К тому времени, когда Оливия вернулась в банкетный зал, Сусанна ушла, сославшись на головную боль.

– Это как-то сразу на нее накатило. Вероятно, сказываются последствия межконтинентального перелета, – сказал Бобби беззаботно.

Последствия перелета? Или бессонной ночи? Ночи, проведенной с Гилом? – подумала Оливия, чуть не падая от слабости в ногах.

– Она просила передать вам свои наилучшие пожелания.

– Неужели? – холодно заметила Оливия.

Бобби взглянул на нее вопросительно.

– Что с вами? Вы так побледнели. Хотите, я позову Гила?

Он посмотрел туда, где в окружении нескольких гостей из числа сотрудников «Босфора» стоял Гил.

– Нет... нет. Не беспокойте его. Со мной ничего не случилось, – поспешила заверить Оливия.

Меньше всего ей хотелось, чтобы Гил сейчас разыгрывал перед ней роль заботливого мужа. Сплошные фальшь и лицемерие, горько подумала она.

До конца свадебного вечера Оливия старалась не потерять самообладания, с каменной улыбкой отвечая на комплименты, обращенные к ней. Только на Гила она старалась не смотреть. Стоит ему приблизиться к ней – и она не выдержит и прилюдно выплеснет на него все то, о чем сообщила ей его секретарша и бывшая любовница. Бывшая?..

Наконец отзвучали последние тосты. Оливия и Гил направились на автостоянку к его «ягуару». Она торопливо захлопнула дверцу, остановив наконец поток поздравлений, звучавших как издевательство.

Когда машина вынырнула на забитую автомобилями магистраль, Оливия потерла кончиками пальцев пульсирующие виски.

– Устала? – участливо спросил Гил.

Она молча кивнула, решив не отвечать на его лицемерные проявления заботы.

– Почему бы тебе не отдохнуть? Расслабься, – предложил он.

Как может она отдыхать, когда ее сознание в таком смятении? В то же время ей хотелось оттянуть неизбежный момент объяснения. Она так боялась этого момента. Поэтому она откинулась на спинку сиденья и отвернулась к окну. Ее мысли бешено метались. А вдруг все сказанное Сусанной Уитлоу окажется неправдой? Эта женщина со змеиным характером не могла смириться с тем, что Гил предпочел ее другой, поэтому и постаралась испортить им день свадьбы. Конечно, это одна из самых вероятных причин ее поведения, и Оливия приложила большие усилия, чтобы уцепиться за слабую надежду, что данное объяснение – истинное.

В то же время Сусанна говорила так убедительно, с такой наглой самоуверенностью, что в ее словах наверняка должно быть что-то правдивое. До квартиры Гила было недалеко, но Оливии хотелось, чтобы их поездка тянулась как можно дольше. Ей стало страшно, когда машина бесшумно скользнула под уклон в подземный гараж. Что, силы небесные, скажет она Гилу?..

Она открыла дверцу машины, и несколько застрявших в ее прическе ярких ленточек серпантина упали на мокрый пол гаража, сразу промокая и теряя цвет, превращаясь в жалкие обрывки бумаги. Оливия взглянула на них и подумала, что так же запачкан и исковеркан день ее свадьбы, обещавший быть столь радостным.

Молодожены не обменялись ни единым словом, пока лифт поднимал их на верхний этаж здания, где находилась квартира Гила. Когда он коснулся ладонью спины Оливии, пропуская ее вперед, она вздрогнула от его прикосновения, не в силах вынести даже такого контакта.

Повернувшись, она заметила, как погас его взгляд.

– С тобою все в порядке? – вежливо поинтересовался он.

– Конечно. Почему со мной должно быть что-то не в порядке? – огрызнулась она.

– Ты кажешься... такой расстроенной.

– Я устала, в этом все дело.

Гил поджал губы, но не высказал замечания, которое, как ей показалось, было готово сорваться с его уст. Он просто открыл дверь, и она вошла в его квартиру.

– Ты не хочешь пойти переодеться? – предложил он, запирая дверь.

– Ты имеешь в виду надеть что-нибудь более интимное?

Глаза Гила сощурились.

– Нет, я не в том смысле, нет. Ради бога, Оливия, в чем дело? Ты словно кошка на раскаленной крыше.

Оливия резко отвернулась от него и пошла в комнату.

– Пожалуй, я действительно переоденусь, – сказала она, оглядывая свое свадебное платье с неприязнью. Наверное, она никогда не сможет надеть его снова. Оно вечно будет напоминать ей этот ужасный день.

Откинув голову, Гил следил за ней из-под опущенных век. Его взгляд потемнел, стал задумчивым. Оливия пыталась угадать, о чем он думает. Уж не о том ли, в чем она его подозревает? Она напряглась в ожидании, но Гил лишь сообщил обыденным тоном:

– Я пока приготовлю коктейли. В холодильнике есть вермут.

