Еще в полицейской академии преподаватели предрекали Сафвату Шакиру блестящее будущее — это был дисциплинированный курсант, сильная личность, с блестящими интеллектуальными и физическими данными. По окончании колледжа он вступил в должность заместителя начальника сыскного отделения округа аль-Азбакия и, несмотря на молодость, смог значительно улучшить его работу.

В то время в задачи офицера сыска входило поймать разыскиваемого и добиться от него признания традиционными способами — избить, повесить на крюк или отходить хлыстом. Если подозреваемый не признавал обвинений, над ним издевались по-другому — вводили в задний проход толстую палку, тушили сигареты о его половой орган, пропускали через него разряд тока. Пытки продолжались, пока он не сдавался и не сознавался во всем. По правде говоря, традиционных методов было достаточно. Однако случалось, что арестованный умирал, и тогда офицеры оказывались замешанными в неприятной истории, из которой было два выхода: либо сфабриковать заключение о том, что он скончался в результате резкого скачка артериального давления, и по-тихому его похоронить, пригрозив родственникам, чтобы не болтали, либо приказать подчиненным сбросить труп с крыши отделения, а потом составить служебную записку о том, что он покончил жизнь самоубийством.

Молодой офицер Сафват Шакир с одобрения начальника усовершенствовал методы работы. Вместо ударов и пыток утюгами приводили жену арестованного (если он не был женат, то мать или сестру), приказывали полицейским срывать с нее одежду вещь за вещью, пока она не останется абсолютно голой, и забавляться ее телом на глазах у обвиняемого, который тут же терял волю и подписывал все, что ему давали. Такой подход оказался поразительно результативным, на признание теперь требовалось в два раза меньше времени, и уже несколько лет подряд начальник отделения получал из министерства внутренних дел только благодарности за оперативность и эффективность. Однажды, правда, возникла проблема: когда один из обвиняемых не выдержал, увидев, как солдаты хватают его старуху-мать за половые органы, истошно вскрикнул, как будто его резали, и потерял сознание. После этого его разбил односторонний паралич. Однако и в этом случае Сафват не растерялся. Он приказал отвезти парализованного в больницу и написать заключение, в котором говорилось, что тот давно страдал повышенным давлением, которое и стало причиной инсульта. За исключением этого инцидента, с помощью новых методов работы удалось добиться поразительных результатов, и их взяли на вооружение в других отделениях. В министерских кругах заговорили о выдающихся способностях Сафвата Шакира и вскоре перевели работать в службу госбезопасности, где он применил свои методы на политических заключенных, оказавшиеся здесь такими же эффективными и перекочевавшие по инициативе начальства в другие области страны. С опытом Сафват Шакир довел свой метод до совершенства, придав ему театральности. Так, когда с жены или матери обвиняемого срывали одежду, он со стоном разглядывал тело женщины и обращался к нему:

— С ума сойти! Что за чудо-женщина! Разве не грех оставлять ее без секса и заниматься политикой?

Или:

— Да, мать твоя старовата. Но, увидев ее голой, мы решили, что она еще сгодится. Есть еще порох в пороховницах!

Заключенный мог расплакаться, начать проклинать их или, наоборот, умолять. Однако Сафват, как настоящий актер, знал, что нужно выдержать паузу, пока заключенный умолкнет, потом посмотреть на него и сказать вполголоса, так, чтобы его слова прозвучали как наущение дьявола:

— Последний раз предупреждаю. Или ты мне все рассказываешь, или я спущу солдат, и они будут пользоваться твоей женщиной у тебя на глазах. А с тебя будет причитаться за бесплатное порно!

За долгие годы ни один заключенный не смог выдержать пытки Сафвата Шакира. Были даже случаи, когда люди признавались, что являются членами сразу нескольких организаций, или подписывали чистый лист бумаги, в который Сафват-бей потом вписывал требующиеся признания.

