Джек несколько часов проворочалась в постели – сон к ней не шел. С головой укутавшись тонким вонючим покрывалом, она лежала, прислушиваясь к звуку капель из подтекавшего крана. Ближе к середине ночи оказалось, что стены в гостинице были картонными. В соседнем номере начали неистово заниматься любовью. У Джек разболелась голова: все происходящее за стенкой было слышно в мельчайших деталях.

Джек выключила свет и легла, уставившись в потолок. Темнота и неутоленное желание немедленно навеяли ей образ Кэссиди. Удивляться тому, какое впечатление оказала на нее встреча с Кэссиди, не приходилось, только вот Джек не ожидала, что расставание могло быть таким горько-сладостным. Их тянуло друг к другу, мощно, взаимно.

Единственное, что угнетало Джек, – это непонятно откуда взявшаяся потребность выговориться, словно уложив в голове события последних восьми лет и откреститься от них.

Джек не могла не чувствовать, как наивно и смешно с ее стороны было думать, что Кэссиди могла понять и принять то, какой выбор в свое время сделала Джек. Но почему-то не проходило ощущение, что, если Кэссиди могла, то и она сама, наконец, тоже… и тогда, может быть, все произошедшее обрело бы смыл.

Она работала на ублюдков, которые хотели устранить других ублюдков. Она не задавала вопросов – это было не ее дело. Но в глубине души Джек прекрасно осознавала, что подчас совершала расправу над ни в чем не повинными людьми. И мысли об этом, об этой проклятой неопределенности преследовали Джек каждый день. Она не знала, как покинуть мир, где она была несчастна, если это был единственный мир, который ее принимал. Джек понимала, что все это не более, чем самообман, и что объясняясь с кем бы то ни было, сколько угодно раз, она не могла подвести справедливое основание под собственный выбор. И ее удручало то, кем она, в результате, стала. Даже если бы Кэссиди могла не понять ее, это не меняло отношения к девушке. Джек, несомненно, продолжало бы тянуть к Кэссиди физически. Многие годы тело не предавало Джек подобным образом. Еще никогда ее выдержка не давала таких сбоев.

Ей хотелось целовать Кэссиди, привести в отель, провести с ней бурную ночь. Джек так отчаянно ее хотела, что теперь задалась вопросом, не придется ли ей всю жизнь жалеть о решении отказать Кэссиди, принятом так неосмотрительно, и так безапелляционно.

В стену долбилась спинка кровати, которую зверски раскачивали постояльцы соседнего номера. Оглушительные стоны разносились на всю гостиницу.

Джек боролась с острой физической болью желания.

Ей хотелось начать барабанить в стену и закричать, точно по привычке: «Да угомонитесь вы уже, наконец!», но соседи, очевидно, именно это уже и сделали. Джек накрыла голову подушкой, отгораживаясь от невыносимого шума. Казалось, это принесло облегчение. Но тут женщина за стенкой закричала:

– Отымей меня жестко!!

– Черт бы их побрал, то-то и оно, – Джек встала, сбросила белье и прошагала в ванную.

v

Рысь лежала в ванне в своем великолепном номере. Она размышляла о том, как лучше брать цель. «Нужно действовать сразу, - рассуждала она, - едва Оуэнс ступит на платформу». Рисковать было непозволительно, ведь он мог затеряться в толпе или пересесть в другой поезд. В Бюро его хотели живым, так что, взяв Оуэнса, нужно было еще обеспечить успешную транспортировку до места, откуда его смогли бы подобрать федералы. Нельзя было позволить вьетнамским властям вмешаться, ведь случай с Оуэнсом подпадал под их юрисдикцию. О том, чтобы позволить вьетнамской стороне перехватить цель, не могло быть и речи.

А ФБР поимка маньяка нужна была не только для того, чтобы сохранить лицо, они еще хотели проследить все его связи.

Рысь была одновременно взволнована и немного напугана осознанием того, что цель была теперь так близко. Оставалось только взять – и первая успешная миссия выполнена. Первое серьезное задание, на которое ее отправили без сопровождения. Рысь готова была показать ОЭН, на что она способна. Она понимала, что до сих пор ее рассматривали как неопытную, особенно, в сравнении с проверенными, бывалыми оперативниками. Но у нее имелось одно неоспоримое преимущество: она хотела делать то, что делала.

Это была сама жизнь – подлинная возможность делать мир лучше, хоть в чем-то. Она должна была остановить этого маньяка, и следующего, и тех, что будут после них. Может быть, Рысь подходила с позиций идеализма, но ОЭН дала ей возможность жить так, как она всегда хотела. Каждое ее действие что-то значило.

