(Туманные болота)

Эльмика накинула на голову капюшон с сетчатой вуалью. К вечеру на болотах появлялось множество мелкой мошкары, от которой не помогала никакая магия. Злые серые комары трубно гудели, набрасываясь со всех сторон, кусачая мошка лезла под одежду. Сурок натирался жиром болотного медведя, приобретённым у местных жителей, однако юная магесса, родом из знатной семьи, брезговала этим дурно пахнущим средством.

Болотистые земли открылись неожиданно, едва Сурок и Эльмика покинули пределы цветущей Анфеи. Берёзки и сосенки уступили место моховым кочкам, на которых коричневые камыши сливались с невзрачными зарослями тростника. Под ногами сразу зачавкала водянистая земля, идти стало труднее. Пока Сурок отыскал более-менее твёрдую тропу, ноги у юной магессы промокли до колен. Толстое одеяло красного мха всякий раз обманывало, выдавая себя за твёрдую почву. Вокруг поднимались сочные болотные травы, на поверхности водоёмов виднелись поднимающиеся пузыри, словно кто-то в глубокой трясине перемешивал бурлящее зелье.

Поиски Мелфая оказались не такими лёгкими, как это представлялось поначалу. Чары синего Камня Поиска, которые должны были вывести на след, ощущались слабо. Эльмика сумела лишь приблизительно выяснить местопребывание Мелфая. Местные жители оказались скрытны и недоверчивы, даже дорогу от посёлка к посёлку редко кто покажет: а вдруг ты злой колдун, прикрывающийся личиной доброго путешественника! Магов здесь хоть и почитали, но боялись и доверия к ним не питали. Даже в тавернах, где Сурок и Эльмика останавливались на ночь, люди косо глядели на серый халат и магическую трость юной магессы. Две недели минули в бесплодных поисках, пока Сурок и Эльмика не достигли крупного посёлка или скорее городка под названием Саламор. Здесь им наконец-то повезло. Здешние жители были наслышаны о Восьмом миротворце, объявившимся в их краях, и рассказали как отыскать дом этого странного чужеземца.

У Эльмики на сердце было отрадно. Они у цели! Аккуратный домик с тростниковой крышей был выстроен на бревенчатых подпорках, чтобы уберечь пол и стены от сырости – типичный домишко в Туманных болотах. У дверей стояла группа местных крестьян, без умолку что-то обсуждая.

– Чего мы ждём? – нетерпеливо шепнула Эльмика. – Это же просто болтуны. У нас в Мелисе таких полно.

– Не спеши. Сама видела, какой здесь народец. Растреплют по всей округе, что к чаровнику двое странных гостей пришли. Дождёмся темноты.

Девушка украдкой глянула на своего попутчика. Эмиссар морфелонского замка Сарпедон, о котором среди магов ходят очень нехорошие слухи, ястребиным взором следил за домом и, казалось, не моргнул ни разу.

«Ему нельзя доверять, – в который раз проговорила в мыслях Эльмика. – Он хочет увести Мелфая в Морфелон. Хочет сделать его слугой своего наместника… Я ему этого не позволю! Мелфай не станет его слушать. Он мой. Только мой. И даже архимагу Кассиафату этого не изменить!»

Вечерело. К вечеру туман здесь рассеивался, и ласковые лучи уходящего солнца согревали землю. Наверное, поэтому здешние жители так любили посидеть допоздна. Утром снова будет туман, влажность и пасмурность. Эльмику начинали раздражать люди, собравшиеся у дома Мелфая. Чего они хотят? Чуда? В Школе серых магов Эльмика слышала, что жители Туманных болот очень почитают всяких чудотворцев, чем пользуются и местные, и заезжие шарлатаны.

– Какой дар принесёшь, таким добром тебе и воздастся. Пшеницы принесешь – урожай будет, ставни починишь – дом твой век стоять будет… – доносились голоса.

– Вздор, надо слова добрые чаровнику говорить, кланяться да улыбаться, тогда и тебе добром воздастся.

– Чепуха! Какой прок чаровнику от твоего угодничества? Молитву надо за него в храме вознести, чтобы тебе годы жизни прибавились и всякая удача пришла!

Лишь с наступлением сумерек болтливые крестьяне разошлись. У дверей дома остались маленькие мешочки и свёртки.

– Идём! – скомандовал Сурок.

– Ты не забыл наш уговор? Мелфай сам должен решить с кем идти.

– Помню, помню, – недовольно пробурчал сарпедонец.

«Как я выгляжу? – взволнованно спохватилась Эльмика. – Волосы, наверное, слиплись, лицо опухло от комариных укусов, а халат почернел от пыли и грязи».

Сердце девушки трепетно забилось, едва они ступили на деревянные ступени, ведущие к двери. Сейчас! Сейчас!

– Дверь открыта! Входи, Эльмика, – прозвучал голос изнутри, став для юной магессы полной неожиданностью.

Она чуть не вскрикнула, не зная, что думать и как себя вести. Сурок толкнул её локтем и привёл в себя.

«Соберись! Ты выполняешь задание самого Кассиафата!» – приказала себе Эльмика и первой вошла в дом.

Мелфай из Мутных озёр, ученик Школы серых магов, не окончивший своего первого года учёбы, приветливо раскинул руки. Душа Эльмики встрепенулась и сладко запела, возрождая теплоту их последней встречи.

– Здравствуй… – прошептала она с интонацией незавершённости. На слово «любимый» ей почему-то не хватило духу.

– Здравствуй, любимая, – с уверенностью завоевателя произнёс Мелфай.

Эльмика тихонько засмеялась, скрывая своё бешенное волнение, чувствуя, что её руки дрожат, а в голосе что-то срывается. Что происходит? Она должна вести себя как безумно влюбленная – восторженно ахнуть от избытка чувств и эффектно упасть в его объятия… Но силы великие, как же хочется, чтобы всё было по-настоящему, искренно!

И всё-таки она справилась с первым ошеломлением, прыгнула к Мелфаю и обхватила его шею руками. Сладкая истома охватила её, когда она оказалась в его тёплых объятьях. Поток счастья подхватил её и вознёс, позволил воспарить над этими сырыми и унылыми землями. Неважно, знал ли Мелфай, что она его ищет. Неважно, думал ли он о ней все эти дни, когда она скиталась от посёлка к посёлку, давясь местной грубой пищей. Неважно, потому что теперь он рядом. И обнимает её трепетно и нежно – как может обнимать только влюбленный, для которого не существует в целом мире никого, кроме неё…

…За спиной послышались зловещие шаги – непонятно почему они показались ей зловещими, ведь это вошёл всего-навсего Сурок.

– Прошу прощения, – глухо пробормотал он.

Мелфай разжал объятия и шагнул навстречу гостю – властно, по-хозяйски, без всякого страха перед своим недавним похитителем.

– За что ты просишь прощения, Сурок?

Только сейчас Эльмика обратила внимание на одежду своего возлюбленного: к воротнику серого магического халата была пришита бледно-зелёная накидка, какие любили носить местные почитатели Пути Истины. Светлые волосы, запомнившиеся ей своим беспорядком и повиновением любому ветерку, были жёстко зачесаны назад. Но главное – камень. Камень Поиска, подаренный Эльмикой, закреплённый в браслете на левой руке… Он потускнел. Юной магессе почудилось, что в нём появилась какая-то новая, неведомая энергия…

Так или не так, но в том, что за время разлуки Мелфай сильно изменился, у Эльмики сомнений не было. Юный маг смотрел на широкоплечего сарпедонца, за спиной которого покоились два боевых топора, без страха и беспокойства, словно в одночасье обрёл силу могущественного чародея.

– За Мелис, дружище, – виновато проговорил Сурок и глупо улыбнулся, словно набедокуривший дурачок. – Да, нехорошо вышло. Я не хотел, ты знаешь. Мне казалось, ты просто не понимаешь, какая слава тебя ждёт в Морфелоне. Думал, потом всё поймёшь, спасибо скажешь. Чтобы всё как следует растолковать времени не было – меня секуторы подгоняли, сам видел. Так вот вышло, такой вот я балда.

Мелфай молчал. Эльмика вся сжалась, не зная, чего от него ждать.

– Прескверно получилось, что ни говори, – Сурок досадно развёл руками. – Таков вот я стервец, мне себя не переделать. Не знаю как тебе доказать, что я поумнел… Просто прошу: вернись в Морфелон. Приди на Совет Епископов. Заяви о себе. Тебе ведь на роду великая миссия написана… Не люблю высокопарных речей, но Каллироя и впрямь нуждается в новом миротворце, – Сурок шмыгнул носом. – Если нет, скажи, я уйду. И больше не побеспокою ни тебя, ни Эльмику.

Юный маг молча разглядывал кающегося Сурка, и Эльмика, убеждённая, что знает Мелфая до глубины души, хоть убей не понимала, что сейчас скрывается за этим ровным слегка нахмуренным взглядом.

– Ладно тебе, дружище! – по-дружески усмехнулся Мелфай, но в уголках его губ Эльмике почудился оттенок гордой снисходительности. – Всё это в прошлом. Садись, вы оба устали с дороги. Сейчас поищу чем поживиться.

Прежде чем упасть от усталости на стул, Эльмика не удержалась от вопроса:

– Как ты узнал, что пришла я? Ты же не мог увидеть меня за дверью?

Мелфай улыбнулся многозначительной улыбкой, как настоящий серый маг, предпочитающий затянуть интригу.

– Ты забываешь, в какой именно магии я преуспел.

– Магия поиска!

– Верно. Я ощутил вас обоих ещё тогда, когда вы прятались в зарослях. Но вы правильно сделали, что дождались темноты. Людишки здесь чрезмерно любопытны и суесловны. К утру слухи облетели бы весь Саламор, а нам это ни к чему.

Пока Мелфай разогревал в печи чугунный котелок с похлёбкой, Эльмика осмотрелась. В доме было три комнаты, и та, в которой они сидели, оказалась самой просторной. Стол, три стула, скамья, вешалка с полотенцами и сменной одеждой – обстановка небогатая, но и не бедная, как для провинциального городишки Туманных болот. Обратив внимание на чистоту и цветы на окошке, Эльмика ревниво почувствовала здесь женскую руку.

– Ты живешь один?

– Один. По утрам приходит кухарка и садовник, но они долго не задерживаются.

Девушка тихонько вздохнула с облегчением.

– Чем же ты зарабатываешь, если держишь прислугу?

– Охочусь на чудовищ, – ответил Мелфай и рассмеялся.

Нашлись и ложки, и глиняные тарелки. Похлёбка была добротной, на мясе, с обилием трав, похожих на щавель и петрушку. За время поисков Эльмика смирилась с традиционной пищей Туманных болот и рада была даже ячменным лепёшкам, считавшимися в зажиточном Мелисе хлебом бедняков.

– И дом этот тебе за удачную охоту подарили? – прихлёбывая, спросил Сурок.

– Нет. Дом подарили, чтобы у них удачная охота была, – Мелфай усмехнулся и покачал головой, как бы дивясь наивности и суеверию местных жителей. – Видишь ли, здесь почитают учителей Пути Истины, а кроме того – бесцветных магов. Ну, бесцветные, как по мне, немногим от серых, отличаются…

– Скажешь тоже! – не без обиды за свою гильдию воскликнула Эльмика.

– Ну, не в том дело. Вышло так, что я и маг, и аделианин. Таких здесь называют чудотворцами. И древняя традиция гласит: какой дар чудотворцу принесёшь, такой удачей тебе твоё добро и возвратится.

– Кстати, там у дверей тебе дары оставили, – буркнул Сурок с набитым ртом.

– А, небось опять ячмень и кроличьи шкурки принесли, – отмахнулся Мелфай. – Тупы, конечно, эти саламорцы, но раз верят, что их дары им добром возвратятся, то чего их радости лишать, пусть себе верят. Дом мой на отшибе, на рынок я не хожу, а здесь они мне не слишком докучают.

Эльмика поначалу слушала Мелфая с упоением, окрылённая радостью встречи. Но чем больше вслушивалась она в его слова, тем сильнее её тревожило чувство, что он что-то темнит. Вроде, всё верно. Всем известно невежество и суеверие жителей Туманных болот, но что-то здесь не так. Мелфай уже не тот. Не тот, каким она полюбила его в Школе Гильдии. Не тот, с каким она рассталась на окраине Мелиса, откуда он отправился страшной дорогой через Белое Забвение. И даже не тот, каким она запомнила его у Храма Призвания, когда он, озлобленный и загнанный, ударил храмовых стражников заклятием из арсенала запретной некромантии…

– Вот здесь будет твоя комната, Эльмика, – неожиданно прервал её мысли Мелфай. – Я держу её для гостей. Тебе, Сурок, думаю, будет удобно и здесь на лавке?

– Да хоть в погребе, лишь бы крыша над головой да мошкары поменьше, – пожал плечами неприхотливый сарпедонец.

Эльмика долго и пристально смотрела на юного мага, вспоминая ту последнюю встречу. «Будь ты проклят, Маркос! – прозвучал в её мыслях его яростный крик. – Ты это сделал, ты меня вынудил! Ты хотел отнять у меня мечту – получай!»

Мелфай, кажется, почувствовал её беспокойство и понял, о чём она думает.

– Ты хочешь что-то спросить, Эльмика? – произнёс он, прищурившись.

– Да, Мелфай. Почему ты порвал нити?

Ей не было дела до нитей Мелфаевых наставника и отца, но ведь там была и её нить – её сердце, связанное с его сердцем навек.

– Что ты, милая! – Мелфай развёл руками, словно говорил о сущем вздоре. – Это же всего лишь кусок нитки. Хочешь, я вплету новую?

– Если бы это была просто нитка… Она бы не породила то чудови… ту магическую деву.

В глазах Мелфая мелькнуло что-то нехорошее, и Эльмике вдруг стало жутковато.

– Ты видела, что происходило там, – проговорил он глухим голосом. – Меня окружили и затравили как зверя. Я защищался. А ты, – он указал пальцем ей в лицо, неожиданно вспылив, – была среди моих врагов! Я и тебя ненавидел в тот момент! А эти нити… они давали мне шанс вырваться. Я не знал, как подействует это заклятие… – короткая вспышка негодования Мелфая утихла. Он ласково взял Эльмику за руки и поцеловал её пальцы. – Ты права. Твоя нитка была не просто ниткой. Потому она и спасла меня. Спасибо тебе, Эльмика.

Девушка неожиданно для самой себя прослезилась. Страх прошёл, но чувство беспокойства её не покидало.

– Давай уедем, Мелфай, – тихо попросила она, забыв все те тщательно подготовленные слова, которыми собиралась уговаривать его вернуться в Мелис.

– Мы уедем, милая, – ответил Мелфай, мягко улыбаясь. В глазах его появилась старая добродушная простота. – Я знал это с самого начала, когда только пришёл в это захолустье. Как только я закончу то, для чего пришёл в Туманные болота, я отправлюсь с тобой, – Мелфай обернулся к Сурку. – Сначала в Мелис, а затем в Морфелон.

Сарпедонец с трудом скрыл промелькнувшее в его хитроватых глазах недоверие.

– Ты изменил своё решение?

– Если Совет Епископов хочет меня видеть, отчего бы не явиться? И с архимагом Кассиафатом надо потолковать.

– Так в чём же дело?! – глаза Эльмики запылали. – Какие дела тебя держат в этих гиблых землях?

– У меня есть учитель…

– Учитель?! Кто он? Как его имя?

– Не знаю, не могу объяснить, Эльмика, – Мелфай впервые за эту встречу замялся, уклоняясь от ответа.

