Марк внял просьбе Автолика, и последующие дни прошли в тех же изнурительных тренировках. Он ходил как во сне, голова гудела от мучительных мыслей, путающихся в поисках нужных слов для отражения посланий противника, колени дрожали от устрашающего предчувствия реального поединка на Светлой арене. Если тренировки даются ему так тяжело, то что ожидает его на состязании? После каждой неудачи Марк хотел сорваться, высказать Автолику все, что накипело, но какое-то настойчивое упрямство раз за разом помогало сдержать себя. Никто ведь не заставлял его соглашаться на состязание.

Автолик всегда оставался доволен, даже когда Марк сознательно халтурил, желая побыстрее сделать перерыв. Во время обеда жиденькая капустная похлебка и кусок хлебной лепешки с репчатым луком казались Марку изысканным блюдом. Пищей не баловали.

Ночь перед состязанием выдалась самой неприятной за все его ночи в Каллирое. Марк ворочался на жестком топчане, вздрагивая от одной мысли о завтрашнем состязании. Как он выступит? Конечно, угрозы для жизни нет, но не опозорит ли он команду аделиан на виду у многотысячной толпы? Готов ли он отразить метиды с превозношениями материальных благ, которыми его будут атаковать учителя богатства? Правда, Автолик рассказал ему об излюбленных фразах противников, посоветовав отражать их известными правилами: “богатство безбожных – добыча воров”, “власть динара бессильна в могиле” и многое другое. “Смогу ли я вспомнить нужную фразу в решающий момент? – думал Марк, пытаясь заставить неспокойное сердце стучать помедленней. Но в нем бушевал стремительный водоворот. – А если вражеский метид принесет фразу, от которой я не имею заготовленного ответа? Смогу ли я придумать меткое опровержение за несколько секунд? Да и ведь мечом тоже махать придется, и бегать. Зачем я согласился, зачем?”

Заснул он только под утро и через три часа был спешно разбужен Автоликом. Тот как назло спросил:

– Как себя чувствуешь, воин Светлой арены?

– Нормально, – инстинктивно соврал Марк. Мало того, что он переволновался, так еще и не выспался. Конечно, волнение придает сил, но и голова нужна свежей.

Веселые и выспавшиеся Харис и Флоя ждали его у ворот. Марк издали предупредительно дал им знак рукой, прося ни о чем не спрашивать. К счастью, они поняли и продолжили между собой спор:

– Так, значит, Никта тебя отпустила на Светлую арену? – подшучивал Харис.

– Я сама, – отфыркивалась Флоя. – Никта и сама хотела посмотреть на состязание, но, говорит, у нее много работы.

Епископ подошел сзади, сделав не то приятный, не то неприятный сюрприз: все это время он оставался молчаливым противником участия Марка в состязании.

– Ты еще не одумался, Маркос? Если софрогония игра для Автолика, то не для тебя, призванного совершить миссию Седьмого миротворца. Ты не откажешься от участия?

– Не откажусь, – мотнул головой Марк, желая всеми силами сказать это без частицы “не”. Но он представил себе выражение лица Автолика, услышавшего, что искатель отказывается от турнира перед его началом. А с каким удовольствием он открестился бы от этой затеи, а потом весело поддерживал команду аделиан с трибун!

Стоял полдень обычного рабочего дня, но улицы оказались оживленными из-за множества желающих попасть на турнир. Группа аделиан во главе с Автоликом шла через знакомые кварталы, пряча глаза от яркого солнца. По мере приближения к Светлой арене ноги у Марка становились ватными, а сердце колотилось как перед лицом смерти.

Команда была на месте. Клеант, Амикл, Иолас и Алкман пожали руки Марку и Автолику. Пока усач Клеант что-то встревоженно шептал лидеру команды, Иолас всех подгонял. Марк обернулся к друзьям: Харис, Флоя и епископ проходили мимо колонн со змеями по ярко-золотому ковру, вливаясь в толпу, спешившую занять свободные места.

Команду провели через мрачные решетчатые ворота, без всяких колонн, ковров и лестниц. Остановились в полуподвальной камере, вымощенной неотесанными камнями. Через решетку, отделяющую их от арены, проникали солнечные лучи, на стенах горели факела, но все вокруг выглядело мрачным. “Точно как у гладиаторов! – подумал Марк, разглядывая решетку из толстых железных прутьев. – К чему такие меры предосторожности, если противники воюют словами и какими-то шариками?”

Сзади подбежал Автолик, и Марк похолодел: лицо лидера побледнело в тревоге, а это могло означать уж очень большую неприятность.

– Положение меняется от плохого к худшему. Учителя богатства, сославшись на усталость после предыдущего состязания, отказались от поединка с нами.

– И что? – хором вопросили все.

– Согласно порядку, очередь за Гильдией серых магов, с которой мы сейчас и встретимся на Светлой арене. …С чем вас и поздравляю, почтенные воины мудрости!

Автолик хохотнул, но что-то нехорошее было в этом смехе.

– Они не имеют права, – прошептал Марк, белея.

– Кто, скряги? Еще как имеют. Клеант говорил с Верховным смотрителем Светлой арены, – Автолик кивнул в сторону Клеанта, угрюмо молчавшего с поникшими усами. – Им, как и любой другой команде, предоставляется двухнедельный отдых после каждого состязания, а прошла всего неделя после их встречи со странниками вселенной. А маги еще не участвовали ни в одном состязании.

– Почему же нас не предупредили, что у нас другие противники? – возмущенно выкрикнул Иолас.

– Скряги отказались вчера вечером. Даже если бы нас известили, это ничего бы не изменило.

– Но почему они это сделали? Такая непоследовательность не на их пользу, – заметил Алкман.

– Думаю, у них был план, чтобы мы вышли против магов неподготовленными. Скорее всего, они пошли на это не без просьбы самого Яннеса. И скряги, и колдуны жаждут одного: нашего поражения в первом же состязании. А между собой они всегда договорятся. Их план удался. Мы неподготовлены к встрече с серыми магами. Но мужайтесь, мы еще не таких бивали!

– Справимся, чего уж там! – ответили все члены команды кроме обомлевшего Марка.

Подошел хмурый, покрытый пыльным плащом надзиратель Светлой арены, похожий на инструктора гладиаторов. Лицо его, покрытое шрамами, со следами серьезных ожогов, наполовину скрывалось под покрывалом. Хриплый голос мрачно повествовал о правилах турнира:

– Напоминаю, что послание, разбившее символ противника, приносит пять баллов, обезоружившее противника – десять, а отраженное послание противника на него самого – двадцать баллов. Успешный софронистир приносит шестьдесят баллов. Состязание заканчивается, когда софронистиры обеих команд использованы. Советую с ними не торопиться. Также состязание может окончиться, если все воины одной из команд будут не в состоянии стоять на ногах. Команда в лице лидера имеет право в любой момент остановить состязание, объявив себя побежденными. Под страхом удаления с арены запрещается нарушать правила состязания…

– Это скажи серым крысам… – прошипел Клеант.

– Оскорбления соперников будут вам только во вред, – снисходительно ответил инструктор.

Над Светлой ареной протрубили трубы.

– На выход!

Массивная решетка поползла вверх, открыв команде аделиан огромную арену, перекрытую надвое сетью красно-сине-зеленых огненных колец.

– Покажем им, друзья мои! – сказал Автолик и первым шагнул к выходу. Глаза его горели азартным огнем, он, кажется, вообще ничего не боялся, а лишь пылал неугасимым желанием победить.

Марк до боли сжал вспыхнувший Логос, и тот слегка согрел холодную руку, наполняя ее живительной силой уверенности. Марк держал его острием вниз и шел по нагретому солнцем песку, как приговоренный к виселице. Шел с открытым ртом, остекленевшими глазами, тяжело дышал и глотал слюну. Трибуны восторженно шумели, ощущение того, что на него смотрят тысячи глаз, было невыносимым. Отсюда все выглядело совершенно иначе, чем из последних рядов.

Над Светлой ареной звучал голос судьи, усиленный неизвестным способом:

– Начинается состязание между аделианами Ордена вольных стрелков во главе с почтенным Автоликом и мудрецами Гильдии серых магов, возглавляемых высокочтимым Яннесом.

В трибунах раздались приветственные возгласы, но Марк уже уходил от реальности. “Что делать, неужели все тренировки прошли впустую? Что я отвечу магам, когда готовился к поединку с учителями богатства? Вот о какой встрече говорил проклятый колдун Яннес!”

– Ты что застыл, искатель? – раздался над ухом неунывающий голос Автолика, и дружеская рука хлопнула его по плечу. Команды поприветствовали друг друга, чуть склонив головы, и побежали занимать позиции на своей половине поля.

