Мне кажется, человека можно считать взрослым тогда, когда его вместо утренников начинают приглашать на вечера.
Однажды папа пригласил меня на праздничный вечер в больницу. То есть к себе на работу… Я согласился - и сразу почувствовал себя как-то уверенней и взрослее.
Прощаясь и внимательно оглядывая нас напоследок, мама и бабушка очень просили меня не говорить в больнице никаких глупостей и все время помнить о том, что я уже в шестом классе. Но если бы даже я и хотел об этом забыть, мне бы в тот вечер это не удалось, потому что каждый из папиных сослуживцев обязательно говорил:
- Ну, а в каком же мы классе?
- В шестом, - отвечал я.
- Не может быть! - Потом каждый обязательно обращался к папе и восклицал: - У вас уже такой большой сын?! Трудно поверить… Хотя очень на вас похож. Очень!
Маме тоже всегда говорили, что я на нее очень похож.
Поэтому я никак не мог составить о своей внешности какого-либо определенного мнения.
Мама была красивая, а о папе бабушка как-то сказала:
- Красавцем его, конечно, трудно назвать…
- И не называй, если тебе трудно! - ответил я. - Пожалуйста… Но его все равно любят!
- Я с этим не спорю, - сказала бабушка. - Что ты разволновался? Внешность для мужчин вообще не имеет большого значения.
«Действительно, не имеет», - думал я, видя, как все женщины, которые были в зале, по очереди подходили к папе и, стараясь сделать ему приятное, говорили, что я очень на него похож.
На меня в тот вечер тоже все обращали внимание. И не только потому, что я пришел с папой… Учительница литературы часто просит, чтобы мы все, ее ученики, были по возможности «яркими индивидуальностями». В том зале, украшенном плакатами и цветами, мне первый раз в жизни удалось быть таким, каким хотела меня видеть наша учительница: ни одного шестиклассника, кроме меня, в зале не было. И поэтому я почувствовал себя вполне яркой индивидуальностью.
Наконец все расселись… Я услышал свою фамилию и чуть было не вскочил, как на уроке. Но оказалось, что это папу избрали в президиум.
- Правильно! - сказала старушка, которая сидела рядом со мной. Лицо у нее было сердитое, глаза придирчивые.
От таких людей особенно приятно бывает услышать какойнибудь комплимент.
Другие, услышав нашу с папой фамилию, вслух ничего не высказали, но громко захлопали - и я понял, что они со старушкой вполне согласны.
«Как жаль, что мама и бабушка не видят всего этого! - думал я. - Конечно, я расскажу им… Но, во-первых, папа обязательно будет мешать. И даже если я буду что-то преуменьшать, он скажет, что я сильно преувеличиваю. А, во-вторых, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Это давно известно!»
Я первый раз в жизни слушал доклад! Он был коротким…
- Молодец! - с мрачным видом сказала старушка, сидевшая рядом. И кивнула в сторону трибуны, которую покидал докладчик. - Быстро управился.
А я бы мог слушать еще!
- Сейчас мы поговорим о лучших людях нашей больницы! - сказал председатель.
Все в зале притихли и слегка напряглись. Я тоже заволновался. Не за себя, конечно… За папу.
- Мы пригласили сюда наших бывших больных, - продолжал председатель. Пусть они скажут…
Я пристально огляделся, но не смог отличить бывших больных от просто здоровых.
- А кто тут… болел? - тихо спросил я у сердитой старушки.
- Ты что - не поймешь?
- Не пойму…
- То-то и оно! - сказала она. Помолчала… А потом губы ее немного разжались: так она, наверно, улыбалась.
К трибуне зашагал огромный мужчина. Мне показалось, что здоровее его в зале не было ни одного человека.
- Это Андрюша, - сказала старушка. И опять по-своему улыбнулась.
В разных концах зала тоже зашептали:
- Андрюша… Андрюша…
- Его тут все знают? - спросил я старушку.
- А как же! Он был совсем слабый. Совсем…
Я тоже знал об этом бывшем папином пациенте.
«Если бы удалось поставить его на ноги!» - говорил папа.
Ему удалось… Бывший больной стоял на ногах!
Трибуна была Андрюше по пояс. Он схватил ее обеими руками, словно хотел поднять и подбросить вверх.
- Я работаю! - заявил с трибуны Андрюша. - Я играю в хоккей! А потому, что есть на свете такие люди… Есть такой человек…
Я посмотрел в президиум и понял, о ком идет речь: папы не было видно. Он и раньше-то сидел там, на сцене, в самом последнем ряду, а теперь уж совсем пригнулся и скрылся за чьей-то спиной.
И еще двое бывших больных сказали, что с помощью папы они «второй раз родились». Я понимал, что им бы не хотелось больше рождаться с папиной помощью… Но все они смотрели на папу так, будто с ним были связаны каткие-то очень хорошие, радостные воспоминания. А ведь он, между прочим, их оперировал…
Я сидел и делал разные фантастические предположения:
«Вот если бы я учился на одни только пятерки (чего на самом деле никогда в жизни не будет!) и меня бы стали вдруг хвалить на школьном собрании, многим ребятам это бы не понравилось. Я уверен… А тут все врачи, медсестры и нянечки так улыбались, словно их самих за что-то благодарили. Почему? - думал я. - Наверно, потому, что они любят папу… И правильно делают. Разве можно его не любить?»
А потом был концерт. А потом были танцы… И снова к папе подходили женщины: они приглашали его танцевать. И я опять ужасно страдал оттого, что мама и бабушка не видят всего этого.
- Я не умею танцевать… - извинялся папа. - Пригласите лучше Андрюшу!
- К нему не пробьешься! - ответила папе молодая женщина в белом халате, которая в тот вечер, наверно, дежурила и забежала в зал на минутку.
К Андрюше, и правда, было трудно пробиться. Он больше всех танцевал, громче всех смеялся и разговаривал. Словно хотел доказать самому себе, что может все это…
Папа не стал унижать меня: он ни разу не взглянул на часы, не сказал, что уже пора домой, потому что мне надо спать или делать уроки. Мы пошли в гардероб вместе со всеми.
Когда мы спустились вниз и папа уже протянул номерок, к нему вдруг подбежал запыхавшийся мужчина в белом халате и что-то шепнул на ухо.
- Проводите, пожалуйста, моего сына… - попросил папа не то Андрюшу, не то сердитую старушку, не то кого-то еще. Все согласились меня проводить.
- Я останусь здесь… ненадолго, - проговорил папа. И побежал вслед за мужчиной в белом халате.
- Зачем он… остался? - спросил я.
- Для своего дела, - ответила старушка с придирчивыми глазами.
- Для какого дела?
- Спасать кого-нибудь будет…
Я шел по улицам, которые были совсем уже готовы к празднику, хотя до него оставалось еще целых три дня.
Бывший папин больной Андрюша шел рядом. Он так радовался разноцветным огням, словно было время, когда он уже не надеялся их увидеть.
Подходя к нашему дому, Андрюша тоже не удержался и сказал:
- А ты похож на отца! Честное слово… Похож!
Сказал так, будто наградил меня.
А я в ту минуту подумал, что, наверно, похож на папу только с виду. Или, как говорится, внешне… «А чтобы быть на него похожим по-настоящему, - думал я, - мне еще надо… Ведь это не так легко - делать других счастливыми!»