– Не знаешь своего учителя? Он хоть вообще существует?

– Да. Но он остаётся скрытым от меня. Я чувствую, когда он хочет меня видеть. Просто чувствую. Прихожу в условленное место… и учусь… – Мелфай замялся, не желая продолжать, и поднял левую руку с синим камнем на запястье. – Твой камень, Эльмика. Он становится сильнее.

– Это не Камень Поиска, – вырвалось у девушки. С каждым словом ей становилось всё страшнее. Она не хотела и не могла больше скрывать от Мелфая свои тайны. – Я не знаю, что это. Архимаг Кассифат… приказал…

– …Подарить этот камень мне. Я знаю, – Мелфай расплылся в улыбке. – Я всё знаю, Эльмика. Знаю о намерениях Маркоса, о хитросплетениях Кассиафата, о планах королевы Сильвиры и о замыслах Сарпедона. Общение с моим учителем позволяет мне узнавать очень многое.

– Кто он, твой учитель? – почти шёпотом спросила Эльмика.

– Ты узнаешь. Возможно, очень скоро, милая.

***

(Мелис)

Дышалось легко. Пахло специями и горячей снедью с пряностями. Солнечный свет проникал в маленькую комнатку через открытые ставни. Со двора слышалось чириканье воробьёв. На окне грелась под утренними лучами солнца кошка. Обыкновенная серая кошка, каких в Мелисе полно. Посмотрев в зелёные глаза чародейки, кошка опасливо подняла уши, спрыгнула на пол и убежала.

Амарта почувствовала запах и дыхание жизни. Кошмарные дни, проведённые в бреду, закончились. Настал конец бесконечному страху перед вечным падением в Чёрный Провал, испарилось отчаяние, остыла испепеляющая злоба на весь мир. Даже ненависть и жажда мести, вечно тлеющие в душе, показались ей сейчас давно потухшими вулканами.

Жива! И, похоже, не в плену у серых или у Радагара. На руках нет цепей, а на голове Обруча Ведьм. Или пленившие её понадеялись, что тяжелораненая колдунья не окажет сопротивления? Что ж, если так, то глупцы жестоко поплатятся за свою беспечность! Под рукой нет магического жезла и алхимического набора зелий, а над головой нет тёмного покровителя, к которому можно воззвать о помощи. Но есть личная магия – внутренний дар, который нельзя отнять. Этой магии не нужен ни жезл, ни зелье, ни покровитель. Ибо сила эта не заёмная, а своя – взращённая самой жизнью: болью, обидой, ненавистью и неутомимой жаждой возмездия.

А потому – берегитесь! Безоружная чародейка опасней вооружённой. Потому что ей нечего терять, кроме чести. А за честь она сумеет постоять.

Дверей в комнату не было. Внутренние двери ставят только в богатых домах, а этот больше походит на жилище простолюдинов. Амарта попыталась подняться, но боль в лёгких напомнила о тяжёлом ранении острым спазмом. Скривив губы, чародейка упала назад на лежанку. Откинув с себя шерстяное верблюжье одеяло, Амарта обнаружила, что её чёрный кожаный корсет и красное льняное платье исчезли, а исподняя рубашка разрезана до пояса. Там, где должны были торчать смертоносные Ведьмины Иглы, лежала зеленоватого цвета повязка, пахнущая травами. Рядом с постелью лежал её широкий пояс, на котором по-прежнему крепился кошелёк с драгоценными камнями и набор капсул с маленькими свёртками пергамента, в которых были записаны особо сложные заклинания и алхимические формулы. Кинжал, ампулы с ядом, зельями и эликсирами, ясное дело, исчезли. Ноги босы и сапожек рядом не видно.

В таком положении далеко не убежишь. Амарта навострила уши, прислушиваясь к звукам в доме. За стеной, похоже, была кухня, и кто-то там возился. Явно женщина, судя по звуку плавных, умелых движений. Позвать?..

…Амарта затаилась, услышав, как в дом вбежали две пары коротких ножек. Послышался детский смех. Амарта не успела изумиться, как на пороге её комнаты остановились двое ребятишек – мальчик и девочка, лет по пять-шесть, одетые в пёстрые тряпки. На их личиках застыл испуг – похоже, они не ожидали, что странная женщина уже проснулась.

– А ну бегом оттуда! – раздался с кухни женский голос. – И не заглядывать к ней, я вам задам!

Детишек как ветром сдуло, а Амарта горько усмехнулась. Надо же, опаснейшую чёрную колдунью, нелюдь, какую и человеком не назвать, держат в доме с маленькими детьми!

В комнату вошла светловолосая женщина, немногим старше Амарты, в скромном, но чистеньком домашнем платье. В руках её была маленькая чаша с горячим питиём.

– О, проснулась, наконец! Вот, выпьешь, когда остынет. Лекарь сказал, что пищу тебе можно принимать только через шесть часов после лекарства, так что обед сегодня пропустишь.

Болтливый и добродушный голос женщины не придал Амарте уверенности. Она насторожилась ещё больше.

– Кх-то ты? – великие силы, до чего охрип и огрубел голос!

– Меня зовут Фелия. Это мой дом. Тебя здесь не тронут.

– Кх-ак… я здесь окх-азалась? – прохрипела Амарта. Каждое слово отзывалось болью в легких.

Женщина поставила чашу у изголовья и поправила соломенную подушку под головой чародейки. Амарта наблюдала за её действиями недоверчивым взглядом дикого зверя, твёрдо усвоившего правило, что «от человека ничего хорошего не жди и держись от него подальше».

– Тебя сосед мой нашёл. Он кровельщик, хранит в подвале свои инструменты. Как тебя увидел, так и прибежал ко мне. Начал руками махать. Он глухонемой, я и не поняла поначалу.

– Почему ты не позвала стражу? – Амарта перешла на шёпот, чтобы не раздражать горло хрипами.

Фелия поглядела на неё свысока, словно чародейка принимала её за дурочку.

– То ли я не знаю, что с тобой сделают стражники! Весь город гудит о мерзкой колдунье, призвавшей ужасного некроманта. Хватают всех подряд, ведьм всяких, гадалок, вещуний, страх что творится! Градоначальник теперь каждого кивка серых слушается… А я, знаешь, как тебя увидела, думаю, ладно: что бы ты там не натворила, такого никто не заслуживает. Спаситель всегда даёт время свернуть с пути кривого.

– Аделианка? – усмехнулась Амарта.

– Стараюсь, милочка, стараюсь, – рассмеялась в ответ Фелия. – Ох и намучился лекарь, из тебя иголки эти выуживая. Говорит, всякое видывал, но чтобы после таких ран выживал кто – дело небывалое. Хранит же тебя Спаситель!

– Нет. Меня никто не хранит. Просто смерть боится меня забирать.

Амарта и сама понимала, что её спасение – это то самое необъяснимое стечение обстоятельств, которое в народе называют чудом. Ведьмины Иглы были отравлены. И не простым ядом, а Мёртвым Страхом, вызывающем в теле иступлённый ужас приближающейся погибели. Ужас, сопровождающий уходящую жизнь страшными мучениями. Ужас, который не побороть – не уйти в иной мир со спокойной душой…

– А тебя как зовут, милочка?

– Вельма.

– Вельма? Ты сельвейка? Гарпалек много рассказывал о Спящей сельве. Он когда-то служил там. Водил дружбу с тамошним… как его… Лесным Воинством. Ладно, лежи, поправляйся. Отлежишься, да и отправишься домой.

Надежда на спасение придала Амарте сил. Если женщина не врёт, то всё складывается очень неплохо.

– Кто ещё знает, что я здесь?

– Только кровельщик наш да лекарь. Они не проболтаются. Один глухонемой, а другой серых пуще нечисти ненавидит. Они его лекарское дело загубили, шарлатаном объявивши. А ребятишки мои, не бойся, не сболтнут.

– Выходит, ты спасла меня… – прошептала чародейка чуть слышно. – Подай мне мой кошелёк, я вознагражу тебя.

– Что? И думать об этом не смей, милочка! – отчитала её женщина. – Я что же, магичка какая, чтобы за деньги людей от смерти спасать! Спасибо скажешь и довольно с тебя.

Женщина шагнула к выходу, но Амарта остановила её долгим пронизывающим взглядом.

– Фелия. Ты ведь понимаешь, кто я и на что способна. Ты разве не боишься меня?

Хозяйка вздохнула, вернулась к лежанке и, низко склонившись, прошептала:

– После того как мой муж Гарпалек полёг в Амархтонском бою от молнии чародея, я уже никого не боюсь, – Фелия выпрямилась и заговорила громче. – Вечером я нагрею воду. Тебе надо вымыться. От тебя пахнет злобой и смертью. Ты пугаешь моих детей и кошек.

Выпрямившись, женщина удалилась на кухню, где уже хозяйничали ребятишки.

Амарта проводила её тяжёлым взглядом, думая, что в иной раз эта простолюдинка горько пожалела бы за такое обращение к высокородной чародейке. Но сейчас Амарта была в её власти: беспомощная, неспособная и на ноги встать.

Однако, всё не так плохо. Эта Фелия простодушна, но не дурочка. Если ничего не случится, то у Амарты есть шанс выбраться из Мелиса. А дальше – она знает, что делать. О да, теперь она точно знает, что делать!

***

(Зеленая Идиллия)

Зеленая Идиллия встречала трёх путников золотисто-оранжевым рассветом. Дороги вдоль Лунного леса не было: под ногами расстилался ковёр свежей росистой травы и вилась узенькая тропинка. Ею ходили лишь местные охотники и грибники, впрочем, редко заходя в лес дальше, чем на тысячу шагов. Дурная слава этих тёмных чащ издавна отпугивала местных крестьян.

Эфай улыбался, поглядывая на стену деревьев, покрытых молодой листвой, между которыми переплелись заросли цветущего шиповника. Здесь, у кромки леса ликующим хором свистели и щебетали птицы. Отшельник любовался красотой, открывающейся по обе стороны дороги. Умеющий видеть красоту в любом её проявлении, он не делал эстетических различий между величественной чащей Лунного леса и перерытыми полями, между плодоносными садами и убогим придорожным терновником – казалось, он во всём живом находит хрупкую первозданную красоту.

Легендарный воин, учениками которого мечтали стать самые прославленные рыцари, отправился в этот поход без всяких доспехов. Длинная рубаха, невзрачная накидка песочного цвета и посох с круглой оторочкой. Лейна шепнула Марку по секрету, что это не совсем посох, а оружие странствующего воина, именуемое «меч странника». Ножны и рукоять этого меча сделаны из одного цельного материала. Когда меч зачехлён, стык между ними малозаметен и оружие не отличить от обычного посоха.

Сама же воительница не разделяла увлечённости отшельника, которого всё чаще называла учителем. Она постоянно прислушивалась к звукам леса, чуя невидимую угрозу.

– Из леса за нами следят, – приглушённо сообщила Лейна.

– Следят? Ну и пусть себе следят, – беспечно отозвался Эфай.

Те, что следили из леса, очевидно, его услышали. Сзади на дорогу тропу высыпали четверо лучников в тёмно-зелёных плащах с вышитыми эмблемами королевы Сильвиры. Марк и за меч схватиться не успел, как ему в лицо уставились наконечники стрел.

– Стоять, бродяги!

– Не хватайся за оружие, Элейна, это не враги, – прошептал Эфай и миролюбиво поднял руки.

Вслед за четвёркой лучников из-за деревьев выступил дородный десятник с прямым мечом на поясе и круглым щитом за спиной. По его походке Марк оценил, что воин он неплохой и тягаться с ним без особой причины не стоит.

– Сложите оружие и следуйте за мной!

– Мы мирные путники… – начал было Марк, смутившись, что Эфай не взял инициативу на себя.

– Повторять не стану: именем королевы Сильвиры, сложите оружие и следуйте за мной в гарнизон, – уже более угрожающе объявил мечник.

Марк поёжился. Ввязываться в драку с воинами королевы не было ни малейшей охоты, но и подчиняться им не хотелось.

– Будь по-твоему, дружище, – наконец-то заговорил Эфай и положил свой меч-посох на землю.

– Я тебе не дружище, – грубо отрезал десятник.

Недовольно поджав губы, Марк бросил свой меч. Последней сложила свои сабли и лук Лейна. Её длинные брови нахмурились, однако перечить названному учителю воительница не решилась.

Приказав двум лучникам собрать оружие, десятник быстро зашагал по тропке, ведя пленных в направлении посёлка. Вдоль дороги тянулись сады, отгороженные низенькими живыми оградами гладко подстриженных кустов. Марк продолжал наблюдать за Эфаем. Тот и далее глядел на окружающий мир так, словно, дивился его красоте.

«Он всегда и везде сохраняет спокойствие, – подумал Марк. – Он умеет видеть настоящую красоту вокруг, невзирая на опасности и тревоги. Как у него это получается?»

Марк на секунду закрыл глаза и снова открыл их. Прислушался. Вокруг стоял невозмутимый покой. Приветливо жужжали над цветками шмели и пчелы, воздух благоухал запахами, приятно грело солнце и лучезарно улыбалось небо. «Всё будет хорошо, – подумалось Марку. – Это всего лишь недоразумение, которое быстро закончится».

Больших полей в Зеленой Идиллии не возделывали, как и вообще в северной части Анфеи. Пшеницу, ячмень и овёс сеяли придорожными полосами. Огородов и садов вполне хватало, чтобы прокормиться. На грядках с утра возились крестьяне, собирая ранние ягоды и зелень, а также удобряя овощи, которые принесут свои плоды лишь к середине лета, подвязывали хрупкие деревца. Эфай приветливо улыбался крестьянам и поднимал руку, что на извечном языке жестов означало «Да благословит Всевышний ваши труды». Крестьяне останавливались, почтенно кланяясь, тем самым отвечая «Спасибо, да благословит Всевышний твой путь».

Форт Зелёной Идиллии выглядел суровой маленькой крепостью с каменной стеной и сторожевыми башнями, нижняя часть которых состояла из нетёсаного камня, верхняя из дерева. Пленников ввели через массивные ворота во внутренний двор. Марк успел рассмотреть здесь конюшню, кузницу, оружейную и даже маленький храм.

– Шевелись, бродяга – подтолкнул в спину отшельника грубый десятник.

Впереди неприветливо открылись двери в казематы. Здесь арестантов встретил высокий подтянутый сотник с тонкой полоской чёрных усов. Приведший арестантов десятник вытянулся по швам:

– Почтенный Крисаор, я задержал этих людей согласно личному указу сиятельной королевы Сильвиры, поскольку один из них доподлинно соответствует описанию…

– Так, так, так, – быстро пробежал взглядом по пленникам сотник, названный Крисаором, довольный, как рыбак, вытянувший огромную щуку. – Седьмой миротворец Маркос, не так ли? Или, быть может, бывший миротворец?

– Бывших миротворцев не бывает! – выпалила Лейна.

Сотник перевёл на неё неодобрительный взгляд.

– А это, видать, и есть та плеонейка, которая с тобой таскается? Превосходно. А где потеряли вашу лесную нимфу по имени Никтилена? Молчите? Ладно, разберёмся. А ты, оборванец, кем будешь?

И вдруг нагловатая улыбка сползла с уст сотника Крисаора.

– Так это ты… это ты? – глаза его расширились. – Этого наверх… этих вниз, – быстро отдав приказ, сотник стремглав бросился в дом.

Марка и Лейну отвели в тесную одиночную камеру, устеленную соломой.

– Похоже, этот вояка узнал Эфая, – проговорил Марк.

