В ходе военных реформ 1860–1870-х годов в русской армии была воссоздана единая централизованная структура разведки. Генеральный штаб к началу 60-х годов представлял собой орган военного управления и командования, включавший Военное министерство (как центральное управление) и войсковое управление — от штабов отдельных бригад, дивизий и корпусов до штабов военных округов впоследствии. О Генеральном штабе было указано в «Своде военных постановлений 1859 года»: во-первых, он является вспомогательным органом, начиная от начальника дивизии и выше «по всем отраслям управления войсками»; во-вторых, он необходим «для занятий военно-научными работами, нужными для подготовки к войне и для самой войны»; в-третьих, — для заведования в Военном министерстве такими отраслями делопроизводства, которые по своему характеру требовали «особой подготовки или вообще высшего военного образования». Для выполнения этих задач в Военном министерстве, в войсках и за рубежом предусматривались штатные должности, замещаемые офицерами Генерального штаба.

27 сентября (9 октября) 1863 г. император Александр II «высочайше соизволил утвердить в виде опыта на два года Положение и Штаты Главного Управления Генерального штаба» как центрального органа управления в составе военного министерства [687]Приказ Военного министра № 349 от 16 октября 1863 г. // Сборник приказов Военного министра за 1863 г. — СПб., 1864. — С. 23.
. Департамент Генерального штаба и Военно-топографическое депо были объединены и получили название Главного управления Генерального штаба (ГУГШ). Странное объединение: с 1836 г. Военно-топографическое депо уже входило в состав департамента Генерального штаба. С этой даты в России, несмотря на все последующие организационные преобразования и даже смену общественно-политического строя, существуют на постоянной основе специальные центральные органы военной разведки. Согласно «Положению» были образованы два органа, на которые возлагались разведывательные функции: 3-е (Военно-ученое) и 2-е (Азиатское) отделения Главного управления Генерального штаба.

В функции Военно-ученого отделения, ведавшего главным образом разведкой в европейских государствах, входило «собирание верных и подробных сведений о военных силах и способах России и иностранных государств», «переписка с нашими заграничными военными агентами», «составление соображений по военно-статистическим работам и военно-ученым экспедициям, а также смет и инструкций для экспедиций и вся вообще по сим последним переписка».

На Азиатское отделение возлагалось «соображение и составление военно-статистических сведений о наших пограничных с Азиею областях и о прилежащих к ним Азиатских владениях», «военно-дипломатические сношения с соседними с Россиею Азиатскими владениями», «переписка по снаряжению военно-ученых и других экспедиций в вышеупомянутые страны».

Создание Азиатского отделения, подразделения не по отраслевому, а по географическому признаку, явилось показателем резко возросшего интереса, связанного с «восточным» направлением внешней политики Российской империи и усилением роли Военного министерства в решении внешнеполитических вопросов. С целью решения этих задач за четыре года до описываемых событий, в 1859 г., в Департаменте Генерального штаба было создано временное отделение по делам Кавказской армии, отдельных Оренбургского и Сибирского корпусов и войск, расположенных в Восточной Сибири.

Помимо изучения иностранных вооруженных сил и вероятных театров войны на военную разведку возлагались задачи сбора политической и экономической информации, если она касалась военного потенциала иностранного государства или была связана с угрозой национальной безопасности России.

По штату, введенному «Положением» исключительно «в виде опыта на два года», Военно-ученое отделение ГУГШ имело четырнадцать, а Азиатское восемь должностей. Добывающие и обрабатывающие функции специальных центральных органов военной разведки в документе не были ни выделены, ни организационно закреплены.

Специальные центральные органы военной разведки в армии были первоначально сформированы в качестве эксперимента на короткий срок, однако принятая структура оказалась достаточно эффективной и жизнестойкой, что в дальнейшем предопределило ее сохранение уже на постоянной основе без коренных изменений.

К зарубежным силам обоих отделений Главного управления Генерального штаба относились военные агенты при российских представительствах за границей, а также лица из состава военно-ученых экспедиций, направлявшихся для сбора военно-статистических сведений в приграничные районы России и прилегающие к ним территории иностранных государств. Вне поля зрения авторов «Положения» остался один, уже существующий компонент военной зарубежной разведки — отдельные офицеры (чаще всего Генерального штаба), командируемые под разными предлогами за границу с разведывательными целями.

Создание на постоянной основе центральных органов военной агентурной разведки в русской армии с подчиненными им зарубежными силами и средствами впервые позволило военному ведомству самостоятельно организовывать и непрерывно вести разведку в иностранных государствах как в мирное, так и в военное время. Таким образом завершилось выделение военной разведки, включая зарубежную агентурную разведку, в особый вид деятельности вооруженных сил.

С этого момента Министерство иностранных дел, как преемник Коллегии Иностранных дел и Посольского приказа, перестало быть основным в России организатором сбора разведывательной информации военного характера за границей, но не перестало участвовать в добывании ее, в том числе и в интересах военного ведомства. Правда, теперь этот процесс организовывался не централизованно, как ранее, а зависел во многом от частной инициативы дипломатических сотрудников на местах [689]  Алексеев М.Н . [ Михаил Алексеев ] Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II. — М., 2010. — С. 201–204.
.

С 1865 года зарубежные силы агентурной разведки армии были представлены главным образом военными агентами, которые состояли при миссиях России «в следующих столицах: в Париже — флигель-адъютант полковник князь Витгенштейн, в Вене — генерал-майор барон <Ф.Ф.> Торнау, в Берлине — генерал-адъютант граф <Н.В.> Адлерберг 3-й, во Флоренции — Генерального штаба генерал-майор <В.Г.> Гасфорт, в Лондоне — кавалергардского полка полковник <Н.А.> Новицкий, в Константинополе — гвардейской артиллерии полковник <В.А.> Франкини» [690] Российский государственный военный архив. — Ф. 37967. Оп. 9. Д.1. Л. 2 (далее — РГВА).
.

Таким образом, в 1869–1900 гг. центральными органами военной разведки являлись Канцелярия Военно-ученого комитета и Азиатское делопроизводство Главного штаба Военного министерства [691]  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая II. — Кн. II. — М., 1998. — С. 306.
.

Поражение в Крымской войне (1853–1856 гг.) выявило недостатки в организации управления флотом как в центре, так и в портах. Поэтому со второй половины 1850-х годов со всей остротой встал вопрос о реорганизации морского ведомства, его центрального аппарата. Однако проводимая реорганизация, затянувшаяся на много лет, снимая одни проблемы, порождала другие, которые являлись препятствием эффективной деятельности морского министерства.

26 мая 1869 г. был «высочайше утвержден Наказ по управлению морским ведомством», в котором содержались «подробнейшие правила о распределении дел и обязанностей между управлениями и должностными лицами морского ведомства, о порядке делопроизводства и, вообще, о внутреннем устройстве сих управлений», были также внесены некоторые корректировки в структуру Морского министерства [692]Полное собрание законов Российской империи (далее — ПСЗРИ). Собрание второе. Т. XLIV. Отделение первое. 1869. — СПб., 1873. — № 47127. — С. 471–472.
.

Так, в составе Канцелярии, полномочия которой были существенно расширены, наряду с целым рядом отделений было создано Распорядительное отделение, в котором сосредоточивались:

«1) Дела политические, в отношении к морскому ведомству.

2) Дела по представительству морского ведомства.

3) Дела по преобразованию учебных заведений морского ведомства или изменению существующих о них постановлений.

4) Составление общего годового отчета по морскому ведомству.

5) Собрание и разработка сведений, касающихся [здесь и далее курсив автора]:

а) военно-морского значения судов нашего флота и

б) состояния морских сил других держав.

6) Составление предварительных соображений по программе плавания судов.

7) Дела по плаванию за границею эскадр и отдельных судов, не относящихся до строевой части.

8) Командирование лиц морского ведомства за границу по делам, не касающимся строевой части, и распоряжения о назначении командируемым денежного довольствия по заграничному положению.

9) Дела о наградах…

10) Доклады Адмиралтейств-совету о назначении пособий…

11) Иностранная корреспонденция по всем частям Канцелярии.

12) Все прочие дела, по роду своему, не принадлежащие к ведению других Отделений Канцелярии».

Перечень вопросов, подлежащих компетенции Распорядительного отделения Канцелярии Морского ведомства, ставит под сомнение возможность их эффективного и оперативного решения немногочисленными сотрудниками отделения. Тем не менее, Распорядительное отделение Канцелярии Морского министерства (каким оно окончательно сформировалось к 1869 г.) следует рассматривать как первый центральный орган Морского министерства по организации и руководству сбором разведывательной информации об иностранных флотах.

К этому моменту наши силы морской разведки уже существовали в зарубежных странах. К ним со второй половины 1850-х годов относились агенты Морского министерства (в последующем военно-морские агенты, морские агенты) при русских посольствах за рубежом, офицеры флота, направлявшиеся за границу для наблюдения за постройкой заказанных Россией кораблей и изучения опыта иностранных флотов, а также командиры кораблей в составе оперативных соединений (эскадр) на зарубежных морских театрах, кораблей в отдельном плавании в научных экспедициях и на переходах на удаленные морские театры, а также военных судов, постоянно находившихся на стоянке в каком-либо иностранном порту. Разведка также велась береговыми постами наблюдения (при крепостях, фортах, маяках и т. д.), специально выделяемыми для разведки кораблями (судами) из состава эскадр (отрядов) и кораблями (судами), выделяемыми для несения дозорной и охранной службы.

Так, управляющий Морским министерством адмирал Н.К. Краббе 16 марта 1873 г. писал только что назначенному военно-морским агентом в Италии и Австрии контр-адмиралу И.А. Шестакову: «Обязанности Ваши… будут заключаться в доставлении министерству возможно точных и подробных сведений о современном состоянии морских сил Австрии и Италии как в отношении их численности, так и боевых элементов единичных судов, о средствах военных портов этих государств и организации их морских управлений, так чтобы мы могли иметь все необходимые данные для верного суждения о силе их флотов… Ваша опытность лучше всяких инструкций за глаза укажет Вам, что… может иметь интерес и применение у нас». Единственное конкретное указание касалось предмета, связанного с техникой: «Обратите особое внимание на положение минного вопроса; по имеемым в министерстве сведениям, этим делом много занимаются в Австрии, и в Пола производились серьезные опыты над движущимися торпедами».

В морском ведомстве все еще не считали необходимым разработку общей Инструкции для военно-морских агентов и ограничивались отдельными наказами морским офицерам, отправляемым в командировку за границу в качестве представителей Морского министерства. Подобная ситуация была связана еще и с тем, что в это время ход и исход вооруженной борьбы между государствами определялся в основном на суше, а военно-морскому флоту отводилась вспомогательная роль.

Что касается задач, стоявших перед военно-морскими агентами, то к их окончательной формулировке в рамках единой Инструкции приступили только в 1888 г., взяв за образец «Инструкцию военным агентам (или лицам их заменяющим)» 1880 года.

Принципиально новым стал следующий параграф: «§ 20. Одною из существенных обязанностей агента должно быть заблаговременное приискание надежных лиц, через посредство коих можно было бы поддерживать связи со страною в случае разрыва, и получать верные сведения даже тогда, когда официальное наше представительство ее оставит».

Процесс формирования института военно-морских агентов растянулся на многие десятилетия, и первый такой агент капитан 1 ранга Д. Ф. Мертваго был назначен в Северо-Американские Соединенные Штаты только 21 декабря 1892 года.

Военные суда, постоянно находившиеся на стоянке в каком-либо иностранном порту, назывались стационерами. В соответствии с Тяньцзинским договором 1858 г. для российских кораблей открывался целый ряд китайских портов. Одновременно Россия получила право назначать своих консулов в открытые для нее китайские порты, а для поддержания их власти и порядка «посылать военные суда» (ст. 5) [696]Дипломатический словарь. — М., 1950. — Т. II. — С. 838.
. Таким образом, перед экипажами стационеров открывалась возможность разведывательной деятельности. Эта возможность в ряде случаев использовалась довольно успешно. «Гонконгские газеты начали наполняться статьями о предстоящем разрыве России с Китаем. Это обстоятельство заставило меня посетить торговый центр Китая — Кантон, изучить фарватер и ознакомиться с вооружением батарей, — писал в своем отчете один из командиров стационера. — Батарея эта двухъярусная в 16 чугунных орудий 24 фунтового калибра, обстреливает вход во внутренний рейд; другая батарея около сухопутных казарм в 20 чугунных орудий 30-ти фунтового калибра. У этой батареи есть придаток в 2 орудия Армстронга рядом с сухопутными казармами, вмещающими один батальон, расположен военный госпиталь на 70–110 человек» [697]  Татаринов В.  Наши стационеры в китайских портах // Морской сборник. — СПб., 1881. — № 6. — С. 36.
. Однако сбор разведывательных сведений экипажами стационеров в большинстве случаев являлся исключением и зависел от частной инициативы командира судна.

В процессе милютинских реформ, проведённых в период царствования Александра II в 1860–1870-х годах, были внесены изменения и в организацию разведки в военное время. К весне 1868 г. в Военном министерстве был разработан проект «Положения о полевом управлении войск в военное время». Он прошел обсуждение в Военном совете и 17 апреля 1868 г. был утвержден Александром II. Согласно «Положению», ответственность за организацию разведывательной деятельности возлагалась на начальника Полевого штаба. В ряду «главнейших предметов», по которым он должен иметь «подробные сведения», находились и сведения «о театре войны», «о силе, способах, движениях и намерениях неприятеля и о состоянии его крепостей и военных учреждений» [698] Приказ Военного министра № 109 от 17 апреля 1868 г. // Сборник приказов Военного министра за 1868 год. — СПб., 1869. — С.23.
.

Непосредственная же ответственность за сбор сведений о противнике на театре войны возлагалась на штаб-офицера над вожатыми, который подчинялся начальнику Полевого штаба. Подобная должность была впервые введена в «Воинском уставе» 1716 г. Петром I в главе XXXI «О капитане над вожами», но тогда в обязанности «капитана над вожами» не входил сбор сведений о неприятеле. В «Положении о полевом управлении войск в военное время» 1868 г. отмечалось, что штаб-офицер над вожатыми «заведует собиранием сведений о силах, расположении, передвижениях и намерениях неприятеля и распоряжается доставлением Армии проводников» [699]Положение о полевом управлении войск в военное время. В изд. также: Приказ военного министра. Апр. 17-го дня 1868 г. № 109. — СПБ., 1868. — С. 40.
. «К его непосредственным обязанностям» относился «опрос пленных и лазутчиков и составление из показаний их общих сводов». Штаб-офицер над вожатыми должен был «проверять показания пленных и лазутчиков, следя за сведениями о неприятеле, сообщаемыми периодическими изданиями и собирая таковыя сведения всеми возможными путями» [700]Там же. С. — 40–41.
. Штаб-офицер над вожатыми должен был «заботиться об отыскании для Армии надежных проводников из местных жителей», заведовать «содержанием этих проводников и распределять их к частям войск, по указанию Начальника штаба».

Денежные средства на содержание проводников и «на другие расходы» штаб-офицеру над вожатыми назначались Начальником штаба [701]Там же. — С. 41.
.

2 ноября 1876 г., на следующий день после объявления частичной мобилизации в преддверии русско-турецкой войны 1877–1878 гг., Генерального штаба полковник Н. Д. Артамонов [702]Артамонов Николай Дмитриевич  (26.10.1840, Москва — 1919, Петроград), генерал от инфантерии (с 1906). «Из обер-офицерских детей Московской губернии». Обучался в малолетнем отделении Имп. Воспитательного дома в Москве, а затем в Александровском сиротском кадетском корпусе. Окончив в 1859 г. специальные классы кадетского корпуса (с занесением имени на мраморную доску), был выпущен поручиком в 3-й Гренадерский стрелковый батальон «с прикомандированием к Николаевской инженерной академии». В октябре 1860 в стенах академии разразился скандал. На одном из занятий крупно повздорили между собой профессор полковник Таубе и слушатель инженер-поручик Никонов. Результатом этого происшествия явилась массовая подача рапортов об увольнении из академии большинства слушателей (за исключением семи человек) в знак протеста против поведения профессора. Большинство рапортов было удовлетворено, в том числе и рапорт Артамонова, который был направлен в Инспекторский департамент Военного министерства. Через два года, в 1862, он поступил на геодезическое отделение Николаевской академии Генерального штаба. Окончив академию с малой серебряной медалью, штабс-капитан Артамонов в декабре 1864 «отправлен на обсерваторию академии в село Пулково». В декабре 1866 по окончании занятий в обсерватории «отчислен от академии с причислением к Военно-топографическому отделу Главного штаба» и через полгода откомандирован для продолжения «русского измерения градусной дуги от г. Измаила до о-ва Кандии». В июне 1869 вновь командирован в Европейскую Турцию. Возвратившись в 1870 в СПб., назначен старшим обер-офицером для занятий Военно-топографического отдела Главного штаба. Опубликовал несколько специальных статей в военных журналах. С января 1873 — штаб-офицер для поручений при том же отделе. За отличие по службе в апреле 1873 получил чин полковника, а в июле назначен штаб-офицером, заведующим обучающимися в Николаевской академии Генерального штаба офицерами. В 1876 закончил издание 17-листной карты Европейской Турции в 10-верстном масштабе и карты высот в 30-верстном масштабе.
В марте 1876 Генерального штаба полковник Н. Д. Артамонов по указанию Великого князя Николая Николаевича, главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, прочел три лекции «в собрании начальников отдельных частей войск гвардии и Петербургского округа», «предметом которых был статистический, топографический и стратегический обзоры театра войны в Европейской Турции». В мае 1876 оформил свои лекции «Запиской», в которой были рассмотрены разные способы ведения военных действий на Балканском полуострове. Сущность идей, изложенных им в лекциях, сводилась к следующему: «а) русские в открытом бою в числе часто меньшем всегда разбивали турок; б) неудачи русских происходили преимущественно под стенами больших городов и крепостей; в) самыми главными врагами русских были болезненность и смертность от болезней, достигавшая поражающих размеров не только от санитарной непредусмотрительности, но, главным образом, от полного невнимания к элементу времени [здесь и далее подчеркнуто Н.Д. Артамоновым], т. е. к тому, чтобы не был потерян даже один день на действия второстепенные, не ведущие прямо к самой главной цели войны — к овладению, например, Константинополем. Единственный и вполне соответственный способ действий для войны с турками есть быстрый наступательный, например, быстрое и решительное движение к самому важному стратегическому пункту — Константинополю… Для этого движения было необходимо: «а) изучить те препятствия, которые предстоит преодолеть нашей армии на путях от нашей границы к Константинополю; б) выбрать те пути, на которых и самих препятствий меньше и они слабее и в) позаботиться заблаговременно о средствах для преодоления этих препятствий».
Участник русско-турецкой войны 1877–1878,  штаб-офицер над вожатыми в Полевом штабе действующей армии (02.11.1876-30.10.1877) к организации разведки Артамонов до сих пор не имел никакого отношения —  Николаевскую академию Генерального штаба закончил по отделению геодезии. Тем не менее, он проявил недюжинные стратегические способности, что не могло быть не замечено Великим князем.  На него были возложены обязанности по сбору сведений о противнике и «приисканию и доставлению армии надежных проводников и переводчиков».
Это назначение до начала боевых действий (12 апреля 1877) не сделало его руководителем разведки Действующей армии, но свело его функции к сбору и анализу поступавшей из разных источников разведывательной информации. Агентурной работой до переправы через Дунай он не занимался. К 12 апреля 1877 им была составлена Таблица, в которой «показаны расположение и численность турецких войск в Болгарии, Румынии и Константинополе». Таблица была отлитографирована и разослана в части Действующей армии. После объявления войны Турции он взял на себя организацию и ведение агентурной разведки.
В октябре 1877 назначен и. д. начальника Военно-топографического отдела Полевого штаба действующей армии. Штаб-офицер наблюдающий за офицерами обучающимися в Николаевской академии генштаба и редактор карт при военно-топографическом отделе Главного штаба (14.10.1878-06.03.1886).
 15 мая 1883 г. за отличие по службе произведен в генерал-майоры.
Начальник Военно-Топографического училища (06.03.1886–11.03.1903), одновременно член Военно-ученого комитета Главного штаба (13.02.1901–11.03.1903). Генерал-лейтенант (пр. 1894; ст. 30.08.1894; за отличие). Начальник Военно-топографического отдела Главного Штаба (11.03.—01.05.1903). Начальник Военно-топографического управления Главного Штаба (01.05.1903—25.06.1905). Начальник Военно-Топографического отдела ГУГШ (25.06.1905–03.04.1911). Генерал от инфантерии (пр. 1906; ст. 06.12.1906; за отличие). С 03.04.1911 член Военного совета (в должности на 12.11.1917). Числился по Генеральному штабу. Помощник председателя Императорского русского географического общества (почетный член РГО с 1917), почетный член Русского астрономического общества (с 1909).
В марте 1918 Н. Д. Артамонов обратился в Народный комиссариат по военным делам с просьбой об отставке и назначении ему пенсии. Просьбу удовлетворили. 22 июня того же года ему была назначена пенсия в размере 2 145 рублей в год.
Скончался в 1919 и похоронен в Петрограде. 16.09.2006 прах его и жены перенесен на Пятницкое кладбище Москвы.
Награды: ордена Св. Анны 3-й ст. (1868); Св. Станислава 2-й ст. (1872); Св. Анны 2-й ст. (1876); Св. Владимира 3-й ст. с мечами (1877); Св. Станислава 1-й ст. (1886); Св. Анны 1-й ст. (1889); Св. Владимира 2-й ст. (1896); Белого Орла (1901); Св. Александра Невского (1904, бриллиантовые знаки — 06.12.1911); Св. Владимира 1-й ст. (22.03.1915; за отлично-усердную службу и труды, понесенные во время военных действий).
Алексеев М.Н.  [ Михаил Алексеев ]. Военная разведка в Российской империи… — С. 474–476; http://www.grwar.ru. Русская армия в Великой войне: Картотека проекта: Артамонов Николай Дмитриевич.
 был назначен штаб-офицером над вожатыми. Для сбора сведений о неприятеле Артамонов широко опирался на лазутчиков, совершавших длительные рейды по территории противника и являвшихся по сути агентами-ходоками. На общем фоне группы лазутчиков, привлеченных на территории Болгарии, особенно выделялся грек Константин Николаевич Фаврикодоров [703]Фаврикодоров Константин Николаевич , грек по происхождению, родился в Македонии, в городе Мирликии в семье зажиточных родителей, которые позаботились дать ему образование, насколько это возможно в маленьком провинциальном городке. До 20 лет Фаврикодоров жил вместе с родными, часто разъезжая по торговым делам по Турции, что дало ему возможность изучить не только турецкий язык, но и почти все наречия Балканского полуострова. Перед Крымской войной (1853–1856 гг.) он прибыл в Россию, поступил в Греческий легион императора Николая I и участвовал в обороне Севастополя, был ранен в руку, удостоился получить орден св. Георгия 4-го класса и серебряную медаль за защиту Севастополя.
По окончании войны Ф. остался в России, поселился в Кишиневе, принял русское подданство, женился, обзавелся семьей и мирно прожил 22 года. Война с турками всколыхнула былое. Константин Николаевич долго колебался, удерживаемый женой и семьей, но любовь к России и желание быть полезным рассеяли сомнения, и он решил пойти на войну. Ликвидировав свои дела, поехал в Плоешти, где ему посоветовали обратиться к полковнику Артамонову, которому он мог оказаться полезен в качестве переводчика. Выслушав Фаврикодорова, Артамонов сделал ему неожиданное предложение: совершить «небольшую прогулку по Болгарии» и, выдавая себя за турка, добыть «драгоценные сведения о том, что они поделывают на той стороне». Ф. поначалу был крайне удивлен, тем фактом, что ему, попросту говоря, предлагается стать шпионом. «Ах, оставьте Вы это глупое слово! Вовсе не шпионом, а лазутчиком русской армии, сражающейся за освобождение ваших же братьев», — с напором возразил Артамонов. Слово за слово, и через полчаса Ф. уже не видел ничего странного в предложении штаб-офицера над вожатыми.
Путешествие по турецким тылам он начал 26 июня 1877 г. из болгарского города Систова. Ф. купил у пастухов пятнадцать баранов, перевоплотился в чабана и в таком обличье отправился в Видин, где приобрел паспорт на имя Хасана Демерджи-Оглы и обзавелся костюмом, соответствующим легенде турка-торговца. Кроме того, в Видине разведчик узнал, что Осман-паша с пятнадцатитысячной армией двинулся в Плевну, намереваясь занять там оборонительные позиции. За несколько дней, проведенных в Плевне, Ф. собрал обильный «урожай» сведений о системе турецких укреплений и отправился дальше по заранее запланированному маршруту… С падением Плевны кончились похождения русского лазутчика. Изматывающая и полная риска служба, постоянная тревога, наконец, последний ночлег в могиле подорвали силы Фаврикодорова, он заболел, пролежав в Плевне в одной из болгарских семей всю зиму.
К тому времени война уже кончилась, в его услугах больше не нуждались и о нем забыли. «Во все время служения Константин Фаврикодоров, — характеризовал деятельность лазутчика Н. Д. Артамонов, — исполнял честно и добросовестно, по мере сил и возможности, возложенные на него важные поручения, рисковал жизнью, подвергался лишениям при исполнении своих обязанностей и оказал русской армии услуги, в особенности имевшие большое значение во время осады и взятия плевенских укреплений». Вроде бы все правильно и честно, а чего-то существенного не хватает.  Алексеев М.Н.  [ Михаил Алексеев ]. Военная разведка в Российской империи… — С. 313–330.
.

В 1882 г. были впервые опубликованы его «Воспоминания лазутчика», которые в последующем многократно тиражировались [704] Среди врагов. Из воспоминаний лазутчика рус. армии, в войну 1877–1878 гг., б. волонтера Греч. легиона К. Н. Фаврикодорова. — Одесса, тип. П. А. Зеленого (б. Г. Ульриха), 1882. — X, 80, ИV с. с ил. и карт. Прил.: Свидетельство, выданное автору полк. Артамоновым.
. Эти воспоминания настолько красочны и порой неправдоподобны, что представляются скорее вымыслом, фантазией, чем правдивым рассказом. Может быть, к этим «Воспоминаниям» и следовало бы отнестись как к литературному опусу, если бы не приложенное к ним Свидетельство Генерального штаба полковника Артамонова и отдельные опубликованные архивные документы с донесениями лазутчика, которые подтверждают изложенное автором. В свидетельстве бывшего штаб-офицера над вожатыми присутствуют лишь факты: когда, куда и с какой целью направлялся лазутчик в разведку, а также собранные им сведения. То же, только значительно подробнее, содержится и в опубликованных архивных документах. Артамонов не уделял особого внимания тому, как удавалось Фаврикодорову проникать на неприятельскую территорию, возвращаться назад или отправлять сообщение с курьером, а также не анализировал приведенные им легенды о нахождении в стане врага. Но именно об этом и рассказывает лазутчик Константин Николаевич Фаврикодоров.

Ему, как никому другому, удалось вникнуть в сущность деятельности лазутчика и подобрать нужные слова. «Что такое лазутчик, для чего он нужен и какими качествами он должен обладать, чтобы служба его приносила действительную пользу, — рассуждает К. Н. Фаврикодоров. — Лазутчиком называется человек, который под величайшим секретом посылается в неприятельскую армию, чтобы разведать об оборонительных и наступательных средствах врага и заблаговременно сообщить эти сведения своим. Зная силы врага, движения отрядов войск, материальные их средства, противная сторона может действовать почти наверняка и маневрировать сообразно обстоятельствам, не рискуя потерпеть неудачу, если сведения доставляются лазутчиками верно и быстро» [705] Воспоминания лазутчика русской армии в войну 1877–1878 годов. Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Год шестой. — Т. XXII. — СПб., 1885. — С. 67.
.

«Выбор лазутчика дело нелегкое, — справедливо далее замечает Фаврикодоров. — Нужен человек, который мог бы играть не только одну известную роль, но в случае надобности, сумел бы найтись во всяком положении; необходимо не только знание языка неприятельской страны, и знание отличное, но и полное знакомство с обычаями и характером жителей, умение перенять все их племенные особенности, так сказать, не казаться только, а в действительности быть тем, чем заставляют быть условия минуты. Лазутчик должен обладать смелостью, твердой волей и способностью настолько увлекаться своей ролью, чтобы и наедине с самим собой продолжать играть ее, потому, что опасность быть узнанным может прийти именно в то время, когда в уверенности, что никто на тебя не смотрит, сбросишь маску, чтобы отдохнуть от долгого напряжения» [706]Там же.
.

Успешное привлечение грека к сотрудничеству с разведкой в качестве лазутчика опровергло рекомендации другого организатора разведки, полковника Генерального штаба П. Д. Паренсова [707]  Паренсов Петр Дмитриевич  (05.07.1843 — 25.08.1914, СПб.), генерал от инфантерии (01.04.1901). Православный. Отец — генерал-лейтенант Дмитрий Тихонович. Женат, 1 дочь.
Участвовал в усмирении беспорядков в киргизской степи 1869 г., в русско-турецкой войне 1877–1878 гг.
Образование: Пажеский корпус (1860, из камер-пажей прапорщиком в лейб-гвардии Гатчинский полк), Николаевская академия Генерального штаба (1867, 1-й разряд).
Чины: вступил в службу прапорщиком (16.06.1860), подпоручик артиллерии (11.06.1861), поручик (26.08.1862), штабс-капитан (29.08.1867), капитан (28.10.1867), подполковник (30.08.1871), полковник (30.08.1874), генерал-майор за боевые отличия (23.12.1878), генерал-лейтенант (30.08.1890), генерал от инфантерии (1.04.1901)
Прохождение службы: в лейб-гвардии Гатчинском полку(1860), обучался в Инженерной академии (1860—61), отчислен в полк (1861), переведен в полевую конную артиллерию (1861), в штабе войск гвардии и Петербургского военного округа (1867—?), в командировке в Уральскую область (1869), старший адъютант штаба 2-й гвардейской кавалерийской дивизии (4.05.1869–1.02.1870), помощник старшего адъютанта войск гвардии и Петербургского военного округа (1.02.–21.08.1870), преподаватель учебного кавалерийского эскадрона (21.08.1870–8.02.1873), штаб-офицер для особых поручений при главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа (8.02.1873–28.05.1875), прикомандирован к учебному кавалерийскому эскадрону для ознакомления со строевой кавалерийской службой (28.05.–18.08.1875),  штаб-офицер для особых поручений при главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа (18.08.1875—27.10.1877). В течение семи месяцев организовывал и лично осуществлял разведку турецких вооруженных сил в Болгарии. Временно был арестован турецкими жандармами в Рущуке. В отличие от Н. Д. Артамонова Паренсов не только никогда до своего назначения не занимался разведкой, он никогда не был на Балканах. По его словам, он был «только случайно и притом временно пристегнут к этому делу». Однако это не помешало ему стать опытным организатором разведки. До объявления войны с Турцией полковник Паренсов был центральной фигурой по добыванию разведывательных сведений с привлечением агентуры.
Начальник штаба 2-й гвардейской пехотной дивизии (27.10.1877–16.04.1878). С началом военных действий за Дунаем назначен начальником штаба Кавказской казачьей дивизии, потом, под начальством генералов М. Д. Скобелева, кн. Имеретинского, гр. Шувалова и Гурко, участвовал в сражениях, в том числе в 2-кратном взятии Ловчи (5.07.1877 и 22.08.1877), под Плевной (где дважды контужен) и при штурме Правецских укрепленных позиций (сильно контужен и эвакуирован в Россию). Оправившись от контузий, назначен начальником штаба Северного (бывшего Рущукского) отряда оккупационных войск в Болгарии.
В распоряжении главнокомандующего действующей армией (16.04.1878–4.07.1879). В 1879–1880 — 1-й болгарский военный министр и член кабинета. Разойдясь в политических взглядах с кн. Александром Баттенбергским, отозван из Болгарии. В отставке (4.07.1879–29.03.1880),
При главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа (29.03.–11.09.1880), по роду войск без должности (11.09.1880–6.09.1881), начальник штаба 2-го армейского корпуса (6.09.1881–7.10.1884), в запасе Генерального штаба (7.10.1884–14.03.1886), в распоряжении начальника Главного штаба (14.03.1886–19.04.1887), варшавский комендант (19.04.–26.07.1887), помощник начальника штаба Варшавского военного округа (26.06.1887–19.02.1890), командующий 6-й кавалерийской дивизией (19.02.–30.08.1890), начальник 6-й кавалерийской дивизии (30.08.1890–7.12.1898), комендант Варшавской крепости (7.12.1898–5.06.1902), в распоряжении военного министра (5.06.1902–5.01.1906), петергофский комендант (5.01.1906–31.12.1913),
В отставке (31.12.1913).
Автор воспоминаний о войне 1877–1878 под общим заглавием «Из прошлого», удостоенных Императорской академией наук Макарьевской и Ахматовской премиями. Состоял товарищем председателя Славянского благотворительного общества, членом Имп. русского военно-исторического общества, общества ревнителей русско-исторического просвещения в память имп. Александра III, общества ревнителей военных знаний, Окраинного общества и Галицкого общества. Почетный гражданин г. Ловча в Болгарии, в Софии названа его именем улица.
Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.
Награды: ордена Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом (16.02.1870); Св. Станислава 2-й ст. (30.08.1870); пожалована императорская корона к ордену Св. Станислава 2-й степени (30.08.1873); Св. Анны 2-й ст. (26.08.1876); золотая сабля с надписью «За храбрость» (11.08.1877); Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (30.09.1877); Св. Владимира 3-й степени с мечами (30.10.1877); Св. Станислава 1-й ст. (11.09.1880); Св. Анны 1-й ст. (15.05.1883); Св. Владимира 2-й ст. (30.09.1888); Св. Александра Невского (1899, бриллиантовые знаки — 1904).
Иностранные награды: австрийский орден Франца-Иосифа;, прусский орден Короны 2-й ст. (1874); сербский орден Такова (1878); болгарский орден Св. Александра 1-й ст. (1896); большой крест румынской звезды (1899); персидский орден Льва и Солнца (1901.)
—  Алексеев М.Н.  [Михаил Алексеев] Военная разведка в Российской империи… — С. 277–492; Военная энциклопедия. — Т. XVII. Кальяри — Коалиционные войны. — СПб., 1914. — С. 291; regiment.ru. История Русской Императорской армии. Паренсов Петр Дмитриевич.
, который в разработанной им накануне Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. «Инструкции агентам» утверждал, что «агентами могут быть только болгары». В Инструкции Паренсов вводил категорию постоянных агентов: «В нижепоименованных местах учреждаются постоянные агенты, которые, в свою очередь должны иметь других агентов во всех деревнях и городах, а также должны иметь всегда готовых людей для посылки донесений.

Постоянные агенты ведут ежедневный журнал всем военным приготовлениям турок, которые подробно указаны ниже…

Агентами могут быть только болгары, так как Россия будет воевать для улучшения их участи. Греки отнюдь не допускаются в число агентов. При вступлении русских воск в Турцию агенты должны, по возможности, оставаться на своих местах и продолжать наблюдать…

Писать лучше шифром, т. е. условными знаками, причем агенты могут переписываться между собою своими условными знаками, если хотят, а в Бухарест сообщать по прилагаемому шифру.

Шифр необходим при посылке по почте. В случае посылки сведений с верными людьми можно писать просто.

В случае посылки важного известия лучше посылать дубликатом.

Нет надобности, чтобы все агенты знали друг друга; это даже опасно в случае несчастия с кем-либо из агентов. Агенты должны помнить и сообщать болгарам, что русские идут помочь болгарам; русские завоеваний не хотят, и если бы болгары не были притеснены турками, то русские не шли бы воевать.

За все труды и за все собранные для войска продукты русские будут платить; агенты и люди, которые поработают на пользу России, будут вознаграждены» [708]РГВИА. Ф. ВУА. Д. 8269. Л. 93.
.

В «Инструкции» однозначно определен мотив сотрудничества болгар с разведкой — идейный. Более того, агенты должны были сообщать болгарам об освободительной миссии русской армии. «Проект одобрен, но денег не дано», — сделал пометку Паренсов на проекте «Инструкции».

Предложение «писать, лучше шифром» — это уже правила конспирации для сохранения в тайне сотрудничества агента с организатором разведки. Однако нового значения термина конспирация не было зафиксировано в словарях этого времени. Так, в словаре А. Д. Михельсона [709]  Михельсон Алексей Давидович  (1836–1898) — российский писатель, библиотекарь и энциклопедист.
Учился на историко-филологическом факультете Московского университета, но учёбу не окончил. В 1856–1859 работал в Московской управе благочиния. В сентябре 1879 поступил на службу в Московский Публичный и Румянцевский музеум старшим чиновником для письма при Канцелярии. В 1885 стал помощником библиотекаря.
Составил «Объяснительный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке, с указанием их корней» (1-е изд. — М, 1861, 12-е — М., 1898). —  Фёдоров Н. Ф . Библиотеки и музейно-библиотечное образование // Собрание сочинений в четырех томах / Сост., коммент. и науч. подготовка текста А. Г. Гачевой и С. Г. Семёновой. — М., 1995. — Т. 3. — С. 147–148.
, «составленном по словарям Гейзе, Рейфа и других» и опубликованном в 1877 г., По-прежнему слово конспирация (лат. сonspiratio от conspirarе) определяется как ‘вступать в связь, заговор’ [710]  Михельсон, А.Д.  Объяснение всех иностранных слов (более 50 000 слов), вошедших в употребление в русский язык, с об яснением их корней. По словарям: Гейзе, Рейфа и др. / Сост. Михельсон. — Изд. 7-е, добавленное 2-м т. — М., 1877. — Т. 1. — С. 273.
.

Конспирация как термин в значении ‘сохранение в тайне какой-либо деятельности’ появился в конце XIX века, однако не применительно к разведывательной деятельности, а к деятельности социал-демократов. Накануне I-го съезда РСДРП (состоялся нелегально в Минске с 1 (13) марта по 3 (15) марта 1898 года; на съезде присутствовало девять делегатов; инициатором созыва был П. Б. Струве) имели хождение «Правила поведения революционных социал-демократов» [711]  Сапежко В.М . Правила поведения революционных социал-демократов // Уральский Юрий. Пароль. «От Петрова». Из истории постановки конспирации в деятельности «Искры». — М., 1988. — С. 209–221.
. Автор «Правил» — видный социал-демократ Владимир Михайлович Сапежко. Документ был захвачен полицией при разгроме «Киевского Союза борьбы» в 1898 г.

В разделе «Поведение на свободе» Сапежко обращал внимание «революционных социал-демократов» на необходимость «соблюдения правил конспиративного поведения»:

«Каждый деятель обязан постоянно иметь в виду и предусматривать все и даже самые мелкие обстоятельства и случайности и всеми силами избегать “скомпрометироваться”. Несомненно, неудобно и тяжело постоянно быть на страже. Но всякое упущение здесь непростительно, так как зачастую неосторожность одного лица ведет за собой гибель целой группы. Никогда почти скомпрометирование одного лица не остается совершенно обособленным; обыкновенно оно бросает некоторую тень подозрения и нередко наводит шпионов на след знакомых и близких скомпрометированного. Поэтому организация вправе требовать от каждого из своих членов соблюдения общих правил конспиративного поведения, так как оно может отразиться на судьбе остальных товарищей и преуспеянии дела. Среди нас чрезвычайно развиты легкомысленное пагубное бесстрашие и достойное порицания пренебрежение опасностью. Люди подвергаются ей по неосторожности или лени, не желая обременять себя соблюдением необходимых норм. Такое безрассудное легкомыслие является причиной невосполнимых потерь, поэтому не может быть терпимо. Мы, конечно, не в силах дать предписание поведению во всевозможных обстоятельствах, в которые жизнь может поставить деятеля; во многих случаях все будет зависеть от его сообразительности и присутствия духа; предлагаем только самые общие указания» [712]Там же. — С.209.
. В «Правилах» Сапежко помимо термина конспирация встречаются также слова конспиратор и сношения конспиративные, нелегальные [713]«1. Необходимо хранить в тайне всю внутреннюю жизнь организации. Адреса, фамилии, места хранения нелегальных книг, места и время собраний, сведения о том, кто и чем занимается или думает заняться, и вообще все, что может скомпрометировать отдельную личность или группу, не следует сообщать не только своим близким, как-то: матери, жене, сестре или другу, но даже самым надежным членам партии, которые, однако, не принимают в данной работе непосредственного участия. Вообще нужно, чтобы каждый знал только то, в чем он лично непосредственно участвует, и вот по каким причинам. Нет организации, в которую с большим или меньшим усилием не мог бы вкрасться шпион… Одним словом, общая безопасность требует, чтобы о важнейших делах организации знало как можно меньшее число лиц.
 2. Главными качествами деятеля должны быть исправность и точность. Несоблюдение этих условий нередко бывает причиной больших бед. … Только болезнь или опасение навести на след шпиона и выдать своим присутствием важное тайное место могут служить оправданием неявки; всякие другие обстоятельства не могут быть приняты во внимание там, где от сдерживания слова зависит, быть может, целость организации.
 3. В сношениях с менее известными людьми деятель должен выступать под псевдонимом, т. е. под вымышленными именем и фамилией; это затрудняет до некоторой степени деятельность жандармов даже в случае, если им удалось что-либо разузнать. При многочисленных собраниях надо даже избегать и псевдонимов. Непосвященным лицам не следует ни в каком случае сообщать свою настоящую фамилию и адрес, равно как не надо других об этом расспрашивать без основательной причины.
 4. Необходимо избегать излишней корреспонденции, не нужно также составлять и сохранять заметки, касающиеся вопросов нелегальных. В случае надобности написать письмо лучше всего пользоваться заранее условленным ключом или писать иносказательно, т. е. так, чтобы только заинтересованное лицо могло понять истинный смысл письма. Однако не надо употреблять такие выражения, которые нельзя объяснить самым легальным образом, так как случалось, что жандармы в темных, двусмысленных фразах доискивались до того, чего даже не было в действительности. При употреблении химических чернил не мешает шифровать некоторые слова, но нельзя их ставить вперемежку с обыкновенными, ибо тогда их нетрудно прочесть; поэтому необходимо шифровать целые предложения. Все шифрованные фразы надо заранее списать и проверить, нет ли ошибок. В письмах следует, безусловно, избегать фамилий, адресов, чисел…
 5. Хранение нелегальных предметов не допускается в квартирах лиц, замеченных полицией, часто посещаемых, или где живут квартиранты, не совсем известные хозяину квартиры. О хранимых вещах могут знать только лица вполне надежные, на которых можно смело положиться…
 6. Деятелям, занятым внешней работой, особенно тем, за которыми начали следить, категорически запрещается держать у себя на дому нелегальные вещи; это, безусловно, должно исполняться, ибо несоблюдение влечет за собой самые роковые последствия.
 7. Переносить нелегальные вещи вообще, и в особенности от лиц, ожидающих обыска, должны третьи лица (сестра, жена, дочь), причем не прямо на место назначения, а в какой-нибудь нейтральный пункт. Хорошо в этом случае следовать за несущим пакет на расстоянии 30–50 шагов, наблюдать, нет ли вблизи шпиона, и в случае необходимости предостеречь несущего заранее условленным знаком. Несущие пакеты лица не должны обращать на себя внимание внешностью и костюмом. Перевозка нелегальных предметов по железной дороге и лошадьми должна совершаться в соответствующей упаковке и людьми соответственно одетыми.
 8. Если вы подозреваете, что за вами следят, то должны это проверить. Для этого лучше всего, если за вами будет идти издалека знакомый, внимательно наблюдая, не следят ли за вами подозрительные личности. Знакомый этот должен быть не скомпрометированным в глазах полиции и не обнаруживать своего знакомства с выслеживаемым. Лица, находящиеся под надзором полиции или шпионов, обязаны особенно заботиться о том, чтобы не скомпрометировать других, они должны оставить на некоторое время работу и не видеться с товарищами, разве в случае необходимости, и то в квартире третьего лица, причем они должны прийти позже и уйти раньше других; отправляясь же на свидание, необходимо следить, нет ли позади шпиона, в последнем случае необходимо от него отделаться.
Понятно, что все эти правила предосторожности весьма неприятны и тягостны, но они необходимы для общего блага. Если за вами следует шпион и вы желаете от него уйти, берите извозчика, если стоит только один, и отправляйтесь к дому сквозным двором; убедившись, что шпиона нет, можете смело окольными путями возвращаться домой или идти куда вам надо. Недурно вывести шпиона на пустынное место и хорошенько отколотить — жаловаться не будет, ибо ему запрещено быть уличенным. Если вам необходимо немедленно увидеть знакомого и некогда возиться со шпионом, то его можно провести следующим образом. По дороге вы заходите в несколько домов на той же улице и ждете на лестнице несколько минут, между прочим заходите и к своему знакомому тоже на самое короткое время — шпион и знать не будет, в каком именно доме вы были по делу (конечно, если квартира вашего знакомого не была ему заранее известна).
 9. Из только что сказанного ясно, что для конспиратора важно ознакомиться с городом, где он намеревается работать; ему должны быть известны участки, улицы, проулки, площади, в особенности же проходные дома, где легче всего улизнуть от преследования шпионов. Время, потраченное на это, не будет потеряно бесполезно…
 14. Деятель со слабой головой не должен вовсе употреблять спиртных напитков, могущий же пить, не должен этим злоупотреблять. Известно, что человек выпивший делается слишком откровенным и доверчивым, и неоднократно аресты являлись следствием болтовни пьяного; поэтому человеку прекраснейшего характера, но склонному к злоупотреблению спиртными напитками, нельзя доверять организационных тайн. Ни под каким видом не следует допускать к работе людей бесчестных в домашней жизни, ворующих или эксплуатирующих других; подобные люди, руководствуясь в жизни исключительно личным интересом, не могут быть преданы делу. Болезненных, нервных товарищей нужно оберегать, охранять от слишком большой опасности; человеку больному, расстроенному трудно переносить всякие допросы, а пребывание в тюрьме может для него равняться приговору к смерти или помешательству…
 18. Каждый деятель обязан выполнять все требования организационного правления, имеющие целью благо всей партии; так, например, он повинуется, если ему предложат оставить на некоторое время работу или порвать сношения с какой-то личностью. Положительно запрещено поддерживать знакомство с людьми, подозреваемыми в сношениях с жандармерией, разве только это происходит с согласия организационной власти и товарищей и имеет целью расследование этого вопроса; в противном случае это можно считать преступным легкомыслием, равным измене, так как подозреваемое лицо может, во-первых, злоупотреблять доверием легкомысленного товарища, а во-вторых, пользоваться его симпатиями как доказательством своей невиновности.
 19. Сношения с товарищами не должны бросаться в глаза и обращать на себя излишнее внимание. Нет надобности скрывать знакомства, имеющие легальный характер; когда кроме партийных дел людей связывают близкие личные отношения, если даже за одной из сторон и следят, нет надобности избегать встреч; наоборот, нужно вести себя обычным образом, так как перемена поведения может вызвать подозрение. Другое дело в сношениях исключительно конспиративных, нелегальных ; в этом случае не следует при встрече обнаруживать своего знакомства, а устраивать свидания надо со всеми предосторожностями; это весьма важное правило, так как случалось, что люди избегали ареста только благодаря тому, что не здоровались при встрече». —  Сапежко В.М.  Правила поведения революционных социал-демократов… — С. 209–215.
.

