На следующий день Брент, только что отстоявший вахту, был удивлен внезапно раздавшимся из громкоговорителя системы оповещения «Йонаги» голосом капитана второго ранга Кавамото, объявившего:

— Всем свободным от несения вахты офицерам немедленно явиться в храм Вечного Блаженства для особой церемонии.

Когда Брент вошел в храм, размышляя, что это за «особая церемония», он обнаружил там около двухсот офицеров, стоявших «вольно» по ранжиру и возглавляемых адмиралом Фудзитой со штабом. Многие молодые офицеры лишь недавно пополнили личный состав, и снова Бренту бросилось в глаза, что ветераны выглядят почти так же молодо, как и вновь прибывшие. Брент занял место в первой шеренге между адмиралом Марком Алленом и подполковником Мацухарой.

— Что случилось? — спросил энсин. Мацухара пожал плечами.

Вдруг вошли два матроса; один нес большую деревянную колоду, другой — корзину. Колода была поставлена на помост в центре храма, а корзина — рядом.

— Мне кажется, я догадываюсь, — зловеще сказал Марк Аллен.

Кавамото крикнул:

— Офицеры — смирно! — раздался глухой стук сотен каблуков. Затем вошли два матроса-охранника, волоча связанного и перепуганного Там Али Халифа. Они втащили араба на помост. Фудзита кивнул, и туда же взошел Ацуми. Со свистом, как змея, делающая бросок из засады, он вытащил из ножен свой длинный смертоносный меч.

— Вот почему он держал его при себе, — пробормотал Брент.

— Твои товарищи убили троих моих людей. За это ты умрешь. Одна собака за трех самураев, конечно, ужасно невыгодная сделка, но все же лучше, чем ничего, — размеренно произнес Фудзита.

— Нет! — воскликнул Халифа. — Без суда?

— Суд будет таким же, как тот, что твои друзья устроили над старшиной Симадой. — Фудзита кивнул, охранники грубо швырнули араба на колоду, заковали его руки в наручники у основания помоста и крепко связали ему ноги.

— Адмирал Фудзита! — крикнул Марк Аллен. — Такой поступок не делает вам чести. Этот человек должен предстать перед властями.

— Скоро он предстанет перед верховной властью, адмирал Аллен. Пусть она его и судит.

— Это неправильно, сэр. Несправедливо, бесчеловечно…

— Мы имеем дело не с человеком, а с псом. И, пожалуйста, адмирал Аллен, не пытайтесь напоминать мне о моих обязанностях. — Голос его был на удивление сердечным.

— Позвольте мне сотворить молитву, адмирал. Прошу вас, сэр. Последнюю молитву.

Фудзита сделал жест, и конвоиры развязали руки араба.

— Коврик, пожалуйста, коврик.

Фудзита махнул матросу. Тот бросился вперед и расстелил на помосте татами. Все еще со связанными ногами араб, извиваясь, как молодой тюлень, заполз на татами.

— Восток! Где восток?

Указывая мечом, Ацуми спокойно ответил:

— Мекка в том направлении.

Халифа поклонился на восток, коснувшись лбом пола, и начал молиться.

— Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет — его пророк. — Он повторил молитву шесть раз, после чего взглянул на Фудзиту. — Я готов к хаджу, желтая обезьяна!

— Обезглавить его! — закричал Фудзита.

Араб с трудом встал на колени и развернулся. Охранник грубым толчком в шею повалил его на помост. Через миг руки араба вновь оказались в наручниках.

— Действуйте, капитан третьего ранга Ацуми! — рявкнул Фудзита.

— Аллах акбар! Аллах акбар! — выкрикивал обреченный. Ацуми поднял меч, замер, и весь мир замер вместе с ним. Не было слышно ни стука молотков, ни позвякивания инструментов, ни шума вентиляторов, ни рокота двигателей. Но вот сверкнула сталь, послышался шорох, словно взмах крыльев смерти, меч с глухим стуком, круша мясо и кости, вошел в плоть. Крик оборвался, голова с хрустом отлетела в корзину, и кровь брызнула на помост.

Фудзита обратился к трупу.

— Смерть, хотя она и холодна как лед, подобно огню, очистит твое тело. — Он повернулся к Кавамото. — Положите его сюда. — Он указал на мусорную корзину в углу. — Направьте в посольство Ливии.

