Сара, моя сестра
Они шли медленно только в прохладные утренние и вечерние часы. Так решил Аврам, чтобы не изнурять ослабевших людей и животных, мускулы которых были съедены голодом Ханаана.
Море было необыкновенно ярким. Оно ослепляло глаза, пьянило своей безграничностью. Большинство из них не знало моря, шум которого будоражил их ночи, лишая сна. Но море кормило их. Аврам научил их плести сети и забрасывать их в море со скал или стоя по колено в воде, среди огромных пляжей с золотистым песком. Он научил их собирать съедобные ракушки, ловить корзинами раков.
Сара с нежностью наблюдала за ним. Она вспоминала первые слова, услышанные от него на берегу Евфрата: «Я ловил раков и лягушек. Сейчас как раз время, если, конечно, никто не бросается на вас с криком».
Они дошли до деревень, где все дома представляли собой простые хижины. Морской ветер шумел в камышах. Разноцветные, медленно движущиеся колонны, окруженные стадами с запыленными шкурами, были видны издалека. Жители деревень встречали их с опаской и любопытством. Но Аврам, несмотря на скудость оставшегося стада, без колебаний обменивал баранов на сухую рыбу, на финики, на свежие благоухающие травы, на фиги и на сведения.
Он говорил:
— Мы идем в страну Фараона, так как на севере, откуда мы идем, повсюду царит голод.
И местные жители отвечали ему:
— Будь осторожен. Фараон часто ведет войны. Он не любит чужеземцев. Он берет женщин и скот и убивает мужчин и детей. Его солдаты стоят повсюду, они хорошо одеты и вооружены. Он называет себя богом, и все ему верят, настолько он могущественен. Говорят, он умеет превращать одни вещи в другие. Что он может вызвать дождь или засуху. Говорят, что вокруг него все золотое. Его дворцы покрыты золотом, и даже тела его жен золотые.
Аврам насмешливо хмурился:
— Золотые жены?
Старые рыбаки смеялись и указывали на Сару:
— Они, конечно, не такие красивые, как твоя жена. Но так рассказывают люди. Золотые жены. Фараон хочет окружить себя красотой. В этом его сила.
Аврам недоверчиво и озабоченно качал головой. Время от времени он велел ставить черно-белый шатер, где внимательно выслушивал жалобы одних, предложения других.
Ему часто задавали одни и те же вопросы:
— Что мы скажем Фараону, когда он пришлет к нам своих солдат?
— Что нам нужно только немного травы, чтобы накормить и увеличить свои стада.
— А если он захочет украсть наших жен, как утверждают рыбаки?
Аврам бросал взгляд на Сару и ворчал, мешая гнев с иронией:
— Эти рыбаки так боятся Фараона, что готовы придумать что угодно, говоря о его могуществе. Можно подумать, что мы вернулись в Шумерское и Аккадское царства.
* * *
И все-таки в каждой деревне они слышали одни и те же предостережения. У Фараона непобедимая армия. Фараон — бог. Он умеет превращаться то в сокола, то в быка, то в овна. Фараон ненасытен к красоте городов и женщин.
Сара чувствовала, как ее одолевал страх. Слово «Фараон», словно тень, омрачая лица, слетало со всех губ.
Аврам уединился и провел в одиночестве несколько дней. Сара догадалась, что он удалился, чтобы воззвать к Яхве, надеясь получить от Него совет. Но, когда он вернулся, лицо его оцепенело. Он ничего не сказал, лишь бросил на Сару взгляд, в котором она прочла укор за то, что та уговорила его вести народ к Фараону. «Ты видишь, — говорил его взгляд, — какой опасности мы подвергаемся из-за такого решения».
Лот тоже заметил и понял его взгляд. В тот же вечер, принеся Авраму пива, оставшегося от ханаанских запасов, и наполнив стаканы, Лот сказал:
— Посмотри, — сколько нас, Аврам. Мы целый народ. Нас тысячи, не считая скот, хоть и исхудавший. Мы идем, словно нашествие саранчи. Кто не испугается, увидев нас на своих землях?
— Что ты хочешь сказать?
— Мы приближаемся к земле Фараона. Нам следует соблюдать осторожность.
Аврам горько засмеялся:
— Я не знаю никого здесь, кто думал бы иначе.
— Мне пришла одна мысль. Позволь мне пойти вперед с несколькими друзьями, чтобы узнать, где находятся солдаты Фараона.
— Зачем?
— Чтобы знать, сколько их, чтобы знать их силу, чтобы знать, на каких дорогах они стоят. Ждут ли они нас или будут удивлены, увидев нас.
— Ты хочешь сражаться с ними? Ты не успеешь поднять руку, как они отрубят ее! — воскликнул Аврам. — Кроме того, мы идем к Фараону за помощью. Никто не воюет с тем, кто протягивает руку,
— Кто говорит о сражении? — возразил Лот. — Совсем наоборот. Я просто хочу встретить солдат. Нас будет немного. Мы будем твоими послами. Они поймут, что мы не собираемся, как саранча, набрасываться на их пастбища. Мы сможем попросить у них права вступить в земли Египта. Они либо согласятся, либо откажут. Мы будем знать, чего нам ожидать от них.
— Ничего не сможет помешать им убить вас.
На этот раз Лот улыбнулся насмешливо:
— Что ж, я докажу, что, даже не будучи сыном Аврама, я достоин его имени.
Аврам пропустил его иронию мимо ушей, но посоветовался со старейшинами. Все нашли предложение разумным. Двадцать молодых людей вызвались сопровождать Лота.
