– Да, конечно, конечно, – тихо рассмеялся Сергей Иванович, – он затащил меня в какой-то сарай и просто запер там. А я, в некотором роде, убежал. Вот так.

– Ну ничего себе «вот так», – проговорила я. – Вы на самом деле себя хорошо чувствуете?

– На самом деле, – уверил меня Сергей Иванович, – и, кстати, я забыл вам сообщить, Ольга Юрьевна, что я уже договорился с Федором Аполлинарьевичем. Я позвонил ему перед уходом из редакции. Марина вам не говорила?

– Нет, – сказала я.

– Ну так он назначил встречу на завтрашний день. В одиннадцать часов. Вас это устроит? – спросил меня Сергей Иванович.

Я согласилась, договорилась встретиться с Кряжимским завтра в редакции и отключила телефон.

Известие о том, что не только нам, но и Сергею Ивановичу довелось повстречаться с маньяком, вызвало оживление в кабинете. Маринка снова начала распространяться об опасностях жизни, Ромка стал задавать ненужные вопросы. Один Виктор промолчал. Он поднял на меня взгляд, и я его поняла. «Поехали домой».

– Мне кажется, что охрана мне сегодня не нужна будет, – ответила я на его немой вопрос. – Ну, нет ничего угрожающего. Самое страшное сегодня было это…

– Нашествие рубоповцев, – буркнула Маринка.

Мы все переглянулись и рассмеялись.

Закончив наконец затянувшийся рабочий день, мы вышли из редакции, и я уже на правах не начальника, а товарища развезла всех по домам.

Сначала отвезла Ромку, потом Виктора. Заехав в магазин и накупив всяких разностей себе на ужин, на завтрак и на следующий ужин, я собралась везти Маринку к ней домой, но эта швабра вдруг заупрямилась.

– Мне теперь маньяки будут мерещиться всю ночь. Буду лежать с открытыми глазами и не знать, чего бояться больше! То ли того, что могут напасть на меня, то ли того, что на тебя уже напали, убивают, расчленяют, а я ничего не знаю! – заявила Маринка. – Едем к тебе!

– Чтобы ты увидела, как меня расчленяют? – мрачно пошутила я.

– Тьфу на тебя! Типун тебе на язык и на все остальные места! – крикнула Маринка. – Не смей так шутить!

– Насчет других мест ты тоже погорячилась, – проворчала я и не стала больше спорить. Хочет ехать со мною, ну и добро пожаловать. Я – не против.

Почти в полном молчании мы добрались до моего дома. Я поставила «ладушку» на ее привычное место, и, нагруженные пакетами со всякой всячиной, мы с Маринкой поднялись на мой третий этаж.

Я передала Маринке свой пакет, раскрыла сумочку и достала ключи. Я отперла дверь и сразу же почувствовала сильнейший запах газа.

– Чем-то воняет, – тут же проинформировала меня Маринка. – Забыла горелки выключить, растяпа! – прикрикнула она на меня, вошла в прихожую и потянулась к выключателю на стене справа.

Я еле успела оттолкнуть ее.

Крикнув какую-то гадость, Маринка упала на пол.

– С ума сошла, ненормальная!

Маринка села на полу в прихожей и шмыгнула носом.

– Блин, глаза жжет! – пожаловалась она.

– Свет нельзя включать! – сказала я, чувствуя, что на меня нападает приступ кашля и тоже начинает щипать глаза. – Взорвемся все к чертовой матери! Выходи немедленно!

Ничего больше громко не говоря, но продолжая ворчать, что все вокруг сошли с ума, Маринка выбралась в коридор.

– А что же делать будем? – спросила она у меня. – Воняет же!

– Что-что, – проворчала я. – Будем пытаться устранить безобразие правильными действиями.

Я отошла от входной двери подальше, вынула из сумки носовой платочек, можно сказать почти чистый, то есть свежий, и приложила его к лицу.

– Если не вернусь через пять минут… – начала я, но Маринка меня перебила:

– Поняла. Орать!

– Не орать, а спасать, – поправила я ее и добавила: – Ну можешь и поорать немножко. Если иначе не получается.

