Разогнался… нет, два часа поспать всё же удалось. И даже — чуток поболее. Разбудил посыльный от Морозова — там что-то не складывалось. Ругнувшись спросонья, капитан, на ходу поправляя обмундирование, вышел из станционного домика наружу.
И слегка ошалел — настолько обстановка на станции успела измениться. Все пристанционные подходы были забиты людьми. Подводы, машины, какие-то тележки… откуда это всё взялось?
— Часа два уже, как идут, товарищ капитан, — ответил посыльный. — Как прорвало, право слово…
— Откуда? И почему — сюда?
— Говорят, поезд будет. А откуда… кто ж его знает. Все от немцев бегут, говорят, что там вообще какие-то страсти происходят. Вот народ и перепужался…
А на перекрестке дым стоял коромыслом! На Морозова наседало сразу несколько командиров, старше его по званию. И каждый стремился поставить лейтенанта в уставную стойку, стремясь заставить его что-то сделать.
— А ну тихо все! — гаркнул во все горло Ракутин. — Что за шум?! Кто старший — ко мне!
Слегка осаженные командирским тоном, скандалисты примолкли.
— А вы, товарищ капитан, — осветив карманным фонариком его петлицы, спросил кто-то их подошедших командиров, — по какому праву тут командуете? И постарше вас командиры здесь имеются! Да и не граница здесь… не ваша зона ответственности!
— У вас фонарик есть? — спокойно осведомился Алексей. — Ну, так посветите…
В его руках появилась бумага.
— Все, надеюсь, грамотные? Читать умеете? Прошу… да вы не стесняйтесь — вслух! Не все же рядом стоят?
Вот на этот раз, документ подействовал как надо! Гомонившие командиры разом притихли.
— Ещё раз спрашиваю — кто старший?!
— Я — майор Гомонюк, — выдвинулся откуда-то сбоку коренастый дядька.
— Очень хорошо, товарищ майор. Попрошу вас, товарищи командиры, отвести с дороги своих бойцов и подойти вон туда, — махнул рукою на отдельно стоящее дерево Ракутин. — А по дороге пусть гражданские идут, нечего здесь столпотворение устраивать.
Командиры молча исчезли. Видимость ещё была так себе, но идущие по дороге беженцы уже различались. Отличить красноармейца от гражданского вполне уже было возможно и без подсветки фонариками.
— Что тут произошло, лейтенант?
— Пока одиночки, да небольшие группы шли — вопросов не было. Так, иногда только кто-то возмущался, да и то недолго. Но вот час назад… как прорвало — повалил народ, да все сюда. Эшелон, говорят, будет… А немцы дорогу где-то там перерезали, не пройти.
— Охренеть… а командирам этим что не по нраву пришлось?
— Да как тут поймёшь? Все кричат, шумят… только что, оружием не угрожают.
— Ладно… разберёмся и с ними. Водички не будет? А то в глотке пересохло…
— Держите флягу, товарищ капитан, там есть ещё немного.
Топот ног по земле, подходили командиры. Перекинувшись ещё несколькими словами с лейтенантом и вернув ему флягу, Алексей отошел к дереву.
— Все собрались? Присаживайтесь пока… поговорим.
— Нет… не все… некоторые ушли куда-то…
— Ушли — придут. Итак, товарищи командиры, слушаю вас. Пока — все сразу, ни с кем по отдельности разбираться пока не станем. Куда идем и почему?
— Так… отходим же.
— А приказы на отход — письменные, я имею в виду, у всех, полагаю, на руках? Предъявить можете?
— Могу! — приподнялся с места Гомонюк. — Извольте!
Капитан взял у него бумагу.
"С получением сего, передать занимаемые позиции… отойти для переформирования в район…" Печать, две подписи — ажур!
— Вы, товарищ майор, кем будете? А то я петлиц ваших не вижу…
— Зенитчики. Матчасть утрачена в бою, оставшийся боезапас передан сменившим нас частям. В строю сорок три человека — все, кто остался от дивизиона.
— Не имею больше к вам никаких вопросов, товарищ майор — можете следовать дальше. Следующий — прошу подходить…
Приказы на руках оказались только у троих — упомянутого майора, худощавого танкиста и пожилого капитана-финансиста, вывозившего в тыл архивы дивизионной финчасти.
— Негусто, товарищи командиры… как же так? А ведь с вами бойцы…
Ожидаемого шума-гама не последовало — народ молчал.
— Так вот, товарищи! Мои полномочия вам известны. Поэтому, исходя из сложившейся ситуации — приказываю! Сформировать сводный батальон — командир капитан Лопатин!
Этого молчаливого пожилого капитана Ракутин приглядел уже давно (минут двадцать назад). Несуетливый, спокойный и неразговорчивый, он выглядел островком спокойствия среди прочих. Да и Морозов успел его выделить, о чем не преминул сообщить Алексею.
— Будет исполнено! — приподнялся с места капитан.
— Об исполнении — доложить через два часа!
— Ясно — через два часа! Товарищи командиры, — обвел глазами присутствующих Лопатин, — попрошу всех следовать за мной!
А вот танкиста Алексей придержал.
От его комбинезона остро несло гарью и бензином. Но капитан молчал и никаких вопросов не задавал.
— Тут такое дело, товарищ Деменков…
— Слушаю вас, — разжал губы танкист — словно ворон каркнул! До этого он практически ничего не говорил, и приказ об отходе тоже передал молча.
— У меня тут танки…
Над полем промелькнул первый луч встающего солнца и этот мимолетный проблеск отразился в глазах собеседника. Они словно вспыхнули!
— Сколько?!
— Три. Тридцатьчетверка и… два трофейных. Средний и легкий. Экипажи… с бору по сосенке, откровенно говоря.
— Топливо? Боезапас?
— Боезапаса — навалом! С топливом чуть хуже, но есть. Примерно по полбака у каждой машины.
— Этого даже много! — усмехнулся одними губами танкист. — Что от меня… от нас требуется?
— Я должен защищать станцию, пока не уйдёт эшелон. Сил, откровенно говоря, мало. Несколько пушек… и человек двести пехоты — вот и всё.
— ПТО?
— Две сорокапятки и трофейная пушка — сто пять. Ну… и зенитки есть — четыре автомата.
— Откровенно, капитан?
— Ну!
— Час-два — и вас смешают с пылью. Тебе уже приходилось атаку танков отбивать?
— Да.
— И как?
— У нас была одна пушка и БТ-7. Около роты пехоты. Подбили три танка и броневик сожгли — он в яме застрял.
— Неслабо! — покачал головою танкист. — А сколько их всего было?
— Столько и было. Правда, мост всё-таки поджечь пришлось… сбили нас с позиций-то… да и танк сожгли.
— Там, — махнул куда-то рукою Деменков. — Такое побоище было… два-три… а двести или триста не хочешь?
— Да ну… откуда здесь у немцев столько танков нашлось?
— Ну ты и спросил! Кто у нас за границу отвечал — мы, что ли? Сосредоточение такого количества техники зевнуть — это ещё суметь надо! Нашли, как видишь… в нужное время и в нужном месте — все появились. Мы, правда, тоже не лыком шиты оказались, но… В общем, теперь вся эта орава идет сюда. Не двести, конечно, но вам всем и двух десятков — по уши! Это я ещё про авиацию не говорю — а этих тоже до… словом, хватает!
— Да… с двумя десятками танков… это, конечно… — Ракутин задумчиво взъерошил волосы. — Я и не думал, что их тут столько может быть!
— А следовало бы… — пробурчал танкист. — Чего придумал-то?
— Да, вот — смотри! — Алексей развернул на колене планшет. — Вот так…
Всмотревшись в отметки на карте, Деменков аж крякнул! И в свою очередь, сняв шлем, почесал висок.
— Капитан, тебе кто-нибудь говорил, что ты сумасшедший?
— Было дело… я же не строевой командир — диверсант, по правде-то говоря.
— Оно и видно! Надо же — диверсант! Кому скажи…
Танкист повертел карту. Хмыкнул.
— Авантюра это всё…
— Давай — что-нибудь другое подскажи! Ты же танкист, должен знать!
— Должен… По уму — здесь десяток танков иметь надобно, да две-три батареи с пехотным прикрытием, зенитки, хотя бы дивизион — тогда ещё есть какой-то шанс…
— Нет у меня таких сил! И танкистов опытных нет — обычные бойцы в танках сидят, трактористы вчерашние. В дом с пятидесяти метров попадут — и то радость!
— Ладно… — танкист вытащил из нагрудного кармана свернутый лист приказа. — А с этим что делать?
— А! Вали всё на меня! Мол, особист совсем умом подвинулся, за пистолет хвататься стал…
— На тебя? — танкист усмехнулся. — Чтобы нас напугать — тут одного пистолета недостаточно. Ладно — уговорил! Где наша не пропадала! Пошли, показывай свою технику!
В хлопотах и беготне незаметно наступило утро. Покосившись на поднявшееся светило, Ракутин только сплюнул и мысленно пообещал ему кучу всевозможных гадостей. Уж лучше бы тучи… хоть самолеты бы не налетели.
— Товарищ капитан!
Жданович, здрасьте! Нарисовался, родной!
— Как у вас обстановка?
— Если коротко — всё трещит! Бойцы есть, и оружия хватает. Но вот противотанковых средств — совсем почти нет никаких! А отходящие бойцы в один голос твердят, что за ними идут танки!
— Не врут, — старший политрук вытер со лба пот. — Летчики это подтверждают. Мы бомбим эти танки, но…
— Да и народу набежало — вообще ужас какой-то! Куда мне их девать? Уходить не хотят — мол, дорога перерезана!
— И это — правда. Мы проехать не смогли, машину обстреляли, пришлось возвращаться.
— Вот тебе и раз…
— Да. Вырваться отсюда можно только по железной дороге. Правда, должен подойти танковый полк, но… сами понимаете, он может и не успеть. Есть и хорошие новости — поездов будет два. Так что вывезти сможем многих. Ваше дело — удержать станцию, если немцы перережут полотно…
— Когда же они придут?
— Один — уже через два часа. Ну… примерно, через два. Второй — ближе к вечеру, но до темноты.
— Так. Понятно. И как долго нам её держать?
— Пока светит солнце, товарищ капитан. Потом — можете отходить, соответствующий приказ я напишу.
— Во! Товарищ старший политрук — насчёт приказа! А сейчас его написать можно?
— Можно… а отчего такая спешка?
