ПРИСТУП БУЙНОГО ПОМЕШАТЕЛЬСТВА

Пабло начинал всерьез надоедать Розе. Вот и сейчас, когда она, по старой памяти, решила погонять с соседскими ребятами мяч, он, подъехав на своем «джипе», поставил его так, что перегородил площадку, на которой шла игра. Сам Пабло, опершись об открытую дверь, тоже ограничивал и без того небольшое игровое пространство пустыря.

В который раз Роза по-хорошему просила его убрать автомобиль, но Пабло только ухмылялся, раздраженный ее отказом провести с ним вечер.

Роза азартно гнала мяч по пустырю, обходя одного за другим соперников и уже совсем было вышла один на один с вратарем, если бы не автомобиль Пабло, в колесо которого ткнулся мяч после ее обманного движения.

В запале Роза подскочила к Пабло:

— Так не уберешь машину? Ну, пеняй на себя!

Она засучила рукава свитера. Все бросили игру и смотрели на происходящее с интересом. Кроме одного парнишки, который подполз к Пабло со спины и скорчился на земле у его ног, ожидая, чтобы Роза толкнула обидчика, и тогда он, споткнувшись о мальчишку, загремит на землю.

Но Роза презирала эти детские хитрости. Она велела мальчишке встать, а сама подошла к Пабло вплотную. Он насмешливо смотрел На нее. Роза медленно поднесла руку к его лицу, как бы намереваясь схватить его за нос. Пабло спокойно перехватил ее руку, но в этот момент другая ее рука, сжатая в кулак, небрежно и несильно ткнула его куда-то в живот. Пабло не столько от боли, сколько от неожиданности согнулся пополам, а она двумя легкими тычками в плечи подогнала его к большой луже, схватила за рукав и, подставив ножку, уложила точно в середину, вызвав тучу брызг и шумный восторг мальчишек.

Пабло вылез из лужи мокрый и красный от стыда.

— Ты мне за это ответишь, — пообещал он и под свист и улюлюканье сел в «джип» и нажал на газ.

Помывшись после футбола, Роза принялась играть со щенком, и в это время пришла Селия, рассказавшая ей о том, как и за что выгнала ее сеньорита Дульсина и как защитил ее молодой сеньор Рикардо.

Роза благодарно притронулась к ее плечу, узнав, что Селия так ничего и не рассказала Дульсине про Розу. Но когда Селия стала утверждать, что в доме Линаресов самый лучший — сеньор Рикардо, она с ней не согласилась.

Дульсина увела Ванессу к себе. Туда же пришла и Леонела. На вопрос о том, как они с Эдуардо живут, Ванесса ответила, что хуже некуда. Эдуардо не обращает на нее никакого внимания.

— Как мужчина? — уточнила Леонела.

— Именно. Целыми днями сидит у телевизора с бокалом виски в руке, апатичен, вял, неопрятен, никуда не хочет ходить. Видите, и к вам я пришла одна.

— Может, надо поговорить с врачом? — озабоченно предположила Леонела.

— Не хочет, — развела руками Ванесса.

Появился Рикардо, чтобы предупредить, что улетает на несколько дней в Канаду.

— Ты не берешь меня с собой? — Леонела выжидающе смотрела на него.

— Подождем нашего медового месяца, — ответил он. Дульсина холодно поинтересовалась, деловая ли это

поездка или Рикардо просто уезжает, чтобы не присутствовать на ее бракосочетании. Рикардо не ответил и, извинившись за то, что прервал их беседу, ушел.

Увидев Пабло, Эдувигес всплеснула руками:

— Где это ты так вывозился, мальчик?

— Меня толкнули в лужу, — коротко объяснил он.

— Кто?

— Так… одна…

Приняв душ, Пабло в крайне раздраженном состоянии отправился в кегельбан, предварительно созвонившись со своим приятелем Диего. Там, за пивом, он рассказан, что ему позарез необходимо проучить одну наглую особу. И хорошо бы подключить к этому делу Альфредо.

Узнав, что речь идет о женщине, Диего засомневался: не много ли — трое мужчин против одной дамы? Хороши кабальеро! Но Пабло, мрачно глядя на него, заявил, что Диего говорит так потому, что не знает, что это за фрукт, что это за бочка с порохом!

— Уродина? — коротко осведомился Диего.