Вздохнув несколько раз медленно и глубоко, я прошла в квартиру быстро и поспешно, ударилась при этом больно локтем об угол, но до кухни добралась почти сразу. Еще бы я заблудилась в своей квартире! Не дождетесь!

Я быстро выключила горелки на плите. Включенными оказались все четыре. В эту секунду у меня просто не было времени соображать, что к чему и почему.

Вторым делом, после выключения горелок, я распахнула окно в кухне и убежала из нее в комнату. Там уже, начав дышать этой гадостью, заполонившей всю атмосферу в квартире, – а куда же деваться, если дышать хочется и я как-то привыкла к этому делу, – я открыла двери на балкон.

Первая дверь подалась легко, со второй, как и положено по закону подлости, вышла какая-то глупейшая заминка, но я с нею справилась.

Я, дергая и ругаясь вполголоса и с дверью, и с газом, и с самой собою, распахнула-таки дверь и выскочила на балкон, отбрасывая платочек.

Свежий воздух показался мне очень вкусным и совсем не холодным, хотя неполные полчаса назад я, выходя из очередного магазина, уже почувствовала, что зима на носу.

Я наслаждалась спокойной возможностью дышать, но тут раздался голос Маринки.

Она так и стояла перед входной дверью и с испугом поглядывала в раскрытую квартиру.

– Гав! – крикнула я, выходя к ней. Все-таки никак не могу удержаться от милых дружеских шуточек, когда для этого есть возможность.

– Ну и дура, – еще раз обиделась Маринка и отвернулась.

Я с таким определением категорически не согласилась, но промолчала.

Квартира полностью проветрилась уже через пятнадцать минут – сквозняк сделал свое дело, – и мы вошли в нее и внесли свои пакеты.

Теперь уже свет потянулась включать я. Маринка это делать отказалась наотрез. И когда я нажимала на выключатель, эта зараза еще зажмурилась и зажала уши руками, словно мне самой не было страшно.

Засыпали мы с трудом. Мне все время мерещилось, что пахнет газом, и я несколько раз вставала и ходила в кухню проверять горелки. Возвращалась я тихо, но Маринка, постоянно приоткрывая глаза, шепотом спрашивала у меня:

– Все нормально?

Я отвечала, что да, и снова ложилась. Когда же я наконец на самом деле заснула, то мне начали сниться всякие взрывы, и пожары, и погони, но газом во сне почему-то не пахло. Странно, правда?

Одним словом, ночка прошла весело, содержательно и я ни фига не выспалась.

Проснулись мы обе тяжело и печально. Настроение было гадкое, голова чугунная. Во рту такое ощущение, словно туда ночью кто-то забрался и сдох. Короче говоря, утречко выдалось на редкость удачное и радостное.

– Нам сегодня обязательно тащиться на работу? – жалобно проныла Маринка без всякой, разумеется, надежды на положительный ответ.

– Не-а, – пробормотала я и поволоклась в ванную, но, если честно, на работу идти и самой не хотелось. Но не могла же я в этом признаться!

Мы с Маринкой тускло позавтракали, хотя Маринка всячески и отказывалась от этого дела, но я настояла, высказав ей малонаучные соображения о природе природного газа и об подтравленном им организме.

У меня получалось, что если не съесть по бутербродику, то точно будет полная хана, а так – может, и обойдется. Чушь, конечно, но сработало.

Маринка села со мною за стол, и для меня завтрак прошел не в скучной атмосфере, а почти в дружеской и почти в полном согласии. Приблизительно такими словами нам говорят иногда по телеку, когда в наше Отечество кто-то приезжает из-за рубежа.

На работу мы приехали за пять минут до девяти. Даже сама не знаю, как это у нас получилось. Наверное, сказалось плохое настроение с утра, поэтому мы и добрались до работы вовремя и без опозданий.

Очень гордая тем, что я не опоздала, я поморщилась на новую редакционную дверь, потому что она мне напомнила о вчерашних безобразных событиях, и вошла в комнату редакции. Тут я застала неожиданную сцену.

Ромка, стоя посередине редакции, показывал в лицах Сергею Ивановичу, что произошло вчера. Ромка очень старался. Так как он был один, а «лиц», которых он изображал, было много, то в его исполнении получалось много шуму, много топота, много движений, но, надо признаться, было малопонятно.

