…этот Леопард действительно столь же хитер и умен, как и его тезка. А также очарователен, интересен и слишком соблазнителен. Меня влечет к нему, как лист в потоке воды. Есть что–то пугающее и непредсказуемое в его характере.«Абсолютно правдивые приключения провинциальной мисс в Лондоне»
Он не относится к тем мужчинам, которых все считают удачной партией, но, возможно, его сила в его привлекательности. Однако, если я не вступила в брак, было бы неправильным испытать запретные плоды, которые он предлагает?
Что касается лорда Б., несмотря на все мои усилия, он всегда в моих мыслях. И в моих мечтах…
Марианна выдернула записку из высоких ветвей самшита у входа в круглый лабиринт и улыбнулась. Какое приключение Томас имел ввиду на сей раз?
После поездки она вернулась в свою комнату, искупалась, задремала, а проснувшись, нашла под дверью сложенную записку. На ней не было подписи, но не было никаких сомнений относительно того, от кого она. Кто, если не Томас, написал бы приглашение в таких поэтических строках? По крайней мере, сокровище и удовольствие рифмуются.
— Томас? — окликнула она, разворачивая записку, содержащую не что иное, как нарисованную стрелку. Очевидно, она должна была войти в лабиринт. Приключение началось.
Марианна глубоко вздохнула и шагнула внутрь. С правой стороны от неё тянулась сплошная стена живой изгороди. Девушка повернула налево и последовала вдоль зарослей, изгибающихся вправо, потом опять налево. Снова не было никакого выбора. Она проследовала через высокую, покрытую листвой арку и ее уверенность окрепла. Лабиринт не был таким уж трудным, как говорил Томас. Она сомневалась, что наткнется хоть на одного человека. Девушка проигнорировала проход, ведущий глубже в лабиринт, и продолжила идти вперед, пока коридор не уткнулся в стену.
Она повернулась и пошла назад к тому проходу, который прежде отвергла. Он также вел глубже в лабиринт. Может, это и было неожиданностью? Просто следовать любым маршрутом, ведомым к сердцу головоломки.
Марианна глубоко вздохнула и продолжила свой путь, но уже медленней, чем прежде. Немного расстраивало то, что она не знала, где находится. Даже хуже того: в настоящее время она понятия не имела, как выйти. Она подошла к стене, от которой в различных направлениях расходились коридоры лабиринта, и остановилась.
— Томас?
Ответа не последовало. Что, если его вообще здесь не было? Если она не получила его записку вовремя? Если он ждал ее и решил, что она не придет? В конце концов, вариант навсегда потеряться в высоких, покрытых листвой, проходах не казался настолько уж неправдоподобным.
Девушка повернула направо, затем остановилась и двинулась налево. В нескольких шагах от входа в центре дорожки, ведущей дальше в лабиринт, лежала лента цвета слоновой кости.
Марианна облегченно засмеялась и подняла ее. Она проследовала дальше вдоль живой стены, потом следующей, накручивая ленту на руку. Скругленные проходы отличались здесь более плотной растительностью. Наконец, Марианна достигла железных ворот, на которых вяло висела привязанная лента.
Она открыла калитку, осторожно ступила в центр лабиринта и задохнулась от восхищения.
Перед ней предстала своего рода комната с высокими стенами самшита и небом вместо потолка. Широкие скамьи равномерно располагались вдоль периметра. В центре стояли маленький, накрытый скатертью стол из кованого железа и два стула. Она подошла ближе. Ваза с недавно срезанными цветами стояла около открытой бутылки шампанского и двух наполненных бокалов. Эта обстановка словно сошла со страниц романа.
Романа об обольщении.
Позади нее скрипнула закрываемая калитка, и она обернулась.
Томас прислонился к калитке с плутовской усмешкой на лице.
— Я думал, ты никогда не доберешься сюда.
— А теперь, когда я здесь? — её захлестнула волна приятного ожидания.
— Добро пожаловать в приключение.
Хелмсли был небрежно одет в мягкую льняную рубашку с открытым воротом и поношенные бриджи. Он был похож на пирата или разбойника, которым легко мог бы быть.
— Что, если я не желаю разделить приключение, которое ты приготовил?
— Придется.
Он повернул ключ в замке.
— Кроме того, у меня нет намерения позволить тебе уйти, пока ты не согласишься выйти за меня замуж.
Ее сердце бухнуло в груди.
— Томас, прекрати, я не могу…
Прежде, чем девушка смогла сказать еще хоть слово, он притянул ее в свои объятия. Его губы встретились с ее, она наслаждалась его силой, знакомое желание захлестнуло Марианну. Томас наклонился к ее лицу и целовал снова и снова, пока она не подумала, что упадет в обморок от чистого удовольствия.
