Они разместились за столиком уличного кафе. Яна отказалась от предложенного ужина в ресторане и всех аналогичных мероприятий, которые не повредили бы их соглашению, но, к счастью, удостоила Вадима чести спокойно поговорить за чашкой кофе.

— Я должен тебя поблагодарить? — начал он первым. — Но почему-то мне кажется, что вся эта ситуация дошла до такой степени запущенности только из-за тебя.

Яна поморщилась:

— Ну да. Твоей вины нет вообще. Только я… и чистая случайность.

— Примерно так, — Вадим улыбнулся — он не собирался начинать ссору. — В любом случае благодарю, что помогаешь разрулить то, что сама, вооружившись случайностью, и натворила. Спасибо.

— Не благодари! Я не о тебе пекусь, а об отце… Тебя б вообще на принудительную кастрацию отправила, будь моя воля, а вот папа… он не заслужил. Он ведь как ребенок — чувствительный, эмоциональный, свято верящий в светлое и вечное…

У Вадима перед глазами всплыл образ мужика, который и габаритами, и напором ассоциировался скорее с медведем-шатуном, чем с невинным ребенком, но не стал спорить. В конце концов, и Светлана отзывалась о нем, как о крайне чутком и доброжелательном человеке — возможно, что они обе не лукавят. Но Вадим бы предпочел не видеть этого «ребенка» в ярости. Он заставил себя отвлечься от внутренних рассуждений и внимательно вслушиваться в объяснение Яны, чтобы не пропустить что-то важное:

— Все его угрозы — это так, для имиджа, — рассуждала девушка. — Вот послушай историю. Был у меня парень на первом курсе — вроде бы неплохой, умный, самоуверенный. Я его отцу представила — и тот примерно в такой же манере что-то ляпнул. Парень тот был простой, у него родители учителями в средней школе работали, он сильно тогда впечатлился… И после того мы и месяца не протянули, разошлись. И ничегошеньки отец ему не сделал и не сказал! — она посмотрела прямо на собеседника. — Я к тому, что если ты меня избивать там, или насиловать не собираешься, то его угрозы — просто угрозы.

Вадим кивнул:

— Вся моя воля уходит на то, чтобы не начать тебя избивать… Но я понял. Я даже уверен, что отец твой специально себя так ведет — тест на прочность, что называется. Если бы у того парня к тебе было что-то серьезное, то его не спугнул бы тот наезд.

— Примерно так, — согласилась Яна. — В общем, через несколько дней я скажу, что мы расстались, и разойдемся мирно.

— Спасибо, — повторил Вадим.

— Нет-нет, ты не понял! — вдруг ожила Яна. — Я считаю, что ты виноват, и не собираюсь тебе помогать…

Вадим сделал глоток — кофе оказался омерзительным.

— Да все я понял. Просто помощь отцу зацепила и меня. Как это называется, будущий экономист?

— Внешние эффекты, — по инерции ответила Яна, словно тот имел право ее экзаменовать. — Но я не о том! Раз уж я, сама того не желая, оказалась твоим благодетелем, то хочу и бонусов с этого мероприятия стрясти!

Она победно уставилась на Вадима, но тот даже и не думал сбиваться с толку:

— Справедливо. Говори, что ты хочешь.

И на этот раз ее хитрющая улыбочка ему не понравилась, словно сразу перечеркивала все простые варианты откупа:

— Вадим, я хочу встречаться с тобой в течение этого времени — пока Светлана не уйдет от отца или не пересмотрит свое отношение к семейной жизни. В смысле, не встречаться, конечно, а как… если бы мы встречались на самом деле. Понял?

— Не понял, — честно признался он. — Зачем это тебе?

Кажется, она этот вопрос уже успела обдумать:

— Читай по губам — ты мудак, — не добившись никакой реакции с заламыванием рук и посыпанием головы пеплом, продолжила. — Ты — циничный козлина, который считает себя вправе рушить чужие жизни!

— И что? — с улыбкой, не выдающей никаких душевных терзаний, уточнил Вадим.

