Только во сне к Волошину пришло спасение.

Ему снилось, что он – веселый, молодой, полный сил и энергии – был со своими друзьями. Бесшабашно веселясь, они наперегонки бежали вдоль извилистого песчаного берега Днепра. Ярко светило ласковое летнее солнце. Тихо и монотонно билась о берег слабая речная волна. А где-то впереди, у моста, его ждала Марина. Сергей ее не видел, но знал точно, что она там. Знал, что он должен прийти туда раньше всех. Рядом, немного запыхавшись, бежал Валерка. Неожиданно Ермаков остановился, устало согнул колени и как-то хитро, как в юности, посмотрел на Волошина.

– Серый, я больше не могу. Все. А ты не бойся, беги. Ты сможешь! – лукаво прищурив правый глаз, проговорил Ермаков и подтолкнул его вперед.

Волошин остановился, помахал рукой и, не оглядываясь, побежал дальше.

Выбиваясь из сил, он бежал вдоль песчаного берега, потом пробирался через густые заросли кустарника. Ноги гудели от усталости, тело горело от кровавых ран. Но он бежал. Вдруг небо потемнело; огромное черное облако опустилось на землю и легло на Сергея, не давая возможности ни дышать, ни видеть. Стараясь разорвать эту плотную завесу, он вновь и вновь безуспешно пытался вдохнуть…

Задыхаясь, Волошин проснулся. Хотел открыть глаза, но не смог. Что-то огромное, тяжелое, плотное не давало ни дышать, ни видеть. Навалившись сверху, кто-то с силой прижимал к лицу подушку. Казалось, его придавила огромная, многотонная глыба. Ноги, руки, туловище были словно прикованы к кровати, не давая возможности пошевелиться. Сердце бешено стучало, голова раскалывалась и гудела.

Неожиданно в камере раздался крик:

– Атас! Новенького мочат! Гвоздь, в камере беспредел!

Что-то упало и загремело. Послышались громкие крики и мат. Скинув подушку, Волошин жадно вдохнул. Рядом в одних трусах стоял Тема.

Быстро и глубоко дыша, Сергей спрыгнул на пол и посмотрел по сторонам.

– Кто это был?

– Веришь, я не усек! Проснулся оттого, что нары тряслись. Увидел, что на тебе кто-то сидит. Свет со сна глаза, знаешь, как режет? Ничего не видно. Пока крикнул, пока глаза протер, они и слиняли.

Медленно, переваливаясь с боку на бок, к Волошину подошел Гвоздь.

– Что случилось? – шепотом спросил он, поправляя на себе футболку.

– Замочить его хотели! – возмущенно выкрикнул Тема.

– Да, плохи твои дела, – почесав затылок, вполголоса произнес Гвоздь. – Идем к общаку, чтобы народу не мешать.

Натянув на ходу брюки, Сергей пошел следом за Гвоздем.

– Садись, – указывая на край стола, приказал тот.

Волошин послушно сел. Подхватив скамейку, хотел подвинуть к столу, но не смог. Скамейка была намертво прибита к полу. Видя его удивление, Гвоздь хитро улыбнулся.

– Это менты хорошо придумали, иначе на тебя не только подушку, но и лавку опрокинуть могут, – прошептал Гвоздь и хитро ухмыльнулся. – Ну да ладно, не об этом сейчас. Что я тебе скажу? Вижу, ты пацан правильный. Но понять не могу, почему о тебе так сильно на воле пекутся? Кому ты так сильно на воле мешаешь? Такой кипишь вокруг персоны, да за один день, я вижу впервые. Убрать тебя хотят! А если хотят, то уберут, дело времени.

Волошин растерянно посмотрел на Гвоздя. По телу пробежала дрожь.

– Скажи, у тебя «бабки» водятся?

– Да, есть немного. Но если здесь задержусь, боюсь, ничего не останется, – вздохнул Волошин.

– Ну так что? – участливо поинтересовался Гвоздь. – Найдешь «бабки»? Без них на зоне серьезных вопросов не решить.

– Я бы с удовольствием. Но как? – разведя руками, прошептал Сергей. – У вас есть телефон?

– На хрен мне твой телефон, если в СИЗО все мобилки глушат! У них специальная аппаратура есть, для этого начальство денег не пожалело. Поэтому связь с внешним миром только через адвоката или дорожника.

– А это кто?

– Ты вчера не обратил внимания, что верхний шконарь у решетки рабочий? Там место дорожника, отвечающего за связь. А окно то не глухое. Через баяны, то бишь, металлические жалюзи, дорожник и держит связь с миром, принимая и посылая малявы. Так что напишешь, кому позвонить да что от тебя сказать.