— Да есть тут одна проблемка…
Подойдя к дому, оба командира остановились. Жданович вопросительно посмотрел на своего спутника.
— И где они?
— Здесь, товарищ старший политрук.
— Не вижу что-то никого…
— Товарищ старший лейтенант! Покажитесь, тут с вами поговорить хотят!
Скрипнула дверь и на пороге появился командир зенитчиков. Увидев петлицы Ждановича, козырнул.
— Командир батареи — старший лейтенант Ерихов.
— Заместитель начальника Особого отдела штаба армии — старший политрук Жданович, вежливо ответил особист. — Жалуется на вас товарищ капитан…
— У меня приказ, — спокойно ответил зенитчик. — Обязан исполнять.
— Ага! — кивнул особист. — Кто ж спорит-то… а вот — мои полномочия!
Судя по всему, бумага у старшего политрука была и вовсе убойная — зенитчик помрачнел.
— Почему вы не хотите передислоцировать свои орудия?
— Будут танки или нет — это ещё бабушка надвое сказала. А вот самолеты — те точно пожалуют. И обнаружив зенитки, расшибут их в пыль без всяких танков.
— Но до сих пор — не расшибли же?
— Харченко! — не оборачиваясь, крикнул зенитчик. — К бою!
Топот ног, скрип и треск… нависавшие над забором ветки деревьев разошлись во все стороны, и к небу поднялся орудийный ствол. Завалившийся на улицу забор, открыл стоявшую около дома пушку.
— Отбой тревоги!
Снова заскрипело — стали заметны натянувшиеся веревки, которыми притягивали на место ветки деревьев. Выскочившие на улицу бойцы, сноровисто поставили на место забор и скрылись во дворе.
— Я, когда их искал — чуть не полчаса тут бегал. Нет пушек — и всё тут! Пока не заметил бойца, что во двор входил… — кивнул в сторону калитки капитан.
— Мы их после каждого налета в новый двор перетаскиваем. Ветки к деревьям и крыше подвязываем — тут около каждого дома такой садик есть. Сетку маскировочную тоже используем. Веревку потянул — пушки и не видно, — пояснил зенитчик. — Оттого немцы нас и не накрыли до сих пор. Только к вечеру ближе ветки и сеть убираем — темно, пока этот самолет сквозь них разглядишь… А вы хотите, чтобы я орудия к околице вытащил — там-то их первый же налет и прихлопнет…
— А если, всё-таки, танки? Отсюда вы их ведь не увидите?
— Нет.
— Ну, тогда, может быть, все же передислоцируете орудия? Ну… в крайние дома, например…
— Их уже немцы в прошлый раз бомбили — мы оттуда тогда стреляли. Снова на это же место?
— А…
— Других мест нет. Мы тут не первый день — успели уже всё изучить.
— М-м-да! — почесал в затылке особист. — Задачка! Ладно… пока налета нет — сидите тут. Но, если товарищ капитан увидит танки раньше, чем прилетят самолеты… сами понимаете — тащить орудия будете сами! И быстро! Хоть на руках несите — ваше дело!
— Дотащим, товарищ старший политрук.
Жданович только покосился на капитана. Алексей пожал плечами — возразить ему было явно нечего. Странно, что зенитчик ничего не пояснил ему раньше. Или это так подействовали документы особиста?
Впрочем, времени на размышление не осталось — Ерихов, высунувшись из двери, окликнул уходящих.
— Наверх гляньте!
А там — на приличной высоте неторопливо полз маленький крестик.
— Разведчик это! Так что, товарищи, прав я был — ждем самолетов!
Ох и мать же твою…
Не дожидаясь особиста, Ракутин рванул к зданию импровизированного штаба — там постоянно находилось несколько человек — связные.
— Бегом на позиции! Приказ — огонь по самолетам не открывать! Ты и ты — к путям! Пусть народ весь столбом не стоит! В степь отбегают, да на землю ложатся… Можно даже на пути, их немцы бомбить не станут — самим нужны!
Связных словно ветром сдуло!
Неслышным шагом подошел старший политрук.
— Сколько у вас бойцов?
— Сейчас? Когда батальон сформируют — человек пятьсот будет… или больше.
— А почему они не должны стрелять?
Хороший вопрос! Знает мужик, чего и когда спрашивать!
— Самолеты приходят сюда уже не в первый раз, так?
— Возможно.
— Зенитчик, именно так и говорил. И все это время по немцам ведут огонь только зенитки, я прав?
— Ну да…
— А сейчас ударят ещё и пулеметы с винтовками… И что доложат своему командованию немцы? Что станция обороняется ещё и пехотой? Причём — в немалом количестве! Вот тогда, они и усилят группировку…
— А как же… — кивнул в сторону людского скопления Жданович. — Ведь их могут…
— Могут, товарищ старший политрук. И что я ещё должен сделать? Закрыть их всех своей грудью? Сбивать самолеты из пистолета? Если немцы повторят авиаудар, напуганные обстрелом с земли — погибнет ещё большее количество людей… Да и к станции тогда пошлют уже не десяток танков.
Особист ничего не ответил, только сжал губы.
А у путей… там такое началось! Более-менее притихший к утру табор внезапно пришел в движение — брызнули в разные стороны фигурки разбегающихся людей. Задвигались машины и повозки, разъезжаясь в разные стороны. Судя по всему, увидев самолет-разведчик, люди и без всяких подсказок уже успели сообразить, чего следует от него ожидать.
Старший политрук только крякнул, наблюдая за этим зрелищем. Но ничего поправить уже было нельзя. Паника — штука страшная и заразительная. И порою приводит к совсем непредсказуемым поступкам. В воротах, ведущих к въезду на станцию, столкнулись сразу два грузовика. Застряли, намертво закупорив проход. А все остальные, вместо того, чтобы попросту проломить хилый заборчик, сгрудились за ними, оглашая воздух сигналами и не делая никаких попыток объезда.
Рев движков, ржание лошадей, крики…
И над всем этим — неторопливо проплывающий в небе самолет.
Впрочем, он недолго оставался в одиночестве.
Звонкие удары по металлу — кто-то бил по железяке — сигнализировали о том, что на помощь разведчику подоспели и другие самолеты.
Паника, казавшаяся абсолютной, стала и вовсе всеобъемлющей. Даже у Ракутина пробежал по спине холодок — вспомнилась атака немецкой авиации у моста.
— Летят! — многоголосый крик подстегнул толпу.
И точно — вынырнув откуда-то из-за холмов, заходили на станцию верткие бипланы.
Дах-дах-дах!
Строчка трассеров перечеркнула небо, заставив передний самолет отвернуть в сторону. Вступили в дело зенитчики.
Дах-дах-дах!
Второй автомат заговорил. А где же ещё два?
— Капитан! — толчок в плечо. — Слева!
Это Жданович. Но что ему нужно?
Алексей повернул голову.
Ракета!
Низко над землей протянулась дымная полоса — вражеский сигнальщик указывал место, где стояли зенитчики.
Т-твою ж мать!
Перепрыгнув через забор, Ракутин большими прыжками понесся в то место, откуда взлетел зеленый светляк.
Быстрее!
Пока он не успел перезарядить ракетницу!
Успел!
Вторая ракета рассыпалась огненными брызгами прямо над крышей того дома, во дворе которого расположились зенитчики.
К-р-р-р…
Брызнули огнем пулеметы штурмовиков.
Рванула где-то во дворах первая сброшенная бомба.
Вот и дом, со двора которого стрелял ракетчик. Оббегать его некогда — через забор!
Хрустнули жерди плетня, ударила по ногам утоптанная земля…
Пах!
Тиу-у…
Эта пуля — мимо!
Перекат!
В падении Алексей успел выдернуть из кобуры браунинг. И ещё не затормозив своего движения, выстрелил навскидку.
Пах!
И эта — мимо! Дрожат ручонки-то… Непривычно, когда мимо морды свинец летит!
Усатый пожилой дядька в запыленном плаще метнулся в сторону, вскидывая пистолет. На месте осталась стоять растерянная молодая женщина в сером платке. Её лицо было искажено — от страха, что ли? И впрямь — не каждый день через забор, да ещё и со стрельбой, перескакивают такие гости.
Мужик метнулся влево — мимо его уха свистнула пуля. Нельзя туда! И направо — тоже незачем. Выбившая щепу из бревенчатой стены вторая свинцовая гостья, недвусмысленно намекнула на нежелательность подобных маневров. Где уж тебе… Ракутин совершенно уже освоился с ситуацией и не сомневался в том, что любые агрессивные поползновения своего оппонента сможет пресечь в любой момент. Стрелок тот неважный, да ещё и испуган… куда ему против хорошо тренированного противника! Ещё пара прыжков — тут тебя и сделают!
Капитан прыгнул вперед, отталкивая женщину с линии огня и сокращая расстояние между собой и ракетчиком.
Следующая пуля свистнула прямо у виска усатого, заставив его отшатнуться и потерять равновесие. Ещё пара шагов…
Выстрел, громыхнувший прямо над ухом, взъерошил капитану волосы и слегка оглушил. Совершенно автоматически, подчиняясь вбитым в память рефлексам, он кувыркнулся вперед-влево, уходя от стрелка за спиной.
"Неужто — баба?!" — вспыхнула в голове мысль. — "Больше же и нет тут никого!"
Выстрелы захлопали совсем часто.
Выход из кувырка — и снова прыжок!
А вот и усатый… Поворачивается к капитану лицом, поднимая пистолет. На лице — оскал довольной улыбки.
Это ты, дядя, рано обрадовался! Не твой, пока, верх!
И не будет твоим…
Браунинг глухо кашлянул.
Дядька согнулся, выронив свое оружие — на его животе проступило темное пятно.
Но, есть ещё и женщина за спиной!
Ракутин откатился в сторону, вскидывая пистолет и прикрываясь стоящей во дворе телегой.
Нет женщины…
Тонкая фигурка скорчилась на земле, рядом валяется небольшой "дамский" пистолетик. А из-за забора выглядывает напряжённое лицо старшего политрука. В руке зажат "ТТ".
— Цел, капитан?
— Вроде того… — Алексей поднялся с земли, не теряя, однако из виду усатого. — Глушануло малость…
— Она в тебя почти в упор стреляла — еле успел!
— Так она что же — с сигнальщиком вместе?
Жданович, убедившись, что капитан уже вполне пришел в себя и обстановку вполне контролирует, убрал пистолет, перелез через плетень и присел на корточки рядом с женщиной.
