Неделю спустя

Резиденция леди Харгейт…

– Я должен сделать признание, – с улыбкой сказал Джек. Они с Теодоусией стояли в доме его кузины, и он как раз собирался уходить.

– Еще одно признание? – Теодоусия радостно улыбнулась. – Я уже так привыкла к вашим признаниям…

– В самом деле? – Он вскинул брови. – Неужели я успел сделать вам столько признаний?

– Вы, Джексон Чаннинг, – просто кладезь всевозможных секретов, и мне очень хотелось бы все их раскрыть.

– Подозреваю, у нас у всех есть секреты, Теодоусия. Даже у вас.

– О, конечно же! – Она сняла перчатки и бросила их на столик у парадной двери. – Я до отказа набита секретами, о которых мне не терпится рассказать. Но сейчас признание делаете вы, поэтому я внимательно вас слушаю. А пока что скажу только одно: все мои секреты – необычайно заурядны.

– Даже представить такое не могу. Ведь вы – совершенно необычная женщина, – тотчас отозвался Джек, точно зная, что сказал чистейшую правду.

По его настоянию они с Теодоусией всю прошедшую неделю встречались почти ежедневно, за исключением тех двух дней, когда она готовилась к званым приемам. В конце концов, если хочешь изображать счастливого влюбленного, следовало играть свою роль по возможности достоверно. Они договорились, что для их целей лучше всего подходила вторая половина дня. Они решили, что если будут появляться вместе вечерами, то о них непременно заговорят. То, что началось ради ублажения ее матери, теперь превратилось в нечто совершенно иное, хотя Джек пока не мог сказать, во что именно. Безусловно, они стали друзьями. А помимо этого?..

– Джек, так как же ваше признание?

– Да-да, сейчас… – Сложность заключалась в том, что он толком не понимал, чего, собственно, хотел. Однако Джек с каждым днем все более убеждался и в том, что одной лишь дружбы с очаровательной Теодоусией Уинслоу ему явно недостаточно. – Только я не хочу, чтобы об этом узнал мой отец. – Он доверительно понизил голос. – И знаете… Любоваться достопримечательностями Лондона с вами оказалось гораздо интереснее, чем с ним.

– Вы правы, – отозвалась Тедди с едва заметной улыбкой. – Полковник ужасно оскорбится, узнав, что как туристический гид он потерпел крах.

– Ну… я бы не сказал, что он совсем уж плох. Отец очень много знает об истории и значении разных монументов и статуй, а также всевозможных архитектурных стилях и их влиянии на облик города. Вы же, с другой стороны… – Джек покачал головой и с упреком добавил: – Не хотел этого говорить, но вам бы не помешало освежить свои знания о достопримечательностях Лондона.

– Просто не верится, что вы мне такое говорите! – с притворным негодованием воскликнула Тедди. Она сняла плащ и протянула его недавно нанятому слуге. – Ведь я же показала вам много всего такого, о чем большинство гостей Лондона даже и не слышали никогда.

Джек молча пожал плечами, а Тедди продолжала:

– Скажите, мистер Чаннинг, разве не я показала вам тот фонтан, где одна известная маркиза и ее подруги резвились в одном дезабилье, чтобы выиграть пари?

Джек кивнул.

– Показали, верно.

– И разве я не показала вам окно галереи, где однажды выставили в высшей степени провокационный портрет некоего герцога почти без одежды, хотя и задрапировали его вполне прилично?

Джек снова кивнул.

– И это показали.

– А разве не показала я вам то самое место, где хорошо известный оперный певец прилюдно признался в любви к давно замужней графине? И еще показала книжную лавку, где знаменитый поэт грозился застрелиться, если предмет его страсти не ответит на его любовь. – Теодоусия улыбнулась и добавила: – Хотя надо признать, что до своего публичного признания в любви и угрозы совершить самоубийство он был далеко не так знаменит, как после этого. – Она снова помолчала. – Меня всегда удивляет, почему другие малоизвестные поэты не пытаются устроить что-нибудь… такое же впечатляющее.

Джек весело рассмеялся.

– Хорошо, вы опять победили. Согласен, осмотр скандальных достопримечательностей города был чуточку интереснее, чем все прочее.

Тедди вскинула брови.

– Только чуточку?

– Признаю свою ошибку. – Джек широко улыбнулся. – Все то, что вызывает сластолюбивый интерес, всегда интригует гораздо больше, чем прочее.

– А вы порочный человек, мистер Чаннинг…

– Благодарю за комплимент, леди Теодоусия. Подозреваю, что и вам не чужда эта маленькая слабость.

– Она – всего лишь один из моих секретов, – с улыбкой отозвалась Тедди. – И еще один заключается в том, что я не умею хранить подобные секреты. Но все-таки вы должны признать, что скандально известные места не были главной сутью нашей экскурсии. Разве мы не сходили в Хрустальный дворец, а также на Гросвенор-сквер и в галерею Общества леди-художниц? И разве не забирались на самый верх собора Святого Павла? – Она скрестила на груди руки. – Ну, отвечайте же!