– Ясно, – перебил Волошин. – А где гарантии?

– Гарантии только у Господа Бога! – взвился Гвоздь. – И не бери меня нахрапом! Я тебе помочь хочу. Вижу, едут на тебя. Нечестно, не по понятиям. А в тюрьме понятия гораздо глубже, мудрее и человечнее, чем писаные чиновниками инструкции и законы. Это только в кино мы звери. На самом деле все совсем по-другому. Братва своих не предает!

– Так как же объяснить то, что происходит со мной? – возмущенно перебил Сергей. – Вы в камере старший, а за вашей спиной вон что делается!

– Не кипятись, пацан! – остановил Гвоздь и, наклонившись поближе, еле слышно прошептал: – Ты знаешь, куда попал?

– Куда?

– То-то и оно! «Куда»! В СИЗО есть две зоны: черная и красная. Черную зону держит братва, в ней рулят авторитетные воры. Там всегда порядок и никакого беспредела. В красной зоне порядок устанавливают менты. Сценарии в этих хатах пишет администрация. Обычно менты держат огромные камеры, «сороковники», именуемые в народе «пресс-хатой». Вот в такую камеру ты и попал. Сюда в основном сажают строптивых. После небольшой отсидки в такой хате многие становятся покладистее и сговорчивее. Я сюда тоже попал не случайно. Наверное, им и от меня что-то надо. Скоро состоится суд. Впереди лагерь. Поэтому я хочу поскорее отсюда уйти.

– Почему? – тихо спросил Волошин.

– Здесь полно стукачей, проще говоря, куриц! Поверь, их тяжело вычислить. С виду это нормальные пацаны, из братвы. Но, оказавшись в руках следока, они сломались и сдали своих. А у нас предательства не прощают! Это они знают. Вот им и выгоднее быть под ментами да, задержавшись в СИЗО, подольше сохранять свои гнилые шкуры. Ведь попав в лагерь, они как минимум станут петухами! Ментам это тоже на руку: в каждой камере у них есть уши. Их руками они вытягивают признания, их руками они помогают убрать ненужных. И тебя хотели убрать именно они.

– Что же мне делать? – взволнованно спросил Волошин.

– Стучи на волю, пусть помогают! Дашь на общак – поселю ближе к себе, – прошептал Гвоздь, – дам заточку и попробую разрулить ситуацию. Понял?

Озираясь по сторонам, Сергей неуверенно пошел к нарам. Быстро поднявшись, аккуратно, стараясь не разбудить Тему, лег на матрац. Но спать уже не хотелось.

Сегодня похороны. Навсегда из этого мира уйдет его лучший друг, а он не сможет даже проститься с ним. Не сможет сказать слова правды. А, собственно, какой правды? Он ее и сам не знает. Он не знает ничего, кроме того, что не убивал Ермакова. Соберутся тысячи людей, журналисты, телевизионщики. Жуткая языческая процессия, в которой будет мало сочувствия и много сплетен. Кто будет с Ленкой, кто будет рядом с детишками? Кто защитит их? Не исключено, что там появится и убийца.

Кто же он? Кто так целенаправленно убирает их со своей дороги? Перед Волошиным возникли бесчисленные лица знакомых. Среди них были известные державные мужи, успешные предприниматели, банкиры, и, конечно же, воры. Сергей ухмыльнулся. А ведь у них не было ничего общего, кроме одного: всеобщего желания обогатиться. Все их знакомства или партнерские отношения строились по строгой, выверенной годами горизонтали, состоящей из двух одинаковых, направленных в разные стороны, стрелок: ты – мне, я – тебе.

Волошин усмехнулся, вспомнив, как разрабатывая недавно инвестиционный проект для строительства нового промышленного предприятия, они были вынуждены вручить увесистый конверт управляющему банка, который принимал решение о возможности льготного кредитования. Получив требуемую сумму, покрывающую стоимость производственного оборудования, уже до конца года они рассчитывали запустить завод по производству биологического топлива.

От внезапно пришедшей в голову мысли Волошин вскочил. Как же он мог забыть? На инвестиционном счету в банке должны лежать пятнадцать миллионов евро для строительства завода. Должны!

В это мгновение в камере раздался протяжный, въедливый звонок подъема.

