Наступила дождливая, промозглая московская осень. Изредка выглядывало солнышко, но небо опять затягивало тучами, и снова начиналась морось. Хорошо мы с Сонькой позаботились об одежде и обуви. Дядя Арам постарался, сделал нам хорошую обувь, правда, через скандал. Я ему эскизы обувки притащил, а он упёрся, начал мне доказывать, что так не делается. Себе я сделал высокие ботинки, на толстой подошве. Что-то, вроде армейских берцев. А Соньке, удобные полусапожки на высоком каблучке и зауженным носком и ещё одни сапожки, на платформе немного другого фасона, для разнообразия. На зиму ещё закажем, утеплённую, а пока в этой походим, морозы ещё не скоро. И ещё тапочки нам сделали, неуютно я себя без них чувствовал. Это у меня привычка из прежней жизни осталась. Привык я в тапочках по дому ходить.

Сонька была довольна, как мамонт, попавший на огород с капустой. Вроде всего две пары сапожек, а такое впечатление, как будто их десять. То одну пару наденет, покрасуется перед зеркалом, то другую, потом юбку сменит, и снова сапожки меряет. А я должен хвалить и одобрять. Хотя, для меня Сонька в любом виде лучше всех. Но правы были те, кто говорит, что женщина любит ушами. Поэтому, хвалил, хвалю и буду хвалить, хоть по тысяче раз на дню.

Благодаря Нине Васильевне, за прошедшие пару месяцев, я на достаточно высоком уровне освоил немецкий и французский языки. И значительно подтянул английский. Нина Васильевна поражалась моей скорости запоминания, но я как всегда отделался пояснением о своей феноменальной памяти. Единственное, с чем долго боролась моя домработница, это с обилием американизмов в моём разговорном английском и неправильным произношению слов. Я-то знал и помнил лексику будущего, а в этом времени говорят немного не так. Но ничего, благодаря её стараниям, этот недостаток тоже исправили.

Её дочка, Наталья, оказалась очень интересной девицей. Не смотря на кажущуюся чопорность и серьёзность, была контактной, любознательной и очень смешливой. Мне она была симпатична и достаточно скоро, я стал относиться к ней как к своей младшей сестрёнке. Баловал её, делал небольшие подарки, кормил сладостями. Иногда, мы с Сонькой брали её на прогулки. Забавно было смотреть, как эта пигалица гордо вышагивает рядом с нами, красуясь платьицем и туфельками перед окружающими. И поправляя модную шляпку, незаметно поглядывает по сторонам — смотрят на неё прохожие или нет. Об одежде для неё позаботилась Сонька, внушая мысль, что девушка должна выглядеть красиво и привлекательно. Очень часто Нина Васильевна с дочерью оставались ночевать у нас, располагаясь на диване в гостиной. Нам они не мешали.

Периодически нас навещала и Янина Александровна. Видно было, что ей нелегко в одиночестве. А тут и пообщаться есть с кем. Нина Васильевна её давняя знакомая, росли на глазах друг у друга. Подругами не были, но часто пересекались. А тут, так сложилось, что Янине кроме нас и пообщаться нормально не с кем. Вот и забегала наша домоуправ, чаи погонять или новостями поделиться чуть ли не ежедневно. Я не препятствовал, сидят они всем женским коллективом, ну и пусть сидят. Даже как-то приятно, когда в доме так оживлённо. Тем более, к Соньке она явно неровно дышала, сюсюкалась как с дочерью. Вот так мы и жили, уютно, дружно и в полном взаимопонимании между собой. Вспоминая прошлую жизнь, я могу с уверенностью сказать, что сейчас живу полнее, интересней и комфортней. А что ещё нужно человеку?

* * *

— Онищенко, там к тебе пришли, — сообщил мне сокурсник, поймав меня на перемене.

— Там — это где? — хмыкнул я.

— К ректору зайди, — ответил он и, наклонившись, шепнул, — Там какой-то здоровенный военный из НКВД. Не знаешь, зачем тебя вызывают?

— Да я откуда знать могу? — удивился я, — Вот схожу, тогда и узнаю.

— Тогда ладно, я пошёл, — слегка расстроился он, тем, что я не поделился поводом для сплетен.

— Давай, иди, — хмыкнул я ему вслед.