– Ты видел его глаза? Наверное, если бы он узнал, что арестовал Главка, то испугался бы меньше.

– Ага. Вот только интересно, почему он запер друзей легендарного Фосфероса в камере для опасных преступников.

– Нас скоро выпустят. Вот увидишь.

На этот раз плеонейка оказалась права. Не прошло и получаса, как четверо стражников вывели Марка и Лейну и провели на второй этаж здания. Комната начальника форта была просторной, светлой, с выходом на балкон, огибающий половину здания. Но сотника Крисаора здесь не было. Вместо него за большим дубовым столом, по-хозяйски раскинувшись в кресле и уничижительно глядя на Эфая, сидел…

Гнев ударил в голову с внезапностью магической вспышки! Марк невольно сжал кулаки. За столом сидел облачённый в серебристый нагрудник, на котором красовался герб рыцаря Южного Оплота, темнобородый эмиссар королевы Сильвиры, старший секутор Радагар.

Как? Откуда он здесь? Он же должен быть в Мелисе. Проклятье! И почему Эфай сидит перед ним с благодушной улыбкой? Неужели он не понимает, не чувствует, что это за человек?!

– Садись, Маркос. Пришло время продолжить наш мелисский разговор, – глухо проговорил секутор с ощутимой хрипотцой в голосе. Черты его лица подчёркивали его решительность в любых действиях, которые он считал справедливыми, беспощадность к врагам и жёсткую требовательность к подчинённым.

Марк присел с Лейной на деревянную скамью у стены.

– Вижу, ты удивлён, миротворец. Признаюсь, я тоже. Ты не ожидал увидеть здесь меня, а я не ожидал, что ты приведёшь из Фарана моего давнего побратима.

Марк косо бросил взгляд на Эфая. Отшельник сидел со спокойным выражением лица, держа в руках свой посох.

Давним побратимом! Догадка всколыхнула память: Меч Справедливости! Ну конечно же! Они же оба – выходцы из ордена Третьего миротворца!

– Мы тут вспоминали былую славу: походы, вылазки, безумные схватки с лесной нечистью, – проговорил Радагар. – Вместе мы превращались из зелёных юнцов в закалённых воинов, сражаясь бок о бок за свободу Анфеи, да и всей Каллирои. Вместе творили историю, вместе вершили подвиги, достойные и не очень, вместе совершали ошибки… Порой, страшные ошибки.

– Вот только один стал учителем, а другой палачом, – не сдержалась Лейна.

Радагар смерил её снисходительным взглядом.

– Остры на язык твои ученики, Эфай. Ну да ладно, не будем больше о прошлом. Не скрою, Маркос, я давно ждал, когда ты вернёшься из Фарана. Расставил патрули вдоль Лунного леса. Поначалу я намеревался просто отправить тебя в Амархтон, как и предписывал приказ королевы. Но когда мне доложили, что с тобой прибыл мой давний друг – о, планы пришлось изменить.

– Откуда ты вообще узнал, что я в Фаране? – спросил Марк, чувствуя с неприязнью, что Радагар слишком уж много знает.

– Очень просто. У нас с тобой есть общий знакомый, – секутор усмехнулся. – Который обладает удивительным даром менять союзников в решающий момент.

– Сурок? – поразился Марк.

– Севрисфей, – поправил его Радагар. – Хороший парень, несмотря на то, что из Сарпедона. Мы с ним быстро поладили, невзирая на давнее, так сказать, соперничество наших школ…

– О, конечно, скорпион тарантула не ужалит! Сарпедонец и секутор – дружба до конца вечности! – снова выпалила Лейна, будто напрашиваясь на неприятности.

И на этот раз она их добилась. В глазах Радагара промелькнуло недовольство болтливостью воительницы.

– Послушай, девка, мне нужны только Эфай и Маркос, а потому, если не закроешь рот, то немедля отправишься в подвал. Там у тебя будет хорошая девичья компания из двух чёрных ведьм, одной отравительницы и одной шлюхи.

Лейна вспыхнула.

– Надо же, каких страшных противников ты себе нашёл! Перед кем выслуживаешься, секутор, запирая несчастных женщин?

Радагар не заставил себя ждать. Двор Секуторов, известный своим мастерством строить хитросплетённые планы, не поощрял использование сложных и кропотливых уловок там, где всё можно решить грубой силой. Радагар поднялся, выпрямился во всю ширь могучих плеч и хлопнул в ладоши.

– Отведите это злобную крысу в камеру к ведьмам, – приказал он появившимся стражникам.

Лейна вскочила, отпрыгнув от протянутых к ней рук. Марк резко поднялся следом, готовый защищать девушку, как тут ударивший ему в глаза взгляд Радагара заставил его застыть. Ох, этот взгляд! Давящий. Лишающий воли. Взгляд жестокого военачальника, при котором подчинённые вздрагивают, как при раскате грома. В крови мгновенно возродилось то постыдное чувство, которое испытал Марк в доме несчастного старика Фабридия, столкнувшись с железной волей Радагара. Стыд до тошноты залил щеки и наполнил нутро. Сначала Марк хотел сказать что-то примирительное, обратить всё в шутку, затем – назло секутору и своей робости выпалить что-то дерзкое… но не сподобился ни на то, ни на другое.

Этот взгляд… Наверное, таким взглядом обладал Третий миротворец. Потому-то его Меч Справедливости и держался как единый стальной кулак, и даже когда многие его воители возмущались чрезмерной жестокостью Третьего, никто не мог ничего возразить. Никто, кроме молодого Эфая.

– Увести, – приказал Радагар застывшим в нерешительности стражникам.

– Не сметь! – коротко, но отчётливо произнёс Эфай.

Стражники пошевелились и замерли. Стоящий за их спинами писарь поспешил вниз, шёпотом зовя подмогу.

– Увести! – повысил голос Радагар.

В комнате появился уже знакомый Марку десятник и, решительно подойдя к Лейне, крепко сомкнул пальцы на её запястье.

– Уводить запрещаю! Уходите! – вылетело из уст отшельника, словно строгий приказ бывалого и необычайно волевого полководца. Эфай медленно поднялся, опираясь на свой меч-посох. Плечи его были согнуты и взгляд направлен в пол. Радагар буравил его глазами, будто железными раскалёнными вертелами.

– Попытка бунта в форте сиятельной королевы Сильвиры? – проговорил Радагар, обращаясь не то к Эфаю, не то к стражникам, не то ко всем сразу.

Десятник, не отпуская руку Лейны, сделал движение в сторону Эфая, видимо, собираясь приструнить наглеца, вздумавшего спорить с эмиссаром Сильвиры.

– Ты что задумал, безумец? Это же Фосферос, глава Ордена Посвящённых! – бесстрашно крикнула Лейна и резким рывком освободила свою руку от его хватки.

– Увести и бросить в подвал! – громко повелел Радагар, на короткий миг переведя взгляд с Эфая на десятника.

На пухлом лице стражника появились капли пота. Взгляд начальства придал ему смелости, а тут ещё за спиной послышался топот подкрепления. Он снова схватил Лейну за руку. Воительница рванулась, но её сопротивление лишь придало уверенности остальным стражникам, и ещё двое вояк схватили её под руки. Другие трое, держась за рукояти пока ещё не обнажённых мечей, осторожно шагнули к отшельнику. Марк застыл, с трепетом наблюдая за Эфаем.

И тут – короткое движение руки отшельника, и меч, тот самый «меч странника», высунулся на пол-локтя из ножен. Блеснуло в лучах солнца обоюдоострое стальное лезвие. Короткий звук – но стражники все до единого замерли, будто поражённые обездвиживающим заклятием.

– Отпустите её немедленно!

Хватка десятника и его помощников, видимо ослабела, так как Лейна вырвалась и отскочила к окну.

– Малодушные воители великой королевы, – с насмешкой сказал Радагар. – Кого вы боитесь? Отшельник не поднимет на вас меч.

Он посмотрел на Эфая в упор, будто вызывая его на поединок взглядов, однако тот продолжал глядеть в пол.

– Что, отшельник, будешь драться со всем гарнизоном?

– Продолжай, Радагар, и увидишь кого во мне больше: отшельника или воина.

И тут, произнеся эти слова, Эфай, словно отвечая на вызов секутора, поднял взгляд. В этот миг Марку почудилось, что две невидимые стихии столкнулись между собой, наполняя пространство шумом беззвучной схватки. Внутренность Марка содрогнулась. С пугающей ясностью он понял, что Фаран закончился. Посвящённый покинул свою пустыню, и теперь он воин. Искусный воин, встретивший на своём пути давнего, незабытого и непобеждённого врага.

«Они вместе служили в рядах Третьего. Один научился подавлять человеческую волю взглядом, другой – побеждать этот взгляд. Противостояние секутора и Посвящённого – это продолжение незавершённого противостояния».

С полуобнажённым мечом в руках, согнутый в плечах, Эфай неотрывно смотрел в глаза Радагару. Стражники молчали и не шевелились. Если минуту назад Марк ни за что не поверил бы, что Эфай способен поднять меч против своих соплеменников, то сейчас уверенности в этом не было…

Радагар неожиданно усмехнулся и сел на прежнее место. Лицо его посветлело.

– Да, воин в тебе не угас, Эфай. Фарану таки не удалось превратить тебя в слащавого храмовника, – секутор сделал едва уловимый знак стражникам, означающий, что прежний приказ отменён, чему те неслыханно обрадовались и поспешно удалились, как только поняли, что им это позволено.

Отставив меч-посох, Эфай сел на своё место. Не сумев скрыть облегчённого вздоха, вернулся на своё место и Марк. Когда Лейна села рядом, он ощутил, насколько сильно она напряжена.

– Что ж, повеселились и хватит, – объявил Радагар. – Перейдём к делу, почтенные… Сифей! С каких это пор у нас не подают гостям доброго вина?

В комнату вошёл низенький слуга и дрожащими руками наполнил четыре кубка. Сильно хотелось пить, но Марк и Лейна притронулись к кислому вину только после Эфая: мало ли чем может обернуться угощение секутора.

– Буду краток, – опорожнив залпом свой кубок, сказал Радагар. – Мелфай обосновался в Туманных болотах. У него есть учитель, которого никто не видел, даже он сам. Вокруг Мелфая создаётся культ. Местные жители, как миряне, так и аделиане называют его чудотворцем. Кого именно пытается из него сделать его неведомый учитель-некромант, остаётся только гадать.

– Некромант? Его учитель – некромант? – Марк ощутил неприятный холодок. – И ты хочешь снова попытаться схватить его?

– Мелисский урок не прошёл даром, – Радагар не выглядел удручённым. – Одно из правил Двора Секуторов гласит: когда враг неведом и невидим – укради у него любимую игрушку, и он появится.

– Так ты хочешь выкрасть Мелфая и отвезти его в Амархтон? Думаешь, его учитель-некромант не предусмотрел такой опасности?

– Тебе не справиться с некромантом, даже если пошлёшь на смерть весь гарнизон Зелёной Идиллии, – быстро проговорила Лейна, судя по тону, ничуть не сомневаясь, что секутор вполне на это горазд. – Некромант способен просчитать каждый твой шаг. Его главная сила – не в убийственной магии, а в неспособности смертного понять его мышление.

Радагар даже не посмотрел в сторону плеонейки.

– Словом так, Маркос: согласно приказу королевы Сильвиры, я должен доставить тебя в Амархтон. Однако если с твоей помощью нам удастся уничтожить некроманта и спасти Мелфая, то королева будет только рада, что я ослушался её приказа.

– Что мы должны сделать? – насторожился Марк, нутром чуя какой-то коварный подвох.

– То, для чего вы ушли из Фарана: вытащить Мелфая из Туманных болот и отвести туда, где знающие люди сумеют ему помочь.

– То есть в Морфелон? Или к королеве Сильвире? – нахмурился Марк.

Радагар смерил его тяжёлым взглядом.

– Сначала вытащи, а там уж решай. Главное – чтобы его учитель-некромант вылез из норы.

– А тогда?

– А тогда в дело вступит наш гость из Фарана, – Радагар с нарочитым уважением посмотрел на Эфая. – Один мудрец однажды сказал: «некромантам неведом страх, но если они его и испытывают, то только перед Посвящёнными».

– Тебе ли верить в мифы, Радагар? – с невесёлой улыбкой спросил Эфай. – Я ни разу не встречался в бою с некромантами и магия их мне неизвестна. Здесь нужны рыцари Серебряного Щита.

– Опять скромничаешь, отшельник. Ладно, скромность порой тоже хорошее оружие. Что ж, не будем медлить. Мои люди сопроводят вас до границы. Там вас встретит сарпедонец и проведёт до селения Саламор, где обосновался Мелфай. Учитывайте то обстоятельство, что сейчас с юным некромантом живёт его пассия – шпионка архимага Кассифата. Сотник Крисаор обеспечит вас всем необходимым.

Марку пришлось кивнуть, испытывая смутное чувство, что его ловко провели за нос. Более того, ему показалось, что за нос сейчас водят и самого Эфая. Слишком хитёр Радагар, слишком расчётлив, чтобы повторить свою мелисскую ошибку.

Радагар усмехнулся, уловив недоверие Марка.

– Странный ты человек, Маркос. Разве мы служим разным идеалам? Или верим в разных богов? Я всего лишь хочу, чтобы ты вынудил нашего врага вылезти из укрытия. Хочу пресечь зло, способное причинить Каллирое неслыханные беды. Хочу вытащить из тёмной ямы доброго малого. Где здесь кроется злобный умысел коварного секутора?.. А впрочем, о чём я толкую? Ты ведь больше доверяешь серым магам, а ещё – чёрным ведьмам, прикрывающимся личиной обиженных и притесняемых.

При напоминании об Амарте к щекам Марка прилила кровь.

– Я не доверяю тебе, Радагар, не потому что ты секутор, – проговорил он глухо. – А потому что знаю твои идеалы. И знаю, насколько твёрдо ты их придерживаешься.

Радагар чуть сдвинул брови, секунду раздумывая над двусмысленностью фразы Марка.

– Даруй Всевышний, чтобы твои идеалы, Маркос, не подвели тебя в тот день, когда ты встретишься с некромантом. Или кое с кем похуже.

«Что? О чём это он? – Марк поймал странный взгляд Радагара, выдающий, что секутор явно знает больше, чем говорит. – Что может быть хуже некроманта? Неужели Радагар намекает на Саркса? Или тоже что-то знает про Зеркало Мглы?»

Но спрашивать об этом Радагара напрямую смысла не было. Сухо попрощавшись со старшим секутором, Эфай, Марк и Лейна спустились во двор. Здесь им первым делом вернули оружие, а затем отвели в столовую форта, где накормили сытным обедом. Начальник гарнизона, черноусый сотник Крисаор стал необычайно услужливым. Сочувственно посмотрев на потрёпанные одежды путешественников, он тут же отвёл всех троих в ткацкую мастерскую. Юркий подмастерье сразу бросился подбирать гостям одежду, пригодную для похода в Туманные болота. Эфай от одеяния вежливо отказался. Его вполне устраивал свой отшельничий наряд: длинная матерчатая рубаха, открытые сандалии и песочного цвета одежды, в которых можно было угадать причудливую комбинацию плаща и халата.

А вот Марк был рад сменить одежду, похожую после всех передряг на нищенскую ветошь. Подмастерье уговорил его надеть длинную стёганую куртку с рукавами и воротником, какую анфейские воители часто использовали в качестве поддоспешника. В придачу Марк получил холщовые штаны и лёгкий зеленоватый плащ от дождя, пару новых кожаных сапог и две сменных рубашки.