Может быть, ей станет лучше, если она немного выпьет. По крайней мере, она почувствует себя более уверенной.

Когда Гил направился в кухню за выпивкой, Оливия вошла в их общую спальню, где в гардеробе уже висела ее одежда. Еще на прошлой неделе она перевезла в квартиру все свои вещи.

Тогда, распаковывая чемоданы, она посмотрела на гигантских размеров кровать в спальне Гила и слегка вздрогнула, со сладким страхом представив себе момент, когда они разделят это ложе. Теперь она смотрела на эту кровать с содроганием. Если даже он не спал здесь с Сусанной, Оливия не могла отделаться от навязчивой картинки: Гил и Сусанна предаются любовным утехам. При одной мысли об этом комок отвращения подкатывал к горлу.

В квартире было еще несколько комнат. Сегодня она будет спать в одной из них, пока не решит, что делать дальше.

Но сначала надо поставить в известность Гила о своих намерениях. У нее дух захватило, едва она подумала, что за этим последует. Гил рассвирепеет, ясное дело.

Быстрыми решительными движениями Оливия достала из шкафа брюки и свитер. Не это планировала она надеть вечером в день свадьбы, но шелковую ночную рубашку, специально купленную для сегодняшней ночи, ожидает та же участь, что и свадебное платье, – они будут выброшены в мусорный ящик.

Вернувшись в гостиную, Оливия подошла к окну. Чернильно-черная ночь разлилась над Лондоном. Вереницы машин с горящими фарами медленно двигались в путанице улиц где-то далеко внизу. Оливия не слышала, как сзади подошел Гил, пока его рука нежно не коснулась ее затылка. Однако от его ласкового прикосновения она дернулась, словно от укуса змеи, и Гил, взяв ее за плечи, повернул к себе лицом.

– С того самого момента, как мы уехали с приема, ты ведешь себя словно перепуганный котенок. В чем дело, Оливия? – спокойно спросил Гил.

Вот сейчас... сейчас самое время сказать ему все, что она о нем думает. Однако слова словно застряли в горле.

– Разве не дозволяется всем невестам слегка нервничать в первую брачную ночь? – ответила она вопросом на вопрос.

– Может быть, некоторым и дозволяется, но я сомневаюсь, что демонстрация девственной стыдливости столь необходима в случае с тобой, – усмехнулся Гил. – Тебе нет нужды прикидываться ради меня, Оливия.

– Почему ты так уверен, что это притворство? – резко выпалила она.

Жесткие складки залегли возле его губ.

– А разве не притворство?

– Ну, хорошо, притворство, – ответила Оливия устало, не в силах что-либо объяснять.

Гил попытался погладить ее по плечу, но она затрепетала, как осиновый лист.

– Ты нервничаешь, да? – спросил он удивленным тоном. – Не надо. Нам будет хорошо друг с другом. Обещаю.

О боже, как она мечтала об этих минутах все эти годы, и как невыносимо было слышать его нежные слова сейчас.

– Я голодна, – объявила Оливия, пытаясь выскользнуть из его объятий. – Мы не могли бы что-нибудь поесть?

– Хорошо. Если это то, чего ты хочешь.

– Да, только этого, – поспешила ответить Оливия.

Неожиданно Гил схватил ее за запястье.

– Почему ты такая взвинченная? Ты что, боишься, что я тебя изнасилую? Успокойся, я буду ласковым и нежным.

Оливия почувствовала, что краснеет, и закрыла глаза, спасаясь от вопросительного взгляда Гила.

– Нет... Нет, я не боюсь, – прошептала она, открыв через силу глаза.

Прежде она не представляла, каким прекрасным актером может быть Гил. Можно подумать, что она совсем ему не безразлична, скорее, наоборот... Как он может так беззастенчиво лгать? Ведь теперь она знает, что он женился на ней лишь по расчету. Она – товар для него, только и всего.

Гил отпустил ее руку.

– Я пойду приготовлю что-нибудь.

Но Оливия отрицательно покачала головой.

– Почему бы тебе не пойти принять душ? А я приготовлю ужин.

Оливия знала, что Гил находит ее поведение странным, но ей было все равно. Прежде чем предъявлять Гилу обвинения, ей следует еще кое-что выяснить, а для этого надо оказаться одной.

Когда Гил направился в ванную комнату, Оливия достала визитную карточку, которую дала ей Сусанна, набрала номер отеля. Она попросила портье подтвердить, что мистер Бобби Ленгтон и мисс Сусанна Уитлоу останавливались там. После утвердительного ответа она спросила, ужинала ли вчера мисс Уитлоу в ресторане отеля с мистером Гилбертом Россаро. Оливия побледнела, вновь услышав подтверждение.

