Себастьян, стараясь не обращать внимания на сильную головную боль, незаметно вошел в столовую. Этим утром он был далеко не в лучшем состоянии, и последнее, чего бы он хотел, это привлекать внимание к своей особе.

Эдриан, Джеймс и Хью сидели в конце длинного стола и выглядели нисколько не лучше Себастьяна. Синклера не было видно – он скорее всего еще спит. Себастьян почему-то был уверен, что во вчерашней попойке виноват его американский друг. Ну может, не полностью, но частично.

Нельзя было считать случайностью то, что дамы сидели на противоположном конце стола, как можно дальше от мужчин. Себастьян был готов держать пари, что это по общему молчаливому согласию. Дамы оживленно обсуждали украшение дома: откуда начать, в какой комнате установить елку и сколько еще мелочей необходимо предусмотреть в этот последний день перед Рождеством. А мужчины едва ли произнесли хоть несколько слов. Обычно утренняя громкая болтовня действовала на нервы джентльменам, которые хотят спокойно съесть завтрак. Сегодня же эта трескотня особенно их раздражала.

Себастьян молча кивнул семье и поймал взгляд Вероники. Она сочувственно смотрела на него, но в глазах у нее промелькнула легкая смешинка. Она одновременно с ним подошла к буфету, где стояли подносы с разно-образной, ароматно пахнущей едой, передала ему тарелку и стала наполнять свою.

– Кухарка прекрасно готовит. И вообще все слуги очень хорошо справляются со своими обязанностями, учитывая то, что они здесь работают впервые и не привыкли к гостям. – Она одобрительно кивнула. – Вы согласны?

Он пробурчал в ответ что-то похожее на согласие.

Она наклонила к нему голову и очень тихо произнесла, чтобы услыхал только он:

– И как вы себя чувствуете сегодня, дорогой мой муж?

Он поморщился.

– Хорошо, спасибо. И будьте так добры говорить потише.

– Дорогой, если я начну говорить еще тише, мне уж лучше изъясняться в письменной форме.

– Я был… как бы это сказать… – Он подыскивал слова и не находил.

– Отравились винными парами? Опьянели? Напились? – нежным голосом подсказала она.

– Нет. – Он покачал головой и скривился, потому что больно застучало в висках. – Но большая часть прошлой ночи… как в тумане.

– Да неужели? – Она изобразила удивление.

– Вы сердитесь? – испугался он.

– О чем вы? Сердиться на то, что вы с братьями перебрали? – Она изогнула бровь. – Это у вас уже вошло в привычку?

– Нет! – возмутился он.

– Вы, как я вижу, страдаете намного серьезнее от последствий попойки, чем если бы я вас наказала. – Она посмотрела на других мужчин. – Вы и ваши собутыльники выглядите бледными и, я бы даже сказала, зелеными. – Она покачала головой. – С моей стороны было бы жестоко бранить вас. Это как нападение на безоружного противника. И совсем неинтересно.

– Я оценил вашу сдержанность. – Он не привык давать объяснения по поводу своего поведения. И ему нелегко это делать, особенно еще и потому, что он в точности не знал, что ему объяснять. Или за что извиняться. – А я сказал или сделал что-нибудь…

– О, вы много чего сказали. – Она положила на тарелку кусочек бекона. – Как все аппетитно выглядит, правда? Вы попробовали яичницу?

Он вздрогнул.

Она сочувственно посмотрела на него:

– Так плохо?

– Нет, – пробормотал он. – Если не считать грохота в голове и тошноты.

– Уверена, что вам надо поесть. – Вероника положила ему на тарелку большую порцию жаркого из почек.

В любое другое время он с удовольствием бы это съел. Но не сегодня.

– Вы ничего не помните из того, что говорили?

– Какие-то обрывки. – Он с осторожностью покачал головой. – Вы не поможете мне вспомнить?

– С радостью. Дайте подумать. – Она сделала вид, что вспоминает. – Вы упорно хотели меня соблазнить.

Он застонал.

– И?

– И вы также предложили мне соблазнить вас.

– Великий Боже. – Он уставился на нее. – И что сделали вы? И мы?..

– Господи, Себастьян… Если вы не можете вспомнить такое… – Она чуть отодвинулась и занялась копченой пикшей.

– Вероника. – Он приблизился к ней. – Конечно, я бы это запомнил. – Усмехнулся и уточнил: – Но раз я этого не запомнил, значит, не было никакого соблазнения.

Она наклонила к нему голову.

– Дорогой, говорите тише, иначе вы рискуете привлечь внимание вашей семьи. Ваши братья могут ничего не заметить, но от Бьянки и вашей мамы это не укроется. – Она бросила взгляд на дам и улыбнулась. – И от моей бабушки тоже.

– Не сомневаюсь. – Он сдвинул брови. – Я помню… Вы сняли с меня сапоги. Как подобает… жене.

