Скандал в госпитале разразился спустя три часа после исчезновения Нади. Специально выделенный санитар зашёл за ребёнком, чтобы отнести его Вере на очередное кормление, и обнаружил пустую кроватку-колыбельку.

Дежурный военврач, выяснив, что произошло, срочно послал за Вернером Штефнером, который в это время уже находился дома. Тот немедленно вернулся обратно и в свою очередь первым делом оповестил коменданта.

Почти одновременно с этим хватились Надю. Когда выяснилось, что дом её заперт и там никого нет, всё стало ясно.

Уже глубокой ночью поднялся дикий переполох.

Врачи и санитары окружили бабу Лушу, затравленно поглядывающую вокруг. Взбешённый Штефнер, остро чувствующий свою вину перед комендантом, орал на весь коридор: – В последний раз спрашиваю тебя, отвечай, куда она дела ребёнка, подлая тварь!Баба Луша не понимала ни слова из этого немецкого крика, но, догадываясь, о чём речь, повторяла только одно:– Я ничего не знаю, говорю, ничего не знаю!Внезапно толпа раздвинулась.Появился бледный взъерошенный Генрих Штольц в сопровождении свиты из нескольких солдат и неизменно аккуратного, гладко причёсанного, как будто и не ложившегося вовсе спать Петера. Из-за спины высокого адъютанта высовывался озабоченный Клаус.При виде Штольца главврач с извиняющейся гримасой на лице беспомощно развёл руками.– Я в отчаянии, герр комендант. Похоже, что на самом деле никто ничего не видел и не знает! Эта чёртова баба всё провернула сама.– Я ничего не знаю, я не понимаю, что вы хотите! – снова затараторила баба Луша, увидев перед собой высокое начальство. – Я не знаю, не понимаю, ей-богу!..Генрих ничего не ответил врачу, гневно блеснул глазами и, повернувшись к Петеру, кивнул на бабу Лушу.– Вытряси из этой старухи всё, что можешь! – коротко приказал он.Ни на кого больше не глядя, развернулся и пошёл в противоположный конец коридора.Петер Бруннер, ухмыляясь, приблизился к испуганно уставившейся на него пожилой женщине.– Ты не понимаешь по-немецки, старая карга? – ласково произнес он. – Ничего, ты сейчас быстро научишься… Герр оберартц, – обратился он к Штефнеру, – где бы мы могли уединиться с вашей подчинённой? Нам необходимо поговорить с ней по душам.– Вы можете занять мой кабинет, – сухо ответил Штефнер. – Пойдёмте, я вас провожу.Петер Бруннер ему активно не нравился, но ещё больше его возмущала эта мерзавка Надя Антонова. Вот чем она отплатила ему за то, что он так ревностно пёкся о её чести, не позволил своим врачам и санитарам пустить её по рукам! Из-за этой дряни теперь столько проблем! Ничего, он её поймает! И она ему ответит за всё!..

Вера, внутренне сжавшись, неотрывно смотрела на вошедшего в палату Генриха. Как она ни готовила себя к его приходу, но сейчас его белое с горящими глазами лицо всё равно её ужаснуло. – Где ребёнок? – коротко спросил он.Вера сделала усилие, взяла себя в руки.– Я не знаю! – с напором начала она. – Это я должна спросить, где мой ребёнок! Я хочу знать, что…Она не договорила. Генрих с размаху залепил ей звонкую пощёчину.Вера вскрикнула от боли и неожиданности, на глазах выступили слёзы.– Я спрашиваю тебя, дрянь, куда вы дели ребёнка? – гневно выкрикнул Генрих. – Что вы с ним сделали?– Я не знаю, о чём ты говоришь! – отчаянно закричала в ответ Вера. – Верни мне его!.. – Она зарыдала.– Дрянь! – повторил Генрих.Он ударил её снова. Потом ещё и ещё раз.Он не верил ей больше.

Спустя некоторое время Генрих Штольц вышел из палаты, в бешенстве хлопнув дверью. Он так ничего и не добился от упрямой женщины. Ловко они с её подругой его обдурили, ничего не скажешь!.. А он-то уже губы раскатал, дурачок!.. Слюни распустил, планы строил… Русский язык стал учить…Генрих шагал мимо вытянутых вдоль коридора коек с ранеными и размышлял. А может, и вправду она ничего не знает… Вон как рыдает, как убивается…Может, эта бездетная сучка обманула не только его, но и свою лучшую подругу?..С неё станется, эти непредсказуемые русские бабы способны на всё…Он решительно направился к кабинету Штефнера. Двое стоявших у входа солдат почтительно вытянулись. Генрих без стука широко распахнул дверь. На полу, в луже крови, в беспамятстве валялась баба Луша.– Она в самом деле ничего не знает, герр комендант! – часто дыша, доложил Петер Бруннер.– Позвоните в штаб! – распорядился Генрих. – Свяжитесь с Эрнстом Шонбергом. Опишите приметы этой женщины. Пусть они там всё поднимут на ноги! Найдите мне эту тварь во что бы то ни стало!..Бруннер щёлкнул каблуками.– Будет исполнено, герр комендант! А что делать с этой старухой?Генрих бросил мимолётный взгляд на распластанную на полу бабу Лушу. Та, словно почувствовав это, зашевелилась, с трудом открыла один глаз, второй уже полностью заплыл, протяжно застонала.Генрих отвернулся, раздражённо пожал плечами и, ничего не ответив адъютанту, пошёл прочь.Ему было совершенно всё равно, что делать с этой русской бабой. Все они мазаны одним миром.Никому из них нельзя доверять!

Петер Бруннер по-своему истолковал молчаливый уход коменданта. Вытер носовым платком окровавленную руку, достал расчёску, поправил свой безукоризненный – волосок к волоску – пробор и только потом повернул птичий профиль к стоящим в дверях солдатам. – Расстрелять! – жёстко скомандовал он. – Прямо сейчас. Внизу во дворе.Солдаты, выполняя приказ, бросились поднимать женщину.Но встать баба Луша была уже не в состоянии. В конце концов, её волоком вытащили в коридор и поволокли вниз.