Раздался гонг! Марк чуть не позабыл о своих обязанностях. Он должен отражать метиды, пропущенные Иоласом и Алкманом, а также думать над завершительным посланием. Заставляя ватные ноги двигаться, он отбежал в конец арены, где на маленьких песчаных холмиках стояли символы аделианской команды – полутораметровые глиняные светильники. В них горело масло. “Почему так много? – неприятно подумалось Марку. – Их здесь штук тридцать-сорок, как их все защищать?” Рядом стояли две деревянные чаши: одна огромная как ведро с горой светло-серебристых шариков-метидов; такие же стояли возле Автолика и других воинов команды. Вторая чаша была поменьше, с одним единственным золотистым софронистиром.

Сквозь огромную сеть огненных колец Марк разглядел шестерых магов в серых мантиях с колдовскими повязками на голове. В отличие от аделиан, вооруженных мечами, в их руках были волшебные посохи, украшенные сверху либо силуэтом кобры, либо магическим кристаллом.

Аделиане начали первыми. Автолик широко замахнулся и запустил метид в кольцо зеленого огня:

– Вы ищете силу в магии, потому как не имеете силы сердца!

Светло-серебристый шарик с едва уловимым свистом прошел сквозь зеленое кольцо, которое, вспыхнув, направило его в статуэтки-символы колдунов. Удар метида, принявшего после пролета через кольцо зеленого огня такой же зеленый цвет, оказался точен: звон глиняных осколков разнесся по всей арене.

– Пять баллов аделианам! – огласил судья.

“Пять – ноль, мы ведем!” – не без удовольствия подумал Марк, надеясь, что команда и без него справится со всеми атаками магов. Настораживало другое: колдуны даже не пытались защитить свой символ. Берегут силы, что ли? Оглянувшись, Автолик с улыбкой подмигнул ему через все поле, но тут же двинул бровями: не расслабляться!

Настал черед серых магов.

– Кто вы, чтоб утверждать мораль для всех?! – пронеслось над полем.

– Мы только чтим законы, установленные до нас!

Молодой аполог, крепыш Иолас в прыжке ударил вражеский шар мечом, отразив его в сторону. Зеленый шарик ударился о землю, взметнув пыль. Марк облегченно вздохнул, не успев испугаться: сбитый метид летел как-никак на него.

“Ничего сложного в этом нет! – попытался успокоить себя Марк, радостно вздрагивая от очередного попадания Автолика во вражеский символ. – Нужно просто вовремя сообразить ответ, а меч сам сделает свое дело”.

– Постигающие мироздание, почему вы боитесь познания магии?!

На этот раз шар летел прямо на него.

– Не всякое знание на пользу! – выкрикнул Марк.

Зеленый шар пронесся мимо и вслед за ним раздался жалобный звон разбитого светильника-символа.

– А мечом, кто за тебя махать будет? – прокричал ему в сердцах Иолас.

Марк смущенно отвернулся. Впопыхах он вообще забыл о мече. А ведь кроме работы разума нужно и ноги подключать, глаз вострить. “Ну, ничего, сейчас сосредоточусь, разойдусь…”

Порядок состязания перерос в хаос: Автолик запускал свое послание и тут же отбивал вражеское, светящиеся шары летали туда-сюда, превращая сеть горящих колец в гигантскую переливающуюся гирлянду. Марк потерял счет баллам, всеми силами стараясь не прохлопать ушами послание риторов-магов. Пропущенное своими апологами послание “Путь истины – вздор, ведь истина у каждого своя!” устремился в его сторону.

– Объединяет не Путь, а Творец, открывший его! – закричал Марк, одновременно делая широкий размах.

У-у-ух! Меч едва не вырвался из рук, звон разбитого символа отразился досадной дрожью по всему телу, подорвав боевой дух.

– Уверенней надо, уверенней! – кричал ему Иолас. – Ты не отразишь их слова, если не уверен в своих!

– Я п-пытаюсь… – прошептал себе под нос Марк.

“Быстрота, ловкость, уверенность! Сосредоточься!” – приказывал сам себе он, задыхаясь от невыносимо колотящегося сердца.

– Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма!

То, что в этот миг прозвучало боевое заклинание, Марк понял мгновенно, уже имея подобный опыт благодаря столкновениям с Яннесом и Амартой. Со стороны магов вылетел полупрозрачный магический сгусток, стремительно пронесся сквозь кольца и так же быстро ударил в грудь Иоласа, завалив его в песок.

– Нарушение! – возгласил судья. – Использование заклятий запрещено! Минус десять баллов с серых магов!

Те не слишком огорчились потере, так как Иолас, поднявшись на ноги, уже не чувствовал себя таким проворным. Теперь он хромал, тяжело глотал воздух и шатался как пьяный.

Серые маги изменили тактику, начав атаку через синие обезоруживающие кольца, сосредоточив свои послания на лидере аделиан. Автолик, запустив зеленый логос “исцеляете тело – калечите душу”, оказался под ответным ударом:

– Кто ты, чтоб осуждать познавшего мудрость?

Яннес взмахом сверкнувшего посоха отправил метид обратно, и тот пронесся через кольцо темно-красного огня, окрасившись в тот же цвет.

– Познавший истину! – крикнул Автолик и ловко увернулся от красного контр-метида, который было не обязательно отбивать. Марку было страшно подумать, что происходит, когда красный шар попадает в человека.

– Отрицая истину – отрицаете всякую мораль! – ударил Автолик зеленым метидом, но один из колдунов отразил его, провозгласив:

– У каждого своя мораль – мораль свободы!

Атаки серых магов продолжались.

– Догма ограничивает поиск!

– …Но защищает от лжи!

– Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма! – сверкнул магический сгусток из посоха Яннеса.

Сбитый заклятием Автолик покатился по песку, временно выйдя из строя. Трибуны возликовали, особенно сектор, заполненный зрителями в магических мантиях и халатах.

– Снова нарушение! Еще минус десять баллов с серых магов!

Но колдуны словно вошли в неотвратимую ярость. Пылая жаждой сокрушить аделиан, они бы бросили на кон и двадцать, и пятьдесят баллов.

– Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма!

– Святой щит!

Яннес хотел снова придавить Автолика к земле, но тот успел провозгласить слово защиты. Полупрозрачное заклятие отбилось от его меча и бухнуло в песок. Это нарушение судьи не заметили.

На поле возникла непродолжительная пауза, во время которой Марк окинул взглядом трибуны. Вокруг поля состязания, над четырехметровой стеной, поросшей лианами, ликовали зрители, опьяненные восторгом. Знамена, посохи, трости, руки смешались в один бушующий океан людской стихии, сопровождаемый многоголосым криком. Невозможно было понять, кого больше поддерживает толпа, как невозможно понять, на чьей стороне разбушевавшийся океан во время эскадренного боя. Каким-то внутренним чутьем Марк понимал: народ за победителя, кто победит – тот и станет его фаворитом.

– Маркос, подключайся! Нам не хватает риторов! – прокричал Автолик.

Марк решительно запустил руку в ведро с шариками, а затем, что силы размахнулся и запустил метид.

– Путь истины осуждает колдовство!

Светло-серебристый шар лениво пролетел метров двадцать, словно встретил сильное сопротивление воздуха и упал в песок, не долетев до огненных колец. В трибунах раздался смех. Сектор магов ликовал.

Сгорая от позора, Марк вспомнил, что ему рассказывал Автолик: если слова ритора совсем уж наивны, то его послание даже не достигнет колец. Так и случилось.

– Ну что же ты, Маркос! – махнул ему Автолик. – Не будь так наивен, Путь истины для серых магов не имеет веса.

Колдовской сгусток грязи ударил в голову Амикла, залив ему лицо черной противной жижей.

– Нарушение!

– Да будет проклят колдун! – закричал Клеант и его синий метид выбил посох из рук колдуна, облившего грязью Амикла.

– Нарушение! Послания запрещено усиливать проклятиями! Минус десять баллов с аделиан!

– Не нарушайте правил, держите свои страсти на замке! – в гневе накричал Автолик на команду. – Маркос, готовь софронистир!

Приказ застал его врасплох. Марк глянул на таблички у судейской ложи: 90:75 в пользу аделиан. Если удачно запустить софронистир, можно и не отбивать вражеский – исход состязания будет предрешен.

– Маркос, софронистир!

Марк подхватил золотой шарик: такой маленький, такой хрупкий. Как опровергнуть все доводы серых магов, прозвучавшие так убедительно?

– Соф-ро-ни-сти-и-р! – кричал Автолик как заклинание.

Марк впился глазами в горящие кольца: софронистир следовало запускать в зеленое. Он зажмурил глаза:

– Основание мудрости – не хитрые слова, а чистая совесть!

На время для него все перестало существовать: трибуны, толпа, Автолик, песок, руки, ноги, существовали только глаза, будто слившиеся с золотистым шариком в единое целое. Он неотрывно следил за полетом софронистира: вот он пролетает сквозь кольцо зеленого огня, вот окрашивается в удивительный изумрудно-золотой сверкающий цвет, вот проносится мимо Яннеса, мимо растерявшегося мага-аполога: “Ну, ну, попади, попади же! Ну почему ты летишь так медленно?”