– Разве с ними не ужинал мистер Ленгтон? – спросила Оливия с ноткой отчаяния в голосе.

После небольшой паузы портье ответил:

– Нет, они ужинали вдвоем.

Оливия бросила трубку на рычаг и в отчаянии закрыла ладонями лицо.

Итак, Сусанна говорила правду. Оливия поняла теперь, сколько надежд возлагала, как молила судьбу, чтобы все рассказанное Сусанной оказалось ложью.

Неожиданно она вспомнила, как в душе ее шевельнулся страх, неосознанный, неясный, когда Гил сделал ей предложение. Пришло на память и то, что она сама еще сравнила этот момент с удачной сделкой двух компаньонов по бизнесу.

Как же глупа она была! Деловая операция – вот чем была для Гила женитьба на Оливии. Чего же удивляться, если он ни разу не говорил ей о своей любви? Ни о какой любви речь и не шла.

Кое-как она заставила себя подняться и пойти на кухню. Еще сегодня утром она представляла, как они вдвоем готовят ужин, потом сидят за столом при свечах. А чем они займутся после ужина? Оливия содрогнулась и умышленно не позволила себе думать о дальнейшем.

Теперь надо что-то решить, причем быстро. Что ей делать? Собраться и уйти к себе на квартиру. Она здесь в конце концов не в тюрьме. Гил не посмеет задерживать ее против воли. Однако и другое невозможно себе представить – что он отпустит ее просто так, даст спокойно уйти. Гил никогда не отдает без боя то, что ему нужно. Поэтому надо попытаться найти способ переиграть его в игре, которую он сам затеял.

Когда примерно через полчаса Гил вышел из своей спальни в облегающих бедра спортивных хлопчатобумажных брюках и такой же рубашке сиреневого цвета, Оливию вдруг захлестнула волна совершенно непрошеного желания. Неужели нет никакого средства, чтобы избавиться от влечения к этому мужчине? Неужели она осуждена до конца своих дней любить человека, который поступает с ней так жестоко?

За столом они говорили о каких-то никому не нужных мелочах, но напряжение чувствовалось во всем: будто между ними натянули провод, который вот-вот готов лопнуть, и Оливия чувствовала, что это может произойти с минуты на минуту.

Выходит, Сусанна была права во всем, с горечью призналась себе Оливия. Эта отвратительная женщина раскусила Оливию, поняла, что гордость не позволит ей поставить Гила перед лицом правды, и она не ошиблась.

Оливия понимала, что не в состоянии устраивать скандал, это равносильно тому, чтобы расстаться с последними остатками чувства собственного достоинства. Ну хорошо, допустим Гил женился на ней исключительно ради того, чтобы заполучить ее пакет акций. А почему бы ей не постараться убедить его в том, что и у нее имелись при вступлении в брак свои корыстные цели?

– Ты вроде бы говорила, что голодна, – не выдержал наконец Гил, отодвигая от себя прибор.

Он исподлобья наблюдал, как Оливия лениво ковыряет вилкой у себя в тарелке.

– Мне... мне показалось, я ужасно голодна.

– Но тебе же явно не хочется есть.

– Нет.

– В чем дело, Оливия? Почему бы тебе не попытаться рассказать мне, что тебя так взволновало?

Оливия фыркнула. Какой лицемер. Делает вид, что она ему совсем не безразлична. Издевательство. Как и сама их женитьба. Оливии хотелось закричать на Гила, однако усилием воли она подавила приступ гнева.

– Пожалуй, я пойду в постель.

Гил перегнулся через стол, поднял ее руку и страстно сжал.

– Ну наконец-то. Иди и жди меня. Я иду следом.

– Нет! – Оливия вырвала руку из его руки.

Ее резкое «нет», казалось, надолго повисло в воздухе, наконец Гил прервал молчание:

– Что с тобой, Оливия? Может быть, хватит играть в игрушки. Что случилось?

– Ничего. Все в порядке. Я хочу спать одна, только и всего!

Гил прищурился.

– Только и всего? Это наша первая брачная ночь, а ты хочешь спать одна и утверждаешь, будто ничего не произошло?

Он неожиданно поднялся, обошел стол, поднял ее со стула и притянул к себе. Ее дыхание участилось, сердце бешено заколотилось, кровь прилила к щекам.

– Ты, наверное, переутомилась. У тебя была очень напряженная неделя.

Его пальцы гладили ее плечи, и Оливии стоило неимоверных усилий не прильнуть к нему всем телом. Как же подло с его стороны так ласкать ее, притворяться, будто он любит ее. На самом деле, она теперь знает, что ему совершенно наплевать на нее.

Она попыталась вырваться из его объятий.

