Сегодня меня вызывали в деканат и вставляли пистон. И ведь было бы за что. Но я теперь точно знаю, что не зря люди негров не любят.

Сидели мы с парнями на перемене, балдели. Девочек разглядывали, обсуждали особенности их физиологии, пристрастий и умственное развитие. Как всегда, чуть сзади-сбоку, стояла Сонька, державшая меня за ремень брюк. Есть у неё такая милая привычка, видимо чтобы не сбежал или для собственной устойчивости. И тут идёт он — Лумумба цвета спелого баклажана. Таких баклажанов у нас на курсе штук пять учится. Не знаю, кем они у себя в Африке были, когда на пальмах сидели, но у нас в МГУ они в почёте у руководства и определённой части учащихся. Носятся с ними как со стеклотарой, в рот заглядывают, на все общественные мероприятия приглашают. Ну как же — угнетаемый народ, потенциальные коммунисты и строители Светлого будущего в африканских джунглях. Не знаю, что они там строить могут, но вот пожрать и дурака валять, они могут великолепно. И вот идёт этот баклажан, а тут я решил ему сделать приятно и пропел, нежным, хриплым голосом:

И вот этот потомок обезьян, услышал моё душевное исполнение, и с криком "Банзай!" или ещё как-то так, кинулся в нашу сторону. Я не знаю, что он хотел сделать. Может время узнать или дорогу в библиотеку спросить, но морда у него была серьёзная. Впрочем, это уже было неважно. Когда он попал в зону поражения моего кулака, произошло столкновение наших интересов. Народ заинтересованно смотрел на близкого родственника шимпанзе, который лежал у наших ног. А тот, невозмутимо смотрел в потолок, собрав глаза к переносице.

— Чего это с ним? — обеспокоенно спросила Сонька.

— Наверное, отравился, — пожал я плечами.

— Чем?

— А что обычно негры жрут? Бананами, наверное.

— В прошлый раз ты говорил, что кокосами.

— А какая разница? Может, у них кокосы закончились?

Не успели мы обсудить эту очень важную для любого студента тему — польза правильного и сбалансированного питания, как зашевелился негр. Приняв сидячее положение, он какое-то время хлопал глазами, потряс головой, потом поднялся на ноги и, не оглядываясь, пошёл по каким-то своим негритянским делам. Я всегда знал, что негры странные. Чего он ожидал, когда на электричку с кулаками бросался? Если песня не понравилась, ты нормально скажи, а не возмущайся.

А потом меня вызвали на разбор в деканат.

* * *

— Володя, у тебя совесть есть? — поинтересовался мой декан Севастьянов Олег Дмитриевич.

— Конечно, есть, Олег Дмитриевич, а зачем спрашиваете?

— Ты почему ведёшь себя так неуважительно к представителям дружественного нам Африканского народа, который идёт по пути социалистического развития?

— А… Так вот в чём дело! — догадался я, — Маугли настучал. Понятно, дятел он и в Африке дятел.

— Причём тут дятел? — нахмурился Олег Дмитриевич.

— С дятлом всё просто, — начал я объяснять, — Видели, как радист ключом стучит? Так вот, радист стучит как дятел. Радиограммы шлёт, кому-то что-то докладывает. Вот так оно и получается, что негр пришёл и настучал вам на меня — доложил, стало быть. Значит он дятел.

— Ах, вот оно что — вздохнул тяжело Севастьянов и сокрушённо покачал головой, — Никакого у тебя уважения к своим товарищам по университету. Вот взял бы и повинился, сказал бы, что да, виноват, исправлюсь. Так нет же, споришь, упираешься…

— Вот не надо на меня наговаривать, — возмутился я, — Я всех уважаю, кого-то больше, кого-то меньше. А вот конкретно этих не уважаю совсем.

— И за что это ты их не уважаешь? — заинтересованно спросил Севастьянов.

— А вы сами подумайте, какая возможность попасть в МГУ у простого человека, африканской страны? Насколько я знаю, практически в каждой из них, понятие границ государства, сильно размыты. Там и понятия государства, как такового нет ещё. Всё время бегают, воюют, власть меняется чуть ли не ежедневно. Деление идёт по племенам, условия жизни на уровне первобытнообщинного строя. И тут, раз — чернокожий парнишка в Москве, за тысячи километров, да ещё и в престижном универе. Волшебство? Уверен, что нет. Наверняка, папа каждого из них, как минимум вождь племени, или местный царёк в одном из небольших городков. Социальную близость я даже не рассматриваю. Скорее рак на горе свистнет, чем эти царьки станут истинными коммунистами или социалистами. Вот деньги из СССР качать, это они будут с удовольствием. Отдариваясь обещаниями в ближайшем времени, непременно построить социализм. Я их всех насквозь вижу!