Лейна была ещё более рада обнове, хотя выбор женской одежды в форте был невелик. Длинная до колен жёсткая туника, одеваемая поверх нижней льняной рубашки и стягивающаяся поясом на талии, была прочной, но неудобной. Для быстрой ходьбы или бега её предстояло подтянуть и подвязать, чтобы края её были выше колен. Разгуливать же с голыми коленками Лейна сочла постыдным, заявив, что здесь не Амархтон, а она – не жрица с капища любви. Служанка, помогавшая ей одеться, предложила ей высокие сапожки и пару охотничьих наколенников из мягкой шерсти. Они закрывали не только колено, но и часть голени и бедра. На руках Лейны появились и подобного типа наручи, на плечах – зеленоватый плащ, как у Марка.

– Отлично выглядишь! – подметил с улыбкой Марк. – Красивая, умная, да ещё и воительница! Довольно редкое сочетание качеств.

Лейна нахмурилась, очевидно, решив, что он над ней смеётся. Марк смутился, напомнив себе, что с этой девушкой надо быть поосторожней с комплиментами. Однако, поглядев на себя в тусклое зеркало, Лейна о чём-то задумалась, затем достала из походной сумки три ожерелья – янтарное, бирюзовое и жемчужное – и одела сразу все. Ловким привычным движением вплела в свои золотистые волосы ленточку – на этот раз синюю.

– Мог бы просто сказать, что чего-то не хватает, – мягко попрекнула Марка плеонейка и улыбнулась.

Сотник Крисаор лично проследил, чтобы повар сложил в новые вещевые мешки Эфая, Марка и Лейны хлеб, копченое мясо, сушеные овощи и фрукты. Наконец у конюшни, где странникам подали ездовых лошадей, начальник форта с услужливой улыбкой подал Марку мешочек с монетами.

– Тут немного… времена нелёгкие, понимаешь ли… – как бы оправдываясь, проговорил сотник.

У Марка оставалось совсем мало денег, у Лейны и Эфая их не было вообще, но он вернул мешочек назад.

– Оставь для нужд гарнизона. Ты и так сделал для нас много, – глядя на подавленное лицо воителя и понимая причину этого, Марк проникся к нему сочувствием. – Не журись, почтенный Крисаор. Мне кажется, Радагар у вас надолго не задержится.

Сотник оглянулся по сторонам, словно боялся, что секутор может подслушать разговор.

– Скорей бы… Двух недель не прошло как он у нас объявился, а уже шестеро моих людей из-за него сбежали, – сотник придвинулся ближе, чтобы его не услышал даже конюх, снаряжавший лошадей. – Я тебя помню, Маркос. Я служил тут, когда епископ Ортос погиб. Я тогда в подчинении у Теламона был, эмиссара Сильвириного. Теламона ты знаешь – не подарочек, но я тебе скажу: лучше два года под Теламоном ходить, чем две недели под этим… секутором. Как появился, сразу четырёх в увольнение отправил, дескать, одряхлели для службы. Каково это старым воякам слышать, всю жизнь службе отдавшим! Конюху такую оплеуху залепил, что нос сломал. Мол, плохо коня почистил. И это только в первый день! Дальше – больше. Следопыта нашего до буйства довел, заявив, что тот ничего не смыслит в своём деле и только даром хлеб гарнизонный жрёт. Десятника старого заставил конюшни чистить лишь за то, что тот перечить посмел. На допрос если кто к нему попадает – только держись. Жить после того не хочется. А уж день, когда никто не попадает в арестантский подвал – для нас праздник. Женщин у нас уж года три как не запирали, а этот, как приехал, сразу где-то и отравительницу нашёл и двух ведьм чёрных… Какие там ведьмы! Я же всех в округе знаю. Так, баловство. Всё селение теперь шепчется, люди нас бояться начинают – нас, которых сама Сильвира сюда поставила!

– Проклятый секутор, – коротко высказалась Лейна.

Марк мог лишь посочувствовать.

– Жалобу писать не пробовали?

– Кому писать?! – изумился сотник. – У него рыцарская бляха и грамота, самой Сильвирой подписанная. Он может в любой форт Анфеи прийти, и ему будут вынуждены подчиняться. Кому писать-то? Сильвире, которая сейчас в Тёмной долине с Хадамартом бьётся? Эх, моя бы воля, бросил бы всё, и на войну!

Подали лошадей. Марк, к своему стыду так и не научившись ездить верхом, чуть не упал, запрыгивая в седло. Конюх, у которого и впрямь был виден след перелома на носу, сноровисто его поддержал.

– А сколько секуторов у Радагара? – спросил Эфай, молча слушавший весь этот разговор.

– Пятеро, один другого гаже, – ответил Крисаор и сплюнул. – А ты к чему спрашиваешь, Посвящённый?

– К тому, что на твоём месте я бы арестовал его за такое обращение с подданными сиятельной королевы.

Начальник форта испуганно разинул рот, глядя в спину удаляющемуся отшельнику. Наверное, он бы меньше изумился, услышав из уст великого Фосфероса грязное ругательство.

«Как я мало знаю Эфая, – подумал Марк. – Точнее, почти ничего о нём не знаю».

***

(Мелис)

Этой ночью ей снился Чёрный Провал. Возможно не сам Провал, а некое преддверие к нему – липкая земляная плёнка, растянутая над бесконечной пропастью. Вокруг царил зловещий полумрак, мерцали багровые огни, плыла чёрная дымка. Амарта чувствовала, как прогибается и дрожит под ней эта хлипкая почва, и при каждом шаге содрогалась от ужаса. Под её ногами была бездна без дна – вечное падение во тьму – куда страшнее Гадеса, о котором толкуют аделианские проповедники. И всё-таки чародейка знала, что невзирая на ежесекундную опасность, она должна идти, должна кого-то отыскать в этом жутком сумраке. Кого? Вокруг лишь тени, чёрная мгла и багровые блики огней, горящих где-то вдали.

«Моя мать. Мой отец. Дядя Дальмар. И те немногие, кого я по-настоящему любила. Все они где-то здесь… – пронеслась угасающая мысль. – Зачем же я их ищу? Я найду лишь одни надгробия…»

Скорбь и одиночество сдавили сердце. Ужас перед падением в Чёрный Провал исчез, испарился. Амарту охватило бесконечное отчаяние – какой смысл кого-то искать, если все, кого она любила, мертвы! Уж лучше… лучше провалиться в вечную тьму прямо сейчас!

И словно услышав её отчаяние, плёнка под ногами прорвалась…

…Амарта проснулась, тяжело дыша. Чтобы успокоиться, она стала вспоминать родной дом в Лунном лесу, но тотчас оборвала мысли о нём. Это была одна из её самых мучительных пыток – невозможность насладиться милыми сердцу воспоминаниями, поскольку за ними, словно ночные псы, приходили мысли об огне, крови и смерти. И мести.

«Мне нельзя думать об этом, нельзя! У меня есть новый дом. Спящая сельва. Есть люди, которые мне дороги. Хозяйка Леса. Толкователь Судеб…»

И тотчас она вспомнила, что эти люди уже в преклонном возрасте, и неизвестно, увидит ли она их ещё, если вернётся в сельву. Толкователь Судеб уж точно доживает последние дни.

Но был кто-то ещё. Кто-то третий, очень близкий ей человек, которого она не могла вспомнить. Странное дело, она как будто знала его давно, но забыла, не вспоминала о нём, и только сейчас, лёжа с глубокими ранами в доме вдовы-ткачихи, она почувствовала, что этот человек жив и по-прежнему любит её. Нет, это не может быть кто-то из её бывших любовников – магов Тёмного Круга. Это тот, кто знает её с самого детства и любит той искренней, простодушной любовью, как Хозяйка Леса, как дядя Дальмар… Кто же он, кто?

Кашель постепенно проходил. Уже на второй день Амарта сумела с помощью Фелии подняться на ноги, однако самостоятельно передвигаться пока не могла. Спустя ещё три дня ей удалось пройтись по дому, опираясь на палку. Детишки её больше не беспокоили. Фелия постоянно болтала, рассказывая о кухне, базаре, соседях, ткацком ремесле и о прочих безделицах, порой удивляя чародейку, как такая болтунья не проболталась соседям, что за гостья живёт в её доме! Фелия часто рассказывала ей про своего мужа Гарпалека, но ни разу больше не вспоминала о том, как он, состоя в Ордене вольных стрелков, бился за освобождение Амархтона и погиб под его стенами от боевой магии Тёмного Круга.

«Она должна ненавидеть всех магов. В том числе и меня. А она выхаживает меня, словно свою дочурку. Чего же она захочет взамен?»

Амарта пересчитала драгоценные камни в своём кошельке. Все на месте. На вопрос, куда исчезли кинжал и ампулы с ядом и эликсирами, Фелия простодушно ответила, что выбросила столь опасные вещи, вызвав у чародейки злобную гримасу.

Надо уходить отсюда. Уходить. Как только тело достаточно окрепнет. У неё по-прежнему масса незавершённых дел. Отомстить Радагару!.. Нет, это не главное, не главное! Нельзя повторять ошибку, едва не стоившую ей жизни. Есть дела поважнее, и первое из них – Мелфай. Инструмент возрождения Проклятия Миротворцев! Проклятия, которое вновь превратит её жизнь в пытку. Медлить нельзя. Мелфай – гнусное создание некромантов – должен быть уничтожен! Амарта теперь злилась на саму себя, что не убила его раньше, когда была такая возможность. Теперь будет нелегко его отыскать. И теперь ему покровительствуют не серые маги, которых можно перехитрить или попросту запугать, а таинственное магическое сообщество Жёлтого Змея, сокрытое в Туманных болотах. И его тайный глава, обладающий невероятными, даже для архимага, способностями.

Амарта нахмурилась. Странное чувство подсказывало ей, что она уже сталкивалась с этим тайным главой, но где и когда – неясно. Ясно одно – этот человек крайне опасен. Куда опаснее Радагара. Или даже некроманта.

Прошла вторая неделя, прежде чем Амарта, переодевшись в предложенное Фелией простенькое платье и покрыв голову платком, решилась выйти из дому. Передвигалась она всё ещё с трудом, останавливаясь через каждые двадцать шагов, чтобы отдышаться. Стараясь не попадаться на глаза стражникам, Амарта прошлась в сторону Великого торгового тракта, но быстро поняла, что выйти из города без посторонней помощи ей вряд ли удастся. В городе было полно патрулей, и в каждом из них – боевой маг. Чародейку могли распознать, облекись она хоть в нищенские лохмотья. Окружить себя чарами отвода глаз без магического жезла было очень трудно. Искать же в Мелисе новое магическое орудие – безумно рискованно. Лавочку старого чернокнижника, у которого Амарта покупала черно-магический жезл, либо прикрыли, либо установили за ней наблюдение. Так ничего и не решив, Амарта вернулась в дом Фелии.

– Можешь найти кого-нибудь, кто выведет меня из Мелиса? – спросила она у Фелии за ужином. – Я хорошо заплачу.

– Ах, Вельма, если бы Гарпалек был с нами! – с грустным, но каким-то лёгким, неотягощённым вздохом ответила вдова. – Он был смекалист и проворен, как король воров! И благороден, как рыцарь.

Амарта потупила взор.

«И снова она о нём? Почему, когда она о нём вспоминает, я начинаю чувствовать себя виноватой? Что с того, что его убили маги Тёмного Круга! Меня там и близко не было!»

– Разве нет в Мелисе какого-нибудь толкового вора или контрабандиста?

– Полным-полно таких, милочка. Да только они возьмут деньги наперёд, а потом сдадут тебя серым. Нет, Вельмочка, нам с тобой нужен не только толковый, но и честный парень. Таких, ох беда, в Мелисе немного. Но ты не волнуйся, подруга, я найду тебе надёжного провожатого.

Ещё одна неделя прошла в ожиданиях. Обещанный Фелией провожатый не спешил заявляться. Амарта злилась, что теряет время, а значит – след Мелфая становится всё призрачней. Наконец, поздним вечером Амарта услышала в прихожей вкрадчивую поступь, словно искусный вор проник в дом, и не успела насторожиться, как в её комнате появился черноволосый бродяга. Амарта криво усмехнулась. Надо же! Вот так пройдоху отыскала дурёха Фелия! Этого парня с длинным подбородком философа и восторженными карими глазами искателя приключений Амарта знала слишком хорошо.

– Вот так встреча! Так ты теперь покровитель беглых преступников, почтенный Автолик?

– Как же прихотливы дороги судьбы, Амарта! – усмехнулся вольный стрелок. – Помнится, при нашей последней встрече, ты едва не испепелила меня взором своих прекрасных, но увы, преисполненных ненависти глаз. А сейчас я читаю в твоих глазах безумную радость встречи!

– Брось свои шуточки, бродяга, – зло прошептала чародейка. – Я просила Фелию найти толкового проныру, а не пустозвона. Чего это ты вылез из норы? Я слышала, ты прочно обосновался в местных сточных каналах, скрываясь от мести тёмных.

– Это всё в прошлом, Амарта. Всё в прошлом, – покачал головой Автолик.

– Как тебя отыскала Фелия?

– Она обратилась к Иоласу, а уж он знает, как меня отыскать. Я только позавчера вернулся из Фарана и, знаешь ли, решил выйти из тени. Я больше не скрываюсь от тёмных. Сегодня я был у градоначальника, и он полностью восстановил меня в правах.

Амарта хищно сузила глаза.

– Так ты теперь сознательный горожанин, Автолик? Если ты решил сдать меня серым, я не дамся живой!

– И снова ты всё понимаешь превратно. Ты словно живёшь в мире, где каждая живая тварь норовит причинить тебе боль. Каждый встречный тебе кажется врагом. Но мир не таков, Амарта.

– Избавь меня от этой сопливой фаранской философии, Автолик! – окрысилась чародейка. – Если ты готов помочь мне выбраться из города, говори, что хочешь взамен.

Автолик облокотился о стену.

– Ладно, перейдём к делу. Свои самоцветы оставь себе. Меня интересует другое. Когда ты состояла в Тёмном Кругу, ты помогала тамошним магам накладывать охранные чары в амархтонских подземельях, верно? Стало быть, тоннели в Подземные Копи тебе хорошо известны, не так ли?

Амарта поглядела на него, как на умалишенного.

– Ты свихнулся, Автолик?

– Возможно. Я предлагаю услугу за услугу. Я вывожу тебя из города, ты – ведёшь меня в Подземные Копи. Со своей стороны я снабжаю тебя всем необходимым.

Амарта смотрела на него долгим немигающим взглядом. Нет, он не свихнулся. И он не может не знать, чем закончится для него столь безумная вылазка.

– Что у тебя за дела в Подземных Копях?

– Скажем так: туда угодил один человек, которому я многим обязан.

– И ты рассчитываешь так просто спуститься туда и вытащить своего приятеля на свободу? Это невозможно.

– Верно. Для меня и моих парней это невозможно. Но вот с твоей помощью… – Автолик лукаво подмигнул чародейке, вызвав у неё вспышку гнева. – Что не так, Амарта? Слишком высока цена за мои услуги? Так ты торгуйся, я готов накинуть что-нибудь ещё.

