В предгорье Урала, меж гор и лесов, Где речка бежала вдоль берегов, Когда-то совсем уж давно-предавно Селенье вдали затерялось одно. Люди там жили в добротных домах Из брёвен толстенных в хороший обхват, За крепкими дубовыми дверями, Сроду которые не запирали. В них даже не было запоров. Да и откуда взяться вору? Прочными были дома у людей, Хоть строили их вообще без гвоздей. В каждом доме печь с лежанкой, Грибы ели со сметанкой, Щи хлебали не пустые, С мясом, хлебом да густые. Там хозяюшки без лени Лепили сотнями пельмени. Держали скотину: коз и свиней, Кур, и коров, и прекрасных коней. Лён, и пшеницу, и рожь там растили, Так натуральным хозяйством и жили. Летом ходили в рубашках льняных, В сапожках и шубках зимой меховых. Жили спокойно, страха не знали, Никогда ни с кем не воевали. Да и с кем им воевать? Чужих там сроду не видать. Мужики сильны, здоровы были, На медведя лишь с рогатиной ходили. В общем, тишь и благодать, Боги их хранили, знать.

А теперь сказать пора, Как дружно жили брат и сестра. Были ещё у них братья и сёстры, Только пока были малыми просто. Мане шёл годок десятый, Уже двенадцать было брату. Его звали Тимофей. Был он сверстников сильней, Белокур и высок ростом, Загляденье мальчик просто. Манечка была скромна, Трудолюбива и умна, Умела стряпать и вязать, Травы в поле различать, Шить одежду кой-какую, Пока самую простую. А какой затейницей была, Сочиняла всё сама: Сказки, игры и забавы Для детей больших и малых. Могла корову подоить, Сестёр, братьев покормить… Пойдёт в горы брат, бывало, За ним и Маня поспевала. Брат охотится на птицу, Грибы сбирает рядышком сестрица. Её с собой всегда взять рад. Если ловит рыбу брат, И тут сестрёнка помогает, Рыбу чистит, варит, жарит… Было ладно в доме и семье. Все жили дружно в том селе.

Вот как-то однажды летней порой Пошли за малиной братишка с сестрой. Вдоволь наелись ягод они, Два полных лукошка домой понесли. Выходят из леса, спускаясь с горы, Откуда дома все селенья видны. И видят, о ужас, такого не знали, На село родное татары напали, Враги беспощадные, Враги кровожадные! Резали мужчин, словно свиней, В колодцы бросали малых детей, Женщин оскверняли, Девушек в гаремы брали. Да, эти татары страшнее зверей! Всё видели Маня и брат Тимофей: Как мать погубили, Отца их убили, Как стариков и старух унижали А всех, кто остался в живых, повязали. На все те злодейства сверху смотрели, От ужаса брат и сестра онемели. Ничем не могли они близким помочь, Не было сил убежать у них прочь. Слёзы бессилья из глаз их катились. Дети богам своим древним молились: Земле – своей матери, солнцу Яриле, Ветру, горам, реке – сестре милой, Чтобы земля помогла, пожалела. Земля задрожала и засопела, Даже, дрожа, кое-где провалилась. Горе-то, горе какое случилось! Дети с мольбою к богам обращались, К земле всем телом прижимались, К солнцу руки простирали, Пред ветром головы склоняли. «О, солнце, зачем ты им путь осветило, Земля, ну зачем ты сюда их пустила, О, буйные ветры, гуляя вдали, Нечисть такую зачем принесли? Неужто вам мало деревья трепать И облака в небесах разгонять Иль колыхать непоседу-ковыль? Почто не пустили в глаза гадам пыль?! О Боги, за что же, за что наказали? Если бы только заранее знали! Зачем же оставили нас-то в живых, На горькой свободе бездомных двоих?» И плакало небо, бурлила река, Громы гремели издалека. Только они ничего не сказали. Что делать теперь – дети не понимали. Всё ждали и ждали, что гады уйдут, Но, видно, злодеям понравилось тут. Хозяева словно, в селе разместились, Сами в добротных домах поселились, Пили кумыс и ели конину, В сараях держали селян, как скотину. Долго был слышен стон там и плачь, Жестоко расправился с ними палач!