– Порочащий свои принципы – посмешище для мудрых!

Глаза заныли от боли, словно в них вонзилась тысяча осколков. Маг-искатель ликующе разнес софронистир Марка прямо перед высшим символом. Не дав Марку опомниться, колдун запустил свой софронистир.

– Сила превыше морали!

Кратко, но мощно.

Такой же изумрудно-золотой софронистир, но не такой яркий, летел ему в глаза. Голова сжалась от боли. Удушливый неконтролируемый страх перед неизвестным забил горло и нос, Марк окоченел как парализованный. “В цепях безликого ты бессилен, бессилен!” – зловеще зашипел ненавистный голос в самом центре разума. Каким-то странным чувством он понимал – сила, поражающая его страхом исходит от первой ложи трибун. Где-то там сидит его злейший враг!

Мысли спутались.

– Нет… нет… неправда, – зашептал Марк, пытаясь на ходу сформулировать ответное слово.

Он кинулся навстречу софронистиру, размахнулся мечом, слабо надеясь отбить шар без слов…

Растянувшись на песке, он услышал три поочередных душераздирающих звука: звонкий хлопок и как бы свист тысячи стрел, звон осколков разбитого высшего символа и восторженный вопль трибун.

Подниматься ох как не хотелось! Марк решил притвориться умирающим – не придется поднимать к людям взгляд опозоренного поражением воина.

Протрубили конец состязания. Путь со Светлой арены на шумную многолюдную улицу проходил для Марка как в пьяном дурмане. Что-то малоутешительное твердил на ухо Харис, а Флоя настойчиво совала в рот огромное зеленое яблоко. Марк вертел головой как упрямый осел. Зеленый цвет был ему отвратительней всего на свете.

“Как хочется умереть! – с отчаяньем лезли самые безумные мысли. – Или хотя бы напиться до забытья и крепко уснуть.

* * *

Но на следующее утро Марк, вопреки своему желанию, поднялся первым, едва только забрезжил рассвет.

– Мы уходим на юг, Автолик, – сказал он, стараясь не смотреть лидеру в глаза. – Я виноват. Прости меня за упущенный шанс…

Автолик понимающе глядел ему в лоб, и казалось, сопереживал:

– Мы все виноваты в проигрыше. Серые маги демонстрировали силу, пусть и теряли из-за этого баллы. Но их софронистир достиг цели. Твоя идея с чистой совестью была восхитительна, но не могла достичь успеха: мы тоже нарушали правила. Клеант постарался. Когда слова не подтверждаются делами – это верный проигрыш. А насчет упущенного шанса… у нас всегда есть возможность исправить ошибку.

– Мы проиграли, чего уж тут исправлять? Учителя богатства имеют одно выигранное состязание, они и будут биться с магами в завершительной встрече.

– Они никогда не выступят друг против друга, они союзники. Да и баллов у скряг меньше, чем у нас, хоть они и выиграли у странников. Через две недели они сразятся с философами Школы душевного покоя и если проиграют, то с философами сразимся мы, а если выиграем – выйдем в завершительном состязании с серыми магами, а если…

– Прости Автолик, вы справитесь без меня.

– Маркос, я десятки раз пил горечь поражения, но Всевышний столько же раз поднимал меня, давая вкушать сладкое вино победы!

– Победа опьяняет, поражение дает трезвость, – подумав, ответил Марк.

– Отличный метид, искатель!

– Но не в то время и не в том месте.

Епископ неодобрительно покачал головой, когда услышал от Марка, что тот твердо решил идти через Белое забвение, даже если этот путь ему предстоит пройти в одиночку, но перечить не стал. Собирались в молчании – и от недоспанной ночи, и под впечатлением вчерашнего состязания.

– Ваш путь лежит через Желтые пески, – разъяснял епископу Автолик, водя пальцем по старой, выцветшей и малопонятной карте. – Я дам вам небольшую повозку, все равно она у меня стоит без дела. Впряжете в нее Скоронога. Если не будете сворачивать со Старого торгового тракта, то через день увидите оазис, обозначенный на карте как Золотой бархан. О нем ходят нехорошие слухи, но я сам раза три там останавливался, и ничего плохого со мной не приключилось. Но лучше запаситесь водой заранее. Еще через день подойдете к болотам Белого забвения. Там должны быть родники, но берегитесь – многие из них ядовиты.

– А где развилка на Горную таможню? – сухо спросил епископ, мало внимая объяснениям.

– От Золотого бархана есть тропа к Великому торговому тракту. По нему постоянно ходят караваны. Но если передумаете идти через Белое забвение – лучше возвращайтесь в Мелис и присоединяйтесь к каравану. Но учтите, без денег вас караванщики не возьмут.

– Ты бывал в Белом забвении?

– Нет, я всегда предпочитал таможню – когда деньги были. А в трудные времена я ходил через Туманные болота, дней за шесть. Края там гиблые, но зато платить никому не надо. Главное не наткнуться на разбойников. А еще некоторые ловкачи пробираются мимо Горной таможни через Скалы ящеров, не уплачивая пошлин, но это чересчур рискованно.

– Не может быть и речи о том, чтобы обманом пробираться на юг! – твердо заключил епископ. – Маркос решил идти через Белое забвение.

Марк ободрился, услышав собственное имя; он боялся, что епископ после Светлой арены не будет считаться с его мнением.

Хранительница, вернувшаяся в дом Автолика прошлым вечером, протянула епископу мешочек с заработком – ее, Флои и Хариса.

– У нас всего двенадцать динаров. Нужно купить провизии и овса для лошади.

– Для коня, – поправил Харис.

Епископ бодро поднял голову.

– Сходите на торг, друзья мои. Купите все необходимое. Всевышний хранил наш путь до Мелиса, сохранит и впредь. Только бы нам оставаться верными Его воле.

Марк быстро отвернулся от глянувшего ему в лицо епископа, но встретился с проницательным взглядом хранительницы и, не зная, куда девать глаза, опустил их.

Утренний мелисский базар встретил их гулом разноплеменной, многоцветной толпы. Разнообразные халаты, накидки, плащи, платья, чалмы, шляпы – все это людское море качалось, двигалось, гудело и поднимало пыль. А на базарную площадь беспорядочным потоком прибывали и прибывали новые торговцы, раскладывали товары и вливались в стремительную торговую жизнь.

Харис остановился рядом с такими же скромными повозками мелких торговцев, преимущественно крестьян из окрестных селений.

Флоя и Никта быстро унеслись в поток людей, ведущий к торговым рядам, захватив с собой Хариса. Оставаться в повозке Марку не хотелось, он решил пройтись. Неприятно, конечно, бродить по базару без денег, но заняться больше нечем.

Фруктовые ряды окатили его свежестью летнего сада, прилавки ломились от богатого выбора: бесчисленные виды яблок, самых разнообразных, даже причудливых форм, персики, абрикосы, финики, инжир, гранат, синие, зеленые, лиловые, белые и даже розовые виноградные грозди. Торговцы наперебой кричали, расхваливая дары своих земель, зазывали прохожих попробовать и, удостоверившись в незабываемом вкусе, купить. Чем дальше Марк углублялся в лабиринты прилавков, тем удивительнейшие плоды встречались ему. Виноградные гроздья с виноградинами размером со сливу, айва, покрытая ярко-золотой пыльцой, плоды, излучающие зеленое магическое свечение, называемые здесь мандрагоровыми яблоками и многие-многие фрукты, о существовании которых Марк не подозревал.

Выйдя из фруктовых рядов, Марк очутился перед чередой крытых торговых лавок, вдоль которых шнырял народ. Вывесок нигде не было, но даже для чужестранца Марка не составляло труда определить, где что продают. Вот лавка шелковых одежд, блистающая пестрыми, узорчатыми платьями, золочеными халатами, вот ювелирная лавка, из которой излучают удивительный блеск драгоценные изделия. А вот лавка знаменитых мелисских сладостей: запах меда и всевозможных ароматов действовал гораздо лучше всякой вывески. Марк вздохнул с тоской и зашагал дальше, рассматривая переливающиеся на солнце тысячами огней чудесные вазы и вазочки… какие же цветы туда помещают, если они сами великолепнее всякого букета?

– Кого я вижу, Седьмой миротворец!

Марк застыл, встретившись взглядом с печально известным серым магом. Дважды он встречал Яннеса, и дважды тот отравлял ему настроение. Первый раз у ночного костра, второй – на Светлой арене. Теперь, при свете дня, Марк удивленно заметил, что хотя борода и волосы колдуна серые, почти седые, но лицо молодое или даже юное. Если отбросить бороду, убрать седину, то на вид Яннесу будет не больше, чем Марку.

– Терпишь нужду? Неужели почтенный Автолик настолько скуп, что не дал пару монет верному искателю?