— А то, что ты сам этого не понимаешь, но с моей помощью поймешь. Благодари случайность — мы с ней трансформируем тебя в человека! — Вадим от неожиданности даже сделал еще один глоток мерзейшего кофе, но приторный вкус помог хотя бы не расхохотаться. Яна же не сдавалась. — Ты любишь все контролировать, ведь так? Разве ты сам не видишь, что в личной жизни у тебя полный бардак, который вообще вне твоего контроля?

— Бардак? — переспросил Вадим, чтобы хоть что-то сказать на эту странную отповедь.

— Бардак, Вадим Александрович, полный бардак! А разве не так? — возмущалась она, как будто кто-то оспаривал. — Все эти женщины, все эти ситуации, шантажи… У тебя даже сын родился, которого ты не планировал заводить!

С последним аргументом сложно было не согласиться.

— Допустим, — произнес Вадим свое фирменное слово. — И каков план? Насильно наведешь порядок в моей личной жизни? Смешная ты, Мать Тереза, ей-богу.

Яна не собиралась реагировать на выпад:

— Но есть у меня смутные сомнения, что эту червоточинку из тебя можно вытравить. Ведь во всем остальном ты… идеален!

— Ты дословно повторила то, что мне говорил основатель «Нефертити», — усмехнулся Вадим. — Так и что дальше-то? Ты с меня не слезешь, пока из мудака не выстрогаешь человечка?

— Я с тебя не слезу, пока не выясню, есть ли вообще смысл из тебя что-то строгать! — уверенно ответила эта нахалка. — Так что, любимый, по рукам? Повстречаемся друг с другом, чтобы и тебя прикрыть, и мою совесть успокоить?

Вадим уже смеялся, не сдерживаясь, но пожал протянутую ладошку:

— По рукам, любимая. Вот только давай на берегу определимся, как именно мы будем «встречаться».

Яна отмахнулась:

— Понимаю твои тревоги, мой неромантичный пациент! Ты ведь, наверное, до сих пор и не встречался ни с кем. Поэтому проявлю все свое терпение и объясню — мы проводим время вместе, не развлекаемся без… хм… второй половины, знакомимся с окружением, семьей…

Вадим перебил:

— Да ты уже и так с моими друзьями знакома. А семьи у меня нет.

Она его оправдания и не собиралась слушать:

— В общем, ты должен вести себя так, как будто мы на самом деле влюблены. Для всех. И этим создашь мне необходимые условия для исследования.

— А если окажется, что мудак во мне бессмертен? — язвительно уточнил он. — Тогда отстанешь?

— Тогда отстану! Но при условии, что ты мне будешь всячески содействовать!

— Смешная ты, ей-богу…

Вадима в этом варианте абсолютно все устраивало. В конце концов, намечалось что-то интересное без усилий с его стороны. А любые развлечения, не связанные с рабочими обязанностями, всегда снижали головную боль. Он не стал разубеждать Яну в ее главной ошибке — бардак в личной жизни был осознаваемым и даже специально созданным следствием его безупречности во всем остальном. Если бы он не оставил за собой сферу, которую вообще никак не контролирует, то уже давно свихнулся от мигрени. И даже проблемы, которые неизбежно время от времени возникали, были частью общей игры. Он согласился на этот план не потому, что сильно опасался Григорьева, просто Яна, сама о том не подозревая, предложила ему новый виток развлечений.

— В пятницу у Ксюши день рождения, — вспомнил он. — Составишь мне компанию, милая, раз у нас с тобой всё так серьезно?

— Составлю… подарок потом обсудим… Ладно, я домой. Где тут такси можно поймать?

— Не пори чушь. Моя девушка не будет ездить на такси, когда для меня удовольствие — доставить ее бесценное тельце куда требуется. Да таким поведением она может оскорбить мои самые нежнейшие чувства.

Он встал и протянул ей руку, чтобы помочь. Яна, немного опешившая от такого рвения, приправленного сарказмом, через пару секунд раздумий улыбнулась и положила свою ладонь в его.

* * *

Яна и не сомневалась, что Эль Дьябло примет ее предложение «повстречаться». Тот был расчетлив, как… дьявол! Нет, на нее он никаких видов не имел, но и нарваться на гнев отца желанием не горел. А значит, будет подыгрывать — по крайней мере, до тех пор, пока Светлана не исчезнет из их жизни и будет гарантия, что никаких имен больше не прозвучит.