Долго по лесу ребята ходили, Там от села недалече и жили, То на деревьях, то в шалаше. Вот близится осень в местах тех уже. Зимы на Урале серьёзные, Долгие, снежные и морозные. Как долго ухода татар ещё ждать? На зиму убежище нужно искать. Искали, искали и вот что нашли, Пещеру просторную в горной дали. Вход её скрыт от врагов и прохожих, Нет туда стёжек и торных дорожек, Лесом покрытые скалы кругом, Река у подножья несётся бегом. Так кров предоставили горы пока, Воды дарила Сылва-река. Окон в пещере, конечно же, нет, Но сверху льётся тусклый свет. Там холодно летом и так же зимой, Но где же ещё найти можно покой!? Сена ребята себе насушили, Вместо постели его положили, На долгую зиму дров запасли. Огонь добывать они с детства могли. Печь из уральского камня сложили, Как дома бывало, её затопили. Словно живой, огонь затрещал, Струйкой дымок в вышину побежал. Так и остались ребята там жить. Стал брат на охоту в лес горный ходить, Рыбу ловил в бурной реке И приносил своей умной сестре. Она что варила, Что просто сушила, А что убирала в пещеру на лёд, Так пищу хранила надолго вперёд. Потом на сено шкур звериных положили, Из них одежду тёплую себе на зиму шили. Иглы острые из рыбьих костей Умело делал Тимофей. Вместо нитки, придумала Маня способ такой, Вынимала из головки прочный волос свой. И одежда их на диво Была тёплой и красивой. При свете лучин вечера коротали, Татар покарать сестра с братом мечтали. Бессилье своё терпеть было невмочь, Просили у гор и реки им помочь: «О, горы родные, вы вечно живёте, Вершинами небо само достаёте. Спускаются пропасти, жмутся ущелья, А в глубине притаились пещеры. Вы так могучи, всех крепче, сильней, Так дайте ж крупицу силы своей». О, Сылва-река, Ты быстра, глубока! Немало, пройдя по земле, повидала, Сквозь горы дорогу сама пробивала. Ты воды свои издалече несёшь, Ты песни красивые нежно поёшь, Ты поишь нас свежей хрустальной водой, Так раны душевные, слёзы промой. Шепни, серебристая, как сил накопить, Чтобы татарскую нечисть сгубить». Не можется Тиме прятаться боле, Хочет скорее татар лишить доли. – Сестра, отпусти на село посмотреть, Быть может, смогу я татар одолеть. – Нет, брат, ещё рано с татарами биться, — Ему отвечает Маня-сестрица. — Меня ты, пожалуйста, братик, прости, Но нужно окрепнуть тебе, подрасти, Силы большой, богатырской набраться, Только тогда сможешь с ними тягаться. Тимофей сконфуженно вздыхает: Сестра права, он понимает.

В селе же татары живут и живут, Видимо, очень неплохо им тут. Заставляют наш народ На них работать, словно скот. Совсем гады обнаглели! Мечеть построить захотели Посреди русского села! Да чтоб каменной была! На Урале камень есть, Самоцветов там не счесть. В рабстве коренной народ, Он чуждый храм построит тот. Под татарским игом народ стонет, Из-под палки мечеть строит. Брат с сестрой хотят народ освободить, Но как злодеев детям победить?! – Я силён уже, сестра, На татар идти пора. – Нет, брат, пока что рановато, Для одного татар в селенье многовато. Отправляйся в путь по тропкам узким, Побывай в селеньях русских, Поделись бедой своей, Собери богатырей. И тогда на подвиг смело! – Говоришь, сестра, ты дело. И вот вышел Тимофей, Собирать богатырей. Вот пришёл в одно село, Полусгоревшее оно. Старики там лишь и дети. – Происходит что на свете? — Спросил прохожего Тимоша, — Кто-нибудь ответить может? Почему здесь стар и мал? – Это дело рук татар. Одних порезали они, Других в рабство увели, Нам приказали дань платить. Какая дань?! Нам нечем жить! Когда за данью изверги придут, Всех нас тоже перебьют. Приходит Тимоша в другое селенье И видит такое же в нём запустенье, Народ только старый и малый, И здесь побывали татары. То же в третьем селе и седьмом, То же Тимошу ждало и в восьмом. Так из селенья в селенье ходил, Но способных сражаться не находил. Везде старики лишь и дети, Вот что твориться на свете.

