Если время летучее вдруг

Нам не скажет: «пора в усыпалку!» -

Мы еще прогуляемся, друг,

В «Ган-Меир», опираясь на палку,

Вкруг деревьев там будут парить

Все болтливые ласточки города.

Ох, и «все наши кости начнут говорить» –

А им в такт закачаются бороды.

Кости будут кряхтеть – ну, и пусть!

Пусть вздыхают, что старость – не радость;

Но, по правде, хоть есть в ней и грусть,

Есть, зато и немалая сладость.

Шум деревьев услышим вокруг.

Ты их помнишь, конечно? Еще бы!

Мы их знали малышками, друг,

А теперь они все – «небоскребы».

Нет, мы знали их раньше еще:

Как проект, как параграф бюджета;

Препирались о нем горячо

Главари городского совета.

А теперь... Но ведь фокус-то прост!

Все, мой друг, объясняется временем;

Те же годы, что дали им рост, –

Нас с тобою согнули под бременем.

Мы присядем, коллега старик,

На скамье – она наша ровесница,

А у ног наших птичка прыг-прыг –

Городская весенняя вестница.

И она ведь часть плана была –

А теперь уже скачет живая...

Этот пункт целиком привела

В исполнение власть городская.

А плакатик: «не рвать», «не топтать»

Нам внезапно напомнит: мы были

Вечно заняты, друг – и сорвать

Для себя по цветочку забыли.

Многих дев, что в свою череду

Здесь гуляли с юнцами под ручки,

Вновь увидим в тот вечер в саду:

За вязаньем чулочка для внучки.

Новый девичий выпуск займет

Место бабушек в пляске весенней...

Здесь в саду, что растет и растет,

Можно видеть и рост поколений.

А кругом разрастется, как сад,

Этот город, немалый и ныне:

И тогда обратится он в град,

Где Яркон будет течь посредине.

И, читая всю быль наизусть,

Улыбнемся, припомнивши младость,

Но, хоть будет в улыбке той грусть,

Будет, друг, и немалая сладость.

Прикорнем мы на пару минут,

Головою склонившись к колену...

И детишки с улыбкой шепнут:

«Ишь, как спят себе, старые хрены»!

Перевод: Х. Райхман