Надя вышла из операционной. Разгибая уставшую спину, медленно побрела по заставленному койками больничному коридору. Раненых в госпитале последнее время становилось всё больше, она уже зачастую не успевала уходить домой, ночевала прямо там, в ординаторской.

Но днём ли, ночью, Надя постоянно, с нарастающей тревогой думала о Вере, об их тайном сговоре. Прошло уже больше двух недель, с тех пор как она побывала у неё. На обратном пути Генрих Штольц пообещал как-нибудь снова взять её с собой, однако пока не появлялся, а у неё всё не было времени зайти к нему самой.

Что там происходит у Веры?..

Как было бы важно её ещё раз увидеть!..

Надя направилась на лестничную площадку, хотела там покурить, передохнуть. Молча кивнула бабе Луше, протиравшей подоконник, прошла мимо. – Эй, Надь, – вдруг окликнула она её, – глянь-ка!Надя обернулась. Баба Луша смотрела вниз, во двор.– Телега какая-то приехала, привезли кого-то…Надя подошла к окну, без особого интереса прислонилась носом к холодному стеклу. Ну, ещё раненые, их всё везут и везут, уже класть некуда, все коридоры забиты…Внезапно она побледнела, тихо ахнула и опрометью бросилась в конец коридора, вылетела на лестницу, чуть не сбив там поднимавшегося навстречу санитара.Баба Луша с удивлением посмотрела ей вслед. Что-то, видать, и впрямь происходило серьёзное, если обычно уравновешенная Надя вдруг так всполошилась.

А Надя выбежала из дверей, помогла санитарам снять с телеги стонущую Веру. Вокруг нее хлопотали Адам и Ханна Гальдеры. – Утром ещё ничего не было, никаких таких признаков, – стала объяснять Наде седая фрау, – а потом вдруг как началось, мы сразу запрягли и поехали… У неё уже воды отходят…Надя слушала вполуха, вглядывалась в измученное Верино лицо, старалась успокаивающе улыбаться ей.Откуда-то неожиданно появился Вернер Штефнер, мельком оглядел Веру, быстро отдал какие-то команды. Все вокруг засуетились, забегали.Одну команду Надя поняла, она её уже давно выучила. Штефнер велел срочно нести Веру в операционную.

Вера рожала. С перекошенным от боли лицом смотрела вокруг невидящими глазами. Из сведённого мучительной судорогой рта неслись надрывные отчаянные крики.Вернер Штефнер говорил ей что-то успокаивающее, иногда отрывисто обращался к ассистенту.Надя ничего не понимала, да и не пыталась. Она стояла рядом, вытирала потный лоб роженицы влажным полотенцем.Врач вдруг напрягся, что-то настойчиво закричал Вере. Тужься!  – сообразила Надя. Он хочет, чтобы она тужилась. И сама заорала изо всех сил:– Тужься! Тужься сильнее! Ещё!!!Вера сжала зубы, закряхтела, потом громко, протяжно застонала, стон перешёл в дикий вопль, и ребёнок наконец появился на свет.Штефнер умелым движением перерезал и перевязал пуповину новорождённого, взял его на руки, легонько шлёпнул пару раз по маленькой попке. Ребёнок скривил и без того сморщенное красное личико и издал пронзительный крик.– У вас мальчик! – улыбнулся врач. – Отличный здоровый мальчик, фрау Вера!

Младенца обтёрли, взвесили, завернули в пеленку. Вернер Штефнер достал стетоскоп, прослушал сердце. – Да, мальчик совершенно здоров, – заключил он. – Немного недоношен, но это не страшно. Вес он наберёт быстро. Поздравляю вас!Вера поблагодарила его молчаливым коротким кивком. Она безучастно следила за всей этой суетой. Сил у неё больше не оставалось. Никаких и ни на что.Она отвела потухший взгляд от ребёнка и глазами разыскала Надю.Та еле заметно прикрыла веки, отвечая на её немой вопрос. Да, их план по-прежнему был в силе. Она всё продумала, знает, что делать. Надо только немножечко потерпеть, выбрать подходящий момент.