Однако выяснилось, что нескольких дней для научных опытов нет. Это сразу стало понятно по тому, как дом ее встретил непривычной тишиной. Яна сама открыла дверь и, даже не успев удивиться тому, что поблизости не оказалось домработницы, рассмотрела в полумраке фигуру отца. Он, непривычно сжавшийся и оттого выглядевший совсем по-детски, сидел прямо на лестнице. Яне не нужно было объяснять, что произошло.

Она просто села рядом и закинула руку отцу на плечо. Он начал говорить только через несколько минут, постоянно спотыкаясь о задумчивые паузы:

— Она ушла. Сказала… что не может так… Сказала, что не любит… ни в чем меня не винит, — он выглядел скорее потрясенным, чем убитым горем. — Янка… А ведь я и тогда думал — ну что она в старике найти могла? И тогда думал, что не любит… И все равно ведь жили…

— Пап… — Яна так и не сообразила, что еще можно сказать.

Но ему и не требовались ее утешения — он продолжал рассуждать сам с собой:

— Никогда не любила… Но знаешь, почему я не думал, что этим всё кончится? Потому что Света — она чистая. Я имею в виду, в душе всегда оставалась чистой… Такую я больше не найду, Янка… Мне и так в жизни повстречались две самые лучшие, хоть и такие разные, женщины — она… и твоя мать. Они отличались буквально во всем… кроме этой самой душевной чистоты.

Яна возблагодарила небеса за то, что он и не подозревал, насколько ошибался. Но его дальнейший рассказ наталкивал на мысли, что, быть может, Светлана и в самом деле не была такой уж отъявленной стервой:

— Она сказала, что уходит ни к кому-то… а потому что больше не может мне врать. Ничего не попросила… собрала одежду в маленькую сумку, а все остальное бросила… как и меня. И щенка своего… Я ей кредитку дал…

— Зачем?! — не выдержала Яна.

Отец, несмотря на свое состояние, смог усмехнуться:

— Потому что она не попросила… потому что отказывалась. Понимаешь? А мне надо сегодня как-то уснуть. И пусть она не возьмет оттуда ни копейки, но если окажется в действительно сложной ситуации, то я смогу спокойно спать, зная что…

Это полностью вписывалось в его характер — засыпать только со спокойной совестью. Потому его дочь так и уважала, потому и Светлана боялась обидеть — даже если бы он узнал об измене, все равно не допустил, чтобы шлюха умерла от голода. Переубеждать его на старости лет в ошибочности такой позиции точно поздно. Поэтому Яна решила не мучить отца попусту своими ценностями, а поддержать его:

— И куда она пошла?

Он тяжело вздохнул:

— Сказала, что сначала к матери в поселок — хочет лично ей все объяснить. А потом… возможно, у подруги какое-то время поживет. У меня сложилось впечатление, что она и сама не знает, что будет делать дальше…

Тут он полностью прав. Но и смелости Светланы надо отдать должное. Да, сорвалась и обесценила всю свою чистоту, но хотя бы не стала после этого тянуть резину и отчалила… невесть куда. А отец еще долго-долго будет мусолить в голове, что же он мог сделать иначе, чтобы этого не произошло. Ведь в природе каждого хорошего человека есть изъян — всегда искать причину в самом себе. И что хуже всего — находить ее. Потому что Светлана в его глазах так и останется чистым ангелом, которая десять лет терпела свою нелюбовь, а он этого даже не замечал.

— Пап, ты ел что-нибудь?

Он поднялся на ноги резко и тут же застонал от боли в застывших мышцах:

— Нет, Янка… Я спать пойду. Разбуди меня… весной. Или если… она вернется.

И она осталась одна, чтобы еще долго сидеть на затемненной лестнице и стараться не винить себя. Светлана все равно бы на это решилась — встреться ей Вадим или нет. Безусловно, тот свою роль сыграл, но будущего у этого брака все равно не было. Единственная отчетливая мысль, которая пришла к Яне в этот грустный момент — Вадима пока не нужно посвящать в то, что опасность миновала и уехала к матери в поселок. Тогда он сразу бы расслабился и тут же кинулся разрушать какую-то другую семью. Поэтому Яна постарается использовать период его неведения по максимуму.