Сергей Иванович сидел на своем месте, выглядел он как-то не очень обычно и привычно. Я бы даже сказала, что в его облике было что-то озадачивающее.

Я вспомнила, что не мне одной довелось вчера встретиться с настоящим маньяком, поэтому поздоровалась и сразу же направилась к Кряжимскому.

– Что-то я не пойму… – задумчиво проговорила я, и в это время Сергей Иванович повернулся ко мне. Теперь я поняла.

До этого он сидел ко мне боком, и я видела только левую сторону его лица. Увидев его в анфас, я просто охнула. Маринка, идущая за мною следом и выглядывающая у меня из-за плеча, так та вообще затараторила:

– Что же с вами такое произошло, Сергей Иванович, да что же такое делается, да что же… – ну и все прочее в том же духе. Дословно и перечислять неинтересно.

А Сергей Иванович, как я уже сказала, выглядел, мягко говоря, непривычно.

Во-первых, его металлические очки с круглыми стеклами были сломаны и теперь сидели у него на носу как-то боком. Левое стекло на очках было треснуто. Под левым глазом синел большой вздутый синяк.

Сергей Иванович, стесняясь своего вида, непривычно непрезентабельного, полуотвернулся, чтобы не так явно были заметны изъяны в его внешнем виде, и пробормотал:

– Я же вам по телефону рассказывал, Ольга Юрьевна, что со мною вчера произошла небольшая история, – Сергей Иванович потер кончик носа, – ну, в общем, и вот… Последствия ее, так сказать.

– Ни фига себе последствия, – протянула Маринка, – синяк большой, а история, получается, небольшая!

– Да, – согласилась я, – без чашки кофе и сигареты тут не разберешься. Как вы наверняка уже знаете, Сергей Иванович, тут с нами со всеми вчера произошли небольшие истории с какими-то последствиями. Давайте-ка устроим внеплановое совещание и…

– И там видно будет! – крикнула Маринка, уже отошедшая к своему столу и включающая свою знаменитую кофеварку.

– Хорошее предложение, – согласился Сергей Иванович, – если руководство предлагает, то грех отказаться.

– Ну еще бы! – снова подала голос Маринка, не терпевшая, когда последнее слово остается не за ней.

Мы, как всегда, устроились в моем кабинете за кофейным столиком. Ромка, как самый младший член коллектива, да еще к тому же и курьер – по штатному расписанию, – сбегал за печеньем и конфетами. Он так спешил не опоздать к началу разговора, что примчался весь запыхавшийся и красный, почти как майор Здоренко.

– Еще не начали? – спросил он, вбегая ко мне в кабинет.

– Уже закончили, – охладила его Маринка. – Показывай, что принес, а там мы посмотрим, что с тобою делать.

– В смысле? – не понял Ромка.

– Садись, – сказала я, – Марина просто наводит порядок.

Ромка робко сел на краешек своей табуретки и внимательно вытаращился на Сергея Ивановича, впрочем, не он один.

Сергей Иванович, сознавая себя центром внимания, все равно не спешил с рассказом о своих вчерашних злоключениях. Он попивал кофе, потирал лоб и, казалось, о чем-то крепко задумался.

Первой, как и следовало ожидать, не выдержала Маринка.

– Сергей Иванович! – требовательно позвала она. – Народ собрался, а вы что-то обещали! Не тяните, а то вас подушками закидают!

– Подушками? – переспросил Сергей Иванович. – Хорошо, что хоть чем-то мягким, но, понимаете, Мариночка, я сам не могу понять, что же произошло. Наверное, на меня напал маньяк. Иного объяснения не нахожу. Но, знаете, будучи журналистом со стажем, я прекрасно понимаю, как это пошло и ненатурально звучит: напал маньяк!

– Звучит двусмысленно, скажем прямо, – не постеснялась заявить Маринка.

Ромка хмыкнул прямо в свою чашку и расплескал кофе на столик.

– Так бы и дала тебе подзатыльник! – посулила Маринка. – Пошел и взял тряпку!

Ромка помурзился и вышел, оставив дверь открытой. Почти сразу же он вернулся с тряпкой и с полуоткрытым от ожидания сенсаций ртом.