— Тихо, тихо, — шикнул декан, — Смотри не брякни это при посторонних. Опасные речи, Володя. Ладно, я — я промолчу. Скажу больше, я даже с тобой согласен. Но официальная политика партии, диктует нам совсем иной взгляд на эти взаимоотношения. Так что, рекомендую придерживаться именно этой версии. Негры для нас — социально близкие люди и ускоренным темпом движутся по пути построения социализма. Понял?

— Да понял я всё, — буркнул я, — Я же только вам это сказал.

— Ладно, всё, эту тему прикроем. Теперь, вернёмся к твоему отношению к неграм. Перестань дразнить их своей глупой песенкой.

— Олег Дмитриевич! Да я же только один раз!

— Да ну? — усмехнулся Олег Дмитриевич.

— Ну, ладно, не один. Два…

— Да ну?! — рассмеялся декан.

— Ну, может три разочка…

— Володя, даже я выучил наизусть текст, этого твоего "Убили негра". А студенты вообще забыли имена африканцев и зовут только по тем прозвищам, которые ты им навесил. Как же там? Ага! Лумумба, рубероид, баклажан, гудрон-батыр, Маугли… Видишь, даже я запомнил. Кстати, почему Лумумба?

— Да там у них в Африке, этих Лумумб как собак нерезаных. Каждый второй Лумумба, плюнь — не промахнёшься. Вот и назвал. Им всё равно, а мне приятно.

— Понятно. Только ты в это имя, вкладываешь негативный смысл. Не хорошо звучит, оскорбительно. Так что, прекращай их донимать. Ты меня понял?

— Понял, понял, — поднял я руки, сдаваясь, — Виноват, дурак, исправлюсь!

— И почему я тебе не верю? — вздохнул Олег Дмитриевич, — Ладно, будем считать, профилактику я тебе провёл и ты проникся серьёзностью момента. Всё, иди на занятия.

* * *

Недавно отнёс Сталину очередную посылку. Операция прошла как-то буднично. Дорога знакомая, расположение охраны тоже известно. Невидимость работает, что ещё надо для проникновения в кабинет, самого могущественного человека в мире? Правильно — повод! А повод у меня был. Сегодня я нёс ему зарисовки танков, самолётов и бронемашин — БМП и БТР. В технике я натуральный дуб, но вот нарисовать, описать ТТХ и дать концепцию, это мне вполне по силам. Что я и сделал. Единственное, достаточно подробно нарисовал наш легендарный АКМ под патрон калибра 7,62 мм. Сложно забыть то, с чем два года бегал и неоднократно разбирал и чистил. Тем более, с моей идеальной памятью. По нему, я тоже изложил всё что помнил, только аббревиатуру указал "АК" и перевёл как — "Автоматический карабин" и изобразил его различные вариации.

Хотел захватить Уставы, но не стал. Решил по частям заносить всё то, что написал. Да и рук не хватает. Подумал, что материал надо подавать не спеша, чтобы переварить успели. Была мысль соорудить тайник, закинуть Сталину записку с его местонахождением, но тоже не стал этого делать. Во-первых, какая я говорил, материал надо подавать постепенно. Во-вторых, возиться с тайником лень. В третьих, мне самому в кайф прогуляться, всё равно опасности-то нет никакой. Скучно мне.

Вот я, прокрался по коридору, зашёл в приёмную, потом к нему в кабинет, а он голову поднял и говорит:

— Здравствуйте товарищ Зорро, проходите, пожалуйста, не стесняйтесь.

Я чуть бумаги из рук не выронил, так неожиданно было. Проверил, нет — невидимость на месте. Но ведь как-то почуял? А может, просто на понт взял, увидев, что дверь сама по себе открылась. Значит ждал. Но ведь хитрый, ага? Ладно, купился я. Счёт 2/1 в его пользу. Одно очко мне, за нежданную посылку в первый раз.

Я, как и в прошлый визит сложил всё на его стол и сразу придвинул ему чертежи АКМ. Постоял немного, наблюдая, как Сталин копается в бумагах, а потом так же тихо покинул кабинет. Можно домой топать, программа минимум на сегодня выполнена.

* * *

Кремль. Кабинет Сталина.

— Можно войти, товарищ Сталин? — поинтересовался Берия, заглянув в кабинет.

— Да, заходи, Лаврентий, — ответил Сталин, подняв голову от вороха бумаг, Присаживайся.