Кроме исключительной преданности профессии Сафват Шакир был известен как вдохновитель молодого поколения, которое он терпеливо обучал, искренне желая передать свой опыт. Он брал бумагу, карандаш и чертил геометрическую фигуру, начинающуюся с высокой точки, от которой он вел прямую линию, а затем резко обрывал ее вниз. Сафват объяснял учащимся у него офицерам:

— Эта линия показывает сопротивление заключенного. Как вы видите, сначала степень сопротивления высокая, затем резко и окончательно она падает до определенной точки. Квалифицированный офицер достаточно скоро доводит обвиняемого до такого состояния. Не увлекайтесь побоями. Когда боль доходит до предела, человек теряет чувствительность. Также не стоит связываться с током. Разряд может убить человека или вызвать ненужные последствия. Попробуйте мой метод, и вы его оцените. Даже самые твердые и отпетые не выдерживают, когда у них на глазах насилуют жену или мать.

В органах госбезопасности Сафват Шакир дослужился до ранга полковника, затем в правительстве решили извлечь пользу из его таланта в другой сфере, и перевели его в разведку, где стиль работы, естественно, был несколько другим. И задачи были другие — держать агентурные сети, следить за настроениями в обществе, координировать работу завербованных университетских преподавателей, журналистов, ответственных партийных деятелей и государственных чиновников и давать им конкретные поручения. Еще долго в этих структурах будут говорить об успехе Сафвата Шакира.

Когда в Париже усилились оппозиционные настроения, возглавляемые известным писателем, пользующимся в этой стране поддержкой, Сафват Шакир потребовал от главы спецслужб полной свободы действий. Получив разрешение, он вылетел в Париж и там, под контролем своих спецслужб, за четверть миллиона франков снял французскую проститутку и завербовал ее. Та завязала с писателем отношения, подсыпала ему в виски снотворное, вызвала Сафвата и его людей, они вкололи ему сильный наркотик и положили в заранее приготовленный ящик. Очнувшись через несколько часов, писатель с ужасом обнаружил, что находится в здании спецслужб на Кобри-аль-Кобба. Это была блестяще проведенная операция. Расследование французских спецслужб зашло в тупик, писателя зачислили в список пропавших без вести, а голос египетской оппозиции замолчал, так как никто не желал той же участи.

Чтобы перечислить все успехи генерала Сафвата Шакира, не хватило бы целой книги. Он продвигался вверх по служебной лестнице, пока не был назначен советником министерства иностранных дел (так официально назывался пост главы разведки при египетском посольстве). Сафват работал сначала в посольстве в Гане, затем в Токио и наконец был назначен в самую важную для египетского правительства столицу мира — Вашингтон. Он хорошо понимал, что эта должность была последней ступенью к славе, и приложил все усилия, чтобы состоялся визит президента в Америку — шанс всей жизни Сафвата Шакира. Если президент увидит его и оценит, то, возможно, он займет пост министра внутренних или иностранных дел или получит ответственный пост в сфере внешней политики. Но если при подготовке визита он допустит хотя бы одну ошибку, то по истечении срока службы его отправят на пенсию.

Но это не все о Сафвате Шакире. В его жизни существовали еще две вещи — власть и женщины. В течение долгих лет он пользовался неограниченной властью, распоряжался судьбой тысяч и тысяч заключенных, ощущая в себе могучую темную силу, происхождение которой было трудно объяснимо. По роду своей деятельности он видел людей в моменты слабости, раскрывал интимные супружеские секреты и знал, как сломить даже самых твердых борцов, чтобы они в слезах пали перед ним ниц и целовали ноги, только чтобы он не отдавал приказ насиловать женщину.

Такой исключительный опыт познания человеческой природы давал Сафвату власть над окружающими. Он словно разрушал невидимые стены, входил в сферы, откуда управляют людьми, и обретал такую силу, какой больше ни у кого не было. Ему не нужно было много говорить, он уже ничему не удивлялся и ни в чем не сомневался. Каменное выражение лица, сурового как рок, устрашающий взгляд, леденящий сердце, неторопливые, несмотря на происходящий вокруг ужас, движения, скупые слова, произносимые медленно и четко. Одно его присутствие нагнетало атмосферу вокруг. Все это давало ему безграничную власть над людьми, подобную власти бога. Он судит, но не судим. Он водит рукой судьбы, но сам ей неподвластен. Одним лишь словом или жестом он распоряжается жизнью семьи и ее будущих поколений.

