Все недоуменно загалдели. Перекрывая поднявшийся шум, Александра сказала:

— Начнем… с конца. Итак, Алла, одетая в мое платье, выкрадывает записку с игрой. Как она все это проделала? Да очень просто. В тот день, когда приезжал Анджей, мы с ним после разговора с Лизой и Алексисом пошли шататься по городу. И, в том числе, заглянули в компьютерный класс университета. Там Анджею надо было решить какой-то вопрос по работе. В классе оказался его знакомый Виталий, с которым мы все вместе и протрепались около часа прямо в этом компьютерном классе. А в разговоре, в том числе, было сказано и про подаренное мне в тот день Анджеем платье, висевшее в то время у меня дома в шкафу, и про то, что платье было подарено при Лизе и при Алексисе, и про игру «Сочинялки» (в контексте разговора об Анджеевом увлечении герменевтикой), и про то, что я — вот растяпа! — при выходе из дома забыла запереть дверь. Как вы думаете, кто подслушал наш разговор?.. Итак, Алла, которая как раз в то время пришла в компьютерный класс, чтобы в очередной раз вытащить оттуда невменяемого в своей компьютерной страсти Владимира, из коридора услышала наш разговор и быстро сориентировалась. Она приходит в мое общежитие (адрес она знает, так как они с Владимиром уже были у меня в гостях). Спокойно, зная по нашим словам, что мы с Анджеем всю ночь собираемся шататься по городу, она заходит ко мне в комнату. Там она забирает платье, которое подходит для ее целей потому, что, во-первых, его видела Лиза и может меня по этому платью узнать, а, во-вторых, платье это — довольно яркое, запоминающееся, бросающееся в глаза. А потом Алла ночью идет к Лизе, заставляя ее и присутствующих у нее в гостях парней думать, что на ее месте — я. В комнате у Лизы горит слабый ночник, да, к тому же, все пьяны. Светлыми волосами, фигурой и невысоким ростом Алла похожа на меня, а на лицо посетительницы кампания не обращает особенного внимания, да она еще и стоит в тени. В глаза бросается только яркое, приметное малиновое платье, и откровенно выглядывающая из экстравагантного на нем выреза нога. Платье Лиза сразу же узнает, и все думают, что это — я, и в краже обвиняют меня. Я — в шоке, Владимир — вне подозрений.

— Мне только одно непонятно, — ворвался в ее речь Алексис. — Каким образом записка с дурацкими «Сочинялками» оказалась у Натальи?

— Наталья… ах, прости, — Маркушка с детства знает Аллу. С детства знает, но не дружит, а только поддерживает поверхностные контакты с Владимиром. Вечером, после того, как Алла подслушала наш разговор в компьютерном классе, она приходит в гости к Маркушке и спрашивает у нее адрес Лизы. После ее ухода Маркушка сопоставляет между собой некоторые известные ей факты и обо всем догадывается. На следующее утро она приходит, в свою очередь, в гости к Алле и требует у нее объяснений. Под напором Маркушкиной активности и собственной совести, Алла признается во всем и отдает листочки с игрой Маркушке. Та не знает, что с ними делать. Даже привычная активность изменяет ей. Маркушка не любит Владимира, но жалеет Аллу. Поэтому она находится в полном непонимании и бездеятельности целый день. А когда после лекции по психологии в аудитории внезапно появляется женский следственный состав вместе со своим мужским эскортом — то есть мы с Томой, Анджеем и Вадиком — Маркушка решается и отдает листочки нам.

— Ну, здесь все понятно, — важно сказала Лиза. — А что ты скажешь насчет моих злоключений?