— Снова посылка от Зорро?

— Она самая, — хмыкнул Вождь, — Очень интересного содержания, должен отметить.

— Оружие?

— Из оружия, только автоматический карабин. Технологии производства нет, но все детали прорисованы очень качественно. Наши оружейники разберутся без труда, по словам Зорро. С техникой всё гораздо хуже. Есть рисунки танков с чудовищными характеристиками. Но обоснования он даёт весомые. Надо будет поинтересоваться возможностью применения против танков зенитных орудий. О такой возможности их использования я даже не слышал в разговорах наших военных специалистов. Кстати, этот танк отдалённо похож на новую разработку ОКБ завода?138. Вот им эти чертежи и отправим, пусть думают. Жаль, нет самой технологии производства для этой машины. Но она мне уже нравится. Нужно как-то аккуратно преподнести всё это нашим конструкторам, причину придумать, иначе всерьёз не воспримут. Начнутся отговорки и волокита. Пусть проникнутся серьёзностью проекта. Обдумай, это Лаврентий.

— Обязательно, у меня уже есть идеи, как это всё аргументировать, — кивнул Берия, разглядывая эскиз танка, грозная мощь которого, поражала даже на рисунке.

— Что там с твоими поисками Зорро?

— К сожалению, докладывать не о чем, — поморщился Берия, — Хозяина машинки, вернее — бывшего хозяина машинки, установили достаточно быстро. К сожалению, он попал в руки людей Ежова, был осужден и расстрелян.

— Что-то серьёзное?

— Нет. Самый обычный бухгалтер в одном из домоуправлений. Попал под арест по доносу одного из своих коллег, вроде как тот слышал, что бухгалтер разговаривал с кем-то на немецком языке и что-то передавал. Под пытками, тот признался в работе на немецкую и английскую разведки и был расстрелян. Затем, были арестованы его жена и мать, так же сознались в пособничестве и тоже были расстреляны.

— Так это правда?

— Нет, конечно. Мы перепроверили — навет. Тот, кто написал этот донос, до недавнего времени работал на месте расстрелянного. Он, таким образом, карьеру себе сделал.

— И где сейчас этот… нехороший человек?

— Был нами арестован. После допроса и суда, осужденный отправлен в один из особых лагерей. Мне он не понравился. Очень гнилой человек.

— Хорошо. На такие случаи, нельзя закрывать глаза. Правосудие должно быть справедливым. Что дальше по Зорро?

— Так вот, после ареста бухгалтера, его имущество было распродано и растащено по разным людям. Часть мы установили, часть нет. Установить, к кому попала его пишущая машинка, не удалось. С бумагой, к сожалению, тоже ничего не удалось установить. Слишком много фигурантов приходится отрабатывать. Услугами магазинов пользуется очень много организаций и простых людей. Но работа продолжается, наблюдение не снимаем, хотя пока ничего интересного для себя не выявили.

— Не перестарайся, Лаврентий. Нам не выгодно ссорится с Зорро.

— Я понимаю, товарищ Сталин, — кивнул Берия.

* * *

Владимир.

Сегодня пришло письмо из дома. Написанное тремя разными почерками — мамы, папы и Маринки. Пишут, что всё хорошо, все живы, здоровы. Поздравляют с успехами. Песни мои слышали, очень удивляются, где я свой талант прятал. Мда… косяк. Надеюсь, меня не будут по месту жительства проверять, а то ведь вскроется, что я там не играл и не пел и посыплется моя легенда. Надо бы маме написать, предупредить, что я в клубе на пианино учился играть чуть ли не с пелёнок. Надеюсь, намёк поймут правильно, а то неприятности гарантированы. И не откладывать это дело.

В общем, писали, что у всех — всё хорошо. Про Сонькиных родителей тоже пишут, что общаются, дружить стали как родственники. От них нам тоже привет передают. А в конце небольшая новость — за Кантемировкой, возле железной дороги, нашли мужских четыре тела. Двое мёртвые, а двое сильно покалеченные. Кто-то их из поезда выкинул на ходу, как раз из того, на котором мы уехали. Спрашивает, может я чего-то видел или слышал? Странный интерес. Видимо, участковый любопытствует, не иначе. Тех, кто сильно побитые, положили их в больницу. Один умер не приходя в сознание, а вот второй — шедший на поправку, неожиданно умер от проникающего ранения ножом в сердце. Мама за меня беспокоилась, вот и сообщила.