Тем не менее, только в 1934 г. появляется еще одно значение слова конспирация. «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова спустя 57 лет после словаря Михельсона дает следующее определение: ‘конспирация [латин. conspiratio — заговор]. 1. Тайная, подпольная антиправительственная деятельность. 2. Скрытность, соблюдение тайны (разг.)’ [714]Толковый словарь русского языка. Под ред. Д.Н. Ушакова. — М., 1934. — Т. I. — С. 142.
.

В подавляющем большинстве случаев информация, относящаяся к состоянию и перспективам развития вооруженных сил зарубежных стран, планам их развертывания и боевого применения с началом боевых действий, являлась секретом государств и охранялась ими. К секретным относились и соображения по ряду важнейших аспектов деятельности вероятного противника в политической и военной областях. Отсюда и специфика сбора разведывательной информации: в большинстве случаев он должен был производиться негласно, тайно, скрытно. Негласно — ‘негромко’, — дает Словарь русского языка XI–XVII вв. [715]СлРЯ. — М… 1986. — Вып. 11. — С. 64.
 Здесь же: негласный — ‘безмолвный, тихий’. Уже в XVIII в. прилагательное негласный приобретает значение ‘тайный, секретный’ [716]Словарь русского языка XVIII века. — СПб., 2004. — Вып. 14. — С. 153.
.

В 1874 г. во Францию был командирован адъютант военного министра Д. А. Милютина полковник барон Л. А. Фредерикс [717]Барон  Фредерикс Лев Александрович  (18.01.1839–23.09.1914), генерал-адъ- ютант, генерал от инфантерии. Православный. Участвовал в Польском походе 1863 г.
Образование: Пажеский корпус (1856, 1-й разряд, в лейб-гвардии Преображенский полк), Николаевская академия Генерального штаба (1861, 1-й разряд). Чины: вступил в службу прапорщиком гвардии (26.08.1856), подпоручик гвардии (ст[аршинство] 17.04.1862), поручик гвардии (ст. 12.05.1863), штабс-капитан гвардии (ст. 27.03.1866), капитан гвардии (ст. 28.04.1870), полковник (ст. 30.08.1874), флигель-адъютант (Выс. пр. 1879), генерал-майор (ст. 30.08.1884), генерал-адъютант (ст. 1896), генерал-лейтенант (ст. 30.08.1894), генерал от инфантерии (ст. 6.12.1904)
Служба: в лейб-гвардии Преображенском полку (26.08.1856—?), адъютант военного министра (13.05.1863–12.12.1876), военный агент в Париже (12.10.1876–29.07.1899), почетный опекун Опекунского совета учреждений Императрицы Марии по СПб. присутствию (29.07.1899–после 1.01.1913)
По воспоминаниям современника: «17-летний барон Фредерикс, только что произведенный из пажей в офицеры, был маленького роста, белокурый, красивый, с открытым, благородным лицом и изящными манерами, этот, не скажу молодой человек, а просто милый ребенок, казался, по наружности, слишком юным для офицерских эполет, и вследствие того на улицах народ, принимая его не за простого офицера, снимал перед ним шапки».
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1863); Св. Анны 3-й ст. (1866); Св. Станислава 2-й ст. с императорской короной (1872); Св. Владимира 4-й ст. (1876); Св. Анны 2-й ст. (1882); Св. Владимира 3-й ст. (1887); Св. Станислава 1-й ст. (1890); Св. Анны 1-й ст. (1896); Св. Владимира 2-й ст. (1900); Белого Орла (26.08.1906); Св. Александра Невского (18.04.1910, бриллиантовые знаки — 06.04.1914); Знаки: знак отличия беспорочной службы за 50 лет.
Иностранные ордена: Прусский Красного Орла 3-й ст. (1871); Французские Почетного Легиона командорского креста (1875) и большого офицерского креста (1888); Болгарский Св. Александра 1-й ст. (1896); Итальянский Св. Маврикия и Лазаря 1-й ст. и Персидский Льва и Солнца 1-й ст. (1900); Французский Почетного Легиона 1-й ст. (1908).
Сочинения: участвовал в военно-статистических трудах Военно-ученого комитета.  — Глиноецкий Н.П.  Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. — СПб., 1882; Список генералам по старшинству. Составлен по 1 января 1905 г. С.-Петербург. 1905. — С.152; С. М. Загоскин. Воспоминания // Исторический Вестник. — СПб., 1900. — Т. 80.— С. 810.
, который развернул активную деятельность по сбору информации о французской армии. Оправдывало деятельность Фредерикса то, что в Париж еще не был отправлен военный агент. Фредериксу «не было назначено какой-либо особой суммы на служебные расходы» (т. е. «на негласные расходы»), хотя перед ним вставала необходимость денежного мотивирования французских военных и чиновников. «Между тем, при исполнении возложенного на меня поручения (в виду встреченных мною затруднений в получении некоторых необходимых сведений официальным путем), — писал он в 1874 г. директору канцелярии Военного министерства Д. С. Мордвинову, — мне, по примеру других военных агентов, пришлось прибегнуть к получению этих сведений негласно (через посредство лица, служащего в бюро Военного министерства), за соответствующее денежное вознаграждение, которое было выплачиваемо лично из моих частных средств; при этом я, по возможности строго, соразмерял суммы вознаграждения с степенью интереса и значения сообщенных мне сведений» [718] Черновик письма Л.А. Фредерикса — директору канцелярии Военного министерства Д.С. Мордвинову — май-июнь 1874 г. — РГВИА. Ф.15304. Оп. 13. Д. З. Л. 29.
. Фредерикс раскрывает механизм получения сведений из военных французских источников: «При исполнении возложенного на меня поручения мне нередко приходилось обращаться за справками в Управление Бюро военного министерства. Но такой официальный путь не всегда оказывается удобным, и вообще весьма медленным. А потому, я нашелся вынужденным неоднократно прибегать к прямому содействию некоторых офицеров французской армии за получением всех необходимых сведений» [719]Там же.
.

12 октября 1876 г. Фредерикс вступил в должность военного агента в Париже. В середине 1883 г. он доложил в Санкт-Петербург: «Поставляю себе долгом препроводить Вам прилагаемые у сего сведения и корреспонденции, доставленные мне негласным путем господином Г-н, с которым я вошел в непосредственные сношения, обязав его доставлять мне и впредь, по мере возможности, военные сведения о Германии и Австрии, на что он изъявил свое полное согласие» [720]Письмо Л.А. Фредерикса Ф.А. Фельдману — № 31 от 25 июня/ 5 июля 1883 г. — РГВИА. Ф.440. Оп.1. Д.201. Л. 1–1 об.
. Барон принял первые 8 корреспонденций о германской армии, германских и итальянских флотах не разбирая, безвозмездно, «полагая, что в общей массе малозначащих сведений, несомненно, проглянут кое-какие небезынтересные и полезные сведения» [721]Там же.
.

Господином «Г-н» являлся владелец издания «Gazette diplomatique» и французский «дипломатический агент», датский подданный Жюль Ганзен (Юлиус Хансен, Jules Hansen), с которым Фредерикс установил тесный контакт.

В Военно-ученом комитете Главного штаба отметили полезность установленных отношений с тайным агентом. «Господин Ганзен, доставивший флигель-адъютанту барону Фредериксу прусский план войны с Россией, передал ему ныне безденежно около 20 корреспонденций из Вены и из разных городов Германии, и обещает сообщать ему и на будущее время все военные сведения, полученные издаваемой им газетой» [722] Докладная записка Ф.А. Фельдмана Н.Н. Обручеву от 12 июля 1883 г. — РГВИА. Там же. Л. 5—5об
.

14 сентября 1883 г. Л. А. Фредерикс докладывал управляющему делами Военно-ученого комитета Главного штаба Ф. А. Фельдману: «Относительно лиц, собирающих ему сведения, господин Ганзен заявил мне, что в Константинополе он имеет корреспондента своей газеты по политической части — лицо, давно проживающее в Турции и имеющее весьма близкие и прочные сношения в высших правительственных и военных сферах.

Корреспондентом в Вене находится бывший офицер австрийской службы, сохранивший сношения с Военным министерством, и почерпающий свои сведения от бывших своих сослуживцев и в Главном штабе.

В Берлине и германских портах его корреспондентами служат два отставных офицера датской службы» [723]Фомин М.М.  Русское военно-дипломатическое представительство во Франции в 1870–1914 годах // Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — М., 2002. — С. 85–86.
.

За 1883–1885 гг. Л. А. Фредерикс получил от «господина Ганзена» более 200 донесений из Германии, Италии и Австро-Венгрии. Среди полученных донесений фигурировали:

— германский план войны, выработанный на случай разрыва с Россией;

— сведения об изменении организации и дислокации прусских и австрийских войск;

— об опытах, производимых над магазинными ружьями [724] Там же. — С.86.
.

На 1886 г. Фредериксу было выделено 3 тысячи франков в год (или 350 франков в месяц) «в виду несомненной пользы приносимой негласной корреспонденцией», поступавшей от Ганзена [725]Там же.
. Стараниями военного агента в Париже была существенно укреплена негласная агентура Военного министерства России, — ведомства, признававшего, что «негласных источников у нас очень мало» [726]Там же. — С.88.
.

Слово источник в значении ‘то, из чего берется, черпается что-либо’ [727]СлРЯ. — М., 1976. — Вып. 6. — С. 332.
 было употреблено уже в 1073 году в тексте «Изборника князя Святослава Ярославича» [728]Изборники князя Святослава Ярославича 1073 г. и 1076 г. — одни из самых древних сохранившихся (наряду с «Остромировым евангелием» и «Новгородским кодексом») древнерусских рукописных книг. Изборники были составлены для великого князя Святослава Ярославича двумя переписчиками, одним из которых был Иоанн-дьяк, имя второго неизвестно.
Святослав Ярославич, в крещении Николай (1027 — 27 декабря 1076) — третий сын Ярослава Мудрого и Ингегерды Шведской, с 1054 Святослав — князь Черниговский, с 1073 — великий князь Киевский. В 1054–1073 входил в так называемый «триумвират Ярославичей», вместе со старшим братом Изяславом и младшим Всеволодом правил Киевской Русью.
Изборник 1073 г. найден в 1817 в Новоиерусалимском монастыре экспедицией К. Ф. Калайдовича и П. М. Строева.
Оригиналом для «Изборника» 1073 г. послужил сборник, переведённый в конце IX — нач. X века с греческого языка на болгарский для болгарского царя Симеона И. Темы отрывков сочинений посвящены человеку, его бессмертию, проблеме соотношения сущего (суштие), природы (естьства) и лица (собьства).
Второй Изборник 1076 г., кроме отрывков из сочинений византийских отцов церкви, содержит в себе переведённые с греческого отрывки из житийной литературы, из библейских книг, сборников изречений. Несколько статей этого сборника — славянского происхождения. Изборник призывает человека к чистоте помыслов, совестливости, сочувствию, умеренности, к добрым делам (кротости, милостыни), а также непричастности к таким грехам, как хула, клевета, зависть, татьба, любодейство, пьянство, объедение. Во взглядах на природу человека особое место занимает воля, душа, сердце и разум сердца.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Изборник_Святослава.
. Однако, в значении ‘лицо, дающее какие-либо сведения, осведомляющее о чем-либо’ источник начинает употребляться только в ХХ веке [729]Словарь современного русского литературного языка. — М.;Л., 1950. — Т. V. —С. 556.
. Термин же негласный агент прочно входит в разведывательный лексикон в конце XIХ в. Согласно «Отчету в расходовании сумм, ассигнованных по параграфу 6 Главного штаба» («на известное Его Императорскому величеству употребление») за 1900 год, на содержание негласного агента в Пруссии было потрачено 2250 рублей в год [730] РГВИА. Ф. Военно-ученого архива (далее — ВУА). Д. 1312. Л. 83.
.

Негласными агентами являлись прежде всего иностранцы, привлеченные к сотрудничеству с разведкой. Кроме того, к этой категории относились подданные России в государственных и негосударственных учреждениях за рубежом, или проживающие за границей как частные лица, а также русские офицеры на должностях «прикрытия» при официальных зарубежных представительствах; в подавляющем большинстве случаев при консульствах в азиатских странах находились так называемые негласные военные агенты. На состоявшемся в 1892 г. совещании трех министров — военного, внутренних дел и иностранных дел — с целью обеспечить «своевременную и верную доставку военно-политических сведений из Германии и Австро-Венгрии» было высказано следующее мнение: «При консулах, пребывающих в наиболее важных в военно-политическом отношении пунктах, надлежит содержать негласных военных агентов» [731] Там же. Л.110.
.

В феврале 1892 г. штабс-капитан барон Карл Станиславович Нолькен (секретарь консульства в Кенигсберге с октября 1892 г. по май 1894 г.) «уволен к статским делам с чином титулярного советника» «по случаю возложения особо секретного поручения». Подобным же образом в следующем году на должности секретарей консульств были отправлены в Будапешт Генерального штаба капитан граф Валериан Валерианович Муравьев-Амурский, в Дрезден — штабс-капитан Евгений-Людвиг Карлович Миллер. В 1896 г. секретарем консульства в Чифу (Китай) был назначен Генерального штаба полковник Константин Николаевич Десино.

Как уже отмечалось, с XVIII в. прилагательное негласный приобретает значение ‘тайный, секретный’. Термин секретный относился ко всему, что имело отношение к разведке. Секрет, тайна — дает «Словарь русского языка XI–XVII вв.» значение существительного секрет. [734]СлРЯ. — М., 2000. — Вып. 24. — С. 39.
. «Был посол крымской у кроля и ехал назад через Волоскою землю, да с ним же ехал посол пол<ь>cкой к хану и был у Василья воеводы [молдавского], и Василей де их подпоил, и они де ему все свои секреты и открыли» [735] Статейный список Арсения Суханова // Православный Палестинский сборник. Вып. 21. — СПб., 1889. — Т. VII. — Вып. 3. Прил. I. — С. 316. 1651 г.
, — написал в 1651 г. в своем отчете о трехлетнем путешествии (в «Статейном списке») «Троицкого Сергия Богоявленского монастыря строитель старец Арсений Суханов», отправленный в 1649 г. в Иерусалим «для описания Святых мест и Греческих церковных чинов и пр.». Арсений, иеромонах, строитель Троицко-Сергиева Богоявленского монастыря и келарь (казначей) Троицкого монастыря, отправился в путь через Молдавию и Валахию, где молдавский воевода Василий поведал ему о выведанных им у польского и крымского послов секретах.

О значении слова секрет (или тайна) писал С. А. Тучков в 1818 г. в «Военном словаре, заключающем наименования или термины, в Российском сухопутном войске употребляемые, с показанием рода науки, к которому принадлежат, из какого языка взяты, как могут быть переведены на российский, какое оных употребление и к чему служат», дав при этом специфическое пояснение: «Секрет. Слово латинское, тайна. Термин, присвоенный в России артиллеристами. Оный состоит в искусстве заделывать раковины внутри пушек. Сей способ изобретен в России, а в других государствах неизвестен и потому держится в секрете, или в тайне» [736]  Тучков С.А.  Военный словарь, заключающий наименования или термины, в российском сухопутном войске употребляемые, с показанием рода науки, к которому принадлежат, из какого языка взяты, как могут быть переведены на российской, какое оных употребление и к чему служат. — М., 2008. — С. 309.
. Производное прилагательное секретный от термина секрет наполнялось определенным содержанием в сочетаниях с существительными: секретные сведения, секретный приказ, секретное совещание и т. д.

Опираясь на имеющуюся у него негласную агентуру из числа иностранцев, активно работал военный агент в Австро-Венгрии Генерального штаба полковник В. Х. Рооп [737]  Рооп Владимир Христофорович  (04.07.1865–30.12.1929)
Православный. Из дворян. Сын генерала от инфантерии Х. Х. Роопа. В службу вступил 31.08.1883 г. Окончил Пажеский корпус в 1885 г. Выпущен корнетом (ст. 07.08.1885) в лейб-гвардии Конный полк. Поручик (ст. 07.08.1889). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба в 1892 г. по 1-му разряду. Штабс-ротмистр гвардии с переименованием в Генерального штаб капитаны (ст. 06.05.1892). Состоял при Петербургском военном округе. Старший адъютант штаба 1-й гв. пех. дивизии (23.07.1894–23.06.1895). Старший адъютант штаба 1-й гв. кавалерийской дивизии (23.06.1895–02.12.1896). Цензовое командование эскадроном отбывал в лейб-гвардии Кирасирском Е.И.В. полку (01.10.1895–01.10.1896).  Младший делопроизводитель канцелярии Военно-ученого комитета Главного Штаба (02.12.1896–01.05.1900).  Подполковник (ст. 13.04.1897).  Военный агент в Вене (01.05.1900–13.05.1905) . Полковник (пр[оизводство] 1901; ст. 01.04.1901; за отличие). Для ознакомления с общими требованиями управления и ведения хозяйства в кавалерийском полку был прикомандирован к лейб-гвардии Кирасирскому Е.И.В. полку (30.04–11.08.1903). Командир 26-го драг[унского] Бугского полка (13.05.1905–24.02.1907). Командир лейб-гвардии Конно-гренадерского полка (24.02.1907–03.03.1912). Генерал-майор (пр. 22.04.1907; ст. 31.05.1907; за отличие). Начальник отд. гв. кав. бригады (03.03.1912–15.11.1913). В 05.06.1911–1913 в Свите Е.И.В. Генерал-лейтенант (пр. 1913; ст. 15.11.1913; за отличие). Начальник 6-й кав. дивизии (15.11.1913–08.02.1917). Участник похода в Восточную Пруссию в августе 1914 г. За бои 22–23.07.1915 г. у деревни Бжевно награжден орденом Св. Георгия 4-й степени (14.01.1917). Командир 2-го кав. корпуса (08.02–02.04.1917). Отчислен от должности командира 2-го кав. корпуса с назначением в резерв чинов при штабе Киевского ВО (02.04.1917). В апреле 1917 г. направлен в США во главе специальной военной миссии.
Участвовал в Белом движении в Сибири. Был начальником снабжения Сибирской армии во Владивостоке. 02.04.1919 г. по приказу Верховного уполномоченного колчаковского правительства на Дальнем Востоке вступил в должность председателя Дальневосточной комиссии по выяснению наличия предметов военного снабжения и их переотправки. После поражения белых эмигрировал во Францию. Умер 30 декабря 1929 г. в Париже. Похоронен на кладбище в Сент-Женевьев де Буа. — http://ria1914.info Рооп_Владимир_Христофорович — Офицеры русской императорской армии.
 в 1900–1905 гг. «Представляю при сем Вашему превосходительству в подлиннике нижеследующие секретные сведения по артиллерийской части, приобретенные из вполне надежного источника, — докладывал Рооп 26 февраля (11 марта) 1905 г. начальнику отделения по военной статистике иностранных государств [центрального органа военной разведки] Главного штаба генерал-майору В. П. Целебровскому, руководителю военной разведки. — 1. Секретный приказ с приложением сведений по мобилизации осадного гаубичного дивизиона; 2. Новая ведомость наличных запасов патронов на случай мобилизации в 1905 г.» [738]РГВИА. Ф.ВУА. Д. 699. Л. 92.
.

Перед своим отъездом из Вены Рооп представил в Главный штаб «копии с журнала секретного совещания австро-венгерской комиссии под председательством начальника Генерального штаба по выработке проекта укрепления страны на предстоящее десятилетие (1905–1914 гг.) и с секретной резолюцией австро-венгерского военного министерства по этому вопросу, имеющихся в моем распоряжении самое непродолжительное время» [739]Там же. Л. 105.
.

Направляя копии секретных документов, Рооп обратился с просьбой к вышестоящему руководству «не отказать в распоряжении о сохранении представляемых сведений в глубокой тайне, так как таковые, будучи крайне секретными, известны в Австро-Венгрии только ограниченному числу лиц и огласка их могла бы повести за собой крайне нежелательные последствия» [740]Там же.
.

В «Уставе полевой службы 1881 г., исправленном по 1-е января 1888 г.» в разделе «Служба на передовых постах. Общие положения» вводится понятие разведывательная служба при организации войсковой разведки, которое постепенно становится общеупотребительным:

— «§ 143 Цель службы на передовых постах заключается в том, чтобы обеспечить покой и безопасность войск. Средствами для этого служат: а) собирание сведений о неприятеле, дальнее — подвижное — охранение (разведывательная служба) и б) ближнее — неподвижное — охранение войск (сторожевая служба)» [741]Столетие военного министерства 1802–1902. Главный штаб. Исторический очерк. Образование (обучение войск). — СПб., 1914. — Ч. II. — Кн. II. — Отд. III. Уставы и наставления. — С. 109.
.

Отдельное место в Уставе посвящено разведывательной службе в коннице: «§ 301 Войсковые части, отправляющие разведывательную службу в коннице, называются разъездами, а в пехоте — патрулями. Разъезды и патрули делятся на: 1) сторожевые и 2) летучие… К сторожевым относятся все разъезды и патрули, имеющие прямою задачею непосредственное ближайшее охранение отряда от тревог и нечаянных нападений: во время марша, во время пребывания на отдыхе, а также и во время боя. К летучим разъездам и патрулям принадлежат все те части, которые наряжаются для сбора сведений, которые необходимы начальнику в видах возможно полного изучения обстановки, ориентирования, для принятия соответствующих мер и отдачи своевременных распоряжений по выполнению поставленной ему задачи… К летучим относятся разъезды и патрули, высылаемые: 1) для сбора сведений о стране и неприятеле; 2) для воспрепятствования неприятелю сбора сведений о наших войсках и нашем положении; 3) для захвата неприятельских разведчиков и 4) для тревожения сторожевых постов и разъездов неприятеля» [742]Там же. — С. 112.
.

Правильная организация разведывательной службы требовала в первую очередь «беспрерывности в ведении разведывания» (§ 298) [743]Там же. — С. 111.
.

В том же «Уставе полевой службы 1881 г.» были сформулированы требования к получаемым сведениям о неприятеле и об их важности для руководства: «§ 324 Донесения служат основою для распоряжений старших начальников. Одно важное известие должно цениться даже выше выдающегося подвига личной храбрости. Достоверность сообщаемого сведения составляет одно из самых существенных его условий. В этих видах все сообщаемые передовыми войсками сведения должны быть, по возможности, лично поверяемы доносящим, при чем последний должен остерегаться как придания сообщаемому преувеличенного значения, так и оценки его с точки предвзятых взглядов. Далее в донесениях должно быть строго отделяемо достоверное, виденное лично доносящим, узнанное от других и предполагаемое. § 325 Донесения важные должны быть, по возможности, письменные; они пишутся кратко и отчетливо в форме телеграмм, и содержание их должно быть, по возможности, известно везущему его».

В «Положении о разведчиках в кавалерии» 1896 г. подчеркивалось: «Разведывательная служба есть одна из важнейших обязанностей в кавалерии. В каждом эскадроне во всякое время должно состоять по 16 разведчиков, которые распределяются поровну во взводах. В разведчики следует подбирать людей умственно развитых, сметливых, сильных, смелых с основательной строевой подготовкой, обладающих хорошим зрением и слухом, по возможности, грамотных и умеющих плавать». Позднее разведывательная служба в кавалерии будет названа кавалерийской разведкой.

В 1880-х годах Военное министерство сочло своевременным существенно переработать «Военный энциклопедический лексикон» генерал-лейтенанта барона Л. И. Зедделера (1852–1858 гг.). Работа была поручена большому коллективу сотрудников, во главе которого стоял генерал-лейтенант Г. А. Леер. Первый том нового издания, носившего название «Энциклопедия военных и морских наук», «с одной стороны, значительно дополненное описанием всех военных явлений в области науки, техники и боевой практики за последние 25 лет, а с другой — в сильной степени сокращенное [в части сокращений в написании слов] в видах возможного удешевления, чтобы сделать издание, по цене, доступным каждому офицеру», вышел из печати в 1883 г. Издание насчитывало восемь объёмистых томов. В VI-м томе (1893 г. выпуска) содержится обширное, по оценке авторов статьи, определение термина разведка:

«Разведка, в обширн<ом> смысле, — сбор сведений о положении, средствах, силах и намерениях непр<ияте>ля и о местн<ост>и. Сведения эти собираются не только в воен<ное> время, но и мирное. Это достигается посредством: а) заблаговремен<ного> знакомства с неприят<ельскими>. странами через воен<ных> агентов; б) содержания в готовности карт и планов, составляющих в деле изучения местн<ост>и весьма важный воен<ный>. материал; в) шпионов, кот<оры>е нередко представляют превосход<ное> средство разузнавать не только о движениях и силах непр<ияте>ля, но и о самых сокровен<ных> намерениях его и планах; г) расcпроса жителей, чем, однако, следует пользоваться осторожно и умело, п<отому> ч<то> показания их часто умышленно искажаются, а иногда неверны по недостаточности знаний; д) дезертиров (перебежчиков) — им не должно верить, но от них можно получить, при уменьи расспрашивать весьма цен<ные> сведения о составе и распол<ожен>ии неприятельских войск; е) пленных, на показаниях коих можно полагаться еще менее, чем на рассказы дезертиров; но по этим показаниям можно проверить ранее добыт<ые> сведения, а по форме одежды пленных получить понятие о составе неприят<ельских> отр<ядов>в; ж) собственно войсков<ые> Р<азведки> [буква «р» здесь и далее выделена авторами словаря] — рекогносцировки или обозрения — как жив<ой> силы непр<ияте>ля, так и местн<ост>и, производимой с открытием воен<ных> действий особо назначаемыми от войск лицами, командами и отр<яда>ми. Войсковыя Р<азведки> бывают обыкновенные и усиленные (форсированные). 1-е производятся постоянно или отдельн<ыми> лицами, или небольш<ими> командами, но всегда с определен<ой> целью, рассчитывая при исполнении более на хитрость, ловкость и изворотливость, чем на силу. Сведениями от этих Р<азведкой> не всегда удается воспользоваться, т. к. обстановка может измениться, да и непр<ияте>лю нетрудно силою воспрепятствовать сбору таких сведений. Усилен<ные> рекогн<осциров>ки производятся отр<яда>ми из 2 или 3 родов оружия, почти всегда непосред<ствен>но перед боем, чтобы добыт<ыми> сведениями можно б<ыло> немедленно воспользоваться. Без этого же усилен<ные> рекогн<осциров>ки не только не уместны, но даже вредны: они ведут к напрасн<ым> потерям и указывают прот<ивни>ку слаб<ые> стороны его распол<ожен>ия. Сила отр<яда>а для Р<азведки> определяется ее целью, величиной препятствий, кот<оры>х можно ожидать со стороны непр<ияте>ля, местностью, удалением отр<яда>а от главных сил, степенью безопасности отст<ояни>ия, и т. п. Успех всякой Р<азведки> зависит от: 1) хорош<его> выбора лиц и команд; 2) искуснoго направ<лен>ия выбран<ных> средств; 3) искуснаго произв<одства> набл<юден>ия; 4) обстоят<ель>ного и толков<ого> донесения… Наблюдение за прот<ивни>ком должно идти непрерывно, что и исполняется передов<ыми> войсками, высылающими непрерывно разведчиков. Эти Р<азведки> производятся преимущ<ествен>но кав<алер>ией, посредством сторожевых и летуч<их> разъездов, для чего в кав<алерийских> п<ол>ках у нас имеется по 96 разведчиков, выбранных из людей наиболее сметливых, лихих, расторопных, решит<ель>ных и неутомимых, подготовляемых к этому делу еще в мирн<ое> время в особ<ых> командах. Все обыкн<овен>ные Р<азведки> производятся быстро и скрытно, почему, прежде всего, избирается выгодн<ое> направ<лен>ие для следования, принимают все меры предосторожн<ост>и при движении; стараются подойти незаметно возможно ближе к прот<ивни>ку и, избрав удобн<ое> место для набл<юден>ия, помогают себе тревогою и на друг<их> пунктах, чтобы обмануть прот<ивни>ка, развлечь его внимание и ослабить разд<елен>ием сил… При Р<азведк>е прот<ивни>ка необходимо выяснить: 1) колич<ест>во неприят<ельских> войск, численность разн<ых> родов оружия и вообще организацию отр<яд>а; 2) в каком положении находится прот<ивни>к (стоит, двигается, занимает поз<иц>ию); 3) место и время нахождения частей прот<ивни>ка; 4) кач<ест>во войск в отношении нравственного их состояния, дисциплины, степени изнурения и обеспечения всем необходимым в боевом и хоз<яйственном> отношениях; 5) намерения и предположения непр<ияте>ля. — Имея в виду, что прот<ивни>к старается самым тщательн<ым> обр<азом> скрывать от нас свои силы и возможности, редко удается обозреть все, о чем необходимо доставить сведения. Больш<ей> частью приходится видеть только передов<ые> войска и по силе и распол<ожен>ию их догадываются об остальном. Для этих догадок могут служить различн<ые> признаки, кот<оры>ми сопровождается всякое воен<ное> предприятие. Признаки эти наз<ываются> воен<ными> приметами. Пользуясь ими, опытный проницат<ельный> человек, знающий нрав и обычаи прот<ивни>ка, прочтет по ним все так же легко, как бы лично видел самое дело. Цвет мундиров, брюк, головн<ых> уборов, нумера на пуговицах, погонах и т. п. могут служить для опред<елен>ия колич<ест>ва и состава неприят<ельских> войск. Появление нов<ых> форм или исчезновение некот<оры>х показывают прибытие подкреп<лен>ий или ослабление прот<ивни>ка. Число ор<уд>ий и б<ата>рей, а также знамен и значков в отр<яде>е довольно верно определяет колич<ест>во войск. О силе прот<ивни>ка можно судить еще по числу отдельн<ых> групп и промежутков между ними во время движения, вернее же — по времени, кот<оро>е кол<онн>а употребила на прохождение известн<ого> простр<анс>тва. По направ<лен>ию, скорости и густоте пыли можно иногда довольно точно судить о колич<ест>ве и роде войск, идущих в кол<онн>е. По оставлен<ному> биваку легко определить число бивакировавш<их> войск и время их ухода. По следам, брошен<ым> повозкам, числу и состоянию трупов лош<ад>ей, колич<ест>ву и изнурению отсталых можно судить о силе и составе прот<ивни>ка и о состоянии его войск. Протяжение поз<иц>ии, занятой непр<ияте>лем и присутствие того или друг<ого> нач<альни>ка, дают некот<орые> указания о силе и составе отр<яда>а, готовящегося к бою. Остановка передов<ых> войск и раcстановка передов<ых> постов показывают, что противник остановился на отдых. Движение разъездов, перемещение темн<ых> масс между местн<ыми> предметами, блеск оружия, пыль могут означать, что непр<ияте>ль в движении. Занятие пех<от>ою местн<ых> предметов, постановка арт<иллер>ии показывают распол<ожен>ие прот<ивни>ка на позиции. Места устройства магазинов. Арсеналов депо. Переговоры с владельцами соседн<их> гос<у>д<арст>в до некот<орой> степени намечают вероятн<ый> театр воен<ных> действий и направ<лен>ие движения прот<ивни>ка. Иногда состав отр<яд>а может служить указанием об его назначении. Направ<лен>ие Р<азведo>к, исправ<лен>ие дорог служат признаками наст<уплен>ия в этом направлении. Отправка же обозов и порча дорог, ведущих к нам, — признаки готовящегося отст<уплен>ия. Ослабление или совершен<ное> исчезновение бивачн<ых> огней показывают иногда отст<уплен>ие войск. Раздача патронов, зарядов, осмотр оружия, отправ<лен>ие обозов могут б<ыть> приметами приготовления к бою. Заготовка материалов, сбор лодок, рубка леса, приготов<лен>ие плотов, фашин, туров… служат признаками предстоящ<ей> переправы. Разрушение мостов, гатей, порча дорог, в особенности важных ж.-д. сооружений означают, что непр<ияте>ль принимает оборонит<ельное> положение. — Перечислить всех примет невозможно; поэтому кажд<ый> часовой разведчик и нач<альни>к разъезда должны с величайш<им> вниманием относиться ко всему увиденному и затем обстоят<ель>но и подробно докладывать своему нач<альни>ку, кот<оро>му придется сгруппировать получен<ные> сведения и вывести заключение».

Не имеет смысла разбирать это обширное и вместе с тем поверхностное определение разведки, в котором войсковая разведка рассматривается как синоним рекогносцировки (описанию которой уделено значительное место), что далеко не так. Спустя 90 лет, в 1984 году, «Военный энциклопедический словарь» дает свое определение рекогносцировки, которое ограничивает ее проведение действиями командующего (командира): «Рекогносцировка (от лат. recognosco — осматриваю, обследую), визуальное изучение пр<отивни>ка и местности. Проводится при организации воен<ных> действий, передвижения и расположения войск, выборе мест размещения, пунктов управления и др. Р<екогносцировка> в целях уточнения принятого по карте решения или перед принятием решения на операцию (бой) проводится лично командующим (командиром). В мирное время Р<екогносцировка> проводится при подготовке учений и др.».

Развернутое определение понятия разведка содержится в XXVI томе «Энциклопедического словаря», изданного в 1899 г. Брокгаузом и Ефроном [749]Энциклопедический словарь / под ред. проф. И. Е. Андреевского [и др.]: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — Издатели: Ф. А. Брокгауз (Лейпциг), И. А. Ефрон (С.-Петербург). — СПб., 1890–1907 (далее — Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона) — универсальная энциклопедия на русском языке, изданная в Российской империи акционерным издательским обществом Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон (Петербург) в 1890–1907 гг. Издание выходило в двух вариантах — 41 том и 2 дополнительных (меньшая часть тиража) и в полутомах — 82 и 4 дополнительных [1] По тексту «Повести временных лет», Аскольд и Дир были боярами (дружинниками) новгородского князя Рюрика («И бяста у него два мужа, не племени его, но боярина»), отпустившего их в поход на Царьград. Они обосновались в Киеве, захватив власть над полянами, которые в это время не имели своего князя и платили дань хазарам.
. Полутома имеют двойную нумерацию — например, полутома 49 и 50 (номера на корешке) на титульных листах нумеруются XXV и XXVа.
Первые 8 полутомов были изданы под ред. И. Е. Андреевского, остальные — под редакцией К. К. Арсеньева и Ф. Ф. Петрушевского. Энциклопедия содержит 121 240 статей, 7800 иллюстраций и 235 карт.
В 1899–1902 выпускался «Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (в 3 томах); в 1907–1909 вышло его второе издание в 4 томах.
В 1911–1916 выпускался «Новый энциклопедический словарь» (вышло 29 томов из намеченных 48, последняя статья — «Отто»).
История создания.
В 1889 владелец одной из петербургских типографий Илья Абрамович Ефрон по инициативе профессора Семёна Афанасьевича Венгерова заключил договор с немецким издательством F. A. Brockhaus на перевод на русский язык большого энциклопедического словаря «Konversations-Lexikon», выпущенного этим издательством. Первоначально предполагалось ограничиться переводом этого издания, но только с более подробным изложением вопросов, касающихся России. Предполагалось выпустить всего 16–18 томов.
Первые восемь томов (до буквы «В»), вышедших под общей редакцией профессора Ивана Ефимовича Андреевского, были почти дословным переводом с небольшой адаптацией для русского читателя. Эти тома вызвали массу претензий к качеству перевода, общее руководство изданием также оставляло желать лучшего.
После смерти профессора Андреевского 20 мая (1 июня) 1891 г. редакцию возглавили академик Константин Константинович Арсеньев и профессор СПб. университета Фёдор Фомич Петрушевский, что знаменовало новый период в истории энциклопедии. Начиная с 9 тома переводной материал уходит на второй план, становится значительно больше фактического и статистического материала. Особое внимание уделяется географическим статьям, в редакционной статье указывается: «русские города помещаются решительно все, с присоединением ещё местечек, сёл и деревень, имеющих более 3-х тысяч жителей или почему-либо заслуживающих внимания».
«Энциклопедический словарь» начал печататься в двух вариантах. Первый, более роскошный и дорогой, состоял из 41 тома, второй, с более скромным оформлением — из 82 полутомов. Разбив своё дорогостоящее издание на полутома, фирма сделала его более доступным широким слоям читателей, благодаря чему тираж был доведен до рекордной по тому времени цифры — 130 тысяч экземпляров.
В состав редакции были приглашены выдающиеся учёные и философы того времени: Дмитрий Иванович Менделеев, Владимир Сергеевич Соловьёв, Семён Афанасьевич Венгеров, Андрей Николаевич Бекетов, Александр Иванович Воейков и другие. С этого момента энциклопедия начинает пополняться оригинальными статьями, и основное внимание уделяется вопросам, относящимся к истории, культуре и географии России. Вытеснение переводных статей оригинальными, появление новых авторов сказалось на характере издания: из тривиальной энциклопедии оно превратилось в собрание новейших достижений и открытий во всех областях науки и техники.
«Энциклопедический словарь» выходил в свет в 1890–1904. Ежегодно выходили 4–5 томов. Тираж колебался: с 12 тысяч экземпляров в 1890 г. до 25 тысяч в 1897 г. Полутома 54 и 55, содержащие обширное комплексное описание России (1899), были изданы тиражом по 35 тысяч экземпляров. Большой по тем временам тираж обусловливал широкое распространение словаря на рынке, несмотря на довольно высокую цену.
К 1907 были изданы дополнительные 4 полутома. Сюда вошло всё наиболее существенное из того, что по разным причинам оказалось пропущенным в предыдущих томах или появилось уже после выхода энциклопедии. 82-й полутом завершается «Портретной галереей» редакторов и сотрудников «Энциклопедического словаря», состоящей из 300 портретов-фототипий: от главного редактора — до простого наборщика.
Одновременно, в 1899–1902, издавался «Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» в трёх томах; в 1907–1909 вышло его второе издание в четырёх томах.
В 1911 начал издаваться «Новый энциклопедический словарь» под редакцией К. К. Арсеньева, который должен был охватить тот же круг знаний, что и «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», но в более компактной и современной обработке. В 1916 г. из-за трудностей военного времени выход словаря был прекращён на 29-м томе из первоначально планировавшихся 48 томов. — ru.wikipedia.org.› Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.
. «Разведка (военная) — сбор сведений о неприятеле, его силах, средствах, намерениях, готовности в бою и о местности. Р<азведки> производятся не только в военное время, но и в мирное. В мирное время Р. имеют целью возможно точное ознакомление с соседними государствами, с состоянием их вооруженных сил и путей сообщения, особенно в пограничной полосе, с проектируемой ими системой обороны, с мобилизационными планами и т. д. Средствами для этого служат содержание в постоянной исправности карт и статистических данных и организация официальной и тайной военной агентуры. Каждое государство имеет во многих других государствах при посольствах и миссиях официальных военных и морских агентов из офицеров сухопутного и морского ведомства. Все поступающие от них сведения сосредоточиваются в особых разведочных бюро генерального штаба. В России дело Р. в мирное время ведает канцелярия Военно-ученого комитета Главного штаба (см. Св. воен. пост., вып. I. С. 156–[1] По тексту «Повести временных лет», Аскольд и Дир были боярами (дружинниками) новгородского князя Рюрика («И бяста у него два мужа, не племени его, но боярина»), отпустившего их в поход на Царьград. Они обосновались в Киеве, захватив власть над полянами, которые в это время не имели своего князя и платили дань хазарам.
66). В военное время средства Р. гораздо более разнообразны (шпионы, опрос местных жителей, перебежчиков, пленных и, наконец, рекогносцировки, или Р., совершаемые самими войсками). Рекогносцировки бывают обыкновенные и усиленные, или форсированные. Путем обыкновенных рекогносцировок поддерживается непрерывное наблюдение за противником. Исполняется это передовыми войсками, преимущественно кавалерией, высылающей небольшие летучие разъезды разведчиков. Разведчики выбираются из лучших, наиболее сметливых и расторопных наездников, подготовляемых к делу еще в мирное время. В России полагается разведчиков по 12 нижних чинов в каждом эскадроне; для обучения они сводятся в особые команды. Усиленные рекогносцировки производятся отрядами из двух или трех родов оружия непосредственно перед боем, с целью немедленно воспользоваться добытыми сведениями. Обыкновенные рекогносцировки. Должны производится с наивозможной осторожностью, быстро и скрытно. Ввиду того, что противник старается скрывать свои силы, расположение и намерения, судить о всем этом при рекогносцировках приходится в большинстве случаев на основании косвенных признаков, называемых военными приметами. Военные приметы бесконечно разнообразны (густота и направление пыли, цвет мундиров, номера на пуговицах, степень изнурения отсталых неприятельских солдат, состояние и число трупов палых лошадей, брошенные повозки, длина позиций, исправление неприятелем дорог, разрушение мостов и т. п.)» [750]Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — Том XXVI (51). Рабочая книжка — Резолюция. — СПб., 1899. — С. 136–137.
.