Я и сама заинтересовалась, и не только синяком, но и видимой невозможностью для Сергея Ивановича просто и однозначно объяснить то, что с ним произошло. Самое простое объяснение, увы, распространенное в наше время – «напоролся на грубость», – никак не подходило. Хотя бы потому, что было опровергнуто с самого начала словами Кряжимского про маньяка. Кряжимский и маньяк? Было чем заинтересоваться, честное слово.

К тому же и сам Сергей Иванович, как опытный лектор, совершенно бессовестно тянул паузу, выматывая аудиторию и нарываясь на очередную грубость.

Маринкину грубость, я имею в виду. Ну, вы меня поняли.

– Так что же с вами произошло, Сергей Иванович? – Маринка ломанулась в лобовую атаку. – При чем здесь маньяк?

– Сам не знаю. – Сергей Иванович смущенно снял очки, затем вздохнул и положил их на стол. Очки, как вы помните, были сломаны и не годились для обычных манипуляций. Это целые очки можно вертеть в руках и постоянно снимать и надевать, а такие, как сейчас были у Кряжимского, запросто могли сломаться в любую секунду. Слишком уж им досталось.

– Рассказывайте, рассказывайте, – поторопила его Маринка, – ну сколько же можно издеваться над людьми? С вами случилось несчастье, а мы ничего и не знаем!

– Да! – поддакнул Ромка и потупил глазки.

Сергей Иванович кашлянул.

– Ну в общем так, – начал он. – Как вы помните, я вчера ушел пораньше, потому что у меня была договоренность с пресс-секретарем губернатора. Я должен был побывать на областной конференции по коммунальным делам, взять парочку интервью и… ну, в общем, и так далее. А потом я собирался позвонить Федору Аполлинарьевичу Траубе, чтобы окончательно договориться на сегодня. Мы же к нему едем, вы помните? – Кряжимский поднял на меня вопрошающий взгляд, и я молча кивнула, хотя на самом деле только сейчас и вспомнила про художника, «Лесостепь» и все остальное.

– К живописцу с бананами? Ну, в смысле – с оранжереей, да? – влезла Маринка, как всегда некстати.

– Ну да, – согласился Сергей Иванович и снова взглянул на меня.

Я снова кивнула и подумала, что если он сейчас же не перестанет тянуть резину, я в приказном порядке заставлю его говорить. Что такое происходит, в самом деле? Почему из него слова нельзя вытянуть про его вчерашние дела? Ну маньяк, ну встретился… Тут я подумала о том, что маньяки бывают разные, и почувствовала, что краснею. Чтобы это было не так заметно, я наклонила голову и принялась добывать сигарету из своей пачки, лежащей на столе.

– Ну так вот, – словно нехотя, продолжил Сергей Иванович. – Я вышел из редакции и пошел к своей машинке, а она почему-то отказалась заводиться. Ну, у нее это бывает. Я уже привык. Да и вообще не дружу я с железом-то.

Это мы знали. Любой металлический предмет, устройством посложнее ножниц, всегда в руках Кряжимского становился страшным для него самого оружием и так и норовил учинить Сергею Ивановичу какие-то каверзы. Для меня было постоянной загадкой, как Сергей Иванович еще ездил на своем видавшем виды «жигуленке». Наверное, они оба притерпелись друг к другу. Вот как я со своей «ладушкой», например.

– Так как я спешил, – не торопясь, продолжал Кряжимский, – я решил, что разберусь потом с возникшей у моего пылесоса проблемой, и вышел на дорогу.

– «Выхожу один я на дорогу», – Маринка профессионально подогнала цитатку к месту и скромно потупилась, ожидая комплиментов.

Ага, щаз! Ждала комплиментов, а дождалась комментариев.

– Это Пушкин! – крикнул радостный Ромка и, наткнувшись на мой мрачный взгляд, тут же поправился: – Я оговорился, это Есенин. Ну, конечно!

– Лермонтов, двоечник! – заявила Маринка. – И вообще молчи, не мешай разговаривать умным людям!

– Ну так вот. Остановилась какая-то машина, «Жигули», кажется, я сел в нее, сказал адрес, и вот тут-то и началось.