Рысь настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как сильно остыла вода в ванне. Но Кэссиди, по большому счету, было все равно – у нее не было никаких проблем с низкими температурами.

Натянув футболочку и трусики, Рысь легла в постель. Она и заметить не успела, как ее мысли переключились на Джек. Красивая, в ее вкусе, тут даже спорить было бы глупо. Но Джек кое в чем важном разительно отличалась ото всех бывших. У нее был багаж. Нет, грузовой корабль, по ватерлинию. А обычно именно это отталкивало Кэссиди. Заморочки? Это не для меня.

В отношении всех, с кем она спала, у Рыси имелось одно правило. Весь багаж – за борт. Входя в спальню, чемодан со скелетом оставляем за дверью. Кэссиди не интересовали жизнь и страсти ее партнерш. По крайней мере, ничто, кроме пары болезненных пунктиков, зацепив которые, можно было управлять человеком. Кэссиди о них хотела знать только… что? Ни-че-го. Абсолютно ничего. И нужно же было в случае с Джек именно этому пойти не так. Кэссиди сама не могла понять, что сильнее интриговало ее, какая-то смутно ощутимая и жуткая тайна, заключенная в Джек, или собственная внезапная неспособность оставаться безразличной.

Может быть, Джек, на самом деле, ничем не отличалась от тех женщин, что встречались Кэссиди. На самом деле, откуда ей было знать? Этот вопрос ее никогда прежде не заботил.

И почему этот странный интерес возник теперь? Связано ли это с тем, что Джек не захотела большего, хотя держалась весьма любезно и даже выражала заинтересованность, – а если без ложной скромности, то Кэссиди ее очень сильно привлекала… Рысь не привыкла, чтобы ей отказывали. Но дело было в том, что она и не чувствовала, будто Джек ей отказала. По крайней мере, не совсем. Но до чего же неудобно вышло, когда Джек вроде бы подкатила к ней, а потом резко сменила тему. Джек с трудом удалось устоять перед пышущей сексуальностью Рыси, так что это был вовсе не отказ.

А женщина, которая принесла Джек столько боли? Это недавняя пассия?

Может, Джек еще не оправилась от пережитого, а поездка в Азию была лишь попыткой отвлечься? Как бы то ни было, тот факт, что Джек не изъявила желания встретиться где-нибудь еще, оставил Рысь в замешательстве. Ужасно. Потому что Кэссиди – и это ее больше всего беспокоило – до странности сильно хотелось узнать эту женщину. И не только в горизонтальной плоскости.

Рысь прекрасно понимала, что и ее собственная жизнь была полна секретов, не подлежавших разглашению, и она всегда рисковала, позволяя себе приблизиться к кому бы то ни было. Но, оказавшись рядом с Джек, она чувствовала себя в безопасности. В том-то и заключалась опасность ситуации. И было в этой женщине что-то такое, что трудно описать словами. И хотя, по всем канонам, именно это и должно было заставить сомневаться насчет Джек, насторожиться, но вопреки всему Кэссиди чувствовала, как внутри нее росло желание подобраться поближе.

Но теперь-то какая разница? Джек исчезла. И Рысь переживала не только и не столько из-за того, что, скорее всего, никогда больше ее не увидит, сколько потому, что сильное сексуальное желание, которое Джек разожгла в ней, еще нескоро угаснет. И Кэссиди отнюдь не была уверена, что сумеет хоть сколько-нибудь утолить это неистовое желание, сняв случайную незнакомку.

v

На вокзал Джек приехала еще до рассвета, задолго до прибытия поезда Оуэнса. Ей надо было найти место, откуда было бы хорошо видно всех выходивших на платформу. И где при этом ее бы не увидела оперативница. И такое место нашлось – узкий закуток в конце платформы, между колонной и стойкой справочной службы.

Через полчаса приехала Кэссиди, она заняла позицию в центре станции на небольшой скамеечке.

Пришедший с получасовым опозданием поезд из Наньнина был забит до отказа, поэтому, когда открылись двери, на платформе начался хаос. Временами было просто невозможно уследить за всей толпой, и Джек не раз теряла Кэссиди из вида. Но, по крайней мере, можно было не бояться упустить Оуэнса, тот бы возвышался над основной массой пассажиров.

Через несколько минут вагоны опустели, и до Джек и Рыси дошло, что Оуэнса ни в одном из них не было.

v

Бухта Халонг, Вьетнам

Уолтер сидел на берегу залива Халонг, с восторгом оглядывая сказочной красоты вид на древние острова, точно драконьи зубы, чередой поднимающиеся из ярко-синей океанской воды. Роскошные шапки изумрудной тропической зелени венчали острые скалы, утопавшие в легкой дымке утра. Уолтер был поглощен созерцанием истинной природной красоты. На миг в нем утихла даже жажда другой красоты, извращенной и рукотворной, его неисцелимая жажда творить.