Сейчас всё равно по универу понесётся новость, что за мной приехал "чёрный воронок" с десятью бойцами осназа и с пушкой на прицепе. А потом, количество осназовцев стремительно увеличится до сотни, появятся подробности, как все они крутили мне руки, как я от них отбивался и отстреливался из маузера и бросал гранаты. А то, что никто не слышал выстрелов и взрывов, это не важно. Это уже мелочи жизни, которые никому не интересны.

— Ну что, пошли? — сказал я Соньке и потащил её по коридору в сторону кабинета ректора. Сонька в МГУ стала своеобразной родоначальницей моды. Эта её привычка держать меня за ремень, сначала вызывала смешки окружающих, потом заинтересованность. А теперь, как я уже неоднократно замечал, некоторые девушки, у которых есть свои парни среди студентов, тоже держат их за ремни брюк. Дурной пример заразителен. Вот я и тащил сейчас Соньку на буксире и у меня даже мысли не возникало оставить её где-то меня обождать. Мы уже давно для всех в универе и за его пределами, являлись чем-то неразлучным и неразделимым. Так что, я шёл к ректору с уверенностью, что он, скорее всего, удивится, если я приду без Соньки, чем с ней.

— Разрешите? — спросил я, заглядывая в кабинет нашего ректора, Герасимова Виктора Петровича.

— Да, заходи, Володя, вот к тебе товарищ пришёл из органов, говорит по очень важному вопросу, — ответил Виктор Петрович и рукой показал на сидевшего за столом мужчину.

Ну, этого военного мы знаем. Этот тот мужик, которому я интересный жест в ресторане показал и который оказался охранником у Сталина. И чего ему тут надо? Хм…

— Здравствуйте, Владимир, здравствуйте Софья, — приветливо кивнул он.

— Здравствуйте, — ответил я, а Сонька просто кивнула, — Каким вас ветром занесло в храм науки?

— Да вот, выполняю поручение, нашего с вами общего знакомого, — усмехнулся он и предостерегающе стрельнул глазами в сторону ректора. Понятно, значит, лишнего не говорить и фамилии не называть.

— И какие у нашего общего знакомого пожелания?

— Вы сегодня вечером свободны? — спросил он, — Часов в восемь вечера?

— Для нашего общего знакомого, я свободен в любое время суток, — улыбнулся я.

— Это очень хорошо, Владимир, что вы проявляете полное взаимопонимание в серьёзных вопросах, — одобрительно кивнул он, — Я так и передам это нашему общему знакомому.

— Да это не важно, — пожал я плечами, — Я человек не амбициозный. Скажите, что я свободен в восемь и достаточно. Кстати зачем? А то мы с вами разводим политесы, а конкретики нет.

— Действительно, что же это мы? — ухмыльнулся он, ехидно прищурившись, — Наш общий знакомый, в означенное время, будет присутствовать там же, где вы встречались в прошлый раз.

— А, вон что! — дошло до меня, — Да нет проблем. Кстати, вы меня знаете, а я вас нет. А то корочками своими так грозно махали, я даже прочесть не успел.

— Да, действительно, это непорядок. Но сейчас мы никуда не торопимся, поэтому можете ознакомиться с ними более подробно, — всё так же ехидно проговорил он и, достав из нагрудного кармана удостоверение, подал мне.

Я раскрыл удостоверение и прочёл — "Главное управление государственной безопасности НКВД СССР. Начальник отделения 1-го отдела, Власик Николай Сидорович". Твоюж дивизию. А ему грубил и посылал. Хотя, он сам виноват, ибо нефиг.

— Однако… — протягивая обратно удостоверение, неопределённо промычал я.

— Что? — насмешливо спросил он.

— Большой дядя, — оскалился я, возвращаясь к своей обычной манере общения.

— Да ладно?

— Ну, не надо скромничать, Николай Сидорович, вам это не идёт, — прикололся я, — Кстати, ребятам скажите, что бы препятствий нам не чинили на входе и вообще. И да, я как всегда не один.

— Не вижу проблем, проинструктируем, — кивнул он, и, посмотрев в сторону Соньки, сказал, — И о ваших некоторых привычках, нас тоже просветили. Так что, тоже не вижу проблем.