Марк недолго думал над ответом:

– По крайней мере, он не подкупает судей, как некоторые!

– Что-о? – вроде как удивился Яннес.

– Если бы судьи проявили справедливость, тебя со всей командой выгнали бы с арены за такое количество нарушений.

Возле Яннеса появились пятеро приятелей в серых колдовских мантиях, такие же молодые и такие же замаскированные под старцев. После слов Марка вокруг стала собираться толпа любопытных.

– Ты всякое уважение потерял к старшим, дерзкий северянин! – издевательски нравоучительным тоном проговорил Яннес.

– Старцем прикидываешься, юноша, – превозмогая волнение ответил Марк. Горечь и обида из-за поражения в состязании придавали смелости. – Напрасно ты это. Скоро и так состаришься, уж больно много знаешь!

– А цепи безликого тебя больше не пугают?

Яннес отступил шаг назад, и что-то шепнув, по-видимому, заклинание, приподнял посох: у кобры-наконечника засветились глаза. Ее объял густой магический дым. Марк похолодел от внезапно прилившей волны страха, инстинктивно сунув руку к Логосу. Чехла с книгой на месте не оказалось. Забыл в повозке.

Страх, словно управляемый кем-то извне, пополз глубже – в самый центр разума, властно требуя отступить, склониться, попросить пощады или броситься бежать. Слабенькая, не привыкшая к упорному сопротивлению воля тут же вызвала мысль о сдаче на милость сильнейшего…

Но тут в голову ударила кровь. Рядом, всего в десяти шагах Марк увидел ту самую темноволосую девушку-бассариду, которая осыпала его лепестками роз у Светлой арены! Марк сразу узнал эти ярко-угольные глаза, эти чуть покрытые румянцем щеки, эти полные, чуть приоткрытые в незаметной улыбке губы. На ней не было вакханского наряда из виноградных лоз; она была одета в красное облегающее платье до колен, поверх которого лежала черная легкая накидка, – вполне пристойное и вместе с тем притягивающее взгляд одеяние. Длинные черные волосы были привлекательно уложены и завиты, у висков, ниспадая на щеки, вились два локона. Словом, она предстала перед ним в совершенно ином образе, но, несмотря на все перемены, он узнал ее с первого взгляда. Узнал, и от ее присутствия и внимания все нутро запылало отвагой. Спина выпрямилась сама по себе, плечи расправились.

– Ну-ну, бей своим динамисом, больно страшно! – презрительно выкрикнул Марк Яннесу, вскидывая голову.

Он не фальшивил, не создавал тон безумного храбреца, и, возможно, Яннес это ощутил. Демонстрируя милосердие, колдун опустил посох, и змеиные глаза погасли, но Марк готов был поклясться, что милосердие его было сильно наиграно.

– Не можешь обойтись без своей книги заклинаний? – с издевкой спросил колдун. – Не бойся, я не использую заклятия против безоружного. Тем более против тебя, безоружного полубрата.

Яннес прошел мимо него как мимо столба, а один из его приятелей нарочно задел Марка плечом. Издалека послышался шепот: “Когда захочешь познать свою тайну, ищи меня по ту сторону добра и зла”, но быстро стих в шумном людском потоке. Образовавшаяся толпа мгновенно рассеялась, когда все интересное осталось позади.

“Не глупо ли все вышло?” – встревожился Марк. – Что она подумала обо мне?”

О, только б она не ушла!

Любопытствующие уже разошлись, но девушка оставалась на месте, разглядывая его с неподдельным интересом.

“А вдруг это судьба?” – ударила молнией мысль. Внимание девушки придало ему смелости. Марк, наконец, нашел в себе силы подойти к ней.

– Здравствуй.

– Здравствуй, – ответила она, ослепительно улыбнувшись.

Засмущавшись от ее улыбки, Марк глянул вслед ушедшим магам, будто думал сейчас только о них.

– Напыщенные хорьки, – сказала девушка, продолжая улыбаться. – Не обижайся на них. Они считают себя самыми мудрыми. А выглядят в своих стариковских нарядах просто базарными шутами.

Марк почувствовал на душе приятную легкость: она на его стороне! А серые маги всего лишь напыщенные хорьки.

– Да, ты права, – ответил он, украдкой глянув в ее черные шальные глаза. – Мы, кажется, встречались. Ты осыпала меня лепестками роз. А потом накинула на шею виноградную лозу.

– В наряде бассариды я приветствую гостей Светлой арены.

Марк ощутил огромное облегчение. Так значит, это всего лишь наряд! Она всего лишь играла свою роль, а на самом деле она никакая не вакханка!

Он просто обязан познакомиться с ней ближе.

Но что она о нем думает? На восторженные чувства Марка упала темная тень. Состязание. Он проиграл. Проиграл на ее глазах.

– Я наблюдала за тобой на Светлой арене, – сказала она, и Марк почувствовал, как сжимается весь его внутренний мир.

– И как тебе? – осторожно спросил он, с большим трудом не выдавая своих чувств.

– Серые маги каждый год состязаются на Светлой арене. А ты, как я вижу, впервые в Мелисе. Ты настоящий храбрец, если не побоялся выступить против них. И сейчас ты был храбр. Их было шестеро, а ты не отступил. Очень храбро.

Внутри у Марка все разжалось и надулось от счастья. Он даже воспарил над этим шумным многолюдным базаром. “Да черт с ним, с Яннесом, с турниром. Она считает меня храбрым, вот что главное!”

– Спасибо. Ты умеешь поднять настроение, – постарался сказать Марк как можно естественней.

Она рассмеялась. Искренне и нежно, Марк почувствовал себя необычайно легко в ее смехе. Нет, он так просто с ней не расстанется!

– Меня зовут Маркос.

– А я Меллина, дочь Салмония. Откуда ты?

– Из Морфелона.

– Ты не похож на коренного морфелонца.

– Ты права. Меня называют северянином. Мой дом в стране Дальних земель.

– Ты из Дальних земель? – Меллина улыбнулась с восхищением и неподдельным любопытством. – Я всегда хотела узнать, что там, на севере за Морфелоном.

Марк поднял глаза к безоблачному небу, как бы вспоминая свою страну Дальних земель. Но думал он лишь об одном: как условиться с ней о встрече, если он через час покидает Мелис? Принимать спонтанное, необдуманное решение было очень рискованно.

Он опустил глаза и вдруг увидел Флою и Никту. С двумя большими корзинами они шли через торговый ряд, который выходил прямо на площадку к Марку. Они еще не заметили его, но это неизменно произойдет с секунды на секунду.

“Быстрее, быстрее решайся!” – твердил он.

– Я мог бы многое тебе рассказать о Дальних землях, – проговорил Марк, хотя знал о них не больше, чем о самой Меллине.

– Правда? – податливо отозвалась она.

– Может… может, встретимся?

– Когда?

– Понимаешь, я скоро уезжаю… – Марк хотел объяснить, что через час он покинет Мелис, а когда вернется – не знает, но Флоя и Никта уже подходили к концу ряда. Еще секунда, и все будет испорчено!

– Давай завтра! – с такой решительностью выпалил он, что испугался, не отпугнул ли девушку.

– Давай, – неожиданно просто согласилась Меллина, и при этом загадочно прищурила один глаз. – Завтра в четыре часа пополудни, когда начнет спадать эта жара. У входа в Рощу дриад. Знаешь где это?

– Я найду.

– Тогда там и увидимся.

Она повернулась, но прежде чем уйти, одарила его очаровывающей улыбкой. Марк прошел вдоль ближайшего ряда, чтобы скрыть знакомство с Флоей и Никтой, если вдруг Меллина обернется, и только потом повернулся к ним.

Флоя и Никта наконец его заметили. Он шел абсолютно счастливый. За весь разговор с Меллиной он не сказал ни одной глупости! “…И сейчас ты был храбр. …Ты не отступил. Очень храбро,” – Марк наслаждался, вспоминая ее слова.

Теперь даже самый страшный риск ради встречи с ней был оправдан.

– Где ты был, мы уже собрались тебя искать? – отчитала его хранительница.

– Мы уже все купили, – весело добавила Флоя.

– А я тут старину Яннеса встретил, – пробормотал Марк, делая непринужденный вид.

– Да ты что! – воскликнула Флоя. – Что он тебе сделал?

– Ничего. Опять нес какую-то чушь о “той стороне добра и зла”.

Они вернулись к повозке, в которую Харис укладывал бурдюки с водой.

– Маркос, что с тобой? – с легким раздражением спросила хранительница.

За последние пять минут он успел трижды споткнуться на ровном месте и раз пять врезался во встречных прохожих, а теперь еще неудачно сел в повозку, опрокинув корзины.

– Яннес наслал на тебя заклятие рассеянности?

– Нет, нет, все хорошо, – спешно заговорил Марк. О том, какое “заклятие” сразило его на самом деле, он бы не сказал ей и под пытками. Он даже насторожился: что, если хранительница таки заметила его с Меллиной, но не подала виду? Нужно немедленно изменить разговор.