Был Тимофей, где мог, везде, Но один вернулся он к сестре. Ей рассказал, беда какая: – Не видать конца и края! Одному, сестра, придётся, Мне с татарами бороться. – Брат, ты стал богатырём, Но нужно действовать с умом. Ты многих можешь победить, Но как с такой оравой быть? В неравном с ними, брат, бою Погубишь зря лишь жизнь свою. Давай-ка, мы спешить не будем, Всё обдумаем, обсудим. Хан отправляет, когда надо, Дань собирать свои отряды. Подкарауль такой отряд И бей злодеев тех подряд. Только действуй очень осторожно, Ведь погибнуть самому несложно. Труд тяжёлый предстоит тебе. Теперь помолимся земле. Брат с сестрой к земле припали, Горячо молиться стали: «Земля-матушка родная, Сердечно просим, молимся, страдая, Не дай сбиться с выбранной дороги, Укрепи дух, руки, ноги, Помоги нам и дай сил, Чтоб татар я победил». И земля не поскупилась, Своей силой поделилась. Помолившись, Тима встал, У ног своих он увидал, Богатырский меч лежит, В нём луч солнечный блестит. Тимофей тот меч поднял, Пред собой им помахал, К губам поднёс он осторожно, Поцеловал и убрал в ножны.

И вот собрался Тимофей, Простился он с сестрой своей И пошёл к селу родному, Его сердцу дорогому. Вокруг да около ходил, Близко же не подходил. Он слышал, как народ там стонет, Видел, как мечеть возводят. Томился Тима и страдал, Но терпеливо ожидал. Татарский хан горя не знает, Но вот отряд он посылает За данью в дальнее селенье. Вот она, награда за терпенье! Полем, лесом враг шагает, Он дорог не разбирает, И злословит и смеётся, А рядом Тимофей крадётся. Село уж скрылось позади, Вёрст немало впереди. Поляна. Тут перед зверьём Вышел Тимофей один с мечом. Как татары рассмеялись: – Мы давно не развлекались! Вот теперь себя потешим, Тебя медленно зарежем! Вынул Тимофей свой меч Да как начал гадов сечь, Всех врагов своих подряд, Только головы летят. Вправо меч — Десяток с плеч, Влево он мечом махает — Два десятка отлетает. Не успело солнце встать, Уж на земле лежала рать. Тогда Тимоша за другое взялся дело, Собрал мечи, кинжалы, стрелы, Легко на спину взвалил, Отнёс в пещеру, там хранил. С победою его сестра встречала, Про бой ратный узнавала, Вкусненьким кормила и поила. Обо всём подробно распросила. Затем, помолившись всем Богам, Обычным предались делам. Радость первая настала! Да! «Лиха беда – начало».

Дни за днями идут в ряд, С данью хан всё ждёт отряд. Но отряда нет. Нет дани. «Может, непорядок в стане?» Хан другой отряд сзывает И за первым отправляет. Тимофей его уж ждёт И поодаль чуть идёт. Вот на поляне отряд встал, Пожелав сделать привал. Глядь, пред ними Тимофей. – Прощайся с жизнью, рус, своей. Мы тебя сейчас казним, На костре большом спалим. Мечи вынули, кинжалы, И к Тимше побежали. Тимофей повёл плечом И взмахнул своим мечом. Он разит врагов подряд, Только головы летят. Вправо меч — Десяток с плеч, Влево он мечом махает — Два десятка отлетает. И вот так уж целый год За отрядом отряд бьёт. Только полчища несметны, Хоть потери и заметны.

Хан ничего не понимает, Очередной отряд свой поднимает. «Где же прежний-то запропастился? Ведь не в пропасть же свалился? А если и свалился даже, То, понятно, неспроста же?» Сына хан зовёт к себе. – Теперь ты поможешь мне. За данью шлю отряд другой. Как воин будешь в нём простой. Но ни в бой, ни в споры не вступай, Лишь только, ханыч, наблюдай. Если что не так, беги И со стороны смотри. – Мне бежать, отец, позор! Я сын ханский, а не вор! – Ты отцу, сын, не перечь, Не об этом сейчас речь, Дела вслепую делать не годится, Знать нужно, что вокруг творится. Поэтому сначала всё разведай, Потом мне о том поведай. Только тогда решим, как быть, Чтобы невзгоду устранить.