— Вот и замечательно, — подвёл я итог, — Больше ко-мне вопросов нет? Тогда до вечера. И да, Николай Сидорович, помните, как мы с вами познакомились? Прошу прощения, был не прав.

Власик откинулся на спинку стула и запрокинул голову и расхохотался. Вот чего я смешного сейчас сказал? Отсмеявшись, он насмешливо посмотрел на меня и ответил:

— Знаешь, почему сюда пришёл я, а не кто-то другой? Мне просто понравилась твоя здоровая наглость. Есть в тебе что-то, что привлекает. Но это и настораживает. Поэтому тут я, а не кто-то другой. Имей это в виду, понял?

— Понял, — медленно кивнул я, — Ладно, жизнь всё расставит по своим местам, говорить что-то сейчас бесполезно. Ну что, да вечера?

— Давай, увидимся ещё, — усмехнулся Власик, — И смотри, не опаздывай.

— Чего? — обернулся я уже от дверей, — Мне сейчас что, снова что-то показать?

— Не надо! — быстро ответил Власик и покосился на ректора, который сидел молча, но с широко раскрытыми ушами.

— Ладно, не буду, — пожалел я его и, подмигнув, вышел за дверь, утаскивая за собой Соньку.

А в коридоре, недалеко от дверей приёмной ректора, стояла солидная кучка студентов и жадно пучила глаза, в ожидании того, когда меня в наручниках поведут на выход. Ага, обломайтесь, несчастные! Сегодня не ваш праздник.

* * *

— Ааа-а, я не знаю что надеть! Ааа-а, я не знаю что обуть! — это Сонька как всегда истерит и выплёскивает свои страхи перед посещением ресторана, где будет присутствовать Сталин.

— Сонечка, ну чего ты волнуешься? Ты и так самая прекрасная девушка на планете. Одевайся и готовься спокойно, время ещё есть, — успокаивал я её как всегда и косил глазом на часы. Интересно, двух часов ей хватит собраться?

— Ты ничего не понимаешь! — обвинила она меня и снова зарылась в шкаф.

Ну, ясное дело — я ничего не понимаю. Потому что, понимать нечего. Тот, кто скажет, что он понимает женщин, тот или нагло врёт или сам не мужик. Поэтому, я скромно промолчал и свалил в библиотеку. Там хоть посижу в тишине, подумаю о чём-то простом и низменном, а не о том, что надеть на выход. Кстати, надо Соньке шубку заказать, а то что-то мне её модное пальтишко не нравится. Мода модой, но здоровье надо беречь, не май месяц. Да и шубка короткая на ней наверняка не хуже будет смотреться. Надо подкинуть идею Карлу… тфу, Петру Ивановичу, не нравятся мне фасоны местной одежды. Эх, забот сколько. Но все приятные.

Как не удивительно, но Сонька уложилась в эти два часа. Не сама, конечно, с помощью Нины Васильевны и Янины Александровны. Всё было отглажено, накрахмалено, макияж в меру нанесён. Причёска, это вообще отдельная тема. Шляпка с вуалью, сапожки, аромат духов, короче — выглядела на все сто процентов. Но всё равно, недовольно морщила носик и жаловалась, что времени мало было на подготовку. Мда, уж.

При всей своей женской капризности, Сонька чётко знала, когда можно ныть, а когда нельзя. И вообще, у неё был очень жёсткий характер и сильная воля, когда это надо. Она может стонать, ныть, жаловаться, но стоило только чуть обозначить своё недовольство, как её поведение круто менялось в зависимости от ситуации. Актриса экстра-класса. И вот сейчас, только я слегка нахмурился, тут же улыбнулась, прижалась и доложилась:

— Володенька, я готова. Я не сильно долго? Володенька, а ты меня любишь?

Я рассмеялся и хлопнул её легонько по заднице, от чего она взвизгнула, ткнула меня в бок и, подхватив под локоть, потащила на выход, крикнув:

— Нина Васильевна, мы ушли!

— Да, да! Я закрою, — отозвалась домработница.

