Когда мы сбежали с холма на золотистый песчаный берег, Саша строго предупредил меня:

- Ты ей не верь. С виду она вон какая весёлая, сверкает на солнышке, а на самом деле - хитрая и коварная…

Я с удивлением посмотрел на Липучку: она и вправду очень весело глядела на всё вокруг, и рыжие волосы её в самом деле сверкали на солнышке. «Неужели она хитрая и коварная? - подумал я. - Скажи пожалуйста! А на вид такая приветливая. Хотя мама всегда говорит, что я плохо разбираюсь в людях».

Я глазел на Липучку с таким удивлением, что она спросила:

- Веснушки разглядываешь, да? Много, да? Очень?..

И стала тереть свои щёки, словно хотела уничтожить маленькие и очень симпатичные коричневые точечки.

- Да нет, он просто не понял, - усмехнулся Саша. - Думает, что я про тебя сказал - коварная и хитрая. Ты, ясное дело, тоже хитрая. Но только я про Белогорку говорил. В ней ямы на каждом шагу и воронки студёные… Ты, Шурка, плаваешь хорошо?

Я неопределённо пожал плечами. Это меня один мой товарищ в школе так научил: если, говорит, не хочешь сказать ни да, ни нет, то пожми плечами - все подумают, что хотел сказать «да», но только поскромничал. Липучка, и точно, приняла мой жест за утверждение.

- Ой! - обрадовалась она. - Значит, наперегонки плавать будем! До того берега и обратно. Идёт?

Я опять неопределённо пожал плечами, потому что умел плавать только по-собачьи, а всякие там брассы и кроли ещё не изучил: давно собирался, да всё откладывал из года в год.

Река называлась Белогоркой потому, что в ней отражались и зелёный холм и белые домики. Липучка даже говорила, что она свой домик в воде различает. Но Саша не верил и подшучивал над ней:

- А раскладушку свою, случайно, не разглядела? Или ты её днём за шкаф прячешь?

Белогорка была довольно широкой и на вид очень безобидной рекой; она петляла между зелёными холмами, точно, убегая от кого-то, хотела замести свои следы. Над берегом нависла песчаная глыба ржавого цвета, словно огромная собака тянула к реке свою лохматую морду. А под глыбой (чтобы дождь не замочил) были аккуратно сложены причудливые ветвистые коряги, балки, доски и брёвна разных цветов: белые - берёзовые, рыжие - сосновые, зеленовато-серые - осиновые. Тут же валялась старая калитка неопределённого цвета со сломанными перекладинами.

- Наш строительный материал! - гордо сообщил Саша. - Будем флот строить.

- Значит, у нас будет не флот, а плот? - уточнил я.

Липучка снова захохотала:

- Опять в рифму сказал! Опять в рифму! - И стала приговаривать: - Не флот, а плот! Не плот, а флот!..

Чуть поодаль стоял зелёный шалаш, сложенный из хвойных и берёзовых ветвей.

- А это склад инструмента и сторожевая будка, - объяснил Саша.

Он осторожно, на цыпочках, подошёл к шалашу, вытащил оттуда топор, молоток, баночку с гвоздями. Потом выволок из шалаша за передние лапы белого пушистого пса и стал всерьёз упрекать его:

- Целый день дрыхнешь, да? Эх, Берген, Берген! Да в военное время тебя расстреляли бы на месте. Сразу бы к стенке приставили: заснул на посту! Хорош сторож! Я все инструменты вытащил, а тебе - хоть бы хны.

Выслушав всё это, пёс сладко, с завываньицем зевнул, фыркнул, стряхнул с морды песок, а потом вскочил на лапы и принялся отважно лаять.

- Лучше поздно, чем никогда, - усмехнулся Саша. - Эх, Берген, только за старость тебя прощаю! Всё-таки старость уважать надо. Да артист ты уж больно талантливый!

Повернувшись ко мне, Саша объяснил:

- Он у нас в «Каштанке» главную роль исполнял. Да ещё как! Три раза раскланиваться выходил.

- Как зовут собаку? - с удивлением спросил я. - Берген?

- Ой, правда хорошее имя? Это Саша придумал. Оригинальное имя, правда? - затараторила Липучка.

- А что это значит - Берген? - спросил я. - Уж лучше бы назвали просто Бобиком или Тузиком. А то Берген какой-то… Чуть ли не «гут морген»!

- Сам ты «гут морген»! - рассердился Саша. - Мы со смыслом назвали.

- С каким же смыслом?

- Не понимаешь, да? Эх, и медленно у тебя котелок варит! Какой породы собака?

- Шпиц, - уверенно ответил я, потому что эту породу нельзя было спутать ни с какой другой.