Опять отряд татар идёт. Тимофей его уж ждёт. От села подальше провожает, В месте укромном их встречает. Татары дружно рассмеялись, Тимофея дразнить взялись: – Эй, ты! Чучело иль зверь? На части разорвём теперь. Долго-долго мучить будем И на куски порвём, изрубим! – Это ещё как сказать! Не хвались, идя на рать. Отрядов я татарских перебил не мало, Теперь ваша очередь настала. Ханский сын в спор не вступает, Из-за спин лишь наблюдает. Идут татары к Тимофею, Хотят схватить его скорее. Но Тима вынимает меч И начинает татар сечь. Бьёт злодеев всех подряд, Только головы летят. Вправо меч — Десяток с плеч, Влево он мечом махает — Два десятка отлетает! Только слышен треск и хруст. А ханский сын залез под куст И оттуда наблюдает, Как воинов Тимоша убивает. Вот весь отряд уж на земле, Не видать живых нигде. Богатырь оружие татар собрал, С поля боя как всегда забрал, На себя легко взвалил И к пещере заспешил. Тимофей к сестре идёт И от радости поёт: – В этот дивный тёплый вечер Превосходно жить на свете… Только Тимофей не замечает, Что за ним всё время наблюдает И крадётся ханский сын, В живых оставшийся один.

Вот по известной лишь ему тропе, К укрытой от людей косе Русский богатырь выходит, К скале каменной подходит И вступает в её щель, Как он делал и досель. Хан же на открытую косу выйти побоялся, В кустах у выхода немного потоптался И, отмечая стрелочками тайную тропу, Пред очи ханские вернулся поутру. – Итак, сын мой, где же отряд И предыдущих целый ряд? Узнал, куда они бесследно исчезают? – Их оборотень, папа, убивает. — (Глаза у страха велики), — Мы шли сначала вдоль реки, Строем наш отряд шагал, И, решив сделать привал, На лесной поляне он остановился. Вдруг пред нами русич появился. Хотели воины его схватить, На мелкие кусочки изрубить, А он как вкопаный стоит И спокойно говорит: – Отрядов я татарских перебил немало, Теперь ваша очередь настала. Русич стал в три раза больше, Вынул меч длинней и толще, Как он начал им махать! Рук появилось у него – пар пять, И огромный в каждой меч! Как он начал наших сечь! Бьёт мечами всех подряд, Только головы летят! Так полёг отряд на поле. Нет тех воинов уж боле. Русич тут же прежним стал, Наше оружие собрал, Словно пух, бросил на плечи И, запев про дивный вечер, В горы, в лес густой пошёл, Я, крадучись, за ним побрёл Меж ветвями, по кустам, По обрывистым местам. Вдруг песчаная коса пред нами оказалась, Что в горы от реки вдавалась. На место же открытое я не пошёл. Горы расступились, и он вовнутрь вошёл. Я логово его приметил, И обратный путь отметил. – Службу, сын, мне сослужил, Похвалу сегодня заслужил. Теперь отряд большой возьмёшь, Сам в то место поведёшь. Всё, что нужно для похода, собери. А главное, сеть прочную возьми. При входе в лес с косы её натянешь, Как выходить неверный станет, Сеть накинуть на чело И тащить сюда его.

Тем временем Маня брата встречает С победой, за стол уж накрытый сажает, Про последнее сражение расспросила, На шкуры медвежьи поспать уложила. Сама же на тайную тропку пошла. О, ужас! К убежищу метки нашла. О, Боже! Сердечко в груди заметалось. Но Маня нисколечко не растерялась. Не думая долго, замазала метки, А потом, ломая ветки, Пошла к обрыву над рекой, Знаками татарскими путь отмечая свой. Так Маня отвела беду. А вот татары уж идут. Ведёт ханыч свой отряд Пять часов уже подряд. Видит вроде свои метки, Им самим поломанные ветки. Смотрят, впереди просвет, Значит, дальше леса нет, И начинается песчаная коса. Но узрели вдруг глаза Пропасть прямо пред собой Над Сылвой, быстрою рекой. В недоуменье постояли, Чего не зная, подождали И с поникшей головой Вернулись воины домой.