Статья в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона отчасти повторяет статью, опубликованную ранее в «Энциклопедии военных и морских наук» 1883 г., и в определенной степени более точно отражает действительное состояние дел. Вместе с тем, учитывая открытый характер издания, не обошлось и без неточностей как в части задач, стоящих перед военной разведкой (они были значительно шире), так и в части зарубежных сил и средств центрального органа военной разведки, которые к концу XIX века состояли не только из военных агентов, но и из лиц военно-ученых экспедиций, из негласных военных агентов и офицеров, командируемых за границу с разведывательными целями. В части же разведки, организуемой морским ведомством, упоминаются только морские агенты. В статье делается ссылка на разведочные бюро. Разведочные, а не разведывательные. Об уточнении этого термина речь пойдет далее.

В 1892 г. русским военным издателем и книготорговцем В. А. Березовским [751]  Владимир Антонович Березовский  (14 апреля 1852; Владимирская губерния — 21 февраля 1917; Петроград). Воспитание получил во 2-м Московском кадетском корпусе. Окончив в 1871 г. курс в 3-м Александровском училище по 1-му разряду, в офицерском чине поступил на службу в лейб-гвардии Павловском полку и, командуя ротой Е.И.В., участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878. Под Горным Дубняком был два раза ранен, награждён орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. По окончании войны служил старшим адъютантом штаба Гвардейского корпуса, в 1882 удостоен ордена Св. Анны 3-й ст., а в 1885 — ордена Св. Станислава 2-й ст.
Близко соприкасаясь со службой и занятиями войск, Б. подметил потребность в пособиях и руководствах для обучения военному делу и в 1879 начал деятельность по изданию и продаже книг.
В 1886 в чине капитана вышел в отставку и всецело отдался военно-книжному делу. Лучшие военные писатели (Драгомиров, Куропаткин, Редигер, Масловский, Пузыревский, Сухомлинов и др.) стали отдавать его фирме издания своих трудов.
В 1888 появился «Листок конторы и склада В. А. Березовского», который в следующем году превратился в еженедельный иллюстрированный военный журнал «Разведчик», достигший большого распространения в армии. «Разведчик» издавался в СПб. до 1917 в типографии Тренке и Фюсно. В 1901–1902 также выходил бесплатный «Разведчик для солдат». Кроме «Разведчика», Б. издавал: военно-библиографический журнал «Вестовой» и еженедельный журнал для нижних чинов «Витязь».
Среди крупных издательских проектов Б. особо стоит отметить «Энциклопедию военных и морских наук» в восьми томах, выходившую под ред. Г. А. Леера (СПб., 1883–1897). По июнь 1910 Березовским было выпущено 3 050 изданий.
Из анонса о наличии книг на складе издателя в 1892: «В складе В. А. Березовского С.-Петербург, Колокольная, дом № 14. Между прочим продаются: Военные рекогносцировки. Руководство к разведывательной службе офицеров кавалерии и юнкеров кавалерийских училищ. Составил Генерального штаба полковник Ф. Гершельман. [Издано ранее 1892 г.]. –1 р. 80 к.
Пособие для разведок местности, с 35 чертежами и примерными разведками, составленными преимущественно по разведкам, произведенным в кампанию 1877–1878 гг. Составил Генерального штаба капитан Грязнов. 1883 г. — 1 р.75 к.
В мягком коленкор. переплете с застежк[ой]. — 2 р.25 к.
Пособие для военных разведок. 2-е изд. 1883 г. с чертежами. Составил г.м. Бильдерлин, исправил и дополнил В. Сухомлинов. В холщевом переплете с карандашом. — 1р. 75 к.
Пособие для обучения разведчиков. Составил полковник Глазов. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. — СПб., 1891.
Передовые эскадроны. Приемы разведывания конницы бар. А. В. Каулбарса. — СПб., 1888. Изд. 2-е, в 8 д., 124 стр.
Разведчик в поле. 1886.
Восточная война и Брюссельская конференция 1874–1878 гг. Ф. Мартенса, профессора СПб. университета и члена института международного права. 1879 г. Сочинение это внесено в основной каталог для офицерских библиотек».
Владимир Антонович Березовский умер 21 февраля 1917 года и был похоронен в Петрограде.
Березовский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. IIIа. Бергер — Бисы. СПб., 1892. — С. 519;  Белов С.В.  Издательство В. А. Березовского // Военно-исторический журнал / Гл. ред. В. И. Филатов. — М., 1989. — № 11. — С. 85–90; Березовский, Владимир Антонович // Б (Blanc) порох — Бомба. — СПб.; [М.], Тип. т-ва И. Д. Сытина, 1911. — С. 498. — (Военная энциклопедия [в 18 т.] / Под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]; 1911–1915, т. 4.
 была опубликована небольшая по объему монография «Тайные разведки. (Военное шпионство)» [752] Тайныя разведки. (Военное шпионство). Генерального штаба подполковник В. Н. Клембовский. Издал В. Березовский. — СПб., 1892. — Колокольная ул., собст. дом, № 14. — 149 с.
. Ее автор 32-летний подполковник Генерального штаба В. Н. Клембовский  [753]  Клембовский Владислав Наполеонович  (28.6.1860–19.7.1921), генерал от инфантерии (17.9.1915). Реформатского вероисповедания. Из дворян, уроженец Московской губернии. Сын полковника. Образование получил в 1-й Московской военной гимназии. В службу вступил 06.08.1877. Окончил 3-е военное Александровское училище (1879). Выпущен прапорщиком (ст. 08.08.1879) в л-гв. Измайловский полк. Подпоручик (ст. 17.04.1883). Поручик (ст. 24.03.1885). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1885; по 1-му разряду). Штабс-капитан гв. с переименованием в капитаны ГШ (ст. 29.03.1885). Состоял при Московском ВО. Ст. адъютант штаба 1-й пех. дивизии (15.02.1886–04.08.1890). Цензовое командование ротой отбывал 1-м пех. Невском полку (01.09. — 01.10.1887) и 2-м пех. Софийском полку (01.10.1887–14.09.1888). Состоял в прикомандировании к Тверскому кав. юнкерскому училищу для преподавания военных наук (04.08.1890–11.08.1894). Подполковник (ст. 30.08.1890). Штаб-офицер при управлении 1-й стр. бригады (11.08.1894–27.11.1897). Полковник (ст. 30.08.1894). Цензовое командование батальоном отбывал во 2-м стр. полку (01.05. –12.09.1895). Начальник штаба 7-й пех. дивизии (27.11.1897–16.09.1899). Начальник штаба 11-й кав. дивизии (16.09.1899–25.11.1899). Начальник 31-й пех. дивизии (25.11.1899–30.06.1901). Командир 122-го пех. Тамбовского полка (30.06.1901–21.10.1904). Участник Русско-японской войны 1904—05. Дважды ранен и контужен. Генерал-майор (пр[оизводство] 1904; ст[аршинство]. 21.10.1904; за отличие). Начальник штаба 4-го арм. корпуса (21.10.1904–04.02.1906). Начальник штаба 10-го арм. корпуса (04.02.1906—29.06.1912). Генерал-лейтенант (пр. 1912; ст. 29.06.1912; за отличие). Начальник 9-й пех. дивизии (29.06.1912–13.10.1914), с которой вступил в мировую войну в составе Х АК. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (04.11.1914). После поражения под Красником в середине авг. возглавил XVI АК 4-й армии (официальный приказ 13.10.1914). Начальник штаба Юго-Западного фронта (с 13.12.1915). В этом же месяце назначен командующим 5-й армией, но в конце 01.1916 заболел и 30.01.1916 сдал командование ген. А. Н. Куропаткину. Затем вернулся на пост начальника штаба армий Юго-Западного фронта. Занимая этот пост во время «Брусиловского прорыва», сыграл выдающуюся роль в организации прорыва у Луцка. Генерал от инфантерии (пр. 10.04.1916; ст. 17.09.1915; за отличия в делах). За разработку планов «Брусиловского прорыва» 05.1916 награжден Георгиевским оружием (20.07.1916). Командующий 11-й армией (с 19.10.1916). Помощник начальника (20.12.1916–28.03.1917) и вр. и. д. начальника штаба Верховного Главнокомандующего (11.03–05.04.1917). Член Военного совета (отказался от поста командующего армией — с 28.03.1917). После увольнения ген. А. М. Драгомирова назначен Главнокомандующим армиями Северного фронта (с 31.05.1917). Перед началом Июньского наступления фронт состоял из 1-й (генерал М. А. Соковнин), 12-й (генерал Д. П. Парский) и 5-й (генерал Ю. Н. Данилов) армий, а также XLII отдельного АК в Финляндии. Силами 5-й армии провел наступление у Якобштадта, не принесшее никакого результата (10.07.1917). По приказу Клембовского (14.07.1917) на левом берегу Западной Двины был без боя сдан Икскюльский плацдарм. Под его руководством войска фронта (прежде всего 12-я армия) провели в августе 1917 г. Рижскую операцию. Операция закончилась неудачей, русские войска спасло лишь то, что германское командование было вынуждено перебросить часть сил на запад и в Италию.
9 сентября 1917 снят с командования фронтом с назначением членом Военного совета за отказ от предложения А. Ф. Керенского сменить генерала Корнилова на посту Верховного главнокомандующего. «Ранним утром 28 августа командующему Северным фронтом генералу Клембовскому была направлена телеграмма следующего содержания: “Временным правительством Вы назначаетесь врид Верховного главнокомандующего, с оставлением Вас в Пскове и с сохранением должности Главкосева. Предлагаю Вам немедленно принять должность от генерала Корнилова и немедленно мне об этом донести. Министр-председатель Керенский”. По обыкновению приказ был передан через штаб Верховного главнокомандующего. Ответ генерала Клембовского поступил через несколько часов: “Главковерха получил телеграмму, что я назначаюсь на его место. Готовый служить родине до последней капли крови, не могу во имя преданности и любви к ней принять эту должность, так как не чувствую в себе ни достаточно сил, ни достаточно уменья для столь ответственной работы в переживаемое тяжелое и трудное время. Считаю перемену Верховного командования крайне опасной, когда угроза внешнего врага целости и свободе родины повелительно требует скорейшего проведения мер для поднятия дисциплины и боеспособности армии. Клембовский. 28 августа”. Позднее мы узнали, что генерал Клембовский был одним из двух командующих фронтами (всего их было пять), которые выразили свою поддержку генералу Корнилову… Крайне осторожный и расчетливый, генерал Клембовский, видимо, чувствуя, что поставил не на ту лошадь, поспешил отмежеваться от действий своих друзей в Верховном командовании и направил в тот же день мне и генералу Лукомскому вторую телеграмму, в которой говорилось: “Перевозятся конные части, не подчиненные мне, а составляющие резерв Главковерха. Самая перевозка совершается по его, а не по моему распоряжению. Клембовский. 28 августа”». ( Керенский А.Ф . Россия на историческом повороте: Мемуары. — М., 1993. — С. 244–245).
«Ген. Корнилов рассчитывал на полное сочувствие своему плану всего генералитета… Но… ошибся… Он был моложе многих. Были другие, которым тоже хотелось играть роль… Клембовский вместо помощи или хотя бы нейтралитета по отношению к Корнилову снесся с Керенским и покинул Псков, оставив вместо себя начальника гарнизона, грубого и ловкого, не стесняющегося менять убеждения Бонч-Бруевича». ( Краснов П.Н.  На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1–2. — М., 1991. — С. 122). Весной и летом 1918-го К. находился в тюрьме в качестве заложника советской власти. Затем был освобожден и добровольно вступил на службу в РККА, однако, в Гражданской войне не участвовал, занимаясь военно-законодательной и военно-исторической работой. Член Военно-законодательного совета (с 03.08.1918). Председатель Военно-исторической комиссии по исследованию опыта мировой войны (с 08.1918). Включен в списки Генштаба РККА от 15.07.1919 и 07.08.1920. Состоящий для поручений (с 04.1920) и член Особого совещания (с 05.1920) при Главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики. Член Военно-законодательного совета при РВСР с 04.1920. Осенью 1920 г. арестован. По одним данным К. умер в тюрьме после 14-дневной голодовки, по другим — расстрелян. «В 7-м коридоре была еще одна камера, с номером 72. Она помещалась в конце коридора, на отлете. Имела отдельную уборную. Ее два окна выходили на тюремный двор. В этой камере за разгром Красной Армии под Варшавой в 1920 году сидел генерал Клембовский. Чекисты его долго держали в тюрьме без допросов. Генерал объявил голодовку. Явился, хотя и не сразу, полномочный представитель ВЧК. Предложил генералу прекратить голодовку. Клембовский продолжал голодать, кажется, так и умер от голода. Никто ему не помог, никто его делом не заинтересовался». ( Клементьев В.Ф . В большевистской Москве. — М., 1998. — С. 363).
Награды: ордена Св. Станислава 3-й степени (1886); Св. Анны 3-й степени (1890); Св. Станислава 2-й степени (1896); Св. Анны 2-й степени (1901); Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1905); Св. Владимира 3-й степени с мечами (1905); Св. Станислава 1-й степени (1908); Св. Анны 1-й степени (1912); Св. Георгия 4-й степени (04.11.1914); Св. Владимира 2-й степени с мечами (06.12.1914); мечи к ордену Св. Анны 1-й степени (18.03.1915); Белого Орла с мечами (17.11.1915); Георгиевское оружие (20.07.1916)
Сочинения:
— Тайные разведки. (Военное шпионство). — СПб., 1892; Тайные разведки. (Военное шпионство). — СПб., 1911;
— Партизанские действия. — СПб., 1894;
— Партизанские действия: (исследование). — 2-е изд., доп. — Пг., 1919. — 232 с. к. — Изд. 2-е дополнено данными о партизанских дейст. на рус. фронте в войну 1914–1917 г.;
— Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. — Ч. 5. Период с октября 1915 г. по октябрь 1916 г. Позиционная война и прорыв австрийцев Юго — Западным фронтом. Сост. В. Н. Клембовский. — М., 1920;
— Очищение Икскюльского тэт — де — пона (14 июля 1917 года) // Военное дело. — 1918. — № 4. — С. 9—10;
— Оборона р. Вислы в районе Рычивол — Козенице 16–22 июля 1915 г.// Военное дело. — 1918. — № 16. —С. 10–12; № 15. — С. 10–12; № 18. — С. 8—10;
— Об укрепленных позициях. (По опыту войны) // Военное дело. — 1918. — № 16. — С. 3–5;
— О дружинах государственного ополчения. (По опыту войны) // Военное дело. –1918. — № 19. — С. 9—10;
— Стратегические расчеты или стратегическая растерянность? // Военное дело. — 1919. — № 3. —С. 135–139;
— По поводу заметки «Гвардия на Стоходе 15–19 июля 1916 года» // Военное дело. — 1919. — № 9—10. — С. 407–408. (Ответ на статью К. Осипова. — Военное дело. –1919. — № 4);
— Партизанские действия в войну 1914–1917 гг. на русском фронте // Военное дело. — 1919. —№ 30–33;
— Тактические примеры из войны 1914–1918 гг. // Военное дело. –1918. — № 26. —С. 27–29; 1919. — № 2. — С. 5–8, 13–16, 26–27, 32–35;
— Атака и прорыв неприятельских укрепленных позиций //Военно-исторический сборник, М., 1919, Вып. 1;. — Организация военного шпионства в Австрии во время войны 1914–1918 гг. // Военно-исторический сборник. — М., 1920. Вып. 4.
 к моменту выхода в свет своего труда был прикомандирован к Тверскому кавалерийскому юнкерскому училищу для преподавания военных наук (1890–1894 гг.).

До этого практической деятельностью по организации и ведению разведки Клембовский, безусловно незаурядный офицер, не занимался, что, не помешало ему сделать достоянием общественности, и в первую очередь, военной, свои изыскания в этой области. На этот труд, возможно, и не следовало обращать внимания, если бы он не нашел своего читателя и спустя 18 лет не был переиздан после дополнения и переработки. Более того, отдельные его выводы и рекомендации не утратили своей актуальности и сегодня. «Знаток разведывательной службы» [754]Рябиков П.Ф.  Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч. Ι. // Антология истории спецслужб. Россия. 1905–1924 // Вступ. статья А. А. Здановича. — М., 2007. — С. 174.
, так называл Клембовского один из руководителей военной разведки в годы Первой мировой войны генерал-майор Генерального штаба П. Ф. Рябиков [755]Рябиков Павел Федорович  (24.03.1875, Приморская область Российской империи — 27.08.1932, Прага, Чехословакия).
Русский. Из военнослужащих. Генерального штаба генерал-майор (31.03.1917). Профессор (07.05.1919). В РККА в 1918 г.
Окончил Полоцкий кадетский корпус в 1893 г., Константиновское артиллерийское училище в 1896 г., Николаевскую академию Генерального штаба в 1901 г. (по 1-му разряду). В службе с 31.08.1893.
Выпущен в 13-ю арт. бригаду. Подпоручик (ст. 12.08.1895). Поручик (ст. 08.08.1898). Штабс-капитан (ст. 23.05.1901). Состоял при Виленском ВО. Ст. адъютант штаба 3-го арм. корпуса (29.12.1901–07.11.1902). Обер-офицер для особых поручений при штабе 3-го арм. корпуса (07.11.1902–07.07.1903). Капитан (ст. 06.04.1903). Помощник столоначальника Главного штаба (07.07.1903–06.07.1904). Правитель дел Офицерской стр. школы (06.07. –19.10.1904). Участник Русско-японской войны 1904–1905 гг. во 2-й Маньчжурской армии: обер-офицер для поручений при управлении генерал-квартирмейстера, помощник старшего адъютанта разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера  (19.10.1904–14.08.1906).  Помощник делопроизводителя ГУГШ (14.08.1906–01.08.1910).  Подполковник (ст. 06.12.1907).
Состоял в прикомандировании к Владимирскому военному училищу для преподавания военных наук (01.08.1910–08.10.1911). Штаб-офицер, заведующий обучающимися в Императорской Николаевской военной академии офицерами (с 08.10.1911–08.11.1914). Полковник (ст. 06.12.1911). Участник 1-й мировой войны.
Ст. адъютант отдела ген. — кварт. штаба 2-й армии (08.11.1914—16.02.1916) [официально числясь в этой должности, занимал посты: старший адъютант разведывательного отделения штаба 2-й армии (11.1914. –09.1915); начальник разведывательного отделения управления ген-кварт. штаба Северного фронта (19.09.1915. –16.02.1916)].
Командир 199-го пех. Кронштадтского полка (16.02.1916–22.01.1917). Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (в Справочнике кавалеров ордена не значится). Штаб-офицер, заведующий обучающимися в Николаевской военной академии офицерами  ( с 22.01.1917). Помощник 2-го обер-квартирмейстера(по разведке) отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ (02. –12.1917). Генерал-майор (пр. 31.03.1917).
И.д. начальника отдела 2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ (декабрь 1917 г. — март 1918 г.).  Отдел занимался изучением и обработкой имеющихся сведений об иностранных государствах и армиях. Под руководством Р. была разработана «Программа по изучению иностранных государств», согласно которой организации и ведению разведки подлежали не только бывшие противники России по Первой мировой войне, но и Англия, Франция, Швеция, Япония, Китай, США и др. В этой связи подготовлен проект реорганизации службы разведки. Как отмечалось в документах Отдела, ему по ряду причин не удалось «развить свою деятельность в полном объеме».
Впоследствии Р. был назначен штатным преподавателем Военной академии (бывшей Николаевской военной академии), эвакуированной в Екатеринбург в 03.1918. Отчислен от должности 2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ с оставлением в должности штатного преподавателя Военной академии (01.05.1918), профессор (с 07.05.1919).
Встал на сторону противников советской власти (август 1918 — май 1919). Продолжил преподавательскую работу в академии, которая из Екатеринбурга была эвакуирована в Казань, «где и досталась летом [в августе] 1918 г. чехословакам». 28.04.1919 Рябиков в Томском университете досрочно защищает диссертацию на тему: «Разведывательная служба в военное время (Задачи Генерального штаба). По опыту Великой всемирной войны и отчасти Русско-японской войны 1904–1905 гг.». 07.05.1919 Верховный правитель адмирал А. В. Колчак назначил П. Ф. Рябикова экстраординарным профессором Военной академии Генштаба, в типографии которой в двух частях издается его книга «Разведывательная служба в мирное и военное время». Первый экземпляр автор направил Верховному правителю, остальные были разосланы в штабы различных уровней колчаковской армии. «Работая в Генеральном штабе, главным образом по разведывательной службе, — написал П. Ф. Рябиков в предисловии к своей книге, — пройдя ряд должностей по этой отрасли как в мирное время, так и во время Русско-японской и последней европейской войн, ставлю себе целью использовать посильно опыт и имевшуюся в моем распоряжении литературу — дать труд главным образом прикладного характера, могущий быть полезным слушателям академии и офицерам Генерального штаба, призываемым к разведывательной работе, как по организации работы, так и по приемам и методам ее ведения… Задача моя — не детальное изучение организации и деятельности отдельных органов разведки, а исследование вопроса об организации, сборе и обработке сведений о противнике как одной из задач Генерального штаба».
В армии Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака 09.05.1919 прикомандирован к Главному штабу и занимал посты 2-го генерал-квартирмейстера Ставки (с 28.05.1919), начальника штаба Восточного фронта (02.10–08.11.1919). Участник Сибирского Ледяного похода. В марте 1920 был командирован в Китай, а затем — в Японию в качестве представителя главнокомандующего вооруженными силами Российской Восточной окраины (атамана Г. М. Семенова).
Эмигрант, с 1927 жил в Чехословакии, руководил кружком по истории Первой мировой войны в Русском народном университете в Праге.
Консультант чехословацкой военной разведки, которая создавалась ими с помощью французов. Признан крупным специалистом в области теоретических разработок по организации агентурной разведки. По некоторым данным, отказался от сотрудничества с заграничными спецслужбами.
В августе 1920 2-й (разведывательный) отдел Главного штаба армии ЧСР издал для служебного пользования часть главной книги Рябикова — «Разведывательная служба в военное время».
Чекист С. С. Турло и его соавтор И. П. Залдат в книге «Шпионаж», напечатанной в 1924 «в типографии полномочного представителя ОГПУ по Западному краю» под грифом «секретно», обильно цитируют вышеназванный труд. Так или иначе, по монографии царского генерала красные офицеры постигали азы разведывательной работы, которые им пришлось применить в 30-е годы и в Великую Отечественную войну, добывая важную военно-политическую, военную информацию для высшего партийно-государственного руководства Советского Союза. Таким образом, книга П. Ф. Рябикова принесла большую пользу Родине.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1903); Св. Анны 4-й ст. (1906); Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом (1906); Св. Станислава 2-й ст. с мечами (1907); Св. Анны 2-й ст. (1908); Св. Владимира 4-й ст. (06.12.1912); Св. Владимира 3-й ст. с мечами (ВП 21.02.1915); мечи и бант к ордену Св. Владимира 4-й ст. (ВП 04.03.1915); мечи к ордену Св. Анны 2-й ст. (23.04.1916).
Сочинения:
— Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч. I. Разведывательная служба в мирное время и тайная агентура в мирное и военное время. Составил штатный преподаватель Военной Академии, Генерального Штаба Генерал-майор Рябиков. Издание Военной Академии. — Томск. Типография Военной Академии, 1919;
— Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч. II. Разведывательная служба в военное время. Составил штатный преподаватель Военной Академии, Генерального Штаба Генерал-майор Рябиков. Печатано по распоряжению Начальника Академии. Издание Военной Академии. — Томск. Типография Военной Академии, 1919;
— Большевики и меньшевики (рукопись);
— У адмирала Колчака (рукопись);
— Ледяной поход (рукопись);
— Новый этап в борьбе с большевиками (1920, рукопись).
Некролог: Военный вестник. — Прага, 1933. — № 3; Единство. — Прага, 1932. 16 сентября. — № 29; www.gvar.ru Русская армия в Великой войне: Картотека проекта: Рябиков Павел Федорович.
.

«Во всех руководствах по тактике, стратегии, в пособиях для производства военных рекогносцировок и т. п., упоминается, что для получения сведений о противнике и местности можно пользоваться услугами шпионов [756]В последней трети XIX века вопрос: «В чем состоит шпионство и кто может быть назван шпионом?» — широко дискутировался, в том числе и на теоретическом уровне в международном праве. «Тайный образ действия и ложные предлоги, т. е. обман, — таковы существенные признаки шпионства, наказываемого по военным законам», — полагал российский юрист-международник, профессор Фридрих (Федор) Мартенс, автор «Современного международного права цивилизованных народов».
Мартенсом был подготовлен «Проект международного соглашения о законах и обычаях войны» из 77 параграфов, который был рассмотрен (хотя и не был принят) на Брюссельской конференции 1874 г. В одном из параграфов отмечалось: « Шпионом может быть признаваемо только такое лицо, которое действует тайным образом и под ложными предлогами, собирает или только еще старается собрать сведения в местности, занятой неприятелем, с намерением об открытом донести противной стороне». Относились ли к шпионам офицеры, «тайно пробирающиеся к неприятелю для сбора сведений о нем»? 22-я статья Брюссельской декларации гласила: «Военные, проникнувшие в пределы действия неприятельской армии с целью рекогносцировки, не могут быть рассматриваемы как шпионы , если только они находятся в присвоенной им одежде (non dйguisйs). Не считаются также шпионами взятые в плен военные (и не военные, исполняющие открыто свое поручение), на которых возложены обязанности по передаче депеш или известий, предназначенных их армии или неприятельской. К этой же категории принадлежат также взятые в плен воздухоплаватели, производящие разведки и поддерживающие сношения между различными частями армии или территории».
Более широкое определение шпионства, которое не ограничивается рамками только военного времени, дал Шарль Луи Монтескье в сочинении «Дух законов»: « Шпионство заключается в подсматривании за фактами и положениями и в пересказывании таковых кому-либо». Монтескье «причисляет также к шпионству всякие секретные изыскания одного государства в пределах другого».
Общим для обоих подходов по определению сути шпионства был тайный образ действия, секретные изыскания . —  Клембовский В.Н . Тайные разведки. (Военное шпионство). — СПб.,1911. — С. 53–54.
, — писал В. Н. Клембовский в предисловии к изданию своей книги. — Наша военная литература не идет дальше подобных кратких указаний, между тем как в иностранной, в особенности французской [757]  Lanoir P.  L’espionnage Allemand en France (год издания до 1892);  Lewal.  Tactique des renseignements, 1881;  Froment A.  L’espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre (год издания до 1892);  Numa de Chily.  L’espionnage, 1888; Memoires du general Baron de  Marbot  (год издания до 1892);  Hensson.  Journal d’un ofllcier d’ordonnance (год издания до 1892).
, вопрос о военном шпионстве разработан довольно подробно. Имея это в виду, решаемся поделиться с читателем теми сведениями, которые нам удалось собрать» [758]  Клембовский В.Н . Тайные разведки. (Военное шпионство). — СПб.,1911. — С. 5.
.

В. Н. Клембовский отдает должное роли шпионов в получении информации, обозначая их деятельность как тайные разведки, но выдвигает на первый план кавалерийские разведки. «Нам могут сделать еще упрек в том, что мы придаем чрезмерное значение тайным разведкам, — продолжает он. — Во избежание этого оговариваемся, что отнюдь не равняем шпионства с кавалерийскими разведками, которые незаменимы. Но не всегда есть кавалерия под рукой, а с другой стороны, есть данные, которых не выяснит никакая кавалерия; так, например, в период стратегического развертывания армии пленные вместе со шпионами представляют чуть ли не единственное средство к сбору сведений о противнике (г. Леер). Следовательно, не возлагая чрезмерных надежд на тайные разведки, нельзя и отрицать пользы их» [759]Там же. — С. 6.
. Однако подобная параллель, судя по всему, была вынужденной данью распространенным в то время взглядам на кавалерийскую разведку. На протяжении всего повествования автор-теоретик подтверждает необходимость использования шпионов, одновременно называя их и лазутчиками, и тайными агентами.

«Шпион — слово нерусское и происходит от французского йpier, что значит ‘подсматривать, тайно наблюдать’, — поясняет Клембовский. — Во время Семилетней войны… лица, состоявшие при нашей армии и занимавшиеся тайным сбором сведений о противнике и местности, назывались “конфидентами”, что значит ‘доверенное лицо’ (confident). Наконец, есть чисто русское слово “лазутчик”.

Строго говоря, все три слова выражают одно и то же понятие; но, принимая во внимание, что в глазах общества имя шпиона неразрывно связано с представлением о личности безнравственной, даже подлой, нельзя не сочувствовать предложению генерала Леваля, который говорит, что, так как в случае поимки неприятелем офицеры, не носящие присвоенной им военной одежды, судятся как шпионы, а между тем решаются на такую опасную роль не из корыстолюбия, а из благородных побуждений (патриотизм, чувство долга, выручка своих и т. п.), то было бы более справедливым называть их не малопочтенным именем шпионов, a еmissaire, т. е. тайными агентами или лазутчиками. Нам кажется, что можно пойти еще дальше в этом направлении и называть “лазутчиками” не одних офицеров, а вообще всех тех лиц, которые руководствуются такими же благородными побуждениями. Понятно, что подчас трудно точно разграничить эти две категории» [760]Там же. — С. 47
. Клембовский справедливо считает, что не следует называть шпионами тех, кто, добывая сведения о противнике, действует из «благородных побуждений».

Клембовский неистощим в детализации разновидностей шпионов, которые, как он считает, «разделяются на Добровольных и подневольных; Простых и двойных; Временных и постоянных; Подвижных и неподвижных, или местных» [761]Там же.
. Он подробно анализирует мотивацию сотрудничества разных людей с разведкой и формулирует отдельные рекомендации по их использованию:

«Добровольные шпионы. По побуждениям, которые заставляют людей добровольно взяться за дело шпионства, они могут быть подразделены на четыре вида. Во-первых, некоторые смотрят на шпионство как на ремесло, которому они посвящают себя и в котором находят средство для удовлетворения своих материальных нужд. Таковы, например, агенты тайной пограничной полиции. Понятно, что степень их усердия зависит от количества получаемого ими содержания: чем лучше они оплачиваются или чем больше надеются на увеличение жалования или на наград<ы>, тем больше дорожат своим местом и тем ревностнее исполняют свои обязанности. В общем, так как эти люди уже испытаны, известны начальству и обладают опытом, то их показания заслуживают веры.

Во-вторых, есть люди, служащие лазутчиками из патриотизма или из ненависти к иноземцам. Их содержание обходится сравнительно дешево, так как они не стремятся к наживе, а сообщаемые ими сведения обыкновенно верны, ибо составляют результат добросовестной и усердной службы.

Иногда добровольно посвящают себя роли шпионов люди озлобленные несправедливостью, снедаемые завистью или увлеченные политическими страстями. На их постоянство труднее рассчитывать, а степень доверия к их показаниям должна быть тем больше, чем извинительнее повод, побудивший их принять на себя роль шпиона.

Шпионы подневольные. Определение этой категории шпионов, — пишет Клембовский, — находим в следующих словах Фридриха II: “Когда нет никакой возможности добыть сведения о неприятеле в его же крае, остается еще одно средство, хотя оно и жестоко: надо схватить какого-нибудь мещанина, имеющего жену, детей и дом; к нему приставляют смышленого человека, переодетого слугой (обязательно знающего местный язык). Мещанин должен взять его в качестве кучера и отправиться в неприятельский лагерь под предлогом принесения жалоб на притеснения с вашей стороны. Вы предупреждаете его, что если он не вернется со своим провожатым, побывавши у неприятеля, то вы задушите его жену и детей, разграбите и сожжете его дом…

Сообщения таких людей, делаемые неохотно, бывают большей частью неполны, недостаточны. Вообще эти шпионы малополезны; они или вовсе не возвращаются, если слишком запуганы, или возвращаются, так сказать, с пустыми руками, т. е. без вестей, причем всегда умеют подыскать разные обстоятельства в свое оправдание, а проверить справедливость их слов трудно» [762]Там же. — С. 47–51.
.

«Простыми шпионами называются те, — разъясняет свою градацию шпионов Клембовский, — которые служат одной стороне; двойными — те, которые для получения двойного вознаграждения служат обеим сторонам. Последние скорее вредны, чем полезны, так как они всегда оказывают одной армии больше услуг, чем другой; их двойственная роль, обличающая низкую нравственность, не позволяет верить их сообщениям. Единственная выгода содержания двойных шпионов заключается… в том, что ими можно пользоваться для передачи неприятелю ложных известий.

Постоянные шпионы служат правительству или армии более или менее продолжительное время и исполняют не одно, а много поручений. Они лично известны, испытаны и потому заслуживают сравнительно полного доверия; к тому же продолжительная служба вырабатывает в них наблюдательность, изворотливость и вообще ловкость по отношению к шпионству. Часто они принимают на себя роль начальников и руководителей временных шпионов. К последней категории принадлежат люди, исполняющие только одно тайное поручение. От дальнейших их услуг приходится отказаться или вследствие их неспособности к роли шпионов, или потому, что они не решаются вторично идти к противнику, или, наконец, потому, что они могут выполнить только одну определенную задачу» [763]Там же. — С. 51–52.
.

Деление на неподвижных и подвижных (или местных) шпионов Клембовский связывает со способом действия этой категории тайных агентов: «Они действуют постоянно в одном и том же участке, проживая в нем или являясь туда очень часто под предлогом какого-нибудь дела, например, торгового, промышленного или научного. Такие шпионы могут быть названы неподвижными, или местными.

В мирное время большинство шпионов принадлежит к этой категории. Во время войны они могут оказать громадные услуги в тот период, когда действия будут перенесены в подведомственный им район, так как они изучили его в совершенстве, давно всем знакомы, имеют связи и не возбуждают никаких подозрений. Но если они живут постоянно в соседнем государстве, то должны делать письменные донесения, причем очень часто им приходится прибегать к содействию других лиц для передачи этих донесений. Личные доклады, влекущие за собой более или менее частые отлучки с места жительства, могут возбудить подозрения.

Подвижные шпионы переходят в мирное время из своего государства в соседнее, а в военное время проникают в район, занятый неприятельской армией только в минуту необходимости, когда нужно собрать какие-либо сведения; по исполнении поручения они возвращаются к своим, где и остаются, пока не получат новой задачи.

Так действует большинство шпионов в военное время. Перерядившись, подводчиками, нищими и т. п., они отправляются к противнику, переходят из одного пункта в другой, избегая оставаться подолгу в одном месте или возвращаться туда вторично, в особенности если они меняют свой внешний вид, т. е. костюм. Исполнив задачу, шпион возвращается к своим войскам. Если срок его отлучки продолжителен, то с разных пунктов ему придется посылать донесения, следовательно, прибегать к услугам посторонних лиц» [764]Там же. — С. 52–54.
.

«Эти лица, или гонцы, не считаются шпионами, — ошибочно полагает Клембовский. — Передавая какое-нибудь донесение, они могут не знать, что содержится в нем и какое значение оно имеет. Они должны обладать решительностью, ловкостью, способностью преодолевать разного рода местные препятствия, двигаться не только днем, но и ночью, притом без дорог; но их умственное развитие не имеет особенного значения» [765]Там же. — С. 54.
. Гонцы, по терминологии Клембовского, и не должны знать содержание передаваемого донесения.

Вышеперечисленных категорий шпионов для В. Н. Клембовского оказалось недостаточно. И он в дополнение к ним предложил ввести деление шпионов-агентов на ступени (разряды). Он предлагает следующую «организацию военного шпионства в мирное время»: «Центральное управление состоит из нескольких отделов, причем каждый из них заведует сбором сведений в определенном районе, в состав которого входит одно или несколько государств. В распоряжении каждого отдела должно быть по несколько шпионов высшего ранга. Они, во-первых, проверяют низшие органы, а во-вторых, в важнейших случаях, т. е. когда нужно добыть особенно серьезное сведение, лично берут на себя эту задачу. Агенты или шпионы центральных отделов, навербованные в интеллигентных классах общества и по возможности из лиц знакомых с военным делом, должны быть рассыпаны по всем столицам, большим городам, укрепленным пунктам и крепостям. Они обязаны стараться проникнуть в военную среду и, исполняя поручения своих отделов, доносить непосредственно им и по собственному почину обо всем, достойном внимания, переписываясь только своим специальным шифром.

Вторую ступень шпионства, имеющую характер исполнительный, могут составить местные округа. Каждое государство должно быть разделено на несколько таких округов, число которых определяется величиною территории. Во главе округа находится окружной отдел шпионства, имеющий агентов, или шпионов, двух разрядов. Одни действуют на пространстве всего округа, получая каждый раз определенную задачу, например: осмотреть и снять чертежи с какой-то крепости, добыть то или другое сведение, касающееся мобилизации… Эти агенты, которых можно назвать второразрядными, вербуются из лиц разных национальностей и разных классов общества. О результатах своей деятельности они лично докладывают начальникам местных округов…

Агенты третьего разряда (вторая категория шпионов окружных отделов) состоят из местных шпионов, постоянно живущих в одном пункте, и из подвижных, по ремеслу своему часто меняющих местожительство. Третьеразрядные агенты набираются частью из местного населения, если в нем найдутся люди, готовые продать свое отечество, частью же из пришлого элемента. Вербовать их следует преимущественно из низших классов населения, т. е. из крестьян, странствующих торговцев, ямщиков, мужской и женской прислуги, кондукторов на железных дорогах и пароходах и т. д… Обязанности этих агентов, заключаются в том, чтобы давать ответы на определенные вопросные пункты, составленные в окружных отделах; кроме того, агенты, принадлежащие к категории подвижных шпионов, обязаны подробно ознакомиться с тою местностью, где им приходится разъезжать. Все третьеразрядные агенты делают только словесные доклады, для чего являются в определенное время в заранее указанные места, куда за приемом докладов командируются члены окружных отделов или агенты второго разряда» [766]Там же. — С. 62–64.
. Предлагая вышеперечисленную организацию шпионства в мирное время, Клембовский скромно заметил: «Намеченная система шпионства может быть, понятно, организована совершенно иначе; мы привели ее вовсе не как единственно возможную, а как наглядно доказывающую связь между шпионством мирного и военного времени и как приблизительно соответствующую организации этого же дела в одном из соседних нам государств [в Германии]» [767]Там же. — С. 64.
.

Была еще одна категория шпионов, о которой упоминал Клембовский и которую он отказался принять. Это — сознательные и бессознательные шпионы. «Генерал Леваль в своем труде «Tactique des renseignements» подразделяет еще всех шпионов на сознательных и бессознательных, — пишет он. — К первым он причисляет лиц, сознательно относящихся к своей роли, знающих причины или цели своих поступков и размер следуемого им вознаграждения. Ко вторым принадлежат люди, сообщающие разные сведения из простой услужливости или из вежливости и не придающие им особенного значения; они играют роль шпионов совершенно бессознательно. Но, по нашему мнению, да и с точки зрения закона, таких людей отнюдь нельзя назвать шпионами. Пленные и население той страны, где ведется война, одушевленные патриотизмом и проникнутые сознанием своего долга, могут совершенно невольно сообщить противнику важные сведения, что, тем не менее, не дает никому права назвать их шпионами» [768]Там же. — С. 52.
. В этом Генерального штаба подполковник был безусловно прав.

В. Н. Клембовский попытался сформулировать требования к человеку, которого предполагается завербовать, солидаризируясь с высказанной до него мыслью генерала Леваля [769] 27 октября 1870 произошло одно из самых постыдных событий в военной истории Франции. Маршал Франсуа — Ахилл (Ашилль) Базен без единого выстрела сдал врагу свою 180-тысячную армию, блокированную в крепости Мец. Все солдаты и офицеры послушно разоружились и отправились в немецкий плен, никто не воспротивился изменническому приказу. Вина в неоправданной капитуляции лежит и на руководителе разведки генерале Левале, который на практике так и не смог применить свои, безусловно, верные теоретические рассуждения.
, который заведовал разведочною частью при армии Базена в 1870 г., о том, что «во всех классах общества есть подходящие люди, надо только уметь найти и привлечь их»:

«Не всякий человек может быть шпионом, так как для этой роли необходимы особые физические и нравственные качества. От всех вообще шпионов требуется: добросовестность, верность, наблюдательность, хитрость и умственное развитие; умение играть не только одну известную роль, но и находчивость во всяком положении, не допускающая потерянности и отчаяния; знание языка, характера и обычаев населения той страны, где им приходится работать; наконец, общительность и умение располагать людей в свою пользу.

Тот, кто сумеет завоевать доверие и уважение местных высокопоставленных лиц, будет получать сведения верные и подчас чрезвычайно важные. В каждом чужеземном крае мы имеем своих приверженцев и своих врагов. Обязанность увеличить число первых и уменьшить число вторых лежит на начальниках лазутчиков. Как бы мал ни был населенный пункт, как бы враждебно ни относились к нам жители, всегда можно путем хорошего обращения заручиться друзьями и через их посредство положить прочное основание для местного шпионства. Эти друзья доставят вам агентов, пошлют их к своим приятелям и за линию аванпостов противника к лицам, с которыми они состоят в переписке, там их не только укроют, но и будут сообщать самые секретные данные.

В военное время сверх указанного требуется большая смелость, храбрость, хладнокровие, твердость воли и еще большая способность увлекаться взятою на себя ролью, так чтобы играть ее даже наедине с самим собою; шпион, не соблюдающий последнего условия и по временам сбрасывающий с себя маску, рискует быть узнанным именно тогда, когда он этого вовсе не ожидает.

Ясно, что выбор подходящего человека для исполнения трудных и опасных обязанностей лазутчика — задача далеко не легкая. Было бы большой ошибкой взять первого вызвавшегося на это дело охотника или рассчитывать на приобретение шпионов путем выдачи больших денежных наград; таким образом люди часто приносят больше вреда, чем пользы.

Выбирая шпиона, необходимо ознакомиться с его семейной обстановкой, с окружающими его лицами и через них с его нравственностью, а в военное время надо знать, какие сношения он имеет с противником.

С другой стороны понятно, что поздно искать шпионов во время войны, когда каждая минута дорога. Безусловно, необходимо наметить и испытать подходящих людей в период мира, чтобы иметь готовый материал при открытии военных действий…

В мирное время наиболее полезны те лица, которые, не возбуждая никаких подозрений, по роду своей деятельности могут вращаться в разных кругах или вообще слышать разговоры различных лиц. Таковы комиссионеры, торговцы, кондукторы, ремесленники, лакеи, артисты, художники, фотографы, банкиры и т. п. Музыканты и цыгане, странствующее пешком из города в город, из селения в селение, могут доставить важные сведения о местности, а во время войны послужить отличными проводниками…

Еще полезнее в мирное время женщины, как честные, так и продажные; они редко возбуждают подозрения и могут раскрыть тайну при такой обстановке, где мужчины оказались бы бессильными и недостаточно ловкими.

Женщинами можно пользоваться двояко: или непосредственно прибегая к их услугам для шпионства, или подсылая особых шпионов, которые, выдавая себя в случае нужды за графов, князей или баронов и бросая деньгами, ухаживают за любовницами и женами высокопоставленных лиц и стараются выведать у них тайны, которые так или иначе они могли узнать от своих покровителей и мужей…

В военное время шпионами могут служить все вышеуказанные лица, но многие из них не в состоянии действовать на самом театре войны, как, например: артисты, банкиры, священнослужители и другие. Особенно пригодны для разведывательной службы при армии в качестве шпионов контрабандисты, пограничные стражники и лесничие; почти всегда они отличаются ловкостью, расторопностью, способностью запоминать местность и не теряться на ней, выносливостью и презрением к опасностям, т. е. теми именно качествами, которые необходимы шпиону, пробирающемуся в неприятельские ряды. Им недостает только верного военного взгляда и умения безошибочно судить о положении дел с военной точки зрения. Эти недостатки исчезнут в том случае, если мы возложим роль лазутчика на своего же офицера или если удастся подкупить неприятельского» [770]Там же. — С. 54–58.
.

