Официально объявленный в Колумбии государственным преступником номер один Сантьяго Моралес по прозвищу Папа Пуньо родился и вырос в бедной семье в городе Медельин. Отца он не знал, так как тот покинул семью, когда Сантьяго пребывал ещё в младенческом возрасте. Как-то папаша ушёл выпить пива с друзьями и так и не вернулся. Так что растила мальчика мать – портниха Исабель.
Надо заметить, что Сантьяго был весьма необычным ребёнком. От прочих сверстников его отличало несколько примечательных качеств – дикая лень, огромный рост, неимоверный аппетит и редкостное умение погружаться в долгий глубокий сон в любое время дня и в любой обстановке. Внешность мальчика также оставляла желать лучшего – узкий лоб, маленькие глазки, выдающаяся вперёд челюсть, большие уши – в общем, при всём желании его никак нельзя было назвать красавцем.
Нельзя сказать, чтобы Сантьяго особо волновало его уродство. Острые на язык мальчишки довольно быстро перестали его дразнить, как только почувствовали на себе силу его здоровенных кулаков. Так что, как правило, он пребывал во вполне благодушном настроении.
Школу Сантьяго так и не окончил, поскольку постоянно засыпал на уроках и громким храпом мешал учителям вести урок. Разумеется, это никак не способствовало его успехам в учёбе. В пятнадцать лет Сантьяго всё ещё учился в третьем классе, выделяясь среди одноклассников своими внушительными размерами. После многократных предупреждений директор школы объявил донье Исабель Моралес, что терпение его лопнуло и больше он не потерпит присутствия её сына в школе.
На этом образование Сантьяго закончилось. Но и с работой у него не ладилось. Куда бы Исабель ни устраивала сына, через неделю-другую его выгоняли. Вышеупомянутые качества никого не устраивали. Всех активно раздражала и его ярко выраженная лень, и уникальная способность засыпать в любом месте. Эти неприятности, впрочем, никак не отражались ни на хорошем настроении юноши, ни на его зверском аппетите.
Несколько лет Сантьяго просидел на шее у матери, которая просто с ног сбивалась, чтобы его прокормить. Исабель работала в небольшом ателье, брала на дом частные заказы и, помимо этого, ещё шила кукол для кукольного театра «Муньекита», хозяином и единственным режиссёром которого был её двоюродный дядя, дон Эстебан. С этого театра, по сути, и началась, если можно так выразиться, более-менее продолжительная трудовая деятельность будущего наркобарона Сантьяго Моралеса.
Случилось это так. Дон Эстебан трудился над новой постановкой – кукольным спектаклем «Красавица и Чудовище» – западным эквивалентом российской сказки «Аленький цветочек». Работа не ладилась, никак не получался образ Чудовища. Куклы выходили невыразительные, а дон Эстебан прекрасно понимал, что успех будущего спектакля зависит именно от этого образа, главного, по сути, персонажа пьесы.
И вот в один прекрасный день в театр пришла донья Исабель, которая принесла одежду, сшитую ею для новых кукол. Она взяла с собой Сантьяго, так как после театра предполагала пойти с ним на биржу труда в надежде, что там ему дадут хоть какую-нибудь работу.
Пока Исабель беседовала с доном Эстебаном и тот рассматривал костюмы Красавицы, зевающий Сантьяго поискал место, где бы он мог приклонить голову. Самым подходящим для этого дела пространством показалась ему сцена театра, тем более, что она была отгорожена закрытым занавесом. Там он и расположился.
Дону Эстебану костюмы, изготовленные его бедной родственницей, понравились, но он не мог не пожаловаться ей на мучающую его проблему – отсутствие главного героя спектакля. И вот в разгар этой эмоциональной беседы до слуха дона Эстебана неожиданно донёсся странный трубный звук. Он прекратил свой страстный монолог и прислушался. Звук был столь мощным, что стакан с чаем, стоящий на столе, даже завибрировал. Заинтригованный дон Эстебан немедленно встал из-за стола и пошёл по направлению необычного шума.
