– Ты собираешься развернуть эту вещь или будешь сидеть, уставившись на нее, до следующего Рождества? – В голосе бабушки прозвучало раздражение.
– Что вы здесь делаете? – Вероника подняла недовольный взгляд на бабушку и тетю. – Сколько времени вы здесь стоите?
– Долго. – Бабушка и Лотте явились в гостиную к Веронике подобно миссионерам, полным решимости спасти заблудшую душу.
Вероника была не в том настроении, чтобы выслушивать советы и увещевания, но взяла себя в руки.
– Дорогая, у тебя жалкий вид. – Бабушка уселась рядом с ней на диван. – Веки распухли, а нос покраснел.
– Знаешь, а тебя намного приятнее слушать, когда ты притворяешься, что у тебя особое настроение.
Лотте подавила смех и села по другую сторону от Вероники.
– Даже я не могу пребывать постоянно в этом состоянии. – Бабушка махнула рукой. – Вопрос не в том, почему мы здесь. Вопрос в том, что ты делаешь. Или, скорее, чего не делаешь.
– Ты вчера не произнесла ни слова всю дорогу, пока мы ехали в Лондон. – Лотте не могла скрыть сочувствия. – Мы же волнуемся.
– Не о чем было говорить.
Хотя плакать есть о чем. Она и поплакала ночью от злости, от боли и от потери. То, что она плакала, сильно ее удручило, потому что она не принадлежала к плаксивым женщинам. Но утром Вероника стала спрашивать себя, не поспешила ли она осудить Себастьяна. Теперь, спустя целый день после того, как она покинула Грейвилл-Холл, она уже не была уверена, что правильно поступила. Неужели эта ошибка с его стороны сводит на нет все? Неужели она отбрасывает что-то значительное, то, чего она уж и не думала снова найти? Неужели все перечеркнуто из-за его глупой оплошности? Она не считала его верхом совершенства. Почему сейчас она решила, что он идеален?
Вероника всегда гордилась тем, что она рассудительная и разумная. Очевидно, сейчас эти качества ее покинули. В чем дело? Кого ей винить: то ли время года на нее так подействовало, то ли сам мужчина? Вероятно, виной и то и другое. Как же отвратительно сознавать себя полной дурой!
Взгляд остановился на маленьком бархатном свертке, лежащем на чайном столике перед диваном. Для чего она его туда положила? Наверное, чтобы сидеть, уставившись на подарок Себастьяна. Она целый день только этим и занималась, тщетно пытаясь ответить на мучившие ее вопросы.
– Вам не о чем волноваться, – сказала она.
– Что это? – Лотте кивком указала на сверток.
– Дорогая, это, очевидно, подарок от Себастьяна, – глубокомысленно произнесла бабушка.
– С чего ты это взяла? – Вероника стрельнула в нее взглядом.
– Господи, Вероника. – Бабушка вздохнула. – Мы уехали до того, как все обменялись подарками, а ты не развернула этот предмет. Поэтому ясно, что это от Себастьяна. – Она подняла брови. – Ты же взяла его с собой?
Вероника пожала плечами.
– Он был приготовлен для меня.
Лотте похлопала ее по руке.
– Очень хорошо.
– Я зашла к нему в комнату, чтобы оставить там подарок для него – не держать же мне это у себя! – и увидела там сверток… на столе около кровати… Это предназначалось мне.
– Ты правильно поступила, взяв его, – кивнула Лотте. – Уж это ты заслужила. В конце концов, он тебе лгал.
– Он никогда мне не лгал, – заявила Вероника.
– Ну, ввел в заблуждение.
– Я бы так не сказала. Он не вводил меня в заблуждение.
– Ну конечно же, нет, – сказала бабушка. – Он всего-навсего забыл сообщить тебе кое-что, что ему следовало, даже если и счел это не имеющим важного значения.
– Он пытался заманить ее в брак, чтобы получить наследство, – отрезала Лотте.
– Все может быть. Но судя по тому, как он смотрел на нее, думаю, он пытался заманить ее в брак, потому что любит ее, – отмахнулась от слов дочери бабушка. – Но я могу и ошибаться.