Невероятная власть, которой он обладал, вызывает вопрос: можем ли мы по нашему желанию менять ход событий? Если мы чего-то сильно хотим, приближаем ли мы желаемое? И если да, то власть Сафвата Шакира объясняется одержимостью властью. Он моментально навязывает свою волю, даже тем, кто не в курсе, какую он занимает должность. Но с женщинами, страсть к которым Сафват унаследовал от своих предков, эта власть проявляется по-другому. У большинства мужчин в его роду было по две жены, а то и больше (не считая любовниц). Он помнил, как в детстве мать с отцом часто ругались из-за связей отца на стороне. Он не забыл, как, еще учась в полицейском колледже, завел отношения с женщиной, прислуживающей у них в доме, и спал с ней каждый четверг, после того как возвращался с вечеринки у друзей. Он чувствовал, что тело ее было уже пресыщено, и этот признак, а также некоторые другие, заставлял его подозревать — не спит ли она одновременно и с отцом? Свой сексуальный пыл и технику Сафват Шакир не утратил и в пятьдесят пять. И дело тут не только в наследственности, но и в характере его работы. Люди, постоянно живущие в состоянии опасности, как солдаты, тореадоры, члены бандитских групп, испытывают повышенное сексуальное желание и никогда не могут пресытиться, словно жадно черпают удовольствие, которого вместе с жизнью могут лишиться в любой момент, или как будто благодаря сексу они полнее ощущают каждую секунду своей жизни, находящейся под угрозой.

Одной из больших странностей Сафвата Шакира была его манера обходиться с женщинами. После долгих лет ожидания мужа, сидящего в тюрьме без суда, жена теряла надежду на освобождение и думала только о том, как улучшить его положение, перевести в тюрьму поближе или обеспечить необходимое лечение. И тогда она неизбежно обращалась к офицерам госбезопасности, единственным людям, кто мог облегчить его существование.

Уже привычным зрелищем у здания разведки стала собирающаяся с раннего утра толпа женщин, одетых в черное. Долгими часами они молча стоят, тихо переговариваются или плачут, пока им не позволят войти внутрь. И тогда они уже бросаются с мольбами и слезами к офицерам, суют им бумажки с мелкими прошениями насчет мужей. Офицеры привыкли рассматривать просьбы с безразличием и даже отвращением. В большинстве случаев они отказывали женщинам и угрожали им самим арестом и пытками, если те не уберутся. Но если жена арестованного оказывалась красавицей, то к ней было совсем иное отношение. Ей назначали встречу с Сафват-беем, причем офицеры, сообщая ей об этом, пытались скрыть усмешку, блестевшую в глазах. Они знали о любви своего начальника к женщинам и между собой часто шутили на эту тему, однако продолжали посылать красавиц, стараясь угодить ему.

И вот хорошенькая жена заключенного попадала в кабинет к Сафвату Шакиру, заикаясь от страха и осознания собственной ничтожности. Он бросал на нее пристальный взгляд, рассматривая с нескрываемой похотью ее тело и одновременно угадывая ее реакцию. По этому первому впечатлению сразу можно было определить, какого рода женщина перед ним, согласится она или откажется. Женщина стояла перед ним, нервничая, жалуясь, плача и умоляя удовлетворить ее просьбу. И если по опыту Сафват понимал, что женщина будет сопротивляться, то возвращал ее документы подчиненным, которые знали, что делать. Но если он чувствовал, что все возможно, то сразу же принимал ее прошение к рассмотрению. А когда женщина начинала рассыпаться в благодарностях и мольбах, он снова обводил взглядом ее прелести и медленно произносил:

— Какая ты красавица! Как же ты терпишь?

Такое неожиданно откровенное обращение было последней проверкой во избежание ошибки. Если женщина улыбалась и смущенно молчала, не выражая при этом неудовольствия, опускала голову, заливалась румянцем или что-то шептала, но голос ее при этом был мелодичен, Сафват окончательно убеждался, что путь ему открыт, и начинал прямо говорить с ней о сексе. Затем он протягивал ей бумажку с адресом своей частной квартиры на улице аль-Шаварби и бормотал деловым тоном:

— Завтра. В пять часов вечера жду вас по этому адресу.