— Скажи, что ты выйдешь за меня замуж, — прошептал он в ее губы.
Скажи, что ты любишь меня.
— Никогда, — прошептала она.
— Очень хорошо.
Без предупреждения Томас оставил ее и двинулся к столу.
— Тогда не хотела бы ты выпить шампанского?
Мгновение она могла только смотреть. Разочарование захлестнуло ее, и она изо всех сил пыталась отдышаться.
— Почему ты остановился?
— Я захотел пить.
Томас усмехнулся, отогнал пчелу, летающую над шампанским, поднял бокал и протянул его Марианне.
— Ты раздражена.
Конечно, если самое простое прикосновение заставляло ее изнывать от желания. Нет, теперь он хотел играть в какую–то глупую игру под маской приключения. Пусть, но она была не в настроении играть.
Марианна выхватила у него бокал, облив шампанским руку. Не обращая на это внимания, она осушила бокал.
— Теперь, — девушка со стуком поставила бокал на стол, — я хочу уйти.
— Почему? — Задумчиво протянул маркиз. — Ты только что пришла.
— Я нахожу, что это приключение мне не нравится, — она вдруг поняла, что сама идея какого–либо приключения становится для неё утомительной.
— Но оно только началось.
— Прекрасно, — Марианна побежденно вздохнула. Томас снова наполнил ее бокал. Она приняла его и сделала большой глоток. Шампанское понравилось ей почти так же, как бренди. — Что ты задумал?
— Сначала, я собираюсь освободить тебя от этого платья.
— О?!
— Нет ничего более захватывающего, чем чувствовать себя полностью раздетым на свежем воздухе, — он сделал глоток и поставил свой бокал на стол. — Заниматься любовью под небом. — Томас стянул с себя рубашку и бросил ее на соседнюю скамью.
Марианна сузила глаза.
— Что ты делаешь?
— Жди и смотри. — Он обошел стол, чтобы стать позади нее, затем слегка пробежался пальцами вверх и вниз по ее рукам. — Неожиданность, моя дорогая Марианна, это основа приключения.
Он встал перед ней и, ловко сняв ее очки, бросил их на стул. Затем поднес ее руку к губам и слизнул высохшее шампанское. Она задрожала, с его прикосновением все раздражение исчезло. Кажется, теперь она была в игривом настроении.
Хелмсли поцеловал ее в основание шеи, переместил губы к краю ее платья, затем стал возиться с лентами на нем. Марианна ослабела.
— Томас, что если кто–то случайно наткнется на нас здесь?
Он потянул рукава вниз и обнажил ее плечи.
— Никого не будет.
Он стягивал платье все ниже и ниже, пока она не освободила руки из рукавов.
— Те, кто принимают участие в скачках, обычно проводят время, отдыхая в своих комнатах. Кроме того, даже если кто–то забредет в центр лабиринта, ворота заперты изнутри, а изгородь сильно приглушает голоса, так что распознать их почти невозможно.
Прекрасное, запретное чувство охватило ее. Она прислонилась к мужчине спиной и закрыла глаза, наслаждаясь теплом его тела.
— Ты уверен?
Его руки прошлись по ее бокам и платье лужицей стекло к ее ногам, она осталась одетой только в чулки и туфли.
— Почти полностью.
Он был прав насчет раздевания на свежем воздухе. Окруженная живой изгородью, под простором огромного синего неба и овеваемая прохладным воздухом, дразнящим ее кожу она, как никогда, чувствовала себя свободной от всех оков, как лесной эльф, танцующий в полях.
Конечно, она не танцевала. Пока что.
— Опасность открытия, Марианна, — это неотъемлемая часть приключения.
Томас провёл руками по ее животу и прижали к себе. Она могла чувствовать через его бриджи твердое и горячее мужское возбуждение, вжавшееся в ее ягодицы. Его руки скользнули выше, накрыв ее грудь, и девушка подняла свою руку, чтобы дотронуться до его шеи. Его пальцы дразнили ее соски, и они напряглись под его опытными прикосновениями. Ее дыхание стало прерывистым.
* * *
— Знаешь, что я делаю сейчас? — шептали его губы, почти касаясь её кожи.
— Думаю, да, — слова были не громче вздоха.
Он уткнулся носом в изгиб между её шеей и плечом, Марианна откинула голову. Его руки ласкали ее тело, а губы скользили ниже в медленной, чувственной ласке, пролагая дорожку по спине.
Она задержала дыхание в муке ожидания.