– Да, я это сделала. И я также сказала вам, чтобы не ждали от меня подобного поведения в будущем. Это было самое яркое впечатление от той ночи.

– Не для меня. – Он взял тост и посмотрел на нее. – А что именно я говорил?

– Вы упомянули женщин, которые по уши в вас влюблены.

– Не может быть.

– Да. Еще вы говорили о том, какой вы ответственный и респектабельный. И что стали стоящим человеком.

– Стоящим?

– Ну да. И вы долго разглагольствовали на эту тему. – Она с серьезным видом кивнула. – И чтобы закрепить вашу заново обретенную репутацию, вы обещали отказаться на всю жизнь от спиртного.

– Я так сказал?

– Вы дали слово ни за что на свете не пригубить ни капли. Ни виски, ни бренди, ни портвейна…

Он, не мигая, смотрел на нее.

– …ни шампанского.

– Даже за обедом?

– Да. Вы были очень решительно настроены. Вы сказали: «Вероника, с этого момента я стану трезвенником».

– Не может быть.

– А потом вы потребовали, чтобы я тоже отказалась от употребления спиртных напитков. – Она покачала головой. – Я не могу не признать, что люблю иногда выпить бокал бренди или вина за обедом, а также шампанского – я очень люблю шампанское.

– Поверить не могу…

– Однако вы признали, что могли бы позволить себе бокал хереса в присутствии дам.

– Хереса? – Он в ужасе смотрел на нее. – Я совершенно не помню…

Он скорее отказался бы от спиртного в такое утро, как сегодняшнее, чем в прошлый вечер. Когда человек выпьет лишнего, то редко учитывает последствия. Он хорошо помнил, что превосходно провел время. Он, братья и приятель играли в бильярд и карты и рассказывали всякие небылицы. А затем он вернулся в свою комнату, полный решимости заманить Веронику к себе в постель. Он втащил ее в свою спальню, повалился на кровать, а она помогла ему снять сапоги…

– Я не обещал отказываться от спиртного.

Она подавила улыбку.

– Вероятно, это моя память меня подводит.

Он сощурился.

– Вы сказали, что совсем неинтересно нападать на безоружного противника.

– Я ошиблась. – Она еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.

– Я рад, что вы находите это занятным.

– Сегодня утром это выглядит даже занятнее, чем прошлой ночью, когда вы были очень забавным.

– Наверное. Но все равно с вашей стороны не очень-то хорошо заставить меня думать, что я пообещал… – Он замолк, словно ему вдруг пришло в голову что-то очень важное. – Вы сказали, что выйдете за меня.

– Разве?

– Сказали. – Он пристально смотрел на нее. – Вы сказали правду?

Она задумчиво молчала.

– Вероника?

– Да, я вспомнила… я так и сказала.

Ему сразу стало намного легче. Но не стоит обольщаться. Каждый раз, когда он думал, что все идет хорошо, случалось что-нибудь такое, от чего надежды рушились. Правда, сейчас ему в голову не приходило ничего, что могло бы все испортить.

– Когда?

– Если я точно помню, мы не обсуждали, когда это произойдет. Это было несвоевременно. Вы находились не в том состоянии, чтобы… Как бы поточнее выразиться? А, вот – вы не могли стоять, не говоря уже о том, чтобы решить, когда сочетаться браком.

– Тем не менее, раз уж вы согласились, я не вижу необходимости ждать.

Конечно, он совсем забыл о том, что ничего не сказал ей о своем дне рождения и о своем наследстве. Странно. То, что казалось ему когда-то таким важным, сейчас потеряло свою значимость. Она – это единственная ценность. Перед ними вся жизнь вместе. Но все равно ему следовало сказать ей про свой день рождения. Но не сию минуту. В конце концов, у них много времени.

– Если только вы не передумали.

– После того как я увидела вас во всей красе?

– Да.

– Нет, я не передумала. Я хочу выйти за вас, Себастьян. И я буду любить вас завтра больше, чем сегодня, – знайте это.

Он молча смотрел на нее, потом улыбнулся и произнес:

– Какие превосходные слова.

– Да, конечно, если они отражают то, что думаешь.

– Лично я никогда другого не думал, – твердо заявил он.

Она медленно улыбнулась.

– В таком случае остается еще одно обстоятельство относительно прошлой ночи, о котором вам надлежит помнить.

– Какое?

Она наклонилась к нему поближе и прошептала на ухо:

– Моя дверь не была закрыта.

Вероника и не представляла, что подготовка к Рождеству окажется столь утомительной. И такой веселой. Бьянка отвела ее в сторону и объяснила, что хотя слуги вполне смогут все сделать сами и считают это своей обязанностью – что и происходит в других семьях, – но в традициях их семьи помогать в украшении комнат.

