Ирина разложила вещи довольно быстро. Да и что там было раскладываться? Хотя бабушка наверняка бы сделала все по-другому. Да еще и пробурчала бы, что внучка ничего не понимает.
Девушка усмехнулась воспоминаниям и подошла к окну. Синие сумерки уже обняли деревья, скрыли соседние домики, превратив их в темные пятна. В разрывах облаков появилась луна. Все-таки место это было не совсем обычным, не просто загородным пансионатом для местной элиты. Наверняка за каким-то из фасадов пряталась все-таки избушка на курьих ножках.
– Изнакурнож, – пробормотала Ирина. – «КОТ НЕ РАБОТАЕТ»…
– Комитет оборонной техники?
Дим Димыч стоял в дверях и улыбался.
– А я не слышала, как вы вошли…
– Ир, мы ж на «ты»!
– Ой, верно. Я не слышала, как ты вошел.
– Да я и не вошел еще толком. Пустишь?
Ирина пожала плечами. Ее шеф (какое все-таки удобное слово оказалось!) принял это за приглашение и шагнул в комнату.
– Уютненько…
– Да мне тоже показалось, что славно так, по-домашнему.
– Не люблю я бесконечные эти ваши шторочки-тряпочки… Но тут славно, это да. Там Дарь Васильевна уже стол накрывает. Пойдем!
– Дима, а как бы мне бабуле позвонить? Или здесь телеграф есть?
– Господи, девочка, ну какой телеграф?! Двадцать первый век на дворе! Внизу телефон – снимай трубку и звони!
– А можно?
Дим Димыч улыбнулся. Да, Ирина совсем другая – мягкая, робкая, спокойная. Никаких тебе супер-сюрпризов и мега-фантазий. С ней душа отдыхает.
– Конечно можно! Мы здесь, повторяю, гости непростые…
– А золотые? – Ирина слегка пришла в себя.
– И даже платиновые местами… – Дим Димыч провел рукой по шевелюре: черные курчавые волосы вполне ощутимо посеребрила седина.
– Драгоценные, значит… Ну, тогда пошли вниз. Я позвоню, а потом и в самом деле поедим. Что-то я проголодалась…
Шеф церемонно подал Ирине руку. Та усмехнулась. В памяти почему-то опять всплыли Черреллы. «Он подал ей руку, чтобы проводить в столовую…»
Деревянные ступеньки не скрипели, плазменный экран молча переливался всеми цветами радуги – шел очередной рекламный ролик. Телефон терпеливо ждал всего в шаге от стола, обильно накрытого заботливыми руками хозяйки.
– Ну вот, звони. Бабушка, наверное, уже и нервничать устала…
Это было Дим Димычу отлично знакомо: его мама была точно такой же. Пусть они уже лет пятнадцать жили порознь, пусть стал он серьезным и независимым мужчиной, выбился на солидную должность. Но раз в день нужно было сообщить матери о том, что все хорошо. Причем средство коммуникации можно было выбирать любое. Иначе мама находила способы прибыть к месту его дислокации самолично. Что, конечно, бывало не всегда кстати. Особенно, когда очередная красавица наконец соглашалась посетить «мою холостяцкую берлогу».
Ирина набрала цифры. Она, похоже, рассчитывала на долгое ожидание, но на дворе все-таки стоял двадцать первый век.
– Ой, бабуль! Привет, это я! Да, мы уже на месте, все в порядке…
Девушка улыбнулась словам собеседницы.
– Нет, здесь еще не зима, хотя холодно, конечно. Шаль? Да я с ней не расстаюсь! Ага, бабулечка, хорошо! Как смогу, ты же знаешь… Обязательно… И я тебя очень. Не волнуйся только!
– Ну что, все в порядке? – спросил Дим Димыч, когда Ирина повернулась к нему.
– Ой, Дима, спасибо! Все просто замечательно – бабуля еще и не начинала нервничать, представляешь?
– С трудом…
– Ну прекрати! Она у меня хорошая!