Клембовский справедливо считал, что «управление шпионством требует глубокого знания человеческой природы и проницательности» и не может быть поручено любому офицеру: «Нужен человек находчивый, наблюдательный и не бесхитростный, знающий людей, обладающий способностью читать в чужой душе и скрывать свои собственные мысли и чувства, наконец, человек который умеет внушить к себе доверие, действуя то добротой и лаской, то строгостью… Генерал Гримуар находит полезным, чтобы все штабные офицеры были подробно ознакомлены с этой отраслью службы. Начальник лазутчиков должен непременно знать всех подчиненных ему шпионов не только по именам и прозваниям, но и по их нравственным свойствам, по способности каждого к исполнению той или другой роли, того или другого поручения. Такое близкое знакомство достигается путем постоянных сношений. Следовательно, желательно, чтобы офицер, управляющий шпионством при каком-нибудь штабе, оставался в этой должности в течение всей кампании. Это условие важно и в том отношении, что шпионы привыкают к своему начальнику, скорее понимают его и даже привязываются к нему, что, понятно, возбуждает в них большую энергию» [771]Там же. — С. 75.
.

В своей монографии В. Н. Клембовский неоднократно возвращается к вербовке шпионов на основании осмысливания иностранных источников и, в первую очередь, французских: «В организации шпионства в военное время важнейшие и труднейшие задачи заключаются в вербовке шпионов и в умении обращаться с ними. Ко всему сказанному в предыдущей главе о вербовке шпионов остается добавить только одно правило: шпиона, взятого со стороны, а не из среды своих войск, необходимо испытать предварительно на малых поручениях и переданные им сведения тщательно сверить с данными, полученными из других верных источников; если результат проверки окажется хорошим, тогда можно окончательно принять шпиона на службу и возлагать на него серьезные задачи.

Вообще при вербовке шпионов избыток осторожности лучше, чем недостаток ее, так как зачастую шпионы на первых порах проявляют большое старание, чтобы заслужить доверие, а затем, пользуясь им, начинают обманывать своего начальника.

При сношениях со шпионами надо сообразоваться с их общественным положением, происхождением, степенью развития и с причинами, побудившими их взять на себя роль лазутчика. В большинстве случаев в обращении со шпионами нужна значительная доля лукавства. Ко всем их словам надо относиться с большой осторожностью, не вполне доверяя им, но наружным образом отнюдь не показывать этого, а даже наоборот — проявлять полную веру и откровенность. Следует в особенности щадить самолюбие шпиона и никогда не позволять себе презрительного отношения к нему, каковы бы ни были побуждения, по которым он взялся за ремесло шпиона… В заключение остается помнить следующие слова опытного человека [имеется в виду все тот же генерал Леваль]: “Способ обращения со шпионами имеет большое влияние на них. Благосклонность обязательна, но не должна исключать твердости. Строгость почти бесполезна, а угрозы составляют ошибку. Страх мало действует на шпиона: он отлично сознает, когда провинился; если он предчувствует, что его уличат, он больше не возвращается и легко уклоняется от наказания. Очень трудно захватить в свои руки шпиона, когда вина его уже доказана”.

Очевидно, что если человек взялся за ремесло лазутчика из благородных побуждений, например, из преданности и любви к отечеству, или из ненависти к врагам, или, наконец, если шпионом служит человек из рядов нашей же армии, то в обращении с ним всякие хитрости излишни; надо только остерегаться одного — не задевать его самолюбия» [772]Там же. — С. 76–81.
.

Опираясь на иностранные источники, Клембовский дает рекомендации и по оплате услуг шпионов — лазутчиков: «Чтобы привлечь и привязать к себе лазутчика, не следует жалеть денег на их вознаграждение, даже если они оказали небольшие услуги; а при доставке ими важных сведений надо быть не только щедрым, но даже расточительным. “Человек, который ради вас рискует быть повешенным, заслуживает хорошей награды”, — говорит Фридрих Великий в инструкции своим генералам. То же советует принц де Линь: “Для узнания чего-нибудь существенно важного, весьма трудно находить шпионов. Даже если заплатить тысячу червонцев за доставленное хорошее известие, нельзя быть уверенным, что неприятель не даст две тысячи за то, чтобы это известие было сообщено с целью введения нас в заблуждение. Не следует скупиться ни на какие обещания и сдерживать их, если шпион сказал правду. Если за миллион можно купить офицера штаба неприятельской армии, то это недорого”… Размер вознаграждений не может быть определен раз навсегда. В некоторых случаях, впрочем весьма редко, плата определяется по взаимному соглашению шпиона и его нанимателя: почти всегда сумма вознаграждения соразмеряется с важностью добытого сведения и со степенью опасности, которой подвергается шпион. Во всяком случае оно не должно быть постоянным и выдаваться в определенные сроки в виде жалованья; если же шпион настоит на таком порядке уплаты, то независимо от постоянной суммы, ему следует изредка выдавать особые денежные награды, так как только таким образом можно подогреть его энергию и старание» [773]Там же. — С. 81.
.

Клембовскому удалось сформулировать рекомендации к инструкции шпиону «перед отправлением на поиски». «При разрешении этой задачи, — писал он, — надо помнить следующие три правила:

1) Соразмерять трудность поручения со способностями и с положением посылаемого шпиона. Не все шпионы одинаково смелы, вкрадчивы и ловки, а потому не следует употреблять их без разбора. Человек малоспособный никогда не выполнит поручения, если оно выше его сил; он или вовсе не доставит никаких сведений, или доставит известие смутное, бестолковое, подчас ложное, что может быть даже опасно. Поэтому необходимо хорошо знать, что можно поручить каждому шпиону. Некоторые задачи, имеющие специальный характер, могут потребовать особых технических познаний от посылаемого шпиона. Так, например, если нужно обрекогносцировать железнодорожную линию противника, т. е. узнать силу, количество и местонахождение подвижного состава, устройство водоснабжения, сооружения для нагрузки и выгрузки войск, и т. д., то необходимо послать человека служившего на железных дорогах; путем личного осмотра и расспросами он добудет эти сведения гораздо скорее и основательнее, чем человек незнакомый с железнодорожной службой. Если производится разведка реки, лучше всего послать рыбака или лодочника.

2) Не следует слишком обременять внимание шпиона, а дать ему одну строго определенную задачу. Тогда, идя прямо к цели, он легче и скорее достигнет ее и доставит обстоятельное донесение. Мелкие побочные поручения, развлекая [отвлекая] внимание шпиона, влекут за собою потерю времени и путаницу в известиях; если же шпион неясно понял свою главную задачу, то он может и вовсе упустить ее из виду. Лучше всего разделить всю работу между несколькими шпионами, дав каждому небольшую, легко и определенно разрешимую задачу. Впрочем, шпион обязан докладывать обо всем замеченном и вне рамок данного ему наставления.

3) Никогда не следует посвящать лазутчика в тайну своих планов: будучи схвачен противником, он из страха смерти может забыть свои обязательства и сообщить ему все, что знает о наших действиях. На этом основании шпиону не следует давать письменных инструкций, за исключением того случая, когда предполагается сбить неприятеля с толку; тогда инструкция составляется таким образом, чтобы чтение ее ввело его в заблуждение. Если шпион малонадежен, то, передавая ему словесно инструкцию, надо как бы мимоходом, невзначай, сообщить ему такие сведения о наших силах и намерениях, какие желательно было бы сделать известными неприятелю. Чтобы не передавать тайны искомых сведений в одни руки и чтобы обмануть малонадежного шпиона, полезно посылать его в два места и давать две (но не более) задачи: одну настоящую, другую фальшивую» [774]Там же. — С. 83–84.
.

30 января 1901 г. начальник штаба 31 пехотной дивизии Генерального штаба полковник В. Н. Клембовский представил на имя генерал-квартирмейстера штаба Киевского военного округа «Проект организации тайной разведки в Галиции». Спустя девять лет после издания своей книги «Тайные разведки. (Военное шпионство)», Клембовский вернулся к своим рекомендациям по «организации военного шпионства в мирное время», предлагая создать агентурную сеть из агентов 1-го и 2-го разрядов.

Агентов 1-го разряда предлагалось вербовать из лиц образованных. Они были «обязаны завязывать благонадежные знакомства в войсках, в управлениях и мастерских, имеющих большее или меньшее соприкосновение с армией, и, кроме того, действуют на пространстве всего отдела, получая определенные задачи по сбору сведений». Агенты 2-го разряда вербовались из «местных жителей, живущих в одном пункте», а также из числа тех, которые «по ремеслу своему» часто меняли местожительство. Агентов 2-го разряда рекомендовалось набирать «из низших классов населения, т. е. из крестьян, контрабандистов, странствующих торговцев, прислуги и т. п.». Агенты 2-го разряда «с переходом русских войск через границу» должны были «поступить в распоряжение русских военных властей», которыми они распределялись бы по корпусам и дивизиям. Число агентов 2-го разряда должно было быть не менее 3-х в каждом отделе. Агентов 1-го разряда с началом боевых действий также предполагалось передать в распоряжение армий, их численность предоставлялась усмотрению начальников отделов.

В. Н. Клембовский предложил ввести и такую категорию агентов как штабные агенты. Таких агентов в количестве трех человек желательно было иметь в распоряжении окружного штаба. Эти лица, должны были вербоваться «из образованных классов и основательно знающих немецкий язык». На штабных агентов возлагались задачи добывания информации, которую было невозможно или по каким-то соображениям нецелесообразно получить через начальников разведочных отделов. Предлагалось возложить на штабных агентов и контрольные функции [775]РГВИА. Ф. 1759. Оп. 9. Д. 23. Л. 52об.
.

Проект В. Н. Клембовского для организации тайной разведки не был реализован, не была закреплена и предлагаемая им терминология. Однако это не мешало ему пользовался репутацией крупного специалиста в области военной разведки.

«Наставление для действия казачьих частей лавами» 1899 года вводит понятие усиленная разведка и увязывает ее проведение с таким понятием как лава. Слово лава — ‘все вместе (о характере, порядке движения)’ — дает Словарь русского языка XVIII века и относит его появление в этом значении к 1766 году [776]Словарь русского языка XVIII века. — СПб., 2000. — Вып. 11. — С. 100.
.

Лава в данном случае — это тактика боевых действий иррегулярных казачьих частей. «§ 4. При поворотливости и легкости построения боевого порядка лавами, составленными из людей смышленых, одаренных природною военной способностью, быстро понимающих волю начальника и искусных в одиночном наездничестве, лавы могут быть применяемы в разнообразных случаях боевой обстановки и по преимуществу:

1) для производства усиленной разведки;

2) для воспрепятствования разведкам неприятеля;

3) как завеса для прикрытия маневрирования;

4) для отвлечения противника от направления, избранного для атаки, и вообще, для вызова его на ошибочные действия, заманивания под внезапные удары скрытых своих сил, и

5) для преследования отступающего противника» [777]Наставление для действия казачьих частей лавами. — СПб., 1899. — С. 2.
.

«§ 5… Действия лавами только тогда будут успешны, когда они будут непонятны противнику и неожиданны для него. § 6. Боевую единицу для построения лавами составляет полк… § 7. Боевое действие лавами состоит… в уменьи сочетать одношереножный, разомкнутый строй с сомкнутым. Посему, устремляясь на противника или уклоняясь от его удара, надлежит, смотря по обстоятельствам, действовать то сомкнутыми частями, то в рассыпную, но при непременном условии тревожить неприятеля без перерыва и быть в ежеминутной готовности вновь на него налететь» [778]Там же. — С. 3–4.
.

«Наставлением» предусматривались «действия лавами казачьих частей в составе бригады, дивизии и корпуса» [779]Там же. — С. 18.
.

«Устав полевой службы и наставление для действия в бою отрядов из всех родов оружия», изданный в 1904 г., содержит впервые в документах такого рода пояснение понятия разведывание и перечисляет привлекаемые к его осуществлению силы и средства: «§ 54. Разведывание имеет целью сбор сведений: 1) о силах, расположениях и действиях противника; 2) о местности, на которой предстоит действовать. § 55. Сбор сведений производится: 1) высланными на разведку частями; 2) опросом пленных, перебежчиков, шпионов и жителей; 3) из почтовой и телеграфной корреспонденции и из газет; 4) наблюдением различных военных примет. § 56. Разведывательную службу несет преимущественно конница, от которой с этой целью высылаются вперед разъезды и отряды» [780]Cтолетие военного министерства 1802–1902… — С. 113.
.

В 1894 г. вышло в свет второе, дополненное издание «Объяснительного морского словаря (Настольная книга для имеющих отношение к морскому делу)», составленное капитаном 1-го ранга В. В. Вахтиным [781] «Предисловие ко второму изданию. Почти 20 лет прошло со времени выхода в свет первого издания этого словаря, названного мною кратким, потому что я назначал его не для профессиональных моряков, а для любителей морского дела. Теперь, когда первое издание разошлось, а материал для второго издания был у меня уже готов, я невольно остановился на вопросе — есть ли необходимость в такой справочной книге, которая могла бы быть полезна как любителям-морякам, так и начинающим морскую профессию?
Прежде чем дать себе ответ на этот вопрос, я справился с следующими словарями: «Настольный энциклопедический словарь изд. бывш. Товарищества А. Гарбель и комп., доведенный до слова « Меркантилизм »; «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона, доведенный до слога « Го » и «Словарь русского языка», составленный Вторым отделением Императорской Академии Наук, доведенный до слова « да ». Я полагал, что в этих словарях найду случайные мои пропуски и те новые термины, которые за истекшие два десятка лет успели появиться на свет, благодаря успехам кораблестроения и новым орудиям боя; но мои ожидания не оправдались. Не ставлю нисколько в ошибку этим словарям неполноту их по морскому языку, потому что и в литературе вообще наш морской язык игнорируется и даже считается варварским по трудности произношения некоторых слов и по происхождению своему от иностранных морских терминов, заимствованных бóльшею частью от голландцев, англичан, французов и итальянцев.
Между тем, мы, моряки, неохотно расстаемся с терминологиею, завещанною нам первым русским моряком, Петром Великим, и не уступаем тому словопроизводству, которому наши филологи хотят подчинить наш исторически развившийся и расцветший на иностранных корнях морской язык.
В этом направлении первое издание моего словаря сослужило свою службу. В вышеприведенных энциклопедических и академическом словарях я с удовольствием нахожу воспроизведение тех слов, над которыми мне пришлось поработать в 1874 году. Невольные ошибки мои и опечатки перепечатываются в этих изданиях. Значит оно было необходимо. Тем более необходим словарь, в котором не только пояснено значение каждого термина, но и поставлено ударение на надлежащем слоге его. Многие и из профессиональных молодых моряков усваивают неправильное произношение некоторых слов только потому, что у нас нет ни одного руководства по терминологии, которое решало бы возникающие по произношению споры.
Часто в морском обществе приходится слышать такие слова:  óбух вместо обỳх, рея вместо рей, талéй вместо тáлей, ездит на шлюпке вместо ходить и проч. Подобные выражения режут ухо и грозят укоренением в нашем морском языке, а потому спешу поделиться своими сведениями в терминологии с теми, конечно, кто мне не поставит в упрек смелости, с которою я выступаю в защиту родного морского языка.
В этом новом издании, хотя не кратком, не смотря на все мое старание, я не в состоянии был вместить всех решительно терминов, как бывших, так и вновь появляющихся с каждым днем, но это меня не останавливает; я выступаю смело, в надежде, что сотоварищи не осудят меня за некоторые несовершенства и со временем дополнят мой словарь и сделают его своею настольною книгою.
Первый морской словарь в России составлен был при Петре Великом и выправлен Его собственною рукою. Об этом говорит митрополит Евгений в своем «Словаре светских писателей». Он прибавляет, что рукопись этого морского словаря хранится при библиотеке С. — Петербургской Академии наук.
В царствование Екатерины II и после было много попыток к изданию морского толкового словаря; например: Курганов приложил словарь к «Морской науке» в 1774 г. и к Бугеровому «Сочинению о навигации». Кушелев приложил словарь к своему «Военному мореплавателю» в 1788 г. Шишков в 1795 г. составил Треязычный морской словарь и принялся за полный морской, объяснительный словарь. Он окончил его в 1830 г. и поручил издать Морскому Ученому комитету. Президент этого Комитета Л. И. Голенищев-Кутузов пополнил словарь и разделил его на пять отделов. Издано было только три из них: «по кораблестроению», «по артиллерии» и «по наукам до мореплавания относящимся». Остались неизданными: «по вооружению» и «по кораблевождению». Немного позже принялся за составление морского словаря А. Я. Глотов. Он задумал издать словарь на десяти языках с объяснениями терминов, но этот обширный труд, доведенный только до половины, остался в рукописи и хранится у его наследников.
По временам появлялись также незначительные по объему, но дорогие для родного языка, объяснения некоторых слов и выражений в Записках Гидрографического департамента и в Морском сборнике.
Многими из вышеприведенных источников я воспользовался для пополнения настоящего издания, но для современного языка пользовался приказами и инструкциями по морскому ведомству и курсами морских наук, принятыми в Морском кадетском корпусе.
Термины и некоторые выражения переведены на французский и английский языки. Для избежания повторений в словах составных, объяснение дано на главное из слов, входящих в состав термина; например, объяснение слов: фор — бом — брам — рей надо искать в слове рей, грот — марса — булинь в слове булинь и проч. Слова, вышедшие из употребления, отмечены сокращениями: не употр.  или стар . Они приведены для того, чтобы могли служить при чтении старых книг конца прошлого и начала нынешнего столетия.
Издан и е словаря выпусками дало составителю возможность воспользоваться некоторыми замечаниями, сделанными компетентными лицами в печати и устно. Все замечан и я с благодарностью приняты и введены в дополнение , в конце книги. В. Вахтин. Апрель 1894 г.».
Словарь Вахтина (1841–1905) лег в основу вышедшего в 1939 г. двухтомного «Морского словаря» флагмана 2-го ранга Самойлова, который писал в предисловии: «Последний морской словарь (В. В. Вахтин) на русском языке вышел сорок пять лет тому назад. Эта книга стала уже библиографической редкостью. Кроме того, она и в значительной мере устарела, поскольку в ней отсутствует современная морская терминология, чрезвычайно возросшая в связи с ростом флота». — Объяснительный морской словарь (Настольная книга для имеющих отношение к морскому делу). Составлен В. В. Вахтиным. Второе, доп. издание. — СПб., Издание комиссионера Морского министерства Н. Г. Мартынова. Екатерининская ул., д. № 2. — 1894. — С. VII–X.
Амирханов Леонид . Скромный учитель Василий Васильевич Вахтин. // Тарпон. 1 (7). — 2015. — С.54–67. (Журнал «Тарпон» назван по имени русской яхты, сто лет назад прославившейся своими яркими выступлениями на европейских регатах).
. Единственное словосочетание в этом словаре имело отношение к разведывательной лексике — это разведочное судно (Йclaireur. Scout ship) — ‘судно, имеющее специальное назначение разведывать местонахождение неприятеля’ [782]Объяснительный морской словарь (Настольная книга для имеющих отношение к морскому делу). Составлен В. В. Вахтиным… — С. 269.
.

Состояние военно-морской разведки накануне русско-японской войны 1904–1905 гг. не могло не вызывать обеспокоенность офицеров. Так, в № 1 «Морского сборника» за 1904 год публикуется статья будущего руководителя морской разведки старшего лейтенанта Б. И. Доливо-Добровольского [783]Доливо-Добровольский Борис Иосифович  (02.12.1873–09.1937). Родился в Одессе. В службе с 1890 г. Закончив Морской корпус в 1893 г., получает назначение на Черноморский флот, где проходит службу на транспорте «Буг» (1894), учебном судне «Днестр» и мореходной канонерской лодке «Черноморец» (1895), на крейсерах II ранга «Вестник» (1897) и «Джигит» (1899), на крейсере I ранга «Память Меркурия» (1899), на эскадренном броненосце (1894, 1896), на военном пароходе «Эриклик» (1901), на эскадренных броненосцах «Синоп» (1901), «Ростислав» (1901), «Князь Потемкин-Таврический» (1902) и «Чесма» (1903).
Старший флаг-офицер штаба Начальника учебного отряда Черноморского флота (1903), старший флаг-офицер штаба командующего отряда крейсеров в Тихом океане (1904–1905). Проходит службу в составе 2-го Балтийского флотского экипажа (1905).  Обер-офицер Морского Генерального штаба (в отделении иностранной статистики)  (1906–1908), штаб-офицер Морского Генерального штаба высшего оклада, начальник иностранной части Морского генерального штаба  (1908–1909). Старший офицер линейного корабля «Пантелеймон» (1909–1911), старший офицер линейного корабля «Слава» (1911). Вышел в отставку по семейным обстоятельствам в апреле 1911 г. Призван на действительную службу из морского ополчения по СПб. губернии с прикомандированием к Морскому Генеральному штабу для занятий (28.07.1914). Назначен членом Комитета по ограничению снабжения и торговли неприятеля (1915). Член Комиссии о новых железных дорогах (25.10.1916). Проживает с женой и малолетним сыном в Петрограде. После Октябрьской революции сотрудничал с советской властью в качестве военного специалиста, консультанта по военно-морским делам. Участвовал в мирных переговорах в Брест-Литовске (февраль-март 1918), впоследствии — член Русско-германской комиссии по морским делам  Лектор на курсах военной разведки Народного комиссариата по морским делам (с 24.07.1919), редактор военно-морского отдела Главной военно-научной редакции (с 11.09.1920).  Преподаватель восточного отделения Военной академии РККА  (с 1921), профессор морской стратегии (с 1927), заведующий кафедрой иностранных языков (с 1929) Военно-морской академии Рабоче-крестьянского Красного флота. До 1928 г. издавалось его учебное пособие «Боевой флот».
Арестован и осужден к 5 годам; после отбытия срока сослан в г. Орел, где занимался частным преподаванием английского языка. Вновь арестован в сентябре 1937 г. Решением Особого совещания при НКВД СССР приговорен к расстрелу (1938). Умер от истощения в Орловском следственном изоляторе (по данным М. Ю. Катина-Ярцева — расстрелян в сентябре 1937).
Мичман (1893), лейтенант (1899), капитан 2 ранга (1907), капитан 1 ранга (28 июля 1911), отставной капитан 1 ранга (15.11.1911), восстановлен в чине капитана 1 ранга «за отличие» с 06.12.1914.
Б. И. Доливо-Добровольский писал: «Защищая свои интересы на земле, народы создают территориальные армии; защищая свои интересы и права на море, они сооружают военно-морскую мощь, т. е. флот, ибо каждая нация, желающая владеть хотя бы частью морской поверхности, должна иметь морскую силу. В вопросе об обладании морем компромисс невозможен: или государство соглашается нести крупные и подчас тяжелые жертвы для содержания флота, или же оно вовсе отрекается от моря и тогда отказывается в будущем от своей самобытности.
Россия продолжает рваться к берегам, как бы поняв своим историческим инстинктом всю ту мощь, богатство и развитие, которые ей сулит море, и сознавая, что погибнуть она не может, что, вопреки всему, она, поздно или рано, но все же восторжествует, и что ее великое мировое торжество изойдет только от победы на океане». — О рациональности военно-морской идеи в государстве // Морской сборник. − 1906. − № 7. − С. 10–34.
Опубликованные работы: Политическая обстановка на Черном море (1907), Стратегическое расследование взаимоотношений Англии и Германии (1907), Чем сражаются современные флоты (1920). Учебные пособия: Боевые флоты (1923–1928), Тихоокеанская проблема (1924). —  Белозер В.Н.  Указ. соч. Приложение 29. — С. 52–53;  Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II. — Кн. I. — C. 479.
 «Разведочная служба во флоте и ее организация», в которой просматривалась достаточная осведомленность автора о предмете исследования. Называя разведывательную службу разведочной (такое же прилагательное встречалось в статье о разведке в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона и проскальзывало у В. Н. Клембовского), автор писал: «Мы хотим настоять здесь на необходимости правильной организации разведочной службы: не оборудовав ее теперь, придется во время ее импровизировать, и тогда, конечно, она не сможет дать всего того, чего мы вправе были бы от нее ожидать… Хорошо организованная еще в мирное время разведочная служба исключительно одна может дать возможность составления расчета и правильного плана операции» [784] Морской сборник. — СПб., 1904. − № 1. − С. 5.
. «Для достижения цели войны, т. е. победы, надо избегать случая, т. е. знать, видеть, узнавать и разведывать», и «единственный способ иметь достаточно сведений о неприятеле состоит в том, чтобы иметь их слишком много». Автор перечисляет возможные источники получения разведывательной информации или, как он сам их называет, — «главные ресурсы узнавания, которыми разведочная служба может быть обусловлена»:

«1) Донесения сигнальных береговых станций.

2) Крейсеры и специальные разведочные суда.

3) Консулы, дипломатические или специальные агенты, в странах соседних с неприятелем.

4) Донесения коммерческих судов.

5) Шпионы на неприятельской территории.

6) Случайные письма и сведения, получаемые частными лицами.

7) Сведения, имеющиеся в главном морском штабе страны.

8) Другие вспомогательные ресурсы» [785]Там же. С. 6.
.

Безусловно, не следует ограничиваться заведением шпионов только на неприятельской территории, их следует насаждать и в странах, которые не считаются вероятными противниками — в нейтральных странах и государствах-союзниках. Доливо-Добровольский умалчивает о таких «ресурсах узнавания», как Военное ведомство и Министерство иностранных дел. Возможно, из соображений конспирации автор не упоминает об организации сбора сведений командирами военных кораблей-стационеров, постоянно находившихся на стоянке в каком-либо иностранном порту.

Накануне войны на Дальнем Востоке находилось несколько судов-стационеров, переданных в ведение российских посольств и консульств в Корее и Китае: крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» в Чемульпо, канонерская лодка «Манджур» в Шанхае и канонерская лодка «Сивуч» в Инкоу. Регламентирующим документом для неофициальной (тайной) деятельности стационеров была специальная «Инструкция для собирания сведений по военно-морской части в иностранных государствах», в соответствии с которой на командира стационера возлагался сбор и доклад информации по целому ряду вопросов, касавшихся в первую очередь военного флота страны пребывания:

«1. Состав судов военно-морского флота; комплектование, организация морских команд по мирному и военному положению.

2. Структура различных отделений военно-морского управления.

3. Устройство материальной и хозяйственной частей флота: обеспечение обмундированием, снаряжением, вооружением и провиантом.

4. Специфика обучения морских команд (уставы, занятия на берегу и на судах); быт и дух офицеров и матросов, профессиональные и личные качества главных морских начальников.

5. Морской бюджет государства.

6. Усовершенствования в вооружении судов; проектирование и возведение приморских укреплений, батарей и форотов; степень готовности флота к военным действиям.

7. Сведения об общей программе деятельности морского управления. Брошюры и морские статьи военно-морского содержания, имеющие заметный общественный резонанс и т. д.» [786]Асиновская М.Ю.  Военно-морская деятельность на Балканах в период царствования Александра II. Подготовка Босфорской экспедиции // Вестник Московского университета. — Сер. 8, История. — 2004. — № 3. — С. 46.
.

«Инструкция» не уточняла способы сбора такой информации, но с учетом надвигавшейся войны командиры стационеров обязаны были отслеживать обстановку в стране пребывания и в первую очередь деятельность Японии (вероятного противника) в Корее, а также возможное вовлечение Китая в военные действия на стороне Японии

В дополнение к «Инструкции» существовал и другой документ, который помимо стационеров предписывал вести сбор и представление разведывательной информации всем капитанам кораблей и судов, находившихся в заграничном плавании. Этот документ назывался «Программа для стационеров и судов заграничного плавания» [787] РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 988. Л. 1.
.

Перечисляя источники разведывательной информации Доливо-Добровольский не говорит напрямую о военно-морских агентах, относя их, судя по всему, к категории специальных агентов и не желая тем самым признавать, что представители морского министерства ведут разведку за рубежом, хотя это в то время являлось общепринятой практикой.

В определенной степени аналогом войсковой разведки на флоте являлась разведка с привлечением корабельного состава — «крейсерская служба при эскадре» — дозорная и разведочная службы.«Отыскать или открыть неприятеля заблаговременно и в случае нужды скрыть от него свои движения — вот для чего при эскадре должны состоять крейсера», отмечалось в справочнике «Дозорная и разведочная служба: Скорость хода и дальность плавания. Элементы циркуляции судна», изданном в 1904 г. по распоряжению Морского министерства. «Для достижения этих целей, — подчеркивалось далее в книге, — или располагают крейсера в известном порядке вокруг эскадры, увеличивая таким образом ее кругозор по всем или особо выбранным направлениям, или крейсера отделяются от эскадры с известным поручением на более или менее продолжительное время».

В первом случае, когда крейсера следовали с эскадрой одним и тем же курсом с одной и той же скоростью, они носили название «дозорных судов». Во втором случае, когда боевые корабли отделялись от эскадры и получали большую самостоятельность в своих действиях, они назывались разведчиками. Соответственно выполнение поставленных задач называлось дозорной и разведочной службой. К боевым кораблям, выделяемым для несения разведочной службы, предъявлялись следующие требования: «Обладать как большим ходом, чтобы свободно уходить от эскадры и возвращаться к ней, не стесняя ее движений, так и большим запасом угля, чтобы производить разведки на большие расстояния», «иметь значительное водоизмещение», располагать «большой силой», «так как слабый разведчик не будет допущен до неприятельской эскадры ее разведчиками и дозорными судами без боя» [790]Там же. С.3.
.

В Приказе № 2 по Морскому ведомству от 5(18) января 1913 г. были ужесточены наказания за отсутствие или плохую организацию морскими начальниками дозорной и разведочной службы с внесением изменений в «Устав о наказаниях» (Свод Морских постановлений, книга XVI). В частности, статья 244 гласила: «Морской начальник за неупотребление разведочных, дозорных или сторожевых кораблей, когда это требуется обстоятельствами плавания или военного времени, подвергается: отрешению от должности, отставлению от службы или исключению из службы с лишением или без лишения чинов» [791]Приказ по Морскому ведомству от 5-го января 1913 г. за № 2 // Морской сборник. — СПб., 1913. — № 3.
.

Понятия разведочная (служба), разведочный (корабль) и т. д. применительно к организации и ведению разведки закрепляются не только в морском ведомстве, но и вне его. «Разведочная сеть на Дальнем Востоке поставлена весьма слабо. Все мы, агенты различных ведомств, собираем сведения совершенно случайным образом, не имея никакой организации и связи между собой. В этом отношении японцы могли бы служить нам превосходным примером, так высоко у них поставлена разведочная часть» [792]  Павлов Д.Б.  Русско-японская война 1904–1905 гг.: Секретные операции на суше и на море. — М., 2004. — С. 290–291.
, — утверждал в мае 1904 г. член Правления Русско-китайского банка статский советник Л. Ф. Давыдов, организовывавший разведку, в том числе агентурную, в интересах воевавшей армии. Однако, как бы плохо ни была «поставлена» русская разведка на Дальнем Востоке и как бы она ни была хороша у японцев, Давыдов не мог иметь целостного представления по данному вопросу, и много на себя брал, делая подобные заключения.

Что же касается военного ведомства, то термин разведочный здесь относился к военной контрразведке. 20 января (2 февраля) 1903 г. [793]Именно 20 января (2 февраля) 1903 г. следует считать точным днем рождения отечественной военной контрразведки.
 военный министр генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин подал императору Николаю II докладную записку «О создании Разведочного отделения Главного штаба» [794] Военный министр следующим образом обосновывал необходимость новой структуры: «Обнаружение государственных преступлений военного характера до сего времени у нас являлось делом чистой случайности, результатом особой энергии отдельных личностей или стечением счастливых обстоятельств, ввиду чего является возможность предполагать, что большая часть этих преступлений остается нераскрытой и совокупность их грозит существенной опасностью государству в случае войны. Возложить принятие мер к обнаружению лиц, занимающихся сею преступною деятельностью, на Департамент полиции не представлялось бы соответственным, во-первых, потому, что названное учреждение имеет свои собственные задачи и не может уделить на это ни достаточных сил, ни средств, во-вторых, потому, что в этом деле, касающемся исключительно военного ведомства, от исполнителей требуется полная и разносторонняя компетентность в военных вопросах. Поэтому представлялось бы желательным учреждение особого военного органа, ведающего розыском сих преступлений, с целью охранения военных тайн». — РГВИА. Ф. ВУА. Д. 18. Л. 21–23.
. «Деятельность сего органа должна заключаться, — отмечалось в докладной записке, — в установлении негласного надзора за обыкновенными путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов, конечными пунктами — лиц, состоящих на нашей государственной службе и занимающихся преступной деятельностью, и связующими звеньями между ними — иногда целый ряд агентов, посредников в передаче сведений» [795]Там же.
.

Поначалу сферу деятельности Разведочного отделения предусматривалось распространить исключительно на Санкт-Петербург и его окрестности, так как главными объектами внимания были военные агенты, состоявшие при посольствах иностранных держав, располагавшихся в столице. Предусматривался и небольшой штат новой спецслужбы. «При Главном штабе, — писал военный министр, — полагалось бы учредить особое Разведочное отделение, поставив во главе его начальника отделения — штаб-офицера и введя в состав его обер-офицера и писаря. Для непосредственной сыскной работы сего отделения полагалось бы воспользоваться услугами частных лиц — сыщиков по вольному найму, постоянное число коих впредь до выяснения его опытом представлялось бы возможным ограничить шестью человеками» [796]Там же. Л. 23.
.

С целью обеспечения эффективности работы Разведочного отделения Куропаткин предлагал сохранять в тайне факт его существования. В этой связи для личного состава создаваемого Отделения следовало использовать такие наименования должностных категорий в Главном штабе, на которые формально не возлагались бы строго определенные функциональные обязанности. Подобными должностями являлись «состоящие в распоряжении начальника Главного штаба». На доклад военного министра Николай II наложил резолюцию «Согласен». Таким образом, было получено одобрение на создание в Военном министерстве собственного специального органа для борьбы с иностранным шпионажем. Как ни странно, термин контрразведка не попал в XIII-й том «Военной энциклопедии» (Кобленц — Круз), изданный книгоиздательским товариществом И. Д. Сытина в 1913 г. [797]Военная энциклопедия. — Т. XIII. Кобленц-Круз. — СПб., 1913.

Контрразведка — ‘учреждение, противодействующее иностранному шпионажу и пропаганде и ведущее разведывательную работу в тылу у противника’ [798]Толковый словарь русского языка… Под ред. Д. Н. Ушакова. — М., 1935. — Т. I. — Стб. 1450–1451. Первый том, изданный в 1934 был переиздан в следующем 1935.
. — такое определение термина дается в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова.

«Разведочное отделение» было образовано в июне 1903 г. Начальником отделения назначен впоследствии плодотворно работавший по организации и ведению разведки в Германии с территории Франции ротмистр В. Н. Лавров. По соображениям конспирации, «Разведочное отделение» в официальной структуре Главного управления Генерального штаба отсутствовало. К концу 1903 г. в состав «Разведочного отделения» помимо его начальника, обер-офицера и писаря входили старший наблюдательный агент, шесть наружных наблюдательных агентов, агент-посыльный, два агента для собирания справок и сведений и для установок (выяснение фамилий лиц, взятых по наблюдению), девять внутренних агентов и два почтальона. Наружные агенты предназначались для работы на улице, а внутренние — «на квартирах, в разных правительственных учреждениях, в гостиницах, ресторанах и проч.» [799]Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II… — Кн. I. — С. 104–105.
.

Датой изобретения радио официально считается 25 апреля (7 мая) 1895 г. В этот день А. С. Попов выступил на заседании Физического отделения Русского физико-химического общества (РФХО) в Петербурге с докладом на тему «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям» и продемонстрировал в действии работу сконструированного им радиоприемника. Затем Попов присоединил к своей схеме телеграфный аппарат Морзе и вывел запись на бумажную ленту. В результате получился первый в мире радиотелеграф (передатчик плюс приемник) — устройство, предназначенное для передачи (приема) текстовой информации по радио с помощью азбуки (кода) Морзе, в которой буквы алфавита представлены комбинацией точек и тире.

Внедрение беспроволочного телеграфа на корабли русского флота (хотя первоначально практически его применяли только для связи) началось сразу же вслед за изобретением радио. Радиосвязь — первопричина радиоразведки; чем интенсивнее она внедрялась в военном деле, тем эффективнее до определенной степени становилась радиоразведка [800]  Кикнадзе В. Г.  Невидимый фронт войны на море. Морская радиоэлектронная разведка в первой половине ХХ века. — М., 2011. — С. 31.
.

Накануне Русско-японской войны 1904–1905 гг. в отечественном военно-морском флоте появилась возможность собирать информацию о противнике посредством перехвата сообщений в каналах его радиосвязи. Так, в «Своде военно-морских сигналов», введенном в действие в январе 1904 г., был предусмотрен сигнал, обозначающий, что «неприятель производит сигнализацию телеграфом без проводов» [801]  Федоров В.М.  Военно-морская разведка: история и современность. — М., 2008. — С. 15.
.

Первая попытка, позволившая перенести идею перехвата сеанса связи радиостанций противника в плоскость разведывательного обеспечения военных действий, была сделана именно во время Русско-японской войны.

7 (20) марта 1905 г. вице-адмирал С. О. Макаров, командующий Тихоокеанской эскадрой, издал приказ № 27 [802]«Приказ № 27
 7 марта 1904 года
Рейд Порт-Артур. Секретно
Принять к руководству следующее:
 1. Беспроволочный телеграф обнаруживает присутствие, а поэтому теперь же поставить телеграфирование это под контроль и не допускать никаких отправительных депеш или отдельных знаков без разрешения командира, а в эскадре — флагмана. Допускается на рейдах в спокойное время поверка с 8 до 8 Ѕ утра.
 2. Приемная часть телеграфа должна быть все время замкнута так, чтобы можно было следить за депешами, и если будет чувствоваться неприятельская депеша, то тотчас же доложить командиру и определить, по возможности заслоняя приемный провод, приблизительно направление на неприятеля и доложить об этом.
 3. При определении направления можно пользоваться, поворачивая свое судно и заслоняя своим рангоутом приемный провод, причем по отчетливости можно судить иногда о направлении на неприятеля. Минным офицерам предлагается произвести в этом направлении всякие опыты.
 4. Неприятельские телеграммы следует все записывать, и затем командир должен принять меры, чтобы распознать вызов старшего, ответный знак, а если можно, то и смысл депеши.
Для способных молодых офицеров тут целая интересная область.
Для руководства прилагается японская телеграфная азбука.
Вице-адмирал С. Макаров».
, который явился первым официальным документом в области отечественной радиоразведки и определил дату ее рождения. Организационно она оформилась накануне Первой мировой войны и велась по линии Морского Генерального штаба, Главного управления Генерального штаба, штаба Верховного Главнокомандующего. Термин же радиоразведка появился намного позже.

В результате в короткий срок почти на всех кораблях и судах Тихоокеанской эскадры, оснащенных радиостанциями, было организовано совмещенное в свободное от связи время несение вахты радионаблюдения.

Именно в Русско-японской войне 1904–1905 гг. впервые нашли применение простейшие функции радиоразведки: поиск радиопередач противника и определение его нахождения на расстоянии, рассчитываемом по мощности передаваемых радиосигналов, а также эпизодический перехват и дешифрование радиограмм.

В начале XX в. вследствие дальнейшего развития военной разведки предпринимается попытка разграничить ее по масштабам, глубине и направлениям ведения, предназначению и решаемым задачам, а также по привлекаемым силам и средствам. Открывается широкий простор для словотворчества как в центре, так и на местах. Появляется целый ряд новых разведывательных терминов, в том числе со словом разведка, которые меняются от документа к документу. Однако окончательное закрепление разведывательной терминологии происходило не сразу.

В ходе Русско-японской войны разведка неприятеля организовывалась Разведывательным отделением Управления генерал-квартирмейстера Штаба Маньчжурской армии (9 февраля по 26 октября 1904 г.) и Штаба Главнокомандующего (с 26 октября 1904 г.). Первоначально предполагалось организовать разведку по следующим направлениям: дальняя разведка; ближняя разведка; разведка флангов; подготовка тыла в отношении разведки. Все перечисленные направления разведки привлекали агентов, а ближняя разведка и разведка флангов осуществлялась путем организации войсковой разведки — посредством конницы и охотничьих команд, а также с привлечением отдельных военнослужащих.

Согласно «Отчету о деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем [вооруженными силами на Дальнем Востоке генерала от инфантерии Н.П. Линевич] (с 4 марта по 31 августа 1905 г.)», «после Мукденских боев [19.02–10.03. 1905 г.] организация разведки была поставлена в весьма затруднительное положение, главным образом по следующим причинам:

1) Вследствие быстрого отступления наших армий на расстояние более 100 верст (Мукден — Сыпингай) связь с противником была прервана и соприкосновение с ним почти совершенно потеряно.

2) Мукденские события настолько сильно повлияли на впечатлительные умы китайцев, что почти все старые разведчики разбежались, а новых нельзя было подыскать, так как китайцы даже за крупное вознаграждение не решались поступать на нашу службу тайными агентами из-за боязни японцев, беспощадно и жестоко расправлявшихся со всеми туземцами, подозреваемыми в каких-либо сношениях с русскими.

3) Пропажа обоза штаба Главнокомандующего при отступлении от Мукдена 25-го февраля с. г. сделала дальнейшее пребывание некоторых наших агентов в Японии небезопасным, т ак как в делах разведывательного отделения, попавших, как можно было думать, в руки японцев, содержались донесения с обозначением фамилий означенных агентов.

С одной стороны, ввиду вышеизложенных причин, а с другой — вследствие той важности, которую приобретали при новой стратегической обстановке наши фланги (Монголия и район Ажехэ — Гирин — Гуангай — Дьянигоу — Тунфасы — Хуньчун — Нингута), а равно и тыл наших армий, в целях более прочной и широкой постановки дела разведки пришлось принять целый ряд мер по организации:

А) дальней разведки,

Б) ближней разведки,

В) разведки флангов и

Г) подготовки нашего тыла в отношении разведки на случай отхода армий» [804]Тайны Русско-японской войны… — С. 179–180.
.

Предметом дальней разведки являлся сбор сведений о противнике в Японии, Корее, входившей в состав Японской империи, и в Китае, что предусматривало наличие тайной агентуры, но не на театре военных действий, а на территории вышеперечисленных стран, одна из которых (Китай) была нейтральной.

«Организация и ведение этой разведки было поручено еще штабом Наместника Его величества на Дальнем Востоке [адмирал Е.И. Алексеев] отчасти нашим военным агентам в Китае, Генерального штаба генерал-майору [К.Н.] Десино (в Шанхае) и полковнику [Ф.Е.] Огородникову (в Тяньцзине), отчасти же бывшему нашему посланнику при корейском императоре Д.С.С. [действительному статскому советнику] [А.И.] Павлову (в Шанхае).

Военные агенты в Китае, кроме исполнения своих прямых обязанностей по разведке, возложенных на них еще в мирное время, доставляли также специальные сведения о противнике, согласно получаемым от штаба Главнокомандующего указаниям.

Член Правления Русско-китайского банка в Пекине статский советник Л. Ф. Давыдов, поставив себя добровольно в распоряжение сначала Наместника Его величества на Дальнем Востоке, затем генерал_адъютанта А. Н. Куропаткина и впоследствии генерала от инфантерии [Н.П.] Линевича, взялся сообщать сведения военного характера о противнике и выполнять разные специальные поручения. Главным помощником г-на Давыдова в организации тайной разведки был служащий Русско-китайского банка [А.И.] Фридберг, который получал ценные сведения от секретаря японского военного агента в Чифу.