Вадим был безбрежно покладист. Он даже попытался не скукситься, когда приветствовал ее в офисе, а потом и сам предложил отправиться вечером вместе за подарком для Ксюши. Он отыгрывал роль прокаченного бойфренда как мог, а Яна собиралась его в этом только поощрять. И чем больше она его узнавала, тем сильнее убеждалась, что у того проблем — поле непаханое. Началось все с простого, как только они вышли из машины в центре города:

— Так, и что мы будем ей дарить?

Он отвечал не задумываясь:

— Часы там, духи. Если поможешь с выбором ювелирной цацки, то еще лучше.

— Стоп, стоп! — она его даже за рукав ухватила, будто пыталась остановить не только этот поток бреда. — Разве вы не друзья?

Он задумался надолго.

— Друзья… наверное. Теперь. А что?

Яна качала головой:

— А разве ее парень — не единственный и обожаемый сыночек Симонова, который, если напряжется, то сможет подарить ей любую… цацку?

— Ну да, — Вадим и правда не понимал, к чему она клонит.

— Видишь ли… мой бессердечный друг, я тебя сейчас лайфхаком шокирую, можешь не благодарить!

— Не буду, — уверенно ответил Вадим.

— Людям обычно стараются подарить то, что им необходимо. Но если твои близкие и без того обеспеченные люди, то подарок должен быть не просто какой-то полезной вещью, а чем-то, что имениннице поднимет настроение. Впиливаешь?

— Не очень.

Яну начала раздражать его непроходимость:

— Я с тобой сейчас говорю, как дочь Владимира Григорьева. Если мне понадобятся духи или часы, я сама их себе куплю!

— Беда всех богатеньких детишек — им невозможно угодить, — резонно заметил парень. — Расскажи уже что-то новенькое, гуру.

— Так вот — подарок должен быть ценным, но необязательно дорогим. Каким-то значимым, связанным с ее увлечениями или воспоминаниями. Теперь впиливаешь?

— Теперь я впиливаю еще меньше.

И, даже не пытаясь создать видимость заинтересованности, направился от машины к ювелирному. Яна, догоняя его, одновременно и успевала высказаться:

— Можно и цацку, но такую, которая хоть как-то Ксюшу характеризует!

Вадим наконец-то остановился и уставился в осеннее небо. Не хватало для полного антуража только улетающей стаи птиц, с печальным криком покидающей родные края — это бы полностью отразило его вселенскую тоску. Но Яна не сдавалась:

— Так, давай-ка расскажи о ней!

— О ком? — как настолько глупому человеку позволили управлять «Нефертити»? — А, о Ксюше? Ну… она любит Кира.

— Это я уже знаю!

— А что еще? Она рыжая…

Тут Яна уже не сдержалась:

— Идиот? Ну-ка скажи, какой у тебя IQ — что-то меня это вопрос сейчас крайне занимать начал.

Он тоже злился, но, в отличие от Яны, не привык это демонстрировать. У него едва уловимо менялся тон голоса и выражение лица — и только очень внимательный собеседник заметил бы такие несущественные признаки. Поэтому Яна решила пойти навстречу, чтобы их праздничный шопинг не закончился смертоубийством:

— Я про другое! Ее хобби, особенности… Может быть, любовь к какому-то виду деятельности, музыке… Ну же!

— Она немая! — он будто только что вспомнил эту ахинею.

— Вадим… Я же разговаривала с ней в больнице! Что ты несешь?

Теперь он улыбнулся:

— Да нет, я серьезно. Она была немая… Нервный срыв, годы лечения, никаких результатов. А потом Кир ей помог эту фобию преодолеть — приходил к ней каждую ночь и заставлял говорить. Итоги ты могла наблюдать и сама. В общем, это и есть единственная причина, по которой Ксюша так вцепилась в моего лучшего друга и теперь ни за что от него не отцепится.

Вот это да! Разве такие истории случаются в жизни? Тут даже кинематографу есть где разгуляться, не то, что каким-то банальным выбирателям подарков.

