Винсент заварил себе ещё чая, крепкого до горькой черноты. Эта ночь должна была быть очень долгой. Цифры на электронных часах показывали без пятнадцати минут двенадцать. В обычные дни он в это время уже спал, но этот день не был обычным. Винсент бесцельно просматривал новостные ленты и музыкальные сайты. В наушниках грохотала музыка, едва укладывающаяся в нормы и рекомендованная только для людей с устойчивой психикой. Ему нравилась именно такая, ещё и включенная на полную громкость. Она заглушала мысли, выбивала жёстким битом из головы всё лишнее. Агрессивно-чёрная с алыми и ядовито-синими всполохами. В неё даже не надо было вслушиваться, только ощущать вибрацию где-то в костях, только забывать в грохоте всё, о чём лучше не спрашивать даже себя. А ещё она спасала от странных снов. У Винсента был один кошмар, о котором он тоже никому не рассказывал. Ему снилось, что он лежит на кровати, вокруг пищат приборы, а он не чувствует своего тела. Он не понимал, откуда мог взяться такой страх. Он никогда серьёзно не болел, не получал травм серьёзнее синяков и ушибов. К счастью, этот сон повторялся редко, но мерзкое ощущение приходилось выбивать из головы ещё несколько дней. Такой вот музыкой и крепким кофе по утрам. А ещё клубничным мороженым и ядрёно-острой лапшой из супермаркета. Но у него получалось, и психика, закалённая липкими ночными страхами, легко справлялась с любым дневным стрессом. А Винсент никому не мог рассказать об этих снах, ведь они были далеко за гранью допустимого. Привычное разнообразие однообразной жизни.

— Время почти пришло, надеюсь, я всё делаю правильно. — Винсент достал из пакета ванильную зефирину и набрал адрес чата. Оставалось ещё минут пять до назначенного времени. Людей в чате было немного, общение шло вяло. Один из тех едва живых и невероятно скучных чатов, в которых ничего не происходит. Порождение амбиций его создателя, у них ещё обычно бывают вычурные названия. Иногда они закрываются, когда надоедают тому, кто их сделал, иногда переходят по наследству одному из тех немногих, кто там сидит. — Или совершаю самую крупную ошибку в моей жизни. И самую глупую.

Винсент почти не слышал себя за грохочущими битами в наушниках. Певец пытался перекричать музыку надрывно и истерично, срываясь то на рёв, то на визг. За пару минут до полуночи обитатели чата начали по очереди его покидать.

Чат «Пандемониум»

Время 00:00:03

Количество людей в чате: 0

Phoenix входит в чат

Phoenix: добрый вечер тем, кто за монитором. Айда общаться!

Pygmalion входит в чат

Ruby входит в чат

Crucified_child входит в чат

VinK_4510 входит в чат

Phoenix: VinK_4510, привет, давно не виделись. Хорошо, что ты присоединился.

Ruby: Phoenix, это тот VinK, о котором ты говорил? А Crucified_child сомневался, что он придёт. Хе-хе.

Phoenix: Ruby, и зря сомневался, других надо было слушать!

Pygmalion: Зато я знал.

Pygmalion: Добро пожаловать, VinK_4510. Ты готов?

VinK_4510: А разве я пришёл бы, если бы не был готов?

VinK_4510 отошёл от чата.

Винсент встал из-за компьютера и пошёл на кухню. Чай кончился слишком быстро, а зефирок в пакете было ещё много. Начальник Гард очень неодобрительно относился к такого рода перекусам, поэтому на работе Винсент старался сдерживаться. Но дома сидеть за компьютером без чая с чем-нибудь неполезным у него не получалось. Да и не перед кем было притворяться.

— Главное, себе не лги. Остальным можно. Остальные этого ждут. А себе надо доверять. — Винсент налил крепкий чай в кружку и добавил к нему тарелку с крекерами. Шоколад дома кончился, а он не догадался его купить. — Будем надеяться, этого хватит. Выслушаю, что скажет этот сумасшедший, и пойду спать. Как и у всех фанатиков, его теория, скорее всего, полна нелогичностей.

VinK_4510 вернулся в чат.

Phoenix: ты куда делся?

VinK_4510: Ты как ревнивая жёнушка. За печеньем ходил.

Pygmalion: Теперь я могу начать. Слушай внимательно, VinK_4510, ты слышал когда-нибудь о психоконструктах и психоконструкторах?

VinK_4510: Pygmalion, нет. Звучит как-то странно.

Pygmalion: VinK_4510, тогда позволь мне объяснить. Ты когда-нибудь замечал, что то, что творится вокруг тебя, полностью соответствует твоим ожиданиям? Например, ты ожидаешь, что утром перед твоим домом пробежит девушка в голубых шортах, и она действительно пробегает там каждое утро.

Винсент вскочил, едва не уронив кружку. Они за ним следят? Как иначе этот Пигмалион мог узнать о девушке? Он никому не рассказывал, никогда не упоминал в сети, даже в личном разговоре — никогда и ни с кем! Просто ежеутреннее наблюдение, не более! Или это просто удачное совпадение, догадка? Надо успокоиться. Винсент поправил кружку, сел в кресло и засунул в рот сразу два крекера.