– Мужчинам верить нельзя, – не отступала от своей линии Лотте.
– Да, нельзя, – кивнула бабушка.
– Я ему верила. – Вероника посмотрела на подарок. – Чем больше я находилась с ним рядом, тем больше я ему верила. И тем сильнее любила. Чем больше я думала… – И еле слышно добавила: – Он – хороший человек.
– Ха! – фыркнула Лотте.
– Хорошего мужчину нелегко встретить, – заметила бабушка. – Поэтому глупо отказываться от такого человека.
– Хороший? – Лотте уставилась на мать. – Даже если не говорить о том, что он не рассказал ей о своих подлинных причинах для брака, он позволил своей семье поверить, что они женаты. Ей он, возможно, не лгал, но уж точно лгал всем остальным.
– В этом моей вины ровно столько же, сколько его, – оборвала ее Вероника. Честнее будет признать и свое участие в этой истории. – Едва ли можно обвинять человека за то, что он хочет, чтобы его семья хорошо о нем думала.
Лотте закатила глаза.
– Ясно – чтобы получить наследство.
– Нет, дело не в этом, – покачала головой Вероника. – Несмотря на свой успех, Себастьян всегда чувствовал, что семья в нем разочарована. Он лишь хочет быть… частью семьи.
– И даже если так… – начала снова Лотте.
Вероника нахмурилась:
– Ты же сама говорила, что он – редкий человек и его не следует упускать.
– Да, я так говорила, потому что тогда я думала, что он действительно редкий человек, не похожий на других, – рассердилась Лотте. – Это было до того, как он разбил тебе сердце!
– Так он разбил тебе сердце, дорогая? – Бабушка внимательно посмотрела на внучку.
– Да, – со вздохом призналась Вероника. – Хотя… я не знаю. С одной стороны, я чувствую, что он использовал брак как способ получить то, что ему нужно…
– Наследство, – подсказала Лотте.
– Понятно, – пробурчала бабушка.
– С другой стороны… – Вероника встала и начала ходить по комнате. – На него это не похоже.
– Будь он другим, ты не смогла бы его полюбить, – улыбнулась бабушка.
– Я никогда в жизни не находилась в таком смятении.
– Любовь способна на это, – закивала головой бабушка.
– Я не понимала, что со мной творится, с того момента, как познакомилась с ним. Я была сама не своя. – Вероника остановилась и взглянула на бабушку и тетку. – Разве вы не заметили?
– Глаза… твои глаза говорили об этом, – прошептала бабушка.
Лотте криво усмехнулась:
– А твоя глупость насчет любовницы… Надо же было такое придумать.
– Я заметила одну любопытную вещь, – задумчиво произнесла бабушка. – Независимо от того, насколько умны мужчины, они совершают такие поступки, которые иначе чем глупостью не назовешь.
– Если бы он с самого начала сказал мне…
– Ты выбросила бы это из головы. Вы с ним просто пошутили бы по этому поводу.
Вероника встретилась взглядом с бабушкой.
– Ты так думаешь?
– Считаю это вполне возможным. Но, к сожалению, мы этого никогда не узнаем. – Бабушка печально покачала головой. – В таких делах сложность в том, что чем дольше их скрывают, тем больше возрастает их значение. Словно есть что скрывать.
– Я думаю, что он меня любит.
– А он любит?
Вероника непонимающе посмотрела на бабушку.
– Хотя это едва ли имеет значение сейчас, – продолжала бабушка. – Что сделано, то сделано.
– Вероника, а ты не поторопилась? – вдруг спросила Лотте. – Не сделала ли ты ошибку?
– Еще одну, ты хочешь сказать?
– Если ты веришь, что… – Лотте на секунду замолчала, подбирая слова. – Не жди слишком долго, чтобы признать свою ошибку. Гордость – небольшое утешение, когда человек в результате одинок.
– Вероника не ты, Лотте. Она сможет признать свою неправоту. Она не считает, что сломается, если уступит. А что касается тебя… – Бабушка пронзила Веронику жестким взглядом. – Единственное, что может расстроить больше, чем несъеденный сливовый пудинг, – это неразвернутые подарки. Рождество позади, так что сядь и открой этот подарок. Я лично умираю от любопытства, что там.