Я хмыкнул, вот он — привет из прошлого. Двое самоубились, один помер, а одного прирезали. Кто это мог сделать, да ещё в больнице? Только свои — за утерю ценного багажа. Значит, не простили. Так что, всё нормально, хрен теперь меня кто найдёт. Все ниточки оборваны. Хотя, я тоже сглупил, надо было им сразу шеи свернуть. Хотя, я на тот момент не знал о деньгах, а так можно сказать пожалел. Всё, забыли. Проблемы больше нет.

На счёт Маринки, мама ответила, что отправить её ко-мне пока не рискует. Вроде как, пусть дома доучится, а потом решат, да и сама Маринка к тому времени подрастёт. В принципе, это логично. Спрашивает, когда домой появлюсь. Когда, когда… Недавно же только уехал, и уже соскучились, что ли? Маринка пишет про разные свои мелкие проблемки, скучает по мне. Я тоже скучаю, по тебе, сестрёнка… Ладно, напишу письмо и отнесу на почту, заодно надо Соньку выгулять. И портного поискать, а то осень на носу, а там и зима нагрянет незаметно. Одежда нужна новая на все сезоны. Да и растём мы, старую тоже нужно обновить.

* * *

Эх, хорошо в стране Советской жить! Подумал я, ломая руку одному из неудачливых грабителей и перебивая ногу, второму. Способностями я не пользовался, только навыками рукопашного боя. Да и зачем? Весь интерес потеряется. А так, всё в полном порядке — Сонька сзади попискивает, я в её глазах героем выгляжу, гопники будут наказаны за свою наглость и мир станет чище и светлее. Короче, кругом я в выигрыше.

Это нас с Сонькой перехватили в одной из подворотен, старой улочки Москвы. От моего дома далековато, но поездка того стоила. Ехали мы к Иванову Петру Ивановичу, бывшему Карлу Ивановичу. Это он теперь так назывался, сделав себе новые документы. И вот, идём мы, никого не трогаем, а тут — гоп-стоп, мы подошли из-за угла… Выруливаю трое ухарей и сходу — гони бабло, снимай шузы, киска остаётся тут, а ты вали куда шёл. Я так представил себя со стороны — крепкий парнишка, видно, что уверен в себе и без боя не сдастся, а ему такое предложение выкатывают. Примитивная психология — без боя я не сдамся, тогда откуда такая уверенность?

Банг! Банг! И боль в груди… Вот я олень, надо же так подставиться. Покачнувшись, я ударил гравитацией и третий противник с влажным чавком и хрустом, просто растёкся по асфальту. Впрочем, все трое растеклись, первые два тоже попали в зону действия повышенной гравитации. Пока я стоял и недоумённо смотрел на две дырки — в груди и животе, Сонька тоже не теряла даром время. Она блевала.

Наконец, в голове прояснилось, и нейросеть доложила о купировании повреждений, об устранении инородных тел и выдала рекомендацию, о приёме необходимых материалов для укрепления тела, иными способами, например — проглатывать их. Вот блин, мне теперь пули зубами ловить, что ли? Хотя, сам дурак. Пока красовался перед Сонькой, прозевал, как третий гопник револьвер выхватил из под полы пиджака. Надо о защите своей подумать, а то сомневаюсь, что переживу попадание пули в голову. Мозг, он структура нежная, его беречь нужно.

Сонька вроде проблевалась и теперь, отплёвывалась. Если бы не нейросеть, экстренно заблокировавшая определённые чувства, я бы тоже к ней присоединился. Зрелище не для слабонервных. Небольшая кучка окровавленного тряпья вперемежку с костями и фаршем, три черепа и огромное пятно крови. Валить надо отсюда, пока не поздно. Объясняться с кем-то из органов, мне очень не хотелось. Поэтому, подхватив Соньку, потащил её в нужном направлении. Отказываться от посещения портного из-за каких-то мелочей я не собирался.

* * *

Пройдя ещё несколько улочек и переулочков, наконец, добрались до квартиры Карла Ивановича. Тфу! Петра Ивановича. Сонька вроде пришла в себя, попыталась у меня раскрутить на откровения, что это было, да почему. Но я не из тех мужиков, которые ведутся на бабские слёзы и умоляющие взгляды. Я и сам так могу морды корчить. Поэтому, я пучил глаза, делал удивлённое лицо и разводил руками — ничего не знаю, ничего не понимаю. Ну и мысль ей вбил в голову, что молчать об этом нужно, а то неприятности нам будут. Сонька умница, на самом деле. Всё она понимает и мне доверяет. Но любопытнаяя-я сталаа-а! И ещё она тролль. Меня троллить у неё плохо получается, так она на других отрывается. Кончено, когда я рядом, чтобы если что, защитил от разгневанных жертв.