— Перейдем к твоим злоключениям. Лизу неожиданно хватают, обвязывают тело холщовым мешком и втыкают в рот неэстетичный кляп. Потом оставляют без чувств. А кляп, который Лиза выбрасывает рядом с мусорным баком, немного не добросив до самого бака, подбрасывают Владимиру. Почему именно ему? Может быть, Алла хотела упрекнуть тем самым Владимира, намекая на свое знание о том, что он убийца. И не ожидала, что он сглупит до такой степени, что, так сказать, выставит этот кляп на всеобщее обозрение (сам он не знал об Аллиных действиях). То ли, наоборот, она хотела тем самым отвести от него подозрения — правда, путем весьма сложным и запутанным… Итак, узнав, что Лизина соседка по комнате вот уже несколько дней гостит у родителей в другом городе, и Лиза живет одна, Алла нанимает бандита — ну, или просто хулигана. Кто он — неизвестно, да сейчас, пожалуй, и не важно. Тот врывается в Лизину комнату ночью (вернее, просто заходит — никаких отмычек и тому подобных ухищрений не понадобилось, так как Лиза в пьяном состоянии не заперла дверь). Он натягивает ей на голову пакет, засовывает в рот кляп и травит газовым баллончиком. И в бесчувственном состоянии тащит в соседнее общежитие. Кстати, в то самое, в котором живет одна из подозреваемых в убийстве профессора — студентка Александра. Тем самым Алла, с одной стороны, переводит подозрение на меня, а с другой — угрожает Лизе: ей кажется, что Лиза, поразмыслив, может сделать вывод, что ДО выхода Владимира на балкон Фрол Фролыч был жив. Дело в том, что Владимир проговорился Алле в личном разговоре, что слышал, как Лиза говорит что-то профессору во время ее выхода на балкон (Владимир ближе остальных сидел к балконной двери, и все слышал). Значит, тогда Фрол Фролыч был жив. То есть убийцей был НЕ НИКИТА! Ну, а после Лизы на балкон выходили сам Владимир, а затем — Валерий. Полянок не сознался Алле в убийстве. Но умная Алла быстро сделала вывод о том, что убийца — ее возлюбленный, и принялась оберегать его от того, чтобы его "не раскусили". Кстати, из-за того, что после Владимира на балкон выходил Валерий, а профессор, стало быть, к тому моменту был уже мертв…

(Александра с тревогой посмотрела на начинающее бледнеть лицо Ли: "как бы он опять в обморок не грохнулся…").

— Так вот, исходя из этого, Алла решила запугать Валеру. Для этого она тайно понаблюдала за ним — как он ведет себя, как общается с другими людьми и т. д. То есть попыталась разобраться в его психологии, чтобы решить, как именно можно его запугать. И наняла того ночного бандита, который несколько дней подряд ходил за Валерием по пятам, пока после дня рождения Дженис ему не представился удачный момент для нападения. Но по замыслу Аллы бандит должен был не побить и даже не ограбить Валерия. О, нет, он должен был сделать то, что было бы для Валерия страшнее всего: выставить его в неприятном свете, оставив на улице совершенно голым. Для Ли, привыкшего всегда выглядеть красиво, импозантно и ухоженно, это было страшнейшей из пыток. Пожалуй, страшней даже, чем китайские пытки…

Все соболезнующее посмотрели на бедолагу филолога. Тот всеми силами старался, по выражению его собратьев по монголоидной расе, не потерять лицо.

— Ну, а дохлую кошку Алла подбросила сама: в нескольких сантиметрах от моего окна есть общий балкончик, выйдя на который она, немного потянувшись, вполне могла достать до моей форточки. Что уж говорить о том, что подбросить фотографии с китайскими пытками мне под дверь не составило труда.

Она вдруг отчетливо представила, как чистенькая, аккуратненькая, воспитанная Алла рыщет по помойкам в поисках трупика кошки, а потом вместе со своим ценным трофеем пробирается ночью на общажный балкон, чтобы с него подкинуть трупик в форточку. На какие отчаянные поступки может толкнуть любовь! Тут Александра кинула взгляд на Анджея, проехавшего после ее ночных телефонных испуганных воплей на товарном поезде целую ночь, и подумала, что любовь все-таки ведет не только к негативным поступкам.