Они ушли на следующее утро, взяв с собой лишь одного мула, немного еды, воды и свои посохи. На прощание Сара прижала к себе Лота, целуя его глаза, шею, нежно напоминая о предосторожности. Она долго стояла на холме, пока маленькая группа не исчезла из виду, и сердце ее сжималось от страха.
* * *
В следующие дни Аврам велел продвигаться еще медленнее, чем обычно. Все дожидались возвращения Лота и его спутников и вглядывались в горизонт, страшась увидеть, как из-за холма, дюны или пальмовой рощи внезапно появятся солдаты Фараона.
Наконец Лот и его спутники вернулись в час, когда солнце, казалось, золотом плавилось в море, и все искали тени, чтобы укрыться от послеполуденной жары.
После смеха и объятий, Лот рассказал, что, перейдя дюны и прибрежные скалы, они увидели перед собой Египет.
— Вся страна покрыта зеленью. Даже Ханаан до засухи не был таким зеленым, как Египет. Это огромная страна. Куда ни посмотришь, всюду видно ее богатство.
— А солдаты Фараона? — нетерпеливо спросил Аврам.
— Мы не видели ни одного! — воскликнул Лот. — Ни одного солдата! Мы видели много большого и малого скота, дороги, кирпичные дома, склады, и ни одного солдата.
— Что говорили люди, которых вы встречали? — спросил кто-то.
— Ничего, — смеясь, ответил Лот. — Или ничего из того, что мы поняли. Они не говорят на нашем языке. И у них на лицах нет ни одного волоска. У мужчин подбородки такие же гладкие, как у женщин. И они кажутся такими же мирными и доброжелательными, как гладки их щеки. Несколько раз нас угощали ячменным пивом. Я еще никогда не пил более мягкого на вкус пива. Я запомнил его вкус и название: буза!
Вокруг раздался смех.
— Значит, рассказы рыбаков просто выдумки?
— Из того, что мы видели, — ответили спутники Лота, — земля Фараона нам кажется самой мирной и самой радушной из всех. Мы не встретили ни одного человека, который бы выглядел как раб или же с кнутом в руке, как то рассказывали рыбаки.
Однако радость и надежда не могли полностью развеять их страхи. Смогут ли они остановиться в землях Фараона, никого не спрашивая и ничего не боясь?
Разговоры стихли только с наступлением сумерек, когда надо было заняться скотом. Все это время Аврам задумчиво сидел в стороне. В конце дня он уединился, чтобы совершить жертвоприношения Яхве. После наступления ночи, он присоединился к Саре, приготовившей еду для Лота, который успел помыться и переодеться.
Аврам сел рядом с ними в полумраке, освещаемом тусклым светом лампы. Сара протянула ему хлеб. Он взял его, но неожиданно удержал ее руку и поцеловал пальцы. Сара и Лот внимательно смотрели на него, понимая, что он принял решение. Прежде чем начать говорить, Аврам разломил хлеб на три части.
— Я думаю, что рыбаки говорят правду. Солдаты Фараона придут к нам. Я в этом не сомневаюсь.
Лот открыл было рот, чтобы возразить, но Аврам поднял руку, требуя молчания.
— Ты их не видел, Лот, но те, кто видел тебя на земле Фараона, предупредят солдат. Так это обычно бывает.
— Откуда ты знаешь? — спросила Сара.
— Салемские торговцы, которые возвращались из земли Фараона, рассказывали то же самое. Их караван беспрепятственно продвигался по Египту. Они шли день, два, никто не спрашивал их, почему они пришли туда, откуда шли и что было в их мешках и корзинах. А потом солдаты Фараона оказались перед ними.
— Почему ты разрешил мне пойти, если ты знал все это? — возмутился Лот.
— Потому что ты хотел. Все этого хотели. И были правы. Теперь все мы знаем, что земля Фараона богата, как об этом рассказывают. Это придаст нам мужества при встрече с солдатами. А я теперь знаю, что салемские торговцы говорили правду.
Аврам улыбнулся. За ним улыбнулась Сара. Хитрость Аврама пришлась ей по душе.
— Они придут и выполнят приказ Фараона, — продолжил Аврам, пристально глядя на Сару. — Они проверят наши стада, удостоверятся, богаты мы или бедны. И увидят красоту моей жены. Если они еще не знают о ней. Они повернуться ко мне и спросят: «Это твоя жена?» Я отвечу: «Да, это Сара, моя жена». И тогда они убьют нас, чтобы увести Сару во дворец Фараона. Вот как все произойдет.
Все трое сидели, как окаменевшие. Первым опомнился Лот.
— Почему ты так уверен? — спросил он пронзительным голосом.
Аврам не ответил. Он продолжал в упор смотреть на Сару. Она утвердительно кивнула головой:
— Аврам прав. Если то, что мы знаем, правда, то все может произойти именно так.
— Тогда мы должны спрятать тебя! — воскликнул Лот. — Тебя можно переодеть в мужчину. Или измазать сажей твое лицо. Обвязать тебе ногу, словно у тебя язва. Или еще…
— Солдат можно будет обмануть в первый день, может быть, во второй, — спокойно перебил его Аврам. — Но придет день, или кто-нибудь скажет им, что жена Аврама самая красивая женщина, которую нам было дано увидеть. Ярость солдат будет тем сильнее, когда они поймут, что их одурачили, и они испугаются гнева Фараона.
Они снова замолчали, пока Сара не спросила:
— Что же делать?
— Ничего подобного не произойдет, если я скажу им, что ты моя сестра.
Сара и Лот затаили дыхание.