Независимо от этого Давыдов посылал китайцев-разведчиков в Маньчжурию, которым поручалось, сверх сбора сведений о противнике, наносить вред в тылу неприятеля посредством поджогов его складов, порчи железных дорог и проч. (1-го октября 1904 г. удалось сжечь крупные склады в Шахецзахе).

Г-н Давыдов, служивший до войны в Японии, продолжал и во время войны поддерживать связь с некоторыми иностранцами и японцами, благодаря чему сведения г-на Давыдова отличались всегда большою достоверностью и интересом» [805]Там же. С.180–181.
.

Русско-японская война послужила толчком к появлению в русской военной агентурной разведке офицеров-разведчиков (нелегалов), выполнявших поставленные задачи за рубежом под видом «желательных иностранцев». В апреле 1905 г. в Японию «под псевдонимом сербского корреспондента Маринковича» был командирован поручик Субботич.

«Поручик 11-го В.С. [Восточно-Сибирского] стрелкового полка Субботич, — отмечалось в докладе на имя генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем Генерального штаба генерал-майора В.А. Орановского от 8 апреля 1905 года, — вызвался добровольно на столь опасное и рискованное предприятие. Его военное образование, нерусское происхождение, великолепное знание иностранных языков, немецкого и французского, заграничное воспитание, родственные связи в правящих сферах Сербии — все это данные, сулящие успешное и блестящее выполнение возложенной на него задачи».

Главными задачами, поставленными дальней разведке, были:

«1) мобилизация в Японии;

2) призыв в Японии людей всех контингентов запаса (иобигун, кобигун, кокумин, ходзютай) и новобранцев;

3) формирование новых резервных и полевых частей;

4) учет отплывающих из Японии подкреплений в Маньчжурию и в Корею, места их высадки и назначения;

5) в общих чертах политическое, экономическое и финансовое положение Японии и Кореи» [807] Тайны Русско-японской войны. Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 гг. Документы / Сост. И.В. Деревянко. М., 1993. — С.184.
.

В русской военной разведке в первом десятилетии XX века адрес для переписки с тайными агентами называют условным адресом (от немецкого Deckadresse). В апреле 1904 г. находящийся в распоряжении штаба Маньчжурской армии «для ведения дальней разведки наш военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов» «командировал в Японию и Корею трех тайных агентов, иностранных подданных Шаффанжона, Барбея и Мейера (Франция), которые «под видом торговых людей» должны были следить за противником. Передача сведений, добытых ими, должна была происходить следующим образом: «агенты телеграфируют доверенным лицам в Европу, эти лица передают телеграммы по условным адресам в Петербург, а оттуда телеграммы немедленно передаются в полевой штаб Маньчжурской армии» [808]РГВИА. Ф. ВУА. Д. 29090. Т. 1. Л. 79.
. «Телеграммы посылаются из Японии и Кореи условными торговыми фразами, а из портов Китая — при посредстве особо установленного шифра, который агенты знают наизусть. Как условные фразы, так и шифр составлены для каждого агента отдельно» [809]Там же.
.

Условный в значении ‘установленный по условию, уговору между кем-либо; заранее условленный’ упоминается впервые в «Российском целлариусе, или Этимологическом российском лексиконе» [810]Российской Целлариус, или Этимологической российской лексикон, купно с прибавлением иностранных в российском языке во употребление принятых слов, також с сокращенною российскою этимологиею = Der russische Cellarius, oder Ethimologisches Wцrterbuch… / Гельтергоф, Франциск. — [M.], Печатан при Императорском Московском университете. — 1771. — C. 467.
Российский Целлариус Гёльтергофа — это словопроизводный русский словарь с немецким переводом. Он предназначался немецкому читателю, который изучает русский; содержит около 18 тысяч слов. Под корневое слово было собрано большое количество производных разных степеней производности. «Словарь давал грамматическую информацию о слове — в нем есть указания на род при существительных, родовые окончания прилагательных, опорные формы глаголов, ремарки при уменьшительных. Соответствующим знаком обозначены ударения слов и форм. К основному корпусу словаря приложено «Прибавление чужестранных в российском языке принятых слов», включающее в себя около 400 заимствованных слов, с некоторым числом производных от них». —  Филиппович А.Ю . Классификация и описание словарей XVIII — первой половины XIX века.
, изданном в 1771 г. Ф. Гёльтергофом.

Ближняя разведка в отличие от дальней разведки организовывалась и велась на театре военных действий: «Предметом ближней разведки являлся сбор сведений о противнике непосредственно в районе расположения и действий его армий.

Органами ее были главным образом разведывательные отделения:

а) штаба Главнокомандующего и б) штабов 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армий, тыла и Приамурского военного округа.

Средствами служили:

а) войсковая разведка (захват пленных, добывание разного вида документов, предметов снаряжения, обмундирования и т. п.); б) тайная разведка посредством лазутчиков-китайцев и в) сведения из печати, преимущественно иностранной» [811]РГВИА. Ф. ВУА. Д. 29090. Т. 1. Л. 79.
.

«Отчет о деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем» делит ближнюю разведку на два вида: открытую войсковую и тайную посредством лазутчиков. При оценке этих двух главных видов разведки были сделаны следующие выводы:

«1) Только правильное и разумное сочетание обоих этих видов разведки может дать положительные результаты.

2) И войска, и лазутчики в состоянии только в том случае добывать ценные сведения, если они умело направлены и снабжены надлежащими инструкциями.

Сведения, доставляемые как войсками, так и лазутчиками, не получившими надлежащих инструкций, сводятся к простому, бессвязному перечню численности войск (без указания частей) и названий деревень, урочищ и т. п.

Такие сведения лишены всякого значения. Наоборот, и войска, и лазутчики в умелых руках, снабженные надлежащими инструкциями, точно определенными задачами, могут давать сведения первостепенной важности.

Самые ценные сведения, устанавливающие или подтверждающие присутствие какой-либо части войск противника в известном месте, давались, бесспорно, войсковой разведкой посредством документальных данных» [812]Тайны Русско-японской войны… — С. 189–190.
. К последним были отнесены: пленные, предметы снаряжения и обмундирования с номерами, клеймами, грудными личными значками и т. д., записные солдатские книжки, дневники с кратким изложением действий войсковой части, карты (найденные в сумках убитых офицеров) с нанесением войск, конверты от писем с обозначением точного адреса воинского чина (армия, дивизия, полк, рота), бандероли от газет, казенная переписка (например, захват полковой канцелярии 2-го резервного пехотного полка у д. Хекоутай) и т. п. Большинство пленных при опросе давали охотно и довольно полные и достоверные сведения.

Опыт показал, что мягкостью и сердечностью к пленным, в особенности играя на их самолюбии, можно было добиться большего, чем строгостью и запугиванием [813]Там же. — С. 190.
.

Опыт ведения боевых действий в ходе Русско-японской войны позволяет прийти к следующему выводу: только надлежащим образом подготовленные, ознакомленные с организацией японских войск и направленные с определенной задачей, лазутчики были в состоянии давать полные, достоверные и полезные сведения о неприятеле, добывая документальные данные в виде конвертов от писем, ярлыков, блях и т п. или указывая номер части (полка, дивизии, армии).

«Насколько сведения от китайцев-лазутчиков бывали, при соблюдении вышеназванных требований, полные и полезные, — отмечалось в «Отчете о деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем», — можно судить по прилагаемой в копии схеме… расположения войск противника перед фронтом 1-й Маньчжурской армии, составленной капитаном Афанасьевым исключительно на основании донесений от лазутчиков и по чертежам, составленным самостоятельно агентами-китайцами» [814]Там же. — С. 189–190.
. В цитируемом документе для обозначения одного и того же понятия ‘лазутчик’ используются два термина — китайцы-лазутчики и агенты-китайцы.

Рассуждая о «печальном опыте Русско-японской войны», Генерального штаба генерал-майор Е. И. Мартынов писал: «Что касается разведывательной службы, то при существующих условиях кавалерии чрезвычайно трудно проникнуть в глубь расположения противника. Японская армия обыкновенно прикрывала себя целой сетью небольших сторожевых отрядов, состоящих из пехоты и кавалерии, к которым в некоторых случаях были приданы орудия. Эти отряды занимали господствующие вершины, узлы дорог и важнейшие деревни. Таким образом, японская армия была прикрыта как бы завесой, прорвать которую, при современной дальности и действительности ружейного огня, нашей кавалерии не удавалось, вследствие чего группировка и передвижения японских войск (позади этой завесы) оставались для нас тайной. При подобной обстановке важнейшие сведения доставлялись не кавалерией, а шпионами. Японцы почти не имели кавалерии, а между тем, благодаря искусной организации шпионской службы, были всегда прекрасно осведомлены о нашем положении» [815] Из печального опыта Русско-японской войны / Е.И. Мартынов, Генерального штаба генерал-майор. — СПб., 1906. — С. 93–94.
.

Под непосредственным руководством штабс-капитана Блонского велась ближняя разведка с помощью Хабаровского 1-й гильдии купца Тифонтая [816]  Тифонтай Николай Иванович  (настоящее имя — Цзи Фэнтай), (? — 1910), китайский купец.
Сведения о торговой деятельности Тифонтая разнятся. По одним сведениям, в Россию он прибыл будучи уже купцом, по другим — накопил деньги в России и открыл торговую лавку и мастерскую. Став впоследствии достаточно крупным предпринимателем, Тифонтай старался помогать своим соотечественникам, например, ещё в середине 1880-х немало китайцев торговало на Дальнем Востоке по полученным от него доверенностям. В это же время он предпринял попытку стать подданным России. В июле 1885 г. на имя военного губернатора Приморской области генерал-майора Баранова поступило его прошение о принятии в русское подданство, которое было отклонено, поскольку Тифонтай не перешёл в православие. В марте 1891 г. во Владивосток приехал наследник престола Николай Александрович (будущий Николай II). Во время прогулки он случайно зашёл в мастерскую к Цзи Фэнтаю и познакомился с ним. Николай попросил его помочь в выборе пушнины. Когда Тифонтай исполнил его просьбу, не зная, кто такой Николай, тот предложил ему чиновничью должность, на что купец ответил отказом.
20 июля 1891 г. Тифонтай написал второе прошение о принятии его в русское подданство: «Я выехал из пределов Китая еще молодым человеком и, не имея там никого из близких и родных, совершенно отвык от жизни и обычаев своей прежней родины, и у меня решительно нет никаких связывающих обстоятельств с нею. Напротив, мое имущественное положение и мои занятия связывают меня всецело с Российской империей, ставшей мне второй родиной»
Прошение было удовлетворено. Тифонтаю было предложено креститься и обрезать косу, что по законам Китайской империи было тягчайшим преступлением. 7 октября 1891 г. он обратился к генерал-губернатору барону Корфу с прошением, в котором просил разрешения не обрезать ему косу, однако получил отказ. Тем не менее, косу он не обрезал. 18 декабря 1893 г. Тифонтай был приведён в русское подданство. В феврале 1895 г. он стал купцом 1-й гильдии. Будучи предприимчивым купцом, Тифонтай много сделал для установления торговых связей Российской империи с Маньчжурией. Также Тифонтай был известен как щедрый жертвователь на благотворительные и общественные нужды. К концу XIX века у него было три медали, в том числе одна за заслуги перед ведомством православного вероисповедания. При этом сам Тифонтай остался буддистом, носил китайское платье, но своих детей крестил по православному обряду и отправил учиться в Европейскую Россию.
Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. Тифонтай занимался снабжением русских войск. За его счёт был снаряжён целый отряд, были закуплены лошади и амуниция. Генерал японской императорской армии Оку сказал однажды: «Захватить Тифонтая — все равно, что выиграть сражение». Японское командование назначило вознаграждение за поимку купца, после чего тот переселился севернее и продолжил деятельность. Когда японцы увеличили вознаграждение, на Тифонтая было совершено несколько покушений. В те годы Тифонтай, по свидетельству современников, никогда не спал две ночи подряд в одном и том же месте. Один русский офицер так описывал свою встречу с Тифонтаем:
«Я хорошо помню жаркий маньчжурский день. Я ехал на боевые позиции… Навстречу мне толпа наших, а в ней толстый, в голубом шелку, благополучный китаец. Наши — были солдаты, и меня удивило его отношение к ним. Как потом оказалось, каждый русский солдат шел к нему как к испытанному другу. Спрашиваю, кто это? — Так что — русский китаёз. — Не понимаю. — Наш. Он тут все время при войсках состоит… Чуть что — все к нему. Изо всякой беды живой рукой вызволит. Хороший человек! Это именно и был Тифонтай. Он, действительно, работал все время на нас».
В записках генерала М. В. Грулёва (хорошо знакомого с купцом) можно найти иронический отзыв о самом Тифонтае и его деятельности во время Русско-японской войны:
«В последние годы пришлось много читать в газетах про Тифонтая, имя которого все звончее гремит на Дальнем Востоке. Он прекрасно ведет свою политику с местной высшей администрацией и легко наживает миллион за миллионом. Мне указывали, что Тифонтай совсем обрусел, что он принял русское подданство и даже «женился» на русской. Но во время поездки со мной по Маньчжурии у Тифонтая оказывалась жена с детьми чуть ли не во всех городах по Сунгари: как же ему не иметь русской «жены» в России!
Теперь в Мукдене Тифонтай ворочает большими делами. Вероятно, не один миллион из русской казны перепадает в китайские карманы Тифонтая. Он поставляет для армии все, что угодно. Говорят, что он предложил даже за 1 миллион рублей взять в свои руки разведочную часть, чтобы освободить офицеров Генерального штаба от тяжелой и ответственной задачи; и уверяют, что в штабе склонялись к этой идее. До сих пор жалуются на недостаток сведений о противнике и трудность добывать их, и — чего доброго — покажется заманчивым запречь Тифонтая начальником разведывательного отделения. Полагаю, что за второй миллион он согласился бы быть и начальником штаба. Мы, вероятно, не прочь были бы отдать с подряда Тифонтаю и все ведение войны — только дай нам победу».
После окончания войны выяснилось, что фирма Тифонтая понесла катастрофические материальные и имущественные потери. После войны он пытался возместить свои убытки, первоначально отправляя прошения в различные инстанции, а затем лично поехав в Санкт-Петербург. Офицер российской армии Немирович-Данченко писал:
«Мы уплачивали баснословные убытки другим и нисколько не стеснялись гонять прочь влюбленного в Россию Тифонтая… Ему некогда было оформлять свои “претензии”. В горячую пору приходилось работать наспех — где уж тут было думать об “оправдательных документах”. Он, впрочем, на это и не рассчитывал. Мечтал вернуть хотя бы то, на что у него в руках были документы. И того бы ему с верхом хватило. Время было лихорадочное, — вынь, да положь, а сколько тебе за это, — потом скажи».
В 1907 г. у Тифонтая начались проблемы с кредиторами и подрядчиками, с которыми он сотрудничал во время войны. По их инициативе в Хабаровске была создана «Администрация по делам торгового дома Тифонтай и К о », которая обратилась к правительству за содействием в возвращении своих денег. 12 августа 1908 г. Тифонтаю было выдано «заимообразное воспособление от казны» в размере 500 тысяч рублей, но всех убытков оно не покрыло.
В 1906 г. Тифонтай был награждён орденом Святого Станислава третьей степени, а в 1907 г. — орденом Святого Станислава второй степени.
В мае 1910 г. он скончался в Санкт-Петербурге. Похоронен в Харбине согласно завещанию. —  Петров Александр Иванович.  «Русский китаец» Николай Иванович Тифонтай (Цзи Фэнтай) // Энциклопедия Китая;  Грулёв, М.В.  В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне. — СПб., 1908. — С. 163; ru.wιkιpedιa.org›Тифонтай, Николай Иванович.
. «Этот последний, благодаря своим широким торговым связям по всей Маньчжурии, имел возможность доставлять сведения из района расположения японских войск, в котором некоторые из его агентов поселялись под видом мелких торговцев, арбщиков и т. п. Тифонтай поставлял также надежных агентов-китайцев. Тифонтаю давались, как и другим органам разведки, инструкции (письменная и устная) разведывательным отделением штаба Главнокомандующего» [817]Тайны Русско-японской войны… — С. 186.
.

Новая стратегическая обстановка после Мукденского сражения заставила обратить серьезное внимание на организацию разведки флангов в связи со стремлением японцев совершать более или менее глубокие обходы флангов, подтвержденным опытом войны.

Как отмечалось в «Отчете о деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем» (с 4 марта по 31 августа 1905 г.)», «особенное значение имел наш правый фланг, т. е. Монголия. Во-первых, получались многочисленные сведения о движении крупных отрядов противника (до 20 тыс. с артиллерией) через Монголию на Бодунэ-Цицикарь с целью развития действий на наши пути сообщения. Во-вторых, не было точно известно, как проходит граница между Монголией и Маньчжурией, т. е. линия, разделяющая театр военных действий от нейтрального Китая» [818]Там же. — С. 190–191.
.

Еще до Мукденских боев, в середине февраля 1905 г., для проверки сведений о движении значительного японского отряда через Монголию на Цицикарь было предложено нашему консулу в г. Урге г-ну Люба послать надежных русских разведчиков в разные стороны Монголии для сбора сведений о противнике. Организованный консулом разведочный отряд под начальством г-на Долбежева 2-го выступил из Урги 18 февраля с. г. Проведенная разведка выяснила, что «слухи об обходном движении японцев через Восточную Монголию неверны и не подтвердились».

Для более глубокой разведки в Монголии был послан в конце апреля штабс-капитан П. А. Россов и переводчик с монгольского языка при штабе Главнокомандующего студент С-Петербургского университета Владимир Шангин «под видом датского корреспондента и состоящего при нем переводчика». Проведенная разведка Россовым и Шангиным установила, «что в Монголии» крупных японских отрядов нет», имеются только шайки хунхузов, состоящих на службе у японцев и действующих под руководством японских офицеров» [819]Там же. — С. 191–192.
.

Разведка была направлена на достижение негодной цели — обнаружение несуществующих японских частей в Монголии.

Наблюдение за нашим левым флангом, преимущественно за районом Ажехэ — Гирин — Гуангай — Дьяпигоу — Тунфасы — Хуньчунь — Нингута, было поручено штабу тыла. «Вторым органом, ведающим за разведку на этом фланге» являлся военный комиссар Гиринской провинции Генерального штаба полковник М. А. Соковнин.

Не устоявшаяся терминология позволяла лазутчиков из числа китайцев называть китайцы-разведчики и шпионы-наблюдатели. «Доношу Вашему превосходительству, что за отсутствием заблаговременно подготовленных китайцев-разведчиков, несмотря на предлагаемые вознаграждения нанять таковых до сих пор, т. е. с 9 по 31 сего июля не удалось, — доносил 31 июля 1904 г. рапортом на имя командовавшего Маньчжурской армией генерала от инфантерии А. Н. Куропаткина прикомандированный к полевому штабу армии подполковник Ф. П. Панов. — Китайцы или совершенно отказываются служить даже на самых выгодных предложенных условиях или же, согласившись, уходят при первых выстрелах или при первом даваемом поручении… Вероятнее же всего, что жители-китайцы боятся, что японцы имеют много приверженцев среди китайцев, которые и выдадут всех близких или сочувствующих русским; японцы же по одному подозрению, лишат их имущества, семьи и даже жизни. Таким образом, установить сеть шпионов-наблюдателей, имея таковых в оставленных нами или могущих быть оставленными селениях, не удалось отчасти вследствие отсутствия преданных и заблаговременно подготовленных жителей-китайцев, отчасти вследствие боязни, а может быть, нежелания нам служить в ущерб японцам» [821]РГВИА. Ф. ВУА. Д. 29090. Ч. 1. Л. 65–66.
. Резолюция Командующего армией на рапорте Панова была лаконичной: «Не успешно. Прошу доложить. Куропаткин. 7-го августа».

Требовать результатов по вербовке «китайцев-разведчиков» за столь короткий период (9–31 июля) представляется, если не невозможным, то чрезмерным.

Опыт войны показал, что отсутствие подготовки тыла в разведывательном отношении — развертывание агентурной сети на случай возможного отступления своих войск (что неоднократно имело место в ходе Русско-японской войны), отрицательно сказался на осведомленности командования о планах противника. Было замечено, что соприкосновение с противником прерывалось каждый раз после боев на более или менее продолжительное время до установления расположения противника посредством направления новых агентов, которых приходилось срочно вербовать. В этой связи с учетом возможного отступления было предложено подыскивать в ближнем тылу агентов-резидентов: «По причине возможности дальнейшего нашего отхода к Куанченцзы было признано необходимым тотчас же после Мукденских боев озаботиться подготовкой ближнего тыла, примерно до параллели Куанченцзы. Купцу Тифонтаю было предложено штабом Главнокомандующего устройство агентов-резидентов в нашем ближнем тылу и при самих японских войсках, при каждой дивизии и резервной бригаде. Эти агенты должны были следить и немедленно доносить о всяком передвижении японской дивизии или бригады, при которой они состояли. Тифонтай нашел последнее невыполнимым ввиду тех строгих мер, которые японцы предпринимали против наших лазутчиков. То же было предложено штабам армий, которые должны были учредить постоянных агентов-резидентов в важнейших пунктах ближайшего тыла, преимущественно узлах дорог, причем агентам-резидентам давалась для руководства особая инструкция» [822]Тайны Русско-японской войны… — С.197.
.

В «Отчете о деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем» с 4 марта 1905 г. по 31 августа указывалось «на некоторые выводы, которые можно сделать на основании опыта войны 1904–1905 гг. и которые могли бы в будущем оказаться небесполезными для успешной организации и ведения разведки»:

«I. Организация разведки

А. Дальней

1) Дальняя разведка должна быть устроена на прочных основаниях еще в мирное время.

2) В военное время она является естественным продолжением того, что было сделано в мирное время. Желательно, чтобы военный агент или его помощник, в руках которых сосредоточивалась в мирное время разведка, по объявлении войны становился во главе разведывательного отделения штаба Главнокомандующего или армии.

3) Еще в мирное время необходимо разработать способы доставки донесений дальних агентов [‘тайные агенты, обеспечивающие решение задач, стоящих перед дальней разведкой’]…

5) Еще в мирное время в стране будущего противника желательно наметить надежных тайных агентов, сведущих, интеллигентных, которые покрывали бы страну сетью пунктов наблюдений. Эти агенты должны продолжать свою деятельность и по открытии военных действий, дабы не было перерыва в разведке и чтобы не тратилось непроизводительно время на приискание агентов в самую горячую пору мобилизации неприятеля.

Поэтому они должны были быть выбраны из таких людей, которые по своей национальности и роду занятий не могут быть принуждены покинуть свои постоянные места жительства.

С объявлением войны на этих тайных агентов должна быть возложена разведка мобилизации, призыва разных контингентов, формирований новых частей, посылки подкреплений, подготовки и работы железных дорог, политического и экономического состояния страны и проч.

Заранее же должны быть выработаны меры по доставке сведений (шифр, условный язык и др.) на случай разрыва между государствами.

Б. Ближней

а) Прием, практикуемый войсковой разведкой в мирное время, т. е. стремление только глазом определить численность войск противника в том или другом пункте и фронте, занимаемом им, оказался недостаточным.

Разведка числа неприятельских войск на глаз имеет еще значение для небольших отрядов, но для создания картины общего положения армии противника этого совершенно недостаточно. При современных боевых условиях надо раз и навсегда расстаться с мыслью о возможности разъездам “заглядывать в тыл” и “в резервы противника”. Такие задачи по плечу лишь крупным конным отрядам, высылка коих не может происходить часто. Результаты войсковой разведки только тогда полны и ценны, когда ею определяются войсковые части противника. Последнее достигается добычей пленных и документов. …

б) Разведка лазутчиками.

1) Лазутчик должен быть грамотный, знающий язык противника, надлежаще ознакомлен с организацией и формой одежды противника. Подготовка может вестись в школах по типу устроенной в последнее время мукденским комиссаром. Показание лазутчика должно быть документально обосновано, насколько это возможно.

2) Лазутчик должен быть заинтересован в том, чтобы добросовестно выполнить поручение.

Штабс-капитан Афанасьев в штабе 1-й армии и штаб 4-го Сибирского армейского корпуса имели, например, по одному вполне надежному лазутчику, служившему из чувства мести за обиды, причиненные японцами их семьям.

Взятие заложников и крайняя суровость за обман до конца войны не имели у нас места. Японцы, насколько известно, широко применяли эти два средства и с пользой.

Плата лазутчикам должна отвечать качеству сведения: близорукая экономия вредит только делу.

3) Кроме разведчиков, посылаемых из штабов в расположение противника, крайне желательно иметь постоянных агентов в важнейших пунктах этого расположения (так называемых резидентов). Для передачи донесений полезно учреждение передаточных контор (род летучей почты), как это было организовано у японцев.

Кроме того, желательно иметь лазутчиков при самих войсках (например, в качестве мелких торговцев, возчиков, разносчиков и т. п.)» [823]Там же. — С. 220–222.
.

Все эти, безусловно, разумные и справедливые выводы, в первую очередь, в части организации дальней разведки, которую в дальнейшем назовут стратегической разведкой, по большей части, так и остались на бумаге. И к Первой мировой войне разведка подошла с теми же просчетами и упущениями, которые были вскрыты в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг., так и не приняв во внимание сделанные однозначные рекомендации. За подобную близорукость и головотяпство пришлось дорого расплачиваться.

Агенты, которые в отличие от гласных, официальных агентов — дипломатических, военных и военно-морских — осуществляли деятельность исключительно тайно, скрытно, неофициально, негласно, назывались и негласными агентами и тайными агентами.

Так, в «Рапорте о разведывательной деятельности Варшавского военного округа» начальника штаба округа генерал-лейтенанта А. Е. Чурина начальнику Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) генералу от инфантерии Ф. Ф. Палицыну от 18 января 1906 г. отмечалось, что «для сбора сведений о вооруженных силах сопредельных с Варшавским военным округом государств до сего времени» применялись, в том числе, «командировки за границу тайных агентов штаба округа» [824] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 661. Л. 210.
. Начиная с 1907 г. определение негласный агент все чаще встречается в отчетных документах разведывательных органов России, однако при этом продолжают сохраняться понятия тайный агент и тайная агентура.

В начале XX в. происходят неоднократные реорганизации центральных органов как военного министерства, так и морского ведомства, что приводит к соответствующим трансформациям структур, организующих военную и морскую разведки. Одновременно меняются названия этих структур, равно как и их подчиненность. Новая штатная структура ГУГШ, принятая 22 апреля 1906 г., организационно закрепила неофициально существующее разделение добывающих и обрабатывающих функций разведывательного органа. Так, добывающие функции разведки были сосредоточены в 5-м делопроизводстве 1-й части обер-квартирмейстераУправления генерал-квартирмейстера ГУГШ. Делопроизводителем 5-го делопроизводства был назначен Генерального штаба полковник Михаил Алексеевич Адабаш [825]  Адабаш Михаил Алексеевич  (05.08.1864–?). Православный. Общее образование получил в Петровско-Полтавской военной гимназии. В службу вступил 01.09.1880. Окончил Михайловское артиллерийское училище (с занесением имени на почетную мраморную доску училища). Выпущен в 17-ю конно-арт. батарею. Подпоручик (ст. 08.08.1880). Поручик (ст. 01.12.1885). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1889; по 1-му разряду). Штабс-капитан (пр. 1889; ст. 10.04.1889; за отличие). Ст. адъютант штаба 3-й кав. дивизии (с 26.11.1889). Состоял в запасе Генштаба (24.04.1890–04.01.1897). Капитан (ст. 04.01.1897). Ст. адъютант штаба 38-й пехотной дивизии (11.07.1898–09.04.1899). Ст. адъютант штаба 2-го кав. корпуса (09.04.1899–16.09.1900). Подполковник (ст. 06.12.1900).  Пом. делопроизводителя генерал-кварт. части Главного штаба (16.09.1900–01.01.1902). Делопроизводитель генерал-кварт. части Главного штаба (01.01.1902–01.05.1903). Столоначальник 7-го отделения (военной статистики иностранных государств) Главного штаба (01.05.1903–01.08.1904). Пом. начальника 7-го отделения Главного штаба (01.08.1904–01.05.1906) . Полковник (пр. 1904; ст. 06.12.1904; за отличие).  Делопроизводитель 5-го разведывательного делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстераГУГШ (01.05.1906–17.11.1907). Военный агент в Брюсселе и Гааге (17.11.1907–29.07.1909).  Командир 6-го гренад. Таврического полка (29.07.1909–25.02.1912). Генерал-майор с увольнением от службы с мундиром и пенсией и зачислением в пешее ополчение по Петербургской губ. (ВП 25.02.1912). На службу не возвращался (в Списке генералом в 1916 г. не значится). В ходе мировой войны состоял помощником военно-цензурной комиссии в Петрограде. 12 января 1916 г. после снятия с должности председателя комиссии генерал-майора Д. П. Струкова возглавил комиссию (и.д.?), 04.02.1916 сдал должность генерал-лейтенанту П. П. Любомирову. На конец февраля 1917 г. — вновь председатель военно-цензурной комиссии в Петрограде. Служил в РККА. Начальник Опер. отд. Мобупра ПгрВО (с 26.05.1919; на 15.07.1919, 15.11.1919. Начальник моб. — опер. отдела штаба ПгрВО (на 15.05.1920). На 07.08.1920 состоял в корпусе Генерального штаба РККА. Уволен от службы по болезни (01.1921). На 12.04.1921 значится в штатном резерве штаба ПгрВО, не занимающим должности.
Он был ценителем книги, членом петербургского Кружка любителей русских изящных изданий (его библиотека содержала до 10 000 томов, в том числе и книжные редкости). — Из воспоминаний Л. И. Львова (21.12.1916): «Первый раз я был приглашен “на Распутина” к князю И. В. Гурамову в конце 1915 года. Когда я пришел, Распутин уже сидел за большим столом в большой компании, где, между прочим, в числе любопытствующих был и нынешний начальник военной цензуры генерал М. А. Адабаш, внимательно наблюдавший с отдаленного угла стола за “старцем”». — Речь, 21.12.1916, № 351.
Награды: ордена Св. Анны 3-й ст. (1901); Св. Владимира 4-й ст. (1905); Св. Станислава 2-й ст. (1906); Св. Владимира 3-й ст. (1909); Св. Станислава 1-й ст. (06.09.1915 с 30.07.1915). — http://ria1914. infoАдабаш_Михаил_Алексеевич — Офицеры Русской императорской армии;  Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. I. — С. 293.
, имевший опыт разведывательной работы и состоявший ранее, согласно старым штатам, в должности столоначальника 7-го отделения 1-го (Военно-статистического) отдела Управления генерал-квартирмейстера ГУГШ. В 5-м (разведывательном) делопроизводстве были выделены офицеры — помощники делопроизводителя Генерального штаба капитан Оскар Карлович Энкель [826]  Энкель Оскар Пауль Карлович  (18.02.1878–05.11.1960).
Лютеранин. Отец — генерал от инфантерии Энкель Карл Карлович (10.10.1839–26.02.1921). Образование получил в Финляндском кадетском корпусе. В службу вступил 03.06.1895. Выпущен подпоручиком (ст. 13.08.1897) в лейб-гвардии Семеновский полк. Поручик (ст. 13.08.1901). Окончил Николаевскую академию Генерального Штаба (1903; по 1-му разряду). Штабс-капитан гв. с переименованием в Капитаны ГШ (ст. 23.05.1903). Цензовое командование ротой отбывал в 105-м пехотном Оренбургском полку (28.10.1903–07.10.1904). Участник Русско-японской войны 1904–1905 гг. Помощник ст. адъютанта Управления генерал-квартирмейстера 2-й Манчжурской армии (19.10.1904–29.12.1905). Награжден рядом боевых орденов. Ст. адъютант штаба 13-й пехотной дивизии (29.12.1905–04.04.1907).  Помощник делопроизводителя ГУГШ (04.04.1907–09.04.1913).  Подполковник (ст. 06.12.1908). Полковник (ст. 25.03.1912).  Делопроизводитель ГУГШ (09.04.1913–28.01.1914). Военный агент в Италии (с 28.01.1914; на 03.01.1917 в должности; по Списку ГШ по 01.03.1918 — с 03.06.1917).  На 03.01.1917 ст. в чине Полковника установлено с 25.03.1910.
 1 августа 1914 г., уже после объявления войны, ГУГШ направило военным агентам в западноевропейских странах срочное циркулярное указание «во что бы то ни стало, не жалея средств, выяснить к 25 июля [7 августа] направление движения группы центральных германских корпусов». За передачу в срок указанных сведений было разрешено выплатить вознаграждение в размере 20 тыс. рублей. Выполнить задачу в поставленные сроки удалось одному из немногих — военному агенту в Италии Генерального штаба полковнику О. К. Энкелю, назначенному на должность 28 января и прибывшему в Рим в начале апреля 1914 г.
О том, как он действовал в условиях начавшейся войны, писал сам Энкель в обьяснительной записке к одному из своих денежных отчетов 13 марта 1916 г.: «Перед началом войны на военной агентуре в Италии не только не лежало каких-либо разведывательных задач в Австрии и Германии, но военному агенту даже было категорически воспрещено заниматься тайной разведкой иначе как по особому на то приказанию (Предписание Генерал-квартирмейстера Генерального штаба от 9 июля 1914 г. № 664). Вследствие сего война застала военную агентуру совершенно неподготовленной в этой области, тем более, что я лишь незадолго перед этим прибыл к своему посту (в последних числах марта 1914 г.) и не успел завязать могущих быть мне полезными в этом отношении связей, на случай, если бы оказалось необходимым спешно организовать разведку — случай, который предвидеть к тому же было трудно. …
 1) Такая задача представлялась до крайности трудной, принимая во внимание что при нормальных условиях мирного времени поездка из Рима в Берлин и обратно в скорых поездах требует четырех суток;
 2) что пассажирское движение в Германии в этот момент было прекращено вследствие перевозок по мобилизации и сосредоточению, а возможность телеграфирования из Германии за границу представлялась весьма сомнительной;
 3) что переход австрийской и германской границ до крайности затруднен и очевидно допускался по не внушающим никаких сомнений паспортам;
 4) что получение последних в Италии, как правило, требует сравнительно большого времени, а между тем 20 июля [2 августа] пришлось на воскресенье.
При этих обстоятельствах я решил:
 1) послать в Германию для выполнения полученной задачи возможно большее число людей… направив их по различным путям через Швейцарию и Австрию;
 2) ограничиться выяснением направления движения лишь 1-го баварского, обоих саксонских (12–20 и 19-го) и 4-го корпусов, наметив северным пунктом разведки г. Халле;
 3) снабдить разведчиков средствами для совершения поездки в пределах Германии — на автомобиле, т. к. лишь пользование этим средством передвижения могло заключать в себе некоторые шансы на успешное выполнение задачи, в случае отсутствия или медленности пассажирского движения и невозможности телеграфировать.
Ввиду ограниченного времени выполнение этого приказания стояло под вопросом даже при наличии налаженного агентурного аппарата. Энкель не имел даже на примете людей, которым можно было бы поручить выполнение этой задачи. Однако он решил попьггать счастья и обратился в день получения телеграммы 2 августа за помощью и советом к находившемуся в Италии представителю русского военного ведомства, располагавшему обширными связями в различных кругах итальянской столицы. Последний немедленно отправился к своему знакомому — русофилу графу Адольфо Пиоло. Итальянец, узнав о причине столь неожиданного визита, тут же указал на владельца одного из римских бюро путешествий некоего «Икс», охарактеризовав его как человека с хорошей репутацией и материально обеспеченного.
В тот же день русский военный агент установил личный контакт с владельцем римского бюро путешествий и заручился его согласием немедленно выехать в Германию, а также получил от последнего имена еще двух лиц, которые могли бы быть привлечены к выполнению этого задания.
«На Зинген — Штутгарт — Нюрнберг — Лейпциг — редактор одного из издающихся в Риме периодических изданий, итальянец, бывший офицер;
На Ала — Инсбрук — Мюнхен — Хоф — Дрезден — владелец одного из римских бюро путешествий [ «Икс»] с подручным.
Первому не удалось вовсе проникнуть в Германию. Второй доехал лишь до Штутгарта, где был задержан и возвращен обратно на швейцарскую границу. Третий, благодаря полученному перед отъездом от советника германского посольства в Риме, г. Хинденбурга, рекомендательному письму и пользованию автомобилем, выполнил задачу к утру 25-го июля [7 августа], когда от него из Дрездена была получена мной условная срочная телеграмма, извещавшая, что 4-й, 12-й и 19-й корпуса перевозятся против Франции».
Так было положено начало созданию агентурной организации, получившей впоследствии название «Римская», которая бесперебойно и без провалов функционировала до августа 1917 г. и деятельность которой получала совершенно полярные оценки и вызывала неоднократные дискуссии о целесообразности ее существования.
В 1917 г. Энкель эмигрировал в Финляндию. Внесен в списки финской армии как полковник 27.05.1919. В 1919 г. — начальник береговой обороны. В 1919–1924 гг. — начальник Финского генерального штаба. Начал строительство укреплений на карельском перешейке, которые впоследствии получили название Линии Маннергейма. Был членом финской делегации на переговорах о статусе Аландских островов. Генерал-лейтенант (18.09.1924) финской армии. В 1924 г. вышел в отставку. К декабрю 1926 г. в Хельсинки, к 1938 г. — в Сортавале. Член полкового объединения. Во время Зимней войны 1939–1940 гг. — специальный представитель главнокомандующего финской армией ген. Маннергейма в Париже и Лондоне по вопросу иностранных добровольцев. Во время советско-финской войны 1941–1944 гг. — снова специальный представитель Маннергейма в Париже и Лондоне. В 1944 г. был одним из финских представителей при заключении Московского перемирия с СССР. Умер в Хельсинки.
Награды: ордена Св. Анны 4-й ст. (1906); Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1906); Св. Анны 3-й ст. (1907); Св. Станислава 2-й ст. (1908); Св. Анны 2-й ст. (06.12.1911); Св. Владимира 3-й ст. (06.12.1913); Высочайшее благоволение («за отлично-ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны»; 22.03.1915).
Пожалование старшинства в чине полковника с 25.03.1910 (15.08.1916; на осн. приказа по ВВ № 379, 483 и 535); с 25.03.1909 (13.08.1917). — http://ria1914.info/index.php/Энкель_Оскар_Карлович; Алексеев Михаил. Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. I. — С. 236;  Алексеев Михаил.  Военная разведка России. Первая мировая война. — Кн. III. — Ч. I. — С. 56–74.
 и Генерального штаба капитан Павел Федорович Рябиков, которые отвечали соответственно за «восточное» и «западное» направления российской разведки.

Обработка добытых сведений и материалов об иностранных армиях и театрах военных действий согласно приказу по военному ведомству № 252 возлагалась на военно-статистические делопроизводства частей 2-го и 3-го обер-квартирмейстеров Управления генерал-квартирмейстера ГУГШ [827]  Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. II. — С. 508–509.
. «Положением об Управлении генерал-квартирмейстера ГУГШ» 1906 г., к предметам ведения военно-статистических делопроизводств были отнесены «сбор и разработка в целях оперативных военно-статистических сведений по определенным каждому делопроизводству району нашей страны и иностранным государствам; издание военно-статистических трудов, касающихся России и иностранных государств» [828]Алфавитный указатель приказов по военному ведомству и циркуляров Главного штаба за 1906 г. — СПб., 1906. — № 252. — С. 5.
.

5 марта 1908 г. делопроизводителем 5-го делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстерабыл назначен Генерального штаба полковник Николай Августович Монкевиц [829]  Монкевиц Николай Августович  (22 ноября 1869 — ноябрь 1926?), генерал-лейтенант, возглавлявший до Первой мировой войны военную разведку. Евангелическо-лютеранского вероисповедания. Образование получил во 2-м кадетском корпусе. В службу вступил 01.09.1887. Окончил 1-е военное Павловское училище (1889). Выпущен в 145-й пех. Новочеркасский полк. Подпоручик (ст. 10.08.1889). Поручик (пр. 1893; ст. 09.08.1892; за отличие). Окончил Николаевскую академию генштаба (1895; по 1-му разряду). Штабс-капитан (пр. 1895; ст. 20.05.1895; за отличие). Состоял при Варшавском ВО.  Помощник ст. адьютанта штаба Варшавского ВО (11.03.1897–17.03.1901).  Капитан (пр. 1897; ст. 13.04.1897; за отличие). Цензовое командование ротой отбывал в лейб-гвардии Литовском полку (25.10.1899–09.11.1900). И.д. штаб-офицера для особых поручений при штабе 1-го кав. корпуса (17.03. –01.04.1901). Подполковник (пр. 1901; ст. 01.04.1901; за отличие).  Ст. адьютант штаба Варшавского ВО (01.04.1901–16.07.1904).  Цензовое командование батальоном отбывал в лейб-гвардии Литовском полку (18.05. –17.09.1904). Начальник штаба 1-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи (16.07. –28.12.1904). Участник Русско-японской войны 1904–1905 гг. Правитель канцелярии Управления начальника военных сообщений 3-й Маньчжурской армии (28.12.1904–01.05.1906). Полковник (пр. 1905; ст. 17.04.1905; за отличие).  Делопроизводитель части 2-го обер-квартирмейстера Управления генерал-квартирмейстера ГУГШ (01.05.1906–1908), делопроизводитель 5-го (разведывательного) делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстера ГУГШ (1908–22.10.1910). Помощник 1-го обер-квартирмейстера ГУГШ (с 22.10.1910) с возложением обязанностей ближайшего заведования военно-статистическим делопроизводством части 1-го обер-квартирмейстера и Особым (разведывательным) делопроизводством ГУГШ.  Генерал-майор (пр. 10.04.1911; ст. 10.04.1911; за отличие) . 1-й обер-квартирмейстер ГУГШ (01.06.1914) и и.д. генерал-квартирмейстера ГУГШ (21.06.1914–02.07.1914).  Начальник штаба 30-го армейского корпуса (20.11.1914–05.06.1916). Награжден Георгиевским оружием (ВП 25.04.1916). Командующий 71-й пехотной дивизией (05.06.1916–25.09.1916). Генерал-лейтенант (пр. 19.10.1916; ст. 04.06.1916; за боевые отличия). Начальник штаба 47-го армейского корпуса (25.09. –25.10.1916). Начальник 71-й пехотной дивизии (25.10.1916–1917). Начальник штаба 4-й армии (с 12.05.1917). В связи с отказом от предложения Совета солдатских депутатов возглавить 4-ю армию отстранен от должности (01.12.1917). В декабре 1917 г. — июне 1918 г. находился в распоряжении бывшего командующего Румынским фронтом. Пытался воспрепятствовать разграблению военного имущества украинским правительством и германскими войсками. Вступил в подпольную монархическую организацию «Союз верных». В июне 1918 г. эмигрировал во Францию. С марта по декабрь 1919 — начальник Русской миссии Вооружённых сил Юга России в Берлине, в 1919–1920 гг. — в Париже. Один из ближайших соратников А. П. Кутепова по организации антибольшевистского подполья в России (1920-е годы), был назначен к Кутепову великим князем Николаем Николаевичем и рекомендован Высшим монархическим советом. Через М. РОВС осуществлял связь с действовавшей в СССР подпольной организацией «Трест», которая на самом деле была создана ОГПУ и была частью масштабной советской контрразведывательной операции. С 1921 г. — член РОВС. С 1925 г. — в распоряжении руководителя РОВС генерала Кутепова в Париже. Летом 1926 г. уволен из РОВС. В ноябре 1926 г. Монкевиц исчез из Парижа. Детям он оставил записку, что кончает жизнь самоубийством, запутавшись в денежных делах, а чтобы не обременять семью расходами на похороны, делает это так, что труп его не найдут. Тело Монкевица не нашли, и многие эмигранты подозревали, что он был агентом ОГПУ и, симулировав самоубийство, бежал в СССР. Однако никто не смог это ни доказать, ни опровергнуть.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1898); Св. Анны 3-й ст. (1902); Св. Станислава 2-й ст. (1903); Св. Анны 2-й ст. с мечами (1906); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (21.03.1909); Св. Владимира 3-й ст. (29.01.1909); Св. Станислава 1-й ст. (06.12.1912); Св. Анны 1-й ст. (06.12.1914); мечи к ордену Св. Анны 1-й ст. (01.09.1915); Св. Владимира 2-й ст. с мечами (26.01.1916); Белого Орла с мечами (05.10.1917).
Автор книги «Разложение русской армии: воспоминания русского генерала», изданной в Париже в 1919 г., в которой описывает крах старой русской армии, начиная с февраля 1917 г. — Nicolas de Monkévitz «La décomposition de l’armée russe: Mémoires d’un général russe». — http://ria1914. info Монкевиц_Николай_Августович — Офицеры русской императорской армии;  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. I. — С. 269–270.
.