Это место дышало умиротворением. Кроме Уолтера на пляже не было никого. Недавно ушла даже группка пожилых местных, упражнявшихся на белом песке в экзотической практике Тай Чи. Оуэнса не раздражало, что те молча тянули связки и разминали суставы в отдалении.

Уолтер, забыв обо всем, сидел у воды и смотрел на россыпь кораблей у горизонта. Рыбацкие суденышки направлялись по ветру, в сторону Тонкинского залива.

Оуэнс рассуждал о том, как здорово вышло, что он решил приехать сюда из Наньнина автобусом, а не ждать целый день ночного поезда до Ханоя. Так он сократил время переезда с тринадцати часов до восьми, да еще и сумел избежать прибытия в большой город с его невыносимым хаосом. И в итоге оказался ближе к месту назначения, чем планировал. Через полчаса ему предстояло отправиться в Нинь-Бинь, а оттуда поездом до Сайгона.

Мимо прошла молодая женщина. Она обернулась и улыбнулась Уолтеру. Жгучее желание вернулось. Оуэнс закатил глаза, автоматически начав воображать, как он увековечил бы в красках изящество ее лица, какое выражение придал ему до скончания века. И, конечно, Уолтер представил себе бесподобное чувство неограниченной власти, которое подарило бы это совершенное лицо, стоило лишь надеть его.

Без своих масок он не был собой. Он оказывался бессилен, не мог постоять за себя перед всеми, кто насмехался и издевался над ним, кто позволял себе показывать свое превосходство. Но с масками он был неуязвим и совершенен.

Трепет ожидания от открывавшейся ему блистательной перспективы кружил голову. Там, куда Уолтер направлялся, было множество «доноров». Больше не придется делать досадные многомесячные перерывы между жертвами, постоянно боясь разоблачения. Благодаря связям с нужными людьми, он мог восстановить всю коллекцию и приумножить ее за считанные недели. Или, может быть даже, дни?

На небольшой железнодорожной станции Нинь-Бинь в пять часов вечера было не протолкнуться. Стоя в очереди за билетом, Уолтер постоянно чувствовал на себе косые взгляды.

Если в Штатах это было еще сносно – просто привычное неудобство, то здесь стало настоящей пыткой. Уолтер выделялся в толпе несуразной громадиной: мало того, что он был выше всех местных жителей, он был еще и единственным белым в округе.

Пожилая женщина встретилась с ним взглядом – в ее глазах сквозила жалость – Уолтер отвернулся, со стыдом и злобой опустив глаза. Когда подошла его очередь, он вежливо спросил мужчину за кассой, можно ли выкупить купе в поезде южного направления.

Вопрос пришлось повторять дважды, его долго не понимали.

– Только жески вагонь, – сказал кассир, – одно место осалась.

Оуэнс вздохнул. Он знал, что сидячие вагоны всегда набиты до предела. Каким жутким мучением было бы всю дорогу до Сайгона терпеть взгляды, полные презрения и отвращения.

– Я беру. Спасибо, – сказал Уолтер, расплачиваясь.

Кассир с любопытством оглядел шрам Оуэнса и протянул билет. Уолтер машинально прикрыл лицо рукой.

– Когда прибывает поезд?

– Утром восемь, – был ответ. Оуэнс не поверил своим ушам. Ему не раз доводилось слышать, что в мире нет поезда, который шел бы медленнее, чем «Reunification Express», на который он взял билет. Поэтому Уолтер был просто счастлив, представляя себе, что завтра к этому времени у него уже будет превосходное лицо нового «донора».

– В восемь утра, правильно? – повторил он, чтобы убедиться, что все верно расслышал.

Кассир замялся, другой сотрудник что-то пояснил ему на вьетнамском, и тот улыбнулся, покачав головой.

– Неть. На следуюсий день.

Оуэнс скривился. На лице кассира, не отрываясь глядевшего на Уолтера, была тревога и чуть ли не суеверный ужас.

– Все карасо, господин?

– Ага. Хорошо. У меня все хорошо, – Уолтер схватил билет и пошел вдоль платформы, опустив голову.

Еще пару дней потерпи все это, – пытался он утешить самого себя, – и скоро ты окажешься в таком месте, где в полном уединении сможешь начать собирать всю коллекцию с начала.

v

Где же тебя черти носят, Оуэнс? Думала Джек, в недоумении глядя на пустой пассажирский состав. Неужели, он сошел на одной из промежуточных станций на перегоне Наньнин – Ханой? Выбрал какую-нибудь деревушку на севере, в горах? Нет, вряд ли, подумала Джек. В тех краях слишком мало белых, он бы понимал, что слишком выделяется. И потом, это был один из таких полиэтничных районов Вьетнама, где насчитывалось как минимум пятьдесят различных диалектов. А это значило, что у Оуэнса практически не было шансов быть понятым.