– Никта, ты не знаешь, кто такой полубрат?

Она удивленно подняла красивые синие глаза.

– Где ты это услышал?

– Здесь на базаре. Яннес меня так назвал.

Хранительница заметно смутилась и, стараясь смотреть в другую сторону, ответила:

– Полубрат – это человек, который посвятил свою жизнь Спасителю, но после отрекся от своего посвящения. Такой человек верит в Путь истины, но идет по пути греха. Такого презирают все: и адельфы и миряне и маги. Часто так называют того, кто жил в грехе, потом отрекся от греха, пошел по Пути истины, но отрекся и от него. Убеждения и принципы такого человека меняются с любым веяньем ветра. Может ли кто доверять такому человеку? Стать полубратом – страшнейшая участь для адельфа.

– Теперь понимаю, почему это слово показалось мне таким мерзким, – ответил Марк со вздохом.

Но думал он совершенно о другом. Ему предстояло решить важную задачу: как перенести отъезд хотя бы на послезавтра? Как намекнуть об этом Автолику, епископу? Сказать правду невозможно. Выдумывать какие-то мистические причины опасно – он не умеет врать, уж Автолик точно догадается в чем дело. Он же видел, с каким восторгом смотрел Марк на очаровательную бассариду.

А ведь сперва Марк счел ее развращенной вакханкой, устраивающей дикие оргии в безлюдных местах. Теперь при мысли, что ее можно потерять, его лихорадило. Но встретиться с нею будет немыслимо сложно.

Жажда встречи придала интеллектуальных сил. Марк прокручивал в голове массу пояснительных диалогов с епископом и Автоликом, и с каждой новой идеей его надежды возрастали. Окончательное решение он принял уже у самого дома. Теперь главное – поговорить отдельно с епископом и отдельно с Автоликом, да так, чтобы никто не помешал.

Он нашел Автолика на заднем дворе. Тот упражнялся в стрельбе из лука и, казалось, был немного мрачен.

– Маркос, ты уже собрался в путь? Не хочешь ли на прощанье испытать себя в стрельбе из лучшего лука, когда-либо созданного мастерами Кедровых предгорий?

– У меня к тебе просьба, Автолик.

– Говори. Заранее обещаю, что выполню любую просьбу моего самого отважного искателя.

– Понимаешь, я поспешил, сказав, что сегодня же ухожу на юг. Я сильно измучен после вчерашнего, а поход требует сил. Могу ли я провести еще две ночи в твоем доме?

Автолик немного приподнял брови, выражая удивление.

– Всего-то? Силы небесные, да живи у меня месяц, ты же знаешь, как я рад тебя видеть в своем доме! Разве это просьба? Это не в счет, я пообещал исполнить настоящую просьбу, так что проси что-нибудь еще, – но тут Автолик осекся. – А что говорит Ортос?

– Он не против. Наоборот, он желает, чтобы я был полон сил.

– Вот и славно. Сейчас же скажу Гаю, что ужинать мы снова будем вместе.

Марк облегченно вздохнул. Впрочем, он и не ждал от Автолика чего-то другого. Впереди – куда более сложный разговор с епископом. Уж для него сослаться на усталость будет недостаточно.

Не без труда выследив, когда епископ останется один во внутреннем дворике, Марк решительно направился к нему.

– Прошу простить меня, брат Ортос, но я вынужден задержаться в Мелисе еще на день.

Епископ медленно повернулся к нему. Чуть-чуть нахмуренное лицо выражало такую подозрительность, что Марк обомлел: неужто обо всем догадается?

– Но ведь ты еще утром всей душой горел покинуть этот город.

– Я очень устал после вчерашнего, плохо себя чувствую. Нездоровится мне. Вот Автолик и уговорил меня остаться.

Епископ не скрывал разочарования.

– Как твой проводник, Седьмой миротворец, я советую тебе немедленно отправиться в путь. В повозке ты отдохнешь гораздо лучше, чем в этом доме.

Марк неприязненно отвел взгляд: епископ обращался к нему по титулу только когда был чем-то недоволен. Но отступать было некуда, и Марк уже твердо решил стоять до победы.

– Простите… но я уже пообещал Автолику, – Марк с внутренней мольбой глянул епископу в глаза. – Всего на день, ладно? Послезавтра мы уедем, как только взойдет солнце.

– Значит, не на день, а на два дня?

– Нет, на один день… не считая сегодняшнего.

– Будь по-твоему, Маркос, будь по-твоему, – неожиданно согласился епископ, скрывая, насколько непросто далось ему это согласие.

Марк вздохнул снова: на сей раз окончательно. Путь к желанной встрече у Рощи дриад был свободен.

* * *

Настроение было чуть-чуть омрачено под вечер, когда епископ, не проронив за ужином ни слова, отвел Автолика от стола. Марк навострил уши, прислушиваясь к шепоту.

– Я благодарен тебе, Автолик, за гостеприимство и заботу. Ты принял нас как верный друг. Но мне непонятно, какая темная сила побудила тебя встать на пути призвания Маркоса.

– Ортос, Ортос, что за страшные слова я слышу!

– Зачем ты надоумил его остаться? Каждый день промедления ему только вредит.

Марк зажмурился: о, только б вольный стрелок не выдал его!

– Он сам решил остаться. Я подумал, что ему стоит отдохнуть после мучительного состязания.

– Я хорошо знаю тебя, Автолик, и не раз тебе говорил, что твое пристрастие к игрищам разрушительно. Но ты не только не подавляешь своих страстей, но еще и заражаешь ими других.

– Я просто хотел помочь Марку утвердиться в своих силах. Ему ничего не угрожает в этом доме, беспокоиться не о чем.

– Я перестану беспокоиться только тогда, когда мы с Маркосом покинем этот дом.

Но даже этот неприятный разговор двух близких Марку людей не расстроил его. Он думал о Меллине постоянно. Он вспоминал ее слова, ее грациозный жест прощания, и то, как загадочно улыбнулась она ему напоследок. Он мучался и не мог заснуть до утра, постоянно ворочаясь, вставая и созерцая звезды. “Завтра, завтра, завтра”, – повторял он, пытаясь подобрать наиболее красивые слова, какие он скажет ей при встрече. Но это было невозможно, взбудораженные мысли путались.

Он заснул под утро и поспал всего часа три-четыре, больше не смог. Спать совершенно не хотелось. Не представляя, что он будет делать до четырех часов пополудни, Марк спустился во дворик и тут, глянув в зеркало из серебристой слюды, пришел в ужас. “О нет, неужели я предстал перед ней вчера в таком виде?!”

Во-первых, нужно было срочно побриться, во-вторых, привести в порядок лохматую голову, а в-третьих, придумать что-то с одеждой. Его рубашка и брюки, еще из родного мира давно превратились в рабочее одеяние бедного ремесленника, а рыцарский плащ из грубой материи, подаренный морфелонцами, показался ему бездушно скучным и старомодным.

Марк побрился автоликовским ножом для бритья, порезавшись с непривычки, вымыл голову настойкой из каких-то пахучих трав в искусственном водоеме и еще долго стоял перед тусклым зеркалом, расчесывая деревянным гребешком волосы. Затем, набравшись наглости, снова обратился к Автолику:

– У тебя не найдется каких-нибудь старых одежд для меня? Морфелонский плащ жутко неудобен.

– Что за просьба, искатель! Какие старые одежды! Что за обольститель тебе нашептал, что благородный Автолик может подарить верному другу какое-то старье!

Через пару минут Марк красовался перед зеркалом в новой льняной тунике до колен, ярко-синего цвета, и в желтом ворсяном плаще под цвет песка пустыни – идеально защищающий от палящих солнечных лучей и довольно приглядный на вид. Автолик оказался щедрым другом, но вот попросить у него денег Марк не решился.

Сказав Автолику, что идет посмотреть город, Марк чуть все не испортил. Услужливый хозяин долго предлагал в спутники своего молодого слугу Гая, нахваливая того, как лучшего знатока достопримечательностей Мелиса. В конце концов, Марку пришлось соврать, что сейчас ему, как никогда раньше, хочется побыть одному. С этим Автолик не мог поспорить, так как сам любил наслаждаться одиночеством.

Последние приготовления сделаны. О, только бы она пришла!

Отыскать Рощу дриад оказалось совсем просто. О ней знал каждый мелисец, и Марк удивился, с какой радостью прохожие указывают ему дорогу. Роща находилась на северной окраине города, на берегу большого озера, благодаря которому и могла существовать в этих жарких краях. Идти до нее было довольно долго – благо, что Марк это предусмотрел и вышел за четыре часа до назначенной встречи.

Главный вход в Рощу дриад украшала огромная арка из двух огромных деревьев, которые, склонившись друг ко другу, сплелись своими пышными кронами. Изгороди, тянувшиеся вдоль дороги, огибавшей рощу, не портили картины, так как были сплошь обвиты виноградными лозами.

