– Я так и знала, что найду тебя здесь. – Вероника закрыла за собой дверь в библиотеку и улыбнулась отцу.

– Какая внушительная коллекция. – Отец стоял около полок, тянувшихся вдоль стены за письменным столом, и листал одну из книг. – Насколько я понял, библиотека продавалась вместе с домом.

Вероника кивнула.

– У Себастьяна еще не было времени основательно просмотреть, что это за книги.

– Из того, что я увидел, могу сделать вывод, что он получит истинное наслаждение. Твоему мужу повезло.

Вероника поморщилась.

Она и представить не могла, что обман такой тяжестью ляжет на сердце. Кажется, тяжесть угнездилась там прочно.

Однако обед удался и сделал бы честь любой хозяйке. Собравшиеся дружно беседовали, все были в приподнятом настроении. Разговоры в основном крутились вокруг Рождества, украшения дома и елки. Даже семья Вероники с удовольствием присоединилась к общему хору. Почему это происходит, спрашивала она себя. То ли от праздничного рождественского настроения, то ли от того, что члены семьи Себастьяна радовались родственному общению. А может, и то и другое. Но легкость и непринужденность, царившие за столом среди родных Себастьяна, распространились и на ее семью. Они с Себастьяном были единственными, кто до конца не расслабился, хотя Себастьян очень старался показать, что у него хорошее настроение. А почему нет? Он стал таким, каким его хотела видеть семья. По крайней мере на сегодняшний день.

Но стоило кому-нибудь упомянуть их брак, как у Вероники внутри все сжималось в комок. У нее не было возможности поговорить со своими родными, и она до сих пор не была уверена, разумно ли это. Разумно или нет, но она не сможет пережить Рождество с тяжестью на сердце.

И еще она никогда не думала, что ее смутит возможность скандала. Этот призрак витал около нее подобно духу Марли . И от этого судорогой сводит живот.

Вероника сделала глубокий вдох и сказала:

– Я хочу кое-что с тобой обсудить.

– Но сначала, – отец захлопнул книгу, – я должен извиниться перед тобой, Вероника.

– Ты? – Такого она не ожидала. – За что?

– Здесь, в этом доме, с этой семьей… – Он покачал головой. – Благодаря этому я понял, как же многого я для тебя не сделал.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Да, не сделал. – Он поставил книгу на полку. – Меня это осенило сегодня за обедом с семьей Себастьяна. Теперь это и твоя семья, разумеется.

– Что тебя осенило?

– Позволь мне закончить. – Он посмотрел прямо ей в глаза. – Нелегко признаваться в таких вещах.

– Признаваться часто неловко, – пробормотала еле слышно Вероника. – Но боюсь, я не понимаю…

– Это не то, что я сделал, а скорее чего никогда не делал. – Он кивком указал на графин с бренди: – Можно?

– Да, конечно.

Он подошел к столику и наполнил бокал. Вероника смотрела на него и спрашивала себя: почему никогда раньше она не думала о том, что он – красивый мужчина или, лучше сказать, импозантный. Он выше ее ростом, с сединой на висках, с добрыми глазами. Печальными глазами. Она этого тоже никогда не замечала. Но ведь он – ее отец, он просто был рядом.

– А ты не хочешь выпить?

– Нет, спасибо. – На сегодня бренди с нее хватит.

Он повертел бокал в руке.

– Когда твоя мать умерла, я… умер вместе с ней.

– Папа, не нужно…

– Нет, нужно. – У него вырвался тяжелый вздох. – Я поручил твое воспитание Лотте и своей матери. Я поступил так не преднамеренно – просто я не умел этого делать. Тебе было всего пять лет, а я… я потерял интерес ко всему.

У нее больно кольнуло сердце.

– Папа…

– Когда ты вышла замуж за Чарлза, я счел это ошибкой. Он был намного старше тебя, почти моего возраста. Но я никогда не давал тебе советов и тогда тоже решил, что не имею на это права. А ты, казалось, была счастлива.

Она проглотила ком в горле.

– Я и была счастлива.

– Сегодня я понял, каким плохим оказался отцом. Все эти разговоры о Рождестве… – Он замолчал. – А ты знаешь, что мы с твоей матерью познакомились на рождественском балу?

Она отрицательно покачала головой.

– Она любила Рождество. А то первое Рождество после ее смерти… С тех пор я его возненавидел. – Он печально улыбнулся. – Я не мог заставить себя отмечать Рождество так, как это делала она. В этом я ее предал.