Марианна поняла, что он опустился на колени. Он поцеловал её поясницу, руки продолжили свой путь вниз по бёдрам, по ногам до места, где начинались её чулки, затем медленно, мучительно медленно, поползли вверх. Она выгнула спину и сжала руками голову, устремив взгляд в небо. Она была влажной от желания и ожидания и забыла, как дышать.
Его руки достигли завитков между ее бедер, и пальцы раздвинули нежную плоть.
— Томас, — девушка дрожала, спрашивая себя, можно ли умереть от желания?
Его пальцы вошли в нее, и она задохнулась от потрясения. Его губы ласкали ее попку, а пальцы двигались в ней со все увеличивающимся ритмом, она застонала от удовольствия.
Томас резко остановился и встал, быстро поворачивая ее к себе лицом.
Нетерпеливым жестом он смел шампанское и цветы с поверхности стола.
— Томас, что ты делаешь?
— Тихо, — его голос был резок от желания. Он впился в ее губы, и она обняла его за шею.
Он подхватил ее и усадил на край стола, разведя ноги и наклоняя, пока она не оказалась лежащей на белой скатерти. Как жертвенное подношение небу. Или пиршество для небесных богов. Или для мужчины.
Губы Томаса прошлись вниз по ее шее к ложбинке между грудями. Он сомкнул губы вокруг одного соска, затем перешел ко второй груди. Ее руки сжали скатерть на столе. Губы маркиза переместились ниже, лаская ее плоский живот, и еще ниже. Она напряглась в предчувствии и ожидании.
Он раздвинул ее ноги еще шире и опустил голову между ее бедрами.
— Томас?
— Ты хочешь знать, что я делаю теперь? — Спросил он мягко.
— Я не думаю, что…
Мгновение спустя, она уже действительно не думала. Он дразнил и играл своими губами, зубами и языком, и наслаждение волнами окатывало ее тело. Мир Марианны сжался. Она жила только ощущением его губ на своём теле. Пульсирующее удовольствие пронзило ее. Напряжение сконцентрировалось в ней, будто сжатая пружина, готовой вот–вот выпрямиться.
Марианна ухватилась за его плечи, и ее тело взорвалось в великолепной вспышке чистейшего наслаждения. Выгнув спину, она вздрогнула, издав короткий вскрик.
Томас сразу поднялся, сбрасывая свои бриджи.
Она ловила ртом воздух.
— Томас, ты никогда… то есть, я никогда… Я имею в виду…
— Я люблю, когда ты так бормочешь.
Он приподнял её и обхватил себя её ногами. Сжав её ягодицы, потянул к своему средоточию напряжения и вошел в неё одним быстрым, лёгким толчком. Он наполнил её, и она прижалась к нему. Ей необходимо было глубже чувствовать его в себе. Они двигались вместе всё быстрее и быстрее, и железный стол качался под ними. Огромное напряжение снова росло в ней, наслаждение разрывало её.
* * *
Наконец, когда Марианна подумала, что никогда не узнает большей радости, ее тело снова взорвалось в экстазе. Он поцелуем заглушил ее крик, и она почувствовала, как он изливается в нее. Его стон отразился глубоко в ее горле.
Марианна уткнулась головой в его грудь и цеплялась за него в течение нескольких долгих мгновений. Наконец, он отпустил ее, чтобы она могла лечь на стол, оперся на руки по обе стороны от нее и усмехнулся. Девушка пристально посмотрела на него с удовлетворенной улыбкой и скользнула взглядом от центра его груди вниз.
— Это было очень интригующе, Томас. Ты никогда раньше так не делал.
— Я приберег это, — он засмеялся. Вдруг его глаза резко расширились. Он вскрикнул и дернулся.
— Ай!
Марианна приподнялась на локтях.
— Что случилось?
— Черт побери, меня что–то ужалило! — Он начал крутиться в попытке разглядеть что–то через плечо.
— Ужалило, — она села, — ты имеешь в виду пчелу?
— Нет, ястреба, — съязвил он, — конечно, пчелу.
— Позволь мне посмотреть.
— Нет, — сказал он, сила его негодования гораздо более соответствовала человеку, одетому по всей форме, чем полностью голому.
— Ну же, Томас, — она подавила усмешку. — Повернись.
— Очень хорошо, — он раздраженно повернулся.
Она никогда прежде не видела его при таком ярком свете и не могла не восхититься твердыми, великолепно вылепленными ягодицами, мало чем отличающимися от мраморных статуй в Британском музее. Только на тех не было больших, покрасневших следов.