— Но как же это все? — воскликнула в это время Лиза. — Дохлые кошки, китайские пытки, голые филологи… Да еще Володечка — такой красивый, такой благородный, такой… Неужели убийца — он?! Нет, как хотите, но это — немыслимо!!! Просто в голове не укладывается! — Она приставила пальчик ко лбу. На лице отобразились напряженные мыслительная работа, в результате которой Лиза сделала вывод: — Нет, как хотите, но это — не-воз-мож-но!

— Возможно, — неожиданно раздался тихий голос.

Все присутствующие с удивлением оглянулись на голос. Из-за стола, выпрямившись, поднялся Валерий Ли.

— Что он сказал? — Лиза так удивилась, что даже потеряла контроль над мимикой и теперь сидела, неэстетично раскрыв рот.

— Я сказал, что это возможно, — повторил Ли, — и я — тому свидетель.

В комнате загалдели.

— Как?

— Что?

— Какой свидетель?

— Почему свидетель?

— Я знал, что Фрол Фролыч был уже мертв после того, как с балкона вышел Владимир. Поэтому запугивания того ночного бандита пришлись как раз по адресу.

— Но почему же ты никому об этом не сказал? — заинтересованно глядя на Валерия, спросил Анджей. — Ведь в милиции все утверждали, что не обращали внимания на профессора при выходе на балкон, и не видели, жив ли он или мертв.

И здесь Валерий совершил один из самых, а, может быть, самый смелый в своей жизни поступок. Можно сказать, почти подвиг. Он сказал:

— Я никому ничего не сказал, потому что боялся.

После такого заявления вокруг Валерия кругами, как после камня, кинутого в воду, начала расходиться тишина. Почувствовав в воздухе некоторое напряжение, Валерий сначала тяжело вздохнул, потом побледнел, а потом вдруг передумал переживать и падать в обмороки и вернулся в нормальное состояние. И в этом состоянии сказал:

— Ну, ладно, с неприятными случайностями мы разобрались. А меня вот что еще интересует. Что Владимир чувствовал после убийства? — вопрос был задан Валерием важным голосом эстета, изучающего новый экземпляр своей коллекции засушенных трупиков красивых бабочек

— А ничего, — Александра пожала плечами. — Просто гнал от себя неприятные мысли и жил по привычному распорядку, вот и все. В его системе произошел сбой программы, который он устранил, и дальше программа работает на новом уровне, — она вздохнула. — Впрочем, окончательно в робокопа, или в компьютерного зомби, он все-таки еще не превратился. Когда мы разговаривали с ним в последний раз, мне, хоть и с трудом, но удалось пробиться через его защитную оболочку. Что он говорил при этом — пересказать очень сложно, да и не совсем этично с моей стороны… Одно могу сказать точно: сам акт убийства он в глубине души воспринимал как некую кару за собственную компьютероманию. И поэтому в милицию он направился за этой карой, за наказанием.

— За воздаянием, — подхватил Валерий.

— К радости Никитушки, — в первый раз за время всего разговора подала голос Эля.

Все посмотрели на нее сочувственными взглядами, а она покраснела и стала отворачиваться ото всех сразу. Но поскольку везде, куда бы она ни отворачивалась, сидели люди, то она просто застыла с прямой спиной на табуретке, глядя в потолок.

— Ну, что ж, — соскочила с места Маркушка, — вот и конец этой детективной истории, — она торжественно махнула рукой, словно спуская знамя пионерского лагеря в конце дня.

Восприняв ее жест как команду «вольно», все задвигались, стали переговариваться и перемигиваться. Как бы знаменуя собой окончание страшных событий, в комнате воцарился радостно-оживленный гвалт и гомон.

Александра встала с места и осторожно потерла спину.

— Что, спина болит? — понимающе спросила Лиза. — Прямо как у меня. Может, это вообще признак интеллигенции?

— Ну да, сидячая работа…

— Вот у бедного Фрол Фролыча тоже спина болела. Нет, все-таки это явно признак интеллигенции.