Хмуро хан отряд встречает, Головой своей качает: – А где оборотень-враг?! – Не поймать его никак. Он всех нас перехитрил, Свои чары в ход пустил. Мы вдоль отметин своих шли, К помеченному месту подошли, Но вместо солнечной косы Упёрлись в пропасть у скалы. Это – оборотня чары… – Странно. Но начнём сначала. С отрядом ты пойдёшь опять, Со стороны станешь наблюдать. Если русича отряд не одолеет, Победить опять же не сумеет, До логова злодея доведёшь, Но сам обратно не пойдёшь. Своего слугу пошлёшь ко мне И будешь ждать отряд к себе.

Как хан сказал, так и было. Татарская орава строем выходила, Поодаль ханыч со слугой За ними крались стороной. Случилось всё, как в прошлый раз. Тимофей встречал их в тот же час. Запросто татар всех перебил, На себя оружие взвалил, Пошёл к пещере тайною тропой, А следом крались ханыч со слугой. Подходит Тимофей к косе, спешит к пещере, А ханыч со слугой в кустах засели. Когда же скрылся Тимофей в горе, Ханыч говорит слуге: – Я тебя немного провожу И что как делать расскажу. Они недалеко ушли, Но от входа отошли. – Доложишь хану, как было, всё подряд, И сам лично приведёшь сюда отряд…

А Маня, брата покормив И на отдых уложив, В лес пошла к тайной тропе. Нет ли меток опять где Иль ещё знака какого, Необычного такого. Но татары удалились, Только вороны носились, Белый мох лежал ковром, Но след не держится на нём. Никаких знаков Маня не нашла, Да только ноет и болит душа, Чует, видимо, беду. «Как её я отведу? Если б упаду, где знала, То соломки бы постлала».

Вот как-то раз, закончив все дела, Разговор Мария с братом завела: – Брат, татар ты много перебил, Оружия немало накопил, Пора его в дело пускать, Найти бы тех, кого вооружать. Как прежде, в бой вступать нельзя, Так можно погубить и дело, и себя. Хан уже подозревает, Отряды кто уничтожает. А он хитёр, очень жесток, Не застал бы нас врасплох. Зло давно уж он задумал. А ты бы вот о чём подумал, Как действия свои так изменить, Чтоб планы хан не смог осуществить. Ты до сих пор один, мой дорогой, Решающий принять не можешь бой. За эти годы в сёлах дети подросли, Многие из них уже богатыри. Опять по сёлам поезжай, Ребят подросших созывай. Вот тогда уж вместе разом Татар прикончите всех сразу.

Но люди лишь предполагают, Да боги всем располагают. Отряд татар уже в лесу Вышел на тайную тропу. Вот ханыч уж отряд встречает, Сеть у её входа закрепляет И, притаившись, терпеливо ждёт, Когда же русский богатырь придёт. А в пещере уже брат Готов идти сбирать отряд. В поход Тимоша выступает, К тайной тропе сестрёнка провожает. Вот в лес вошли, прощаться стали, И в этот миг на них сети упали. Брат и сестра, как рыбы, бьются, Вокруг татары прыгают, смеются: – А ну-ка, оборотень, силу покажи, Сеть прочную попробуй развяжи! – Смотрите, в сети рыбка не одна! – В гареме будет новая жена! – Поиздеваемся на диво! – А дева, дева до чего красива! Татары в жизни не видали красоты такой: Длинные чёрные ресницы, брови дугой, Розовый ротик, жемчужные зубки, Глаза голубые, как незабудки, Словно озёра бездонные, Блестящие, огромные. Кожа белоснежная, Бархатисто-нежная. На лбу из кожи ободок, Льняных волос её поток Струится, словно водопад, С головы почти до пят. А мерзкий ханыч всё смеётся: – Хану, коль не приглянётся, В свой тебя возьму гарем, Там замучаю совсем. Сеть татары подхватили, По камням и кочкам потащили, Вместе с братом и сестрой, По лесу и горе крутой. Брат сестрёнку обнимает, Удары на себя все принимает. Увяли от жалости ярки цветы. Дятлы замолкли, покинув посты. Деревья ветви опустили. Ветры печальную песню завыли.

Вот родное их село. Но живёт теперь в нём зло, Насильники, убийцы, воры, Не бывало хуже своры. Стоит уже мечеть среди села, Из камня самоцветного она, С минаретом, куполами, Всё омыто русскими слезами. На площадь всех татар созвали И рабов русских пригнали, Чтобы знали и боялись, Сопротивляться не пытались. Сеть на площадь притащили, Там пленённых, как собак, травили. Их и палками пинали И камнями в них бросали, Откровенно насмехались И словесно издевались, Просто удержу не знали, А люди русские рыдали. Татары так позабавлялись, А потом в мечеть подались, Бросив в яму брата и сестру. Участь их решится завтра поутру.