– Еще не забудьте лондонский Тауэр и Музей Соуна.

– О, их я никогда не забуду. В общем, из меня получился великолепный гид! – заявила Тедди.

– Но это, моя дорогая Теодоусия, – только одна из сторон вашего очарования.

– Знаю. – Она улыбнулась. – Должна сказать, что никогда даже не догадывалась, как это интересно – смотреть на собственный город глазами человека, никогда тут прежде не бывавшего.

– Охотно верю, – кивнул Джек. И тут он вдруг вспомнил, как в одной из картинных галерей, стоя перед морским пейзажем, внезапно заявил, что очень хотел бы стоять на берегу океана – и вечно на него смотреть. А Теодоусия тотчас заявила, что он по характеру куда романтичнее, чем положено банкиру. На выставке же древних монет она упомянула о том, что они с матерью тайком распродали почти все свои драгоценности. И тогда Джек поклялся себе, что в конце «помолвки» ни за что не позволит ей вернуть ему кольцо. А сам он рассказал о том, как однажды вложил значительную сумму в проект по поднятию затонувшего в Вест-Индии испанского галеона с сокровищами. Никто не ожидал от него подобных инвестиций, поэтому он никому об этом не сообщил. И этот его рассказ лишь укрепил Теодоусию в мнении о том, что он – романтик по натуре.

С каждым днем они становились все ближе друг другу, и ему все труднее было не забывать: в их отношениях нет ничего, кроме дружбы. В особенности трудно становилось в те моменты, когда Теодоусия брала его под руку – в такие мгновения ему ужасно хотелось заключить ее в объятия и проверить, такой ли вкус у ее губ, как ему помнилось… И все чаще возникало чувство, что в жизни ему чего-то очень не хватало – чувство радостное и одновременно пугающее.

– По-моему, я стала по-новому относиться ко всему этому, – продолжала Теодоусия. – И спасибо вам за это.

– Возможно, когда-нибудь я смогу вернуть вам долг, – с улыбкой отозвался Джек. – Например, покажу все самое интересное в Нью-Йорке.

– Думаю, мне это понравится.

– Мне тоже. – Он заглянул ей в глаза. Давно пора было уходить, но с каждым днем расставаться с Теодоусией становилось все труднее. Вечера Джек проводил с отцом или в Чаннинг-Хаусе, или в одном из клубов, или на какой-нибудь встрече друзей и знакомых отца. Теодоусия же вечерами посещала организованные ею приемы или те светские мероприятия, на которых обязана была появляться, дабы убедить общество в том, что ее финансовое положение после смерти отца нисколько не изменилось.

Сегодня, как и во все предыдущие дни, Джеку безумно хотелось снова ее поцеловать. Он не делал этого с вечера их «помолвки», не делал – по вине ее матери. Прежде чем вернуться к себе домой, леди Солуик сочла своим долгом лично подобрать в дом Делайлы всех необходимых слуг. В результате даже сейчас в фойе стоял новый слуга, а новый дворецкий наверняка затаился в засаде где-то неподалеку.

«Но как же оказаться с Теодоусией наедине?» – спрашивал себя Джек. В конце концов, как он сможет разобраться в своих чувствах, если у них не будет возможности побыть вдвоем хотя бы иногда? Он пытался отогнать воспоминания о том, как ее губы прижимались к его губам и как она обвивала руками его шею… В те мгновения ему казалось, что они – половинки одного целого. И казалось, что так и должно быть… Глупо, разумеется. Что это на него нашло? Ведь они с Теодоусией – просто друзья, не более того.

Джек откашлялся и проговорил:

– Интересно, какие знаменитые и скандальные достопримечательности вы приберегли для меня на завтра?

– Мне нужно свериться со списком. – Она помолчала. – Знаете, а я ведь прекрасно понимаю, что вы делаете.

– Помимо того, что исполняю обязанности жениха? – Джек покачал головой. – Представления не имею, о чем вы…

– Господи, Джек!.. Я же знаю, что отец водил вас чуть не во все те места, куда мы ходили сегодня. И знаю, что вы всего лишь изображаете интерес, чтобы не обидеть меня, раз уж я так стараюсь быть превосходным гидом.

Он засмеялся.

– И у вас замечательно получается.

– Я рада, что вы развлекаетесь. – Она улыбнулась. – Я и сама развлекаюсь, Джек. И я…

– Да-да, я вас слушаю, Теодоусия.

Она взглянула на стоявшего у двери слугу, тактично делавшего вид, что не замечает их, и со вздохом пробормотала:

– Так, ничего…

Джек ощутил укол разочарования, но, заставив себя улыбнуться, сказал:

– Значит, увидимся завтра?

– Да, завтра. – Она снова вздохнула.