VinK_4510: Pygmalion, и что с того? Бегать по утрам полезно, а половина спортивных шорт голубые. Многие бегают.

Ruby: VinK_4510, только не ты, да?

Pygmalion: VinK_4510, суть не в этом. Суть в том, что девушка пробегает там именно и только потому, что этого кто-то ожидает. Да и существует она только потому, что кто-то ждёт, что она пробежит. Понимаешь?

VinK_4510: Pygmalion, как-то это уже слишком.

Pygmalion: VinK_4510, наши фантазии материальны. Вернее, реальны мысли лишь небольшого количества людей. Их называют психоконструкторами. Они и создают окружающий нас мир. Они представляют его и верят в него.

VinK_4510: Pygmalion, а как же все остальные?

Pygmalion: VinK_4510, а остальные — психоконструкты, созданные воображением, рождённые потому, что должны были исполнить какую-то роль в жизни психоконструктора. К сожалению, психоконструкторов с каждым поколением рождается всё меньше.

VinK_4510: Pygmalion, почему?

Pygmalion: VinK_4510, потому что они люди. Если они хотят семью, пусть и неосознанно, они создают себе подходящего партнёра. Точно так же они создают себе детей — фантазируя о том, какими они будут. Строить отношения с таким же реальным человеком, как ты, от которого ты не знаешь, чего ожидать — невероятно сложно. Мало кто пытается, ведь придумать себе кого-то намного проще. Ты всегда будешь знать, чего от него ожидать, даже если это будет жестокость или агрессия — ведь это именно ты его таким создал, именно этого ты от него хотел.

VinK_4510: Pygmalion, а у психоконструктов может родится психоконструктор?

Pygmalion: VinK_4510, маловероятно. Мы до сих пор мало знаем о том, почему и у кого рождаются психоконструкторы.

VinK_4510: Pygmalion, хочешь сказать, есть куча марионеток и несколько кукловодов? Как-то невесело звучит.

Pygmalion: VinK_4510, тем не менее, в этом суть. Мир таков, каким его представляют немногие психоконструкторы.

VinK_4510: Pygmalion, хочешь сказать, что кто-то представляет себе войны и болезни?

Pygmalion: VinK_4510, именно. Среди психоконструкторов могут быть и пессимисты. Или те, кто хочет видеть этот мир несовершенным — это оправдывает их внутреннее зло и уродство.

VinK_4510: Pygmalion, выходит, все политики тоже из них?

Pygmalion: VinK_4510, нет, они всегда психоконструкты, их выбирают. Они именно такие, как от них ожидают. Продажные, лживые и эгоистичные психопаты. Если происходит что-то плохое, высока вероятность, что кто-то этого очень ждал или хотел. Пусть и неосознанно.

VinK_4510: Pygmalion, звучит как-то безумно. Такое ощущение, что эти психоконструкторы — боги, и всё вокруг зависит только от их воли. Да и боги — склочные, мерзкие и больные на всю голову.

Pygmalion: VinK_4510, это не совсем так. Во-первых, они чаще всего не осознают своих возможностей и меняют мир локально и незаметно. Для себя. Во-вторых, осознанно влиять на реальность очень тяжело, это требует особых тренировок и навыков. А в-третьих, существует ещё закон вероятностей. Не всё в мире зависит от психоконструкторов. Мир выстраивается так, чтобы их представления о нём были реализуемы с наибольшей вероятностью.

VinK_4510: Pygmalion в это всё равно нельзя поверить, знаешь ли. Как-то слишком похоже на пустую теорию.

Ruby: VinK_4510, а ты попробуй. Поверь во что-нибудь очень сильно. Может, ты тоже создатель, а не создание J

VinK_4510: Ruby, да зачем оно мне? Спокойно можно жить и без всей этой чепухи.

Phoenix: VinK_4510, было бы всё это чушью, разве министерство охотилось бы на тех, кто открыто говорит об этом?

Pygmalion: VinK_4510, скажи, ты думал когда-нибудь, зачем существует министерство здоровья и благополучия? Зачем нужны постоянные проверки психического здоровья?

VinK_4510: Pygmalion, ради благополучия граждан, конечно! Для поддержания здоровья всего общества.

Ruby: VinK_4510, серьёзно? Это прямо цитата на память их лозунга, а продолжение знаешь?

Pygmalion: VinK_4510… и избегания создания неконтролируемых и отличных психоконструктов. Они не хотят, что бы что-то шло не так, как им хочется. Подумай сам, что будет, если психоконструктор или, как их ещё называют, создатель, окажется психически неуравновешенным или, хуже того, больным шизофренией? Что, если его галлюцинации станут реальностью?

VinK_4510: это всё бездоказательно. Просто очередная ничего не значащая теория. Домыслы на пустом месте.

Crucified_child: VinK_4510, да не хочешь, не верь. Тебя никто упрашивать не будет.

Ruby: Crucified_child, угомонись ты!

Pygmalion: VinK_4510, ты получишь доказательства. Ты сам поймёшь теперь, когда знаешь, куда смотреть.

VinK_4510 выходит из чата.