– Ты изменился, Автолик, – прошипела чародейка с полным неприязни тоном. – Но всё так же глуп и самоуверен как раньше. Да, я знаю подземные ходы и магию охранных чар. Однако ты упустил из виду одну деталь, вольный стрелок: я по-прежнему ненавижу вас всех. И если я поведу тебя и твоих людей – вы все останетесь там навсегда. Я сумею это сделать… Ты смеёшься? Посмотри мне в глаза, вольный стрелок, хорошо посмотри… Лесная чародейка во мне умерла. Я снова чёрная ведьма и кровная мстительница. Вы, аделиане, сделали меня такой! Я готова мириться с вашим существованием, готова даже в чём-то помогать вам против злейшего врага, но пепелище Лесной Усадьбы из моего сердца никуда не исчезнет… И оно обрушит на вас свод пещеры. Или заведёт в ядовитую яму.

Амарта присела на лежанку, опасаясь приступа кашля. Автолик кивнул с понимающей грустью, словно благородный рыцарь, опечаленный чёрствостью дамы своего сердца.

– Что ж, Амарта… по крайней мере, ты ответила честно. А я ценю честность. Особенно честность врагов… Я прикажу своим людям вывести тебя из города этой ночью.

Чародейка сидела, тяжело дыша, и глядела в дощатый пол. Гнев остывал.

– Я могу рассказать тебе о причинах появления некроманта в Мелисе, если тебе это интересно.

– Я всё знаю: маги Жёлтого Змея заявили серым кто здесь главный, – невесело ответил Автолик. – Я виделся с Маркосом и Никтой.

– Вот как. Может, и Мелфай тебе встречался?

Автолик на секунду задумался и многозначительно усмехнулся.

– А знаешь, Амарта, я не стану тебе ничего говорить. Потому что догадываюсь о твоих намерениях. Убийство Мелфая – не выход. Да и убить его ты сможешь только в том случае, если это будет входить в расчёты его покровителей.

– Каким ты умным стал, вольный бродяга! – раздражённо бросила чародейка. – Проваливай в свой Орден вольных бездельников! И не забудь о своём обещании.

Вольный стрелок снисходительно кивнул.

– До встречи, Амарта. До скорой встречи, – тонко подчеркнул он.

С наступлением темноты к ней заявились трое босяцкого вида парней. Простившись с Фелией и тайком оставив ей на столе два драгоценных камня – неслыханное богатство для простой ткачихи – Амарта отправилась с вольными стрелками. Спустя час они, благополучно обойдя мелисские сторожевые посты, вышли на Великий торговый тракт. Молча расставшись со своими проводниками, Амарта спешно пошла по ночной дороге.

«Утром я пристану к каравану, – решила она. – Ты просто дурак, Автолик. Я и сама знаю, что Мелфай направился к пророку в Зелёную Идиллию. А уж там-то я отыщу его след. И тогда… пусть попробует кто-то встать на моём пути!»

***

(Туманные болота)

Всего через два дня пути друзья достигли границы Анфеи и Туманных болот. Леса поредели, появились заросли тростника и осоки, повеяло сыростью. Никаких застав здесь не было, извилистая полевая дорога местами поросла травой и мхом.

– Здесь мы вас оставим, – сообщил хмурый провожатый. Кажется, это был тот самый следопыт, которого довёл до буйства Радагар. – Сарпедонец прибудет сюда на рассвете. Если кого встретите, говорите, что вы из Мелиса. Анфейцев здесь не жалуют. Да и морфелонцев тоже, хоть и храмы здешние Совету Епископов подчиняются.

– А как тут к странникам из Фарана относятся? – спросил Марк.

– О Фаране здесь многие и не слыхали. А раз не знают, что это за Фаран такой, значит, ты чужак для них, а чужак – это враг. Так издревле повелось. А с мелисцами они торгуют.

Простившись с анфейскими воителями, Эфай, Марк и Лейна заночевали в каком-то давно покинутом охотничьем шалаше. Одно одеяло постелили на траву, другим накрылись – дело привычное. Однако к утру Марк проснулся от того, что продрог до костей. Сошёл густой туман, сырость ощущалась в каждом вдохе. Лейна, закутавшись в плащ, спала рядом, а вот Эфая не было. Наверное, по-обыкновению любовался рассветом.

С неохотой выбравшись из-под одеяла, Марк наскоро собрал сухих веток и разложил костер. С приспособлениями для разведения огня, подаренными в форте, ему это удалось без особых хлопот. К двум кремневым камешкам прилагались лоскутки хорошо промасленной тряпицы, загорающиеся от нескольких искр.

Греясь у костра, Марк дождался Эфая.

– Красиво здесь, – сказал отшельник, подсаживаясь к костру.

– Чего же красивого, сырость да холод, – заспано отозвалась Лейна, выбираясь из шалаша.

– Говорят, в пустыне нет красоты, красота – в сердце пустынника, – ответил Эфай. – Так и здесь: чтобы видеть красоту болот, одних только глаз недостаточно.

Лейна кивнула, кутаясь в плащ и подбираясь ближе к костру.

– Красота – это хорошо. А как с холодом быть?

Эфай сидел в одной рубахе.

– Говорят, если хочешь победить холод – преодолей жалость к себе. Где нет жалости к себе – там нет ни холода, ни боли, ни страха, ни обиды.

Девушка удовлетворённо улыбнулась.

– Теперь ты говоришь как воин. А перед этим сказал как отшельник. Кто же ты на самом деле?

– Воин-отшельник, – усмехнулся Эфай.

Согревшись горячим чаем из трав, заваренным в маленьком котле, тоже подаренном анфейцами, друзья дождались обещанного проводника. Сарпедонец Севрисфей, прозванный Сурком, вынырнул из рассеивающегося тумана неожиданно, как болотный хищник. Одетый в грязное тряпьё, давно небритый, он походил на разбойника, отбившегося от своей банды и одичавшего в одиночестве. Ехал он на сереньком неприметном осле, грустно понурившим голову.

– Приветствую, друзья, – спрыгнув с осла, проговорил Сурок. Затем он крепко, по-братски обнял Марка, галантно поклонился Лейне и неожиданно опустился на одно колено перед Эфаем. – Силы Небесные, когда мне сказали, какой человек придёт сюда с Маркосом и Элейной, я не поверил! Теперь вижу и знаю, что мне посчастливилось встретиться с лучшим из лучших воителей Каллирои. В Сарпедоне уважают и почитают отшельников Фарана. Наши воины вдохновляются историями о Фосферосе…

Марк недоверчиво нахмурил брови, не слишком веря в искренность сарпедонца.

– Встань, Севрисфей, – коротко бросил Эфай. – Если ты слышал о Посвящённых в Сарпедоне, то должен знать, что лучший способ оттолкнуть от себя Посвящённого – это польстить ему.

Сарпедонец покорно поднялся.

– Тогда прошу простить мне мою излишнюю почтительность… Гм, да, балда я, снова невпопад сказанул, – пробормотал он, мигом вернувшись в свою прежнюю шкуру деревенского простеца. – Вы готовы? До Саламора четыре дня пути. С жабниками ещё не познакомились?

– С кем? – не понял Марк.

– С местными жителями-то! Жаб они едят, улиток там всяких и слизняков, вот и прозвали.

– Скажи лучше, не покидал ли свой дом Мелфай? – поспешил спросить Марк.

– Не-а, сидит сиднем, только изредка по вечерам куда-то на болото уходит. Ему теперь с Эльмикой веселее… Я там неподалёку в таверне обосновался. Лишний я в Мелфаевом доме, видишь ли… – Сурок хитровато усмехнулся. – А где Никта?.. Ах да, Фаран, – сконфузился он.

Земли Туманных болот встречали путников лучами солнца, упорно пробивавшимися сквозь пелену тумана, которая становилась всё более прозрачной и постепенно таяла. Забытая дорога вела между густыми зарослями тростника, камыша и осоки, среди которых корявились уродливые сосенки, вычурные осины и вовсе какие-то неведомые деревца. То тут, то там, прямо посреди дороги громоздились одна на другую моховые кочки, рассыпающиеся под лошадиным копытом. Когда путники спешивались на привал, обувь быстро промокала. Ранние красные ягоды заманчиво таились во мху и оказались весьма неплохими на вкус. Эфай выглядел как всегда умиротворённым, а Лейна, по мере того как отряд углублялся в земли Туманных болот, становилась всё более насторожённой.

Однако пока что покой нарушали лишь куропатки, изредка выныривающие из зарослей, уносясь и падая куда-то в камыши. Высокие, выше человеческого роста травы закрывали обзор, и только когда путники поднимались на небольшие взгорки, взору открывались необозримые просторы Туманных болот. Кое-где дорога терялась в порослях пушистого мха, и по этому моховому ковру можно было двигаться смело, а вот участки с зелёной травой приходилось обходить, так как именно под ними могла подстерегать коварная топь.

– Места здесь сырые и гиблые, да и народец скверный, – рассказывал Сурок, то и дело озираясь вокруг. – Разбойников на дорогах больше, чем путников. Были эти земли под протекторатом морфелонским – был порядок, а как распалась империя, так начались дележи и грабежи.

– Что же здесь – властей никаких нет? – спросил Марк.

– А не поймёшь этих жабников! Князь, вроде, имеется, а где он, кто он, никто толком не знает. Тут у каждого селения свой князь и свои порядки. На аделианских храмах, которые Морфелон насадил, всё и держится. Миряне здесь, в отличие от мелисцев, весьма набожны, но при этом – ленивы, суеверны, суесловны и считают себя самыми правильными. Подозрительны до тошноты, жабники эти, по части доносов не знают себе равных, но если вкрадёшься к ним в доверие – могут болтать без умолку три ночи подряд и ни разу не повториться. Личное суждение жабника, будь-то торговец, храмовник, пахарь или спившийся ремесленник, обязано стать истиной для каждого, кто пришёл издалека. Искренне недоумевают и обижаются, если их суждение ты не примешь как истину. А так, убоги, конечно, ничего толком делать не умеют: ни воевать, ни мастерить, ни строить. Оттого и голод у них частенько, а то и мор повальный. Хижины у них – псячьи халупы, похлёбка – помои, а шутки такие, что от скуки уснуть можно.

– Почему они потянулись к Мелфаю?

– Маг и аделианин в одном лице – это знаешь ли… Суеверие, лень и самоправедность – вот причина, как я думаю. А самое главное – жадность. В Туманных болотах полно храмов, при которых морфелонские братья стараются помогать местным жабникам. А те и рады прикинуться несчастненькими. Мелфай же, думается мне, показался им неким чудотворцем – чаровником, как тут говорят, таким вот добрым волшебником-монахом, способным избавить их от всяких бед.

– Разве в Туманных болотах нет чародеев поспособнее Мелфая? – не поверила Лейна. – Я слышала, бесцветные маги ещё те!

– Имеются, но этих жабники презирают, потому что считают еретиками. Да и сторонятся их, потому что трусливы. А Мелфай и Путь Истины знает, и магией одарён. Да и с простым людом говорить умеет.

Эфай не вмешивался в эти разговоры ни по дороге, ни на привале у костра. Он свободно держался в седле и при этом время от времени поглядывал под копыта своего коня, словно не хотел, чтобы тот наступил на лягушку или цветок. В основном же Посвящённый просто смотрел вокруг – созерцал. Марк подумал, что в нём снова уснул воин и пробудился отшельник.

К концу третьего дня пути Лейна встревожилась сильнее обычного.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросила она названного учителя настороженно.

– Конечно, чувствую: шелест ветра, кваканье лягушек, запахи цветов…

– Я об опасности. Впереди может быть засада!

Эфай нахмурился.

– С чего ты взяла?

– В Лесном Воинстве нас учили чувствовать присутствие врага. Врага можно ощутить по его затаённой ненависти, страху или жажде убивать.

Отшельник неодобрительно вздохнул и покачал головой.

– Эта наука служит не только для войны, – поспешила добавить Лейна. – Нас ещё учили находить потерявшихся друзей в лесу, ощущая их страх и отчаяние.

– Очень жаль, что твоё чутьё зависит от того, врагов ты ищешь или друзей.

– Не понимаю, – смутилась девушка.

Эфай остановил своего коня и все остановились как по команде.

– Закрой глаза, – мягко сказал он. – Представь, что здесь кроме тебя никого нет. Ты одна посреди болот. Совершенно одна. И чувствуешь, что на тебя смотрят. Ощущаешь взгляды со всех сторон. Заросли, деревья, взгорки – всё вокруг смотрит на тебя…

Лейна испуганно открыла глаза.

– Жутко.

Эфай улыбнулся.

– Это потому, что тебя научили чувствовать присутствие врага или друга. Тебе привили чутьё вражды.

– Вражды? Эфай, меня учили старейшины Лесного Воинства, прожившие всю жизнь среди леса! – возмутилась воительница.

– Не обижайся, – мягко ответил Эфай. – Они, может быть, отличные воители и следопыты. Но судя по тем наукам, каким они учат других, они очень далеки от понимания мира, в котором живут. Сейчас ты почувствовала угрозу и страх, а на тебя смотрели всего лишь беззлобные деревца и травы. Тебя это пугает, потому что тебя, как и многих других людей, приучили видеть во всём непонятном какую-то угрозу. Потому-то человек и стремится не выходить из своего привычного мирка, называемого «свой-чужой», «друг-враг», «людь-нелюдь». Это не настоящий мир. Это марево.

Заметив, что девушка не вполне его понимает, Эфай весело ей подмигнул и двинулся дальше.

– Не беспокойся. Никаких засад впереди нет.

Услышав такое заверение Посвящённого, Марк расслабился и оглянулся вокруг, желая увидеть в мрачных болотах ту самую красоту, которую видел Эфай. И любоваться здесь было чем. Болотные земли искрились перед глазами разноцветным сиянием. Среди зелёного, жёлтого, белого и бурого мха то и дело тянулись на тонких стеблях ягоды янтарного цвета.

– Эти ягоды тоже съедобны, между прочим, – заметил Эфай, на ходу пригибаясь с коня и срывая угощение.

Чем реже становились заросли кругом, тем больше пахучих цветов появлялось вдоль обросшей мохом дороги – дивные болотные орхидеи. Иные из них были яркие, будоражащие, иные бледные, скромные. Среди трав красовались и карликовые берёзки, всего в локоть вышиной. И повсюду, где появлялись озерца, виднелись хороводы кувшинок: белых, зелёных, лиловых, синих, на которых почивали яркие тритоны и зелёные лягушки.

Марк только-только начинал ощущать вкус окружающей красоты, как гармонию нарушило ругательство Сурка. Его осёл провалился копытом в грязь, отчего сарпедонец вывалился из седла.

– Проклятый осёл! Даймонщина! Как мне надоели эти болота! И зачем только Морфелон борется за эти топи!

– Ты из Сарпедона и этого не знаешь? – усмехнулся Эфай. – Жители Туманных болот – жабники, как ты их называешь, – живут в нищете не потому что ленивы, а потому что не знают о богатствах, скрытых в их земле. Ещё полстолетия тому назад морфелонские рудознатцы нашли здесь крупные залежи серебра. А ещё раньше стало известно, где лежат запасы самой лучшей железной руды.

– Лучшая руда лежит в морфелонской провинции Мутных озёр, – недовольно возразил Сурок.

– Нет, здесь. В Туманных болотах такая руда, что для выплавки оружейной стали не сыщешь лучшей даже в Мутных озёрах. И это только те богатства, о которых я слышал, а я всего раз бывал в этих краях. А сколько ещё всего, о чем ни ты, ни я не слышали. Вот я и не пойму: если храмовники Морфелона хотят искренне помочь здешним жителям, то почему не укажут им на те богатства, которые лежат у них под ногами?

– Не доросли жабники до того, чтобы ими пользоваться, – буркнул Сурок. – Опять грабежи, дележи и братоубийства начнутся.