— А откуда ты знаешь про его спину? — поинтересовался Анджей.

— Он сам сказал, — пожала плечами Лиза.

— Когда это он тебе сказал? — вежливо спросила Александра, хотя мысли ее витали уже совсем в другом месте. Приблизительно в области соседней табуретки и тех заоблачных далей, которые они вместе с сидящим на этой табуретке бороздили на прекрасном летучем корабле.

— Ну, когда на балконе сидел.

Разговор потихоньку начал затухать. Лиза вовсю кокетничала с Сергеем, все больше надвигаясь на него декольтированным отсутствием бюста и все дальше отгоняя, тем самым, к открытому (для освежения воздуха в комнате) окну. Там же, у окна, стояли и остальные. Маркушка, Валерий и Эля обступили Александру, требуя от нее подробностей следствия. Маркушку интересовали, главным образом, организационно-технические детали, Валерия — художественно-психологические. Эля смотрела на всех благодарными глазами и время от времени вежливо вставляла какой-нибудь вопрос.

Анджей и Алексис остались у стола вдвоем. Первым заговорил Алексис, старательно придавая своим словам многозначительность и не глядя на собеседника:

— Наверное, этот Владимир проецировал компьютерные модели на реальную жизнь. И использовал в общении с реальными людьми те приемы, к которым он привык по играм… "Strange people"!

— Да, — откликнулся Анджей, — только вот функция «Esc» в реальной жизни недоступна.

Алексис хотел спросить, что это за функция такая, но не стал показывать своего незнания.

— Все-таки Сашка молодец, — улыбнулся Анджей, прислушиваясь к тому, как она объясняет Сергею, откуда она догадалась о его подмене во время зачета по теории вероятности.

— Эх, жаль, что она мне не пара, — вздохнул Алексис.

— Да, она тебе действительно не пара, — спокойно сказал Анджей

Алексис удивленно посмотрел на Анджея. Тот ответил ему безмятежным взглядом. Похоже, каждый из них по-своему понимал смысл сказанного.

— Послушай, Лиза, — вдруг сказал Анджей. — Интересно, как это Фрол Фролыч мог тебе что-то сказать на балконе? Ведь в милиции ты утверждала, что не обратила на него внимания и не можешь сказать, жив ли он был в то время.

— Ну да, не обратила, — хмыкнула Лиза. — Сереженька, лучше ты скажи…

— Да подожди же, — опять перебил Анджей. — Это что же получается: значит, когда ты выходила на балкон, Фрол Фролыч был еще жив?

В комнате воцарилась напряженная тишина.

— Получается, что жив, — пробормотала, наконец, Лиза, хриплым голосом прорезая тишину.

— А когда потом Валерий выходил на балкон, Фрол Фролыч был уже мертв!

— И что? — глупо переспросила Лиза.

— А то, — ответил Анджей, — что между тобой и Валерием туда выходил только Владимир! Значит, убийцей был он!

— Да?

— О-о!!! — взревел Алексис, соскакивая со стула. — Эти глупые, тупые бабы!!! Раньше это надо было говорить, радость моя, раньше! Тогда никто не стал бы нанимать за деньги бандитов, наносить тебе поздних ночных визитов и неэстетичные кляпы в рот засовывать! Понятно?!

— Но я ведь говорила: я не обратила на Фрол Фролыча внимания! Вот и все.

Какая бы напряженная атмосфера ни воцарилась в комнате, но после ее слов все рассмеялись.

— И вообще, — Лиза вышла из состояния непонимания и удивления и начала обижаться, — я вовсе не твоя радость, так и знай!

— Ну, если против тупой и глупой бабы ты не возражаешь, то…

Его дружно одернули. Пряча усмешки, начали собираться по домам.

Когда Александра, Анджей, Тома и Вадик остались одни, Вадик вдруг спросил:

— Вот вы, девушки, проделали серьезную работу, опросили многих людей и побывали во многих переделках, но… Все-таки я никак не могу понять: как же вы его вычислили, этого Владимира?