Возможно, он выбрал другой маршрут, но тоже по Вьетнаму, просто чтобы не ждать в Наньнине целый день единственного ночного поезда. На стойке справочной, рядом с которой укрылась Джек, продавались расписания поездов, автобусов и авиарейсов. Убедившись, что Кэссиди нигде не видно, Джек купила по одной копии каждого расписания и отступила на шаг, снова прячась в нише, чтобы спокойно изучить материалы.

Раз Оуэнс решил добраться из Гонконга во Вьетнам наземным транспортом, рассуждала Джек, у него на то была особая причина. Он ненавидел толпу, и, вероятно, самолеты тоже. А в поезде он мог выкупить целое купе. А может быть, хотел посмотреть виды из окна?

Джек увидела, что из Наньнина каждый день уходило несколько автобусов до Халонга. Если он сразу сел на один из них, то во Вьетнаме оказался гораздо раньше, ведь ему не пришлось ждать отправления ночного поезда. Однако Халонг казался не лучшим конечным пунктом назначения. Слишком маленький, слишком популярный среди туристов. А куда оттуда можно отправиться?

 Неплохим вариантом мог быть Сайгон: там полно осевших белых со всего земного шара – легко  затеряться – и при этом мощная инфраструктура по торговле интересующим Оуэнса товаром. По крайней мере, способная удовлетворить аппетиты этого психопата. Но есть и негативный для Оуэнса фактор – высокая плотность населения. Джек снова принялась изучать расписание.

Нинь-Бинь. Она бывала там не раз и отлично знала этот город. От бухты Халонг всего несколько часов автобусом – идеально для Оуэнса. Этот город куда меньше Сайгона, но там тоже большие объемы торговли людьми и процветает проституция. Нинь-Бинь – городишка бедный, с высоким уровнем безработицы; там многие девицы попадали в рабство, одни по собственному желанию, а иных продавала родня. Кого-то увозили все той же железной дорогой, соединяющей север и юг, – в Ханой, в Сайгон, где можно больше заработать.

А еще поблизости от Нинь-Бина не было аэропортов, так что туда в любом случае пришлось бы добираться наземным транспортом.

Зная время отъезда Оуэнса из Нгонг-Пинга, Джек, опираясь на расписание, подсчитала, что прошлым вечером Уолтер уже, скорее всего, прибыл в Нинь-Бин.

Версия казалась правдоподобной, учитывая отсутствие иных зацепок, которые могли бы повести еще куда-то. Если в Нинь-Бине Оуэнса не окажется, она прямо оттуда сядет на поезд до Сайгона.

Убедившись, что Кэссиди ее не видит, Джек улизнула с платформы и купила билет на ближайший поезд южного направления.

Глава пятнадцатая

Когда Рысь поняла, что в поезде из Наньнина Уолтера Оуэнса нет, она прямо с платформы связалась со штаб-квартирой ОЭН.

– Лика среди прибывших не оказалось, – доложила она Пирсу. – Значит, что он выбрал другой маршрут во Вьетнам. Деньги у него есть, он мог взять такси или поехать на автобусе. Если Ханой он миновал, то, очевидно, направляется куда-то еще. Возможно, в Сайгон. Поскольку он ненавидит большие скопления людей, можно предположить, что он выбрал город, поменьше, но с налаженной системой торговли интересующим его товаром. Рено ничего на компьютере того мужика не нашел?

– Пока ничего полезного, – ответил Пирс. – Но Морок составила список известных сетей, занимающихся торговлей людьми во Вьетнаме. Учитывая то, что ты мне сейчас доложила… – пауза. На том конце провода послышалось шуршание бумаг, – лучше всего тебе отправиться в Нинь-Бинь, а если там его нет, то в Сайгон. Если не найдешь его и в Сайгоне, дадим тебе координаты еще одного возможного места на камбоджийской границе.

– Ясно. Буду держать вас в курсе.

Рысь заглянула в схему движения электропоездов. Нинь-Бинь был в двух с половиной часах к югу, все по той же магистрали «Reunification Express». Рысь побежала к билетной кассе. Ближайший поезд отправлялся через пятнадцать минут.

v

Интенсивно работая локтями, Джек протиснулась в сидячий вагон, битком набитый усталыми пассажирами из самых низших социальных слоев. В переполненном вагоне лезли друг другу на головы раздраженные местные, в большинстве своем – семьи с детьми. Казалось, они тащили с  собой все свои пожитки. Все было загромождено пахучими клетками с шумными курицами, разбитыми картонными коробками с какой-то ветхой одеждой, корзинами с домашней утварью, изорванными сумками с каким-то еще скарбом. Ни сантиметра свободного пространства.