Винсент сунул руку в пакет зефирок и нащупал только пустоту. Он встал из-за стола, пошёл на кухню и заварил себе ещё одну кружку крепкого чая. Только через полкружки он понял, что обжёг язык. Пустая невероятная теория, просто подтасовка фактов. Для большинства людей всё это ничего не значит, они всё равно ни на что не могут влиять. Но если это правда, она объясняла бы все аресты, всю слежку и всю эту «рыбную ловлю». Попытки скрыть правду только предают ей вес. Если, конечно, ему сейчас не лгали, выдавая домыслы за истину. Эта правда объяснила бы всё, даже то, почему та девушка бегает по утрам мимо его дома. Эта правда была слишком невозможной, чтобы в неё поверить. Нет, глупости! Ну и что с того, что сердце колотится в горле? Что с того, что эти слова кажутся давно известной, но забытой истиной? Этого же не может быть! Поверить в подобное может только полный безумец. А он им точно не был — тесты бы давно всё выявили. Винсент поставил кружку в раковину и пошёл в душ. Горячая вода била по его плечам под слишком сильным напором, почти болезненно. Он выкрутил оба вентиля до предела. Они просто следили за ним, вот и всё. Хотят с его помощью избежать наказания, сделать его предателем и шпионом. Вытирая голову полотенцем, Винсент думал, что завтра же расскажет обо всём Гарду. Это не его дело, не он должен этим заниматься! Пусть начальник Гард сам пробьёт по базам этот чат, пусть кто-нибудь проверит тот паб у станции метро. Кто-нибудь, но только не он! Хватит, Винсент Кейл свою работу сделал, теперь он может засунуть голову в песок. Или хотя бы под одеяло.

Утро наступило только после второй кружки крепкого кофе. Винсент сидел на кухне и макал в него печенье, бессмысленно пялясь в стену. Мысли метались в замкнутом пространстве вчерашних схем и фраз. Паника и неверие прошли, сейчас он пытался проанализировать полученную информацию. Кусок печенья отломился и упал в кофе.

— Размякнет теперь. Вот незадача. — Винсент покачал головой и пошёл за чайной ложкой. Обычно он пил кофе без сахара и со сливками. — Пока что я ни в чём не могу разобраться, слишком мало информации, да и та не достоверная. Вся эта их теория — сущая выдумка, но кое в чём они правы. Если слишком тщательно скрывать ложь, она может стать правдой.

По дороге на работу Винсент зашёл в небольшой магазинчик и купил бутылку холодного чая и шоколадку. Он никогда прежде этого не делал, но сейчас ему казалось важным выйти из накатанной колеи привычных ежедневных ритуалов. Потому что весь прошлый день был из ряда вон выходящим. Потому что, если он сам ничего не изменит, это сделают за него.

— Ты какой-то бледный, Винсент, не заболел? — Начальник Гард встретил его обеспокоенным взглядом. Винсент только пожал плечами. Может, он и выглядел плохо после такой сумасшедшей ночи, но чувствовал себя вполне приемлемо.

— Готовый обед из магазина оказался не слишком свежим. — Он старался говорить медленно и смотрел в пол, словно ему всё ещё было нехорошо. Начальник Гард отлично умел распознавать ложь по выражению глаз. — Так что я полночи не спал из-за желудка. Только и всего.

— Может быть, тебе стоит съездить в больницу и полежать денёк дома? — Начальник Гард всё истолковал правильно, именно так, как и ожидал Винсент.

Такое иногда случалось — отложенная нервная реакция. Когда твоя жизнь и работа так сильно зависят от результата психологического теста, нельзя не переживать. Самые выдержанные умудряются сдерживаться во время тестов, но потом всё равно накатывает у кого-то внезапная слабость, у кого-то слёзы, у кого-то тошнота. А показатель Винсента опять оказался на грани, так что ничего удивительного. Все всё понимают, разве не так? Он лжёт, но ложь это вполне понятная и ожидаемая. И даже безопасная.

— Нет, я уже в порядке. Просто высплюсь сегодня как следует, и всё пройдёт. — Не стал разуверять его Винсент. — Начальник Гард, могу я вас кое о чём попросить?

— Да, конечно, и можешь звать меня просто Шеда. Мы давно вместе работаем, зачем этот формализм? — Шеда Гард действительно предпочитал менее формальные отношения. Он считал, что это повышает эффективность работы и снижает стресс.

— Когда вы в следующий раз отправитесь на задержание, возьмите меня с собой. — Винсент поднял голову и посмотрел в спокойные карие глаза начальника Гарда. Все в отделе знали, что иногда он сопровождал группу захвата, тех самых людей в костюмах. Только никто не спрашивал, почему и в каких случаях.

— Зачем тебе это, Винсент? — Закономерный вопрос. Винсент размышлял над ответом всю вторую кружку кофе этим утром.

— Хочу убедиться, что моя работа идёт на благо общества. Получить доказательство того, что всё это — реально и очень важно. — Винсент действительно этого хотел.

Хотел убедиться, что Феникс и все ей подобные — всего лишь сумасшедшие террористы, верящие в какую-то чушь. Он очень хотел снова вернуть свой мир в удобные рамки, забыть обо всём этом, как о страшном сне. Если всё, что она сказала — ложь, он без сожаления сдаст её начальнику Гарду.