– Папа…

– Поэтому я на Рождество предпочитал уезжать из Англии. А когда оставался дома, то мать и сестра, понимая мое состояние, старались отмечать этот день как можно тише. Теперь я понимаю, что был не прав.

– Я не думаю…

– Рождество – это время для семейного торжества в кругу тех, кого любим. Возможность благодарить и делить эту радость друг с другом. – Он покачал головой. – Я лишил тебя этого. Я думал исключительно о себе и о том, что я потерял вместе с Рождеством. Мне следовало снова жениться, чтобы у тебя появились братья и сестры…

– Папа, не надо…

– Да я хотя бы должен был лелеять то, что имел. – Он встретился с ней взглядом. – Я должен был лелеять тебя.

У нее сдавило горло.

– Я всегда знала, что ты меня любишь.

– О да. Я всегда был добр и ласков. – Он скривился. – Это говорит в мою пользу.

Она осторожно подбирала слова.

– А я думала, что ты хотел бы иметь сына.

– Хотел бы, очень хотел еще и сына. Но не вместо тебя. – Он покачал головой. – Я нанес тебе большой вред, моя дорогая девочка. Не знаю, смогу ли я простить себя. Я до сегодняшнего вечера не сознавал, что мне надо что-либо прощать себе, но я надеюсь, что ты ясно представляешь, что делаешь…

– Поскольку я не представляю, какой вред ты мне нанес, то прощать нечего. – Она улыбнулась. – Ты никогда не произносил этих слов, но я всегда чувствовала, что ты окажешься рядом, если я буду в тебе нуждаться. Ты мой отец, и я всегда буду тебя любить.

Он снова скривился.

– Любовь по обязанности.

– Ничего подобного.

– Может быть, ты дашь мне возможность… Я постараюсь стать хорошим отцом. Конечно, взрослой женщине отец не нужен…

– Мой отец нужен мне всегда.

– И возможно, мы станем друзьями. – Он улыбнулся. – Ты прекрасно управляешь домом. В этом, разумеется, заслуга моей сестры и матери. У меня нет права тобой гордиться, но я горжусь.

Вероника не сразу нашлась что сказать, но потом все же спросила:

– Почему ты говоришь мне это?

– Сегодня меня осенило – я уже это сказал, когда увидел тебя в окружении твоей новой семьи. – Он пожал плечами. – Рождество – это время начинаний. И я бы хотел начать по-новому общаться с тобой. Я бы хотел стать… частью твоей жизни. Если только ты мне это позволишь.

– Я очень этого хочу.

– Ты вписалась в их среду. Я увидел это сегодня. Я увидел все то, чего тебе не хватало. Они – необыкновенные люди… твоя новая семья и твой муж.

– Он не мой муж, – вырвалось у нее.

– Что?!

– Произошло недоразумение. А дальше все нарастало как снежный ком.

– Объясни, пожалуйста.

– Ну… Это на самом деле довольно просто. Себастьян хочет жениться на мне, но я скорее стану его любовницей, а не женой.

– Станешь кем?

– Я хочу принимать решения самостоятельно, хочу сохранить свою независимость…

– Господи, – простонал отец. – Это моя вина. Я должен был это предугадать. Вот неизбежный результат влияния твоей бабки и тетки.

– Минуту назад ты их хвалил.

– А сейчас обвиняю!

– Папа, это уже не важно. Я такая, какая есть.

– Сильная и независимая?

– Надеюсь. – Она вздохнула. – Ничего нет плохого в том, чтобы быть сильной и независимой. Даже женщине.

– Согласен. Будь я сильнее… – Он опустил голову. – Как ты сказала, это уже не важно. Что сделано, то сделано. А теперь вернемся к этому недоразумению.

– Семья Себастьяна прибыла неожиданно…

– Как и мы.

– Да. И они подумали, что мы женаты. Поэтому мы притворились мужем и женой. – Она вздохнула. – Себастьян всегда считал, что он разочаровал свою семью. Считал себя паршивой овцой. Ну какой вред мы причиним, если у всех будет счастливое Рождество? А сказать правду – значит испортить всем праздник.

– Понимаю. Выходит, ты не его жена?

– Не жена.

– Но ты его любовница?

– Не совсем так. – Вероника скривилась. – И вот это-то и есть самое сложное.