Какой-то незнакомый тошнотворно-сладкий запах и дух немытого тела были невыносимы. Сесть было негде, поэтому Джек схватилась за неудобно низко привинченный поручень. Она знала не понаслышке, что местные поезда обычно едва тащились. Отвернувшись к окну, она прижала нос к плечу, силясь вытерпеть вездесущий запах пота и куриного помета. Рядом захныкал ребенок, Джек оглянулась. Как раз в тот момент, когда в вагон зашла Кэссиди. Она выглядела растерянной, как и Джек пару минут назад.

Джек должна была, наверное, переживать, что пути их снова пересеклись. И, пожалуй, она была этим в немалой мере обеспокоена. Но в то же время, какая-то часть ее испытывала радостное волнение. Теперь проблема состояла в том, что не было никакой возможности затеряться среди пассажиров и избежать встречи с Кэссиди. В этом сумасшедшем курятнике просто некуда было деться, а с ее ростом Джек безумно выделялась. Необходимо было представить их внезапную встречу как невинное совпадение. Кэссиди была сообразительна – ей удалось блестяще доказать это прошлой ночью, малейшая ошибка могла выдать Джек с головой – и Кэссиди начала бы звонить кому надо и задавать соответствующие вопросы.

Джек должна была действовать первой. Эффект неожиданности, плюс немного актерской игры – и все должно было выглядеть как божественное провидение. Нужно было обставить это «совпадение» как естественное и спонтанное. А с последним Джек уже много лет не приходилось сталкиваться вообще.

Ладно, нужно собраться и изобразить приятное удивление. Как насчет «Господи, неужели это, правда, ты!» Так, отлично. Что там обычно дальше? Махать на себя ладошкой, краснея от восторга?

Пробираясь к Кэссиди, она чувствовала себя как сельдь в пресловутой бочке. Повторяя про себя заранее заготовленные фразы, она остановилась в паре метров от Кэссиди. Та, словно чувствуя присутствие Джек, обернулась. Их взгляды в тот же миг встретились. На губах Рыси заиграла улыбка.

– Если бы я не знала, как все обстоит на самом деле, я бы подумала, что Вы за мной следите!

Так, для элемента неожиданности вполне сойдет. Особенно учитывая, что к тому моменту на лице Джек играло плутоватое выражение вины. А еще она улыбалась, возможно даже сильнее, чем надо бы, но Джек ничего не могла с собой поделать.

– А может, это за мной увязался очаровательный шпион? – проговорила она. – Которого я, на самом деле, не прочь случайно встретить лицом к лицу.

Психология наоборот и банальная лесть. Вот такой прорыв искренних эмоций и предельная прозрачность реакции.

Похоже, что Кэссиди оказалась довольна этим замечанием.

– Значит, Вы все-таки решили побыть еще во Вьетнаме? – к счастью, это прозвучало как предположение, а не какой-нибудь ожидаемый бесполезный вопрос. Это ей нравилось в Кэссиди. Всегда по делу – никаких безосновательных утверждений и избитых фраз.

– Я смотрю, ты тоже не торопишься уезжать? – заметила Джек.

– Я решила прокатиться на юг по побережью. Говорят, тут красиво.

– Н-да, похоже, мои планы не отличаются оригинальностью. Я хочу выйти в Нинь-Бине и начать оттуда, – небрежно бросила Джек. По крайней мере, если она успела объявить, куда направлялась, то снимала с себя подозрения, когда уже на месте оказалось бы, что им обеим пора выходить.

Кэссиди ответила лишь сдержанным «Понятно».

Джек надеялась, что в ее голосе прозвучало достаточно неподдельного удивления и лицо выражало то же самое. Трудно было сказать по реакции Кэссиди, прошел ли этот номер. Лицо оперативницы было непроницаемым, но она точно не обрадовалась, узнав, куда Джек направлялась. Изучающий взгляд Кэссиди стал слишком пристальным.

Может быть, она просто погрузилась в мысли о том, как неуместно присутствие Джек, в то время когда ей нужно охотиться за Оуэнсом. По крайней мере, Джек оставалось надеяться, что это была единственная причина очевидного скептицизма Кэссиди. Нужно было что-то сказать. Отвлекающий маневр.

– Хм, так когда же мы кончаем?

Минуточку. Это не то.

Кэссиди улыбнулась.