— Если я скажу им, что ты моя сестра, — продолжал Аврам, — Фараон, вероятно, пригласит тебя в свой дворец. Да, несомненно, он пригласит тебя в свой дворец. Он захочет увидеть тебя. И тогда он не убьет ни меня, и никого из нас.
— Ты хочешь отдать Сару Фараону? — Лот вскочил на ноги с перекошенным от гнева ртом. — Чтобы самому не умереть? Это и есть мужество великого Аврама?
— Нет, — отрезал Аврам. — Я не хочу отдавать Сару. Речь идет не о моем страхе.
— Я понимаю, — прошептала побледневшая Сара, — удерживая Лота за руку.
— Речь идет о жизни народа Аврама, а не о моей, — настойчиво повторил Аврам. — Вот о чем мы должны думать.
— Нет! — закричал Лот. — Я даже не хочу думать об этом. Ты не имеешь права так думать!
Сара погладила Лота по щеке.
— Аврам прав.
Глаза ее блеснули, в них были грусть и смирение. Аврам встал, оттолкнул Лота, схватил ее за руку:
— Ты спасешь нас всех, — взмолился он.
— Если твой бог хочет этого.
* * *
Аврам был прав.
Они беспрепятственно дошли до границ города Мидгола с низкими белыми домами. Все видели, что Лот не обманул их. Жители улыбались при встрече с ними. Мужчины с гладкими бритыми щеками встречали их непонятными фразами на скользящем петлистом языке, звучащем, словно шум воды.
Город стоял вблизи одной из Излучин Нила. Дома, пастбища, пальмовые и апельсиновые рощи были окружены тщательно ухоженными оросительными каналами. Им разрешили напоить скот. Аврам поблагодарил их, подарив им пару горлиц. Все смеялись, разговаривая знаками, похлопывая друг друга.
После того как скот был напоен, Аврам объявил:
— Сейчас пойдем к реке. Может быть, мы найдем там пастбища, где скот сможет попастись.
Широкая, обсаженная высокими пальмами дорога, вела вглубь страны Фараона. Бдительный Аврам шел впереди, за ним следовал Лот со своими друзьями, а за ними уже тянулась вся колонна. По указанию Аврама женщины и дети стояли в повозках, вокруг которых шли стада.
Мужчины и женщины, работавшие в полях, собирались у обочины дороги, чтобы посмотреть на пришельцев. Дети, удивленные видом бородатых мужчин, терли щеки и смеялись.
Внезапно дорога уперлась в реку, через которую был перекинут большой деревянный мост. Перед мостом, на мосту и на другом берегу реки стояли солдаты Фараона. Их было две или три сотни, может быть, и больше. Солдаты стояли такими плотными рядами, щит к щиту, что даже мышь не смогла бы пробежать между ними.
Все они были молодыми с гладкими лицами, в передниках, поддерживаемых на талии поясами, в плащах, накинутых на плечи. Солдаты были без шлемов, у всех были густые, черные, блестящие волосы. Одни держали в руках копья и круглые щиты, другие держали луки со стрелами. У каждого из них за поясом висели медные кинжалы или каменные булавы.
Аврам остановился, подняв свой посох. Лот с друзьями встали вокруг него. Позади них закричали мужчины, останавливая мулов. Затих скрип колес.
Солдаты перестроились в две колонны, выставили копья и окружили Аврама и головную часть колонны. Солдаты, стоявшие на другом берегу, поднялись на мост.
Три человека с позолоченными палками в руках подошли к Авраму. На их кожаных плащах были вышиты бронзовые листья, длинные медные браслеты покрывали из руки до предплечий. У них тоже были гладкие выбритые лица. Из них троих только у одного на голове был надет высокий кожаный шлем, на котором, над самым лбом, красовалась маленькая бронзовая голова овна. Не колеблясь, он остановил своз взгляд на Авраме.
— Меня зовут Тсу-Пенат. Я служу живому богу Мерикаре, Фараону Двойного Царства.
Все были удивлены, тем, как они хорошо понимали его речь. Человек говорил на языке аморреев почти без акцента. Взгляд его скользнул в сторону Лота, потом прошелся по лицам окружавших Аврама людей. Его светлые карие, без выражения, глаза вновь вернулись к Авраму.
— Ты знаешь, что ты вошел в земли Фараона?
— Знаю. Я пришел просить его о помощи. Меня зовут Аврам. Засуха вынудила нас покинуть Ханаан, где я жил со своим народом. Там царит голод. Земля открыта солнцу, и все живое умирает. Я хочу просить у Фараона проявить милосердие и дать нам кусок земли, где мы сможем восстановить наши стада, чтобы мой народ не оплакивал смерть своих детей.
Офицер Фараона молча смотрел на него, сморщив глаза и сложив губы в гримасу сомнения. Может быть, он хотел испугать их? Или просто старался понять слова Аврама? В наступившей тишине раздавалось лишь блеяние скота и стук копыт.
Затем, не двигаясь, офицер отдал короткие приказы на своем языке. Солдаты окружили колонну до самых повозок. Они толкали животных, которые начали волноваться. Лот сделал движение, словно желая помочь им, но Аврам остановил его:
— Нет! Не двигайся!
Один из офицеров, до сих пор не произнесший ни слова, что-то прокричал. Другие солдаты оттолкнули Лота и его спутников. Подталкивая Аврама кончиком копьев в спину, они вынудили его выйти на обочину дороги. В задних рядах колонны солдаты заставляли женщин слезать с повозок. На это ушло много времени. Офицер, назвавший себя Тсу-Пенатом, отдал еще один приказ и к солдатам присоединился третий офицер.
Все ждали, пока Тсу-Пенат отдаст новый приказ.
Лот, не выдержав, спросил:
— Что вы делаете?