— Нет… это он её прикрывал…
Из холщовой сумки особист вытащил ещё дымящуюся ракетницу и высыпал десятка полтора ракет.
— Это она стреляла? — удивился Алексей.
— И не такие ещё ракетчики попадаются… — продолжил осматривать сумку старший политрук. — Бывали, знаете ли, случаи…
Захрипел и задергался усатый.
— С-с-волочи… всех вас… на столбах развесим!
— Ты, что ль развешивать собрался? — не поворачивая головы, поинтересовался особист. — Обойдешься… не пришло ещё твое время.
— И без меня… желающих хватит…
— Это точно — без тебя! — Жданович вскинул руку.
Бах! Бах!
А неплохо стреляет старший политрук! Пули, выпущенные почти навскидку, легли кучно — спичечным коробком накрыть можно.
— Какое уж тут дознание проводить — некогда! — Старший политрук вернулся к прерванному обыску.
Топот ног — бежало сразу несколько человек!
Особист плавно скользнул к стене, держа под прицелом ворота во двор. Капитан, сменив магазин в пистолете, присел за телегой.
Мало ли… у этой парочки могли быть и сообщники.
Но нет — во двор ворвался командир зенитной батареи и с ним трое бойцов.
— Где они?!
— Кто? — поинтересовался особист.
— Сигнальщики, мать их…
— Вон, полюбуйтесь… — кивнул старший политрук, убирая оружие в кобуру.
— Баба? А ведь я её видел… молоко приносила… Вот оно, значит, как… Надо же! Я-то гадал, кто ракеты пускает? Не в первый раз уже….
— Вот её молоко, — указал Жданович на лежащую на земле ракетницу.
— А ракеты?! Есть?!!
— Десятка полтора ещё осталось.
— Давайте сюда! — зенитчик прямо-таки прыгнул!
Схватив сигнальный пистолет и набив карманы ракетами, он выбежал на улицу. Жданович и Алексей последовали за ним.
А самолеты совершали очередной заход. Бомб на станцию они пока не бросали, решив, по-видимому, сначала прикончить надоедливые зенитки. А потом, уже без угрозы с их стороны, спокойно разделать под орех и беззащитную станцию.
Старший лейтенант, на бегу заряжая ракетницу, свернул за угол и выстрелил.
Зеленый шарик ракеты пронесся над землей и рассыпался искрами над группой деревьев. Ещё одна ракета, ещё…
Качнув крыльями, ведущий штурмовик заложил вираж.
Ф-р-р-р… разорвали воздух выстрелы.
От деревьев полетели щепки, ветки… самолет скользнул над землей, выходя в атаку.
С треском рухнул забор у ближайшего дома, разошлись в сторону, не удерживаемые более ветки деревьев, скользнула вниз маскировочная сеть — в хвост уходящему штурмовику уставился орудийный ствол.
Дах-дах-дах!
Откуда-то из-под нижнего левого крыла вырвался дымный хвост. А от верхнего полетели щепки и обломки.
Дах-дах-дах!
Пилот ещё попытался как-то исправить ситуацию — взвыл на высокой ноте мотор, и нос самолета приподнялся вверх.
Поздно!
Не выдержав нагрузки, поврежденное верхнее левое крыло отлетело в сторону, а сам штурмовик, кувыркаясь, врезался в те самые деревья, которые только что расстреливал.
Он не взорвался — только содрогнулась земля, и над кронами деревьев поднялось облако дыма.
Дах-дах-дах!
— Одно орудие они все-таки разбили… шестеро бойцов… — зенитчик сплюнул под ноги.
— Теперь, как я думаю, — особист закончил дозаряжать магазин к своему пистолету и убрал его в кобуру, — налетов не будет. Какое-то время. Немцы уже рядом, их наводчики не работают в отрыве от своих войск. Да я и раньше уже говорил — скоро подойдут. Так что, товарищ старший лейтенант, у вас будут другие цели. Выдвигайте свои пушки — будем танки встречать.
— Сделаем, товарищ старший политрук. Снаряды заберем, что остались у разбитого орудия… да и… — он вздохнул. — Разрешите выполнять?
— Работайте, товарищ Ерихов.
Старший лейтенант козырнул и, повернувшись назад, зашагал со своими бойцами по улице.
— Ну, вот… А ты говорил — сухарь! Нормальный мужик! — покачал головою особист. — И дело своё знает добре!
Он снял фуражку и снова вытер голову платком.
— Броневик Лужина к тебе пригонят, я распоряжусь. Мы его все равно вывозить не станем, лучше людей побольше заберём.
Алексей кивнул — ещё одна подвижная пушка лишней не будет. Да к тому же под броней — уже кое-что!
— Там к нам взвод милиционеров прибился, деньги сопровождают. Двух человек с мешками оставлю, прочих к вам пришлю. Парни вроде бы молодые да крепкие, не помешают.
— Добро, товарищ старший политрук, найдем, куда их пристроить.
Жданович кивнул на прощание и пошел в сторону путей.
Обещанный взвод милиционеров — восемнадцать человек появился уже через десять минут, судя по их виду, парни неслись буквально вприпрыжку.
Осадив младшего лейтенанта, который уже собирался начать доклад, Ракутин тотчас же его озадачил.
— Собрать бутылки — все, какие найдете! На станции есть грузовики — слить бензин и заполнить найденные бутылки доверху. Горлышки — заткнуть тряпками. Каждому бойцу — таких иметь не менее, чем по четыре штуки! Остаток — передать бойцам в окопах. Ваш рубеж обороны, — рука капитана указала на три дома, стоявших около дороги. — Цель — танки и бронемашины противника. Ну и пехота — это уж само собою разумеется. Вопросы?
— Нам бы пулемет, товарищ капитан… У нас только наганы и несколько винтовок.
— Вижу, оттого и задачу такую ставлю. В цепи от вас толку мало будет. У тех домов найдёте старшину Хромлюка — он вас довооружит. Не до зубов, но и с голыми руками не останетесь. Всё — выполнять!
Алексей просто всей кожей чувствовал приближение противника. Мистика? Да как сказать… о таких вещах ему слышать уже приходилось.
Появился посыльный от капитана-танкиста, его Ракутин тотчас же направил за броневиком. Тот, порыкивая двигателем, уже проломил забор и выкатил на улицу, направляясь к штабу.
Стряхивая с формы пыль, торопливым шагом приблизился капитан Лопатин.
— Ну, товарищ капитан, чем порадуете? Как у вас с формированием батальона?
— В целом — неплохо. Триста восемнадцать штыков, три пулемета. Правда, с боезапасом… не очень хорошо. По двадцать-тридцать выстрелов на ствол… и всё.
— Здесь поможем, есть кое-что. Да и на станцию отправьте взвод — пусть пошуруют в грузовиках. Авось, и там что-то отыщется.
— Сделаем. Какие позиции нам занимать?
— Вот, — развернул карту Ракутин. — Здесь окопы уже есть, их пока занимают мои бойцы. Тоже сборная солянка, откровенно говоря… но хоть вооружены относительно неплохо. Одну роту — вот сюда, тут народа мало. Остальные пусть зацепляются за дома, роют, если успеют, щели и окопы. На чердаки лезут — оттуда обзор неплохой. Я тут милиционеров наладил, чтобы они нам бутылок с бензином заготовили — сколько смогут. Так что вы и это имейте в виду. Главное — выбить их танки!
Вот и всё.
Больше ничего уже не успеть сделать. Теперь — только ждать. С каждой минутой ощущая неумолимое приближение стальной армады бронированных машин. Капитану уже казалось, что от их гусениц подрагивает земля. И даже понимая, что всё это — просто игра воображения, он никак не мог отделаться от мысли, что ещё секунда — и рухнет под напором брони соседний дом. Выглянет из развалин и пыли короткий ствол танкового орудия…
Ракутин даже головою помотал, словно стряхивая прилипшее наваждение. Нет, так воевать нельзя!
Быстрым шагом пробежала группа бойцов, кативших со станции противотанковую пушку. Надо же — ещё одну нашли! Молодец Горяев, не сидит на месте просто так!
Ещё час прошёл…
Паника, царившая на станции после налета штурмовиков, понемногу улеглась. Удалось даже как-то организовать толпу, оттеснив её от путей, чтобы не мешались при посадке. Удачно спихнув всё это на Ждановича, капитан выбрался к артиллеристам. Здесь и нашел его старшина, притащивший с собою котелок с кашей.
— Вот, товарищ командир, угощайтесь — больше перекусов не будет.
— Отчего так?
— А кончилось всё. Последнюю крупу в котел отправили, последний ящик с патронами вскрыли. Нет больше моего старшинского хозяйства…
— А на станции поискать? Неужто и там ничего нет? Одних грузовиков — чуть не десяток, да подводы эти…
— Отправил я бойцов. Да, только пользы с того… — развел руками старшина. — Нервные там все, дерганные. П у г а н н ы е, товарищ капитан. Нет у них твердой линии. Мои — и то, занервничали!
Это ещё танки не подошли…
Фигово.
Ещё несколько часов такого вот напряженного ожидания…
А может — и хорошо, что их нет?
Глядишь, поезд и подойдёт…
И, словно отвечая на эти мысли, дудукнул где-то за холмами паровоз.
Поезд?!
Подошёл?
Да, не может быть!
Оказалось — может.
Длинная змея вагонов и платформ вытянулась в сторону станции. Ага, пришел-таки эшелон! Два паровоза — спереди и сзади. Ты смотри, и об этом подумали! Учли, что на станции поворотного круга нет.
"Не завидую я Ждановичу… вот уж у кого сейчас головной боли накатит…" — покачал головою капитан, продолжая наворачивать кашу.
— Мотоцикл!
Поднимая клубы пыли, катил к окопам мотоцикл с коляской.
Ага, это дозорные. Стало быть, дождались и немцев…
Через пару минут, два запылённых бойца стояли перед Алексеем.
— Немцы, товарищ капитан!
— Это я понимаю. Сколько? Как далеко?
— Немного их. Броневик, пара грузовиков и мотоциклисты… штук пять. А дальше там пыль столбом стоит, не разглядеть…
— Понятно. Что ж, товарищи бойцы, благодарю за службу. Седлайте своего железного коня и — вон туда, — ткнул рукою капитан. — Там ещё дозоры стоят, поможете им.
Отставив в стороны пустой котелок, Ракутин подошел к Горяеву.