И не бывало такого, чтобы женщина не пришла. На то был ряд причин. Жена заключенного была, в конце концов, женщиной, у нее не могло не быть сексуальных желаний, а без надежды на скорую встречу с мужем она могла не выдержать. Кроме того, в глубине души она должна была испытывать гордость от того, что человек такого ранга, как Сафват Шакир, заинтересовался ею и предпочел ее, бедную женщину, дамам высшего света, которых вокруг него всегда полно. Своим согласием на связь с Сафватом она обеспечивает мужу лучшие условия в тюрьме.

Беспомощность жен заключенных перед Сафватом Шакиром имела и более глубокие корни и объяснялась все той же кривой, которую Сафват рисовал слушателям своего курса. Женщина, сломленная бедностью и горем, которая устала бороться на нескольких фронтах, отчаялась начать заново жить нормальной жизнью, которая многого была лишена, в том числе и мужской ласки, и думала только о том, как прокормить детей, такая женщина похожа на взятого в окружение измученного солдата, уже готового сдаться. Такой женщиной руководит сильное желание пасть. И это падение приносит ей покой, потому что ей больше не надо бороться с собой и мучиться. Теперь она настоящая падшая женщина, и уже незачем сомневаться, раздумывать и сопротивляться.

Сразу же, как только женщина входила в квартиру, Сафват Шакир вел ее в спальню. Каждый раз замечая, что женщина уделила внимание нижнему белью, он понимал, что она ожидала этого и готовилась. Странно, но он никогда не целовал их и спал с ними, не произнося ни слова. Он приступал к физическому наслаждению со страстью, разжигал в них желание до умопомрачения, а в определенный момент, который чувствовал интуитивно, как тореадор решает, когда ему воткнуть шпагу в животное, он вероломно проникал в женское тело, не проявляя ни нежности, ни жалости, истязая ее раз за разом так же, как истязал хлыстом ее мужа. Женщина кричала, словно звала на помощь. В ее криках были и наслаждение, и боль, может, наслаждения было даже больше. Его грубое с ней обращение могло ей нравиться не только потому, что доставляло физическое удовольствие, но и потому что довершало ее падение. Он унижал ее и презирал, и это презрение она ощущала всем телом, потому что она его заслуживала. Теперь она стала шлюхой, не достойной ни нежности, ни уважения, и он спит с ней, как спят с проститутками. Как только они кончали, женщина цеплялась за него. Поцеловать его она не могла, потому что поцелуй подразумевал равенство, но она обнимала его тело, трогала, нюхала, облизывала. Часто женщины склонялись перед ним и в слезах целовали ему руки, в то время как он спокойно лежал, довольный, курил и мыслями был где-то далеко, как божество, великодушно принимающее жертвы своих рабов.

Таков был генерал Сафват Шакир. Сейчас он сидел в своем офисе в египетском посольстве в Вашингтоне, погруженный в чтение документов, только что полученных из Каира. Тишину в помещении прервал голос секретаря Хасана, прозвучавший в коммутаторе:

— Прошу прощения за беспокойство, эфенди.

— Я же сказал, что не хочу ни с кем говорить!

— К вам из Чикаго прибыл доктор Ахмед Данана. Он утверждает, что дело очень важное и срочное.

Сафват помолчал немного, затем хриплым голосом сказал:

— Пусть войдет.

Через мгновение, задыхаясь и обливаясь потом, как будто он бежал от самого Чикаго, в кабинет ворвался Данана. Он упал на диван напротив письменного стола и сказал осипшим голосом, словно моля о помощи:

— Прошу прощения за беспокойство, ваше превосходительство. Но случилось ужасное! Кошмар!

Сафват молча наблюдал за ним. Данана продолжал дрожащим голосом:

— Доктор Денис Бейкер, руководитель моей докторской диссертации, обвинил меня в фальсификации результатов исследования и назначил комиссию!