В мечеть вошли татары все-привсе, Непонятно даже поместились где. А в яме Мария, прижавшись к земле, Взывала к её затаённой душе: «Спаси, сохрани, пожалей, подскажи, Татар ненавистных сгнои, накажи! Неужто мы зря на свободе остались, Народ от неволи избавить пытались. За тем ли мы с братом силы копили, Чтобы татары нас насмерть забили? Земля, наша матушка, сжалься, очнись…». А горькие слёзы на землю лились, Слёзы солёные, слёзы горючие, Слёзы горячие, всё вокруг жгучие. Слёзы текли по щекам и по яме, В землю родную впивались ручьями, Словно ключи, низвергались и били И сердце родимой земли растопили. Взвыла земля, слегка задрожала, Треснула резко и замолчала.

Всё затихло, птицы, звери, Безмолвно стало, как в пещере. Что же все-таки случилось? Может, нечисть провалилась? Кто был близко, видел: земля как взвыла, Мигом с гадами мечеть, треснув, проглотила. Образовавшаяся пропасть заполнилась водой, Наступила тишина и благостный покой. И следа от мечети нигде не видать, На месте том только озера гладь. Ни одного татарина вовсе не осталось, По заслугам каждому досталось. Бывшие рабы друг друга развязали И свободными людьми опять все стали. Вынули из ямы Тимофея и Марию, Так времена закончились плохие. Родных и близких обнимали там И расходились по своим домам. Нашли Маня с Тимой подросшего братишку И сестрёнку, теперь уж не малышку. Все в отчем доме поселились, Только прежде долго мыли и молились. Не оставили немытой даже малость, Чтобы от татар и духу не осталось. Вот так татарское там иго пало, Опять селенье русским стало. Радость великая выросла там. Молились свободные люди богам: Солнцу и Ветру, родимой Земле, Небу, Горам и Сылве-реке. Радостно солнце в небе светило, Земля, улыбаясь, цветы распустила, Звеня, пробегала мимо река, Ветер гонял среди гор облака, Горы огромные молча стояли, От гордости в небо носы задирали.

Правдив и точен мой рассказ, Я не обманываю вас. Если ж кто мне не поверит, Пусть сам поедет и проверит. На Урале есть село, Недалече от Перми оно, Если на восток смотреть, Это станция Кишерть. Народ русский там живёт, Река Сылва средь лугов течёт, Вокруг горы в лес одеты, Зимой белые и зеленеющие летом. Среди села заброшенное озерцо, С тех давних пор и проклято оно. Старожилы вам его покажут, Что мечеть стояла здесь, расскажут, Что земля однажды не стерпела, Мечеть с татарами всех вместе съела. До сих пор о том земля как вспомнит, Неожиданно вдруг вздрогнет И провалится, бывает, Все в селе об этом знают. Озеро то жители обходят, Никто и близко не подходит. Рядом птицы гнёзд не вьют, Оттуда воду не берут, Бельё даже не стирают, Лишь издали собаки лают.

И впрямь озеро то жутко, С ним недопустимы шутки. Не так давно подвыпивших два братца Решили в озере том искупаться. Сгоряча как в воду прыгнули, Так навеки там и сгинули. Из знатной были братья те семьи, Водолазов вызвали искать их из Перми, Но сколько ни ныряли те, Не нашли парней в воде. Глубоко как ни ныряли, До дна даже не достали.

ЗДЕСЬ вам про тайные тропы расскажут, Очень возможно, пещеры покажут, Скрывались где Тимофей и Мария, Разин Степан и многие другие. Увидите Сылву своими глазами, Возможно, услышите песнь её сами. Там ветер качает, как прежде, ковыль, Рассказано точно, не сказка, всё быль. И я там была, у Сылвы сидела, Мне она песнь свою дивную пела, С гор на село сама любовалась, Видела я, как земля улыбалась. В подземной пещере сама побывала, Бездонное озеро близко видала. В селенье встречала и пьяных и трезвых, Не видела только, чтоб в озеро лезли.