Тут же стало ясно, что громкий звук доносится из-за занавеса, перед которым уже толпились актёры и сотрудники театра. По знаку дона Эстебана занавес открыли, и их взорам предстало удивительное зрелище – вытянувшийся на сцене и сладко храпящий на весь зал Сантьяго.
Дон Эстебан только открыл рот, чтобы выразить своё возмущение неподобающим поведением молодого человека, как рядом с ним раздался возглас, изменивший весь ход дальнейших событий.
– Да вот же он! – восторженно воскликнул помощник режиссёра Альфонсо.
– Кто он? – не понял дон Эстебан. – О чём ты, Альфонсо?
– Ну как же вы не видите, дон Эстебан! – с той же восторженной интонацией произнёс помощник. – Это же Чудовище! То самое, что мы так долго искали!
– Ты думаешь? – произнёс дон Эстебан и иным взглядом оценил храпящего на сцене племянника.
И чем дольше он вглядывался в него, тем больше понимал, что Альфонсо абсолютно прав, лучшего Чудовища для его спектакля и быть не может.
В тот же день между разбуженным в конце концов Сантьяго, его матерью Исабель и доном Эстебаном был заключён договор, согласно которому Сантьяго поступал на работу в театр «Муньекита» в качестве артиста. Была, разумеется, оговорена и зарплата начинающего актёра, так что донья Исабель могла теперь хоть немного расслабиться и не надрываться так, как раньше.
Началась счастливая эпоха в жизни семьи Моралес. Каждый вечер Сантьяго отправлялся в театр, где играл роль Чудовища. Собственно, особых актёрских данных ему для этого исполнения не понадобилось. Сантьяго просто комфортно укладывался на сцене и тут же засыпал богатырским сном, так что изрядная часть спектакля шла, можно сказать, при его пассивном участии.
Дон Эстебан несколько изменил содержание пьесы, в основе которой была известная сказка Шарля Перро. Он ловко вплёл в спектакль мотивы из другой знаменитой сказки – «Спящая красавица». В его интерпретации Чудовище вовсе не уговаривало Красавицу выйти за него замуж и вообще ни в какие диалоги с ней не вступало, так как не могло пробудиться из-за заклятия. Тем не менее Красавица влюблялась в него, понимая, что, несмотря на уродливую внешность, Чудовище очень хорошее и всячески заслуживает её любви. Об этом свидетельствовали его слуги и прочие персонажи спектакля. Все они наперебой убеждали и Красавицу, и зрителей в том, что лучшего жениха она себе никогда не найдёт.
Первый акт заканчивался на том, что вернувшаяся во дворец Красавица плакала над спящим Чудовищем. Предполагалось, что горькие слёзы кукольной Красавицы капали на спящего. Зрители этого не видели, поскольку Красавица стояла к ним спиной, но она комментировала происходящее в своём финальном монологе, который произносила сквозь рыдания. Занавес закрывался, оставляя зрителей гадать, разбудят ли эти слёзы храпящее Чудовище.
В антракте молодого артиста будили. Сантьяго, сладко позёвывая, уходил со сцены, и его заменяла кукла, изображающая Принца. Во втором действии Принц, к общему удовольствию, пробуждался и сообщал Красавице, что в давние дни злая фея превратила его в отвратительное спящее Чудовище. Он доверительно объяснял ей, что проклятие феи могло быть побеждено, только если какая-нибудь девушка полюбила бы его таким, какой он есть. Лишь так он мог проснуться, превратившись обратно в Принца. И, к счастью, именно так всё и произошло. После чего Принц пел специально сочинённую доном Эстебаном песню «Как долго я спал», и они с Красавицей праздновали свадьбу, к полной радости юных зрителей.