— Вот что, товарищ лейтенант, если там один броневик — огня не открывать! Танкистам это сообщите, да и про зенитчиков не забудьте! Нам сейчас свои пушки прятать надобно — немцы только того и ждут. Пехоту и мотоциклистов — сами отобьём, без артиллерии. Немного их, это разведка. Основные силы позже подойдут.
Вытащив трофейный бинокль, капитан уперся локтями в землю.
Так… вот он — хвост пыльный, близко уже. Подождём…
Долго ожидать не пришлось — немцы тоже ехали не на прогулку. Уже через несколько минут стало возможным рассмотреть мотоциклистов. Шустрые машинки то вырывались вперёд, то возвращались назад к основной группе.
И кто же у нас в той самой группе?
Броневик… нет, не броневик — бронетранспортер. Стало быть — как минимум, один пулемет. Да на мотоциклах… тоже, небось, пара штук имеется. Ещё там кто? Грузовики. Один, второй… всё.
Два взвода или около того.
Неслабо… Но ведь немцы знают про зенитные орудия. Так? И что же — они совсем этого не учитывают? Не похоже…
Опа! Встала группа, вон даже и пыль начала оседать.
И как это понимать прикажете?
Немцы отказались от захвата станции?
Ну, да… и заодно пирогов с плюшками привезли…
Нет… тут другое что-то…
А что?
Бинокль зашарил по сторонам. Тут пусто, да и здесь никого… В чём же дело?
Вот оно…
Из-за облака вывалился старый знакомый — самолет-разведчик. Всё ясно, сейчас они просмотрят всю оборону сверху и увидят… что увидят?
Редкую цепочку окопов — это, несомненно, разглядят. Небольшие группы солдат в окопах — обязательно. Пустые капониры — без сомнения. Брошенные посереди улицы пушки, опрокинутые передки и рассыпавшиеся по земле снаряды (впрочем, их с такой высоты не рассмотреть…) Зенитки… а вот их заметят точно! И что? Снова наведут авиацию?
Могут. И даже, скорее всего, именно так и сделают.
Но это займет какое-то время, да и получили фашисты разок по зубам… осторожнее теперь станут. Пошлют больше самолетов. А ведь их ещё где-то взять нужно!
Поезд!
Они заметят эшелон, погрузку… и что?
— Сержант!
Худощавый сержант, прятавшийся в кустах вместе со своими бойцами, оглянулся на окрик.
— Поднимай своих ребят — и бегом к поезду! Во весь дух! Добежали туда — бегом назад! Давай!
А вот теперь пилот-наблюдатель увидит ещё и людей, которые опрометью несутся к эшелону. Бросая окопы…
И доложит об этом на землю.
— Посыльный! Пулей к зенитчикам — пусть отбегут в сторону от орудий и спрячутся поблизости! Разведчик уйдёт — пулей на место!
А теперь ещё и у зениток не будет расчетов.
Станция беззащитна — все к поезду рванули. Уйдет эшелон и всех с собою увезёт.
Клюнут?
Могут.
А могут — и не клюнуть.
Разведчик описал в небе полукруг. Сколько же ты там висеть можешь? Должен же когда-то и у тебя бензин закончиться?
Не стал висеть — качнул крыльями и лег на обратный курс. Всё — увидел, что хотел.
У места остановки немецкой разведки снова заклубилась пыль — тронулись мотоциклы.
— По местам! Занять окопы!
Топот ног — сидевшая по кустам и домам пехота бросилась на свои места. Вот так… сверху-то не все разглядеть можно, под крышу не заглянешь…
Передовой мотоцикл с разгона миновал молчащую огневую точку, откуда уставился на дорогу брошенный пулемет. Пронесся дальше по улице, миновав дымящийся остов грузовика, сожженного ещё штурмовиками. Следом за ним, сделав лихой поворот, пронесся второй, третий…
Оборона молчала.
Только между домами мелькали разрозненные фигурки перебегающих куда-то людей. А вот и бронетранспортер. Лязгая гусеницами, он притормозил около огневой точки и через его борта посыпались солдаты. А следом уже подходили грузовики.
Головной мотоцикл взлетел на пригорок, обогнул стоявший на повороте дом и на секунду притормозил.
Вот она — станция!
Длинный ряд вагонов, пыхтящий паром паровоз, бегущие куда-то люди, брошенные повозки и пустые автомобили — бардак… И над всем этим — неумолчный гул голосов, крики и ржание лошадей.
Красота!
Для понимающего человека, разумеется. И при условии, что этот человек принадлежит к рядам доблестной германской армии.
Пассажир, сидевший в коляске мотоцикла, всем этим требованиям отвечал в полной мере.
— Гюнтер! — крикнул он водителю. — Как ты смотришь на то, чтобы слегка поджарить задницу этим большевикам?
Скрипнула, приоткрываясь, дверца чердака, прошипела, разгораясь, спичка…
— Лови!
И брошенная сильной рукой бутылка с бензином, разбилась о прицеп мотоцикла.
Пах!
И белая осветительная ракета повисла в воздухе.
Скрипнула колесами телега с сеном, освобождая проезд в узкий проулок. И не только проезд — оттуда выглянуло хищное жало скорострельного зенитного автомата.
Дах-дах-дах!
Броня немецкого бронетранспортера и так-то не все пули держит, а уж тридцатисемимиллиметровый снаряд, да с короткой дистанции… это вообще тоска. А ежели, этот снаряд не один…
Превратившийся в костер мотоцикл рванул с места, но ослепленный пламенем водитель, не видя дороги, никуда уехать так и не смог. Да и не успел… пули оказались быстрее.
Высунувшиеся из окон домов винтовки дали залп. А со дна "брошенных" окопов повскакивали лежащие там красноармейцы. Выстрелы вышли разрозненными, словно горох на корыто просыпали — но, несмотря на это, многие пули своих целей всё-таки достигли.
Вспыхнул и накренился на бок грузовик. Обвис на руле своей автомашины водитель второго. Покатились в дорожную пыль солдаты, повыскакивавшие из подбитого грузовика.
А вот последний мотоцикл поразить не удалось. Выпущенная в его сторону пулеметная очередь смахнула сидевшего в коляске офицера. Но водитель, заложив ловкий вираж, вышел из-под обстрела, и пыльное облако вскоре скрыло его от глаз красноармейцев.
Всё, теперь никакие хитрости не пройдут. Немцы начнут воевать сразу и без фокусов.
— Машины — осмотреть! Собрать оружие и боеприпасы! Личному составу занять места в окопах и укрытиях!
Теперь в домах прятаться незачем — в случае артобстрела, они, наоборот, не смогут защитить бойцов от снарядов. А окоп — сможет. И защитит.
Взревели моторы — из сарая выкатилась тридцатьчетверка и плюхнулась в капонир. А из-под навеса у небольшого домика медленно выбрался броневик Лужина. Для него тоже капонир нашелся …
Ответного "подарка" от немцев долго ждать не пришлось — уже через двадцать минут на пристанционный поселок упали первые снаряды.
И понеслось…
Судя по количеству снарядов в залпе, стреляла четырехорудийная батарея — вроде той, что так удачно удалось накрыть при выходе из немецкого тыла. Увы, но в этот раз никаких танков в её тылу не оказалось. Разлетелся в щепки один дом, вспыхнул грузовик — как раз из числа трофейных, который только-только закончили обыскивать, окутался пылью весь край поселка, обращенный к дороге. Досталось и станции — туда тоже попало несколько снарядов.
Пригибаясь к земле, Алексей беззвучно призывал на головы артиллеристов всевозможные неприятности. Увы, но помогало это слабо… А снаряды продолжали падать, словно противник задался целью снести весь поселок. Казалось, этому не будет конца…
— Танки!
И, как по мановению волшебной палочки, батарея затихла. Впрочем, тут причина была налицо — опасались долбануть снарядом по своим. На гребне холма появились темные силуэты…
Выпрыгнув из окопа, Ракутин махнул рукой посыльным — "Следуй за мной". Пробегая вдоль линии обороны, он только досадливо морщился — артналет даром не прошел… Скрученные куски металла и какие-то лохмотья — только час назад здесь стоял станковый пулемет… Разбросанные бревнышки перекрытия — снаряд угодил точно в накат над окопом. Оказывать кому-либо там помощь уже было поздно. Покосившейся дом — передней стены попросту нет. Вместо неё зияет громадная дыра. А на земле перед ней лежит разбитая трехлинейка.
Да уж… вовремя немцы стрельбу прекратили. Ещё полчаса…
— Посыльный — к капитану Лопатину! Доложить о потерях!
Зашлепали по земле сапоги — понесся…
Взгляд в бинокль — танки растянулись в относительно ровную линию, а позади них уже выпрыгивают из грузовиков и бронетранспортеров пехотинцы.
А сколько тут танков?
Алексей прижал к глазам окуляры….
Толстый обрубок пушки — средний, ещё один, ещё… теперь легкий… Всего семь штук. По спине скользнула холодная струйка. Фигово… Пулей их не взять — нечего и думать.
— Передать по цепи! — услышал он голос Лопатина, пробегая мимо окопа, — Стрелять по смотровым щелям! Целься точнее!
Черт его знает, поможет это или нет? В Испании, вроде бы, помогало иногда…
А вот и позиции артиллеристов. Запрятались прямо в куст, подкопав его корни. Со стороны и не поймешь ничего…
Горяев был здесь — стоял рядом с сорокапяткой и наблюдал за подходящими танками.
— Отчего не стреляете, товарищ лейтенант?
— Далеко… да и видно мне их отсюда не слишком хорошо — трава высокая мешает.
— А выкосить её?
— И раскрыть пилоту немцев позиции?
— М-м-да… — почесал в затылке капитан. — Это я и впрямь фигню сморозил… Ладно! Бывает… У вас тут только одна пушка?
— Вторая правее стоит. А трофейную я поставил у ручья. Там только на первый взгляд берег заболоченный. Подсохло все — такая жара!
— Думаете — пойдут там танки?
— Могут. Я бы пошел. А дистанция там короткая, холм весь обзор закрывает. Лучше пусть более мощная пушка там стоит, спокойнее как-то… Ещё одну пушку я в резерве оставил. Левый-то фланг у нас танк держит и броневик — их так просто не сбить, броня!
Гах!
— Во! — встрепенулся лейтенант. — Танкисты начали! Им хорошо — семьдесят шесть миллиметров, как-никак! Сейчас они немцам наваляют!