- Ясное дело, шпиц. А теперь произнеси в один приём название породы и имя. Что получится?

- Шпиц Берген… Шпиц Берген…

Да, видно, Саша, как и я, бредил путешествиями и дальними землями, если даже собаку в остров перекрестил.

Саша вытащил из шалаша большой фанерный ящик.

- А это что? - спросил я. Он опять нахмурился:

- Не видишь, что ли? Ящик из-под сахара. Мы его к плоту прибьём - и получится капитанский мостик, с которого я буду вами командовать. Понял?

- Понял.

- Мог бы сам догадаться.

После этого мне, конечно, не очень-то хотелось задавать Саше новые вопросы. Но я всё-таки не удержался и спросил:

- А куда мы поплывём? Куда-нибудь далеко-далеко? Я давно хотел…

И эти слова почему-то очень не понравились Саше.

- Ишь какой Христофор Колумб объявился! «Поплывём! Далеко-далеко»! Будем здесь, возле холма, курсировать - и всё.

- У-у!.. - разочарованно протянул я. - Это неинтересно. Я думал, будем путешествовать…

- Мало что неинтересно! Не могу я из города уехать. Понял?

- Почему не можешь?

- Не могу - и всё. Тайна!

- Тайна? - шёпотом переспросил я. Это слово я всегда произносил шёпотом. - Здесь тайна?

- Да вот, представь себе. Здесь, в Белогорске.

- И ты из-за неё не можешь уехать?

- Не могу.

Я позавидовал Саше: у него была тайна! И, наверное, очень важная, если из-за неё он отказывался от дальнего путешествия. Чтобы я больше ничего не выведывал, Саша тут же заговорил о другом.

- Ты, Олимпиада, кормила Бергена? - с напускной строгостью спросил он.

Я помимо воли улыбнулся:

- Олимпиада!..

- Чего зубы скалишь? - разозлился Саша. - Ничего нет смешного. Пьесы Островского никогда не читал? У него там Олимпиады на каждом шагу.

- Я читал Островского. И даже в театре смотрел.

- Ой, ты небось каждый день в театр ходишь? - воскликнула Липучка, которая совсем не обиделась на меня.

- Не каждый день. Но часто…

- Ты и в Большом был?

- Был.

- Ой, какой счастливый! Ты небось и книжки все на свете перечитал? У вас ведь там прямо на каждой улице библиотеки!

- Да… читаю, конечно…

Только-только я стал приходить в хорошее настроение, как Липучка всё испортила:

- Ой, ты небось отличник, да?

И почему ей пришёл в голову этот дурацкий вопрос? Я только и мог неопределённо пожать плечами.

- Я так и думала, что ты отличник!

А Саша всё хмурился. «Наверное, хвастунишкой меня считает, - подумал я. - Но ведь я ничего определённого не сказал. Я только пожал плечами - и всё. Это же Липучка раскричалась: «Отличник, отличник!» А почему я, в самом деле, должен срамиться и всем про свою двойку докладывать?»

- Ясное дело, у них там отличником быть ничего не стоит, - мрачно сказал Саша. - Все книжки перечитаешь, пьесы пересмотришь - и сразу всё знать будешь. Даже в учебники лазить необязательно.

От Сашиных слов мне почему-то захотелось нагнуться и получше разглядеть камешки под ногами.

- Ну ладно, - сказал Саша. - Давайте плот строить.

Он объяснил, что мы скрепим все балки и брёвна поперечными досками, перевьём их проволокой, приколотим ящик, из которого он, Саша, будет нами командовать, и спустим плот на воду.

- Ты работать умеешь? - сердито, будто заранее сомневаясь, спросил Саша.

- А чего тут уметь? Подумаешь, дело какое!

Тогда Саша приказал мне укоротить два берёзовых бревна, которые были гораздо длиннее других.

- Чтобы не выпирали, - объяснил он и принялся доламывать старую калитку, на доски её разбирать.

Я взял топор, закинул его обеими руками за правое плечо и что было силы хватил по краю бревна. Но бревно от этого не укоротилось, а треснуло где-то посередине и раскололось.

- Эх, ты! - с презрением произнёс Саша. - Разве это топором делают? А пила зачем? Целое бревно испортил!

Даже Липучка смотрела на меня так, что я понял: она не только восторгаться умеет и своё знаменитое «ой» по-разному произносить.

- Ой! - насмешливо сказала она. - Топор держать не умеет! Дрова, что ли, никогда не колол?

- А зачем ему колоть? - за меня ответил Саша. - У них там в квартирах и газ и паровое отопление… Что угодно для души! А ещё кричал: «Путешествовать, путешествовать!» На экскурсии тебе ездить, а не путешествовать!