Вглубь рощи вели дорожки для прогулок, разделенные низкой оградой из подстриженных кустов. Среди абрикосовых, фиговых, инжирных деревьев и финиковых пальм виднелись монументы и фонтанчики, выложенные камнями так, что получались маленькие водопады. По сторонам находились беседки для отдыха, тоже обвитые виноградом.

Чувствуя по времени, что он пришел как минимум на час раньше, Марк решил пройтись по роще, чтобы потом хоть немножко ориентироваться в ее аллеях.

Поначалу Марк натыкался только на молодые пары в праздничных одеждах. Но, углубляясь в чащу, где произрастали все более и более величественные деревья, он встретил какие-то церемониальные шествия. Это были люди всех возрастов и сословий в белых, пестрых, зеленых одеждах и в венках; иные несли пальмовые ветви, странные знамена из цветов и листьев, иные пели хвалебные гимны некоему божеству, иные играли на флейтах или били в бубенцы.

“Чем, интересно, привлекает Роща дриад всех этих людей?”

Последовав за процессией, Марк на какой-то миг даже забылся, вслушиваясь в пение и мелодии, рукоплескания и радостные крики. Во всем чувствовалась беззаботная радость, уводящая далеко-далеко от земной суеты. Чувствовалась искренность тех, что оставили свои заботы в городе и теперь неслись туда, куда понесет ветер. Одна молодая пара кружила в танце босыми ногами по зеленой траве, целовались, радовались.

“Счастливые”, – с завистью подумал Марк.

В глубине рощи деревья и кусты сгустились, дорожки сузились. Войдя вслед за процессией на яркую залитую солнцем лужайку, Марк остановился. Ему показалось дикостью, что удивительной красоты поляна, укрытая огромными клеверными цветами и листьями служила как местом погребения умерших, так и местом празднеств. Повсюду виднелись каменные надгробья с выгравированными именами, светлые и блестящие. А среди надгробий водили веселый хоровод юноши и девушки, выкрикивая восторженные гимны.

Предводитель процессии, молодой мужчина в пестрых одеждах, на голове которого был лавровый венок, со смехом объявил:

– Здесь лежат те, кто жил с весельем Рощи дриад в душе, умер в веселье и пожелал быть погребенным в месте неистового веселья! Склонимся же перед этими великими людьми!

И вся толпа с визгом и хохотом упала в цветы четырехлистного клевера, поклоняясь необычному месту.

Желая удалиться от шумной и чем-то неприятной процессии, Марк свернул на тропинку, уводящую в заросли можжевеловых кустарников. Под отдаляющиеся звуки музыки и хора голосов, он ускоренно думал: “Почему люди так веселятся в этой роще? В чем состоит сладость пребывания в этих тенистых аллеях? Что за радость царит здесь, если люди даже завещают свой прах этой земле, соглашаясь, чтобы на их могилах танцевала разнузданная молодежь? В чем все-таки секрет этой рощи? Надо будет спросить Автолика”.

Размышляя, Марк не заметил, что тропа кончилась, и он идет по мягкому травяному ковру, среди девственных лесных кустов, покрытых цветами и плодами. Воздух был наполнен запахом диких роз и жасминов. Марк остановился. Над головой раздавалось пение птиц, ненавязчивое и нежное. Где-то далеко протрубил голос крупного лесного зверя. Олень? Лось? Непохоже. А вдруг это тот самый мифический единорог? Кто знает, какие чудеса скрывает Роща дриад?

Марк вдруг сорвался с места: Меллина! Кто скажет, который час?!

Он припустил назад к аллее, пытаясь вспомнить, сколько времени он уже бродит по роще. Большинство жителей Мелиса определяли время по солнцу, Марку же это было нелегко. Иногда в городе на площадях или у домов городских властей можно было увидеть солнечные часы, представляющие собой обелиск, тень от которого падала на размеченный круг, указывая время. В таких часах Марк еще мог разобраться, но в Роще дриад их, конечно же, не было. Здесь все было устроено так, чтобы человек потерял ощущение времени.

К своему счастью, Марк подоспел вовремя. У входной арки, из разговоров стоящих рядом юношей, также ожидающих своих возлюбленных, он узнал, что до четырех часов пополудни еще целых двадцать минут. Тянулись они мучительно долго.

* * *

Но все муки ожиданий, страхов и тревог Марка были вознаграждены. Она появилась. На ней было то же облегающее красное платье, украшенное на эту встречу белой лилией, а ее плечи покрывала легкая колыхающаяся накидка цвета морской волны, застегнутая на груди золотой цепочкой.

“Никакая она не вакханка, – в сотый раз повторил Марк. – Ее одежда – привлекательна и пристойна, ее походка грациозна и женственна, ее стан явственно говорит об аристократичности ее рода”.

Красивые обнаженные руки были обвиты на запястьях золотистыми браслетами в виде змей. По плечам и спине спадали длинные иссиня-черные волосы, которые сами по себе были украшением и не нуждались ни в каком головном уборе. Два завитых локона ниспадали с висков на чуть подрумяненные щеки.

Лицо ее, цветущее молодостью и обаятельной красотой, было обращено к нему. Казалось, солнечные зайчики играют в ее черных, слегка подведенных глазах. Зубы блестели белизной сквозь полуоткрытые алые губы.

– Здравствуй, Меллина, – поспешил сказать Марк.

– Здравствуй, – отозвалась она и протянула ему обе руки, полностью высвободив их из-под легкой накидки.

Не зная здешних манер, как приветствовать девушку в таких случаях, Марк трепетно взял обе ее руки за кончики пальцев и склонился в почтительном поклоне. По рукам пробежал разряд, его встряхнуло, будто от ее пальчиков исходила какая-то энергия.

Меллина рассмеялась, забрав руки. Но этот смех выражал одобрение, так, словно его несмышленый жест оказался удачной шуткой.

Марк встретился с нею взглядом и тотчас опустил глаза. Важно было заговорить сразу, но им овладела та самая стеснительность, за которую он себя ненавидел.

– Хороший день сегодня, – произнес он, и немедля вся его душа вознегодовала. Как он глуп! О чем он говорит? Почему не может отпустить какую-нибудь милую шутку? Почему именно в такой ответственный момент язык выдает одни банальности?

– Пойдем, я покажу тебе рощу, – предложила Меллина.

– Да, конечно, – подхватил Марк, кляня себя за нерешительность.

Он шел с ней рядом, чувствуя себя как-то неловко: впервые он ощутил, как нелепа его сутулая походка.

– Сегодня ты выглядишь гораздо веселее, – сказала Меллина, оценив его плащ и тунику.

– Да? Спасибо. А твой наряд – просто чудо, – сказал Марк.

Они пошли по уже знакомой Марку дорожке среди декоративных кустов и плодовых деревьев, слушая смех и веселые возгласы молодых пар.

– Увлеки, увлеки меня в неистовые луга! – услышали они восторженный женский голос из зарослей цветущих кустов.

– Там где ветер, – ответил ей ее спутник.

– О да, там где ветер!

Они ускорили шаг.

– Ты здесь часто бываешь? – спросил Марк, чувствуя себя крайне неудобно.

– Как только появляется свободный день.

– Ты работаешь?

– Я помогаю отцу устраивать разные празднества в городе. А еще учусь театральному искусству. Мать говорит, что это мое.

Дорожка расходилась на четыре тропинки, уводящие в разные концы Рощи дриад.

– Куда теперь? – спросил Марк.

Меллина усмехнулась, и Марк понял всю глупость своего вопроса.

– Да, конечно, глупый вопрос. В нем ты услышала какую-то земную суету. А мы ее оставили в Мелисе, верно?

– Мы в Роще дриад, – кивнула с улыбкой Меллина.

– Мы там, где господствует стихия ветра и человеческой свободы, – подхватил Марк облегченно: наконец-то, удалось разговориться! – Мы идем туда, куда веет ветер.

– И это прекрасно, – прошептала Меллина с выжиданием.

– Да, это прекрасно.

Марк сжался в комок нервов. Меллина наверное ждет от него действий, а он не может их себе позволить. У него не то мировоззрение, не те моральные позиции, не тот характер. Вот если бы она сама проявила инициативу! О, как бы он откликнулся!

Они ушли от людных дорожек и теперь оставались совершенно одни, среди фисташковых деревьев, перед стеной зеленых кустов. Меллина с оживлением искала тропинку, Марк мучился, пытаясь найти нужные слова.

– Здесь все очень быстро зарастает. На прошлой неделе здесь была тропинка, а сегодня на ее месте растет клевер.

Она раздвинула кусты, за которыми открылась прекрасная лужайка с журчащим родничком, с беседкой, обвитой диким плющом и причудливыми карликовыми деревцами со светло-красной корой.

– Смотри, какие деревья!