Так бы оно всё и длилось, если бы не роковое событие, в очередной раз изменившее ход фортуны. Сантьяго Моралесу исполнилось двадцать лет. Он решил отметить круглую дату обильными возлияниями с друзьями. Причём приступил к этому процессу прямо с утра. Так что в театр он прибыл, изрядно нагрузившись. В его огромном животе булькала адская смесь из пива, текилы и колумбийского рома.
Когда настало время его выхода, Сантьяго не столько улёгся, сколько буквально рухнул на сцену и тут же огласил весь театр мощным храпом. Храп этот, поначалу приведший зрителей в восторг, очень скоро начал мешать действию, поскольку сильно заглушал реплики других персонажей. Но сделать ничего было нельзя. Сантьяго пытались исподтишка щипать, колоть, щекотать, но все эти средства не действовали. Он никак не реагировал и продолжал храпеть со страшной силой.
С большим трудом, перекрикивая жуткий храп, почти отыграли первый акт. Все уже с облегчением надеялись, что вскоре эта мука закончится, как произошло следующее. В разгар финальной сцены, когда Принцесса, как обычно, проливала над спящим Чудовищем горькие слёзы, Чудовище неожиданно перестало храпеть и начало икать. Икание это было не менее громогласным, чем храп, разница же состояла в том, что оно сотрясало всё мощное тело заколдованного.
Зрители решили, что эти утробные звуки и сотрясения знаменуют начало превращения Чудовища в Принца, поэтому следили за происходящим на сцене с удвоенным вниманием. Икание постепенно нарастало, оно становилось всё громче и продолжительней и наконец достигло уровня, когда у сидевших в первых рядах просто начало закладывать уши. После этого в груди у Чудовища что-то сильно заклокотало, а в животе забулькало. Оно неожиданно широко открыло рот, и, к ужасу зрителей, извергло на сцену мощный поток отвратительно пахнущей бурой массы, в которой тут же и потонула несчастная Красавица.
Занавес, разумеется, немедленно закрыли, но спектакль был сорван. Как ни выкручивались во втором акте Принц и спешно переодетая и отмытая Красавица, объясняя, что это всё последствия колдовства злой феи, зрительское доверие к происходящему было подорвано. К тому же неприятный запах стоял в театре ещё с неделю, после того как сцену вымыли и вычистили.
На этом актёрская карьера Сантьяго Моралеса завершилась. Он был со скандалом уволен. Однако этот инцидент, как ни странно, послужил началом совсем новой его жизни. В тот роковой день Сантьяго пробудился во всех смыслах этого слова. В нём вдруг проснулась активная жажда деятельности. Причём деятельности, разумеется, криминальной, так как работать он по-прежнему не желал. Он всё так же любил поспать и поесть, но его безудержная лень куда-то пропала.
Используя силу своих огромных кулаков, Сантьяго довольно быстро сколотил себе банду и вскоре иначе, чем Папа Пуньо его уже никто не называл. Для начала он обложил данью тот район города Медельина, где имел счастье проживать. Постепенно расширяя границы своих владений, Моралес к своему следующему юбилею – тридцатилетию – превратился уже в закоренелого преступника, быстро богатевшего за счёт обираемых им лавочников. А спустя ещё два десятка лет этот с трудом передвигавшийся человек-гора с животом невероятных размеров был уже хозяином целой империи, одним из самых влиятельных, разыскиваемых Интерполом, наркобаронов Латинской Америки.
Правой рукой Папы Пуньо стал, как мы уже знаем, хладнокровный убийца Ищейка Пепе. Однако надо заметить, что, чем богаче становился Сантьяго Моралес, тем подозрительней относился он ко всем, кто его окружал. Он не доверял никому, даже самым близким людям, и в том числе, разумеется, наиболее приближённому к нему Пепито Алфредо Рамиресу.
Ищейка Пепе ни слова не сказал Сантьяго о том, что узнал от Мигеля про карту Пабло Ломаса. Мало того, он принял серьёзные меры к тому, чтобы и Мигель больше никому уже про эту карту не рассказал. Единственное, о чём было доложено Папе Пуньо, это о том, что Пабло Ломас удрал в Россию и что Ищейка летит туда же на его розыски.
