— Мастера Синаджу не ошибаются, — ответил я, опять не затрудняя свой мозг обдумыванием.

— Синаджу? Кажется, что-то слышал, но не помню откуда.

И тут меня понесло. Не помню, когда и от кого я это слышал, но я погнал.

— Как известно, если проследить за историей практически всех восточных единоборств, то, уходя во тьму веков, она упрется в маленькую северокорейскую деревню. Эта деревня дала начало можно сказать пра-борьбе, носящей название Синаджу.

— Так ты — северокорейский шпион? — интеллект Тома соответствовал интеллекту среднего провинциального американца.

— Нет, — отвечал я ему, — секта Синаджу существует уже много веков, и имеет начало задолго до образование КНДР, хотя, конечно, часть ее мастеров и стали помогать товарищу Ким Ир Сену в осуществлении идей Чучхе.

Том, вероятно, имел и о самом существовании товарища Ким Ир Сена и об идеях Чучхе весьма отдаленное представление, и слушал с полуоткрытым ртом. Я же решил ковать железо пока горячо. Один совершенно случайный, я бы сказал, счастливый удар только что спас мне жизнь. Так почему же не воспользоваться им для укрепления своего авторитета. Искомый клад вот-вот должен был попасть в наши (или не наши) руки, — думал я, — и большой вес, хотя бы в глазах этого идиота, значительно укрепит мои шансы выжить в этой авантюре. И я продолжил — Сама же секта Синаджу хорошо держит свои секреты. Большинство людей, кто хоть что-либо слышал о ней, воспринимает ее как фантастику. Кажется, даже фильм был какой-то.

— Точно! То-то я смотрю, что слово знакомое. А ты кем там являешься?

— Являлся. Вообще-то выйти из Синаджу невозможно. — Я заговорщески прищурился. — Но мне удалось мастерски инсценировать свою смерть. Но чтобы скрыться от них этого было мало.

Я сделал несколько пластических операций, как до, так и после инсценировки. А потом напичкал себя всякой гадостью, которая изменила запах пота, цвет глаз и узоры ладони.

Конечно, только полный идиот мог поверить, что мой орлиный нос мог быть следствием пластической операции, но Том был именно таковым, а я вошел в раж.

— Излишне говорить, что не следует никому говорить обо мне. Если Синаджуисты меня поймают, то это будет конец. И не только мне, но и всем, кто знает о Синаджу лишнее, — Я надеялся, что, по крайней мере, какое-то время это позволит водить Тома за нос.

И мы с Томом побрели в лагерь.

— А откуда ты узнал про пуму и ее котят, — вдруг спросил меня Том, Тоже Синаджу?

Как я уже говорил, я сам не имел на сей счет никакого понятия, и честно ответил:

— Конечно.

Дальше мы шли молча. В том океане лжи, который плескался вокруг меня последние три года, история про Синаджу не составляла и капли. Кем только я не представлялся! И чем чудовищнее была ложь, тем охотнее в нее верили. Но к счастью, в самом деле, меня никто не разыскивал. Во Франции меня в действительности считали погибшим, а в России я изначально был никому, кроме родителей не нужен. Документы же у меня были хоть и не мои, но настоящие.

Причем принадлежали они сумасшедшему американцу, родившемуся на Гаити и несшему свет в африканские поселки. После всего, что мне пришлось пережить, моя крыша настолько поехала, что не думаю, что кто-либо заподозрил бы, что я — это не он.