– А может, это твои жадные вожди с Кивеем во главе не доросли до того, чтобы решать за других? – не сдержалась Лейна. – В Туманных болотах трудятся немало людей доброй воли из храмов Анфеи, а морфелонские святоши называют их мошенниками и еретиками!

– Анфейцы попросту лезут не в свое дело, – парировал Сурок.

– А пока аделиане ссорятся, некроманты используют их в своих целях, – сказал Марк, мгновенно пресёкши затевающийся спор. – Мне интересно другое. Почему некроманты избрали именно Туманные болота? Как я знаю, основа магии мёртвости, некромантии то есть, это человеческий грех. Разве здесь живёт больше грешников, чем в Мелисе или в Амархтоне?

Сурок и Лейна были озадачены.

– Хаос их знает, – пробормотал сарпедонец.

– А кто вообще видел их, некромантов? – бросила Лейна. – Кто-нибудь может указать хоть один замок некроманта?

– Х-ха, скажешь такое! – рассмеялся Сурок. – Это только мелкие злодеи, тёмные князьки или чёрные маги живут в отдалённых замках и строят коварные замыслы, запугивая всю округу. У некромантов нет ни замков, ни подземелий. Они одиночки. И странники, никогда не сидящие на одном месте.

«Они не понимают, – подумал Марк. – Не понимают, что я хочу узнать. А Эфай попросту не хочет говорить».

Дорога вилась вокруг маленьких водоёмчиков, огибала затопленные рощицы, и казалось конца ей не будет. В вещевых мешках заканчивалась провизия, кони отощали на одной травке и плелись уныло.

– Далеко ли ещё до этого Саламора? – спросил Марк, поглядывая на собирающиеся тучи. – Эту ночь хотелось бы провести в какой-никакой таверне.

– Таверна здесь имеется только у главной дороги, а соваться туда без крайней нужды не стоит, – ответил Сурок. – Разбойников немеряно развелось. Причём, душегубцы эти веселы и незлобивы на вид, но отвернись только – ножом в спину угостят, мало не покажется. Причём с особым удовольствием проделают это, если ты из Анфеи или из Мельвии – гостей из этих земель они терпеть не могут…

Лейна вдруг резко натянула поводья, осадив своего коня.

– Т-с-с…

Чутьё не подвело плеонейку. Из зарослей камыша высыпала шайка вооруженных людей. Разбойники! Марк понял это мгновенно, едва глянул на их замызганные одеяния и наглые рожи.

– Так, значиц-ца угрозы впереди нет, – прошептал Сурок, искоса поглядев на Эфая, не подававшего никаких признаков тревоги.

Разбойников было шестеро – все с ножами, короткими пиками и луками. Среди них была девушка лет пятнадцати: низенькая и неряшливая. Её грязновато-бурые волосы были вздыблены и беспорядочно разбросаны, словно у болотной ведьмы, а злорадная ухмылка девицы обнажала большую брешь в зубах. Из оружия у юной разбойницы имелся только охотничий лук, да и то за спиной, но на верёвочной привязи она держала здоровенную болотную выдру, размером с доброго охотничьего пса. Выдра скалила зубы: тело зверя было вытянутым, сильным и гибким и заканчивалось длинным мощным хвостом. Марк тотчас понял, что прирученную хищницу разбойники используют как бойцовскую собаку.

– Платить за проход кто будет? – осведомился черноволосый главарь с перебитым носом.

Марк подумал, что незадачливые грабители либо пьяны, либо слишком самоуверенны, если не разобрали, что перед ними четверо воинов-аделиан. Сурок как всегда в таких случаях мягко положил руки на рукояти топоров, крепившихся на боках его осла.

– Эй, а ну не шути, умник! Вокруг сидят мои лучники! – предупредил главарь.

Лейна коснулась пальцами своих сабель, пронизывающе глядя в заросли тростника, где могла укрываться остальная шайка.

– Слезай с коня, не то выдру спущу! – противно взвизгнула разбойничья девчонка, явно возненавидев плеонейку с первого взгляда.

Ученица Школы Рыцарей ответила снисходительным взглядом, не сочтя болотного зверя за серьёзного противника. Выдра глухо зашипела, начав от нетерпения водить лапами по земле. Лапы её были мощные, когтистые, с развитыми плавательными перепонками. Тёмно-бурая короткая жёсткая шерсть встала дыбом на загривке.

– Тише, друзья мои, тише, мы заплатим за проход, – Эфай миролюбиво улыбнулся, спешился и шагнул навстречу грабителям.

Старый бородач, который стоял между главарём и девчонкой, натянул тетиву, целясь отшельнику в глаз.

– А ну-ка не шустри, мозгляк!

Эфаю пришлось остановиться.

– Мы и вправду вошли в эти земли, не уплатив пошлин. Но это произошло потому, что мы не встретили ни одной заставы. Стало быть, вы сборщики пошлин, верно?

Марк замер. Эфай говорил совершенно искренне, но неужели он не видит, что перед ним самые настоящие головорезы! Марка испугала беспечность отшельника, миролюбиво глядящего на наконечник стрелы. Он выглядел сейчас наивным монахом, просидевшим всю жизнь в своей обители, и не ведавшим, что ему запросто могут всадить стрелу в глаз лишь за то, что кому-то не понравился его взгляд. А уклонить голову от пущенной в упор стрелы… кто знает, под силу ли это даже Посвящённому?

Однако бородач сам опустил лук.

– Ба, да это же фаранский отшельник! Одежды его мог и самозванец напялить, но эти глаза я ни с чем не спутаю! Ты что потерял в наших краях, святоблюд?

– Пожаловал с проповедью, наставлять нас, ущербных, – как бы ответил за отшельника главарь.

Разбойники загоготали. Среди прочих выделялся визгливый смех девчонки с выдрой.

– Уплатишь пошлины, говоришь? Да откуда же деньги у бродячего святотая? – не унимался главарь.

– Деньги есть у моих друзей. Но я вижу, вы не совсем сборщики, а потому позвольте говорить с вами не по закону вашего княжества, а по закону дружбы. Примите ли вы моё предложение угостить вас пивом в ближайшей таверне, в которую вы нас отведёте?

На миг разбойники умолкли, будто изумившись, а затем главарь разразился громким смехом:

– Поглотите меня духи болотные! Отшельник угощает разбойников пивом! Вот времена-то настали! Что происходит с этой страной, а?.. Стрельцов моих, которые сейчас аж слюнки пускают, так хотят тебе в спину садануть, тоже угостишь?

– С удовольствием, если только кто-то из твоих друзей оббежит их дома и пригласит на ужин. Потому как здесь на два полёта стрелы вокруг нет ни души.

Главарь шмыгнул перебитым носом, сделав вид, что не смутился.

– Ишь ты, умный какой выискался. Да ещё и щедрый. Ладно, потопали. Не каждый день к нам отшельники из Фарана забредают.

Разбойники оказались бойкими на язык. Ведя гостей узкой тропой через камыши, главарь банды разбойников то и дело жаловался на нелёгкую работу придорожных грабителей. Путников становится всё меньше, морфелонские и мелисские купцы ходят с хорошей охраной, грабить почти некого. Приходится промышлять охотой, благо уток и куропаток пока хватает. Бородатый старик оказался бывалым звероловом, научившимся приручать болотных выдр для охоты и охраны дома. Боевая выдра, по его словам, зверь лютый – с таким ни на охоте, ни в драке не пропадешь. В боевые способности зверя Марк не поверил, но когда выдра подняла к нему морду, он поспешно отшатнулся: зубы хищницы впечатляли.

– С магами бесцветными беда. Попробуй грабани одного, так на другой день всей сворой на нас травлю устроят, – сетовал главарь. – Мы уж давно их не трогаем, хлопотно слишком. Да и с вашими аделианами из Анфеи не очень-то разживешься. Нет, есть и такие, которые и пошлины честно уплатят, – разбойник усмехнулся, – да ещё и благословят на дорогу. А иные как начнут морали учить – хоть в болоте таких топи, чтоб не умничали.

– Мы недавно на двух таких храмовых крыс выдру спустили, вот потеха была! – оскалилась юная разбойница.

– Да, насмеялись до упаду, как они через камыши драпали, – добавил главарь. – Морфелонские свиньи.

– А не боитесь, что однажды ответ давать придётся? – неожиданно выпалил Сурок, не снеся оскорбления морфелонцев.

– Чего-чего? – нахмурился разбойник.

– Оскорбляя служителей храма, вы навлекаете проклятия на свои земли!

– А-а, это, ну-ну! – расслабился главарь. – Знаем мы ваши проклятия: крику много, а толку, как от кваканья лягушачьего.

Сурок хотел было выпалить что-то более дерзкое, но, посмотрев на Эфая, прикусил язык.

Появились первые жилища Саламора – круглые домики, расположенные на бревенчатых подпорках над землёй. Стены их выглядели хлипкими и осыпавшимися – глина, видно, здесь была никудышная. Крыши были устланы тростниковой соломой и мхом. По такому же образцу была построена и придорожная таверна – двухэтажная и со множеством пристроек: кухня, кладовые, коновязь и комнаты для ночлега.

Внутри стояли длинные столы, рассчитанные на большие компании, и такой же длины лавки, занятые местными пахарями, ремесленниками, охотниками и рыбаками. Эфай сдержал слово, заказав разбойникам жбан желтоватой бурды, которую здесь называли пивом, сам же предпочёл чай из трав и ягод. Марк расплатился за угощение, а заодно – за комнату на ночь и за корм для лошадей, с грустью отметив, что кошелёк его изрядно отощал, и на обратном пути придётся перебиваться кое-как.

– Эй, народ, сегодня у нас в гостях отшельник из Фарана – светлейший Эфай! – возгласил главарь, стукая кружкой по столу.

Со всех сторон на гостей уставились любопытные взгляды. Один заспанный, взлохмаченный забулдыга, поднялся с места и, пошатываясь, направился к Эфаю.

– О-о, отшельник… аделианский вестник морали и добродетели! Чему научишь нас заблудших? – он споткнулся на ровном месте и схватился за плечо сидящего рядом охотника. – А ну признавайся… говори нам, отшельник: в чём смысл нашей паршивой жизни?

Эфай обернулся к нему с привычной миролюбивой улыбкой.

– В твоём вопросе, почтенный, нет смысла.

Забулдыга вроде как удивился.

– Напутствие! – заорал он пьяным голосом. – Дай нам напутствие, святоша!

Эфай пристально посмотрел ему в глаза.

– Живи как живёшь. Наслаждайся жизнью и принимай её такой, какой она есть.

Озадаченный ответом пьяница долго выжидающе смотрел на отшельника, а затем сжал в кулак бороду и взор его потупился. В эту минуту Марк почувствовал, что слова отшельника будто отрезвили пропойцу. Пьяный саламорец словно впервые осознал ценность пропиваемой жизни, испытав отвращение к своему существованию. Постояв так с минуту, пьяница сел на ближайшую скамью и больше не сказал ни слова.

– Да, люди измельчали у нас, опрыщавели, – признался главарь, потягивая пиво. – Когда-то, когда я ещё мальцом был, умели у нас жить красиво, да так, что каждый день насущный в радость был.

– Ладно тебе, Гарон, всегда так было, – ответил старик-зверолов. – Испокон веков у нас избы круглые да тесные строили. Разве мог человек с великой душой строить подобное? Эти домики для крыс болотных годятся.

– Всё не так было, старик! – хлопнул деревянной кружкой по столу главарь. – Мой отец в плавучем доме жил. О таких только слухи трактирные остались. Говорю вам, – разбойник обвёл взглядом Эфая, Марка, Сурка и Лейну, – измельчали люди в Туманных болотах. И ещё измельчают. Кончилось время богов и жрецов, угас славный дух войны. Теперь в моде учение о безделии, которое они называют смирением. Сиди в своей конуре, носа не высовывай и жди доброго чудотворца-чаровника, который за тебя твой край из грязи вытянет. Поналезло этих морфелонских да анфейских святош, думающих, что лучше нас жизнь знают!

– Э-э как ты завёл! Морфелонцы с анфейцами тут и не при чём. Сколько себя помню, свою тёплую конуру саламорцы куда больше свободы любили.

Марк слушал их рассеянно. Он поймал себя на том, что его сейчас беспокоит только то, что местные парни пялятся на Лейну. Золотоволосая чужестранка в анфейской одежде бесспорно привлекала их взгляды, однако пока что никто подойти к ней не решался. Марк также заметил, что девчонка-разбойница, возненавидевшая Лейну с первого взгляда, видя теперь, какое внимание к себе привлекает проклятая чужестранка, и вовсе готова вцепиться ей в горло.

– …Вспомни: как только Четвёртый к нам пришёл, так уже через месяц междоусобицы прекратились! – доказывал в это время своему собеседнику старик-зверолов.

– Обалдуй он, твой Четвёртый, и мошенник ещё тот! – разошёлся главарь. – Пока мы воевали с бесцветными магами и варварами с Диких гор, мы сильны были, а как мир наступил, так обленились все да опрыщавели!

Марк мигом насторожился, услышав нечто важное.

– Вы о Четвёртом миротворце говорите? – вмешался он в разговор.

– О нём, о нём, голубчике! У нас его ещё Примирителем называли, – ответил главарь. – Пришёл он как-то в наши края. Я тогда ещё юнцом зелёным был. У нас большая стычка с варварами назревала. Потолковал ваш Четвёртый с нашими вождями, а перед тем – с варварами погаными… В общем, убедил и ваших, и наших, что воевать нужды особой нет. А наши-то уши развесили, да на том и порешили. Потом он с магами бесцветными связался, говаривали, многих в свое войско взял. И белых где-то откопал. Ушёл на войну, да и не вернулся. Когда королю южному, Ликорею то бишь, в Тёмной долине наклали как следует, говорят, свихнулся ваш Четвёртый и в Белое Забвение подался. Туда и дорога проходимцу!

– Зря ты так, Гарон. Хороший был человек Четвёртый, и для нашего края он много хорошего сделал, – сухо прошептал зверолов.

Разбойник гоготнул.

– Хе-хе, скажешь такое! Какой же он хороший, если свои же аделиане его изменником называют!

Тут разбойники снова затеяли спор между собой, забыв и о Марке, и об отшельнике. Сурок, умевший находить общий язык с кем угодно, болтал с молодым разбойником об охоте. Лейна попыталась заговорить с юной разбойницей, но та лишь злобно зашипела и отвернулась, делая вид, что кроме своей выдры её не интересует ни одно существо на свете. Выдра же становилась на задние лапы и клала передние на колени девчонке, и ластилась, когда та щекотала её за ухом или ерошила шерсть на загривке. Изредка разбойница таскала ей с общего блюда рыбьи головы, за что каждый раз получала подзатыльник от старого зверолова. В ответ девушка шипела подобно дикой кошке, но занятия своего не оставляла. Выдра же, ухватив лакомство, ныряла под стол и, покончив с добычей, снова клала лапы на колени хозяйке, благодарно урча.

Ненадолго отлучившись из-за стола, Марк столкнулся у дверей с юношей в коричневых одеждах послушника: тощим, встрёпанным, с большими недоверчивыми глазами.

– Слушай, анфеец, ты вроде на аделианина похож… – заговорил он неловко. – Скажи, это правда, что о вашем старшем говорят?

– Не понял, – Марк на всякий случай притворился тугодумом.

– Ну, что и впрямь это отшельник из Фарана? А то эти балагульники любят наболтать всякого.

Марк на секунду задумался, можно ли доверять этому юнцу.