Увы, но "навалять" пока не выходило. Снаряды танковой пушки падали в опасной близости от танков, вздымали вверх султаны земли, но попаданий пока не было. Правда в пехотную цепь парочка снарядов таки залетела! Это совсем не понравилось фашистам — их танки дали залп.
С аналогичным успехом — снаряды легли с перелётом и довольно-таки вразброс… В тридцатьчетверку так никто и не попал.
Ещё залп, ещё…
В грохоте разрывов совсем не было слышно, что говорил капитану смуглявый посыльный. Наконец, отчаявшись докричаться, он тронул Алексея за руку.
— Что там? — оторвался от бинокля капитан.
— Потери, товарищ капитан!
— Сколько?
— Убитых — двадцать восемь человек. И почти сорок ранено… пулемет разбили… два, ещё и ручной — его в окоп не успели убрать.
Ничего себе… вот это, да… Ракутин таких потерь просто не ожидал.
— Как же так вышло?!
— Снаряд в дом попал, потом второй, а оттуда ещё никто не вышел, хотели обстрел переждать… почти всех и того…
Ну да… не поверили в то, что окоп от снаряда лучше защитит, чем деревенский домик. Черт! И кто теперь в этом виноват?
Стиснув зубы, капитан снова поднёс к глазам бинокль.
А сбавили немцы темп! Вон и пехота ихняя за танки прятаться стала — не зря тридцатьчетверка огонь ведёт! Ещё бы они и танк подбили — вообще хорошо бы стало!
Но боевой счет открыл наводчик лужинского броневика. Дождавшись, пока один из танков, объезжая здоровенный валун, повернётся боком — он выстрелил!
Удачно — бронированная махина остановилась. Что уж там ему повредили, неизвестно, но ход танк потерял. И через несколько секунд схлопотал второй снаряд. Откуда-то изнутри появилась тонкая струйка дыма…
Над окопами пронеслись восторженные крики. Из танка никто не вылез, а струйка дыма стала толще.
На капонир броневика обрушился целый шквал снарядов! Всю растительность возле него моментально скосило осколками и пулями — пулеметы наступающих тоже не отстали от артиллерии.
Ракутин поёжился, представляя себе, каково сейчас сидеть в башне наводчику и заряжающему.
Но броневик ещё был цел и мог вести огонь — очередной снаряд выбил искры из башни среднего танка. Неудачно — рикошет…
Да-дах!
Правый фланг! Ручей!
Это бьет трофейное орудие!
— Что там? Узнать! — и очередной связной унёсся на грохот выстрелов.
Здесь, почти у центра обороны, имелся неплохой обзор — капитан мог видеть многое… Левый фланг наступающих ограничивался крутой высокой насыпью железнодорожного пути, сразу за которым начинался здоровенный овраг — местность для танков непроходимая в принципе. Там Алексей оставил два взвода прикрытия и два пулемета — оттуда могла идти только пехота.
А почти параллельно путям, на правом фланге тек широкий ручей. Преодолеть его можно было только пешком, берега выглядели заболоченными и могли не выдержать вес танка. Но, как выяснил расторопный артиллерист — не везде…
А дуэль танков продолжалась.
Пристрелявшись, немцы стали бить точнее, капонир тридцатьчетверки заволокло пылью и дымом. Потеряв из виду цели, танкисты перестали стрелять. По-видимому, прекращение огня со стороны танка воодушевило противника — все пушки развернулись к броневику. И не только пушки, танки, почти одновременно, повернули налево, подставив орудию броневика лобовую броню — более толстую.
И тем самым подставили борта сорокапяткам Горяева…
Обе пушки ударили почти одновременно, крайний танк противника запнулся и, потеряв гусеницу, замер на месте.
Ещё залп!
Без видимых последствий…
Ещё!
И ещё!
Вспыхнуло пламя на корме одного из танков — машина попятилась назад, стремясь выйти из боя. А следовавшие рядом танки… попятились следом. Надо полагать, кинжальный огонь пушек в упор им никакого удовольствия не доставлял. Да и упрямый броневик продолжал долбить из своего орудия, не позволяя развернуть башни в сторону артиллеристов. Он даже добился ещё одного попадания! И хотя снаряд не пробил брони, массу "удовольствия" танкистам доставить всё-таки смог… Поэтому, подставлять ему борта — никто из немцев явно не собирался.
Но уже подбегали к окопам немецкие солдаты. Рванули землю брошенные ими гранаты — пока неудачно, недолет.
А вот красноармейцам, сидящим в них, стрелять и бросать гранаты было куда как более удобно. В чем атакующая пехота тотчас же и убедилась…
Им не хватило каких-то двадцати-тридцати метров… совсем немного.
Точку в бою поставила всё-таки, тридцатьчетверка.
Воспользовавшись тем, что внимание немецких танкистов было отвлечено на другие цели, наводчик смог точнее нацелить свое орудие — снаряд ударил в пятившейся средний танк противника чуть ниже башни… Машина дрогнула — из всех щелей и люков выбило снопы пламени и дыма. Танк остановился… внутри его что-то потрескивало и пощелкивало.
Артиллеристы Горяева добились ещё одного попадания в уползающий немецкий танк — там замолчало орудие. Но сама бронированная машина — так и ушла.
Отстреливаясь, отступили к холмам и солдаты в мундирах мышиного цвета — их никто не преследовал. Да и стреляли по ним не слишком часто — патронов оставалось не так уж и много. Только с десяток снарядов разорвался среди отступающих, нанеся некоторым из них, пусть и не фатальные, но всё же ранения — их теперь пришлось тащить в тыл на руках. И словно в издёвку, вслед отступающим прозвучал гудок — это отходил от станции эшелон…
Из окопов раздались торжествующие крики — ободрённые успехом красноармейцы не смогли сдержать своих эмоций.
Спрыгнув в окоп, Алексей отыскал Лопатина.
— Ну как, товарищ капитан?
— Да нормально, в общем-то… Только вот с боезапасом… патронов мало. Старшина ваш все отдал, да только… дам команду убитых осмотреть, у них патронами разживемся. Да и со станции бойцы ещё не все подошли, может и они что-нибудь там найдут.
— Как думаете, пойдут ещё немцы в атаку?
— Пойдут. Подкрепления подтянут — и пойдут. Просто так они это не оставят — им станция нужна. Дорогу перережут — и все, ни один поезд не пройдет больше никуда.
— И что делать станем?
— Трудно сказать… Под танки подбитые, я сейчас бойцов с бутылками и гранатами спрячу, может быть смогут они немцам в тыл ударить, когда те снова сюда попрут. Вон там, — указал рукой Лопатин, — я пулемет на отсечную позицию поставил. Ещё засветло ребята там окоп выкопали и спрятались. Пока не стреляют — команды ждут. Тоже чуток времени выиграть сможем… На пушки вся надежда! С пехотой-то мы ещё пободаемся — а вот танкам нам противопоставить нечего. А если они ещё и авиацию подтянут…
Пушки!
Да, это был серьезный аргумент!
— Товарищ капитан!
Ага, посыльный прибежал…
— Что там?
— У ручья немцы прорваться пробовали! Танки и бронемашины!
Фигово… там низина и с основных позиций она почти не просматривается. Оттого Горяев туда орудие и поставил, как чуял…
— И что?
— Танк подбили, а остальные назад ушли…
— А много их было?
— Сержант говорит — много!
— И ушли?
— Ушли…
Странно! Много — и ушли? Потеряв всего один танк? Впрочем, стопятимиллиметровое орудие в засаде — тот ещё аргумент! И всё равно… что-то не вязалось.
Повернувшись к Лопатину, Алексей поделился с ним сомнениями. Тот почесал в затылке.
— Там у меня всего десяток бойцов… Узкая же полоска, не ожидал я там танков.
— Так и я тоже… Горяев — молодец, сообразил! Надо бы туда ещё бойцов направить, как вы думаете?
— Отправлю отделение со станковым пулеметом. Больше — просто некого, и так вон какую полосу держим!
— Воздух!
Вот только этого нам и не хватало!
Юркие бипланы выскочили откуда-то совершенно неожиданно, надо думать — на бреющем шли. Но на этот раз окопы встретили их огнем — прятаться было уже незачем.
Не остались в стороне и зенитчики — автоматы зашлись кашлем, выбрасывая в сторону самолетов свои снаряды. В небе вспыхнули трассы, преграждая путь штурмовикам.
Хренак!
Первая бомба легла совсем рядом с окопом, и Ракутина всего обсыпало землей. Ухнул неподалеку и второй взрыв — самолет сбросил все бомбы разом.
Гулко забарабанил пулемет из соседнего окопа. Эх, нет тут того лейтенанта-пулеметчика! Вот уж кто бы не помешал!
Пригибаясь, Алексей метнулся по окопу — к огневой точке. Как там лейтенант тогда говорил?
— Упреждение давай! На корпус вперед прицел выноси!
Вскипела фонтанчиками земля — штурмовик обстрелял позиции из бортового оружия.
Поперхнулся и замолчал пулемет. Осел кулем второй номер, уткнулся лицом в землю пулеметчик. Перемахнув через бруствер (мимо что-то противно свистнуло), капитан упал рядом. Оттолкнув в сторону убитого бойца, рывком развернул станкач.
Не достать… это же не зенитное орудие, на такой угол не задерешь… а если назад оттащить?
Кое-как Ракутин отодвинул пулемет таким образом, что его ствол задрался вверх. Не зенитка, конечно, но, хоть так…
Вот он — самолет!
Очередь, вторая… всё, патронов больше нет!
Ничуть не потревоженный огнем штурмовик заложил вираж, выцеливая кого-то на земле. Над головою что-то опять взвыло, и капитан нырнул на дно окопа.
Глядя вслед уходящим самолетам, он посмотрел на часы. Десять минут? Всего десять? Да ну… налет, казалось, длился целую вечность. В голове ещё шумело. Надо пройтись по позициям, посмотреть…
Едва выбравшись наверх, он столкнулся с особистом. Тот, как всегда, был подтянут и показательно невозмутим.
— Что у вас, товарищ Ракутин?
— Налёт… — кивнул Алексей на перепаханную воронками землю. — Последствия пока оценить не берусь.
— Понятно… Как вы думаете — ещё час продержимся?
— Наверняка! Вон, гляньте! — он ткнул рукой в сторону подбитых танков. — Красота! Авось, подумают, прежде чем ещё раз полезть. А что такое?
— Второй эшелон. На станции около тысячи человек осталось. Раненые, гражданские… кого только нет. Ещё один эшелон должен уже скоро подойти.