– Малышка, не сердись. Я тебе верю. Это я просто по привычке подначиваю.
За едой разговор как-то не клеился. Дим Димычу, чему удивлялся он сам, было слегка не по себе. Рядом с ним оказалась фея из сказки, маленькая принцесса, а он-то понастроил планов, считая ее такой же, как все современные девицы: жесткой, приземленной, рассудочной.
Ирине тоже было не по себе, но она этому ощущению совершенно не удивилась. Напротив, она бы удивилась, если бы чувствовала себя спокойно. Но из затянувшегося тягостного молчания надо было как-то выныривать.
– Дима, а ты что, тоже любишь Стругацких?
– Люблю. В мое время было модно знать их наизусть.
– В «твое» время? – Ирина усмехнулась. – Тоже мне, старик!
– Все относительно, детка. По сравнению с Бердским я, конечно, пацан сопливый. А по сравнению с тобой…
– А по сравнению со мной?
Ирина подняла глаза от чашки с чаем. И Дим Димыч понял, что он не просто ранен в самое сердце, нет. Он ранен смертельно. Живые, смеющиеся, зеленые, колдовские Иринины глаза заставили быстрее биться его сердце.
«Сейчас я возьму ее за руку! И если она не даст мне по морде, то…»
– А по сравнению с тобой, девочка, – Дим Димыч и в самом деле осторожно сжал Иринины пальцы. – Я всякий… Хотя, наверное, временами такой же мальчишка, каким был, когда в первый раз поцеловал свою одноклассницу.
Девушка руки не отняла. Она улыбалась – все вокруг было сказочным, волшебным. И даже Дмитрий сейчас был не просто ее начальником или ее поклонником – он почему-то превратился в сказочного героя. Сильного рыцаря, смелого на поле брани и робкого у ног своей дамы сердца.
– И ты помнишь, как это было?
– Помню, Ирочка. Наверное, такое и не забыть никогда…
Губы Дим Димыча коснулись щеки девушки. Нежная прохлада кожи подействовала на него, как огромный бокал спиртного, – голова закружилась, сердце забилось чаще. Он больше не мог сдержаться – и впился в губы Ирины опытным, долгим поцелуем.
Сейчас он не боялся ее напугать, не боялся обидеть – он просто не мог не целовать ее, не пить ее дыхание, отрываясь всего на долю секунды. И вновь нырять в бездонный омут от ответного поцелуя – не такого опытного, к каким привык, не такого умелого, но куда более честного и потому еще более головокружительного.
Ирина пришла в себя от прикосновений лунного луча. Рядом с ней в постели был он, Дима. Он спал совершенно беззвучно и, должно быть, очень глубоко. Но стоило девушке повернуться, чтобы лечь поудобнее, как его руки еще крепче прижали девушку к себе.
Наваждение чуть развеялось, и теперь Ира могла уже вспомнить все, что было после того первого, просто волшебно-головокружительного поцелуя. Наверное, так ей только показалось. Но это прикосновение губ было так не похоже на сухие и расчетливые действия Старха, который всегда стремился держать ситуацию под контролем. Всегда следил за ее реакцией, никогда не закрывал глаз. Иногда Ирине казалось, что он вообще ничего не чувствует – так, отрабатывает движения обязательного танца, чтобы полностью удовлетворить партнершу. Должно быть, это сравнение и отпустило в Ириной душе какие-то тормоза.
«Будь что будет! Я-то никому никаких клятв верности не давала, никому ничего не обещала! Могу я побыть просто женщиной? Могу просто наслаждаться тем, что меня желают? Могу, наконец, делать то, чего хочу, а не то, что «позволительно» или «принято»? Могу пожить одним днем, не загадывая о дне завтрашнем?»
Да, в этот вечер все было иначе – у Дмитрия и в самом деле «сорвало крышу». Он не боялся оставить синяки у нее на теле, не боялся подхватить на руки и в несколько широких шагов внести в свой номер. Не боялся почти бросить на жалобно вздохнувшую кровать и упасть рядом.