– А ты никак при храме служишь?

– Угу, – кивнул юноша, не выражая особого достоинства за свою службу. – Меня зовут Ильмар, я служу в Храме Вечного Голоса. А как тебя зовут?

– Подорликом кличут, – поосторожничал Марк.

– Слушай, Подорлик, если это и впрямь отшельник из Фарана, то могу ли я пригласить его в наш храм? Настоятель был бы безмерно счастлив его увидеть.

– Вряд ли. У нас времени мало, – Марку не улыбалось тащиться хаос знает куда, чтобы удовлетворить чьё-то любопытство. – А впрочем, можешь сам у него спросить.

Назвавшийся Ильмаром юноша косо глянул внутрь таверны. По лицу его пробежала едва уловимая робость, смешанная с брезгливостью.

– А ты не мог бы? Там эти…

– Разбойники? Не бойся, мы с ними неплохо поладили.

– Я и не боюсь, – обиженно буркнул Ильмар. – Просто недостойно храмового служителя общаться с теми, кто грабит подорожных.

– Вот как?

– Верные нашего храма не общаются с дорожными грабителями! – вспылил юноша, восприняв замечание Марка как укор. – Лютые это звери! Бесполезно с ними говорить.

– А ты пробовал? – спросил Марк и, не дождавшись ответа, похлопал его по плечу. – Вот, что я тебе скажу, Ильмар: хочешь пригласить отшельника – подойди и пригласи. Я тебе гонцом не буду.

Получилось не слишком вежливо, но убедительно. Поджав губы, паренёк потоптался у входа, набираясь смелости, а затем дерзкими шагами прошёл через обеденный зал к разбойничьему столу. Даже со спины Марк ощутил его недоумение: как это, великий воин-отшельник сидит за одним столом с таким отребьем, да ещё и улыбается их скверным шуткам! Однако, пересилив себя, Ильмар таки склонился над самым ухом Эфая и быстро зашептал. Отшельник молча его выслушал, что-то ответил, и юноша, отвесив благодарный поклон, поспешил прочь, сопровождаемый насмешливыми взглядами разбойников.

– Ну как?

– Хвала Всевышнему, благословенная встреча! – Ильмар был окрылен своим «подвигом». – Я встречу вас здесь утром. Я проведу вас. Храм совсем недалеко! – заговорил он сбивчиво.

– Ладно уж. Только не болтай никому.

– Да что ты, единоверец! Я не из тех. Ты не думай…

Комната для ночлега была тёмной, без окон и печи. Соломенные лежанки, впрочем, оказались удобны, да и здесь было гораздо теплей, чем под открытым небом. Сурок сладко захрапел с первой минуты, раздражая храпом ворочавшуюся в другом углу Лейну.

– Разве нам обязательно идти в этот храм, Эфай? – шёпотом спросил Марк. – Потеряем целый день. Мы почти у цели.

– Верно. И при этом почти ничего не знаем о самой цели.

– Ты думаешь, здесь кто-то знает о Мелфае что-то такое, чего не знаем мы?

– Здесь знают о Четвёртом миротворце. Тебе будет весьма полезно узнать о судьбе одного из своих предшественников.

– Я знаю о нём. Миротворец-учёный. Изучал разные науки, в том числе белую магию. Начинал хорошо, а потом снюхался с магами и погубил своё призвание.

– Так говорят в Южном Королевстве. Но это только часть правды. А другая часть состоит в том, что Четвёртый сделал многое для примирения жителей Анфеи, Туманных болот и Диких гор. Здорово помог Саламору и другим селениям в этом краю. Потому о нём и сохранилась здесь добрая память. Никто из других миротворцев не приходил в Туманные болота. А он пришёл.

– Что же с ним произошло на самом деле? – насторожился Марк, почувствовав, что в этой истории кроется нечто очень важное для его собственного пути миротворца.

– Сейчас время сна, Маркос. Завтра всё услышишь.

***

Ильмар, похоже, дожидался желанных гостей с самого рассвета. Когда Эфай, Марк, Сурок и Лейна вышли из таверны, он бросился было навстречу, но увидав, как воин-отшельник задушевно прощается с разбойниками, остановился и теперь насупленно наблюдал издали.

– Эх, отшельник, если бы все аделиане были такими как ты! – по-приятельски хлопнул Эфая по плечу главарь.

– Что ты, что ты, дружище! Мир стал бы невыносимо скучным, – с улыбкой ответил воин-отшельник.

Юная разбойница, возле ног которой словно кошка тёрлась верная выдра, стояла неподалёку. Марк вновь заметил, насколько резкая неприязнь вспыхивает в её глазах, когда взгляд её падает на Лейну.

– Как тебя зовут? – спросил Марк.

– Даная, – улыбнулась ему разбойница, обнажив некрасивую брешь в зубах, довольная, что чужеземец обратил на неё внимание. – А тебя?

– Подорликом кличут.

– Ты ещё побудешь у нас в Саламоре, Подорлик? У моего дядьки можно ночевать без всякой платы. А на обед Визгалка нам рыбы наловит! – девчонка почесала под мордой примостившуюся на задние лапы выдру.

Марк покачал головой.

– Спасибо за приглашение. Но мы уже уходим.

Даная вздохнула с нескрываемым сожалением.

– Мерзко.

– Что мерзко? – не понял Марк.

– Да всё кругом! Не дожди, так туманы, охота пакостная, рыба не ловится, и далеко от Саламора не отойдёшь – удушники шастают… Что, не слыхал? Твари такие жуткие, сперва душу, потом кровь выпивают. Только толпой ходить можно. А это жлобьё, – она кивнула в сторону разбойников, – вечно обидеть норовит. То малявкой кличут, то крысой беззубой… Хмыри болотные! Я из-за них хворь зелёную подхватила, когда с Визгалкой им куропаток загоняла. Месяц пролежала, еле оклемалась. А они… тьфу на них, видеть их не могу! Когда помощь нужна – все Данаю кличут, а как гулянья – ни одна тварь не позовёт. Хоть бы подрасти поскорее да податься куда подальше. Лучше уж от удушников сгинуть, чем в этой дыре торчать. Да только не могу я бабку свою оставить. Уйду я – кто за ней приглянет? Вот и житуха. А ты спрашиваешь, «что мерзко?»

Марк несколько смутился от слов обиженной жизнью девчонки и замолчал, не зная, что сказать в ответ.

– Всё однажды изменится, Даная, – неожиданно сказала Лейна, слышавшая весь этот разговор. – Ты необыкновенная девчонка. Не пройдёт и года, как найдётся парень, который полюбит тебя именно такой.

Юная разбойница смерила её уничижающим взглядом.

– Легко рассуждать о любовных делах такой красотке, как ты. И одежонка у тебя славная, и парни вокруг тебя крутятся, ожерельями всю обвешали…

– Ошибаешься. Мне тоже немало горя пришлось хлебнуть. Я тебя понимаю…

– Чего-чего? Да что ты там понимаешь?! – внезапно взъярилась Даная. – Какое это горе тебя постигло? Первый парень в селении на танцы не пригласил? Избалованная дура!

– Я ушла из дома, когда была чуть старше тебя. Ушла потому…

– …Потому что от ухажёров устала?! – не дала ей договорить Даная. – Надарили ей безделушек! Не знаешь ничего в жизни, так молчи… Тебя не насиловали и зубы не выбивали! – выпалила она приглушённо. И тотчас смолкла, поджала губы и стала гладить ластящуюся к ней выдру.

Марк неловко потоптался на месте, отводя взгляд к зарослям камыша. Лейна же продолжала смотреть на Данаю. Ровно и проницательно. Как, наверное, смотрела бы на эту несчастную девицу Никта.

– Да, ты права, Даная, – промолвила Лейна негромко. – Эту сторону жизни ты знаешь лучше меня.

Даная сидела на корточках, всецело уйдя в разглаживание шерсти своей любимицы. Слова Лейны она восприняла как скрытое издевательство.

Лейна молча сняла с себя все три ожерелья.

– Мне никто это не дарил. Я сама научилась их делать. Вот для этого я два года искала янтарь на берегах реки Эридан. Жемчужины, которые пошли на изготовление вот этого, я добывала на дне Южного моря… Не сама, конечно, с подругами-ныряльщицами. А вот это – память о моей родной Плеонии. Только там у бирюзы такое мягкое сияние.

Даная подняла недоумевающий взор, словно спрашивая, «какого лешего ты мне всё это рассказываешь, тупоумная рукодельница?»

– Выбирай любое. Дарю, – прямодушно сказала Лейна.

Юная разбойница смотрела на неё исподлобья, в её глазах читалась какая-то звериная затравленность и недоверие. Какое-то время она, как видно, колебалась, решая, брать или не брать дорогой подарок, но в конце-концов отвернулась, вздорно хмыкнув:

– Снизошла высокородная красавица до болотной бродяжки! Больно надо.

Лейна молча сунула бирюзовое ожерелье Марку в руки и отошла в сторону. Тот всё понял, присел напротив юной разбойницы и, с улыбкой ей подмигнув, одел ожерелье на её тоненькую шею. По губам Данаи пробежала тонкая улыбка – без всякого следа недавней озлобленности. Выдра потянула нос к рукам Марка: не съестное ли протягивает этот человек?

– У тебя красивая улыбка, Даная. И глаза шустрые, шальные… – Марк смутился, боясь, что она и его слова расценит как издевательство. В комплиментах он был не силён.

Однако стоило ему подняться, как Даная вскочила и благодарно его обняла, почти повиснув на шее.

– Спасибо, Подорлик, спасибо! – её восторгу не было предела. – Эй ты, чужестранка, извини за тот вздор, что я тебе наговорила! Сама видишь, житуха какая, – отпустив Марка, Даная принялась обнимать Лейну, без умолку болтая. – Впервые вижу, чтобы такая как ты такой как я подарки делала. Чудные вы все какие-то… Но это здорово, славно! А эта бирюза и впрямь из заморской страны? Вот чудо! А почему у тебя пёстрая лента в волосах? – спросила она плеонейку.

– Обычай девушек моего народа. Каждая ленточка означает состояние души. По ним каждый плеонеец видит, стоит ли подходить ему к той или иной девушке или лучше держаться подальше.

– Ух ты! Умно придумано. И как истолковать твои ленточки?

– Синяя означает, что я сегодня грустна и задумчива, зелёная – я хочу странствовать, голубая – я молюсь и размышляю о вечности, пёстрая – мне хорошо и я радуюсь жизни, чёрная – я готовлюсь к бою, багровая – я злая и лучше меня не трогать.

Марк удивлённо слушал, поражаясь собственной невнимательности: сколько раз он видел разные ленты в её волосах и так и не спросил у неё об их значении!

– Что-то я ни разу не видел у тебя в волосах багровой, – сконфуженно пробормотал он.

– Когда я лежала в Мелисе с шишкой на лбу, как-то забыла её повязать.

– А я бы никогда багровой не снимала, – прошептала Даная. – Удачи вам! Если что – возвращайтесь, у дядьки моего всегда место под крышей найдётся.

Попрощавшись с разбойниками, друзья отправились к местному храму. Послушник Ильмар долго хмурился и поджимал губы, будто хотел что-то сказать и не мог решиться, пока наконец не прошептал на ухо Лейне:

– Ты вот разбойнице ожерелье подарила… А знаешь, сколько эта маленькая злюка гадостей наделала нашему храму?

– Не знаю. Потому и сделала подарок со спокойной душой, – ответила девушка, озадачив послушника.

Храм оказался в получасе ходьбы, в другом конце Саламора. Большое бревенчатое здание с камышовой крышей и полумесячными окнами было обнесено частоколом. За храмом начинался редкий лесок. Во внутреннем дворе были два колодезя, к которым живущие неподалёку крестьяне ходили за водой, и несколько шалашей для бесприютных.

Настоятель Малоний, полноватый седеющий священник с добродушными пухлыми щеками, встретил гостей у ворот.

– Мир тебе, Фосферос! Большая честь видеть тебя в нашем храме!

Учтиво поклонившись, Малоний пригласил всех пятерых в свою опочивальню, по ходу со всеми знакомясь:

– Ты никак анфейский воитель будешь? Как звать тебя? – спросил он Марка.

– Подорликом кличут, – скромно ответил тот.

– А кто эта девушка, у которой мечи смотрятся так же изящно, как ожерелья?

– Элейна из Школы рыцарей юга, – отозвалась девушка с улыбкой.

– А ты, воитель?

– Сурок… то есть, Севрисфей из Сарпедона.

– Из Сарпедона! – мгновенно просиял Малоний. – Ильмар, будь добр, проведи благородного воителя в кладовую и подыщи для него новую одёжу. Негоже ходить в таком одеяния славному защитнику морфелонских святынь.

Сурок широко улыбнулся. Такие слова в свой адрес ему, как видно, доводилось слышать не часто.

В опочивальне Малоний рассадил гостей и начал говорить. Марк ожидал, что он начнёт расспрашивать прославленного Фосфероса о легендах Фарана, о таинствах Посвящённых, однако настоятель целый час лишь рассказывал о своей службе в Саламоре, о нелёгком бремени, которое он призван нести.

– Эх, если бы не эти мои заботы – я бы сам отправился в Фаран до конца своих дней! – заявил старый настоятель мечтательно. – Но нельзя, нельзя покидать доверенный Всевышним удел. Даже ради духовного уединения. Не станет меня – кто моё бремя возьмёт? Никто из Морфелона не желает ехать в эту глушь. Разве что кого-то в наказание сошлют, – Малоний рассмеялся. – Я ведь не только храмом опекаюсь, но и по окрестным селениям езжу.

– Разбойников не боитесь? – спросил Марк, чтобы поддержать разговор.

– Привык уже. Народец добр к тебе, когда ты сам добр к народцу. Так издревле повелось. Только ухо надо держать востро. Много у нас тут всяких… Мне тут Ильмар нашептал, что вы с бандой Гарона сдружились, – настоятель почему-то заговорил шёпотом. – Опасные это люди. Пырнут ножом из одного удовольствия. Как вам удалось их к себе расположить, а, Фосферос?

– Народец добр к тебе, когда ты сам добр к народцу, – ответил Эфай словами самого Малония.

– И то верно, – старый настоятель снова рассмеялся и закивал бородкой.

Вернулись Сурок и Ильмар. Сарпедонец был облачён в длинный коричневый плащ, матерчатую рубаху, кожаный нагрудник и широкие кожаные штаны морфелонского покроя.

– Вот! Вот как должен выглядеть воитель славного Сарпедона! – на высокой ноте произнёс Малоний.

Тут настоятель принялся рассказывать о своих трудах, о повседневных заботах о храме, сетуя на чёрную неблагодарность саламорцев: что храм нельзя без охраны оставить, что от разбойников на дорогах спасу нет, что братья из Морфелона посещают его всё реже, а ведь морфелонские храмы – это всё, на чём держится вера в Туманных болотах.

«Удивительный человек, – подумал Марк. – Он жаждал увидеть великого Фосфероса вовсе не для того, чтобы попросить его совета или благословения, а чтобы выговориться самому».

О чём думал Эфай было неясно: воин-отшельник пребывал в умиротворении и внимании, изредка кивая головой.

Однако в чём-то Марк ошибся. Выговорившись, Малоний с видом измученного жизнью труженика признался:

– Скажи мне, Фосферос, я ведь всё делаю правильно. Исправно веду служение, объезжаю посёлки, поддерживаю приюты, совершаю обряды и шествия, помогаю крестьянам как могу… скажи, почему с каждым днём мне всё тяжелее и всё меньше радости от того, что я делаю?