— Ну, Вадик, — нетерпеливо перебила Тома, — мы же битых два часа об этом говорили!

— Нет, Том, я не об этом. То, что говорили сейчас — все ясно. Непонятно другое. Ведь ни у кого из подозреваемых не было мотива для совершения убийства!

— И что?

— А то, что…

— Вы знаете, — призналась Александра смущенно, — а ведь я до сих пор не могу понять, почему мы пошли именно таким путем вычисления убийцы, каким мы пошли… Ну, я хочу сказать, не было какой-то определенной системы.

— Как это не было системы?! — возмутилась Тома.

— А так, что мы с тобой все следствие беспорядочно метались из одной стороны в другую. То опрашивали каких-то «информаторов», сами не зная, чего желаем от них добиться. То придумывали какие-то контрольные вопросы и эксперименты, которых так и не задали и не провели.

— Вот что я и говорю, — пробормотал Вадик.

Они с Анджеем переглянулись понимающе.

Александра пожала плечами:

— Как-то так все время получалось, что какие-то внешние факторы выводили нас на нужный след. Вот твои, Анджей, письма о герменевтике, или нападение на Валеру…

— Мне кажется, — Анджей обнял ее за плечи, — ты немного недооцениваешь себя и Тому.

— Ну, вот еще…

— А система у вас была. Только вы сами не могли ее сформулировать.

— И какая же у нас была система? — хором выкрикнули подруги.

— А система была такая (если я, конечно, правильно понимаю). «Прощупав» всех подозреваемых, вы поняли, что мотива для убийства профессора не было ни у кого из них (включая, между прочим, и Сергея Тоцкого). Никто из них до зачета просто не был связан с этим человеком. Это-то и составляло сложность, о которой говорит Вадим. Но у каждого в характере была определенная психологическая черта, которая, будучи обострена в скандальной гнетущей ситуации «осады» мерзкого преподавателя, могла бы дать толчок для возникновения аффекта. А в состоянии аффекта, как известно, человек может сделать что-то ужасное, из ряда вон выходящее. То, о чем в обычной жизни он бы даже и подумать не мог. Ну, а, выпустив, таким образом, пар (то есть убив профессора), эта самая аффектированная личность могла тут же «сдуться», войти, так сказать, в исходное состояние. И вернуться с балкона практически уже в этом, исходном, то есть неаффектированном, состоянии — так, что никто из других студентов ничего странного бы и не заметил.

— Кажется, я начинаю понимать, — протянула Тома.

— Вот вы и поставили себе задачу узнать, что это были за психологические черты такие.

— Все правильно, — подтвердила Александра.

— Интересно-интересно, — протянул Вадик. — Например, про Никиту можно сказать, что такой чертой у него является агрессия и властолюбие.

— Верно, — кивнула Тома. — Кроме того, Никита — человек прагматичный. Чтобы получить то, что ему нужно, он мог сделать очень многое. Часто — не считаясь с мнениями и интересами других людей. Но, в то же время, он очень труслив. Друзья говорили, что он дрался только с теми, кто слабее него и никогда не вступал в драку с человеком, которому заведомо мог бы проиграть. Таким образом, Никита просто побоялся бы убить человека. Не из этических, религиозных и других подобных соображений, а потому, что это могло повлечь за собой страшные последствия для него, Никиты, боялся Наказания. Слушай, Саш, — вдруг совершенно не к месту сказала она. — Что же это все-таки за запах такой у тебя в комнате? Такой какой-то…

— Криминальный, — подсказал Вадик.

— Да, кстати, — встал со своего места Анджей, — у меня тут одна мысль мелькнула… После увиденных луж крови под твоим, Саш, окном…

Сопровождаемый удивленными взглядами, он подошел к окну, взобрался на подоконник, выглянул в форточку, просунул туда руку и…

Комната наполнилась криками. Кричали с ужасом, страхом и омерзением.