Наверное, в этот момент он чуть пришел в себя. Во всяком случае, позволил ей раздеться самой и помочь ему в этом. Да, тут Ира опять вспомнила о Стархе, она вовсе не была такой уж неопытной. Но Старх никогда не допустил бы, чтобы она, к примеру, стаскивала с него футболку и при этом ущипнула за спину.
Дима был совсем другим – Ира видела, как его возбуждают ее прикосновения, и с удовольствием этим пользовалась. Она положила обе ладони на его широченную спину и поразилась тому, какая у него гладкая и плотная кожа.
– Кто щипается? – даже голос, вернее шепот, сейчас был шепотом незнакомца, куда более близкого, ранимого, отдающегося.
– Я больше не буду…
– Будь, малышка… Делай все, что хочешь…
Сейчас Ирина уже понимала, что это в ее голове царил туман, и это она с трудом понимала, что вытворяет. Дима-то явно пришел в себя, хотя, быть может, все-таки не полностью. Теперь, вспоминая, Ира видела, что его руки прекрасно знали, где прикоснуться к ней, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия. Вспомнила, что Дима изучал ее тело и радовался ее ответу на каждое его прикосновение.
– Я тоже хочу, – девушка попыталась вывернуться из его рук.
Дим Димыч только молча покачал головой – и Ирина поняла, что с ним спорить бесполезно. Он властвует над ней и всем миром в эти минуты. И у нее есть только одна возможность – отдаваться ему и принимать его так, как будто этот вечер единственный в их жизни.
Дима явно старался быть осторожнее. И если бы не ее безмолвные подсказки, еще бы колебался, пытался сдержаться. Для Ирины стал настоящим подарком его тихий стон, когда они все-таки соединились. Его тело было огромным, но девушке приятна была его тяжесть, приятно было ощущение того, как полно сейчас он принимает ее, а она отдается ему.
Да, с Димой можно было все – можно было быть самой собой и делать все, чего хочется. Не вспоминая о приличиях или неприличиях, дозволенном или запретном. Это победное чувство все нарастало и наконец взорвалось восторженным крещендо двух слившихся стонов.
Именно это ощущение – потрясающий восторг победы, взлет над повседневным, обжигающая волна радости вынесли девушку невероятно высоко. И, похоже, немало времени прошло, прежде чем она вновь вернулась в обыденный мир. В постель Димы, в его объятия.
Ирина улыбнулась лунному лучу. Воспоминания позволили ей еще раз пережить тот миг страсти. Но не чувственно, а мозгами – она наконец разглядела счастливую улыбку Димы, услышала его короткое «Ох!», почувствовала, как расслабилось его тело. Теперь он куда больше был похож на живого мужчину. А ведь еще миг назад налившиеся силой мышцы, напряженное лицо, сосредоточенный горящий взгляд – герой античных мифов сжимал ее в объятиях.
– Ты проснулась, милая?
Ирина повернулась так, чтобы видеть его лицо. Глаза Дмитрия были прикрыты, он улыбался.
– А ты? Ты чего проснулся? И чему улыбаешься?
– Я проснулся потому, что вдруг ужасно обидно стало спать, когда ты рядом.
Ирина усмехнулась. Да, наваждение прошло. Не герой мифов, не восторженный мальчишка, не пылкий возлюбленный – рядом с ней сейчас был опытный любовник, наконец достигший своего.
– А чему улыбаешься?
– Тому, что ты рядом… И я хочу еще раз в этом убедиться…
Руки Дмитрия заскользили по телу девушки. Она с удовольствием стала отвечать на его ласки. И совсем не романтичная, не восторженная мысль промелькнула в ее голове: «Пусть! Пусть лучше будет опытный любовник, чем робкий мальчишка, все прикидывающий, можно ли коснуться моей руки или поцеловать меня».
Неизвестно, кого она посчитала робким мальчишкой. Но вот о Стархе она уж точно не вспомнила больше ни разу.