— Вы же говорили — к вечеру?
— По радиостанции удалось связаться с нашими, мне подтвердили, что поезд вышел. Я оставил на станции взвод — для организации погрузки. Со мною ещё двадцать шесть человек, при одном ручном пулемете. Можем оказать вам помощь. Полагаюсь в этом на вас, я-то слабый стратег…
— Хм! Вон там, у перекрестка, окопы есть. Как раз на случай, если немцы прорвут первую линию обороны. Это ещё до нас вырыть успели. Занимайте позиции. Там где-то рядом зенитчики обустроились, заодно и их прикроете.
Проводив глазами уходящих, капитан задумчиво поскреб в затылке. Что-то не складывалось… Налет этот… Немцы бросали бомбы, Алексей хорошо слышал их разрывы. Но сейчас, оглядываясь вокруг, он не находил явных следов бомбежки. Нет, воронки имелись… но разрывов было больше! Куда же упали остальные бомбы?
Надо Лопатина найти! У того опыта побольше, вот и обмозгуем сложившуюся обстановку.
— Немцы!
Опять?!
Кричавший не ошибся — на холмах снова замаячили силуэты танков и, хорошо различимые в бинокль, фигурки пехотинцев.
Так… а с момента первой атаки прошло не так уж и много времени. Видать, кого-то там приперло…
Но танки и пехота, маячившие на холмах, вперед продвигались очень медленно. Больше это было похоже на какую-то странную демонстрацию. Вести огонь из винтовок? Несерьёзно, да и патронов недостаточно. Из пушек?
Раскрывая их местоположение (а на новые позиции их уже должны были перекатить) врагу? Да и эффект от такой стрельбы будет, мягко говоря, сомнительным.
Перебегая вдоль окопов, Ракутин ещё и ещё раз пытался понять — кого бомбили немцы? Да, по окопам прошлись — но, в основном, пулеметным огнем. Зенитчиков, ясен пень, тоже не обделили — они у штурмовиков уже давно, как кость в горле, сидят. Отбомбились и по бронетехнике, где-то даже и удачно. Во всяком случае, броневик двигаться уже не мог. Хотя стрелять ещё был способен.
Вот и пушки — обе целы. А где Горяев?
— К ручью убежал, товарищ капитан. Прихватил с собою трех бойцов и убежал. Сказал, что скоро назад будет.
А зачем он туда побежал?
Ох, не нравится мне всё это…
Х-р-р-р…
Бух!
— Ложись!
Опять налет! На этот раз — артиллерийский.
Орудия немцев стреляли неторопливо, словно задавшись целью положить по снаряду в каждый двор. Они методично обкладывали разрывами не только линию окопов, но и весь пристанционный поселок. А вот на станцию — ни один снаряд не упал.
И это было странно.
Можно понять желание фашистов вспахать снарядами оборону. Подавить пушки, наконец. Но в прошлый раз они били и по станции, а сейчас — нет. Почему? Что изменилось?
Но одного они достигли совершенно однозначно — все сидели по своим укрытиям и никуда не высовывались. Только изредка бросая взгляд на немецкие цепи, капитан каждый раз убеждался — стоят. И никуда не идут.
Стоп!
Пошли… в смысле — пехота пошла. Аккурат в тот самый овражек, куда он сам и прикидывал. Значит, они накапливаются перед атакой — там их наши пушки не достанут. Но ведь и их танки там не пройдут — склоны достаточно крутые. С их стороны — так точно не проехать. А борта и корму они нам не подставят, ученые уже.
И сколько их туда пошло?
Рота… да, нет — больше.
— Товарищ сержант!
— Да, товарищ командир? — обернулся к нему наводчик сорокапятки.
— Овражек видишь?
— Вон тот?
— Его.
— Вижу, товарищ капитан.
— Можешь туда вкатить пару-тройку осколочных?
— На дно? У нас же не гаубица, товарищ капитан…
— Не надо — на дно! Хоть на склон, чтобы разрыв виден был, можешь попасть?
— Это-то запросто!
Гах!
Выстрел пушки был почти неслышен, разрывы снарядов его перекрывали. Да и не особо заметен — стреляли-то из-за куста, скрывавшего орудие от глаз вражеских наблюдателей.
Снаряд лег достаточно успешно — всплеск разрыва был заметен очень даже хорошо.
Пах!
И шарик красной ракеты вытянулся в сторону овражка.
Ещё один.
И ещё.
Сигнал минометчикам.
Чуть заметно шевельнулись ветки кустов, стоящих в глубине немецких позиций. Не слишком далеко, но овражек с этого места неплохо просматривался.
Первые же мины, легшие поблизости от накапливающейся для броска пехоты, опрокинули сразу нескольких человек. И пошло…
Крутоватый склон оврага не являлся серьёзным препятствием для того, кто спускался в него с немецкой стороны. Всё же человек спускался вниз. А вот для того, кто захотел бы подняться… условия были уже не слишком хорошими. С учетом падающих мин — так и вовсе неприятными. Выбегать же из него в сторону русских, по более пологому склону, означало попасть под их пулеметный огонь.
И пехота залегла.
Самое неприятное в этом случае заключалось в том, что даже для того, чтобы сообщить об обстреле — надо было как-то выбраться из оврага. Со стороны же звуки разрывов вполне объяснялись артиллерийским огнем не слишком умных русских артиллеристов, открывшим огонь из пушек, в тщетной попытке предотвратить накапливание пехоты у себя перед фронтом.
Понятное дело, что терпеть такое положение дел никто долго не собирался. Ввиду того, что неоднократные попытки послать связных к командованию окончились неудачно (те просто никуда не дошли — так и остались лежать на простреливаемом склоне), командовавший пехотой офицер приказал выйти солдатам из оврага и атаковать предполагаемую позицию вражеских минометчиков. Таковая обнаружилась достаточно быстро — минометные выстрелы сильно раскачивали ветки близлежащих кустов.
Кратчайшим путем для атаки был склон оврага, обращенный в сторону места, где укрылись минометчики. Правда, пришлось проделать этот путь под обстрелом — из кустов ударил ещё и пулемет…
Позиции русских были немедленно обозначены ракетами. Безрезультатно — видимо, командир батареи не понял — для чего вести огонь по кустам в с в о е м тылу? Но ракеты взлетели повторно, и уже через несколько минут в кустах громыхнули разрывы снарядов. А уж после этого пошла в бой и пехота.
Лейтенант Клаус Бонне раздвинул рукою почерневшие от близких разрывов ветки. Опаленные огнем взрыва листочки свернулись в трубочки, и ничто уже не закрывало более позиций минометчиков.
— Это всё? — произнес он, окидывая взглядом крохотный пятачок, на котором лежали тела убитых красноармейцев. — Они все здесь?
— Да, герр лейтенант! — отозвался худощавый унтер-офицер с вытянутым лицом. — Все — четверо минометчиков и трое пулеметчиков. Никто не ушел — вон тот рыжий отстреливался, даже будучи раненым!
— Фанатики… — покачал головою офицер. — На что они надеялись? Отсюда же невозможно уйти — кругом открытое поле!
— Осмелюсь доложить, герр лейтенант — русские, похоже, и не собирались уходить. Стреляли до последнего патрона! Ну… почти до последнего.
— Глупо! — пожал плечами лейтенант. — Но, как бы то ни было — а атаку они нам сорвали, не могу этого не отметить! Теперь, пока перегруппируемся, да эвакуируем раненых… полчаса жизни своим товарищам они подарили!
Ну да.
И забрали с собою на тот свет около трех десятков только убитыми, не считая раненых. А тех — тоже хватало.
Покусывая губы, Ракутин мерил шагами огневые. На периодически падающие вокруг снаряды, он уже не обращал особенного внимания — тем более, что падали они в основном на правом фланге и в тылу. Немцы вели беспокоящий огонь.
Это-то он понимал! Не понимал другого — чего именно они хотят этим достичь? Снести с лица земли весь поселок?
Можно. А смысл?
В домах никого нет — все попрятались в щели и окопы. Благо что зенитчики успели их тут нарыть во множестве. В них они хранили боезапас, которого уже не так-то много и осталось.
Почему правый фланг?
Танк и броневик — на левом, орудия в центре… по ним бы и стрелять! Но нет — долбят по поселку. И… по правому флангу…
Где Горяев? Его до сих пор нет!
Окликнув связного, капитан послал его за лейтенантом. Вот-вот немецкие танки двинутся в атаку — а командира-артиллериста нет!
— Товарищ капитан! Танки!
Накаркал…
Стоявшие вдали боевые машины разом тронулись с места — началось…
— Товарищ капитан! Эшелон пришел! Погрузка началась!
А хоть бы на двадцать минут раньше? Уж несколько сот человек погрузили бы — и к бабке не ходи!
— Дуй на станцию! — Обернулся Алексей к связному. — Пусть поторапливаются! Нет у них времени — совсем нет!
— Ясно, товарищ капитан!
— Давай, боец! Поспешай, родной!
Гах!
Опять тридцатьчетверка.
И опять — мимо, слишком рано выстрелил, далеко ещё…
А Горяева пока нет…
И танки идут — все ближе и ближе…
Ударил из своего орудия и броневик. Ну что за умница наводчик у Лужина! Накренился набок, потеряв ход, бронетранспортер.
— Танки!
Да вижу я их…
— Танки справа, товарищ капитан!
Подминая широким лбом кусты, поднимался от ручья немецкий танк.
Вот оно!
Вот что бомбили и обстреливали немцы на правом фланге! Расчищали дорогу своей технике. Оттого и не слышно сейчас голоса трофейной пушки…
Не придет лейтенант…
— Сержант!
Но артиллеристы уже разворачивали свои сорокапятки.
Снизу, от ручья, взлетели в воздух ракеты.
Зеленая, белая, снова белая…
И по этому сигналу ускорили ход танки в центре. Слаженно ударили их орудия, а потом снаряды посыпались совершенно беспорядочно. Один плюс — немецкие стопятимиллиметровки перенесли огонь в глубину обороны, и на передовой стало полегче…
Дах-дах-дах!
Зенитчики!
Алексей только головой покачал — про них он совершенно забыл!
И запнулся головной танк, только-только высунувший башню от ручья. Куда уж там ему попали — бог весть. Но он остановился и не стрелял.
А позади уже вылезал второй, падали кусты под гусеницами третьего…
Зашлись в лае зенитки, выкашивая своими очередями кустарник. Звонко ударила сорокапятка — остановившийся танк окутался дымом. Вторая пушка батареи уже выпускала снаряд за снарядом по танкам в центре.