– Ясно. – Отец сделал большой глоток бренди. – Как твоему родителю, мне, вероятно, надлежит устроить ему хорошую взбучку за то, что он запятнал твою честь.

– Ерунда. Пока что он ничего не запятнал.

– Ты меня совсем запутала. – Брови у него полезли на лоб. – Ты спишь в его постели?

– Папа! – возмутилась она.

– Такие вопросы отец не задает дочери?

– Дело не в этом. Я взрослая женщина и к тому же вдова.

– Ну… видишь ли, когда твоя дочь заявляет, что хочет стать любовницей, но при этом она не совсем любовница, то в голове возникают подобные вопросы. – Он пристально смотрел на нее. – Зачем ты мне это сказала?

Она не отвела глаз.

– Я не хотела тебе лгать. Я никогда раньше тебе не лгала.

– А Лотте и моей матери ты тоже это скажешь?

Вероника кивнула.

– Тете Лотте по крайней мере. Я не уверена, стоит ли говорить бабушке.

– Наверное, не надо. Одному Богу известно, что и когда она может сказать. Она относит это к своему возрасту, хотя всегда была такой. Итак. Если ты не хочешь, чтобы я устроил ему взбучку, то тогда что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Не знаю… Я об этом не думала. Я вообще последнее время страдаю тем, что ничего как следует не продумываю.

Он помолчал.

– Мне кажется, твое первоначальное решение продолжать этот маскарад было опрометчивым, хотя оно продиктовано добрыми намерениями. Ты ведь делаешь это ради него.

Вероника кивнула.

– Интересно… Но почему?

– Потому что для него важно мнение семьи.

– И поэтому ты готова ему помочь.

– Конечно.

– Значит, ты его любишь?

– Ну… – Она вскинула подбородок. – Да, мне кажется, что я его люблю.

– Понятно.

Вероника вздохнула.

– Может, ты мне объяснишь. Я в каком-то смятении с того самого момента, как встретилась с ним.

Отец усмехнулся.

– Я понимаю, что не имею права этого делать – и прежде я никогда этого не делал, – но мог бы дать тебе небольшой совет.

– Пожалуйста.

– Любовь, моя дорогая девочка, это редкое и хрупкое чувство, и с ней следует обращаться бережно. Человек должен взвесить, чем он жертвует и что приобретает. Ты хочешь прожить с ним всю жизнь?

– Да, – со вздохом произнесла она.

– Тогда жертва того стоит? – Отцовский взгляд потеплел. – Ты правда думаешь, что человек, достойный твоей любви, захочет, чтобы ты была не такой, какая есть? Если сэр Себастьян тоже тебя любит… А судя по тому, как он смотрел на тебя сегодня, он любит тебя. За твою силу и независимый характер и за все твои хорошие и не очень хорошие качества, которые делают тебя тобой. – Он улыбнулся. – Ты так похожа на свою мать.

У Вероники на глаза навернулись слезы, чего она никак от себя не ожидала.

– Это – самое прекрасное, что ты когда-либо мне говорил.

– Жаль, что я не сказал этого много лет назад. Долго я к этому шел. – Он глотнул бренди. – Я сохраню твой секрет ровно столько, столько ты пожелаешь. Я ничего не скажу семье сэра Себастьяна. Я не совсем все это одобряю, но понимаю. Человек делает то, что считает должным, ради тех, кого любит.

– Даже если ему и не хочется это делать?

– Особенно если не хочется.

Она покачала головой и посмотрела в глаза отцу.

– Я… право, не знаю…

– Боишься?

Она кивнула:

– Немного.

– Неудивительно, милая девочка. Любовь – самое страшное, что есть на белом свете, если не считать потерю любви.

– Я не хочу его потерять. – Вероника сдвинула брови. – Что мне делать?

– Этого я не могу тебе сказать. Однако раз уж я делюсь с тобой житейской мудростью, то изволь выслушать еще один совет. – Он помолчал. – В этом мире человек может рассчитывать только на любовь. Жизнь преподносит нам всевозможные сюрпризы, приятные и неприятные. И жизнь слишком коротка. Вот и все. – И отрывисто закончил: – Позвать твою тетю, или ты предпочитаешь поговорить с ней одна?

– Ты бы мог остаться?

– Если ты этого хочешь.

– Хочу больше всего. А пока что… – Она кисло усмехнулась. – Пока что я хотела бы выпить бренди.

– И что?

– Они все еще там, сэр, – сказал Стоукс. – И они послали за тетей леди Хэдли-Эттуотер.