– Что? – затаив дыхание, прошептала Маринка.

– Оно, приключение, – не выдержав, сказала я.

– Ну да, – согласился Сергей Иванович и тут же поправился: – Не знаю… Сперва я полистал кое-какие свои бумажки в папке, а потом смотрю, вроде как я дороги-то и не узнаю! Так я и сказал водителю, что он перепутал и не туда едет. А этот парень вдруг достает пистолет и говорит мне, что он меня сейчас застрелит, если я… – Сергей Иванович снова затянул паузу, но теперь уже – каюсь, каюсь, – затаили дыхание мы все!

– Ну, в общем, он меня застрелит, если я не замолчу, – договорил Кряжимский.

– Минутку, – я решилась уточнить. – Вы сидели сзади?

– Нет, рядом с водителем.

– Хорошо, – кивнула я. – И как он выглядел? Вы его запомнили?

– Вот это самое интересное. Понимаете, когда я садился, то не рассмотрел водителя толком, помню только, что у него были усы. И кепка на голове. Большая такая кепка, кавказская. И говорил он с акцентом. «Застрелу» он сказал… Ну и молодой он был, да.

Мужчина в кепке и у остальных присутствующих вызывал не очень приятные ассоциации.

– Ну а что было дальше? Дальше-то что? – поторопила Сергея Ивановича Маринка.

– Да уж, рассказывайте. – Я тоже начала терять терпение. Сергей Иванович так настырно злоупотреблял вниманием аудитории, что мне на мгновение даже захотелось прикрикнуть на него.

Ну нельзя же так себя вести! Подумаешь, маньяка он встретил! Тоже мне, удивить захотел маньяком! Плавали, знаем!

– А дальше он заехал в какой-то проулок, надел на меня наручники и обыскал. Не знаю уж, что он собирался найти, но не нашел того, что хотел. Возможно, я кажусь человеком, имеющим деньги; никогда так не думал, но не вижу другого объяснения.

– А может, он принял вас за наркомана? – спросил Ромка.

– За наркобарона, – подтвердила Маринка, – ты уж, прежде чем что-то спросить, малыш, сперва подумай два раза, а потом все равно промолчи: умнее будешь выглядеть.

– Да? – Ромка начал переваривать Маринкину мысль.

– Да, – отрезала она, – но все равно нас ты не обманешь. Бесполезняк. – Повернувшись к Сергею Ивановичу, Маринка уже не попросила, а потребовала: – Ну и?!

– Ну а потом он ударил меня по голове, а очнулся я в багажнике. Очень неудобное место, я вам скажу, для мыслящего человека. Да и для любого, я думаю. Машина сперва стояла, не знаю сколько уж времени, я же говорю, что был без сознания.

– Вы этого не говорили! – влез Ромка.

– Выгоню, – пообещала ему Маринка.

– Молчу, – в ответ пообещал Ромка и опустил глаза.

– Ну, в общем, мы ехали, ехали и, как сказал бы Чебурашка в этом случае, приехали. Я почувствовал, что машина въехала в какое-то помещение, как я потом разглядел, это был сарай. Мой похититель выволок меня из багажника, снял наручники, бросил в угол.

– Наручники? – уточнила я.

– Меня, меня, Ольга Юрьевна, – жалко улыбнулся Сергей Иванович, – радикулит, знаете ли, такая неприятная штука, особенно в условиях багажника… Раньше был популярен некий анекдот про пренеприятную штуку, но я вам его не расскажу, здесь несовершеннолетние.

– Я знаю подобные анекдоты, – проворчал Ромка.

– Вон! – скомандовала ему Маринка.

– Молчу, – отозвался Ромка и снова опустил голову.

– А затем этот парень вывел машину из сарая и запер меня там, – продолжил Сергей Иванович, – а сам уехал.

– А синяк у вас откуда? – деловито поинтересовался Ромка, не выдержавший и второго своего обещания.

– Ах это, – Сергей Иванович покраснел, как мальчишка, и дотронулся осторожно пальцем до синяка, – ну это не… ну, в общем, я не сразу понял, что от меня требуется.

– А что требовалось? – попросила уточнения Маринка.