Тсу-Пенат даже не удостоил его взгляда. Вместо него ответил Аврам:
— Они выполняют приказ Фараона. Не беспокойтесь. Нам нечего бояться.
Тсу-Пенат повернулся к Авраму, внимательно посмотрел на него, покачал головой и улыбнулся.
Солдаты вернулись, толкая перед собой самых молодых и самых красивых женщин.
Когда все остановились, Тсу-Пенат жестом велел солдатам отойти. Он подошел к женщинам, внимательно рассматривая каждую из них. Иногда он своей золоченой палкой отодвигал головной платок. Оказавшись перед Сарой, Тсу-Пенат остановился. Сара опустила глаза. Тсу-Пенат так долго рассматривал ее, что Сара подняла глаза и скрестила с ним свой суровый взгляд.
Тсу-Пенат покачал головой:
— Как тебя зовут?
— Сара.
Он удовлетворенно кивнул, словно одобряя ее имя, и сказал несколько слов на своем языке. Остальные офицеры подошли к нему, окружили Сару, отделив ее от остальных женщин.
— Фараон желает увидеть вас, — сказал Тсу-Пенат, повернувшись к Авраму. — Тебя и твою жену, которую зовут Сара.
— Он мне не жена, — твердо ответил Аврам, — Сара — моя сестра.
Офицер Фараона замер от удивления.
— Твоя сестра? Но нам сказали, что ты пришел со своей женой, самой прекрасной женщиной когда-либо жившей за пределами пустыни близ города Салема. Я смотрю на эту женщину, которую зовут Сара, и не понимаю, может ли твоя жена быть еще прекраснее, чем она.
— Откуда ты знаешь, что мы пришли из Салема? — не сдерживая гнева, воскликнул Лот.
Тсу-Пенат надменно рассмеялся в ответ:
— Фараон знает все.
Он приблизился к Саре.
— Это правда? Ты сестра человека, который называет себя Аврамом?
— Да, — не колеблясь, ответила Сара.
Тсу-Пенат смотрел на нее еще несколько мгновений таким пронизывающим, таким настойчивым взглядом, что Саре показалось, что туника упала с ее плеч. Наконец он повернулся к Авраму и объявил:
— Мы возьмем одну из ваших повозок. Так повелел Фараон. Твоей сестре не придется идти пешком. Что касается остальных, то назначь им начальника, пока ты будешь отсутствовать. Мы проводим их туда, где они смогут пасти свой скот в ожидании решения Фараона о вашей судьбе.
Земля и семя
К Саре подошла завернутая в зеленую тогу женщина с ожерельем из красных камней, висящим между грудями. У нее была темная кожа и молочно-белые зубы. Красота ее, казалось, отражала красоту самой Сары. Низко склонившись перед Сарой, она сказала:
— Меня зовут Агарь. Пока ты будешь в этих стенах, считай меня своей служанкой.
Она выпрямилась, ударила в ладони, и в комнате появилось десять совсем молодых девушек. Одни несли белье, другие кубки с благовониями, коробки с мазями, гребешки, ларцы.
— Твой путь был долгим и изнурительным, — объяснила Агарь. — Мы приготовим тебе ванну. Прошу тебя следовать за мной…
Она повернулась спиной к Саре и вышла с террасы. Сара, сопровождаемая девушками, покорно пошла за ней.
Дорога действительно была долгой и изнурительной. Им пришлось пересечь четыре рукава Нила и пройти через богатые земли Египта, прежде чем они добрались до дворца Фараона в Нени-Непсу. Разлученная с Аврамом во время всего перехода, Сара дала волю воображению, представляя себе жестокость Фараона и унижения, которые ей придется претерпеть, ей, которая отныне была сестрой Аврама!
Во время всего пути злоба к Авраму не переставала расти в ней. Под непрестанным присмотром офицера Фараона Тсу-Пената его решение, которое она согласилось принять, казалось, несло в себе угрозу и одиночество. Сара чувствовала себя покинутой.
Однако при виде стен Нени-Непсу гнев и страх исчезли. Все вокруг дышало роскошью, изобилием и покоем. Сам дворец выглядел изящным, несмотря на свои огромные размеры. Его сверкающие белые стены, поддерживая каскады пурпурных цветов, образовали ряд пышных террас с каменными и деревянными колоннадами, раскрашенными и позолоченными, которые соединялись между собой бесчисленными лестницами.
В успокаивающем полумраке залов, выложенных плитками из полированного камня, стены были покрыты изумительными рисунками. Альковы были украшены скульптурами, тканями и мебелью, инкрустированной золотом и серебром. Со всех террас виднелись сады, каналы и большие водоемы, в которых свободно плавали лодки. Высокие изгороди удерживали диковинных зверей: слонов, львов, обезьян, тигров, газелей, жирафов и уродливых животных, которых египтяне называли верблюдами.
Сара никогда не видела ничего подобного. Даже самые роскошные дворцы Ура, воспоминание о которых она берегла в своей памяти, не могли сравниться с окружающим великолепием, и прием, оказанный ей в самом сердце дворца, казался сном.
Служанка Агарь подошла к двери с бронзовыми оковками, перед которой стояли два стража в передниках и плащах, расшитых серебряными листьями, и взмахнула рукой. Стражи открыли дверь, и Сара проследовала за служанкой в высокую залитую светом комнату.
Странный аромат, приторный и горьковатый, проник ей в ноздри, прежде чем она увидела длинный, окруженный колоннадой бассейн, наполненный молоком ослицы.
Агарь улыбнулась, заметив удивление Сары.