– Тогда… Всего вам доброго, Теодоусия.

Тут слуга открыл перед ним дверь, и Джек, переступив порог, с раздражением подумал: «Проклятье, мне постоянно приходится прощаться с ней!» И действительно, он ежедневно прощался с Теодоусией – и ему это ужасно не нравилось.

И тут вдруг внутренний голос, подозрительно похожий на голос отца, пробормотал: «Тебе, Джек, нужно с этим что-то делать. Может быть, тебе пора понять, почему эта женщина не выходит у тебя из головы?»

Но у него еще было время на размышления… Ведь пока нет необходимости решать что-то насчет будущего аж до самого Нового года. Так что он мог просто знакомиться с миром своего отца и наслаждаться обществом очаровательной Теодоусии. Но почему-то она никогда больше не вспоминала про своего бывшего жениха, о котором как-то раз упомянула в прошлом, а Джеку не хватало смелости, чтобы спросить. Сам же Джек так и не рассказал ей про Люси и про то, что он до сих пор не был уверен, хотел ли принять бразды правления у графа Бристона и навсегда остаться в Англии. Очевидно, на это ему также не хватало смелости.

Но какой же герой отказывается рассказать о главной своей проблеме той женщине, которая становится для него все более важной?

Тедди улыбнулась молодому слуге и побрела вверх по лестнице. Гораздо лучше улыбнуться, чем поддаться желанию завопить от досады.

Джек хотел ее поцеловать – она увидела это в его глазах. Но он, вероятно, чересчур вежлив, поэтому и воздержался. О, но ведь это полная бессмыслица! В конце концов, он уже целовал ее раньше. Даже дважды! И оба поцелуя были… незабываемые.

И она ведь вовсе не возражала бы. Уж наверное, он это понимал. Более того, она всячески давала ему понять, что не возражала бы, разве только не бросилась сама в его объятия! А ведь и бросится… Правда, пока такой возможности не выпадало. Увы, они постоянно находились на людях… или рядом были слуги – уж мать об этом позаботилась.

Тедди вздохнула и повернула в сторону гостиной. Почему мать хоть сейчас не облегчит ей жизнь? Ведь могла бы… Когда-то они с матерью были по-настоящему близки, но потом отец умер, а жених Тедди погиб вскоре после этого. Когда же они узнали о катастрофическом состоянии своих финансов, мама сильно изменилась. Вообще-то изменились они обе. Когда-то, очень давно, леди Солуик и ее дочь были веселы, беспечны и довольны жизнью. А если они о чем-то и беспокоились, то лишь о цвете нового платья или о том, какое приглашение принять. И они никогда не забивали себе голову мыслями о таких вещах, как погашение долга и бухгалтерские отчеты.

Но теперь-то кое-что изменилось. Ведь она, Тедди, оправдала ожидания матери и заполучила жениха, у которого имелось все, о чем когда-либо мечтала мать. Более того, он представлял собой именно то, о чем когда-то мечтала и Тедди. Беда лишь в том, что жених был… ненастоящий.

Тедди вошла в гостиную и подошла к шкафчику, в котором Ди хранила свой любимый шотландский виски. Налив себе изрядную порцию, она сделала большой глоток. Спиртное обожгло горло, и у нее перехватило дыхание. Глаза заслезились, и она дважды кашлянула. Затем сделала глубокий вдох. С точки зрения Тедди, пристрастие к хорошему шотландскому виски нельзя было считать уж совсем скверной привычкой.

Она опустилась на софу, держа стакан в руке, и уставилась на кольцо с опалом. А если бы он ее поцеловал? Куда бы это их завело? Джек был явно не из тех мужчин, которые, соблазняя женщину, не собираются на ней жениться. А брак – это совсем не то, чего Тедди хотелось. Или все-таки ей хотелось?

А почему бы ей самой его не соблазнить? Тедди снова глотнула виски. Но если она и будет его соблазнять, то не рассчитывая на брак. Вот только как это сделать? Она ведь никогда раньше не соблазняла мужчин, и у нее не было опыта. Конечно, она поддалась, когда ее соблазнял Сирил – не самый благоразумный поступок в ее жизни. Но стать соблазнительницей?.. Опять же, учитывая благородство Джека, – кто знает, что случится потом? И все-таки подумать об этом стоило.

Внезапно снизу донеслись голоса, а затем на лестнице зазвучали шаги, определенно – женские. Тедди приготовилась к худшему. Она очень сомневалась, что сможет сегодня разговаривать с матерью. Не хотелось бы также, чтобы мать увидела ее со стаканом крепкого спиртного в руке. Кроме того… Разве она не собиралась сегодня сходить в театр? Но мать вдруг заявилась сюда, и это не предвещало ничего хорошего.

В следующее мгновение в комнату ворвалась Ди.

– Что это такое?! – подруга помахала перед Тедди газетой. – И почему я не узнала об этом первой?!