Сафват не произнес ни слова. Он вытащил сигарету из раскрытого перед ним золотого портсигара, не спеша закурил, вдохнул дым и продолжил смотреть на Данану, который вопил, умоляя:

— Меня отчислят из университета!

Сафват начал, не торопясь, пронзая Данану взглядом как стрелой:

— И чего ты ждешь от меня?

— Мое будущее пропало, эфенди. Они меня выгонят!

— А кто заставлял тебя фальсифицировать результаты?!

— Я ничего такого не делал, эфенди. Я задержался с исследованием, потому что выполнял поручения вашего превосходительства. А доктор Бейкер оказывал на меня давление, чтобы я скорее представил ему результат. Вот я и подумал: отделаюсь, а сам не спеша продолжу работу.

— Какой осел! А тебе не приходило в голову, что он будет проверять твои результаты?

— Но в других работах он часто просто просматривал цифры. И данные, которые я ему представил, его сначала удовлетворили, — пробормотал Данана, опустив голову.

Затем он продолжил еще тише, как будто обращался к самому себе:

— Почти пронесло. Но у него появилась какая-то новая идея, он посмотрел мои образцы и понял, что я сделал!

Сафват молчал.

— Моя судьба в ваших руках, Сафват-бей! — умолял Данана. — Я служил государству с тех пор, как поступил в университет. Я никогда ни от чего не отказывался и добросовестно исполнял все приказы. Неужели вы бросите меня в беде?

— Мы не спасаем тех, кто подделывает документы.

— Я вам руки целовать буду!

— Если тебя не отчислит университет, мы сами тебя отчислим. Обманщик не может занимать такой пост.

Данана открыл рот, чтобы что-то сказать, однако лицо его задрожало, и он заревел. Он плакал по-настоящему, слезы из глаз лились рекой, потом он завыл:

— Вся работа насмарку! Сколько бессонных ночей! И что в результате? Скандал и отчисление?!

— Заткнись! — закричал на него Сафват в раздражении.

Данана посчитал, что перед ним забрезжила надежда, и снова стал упрашивать:

— Заклинаю Вас памятью родителей, да будет Аллах к ним милосерден. Прошу Вас, Сафват-бей. Вы мой начальник, мой учитель, я ваш ученик. Ваше право наказать меня, если я ошибся. Делайте со мной, что хотите, Ваше Превосходительство, но не бросайте.

Возможно, именно этой ситуации Сафват и ждал, потому что он откинулся в кресле, поднял голову, уставился в потолок и прервал свое молчание:

— Я помогу тебе. Но не ради тебя, а ради твоей несчастной жены.

— Аллах продлит Ваши годы, эфенди.

— Когда комиссия?

— Завтра.

— Ты должен на ней быть.

— Я могу получить справку о болезни и отложить ее на неделю.

— Нет, иди завтра, как назначили.

— Эфенди… К доктору Денису Бейкеру прислушиваются на кафедре. Они точно меня отчислят.

— Ну и пусть. Но они должны будут направить нам решение о твоем отчислении. А мы можем его здесь затерять, и в отделе стажировок о нем никогда не узнают.

— Аллах продлит Ваши годы, эфенди. Но я же тогда не смогу ходить на занятия!

— Когда все стихнет, я направлю просьбу о зачислении тебя в другой университет.

Большего Данана и желать не мог. Взглянув в лицо своему господину, он спросил нерешительно:

— Я буду считать, Ваше Превосходительство, что Вы мне обещали…

Сафват пригвоздил его к месту недобрым взглядом, а потом скучающим голосом сказал:

— Возвращайся сейчас в Чикаго и займись моими поручениями. Визит господина президента совсем скоро. У нас нет времени.

Данана хотел было произнести короткую благодарственную речь, но Сафват вновь уставился в разложенные перед ним на столе бумаги, уронив:

— Не отнимай у меня время. Работы много.

Данана вздохнул, черты его лица изменились, и он развернулся, чтобы уйти. Но, не дойдя до двери, услышал голос Сафвата, который сказал совсем иным тоном:

— Кстати, у меня к тебе просьба.

— Пока я жив, эфенди, распоряжайтесь мной!