– А не слишком личный вопрос?

С каких это пор, хотелось бы знать, я могу краснеть?

– Я хотела сказать…

– Нинь-Бинь, – добавила Кэссиди, пока Джек не успела выставить себя еще большей дурой. – На случай, если у Вас оговорочки по Фрейду, ответ такой: «Зависит».

Пристрелите меня.

– Я не… то есть не… Я хочу сказать, это не то, что я собиралась спросить, потому что меня это не касается, – Джек замялась.

Но спасибо, что дала понять и навсегда расставила точки над «i».

– Не касается, – согласилась Кэссиди. – Но Вы так забавно увиливаете, когда я пытаюсь дергать за чувствительные струнки.

Кэссиди поддразнивала ее, а Джек только сильнее краснела.

– Рада, что тебе не скучно.

– Для такой крутой Вы и смущаетесь круто, скажу я Вам.

– Н-да, кому сказать… Если кто-то об этом узнает, я пропала, – мрачно пробормотала Джек, с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.

– Я – могила, – рассмеялась Кэссиди. – Вам всегда так неловко с женщинами?

Джек несколько долгих секунд осмысляла это обидное замечание. В точку.

– Нет, только с некоторыми.

– Ага, и я одна из них, – это было утверждение, а вовсе не вопрос. Похоже, Кэссиди эта новость была приятна.

– Думаю, как бы там ни было, наверное, в целом, в общих чертах, скорее всего, да. Это верное предположение.

Как раз в этот момент позади Кэссиди один из пассажиров поднялся со своего места. Все стоявшие рядом пассажиры напряженно замолчали, устремив взгляды на освободившееся сиденье. Джек видела, как все проводили мужчину удивленными взглядами, силясь понять, правда ли он собрался выходить или просто встал потянуть затекшие конечности.

Если бы Джек думала, что у нее есть душа, она готова была бы с радостью продать ее этому человеку за узкий клочок места на жестком деревянном сидении.

Прошлой ночью Джек не удалось поспать, а водянистый кофе, который она выпила с утра, оставлял желать лучшего. Мужчина наклонился, вытащил из-под сиденья свой дырявый рюкзак. Неужели, правда? Неужели, он готов был вот так бросить свое бесценное насиженное место?

Джек готова была прыгнуть через голову Кэссиди и всех, кто оказался бы на пути, лишь бы сесть на это место. А Кэссиди, похоже, даже не видела происходящего. Она с легкостью вычислила Джек в громадном аэропорту, а тут, как ни странно, не заметила сущего чуда, произошедшего в метре от нее. Или заметила? Неужели, не придала внимания самой возможности присесть, заранее уступая кому-нибудь постарше, кому нужнее?

А я и есть постарше, так что все бьет, решила Джек. Мужчина сделал шаг в сторону, и каждый, кто считал, что сидение для него в зоне досягаемости, стал пятиться и придвигаться, чтобы увеличить свои шансы сесть.

А Джек уже вознамерилась сделать это раньше других. Ей отчаянно нужно было сесть. Ей нужно было это несчастное место, на которое она положила глаз. И потом, она даже изыскала путь к нему. Вот только на пути стояла Кэссиди. Недолго думая, Джек стала действовать.

– Лорен, что это с тобой? – вскрикнула она.

– Чт...?

Не успела Рысь понять, что случилось, Джек подалась вперед и толкнула ее в плечи. Не удержав равновесие, Кэссиди плюхнулась попой на едва освободившееся сиденье. Джек, падая с ног, оказалась чуть ли не на ней. Упав на колени, она с притворной заботой прикоснулась губами ко лбу Кэссиди, проверяя температуру.

– О, нет, ничего, люди, с ней все в порядке, – заявила она разочарованным пассажирам вокруг. – Это просто от жары.

– Господи ты боже ж ты мой, что Вы делаете? – спросила Кэссиди, подняв брови.

– В отчаянном положении – отчаянные меры, – тихо ответила Джек, хотя люди вокруг, скорее всего, не понимали ни слова. – Просто мне жутко нужно было сесть.

– Ну так бы и сказали.

– Ага, а ты уступила бы какой-нибудь старушке.

– Да, потому что иначе это было бы неприлично.

Джек сделала невинное личико, приняв просительное собачье выражение. Давно она в таких не практиковалась.

– О, я, кажется, говорила, что мне, правда, очень нужно сесть?

Кэссиди рассмеялась.

– А что, разве это не будет выглядеть подозрительно, если я вот так сразу Вам уступлю?

– Может, рискнем?

– Но тогда и я тоже всем покажусь грубой. Нет, так нельзя, – Кэссиди снова ее дразнила. Джек улыбнулась.