К полудню мужчины достаточно отрезвели и пришли в себя, чтобы помочь дамам и слугам. Эвелин была права: все в этой семье вели себя нисколько не лучше, чем дети, и получали не меньшее удовольствие. И Себастьян был не прав. Независимо от дефиса, придававшего внушительность их фамилии, они вовсе не были чопорной семьей. По крайней мере сегодня. Смех, детские голоса и голоса взрослых разносились по коридорам. Все хотели развешивать гирлянды с омелой, даже ее отец и тетя – они с радостью присоединились к общему веселью.

В середине дня дом, казалось, был полностью увит гирляндами. Двери – венками из остролиста и хвойными ветками, перила – фестонами с лентами, веточками плюща и сосновыми шишками. В каждом уголке, в каждой нише, почти на всей мебели, которую не надо было передвигать, красовались венки из зеленых веток с ягодами. Все было похоже на сказочные картинки. Несмотря на свой почтенный возраст, «леди Грейвилл» выглядела пышно и величественно, как когда-то раньше.

В одном конце главного зала устанавливалась елка – ее срубили и принесли в дом утром. Себастьян с мужчинами помогали леснику и его работникам, вернее, их помощь заключалась в ненужных советах. Почти все дамы были заняты распаковыванием коробок с украшениями, которые каждая из приехавших захватила с собой. В другом конце зала готовили стол для детей Дианы и их нянь. Дети увлеченно делали свои игрушки на елку: бусы из ягод, а из веточек и лоскутов – куколок и зверьков. Успев понаблюдать за непоседливыми малышами, Вероника сомневалась, что их усердия хватит надолго.

Она с удовлетворением огляделась. Все прекрасно, а на царапины на руках от колючих веток можно не обращать внимание. На следующий год она предусмотрительно наденет перчатки. На следующий год? Она улыбнулась. Она все еще понятия не имеет, как они с Себастьяном объяснят то, что происходит в этом году, но сейчас не хочется об этом думать. Сегодня днем ей пришло в голову, что когда они с Себастьяном по-настоящему поженятся, то у них будет два дома в деревне и дом в городе. Не продать ли ее загородный дом Харрисону? В конце концов, этот дом принадлежал Чарлзу, а Харрисон, кажется, проявлял интерес к его приобретению. Деньги она употребит с пользой – этот дом Себастьяна требует основательного ремонта. Как чудесно будет вернуть дому прежний блеск, устраивать в нем приемы для друзей и родственников… и чтобы в нем жили дети.

– Все очень мило, – сказала Хелена за спиной Вероники.

Вероника посмотрела на мать Себастьяна и улыбнулась.

– Да. Вы, я вижу, довольны?

– Это мое самое любимое время года. – Хелена выглядела очень довольной. – Что может быть лучше, чем собраться всей семьей на Рождество? – Она вздохнула. – Жаль, что здесь нет Порции, но что поделаешь. – Она помолчала. – Важно, чтобы дети были рядом, но не менее важно отпускать их от себя.

– Даже Порцию?

– Из-за того, что она племянница, а не дочь?

Вероника кивнула.

– Для кого-то и существует разница, но у меня это не так. Порция жила у нас с младенчества. Она ребенок моей сестры, и она – это все, что у меня осталось от нее. Порция дорога мне так, словно я сама дала ей жизнь. – Хелена на секунду замолчала. – Может, даже дороже других детей, хотя я им этого никогда не скажу. Нельзя выделять кого-нибудь из детей. Вы поймете это, моя дорогая, когда у вас появятся собственные дети.

– Я очень этого хочу.

– Когда в доме есть дети… Ничто с этим не может сравниться. Особенно на Рождество. А взрослые на Рождество забывают про свой возраст. Даже я.

Вероника засмеялась:

– Вы правы. Как чудесно, когда дом полон детей. Всех возрастов. Но меня волнует то, что вы застали нас врасплох.

– Ну что вы. Все устроено просто превосходно.

– Надеюсь, что так. Но поскольку я не ждала вас… никого из семьи, то у меня нет никаких подарков. – Не было, до того как сестра миссис Бигелоу не прислала вымпел для Себастьяна – это произошло несколько часов назад, – но для остальных подарков у нее не было. – Я привезла елочные украшения, и для Себастьяна у меня есть подарок, но я не знала, что здесь будет кто-нибудь еще.

– О, дорогая, я понимаю, как это неловко.

– Я подумала, что, может, после Рождества…

Хелена рассмеялась.

– Дети будут просто усыпаны подарками, так что они ничего не заметят. Что касается остальных… – Ее взгляд задержался на Себастьяне – он и братья спорили и давали указания слугам, как правильно установить елку. Веронике не казалось, что это слишком трудное дело, но, очевидно, мужчины так не считали. – Вы уже сделали нам самый большой подарок, о котором мы могли лишь мечтать.