— Я придумала! — Яна даже подскочила на месте. — Мы можем подарить ей сувенир — ну, знаешь, русалочку, к примеру. Или еще лучше — Ариэль и Эрика из сказки! Ты только представь, какое точное попадание — она будет тронута! Пойдем, вот там сувенирчики и игрушки продаются.

— Сувенирчики? — повторил Вадим таким тоном, словно это было ругательство. — Ну уж нет. По-твоему, я подарю любимой девушке лучшего друга… су-сувенирчик?

— Ты так ничего и не понял! Неужели мультфильм такой не видел?

— Видел, — он словно признался в самом грязном своем грехе. — И Эрик там не блондин, как Кир.

— Да какое это имеет значение? Ассоциация, мой бревенчатый напарник, ассоциация! Но можем и поискать русалку с блондином, если хочешь…

— Да ни за что!

Через полчаса препирательств и попыток силой оттащить оппонента в сторону нужного магазина, они наконец-то пришли к соглашению — и купили для Ксюши безбожно дорогую ювелирную подвеску в форме русалочки. Яна рассудила, что на бОльшую победу в этой жизни рассчитывать не приходится. И сразу после покупки оба успокоились, почувствовав, сколько сил у них ушло на согласование такого малюсенького вопроса. Тем не менее Вадим предложил ей поужинать вместе, но Яна спешила домой к отцу, которому ее поддержка была как никогда необходима. Она не могла об этом сказать прямо и просто сослалась на усталость, а Вадим даже клятвенно ее заверил, что ни в какой клуб без нее не соберется. Во-первых, любая сделка для него священна. А во-вторых, он не был уверен, что Григорьев не приставил за «будущим зятьком» слежку. Так честно об этом и сказал.

В общем, Яне не на что было жаловаться в его теперешнем поведении, поэтому она решила, что теперь вправе говорить с ним открыто и на животрепещущие темы:

— А знаешь, я, кажется, поняла, в чем причина твоих проблем!

— А у меня есть проблемы? — он тоже пребывал в приподнятом настроении, а сейчас даже отвлекся от дороги, чтобы изобразить ей свое удивление.

— Тьма тьмущая, Эль Дьябло… — он на прозвище отреагировал усмешкой. — Так вот — я кое-что начала понимать — ты делишь всё вокруг на то, что можно выразить деньгами, и на то, что можно… эм-м… поиметь.

— Ты хотела сказать «трахнуть»? — он беззастенчиво перевел ее любезность на свой язык. И изумил ее тем, что даже не собирался этого отрицать: — Не всё, но почти всё. Допустим. И я не вижу в этом никаких проблем.

— Ха! Еще бы ты видел! — рассмеялась Яна. — В этом и причина твоей — как бы это выразиться? — безмерности в любой из этих двух сфер! Именно поэтому ты не умеешь работать так, чтобы не тратить себя полностью. И не умеешь отдыхать так, чтобы хоть какие-то рамки оставались. У тебя все слишком!

И из всей этой праведной тирады Вадим уловил только одно:

— Это я-то не умею отдыхать? Сейчас придешь домой и спросишь у своей Светы — пусть расскажет тебе в картинках, как я умею…

— Говнюк.

На этом сеанс психотерапии и закончился. Настроения разговаривать с ним больше не было.

А дома Яну ждал разбитый в труху отец. На этот раз он хотя бы согласился поужинать с дочерью и для приличия поковырялся вилкой в спагетти. И даже пожилая домработница пыталась скрыть свой удрученный вид — та, проработавшая в доме уже несколько лет, тоже не могла привыкнуть к такому внезапному изменению атмосферы. А Яна сидела и укоряла себя за то, что еще час назад улыбалась виновнику всех эти несчастий. Она словно предавала любимого человека тем, что пыталась отыскать в Вадиме хотя бы зачатки совести. Жаль, что дуэли давно отменены. Какое это, наверное, наслаждение — проткнуть сердце мерзавца шпагой. И все равно она ловила себя на мысли, что с тем не все так просто. Например, его головные боли — ведь он не может игнорировать и их, как аргумент? Они и есть следствие его тотального самоконтроля на работе. И вся его гнилая натура, вполне возможно, тоже просто следствие. Как головная боль. И если Яна права, то и первое, и второе излечимы.