* * *

В виду сезона, на улице уже стемнело. Фонари в нашем переулке отсутствовали как класс, поэтому, темно было как у Лумумбы в заднем проходе. Хорошо хоть, для меня темнота не являлась помехой, видел я практически во всех диапазонах при желании. Вот и шёл как по Бродвею и тащил на прицепе Соньку, осторожно обходя любые препятствия, но, не смотря на это, Сонька то и дело спотыкалась и ойкала. Наконец, вышли на улицу и в свете редких фонарей, пошли дальше без Сонькиного голосового сопровождения. На входе в ресторан стояло двое военных и швейцар, а вдоль дороги выстроилась целая кавалькада автомобилей. Что-то я не понял, в прошлый раз этого не было. Что-то новенькое.

При нашем неспешном приближении, швейцар что-то шепнул военным и когда мы поднялись на крыльцо, тут же предупредительно распахнул двери. Я усмехнулся и подмигнул ему, швейцар был тот же, что стоял в прошлое посещение Сталина, когда я тут с охраной бодался. Сейчас охранники даже не шелохнулись. Как будто меня с Сонькой тут вообще не было.

В вестибюле нас встретил вездесущий метрдотель, обождал, пока мы снимем верхнюю одежду, провёл нас в зал. Только повёл нас не к нашему месту, а туда, где сейчас сидел Сталин со своими товарищами. Да и стол был не тот, что в прошлый раз. В этот раз, тут стоял не обычный на четырёх человек, а в несколько раз больше — персон на десять. Судя по набитому залу, сегодня не обычный визит Вождя, а совмещение чего-то с чем-то. Вон сколько местных боссов собралось, многих я знал по фотографиям из прошлой жизни. Нас подвели к свободным местам и я слегка наклонив голову поздоровался:

— Здравствуйте товарищ Сталин, здравствуйте товарищи. Позвольте представиться — Онищенко Владимир Григорьевич, это моя невеста — Софья.

— Здравствуйте, Владимир, — поздоровался Сталин, остальные тоже достаточно дружно поздоровались, — Не откажите присесть к нам за стол, мы сегодня празднуем знаменательное событие в масштабах СССР, но об этом чуть позже. А пока, просто посидим, поговорим, покушаем.

Мы не стали изображать скромников и усадив Соньку, я тоже взгромоздился на стул. Как ни странно, усадили нас рядом с самим Вождём. То ли в статусе я вырос, то ли для удобства, чтобы Сталин горло не надрывал, общаясь со мной. Шустрые официанты начали таскать разные блюда и закуски и некоторое время мы насыщались. Я особым стеснением не страдал, а Соньку отучил. Дают — бери, бьют — беги. Аксиома простая и верная на все случаи жизни.

Пока все насыщались, неторопливо обмениваясь малозначительными фразами и комментариями, обратил внимание, как Сталин, незаметно подглядывает за людьми. Мы с Сонькой тоже удостаивались самого пристального внимания. Особенно я. Ну, это и понятно. Не зря же он меня сюда затащил. Интересно, что ему надо? Ладно, просто музыку послушать, но тут что-то более серьёзное. Хотя, как вариант — Вождю просто стало скучно. Наконец, я наелся и, попивая сок, откинулся на спинку стула.

— Скажите, Владимир, — неожиданно спросил Сталин, — Где вы воспитывались?

— Простите, не понял вопроса, товарищ Сталин, — удивился я, — Я могу ответить — мама с папой воспитали, но вы вероятно имели в виду что-то другое?

Сталин улыбнулся, а присутствующие сдержано рассмеялись.

— Воспитание родителей, фактор не маловажный, но вы правы. Я имею в виду, ваше поведение за столом. Я обратил внимание, что когда вы сели за стол, то сразу поменяли местами столовые приборы, разложив их в каком-то своём порядке. Я такой порядок расположения видел только на дипломатическом приёме делегации из Великобритании. У нас обычно, столовые приборы раскладывают немного иначе.

Присутствующие затихли, пристально рассматривая меня. Берия невозмутимо ковырялся в каком-то блюде, а Сталин спокойно ждал ответа.

— А, вот вы про что, — кивнул я, — У меня домработница есть. Так она просто помешана на этикете. Ну, знаете, это что бы кушать не на кухне, а непременно в гостиной. На обед, обязательно одеваться как на праздник, ну и со столовыми приборами всё точно так же. Если вдруг вилку или ложку не там положишь или не той рукой возьмёшь, она так посмотрит… Лучше делать, как говорит, а то ужасно стыдно становится. Под её взглядом начинаешь себя чувствовать каким-то не отёсанным бревном. Поэтому, что-то у меня вошло в привычку на уровне рефлексов.