– Я сделала подарок?

Хелена кивнула.

– Хотя мой младший сын купил этот дом и сказал, что собирается остаться в Англии, у меня были сомнения. Но сейчас…

– Сейчас?

– Но сейчас он здесь на Рождество и на свой день рождения…

– Его день рождения?

– Через два дня после Рождества. Вы не знали?

– Он ни слова не сказал.

– Это знаменательный день рождения, но я боюсь, что в разгар праздника он про это забыл. – Хелена посмотрела в глаза Вероники. – Теперь у него есть вы. Вы сделали так, что он захотел остаться. Мы не могли получить лучшего подарка. Вместе вы наполните дом любовью, смехом и детьми. – Хелена перевела взгляд на собственных детей. – Вы, моя дорогая, уже заполнили этот дом, пусть и неожиданно, и я всегда буду вам благодарна.

Вероника подавила чувство вины. В конце концов, они собираются пожениться как можно скорее.

– Я не могу представить, чтобы он навсегда отказался от путешествий, – сказала она, чтобы что-то сказать.

– Конечно же, нет. – Хелена покачала головой. – Только дурак этому поверит, но только мать будет на это надеяться. Правда, теперь у него есть к кому возвращаться – это вы.

– Скорее уж я отправлюсь вместе с ним.

Хелена засмеялась:

– Меня это почему-то не удивляет. Вы знаете про мой список?

Вероника отрицательно покачала головой.

– Конечно, это глупость. Во всяком случае, мои дети так думают. У меня есть список тех членов семьи, кому следует в порядке очередности жениться и выйти замуж. На ком в первую очередь я должна сосредоточить свои усилия.

– Понимаю, – улыбнулась Вероника. – Из того, что говорила Порция, ваш список возглавляет она?

– Теперь она, – кивнула Хелена. – В течение многих лет на первом месте был Себастьян. Но как же трудно найти подходящую партию для человека, которого постоянно нет на месте.

– У меня создалось такое впечатление – Порция намекнула, – что вы не одиноки в своих усилиях по сватовству.

– Дочери помогают мне в этом, как могут, – усмехнулась Хелена. – Поскольку их я в свое время облагодетельствовала, то они считают, что должны мне помочь! – Она хитро улыбнулась, глядя на Веронику. – Это удерживает меня от явного вмешательства в их жизни. Мои дети боятся, что стоит им обзавестись собственными семьями, как я начну давать советы, как им решать проблемы в их домах.

Вероника засмеялась.

– И я буду продолжать это делать. – Хелена снова посмотрела на своих детей. – Я всего лишь хочу, чтобы они были счастливы. Я, разумеется, знаю, что не обязательно жениться, чтобы стать счастливым, но я также знаю, что одиночество – страшная вещь. Не пожелала бы этого злейшему врагу.

– А вы одиноки? – не подумав спросила Вероника.

– Ну и ну, а вы откровенны. – Хелена улыбнулась. – Временами, наверное, да. У меня, однако, есть собственные планы. Я собираюсь их осуществить, когда устрою дела моих детей.

Вероника удивленно на нее взглянула:

– Да?

– Да, – усмехнулась Хелена. – В мои планы входит ни от кого не зависеть и делать исключительно то, что захочу. Я никогда так не поступала. Это звучит довольно эгоистично, полагаю, но когда большая часть твоей жизни позади, а не впереди, мне представляется, что ты заслужил право быть немного эгоистичным. – Она пристально взглянула на Веронику. – Даже не знаю, что мне больше нравится: независимость или отсутствие одиночества.

– Это в каком-то роде сделка, да? – задумчиво произнесла Вероника. – Человек просто не может решить, чего он хочет больше. Что важнее. – Она покачала головой. – За независимость приходится дорого заплатить.

– Как и за любовь, – улыбнулась Хелена. – Но это того стоит, как вы думаете?

Вероника согласно кивнула:

– Да, я думаю, что стоит.

– Что касается моих планов, то они не совсем обычные. Не сомневаюсь, что вы найдете их смешными. Возможно, как-нибудь, когда будет настроение, я посвящу вас в них, но не сейчас. А у вас когда-либо был секрет, Вероника?

– Секрет? – удивилась Вероника. – Ну, наверное, был. Почему вы спрашиваете?

Хелена опять посмотрела на своих детей.

– У них у всех есть секреты. О некоторых я догадываюсь. Другие я, вероятно, так никогда и не узнаю. Мои планы – это мой секрет. Возможно, не самый большой и не самый важный, но этим секретом я никогда ни с кем не делилась. Вот почему человек не должен идти по жизни в одиночку – ему необходим кто-то, кому можно полностью довериться в том, что наиболее важно для них обоих. – Она улыбнулась. – И это, дорогая Вероника, самый большой дар из всех возможных даров.