Вероника снова уселась между бабушкой и теткой и протянула руку к свертку – пальцы у нее слегка дрожали. Глупо. Она никогда не плачет и никогда не дрожит. Сделав глубокий вдох, она взяла в руки сверток, развязала ленточку и сняла бархатную обертку. К папиросной бумаге внутри была приколота записка. Вероника отложила записку в сторону и развернула бумагу. Сердце у нее остановилось.
– Боже мой, – хмыкнула Лотте. – Это всего лишь старый компас.
– Очень сомневаюсь, что всего лишь, – пробормотала бабушка.
Компас в ладони Вероники был теплым, как в тот день в парке, когда он дал ей его подержать. Словно его только что вынули из кармана.
Как он мог отдать это ей? Он не расставался с компасом с детства, брал его во все свои путешествия. Эту вещь он ценил больше всего на свете.
– Прочитай записку, дорогая, – откуда-то издалека прозвучал бабушкин голос.
Вероника заморгала и развернула записку.
«Моя дорогая Вероника.Ваш Себастьян».
Я всегда верил в то, что слава заключается в поисках. А сейчас я понял, что ошибался. In ambitu gloria – этот девиз мне больше не подходит. Я понял, что подлинная слава в трофее, который находишь, и я нашел славу в той, которая завладела моим сердцем. Поэтому я поступаю правильно, доверяя мою самую дорогую вещь той, кто для меня высшая ценность.
Мои поиски закончились – я встретил вас, Вероника, и нас с вами ждет новая жизнь.
И это по-настоящему достойно славы.
– Какая ерунда, – фыркнула Лотте, смахнув при этом слезу.
– Это не ерунда. Это бред. Полный бред. – Вероника не понимала, плачет она или смеется. – У него очень хорошо получается нести всякую чушь, глупости и… восхитительную ерунду, и… – У нее сегодня, кажется, глаза на мокром месте и потекло из носа. – О Господи, я люблю его.
– Только потому, что этот человек дарит тебе дурацкую безделушку…
– Не это заставляет меня его любить, но это означает, что он любит меня.
– Я это заметила, – заявила бабушка. – А я очень проницательна.
– Пусть так, Вероника… – начала заново тетка.
– Лотте, либо я верю ему, верю, что он меня любит, что он не собирался обидеть меня или утаить что-то важное от меня, либо я ему не верю. Сомнения здесь неуместны.
Вероника замолкла и долго ничего не говорила. Простить его было бы проще, чем простить себя, если она его потеряла.
– Я должна ему верить. – Она выдохнула и сказала: – И я ему верю.
Лотте с бабушкой переглянулись.
Веронику вдруг осенило.
– Я должна вернуться. Я испортила Рождество и не хочу испортить еще и день его рождения.
– Сегодня уже поздно ехать. Мы отправимся рано утром, – твердо заявила бабушка.
– Я должна ехать сейчас, – стояла на своем Вероника.
– Ничего подобного. – Спорить с бабушкой было бесполезно. – Во-первых, тебе не помешает хорошенько обдумать, что ты собираешься сказать. Затем реши для себя, какого извинения ты от него ждешь. И тебе необходимо выспаться. Ты ужасающе выглядишь.
– Но чувствую себя лучше, чем выгляжу, – улыбнулась Вероника.
– Да, тебе надо справиться со своими чувствами. – Бабушка строго посмотрела ей в глаза. – Ты уверена? Уверена в том, что хочешь его простить?
– Я никогда не была в чем-либо уверена больше.
– Думаю, что придется пожертвовать кое-чем, чтобы получить желаемое. – Лотте со вздохом покачала головой. – Значит, позволишь ему поступить по-своему, чтобы все закончилось так, как он хочет?
Бабушка улыбнулась:
– Но конец тем не менее должен быть счастливым.
– Нет, Лотте, дорогая. – Вероника тоже улыбнулась и решительно заявила: – Он поступит так, как хочу я.