— Понимаю. Хорошо, я возьму тебя, если ты не раздумаешь. — Начальник Гард кивнул и направился к своему столу. — Если почувствуешь себя плохо, сразу говори мне и иди домой.

Винсент неопределённо отмахнулся. Они оба прекрасно знали, что он не отправится домой — с нервным напряжением и стрессом он умел справляться ещё со средней школы. Наливая себе в кружку холодный чай и запивая им очередную порцию успокоительного, он думал о том, как просто согласился начальник Гард взять его с собой. Он был уверен, что получит отказ. Или что его хотя бы попытаются отговорить.

До обеда он не поймал ни одной даже самой маленькой «рыбки». На форумах и в чатах обсуждали погоду, спортивный матч, какие-то новости, статьи и фильмы. Обычный скучный ворох никому не нужной информации. К обеденному перерыву Винсент знал все последние сплетни и раз десять успел выслушать нытьё Лаззи. Феникс сегодня не объявлялся, никто не знал, появится ли он в ближайшее время. Винсент ввёл некоторые нейтральные фразы собеседников из вчерашнего ночного диалога в лингвистический анализатор. Тот выдал нескольких человек под другими никами, которые строили свою письменную речь сходным образом, но их проверка ничего не дала. Винсент окончательно уверил себя, что в этот день не произойдёт ничего примечательного и со спокойным сердцем отправился прогуляться в обеденный перерыв.

Он понял, что ошибся, минут через десять после того, как покинул офис. И примерно за секунду до того, как потерял сознание в каком-то переулке, куда его затащили. Он не видел напавшего и не успел понять, как именно его вырубили. Просто провалился в темноту.

Винсент не знал, сколько прошло времени прежде, чем темнота стала наполняться звуками. Сначала появились шорохи, потом — неясный шёпот, разговор на повышенных тонах, слов которого не разобрать. Потом Винсент отчётливо услышал стон и лишь через секунду понял, что стонал он сам. Вслед за звуками пришла боль, несильная, тянущая где-то в затылке и короткими рывками — в висках. А вслед за болью — болезненно-яркие цветные всполохи за закрытыми веками. Разноцветное конфетти, взрывающееся в мозгу в оглушительном ритме сердцебиения.

— Доброе утро, ВинКей! — Винсент кое-как разлепил глаза и поднял голову. Многоцветье исчезло, заменившись реальностью. У Феникса теперь волосы были завязаны в два хвоста, а на шее висело несколько разномастных подвесок. — Как самочувствие?

Винсент не мог ответить, не солгав. Паршивое. Он сидел на жёстком и неудобном стуле со связанными за спиной руками. При малейшем движении запястья перетягивались сильнее. Они и так уже опухли и онемели. Винсент даже не мог просто выпрямиться, приходилось сидеть, наклонившись, так что его спина ужасно затекла и ныла. Как он мог себя чувствовать?

— Какое нам до этого дело, Феникс? — Недружелюбный голос, с каким-то странным акцентом. Рядом с девушкой в поле зрения Винсента оказался молодой мужчина с грубоватыми восточными чертами лица. Незнакомец смотрел настороженно и неприязненно. — Даже если помрёт — не велика потеря. Не он первый, не он последний. Сколько их таких было?

— Прекрати, Крусифайд! Нам есть дело. Ему есть дело! — Феникс прищурилась и хищно улыбнулась Крусифайду. Винсент вспомнил этот ник — он тоже был в том чате, во время того, ночного разговора. — Ну так что, ВинКей, ты хотел доказательств нашей правоты? Так вот тебе доказательство — ты не сдал нас. А значит, веришь нам!

— Это ничего не значит. Совершенно ничего! — Винсент почувствовал, как к горлу подступает паника, вязким комком перекрывая дыхание.

Они убьют его, просто убьют! Он ведь действительно может их выдать, видел уже два лица! Таким людям не ведома мораль и сострадание! Они его похитили как раз для этого! Нет, стоп. Винсент закрыл глаза и выдохнул. Они ведь верят в свою собственную чушь, значит, точно не убьют. Если он — психоконструкт, это бессмысленно, его жизнь — просто написанный кем-то сценарий. Если психоконструктор — тем более, их ведь так мало. — Зачем вы меня похитили?

— Чтобы поболтать, конечно. — Феникс мило улыбнулась. Крусифайд только фыркнул и отвернулся. Он явно был не в восторге от всего происходящего.

— Какой смысл болтать со мной? Я ведь, скорее всего, лишь чья-то марионетка. — Винсент пожал плечами. Немного информации не помешает, а сейчас их можно было разболтать. Паника прошла, оставив после себя почти неестественно спокойный разум.

Не бойся.

Словно кто-то прошептал на ухо. Винсент шевельнулся, заставив себя сосредоточиться на боли в запястьях. Со слуховыми галлюцинациями можно разобраться и позже.