Сантьяго Моралес никогда не прощал предательства. А именно так он расценивал бегство со своих плантаций. И всё же ему показалось подозрительным, что его близкий друг и сподвижник Пепито Рамирес с такой охотой готов лететь через полмира в далёкую морозную Россию, и всё это только для того, чтобы отыскать там нищего беглеца.
Папа Пуньо вызвал к себе ближайшего помощника Ищейки Пепе – Игнасио Барбуду – и очень легко, с помощью угроз вкупе с обещанной хорошей суммой денег, договорился о том, что Игнасио будет сообщать ему о каждом шаге своего босса. На прощание, как бы в знак любви, дружбы и сотрудничества Моралес снял с себя и надел на шею Игнасио Барбуде кулон на серебряной цепочке с изображением Святого Антония. Святой Антоний должен был теперь охранять Игнасио Барбуду от всех напастей. Папа Пуньо заботливо попросил у Игнасио обещания, что тот никогда не будет снимать с себя кулон. Благодарный Игнасио Барбуда со слезами на глазах поклялся, что так и будет. О чём он не подозревал, так это о том, что в кулон был аккуратно вмонтирован электронный чип, постоянно передающий сигнал о местонахождении его владельца.
Так что в настоящее время Папа Пуньо был полностью в курсе событий и спокойно ждал, что произойдёт дальше. Он уже знал и о какой-то тщательно разыскиваемой Ищейкой карте, и о готовящемся в связи с этим похищении российского школьника.
Хорошо изучив Пепе за годы сотрудничества, Моралес прекрасно понимал, что тот скрывает от него что-то важное. А важное для них обоих могло быть только одно – деньги. Так что скорее всего поиски карты связаны именно с деньгами и притом наверняка большими, то есть с сокровищами.
Артистическое прошлое Сантьяго Моралеса давало себя знать. В нужный момент он предполагал лично появиться на сцене и с удовольствием потирал руки, предвкушая, какое впечатление произведёт это его неожиданное появление на близкого друга и верного помощника Ищейку Пепе.
В тот самый роковой день, так драматически закончившийся для артиста театра «Муньекита» Сантьяго Моралеса, в зрительном зале находился шестилетний мальчик по имени Диего Мувэндиа. Это было первое посещение театра в его жизни. С замиранием сердца следил юный Диего за перипетиями отношений Красавицы и спящего Чудовища. Он так хотел, чтобы Красавица была счастлива, чтобы колдовство злой феи закончилось и Чудовище превратилось в Принца, как ему пообещала мама перед началом спектакля.
Мы уже знаем, чем завершился этот злополучный спектакль. Большинство маленьких зрителей покинули театр в антракте вместе со своими возмущёнными родителями. Среди них был и мальчик Диего Мувэндиа, потрясённый увиденным до глубины души. Вся иллюзия, в которой он прожил волшебный час своей жизни, в мгновение ока была разрушена навсегда. То, что на его глазах произошло с Чудовищем, он не раз наблюдал дома, когда отец возвращался после очередной гулянки с друзьями.
Тем же вечером Диего Мувэндиа поклялся себе в двух вещах. Во-первых, он решил, что больше никогда не переступит порог театра. Во-вторых, что, когда он вырастет, он разыщет Чудовище и отомстит ему за всё. За испорченный праздник и за своё изуродованное отцовскими пьянками детство.
Первое данное себе обещание Диего исполнил довольно легко. Несмотря на все уговоры матери, он наотрез отказался ещё раз пойти в «Муньекиту», а также и в любой другой театр. Никаких разочарований больше он не хотел. Одного ему было достаточно. Что же касалось второго обещания, то чем взрослей становился Диего Мувэндиа, тем больше понимал, что клятву, которую он дал себе в детстве, практически невозможно выполнить.