Источником ужасного неприятного запаха оказалась… сумка с мясом и рыбой, вывешенная Александрой за окошко давным-давно, еще в середине следствия. И про сумку эту она абсолютно забыла. И дело не только и, пожалуй, не столько в том, что она, как классический философ, была крайне рассеянной. И даже не в том, что она в принципе не привыкла покупать и готовить рыбные и мясные блюда (то денег не было, то желания, и вообще ее деликатесами Анджей кормил). Но, поскольку, вывешивая сумку, бедная следовательница была в полнейшем трансе после того, как проснулась в одной постели с полузнакомым мужчиной — наркоманом, циником и кандидатом в убийцы, а потом добавились еще и переживания с пропавшим Ли и с подброшенной в окно дохлой кошкой, а после этого вообще все закружилось в бешеном вихре, — забывчивость ее вполне понятна.

Когда с сумкой и всеобщим громким на нее реагированием было покончено, разговор продолжился.

— Ладно, идем далее, — предложил Вадик. — Про настоящего убийцу мы выяснили — компьютеромания, или, говоря научными терминами — компьютерная аддикция.

— Ага…

— У Алексиса — пристрастие к наркотикам.

— Да, — вздохнула Тома. — И убить он мог бы, если бы у него, например, во время «осады» Фрол Фролыча началась ломка. Тогда ему понадобилось бы убрать препятствие на пути к заветной дозе.

— Похоже, Владимир недалеко от него ушел, — пробормотала Александра. — У него началась ломка по всем правилам, только компьютерная.

— А вот что можно сказать про остальных подозреваемых?

— Про Лизу, — откликнулась Тома, — можно сказать, что такой чертой у нее были психологические комплексы. Оказалось, что таковых у нее великое множество, выбирай — не хочу. Вот, например, профессор крикнул ей: "Застегни кофточку, дура!" Для любой девушки это в принципе было бы неприятно. А для Лизы — вдвойне, так как у нее был комплекс… — Тома еле удержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска, — скажем так, комплекс неодетости. Ей все время казалось, что она забыла надеть кофточку, или забыла снять с головы бигуди, и все окружающие смеются над ней и показывают на нее пальцем. А тут профессор ей такое говорит…

— М-да, — покачал головой Вадик, — "застегни кофточку", да еще и «дура». Есть от чего расстроиться любой девушке, не только такой экзальтированной, как она. Кроме того, могли сработать и какие-то другие комплексы, узнать о которых вы в ходе следствия не смогли.

— Да-да, — подхватила Александра. — Например, еще у нее была мания демонстративности, игры на публику. Она обожала играть интересные роли в пикантных, даже немного скандальных ситуациях.

— Все ясно, — ухмыльнулся Вадик, вновь иронично переглянувшись с Анджеем. — Ну, а что с Валерием и Натальей?

— Маркушка — человек крайне деятельный и активный. Отсюда возможен интенсивный гнев и трудность управления им. Однако в самых крайних ситуациях она все же может чувствовать, когда нужно отступить и старается уйти от ситуации, если та из напряженно болезненной становится катастрофически резкой.

— Что касается Ли, — подхватила Тома, облизываясь и потирая руки в предвкушении того, что она сейчас скажет, — то с его извращенным…

— …изощренным, — поправила Александра.

— … я и говорю: с его-то извращенно-изощренным воображением можно было такого напридумывать!!! И при его-то эмоциональности! И при его-то впечатлительности! И при его-то реагировании на критику! (Уж Фрол Фролыч, как я слышала, в отношении критики «отрывался» на всю катушку). Да еще и при возникновении комплекса концентрационного лагеря…

— Итак, — подвел черту Вадик, — вы выяснили, какая конкретно психологическая черта, которая могла бы детонировать возникновение аффекта, была у каждого из подозреваемых. И тогда…

— И тогда, — продолжила Тома, — Сашка придумала применить герменевтику — искусство толкования текста. Ну, а какие результаты это дало, мы уже обсуждали.

— Такой вот университетский детектив, — завершила Александра, и все рассмеялись.