Она схватила его за руку и увлекла за собой на лужайку. “Это сигнал?” – лихорадочно подумал Марк.

– Меллина, – делая серьезное лицо, произнес он. – Я должен был тебе сразу сказать…

Но досказать он не смог. Она неожиданно повернулась к нему и глянула с завораживающей откровенностью. Она была предельно близко, он видел каждую ресничку.

– Ты мне очень нравишься, – сказала Меллина, прикасаясь кончиками пальцев к его щеке, точно как в первый раз.

И сразу, непонятно даже кто тут был первым, они обнялись. Сперва Марк ничего не почувствовал, потому что его жгла мысль: этого не может быть! Она прижалась к нему. Его лицо коснулось ее густых волос, пахнущих миндалем. И да, она подняла к нему лицо, касаясь губами его губ. Марк потерял способность мыслить. Она сцепила руки на его затылке, и они слились в длительном поцелуе. Он прижал ее к себе, и она покорилась. Он мог делать с ней что угодно и чувствовал, что она будет поддаваться.

Они оторвались друг от друга, разжали объятья. Марк испытывал гордость, до конца не веря в происходящее. Та же его часть, что уже поверила, угрожающе твердила: “Остерегайся! Остерегайся!”

“Безрассудство, безрассудство и самоубийственная прихоть”, – подумал Марк, но тут же усмехнулся, осознавая, что рассудок возвращается к нему и он чувствует себя вполне здраво.

Он держал ее за руки и с упоением смотрел ей в глаза, не решаясь снова соединиться с нею в поцелуе. То, чего он ждал мучительно долго, произошло слишком быстро. Он испугался ее женственности и красоты. Он привык считать себя слишком невзрачным, слишком скучным для девушек. Привык быть лишним.

– Здесь чудесно, – сказала Меллина, оглядываясь вокруг.

– Чудесно, – согласился Марк. – А с тобой – просто восхитительно!

Взявшись за руки, они прошли через цветочную лужайку и сели в тенистой беседке.

– Ты совсем не такая, какой показалась мне сначала, – признался Марк. Сейчас ему хотелось быть искренним и честным, умалчивая лишь о самых неприятных слабостях.

– Ты думал, что я поклоняюсь Аселгее, участвую в оргиях и всяких сумасшествиях?

– Что-то вроде того.

– Думал, что меня привлекают только деньги и развлечения? Это все из-за моего наряда бассариды, – с улыбкой ответила Меллина. – Но это лишь игра. Как и твое состязание на Светлой арене.

– Для меня это было больше чем игра.

– И ты был очень храбр. Ты проиграл, но проиграл с честью. Это не каждый умеет.

До него дошло. Меллина полюбила его таким, каким он был там, на Светлой арене, а он ее – такой, какой увидел вчера.

– Чем же я привлек твой прекрасный взор?

– Ты мне понравился, и все, – лукаво усмехнулась Меллина.

– А если задуматься?

– Если так, то я увидела твое рвение к победе. Мне нравилось наблюдать, как ты пересиливаешь себя. Становишься сильным. Ты далеко взойдешь по ступеням славы. Сейчас тебя почти не видят, но придет время и о тебе заговорят. Поверь мне, я хорошо узнаю людей. Моя мать даже хотела отдать меня в Школу прорицания Фемонои.

– Обо мне уже наслышаны в узких кругах. Я миротворец.

Она рассмеялась.

– Так же как и я бассарида. У вас, аделиан, свои игры и свои роли в игре.

Впервые за эту встречу Марка неприятно кольнули ее слова. Но разобраться в своих мыслях и чувствах он не успел: под звуки песен и бубенцов на лужайку вылетел хоровод танцующих девушек в венках и одеяниях из виноградных листьев и плюща. Излучая радость и веселье, девушки пронеслись мимо их беседки, причем каждая из них улыбнулась Марку, и умчались в чащу.

– Это тоже бассариды? – спросил Марк.

– Да, но более посвященные святыням рощи. Это дриады, жрицы, служащие при алтаре Бассарея. Они и живут в роще.

Меллина проводила их взглядом, пока они не исчезли, а затем продолжила:

– На празднествах я именно такая. Отправляю обряд раз в месяц у алтаря Бассарея. Во время состязаний на Светлой арене встречаю гостей лепестками роз, перед всякими торжествами хожу в шествиях по городу, призывая горожан предаться стремлениям страсти. Не противься страсти, наслаждайся каждым ее мгновением – вот мое правило.

Они ушли с лужайки и еще долго гуляли по тенистым дорожкам, обняв друг друга за талию.

Над ними в ветвях деревьев пели скворцы и соловьи, по сторонам журчали ручьи и фонтанчики. Это было согласие любви и природы. Теперь, когда рядом была Меллина, Марку начало открываться очарование Рощи дриад, и он был готов отдаться этим чарам. Почему он не может оставаться в этом счастье, наслаждаться жизнью, растворяться в красоте цветов, родников, деревьев, в красоте любви. Любовь – великое чувство. Особенно, после стольких страданий.

Марк все чаще замечал целующиеся парочки в беседках для отдыха и смотрел уже без всякой зависти. Он достиг самой желанной цели – Меллина ответила ему взаимностью.

Но что будет дальше? У нее другие взгляды на жизнь, другие ценности. Сможет ли внезапно вспыхнувшее чувство это преодолеть?

Они проходили мимо толстого древнего дуба с выпученными из-под земли корнями. Меж корней бился стремительный родник, кружился в бурном водовороте и снова убегал под землю. Прохожие легко бросали в него горсти монет. Одна женщина состоятельного вида бросила туда жемчужное ожерелье.

– Это жертвенник рощи, – пояснила Меллина. – Люди бросают в него ценности, чтобы волшебство Рощи дриад сопутствовало им в счастье.

– Счастье в Роще дриад можно приобрести за деньги? – усмехнулся Марк.

– Нет, это всего лишь поверье.

– А ты веришь в поверья?

– В одни верю, в другие нет. Верю, что мы встретились не случайно. Бассарей сопутствовал нам.

– Ты веришь в Творца?

– В Бассарея я теперь точно верю, – сказала она со смехом.

– Бассарей всего лишь вымышленный кумир. А я говорю о Всемогущем Боге.

– Я буду верить и в твоего бога, если он сопутствует нам. Только не делай такое тяжкое лицо как у аделианского оратора, взывающего о целомудрии в Празднество страсти.

Меллина рассмеялась, толкнув его в бок, и Марк подыграл ей с улыбкой, хотя ее слова опять его неприятно задели.

– Расскажи мне о твоих Дальних землях.

Марк сделал неодобрительную паузу.

– Я не думал обрывать наш разговор…

– О божествах? – Меллина остановилась и, поглядев ему в глаза, захохотала так звонко и заразительно, что вся его серьезность исчезла в миг. – Весь мир подчиняется одному божеству – любви. Покоримся и мы ему.

Она нежно-нежно приложила ладони к его щекам. Этот удар выбил из его головы все рассуждения. Он обнял ее, и они вновь слились в страстном поцелуе.

– Так ты расскажешь мне о Дальних землях?

– Что я могу о них сказать: они очень дальние.

Они рассмеялись и пошли дальше под упоительное пение птиц. Марк и не заметил, как наступил вечер.

– Если б я мог продлить этот день! – произнес он, когда они вышли из рощи.

– У нас еще есть часть вечера. Ты ведь проведешь меня до дома?

– Еще ни одну просьбу я не желал исполнить с такой радостью!

Ее дом находился гораздо ближе к Роще дриад, чем дом Автолика. Поначалу Марк огорчился, узнав, что им суждено идти вместе меньше часа, но после подумал: “С другой стороны, если б до ее дома было часа три, пришлось бы нанимать колесницу или повозку, а у меня ни гроша в кармане. Проклятое безденежье! Хоть вылавливай монеты из родника под дубом!”

Они остановились у раскрытых настежь ворот ее дома. На небе ярко горели звезды. Дом Меллины, как и вообще богатые дома в Мелисе был двухэтажным, с шикарным фасадом и рядом колоннад. Все окна находились на втором этаже. В них горел свет.

– Вот и дом моих родителей, – сказала Меллина. – А где остановился ты?

– У Автолика. Ну, у лидера команды аделиан…

– Я знаю, знаю. Кто в Мелисе не знает Автолика.

– Меллина, – Марк взял ее за руки. – Благодаря тебе, я не встречал в Каллирое места лучше, чем твоя Роща дриад. Благодаря тебе я полюбил и этот город. Но завтра я вынужден покинуть Мелис.

– Правда? – она прильнула к его груди. – Я все время чувствовала, что ты это скажешь. Надолго?

– Не знаю. На неделю, две или на месяц…

– А куда ты уходишь?

– На юг. Понимаешь, я бы очень хотел остаться…

– Но ты вернешься?

– О чем речь, конечно, вернусь, – он крепко обнял ее. – Мы снова увидимся. Очень скоро.