— Вот оно как! — усмехнулся Сталин, — Значит, у вас дома домработница командует?

— Ну, командует, это сильно сказано. Но в сферу её интересов лучше не залезать, — согласился я, — При приёме её на работу, я чётко обозначил границы её обязанностей. Поэтому, не считаю правильным мешать ей, выполнять её работу.

— Понятно, — кивнул Сталин, — Что же, могу сказать, что это правильное решение. Каждый должен заниматься своим делом и не лезть в чужие. Некоторым товарищам, стоило бы поучиться такому взаимоотношению между трудящимися. Правда, товарищи?

Товарищи, которые внимательно прислушивались к нашему разговору, что-то одобрительно прогудели. А Сонька в это время рассматривала целиком запечённого поросёнка, блюдо с которым поставили на стол. Интересно было наблюдать за сменой выражений на лице. Эмоции как открытая книга. Вот сейчас, она наверняка думает, какую ногу ему оторвать первой.

— Вов, оторви ему ногу, — попросила она.

— Какую?

— Заднюю.

— Заднюю правую, или заднюю левую? — уточнил я.

— А они что, разные? — удивлённо спросила Сонька и захлопала ресницами.

Присутствующие за столом люди, рассмеялись, Сонька мило покраснела от смущения, а я невозмутимо отрезал ногу поросёнку и положил на тарелку перед Сонькой. Я же говорил, она тролль. Она великая мастерица откалывать такие номера, изображая глупую блондинку. Наконец, все отсмеялись и Сталин, улыбаясь, сказал:

— Не могу не сделать вам комплемент, Владимир. Вам и вашей невесте. Она очаровательная девушка, живая и непосредственная. И очень хитрая.

— Спасибо, товарищ Сталин, я знаю, — кивнул я, и легонько толкнув Соньку под локоть громким шёпотом сказал, — Сонька, сдавайся, тебя раскрыли!

— Ой! — напугано вскрикнула Сонька, вскинув руки к лицу и предложила, — Бежим?

Народ снова закатился от смеха, а я горестно уткнув лицо в ладони, проговорил:

— Поздно, Сонька. Мы под прицелом Лаврентия Павловича, а люди Власика перекрыли все выходы. Остаётся только сдаться, написать чистосердечное признание и сушить сухари.

Весь ресторан с изумлением наблюдал невиданное зрелище, как первые люди государства, непонятно почему, громко ржут за столом.

— Ай, хватит, — вытирая выступившие от смеха слёзы, сказал Сталин, — Нельзя так смешить старых людей, сердце может не выдержать. И вообще, что люди подумают, глядя на нас? Скажут, товарищ Сталин и другие товарищи, неприлично себя ведут.

— Если и скажут, то только от зависти, — пожал я плечами, — У них за столом нет Соньки. Поэтому им скучно.

— Нет, Владимир, вашу невесту, мы им не отдадим, — снова заулыбался Сталин, — Такая драгоценность нам самим нужна. Да, не успел вам сказать. Большинство присутствующих здесь товарищей, очень хотели послушать ваши песни. Не откажите им в этом, пожалуйста.

— Нет проблем, товарищ Сталин, — кивнул я, — Первой, я хочу исполнить песню, посвящённую моей Родине.

Подойдя к роялю, провёл пальцами по клавишам, настраиваясь на песню и освежая в памяти слова и музыку к этой песне. Повернувшись к притихшему залу, сказал:

— Это песня о моей Родине — России. Называется "Берёзы".

После того, как затихли последние аккорды рояля, в зале некоторое время стояла тишина. Потом, раздалось несколько робких хлопков, и тут же грянул гром аплодисментов. Привстав, я поклонился и поблагодарил. И снова сел обратно. Мне сегодня предстоит много играть. Хотя, это ожидаемо.

Во время моего перерыва, когда я сидел и расслаблялся за столом со стаканом сока, Сталин сказал:

— Видимо, именно для таких случаев, мне придётся учредить особый вид награды — для гениальных людей, которые приносят большую пользу государству. Особую премию.

— Особую премию? — переспросил Калинин, — И как вы её назовёте?

— Как? — усмехнулся Сталин, — Конечно, Сталинской премией!