— Для нашей кожи нет ничего лучше ослиного молока, в которое добавляется мед. Оно снимает усталость и дурные воспоминания. Оно сохраняет красоту лучше любой мази. Хотя, как я слышала, тебе этого не нужно, но сам Фараон велел приготовить для тебя эту ванну.
Саре хотелось задать вопросы, но она не успела этого сделать. Молодые девушки уже сняли с нее тунику, оставив ее совершенно обнаженной. Служанка Агарь тоже разделась. Ее бедра и грудь были тяжелее, чем у Сары, и ее тело было бы совершенным, если бы не длинный, отливавший розовым перламутром шрам, который пересекал ее спину от плеча до плеча.
Мягко взяв Сару за руку, она подвела ее к лестнице, спускавшейся в бассейн. Сара медленно по пояс погрузилась в теплое ласкающее ослиное молоко.
Агарь указала ей каменное ложе в середине бассейна и показала Саре, как улечься на него. Деревянный стул, покрытый подушкой, наполненной листьями шалфея, поддерживал голову.
— Дыши глубоко, — сказала Агарь. — Аромат шалфея очистит тебе ноздри от дорожной пыли.
Потом она умелыми руками стала растирать тело Сары маслами и мазями, которые ей подавали молодые девушки, стоявшие на коленях вдоль бортиков бассейна, разгоняя по поверхности молока благоухающие волны.
Сара закрыла глаза, вся отдавшись неожиданному наслаждению. Она мельком вспомнила Аврама, спросив себя, уготовил ли Фараон ему такой же сладостный прием. Почему они так боялись египетского царя? Мог ли могущественный царь, который так встречал чужеземцев, пришедших просить его о помощи, оказаться таким жестоким, каким его описывали? Не поддались ли они на эти россказни? Если это так, то они, она и Аврам, напрасно солгали о себе. А что, если эта ложь, вместо того чтобы защитить их, приведет их к гибели? Принимала ли бы она сейчас молочную ванну, если бы Фараон знал правду, знал, что она жена Аврама?
— Тебе сказали, кто я? — спросила она у Агари.
— Сара, сестра Аврама, того, который верит в невидимого бога. Еще говорят, что твоя красота неподвластна времени. Это правда?
— Откуда ты знаешь это?
— Моя госпожа, младшая жена Фараона, сказала мне об этом. Со вчерашнего дня, все жены и все служанки только о тебе и говорят.
— А Фараон, откуда он знает, кто я?
Агарь засмеялась.
— Фараон знает все.
Сара закрыла глаза, сердце ее забилось. Фараон знает все?
Растирания Агари становились то сильнее, то мягче. Несмотря на охватившее ее беспокойство, Сара почувствовала, как усталость уходит из ее тела, и оно словно растворяется в молоке. Не останавливая быстрых движений своих пальцев, Агарь продолжала болтать:
— Моя госпожа сказала: «Завтра ты будешь прислуживать той, о которой говорят, что она самая красивая женщина из всех живущих на востоке, по ту сторону пустыни». И еще она сказала мне: «Я выбираю тебя, Агарь, потому что ты самая красивая из моих служанок, и мы посмотрим, будет ли эта аморритянка так же сиять в твоем присутствии».
— Это правда, согласилась Сара, — ты очень красивая. Твои бедра красивее моих.
— Потому что ты еще не жена и у тебя еще не было детей.
— У тебя есть дети?
Агарь ответила не сразу. Нажав на плечо Сары, она перевернула ее на спину и стала массировать ее бедра.
— Я родилась на юге, это далеко отсюда, на берегу Суфского моря. Мой отец был богатым человеком, ему принадлежал целый город, и он много торговал с той страной, откуда ты пришла. Поэтому я и говорю на твоем языке. Он отдал меня замуж, когда мне было пятнадцать лет, и у меня родилась девочка. Когда моей дочери исполнилось два года, Фараон начал войну с моим отцом. Солдаты Фараона убили и моего отца, и моего мужа. Я пыталась бежать, но это было глупо. Стрела разорвала мне спину, и из-за этого шрама Фараон не может дать мне мужа. Я стала служанкой. Иногда я сожалею об этом, иногда нет.
Сара была тронута и удивлена искренностью ее рассказа и не нашла, что ответить. Она вынула руку из молока и погладила Агарь по плечу, слегка коснувшись кончика ее шрама. Они дружески посмотрели друг на друга.
— Сейчас мне уже не бывает грустно, — добавила Агарь. — Такова жизнь женщин. Мужчины отдают нас, мужчины берут нас. Одни убивают друг друга, другие решают нашу судьбу.
Сара вздрогнула и закрыла глаза. Ей захотелось рассказать Агари, как она убежала из Шумера с Аврамом. Какую цену она заплатила за это. Как она солгала. И как обнаружила, что Аврам может поступать, как любой другой мужчина!
Агарь вздохнула:
— Может быть, когда-нибудь я покину этот дворец? Может быть, тогда мне не захочется уходить отсюда? Жизнь во дворце течет, как в раю. Ты сама заметишь это со временем.
— Со временем?
— Моя госпожа очень — ревнивая жена, она заранее боится тебя, но еще не знает — насколько она права. Когда Фараон увидит тебя, он будет восхищен.
Сара приподнялась.
— Что ты хочешь сказать? Что может произойти?
Служанка застыла от удивления. Потом, улыбнувшись плутовской улыбкой соучастника, положила свои мягкие руки на грудь Сары, погладила соски:
— А как ты думаешь? Что происходит с мужчиной, когда он восхищается женщиной? Даже если это Фараон? Мы оденем тебя, окропим благоуханиями, накрасим, наденем на тебя украшения, и ты предстанешь перед Мерикаре, богом Египта, Двойной Страны.