– Ты что, не понимаешь, что выглядишь идиотом? – Синклер с удивлением смотрел на друга.
– Поскольку я таковым себя чувствую, то все совпадает. – Себастьян повалился в кресло, держа в руке бокал с бренди.
– Сними хотя бы корону.
– Мне она нравится. Это мой день рождения, и я хочу носить корону.
– Сегодня она тебе к лицу, – заметил Синклер, потягивая бренди. – Кстати, ты не сказал, как прекрасно я сыграл в спектакле.
– Аплодисменты достались исключительно детям. Что касается тебя… – Себастьян хмыкнул. – Твою игру можно назвать сносной, учитывая возраст и рост других артистов. Но не рассчитывай даже на минимальный успех на профессиональной сцене, если только сочтешь успехом град запущенных в тебя гнилых фруктов.
– С тобой сегодня не очень-то приятно иметь дело.
– Я этого не заметил.
Они с Синклером сидели в дальнем конце зала в удобных креслах перед камином, где горело огромное рождественское полено. Остальные члены семьи сидели около елки. Детей, осыпанных похвалами за их театральное выступление, уже увели спать.
Себастьяну удалось овладеть собой, выйти из подав-ленного настроения и ради детей выглядеть веселым во время представления. С какой стати все должны пребывать в унынии из-за него?
Мать и остальные родные уважили его просьбу и большую часть вчерашнего дня не приставали к нему с советами, как ему в дальнейшем повести себя с Вероникой. Он был удивлен, поскольку терпением семейство Хэдли-Эттуотер не отличалось. А он провел день, глядя на вымпел, который Вероника оставила ему. Забавный, причудливый и трогательный подарок. И совершенный в своей задумке. Вечер и полночи он провел в компании братьев и Синклера за виски и бренди. Даже в мрачном состоянии он не мог не заметить и не оценить того, что другие старательно избегали любого упоминания о женщинах вообще и Веронике в частности. Хорошо быть с людьми, которые понимают, что человек не хочет, чтобы его тыкали носом в его ошибки. Особенно когда он не знает, как их исправить. Эдриан пару раз затронул тему наследства, но замолк, когда Себастьян дал понять, что это тоже не подлежит обсуждению.
– Итак… – беспечным тоном произнес Синклер, – ты что-нибудь решил? Придумал какой-нибудь план? Хоть какая-то связная мысль пришла тебе в голову?
Себастьян бросил на приятеля испепеляющий взгляд.
Синклер засмеялся и посмотрел на семейство Себастьяна.
– Если я не ошибаюсь, то у тебя есть по крайней мере час, прежде чем они на тебя накинутся. Я слышал, как они об этом говорили. Тебе повезло, что они до сих пор этого не сделали.
– Знаю, – буркнул Себастьян. – Я завтра еду в Лондон.
– Снова завоевывать прекрасную Веронику?
Себастьян кивнул.
– Чудесно. – Американец пристально на него посмотрел. – И каким образом?
– Не вижу, чтобы у меня был выбор, да я и не хочу ничего выбирать. – Себастьян долго молчал. Он ведь по большому счету не лгал ей, но и всей правды тоже не сказал. Всего не сказал. – Я должен быть с ней абсолютно честен.
– Я-то думал, что так и было.
– Я тоже так думал, но ошибался. Очевидно, полуправда не лучше неприкрытой лжи. – Он покачал головой. – Самое странное во всей этой истории – это то, что я почти забыл о своем дне рождения и о наследстве. Все, чего я хотел, это чтобы она была моей женой. Моей на всю жизнь.
– Скажи это ей, а не мне, – с кислой улыбкой посоветовал Синклер.
– Скажу.
– А если этого окажется недостаточно? – осторожно предположил приятель.
– Сдаваться я не намерен. Я рассчитываю на то, что она любит меня достаточно сильно, чтобы простить. Если я и в этом ошибаюсь, то… Тогда не знаю, но сначала… – Он встал. – Мне надо поговорить с ними. – И направился к своим родственникам. Пусть выскажутся, и покончим этим. Они не сообщат ему ничего такого, чего он сам не знает. Снова он всех разочаровал. Но впервые ему было все равно.