— Доставить, сэр?

— Нет. Поставьте за пределами нашей территории, позвоните туда и попросите забрать ее. Если не заберут, пойдет как мусор. — Он обвел глазами застывшие ряды офицеров. — Все свободны!

Когда Брент вместе с Марком Алленом выходили из храма, адмирал тихо сказал:

— Варварство, Брент. Оно все еще существует.

— Но, сэр, — так же тихо ответил Брент. — Что он мог еще сделать?

— Что он мог сделать? — не веря своим ушам повторил Аллен.

— Да, сэр. У него не было иного выбора. Арабам нужно было преподать такой урок.

— Боже мой, Брент! Что с вами происходит?

Но Брента не задели эти слова. Все было правильно. Справедливо.

Работа на «Йонаге» шла полным ходом, и постоянно казалось, что над кораблем все время кружит, по крайней мере, два десятка «Зеро» — это молодые пилоты тренировались вместе с опытными летчиками. Вражеские самолеты не появлялись, но рано утром в понедельник один из самолетов типа «Констеллейшн», принадлежавший японской авиакомпании JAL, прошел слишком близко от воздушного пространства «Йонаги». И тут же в воздух взмыла дюжина «Зеро», один из истребителей дал предупредительный выстрел. В панике пилот огромного «Локхида» заложил крутой вираж и, спасаясь бегством, полетел в сторону аэродрома. Сотни моряков на «Йонаге» показывали на него пальцем и смеялись.

Йоси Мацухара провел весь понедельник и большую часть вторника на аэродроме. Брент заметил особый блеск в глазах летчика и подошел к трапу, когда Мацухара покидал корабль.

— У вас сегодня свидание, Йоси-сан? — шепнул Брент подполковнику, стоя у основания забортного трапа, когда во вторник вечером летчик проходил мимо его поста рядом с пулеметом «Намбу».

На лице Мацухары появилась мягкая улыбка.

— Я подумываю об этом. Есть кой-какие мысли. А у вас?

Брент хихикнул.

— Я не прочь ненадолго отвлечься, Йоси.

Они расхохотались.

Дом Кимио Урсядзавы представлял собой большую традиционную деревянную постройку и находился в токийском районе Сибуя. Йоси снял обувь, и Кимио проводила его в гостиную комнату, усадила его на дзабутон перед токонома, где находилась ваза с искусно подобранными ветками цветущей вишни и с чудным рисунком пером. Кимио была одета в обтягивающее кимоно, а волосы все так же уложены в традиционную прическу. Наполнив чашечку гостя горячим сакэ, она села напротив него.

— Очень великодушно со стороны столь занятого человека, Йоси-сан, найти время и почтить присутствием мой скромный дом.

Он улыбнулся освященным временем самоуничижительным вступительным фразам японской хозяйки.

— Отнюдь нет, — ответил он, следуя древней традиции. — Это я, простой моряк, почту за честь посетить прекрасное жилище очаровательной хозяйки. — Он осушил чашечку. Она вновь наполнила ее. — Мы чуть не забыли, — быстро произнес он, поднимая чашечку. — За императора!

— За императора, — эхом отозвалась Кимио. Они выпили, чашечка вновь опустела, и Кимио вновь наполнила обе.

— Вы скоро отбываете?

— Это военная тайна.

— Все выйдут провожать вас. Вам не спрятать «Йонагу». Он огромен, как гора Фудзи. Ходят слухи, что арабы стягивают силы, возможно, для нападения на Индонезию, а затем — на Японию.

— Слухи, — уклончиво ответил он. — Я просто летчик, который выполняет приказы.

— Йоси-сан, — сказала Кимио, внезапно смягчив тон. — Давайте сегодня оградим себя от мира. Только вы и я — больше ничего. — Она посмотрела в его глаза, и вновь он ощутил какое-то странное лихорадочное чувство.

— Да, Кимио. Я никогда не позволял себе такой роскоши. Давайте попробуем.

Она медленно поднялась.

— Я приготовила для вас ужин. — Она пошла на кухню, а Йоси что-то толкнуло изнутри при виде ее плавно движущихся ягодиц под кимоно.