Сара схватила Агарь за руки, смущенная ее ласками, в смятении от ее слов.
— А потом?
— Ты не служанка и не рабыня. Если он решит, что ты действительно самая прекрасная из женщин, в чем я не сомневаюсь, он возьмет тебя в жены, после того, как убедится, что ты можешь дать ему то наслаждение в постели, о каком он мечтает.
* * *
Сара вышла на террасу. В мягком вечернем свете там собралась целая толпа женщин и мужчин с лицами, обильно покрытыми косметикой, в роскошных золотых украшениях, блестевших на руках и на шеях.
Терраса вела в огромный зал в глубине дворца. Между колоннами, отделявшими террасу от зала, молодые люди играли на музыкальных инструментах, извлекавших капризные низкие звуки из струн, натянутых между согнутыми, как бычьи рога, деревянными рамами.
Все лица повернулись к Саре. Раздался звук гонга. Музыканты прекратили играть. И дальше все пошло не так, как ожидала Сара.
При каждом ее шаге тога танцевала вокруг бедер и ног. Бронзовая диадема, удерживала ее волосы, которые тяжелым венцом лежали на затылке. Длинное ожерелье из ляпис-лазури покачивалось на шее и, собравшись в ложбинке между грудями, разделило ткань ее платья, подчеркивая их форму. Косметика оттеняла невероятную прелесть ее лица. Она уже заметила изумление и восторг на лице Агари, когда та обводила ее глаза сурьмой. Сара знала свою красоту. И знала могущество своей красоты. Возможно даже, что ее красота была такой всемогущей, что могла предстать и перед Фараоном. И вот тогда, набравшись мужества, прежде чем случится непоправимое, Сара признается ему во лжи, вызванной страхом Аврама.
Рассматривая ее с головы до ног алчными глазами, произнося учтивые комплименты, придворные расступались перед Сарой. Фараон сидел на высоком троне, покрытом львиной шкурой, подлокотники которого были выточены в форме бараньих голов. Мерикаре, одиннадцатый Фараон Египта, Двойного Царства.
Первое, что с удивлением увидела Сара, был его голый худой торс. На нем была лишь прозрачная ткань, накинутая на плечи. Несмотря на тонкую кожу, лицо его было похоже на маску. Под подбородком у него висела странная золотая трубочка. У него было тонкие правильные черты лица и абсолютно гладкие щеки. Красная помада подчеркивала форму его рта, глаза и веки были подведены сурьмой, темно-синяя тушь удлиняла его ресницы. Головной убор из ткани с золотой полоской из газа и кожи покрывал его волосы и довершал впечатление нереальности его облика. Два чернокожих гиганта в шлемах в форме солнца стояли за его троном.
Аврам был в зале. Он стоял в толпе придворных, одетый в незнакомую Саре красную тунику. Сара пыталась поймать его взгляд, но Аврам избегал смотреть на нее.
Следуя совету Агари, Сара остановилась перед Фараоном. Они молча, не двигаясь, рассматривали друг друга.
И тут она опять удивилась, не обнаружив под маской Мерикаре ни эмоции, ни удовольствия, хотя он и рассматривал ее без всякого стеснения. Рассматривал каждую частицу ее лица, ее тела, не выказывая ни изумления, ни вожделения, которые обычно испытывал каждый мужчина при взгляде на нее.
Растерявшись, Сара опустила глаза, не смея произнести слов, готовых сорваться с ее губ. Ей, полной страхов, показалось, что ее красота увяла и потускнела, что все в зале заметили это увядание. Но тут Фараон произнес мягким и легким голосом, в котором слышался сильный акцент.
— Твоя сестра так же красива, как в рассказах, которые я слышал о ней, Аврам из Салема. Очень красива.
Сара с облегчением подняла глаза, собираясь произнести слова благодарности, но слова замерли у нее на губах. Фараон уже отвернулся от нее. Он внимательно смотрел на Аврама, который отвечал ему:
— Я благодарен и удивлен тому, как много ты знаешь о нас, Фараон. Я так мало знаю о тебе и о твоей стране.
— Я могу сказать тебе, как я узнаю о том, что происходит вне моей страны. Торговцы ходят из страны в страну, они слушают и видят. И если они не рассказывают всего того, что они видели, моим офицерам, они теряют свои товары. Видишь, как все просто! Так я узнал, что ты веришь в единого и невидимого бога.
— Это правда.
Сара слушала их беседу, и гнев охватывал ее. Неужели это все восхищение, что она вызвала у Фараона?
Она услышала, как он опять обратился к Авраму:
— Если твой бог невидим и не имеет лица, то как ты знаешь, что он существует? Как ты знаешь, нравишься ты ему или нет?
— Он говорит со мной. Он направляет мои шаги, обращаясь ко мне. Его слово есть Его присутствие.
Весь двор, за исключением, может быть, нескольких женщин, смотрел и слушал, как Мерикаре и Аврам обменивались своими учеными вопросами и ответами. Сара попыталась подавить свое раздражение. Неужели ей так и не удастся поразить Фараона своей красотой? Может быть, Аврам был прав, выдав ее за свою сестру? Очевидно, вопреки уверениям служанки Агарь Фараон не желал ее и еще меньше желал сделать ее своей женой.
Такие мысли должны были бы успокоить ее. Но нет.
Щеки Сары горели от неукротимой досады, губы сжались от гнева. От гнева против Аврама, гнева против Фараона! Гнева против их оскорбительного безразличия, против их нетерпения сразиться между собой, поразить друг друга, украсить себя сверканием мысли.