Он не успел дойти до кресел и диванов, расставленных вокруг елки, где собралась вся семья, когда Бьянка заметила его и кивнула остальным. Все как один повернулись к нему.
– Полагаю, что вам всем интересно…
– Сэр Себастьян, – окликнул его сзади Стоукс. Себастьян повернулся – дворецкий торопливо шел к нему. – Сэр, у вас гости.
– Гости? – Он недовольно поморщился. – Нам только гостей здесь не хватало.
– Но это леди… – Стоукс замялся. – Леди…
– А вам это идет, – произнес знакомый голос из холла.
Сердце у него замерло.
– Что мне идет?
К нему шла Вероника, а следом за ней ее родные.
– Корона, разумеется. Она не такая модная, как мои шляпы, но зато подтверждает ваш официальный статус.
– Мне она нравится, – не зная, что еще сказать, заметил он.
– И мне. – Вероника смотрела на него. – Хотя она немного помялась. Вам нужна новая.
– На следующий год.
Себастьян прекрасно сознавал, что десяток пар глаз с любопытством уставились на них, но ему было безразлично. Весь мир поблек – остались только он и она. Он шагнул к ней и тихо спросил:
– А будет следующий год?
– О, я надеюсь. – Ее голос чуть-чуть дрожал.
Их взгляды встретились.
– Я никогда вам не лгал.
– Я знаю.
– Но я должен был рассказать о значении моего дня рождения.
– И это я тоже знаю.
– Я признаю, что был не прав.
– Да, были.
Он смерил ее долгим испытующим взглядом.
– Почему вы приехали?
– Господи, Себастьян. – Едва заметная неуверенная улыбка появилась у нее на губах. – Это же ваш день рождения, и я приехала, чтобы поздравить вас.
– И это все?
– Нет. – Она глубоко вздохнула. – Мне кажется, вы сделали мне предложение.
Он кивнул.
– И я согласилась.
– Да, согласились.
– Значит, вам не удастся так легко от меня отделаться, – гордо заявила она. – Вы сделали мне предложение, и вот я здесь, чтобы убедиться в серьезности вашего намерения. Я не та женщина, чтобы игнорировать подобное предложение лишь потому, что мужчина на мгновение утратил трезвость суждения. Хотя я надеюсь, что в будущем он будет вести себя умнее.
– Понимаю. – Он с секунду подумал и ответил: – Полагаю, вы ожидаете, что всю мою оставшуюся жизнь я буду расплачиваться за свои ошибки.
– Это само собой.
– Что ж, очень хорошо. – Он покачал головой. – Но вы ведь не поэтому вернулись.
– Разве нет? – Она выгнула бровь.
– Нет. – Он заключил ее в объятия и заглянул в глаза. – Вы же сами сказали, что не представляете свою жизнь без меня.
– Ну да, это важное обстоятельство. – Она попыталась пожать плечами, насколько это было возможно в его сильных руках.
– Вы влюблены в меня, – с улыбкой уточнил он. – По уши влюблены. Сходите по мне с ума.
– Я скорее всего сумасшедшая. – Она обхватила его за шею. – А вы, сэр Себастьян Хэдли-Эттуотер, хотели умереть, держа свою руку в моей.
– Больше всего на свете хочу этого, – шептали его губы, касаясь ее губ, – но очень не скоро. – Он прильнул к ее рту крепким поцелуем и в ответ получил поцелуй, в котором было столько любви, что, без малейшего сомнения, ее хватило бы до их последнего вздоха. А может, и дольше.
За спиной Себастьяна кто-то кашлянул. Вероника отодвинулась от него и улыбнулась.
– Я совершенно забыла, что мы не одни.
– Как жаль. – Он тоже улыбнулся, а потом серьезно произнес: – Я склонен отказаться от наследства, лишь бы доказать вам, что вы – все, чего я хочу.
– Глупости. Нелепо отказываться от состояния.
Он недоуменно сдвинул брови.
– Вероника, это вовсе не состояние.