Впрочем, улыбка эта мгновенно увяла, едва Джек услышала:

– Хм, думаю, я просто посижу немного, м?

Конечно, вовсе не хочется подниматься. Она деланно вздыхала и картинно пожимала плечами, изображая предельное раздражение. Единственным утешением в этой нелепой ситуации было то, что Джек открылся потрясающий вид на декольте Кэссиди.

– Не больше десяти минут.

Рысь была не уверена, что с легкостью выдержала бы эти десять минут.

Ей нравилось искреннее выражение огорчения на лице Джек – так ей и надо, за то, что оставила меня вчера разгоряченной и встревоженной. Впрочем, то, что было у Кэссиди перед глазами теперь, не позволяло ни на секунду отключиться от мыслей о том, как ей хотелось прыгнуть в постель с Джек.

Та стояла от Рыси в считанных сантиметрах, и небольших размеров таз, обтянутый черными кожаными брюками, находился прямо на уровне глаз Рыси. Все бы еще ничего, но, когда Джек потянулась к поручню, ее футболка задралась, обнажая живот. Плоский смуглый живот с рельефными мускулами и сводящей с ума почти прозрачной дорожкой волосков, сбегавшей под ремень. Пикантный намек на легкую маскулинность. У Рыси едва не потекли слюнки. Она с трудом удерживала себя от того, чтобы прикоснуться.

Когда Джек, изобретя хитрый маневр, чтобы занять сиденье, толкнула ее, хваленые защитные инстинкты Рыси молчали, она не шевельнулась, чтобы оказать сопротивление. Вместо этого в ней проснулись другие инстинкты, и теперь нервные окончания, ощутившие контакт с телом Джек, молили о продолжении. А когда Джек, изображая заботу, коснулась губами ее лба, Кэссиди не могла ни о чем думать, кроме того, что эти нежные губы и сильные руки должны были проделать весь путь по ее телу ниже... ниже... ниже...

Внезапно послышались крики, полилась вьетнамская ругань – что-то не поделила парочка, сидевшая двумя рядами дальше. Джек обернулась. Перед глазами Рыси оказалась великолепная задница, произведшая неизгладимое впечатление еще в аэропорту в Сан Франциско. Кэссиди пришлось вцепиться в край деревянного сидения, чтобы удержаться от неумолимого желания прикоснуться к ней. Больше терпеть это было невозможно. Пора уступать место.

Кэссиди встала, Джек повернулась к ней. Считанные сантиметры разделяли их губы.

– Ваша очередь, – выдавила Рысь.

– Да, правда? Уже?

– Я думаю, мне лучше немного постоять, – Рысь отчетливо слышала в собственном голосе хриплые нотки желания.

– Уверена? – спросила Джек. – Я не хотела тебя сгонять с места.

– Так Вы хотите сесть или нет? Я могу уступить кому-нибудь другому, – это прозвучало куда резче, чем хотела Кэссиди, но разговор начинал затягиваться, умножая страдания Рыси с каждой секундой.

– Я сяду, – охотно согласилась Джек, пытаясь обогнуть Рысь, чтобы занять место. В вагоне было так тесно, что между ними не оставалось ни сантиметра. Джек прижалась к Кэссиди и обняла ее за талию, чтобы удержаться на ногах. Та разочарованно вздохнула. Джек, очевидно, приняла это за знак недовольства ее поведением:

– Прости, но тут такая давка, – сказала она и, присев на жесткую скамью, потянулась с довольной улыбкой и едва различимым стоном.

Рысь отвернулась и стала смотреть в окно. Они проезжали зеленые луга, но сказочные виды ускользали от Кэссиди. Она думала только о том, какие чувства вызывало у нее присуствие Джек. Она была красива, но Рысь доводилось встречаться и с более привлекательными женщинами. Так почему же Джек удавалось так легко смущать ее?

У Рыси было полное впечатление, что Джек тоже находила ее очаровательной, и она не могла понять, почему та пресекала любые попытки флирта. Если принять в расчет их первую встречу в аэропорту Сан-Франциско, то получалось, что они виделись уже в третий раз. Если это были злые шутки судьбы, то неужели, это чувствовала одна Кэссиди? Все, что касалось Джек, было таким необычным и интригующим.

Рысь взглянула на часы. До Нинь-Бина оставалось не более десяти минут. Она повернулась к Джек.

– Мы почти на месте.

– Что, так быстро? Уже? – в голосе Джек слышалось разочарование, и, словно в знак согласия, ее желудок издал громкое урчание.

Они обе взглянули на живот Джек.

– Боюсь, я успела проголодаться, – призналась Джек.

– Не успели позавтракать?