Фараон, нахмурил свои красивые брови и, выказав удивление, которое словно сорвало с него суровую маску, спросил недоверчивым подозрительным тоном:
— У него нет ни тела, ни рта?
— Они не нужны ему. Его слова достаточно для его присутствия, — ответил Аврам со спокойной любезностью и мягкостью в тоне.
Аврам уверен в себе и ничего не боится. Не боится даже того, что Фараон пренебрегает красотой его жены, ставшей его сестрой! Фараон встал со своего трона и, задев Сару, словно она была забытой тенью, подошел к Авраму, который был выше него на целую голову.
— Так это твой бог создал мир?
— Да.
— Все миры? Мир тени и мир света, мир добра и зла, где живут мертвые и еще не родившиеся?
— Да.
— А… И как же?
— Своей волей.
Униженная Сара не смела взглянуть на толпу придворных. Ей хотелось отступить, исчезнуть, скрыться где-нибудь в отдаленном уголке дворца, но тут Фараон повернулся к ней и смерил ее взглядом. В его зрачках переливались зеленые и золотые огоньки, полные губы насмешливо округлились. Мускулы тенью пробегали по его обнаженному торсу с темными сосками. Вопреки своему гневу Сара нашла его красивым, притягательным, хоть и странно лишенным человечности.
— Как можно создать мир одной волей? Надо ведь его зачать и родить. Как может единый и одинокий бог создать то, что может создать только соитие? Я думаю, что ты ошибаешься, Аврам. Наши мудрецы много и давно думали об этом. Они считают, что Атум возник сам по себе. Он был великолепным, ослепительным. Но он был несовершенным, у него не было жены, чтобы родить детей. Тогда он мастурбировал и бросил свое семя в пустоту. Родился Шу, воздух, которым мы дышим. Тогда Атум еще раз взял в руки свой член и создал Тфенис, влагу мира. И только потом от Шу и Тфенис, родились Геб, земля, которая носит нас, и Нут, небо, к которому мы обращаем свои взоры. И я, Мерикаре, сегодня я исполняю свою волю. Но только для того, чтобы выбирать, куда бросить свое семя, чтобы зачать жизнь.
Он улыбнулся. Придворные засмеялись и захлопали. Продолжая улыбаться, Фараон поднял правую руку, требуя тишины. Потом, словно клинок, перекинул руку в сторону Аврама.
— Но ты мне нравишься, Аврам. Человек, бог которого утверждается лишь своим словом, не может быть варваром. Мой отец, Ахтоэс Третий, тоже знал силу слов. Он составил для меня свиток с поучениями, «Поучения моему сыну», где он говорит: «Умей владеть словом, чтобы добиться победы, ибо язык есть меч царя. Слово есть самое могучее из оружий и разговор превыше любой битвы».
Одобрительный шум пронесся по залу. Фараон вернулся к своему трону, и его рука сомкнулась на руке Сары. Сара вздрогнула. Тонкие сильные пальцы разжались только после того, как она оказалась у трона Фараона и услышала, как зазвенел его повелительный голос:
— Музыку, зрелищ и яств!
* * *
Еды было столько, что ею можно было досыта накормить целый народ. Певицы с гибкими сладострастными бедрами пели тягучими голосами. Юлой кружились тела танцоров. Маги бросали на пол палки, которые превращались в змей, заставляли взлетать ужасающих пауков, вытаскивали голубей из грудей куртизанок, зажигали огни в бассейнах с чистой водой, взглядами заставляли складываться клинки кинжалов.
Фараон ел мало, рассеянно смотрел на представления и продолжал беседовать с Аврамом о его боге, о городах Аккадии и Шумера, о войнах и о стране Ханаанской. Ни за едой, ни за беседой с Аврамом он ни разу не посмотрел на Сару и обратился к ней только, когда Аврам сказал, что она знает шумерскую письменность.
Повинуясь его приказу, слуги принесли свежей глины и перья, какими писцы пользовались для письма на листьях папируса. Сара аккуратно вывела несколько слов, скрещивая тонкие конические линии. Фараон указал на знак в форме звезды:
— Что это означает?
— Царь-бог.
— А это?
— Шу, рука.
— Что означает твоя фраза?
— «Царь-бог с сильными и нежными руками».
Фараон едва заметно улыбнулся. Кончиками пальцев он провел по рельефу слов, выведенных на табличке, и приложил свою печать. Пальцы его скользнули по руке Сары, и она почувствовала на своей коже влажную свежесть глины.
— Ты танцуешь так же хорошо, как пишешь?
Сара заколебалась. Взглянула на Аврама. Тот сидел, отвернувшись, и беседовал с одним из придворных. Не сказав ни слова, она встала. Зазвенел гонг, музыка смолкла. Танцоры остановились и вернулись на свои места, чтобы освободить ей место. Придворные прекратили свою болтовню. Аврам наконец посмотрел на нее.
Сара встала перед Фараоном, подняла руки. Ее бедра качнулись, руки согнулись, одной рукой она коснулась своего лица, другую положила на нее. Ноги ее заскользили, застучал каблук. Она сделала движение, еще раз стукнула каблуком. Музыканты поняли и ударили по струнам арфы в ритм ее шагам. Раздались звуки флейты и гобоя, словно повторявшие движения ее извивающихся бедер.
Сара закрыла глаза. Не думая ни о чем, подчиняясь одному лишь желанию поразить Фараона, приковать его внимание, она опьянялась собственной грацией. Ее тело не забыло, как когда-то танцевало перед разъяренным быком. Оно сгибалось и отдавалось танцу с таким же пленительным очарованием, которое когда-то воспламеняло дыхание зверя. Сегодня оно воспламенило сердце Фараона.