Все утро Сергей провел как в тумане. Молча, почти автоматически повторял действия сокамерников. Поверка, уборка, помывка, завтрак. Пристально вглядываясь в кривой, мутноватый осколок зеркала, висящий над умывальником, с трудом узнал в отражении себя. Запавшие щеки, густая щетина, ввалившиеся глаза, на щеке синяк. Отвернувшись, перевел взгляд в сторону. Он не хотел, не мог видеть себя таким.

В камере каждый занимался своим делом. Зеков по очереди уводили на допрос.

Неожиданно кто-то взял Волошина за плечо. Резко обернувшись, Сергей поднял руку и оглянулся назад. Рядом стоял Токарь. Твердый, спокойный взгляд; тихий, уверенный голос.

– Тебя Гвоздь зовет, – сказал он и, не дожидаясь ответа, пошел назад.

Сергей встал и, не раздумывая, пошел следом за ним. Медленно ступая между нарами, внимательно смотрел по сторонам. Эта дорога была подобна походу в джунгли, где каждую секунду ты мог попасть в чьи-то руки или загреметь в ловушку. Со всех сторон на Волошина смотрели прищуренные злобные глаза.

Поджав под себя ноги, Гвоздь пристально взглянул на гостя.

– Садись, – приказал он, указывая на место возле себя.

Сергей сел рядом.

– Пиши, – шепотом сказал Гвоздь и протянул ручку и маленький листок бумаги.

– Что? – не понял Сергей.

– Кому и что передать, – спокойно ответил Гвоздь.

Волошин кивнул головой и наклонился ближе.

– Сколько надо? – вспомнив ночной разговор, тихо спросил он.

– Пиши пять. «Бабок» много не бывает. На зоне они тоже сгодятся. Перекупишь администрацию, так тебя и в «резинку» могут отправить. Камера вроде как для психов, чтобы они ничего с собой не сделали. Маленькая, но спокойная и безопасная. В ней вполне можно волну пересидеть, подождать, пока кипишь уляжется. Не один из заказанных там свою задницу сберег. Пиши пять! – повторил Гвоздь. – Главное, имя и телефон, остальное я организую сам.

Волошин задумался. В банке денег не снять. Родителей трогать нельзя. Код от сейфа знает лишь он. Оставался только Ростик. У него была своя карточка, которую Волошин регулярно пополнял. Неприкосновенный запас.

Расправив на коленях помятый лист бумаги, Сергей аккуратно вывел: «Ростик, как вы? Очень за вас волнуюсь. Помогай Лене. Не забывай о Корниенко, проведывай. Если тебя будут допрашивать, расскажи все, как было. Очень прошу: береги Марину. Я жду адвоката и пока жив, но кто-то старательно хочет меня убрать. Ночью была первая попытка. Нужны деньги. Сними пять тысяч с карточки. Сделай все, что тебе велят. Волошин». Затем дописал номер мобильного телефона и, сложив лист, протянул Гвоздю.

В этот момент дверь загремела, и в кормушке показалось лицо краснощекого конвойного с огромным мясистым носом и маленькими бегающими глазами. Обведя камеру строгим пристальным взглядом, он зычно выкрикнул:

– Волошин, на выход!

Растерянно остановившись, Сергей посмотрел на охранника.

Не зная, куда его ведут, Волошин размеренно шагал по длинным тюремным коридорам. Перед ним открывались и закрывались железные решетки, скрипели засовы и лязгали замки. Перед каждым постом он останавливался и, буравя взглядом стену, терпеливо ждал очередной команды.

Наконец конвойный остановился у железной, выкрашенной в тусклую зеленоватую краску двери.

– Стоять, пришли! – скомандовал охранник и, открыв дверь, добавил: – Заходи!

Переступив порог, Сергей оказался в небольшой комнате, посередине которой стоял внушительных размеров письменный стол. Маленькое окошко с треснувшим стеклом. На стенах серые, облупившиеся панели. Ничего, что могло бы радовать человеческий взгляд. Угрюмая, серая, темная, эта комната отличалась от камеры только относительно свежим воздухом и отсутствием нар.

Не успел Волошин опомниться, как конвойный снял с него наручники и подтолкнул вперед.

Тряхнув руками, Сергей повернулся лицом к окну. Тело напряглось, ожидая встречи с железным взглядом Усенко.

Однако вместо следователя перед ним стоял незнакомый молодой человек лет двадцати восьми.

– Здравствуйте, – приветливо проговорил он и искренне улыбнулся. – Я ваш адвокат, Калюжный Борис Юрьевич.

Сергей недоверчиво посмотрел на своего защитника. Калюжный был невысокого роста, худощавый, с овальным смуглым лицом, большими светло-карими глазами и изогнутыми черными дугами бровями. Слегка длинноватый нос с небольшой горбинкой и красивые, довольно крупные губы делали их обладателя аристократически привлекательным.