Через минуту Кимио вернулась и подала еду, достойную богов: суси, изумительных угрей с рисом и соевым соусом, темпура — рыбу, запеченную в тесте с грибами, батат и зеленые бобы, чаши дымящегося риса и соба. И его чашечка для сакэ постоянно была наполнена.

Завершив трапезу гурманов, Мацухара вздохнул, расслабился и вместо чая вновь отхлебнул сакэ. Кимио убрала со стола и села, поигрывая сакэдзуки. Мацухара чувствовал себя удовлетворенным, а теплый напиток придал особую яркость предметам. Кимио стала казаться еще красивее.

— Вы потрясающая женщина, — сказал он искренне и просто.

— Спасибо, Йоси. Вы очень красивый мужчина. — Он почувствовал, как краска прилила к его лицу. Потянувшись через стол, она взяла его за руку. — Вы не были с женщиной уже много лет.

— Да. — Он завладел ее другой рукой. Она была теплой и бархатистой.

— Вы считаете меня привлекательной, Йоси-сан?

— Вы красивы. И обладаете телом богини.

— Хотите взглянуть на него?

У Мацухары перехватило дыхание, как будто кто-то ударил его в солнечное сплетение. Он не верил своим ушам.

— Вы не обязаны это делать.

— Вы хотите увидеть мое тело? — снова спросила она.

Губы самурая задрожали, как будто тысячи крохотных иголок вонзились в его лицо и шею. Он был неспособен говорить и молча кивнул.

Кимио медленно встала, прошла в центр комнаты, не отрывая взгляда от Мацухары. Как в трансе, Йоси следил за тем, как она вытягивала из волос веточки-украшения, гребни и шпильки. Она тряхнула головой, и волна блестящих волос упала ей на плечи, как шелковый черный водопад. Кимио развязала оби, распустила завязки, и кимоно распахнулось, обнажив янтарную кожу и тончайшее белое белье. Кимоно, соскользнув с плеч, упало на пол. Дыхание летчика стало хриплым, немигающим взглядом широко открытых глаз он вбирал в себя точеное тело, прикрытое Лишь тонким шелковым лифчиком и узенькими кружевными трусиками. Он почувствовал присутствие в комнате некоей силы — силы ее сексуальности — и, как будто притянутый магнитом, поднялся. Протянув руку, Кимио произнесла:

— Я делаю это не потому, что вы самурай, который служит императору.

— Тогда почему? Почему для мена?

Она посмотрела на него пылающими от страсти глазами.

— В этот миг, Йоси-сан, я служу себе самой. — Она отвела руки за спину, и лифчик упал, обнажив холмы ее большой груди со стоящими сосками.

Йоси поднял руки и коснулся ее груди, лаская соски и темные кружки грудей. Кимио охнула и придвинулась ближе. Плотина десятков лет копившейся пустоты прорвалась. Он резким движением притянул ее к себе, целуя ее рот, глаза, шею, груди, живот, а она выгибалась и стонала.

— Последнее слово за вами, — прошептала она. Сначала он не понял. Тогда она положила его руку на резинку трусиков, и Йоси потянул их вниз, сдирая, разрывая шелк трясущимися руками. Он поглядел на темный треугольник волос у нее на лобке, в голове у него застучало. И ее руки тоже были заняты: она расстегивала его китель.

— Пистолет, — сказала она.

— Да. Все по порядку. — Несмотря на сотрясавшую его дрожь, он отстегнул «Оцу» и быстро избавился от остальной формы, бросив ее на пол, словно кучу тряпья.

Она окинула взглядом его плечи, узкую талию, мускулистые ноги и мужскую готовность.

— Вы бесподобны, Йоси-сан.

Взяв летчика за руку, Кимио провела его в другую комнату с широким футоном. Она медленно легла на спину и протянула к нему руки. Йоси опустился между ее ногами, и она приподняла бедра, когда он наконец нашел ее горячее влажное лоно. Она с шумом выдохнула, прижимая его за спину к себе, и комната завертелась словно карусель.

Снова и снова он брал ее, яростно и неутомимо, пока при свете наступившего дня он не соскользнул с нее и не провалился в глубокий сон. Такого покоя и мира он не знал свыше сорока лет.