— Ничего подобного! — Крусифайд подошёл и наклонился, приблизив своё лицо к лицу Винсента. Под злобой и раздражением в его глазах едва ощутимо проскальзывала тревога. Они сильно рисковали, он просто не считал Винсента достойным такого риска. — Создатель порождает либо человека с заданными свойствами и процедурами поведения, либо программирует ситуацию, не более! Никто не может контролировать каждое действие и слово! Это уму непостижимо! Думал, ты поумнее будешь!

— Прекрати, Крусифайд. Он ещё мало что понимает. — Феникс положила руку на плечо своему напарнику. — Он ещё ничего не знает, ни в чём не разбирается, но поймёт. Обязательно. ВинКей, хочешь, я тебе кое-что объясню? Представь — ребёнок перебегает дорогу перед машиной. Если психоконструктор стоит рядом и уверен, что ребёнок попадёт под колёса, то так и случится. Как сказал мой друг — это моделирование ситуации. Если тот же психоконструктор просто придумал водителя на синей машине, потому что ему не хватало цвета среди серых и чёрных машин, то ребёнок может успеть проскочить, потому что от чьей-либо воли тут уже ничего не зависит — дело случая. Понимаешь? Тут психоконструктор создал только психоконструкт, водителя. А теперь самое интересное. Если психоконструктор сомневается в исходе, опять же зависеть всё будет от случайности. Понимаешь, что это значит?

— Не совсем. — Винсент начал догадываться, что имеет в виду Феникс. Перспектива была мерзкой — либо сбить ребёнка, потому что кому-то кажется, что так и будет. Либо быть тем, по чьей вине он на самом деле был сбит.

— Изменить что-то психоконструктор может только, если уверует! В этом вся суть. — Феникс выпрямилась и победно улыбнулась, как будто только что доказала что-то очень сложное. — Нужна абсолютная вера! И не важно, будет она осознанная или нет. Главное — абсолютная. Можно сказать, даже уверенность. Иначе ничего не выйдет. Психоконструктор должен знать, что всё произойдёт так и не иначе.

— Всё равно это лишь слова. Они ничего не доказывают. — Винсент усмехнулся и покачал головой. Его трясло от страха, но он улыбался. Потому что улыбка — единственная для него возможность получить превосходство над ними. Если он его утратит — они его убьют. У них нет никаких причин сохранять ему жизнь. — Только вероятности, такие же, как в обычной жизни.

— Открой глаза, и тогда ты увидишь! Как ты можешь отмахиваться от чего-то, столь очевидного! — Крусифайд расхаживал за спиной Феникса, раздражённо размахивая руками. — Я говорил тебе, Феникс, что он нам не нужен! Он полностью принадлежит системе! Другие тоже были против! С самого начала! Иначе мы до сих пор были бы одним целым! Только он настаивал!

— Ничего подобного! Он был уверен, значит, мы тоже должны в это верить. — Теперь Феникс совсем не улыбалась. Ей словно передалось нервное возбуждение её напарника.

Винсент закусил губу и отвернулся. Если он хочет выжить, должен отбросить любые эмоции. Его жизнь была тихой и монотонной, однообразной и спокойной. Ему ни разу не приходилось сражаться за свою жизнь. Опыт был новым, и он вызывал у него совершенно неприемлемую смесь ужаса и восторга.

— Лишь тот, кто не способен доказать, говорит: это очевидно. Это не так. Пустая теория, которой можно объяснить что угодно, и которая не объясняет ничего. — Винсент покачал головой.

В этот момент психологически он доминировал. Он должен был удержать эту позицию, пока не… пока не что? Его искать не будут до следующего утра, да и где? Он ведь и сам не знал, где находится. Его не спасут, убежать он не сможет. Оставалось лишь говорить, а это у него не слишком-то хорошо выходило.

— Но ведь и твои слова — просто попытка отказаться, спрятать правду, которую ты и так уже знаешь. — Феникс улыбнулась и подошла к нему, потом обошла и встала за спиной. — Обдумай то, что услышал. Тебе это ещё очень пригодится. А теперь спокойной ночи, ВинКей!

Винсент не видел, что она сделала, даже ничего не почувствовал. Просто снова пришла тьма, лишённая времени, звуков и расстояний.

Небо показалось Винсенту серовато-синим. Раньше он почти никогда не смотрел на небо. Но сейчас оно оказалось первым, что он увидел, открыв глаза. Голова по-прежнему болела, запястья ныли. Он очнулся в парке, по которому всегда проходил по дороге на работу. Его отпустили, он жив. Винсент сидел и смотрел в небо, ни о чём не думая, ничего не замечая. Сердце билось на удивление ровно. Оглушающая тишина бытия — так он назвал это позже, когда смог обдумать. Те секунды после безнадёжной и отчаянной борьбы за существование, когда можно просто быть.

— Простите, с вами всё в порядке? — Знакомый голос, приятный, взволнованный.

Женщина из магазина, та, что недавно переехала. Пару секунд Винсент перекатывал в голове мысль о том, что она тоже может быть чьим-то конструктом. Может быть, даже его собственным. Может быть, сделанным специально для него.

— Да, сам не заметил, как заснул. Ночью не мог никак, а теперь вот… — Винсент почти не солгал. Сегодня он врал слишком много и слишком часто. И слишком легко. — Со мной всё в порядке.

