Моцарт обращается к Сальери:

– Сальери, музыки твоей давно не слышал я. Что нового ты написал? Порадуй! А вот и инструмент.

Раздвигает гардину, за которой стоит разобранный настройщиком белый кабинетный рояль

– Ах, да, он не настроен. Жаль! Тебя послушать я хотел сегодня.

Сальери:

– Так встретимся мы завтра! Я принесу два-три последних сочиненья. Хочу давно их показать тебе, но ты всё занят… Я слышал, ты пишешь Реквием?

В сторону:

– Ах, только бы успеть…

Моцарт:

– Вот-вот, и я лишь думаю о том, чтобы в каденцию его финальной части включить два-три аккорда Лакримозы. Проверь, устал, проскальзывает тема.

Сальери:

– Ах, Моцарт, Моцарт, выпьем что-нибудь! Вино пьянит, но силы возвращает.

Моцарт:

– Да – да, Сальери, выпьем что-нибудь. Ты помнишь, как у Пушкина в финале, тебе играю я на фортепьяно, а ты в слезах, оплакиваешь друга? Нет-нет, не друга – самого себя! Ведь гений и злодейство – две вещи несовместные, ты помнишь?

Сальери:

– Да-да, прекрасно помню. Ты уходишь. А может быть, как птица улетаешь, склевав с ладони дружбы гений друга. Меня оставив с подлостью вдвоём…

Моцарт:

– Ах, не печалься так, Сальери, полно! Послушай лучше мой Реквием.

Пытается играть на расстроенном фортепиано:

– Какой кошмар!

Моцарт уходит.

Сальери:

– Когда б я мог вот так перед толпою пленять умы музЫкою безгрешной, я б не завидовал и не искал бы в смерти союзницу для подлости! Теперь же всё кончено. Лети, мой милый Моцарт, Твоя музЫка в рай тебя проводит! А нам верни житейские пределы, Чтоб мы искусство смерти почитали…

Уходит.

Входит настройщик.

Настройщик:

– Опять они раздвинули гардину!

Занавес