Но уже закувыркались в воздухе гранаты-колотушки, протрещали первые винтовочные выстрелы — снизу шла немецкая пехота. Ещё не видя противника, они уже расчищали себе дорогу.
А ведь есть ещё одна сорокапятка!
Как раз там — в переулке, куда прут танки снизу!
— Сержант! Я к третьему орудию!
— Понял, товарищ командир! — не отрываясь от панорамы, ответил артиллерист. — Тут мы их удержим, не волнуйтесь!
— Связные! За мной!
Бегом-бегом-бегом… Лопнул сбоку снаряд — мимо!
Это танки?
Наверное… больше просто некому.
Ещё разрыв!
Завалился набок один из связных, брякнулась на землю винтовка…
Поворот!
Стена дома скрыла от вставшего рядом разрыва.
Теперь — направо, к орудию!
Пушка оказалась на месте.
Привалившись на левый бок, она сиротливо уставилась вперед своим тонким стволом.
Левого колеса не было — оторвало.
Да и расчет… тоже никуда не ушел.
Привалившись спиною к уцелевшему колесу, бинтовал ногу молодой боец.
— Что тут?! — запыхавшись от бега, спросил капитан.
— Снаряд, товарищ командир…
— Что расчет?
— Все тут, товарищ капитан… один я остался. Наводчик — рядовой Клименко.
— Так… орудие стрелять может?
— Один раз пальнет, товарищ капитан — колеса нет и накатник пробит.
— Там, снизу — танки противника!
— Так… — боец прекратил свое занятие. — А… ящики мне под колесо положить можно?
— Какие?
— Да… хоть снарядные! Пушку выровнять надо, так-то и один раз не пальнем. Косо орудие стоит, ствол в небо смотрит.
— Ясно, — повернулся к своим связным капитан. — Куда стоим? Ну-ка, в темпе — ящики под пушку!
И ухватившись рукой за один ящик, потащил его к отсутствующему колесу.
А впереди заливались зенитки.
Дах-дах-дах!
— Навались!
Хрустнув досками, орудие приняло более-менее нормальное положение.
— Опускай! Медленнее… ещё чуток… Хорош! Снаряд! Из того ящика!
Лязгнул затвор — орудие уставилось куда-то между домами.
— А если танк стороной пойдёт? — присел рядом с наводчиком Алексей.
— Тогда — всё. Конец, — спокойно ответил артиллерист. — Повернуть пушку уже не дадут. У вас гранаты нет, товарищ капитан?
— Тищенко! — повернулся Ракутин к связному. — Гранаты есть?
— Три штуки, товарищ капитан!
— Дайте мне одну… — попросил наводчик. — Нога уже — всё, отбегалась. Не уйду я отсюда…так хоть не задаром помру!
— Да мы тебя вынесем!
— Нет, товарищ командир… становая кость того… никакой прохфессор — ни по какой науке не соберет. Вы вот пришли — уже хорошо. Думал — так впусте и помру. Я ж ни разу ещё по немцу-то и не стрельнул… всё ходим-ходим… а боя нет.
— Дайте ему гранату, товарищ Тищенко.
— Вот и спасибо вам, товарищ командир!
Дах-дах-дах!
Что-то громко ахнуло за домами, и в небо лениво поднялся столб дыма. Не иначе, зенитчики ещё кого-то подбили! Молодцы!
Снова грохнуло, пробарабанила пулеметная очередь.
И вдруг…
Стена дома напротив неожиданно выгнулась и пошла трещинами.
— Танк! — вскочил на ноги связной. — Танк это! Дом ломает!
И он метнулся вдоль по улице — да так быстро!
Действительно — танк.
С повернутой назад башней, наверное пушку повредить не хочет.
Стальная коробка неторопливо обрушила стену и тяжело ударилась о землю, переползая через развалины.
Гах!
Бомм!
Отозвалась эхом броня башни.
Танк замер.
Даже двигатель замолчал.
Подбили?
— Клименко! Ещё раз стреляй!
— Нет, товарищ командир… сорвало орудие-то… — кивнул на орудие артиллерист.
Казенник пушки врезался в землю, и ствол уставился куда-то в лопухи.
— Уходить вам надо… неровен час…
Что-то громко щелкнуло в танке! Ещё раз…
Взревел мотор!
— Уходите!
Капитан дернул за рукав оцепеневшего связного и потащил его за собой.
А танк, сердито рыча двигателем, уже перелез через развалины и теперь шел прямо на сорокапятку. Башня его так и замерла стволом назад — надо полагать, заклинило. Но машина всё ещё оставалась грозным противником. Отбегая назад, Ракутин видел как сжался в комок боец у пушки.
Бах!
Он из винтовки по танку стреляет!
Дразнит!
Танкист, надо полагать, оказался обидчивым — попер прямо на стрелка.
Ещё выстрел — и противный визг рикошетирующей пули.
Танк наддал, стремясь сократить расстояние. Не то, чтобы ему были опасны выпущенные пули, но прощать такую наглость?!
А откуда-то сзади выскочили на улицу и первые немецкие пехотинцы. Грохнули выстрелы и артиллерист, выронив винтовку, уткнулся головою в землю.
— Ходу! — капитан подпихнул связного. — Да не спи же ты!
Боец, совершенно завороженный видом танка, еле ноги волочил.
"Вот и всё — промелькнула в голове мысль. — Танки прорвались в поселок. Еще пара-тройка минут — и они на станции. Эшелон уйти уже не успеет…"
И нет никого рядом. Один связной убежал, второй напуган и толку с него сейчас… А где группа Ждановича? Они же где-то рядом должны быть? Неужто и их всех снарядами накрыло?
Гах!
Выстрел грянул прямо над головой, и Алексей слегка оглох.
Проламывая забор, вывалилась откуда-то тридцатьчетверка.
Гах!
Снаряд, выпущенный с короткой дистанции, проломил броню немца.
Хрясь!
И танк вспыхнул — сразу весь.
Припав на колено, Ракутин короткими очередями свалил нескольких солдат, прочие попрятались.
А тридцатьчетверка, расстреляв немецкий танк, пересекла улицу и скрылась где-то за домами.
Бой распался на отдельные схватки. Ещё дудукала где-то одна из зениток. Слышались звонкие выстрелы сорокапятки. Горохом рассыпалась винтовочная стрельба и пулеметные очереди.
Завернув за угол, Алексей прижался к стене, перезаряжая автомат. На этой позиции можно ещё попридержать пехотинцев. Потеряв танк, они станут более осторожными и медлительными — жить-то охота всем! Вот тут вас и притормозим…
— Капитан! Сюда!
Из открытого окна дома выглядывал старший политрук.
Проскочив десяток метров, Ракутин ввалился в дом.
— Цел? — Жданович искоса глянул на него.
— Относительно… Пушка накрылась — обидно! Немцы там, — махнул Алексей рукой. — Я человек пять-шесть свалил, но их ещё много! Танк, правда, подбить удалось, теперь они осторожнее пойдут…
— Уже идут — смотри!
Капитан осторожно выглянул из окна.
Точно — идут. Медленно — двумя цепочками по сторонам улицы. Не слишком много, человек двадцать. Ладно… повоюем ещё…
Похлопав рукою по сумке, убедился — ракетница цела. Пора? Похоже…
— Товарищ Жданович!
— Да?
— Если что… у меня ракетница в сумке — три ракеты черного дыма вверх.
— Сам стреляй. Я немцев здесь попридержу. Бойцы! Команды ждём!
В соседней комнате завозились.
— Давай, капитан — чего присох?! Пускай свои ракеты!
Ракутин, забросив автомат за спину, скользнул к выходу.
Пах!
Первая пошла…
Вторая…
Третья — всё!
Отбросив пустую ракетницу, он вернулся в дом.
За время его отсутствия тут ничего не поменялось. Разве что немцы, увидевшие его сигналы, теперь целенаправленно топали именно к этому дому.
Старший политрук, как-то недобро оскалившись, вскинул пистолет.
К-р-р-р…
А хороший он стрелок…
Трое немцев, шедших во главе небольшого отряда, ничком рухнули на землю — каждый получил не менее чем по две пули.
Грохнул нестройный залп, рванула граната…
Припав к подоконнику, капитан выпустил несколько очередей.
Вжик!
Свистнуло мимо лица. Ничего… свою пулю не услышишь… а вот тебе в ответку!
Солдат выронил автомат и кулем осел на землю.
Так-то оно получше будет…
— Товарищ капитан — сигнал!
Капитан Деменков отбросил папиросу и обернулся.
Точно — три ракеты черного дыма.
Значит — пора!
Он сдернул с себя чужую черную куртку и швырнул её на землю.
— Заводи! Делай как я!
Стоявшие в ложбинке танки окутались дымом.
Что может быть обыденнее во время боя, чем свои танки, спешащие на помощь товарищам? Нормальное совершенно зрелище. Ну и что, что чуть в стороне от направления главного удара? Мало ли какие приказы были им отданы ранее? Ну и что, что танки стояли на месте, в то время как их товарищи штурмовали вражеские окопы? Сейчас-то — не стоят, идут на помощь!
А идти не близко — от места боя почти полтора километра. Вот и спешат боевые машины, напрягая всю мощь своих сердец. Ревут двигатели, выбрасывая клубы выхлопов.
Спешат танкисты…
А значит — уходи в сторону пехота, дай дорогу стальным крепостям.
Взмахнул рукою офицер, давая команду принять в сторону пехотинцам.
Ничего… мы ещё туда успеем — пусть пройдут танки!
* * *
Самый легкий танк весит около десяти тонн. Средний — существенно побольше. Да если ещё учитывать ту скорость, с которой несётся по дороге эта бронированная коробка…
Словом, через пехотный взвод любой танк проедет не запнувшись. И через два проедет. А если танков два…
Чуда не произошло и в этот раз — человеческая плоть не смогла остановить стальную громадину.
До линии боестолкновения оба взвода так никогда и не добрались.
А танки (забрызганные кровью и какими-то ошметками чуть не по башни) дошли. И немного сбавили скорость — так точнее стрелять.
Коротко треснула очередь двадцатимиллиметровой скорострелки — переваливавший через полуразрушенный окоп легкий танк окутался дымом.
Вторая очередь — и на башне точно такого же танка заплясало рыжее пламя.