— О дорогой, — Марианна мягко дотронулась до покрасневшей кожи, и мужчина резко втянул в себя воздух. Она вздрогнула, сочувствуя. — Мне так жаль. Это действительно выглядит довольно мерзко.
— Я чувствую себя довольно мерзко.
— Но мне не кажется, что опухоль не опасна. Все, в чем ты нуждаешься, так это в хорошей припарке…
Она соскользнула со стола и стала искать свою одежду.
— Ох? — Томас повернулся и поднял бровь с намеком. — Но только кто этим займётся?
Марианна подняла свое платье и встряхнула его вместе с сорочкой.
— Я уверена твой камердинер…
— Или жена, если бы она у меня была, — сказал он резко.
— Если бы у тебя была жена, то она, вероятно, была бы хорошей, правильной женщиной, которая никогда не согласилась бы на такое приключение. Поэтому, прежде всего, ты не оказался бы в этом положении и никогда бы не получил пчелиное жало в зад.
Девушка натянула на себя сорочку.
— Что ты делаешь? — нахмурился Томас.
— Одеваюсь.
Она скользнула в платье, подошла к нему и приподняла с шеи волосы.
— Ты мне поможешь?
— Конечно, я не собираюсь этого делать.
Она посмотрела на него через плечо.
— Почему нет?
— Приключение не закончено.
Он обхватил ее руками, удерживая возле себя. Она расслабилась в тепле его объятия.
— У меня нет никакого желания позволить чему–то столь незначительному, как жало пчелы, удержать меня, и я не собираюсь позволить тебе уйти.
— Ты едва в состоянии продолжить.
— О, осмелюсь заметить, что я легко могу продолжить, — он поцеловал ее в шею. — Я ранен, но не смертельно.
— Я отлично знаю это.
Восхитительные острые ощущения охватили ее. Возможно, он мог продолжить.
— Однако, я слышал о людях, которые погибали от жала пчелы, — шептали его губы, лаская кусочек кожи в изгибе между шеей и плечом, Томас сильнее прижал ее к своему телу.
— Если бы я умирал, то ты должна была бы выйти за меня замуж.
— Должна была бы?
— Ага. Это наименьшее, что ты могла бы сделать для умирающего мужчины.
— Однако ты очень даже живой. И до этого момента даже более чем, — Марианна засмеялась. — Я подозреваю, что у тебя есть еще много лет.
— С тобой? — Его тон резко стал серьезным. Вопрос повис в воздухе.
Да, со мной. Всегда только со мной. Она хотела произнести эти слова громко. Очень хотела прямо сказать, что она чувствовала, но слова не сходили с ее уст. Если бы Томас любил ее, то она не колебалась бы ни мгновение. Но настаивать на браке его заставляла одна только честь. Марианна же отказывалась строить жизнь с человеком, связавшим с ней свою судьбу только из чувства долга. Легкость ее настроения сразу исчезла.
Проигнорировав вопрос Томаса, она высвободилась из его объятий и отступила далеко в сторону, прилагая все усилия, чтобы застегнуть свое платье так надежно, как только было возможно без посторонней помощи.
— Ты не умираешь. И это специфическое приключение подошло к концу.
— Преждевременно, — пробормотал он.
— Тем не менее, — девушка подняла свои очки и нацепила их на нос. — Оденься и выведи меня отсюда.
— Если ты настаиваешь. Однако, это не тот результат, которого я добивался, — он покорно вздохнул, поднял свою рубашку и надел ее. — С одной стороны, ты не согласилась выйти за меня замуж. С другой…
— С другой, у тебя есть одна небольшая проблема.
— Ты имеешь ввиду тот факт, что я хочу жениться на тебе, а ты не хочешь ничего подобного? — Томас был расстроен. — Я хорошо знаю об этой проблеме.
— Тебе надо разрешить гораздо более срочную проблему. Как ты собираешься возвратиться домой?
Его брови насмешливо приподнялись.
— Той же самой дорогой, какой и пришел.
— Позволь мне перефразировать, — она попыталась не улыбнуться. — Как ты наденешь свои бриджи?
Он посмотрел на в беспорядке валявшийся предмет разговора и поморщился.
— Проклятие, это чертовски все разбередит.
— Я тоже так думаю.
Мужчина выглядел раздосадованным, но одна только мысль, что ему будет больно, заставила ее вздрогнуть.
— Возможно, я должна идти вперед и…
— Почему ты не выйдешь за меня замуж? — спросил он резко.
— Мы опять возвращаемся к тому же. Я вообще не хочу выходить замуж, и я не та женщина, которая тебе нужна.
— Я хочу тебя.
— И? — Она не могла скрыть нотку надежды в голосе.
— И… что? — Расстройство звенело в его голосе.