– Усталость здесь ни при чем. Я не собираюсь спать с тобой, Гил.

Он отпрянул от нее, как от прокаженной.

– Почему?!

Ну вот и наступил момент, когда от нее потребуется актерское мастерство, если она собирается убедить Гила, будто говорит правду. Он женился на Оливии в корыстных целях. Что же, пусть думает, что и она поступила так же.

– Я никогда, если честно, не питала особых чувств к тебе, мой дорогой. Так что пусть наш брак будет фиктивным. В свое время я потребую аннулировать его.

– Аннулировать???

– Вот именно. Я не намерена вступать с тобой в супружеские отношения.

– Что?!

– Ничего особенного. Я вышла за тебя замуж только потому, что ты мне был нужен. То есть не ты лично, а твои акции. Речь идет о твоих акциях «Бофора».

Оливия сделала паузу, все еще надеясь, что Гил попробует отрицать, что владеет акциями «Бофора», и таким образом обнаружится ложь Сусанны насчет двадцати процентов акционерного капитала, якобы находящихся в кармане у Гила.

Но слова Гила навсегда уничтожили эту надежду.

– Как, черт возьми, ты это обнаружила?

Оливии пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Значит, это правда: Гил скупает акции «Бофора».

Ее охватила дрожь, и потребовалось собрать все силы, чтобы удержаться на ногах. К глазам подступили слезы, но она не должна плакать. Нельзя показывать Гилу, как она несчастна. Невероятно, но ей удалось произнести ледяным тоном:

– Я специально выясняла, кому принадлежат акции.

– Ты установила за мной слежку?

Гил закипел гневом и возмущением, как если бы Оливия совершила что-то из ряда вон выходящее.

Злость и обида Гила подействовали на Оливию, словно удар хлыста. Язык будто отнялся. А Гил повторил:

– Установила слежку?

– Просто я навела кое-какие справки... Потому что хотела знать, стоило ли мне выходить за тебя замуж.

Наступила зловещая тишина, таившая в себе больше угроз, чем самые дикие сцены, и дыхание Оливии замерло в ожидании, что скажет или предпримет Гил.

– Стоило ли тебе? Да о чем, дьявол тебя возьми, ты толкуешь?

Оливия вновь ощутила, что ее бьет нервная дрожь.

– Через два года на нас двоих будет приходиться больше половины акций. Я уверена, мы сможем использовать это обстоятельство к нашей взаимной выгоде.

Никогда прежде Оливия не видела Гила таким разъяренным; даже в то недавнее утро в ее квартире он казался лишь разозленным котенком. Его лицо исказила гримаса гнева, и Оливии стало страшно.

А с какой стати, собственно говоря, он выглядит таким возмущенным? Как он смеет выступать в роли обиженного? Она, видите ли, задела его самолюбие! Сам он женился лишь ради ее акций, однако для него оказалось сюрпризом, что и Оливия могла выйти замуж из подобных же эгоистических побуждений.

– Ты хочешь сказать, что устроила весь этот спектакль с бракосочетанием лишь для того, чтобы попрочнее усесться в кресле члена правления? Не верю. Что за дьявольскую интрижку ты затеяла, Оливия?

Итак, Гил не поверил ей. Еще бы! Как он может поверить, что Оливия способна сыграть с ним такую же жестокую шутку, какую он сыграл с ней? Его самолюбие было бы слишком сильно уязвлено.

Чудом Оливия продолжала удерживать свои позиции.

– Дело не просто в том, чтобы попрочнее усесться в кресле члена правления агентства. Мы будем совместно владеть пятьюдесятью пятью процентами акций. Это – контрольный пакет. Даже больше!

Гил шагнул к ней.

– Боже мой! Я никогда не думал, что ты – такая рассудочная маленькая дрянь, – произнес он с презрением. – Я думал, ты изменилась. Выходит, я ошибся. Ты как была, так и осталась коварной восемнадцатилетней сучкой, которая тайком от бабушки откалывала дешевые номера на вечеринках, помнишь?

Оливии показалось, что ей дали пощечину. Она густо покраснела.

– Я тебя ненавижу! – закричала она и заколотила кулаками в грудь Гила.

Он тут же сжал ей запястья словно клещами и встряхнул ее. Она уставилась на него с отвращением, грудь ее бешено вздымалась, воздух вырывался из легких с глухим хрипом.

– А вот к этому все-таки у тебя ненависти нет, верно? – прорычал Гил и закрыл ей рот жгучим поцелуем.

Оливия ахнула и почти безотчетно раскрыла рот. Гил не соблазнял ее, он атаковал сразу все ее чувства. Почти бессознательно она отвечала на его действия, причем ее воля в этом не участвовала. Оливия чувствовала, как опасный волнующий жар разливается по всему телу.