— Хорошо. Я уже забеспокоилась. — Женщина улыбнулась. У неё была приятная, мягкая и немного грустная улыбка. — Я же не представилась. Меня зовут Мадлен Даннан.

— Очень приятно. Я — Винсент Кейл. — Винсент слегка сжал протянутую руку. Имя и фамилия его новой знакомой как-то плохо сочетались, резали слух. У кого-то было плохое чувство юмора. Винсент поймал себя на том, что думает о её создателе, а не родителях. Почему-то он так просто принял безумную теорию Феникса, даже сам этого не заметил. — Вы часто здесь бываете?

— В парке? Обычно в обеденный перерыв. Я работаю здесь неподалёку. — Мадлен сжала в ладонях ручку изящной сумочки и почти умоляюще посмотрела на Винсента. — Мы могли бы прогуляться здесь как-нибудь.

— Почему бы и нет. — Винсент ответил на улыбку. Его ещё никогда не приглашали на свидания. В этом он был полным неудачником. Вернее, он просто не замечал эту сторону жизни, и она благополучно обходила его стороной. Кто же всё-таки придумал эту Мадлен? — Ещё встретимся.

Он уж опаздывал на работу, поэтому распрощались они второпях. Мадлен махнула ему рукой на прощанье и свернула на другую дорожку. Винсент некоторое время смотрел ей вслед и думал, насколько вложенным может быть психоконструирование. Если кому-то нужен в окружении человек, он ведь придумывает не только его одного, но и его семью, друзей. А у них в свою очередь тоже должны быть друзья и родные. Пигмалион говорил что-то подобное. Психоконструктор создаёт среду, которую считает подходящей. И эта среда включает в себя множество людей. Правило шести рукопожатий. Любые два человека на планете разделены не более чем пятью уровнями общих знакомых. То есть, миру должно хватить шести психоконструкторов. Но их больше, и сферы их влияния пересекаются. Винсент не очень-то во всё это верил — слишком уж фантастично звучала эта теория — ему было просто интересно с ней играть. Почти так же, как с беседами в сети — короткое ощущение всемогущества, такое же эфемерное и призрачное.

— А что если это она создала меня? — Винсент усмехнулся такой странной мысли. Мадлен была красивой женщиной, ему нравилась её мягкость и некоторая робость. — Сейчас встречаться с кем-то опасно.

— Ты задержался. — Начальник Гард не осуждал, просто констатировал факт. Он никогда не требовал пунктуальности, но хорошо знал привычки своих сотрудников. Винсент не любил опаздывать.

— Немного выпал из реальности. — Винсент пожал плечами и направился к кофейному аппарату. Задумался — так было бы безопаснее. Или нет? Что сейчас для него рискованней? И почему он подозревает начальника Гарда? Феникс пошатнула его психическую стабильность, и теперь ему надо было как-то вернуть себе равновесие. — Забыл о времени.

Пусть уж лучше будет рассеянность, чем что-то иное. Начальник прощал многое, пока они выполняли свою работу. После обеда у Винсента опять было пусто. Ни малейшего намёка, как после «большой ловли сетью». Что-то вроде спецоперации, только на форумах и в чатах. После этого все затихают. Граждане не догадываются о том, что за ними следят даже в сети, но как-то чувствуют, не ведут разговоры на неблагонадёжные темы. Но знать им не полагается.

Чат «Дневной город»

Время 17:11:13

Количество человек в чате: 10

VinK_4509 входит в чат

Weasel: VinK_4509, давно не заходил. Дела были?

Lazzy: Weasel, не всем же целыми днями в чатах сидеть.

VinK_4509: Weasel, да, дела были. Phoenix не заходил? Он мне вчера обещал видео скинуть, и что-то пропал.

Weasel: VinK_4509, это когда вы с ним в привате уединились? Нет, не заходил.

Chokky: VinK_4509, сам жду, он мне тоже кое-что обещал. VinK_4509, а ты девушка в реале?

VinK_4509: Chokky, с чего ты взял?

Chokky: VinK_4509, так, значит, да?

Karla: Chokky, отстань от него. Даже если и так, тебе-то какое дело?

Chokky: Karla, может, на свидание хочу позвать.

VinK_4509: Спасибо, Karla. Chokky, пожалуй, обойдусь.

Chokky: VinK_4509, ну как знаешь!

Винсент сделал в своих записях ещё одну пометку по пользователю с ником Чокки. Этот человек часто бывал в чате «Дневной город», и в беседах проявлял себя достаточно активно. У каждого сотрудника отдела была своя «территория» — чаты и форумы, на которых он занимался «ловлей». По завсегдатаям этих территорий они делали записи, постоянно дополняя их фактами. Выдержки по этим личным досье шли в ежемесячный доклад начальнику Гарду. «Дневной город» был в ведении Винсента, поэтому за Чокки он следил давно. Феникс тоже иногда попадалась в этом чате, но до этого не проявляла себя как «рыба». Характеристика её в некоторых деталях удивительно совпадала с оригиналом. Появившаяся сегодня в чате Карла числилась как всеобщая «старшая сестра». Начальнику Гарду очень понравилось это определение. Для разнообразия он открыл Винсенту личность этого человека. Она писала с государственного ip-номера, так что вычислить её было проще простого. Карла работала в полиции, и звали её Рейчел Шенден. Правильная и в сети, и в жизни. Надёжная. Это слово было ключевым в её характеристике. А вот Чокки был вечной проблемой. Он любил провоцировать людей, выводить из равновесия и смотреть, что из этого выйдет. Но он не был «рыбкой», скорее просто развлекался, хулиганил, таких тоже хватало, их не трогали, пока они не выходили за рамки.