Пётр Иванович нас встретил с распростёртыми объятиями. Мне так и вообще руку долго жал и благодарил. Пришлось немного на него шикнуть — хорошего понемногу. Потом перешли к конструктивному разговору. Инструмент у него был, материал тоже, так что, оговорили заказ и его стоимость. Дорого получилось, но в качестве его работы я уже убедился — он мастер. И особо оговорил, доставку готовой одежды мне домой. Мне нафиг не сдалось сюда ездить. Я по натуре ленивый, чтобы в такую даль переться. А потом, мы поехали обратно, только уже по другой дороге.

* * *

Кремль. Кабинет Сталина И.В.

На небольшом столике, стоял патефон, крутилась пластинка, а из широкого раструба раздавались звуки могучего марша, который пели мужские голоса. Кроме Сталина, в кабинете присутствовало несколько мужчин, чьи лица были знакомы любому жителю СССР. Все они внимательно вслушивались в музыку и слова звучащей из патефона песни. Наконец, пластинка закончилась.

— Ну, что скажете, товарищи? — спросил Сталин, обращаясь к присутствующим.

— Что-то в ней есть, — задумчиво проговорил Ворошилов, поглаживая усы, — Напоминает песню уважаемого товарища Лебедева-Кумача "Жить стало веселей", но на много серьёзней звучит. У меня даже мурашки по телу побежали, когда её слушал.

— Да, сильная песня, — поддержал его Калинин, — Лично мне нравится. И музыка сильная и текст соответствующий. Достойная песня.

— Есть ещё мнения, товарищи? — поинтересовался Сталин.

— Может, не будем спешить, товарищ Сталин? — спросил Мехлис, — Ещё не все предоставленные варианты рассмотрели.

— И сколько времени мы их будем рассматривать? — хмыкнул Калинин, — Я прошу обратить внимание, товарищи, на тот факт, что товарищ Онищенко, единственный, кто не только написал текст и музыку, но и подготовил само произведение, проведя репетиции хора и музыкантов. И более того, не поленился договориться о записи песни на грампластинку. Что называется — товар лицом.

— Поддерживаю мнение товарища Калинина, — раздался голос Молотова, который до этого тихо сидел в стороне, — Достойный вариант песни, для того, чтобы она стала гимном СССР.

— У меня есть небольшое замечание, — проговорил Сталин, — В тексте используется моё имя. Может, рекомендуем товарищу Онищенко слегка изменить текст? Так, чтобы имя товарища Сталина там не звучало?

— А зачем, товарищ Сталин? — слегка возмущённо спросил Калинин, — Ваше имя там звучит очень к месту. Ни в коем случае не нужно это делать! И процитировал: "И Ленин великий нам путь озарил: Нас вырастил Сталин — на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил!". Замечательные слова, правда, товарищи?

Товарищи дружно прогудели, что да — правильные и нужные. На что Сталин слегка улыбнулся и сказал:

— Ну что же, раз возражений нет, принимаем песню товарища Онищенко, в качестве гимна СССР. Указ об этом событии выйдет немного позже. И есть мнение, наградить товарища Онищенко, достойной наградой, за его ценный вклад в укрепление государственности СССР. Есть возражения? Нет возражений. Товарищ Калинин, свяжитесь с товарищем Онищенко, нужно позаботиться об идеальном звучании нового гимна СССР. Поэтому, примите меры, найдите для нашего молодого поэта и композитора, профессиональный хор и оркестр. И вообще, решите все организационные вопросы.

— Хорошо, товарищ Сталин, — кивнул всесоюзный староста, — Мне эта задача будет в удовольствие. Давно хотел познакомиться с товарищем Онищенко.

— И чем же ваш интерес был вызван, товарищ Калинин? — прищурился Сталин.

— Только его творчеством, товарищ Сталин, — отозвался Калинин, почувствовав нотки неудовольствия в интонациях Вождя, — Говорят, очень талантливый молодой человек. Хотелось бы послушать песни в его исполнении.

— Я знаком лично с этим молодым человеком и согласен с вами, он очень талантлив и его песни вызывают массу положительных чувств, которых нам так иногда не хватает в нашей работе. Товарищ Онищенко, часто исполняет свои песни в ресторане "Метрополь". Что же, я уверен, он нам не откажет в таком удовольствии. Мы попросим его устроить для нас небольшой концерт, в ближайшее время. Так что, я приглашаю вас всех, товарищи, на это небольшое, но приятное мероприятие.