В один прекрасный день Диего Мувэндиа, которому исполнилось двадцать два года, отправился в полицейский участок номер 114 города Медельин, куда по окончании Полицейской академии он был распределён на работу. Прибыв на предназначенное ему место службы, Диего вошёл в большую комнату, где работали полицейские, и увидел на стене фотографии разыскиваемых преступников. Одна из них тут же приковала его внимание. Это был портрет Чудовища. Он сразу узнал его, хотя с тех пор прошло уже шестнадцать лет. Теперь Чудовище носило кличку Папа Пуньо.
Диего Мувэндиа быстро двигался по карьерной лестнице. Он оказался чрезвычайно способным и деятельным полицейским. Спустя одиннадцать лет, в тридцать три года, он, будучи уже лейтенантом, начал работать в одном из самых престижных управлений колумбийской полиции – в Отделе по борьбе с наркотиками. Это был тот самый отдел, куда Диего стремился попасть с самого начала, с тех пор как узнал, кем является разрушившее мир его детских иллюзий Чудовище. В тот день он вторично поклялся во что бы то ни стало очистить мир от этого вредоносного существа. Именно существа. Человеком Сантьяго Моралеса он не считал.
Но осуществить эту клятву было очень непросто. Папа Пуньо считался неуловимым. Каждый раз, когда Диего Мувэндиа, казалось бы, приближался к знаменитому преступнику, тот от него ускользал. Моралес постоянно менял места своего пребывания. Диего поставил себе задачу любым путём выманить Чудовище из его логова на свет божий.
Ещё через три года Диего Мувэндиа получил звание капитана. И наконец вышел на след Чудовища. Одно из местных расследований обнаружило, что двадцатилетний неудачливый грабитель Фелипе Гомес к тому же ещё приторговывает наркотиками. Он был передан в отдел, который возглавлял капитан Мувэндиа. Допросив Фелипе, Диего выяснил, что наркотики тот получает от своего брата Эмилио. И в этот момент он, сам не зная почему, радостно улыбнулся. Вдруг почувствовал, что теперь Чудовище от него не уйдёт.
Интуиция не подвела Диего. Он навестил Эмилио Гомеса и, надавив на него как следует, выяснил, что тот работает под непосредственным началом Ищейки Пепе. Того самого Пепе, который, как давно было известно в отделе, выполнял самые опасные задания Папы Пуньо. Диего не стал арестовывать Эмилио Гомеса, хотя легко мог это сделать. Вместо этого он заключил с ним соглашение. С этой минуты Эмилио докладывал капитану о всех планах Ищейки.
Эмилио пошёл на эту сделку ради людей, которых он любил больше всего на свете – брата Фелипе и мамы, сеньоры Эстеллы Гомес. Но при этом стоило ему на секунду задуматься о том, что с ним сделает Папа Пуньо, если узнает об этом сотрудничестве, как в глазах у него просто темнело от ужаса. И тогда Диего Мувэндиа, сочувственно относясь к страхам своего подопечного, придумал простое решение.
На левой руке Эмилио Гомес стал носить вполне изящный серебряный браслет без застёжек. Снять его без специального приспособления не представлялось возможным. Кроме украшения, этот браслет выполнял ещё одну функцию. Благодаря вмонтированному в него чипу, капитан теперь постоянно находился в курсе местонахождения Эмилио и в случае чего мог сразу прийти ему на помощь. Равным образом, если бы Эмилио Гомесу ударила в голову дурная мысль сбежать, Диего Мувэндиа тут же был бы об этом осведомлен.
Капитан знал, что его час близок. Интуиция, которой он очень доверял, ещё никогда его не подводила. Ищейка Пепе обязательно должен был привести его к Чудовищу.
Однако ни капитан Диего Мувэндиа, ни государственный преступник номер один Сантьяго Моралес, хотя и следили издалека за каждым шагом Ищейки Пепе, даже представить себе не могли, что произойдёт дальше, на следующий день.