— Надеюсь, никто не узнает, что он пытался позвать меня на свидание. — Винсент выдохнул и протянул руку за зефириной.

— Столько сладкого вредно! И почему ты можешь его есть в таких количествах и не толстеть? — Риэ вздохнула и покачала головой. У неё самой всегда была стройная миниатюрная и пропорциональная фигура, так что жаловалась она только для вида. — Так кто там звал тебя на свиданку? Чокки? Он и меня звал, только в другом чате. Не соглашайся!

— Вот ещё! — Винсент отмахнулся. Этого Чокки все отшивают, или ему просто так везёт? Такие заигрывания в сети не были редкостью, каждый из его отдела сам решал, как на них реагировать. Несмотря на всё бунтарство, Чокки не представлял для них интереса, так что для личной встречи не было причин. Он не Феникс и никак с ней не связан. Сейчас Винсента интересовала лишь она. И ещё те, кто был в том ночном чате. Вне всяких сомнений, Пигмалион был их лидером. Именно он взял на себя обязанность всё ему рассказать. Остальные его слушались беспрекословно. Когда Крусифайд ссылался на какого-то «его», он, скорее всего, имел в виду именно Пигмалиона. — Кстати, ты не сталкивалась с ником Пигмалион?

— Это что-то из древнегреческого? Нет, не припоминаю. Он — «рыба»? — Риэ даже не представляла, насколько крупная. Винсент был уверен, что он — одна из ключевых фигур во всем этом «озере», скорее всего «акула». Раньше он просто не задумывался, есть ли какая-то организация у этих самых «рыб», или они появляются спонтанно.

— Да нет, вроде. Но что-то мутноватый какой-то. Появился, нагнал тумана, и исчез. — Винсент врал уже без опаски. Риэ — не начальник Гард, она ничего не заподозрит. — Хотел «порыбачить» сегодня, а его нет. Подумал, может он в других чатах обычно зависает.

— А где ты его видел? — Риэ заинтересовалась. Это было совсем не то, чего хотел Винсент, впрочем, он этого ждал. Начальник Гард высоко ценил Риэ не только за её милое личико и приверженность к здоровому питанию, но и за профессиональное чутьё.

— В чате Пандемониум. — Винсент решил поделиться частью информации. Пигмалион был слишком крупной «рыбой», чтобы «ловить» его в одиночку и с первой попытки. Неплохое оправдание его бездействию и молчанию.

— Слышала я про этот чат. Вроде там иногда проскальзывают всякие личности, но ни одной «рыбки» «выловить» так и не удалось. А ещё он глючный. — Риэ разочарованно вздохнула. Похоже, в этом чате сидели только безопасные чудики. — Становится недоступным время от времени. А вообще, плотно им никто из нас не занимается, так, заходим иногда, но редко. Шеда не давал его никому на «рыбалку». Не «озеро», а просто «болото».

— Понятно, спасибо. Тогда не буду тратить на него своё время. — Винсент улыбнулся Риэ. Значит, Пигмалион явился только ради него. Нет доступа? Скорее всего, в это время туда можно попасть только по особому приглашению. Выходит, этот чат — их постоянное место сбора.

Риэ махнула рукой и ушла на своё место. Винсент досидел положенное время на каком-то скучном форуме и пошёл сдавать отчёт начальнику Гарду. Он даже смог выдавить бледную улыбку в ответ на его внимательный настороженный взгляд. «Ты в порядке? — Да, в полном». То, для чего не очень-то нужны слова, если знакомы уже несколько лет. После работы Винсент зашёл в магазин. Не тот, где он обычно покупал продукты — другой, чуть в стороне. Ему не хотелось сейчас встречаться с Мадлен, а он был уверен, что столкнётся с ней в своём обычном магазине. Интересно, а она будет ждать встречи с ним? Ему не хотелось её видеть, не хотелось вопросов и сочувствия. Люди редко осознают, что показное сочувствие только усугубляет стресс и подавленность. И добавляет чувство вины перед сочувствующим. А ему сейчас нужно было восстановить равновесие психики без дополнительных испытаний. Винсент купил бутылку красного сухого вина. Он пил очень редко, обычно за компанию, так что в алкоголе совершенно не разбирался. Взял первое, на которое лёг взгляд. А ещё он нашёл новый вид готового ужина.