– Решила довольствоваться легким перекусом.

В четырехзвездочном отеле, где остановилась Рысь, на завтрак был такой шикарный шведский стол, что удержаться от того, чтобы наесться до отрыжки, было невозможно.

– Что так плохо?

– Просто я поняла, что пора завязывать, если не можешь понять, круассан жуешь или чей-то ботинок.

Рысь достала из рюкзака шоколадный батончик и протянула его Джек.

– Это должно помочь.

– Спасибо, – Джек взяла батончик с довольной улыбкой, мысленно уже откусывая от него половину.

– Вы надолго в Нинь-Бинь?

– Пока не знаю. А ты?

– Зависит от того, есть ли там, что посмотреть, – уклончиво ответила Рысь. «Надеюсь, она не собирается спросить, можно ли составить мне компанию. Только не при таких обстоятельствах». – Я люблю ездить везде сама по себе, открывать новые места.

Пауза.

Джек улыбнулась как будто своим мыслям.

– Понятно.

Было ясно, что она прекрасно поняла, что именно хотела сказать Рысь.

– Я не хотела, чтобы это прозвучало грубо.

– Все нормально, – ответила Джек. Она не выглядела обиженной. – Я сама такая.

– Не удивительно. Не похоже, что Вы их из тех, для кого главное – хорошая компания.

Конечно, она была не из тех. То, как Джек робела в разговоре, как трудно ей было усидеть на месте, - все говорило о замкнутости. Единственный раз, когда она заметила за Джек проявления сердечности, был случай в кафе, когда прошлой ночью к ним подошли голодные ребятишки. Но почему? Неужели Джек не доверяла никому, кроме детей? Неужели, она чувствовала себя в безопасности только среди них? Кэссиди ничуть не удивилась бы, узнав, что у Джек не было друзей.

– Да, я другая, – признала Джек, – но и ты не производишь впечатление социального существа, у которого каждая минута расписана.

– Могу я узнать, из чего Вы сделали такой вывод? – Кэссиди было любопытно, как Джек пришла к такому заключению. Большинство людей судили о ней по внешности и возрасту. Они думали, что Кэссиди любила клубы, вечеринки и вообще была «такая типа чика», которая не прочь в выходные напиться с друзьями.

– Для своего возраста ты очень зрелая. А тебе, я полагаю, около двадцати пяти, – проговорила Джек, хитро прищурившись. – Ты отправилась в Азию одна. У тебя очень острое восприятие, а это значит, что ты проводишь много времени, наблюдая за людьми и анализируя их поведение. А это качество можно развить, только оставаясь на расстоянии, намеренно не вступая в прямое общение. Плюс, ты не тратишь времени даром, когда дело касается того, чтобы снять женщину. А это значит, ты не заинтересована в дружбе, и тебе не обязательно сначала узнать ее получше.

Впечатляет.

– Очень неплохо. А с чего Вы взяли, что я не церемонюсь с женщинами? – Рысь даже не знала, обижаться на это замечание или нет. В конце концов, это было правдой, но она не выносила разговоры на чистоту. Тем более на подобные темы. Тем более с Джек. Кэссиди почему-то не хотела, чтобы Джек думала, будто у нее в привычках короткие интрижки, случайные связи и анонимный секс. Она искренне полагала, что это было не так. Вернее, ее сексуальные приключения могли быть спонтанными и «без обязательств», но, по крайней мере, это было не постоянно.

Ухмылка Джек была невыносима.

– Прошлая ночь.

– Я вовсе не пыталась Вас снять, – возразила она. Эта фраза прозвучала неубедительно.

– А как бы ты это назвала?

– Мне нравится общаться с Вами, – Рысь хотела, чтобы это прозвучало с невинной бесцеремонностью. Но блеск в глазах Джек говорил о том, что ее не так-то просто было купить.

– И что же... Если бы я пригласила Вас к себе в номер, Вы бы тоже повернулись и ушли?

Джек едва удержалась от ответной реплики все в том же духе сладостного флирта:

– Как знать, как знать...

Рысь поддела ее:

– А что, разве Вам самой не хотелось позвать меня к себе в номер?

Поезд подполз к платформе, все пассажиры засуетились, в вагоне воцарился хаос.

– Приехали, – Джек встала с сиденья.

– Вы не ответили, – сказала Рысь, преграждая проход, чтобы Джек не удалось молча уйти.

Но та взяла с полки рюкзак и прошагала мимо. Обернувшись на полдороги, Джек смерила огорченную Кэссиди внимательным взглядом и неожиданно серьезным тоном произнесла:

– И, прошу... береги себя.

В следующее мгновение она вышла через ближайшие двери и растворилась в толпе на перроне.