Она знала это, когда, хлопнув последний раз руками, остановилась, запыхавшись, перед неподвижным залом. Фараон встал, приблизился к ней. Его расширившиеся зрачки трепетали. Она ожидала, что он дотронется до нее, но Фараон повернулся к Авраму. Голос его уже не звучал так легко:
— Я даю тебе земли для скота и зерна для твоего народа, Аврам. И это до тех пор, пока не зазеленеет земля Ханаана. Завтра Тсу-Пенат отведет тебя к твоим людям. Твоя сестра останется со мной. Может быть, она сумеет стать моей землей и моим зерном.
Правда
Сара проснулась от предрассветной свежести. Прохлада, словно рукой, коснулась ее обнаженной груди. Она вздрогнула, откинув воображаемую руку.
За прозрачными занавесями на террасе мерцали огни масляных ламп, которые разливали по комнате слабый оранжевый свет.
Сара совсем очнулась.
Фараон пошевелился рядом с ней.
Он уже не был Фараоном, а просто обнаженным мужчиной, с гладкими щеками и нежным телом, спящий в кровати в форме огромной затененной лодки. У него оказались короткие курчавые, как у ребенка, волосы и могучие плечи, на которых Сара заметила следы своих зубов, оставленных ночью в порыве охватившей их страсти.
Ей захотелось погладить их, поцеловать, но она удержала свое желание.
Сара опустила глаза на собственный живот, бедра, груди. На ее теле не было никаких следов. Следы остались внутри ее еще разгоряченного тела, в котором Фараон вызвал такое всепоглощающее наслаждение, что оно поглотило ее всю целиком, ужаснуло и восхитило ее.
Как это было возможно?
Воспоминание о его ласках дрожью пробежало по ее телу. Она оттолкнула это воспоминание и подумала об Авраме. Она ненавидела его. Она больше никогда не хочет его видеть, не хочет знать его.
Если Фараон хочет ее, если он испытывает с ней такое же наслаждение, которое испытала она, то почему бы ей не остаться навсегда сестрой Аврама?
Она ненавидела даже бога Аврама.
От стыда у нее сжалось горло. Она спрятала лицо в руках, сжалась в комочек, прижав ноги к груди.
Но рыдание не поднялось до горла. Рука Фараона легла на углубление ее бедра, лаская, поднялась к шее. Сара застонала, повернулась к нему. Ее руки сомкнулись на его гладких щеках, она жаждала его губ, жаждала прикосновения его гибкого длинного тела к своим бедрам.
Жаждала желания Фараона, что отозвалось в золотом пламени его зрачков, и они оба потонули в беспамятстве наслаждения.
* * *
Наступил рассвет. Сара стояла за прозрачными занавесями и смотрела, как в саду исчезали тени.
Ей больше не хотелось оставаться в постели. Не хотелось оставаться с Фараоном. Не хотелось его желания.
Она не хотела ни о чем думать. Не хотела ничего чувствовать.
Пусть ее тело, еще горячее от ласк, превратится в ледяной камень!
Она подумала о служанке Агарь, о шраме на ее спине.
Если она побежит, выпустят ли ей стрелы в спину?
Но куда ей бежать?
Есть ли в Египте место, где ей удастся скрыться от глаз Фараона?
Она засмеялась коротким, полным желчи, смехом.
— Фараон знает все! — прошептала она.
* * *
Фараон вздрогнул, проснулся, застонал, выпрямился в постели с открытым ртом.
— Сара!
Он поднял руки в большой лодке своего ложа и повелительно позвал ее:
— Сара!
— Я здесь.
Он увидел ее, стоявшую перед занавесями, обнаженную и холодную, и закричал:
— Я видел плохой сон! Голод твоего народа стал моим голодом. Мои водоемы кишели змеями и крокодилами. Мои жены гнили в моих руках, и чей-то голос кричал, что ты не сестра Аврама, что ты его жена.
Сара подошла к ложу Фараона, погладила его по щеке, завернулась в большую простыню.
— Это правда. Я Сара, жена Аврама.
— Что ты сделала со мной? — закричал Фараон.
Сара отодвинулась, спокойно, с облегчением. Следила за руками Фараона, чтобы защититься от его ударов. Но он лишь продолжал кричать:
— Почему? Почему вы обманули меня?
— Потому что Аврам испугался, что ты убьешь его для того, чтобы сделать меня своей женой. И я тоже боялась, что ты убьешь его.
Фараон засмеялся нехорошим смехом, словно сплюнул.
— Испугался!
— Да, испугался Фараона.
Фараон усмехнулся. Заметил укус, оставленный Сарой на его плече. Дотронулся до него, потом встал. Он хотел подойти к ней, передумал и покачал головой.
— Значит, Всемогущий Бог Аврама недостаточно могущественен, чтобы защитить вас от страха?
Сара, не отвечая, опустила голову.
— Ты и твой муж ошибаетесь. Фараон не отдаст вас на съедение крокодилам. Мой отец написал для меня: «Не будь злым. Корми голодного, богатый народ не восстает против своего правителя. Стань великим и вечным любовью, которую ты оставишь после себя». Передай мои слова Авраму.
Он замолчал, лицо его вновь стало непроницаемой, безучастной маской Фараона.
Он пересек разделявшее их расстояние, взял лицо Сары в свои руки и, почти прижавшись к ее рту, выдохнул:
— Я не буду стегать тебя кнутом, я не велю забить тебя камнями. Я хочу, чтобы моя память сохранила твое совершенное тело. И ты тоже будешь жить с болью нашего воспоминания.