Цыпленок с карри оказался весьма неплох. Поужинав, Винсент взял вино и устроился с ним на диване. Этим вечером он не собирался выходить в сеть. Сделав первый глоток, Винсент подумал, что ошибся с выбором. Вино показалось ему кислым и совсем не вкусным. Следующий глоток он сделал из чистого упрямства. Сладость только помешала бы. У вина оказалось приятное фруктовое послевкусие, а к кислоте и редкому горьковатому ознобу можно было привыкнуть. Винсент поднял стакан и посмотрел на свет. Красиво. Золотистые переливы в глубоком красном.

— Как там обычно пишут? Красное как кровь? Рубиновое? Почему вино всегда сравнивают с кровью или драгоценными камнями? — Винсент улыбнулся собственным мыслям. Кажется, оно уже начало на него действовать. — Почему не с цветами. Что ещё бывает красным?

Трудно вспомнить. Он никогда раньше не брал красное вино, только белое. Пусть и желтоватое, но оно было почти таким же бесцветным, как окружавший его серый мир. Не выделялось. Раньше цвета не было, или он просто не имел значения. Винсент нехотя встал и пошёл в ванную, чтобы умыться и хоть немного прийти в себя. С непривычки вино слишком сильно ударило в голову. Он открыл холодную воду и подставил ладони. Плеснув несколько раз себе в лицо, Винсент поднял голову и посмотрел в висевшее над раковиной зеркало. Сквозь чуть мутноватую поверхность на него смотрело чужое лицо. Более худое и длинное, чем его собственное, и нос не такой. Волосы длиннее и тёмно-русые, а не его — цвета некрепкого кофе. И глаза, прищуренные, серо-зелёные у незнакомца. У Винсента они были желтовато-зелёными, яркого цвета, слишком выделялись на непримечательном лице. Поэтому он ещё в детстве обзавёлся привычкой смотреть в пол и избегать зрительного контакта. И теперь какой-то незнакомый человек смотрел на него чужими глазами сквозь зеркальную поверхность. Его губы шевелились, хотя Винсент молчал. Уголки губ растянулись, потом зубы сжались, придавив кончик языка. Винсент не умел читать по губам, но почти понимал, что говорит чужое отражение. Уголки губ сошлись, снова язык мелькнул между зубами. Незнакомец произносил его имя. Снова и снова. Винсент отшатнулся, поскользнулся и упал, больно ударившись об пол. Затычка соскользнула в раковину, вода набралась и теперь текла через край.

— Да что же это? — Точно не из-за вина! Такого быть не может. Винсент кое-как, оскальзываясь и падая, смог подняться на ноги и выключить воду. Он весь дрожал, когда поднял глаза и посмотрел в зеркало. На него смотрело его собственное перепуганное лицо. Короткие и неровно отросшие волосы намокли и липли ко лбу, зрачки расширились, губы непроизвольно повторяют движения губ незнакомца. Винсент. Он отчаянно пытался привести мысли в порядок, когда ходил за тряпкой и вытирал воду с пола. Это было невозможно. Галлюцинация. Слишком невероятно для его устойчивой психики. Винсент всегда считал, что с ума сходят все, но большинство — тихо и незаметно для своих психоаналитиков. И, кажется, настала его очередь. Сначала слуховые от стресса, теперь вот чужое лицо в зеркале.

— Это уже совсем не смешно. Определённо, мне не стоит брать работу на дом. И пить слишком много. — Винсент выжал тряпку в последний раз, помыл руки и вернулся в комнату. Там его ждало ещё полбутылки вина и невскрытая пачка печенья. Он налил себе полкружки и забрался с ногами в кресло. — Как снег. Красное, как снег.

Его давний детский кошмар. Красный снег, такой холодный и колючий. И он повсюду. Винсент не знал, что мог значить этот сон, но он был очень страшным. Просыпаться и давить в себе крик, заставлять себя глотать слёзы, чтобы его не услышали, потому что быть ненормальным — плохо. Выходить за рамки — преступление. Теперь он и сам ищет и сдаёт властям всяких психов и кибертеррористов, продвигающих свою безумную и ничем не подкреплённую теорию. Существует целая куча таких теорий — достаточно общих и потому не противоречащих самим себе. Они объясняют абсолютно всё, любое совпадение. Эта — всего лишь одна из этих выдуманных и лживых истин, что напридумывали себе люди, чтобы хоть как-то упорядочить хаос своей жизни.

— И какое это отношение имеет к тому лицу в зеркале? — Винсент отхлебнул вино и потянулся за печеньем. — Это просто переутомление и стресс. Похищение, всякие там откровения, вот фантазия и шалит.

Он тяжело вздохнул и откусил полпеченья. Лицо отчего-то казалось ему смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где видел его раньше. Да и что этому кому-то было от него надо.

— И почему меня все так упорно ищут? Этот в зеркале, ещё Пигмалион. Зачем они вообще меня в это втягивают? Я ведь обычный. — Винсент не льстил себе надеждой на то, что он какой-то особенный. Нет, такой же, как все. Значит, с ним ничего странного происходить не могло. Но происходило. — Завтра на работу. Надо идти спать.

Винсент встал и закупорил бутылку с остатками вина. Он не знал, можно ли ставить её в холодильник, поэтому оставил на столе. Ещё один странный день подошёл к концу. Ему оставалось только надеяться, что на этом всё и закончится. Как оказалось потом, напрасно.