– Присаживайтесь, – предложил Борис Юрьевич, указывая на стул, стоящий возле стола.

Волошин подвинул стул и внимательно посмотрел на адвоката.

Опустив голову, тот что-то быстро написал и, повернув лист, протянул Сергею.

– Пообщавшись со следователем, я, чтобы не терять времени, заготовил протокол дознания, «шапку». Ознакомьтесь и скажите, нет ли в нем каких-либо неточностей, – сказал он и, встав возле стола, начал старательно точить карандаш.

«Я от Кобрина. За этот день многое изменилось. Следователь в растерянности. Все его версии лопнули, как мыльный пузырь. Мы стараемся вам помочь. Но вы попали в неудачное место. Старайтесь поменьше общаться с зеками и будьте максимально осторожны. Кажется, вы в опасности. Все самое главное, что хотите сказать, пишите синей ручкой. Вся комната здесь напичкана аппаратурой. Не говорите ничего лишнего».

Не успел Волошин дочитать до конца, как все написанное исчезло, оставив перед ним чистый, слегка измятый лист бумаги. Растерявшись, Сергей боялся пошевелиться. Такого он еще никогда не видел.

– Ну что же вы? – подыграл Калюжный и, хитро ухмыльнувшись, быстро перевернул лист бумаги. – Читайте, не теряйте времени!

На обратной стороне действительно была написана шапка протокола. Опустив голову, Волошин начал сосредоточенно читать. Только после этого адвокат сел на место.

Больше двух часов Борис Юрьевич расспрашивал Волошина о трагическом дне убийства. До секунды выстраивая хронометраж, сверял все до последних деталей. Протянув лист бумаги, попросил Сергея поставить около двадцати своих подписей и расписаться за Ермакова. Не задавая лишних вопросов, Волошин послушно выполнял все требования. С каждой минутой этот молодой человек становился ему все более и более симпатичен. Острота ума, живой взгляд и здоровый прагматизм выдавали в нем настоящего профессионала.

– Спешу сообщить, что и вчера вечером, и сегодня я встречался с Мариной Самойленко, – глубоко вздохнув, признался Калюжный. – Скажу честно: она вам очень помогла.

– Скажите, с ней все в порядке? – покачав головой, поинтересовался Волошин. Мысль о том, что Марина может из-за него пострадать, приводила Сергея в ужас.

– Не волнуйтесь. У нее все в порядке! Она хорошо защищена. Как вы и просили, – многозначительно ответил Борис Юрьевич.

Сложив бумагу, он начал собираться.

– Простите, я могу написать Марине записку? – поинтересовался Сергей и, глядя в глаза Калюжного, потянулся за синей ручкой.

– Да, конечно, пишите! – ответил адвокат и, подвинув Волошину бумагу, поднялся из-за стола. Встав рядом, начал старательно массировать поясницу. – Вот видите: выгляжу молодо, а здоровье никуда! Сидячий образ жизни!

Пока Борис Юрьевич растирал спину и сетовал на тяготы адвокатской деятельности, Волошин размашистым почерком выводил буквы:

«Сегодня ночью меня хотели убить. Боюсь, попытка может повториться. Знающие люди сказали, что я заказан и кому-то очень мешаю. Попросите Кобрина проверить наши банковские счета. Нет ли утечки средств? Только на инвестиционном счету должны лежать пятнадцать миллионов евро, предназначенных для строительства завода. Подозреваю, что нашу фирму хотят зачистить и обнулить. Но, пожалуйста, все должно пройти очень тихо. «Крыса» совсем рядом». Перевернув лист, быстро дописал другой ручкой: «Марина, я тебя люблю».

– Все, готово! – проговорил Сергей и отодвинул бумагу.

Продолжая стоять, адвокат быстро прочитал написанное и, перевернув лист, положил на стол. Несколько раз пройдясь по кабинету, наконец сел на место.

– Что ж, девушке это будет очень приятно. Из тюрьмы такие слова звучат куда дороже! – протянул он, неторопливо сложив бумагу вдвое. На обратной стороне листа ничего не было.

– Будем заканчивать, – резюмировал адвокат. – Завтра я попробую в кассационном порядке обжаловать постановление о вашем аресте. У меня для этого остался один день.

В глазах Сергея загорелась слабая искра надежды.

– Спасибо вам!

– Это не меня надо благодарить, а ваших друзей! – строго, по-деловому ответил адвокат и нажал на кнопку звонка. – До свидания.