Месяц набегал на месяц, в заботах и тревогах незаметно пролетел год. Иногда до Веры доходили слухи о победах Красной армии, о наступлениях по всем фронтам, но в самом Дарьино ничего не менялось, разве что начались серьёзные перебои с продовольствием да всё ожесточённей поджимал тонкие губы Карл Нагель.

В январе сорок четвёртого пропал переводчик Клаус, был послан в город с важным поручением и не вернулся. Поднялся переполох, в конце концов, нашли брошенную машину, ту самую, на которой когда-то разъезжал Генрих. Пассажиры вместе с водителем исчезли бесследно.

Вера, однако, знала, что Клауса и шофёра Пауля захватили партизаны, сама передавала им информацию об этой поездке. Клаус вёз важную документацию, его нельзя было упустить ни в коем случае. Васёк рассказал, что обоих вроде бы долго допрашивали, а потом расстреляли.

Вере не было жалко Клауса, подлая душонка, всегда он чем-то напоминал ей питающегося падалью шакала, про которого она когда-то читала в книжке. Там ещё была очень выразительная картинка, которая запомнилась ей с детства, вызывала отвращение.

А вот Пауля она жалела – простой услужливый парень всегда выказывал доброту и сочувствие по отношению к ней. Сама удивлялась этим своим мыслям, ведь всё равно он враг, немец, как можно о нём думать хорошо?..

К счастью, никто с ней не связывал подобные происшествия, напротив, недоверчивый, нервничающий, постоянно срывающийся теперь на крик Карл Нагель поручал ей всё больше, заваливал работой так, что она сидела без продыха.

Однажды в марте, поздним вечером, когда Вера уже собиралась спать, в дверь осторожно постучали. Она подошла к двери, прислушалась. – Кто?Ответил низкий мужской голос:– Хозяйка, крыльцо поправить не надо? Смотрю, давно не чинено.– Почём возьмёшь? – замирая, спросила Вера.Диалог был паролем, который она давным-давно знала, но который ни разу пока не довелось применить.– Сойдёмся, довольна будешь! – пробасил голос.Всё правильно, слово в слово. Вера открыла дверь, в дом быстро вошло несколько человек, осторожно внесли тяжело раненного молодого парня.

– Вот сюда кладите, – суетилась Вера. – Телогрейку с него снимите… К ней шагнул невысокий крепкий мужчина средних лет.– Здравствуй, Вера, я, значит, Тимофеевский, – сказал он. – Вот и встретились. Вот ты, значит, какая…Они оценивающе посмотрели друг на друга. Хотя постоянно сотрудничали уже не первый год, но были знакомы только понаслышке, никогда не виделись.– Что случилось? – спросила Вера, кивая на раненого.– На засаду нарвались, – объяснил Тимофеев. – Еле ушли. С ним, похоже, что-то серьёзное. Видишь, без сознания.Вера в отчаянии развела руками.– У меня ж тут нет ничего… И взять негде. Госпиталь-то у нас закрылся. В город переехали.Тимофеев хмуро посмотрел на неё.– Знаю. Сделай, что можешь, Вер. Прошу.

Вера порвала на полосы простыню, достала ножницы, подошла к раненому, стала разрезать залитый кровью свитер, рубашку, майку. Парень внезапно открыл мутные глаза, тихо застонал. Она тут же испуганно остановилась.– Потерпи, Рома, потерпи, родной! – приговаривал стоявший рядом Тимофеевский.Повернулся к Вере, сделал ей знак продолжать.Она осторожно раздвинула набухшую от крови одежду. Обнажился развороченный живот.Переглянулась с командиром, безнадёжно покачала головой: рана слишком тяжёлая, он не выживет, осталось совсем недолго.

Роман неожиданно пришёл в себя, взгляд его прояснился, стал живым, осмысленным. Несколько секунд он переводил его с одного на другого, потом вдруг уставился куда-то. Зашевелились губы, раненый явно пытался что-то сказать. Вера наклонилась над ним, пытаясь заглянуть ему в глаза. Но парень пристально, даже как будто удивлённо смотрел мимо неё.Она повернулась, проследила направление его взгляда.Напротив, на стене, висела хорошо знакомая ей фотография, сделанная когда-то в прошлой жизни, перед блоковским вечером. Две молодые жизнерадостные подруги – Надя и она, Вера…

Роман снова зашевелил губами. Язык его не слушался, голоса не было, изо рта шёл один сип. – Что? Что ты говоришь? – отчего-то шёпотом спросила Вера.– Это она… Она… – с невероятным трудом еле слышно прохрипел умирающий.Он улыбнулся, остановившийся взгляд его внезапно потускнел и застыл окончательно.– Что он сказал? – требовательно спросил Тимофеевский.Фотографии он не видел, стоял к ней спиной.– Не знаю, я не поняла, – тихо ответила Вера.Она решила, что парень узнал её на фото и, находясь в бреду, именно это и пытался выразить. Какая-то связь между убитым партизаном и Надей ей совсем не пришла в голову.

Тимофеевский снял шапку с головы и молча закрыл умершему глаза. На фотографию он так внимания и не обратил, не до этого было.