– Прекрасно, – кивнул Себастьян. – Дайте мне знать, когда они закончат разговор.

– Если я вам понадоблюсь, сэр…

– Я вас позову. Спасибо, Стоукс. – Себастьян продолжал мерить шагами гостиную.

Не стоит так волноваться. Он ведь сказал Веронике – и сказал честно, – что доверяет ей поступать так, как она сочтет нужным. Он, конечно, готов справиться с последствиями – если она скажет правду, – но предпочел бы как можно дольше этого избегать. Она – единственное, что имеет для него значение независимо от того, как отнесутся к этому ее семья и его семья и повлияет ли это на его наследство.

Но как же отвратительно ощущать свою беспомощность!

– Дворецкий сказал, что ты здесь, ходишь туда-сюда. – В комнате появился Синклер.

– Кажется, я только этим и занимаюсь последнее время.

Синклер печально покачал головой.

– Вот что бывает, когда не имеешь хорошо продуманного плана.

– У меня был план, – огрызнулся Себастьян. – Я дал ей понять, что она одержала верх, что она будет моей любовницей, на Рождество по крайней мере. Я рассчитывал, что здесь, в деревне, я смогу убедить ее – обольстив, если хочешь, – вступить в брак.

– И как же все обернулось?

– Чертовски плохо. На нас нагрянула сначала моя семья, потом ее, как ты успел заметить. – Себастьян замотал головой. – Я попал в ловушку собственного фарса – я сам все сотворил.

– Согласен – это полностью твоя вина.

– Моя, и только моя. – Он, прищурившись, посмотрел на друга. – Но ты ведь еще что-то хочешь сказать?

– Только то, что полнейшая глупость не обольщать женщину, на которой намерен жениться. – Синклер хмыкнул. – Полный бред.

– Мне казалось, что это единственный приличный способ.

– Но тебе не свойственный. Сколько женщин у тебя было?

– Не знаю, – отмахнулся Себастьян. – Несколько.

– Много, насколько мне известно, – сказал Синклер. – Послушай. Забудь про эту чушь и соблазни ее. Сейчас. Затем убеди ее выйти за тебя, если ты все еще хочешь этого брака.

– Конечно, хочу. – Себастьян перестал бегать по комнате. – Она заперла дверь между нашими спальнями.

Синклер уставился на него, потом расхохотался.

– Да это старый женский трюк. Отказать мужчине в том, чего он хочет. И тогда женщина получает то, чего хочет сама.

– Я уже не знаю, чего она хочет, – с раздраженным вздохом произнес Себастьян. – Но в этот самый момент она во всем признается своему отцу.

– Вот это да! – Синклер присвистнул. – Как ты думаешь, ее отец тебя застрелит?

– Скорее ее тетушка.

– Тогда тебе нечего терять. Говорю тебе: соблазни ее, соблазни сегодня же ночью. Взломай дверь, если придется. Скажи ей все то, что говорил мне о ней. Что будешь любить ее завтра больше, чем сегодня, и что ты мечтаешь умереть, держа ее руку в своей… Прекрасные слова, между прочим. Я намерен позаимствовать их у тебя в случае необходимости.

– На здоровье, – ответил Себастьян.

– И так далее, и тому подобное. – Синклер смерил его твердым взглядом. – Она любит тебя, старина. Почему, скажи на милость, она продолжает этот обман?

– Она не говорила, что любит, и я тоже не говорил.

– Еще одна проблема. Скажи ей, ради Бога. – Синклер тяжело вздохнул. – Ты же так умело общался с женщинами.

– У меня в голове все перемешалось с того самого момента, как я ее увидел. Но ты прав – я объяснюсь, соблазню ее, и в конце концов она выйдет за меня.

Синклер усмехнулся:

– Вот сэр Себастьян, которого я знаю. А теперь пойдем к твоим братьям – они в бильярдной, курят и пьют твой первоклассный ликер. Мужская компания – это именно то, что тебе необходимо перед битвой со слабым полом.

– Согласен, – кивнул Себастьян, и оба приятеля отправились в бильярдную.

Это не очень-то похоже на план, и тем более на хороший, но ничто другое не сработало.

Синклер прав. Он пытался вести себя прилично и следовать глупым правилам, а это противно его натуре. Он хотел, чтобы она была в его постели до конца жизни. И только как жена. И, черт возьми, она будет его женой.