Средний танк никуда не торопился. Подойдя поближе к перепаханным окопам, он притормозил. Ненадолго — чтобы успеть выстрелить. И сразу же после этого рванул вбок, двигаясь вдоль линии окопов.
А рядом с местом его непродолжительной остановки замер его собрат — такой же Т-3. Ствол его пушки опустился вниз, и из всех щелей медленно сочился ленивый дымок — танк умирал.
Перелом в ходе боя Ракутин почувствовал не сразу. Что-то еле заметно изменилось, какая-то мелочь… словно бы чуть тише стал рев моторов немецких танков, менее уверенно стали звучать крики атакующих пехотинцев. Надлом… совсем небольшой! Но — как вовремя!
Воткнув в приемник переснаряженный диск, он взвел затвор автомата.
— А ну, товарищи! Вломим гадам!
Треснула очередь, и из окна дома напротив выпала винтовка — её хозяину она больше не требовалась.
— Пошли!
Пыльная земля ощутимо толкнула под пятки. Перекат — очередь!
В проеме двери дома напротив заваливался набок немецкий унтер.
Ду-ду-ду-ду!
Плеснуло огнем прямо в лицо — фашисты успели установить пулемет.
Рухнул рядом боец, загребая обессилившими руками песок. Кто-то сдавленно вскрикнул, ухватившись руками за живот.
К-р-р-р — снова Жданович.
Вражеский пулеметчик обхватил руками голову и завертелся на месте. Успеть, успеть выдернуть из виска эту иглу! Больно же!
Не успел…
Лязгнул вхолостую затвор автомата — диск кончился. Пистолет?
А трофей?
Тяжелая это штука — МГ-34. Но — зато, как лупит!
Ду-ду-ду-ду — и из-за перечеркнутого пулеметной строчкой забора выкатывается немецкая каска.
Снова очередь — падает на землю офицер. Сбитая пулей фуражка отлетает неведомо куда.
Чердак — там какое-то движение!
Ду-ду-ду…
И рушится сверху здоровенный немец.
— Боец! Ленты возьми!
Веснушчатый красноармеец подхватывает две зеленые коробки. Смеется — это выглядит диковато.
— Как вы их, товарищ капитан! Здорово!
— Пошли!!!
Гулко бьёт пулемет, подметая раскаленной метлой улицу. Падает очкастый солдат, несущий в руках коробку телефонного аппарата.
А уже обгоняют Алексея раскрасневшиеся бойцы. Вламываются в дом, и оттуда тотчас же доносятся глухие удары. Кто-то страшно кричит, и в окно вываливается человек. Не разобрать кто это — вся одежда на нем изодрана в клочья, лица вообще не видно — вместо него сплошное месиво. Только сапоги у него непривычные — с широкими голенищами.
— Вперед! На ту улицу!
Там — на улице твориться что-то и вовсе неописуемое. Жаркими кострами горят три танка — все немецкие. Вперемешку лежат тела — свои, в красноармейской форме и немцы, легко узнаваемые по серым мундирам.
А по земле, обмениваясь ударами, катаются двое.
Кто они — не разберешь, пыль покрыла их обоих. А кровавые разводы на лице придают им жутковатый вид.
— Бойцы — взять обоих!
Очередь — из башни горящего танка вываливается полуобгоревший немец, роняя на землю пистолет.
Оба драчуна, растащенные в разные стороны бойцами, продолжают рычать и рваться друг на друга.
— Ах, ты, сволочь! Да я с того света тебя выну! За ребят — руками порву! — выплевывает один из них сквозь окровавленные губы.
— Капитан! Деменков!
— А?!
— Цел?
— Я-то? Я цел, а вот ребят моих — этот гад поджег!
— Так и ты ж его…
— Дай пистолет, капитан!
Кто-то из бойцов сует в руки танкиста наган — это подоспевшие откуда-то милиционеры.
Хлопает выстрел — и немец обвисает кулем на руках бойцов.
— Всё!
— Да не все ещё! Там танки были…
— Были! — страшно смеется Деменков. — Были, капитан! Да все вышли!
Что-то словно надламывается у него внутри, и танкист опускается прямо на землю.
— Витька… мехвод мой… как вылезать стал — эта сволочь его из пулемета… а остальные… так там и остались, один я успел…
— А его-то кто зажег?
— Осипов там… его-то танк уцелел…
Вспыхнула короткая перестрелка неподалеку. Ракутин только успел туда повернутся, как все затихло. Метнувшиеся на выстрелы милиционеры, принесли на руках раненого бойца. Следом за ними из переулка, не торопясь, вышел командир зенитчиков, державший в руках карабин.
Увидев Алексея, повернулся в его сторону.
— Как у вас дела обстоят, товарищ старший лейтенант? — опустив пулемет, спросил капитан.
— В строю одно орудие и двадцать восемь снарядов. Девять человек личного состава, шестеро раненых. Подбито и уничтожено четыре немецких танка и до роты пехоты. Наши потери… подсчитываем.
— Понимаю… Помощь какая-нибудь нужна?
— Да. В щелях ещё оставался боезапас. Немного, но и то…
— Ясно. Пошлю бойцов — пусть проверят. Ещё что?
— Нам бы десяток бойцов — в прикрытие. Немцы в этот раз подошли слишком близко, стрелять из пушек уже было нельзя.
— Вон там милиционеры подошли, забирайте половину.
Ещё потрескивали где-то одиночные выстрелы, вспыхивали спорадические схватки, но рева танковых моторов слышно не было. Мотаясь по улицам, перешагивая через лежащие на дороге тела убитых немцев, Ракутин понемногу начал осознавать — они отбились! Немцы то ли отошли, то ли просто все тут же и полегли. Невероятно, но уцелела и тридцатьчетверка — ей только опять порвало гусеницу. И сейчас экипаж, подбадривая себя матюками, натягивал её назад.
На звуки голосов из самых различных мест начали выходить уцелевшие красноармейцы. Сжимая в руках уже пустые, без патронов, винтовки, они жадно пили холодную воду и озирались по сторонам. Неужто, всё, что они перед собою сейчас видели, дело их рук? Все эти немцы, чьи тела устилали поселок, громкие, стреляющие на каждый звук — сражены их руками?
— Собрать оружие и боеприпасы! Всё, что найдете! — охрип уже капитан, очередной раз, повторявший одни и те же слова.
Срочно сколотить взвода, назначить командиров, определить участок обороны… и множество иных, самых неотложных вопросов — все это внезапно обрушилось на Ракутина. И он был несказанно рад, когда повторяя в очередной раз свои указания, услышал за спиною спокойный голос Хромлюка.
— Что, товарищ боец, вам дважды одно и то же повторять надобно?
— Старшина! — обернулся Алексей. — Жив?!
— Здоров и невредим, товарищ капитан.
Позади него возвышались четверо бойцов с ручным пулеметом.
— Как вы там?
— Троих потеряли, товарищ капитан, — вздохнул Хромлюк. — А так… сами видите. Готовы к бою!
— Левый фланг принимайте — больше никого из командиров не осталось. Укрепляйте оборону, немцы скоро очухаются.
— Сделаем, товарищ капитан, — степенно кивнул старшина. — Не сумлевайтесь!
Ну вот, хоть за это место теперь голова болеть не будет!
Не успел Ракутин пройти и нескольких шагов, как его догнал невысокий красноармеец.
— Товарищ капитан!
— Слушаю вас, товарищ боец.
— Вас… это… старший политрук просит…
— Жданович?
— Да. Точно он…
— Случилось что-то?
— Так это… ранили же его…
— Ох, ты ж… Где он?!
Жданович лежал на расстеленной шинели в том самом доме, где он и столкнулся с Алексеем. Мертвенная бледность покрывала его лицо, большие руки бесцельно двигались по шинели.
— Плох он… — поднялся навстречу капитану невысокий боец. — Поди, отходить скоро уже станет…
— Как его так?!
— Пулеметчик… тот, которого он подстрелил. Четыре пули…
Так особист стрелял, будучи уже раненым?!
Когда Ракутин присел рядом, старший политрук медленно приподнял веки.
— Как обстановка, капитан?
— Отбились… танков пожгли! Как бы и не десяток! И немцев положили… под батальон, пожалуй. Только танки наши, что на помощь из засады выдвигались, два взвода на дороге в блин раскатали!
— Что эшелон?
— Не знаю… пока не ушел, гудка слышно не было.
— Должны уже скоро… я и так их поторапливал… Бойцов… сколько народу осталось?
— Человек двести… я не везде ещё был. Не все видел.
— Плохо… я думал…
— Так я ж не всех ещё видел, товарищ старший политрук!
— Всё равно… крепче… крепче стоять надо… — голос Ждановича срывался, видно было, что многие слова он произносит с трудом. — Ты это… документы мои возьми, предписание… пригодиться оно…
— Оно же на вас выписано!
— В довесок к твоему… вполне… держись, капитан…
Глаза его медленно закрылись.
— Вас ждал, крепился, не хотел помирать-то… — опустился рядом давешний боец.
Ракутин тронул руку старшего политрука — пульса не было.
Всё — теперь ты один.
Нет никого сверху.
И вся ответственность — на тебе.
Алексей сидел на крыльце, вертя в руках документы особиста. Вот так… а ведь мог и с эшелоном уйти — имел право-то! Не ушел. Видать, есть в жизни ситуации, когда уйти просто так — невозможно. И неправильно.
Шорох шагов — подходили люди.
Ракутин поднялся, убрал бумаги в нагрудный карман, застегнул пуговицу. Поправил фуражку и поднял с земли автомат.
Деменков — наскоро отмывший с лица гарь и копоть.
Ерихов — по-прежнему невозмутимый и подтянутый.
Лейтенант Морозов, закинувший за плечо трофейный немецкий автомат. На щеке наскоро залепленный пластырем порез — дрался врукопашную?
Спокойный старшина Хромлюк, вопросительно поглядывающий на своего командира.
Ефрейтор Межуев — в обнимку с трофейным пулеметом. На испачканном пороховым выхлопом лице поблескивают совершенно цыганские глаза.
Вот и все его командиры.
— Какая задача теперь будет, командир? — Деменков снял с головы танкошлем и пригладил встопорщенные волосы.
— Прежняя — держать станцию. Эшелон пока не ушел.
— Понятно, — кивнул танкист. — И всё же — как долго?
— Погрузятся — уйдут. Там раненые, дети… кроме нас, им надеяться не на кого. Так что — будем стоять. Столько сколько нужно. Пока светит солнце!
К О Н Е Ц