В этот момент Марк глянул на Малония с уважением: далеко не каждый храмовник в Каллирое решится на такое признание в присутствии малознакомых людей.

– Ты всё делаешь правильно, – ответил Эфай. – Но всем твоим трудам не хватает лишь одного – души.

Настоятель потупил взгляд и долго сидел так, глубоко и напряжённо думая.

– Твои слова обжигают мне сердце, Фосферос.

– Это хорошо. Потому что многие сердца сегодня уже невозможно обжечь.

Малоний мелко затряс головой, соглашаясь.

– Знаете, друзья мои, я ведь ещё зелёным юнцом сюда прислан был. Сколько надежд кануло в небытие! Самой заветной мечтой моей была мечта о том, чтобы все люди в этом крае жили согласно Пути Истины, по законам доброй совести, помогая друг другу в беде и разделяя радость каждого, как личную радость. Но мечтая о таком мире, я с горечью видел, что алчность, зависть, вражда и невежество растлевают души и разделяют людей. Да, у каждого народа есть свои особые грехи. Морфелонцы прослыли ленивыми, мелисцы – распутными, амархтонцы – равнодушными, южане – заносчивыми. Но все эти народы, кто явно, кто тайно жаждут перемен. Здесь же – все как в трясине погрузли. Многие страдают от нищеты, от болезней и всяких напастей, но при этом – никто палец о палец не ударит, чтобы изменить хоть что-то. Все ждут, что придёт великий чудотворец, и разом жизнь преобразится, – тут Малоний нахмурился и на секунду замолчал. – Чаровник у нас объявился. Люди к нему потянулись. Дары ему носят, благословения ищут. Чудотворцем называют. А кто он таков – никто толком не знает.

– А что о нём вообще говорят? – насторожился Марк, понимая о ком идёт речь.

– Разное говорят, – неохотно ответил настоятель. – В Саламоре сохранилась добрая память о Четвёртом миротворце. Вот многие и верят, что чаровник этот – то ли новый миротворец, Восьмой то бишь, то ли сам Четвёртый, воскресший из мёртвых.

– Даже так! – удивился Марк, переглянувшись с Лейной. – Кажется, я начинают понимать цели Кукловода… Кто-то очень хочет провести Мелфая путём Четвёртого… Сделать из него мага-миротворца, – возбуждённый догадкой Марк привстал. – Эфай, ты обещал рассказать о конце пути Четвёртого миротворца.

– Что?! Почтенный Фосферос, ты был рядом с Четвёртым в день его гибели? – изумился в свою очередь настоятель.

– Нет. Но я был рядом с ним в тот момент, когда он сделал свой окончательный выбор, – ответил Эфай. – Страшный выбор, к которому его подтолкнули вовсе не коварные некроманты, а те аделианские злопыхатели, которые возложили на него всю вину за поражение короля Ликорея в Тёмной долине, – черты лица воина-отшельника посуровели, в глазах вспыхнуло давнее, незабываемое воспоминание. – Часть вины за его выбор лежит на королеве Сильвире и её архиепископе Велире. А ещё – на мне. Все мы, каждый по своему, подтолкнули Четвёртого к уходу в Белое Забвение…

***

Мгла постепенно сгущалась. Впереди появилась белая дымка тумана. Поначалу это была редкая, почти прозрачная дымка, но по мере того, как путник углублялся вдаль по нехоженой дороге, его окутывала пелена густого-прегустого марева. Здесь начиналось Белое Забвение.

Сгорбленный человек приближался к вечному туману, ведя под уздцы своего осла с поклажей. Благородная рыцарская накидка с золотыми нашивками – знаками отличий за заслуги перед Южным Королевством – небрежно держалась на одном плече и волочилась по пыльной дороге. Парчовый халат, расшитый символами бесцветных магов, был расстёгнут нараспашку, а пояс болтался просто так – вопиющая небрежность, которой не позволил бы себе даже самый захудалый чародей. Зачехлённый меч был прикреплён к седлу вместе с коротким магическим жезлом.

Рыцарь, маг, миротворец – кем бы ни был сейчас этот человек, он шёл поступью обречённого. Согнутые плечи, будто придавленные непосильным грузом, выражали тяжесть вины, горечь утраты и близость отчаяния. И только в чётких, размеренных шагах его читалась какая-то яростная сила – решимость идти до конца, если не ради победы, то ради мести.

– Нет, нет, месть мне чужда… Я посланник мира. Всевышний избрал меня из сотен тысяч других… – бормотал он себе под нос. – Я тот, кто несёт мир, а не вражду… Я никогда не буду мстить вам, друзья мои и враги… но и оставаться среди вас я не желаю…

За спиною послышался топот лошадиных копыт. Сгорбленный человек обернулся и тотчас горделиво выпрямился. К нему подъезжал отряд вооружённых всадников, который возглавляла рыжеволосая молодая женщина в королевской мантии, одетой поверх доспехов.

– Надо же: паинька-принцесса не успела королевой стать, как вздумала поиграть в военачальницу! – сам себе прошептал человек со злорадной ухмылкой. – Сильвира, Сильвира… Доспехи на тебе смотрятся так же нелепо, как кольчужная попона на ослице… Кого это ты с собой притащила? Надо же – епископ-лицемер Велир и фаранский выскочка Фосферос!

Всадники спешились. Королева дала знак своим телохранителям оставаться на месте и в сопровождении епископа и воина-отшельника направилась к беглецу. Тот заметил, что у молодой королевы появились маленькие морщинки у края глаз и складка между бровями. За сорок дней, минувших с того дня, когда она получила весть о гибели своего мужа – короля Ликорея, она сильно изменилась: отощала, осунулась и в глазах её теперь светилась грозная негаснущая решимость.

– Нилофей! Хвала Всевышнему, мы успели! Миротворец Нилофей, как твоя королева, я прошу тебя вернуться в Южный Оплот!

Названный миротворцем посмотрел на неё со снисходительной усмешкой.

– Просишь? Тебя до сих пор не научили, что правители должны требовать и повелевать, а не просить?.. А впрочем, чего тянуть! Вот, я перед тобой – прикажи своим людям заковать меня в кандалы, потому что по своей воле я не отправлюсь на то позорное судилище, которое твои лизоблюды уготовили мне в Южном Оплоте!

– Никто тебя не тронет, Нилофей. Теперь я владычица Южного Королевства, и ты будешь защищён моей властью.

– Надо же! Отчего ты вдруг прониклась такой заботой обо мне, Сильвира? Не ты ли уверяла Ликорея, что я стану для него погибелью? Не ты ли кричала во весь голос во дворце, что это из-за меня Всевышний отвернулся от Ликорея? Что это я обрёк армию Южного Королевства на поражение?

Брови королевы дрогнули, увеличив складку между ними.

– Какой прок разбираться теперь, кто прав, кто виноват. Ты миротворец, и получше меня знаешь, как разобщают такие споры наше единство. Хадамарт победил в Тёмной долине, но он отнюдь не предаётся дурману победы. Его легионы движутся по южному побережью, отряды его даймонов вторглись в Анфею, в Мельвию. Мы на грани потери не только Южного Оплота. Под угрозой вся Каллироя. Если мы не объединимся сейчас, то не пройдёт и года, как над Морфелоном и Южным Оплотом возвысится знамя Хадамарта. Ты нужен нам… нужен Каллирое, Нилофей…

– Хватит, Сильвира! Довольно с меня этого слащавого пафоса! – вскричал миротворец, и глаза его вспыхнули огнём непримиримости. – Ты лжёшь, Сильвира. Лжёшь, как и все люди, что окружают тебя. О, если бы я мог вскрыть нутро всех вас, чтобы вся ваша тайная гниль предстала на суд! Ты просто боишься, что я сумею восстать из праха, что я соберу новое войско и что именно я нанесу поражение Хадамарту, а не ты! Тебе не нужен такой миротворец. Тебе нужен виновник гибели твоего мужа, презренный изменник, на которого до конца дней будут показывать пальцем, ядовито шепча: «Гляди, гляди, вот тот негодяй, из-за которого погиб славный король Ликорей»… Я не верю ни единому твоему слову, Сильвира!

Вперёд выступил лысоватый храмовник – епископ Велир, духовный наставник Сильвиры и будущий архиепископ Южного Королевства.

– Ты как и прежде самоуверен и заносчив, непокорный Нилофей. Как и прежде ты смотришь на всех вокруг сквозь пелену своей обиды. Сильвира уже не та, что была раньше. Прошедшие сорок дней и ночей она провела в храме – без пищи, наедине со Всевышним. Она изменилась. Всевышний открыл ей её истинное призвание. Поверь, в её сердце не осталось места обидам и жажде отмщения. Очень скоро она поведёт войско освобождения против Хадамарта. Она долго готовила себя для этой миссии, и она её свершит… Я хочу спросить тебя, Нилофей: что эти сорок дней делал ты?

Миротворец смотрел на епископа сперва с усмешкой, затем с негодованием, а под конец рассмеялся, подняв взгляд к хмурому небу.

– Что я делал, спрашиваешь! Я думал. Все эти дни я думал, решая, куда мне уйти. Где я найду место, в котором мне будут рады? Место, подальше от вас, клеветники! Я странник, идущий из края в край, и не могу долго оставаться на одном месте. Меня манили высоты Диких гор, где живут грубые варвары, которых я в своё время убедил не начинать кровопролитную войну с анфейцами. Но больше по сердцу мне жители Туманных болот, которых я тоже некогда примирил с горными варварами. Туда я и отправлюсь во имя нового начала.

– Туманные болота немного в другой стороне, – подсказал воин-отшельник.

– Я не спешу занять уютное место среди своих почитателей, Посвящённый... У меня остался ещё один поединок. Тот самый, на который я должен был отважиться с самого начала своего пути миротворца…

– Это безумие! Белое Забвение победить невозможно. Оно убьёт тебя, – сурово проговорил епископ.

– Невозможно, говоришь, – воспалённые глаза Нилофея зловеще сощурились. – Из уст такого ревнителя законов, как ты, Велир, это звучит как поощрение! Я уже совершал в своей жизни невозможное. Совершу и снова. Надо только уйти подальше от вас… подальше от глупцов, разделяющих всё на чёрное и белое, подальше от высокомерных узколобых дураков, умеющих лишь обвинять, осуждать и высмеивать.

– Тогда тебе некуда бежать, Нилофей. Таких глупцов полон мир, – спокойно ответил Эфай.

– Тогда я изменю этот мир! – вскинул голову Четвёртый миротворец. – Я создам новое учение! Учение, которое положит конец человеческой тупости, предубеждённости и невежеству…

– Новое учение? Так ты отрекаешься от веры в Спасителя? Ты больше не адельф? – сурово нахмурил брови епископ Велир.

– Я адельф! И я маг. Бесцветный маг. Тот, который не разделяет людей на сословия, веру и подданство, который открыт для всех, для любой веры, любого учения, которые ведут к развитию человеческой мысли. Бесцветный маг – это тот, кто готов окраситься в любой цвет – серый, чёрный, белый, красный – какой угодно!.. А впрочем, кому я это говорю? Вам этого не понять. Во всём чужом и непонятном вы видите только угрозу своему узкому воззрению – уютному убогому мирку ваших представлений о Творце, о мире, о человеке. Прощайте! Я не желаю вам зла, но и видеть вас больше не желаю!

– Погоди, Нилофей! – крикнул ему в спину епископ. – Раз ты так решил, верни то, что больше тебе не принадлежит.

Миротворец застыл как вкопанный.

– Вот как… вы настолько мелочны, что решили отнять у меня и Логос?

– Этот меч – символ миротворца. Своим решением ты отрёкся от дарованного тебе Всевышним призвания и не имеешь права оставаться носителем священного Логоса.

– Ты забыл не менее священный принцип, Велир: «Не приходит новый миротворец, пока не уйдёт прежний!» – дерзко возразил Нилофей с презрительной усмешкой. – Что, разве уже объявился новый миротворец?

– Пророк Эйреном сказал, что Логос должен быть передан морфелонскому епископу Ортосу – новому проводнику миротворцев.

На лице Нилофея возникла тень удивления.

– Отдать Логос морфелонскому епископу? С чего бы это? Почему служение, дарованное южанам, вдруг переходит к морфелонцам?

– Этого нам знать не дано, – ответила за епископа королева Сильвира. – Наверное, Морфелон сейчас больше нуждается в миротворцах, чем мы. Верни Логос, Нилофей!

Миротворец посмотрел ей в глаза долгим, пронзительным взглядом, а затем принялся развязывать перемётную сумку на своём осле.

– Больше нуждается, говоришь… Как бы не так, Сильвира! Всевышний забрал служение миротворцев у Южного Королевства и отдал Морфелону именно потому, что южане сами отреклись от несущих мир! Забирайте!

Пергаментная книга-свиток упала к ногам епископа Велира. По лицу священнослужителя пробежала волна негодования, но он сдержался. Фосферос поднял книгу, смахнул с неё пыль и подал епископу.

Нилофей уже пылал, охваченный гневом, сжав кулаки.

– Что ж, так и впрямь будет лучше. Потому что отныне я вам ничего не должен. Вы всё отняли у меня, – Нилофей вскинул голову и заговорил, будто в пророческом озарении. – Проклятие вам, враги мои! Больший грех, чем убийство совершили вы, очернив и изгнав того, кто был призван Всевышним принести мир народам Каллирои! – он глянул в застывшие глаза королевы. ­– Проклятие вам, враги мои, короли и князья, ибо вы хотите от миротворцев лишь одного: чтобы они служили в угоду вашей жажде власти! – взгляд его устремился к епископу Велиру. – Вам проклятие, храмовники, ибо вы держите мой народ в сетях своих твердолобых воззрений и затравливаете каждого, кто смеет мыслить иначе, чем вы! – последний взор миротворца был брошен на Фосфероса. – И вам проклятие, отшельники, вы тоже враги мои, потому что остаётесь в стороне, позволяя королям и храмовникам убивать в людях дары и мечты. Вы, вы все сообща убили мою мечту! И вы вынудили моих близких кричать, что я обманщик и отступник! Прощайте. Надо мной не будет больше ни королей, ни епископов. Мне предстоит последний бой, но если я выйду из него победителем, я утвержу волю свою как закон для самого себя. Я буду сам себе и судьёй и мстителем. И одна лишь воля моя сможет меня осудить!

Закончив, миротворец Нилофей быстрыми шагами двинулся вперёд, таща за собой своего осла. Епископ Велир сложил руки под подбородком, шепча молитву. Королева Сильвира какое-то время смотрела в спину удаляющемуся миротворцу, словно порываясь броситься ему вслед, а затем обернулась к Фосферосу.

– Останови его. Ты же можешь.

– Не могу, Сильвира. Это его решение, его выбор.

– Это его путь в вечную погибель! Он только сыграет на руку Хадамарту! Его надо остановить, – последнее Сильвира прошептала, оглянувшись к стоящим позади телохранителям.

– Если ты прикажешь своим людям связать его и отвезти в Южный Оплот, то тогда ты сыграешь на руку Хадамарту.

Королева стиснула зубы от досады и бессилия.

– Привыкай, Сильвира, – произнёс воин-отшельник чуть слышно. – Это не даймоны и не тёмная магия. Это человеческая воля.

– Неужели… неужели тебе нечего сказать ему, Фосферос?

– Увы, Сильвира. Любое моё слово только утвердит его в собственной правоте.

Фигура с волочившимся по земле плащом медленно растворялась в стоячей белой мгле.