Согласно новой организации Главного управления Генерального штаба от 1 сентября 1910 г., 5-е делопроизводство было преобразовано и выделено в Особое делопроизводство в составе Отдела генерал-квартирмейстера (Огенквар). Особое делопроизводство ведало «служебной перепиской с военными агентами, сбором военных сведений об иностранных армиях и отчетностью по суммам, расходуемым по Огенквару» [830]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 5278. Л. 3.
. В «Отношении генерал-квартирмейстера Генерального штаба обер-квартирмейстеру ГУГШ генерал-майору Н. А. Обручеву о сборе сведений об иностранных государствах» от 13 октября 1911 г. отмечалось следующее: «В круг прямых задач Особого делопроизводства прежде всего входят обеспечение Военного министерства необходимыми источниками сведений и надзор за правильным функционированием последних» [831]Там же.
.

В состав Отдела генерал-квартирмейстера помимо Особого делопроизводства и ряда других подразделений входили части 1-го и 2-го обер-квартирмейстеров, которые ведали и вопросами изучения сил и средств государств Европы и Азии. Непосредственно обработкой сведений об иностранных государствах занимались 4-е (Германское), 5-е (Австро- Венгерское), 6-е (Балканских государств), 7-е (Скандинавских государств) и 8-е (прочих государств Западной Европы) делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстера, а также 1-е (Туркестанское), 2-е (Турецко-персидское) и 4-е (Дальневосточное) части 2-го обер-квартирмейстераОтдела генерал-квартирмейстера [832]  Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. I… — С. 510.
.

С введением новых штатов Генерального штаба полковник Н. А. Монкевиц был назначен 22 октября 1910 г. помощником 1 обер- квартирмейстера Огенквара ГУГШ. На него было «возложено ближайшее заведование военно-статистическими делопроизводствами части 1-го обер-квартирмейстераи Особым делопроизводством ГУГШ» [833]РГВА. Ф. 37967. Оп. 2. Д. 11. Л. 75.
, т. е. он должен был осуществлять непосредственное руководство разведкой, ее добывающими органами и частью обрабатывающих органов, потому что на помощника I-го обер-квартирмейстеране замыкались военно-статистические делопроизводства части 2-го обер-квартирмейстера.

Наличие с 1903 года в структуре Главного штаба специального органа, на который были возложены контрразведывательные функции, привело к делению разведки на внешнюю и внутреннюю, где под внешней разведкой понималась собственно военная разведка, а под внутренней — контрразведка.

В сентябре 1906 г. делопроизводитель 5-го делопроизводства Генерального штаба полковник М. А. Адабаш представил по команде «Расход на организацию постоянной разведки внешней и внутренней на 1904–1908 годы» [834]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 5431. Л. 1–3.
. Вскоре он заменит в документах, которые выйдут из под его пера, термин внутренняя разведка на контрразведка и введет в разведывательную терминологию главных и второстепенных агентов.

М. А. Адабаш считал, «что последняя война еще раз наглядно подтвердила крайнюю необходимость организации разведывательной службы в мирное время на возможно широких основаниях» [835]РГВА. Ф. 37967. Оп. 2. Д. 15. Л. 19–24.
.

«Для успешного результата тайных разведок», по мнению Адабаша, были необходимы следующие условия:

«1) правильная организация разведывательной службы;

2) достаточный отпуск денежных средств;

3) соответственный выбор как руководителей разведки, так и вообще всех агентов, главных и второстепенных;

4) ведение разведок постоянно и непрерывно;

5) соблюдение полной тайны» [836]Там же.
.

Последний пункт, это и есть соблюдение правил конспирации.

«Разведка должна быть строго разграничена, — отмечал М. А. Адабаш, делопроизводитель 5-го (разведывательного) делопроизводства, — на внешнюю, т. е. разведку неприятельского государства и его вооруженных сил, и на контрразведку или охрану от разведки неприятелей» [837]Там же.
.

В части организации внешней разведки, как считал Адабаш, «главная работа должна быть возложена на специальных тайных агентов, постоянно живущих в неприятельской стране и имеющих в ней связи». В распоряжении ГУГШ окружных штабов должны были находиться «главные агенты, живущие в главных пунктах неприятельской территории и приписанных к ней районах». Главные агенты должны были собирать разведывательную информацию через «агентов второстепенных, как живущих постоянно в наиболее важных пунктах, так и подвижных».

Для организации разведки в широких масштабах нужен значительный отпуск денег. Недофинансирование нужд военного министерства напрямую сказывалось и на размерах выделяемых ассигнований военной разведке. В 1906 г. «на известное его Императорскому величеству употребление» было отпущено 156 950 рублей, «в том числе 3 000 рублей на голубиную почту в Дании и 1 200 рублей на негласные расходы консулу в Бомбее», 56 890 из этой суммы По-прежнему предназначались для штаба Кавказского военного округа. Дополнительно к этой сумме было выделено 27 600 рублей на «содержание в Петербурге наблюдения за иностранными военными агентами». Выделяемых средств было явно недостаточно. «С такими отпусками денег на разведку, — отмечалось в документе о потребных ассигнованиях на специальную службу, подготовленном в ГУГШ в сентябре 1906 г., — нельзя и помышлять об организации на постоянных и правильных основаниях сложного и трудного дела внешней и внутренней разведок и о должном ведении их» [838]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 31. Л. 1–3.
.

В 1909 г. «секретные расходы» на военную разведку вышли на уровень 344 130 рублей. В этом же году Военный совет передал на утверждение Государственной думы и Государственного совета представление на дополнительный ежегодный отпуск (сроком на три года) средств на разведку — внешнюю и внутреннюю. Речь шла на сей раз о 16 000 рублей. «Мероприятие это, — подчеркивалось в Объяснительной записке, подготовленной ГУГШ, — вызывается невозможностью поддерживать на правильных основаниях на ассигнуемые ныне ежегодно 344 130 рублей сложное дело внешней разведки в 11 сопредельных государствах и вести борьбу для воспрепятствования разведывательной деятельности тех же государств в России. Для дальнейшего постепенного развития разведывательной деятельности в мирное время и чтобы быть возможно более подготовленными ко времени начала военных действий, а равно могущих быть политических осложнений, требуется теперь же с 1 января 1910 г. увеличения ежегодного ассигнования по § 4, ст. 1 сметы Главного управления Генерального штаба на 160 тысяч рублей» [839]Там же. Д.3505. Л. 342.
. Государственная Дума проголосовала за дополнительные ассигнования и спустя три года повторно высказалась за выделение запрашиваемых 160 тысяч рублей, что и было в последующем “Высочайше утверждено”. В течение нескольких последующих лет термины внешняя разведка и внутренняя разведка исчезают из официальных документов.

«Проект Расходного расписания на 1914 год по ст. I § 5 сметы Главного управления Генерального штаба [Высочайше утвержден 8 января 1914 г.]» состоял из следующих статей, в том числе и статьи «На ведение контрразведки»:

«2. Штабам военных округов на ведение разведки…

3. Военным агентам на ведение разведки и на приобретение мелких секретных документов…

4. На содержание постоянной негласной агентуры»…

5. На приобретение секретных документов…

6. На ведение контрразведки…

7. На расходы, связанные с подготовкой и использованием по разведке офицеров, знающих иностранные языки…

8. На заграничные командировки в целях разведки…

9. На канцелярские и почтовые расходы…

10. На случайные и непредвиденные расходы…

А всего: 1 947 850 руб.» [840]  Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. II… — С. 511–513.
.

Статья 4 «На содержание постоянной негласной агентуры» включала два пункта: «А. На содержание агентурных организаций» и «Б. Содержание негласных агентов», «Итого: 173 100 рублей». Агентурные организации и негласные агенты проходили под порядковыми номерами, причем речи не шло о выдерживании жесткой последовательности в нумерации.

В 10-е годы XX в. негласным агентам Главного управления Генерального штаба и штабов военных округов присваиваются порядковые номера (при этом отсутствует какая-либо систематизация и последовательность).

Пять из шести агентурных организаций действовали на Востоке и в Азии, четыре из них возглавлялись негласными военными агентами: № 6 — в Корее (Н. Н. Бирюков, консул в Гензане); № 14 — в Маньчжурии (C. В. Афанасьев, консул в Цицикаре); № 15 — в Корее и Маньчжурии (В. И. Надаров, вице-консул в Янцзыфу); № 20 — в Монголии (В. Ф. Ладыгин, коммерческий агент на Китайской Восточной железной дороге); № 23 — в Азербайджане (Андриевский, военный секретарь в Урмии).

На Западе имелась всего одна агентурная организация № 30 в Западной Германии, руководитель ее, вышедший в отставку полковник Отдельного корпуса жандармов, В. Н. Лавров проживал во Франции. В течение 1914 г. планировалось развернуть еще две агентурных организации ГУГШ в Западной Европе: в Австро-Венгрии и в Восточной Германии. Руководитель под номером 31 полковник Отдельного корпуса жандармов М. Ф. фон Коттен (с 29.12.1909 по 1914 — начальник Санкт-Петербургского охранного отделения) жил в Швейцарии под псевдонимом Викторов. С началом войны в 1914 г. агентурная организация № 31, находившаяся в стадии формирования, и агентурная организация № 30 прекратили свое существование.

Из шести негласных агентов четверо работали на Востоке и в Азии: № 12 — в Китае (Брей); № 17 — в Индии (М. С. Андреев); № 18 — в Сеистане (А. И. Выгорницкий); № 22 — в Китае (Чжао-юй-тин) и только двое — на Западе: № 118 — в Румынии и Болгарии (Шнейдер) и № 87 — в Германии (авторы документа или не знали того, кому был присвоен этот номер, или же не сочли нужным приводить его фамилию; скорее всего, первое). О № 87 было сказано: «Работает на германском фронте по Австро-Венгрии, поставил интересные данные из германского генерального штаба о влиянии босне-герцеговинских укреплений на общий план действий австрийцев».

К категории негласных агентов были отнесены не только иностранцы, но и подданные России, служившие за рубежом в государственных и негосударственных учреждениях или проживавшие за границей как частные лица. Нехватка опытных негласных агентов приводила к тому, что повторно привлекались к сотрудничеству с разведкой уже проваленные агенты. Так, китаец Чжао-юй-тин «в 1908 году был принят на постоянную службу Главного управления Генерального штаба в качестве негласного агента по разведке в Пекине, где под руководством военного агента издавал на наши средства китайскую газету и работал не без успеха по документальной разведке». Уже в 1910 г. Чжао-юй-тин, проходивший по документам как негласный агент № 1, был арестован «по обвинению в военном шпионстве в пользу России, но за недоказанностью сего обвинения, осужден за политическую пропаганду к заключению в тюрьму», из которой был освобожден в середине 1912 г. ГУГШ сочло, что «принятие вновь на службу по разведке этого развитого и опытного агента, казалось бы, представляется весьма желательным», что и было сделано [842]Там же. С. 234.
.

Накануне Первой мировой войны появляется и такая категория агентов, как агенты-вербовщики. Согласно документу, датированному 1908 годом, Главное управление Генерального штаба предусматривало иметь следующее количество агентов-вербовщиков за границей:

«Париж — 1;

Лондон — 1;

Вашингтон — 2;

Брюссель — 3;

Швейцария — 4».

«Их назначение, — указывалось в документе, — вербовать агентов преимущественно среди офицеров, попавших в затруднительное материальное положение, добывать секретные документы; кроме того, держать ГУГШ в курсе современного состояния дела разведки в Европе (Америке), ее приемов, организации» [843]Российский государственный военный архив (далее — РГВА). Ф. 37967. Оп. 2. Д. 11. Л. 245.
. Агенты-вербовщики, по мнению составителей документа, «должны были комплектоваться из интеллигентных людей, по возможности, из высшего сословия».

В ноябре 1909 г. делопроизводитель 5-го (разведывательного) делопроизводства части 1-го обер-квартирмейстераУправления генерал-квартирмейстера ГУГШ полковник Генерального штаба Н. А. Монкевиц констатировал, что вся разведка может быть разделена на две категории: случайную и постоянную, а агенты соответственно получали наименование случайный разведчик и профессиональный разведчик.

«Разведка случайная. Очень часто благоприятный, неповторяющийся случай толкнет человека передать сведения и притом немедленно, — писал Монкевиц. — Таким случаем военный агент должен пользоваться, конечно, с надлежащим разбором и осторожностью. Случайный разведчик очень часто на систематическое шпионство не пойдет; получит деньги за проданное и забастует. Но пользоваться им надо.

Разведка постоянная через профессиональных разведчиков. Эта разведка должна быть организована из Петербурга, и ее на военных агентов возложить нельзя. Однако военные агенты должны быть в курсе дел и иногда должны передавать в Петербург с курьерами осторожно переданные им материалы для отправления» [844]РГВА. Ф. 37967. Оп. 2. Д. 15. Л. 78–79.
.

В 1909 г. в ГУГШ наряду с «Инструкцией военным агентам и лицам, их заменяющим» был подготовлен проект «Указаний военным агентам по ведению негласной разведки», который вводил в оборот новые разведывательные термины: негласная разведка, сеть негласных агентов и словосочетания насаждение сети негласных агентов, развитие сети негласных агентов.

Проекты «Инструкции» и «Указаний» были разосланы на отзыв, в том числе и военным агентам. Больших споров проект «Инструкции» не вызвал, она была своевременной и отражала фактические изменения в деятельности разведчиков под официальным прикрытием.

Как и следовало ожидать, камнем преткновения явились указания, определявшие отношение военного агента к негласной агентуре и требования, имевшие отношение к организации работы с нею, — насаждение и развитие сети негласных агентов. Первый пункт «Указаний» гласил: «Для успешного выполнения задач, указанных в п. 2-м “Инструкции военным агентам”, а равно для обеспечения нашей осведомленности о вероятных противниках в случае вооруженного столкновения с ними, военные агенты обязаны всемерно заботиться о насаждении за границею и постоянном развитии сети негласных агентов, руководствуясь данными каждому агенту по сему предмету Главным управлением Генерального штаба указаниями и обстановкой» [845]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 7513. Л. 16–17 об.
. Военным агентам предписывалось «уделять первостепенное внимание руководству деятельностью названной сети в мирное время и обеспечению ее связи с Россией в военное время» [846]Там же.
. Именно это однозначное положение вызывало яростные споры. Все корреспонденты высказали отрицательное отношение по данному вопросу. Среди высказавшихся против того, чтобы вменять в обязанность военных агентов ведение негласной разведки, были И. А. Хольмсена, И. М. Морель, Н. М. Потапов, Е.-Л. К. Миллер и М. К Марченко — военные агенты в Османской империи, Японии, Черногории, Италии и Австро-Венгрии. «Военные агенты, — писал полковник Миллер, — как лица официальные. находятся на виду у всех; за ними весьма легко может быть установлено самое внимательное наблюдение со дня прибытия в государство. Поэтому можно быть уверенным, что военный агент очень скоро будет скомпрометирован, а созданная им организация тайной разведки будет нарушена. Поручая кому-либо организацию такого деликатного дела, как тайная разведка, необходимо поставить его в наиболее благоприятные условия для выполнения данной ему задачи; между тем положение военного агента является наименее благоприятным для организации и ведения тайной разведки, требующих постоянных скрытных сношений с агентами» [847]  Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. II. — С. 544–547.
. Справедливость этих возражений очевидна. «Поэтому… можно сделать единственный логичный вывод, что организация и ведение разведки, — продолжал свою мысль военный разведчик, — должно быть возложено на офицера Генерального штаба, но не в роли военного агента или вообще официального лица, а проживающего в любом городе данной страны, предпочтительно не в столице и имеющего вполне определенное явное частное занятие».

Результатом обсуждения предложенного проекта явилось то, что инструкцией 1912 г. ведение негласной разведки уже не вменялось в обязанность военным агентам, но и не воспрещалось.

Осуществляя в мирное время повседневную деятельность по добыванию разведывательных сведений, материалов и образцов вооружений, разведка должна готовиться к действиям в предвоенный и военный периоды. Положения о подготовке разведки к действиям в предвоенное и военное время были закреплены в целом ряде документов, носящих как рекомендательный, так и регламентирующий характер в части организации, разведывательной деятельности штабов военных округов. Одновременно вводилась и новая терминология: агенты-ходоки, разведчики-резиденты, агентурная сеть, внешняя агентура, внутренняя агентура.

«В видах непрерывности разведки также после объявления мобилизации и войны, — отмечалось в «Протоколе заседаний старших адъютантов [848]Старшие адъютанты в штабах соединений, начиная с дивизии, военных округов — должностные категории, которые занимали офицеры, причисленные к корпусу офицеров Генерального штаба.
 разведывательных отделений штабов Петербургского, Виленского, Варшавского, Киевского, и Одесского военных округов с 10 по 14 июля 1908 г.», — необходимо при вербовке негласных агентов в мирное время иметь в виду, чтобы хотя бы часть из них могла продолжать свою деятельность также после начала военных действий; таковыми могут быть: а) подданные нейтрального государства; б) лица женского пола; в) подданные иностранного государства, не призываемые при мобилизации на военную службу; г) иностранные подданные, хотя и состоящие или призываемые при мобилизации на службу, но по роду службы, могущие продолжать работу по негласной разведке» [849]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 996. Л. 62–68.
. «На случай отхода наших армий вглубь страны, — отмечали организаторы разведки в штабах округов, — должны быть подготовлены негласные агенты также из нашей пограничной территории. Таковыми могут быть агенты контрразведки мирного времени».

«Протоколом» предусматривалось, что связь с негласными агентами в военное время будет поддерживаться при помощи агентов-ходоков «через расположение противника» и через нейтральные государства, «в каковых приемными пунктами назначаются Копенгаген, Берн, София. Афины и Константинополь» [850]Там же.
. Все штабы военных округов должны были еще в мирное время «установить для сношений в военное время со своими негласными агентами условные коды, которые должны быть известны Главному управлению Генерального штаба и соседним военным округам».

В январе 1910 г. бывшим старшим адъютантом разведывательного отделения штаба 2-й Маньчжурской армии Генерального штаба полковником С. Н. Розановым [851]  Розанов Сергей Николаевич  (24 сентября 1869 — 28 августа 1937, Мёдон (департамент О-де-Сен, Франция), генерал-лейтенант.
Православный. Образование получил в 3-м Московском кадетском корпусе. В службу вступил 03.09.1886. Окончил Михайловское артиллерийское училище (1889). Выпущен в 3-ю резервную арт. бригаду. Позже служил в 1-й гренадерской арт. бригаде. Подпоручик (ст. 10.08.1889). Поручик (ст. 07.08.1891). Штабс-капитан (ст. 28.07.1896). Окончил Николаевскую академию Генерального штаба (1897; по 1-му разряду). Капитан (ст. 19.05.1897). Состоял при Киевском ВО. Ст. адъютант штаба 11-й кав. дивизии (17.01. –06.05.1898). Обер-офицер для поручений при штабе Киевского ВО (06.05.1898–24.10.1901). Цензовое командование ротой отбывал в 132-м пех. Бендерском полку (25.10.1900–25.10.1901). Штаб-офицер для поручений при штабе Киевского ВО (24.10.1901–02.09.1903). Подполковник (ст. 06.12.1901). Столоначальник Гл. штаба (02.09.1903–12.10.1904). Участник Русско-японской войны 1904–1905 гг.  Ст. адъютант управления ген. — кварт. 2-й Маньчжурской армии (12.10.1904–01.05.1906) . Полковник (ст. 06.12.1905).  Делопроизводитель ГУГШ (01.05.1906–14.07.1910 ). Цензовое командование батальоном отбывал в 6-м Восточно-Сибирском стр. полку (01.05. –01.09.1907). Командир 178-го пех. Венденского полка (14.07.1910–30.09.1914), с которым вступил в войну в составе 45-й пех. дивизии. Командующий 2-й бригадой 45-й пех. дивизии (30.09.1914–23.12.1914). Ген-майор (пр. 23.12.1914; ст. 24.08.1914; за отличие в делах) с утверждением в должности (23.12.1914–19.01.1915). Начальник штаба 3-го Кавказского арм. корпуса (с 19.01.1915) с переводом в Генштаб. Ближайший сотрудник командира корпуса генерала В. А. Ирманова. За отличие награжден Георгиевским оружием (ВП 05.05.1915). Командующий 162-й пех. дивизией (с 18.02.1917). Генерал-лейтенант (пр. 25.08.1917; за отличие) с назначением командиром 41-го арм. корпуса. Во время выступления ген. Л. Г. Корнилова доказал свою лояльность Временному правительству, и 02.09.1917 г. комиссар 7-й армии даже просил Петроград назначить Р. командующим армией вместо скомпрометированного генерала В. И. Селивачева. Поступил на службу в Красную армию, был назначен в управление Всероссийского главного штаба, но в 09.1918 г. в Поволжье перешел на сторону антибольшевистского Самарского правительства. 25.09. –18.11.1918 г. — и.д. начальника штаба Верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами КОМУЧа (Уфимской директории). После прихода адмирала А. В. Колчака к власти уволен в отпуск «по болезни». 22.12.1918 г. зачислен в резерв чинов при штабе Омского военного округа. 04.03.1919 г. назначен в распоряжение Верховного правителя и Верховного главнокомандующего. 13.03.1919 г. прибыл в распоряжение командующего войсками Иркутского ВО, и ему были подчинены «все силы, действующие по подавлению беспорядков в Енисейской губернии и Нижнеудинском уезде Иркутской губернии (район к западу от р. Уды и г. Нижнеудинск с его окрестностями)» на правах командира отдельного корпуса. Уполномоченный по сохранению государственного порядка и общественного спокойствия в Енисейской губернии (18.03. –07.1919). В 03.1919 г. разгромил очаги большевистского восстания в Енисейской губернии. Особенно прославился его приказ 27.03.1919 г. о расстрелах каждого десятого восставшего. Награжден орденом Св. Владимира 2-й ст. с мечами (24.07.1919). Главный начальник Приамурского края и командующий войсками Приамурского военного округа (30.07.1919–31.01.1920). Руководил подавлением восстания эсеров с участием генерала Р. Гайды во Владивостоке (11.1919). В эмиграции жил в Пекине, работал бухгалтером книжной фирмы «The Booksellers», с 11.1920 г. жил во Франции. Умер в Медоне.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. (1901); Св. Станислава 2-й ст. с мечами (1906); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906); Св. Анны 2-й ст. с мечами (1907); Св. Владимира 3-й ст. (1908); Св. Георгия 4-й ст. (ВП 03.02.1915); Георгиевское оружие (ВП 05.05.1915); Св. Станислава 1-й ст. с мечами (22.10.1915); Св. Анны 1-й ст. с мечами (ВП 19.04.1916).
Высочайшее благоволение (20.12.1916; за отличие в делах). — http://www.grwar.ru Русская армия в Великой войне: Картотека проекта: Розанов Сергей Николаевич
 и помощником старшего адъютанта того же отделения Генерального штаба подполковником П. Ф. Рябиковым на основе отчетов разведывательных отделений штабов Главнокомандующего армией в Русско-японскую войну был представлен доклад в ГУГШ «О ведении разведки на случай войны с Германией» [852]РГВА. Ф. 37967. Оп. 9. Д. 12. Л. 50–56.
.

«Разведка, ведущаяся о всех возможных противниках в мирное время, никоим образом не должна прекращаться с объявлением мобилизации, — говорилось в докладе, — а, напротив, должна также “мобилизовываться” и затем действовать без перерыва во все время войны» [853]Там же.
. «Разведывательные отделения штабов Главнокомандующего и командующих армиями должны быть вполне, во всех отношениях, подготовлены к ожидающей их ответственной работе обязательно еще в мирное время, — указывали профессиональные разведчики, — немедленно же с начала войны они входят в установленную еще в мирное время связь с имеющимися на данном фронте тайными агентами, усиливают кадры разведчиков-резидентов, высылают агентов-ходоков. и вообще, ведут всю работу для получения возможно точных, полных и своевременных сведений о противнике».

Пожелания и рекомендации, высказанные на совещаниях старших адъютантов разведывательных отделений в части подготовки разведки к действиям в предвоенное и военное время, а также идеи, изложенные в докладе Розанова и Рябикова, в какой-то степени нашли свое воплощение в «Основных положениях для организации и ведения военной разведки штабами пограничных округов» от 7 ноября 1912 г. «Ввиду затруднительности создать или развивать агентурную сеть в короткий период обостренных отношений, обыкновенно предшествующий разрыву, — отмечалось в «Основных положениях», — надлежаще размещенная (в соответствии со стратегическими задачами), укомплектованная и обученная агентура должна быть насаждена и работать еще в период глубокого мира» [854]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1004. Л. 85–93 об.
.

Для решения задач, стоящих перед разведкой «сеть агентуры, организуемая штабами округов для полной оборудованности ее к началу военных действий должна была обнимать собою:

А. “Внешняя агентура”.

1. Прилегающую к нашей границе территорию вероятных противников, в пределах которой можно предполагать развертывание их вооруженных сил;

2. Западно-пограничную полосу России до фронта сосредоточения наших армий;

3. В округах, имеющих морскую границу, прибрежную полосу соответствующей глубины, в зависимости от возможного развития десантных операций.

В пределах этих районов прежде всего должны быть включены в агентурную сеть наиболее важные в военном отношении пункты в полосе вероятного стратегического развертывания неприятельских войск и возможные пункты посадки неприятельского десанта… К этой потребности должна быть приспособлена и агентурная сеть мирного времени, которая таким образом не может быть случайной, а строго продуманной и приуроченной к наиболее вероятной стратегической обстановке.

Б. “Внутренняя агентура”… должна покрывать собою возможно большее число расположенных в указанном штабу округа районе разведки военных управлений, войсковых штабов и тех административных учреждений, кои в военное время примут непосредственное участие в мобилизации, перевозке и снабжении неприятельских войск» [855]  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. II. — С. 216–217.
.

Таким образом внутренняя агентура состояла из агентов — источников документальной информации, главным назначением которой был «сбор документальных данных в центральных и местных военных управлениях и в войсковых штабах».

Внешняя агентура, в свою очередь, имела «прямой задачей сбор необходимых сведений путем непосредственного наблюдения и изучения предметов разведки (войск, крепостных, железнодорожных и иных сооружений, местности и т. п.)» и выступала в качестве агентов-наблюдателей [856]Там же.
.

«Насаждение соответственной потребностям военного времени сети, — указывалось в «Основных положениях для организации и ведения военной разведки штабами пограничных округов», — должно составлять одну из главнейших забот штабов военных округов в мирное время, причем работа эта должна вестись планомерно и настойчиво, не останавливаясь перед возможными первоначальными неудачами» [857]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1004. Л. 89.
.

«Агентуры обоих указанных типов, — отмечалось в «Основных положениях», — взаимно дополняют друг друга, причем внутренняя агентура имеет то преимущество, что путем ознакомления с добытыми ею данными она способна сразу же и весьма широко раскрыть деятельность наблюдаемых противников, тогда как внешняя агентура ведет к той же цели лишь путем крайне кропотливого и медленного собирания отдельных наблюдений; зато последняя, то есть внешняя агентура, более надежна, так как выводы из ее деятельности базируются на ряде наблюдений и фактов, взаимно корректирующих друг друга и потому исключающих возможность быть легко введенными в заблуждение» [858]Там же.
.

«Основными положениями» допускалось в интересах экономии совмещение в одном лице функций агентов различных категорий. «Так, внутренние агенты в местных военных и административных учреждениях могут быть вместе с тем и агентами-резидентами в составе внешней агентуры» [859]Там же.
, — разъяснялось в документе.

Однако требования «Основных положений» и дополнения к ним так и не были приняты к исполнению. Практически полностью отсутствовала целенаправленная деятельность со стороны окружных штабов, особенно на Западе в части заблаговременного насаждения негласной агентурной сети и подготовки ее к действиям в условиях военного времени.

Вместе с тем, в предложениях и предписаниях по подготовке разведки к действиям в предвоенный период и в военное время применительно к отдельным странам и регионам недостатка не было [860]Еще в 1903 г. негласный военный агент на должности секретаря Генерального консульства в Эрзеруме надворный советник Аверьянов представил в штаб Кавказского военного округа «Доклад об организации разведки в Турции в военное время». Доклад представлял собой многостраничное исследование с историческими экскурсами, финансовыми расчетами и предложениями, базирующимися, в том числе, на личном опыте автора. Доклад был положен «под сукно» и пролежал там до тех пор, пока в начале 1907 г. ГУГШ не потребовало от штаба Кавказского военного округа «разработки соображений по вопросу об организации военной разведки в Турции во время войны России с этой державой и о переходе с разведки мирного времени на разведку военного времени таким образом, чтобы не было перерыва между разведками этих двух видов и чтобы разведка военного времени вытекала бы преемственно из системы разведки мирного времени». — РГВИА. Ф. 1300. Оп. 1. Д. 207. Л. 84—107; Д. 269. Л. 8—16.
.

В 1911 г. книга В. Н. Клембовского «Тайные разведки. (Военное шпионство)» была переиздана тем же В. А. Березовским, назвавшим себя «комиссионером Военно-учебных заведений». В предисловии ко 2-му изданию, дополненному и переработанному, автор писал: «В течение 18 лет, протекших со времени первого издания труда о тайных разведках, военное дело значительно усложнилось, вооруженные силы почти всех государств увеличились и попутно с этим возросло и усовершенствовалось шпионство как средство узнать военные тайны соседей. Минувшая Русско-японская война доказала, какое значение придавалось этому средству нашими тогдашними врагами и какую пользу они извлекли из него. Тем не менее, насколько нам известно, ни в нашей, ни в иностранной военной литературе новых трудов по этому вопросу не появлялось, если не считать отдельных газетных статей и книги Лануара [Лянуар П. Немецкое шпионство во Франции // Пер. с франц. И. М. Лагова. 1910], не имеющей характера систематического военного исследования. Все изложенное в связи с тем сочувственным приемом, который был оказан первому изданию “Тайных разведок” у нас и за границей, побудило нас пересмотреть его и выпустить второе издание, дополненное и в некоторых частях заново переработанное. Рациональная постановка шпионства требует, как и всякая отрасль военного дела, предварительного основательного изучения вопроса. Цель предлагаемой книги — помочь этому изучению. В. Клембовский. 10 апреля 1911 г.» [861]  Клембовский В.Н.  Тайные разведки. (Военное шпионство) // Антология истории спецслужб. Россия. 1905–1924 / Вступ. статья А. А. Здановича. — М., 2007. — С. 23.
.

В классификации шпионов сохранились многочисленные разновидности, введенные в 1-м издании. Претерпела изменения классификация разрядных агентов. Ставший к этому времени генерал-майором, Клембовский посчитал возможным и оправданным «наметить следующую примерную организацию шпионства в мирное время»:

«1. Высшее центральное управление тайными разведками. Оно состоит при военном министерстве и подразделяется на несколько отделений, причем каждое из них заведует сбором сведений в определенном районе, в состав которого входит одна из первоклассных сопредельных держав, или несколько второклассных, или хотя и первоклассных, но не пограничных. В центральном управлении собираются и обрабатываются все данные, добытые тайной разведкой; от него исходят руководящие распоряжения, касающиеся деятельности подчиненных ему окружных разведывательных отделений. В непосредственном ведении центрального управления должно быть несколько (в зависимости от числа и военной мощи соседних государств, считая на каждое от 1 до 3) тайных агентов, вербуемых из образованных классов населения, основательно знакомых с иностранными языками; по возможности бывших военных. Им поручаются важнейшие разведки, кои невозможно или почему-либо нежелательно передать для исполнения в окружные отделения. Они проживают в том городе, где находится высшее управление, и командируются по мере надобности в соседнее государство, или же живут в последнем, по столицам, большим городам и крепостям…

2. Окружные разведывательные отделения… формируются по одному при каждом пограничном военно-окружном или территориальном штабе и заведуют сбором и обработкой сведений, касающихся только пограничного с ними государства, донося в определенные сроки в центральное управление о всем, добытом тайной разведкой. Военно-окружные отделения собирают сведения посредством органов двоякого рода:

а) постоянных окружных (штабных) агентов;

б) через пограничные разведочные отделы, во главе которых стоят начальники отделов…

3. Пограничные разведочные отделы. Пограничная с военным или территориальным округом полоса соседней державы разделяется на несколько отделов, в зависимости от ее военно-географических свойств. Во главе каждого отдела находится начальник его, вербуемый окружным отделением из интеллигентного сословия и, по возможности, из бывших военных. Желательно, чтобы начальники соседних отделов не знали друг друга.

Проживая в важнейшем пункте своего отдела, начальник его обязан периодически сообщать в окружной штаб те секретные сведения, которые ему удастся добыть; важнейшие из них он пересылает немедленно. Он должен также исполнять, лично или через своих агентов, те поручения, которые ему будут даваться, притом в кратчайший срок, и кроме того стараться раскрыть иностранных шпионов…

Исполнительные органы начальников отделов состоят из агентов, которых они сами вербуют и содержат на свой счет. По роду деятельности эти агенты могут быть подразделены на две категории. Одни действуют на пространстве всего отдела, получая каждый раз определенную задачу, например, осмотреть и снять чертежи с такой-то крепости, добыть то или другое сведение, касающееся мобилизации какой-нибудь войсковой части, и т. д.; для этой цели они обязаны завязывать знакомства в войсках, штабах, военных мастерских и складах и пр. Эти агенты, которых можно назвать перворазрядными, вербуются из образованных лиц разных национальностей и разных классов общества. О результатах своей деятельности они лично докладывают начальникам разведочных отделов.

Агенты второго разряда состоят из местных шпионов, постоянно живущих в одном пункте, и из подвижных, по своему ремеслу часто меняющих местожительство. Второразрядные агенты набираются частью из местного населения, если в нем найдутся люди, готовые изменить отечеству, частью же из пришлого элемента, например из колонистов. Вербовать их следует преимущественно из низших классов населения, т. е. из крестьян, ямщиков, странствующих торговцев, мужской и женской прислуги, кондукторов на железных дорогах и пароходах, контрабандистов и т. п… Все агенты второго разряда делают только словесные доклады, для чего являются в определенное время в заранее указанные пункты, куда за приемом докладов командируется агент первого разряда или куда приезжают сами начальники отделов. Пограничные отделы должны обратить особенное внимание на деятельность агентов второго разряда и иметь в своем распоряжении большее число таких местных и подвижных шпионов» [862]Там же. С. 65–67.
.

Характеризуя разные категории шпионов, Клембовский отмечает, что в большинстве случаев национальность шпиона отражается на его работе: «Воодушевляемый идеей о родине, о славе и патриотизме, француз горячо принимается за роль лазутчика; но он увлекается фантазией, а недостаток хладнокровия, экспансивность и дерзость часто губят его. Немец в этом деле, как и во всяком другом, работает методично, упорно и хладнокровно; он менее изворотлив, но более настойчив. Еврей — типичный шпион, назойливый, пронырливый, ради хорошего гешефта играющий на всех страстях человека и часто готовый продаться той стороне, которая даст больше вознаграждения» [863]Там же. С. 53.
.

Во втором издании автор расширяет данные в 1-м издании требования к офицеру, занимающемуся агентурной работой: «От офицера, имеющего дело со шпионами, требуется умение хранить тайну; не только болтливость, но простая откровенность с близкими людьми может вредно отразиться на порученном ему деле. Очень часто, как мы уже отметили, даже люди, служащие ради денег, желают, чтобы их роль составляла тайну для всех. Офицер, не умеющий соблюдать тайны, рискует отшатнуть от себя всякого шпиона. Мало того, вследствие своей несдержанности он может скомпрометировать своих начальников и даже вызвать дипломатические инциденты с иностранной державой… Офицер должен обладать большой проницательностью и глубоким знанием человеческой натуры. Только эти качества, в связи с основательным знакомством с изучаемой военной державой, обеспечат его от покупки искусственно сфабрикованных документов, от услуг двойных шпионов и вообще от риска быть обманутым.

Заведывание шпионами может заставить офицера вступать в общение с личностями, стоящими низко по происхождению и по нравственным качествам; гнушаться этим нельзя, иначе можно упустить случаи приобретения ценных сведений. Наконец, от офицера, заведующего тайной разведкой, требуется безусловная честность и аккуратность в денежном отношении, потому что, как увидим ниже, ему вверяется бесконтрольное расходование сумм, ассигнованных для уплаты жалования и вознаграждений шпионам.

Одно перечисление главных качеств, требуемых от лица, которому поручена тайная разведка, указывает на необходимость весьма тщательного выбора этих лиц. Вместе с тем понятно, что при назначениях на такие должности надо отдавать предпочтение тем, кто добровольно вызовется исполнять их; личная склонность и желание более чем в каком-либо другом деле обеспечат успех работы.

Из сказанного вытекает еще одно условие правильной организации шпионства: личный состав органов, ведающих им, не должен быть многочисленным; ограниченность персонала гарантирует, с одной стороны, тайну, с другой — подходящий выбор работников… Крайне нежелательны частые перемены личного состава, ведающего шпионством: опытность в этом деле приобретается довольно медленно; доверие между шпионами и лицами, пользующимися их услугами, укрепляется с годами; есть шпионы, которые готовы служить только известному лицу, хорошо им знакомому» [864]Там же. С. 58–59.
.

1 февраля 1914 г. в ГУГШ была подготовлена «Оценка деятельности штабов Варшавского и Киевского военных округов, а также военных и негласных агентов в Австро-Венгрии по сбору сведений в 1913 году». В разделе «Негласные агенты» под пунктом а) в частности значилось: «№ 25. Неизвестный агент весьма осведомленный и располагавший весьма секретными очень ценными, документальными данными, которые периодически и доставлял. Дело [Альфреда] Редля [в мае 1913 г. покончил жизнь самоубийством в Вене] указывает, что этим агентом и был Редль; однако это отрицает генерал Рооп, которым агент первоначально и был завербован» [865]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2979. Л. 21–24.
.

В западных странах привлечение к негласному сотрудничеству источников документальной информации как ГУГШ, так и штабами военных округов России в подавляющем большинстве был непредсказуемым и осуществлялся стихийно. Негласная агентура этой категории, как и других категорий, но в меньшей степени, комплектовалась в основном за счет так называемых доброжелателей — лиц, которые письменно или устно обращались с предложением услуг к военным агентам, в российские миссии, штабы военных округов, непосредственно в ГУГШ в Петербурге, а также в другие главные управления военного ведомства, в министерства иностранных и внутренних дел. Услуги предлагались как на разовой основе, так носили и долговременный характер.

Как правило, когда речь шла о продаже важных секретных документов, их предлагали не те, кто имел к ним непосредственный доступ, а третьи лица, посредники, весьма далекие от воинской службы к моменту предложения услуг. В качестве посредников выступали лица, принадлежащие к разным слоям общества, различного образовательного уровня, обоего пола: коммивояжеры, парикмахеры, бывшие военнослужащие, нередко — дамы, в том числе и благородного происхождения, обладающие свободой перемещения. Инициатива продажи не подлежащих разглашению материалов военного характера чаще всего принадлежала не самим источникам этой информации, а посредникам. Именно они отыскивали в военной среде тех, кто, по их мнению, готов был пойти на сотрудничество с иностранными державами, или же подталкивали предварительно отобранных кандидатов к такому сотрудничеству.

Не всегда посредники, следуя пожеланиям лиц, от которых они получали или собирались получать документальные материалы, раскрывали их имена разведке. А российская военная разведка в свою очередь не проявляла настойчивости по раскрытию инкогнито будущего негласного агента, соглашаясь сотрудничать с ним «втемную», полагая в этом случае основной своей задачей получение достоверной документальной разведывательной информации.

Для многих посредников поиск лиц, имеющих доступ или могущих иметь доступ к секретной информации и способных пойти (в ряде случаев после соответствующей обработки) на продажу этой информации иностранным государствам, становился профессией — прибыльной, но опасной. В ней они достигали определенных высот, осваивая и принимая на вооружение методы работы негласной агентуры, являясь по своей сути агентами-вербовщиками, действующими по собственному почину [866]  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. II. — С. 220–221.
.

В качестве примеров вербовки, применяемых агентами-вербовщиками и заимствованных из шпионских процессов, по словам профессионального разведчика П. Ф. Рябикова, могли служить следующие: «Намеченное, сильно запутавшееся материально лицо втягивается в дело о будто бы неожиданном наследстве из-за границы; сначала это лицо вызывается для переговоров в ближайший заграничный город, причем дело затягивается из-за каких-либо формальных причин; вызванному лицу дается аванс в счет наследства; происходят все новые и новые вызовы; затем агент-вербовщик просит привезти какие-либо военные документы или планы, для начала несекретные и имеющиеся в продаже; раз это сделано — намеченное лицо постепенно затягивается и делается шпионом.

Весьма практикуется способ объявлений в газетах, причем обыкновенно публикуется объявление, требующее переводчика, корреспондента и пр.; с агентом-вербовщиком, предлагающим труд, начинает завязывать переписку целый ряд лиц, ищущих куска хлеба, и постепенно многие из них затягиваются в шпионство» [867]  Рябиков П.Ф.  Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч.II. … — С. 228–229.
.

Итак, В. Х. Рооп, единственный из русских разведчиков, знавший или скорее догадывавшийся, кто скрывался под № 25, отверг причастность Альфреда Редля к сотрудничеству с военной разведкой России. Проведенный анализ показал, что среди документов, передаваемых агентом № 25, нет ни одного материала, относящегося к деятельности 8-го (пражского) корпуса, в котором с 1909 г. полковник Редль занимал должность начальника штаба, что также ставит под сомнение утверждение о его работе на русскую разведку.