Ее сердце упало, и она какое–то время неверяще вглядывалась в его лицо.
— И ничего, я думаю. Вообще ничего.
Марианна не могла вынести больше ни минуты. Она отступила, повернула в замке ключ и глубоко вздохнула.
— Это была прекрасно, Томас, и я наслаждалась каждой минутой, но наше совместное приключение почти закончилось. У меня есть немного отложенных денег, и когда закончится сезон, я планирую поехать в…
— Марианна, — его потрясенный голос заставил в ней что–то шевельнуться. — Ты не можешь так…
— Могу, Томас. И именно так и сделаю. Это — то, чего я всегда хотела, и что бы ни случилось, я не передумаю, — она глубоко втянула воздух, который повеял через открытые ворота, и оглянулась. — Я буду скучать по тебе.
Она ступила в проход.
— Ты, конечно, это не всерьез? Как ты можешь уехать теперь? — Кричал он ей вслед. — Марианна!
Она проигнорировала его и его голос, удаляющийся и затихающий с каждым шагом.
Марианна шла назад по лабиринту, почти ни разу не сбившись с пути — удивительно. Такая удача, возможно, сопутствовала ей благодаря тому, что ее ум был занят значительно более важной головоломкой.
Пришло время признать существование ее чувств. Нравится ей это или нет, но она хотела быть ни кем иной, как женой Томаса. Для этого она бросила бы жизнь, о которой всегда мечтала, и бросила бы с радостью. И чем дольше она была с ним, тем труднее становилось отказаться от него.
Она нашла выход из лабиринта, осторожно высунула голову и огляделась. Томас был прав: никого не было. Марианна тихонько вздохнула и вышла.
В последнее время она все больше понимала, каким странным человеком была. Ни одна женщина в здравом уме не захотела бы жить, как решила она: без мужа, уже не говоря о таком мужчине, как Томас, — в ожидании чего–то столь незначительного, как любовь. Кроме того, большинство людей вступали в брак без любви, их чувства возникали и росли в течение многих совместных лет жизни, связанных общими бедами и радостями, взлётами и падениями. И всё чаще ей казалось, что она не хотела ничего другого, кроме как разделить эти годы с Томасом.
Но согласиться выйти за него замуж без его любви было бы предательством ее души. Себя, какой она была.
Она бросила бы свои мечты о нем, но взамен она хотела бы только одного.
Одну вещь, которую он не мог ей дать.
* * *
Проклятая женщина. Томас смотрел ей вслед. Что она хотела от него? Он устраивал для неё лучшие приключения, которые только мог придумать. Они, без сомнения, бледнели по сравнению с историями, на которых она выросла, и, проклятие, он прилагал все усилия. Это что, ничего не значило?
Он осторожно натягивал бриджи, время от времени болезненно скуля от прикосновения ткани, трущейся о его ягодицы. Он не стал вправлять в бриджи свою длинную рубашку, оставив ее свободно висеть поверх них. Через несколько минут должно было стемнеть, и он надеялся, что он сможет вернуться домой незамеченным.
Он пошел с ней намного дальше, чем с любой другой женщиной. И он прежде никогда не просил, чтобы какая–то женщина стала его женой. Но, очевидно, этого было недостаточно. Томас провел рукой по волосам и сделал несколько шагов. Боль пронзила его, и он застонал.
Не хватало только, чтобы он не смог ходить! Он даже не пытался пробовать сесть.
Эти приключения были не только её — он игнорировал то, что они были порождением его собственной изобретательности и причинили немало физической боли, но из всего этого, казалось, не выходило никакого толку. Чёрт возьми, он был разбит, избит и теперь ещё и ужален. И плюс ко всему его больно ранила мысль: в её жизни был другой мужчина. Возможно, больше, чем один.
И самое печальное, что ни с кем, кроме неё, он не хотел связывать свою жизнь. Когда Томас представлял своё будущее, разворачивающееся перед ним, в центре всегда была Марианна, разделявшая с ним всё, растившая их детей, стареющая вместе с ним.
Приходится признать, что уверенность, которую он испытывал вначале, прилагая усилия, чтобы выиграть её руку, исчезала. Но он скорее бросит свою поэзию! Плохо, может быть, но он никогда не бросил бы писать. И он никогда не бросит и Марианну. Хочет она этого, или нет.
Это больше не был вопрос долга или чести. Она та, кого он искал, и он её не упустит. Если придётся, он будет преследовать её и на краю света. Безостановочно. Пока она не выйдет за него замуж или они оба не будут лежать в могиле.
Томас отмёл в сторону мысль, что ещё одно приключение может его убить.