– Его величина едва ли имеет значение. У нас с вами достаточно денег, но наследство – это то, что ваш отец хотел, чтобы вы…
– Прошу прощения за то, что прерываю вас, но нам ничего не слышно, – громко заявила Бьянка.
– К нашему большому сожалению, – вставила бабушка Вероники.
– Хотя мы совершенно уверены, что все образовалось как нельзя лучше, – сказала Эвелин.
Себастьян снова поцеловал Веронику и отпустил ее. Она спокойно поправила шляпу и оглядела присутствующих. Черт, как же он ее любит!
– Итак, поскольку все разрешилось и нельзя найти более довольного человека, чем я… – Эдриан ласково улыбнулся брату, – и поскольку сегодня день рождения Себастьяна, то необходимо внести несколько уточнений.
– Да, разумеется. – В глазах Вероники промелькнуло негодование. – И я намерена их высказать.
За своей спиной Себастьян услышал, как усмехнулся ее отец, а Эдриан с удивлением воззрился на нее.
– Конечно, мы вас слушаем.
– Я понимаю, что существует определенная традиция, но как вы все могли взять на себя смелость судить, достоин Себастьян наследства, достоин ли он быть частью семьи? Как вы вообще осмелились судить его? – Вероника сердито обвела взглядом семейство Хэдли-Эттуотер. Синклер поспешно отступил в сторону, чтобы гнев не пал ненароком и на него. – Себастьян – отважный, умный и большей частью честный человек. Он, конечно, не идеален…
Себастьяну явственно послышался чей-то сдавленный смех.
– …но мало кто из нас идеален. Мне не нужен идеальный мужчина. Я уж точно не выдерживаю сравнения с ним. Да, он может раздражать, и он совершенно определенно один из самых самонадеянных…
Себастьян наклонился к ней и тихо спросил:
– Вы меня защищаете?
– Да, дорогой, защищаю, – твердо объявила она.
– Очень оригинальный способ делать это, – пробормотала Диана.
– Но как раз эти недостатки делают его таким неотразимым. – Она оглядела всех с видом рассерженной гувернантки, которая отчитывает непослушных детей. – Этот человек был посвящен в рыцари. Он путешествовал по всему миру. Он сталкивался лицом к лицу с такими трудностями, которые другим и не снились даже в страшном сне. И он написал книги о своих путешествиях, чтобы люди, чья жизнь не так интересна, могли пережить эти приключения, глядя на все его глазами. Он представлял свою семью и страну, проявляя храбрость, стойкость, ум и честь и… и…
– Чувство юмора? – подсказал Синклер.
– Да. – Вероника кивнула. – Благодарю вас. Он может быть очень забавен. Он заставляет меня смеяться, даже когда я хочу дать ему пощечину.
Себастьян не сводил с нее глаз.
– Господи, а я, оказывается, просто находка.
– Спасибо, дорогой, за то, что согласны с моей точкой зрения. – Снова повернувшись к его семье и прищурившись, она продолжила: – Если кто-либо из вас счел даже на одну минуту, что он не заслуживает наследства, оставленного ему отцом, то это – полнейшая бессмыслица. Вы должны им гордиться.
– Мы гордимся им, – возразил Хью.
– Ничего подобного, – отрезала она. – Вы считаете, что он не оправдал ваших ожиданий.
Эдриан перевел взгляд с Вероники на Себастьяна:
– Ты так думаешь?
– Ну да. Я всегда так думал. Но… Сейчас это уже не важно. Это не означает, что я не люблю всех вас, но… – Он улыбнулся своей будущей жене. – Вот она, эта замечательная женщина. И если я достаточно хорош для нее, то большего мне и не надо. Да я и не хочу больше ничего.
У Хью глаза полезли на лоб.
– Я это говорил раньше и повторяю снова – ты дурак.
– Себастьян. – Взгляд Эдриана был серьезен и тверд. – Вот об этом-то я и пытался поговорить с тобой все праздники. Мы всегда хотели, чтобы ты получил то, что отец оставил тебе. Никогда не было никаких сомнений на этот счет.
– Мы просто поражены тем, что ты думал иначе. – Хью покачал головой. – Дом, жена и еще бог знает что… И все это, чтобы доказать нам, что ты достоин получить отцовское наследство… Да сама мысль об этом абсурдна.