Перед началом Первой мировой войны А. А. Самойло [868]Самойло Александр Александрович  (23.10.1869–08.11.1963).
Православный. Из дворян. Из семьи военного врача, действительного статского советника. Уроженец Москвы. Образование получил в 3-й московской гимназии. В службу вступил 05.09.1890 вольноопределяющимся во 2-й гренад. Ростовский полк. Окончил Московское пехотное юнкерское училище в 1892 г. Выпущен в 6-й гренад. Таврический полк. В 11.1892 переведен в 1-й лейб-гренад. Екатеринославский полк. Вольнослушателем посещал лекции на классическом отделении историко-филологического отделения Московского университета. Окончил Николаевскую академию Генштаба (1898; по 1-му разряду). Штабной ценз проходил при штабе 36-й пехотной дивизии. Ценз командования ротой проходил в 1-м лейб-гренад. Екатеринославском полку (21.12.1898–11.11.1900). Стажировку по службе Генштаба проходил при штабе Казанского ВО (1900–1901). Ст. адъютант штаба 31-й пехотной дивизии (23.03.1901–05.10.1902). Помощник ст. адъютанта штаба Киевского ВО (05.10.1902–09.10.1903).  Обер-офицер для поручений при штабе Киевского ВО  (09.10.1903–17.05.1904; 8 мес.);  командировка в Австро-Венгрию с разведывательными целями  (23.10–11.11.1903).  Ст. адъютант штаба Киевского ВО (17.05.1904–11.08.1909; 5 л. 3 мес.). Занимался разведывательной работой по Австро-Венгрии . Цензовое командование батальоном проходил в 168-м пех. Миргородском полку (01.05. –01.09.1907).  Делопроизводитель 5-го делопроизводства (изучение сил и средств Австро-Венгрии) части 1 Обер-квартирмейстераОтдела генерал-квартирмейстера ГУГШ (11.08.1909–25.07.1914).  По представлению французского военного атташе полковника Маттона награждён орденом Почётного легиона степени офицера за предоставление правительству Франции данных о сроках мобилизации австро-венгерских войск. Был прикомандирован к кавалерии (30.06. –28.07.1908) и артиллерии (14.05.–20.07.1909). С началом войны —  штаб-офицер для делопроизводства и поручений в управлении генерал-кварт. Ставки Верх. Главнокомандующего  (25.07.1914–10.09.1915). И.д. помощника генерал-кварт. штаба армий Западного фронта П. П. Лебедева с 10.09.1915 г. Генерал-майор (4-е дополнение к пр. 06.12.1916; ст. 06.12.1916; за отличие по службе) с утверждением в должности. В 1917 г. генерал-кварт. штаба 10-й армии, начальник штаба 10-й армии (с 30.09.1917), и.д. генерал-кварт. штаба армий Западного фронта. В качестве эксперта участвовал в переговорах с германской делегацией в Брест-Литовске (04.12.1917–04.02.1918). В феврале 1918 г. добровольно вступил в РККА. Состоял в распоряжении начальника штаба Западного фронта (с 14.02.1918). С 02.1918 г. — помощник начальника военрука Западного участка завесы. В 10.05. –11.08.1918 г. — начальник штаба Беломорского ВО. В 06–07.1918 г. — командующий сухопутными и морскими силами Архангельского района. Начальник полевого штаба Сев-Вост. участка отрядов завесы (11.08–11.09.1918). В 11.09–22.11.1918 г. — начальник штаба 6-й армии, развернутой на базе С.-В. участка завесы. В 22.11.1918–02.05.1919 и 26.05.1919–30.03.1920 командовал 6-й армией. В 02.05–26.05.1919 г. командовал Восточным фронтом. В 04.1920 г. — член комиссии по мирным переговорам с Финляндией. Прикомандирован к Полевому штабу РВСР 28.04–11.05.1920. В 11.05.1920–25.06.1920 2-й помощник начальника полевого штаба РВСР. В 25.06.1920–16.02.1921 врид начальника Всероглавштаба. Включен в списки Генштаба РККА от 15.07.1919 и 07.08.1920. В 16.02.1921–15.06.1922 3-й помощник Начальника щтаба РККА. С 02.07.1922 г. — начальник Московского окружного управления ВУЗ. С 1923 г. — инспектор ГУВУЗ РККА. В 1926 г. преподавал в Московском университете, с 1930 г. — в Московском гидрометеорологическом институте. Комбриг (с 1935). Генерал-лейтенант авиации (1940). С 1940 г. — зам. начальника оперативного отдела Гл. управления ВВС. С 1941 г. — в Военно-воздушной инженерной академии преподаватель кафедры общей тактики, с 1943 г. — начальник кафедры военной администрации, профессор (24.04.1943). Член ВКП(б) с 1944 г. С 1948 г. — в отставке.
В конце жизни оглох на оба уха.
Воспоминания «Две жизни», изданные в 1958 году, печатала на машинке его жена Анна Сергеевна Самойло.
Старшая дочь, Нина Александровна, в 1926 г. попала под поезд, лишилась ног. Работала в институте физики. Умерла в 1934 г. Её дочь Ольга, внучка А. А. Самойло, погибла.
Младшая дочь, Кира Александровна, работала в редакции газеты «Вечерняя Москва». Есть внучка Татьяна.
Умер в Москве 08.11.1963 г., захоронен на Новодевичьем кладбище (8 участок, 38 ряд, 5 могила)
Перу генерала С. принадлежит свыше 50 научных трудов, учебных пособий и статей.
Сочинения: Две жизни — М. 1958; Поучительный урок — М. 1962.
Чины:
— Подпоручик 2-го Гренадерского Ростовского полка с переводом в 6-й Гренадерский Таврический Е.И.В. Великого князя Николая Михайловича полк из унтер-офицеров Московского Пехотного Юнкерского училища с военно-училищным курсом — старшинство с 05.08.1891 — ВП 04.08.1892.
— Поручик — старшинство с 05.08.1895.
— Штабс-капитан — старшинство с 17.05.1898.
— Капитан — старшинство с 01.04.1901.
— Подполковник — старшинство с 06.12.1904.
— Полковник — старшинство с 06.12.1908.
— Полковник, старший адъютант окружного штаба Управления Киевского военного округа — на 01.01.1909.
— Полковник, делопроизводитель Управления Генерал-квартирмейстера Главного Управления Генерального штаба (г. Санкт-Петербург) — на 01.01.1910.
— Полковник —  ДАРУЕТСЯ: … старшинство в настоящих чине, на основании прик. по воен. вед. 1916 г. №№ 379, 483 и 535:  — старшинство с 06.12.1906 — ВП 24.11.1916.
— Генерал-майор —  за отличие по службе: … с утверждением в занимаемых должностях  — ВП 06.12.1916 (4-е дополнение).
СССР
— Генерал-лейтенант авиации — 1940.
Награды:
— ордена Св. Станислава 3-й степени (1903); Св. Анны 3-й степени (1906); Св. Станислава 2-й степени (06.12.1911); Св. Владимира 4-й (06.12.1913); Св. Владимира 3-й степени — за отлично-усердную службу и труды, понесенные во время военных действий — с 22.12.1914 — РИ 22.01.1915;
— орден Боевого Красного Знамени РСФСР — за то, что, командуя этой армией, был всегда верным и стойким часовым на своем посту, охраняя порученный ему фронт от противника. Готовый в каждую минуту прийти на помощь своим соседям, генштаб Самойло в боевые и тяжелые дни под Петроградом и в районе Двинска быстро выделил из состава армии лучшие части, геройски дравшиеся затем с противником на Западном фронте. Операции, начатые с целью овладеть Архангельском и выйти к Белому морю, под руководством генерального штаба Самойло получили свое блестящее развитие, и руководимая им армия энергичным ударом добивает врага, преградившего нам морской путь через Белое море. — Приказ РВСР № 73 от 21.02.1920, Генерального штаба Командующий VI-й армией;
— два ордена Ленина; три ордена Боевого Красного Знамени; орден Отечественной войны I-й степени.
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (Пр. № 12 от 29.08.1945).
Генерал-лейтенант авиации, старший преподаватель кафедры общей тактики Военной Ордена Красного Знамени Академии Командного и Штурмового Состава ВВС Красной Армии.
http://ria1914. info/index.php?title=Самойло_Александр_Александрович;  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. I… — С. 283–284.
, делопроизводитель 5-го делопроизводства [по изучению сил и средств Австро-Венгрии] Отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ и автор «Оценки деятельности штабов Варшавского и Киевского военных округов, а также военных и негласных агентов в Австро-Венгрии по сбору сведений в 1913 году», захотел разобраться в сложившейся ситуации. Он, по его словам, «попытался связаться по обычному адресу с Веной, получил ответ, был вызван на свидание в Берн, ездил на это свидание и даже достал последние интересовавшие нас сведения». Но вот кто был этим «комиссионером» — сам источник информации или посредник — Самойло так и не выяснил, т. к человек «отказался назвать себя, объявив, что это последнее свидание» [869]  Самойло А.А.  Две жизни. — М., 1958. — С. 110.
. Таким образом, информация от негласного агента в Вене была получена год спустя после смерти Редля [870]Подробнее — был ли Редль русским шпионом? — см.  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая II… Кн. II. — С. 188–199.
.

Подтверждение тому, что получение секретных документов в мирное время «ведется большей частью через посредников», находим в уже цитируемой книге П. Ф. Рябикова «Разведывательная служба в мирное и военное время», изданной в Томске в типографии Военной академии в 1919 г. Он сообщает о целесообразности личных встреч с агентами или с посредниками на конспиративных квартирах и о необходимости соблюдения правил конспирации: «Личные свидания неизбежны и при вербовке новых агентов, а также для получения от шпионов важных письменных и словесных донесений или же секретных документов. При всех личных свиданиях с агентами и шпионами совершенно необходимо принимать все меры конспирации, не забывая, что контрразведка заинтересованных государств работает не только в своих странах, но и за границей. Наиболее безопасны свидания на территориях нейтральных государств (Швейцария, Монако), конечно, под вымышленными фамилиями и предлогами, о чем заранее должны быть тайно уведомлены агенты; большим недостатком таких свиданий является излишняя потеря времени и большие денежные расходы.

Получение секретных документов выгоднее производить на своей территории [здесь и далее курсив автора], где-либо вблизи границы, в условленных конспиративных квартирах, так как поездка за документами в государство, откуда добывают сведения, весьма рискованна, особенно при переезде границы; сношения ведутся большей частью через посредников» [871]  Рябиков П.Ф.  Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч. I. … — С.246.
.

В Докладной записке по Главному управлению Генерального штаба от 24 ноября 1911 г. встречаем новую классификацию разведки по масштабам, предназначению и решаемым задачам: появляется разведка стратегическая и тактическая. В этой записке сообщалось о проведенном в 1906 г. разграничении задач разведки между Главным управлением Генерального штаба и окружными штабами, которое заключалось «в принятии первым на себя ведения стратегической разведки о наших вероятных противниках и в возложении на вторые детальной тактической разведки в пределах вероятных будущих театров военных действий» [872]РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 5493. Л. 1.
.

«Стратегия заключает в себе все военные действия, объемлющие театр войны вообще» [873] [ Жомини Г.А. ] Аналитический обзор главных соображений военнаго искусства, и об отношениях оных с политикою государств. Сочинено бароном Жомини, Генералом от инфантерии и Генерал-адъютантом Его Императорскаго Величества. — СПб. в Типографии Временнаго департамента Военных поселений. — 1833. — С. 75. «Дабы судить о моем сочинении должно вспомнить, что оно писано в 1803 году… Если бы я имел целию составить методический курс, для облегчения труда профессоров, преподающих в училищах, то, без сомнения, лучше бы дать оному форму догматическую… но, для наставления офицеров, вышедших уже из училищ, историческая форма, по мнению моему, полезнее. Военная История с критическим разбором событий, не есть ли лучшее руководство к познанию военнаго искуства?» С. III.
, — такое определение дал еще в 1803 г. барон Генрих Жомини [874]Барон  Генрих Жомини, Антуан-Анри Жомини  (фр. Antoine-Henri Jomini; 6 марта 1779–24 марта 1869) — французский и русский военный писатель, французский бригадный генерал, российский генерал от инфантерии (1826).
Избранная библиография
Histoire critique et militaire des guerres de la Rеvolution, de 1792 а 1801;
Vie politique et militaire de Napolйon, racontеe par lui-mеme au tribunal de Cйsar, d’Alexandre et de Frеdеric (1827);
Tableau analytique des principales combinaisons de la guerre et de leurs rapports avec la politique des Etats (издание 1837);
Observations sur l’histoire militaire et sur les еcrivains militaires depuis Louis X IV jusqu’а nos jours;
Observations sur la campagne de 1828, par un officier d’еtat-major russe. — https://ru.wikipedia.org/wiki/Жомини,_Генрих.
 в своем «Аналитическом обзоре главных соображений военного искусства, и об отношениях оных с политикою государств», изданном спустя 30 лет, в 1833 г. «По моему определению, — писал он, — Стратегия есть искусство располагать военными действиями по географической карте, — обнимать весь театр войны, а Тактика есть искусство сражаться на самых местах, располагать войска сообразно с местоположением, и вводить их в дело на разных местах поля сражения, то есть на пространстве от 15 до 20 верст… Мои определения хотя и осуждали, однако не заменили оного другим лучшим» [875][ Жомини Г.А. ] Аналитический обзор главных соображений военного искусства, и об отношениях оных с политикою государств… — С.77.
.

14 февраля 1909 г. генерал-квартирмейстер штаба Туркестанского военного округа генерал-майор Л. Ф. Федяй представляет на имя начальника штаба округа «Доклад о производстве глубокой разведки в Афганистане» [876]РГВИА. Ф. 1396. Оп. 1. Д. 46. Л. 15.
. По своей сути определения дальняя, стратегическая, глубокая являлись синонимами, обозначающими масштабы деятельности разведки, глубину ее проникновения.

5 июня 1906 г. именным Высочайшим указом Правительствующему сенату из состава Главного морского штаба была «выделена стратегическая часть в отдельное в составе морского Министерства учреждение» — Морской генеральный штаб (МГШ). Согласно со «Статьями к книге I Свода морских постановлений», по штатной организации 1906 г. МГШ включал 15 офицеров и состоял из оперативной части, военно-исторического отдела, двух отделений (русской и иностранной статистики) и делопроизводства по мобилизации. Разведывательные функции в МГШ возлагались на отделение иностранной статистики. Назначенный на должность заведующего этого отделения капитан 2 ранга Л. Б. Кербер [878]  Кербер Людвиг Бернгардович  (19.04.1863–09.04.1919) (он же Корвин Людвиг Федорович с 30.10.1916).
Закончил в 1880 немецкое училище Св. Петра в СПб. В том же году поступил в Морское кадетское училище Петра Великого, которое успешно окончил 01.10.1884 г., получив престижную премию адмирала Нахимова. Выпущен в мичманы с зачислением в 1-й флотский экипаж его Императорского Высочества генерал-адмирала Константина Николаевича. В 1886–1889 — участник кругосветного плавания вместе с С. О. Макаровым на парусно-винтовом корвете «Витязь».
По рекомендации С. О. Макарова в сентябре 1889 был зачислен в Минный офицерский класс, который окончил 07.09. 1890 с присвоением ему звания минного офицера 2-го разряда. Следующие 5 лет (с 1891 года в чине лейтенанта) продолжил службу в качестве минного офицера на различных кораблях Балтийского флота. Самым примечательным из них оказался броненосец «Гангут». С получением в конце 1894 звания минного офицера 1-го разряда, осенью 1895 назначен старшим минным офицером только что спущенного на воду крейсера «Россия». Служба на Дальнем Востоке минным начальником крейсера «Россия» в течение пяти лет. В мае 1900 в составе международных сил он принял участие в военном конфликте в Китае, получившем название «боксерское восстание». Лейтенант Кербер был в составе одного из десантных отрядов, совершивших поход на Пекин. Участие в этой операции было отмечено сразу несколькими наградами. К концу того же года Л. Кербер возвратился на Балтику. Кампанию 1901 провел старшим минным офицером на броненосце «Генерал-адмирал Апраксин», затем флаг-офицером Практической эскадры Балтийского моря. Как успешно сдавший экзамены, 22 сентября 1901 был зачислен слушателем курса военно-морских наук Николаевской морской академии.
После окончания академии в 1902 и почти до начала Русско-японской войны оставался на преподавательской и штабной работе. Вместе с одним из ведущих теоретиков военно-морского флота Н. Кладо участвовал в подготовке и практическом воплощении первых стратегических игр флота, моделирующих будущую войну России с Японией. Вместе они опубликовали аналитический отчет, в котором обосновывался неизбежный проигрыш России в этой войне в случае, если за оставшееся время не будет предпринят комплекс необходимых мер. В частности, они указали на необходимость перевода эскадры из Порт-Артура во Владивосток.
В 1903 Кербер подготовил и прочитал в Николаевской морской академии аналитический курс лекций по стратегии флотов ведущих морских держав, включая Японию. Лекции были изданы отдельными тиражами для служебного использования.
Летом 1903 под предлогом необходимости лечения на курорте Кербер предпринял поездку в Германию, которая на самом деле носила разведывательный характер . Под дипломатическим прикрытием со стороны морского агента России в Германии капитана 2 ранга князя А. А. Долгорукова Кербер скрытно обследовал прибрежные укрепления в районе Данцига и Пиллау. В приложениях к представленному Минмору рапорту (№ 81, август 1903 г.) Кербер дал подробное описание всех обследованных объектов (более 30) береговой обороны потенциального противника:
«Батарея № 1
Это бетонное сооружение на 6 орудий шестидюймового калибра (30 калибров) с траверсами между орудиями. В траверсах устроены погреба для боевых припасов. Площадки орудий возвышены на 4–5 футов над полом батареи. Пол в уровень с местностью. Со стороны моря бруствер песчаный, обсаженный кустарниками (погибшими в песке) и жесткой породой травы, скудно прорастает в песке. Местами проглядывают ……… служившие для укрепления почвы во время постройки. Примерный разрез при сем прилагается».
После успешного завершения миссии Кербер получил назначение старшим офицером броненосца «Слава», который был только что спущен на воду и находился на достройке. 1 января 1904 Керберу было присвоено звание капитана 2-го ранга. До гибели вместе со штабом 31 марта 1904 в Порт-Артуре командующего Тихоокеанской эскадрой вице-адмирала С. О. Макарова, Кербер оставался в СПб., принимая участия в испытаниях своего броненосца. На следующий день после трагедии в Жёлтом море новым командующим морскими силами на Дальнем Востоке был назначен адмирал Н. И. Скрыдлов. Сдав Черноморский флот, он срочно выехал в Петербург для формирования своего штаба. 12 апреля приказом Морского ведомства за № 77 в состав нового штаба Тихоокеанской эскадры флагманским интендантом был включен капитан 2-го ранга Кербер. Этим же приказом в штаб Скрыдлова был назначен и Н. Л. Кладо. Возможно, был принят во внимание их аналитический отчет по результатам стратегических игр 1902–1903. Вскоре штаб во главе с новым командующим поездом выехал в Порт-Артур.
В пути стало известно, что японцам удалось блокировать крепость, и Н. И. Скрыдлов, изменив маршрут, направился вместо Порт-Артура во Владивосток. В создавшихся условиях структура его штаба была изменена, и Кербер получил назначение старшим офицером крейсера «Богатырь», входившего в состав Владивостокского отряда крейсеров.
Ещё до прибытия Н. И. Скрыдлова крейсер «Богатырь» потерпел серьезную аварию, наскочив на камни у мыса Брюса. Повреждения корпуса были столь серьезны, что многие сомневались в возможности спасти корабль. В задачу старшего офицера входили разработка и реализация плана спасательных работ. К 1 июня удалось снять крейсер, загерметизировать корпус и перевести корабль во Владивосток, где он был поставлен на ремонт, продолжавшийся до конца войны.
Ключевым событием в истории Владивостокского отряда крейсеров стал бой 1 августа 1904. В тот день флаг командующего находился на крейсере «Россия». Уже в начале боя был тяжело ранен старший офицер крейсера, и Керберу, хорошо знавшему команду по прошлой службе, пришлось его заменить. После окончания боя он так и остался старшим офицером «России». В этой должности находился почти до окончания кампании и лишь с отъездом А. И. Русина в Америку на конференцию по подписанию мира с Японией занял его должность начальника Морской походной канцелярии Главнокомандующего сухопутными и морскими силами, действующими против Японии, генерал_адъютанта Н. П. Линевича.
После окончания войны, завершив дела, связанные с возвращением флота на Балтику, одним из последних, в феврале 1906 вернулся в СПб., получил назначение командиром на только что вступивший в строй минный крейсер «Донской казак» и убыл в Либаву. Служба на миноносце оказалась недолгой. Кербер провел первую серию ходовых испытаний, когда последовало новое назначение.  Приказом № 685 от 29 мая 1906 был назначен штаб-офицером высшего оклада — заведующим отделением иностранной статистики вновь организованного Морского Генерального штаба (МГШ).  Идея создания такого штаба в противовес Главному морскому штабу (ГМШ) была предложена лейтенантом А. Н. Щегловым — одним из основателей СПб. военно-морского кружка, членом которого был и Кербер. Члены этого кружка первыми выступили с идеей реформирования флота после бесславного поражения в войне с Японией, впервые обосновав необходимость создания судостроительной программы.
Отделение иностранной статистики МГШ было разведывательным, занимавшимся сбором сведений об иностранных флотах. На долю Кербера выпала обязанность сформулировать задачи и разработать структуру отдела в самый сложный организационный период: отделению удалось взять на себя руководство и систематизировать деятельность морских агентов России, аккредитованных при флотах иностранных государств. Органичным продолжением работы в МГШ стали следующие два его назначения.
 21 января 1908 он принял командование канонерской лодкой «Хивинец», которая выполняла особую задачу, находясь в составе международных миротворческих сил на острове Крит. В течение долгих лет здесь не утихал конфликт меду турецкими и греческими общинами, и роль единственного российского корабля в составе международной эскадры была существенной. Греция традиционно ориентировалась на Россию, и командир «Хивинца» выступал в роли посредника между командованием международной эскадрой и греческим правительством. Возвращение Кербера в СПб. в конце ноября 1908 совпало с присвоением ему 6 декабря звания капитана 1-го ранга. Вслед за этим,  25 января 1909 последовало назначение военно-морским агентом в Великобританию. Эта двухлетняя дипломатическая работа Кербера в самой мощной морской державе была высоко оценена руководством, а сотрудничество флотов будущих союзников в Первой мировой войне значительно укрепилось.
За 691 день нахождения в должности Кербер отправил 271 секретное донесение и подготовил десятки донесений, отчетов и деловых писем не разведывательного свойства . Благодаря этим усилиям была скорректирована российская программа строительства броненосного флота. Одновременно он вел переговоры и оформлял контракты на поставки угля, орудий, катеров, приборов, мин Уайтхеда, снарядов крупных калибров и т. д. Общая стоимость закупок выражалась в миллионах золотых рублей. Важнейшей обязанностью военно-морского агента был надзор за строящимися в Великобритании по заказу России военными кораблями, в частности нового крейсера «Рюрик», унаследовавшего свое имя у героического крейсера Владивостокского отряда.
Вернувшись в марте 1911 из Лондона, Кербер узнал о назначении его командиром эскадренного броненосца «Цесаревич». Две кампании на этом корабле он провел в плаваниях по Балтийскому морю с заходом в иностранные порты. Помимо учебных стрельб в Финском и Выборгском заливах впервые для судов этого класса «Цесаревич» отрабатывал манёвр по проходу финских шхер без лоцманского обеспечения.
В начале 1913, по представлению адмирала Н. О. Эссена, был назначен начальником штаба командующего морскими силами Балтийского моря с присвоением звания контр-адмирала. В новом качестве, в августе 1913 г. принял участие в последних предвоенных маневрах сил Балтийского моря. Флот был разделен на две эскадры. Отрядом «восточных» командовал Н. О. Эссен, эскадру «западных» возглавил Л. Кербер. В упорном, хотя и учебном сражении победила эскадра «западных».
В преддверии войны штаб в 1913 тщательно разработал план минных постановок по линии Нарген — Порккала-Удд, с тем, чтобы перекрыть Финский залив и защитить столицу империи со стороны моря. В условиях прямого запрета Николая II операция была успешно выполнена по приказу адмирала Эссена отрядом минных заградителей контр-адмирала В. А. Канина в ночь накануне начала войны.
Основные успехи осенне-зимней кампании 1914–1915 были связаны с минными постановками в южной части Балтийского моря, разработанными и точно выполненными силами Отряда крейсеров особого назначения. Результат был достигнут благодаря глубокой секретности планирования всех операций так называемым «походным штабом» в составе К. и трех офицеров оперативного отдела, а также впервые примененной тактики рассредоточения сил Отряда между различными портами задолго до начала операции. Отряд собирался в точке рандеву, в назначенное время вдали от берегов, откуда можно было бы его заметить. Выход же одиночных боевых кораблей из различных портов Балтийского моря не вызывал у противника беспокойства. Даже командиры кораблей до момента встречи в условленном месте не имели представления об истинном характере боевой задачи. В каждом случае походный штаб имел несколько планов проведения операции с тем, чтобы её можно было выполнить в любых обстоятельствах. При проведении первых двух операций из четырёх запланированных отрядом руководил сам Кербер, который помимо должности начальника штаба адмирала Эссена, с началом войны возглавил и минную оборону Балтийского моря. Вторую половину постановок осуществили В. А. Канин и М. К. Бахирев с А. В. Колчаком. На русских минах в течение 1914–1915 немцы потеряли броненосный крейсер, 4 тральщика, 14 пароходов и 3 сторожевых корабля. Кроме того, в результате подрыва получили различные повреждения 2 крейсера, из которых один был сразу исключен из списков флота, 3 миноносца и 2 тральщика. Долгое время противник не мог обнаружить самого факта минирования фарватеров, считая, что его корабли гибнут от английских подводных лодок. Но главное, немецкий флот оказался запертым в собственных портах и не мог оказать действенной поддержки своим сухопутным силам. За эту кампанию уже в декабре 1914 Кербер был награждён Золотым Георгиевским оружием «За храбрость» и повышен в звании до вице-адмирала с формулировкой «За боевые отличия».
После неожиданной смерти 7 мая 1915 адмирала Эссена именно Кербер планировался на должность командующего Балтийским флотом. Командующим Северо-Западным фронтом генералом Н. В. Рузским, которому оперативно подчинялся Балтийский флот, был даже отдан соответствующий приказ. Интриги не позволили этого сделать. В мае 1915 брату Людвига Бернгардовича, инженеру О. Б. Керберу, проживавшему в Кронштадте, военным губернатором города адмиралом Р. Н. Виреном было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Германии. Он не был арестован, но получил предписание немедленно покинуть Кронштадт. Более того, ему было разрешено устроиться в той же должности на судоремонтном заводе в Гельсингфорсе, где как раз и находились главные силы Балтийского флота. Почти сразу стала очевидна абсурдность обвинения, но цель была достигнута и вице-адмирал Кербер оказался скомпрометирован.
Командующим Балтийским флотом стал В. А. Канин, а Кербер вскоре был вынужден оставить и должность начальника штаба флота. С июня 1915 до конца декабря он командовал Эскадрой линейных кораблей Балтийского флота (первая и вторая бригады), осуществив ещё две успешные скрытные операции по минным постановкам у берегов Германии, выводя силы эскадры в открытое море шхерными фарватерами. Во время одной из них, выйдя из шхер, ему удалось провести эскадру через вражеские минные заграждения в кильватере немецкого отряда и остаться незамеченным. Выполнив задачу, эскадра спокойно вернулась. Во время одного из летних походов шхерным фарватером существенную аварию потерпел дредноут «Севастополь», воспользовавшись которой вице-адмирал В. А. Канин учинил расследование и одновременно начал закулисную кампанию по переводу Кербера из действующего флота. Только в декабре 1916 результатами расследования была установлена полная невиновность командующего эскадрой вице-адмирала Кербера в аварии дредноута, но все решения уже были приняты. С начала 1916 противостояние между Каниным и Кербером закончилось и Кербер был переведен в Главный морской штаб на должность председателя Совещания по морским перевозкам при Адмиралтейств-совете и Морском министерстве. Сдав эскадру, которая с этого момента больше не участвовала в военных действиях и до 1918 оставалась в Гельсингфорсе, Кербер убыл в Петроград. В новой должности он совершил важную командировку в Англию и Францию. В Лондоне в апреле 1916 в качестве иностранного наблюдателя успел принять участие в Ютландском сражении.
В Лондоне, используя прошлые связи в Английском адмиралтействе, Кербер сумел резко активизировать поставки в Россию военных грузов. Аналогичного успеха он добился и в Париже. Это вызвало ответную реакцию противника, который стал наращивать своё присутствие на пути следования караванов в Баренцевом и Белом морях. Морское министерство приняло решение о создании флотилии Северного Ледовитого океана (СЛО). Катализатором послужил подрыв в Архангельском порту транспорта «Барон Дризен» 17 октября 1916. С точки зрения командования, именно Кербер, организовавший поток грузов, должен был обеспечить его приемку и защиту, возглавив, а по сути дела, создав флотилию СЛО.
Условием назначения на новую должность была смена Кербером фамилии. В последний день октября 1916 по Высочайшему повелению Людвиг Кербер «с семейством» стал именоваться Корвиным. Ещё под старой фамилией он в ноябре побывал в Лондоне и 8 (21) ноября даже был удостоен аудиенции у короля Георга V в Букингемском дворце, а вернувшись в Россию, сразу отправился в Архангельск к месту новой службы. Приказ был подписан ещё 11 ноября 1916.
За три месяца, которые Л. Корвин возглавлял флотилию, было сделано немало: удалось сформировать пусть ограниченные, но все-таки боевые военно-морские силы. Начали прибывать корабли с Тихого океана, появились береговые службы. Все это вскоре почувствовал враг, действия которого стали более осторожными и менее результативными.
Но грянула Февральская революция. В эти дни Л. Корвин находился в Петрограде, куда прибыл в Адмиралтейств-совет на совещание с представителями Великобритании. Прямо в здании Адмиралтейства он был арестован и в течение месяца с несколькими другими генералами и министрами отстраненного правительства содержался в Таврическом дворце. В те дни граф А. П. Капнист докладывал адмиралу А.И. Русину:
«2 марта 1917 г. 15:37. Положение прежнее. Большая опасность со стороны социалистов. Москва, Харьков и Симферополь, по-видимому, подчиняются Думскому Комитету. Минмор считает необходимым действовать в согласии с Комитетом Думы, о чем дал директивы на север. Адмиралу Корвину угрожала со стороны нижних чинов, считающих его немцем, опасность. По соглашению с караульным начальником он был арестован и отправлен в Думу, где получил свободно отдельный пропуск… В Кронштадте анархия. Вирена, кажется, убили». По мнению графа А. П. Капниста, этот арест спас Л. Корвину жизнь. Командующий флотилии Северного Ледовитого океана вице-адмирал Корвин не счел для себя возможным присягать Временному правительству и, оставаясь под арестом, 7 марта 1917 был отстранен от должности. В отличие от многих, он не был отправлен в отставку, новые власти ещё рассчитывали использовать его опыт. Вскоре адмирал был очередной раз командирован в Англию. Эта поездка была признана успешной. Во время следующей командировки в октябре 1917 произошла Октябрьская революция. Уже никого не представляя, Л. Корвин вынужденно остался в Лондоне. Есть сведения, что он принял предложение перейти на службу в английское Адмиралтейство с единственной целью продолжить свою войну с Германией. Фатальная болезнь внезапно настигла его на 56-м году жизни. В одиночестве, во время хирургической операции.
Место захоронения адмирала в Лондоне долгое время оставалось неизвестным. В 1960-е годы его тщетно разыскивал, приезжавший из СССР средний сын Леонид Львович Кербер, а в 1990-е годы — правнук Михаил Михайлович Кербер. Тогда ему удалось получить копию свидетельства о смерти прадеда, из которого следовало, что уже в Лондоне Л. Корвину была вручена его последняя (одна из высших в Великобритании) награда — Орден Бани Командорского креста.
Место захоронения адмирала было установлено только в 2014 г. — кладбище «Kensal Green» в Лондоне (сектор 16, ряд 5, рег. № 46437).
Печатные работы:
— Кербер Л. Правила тактической военно-морской игры Джена. // Изд. Артиллерийского офицерского класса. 1902;
— Кербер Л. Постепенное развитие боевых судов. Изменения характера бронирования, вызванные увеличением калибра средней артиллерии. // Типогр. Морского министерства. — СПб. 1903;
— Кербер Л. Записки по иностранным флотам. Курс Николаевской морской академии по отделу военно-морских наук // Типогр. К. Биркенфельда, СПб 1903 — 308 с.;
— Кербер Л. Дальний Восток. Лекция 1-я. Морские силы Японии. 3 с. // Сообщения Общества ревнителей военных знаний № 122 — СПб., 1904:
Война России с Японией в 1905 году. Отчет о практических занятиях по стратегии в Николаевской морской академии в продолжении зимы 1902—03 гг. // Составлен по распоряжению Начальника Академии штатными преподавателями академии капитаном 2 ранга Н. Л. Кладо и капитаном 2 ранга Л. Ф. Кербером. — СПб., 1904;
— Кербер Л., Доливо-Добровольский Б. Большие маневры английского флота летом 1906 г. Неофициальный отдел // Морской сборник. 1906. — № 9. — С. 49–86;
— Кербер Л. Военные флоты иностранных государств. — СПб., Типогр. К. Биркенфельда, 1907. — 422 с.;
— Кирхгоф. Влияние Морской силы в Балтийском море на историю прибалтийских государств в 17 и 18 столетиях в 2-х томах // Перевод с немецкого под ред. Л. Кербера. Изд. Березовского. — СПб., 1908;
— К вопросу о предполагаемом воссоздании нашего флота // СПб., 1912. (без указания автора);
— О применении правил морской войны, выработанных на Лондонской конференции 1909 г. // СПб., Морское министерство, 1916 (без указания автора).
Награды:
Ордена Российской империи: Св. Станислава 3-й степени (1900); Св. Анны 3-й степени (1900); Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1905); Св. Станислава2-й степени (1905); Св. Анны 2-й степени с императорской короной (1906); Св. Владимира3-й степени (1911) и мечами к ордену (1915); Св. Станислава 1-й степени (1914); Золотое Георгиевское оружие «За храбрость» (1914); Св. Владимира 2-й степени (1915); Св. Анны 1-й степени (1916).
Памятные медали Российской империи:
Серебряная медаль в память царствования императора Александра Третьего (1896)
Серебряная медаль в память военных действий в Китае 1900–1901 гг. (1902)
Светло-бронзовая медаль в память войны с Японией 1904–1905 гг. (1906)
Светло-бронзовая медаль в память 300-летия царствования дома Романовых (1913).
Светло-бронзовая медаль в память 200-летия Гангутской победы (1915). Светло-бронзовая медаль за труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1914 года (1915).
Иностранные награды: ордена Франца Иосифа Кавалерского креста (Австро-Венгрия) (1896); Красного Орла 4 класса (Пруссия) (1897); Камбоджи офицерского креста (Франция) (1901); Священного Сокровища 4-й степени (Япония) (1902); Почетного Легиона офицерского креста (Франция) (1902); Красного Орла 3 класса (Пруссия) (1902); Короны офицерского креста (Италия) (1902); Спасителя офицерского креста (Греция) (1909); королевы Виктории (Великобритания) (1909); Почетного Легиона командорского креста (Франция) (1914); Почетного Легиона высшего офицерского креста (Франция) (1916); Бани Командорского креста (Великобритания) (1917). — https://ru.wikipedia.org/wiki/Кербер,_Людвиг_Бернгардович;
, опираясь на опыт последней войны, представил 8 (21) августа 1906 г. доклад «О необходимости организации морской разведки» и выделил два вида разведки, которые должен организовывать МГШ: явную и тайную. К представителям явной разведки он отнес военно-морских агентов, консулов, членов Морской лиги, сотрудников крупных пароходных компаний, капитанов частных судов (офицеров запаса флота). Но, как отмечал Кербер, «им разрешают видеть то, что им показывают, они не вездесущи, поэтому невозможно составить объективное мнение о настоящих замыслах [противника]» [879]  Белозер В.Н.  … — С.195.
. Этот недостаток могла бы устранить тайная разведка. К силам тайной разведки Кербер отнес «главных агентов, которые замыкаются непосредственно на центральные учреждения разведки (на Генеральный штаб, МГШ, штабы флотов и др.) и второстепенных агентов, которые могут находиться в подчинении: а) главных агентов; б) центральных учреждений разведки (МГШ, штабов флотов и др.); в) военно-морских агентов».

Первоначально предполагалось, что в мирное время организация будет немногочисленна: на каждом из двух театров (Балтийском и Тихоокеанском) будет 2–3 главных агента и по 9 второстепенных агентов, причем Черноморский театр в 1906 г. в расчете сил и средств разведки не участвовал.

Позднее, согласно «Временному положению об управлении Морским ведомством» от 18 июня 1908 г., МГШ получил новую организационную структуру и включил в себя организационно-мобилизационную, оперативную, иностранную, военно-историческую части и канцелярию. Иностранная часть выступила преемницей отделения иностранной статистики в вопросах организации и ведения разведывательной деятельности. В 1908–1909 гг. начальником иностранной части являлся капитан 2 ранга Б. И. Доливо-Добровольский. В январе 1910 его на этом посту заменил старший лейтенант М. И. Дунин-Борковский [881]  Дунин-Борковский (Дунин-Барковский) Михаил Иосифович  (13.11.1878 —после 1929?).
Закончил Морской кадетский корпус (1898). Владел английским и французским языками. Совершил заграничное плавание на парусно-винтовом клипере «Джигит» (1899–1900). Закончил Минный офицерский класс (1902). Вероятно, вскоре после этого вышел в отставку. В соответствии с Высочайшим приказом по Морскому Ведомству № 667 от 20 марта 1906 г. был вновь «определен в службу» из запаса флота. С 26.06.1906 — офицер Морского Генерального штаба. Обер-офицер в отделении статистики Морского Генерального штаба (1906–1908), лейтенант (1908). В оперативной части МГШ (1908–1910).  Начальник иностранной части МГШ (01.01.1910–1912), заведующий Иностранным отделом Статистической части МГШ (1912–1913). Штаб-офицер Морского генерального штаба высшего разряда начальника Особого делопроизводства МГШ (05. 1914–08.02.1918). Капитан 1-го ранга (30.07.1916).  С 9 февраля по 30 апреля 1919 г. —  начальник морского агентурного отделения Регистрационного управления . 12 апреля арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности. В связи с «делом Генмора» Верховным революционным трибуналом ВЦИК 30.04.1919 г. «признан виновным в недостаточном наблюдении за своими подчиненными, последствием чего были шпионские сношения его подчиненных с заграничными агентами Антанты при бессознательном его пособничестве» и приговорен к изоляции в концентрационном лагере до окончания гражданской войны. Содержался в Ивановском концлагере (Москва, бывший Ивановский монастырь), затем на исправительных работах в Саратове. Все ходатайства о помиловании (в том числе Ф. Ф. Раскольникова, которому был крайне нужен специалист для постановки разведывательной деятельности на Каспии) были отклонены ВЦИКом. Освобожден по амнистии 01.05.1920 «и зачислен в резерв чинов флота для замещения командных должностей». Служил в штабе командующего Морскими силами Республики (1920–1922). Уволен из РККФ 25.07.1922. В Центральном управлении морского транспорта НКПС (1922–1923). Безработный (1923–1924). В русско-канадско-английском пассажирском агентстве на должности статистика (1924–1929). С 1929 г. на пенсии. Награжден орд. Св. Станислава 3 ст. (1907), Св. Анны 3 ст. (1910), Св. Станислава 2 ст. (1914 ). Тотров Ю.Х.  Из истории английской разведки. «Дело Генмора» // Кортик. Флот. История. Люди. — СПб., 2015. — Вып.15. — С. 20–36 ; Алексеев Михаил.  Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. II… — C. 481;  Белозер В.Н.  Указ. соч. — С.55.
.

В соответствии с «Временным положением об управлении Морским ведомством» от 11 октября 1911 г. МГШ делился на семь частей. Одна из них — статистическая состояла из двух отделений. На Иностранное отделение статистической части МГШ возлагалось «собирание и обработка сведений об общем политическом положении и о силах и средствах иностранных государств к войне» [882]Временное положение об управлении Морским ведомством. — СПб., 1911. — С.51.
.

Морской генеральный штаб в вопросе о терминологии разведывательной деятельности, перенимая подходы военного ведомства, пытался идти своим путем. Так, наряду с термином главный агент, употребляемым в разведывательной лексике Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), появились названия помощник главного агента и заграничные агенты.

В 1907 г. Морское министерство впервые получило кредит в размере 46 000 рублей на «секретные расходы»:

«Смета ежегодных ассигнований на секретные расходы Морского министерства на 1907 г. назначение расходов/сумма расходов (руб)

Главный агент / 6 000

Помощник главного агента / 3 000

5 заграничных агентов (вместе с расходами по их разведке) / 25 000

На разведку главного агента / 2 000

На поездки офицеров за границу / 5 000

На покупку и перевод материалов / 3 000

Другие расходы / 2 000

Итого: 46 000» [883]Стрельцов И.Е.  Расходы Российской империи на организацию военно-морской разведки накануне Первой мировой войны (1907–1914 гг.) //Вестник Тамбовского университета. — 2017. — Т.22. — Вып. 6 (170). — С. 212.
.

В 1908 г. принимается очередная «Инструкция военно-морским агентам», в которой назначение этой категории официальных представителей Морского министерства за рубежом формулировалось следующим образом: «Военно-морские агенты назначаются для доставления Морскому генеральному штабу возможно полных и точных сведений о вооруженных морских силах и средствах иностранных государств» [884]  Алексеев Михаил . Военная разведка России от Рюрика до Николая ΙΙ… Кн. ΙΙ. — С. 534–547.
. В инструкции военно-морским агентам предписывалось соблюдать правила конспирации: «§ 10. При собирании всех секретных сведений агент должен поступать с крайней осторожностью, избегая всего того, что могло бы возбудить малейшее подозрение местного правительства» [885]Там же.
. «Поступать с крайней осторожностью» — значило соблюдать правила конспирации.

В Военной энциклопедии (том I), изданной книгоиздательским товариществом И. Д. Сытина в 1911 г., военно-морским агентом назывался «прикомандированный к посольству в иностранном государстве морской офицер, назначаемый для доставления как морскому ведомству своей страны, так и посольству, сведений о вооруженных морских силах и средствах иностранных государств» [886] Военная энциклопедия. Т. I. А-Алжирия. — СПб., 1911. — С.128.
. С началом Первой мировой войны за военно-морскими агентами закрепляется название морские агенты.

У Морского генерального штаба на Балтийском театре военных действий накануне Первой мировой войны были ценные агенты, которые проходили не только под номерами, но и под псевдонимами. Самыми результативными были № 28 и «Альберт». По-видимому, последний являлся офицером или чиновником германского Морского генерального штаба и «через него поступила значительная часть сведений о германском флоте, имевшихся в МГШ к концу 1913 года: описание германских морских маневров 1912 года, данные о минных заграждениях, сигнальные книги и многое другое».

В июне 1911 г. после многолетних согласований и обсуждений принимается решение о том, что контрразведка должна состоять исключительно в ведении военного министерства. С этой целью, как следовало из «Сметного проекта по отпуску денежных сумм в 1912 году», в составе Особого делопроизводства Огенквара ГУГШ создается Регистрационное отделение, а от агентов теперь требуется взять на себя определенные письменные обязательства. «Я, нижеподписавшийся, поступая на службу в Регистрационное отделение, даю настоящую подписку в том, что я обязуюсь ни в каких случаях, ни при каких условиях никому, даже близким родным, не обнаруживать, что я состою на означенной службе… при этом мне объяснено, что всякое оглашение дел и личного состава названного правительственного учреждения явится действием не только противогосударственным, но и преступным», — следовало из подписки одного из агентов, датированной 1-м мая 1913 года.

Слово регистрация происходит от латинского registro «вношу в список» и является действием по значению глагола регистрировать — «1. Брать на учет; вносить в список, книгу и т. п. с целью учета или для придания чему-л. законной силы… 2. Делать запись о чем-либо; отмечать (какое-либо явление, наблюдение, факт)» [890]Cловарь современного русского литературного языка. Т. XII. — М.;Л., 1961. — С. 1107.
. В Приложении к «Настольному словарю для справок по всем отраслям знания» в 3-х томах, составленному под редакцией В. Р. Зотова и Ф. Толя в 1866 г. впервые приводится слово регистрация [891]Там же. — С.1106.
. Следует отметить, что в то время на регистрационные службы возлагались контрразведывательные функции.