– Я так и не услышала о Дальних землях.

– Зато услышишь о южных, когда я вернусь.

– Южные земли, это тоже далеко, – сказала она с грустью. – Мы встретимся не так скоро, как ты говоришь.

Марк закусил губу.

– Я верю, мы увидимся раньше. Я пришлю тебе весть.

– Или я найду тебя на юге.

– Как? – усмехнулся Марк.

– По зову сердца, – прошептала Меллина, целуя его в губы.

* * *

От дома Меллины в сторону аделианского квартала тянулась широкая городская дорога, по которой Марк и направил свои шаги. Несмотря на поздний вечерний час, в городе было полно праздно шатающихся мелисцев. Слышался смех и шутки, под стройными кипарисами какой-то пьяный поэт воодушевленно читал свои стихи звездному небу.

Марк был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на окружающих. Мало-помалу разгоряченное воображение остыло и позволило рассуждать спокойно. “Что дальше?” – вопрос, промелькнувший в его голове после шока от первого поцелуя, теперь обрел более отчетливый смысл. Как донести до Меллины свои убеждения, свои стремления, свои ценности? Как открыться ей, чтобы она поверила его словам? Конечно, он нравится ей, но у него нет авторитета, нет достойных свершений, о которых не стыдно рассказать. Он не готов стать для нее настоящим героем. Конечно, это изменится, но на все нужно время. А времени у него нет.

“Так что сейчас лучше уйти, – решил Марк окончательно. – Уйти, чтобы вернуться. Вернуться героем. До Храма призвания, где я услышу пророчество – всего четыре дня пути. Мне не составит труда вернуться обратно в Мелис. Вернуться с подвигами. Один переход через то страшное место, именуемое Белым забвением, чего стоит! Вот тогда будет что рассказать. Вот тогда она увидит настоящего аделианина. И ее отношение изменится, как изменится и она сама”.

Сейчас в его воображении рисовалась новая Меллина – живущая его идеалами, верящая в то же, что и он. Он видел ее рядом с епископом, внимающую его словам, видел, как она смеется в кругу Автолика, Хариса, Флои и Никты, видел, как она склоняет голову, со слезами радости говоря, что отрекается от пустой жизни и твердо решает вступить на Пути истины. Если это произошло с ним, если это произошло с Флоей, то почему Меллина не может измениться?

И Марк облизнул губы, вспоминая вкус ее прощального поцелуя. Ему вспомнились ее горящие темные глаза, иссиня-черные волосы, ее полные полуоткрытые губы, идеальная грация движений.

– Как ты прекрасна! – произнес он, и сердце его снова учащенно забилось.

В двери он постучался только к ночи, рассчитывая, что ему отворит молодой слуга, никогда не задающий лишних вопросов. Но дверь распахнул Автолик:

– Славно же ты прошелся по городу, мой друг! Все уже спят, но еще час, и я бы поднял их на твои поиски.

– Прости, я увлекся прогулкой. В Мелисе столько всего интересного, – уклонился от ответа Марк.

– Ну, входи, входи, – снисходительно похлопал его по спине Автолик. – Рад, что прогулка по Мелису так тебя исцелила, что у тебя хватило сил бродить до полуночи.

Марк добрался до стола во внутреннем дворике, где оставался от ужина кувшин с виноградным соком и жадно его выпил. Его по-прежнему наполняла эйфория удовлетворенной влюбленности, целая феерия чувств. При этом часть его хотела немедленно рассказать все друзьям, хотя бы Автолику, но зато другая была полна решимости унести свой секрет в могилу.

Автолик поставил перед ним тарелку с хлебными лепешками и вдруг к чему-то принюхался.

– Маркос, Маркос, от тебя веет ароматом женских благовоний, – произнес он на возвышенных тонах.

Марк встрепенулся, чуть не подпрыгнув на месте, и тотчас набросился на лепешки, сделав вид умирающего от голода.

– Да, это так… я разговаривал с всякими людьми… и с женщинами тоже.

Автолик принюхался более щепетильно:

– Миндальное масло для волос, нардовая мазь, мелисские духи из южных цветков шафрана… у твоей знакомой есть вкус, мой друг.

Марк поперхнулся.

– Так где ты был, искатель, что так долго не желал возвращаться в мой дом? – спросил Автолик, усаживаясь напротив.

– В Роще дриад, – буркнул Марк с полным ртом.

– В Роще дриад! – воскликнул Автолик, отчего Марку пришлось шикнуть, чтобы тот не перебудил весь дом. – Как тебя угораздило забраться в Неистовую рощу?

– Неистовую рощу?

– Да, да! Роща дриад и Неистовая роща, о которой я тебе говорил, когда ты засматривался на бассарид, это одно и то же место. Занесло же тебя, мой друг! Что ж, теперь понятно и твое позднее возвращение, и твой запах. Роща дриад. Силы небесные!

– Так что это за роща? – поспешил спросить Марк, успокаиваясь, что друг ничего не заподозрил о Меллине.

– Роща дриад существовала здесь задолго до Мелиса. Племена варваров почитали ее священным местом. Там приносились жертвы, отправлялись обряды. Роща дриад была обителью многих жрецов. Но времена изменились. Время жрецов кончилось, а в древних обрядах люди видят лишь развлечения. Мелисцы почитают только тех божеств, в которых видят удовлетворение своих желаний: Бассарей, божество стихий земли и страсти, Аселгея, богиня распущенности и любовных утех. Капища этих божеств – одни из немногих, которые собирают тысячи людей на различных празднествах в Роще дриад.

– Людей привлекают божества, в которых они не верят? – спросил Марк, вспоминая, с каким легкомыслием отзывалась Меллина о своем Бассарее.

– Роща дриад не утратила своих чар. Эти чары и привлекают толпы людей ежегодно. Там люди забывают о своих хлопотах, печалях и сожалениях. Там человек чувствует мир и гармонию со всем окружающим, гармонию без всяких забот. Там легко потерять ощущение времени, легко забыть о своем доме, об обманутых, неосуществившихся мечтах. Многие остаются там жить, служа при капищах или ухаживая за цветами, кустами и деревьями. Дриады – это те девушки, которые поселились в роще не только для того, чтобы заботиться о ней помимо садовников и смотрителей. Они – ее символ. Символ ухода от всего земного ради душевного покоя и плотских удовольствий. Слившись с природой, живя ее веяньем, наслаждаясь жизнью без забот, они позабыли свое прошлое: для них исчез смысл того, для чего они родились в этом мире. Горько об этом говорить, но среди дриад есть и девушки из нашего аделианского квартала. Некоторых из них я знал еще маленькими девочками. Посему, Маркос, берегись чар Рощи дриад. Нет ничего дурного, если пройтись по ней летним вечером, вдыхая аромат цветов. Но отдаться ее чарам – это как принять медленный неотвратимый яд. Верный способ забыть призвание и смысл. Обманчивый вкус счастья.

– Я не знал, – ответил Марк.

– Ты не знал! Эх, Маркос, я же говорил тебе: держи нос против ветра. Мелисские девушки хороши, но среди них всякие бывают. Да и о ламиях забывать не стоит.

– Что за ламии? – спросил Марк рассеянно.

– Не знаешь? О, друг мой, ты в большой беде, если никогда не слышал об этих существах. Они принесли людям столько горя, сколько война не приносит. Ламии – это элементалии, полудухи, что каким-то образом слились с даймонами. От таких слияний и рождаются самые ужасные существа. Ламии прекрасно чувствуют человеческие вожделения и умеют этим пользоваться, принимая облик соблазнительной женщины или красавца-мужчины. Ламии – женские полудухи и ламиты – мужские, известны нам как разрушители семей и осквернители любви. Они истязатели и убийцы. Ламит часто вкрадывается в дом к одинокой покинутой возлюбленным девушке. Если ему удается ее соблазнить, она вскоре начинает питать отвращение к себе, к окружающим, к жизни, быстро чахнет, сходит с ума, умирает. Ламия, навевая мужчине образ соблазнительной женщины, увлекает его, горящего страстью, в дикие места. Там, насытившись его ласками, высасывает из него кровь. Пока человек околдован, ламия грезиться ему прекрасной девушкой, и только в трезвом уме можно увидеть ее истинный облик: жуткое подобие женщины со змеиной половиной тела. Нет, не хочу тебя пугать, в Мелисе тебе ламии не угрожают. Да и ты не такой слабак, чтобы поддаться их чарам. Просто, знай на будущее.

Марк доел лепешки и устало, почти шепотом, произнес:

– Будь добр, Автолик, не говори о том, где я был Ортосу. И остальным не говори, потому что тогда и он узнает. Понимаешь?

– Понимаю, – усмехнулся Автолик. – Я и сам не хочу, чтобы он узнал. Достаточно и Светлой арены. А то он больше никогда не остановится в моем доме. А я всегда рад его видеть. И тебя тоже, Маркос.