Себастьян уставился на братьев.
– Но я…
– В чем-то есть и наша вина, – продолжал Эдриан. – Очевидно, мы не показали тебе, как гордимся твоими успехами.
– Хотя, должна заметить, ты постоянно отсутствовал, – вставила свое слово и Диана. – Очень трудно высказать человеку то, что чувствуешь, когда его нет рядом.
– Я знаю, что, когда ты отправился в свою первую экспедицию, отец не был доволен. – Эдриан медленно покачал головой. – Но он тобой гордился. Он сказал, что у тебя есть смелость, чтобы следовать своей мечте. Он не соглашался с тобой, но какой отец захочет, чтобы сын уезжал в такие места на земле, где его жизнь в постоянной опасности? И что он может никогда о нем ничего не услышать? И что семья может никогда не узнать, что с ним стало?
– Мы все тобой гордимся. Тем, что ты сделал и кто ты есть. Гордимся тем человеком, каким ты стал, – присоединился к брату Хью и посмотрел на Веронику. – Мы сами могли бы произнести вашу речь, Вероника. Хотя, возможно, нам он не кажется таким очаровательным, как вам.
– Правда, та часть вашей речи, где вы говорили, что находите его забавным и в то же время вам хочется дать ему пощечину, нам очень понятна, – улыбнулась Миранда.
Себастьян качал головой, отказываясь верить услышанному.
– Это не… это… – Он поочередно переводил взгляд с одного улыбающегося лица на другое.
Вероника слегка толкнула его в бок.
– Помните? Человек должен признавать, когда он не прав.
– А, да… – Себастьян усмехнулся. – В конце концов день рождения удался на славу.
– И вы к тому же получаете наследство, – кивнула с довольным видом Вероника.
– Что касается этого, то тут опять получилось недоразумение. Нам на них явно везет. Наследство – это не огромное состояние.
– Ну все-таки кое-что есть.
– Вероника, это не деньги.
– Разве? – Она с удивлением смотрела на Себастьяна. – Тогда что это?
– Это часы, – сказал Себастьян.
– Часы?
– У отца были три вещицы, которые он очень ценил и всегда носил на себе, – пояснил Эдриан. – Кольцо с печаткой перешло ко мне. Золотые запонки…
Хью поднял руки.
– Они мои.
– …и его карманные часы. На всех этих вещах выгравирован семейный герб.
– И ты все это сделал… купил дом, изменил свою жизнь, не говоря уже о выдуманной женитьбе, чтобы получить часы? – в полном изумлении воскликнул Синклер.
– Часы моего отца, – уточнил Себастьян. – Но ты прав – я сделал все это, потому что пришло время. А выдуманная женитьба… Ну, тут произошло недопонимание. Я, конечно, хотел показать братьям, что я стал другим человеком, не таким, как раньше. А часы… они просто символ, и не более того.
Вероника с улыбкой смотрела на него.
– Мне это нравится намного больше, чем деньги.
– Деньги у меня есть. Чего мне не хватало – я думал, что у меня этого нет, – так это уважения моей семьи. – Он засмеялся. – И тут я тоже, как видно, был не прав.
Ее глаза весело сверкали.
– И это так очаровательно.
– Что касается выдуманной женитьбы, то я должен у всех вас попросить прощения. Но честно признаюсь, что не сожалею об этом. – Он встретился взглядом с Вероникой. – Этот обман позволил мне встретить Рождество с женщиной, которую я люблю, сделав ее своей женой, пусть и не по-настоящему.
– Разве не по-настоящему? – Она улыбалась, глядя ему в глаза.
Он наклонился к ней, чтобы его слова никто, кроме нее, не услышал.
– С того момента, как мы встретились, все было по-настоящему.
И, не обращая внимания ни на свою, ни на ее семью и вообще ни на кого на свете, он снова крепко ее обнял.
Он целовал ее долго и страстно. Она будет его любовницей и женой не только на следующее Рождество, но и на много-много лет, что ждут их впереди.
И каждое новое Рождество будет незабываемым.