8 (21) июня 1911 г. военным министром В. А. Сухомлиновым были утверждены «Положение о контрразведывательном отделении» и «Инструкция начальникам контрразведывательных отделений». С этого времени контрразведка находилась исключительно в ведении военного ведомства, но велась на первых порах также в интересах морского ведомства. Контрразведывательные подразделения в армии, а в последующем и на флоте входили в состав органов военной и морской разведки на разных уровнях (центральных и периферийных) и подчинялись соответствующим руководителям военной и морской разведки. Согласно «Положению» контрразведывательные отделения учреждались «для борьбы с военным шпионством и вообще для воспрепятствования тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам империи» [892]  Алексеев М.А . Военная разведка России от Рюрика до Николая ΙΙ. — Кн. II… — С. 50.
. В целом военное шпионство квалифицировалось как «всякая деятельность по добыванию сведений о вооруженных силах, о военно-материальных или военно-технических средствах». «Контрразведка  (борьба со шпионством) заключается в своевременном обнаружении лиц, занимающихся разведкой для иностранных государств, и в принятии мер для воспрепятствования разведывательной работе этих государств в России, — отмечалось в § 2 «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений». — Конечная цель контрразведки есть привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионстве лиц на основании ст.108–119 Угол. улож. 1903 г. или прекращение вредной деятельности названных лиц хотя бы административными мерами».

В этом документе в части сил контрразведки наряду с внутренними и наружными агентами, входившими ранее в состав разведочного отделения появляются агенты-разведчики, консульская и штабная агентура, внутренняя агентура, объединявшая внутренних агентов. Возникает также целый ряд специальных терминов: негласное наблюдение, агенты внутреннего освещения, филер, наружное наблюдение, конспиративный.

«§ 3. Для достижения указанных в параграфе 2 целей контрразведка должна прежде всего стремиться к выяснению заграничных разведывательных центров, являющихся, с одной стороны, первоисточниками организованного шпионства в России, а с другой — средоточием добывания иностранными шпионами сведений. В дальнейшем необходимо путем заведения в означенных центрах постоянной внутренней агентуры, а равно путем устройства на службу к ним в качестве агентов разведчиков [без дефиса] возможно большего числа подставных лиц, стремиться к всестороннему выяснению всей организации иностранного шпионства и преследуемых последним задач. (Пользование двойными шпионами должно быть крайне осторожно и лишь в исключительных случаях).

§ 4. Наряду с изложенным в параграфе 3 контрразведывательные отделения обязаны систематически выяснять лиц и учреждения, непосредственно ведущие разведку в России, освещая негласным наблюдением их жизни, деятельность, связи и сношения. В интересах такого выяснения представляется необходимым обслуживать постоянной внутренней (консульской и штабной) агентурой:

1) находящиеся на территории России иностранные консульства и агентства, имея в виду, что в числе их могут оказаться центры военного шпионства, и

2) высшие учреждения военного и морского ведомств [894] § 7 Независимо от упомянутых в параграфе 4 учреждений, особенному вниманию контрразведывательных отделений подлежат:
 1. Иностранные сухопутные и морские офицеры (состоящие как на действительной службе, так и в запасе или в отставке), пребывающие в России.
 2. Иностранные консулы и чины консульств в пограничных областях России, в зависимости от имеющихся на то агентурных указаний.
 3. Представители заграничных заводов, выделывающие предметы вооружения, боевые и военно-технические средства.
 4. Семейства и прислуга всех перечисленных выше лиц, по указанию агентурной службы.
 5. Инородцы, живущие близ границы и в пунктах важных в военном отношении, по указанию агентурной службы.
 6. Иностранцы, владеющие магазинами и другими торговыми и промышленными заведениями, публичными домами (на Востоке), иностранцы-комиссионеры, врачи, фотографы, учителя, ростовщики и т. п., т. е. вообще лица, по своей деятельности соприкасающиеся с военнослужащими, по указанию агентурной службы.
Примечание. Необходимо обращать внимание, не имеют ли у вышеназванных лиц пристанища приезжие иностранцы, не посещают ли их военные чины систематически, и стараться приобрести агентуру в этой сфере. Следует иметь в виду, что в пограничных округах часто живут жены иностранных офицеров; необходимо разъяснять причины раздельного жительства, а если таковые не ясны, то установить наблюдение агентурное и наружное, особенно во время приезда мужей.
 7. Иностранцы, замеченные в неоднократном переезде границы без всяких видимых причин.
 8. Русские подданные, замеченные в частых подозрительных сношениях с иностранцами при наличности каких-либо определенных указаний на иностранцев.
 9. Русские военные и классные чины (офицерского звания и нижние чины), особенно из состава высших штабов, адмиралтейств, канцелярий и управлений, живущие выше средств и близко стоящие к военно-секретным сведениям.
Примечание 1. Следует иметь в виду, что лица, вовлеченные в выдачу документов, обыкновенно начинают широко тратить деньги на жизнь (бывали случаи вовлечения в шпионскую деятельность лиц, попавших в тяжелое материальное положение и благодаря начетам, долгам, болезни, любовным увлечениям и т. п.).
Примечание 2. Наиболее типичными чертами лиц, занимающихся шпионством, являются слабохарактерность, тщеславие (получение иностранных орденов) и неустойчивость в нравственном отношении.
 10. Русские подрядчики военного и морского ведомств, комиссионеры (особенно евреи), служащие и мастера военных и морских заводов и мастерских, при наличности определенных указаний, а иностранные инженеры на важнейших заводах и независимо от указаний (должны состоять на учете).
 11. Лица, замеченные в наблюдении за нашими разведывательными органами.
 12. Владельцы и служащие книжных магазинов, наиболее посещаемых иностранцами, особенно магазинов, берущихся достать секретные военные издания, при указаниях агентуры на этих лиц (к таковым обыкновенно принадлежат фирмы, не пользующиеся широкой известностью). Особое внимание должно быть обращено на книжные магазины, торгующие военными изданиями, а также на букинистов.
 13. Лица, втирающиеся в военную среду (особенно еврейского происхождения) и завязывающие для этого добрые отношения даже с семействами военнослужащих.
 14. Путешествующие с фотографическими аппаратами, производящие промеры, статистические исследования в местах важных и в военном отношении.
 15. Лица, служащие в мобилизационных отделениях железных дорог (в этой сфере желательно учреждение агентуры).
 16. Станционные и железнодорожные служащие, особенно в пограничных районах, замеченные в частых сношениях с военнослужащими, живущими у границы.
 17. Лица, проживающие в пограничных районах, часто получающие из-за границы деньги, не соответствующие роду своих занятий и образу жизни.
 18. Родственники лиц, уже арестованные за шпионство.
 19. Лица, вызывающие военнослужащих для занятий по публикациям. Эти публикации могут быть использованы контрразведочными органами для установления их авторов и завязки с ними сношений.
 20. Гражданские учреждения, ведающие призывом запасных и ополченцев и поставкой лошадей и повозок при мобилизации. —  Галвазин С.Н.  Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной практики. — М., 2001. — С. 40–51.
, являющиеся главной сферой деятельности шпионов по добыванию секретных документов» [895]Там же.
.

Назначение “консульской” агентуры состояло в «освещении» внутренней жизни консульств. Необходимо было обращать внимание на то, кто посещает консульство вообще и в неурочное время в особенности, о чем говорят, где именно собираются для «более или менее конспиративной беседы», как в таких случаях проникают в квартиру консула (атташе, секретаря). Следовало также отслеживать, куда и кто из чинов консульства выезжает, «не имеют ли место конспиративные выезды (в измененном костюме, внешности, и в необыденное или безусловно неурочное время, или в необыденном экипаже и проч.)», на какие адреса получается корреспонденция, каким образом поступает или отправляется из консульства (почтовые, дверные ящики), где хранятся дела консульские вообще, нет ли особых тайных хранилищ, кто и как хранит ключи от них, каковы замки и ключи от этих хранилищ (на всякий случай желательно добывать слепки).

Назначение штабной агентуры состояло в «освещении» личного состава военных и морских учреждений, как центральных, так и местных, т. е. штабы, адмиралтейства, военно-окружные штабы с их типографиями, интендантские, артиллерийские и инженерные управления и портовые учреждения. При этом надлежало обращать внимание на отрицательные качества служащих (слабохарактерность, склонность к картам, к спиртным напиткам, увлечение женщинами, болтливость), образ жизни их, особенно, если таковой не соответствовал материальным средствам, а иногда служебному положению. В поле зрения штабной агентуры должна была находиться и действительная «постановка» хранения секретных документов и сведений, а равно как и данные о том, нет ли лиц, стремящихся под тем или иным предлогом проникнуть и ознакомиться с упомянутыми выше документами. Обративших подобным образом на себя внимание следовало «подвергать при помощи агентуры непрерывному негласному наблюдению» [896]Там же.
.

В «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений», невзирая на сделанное ограничение внутренней агентуры — консульской и штабной, — к последней (с оговоркой «подобно консульской агентуре») было отнесено тщательное наблюдение в местах «свиданий» агентов иностранной разведки с лицами, дающими им сведения. Необходимо также было иметь «надзор» в местах, расположенных вблизи учреждений военного и морского ведомств (лавочках, чайных, ресторанах, пивных, народном доме), посещаемых воинскими чинами.

Как лучший способ завязывания отношений с лицами, могущими оказать услуги, рекомендовалось поставить намеченное лицо в ту или иную зависимость от себя (сделать обязанным себе), приняв предварительно во внимание отрицательные качества намеченного лица, образ его мыслей, политические убеждения, материальное благосостояние его и проч.

В качестве синонима сотрудников внутренней агентуры в «Инструкции» выступали агенты внутреннего освещения: «Агенты внутреннего освещения должны быть ознакомлены с постановкой (организацией) иностранной разведки и выработанными приемами розыска постольку, поскольку это вызывается положением сотрудника и поставленной задачей. Необходимо иметь в виду, что сотруднику даются на первых порах незначительные поручения и исполнение таковых постоянно проверяется и корректируется. Затем необходимо ставить сотруднику более или менее определенные задачи, выполнение каковых настойчиво и последовательно требуется начальником агента. Основной принцип — начальник руководит агентом, а не наоборот» [897]Там же.
.

В подготовке агентов наружного наблюдения начальнику контрразведывательного отделения предписывалось руководствоваться существующими на сей предмет инструкциями и указаниями Департамента полиции, имея при этом в виду, что роль филеров в контрразведке не ограничивается «наружной проследкой», но зачастую вызывает необходимость в сыскных приемах, даже в беседах с подозреваемыми лицами и в проникновении в общественные места разнообразного характера (рестораны всех разрядов, кофейни и т. п.). Поэтому младший наблюдательный агент, проведя наблюдаемого «в общественное место высшего разряда», для него недоступное, должен немедленно (хотя бы по телефону) вызвать старшего агента или чиновника, оставаясь в наблюдении на улице.

Старшие агенты командировались для исполнения наиболее важных поручений по наблюдению за лицами, прикосновенными к шпионству, им же в случае надобности поручалось создание «домашней внутренней агентуры», свидания с низшими сотрудниками, их подготовка и предварительная завязка сношений. Кроме того, на обязанности старших агентов лежала «установка» лиц, в отношении коих имеются данные агентуры или наружного наблюдения, наведение необходимых в каждом случае справок (собирание примет, сведений о характере, обиходе, времяпрепровождении, материальном положении и пр.). Старшие агенты должны были иметь вполне приличный внешний вид и умение держать себя, обеспечивающие им доступ в общественные места [898]Там же.
.

Филер, филёр [фр. fileur] — сыщик, агент Охранного отделения или уголовно-сыскной полиции в России конца XIX — начала XX века, в обязанности которого входили проведение наружного наблюдения и негласный сбор информации о лицах.

Термин установка лиц — ‘наведение необходимых в каждом случае справок (собирание примет, сведений о характере, обиходе, времяпрепровождении, материальном положении и пр.)’ — был существенно расширен в сочетании оперативная установка и сохранился до настоящего времени в работе подразделений органов, осуществляющих оперативно-поисковую деятельность. Используемая в «Положении о контрразведывательном отделении» и в «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений» разведывательная терминология — внутренний и наружный агенты, внутренняя агентура, агентура наружного наблюдения и т. д. имеет свое происхождение из терминологии, применяемой в политическом сыске, осуществляемом охранными отделениями Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи (точное наименование — Отделения по охранению общественной безопасности и порядка).

В «Инструкции начальникам контрразведывательных отделений» появляются термины с прилагательным конспиративный — конспиративные беседы, конспиративные выезды.

На территории империи учреждались 11 контрразведывательных отделений, 10 при штабах военных округов и отдельно одно (городское) Санкт-Петербургское. В апреле 1914 г. оно было преобразовано в Контрразведывательное отделение ГУГШ. Общее руководство разведкой и контрразведкой осуществлялось через Особое делопроизводство Огенквара.

В 1911 г. на Морской генеральный штаб была возложена задача по борьбе с иностранными разведками, а в мае 1914 г. «в виде опыта» был создан отдельный орган — Особое делопроизводство, который должен был вести агентурную разведку и контрразведку. Возглавил Особое делопроизводство капитан 2 ранга М. И. Дунин-Борковский, который руководил им в течение всей Первой мировой войны до февраля 1918 г. В «Объяснительной записке по проекту штата Особого делопроизводства Морского генерального штаба» в феврале 1916 г. под грифом «совершенно секретно» он изложил историю создания морской агентурной разведки и ввел новые термины: тайная морская разведка, морская контрразведка, а также осведомительная работа, осведомительная служба, рассматривая прилагательное осведомительная как синоним разведывательная. «В 1907 [1906] году на Морской генеральный штаб была возложена работа по организации тайной морской разведки в странах наших вероятных противников, — отмечал Дунин-Борковский. — Работа эта постепенно развивалась в зависимости от энергичного роста морской силы Германии, Австро-Венгрии, Турции и других государств, стала с течением времени выливаться в совершенно обособленную и самостоятельную специальность, требующую для успеха дела продолжительной и основательной подготовки направляющих ее офицеров. Количество работы по тайной морской разведке постепенно возрастало; с другой стороны, параллельно возрастали и трудности тайной разведки вследствие принимаемых иностранными державами строгих мер к сохранению в секрете всего относящегося к жизни и развитию их морских сил. Осведомительная работа официальных представителей Морского ведомства за границей — морских агентов — оказалась затрудненной в высшей степени и поневоле свелась к сообщению сведений лишь общего военно-морского характера…

Эти обстоятельства, естественно, увеличили требования, предъявляемые к тайной морской разведке в мирное время. Одновременно необходимо было озаботиться подготовкой организации получения важнейших сведений о флотах противников в случае войны, памятуя о тех громадных затруднениях и непоправимых потерях нашего флота в бывшую Русско-японскую войну, которые часто были прямым следствием полной нашей неосведомленности как о готовящихся выходах японского флота, так и о результатах боевых столкновений на море. Как известно, предпринятые уже во время Русско-японской войны попытки организовать осведомительную службу не привели почти ни к каким практическим результатам, и это обстоятельство указывало на необходимость заблаговременной, задолго до начала войны, подготовки такой осведомительной службы.

В 1911 г. на Морской генеральный штаб была возложена еще новая работа по вопросам о борьбе с иностранным морским шпионажем в России. В начале этот новый вид деятельности Морского генерального штаба был очень ограничен, иностранные государства не проявляли особенного интереса к изучению нашей морской силы. Но начиная с 1912 г., сначала Германия, а затем и Австрия, стали проявлять к нашим Балтийскому и Черноморскому флотам усиленный интерес, а потому в целях обеспечения необходимой для морской войны тайны подготовительных работ флота и Морского ведомства Морскому генеральному штабу пришлось уделять все большее внимание вопросам борьбы с иностранным морским шпионажем в России, а в настоящее время этот новый вид деятельности получил настолько большое развитие, что уже решен вопрос о создании целой организации под руководством Морского генерального штаба для ведения борьбы с иностранным морским шпионством. Для ближайшего руководства обоими упомянутыми вопросами — тайной морской разведкой и борьбой с иностранным шпионажем — в составе Морского Генерального штаба отдельного органа не существовало, а ближайшее руководство… было возложено на начальника Иностранного (переименованного затем в Статистическое) отделения штаба. Однако развитие работы, как Статистического отделения, так и офицеров, направляющих разведку и контрразведку, показало на необходимость разделения этих функций в целях достижения наилучших результатов, а потому в мае 1914 г. внутренним распоряжением по Морскому генеральному штабу и был образован, в виде опыта, отдельный орган под наименованием «Особого делопроизводства Морского генерального штаба», на каковой орган было возложено направление тайной морской разведки и морской контрразведки» [899]  Белозер В.Н.  … — Приложение 35. — С.138.
.

Поступавшие в Морской генеральный штаб разведывательные сведения и материалы По-прежнему обрабатывались в Статистической части (с 20.10.1914 г. — в Статистическом отделении).

Прилагательное осведомительный является производным от глагола осведомитися, появление которого в русском языке зафиксировано в XVII веке.

Гибель С. О. Макарова и смерть А. С. Попова 13 января 1906 года сказалась на сроках развития морской радиоразведки.

Высочайше утвержденным Постановлением Совета Государственной обороны 4 марта 1907 г. предусматривалось развертывание сети береговых наблюдательных постов и станций на побережье Балтийского моря, на островах и в шхерах Финского и Ботнического заливов «как органов разведывательной службы флота» [900]  Мурниэк Х.М.  Морская служба связи дореволюционного времени // Морской сборник. –1922. — № 8–9. — С. 129–130.
.

Лишь спустя полтора года после утверждения Постановления о развертывании системы береговых наблюдательных постов и станций, 23 ноября 1909 г., был подписан приказ № 310 по Морскому ведомству, который вводил в действие «Положение о береговых наблюдательных постах и станциях Морского ведомства». Согласно Положению перед береговыми наблюдательными постами и станциями ставились следующие задачи: «Наблюдение за движением всех военных судов в море, а в военное время, также за всеми коммерческими, шлюпками, воздухом и прочим; быстрая передача наблюдаемого в центр; связь с берегом и между отдельными группами судов и кораблей посредством Службы связи; как второстепенное задание — метеорологические записи» [901]Кикнадзе В.Г.  Невидимый фронт войны на море. Морская радиоэлектронная разведка в первой половине ХХ века. — М., 2011. — С. 45.
.

Радионаблюдение — это малая часть радиоразведки, которая представляет собой, в первую очередь, «контроль радиосвязи противника, добывание и сбор радиоразведывательных материалов (радиограмм, радиоданных, пеленгов, сведений об особенностях работы и т. п.), их всестороннее изучение, группирование, анализ, проверка, оценка и обобщение с целью вскрыть разведывательную обстановку, определить замыслы противника (обработка) для последующего распределения» [902]Там же. — С. 41.
.

Уже в 1909 г. на Черноморском флоте был организован систематический сбор разведывательных признаков радиосредств и радиосигналов флотов иностранных государств. Перед началом Первой мировой войны аналогичная деятельность стала регулярной и на Балтийском флоте.

В конце 1911 г. идея адмирала С. О. Макарова о создании специальных средств для ведения радиоразведки на море нашла отражение в работе открытого в 1910 г. в Петербурге Радиотелеграфного депо морского ведомства, где начали разработку приемника, предназначенного для разведывательных целей. В это же время начинается и специализация личного состава для ведения радиоразведки из числа наиболее опытных радистов [903] Там же. — С. 46.
.

В «Отчете по радиотелеграфной части Морских сил Балтийского моря за 1911 год» и. д. 2-го флагманского минного офицера (по радиотелеграфному делу) штаба командующего Морскими силами Балтийского моря старший лейтенант А. М. Щастный [904]Щастный Алексей Михайлович  (3 [15] октября 1881, Житомир, Волынская губерния –22 июня 1918, Москва).
В 1892–1896 учился во Владимирском Киевском кадетском корпусе. Окончил Морской корпус (1901, вторым по успеваемости), Минный офицерский класс(1905).
С 1901 — мичман. В 1901– офицер канонерской лодки береговой обороны «Бурун». В 1901–1902 — и. д. ротного командира и вахтенный начальник крейсера 2-го ранга «Пластун». В 1903– вахтенный офицер эскадренного броненосца «Севастополь». В 1903–1904 — минный офицер мореходной канонерской лодки «Манджур». В апреле — августе 1904 — вахтенный офицер крейсера 1-го ранга «Диана».
Участник Русско-японской войны 1904–1905, за военные заслуги награждён орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. Отличился при отражении атак японских миноносцев 10–11 июня, при обстреле сухопутных войск противника 26 июня и в сражении с японским флотом в Жёлтом море 28 июля 1904 г. Командир крейсера «Диана» А. А. Ливен оценил личные качества мичмана Щастного: своей бодростью, быстрой распорядительностью, присутствием духа… выказал боевые способности, какие трудно ожидать при его молодости… Это высокого качества боевой офицер, он и в обыкновенное время хорошо служил, но не всякий служака в мирное время оказывается и в бою на высоте призвания, как он.
После интернирования крейсера «Диана» в Сайгоне в 1904 отбыл в Россию.
 11 апреля 1905 г. произведён в чин лейтенанта. В 1905 — младший минный офицер учебного судна «Европа», командир миноносца № 217. В 1905–1906 — офицер морского отдела штаба Кронштадтской крепости. В 1906–1909 — преподаватель радиотелеграфного дела Минного офицерского класса. Специалист по вопросам связи в военно-морском флоте. Один из выпускников этого класса Г. К. Граф назвал Щастного в своих мемуарах «выдающимся преподавателем». В 1906–1907 — старший минный офицер учебного судна «Николаев». В 1907–1909 — 2-й флагманский минный офицер походного штаба начальника минного учебного отряда. В 1908 участвовал в V Всероссийском электротехническом съезде в Москве.  С 18 января 1910 г. приказом по Морскому ведомству № 12 назначен и. д. 2-го флагманского минного офицера (по радиотелеграфному делу), с 1911 — 2-й флагманский минный офицер штаба командующего Морскими силами Балтийского моря. Организатор радиоразведки на кораблях Балтийского флота. 6 декабря 1910 произведён в чин старшего лейтенанта. В 1912–1914 — постоянный член от Морского министерства межведомственного радиотелеграфного комитета. В 1913 был командирован на Каспийское море для выбора мест береговых радиостанций на острове Ашур-Ада и в Энзели. 14 апреля 1913 произведён в чин капитана 2-го ранга.
В 1914–1916 — старший офицер линейного корабля «Полтава». В 1916–1917 — командир эскадренного миноносца «Пограничник». В феврале — мае 1917 — штаб-офицер для поручений при штабе Командующего флотом Балтийского моря. С 31 мая 1917 — флаг-капитан по распорядительной части штаба Командующего флотом Балтийского моря. Капитан 1-го ранга (28.07.1917). За боевые отличия в Первой мировой войне награждён мечами к ранее полученным орденам Св. Станислава 2-й ст. и Св. Анны 2-й ст.
После прихода к власти большевиков остался на своём посту. В январе 1918 назначен 1-м помощником начальника военного отдела Центробалта. Фактически командовал Балтийским флотом, в феврале 1918 руководил перебазированием кораблей флота, находившихся в Ревеле, в Гельсингфорс, что спасло их от захвата немецкими войсками. Последние корабли покинули Ревель 25 февраля 1918 в день, когда в город вошли немцы.
В связи с угрозой Балтийскому флоту со стороны наступающих немецких войск Щастный принял решение перевести корабли флота из Гельсингфорса в Кронштадт. Согласно Брестскому миру (статья 6) все русские корабли должны были покинуть финляндские порты, причём предусматривалось, что пока лёд не позволяет осуществить переход, на кораблях должны были оставаться лишь «незначительные команды», которые легко могли быть нейтрализованы немцами. Этот поход получил название Ледового.
Первоначально в сопровождении двух ледоколов вышли из Гельсингфорса 12 марта и прибыли в Кронштадт 17 марта четыре линейных корабля и три крейсера. 4 апреля из Гельсингфорса вышел второй отряд (два линкора, два крейсера, две подводные лодки), который прибыл в Кронштадт 10 апреля (исключая одну из подводных лодок, получившую повреждение и вернувшуюся в Гельсингфорс). Таким образом, крупнейшие корабли флота оказались вне опасности захвата противником.
 22 марта (5 апреля) 1918 Щастный был официально назначен начальником Морских сил (Наморси) Балтийского моря (исполнял обязанности уже в марте, после смещения с этой должности А. В. Развозова, занимавшего её лишь около недели). В это время он готовил к выходу третий отряд кораблей (45 эсминцев, три миноносца, десять подводных лодок, пять минных заградителей, шесть тральщиков, одиннадцать сторожевых кораблей, 81 вспомогательное судно), который был отправлен из Гельсингфорса пятью эшелонами в период с 7 по 11 апреля. Позднее эти корабли соединились в один эшелон при поддержке четырёх ледоколов. Сам Щастный покинул Гельсингфорс на штабном корабле «Кречет» 11 апреля, когда на подступах к городу уже шли бои с наступающими немецкими войсками (город был взят 14 апреля).
 20 апреля третий отряд кораблей под командованием Щастного прибыл в Кронштадт. За время похода не было потеряно ни одно судно, несмотря на резкое ослабление дисциплины, связанное с революционными событиями.
Успешное руководство Ледовым походом подняло авторитет Щастного среди моряков. Но уже 27 мая он был арестован по личному распоряжению народного комиссара по военным и морским делам Л. Д. Троцкого и на основании материалов, подготовленных Военным контролем: «за преступления по должности и контрреволюционные действия». 20–21 июня был судим Революционным трибуналом при ВЦИК. Свою вину Щастный не признал. В выступлении на суде Троцкий заявил: «Щастный настойчиво и неуклонно углублял пропасть между флотом и Советской властью. Сея панику, он неизменно выдвигал свою кандидатуру на роль спасителя. Авангард заговора — офицерство минной дивизии — открыто выдвинуло лозунг „диктатура флота“».
 13 июня был принят декрет о восстановлении в России смертной казни. С этого момента расстрел мог применяться по приговорам революционных трибуналов. Несмотря на слабую доказательную базу обвинения, 21 июня 1918 Щастный был приговорён к расстрелу. В одной из предсмертных записок он писал: «В революции люди должны умирать мужественно. Перед смертью я благословляю своих детей Льва и Галину, и когда они вырастут, прошу сказать им, что иду умирать мужественно, как подобает христианину».
Члены Президиума ВЦИК левые эсеры ходатайствовали об отмене приговора, тем не менее большинством членов Президиума он был утверждён.
В 4 часа 40 минут 22 июня Алексей Щастный был расстрелян в скверике Александровского военного училища.
Капитан 1-го ранга Алексей Щастный после расстрела был тайно захоронен в районе села Всехсвятского в безымянной братской могиле, в которой хоронили тела людей, казненных в Москве. Это место находится на территории Всероссийского военного Братского кладбища героев Первой мировой войны, где ныне расположен Мемориальный парк у кинотеатра «Ленинград», близ Храма Всех Святых на Соколе.
В приговоре по делу говорилось:
«Именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики Революционный трибунал при ВЦИК Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, заслушав в открытых заседаниях своих от 20 и 21 июня 1918 г. и рассмотрев дело по обвинению бывшего начальника морских сил Балтийского флота гр. Алексея Михайловича Щастного, 37 лет, признал доказанным, что он, Щастный, сознательно и явно подготовлял условия для контрреволюционного государственного переворота, стремясь своею деятельностью восстановить матросов флота и их организации против постановлений и распоряжений, утверждённых Советом Народных Комиссаров и Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом. С этой целью, воспользовавшись тяжким и тревожным состоянием флота, в связи с возможной необходимостью, в интересах революции, уничтожения его и кронштадтских крепостей, вёл контрреволюционную агитацию в Совете комиссаров флота и в Совете флагманов: то предъявлением в их среде провокационных документов, явно подложных, о якобы имеющемся у Советской власти секретном соглашении с немецким командованием об уничтожении флота или о сдаче его немцам, каковые подложные документы отобраны у него при обыске; то лживо внушал, что Советская власть безучастно относится к спасению флота и жертвам контрреволюционного террора; то разглашая секретные документы относительно подготовки на случай необходимости взрыва Кронштадта и флота; то ссылаясь на якобы антидемократичность утверждённого СНК и ЦИК Положения об управлении флотом, внося, вопреки этому Положению, в Совет комиссаров флота на разрешение вопросы военно-оперативного характера, стремясь этим путём снять с себя ответственность за разрешение таких вопросов; то попустительствовал своему подчинённому Зелёному в неисполнении распоряжений Советской власти, направленных к облегчению положения флота, и замедлил установление демаркационной линии в Финском заливе, не исполняя своей прямой обязанности отстранения таких подчинённых от должности; то под различными предлогами на случай намеченного им, Щастным, переворота задерживал минную дивизию в Петрограде; и всей этой деятельностью своей питал и поддерживал во флоте тревожное состояние и возможность противосоветских выступлений. Принимая во внимание, что вся эта деятельность Щастного проявлялась им в то время, когда он занимал высокий военный пост и располагал широкими правами во флоте Республики, Трибунал постановил: считая его виновным во всём изложенном, расстрелять. Приговор привести в исполнение в течение 24 часов».
По словам историка белой эмиграции Сергея Мельгунова, «капитан Щастный спас остаток русского флота в Балтийском море от сдачи немецкой эскадре и привёл его в Кронштадт. Он был обвинён, тем не менее, в измене. Обвинение было сформулировано так: „Щастный, совершая геройский подвиг, тем самым создавал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать её против советской власти“. Главным и единственным свидетелем против Щастного выступил Троцкий. Щастный был расстрелян „за спасение Балтийского флота“».
В 1990 в газете «Известия» в статье тогдашнего помощника начальника Управления военных трибуналов В. Звягинцева был впервые поставлен вопрос о возможности пересмотра «дела Щастного». В 1995 он был официально реабилитирован. В 2001 г. в Санкт-Петербурге вышла в свет книга Е. Н. Шошкова «Наморси А. М. Щастный».
Имя Щастного с 1992 по 2016 носила улица, есть мемориальная доска на доме в его родном городе Житомире.
В декабре 2015 в Санкт-Петербурге на доме, в котором жил А. М. Щастный до момента своего отъезда в Москву и последующего ареста, была установлена памятная табличка в рамках проекта «Последний адрес».
https://ru.wikipedia.org/wiki/Щастный,_Алексей_Михайлович.
 предлагал: «В целях, подготовительных к военному времени, флоту нужно разбираться в характере таких радиограмм [поступавших с береговых и судовых станций], разбирать в телефон — на каком языке и с каких радиостанций идет передача. Ведя таким радиотелеграммам некоторый учет, будет весьма важным выяснить манеру радиотелеграфирования, порядок сношений частей флота между собой и условия пользования радиотелеграфом тех иностранных государств, электромагнитные волны которых улавливают наши приемники»  [905]  Партала М.А.  Малоизвестные страницы истории радиоразведки Балтиского флота (1912–1914) //Морская радиоэлектроника. — 2007. — № 4. — С. 55–56.
.

«Радиотелеграф является достоверным агентом, непрерывно осведомляющим нас обо всех радиотелеграфных распоряжениях, делающихся в водах соседей, и наши телефонные приемники могут следить за каждым случаем пользования ими этого рода связью», — утверждал Щастный.

Еще в 1908 г. в Морском генеральном штабе был поднят вопрос о подготовке агентурной разведки к действиям в предвоенный и военный период. В связи с этим было принято решение о создании «тайной наблюдательной постовой службы», перед которой ставилась задача оперативно сообщать обо всех передвижениях неприятельских флотов во время войны. Костяк службы должны были составить специально подготовленные агенты-наблюдатели, заранее поселявшиеся в выбранных местах или завербованные из числа местных жителей и начинавшие действовать после начала военных действий. «Служба наблюдения за противником во время войны» (ее официальное наименование) к началу Первой мировой войны так и не была развернута.

Составной частью войсковой разведки являлась артиллерийская разведка. Так, «Положение о разведчиках пешей артиллерии и перечень сведений, обязательных для артиллерийских разведчиков» 1907 г. признает необходимым организацию и ведение артиллерийской разведки: «Разведывательная служба в артиллерии имеет важное значение для достижения успеха в бою. Сведения, добываемые общевойсковой разведкой, недостаточны для решения задач артиллерии, а поэтому последняя должна производить разведку сама и иметь для этой цели вполне подготовленных разведчиков. В разведчики следует выбирать людей грамотных, умственно развитых, сметливых, смелых, обладающих крепким здоровьем, хорошим зрением и слухом, и, по возможности, знакомых с охотой» [908]Столетие военнаго министерства 1802–1902… — С. 217.
.

«Положение» содержит перечень «обязательных для артиллерийских разведчиков сведений»: «Эти сведения составляют следующие параграфы: по топографии, тактике и сведения по стрельбе, понятия об устройстве приборов и уменье пользоваться ими, сведения о лошади, общие положения о службе разведчика, служба разведывания, служба наблюдения. Служба охранения, служба связи».

Военная энциклопедия (том III-й), изданная книгоиздательским товариществом И. Д. Сытина в 1911 году, дает следующее определение артиллерийской разведки: «Артиллерийская разведка добывает данные, могущие облегчить предстоящую артиллерии работу и сделать ее более действительной. Она должна вестись непрерывно как до боя, так и в бою; ее предметами являются установление расположения неприятельской пехоты и артиллерии; наблюдение за их действиями; ознакомление с путями (подступами) как к полю сражения, так и на нем, и изучение впереди лежащей местности; подготовка данных для стрельбы своей артиллерии; отыскание мест для наблюдательных пунктов; исследование позиций; отыскание целей для артиллерии; добывание сведений об общем ходе боя. Всякая разведка должна быть произведена своевременно и, по возможности, скрытно. А. разведка ведется следующими средствами. 1) Офицерскими разведками. Главные требования для них: понимание общей тактической обстановки; умение выделить из неё всё важное для артиллерии; умелое составление донесений и панорамных чертежей; предохранение своих частей от всяких неожиданностей. В некоторых случаях такие разъезды могут б<ыть>. придаваемы к разведочным частям конницы. Непосредственное руководство артил<лерийских> разведчиков, как общее правило, лежит на командирах дивизионов. Каждый дивизион, по сближении с противником на расстоянии около Ѕ, высылает от 1 до 8 офицерск<их> разъездов. Они выдвигаются быстрым аллюром до линии походного охранения и, двигаясь с прикрывающими частями, занимают пункты, удобные для наблюдения. К началу боя разъездам выгодно выиграть неприятельские фланги, принять на себя обязанности боковых наблюдателей своего огня… Разведчикам в большинстве случаев придется работать пешком. Со своими частями они должны поддерживать постоянную связь (телефон, флаги, самокатчики, конные и пешие вестовые и т. д.), сообщая им результаты своих наблюдений. 2) Личной разведкой артиллерийских начальников, которая должна доставить возможность дать артиллерии определенные приказания, обеспечивающие ее вступление в бой сообразно задаче и намерениям нач<альни>ка отряда, свойствам местности и условиям обстановки. Для этого артиллер<ийские>. начальники должны сопровождать перед боем старшего начальника и участвовать в его разведке. Разведки, производимые различными артил<лерийскими> нач<альни>ками могут следовать одна за другой весьма быстро… и даже совпадать… Большую пользу для А<ртиллерийской> разв<едки> принесет умелое согласование разведочных мероприятий артиллерии с общими мероприятиями. Из этих последних воздушная разведка может быть особенно полезна п<отому> ч<то> при пользовании закрытыми позициями расположение батарей противника возможно будет обнаружить только с воздухоплавательных приборов».

Как только в 1783 г. французы братья Жозеф и Жак-Этьен Монгольфье подняли в небо первые шары, наполненные горячим воздухом, а затем в том же году их соотечественник Жак Шарль запустил шар, наполненный водородом, возникла идея воспользоваться этим изобретением для военных целей — поднимать наблюдателей в воздух для производства рекогносцировок неприятельских позиций. Через 11 лет, представился случай осуществить эту идею на практике. Во французской армии была сформирована первая воздухоплавательная часть, которая в 1794 г. провела ряд подъемов воздушных шаров при Мобеже, Шарлеруа, Флерюссе. В результате благополучному исходу сражений французы во многом были обязаны наблюдениям с шара.

В статье «Военное воздухоплавание», опубликованной в Военной энциклопедии (Том VΙ-й, издан в 1912 г.), сообщалось о воздушных шарах-аэростатах — неуправляемых и управляемых (дирижаблях) — и аэропланах, применяемых в первую очередь для ведения разведки. «С 1908 г., — отмечалось в статье, — возникает вопрос о применении аэр<опла>нов, и поэтому были, у нас не только учреждены комитеты воздуш<ного> флота под Авг<устейшим> Пред<седательством> В<еликого> к<нязя> Александра Михайловича, работающие на част<ные> пожертвования исключ<итель>но в области авиации, но имеется организованный при воен<но>-воздухоплав<ательной> школе (преобразов<анный> воздухоплав<ательный> парк) авиационный отдел, давший уже десятки отважных воен<ных> авиаторов, и организовывались также с 1912 г. особые авиац<ионные> отряды. Наряду с этим и все воздухоплав<ательные> части как в полевых частях так и кр<епо>стях получили прочн<ую> орг<аниза>цию и снабжались больш<ими> и мал<ыми> дирижаблями и аэр<опла>нами. Т<аким> обр<азом>, в начале XX в. во всех армиях для воен<ных> целей находят применение след<ующие> воздухоплавательные аппараты:

1) аэр<оста>ты сферич<еские> и змейковые,

2) управляемые аэр<оста>ты и

3) аэр<опла>ны.

Аэростаты сферические и змейковые употребляются привязными в качестве подвижной вышки, т. к. дают возможность поднять 2–3-х наблюдателей на высоту до 1 т<ысячи> м<е>тр<ов> и служат для производства наблюдений за непр<иятельскою> позициею, для корректирования стрельбы и для сигнализации на дальние расстояния.

Место расположения их не ближе 5 вер<ст> от непр<иятельской> арт<илле>рии; наблюдения можно производить на 7–8 вер<ст>… Такой аэр<оста>т, конечно, м<ожет> б<ыть> сбит арт<илле>риею… Опасный враг для привяз<ных> аэр<оста>тов — это аэр<оста>т управляемый и особенно аэроплан, с которого привязной аэр<оста>т м<ожет> б<ыть> легко уничтожен…

Привязные аэр<оста>ты в нек<ото>рых случаях м<огут> б<ыть> заменены сериею воздушных змеев, при помощи к<ото>рых можно поднять наблюдателя на 100–200 м<е>тр<ов>.

Управляемые аэростаты теперь м<огут> совершить непрерыв<ный> полет в 24–40 ч<асов>, имея на борту 10–15 ч<еловек> на высоте 500–800 м<е>тр<ов>, подниматься временами до 1 500–2 000 м<е>тр<ов> и развивать собств<енную> ск<оро>сть до 16–17 м<е>тр<ов> в сек<унду> (61–65 вер<ст> в ч<ас>)…

Гл<авные> хорошие качества управл<яемых> аэр<оста>тов — это их большая грузоподъемность и большая продолжит<ельно>сть полета, к<ото>рая не зависит исключ<итель>но от исправности мотора (как в аэр<опла>нах), а от имеющегося балласта…

Гл<авный> враг управл<яемого> аэр<оста>та — аэр<опла>н, т. к. последний обладает почти вдвое большею скоростью, легко м<ожет> преследовать управл<яемый> аэр<оста>т, подняться выше него и оттуда его уничтожить… Управл<яемыми> аэр<оста>тами, благодаря их большой подъем<ной> силе, можно также пользоваться для метания разрыв<ных> и зажигат<ельных> снарядов над непр<иятельскими> складами, укр<епле>ниями, ж.-д. мостами и станциями и другими крупными целями.

В последние годы аэропланы делают такие быстрые успехи, что нет никакого сомнения, что в будущих войнах ими будут пользоваться в самых широких размерах. Современные аэр<опла>ны дают возм<ожно>сть с пассажиром подняться на высоту свыше 1 т<ысячи> м<е>тр<ов>, а без пассажира достигнута высота 4 250 м<е>тр<ов>, продолжит<ельно>сть полета без остановки 11 час<ов>. В 1910–1911 гг. аэр<опла>ны испытаны б<ыли> на маневрах, как за границею, так и у нас, причем результаты оказались весьма удачными.

Для воен<ных> целей аэр<опла>ны находят гл<авное> применение для рек<огнос>цировок и отчасти — для быстр<ого> сообщения между отд<ельными> отрядами (для передачи приказаний), а также м<огут> б<ыть> употребляемы для метания снарядов и зажигат<ельных> бомб. Кроме того, они м<огут> б<ыть> использованы как средство для уничтожения непр<ивязных>, привяз<ных>, свобод<ных> и управл<яемых> аэр<оста>тов…

Для передачи сведений с аэр<опла>на стараются применить искр<овой> телеграф; можно сообщаться, сигнализируя флажками или же бросая сообщения в мешках, снабженных неб<ольшим> бумаж<ным> парашютом. Пользование фотографиею при рек<огнос>цировках дает документ<альные> данные, пополняющие и подтверждающие донесения» [914]Там же.
.

Опыт применения змейкового аэростата на крейсере «Россия» при выходе к Цугарскому проливу в мае 1905 г., а также эксперименты, проводившиеся летом этого же года в Финском заливе на воздухоплавательном крейсере «Русь» [915]«Русь» — крейсер-аэростатоносец, построенный в 1887 г. и переоборудованный в 1904 г. (по официальной классификации крейсер II ранга), оснащенный воздухоплавательным оборудованием для ведения дальней разведки в морских пространствах с помощью привязных аэростатов. 21 ноября 1906 был исключен из списков флота.
, показали, с одной стороны, сложность использования воздушных шаров с боевых кораблей, а с другой, — возможность и эффективность применения их со специально оборудованных судов при наличии на последних скоростных лебедок и средств для выработки газа. Но к выводам специалистов не прислушались и в апреле 1906 г. морской министр А. А. Бирилев докладывал царю, что «аэростат как средство для разведочной службы на море не имеет вовсе того значения, которое ему предписывалось ранее, а потому расходы, производимые в настоящее время на морские воздухоплавательные парки, не могут быть оправданы» [916]  Белозер В.Н.  … — С. 215.
. В результате у морского ведомства остался один воздухоплавательный парк в Севастополе, остальное имущество было передано военному министерству.

«Воздушной разведки в современном значении в Русско-японскую войну не было, а производилось лишь несистематическое и не всегда удовлетворительное наблюдение с привязных аэростатов», — писал в своем фундаментальном труде «Разведывательная служба в мирное и военное время» Генерального штаба генерал-майор Рябиков П. Ф. [917]  Рябиков П.Ф.  Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч.II… — С. 340.

Констатация неудовлетворительного состояния военной разведки накануне и в начале Первой мировой войны содержалась в «Докладе по Главному управлению Генерального штаба» от 1 июня 1917 г., подготовленном разведывательным делопроизводством Отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба: «Времени для осмысления было более чем достаточно. Только разведка, прочно и систематически налаженная в мирное время, непрерывающаяся, а усиливающаяся в период мобилизации и продолжающаяся во время войны, даст возможность, выяснив, какими силами и средствами располагают противники, и учитывая их намерения и планы, повести войну, если будет неизбежно вступление в нее, в наиболее благоприятной для нас военной и политической обстановке и окончить ее в возможно короткий срок, с возможно малыми потерями и с наименьшими затратами сил и средств.

Неналаженность разведки мирного времени перед Русско-японской и настоящей войнами и недостаточно разработанные планы мобилизации разведки привели к тому, что разведка в начале этих войн носила случайный характер и, почти заново организованная во время войны полевыми штабами, не могла дать быстрых и серьезных результатов; силы и средства противника перед войной не были правильно учтены, что привело к совершенно ошибочным выводам относительн о продолжительности войны [разрядка документа]; многие операции проведены неудачно, так как не было своевременной, всесторонней и непредвзятой ориентировки начальников; неналаженность разведки приводила к тому, что ряд наступательных операций противника был нами совершенно не предугадан и приводил к катастрофам» [918]РГВА. Ф. 37967. Оп. 2. Д. 104. Л. 301.
.