— Наоборот, — еще мрачней ответил Пабло. …Поздним вечером Роза возвращалась домой. Шла она по пустынной мостовой, пока дорогу ей не перегородила машина. Она хотела обойти ее, но машина, чуть тронувшись с места, снова встала поперек ее пути. Из нее вылезли трое парней, в одном из которых она узнала Пабло.

— А, это снова ты, парень…

— И даже не один. — Альфредо и Диего попытались приблизиться к ней.

— Справились три дубины с одной женщиной! А ну, не подходите, не то…

Роза сунула руку в сумочку.

— Сейчас пудреницу вытащит, — захохотал Альфредо. Но Роза вынула из сумочки пистолет.

— Еще шажок — и всех распотрошу! Руки вверх! Ошеломленные, они молниеносно подчинились приказу.

Только Пабло сказал:

— Да мы пошутили, Роза. Что ты задумала?

Роза велела им, не опуская рук, идти вперед, по направлению к видневшейся впереди таверне «Твой реванш».

В «Твоем реванше» в этот вечер было особенно весело. Музыканты были в ударе, играя почти без перерыва. Но когда в дверях появились три растерянных молодчика, сопровождаемые Розой Гарсиа с пистолетом в руке, музыка смолкла и все — и посетители, и музыканты — с любопытством уставились на вновь пришедших. Роза подняла руку, призывая всех к вниманию. Но все и так молча ждали, что она скажет.

— Вот эти трое пытались напасть на меня. И я привела их сюда, чтобы они получили по заслугам.

Одобрительный рев посетителей был ей ответом. Трое молодцов стояли как в воду опущенные, пугливо поглядывая на буйный зал, где, видимо, хорошо знали и любили Розу Гарсиа.

Эрнесто, сидевший за своим столиком, встал и выразил желание свернуть этим троим шею. Роза еле успокоила его. И тогда он решил расправиться с ними по-другому.

По его сигналу музыканты заиграли дикую музыку штата Вера-Крус. Зал потребовал, чтобы эти трое танцевали без штанов, потому что, напав на Розу, не имеют теперь права носить штаны, как прочие мужчины. Не подчиниться такому залу было бы слишком опасно. И Пабло, Диего и Альфредо, пунцовые от стыда, должны были танцевать без штанов, пока Роза, кривясь от отвращения, не потребовала, чтобы их одели. Но зал отказался выполнить ее требование, вернув молодым людям лишь содержимое их карманов.

Так они и были изгнаны на улицу, где их тут же подобрал полицейский патруль.

Отъезд Рикардо необходимо было немедленно использовать.

И Дульсина вызвала к себе старшую служанку. Она велела ей сделать так, чтобы Кандида спала эту ночь ангельским сном и ни в коем случае не проснулась. Для этого надо было дать ей тридцать капель снотворного вместо пятнадцати.

Скоро Леопольдина доложила своей хозяйке, что господин Рикардо уехал в аэропорт, а сеньорита Кандида приняла снотворное и крепко спит. Вот и настала пора доказать, что помешательство сестры — буйное!

Леонела сомневалась в правомерности плана Дульсины.

— Тебе не кажется, что ты пересаливаешь? Рикардо может узнать.

— Откуда? Ты же меня не выдашь?

— И в мыслях у меня такого нет. Но все тайное рано или поздно становится явным.

Но Дульсина была уверена в успехе.

— Это мой долг, и я его выполню.

Проверив, достаточно ли крепко спит сестра, Дульсина принялась разбрасывать по ее комнате вещи. Кандида никак не реагировала на шум. Вещи теперь летели на пол с грохотом: был опрокинут ночной столик, упал торшер, перевернуто кресло.

Кандида спала, ничего не подозревая.

Селия и только что вернувшийся из аэропорта Хаиме стали подниматься на шум. Их встретила на лестнице Леопольдина и сказала, что у сеньориты Кандиды приступ буйства и она швыряет на пол все, что попадается ей под руку. Из своей комнаты выглянул встревоженный Рохелио и, увидев идущую по коридору Дульсину, спросил, что происходит.

— Ты не представляешь, что натворила твоя сестра. Я спала, слышу грохот, вхожу к ней, и… Ну, ты сам потом увидишь… Я сделала ей успокаивающий укол и заперла на ключ.

Дульсина покачала головой.

— Сперва она напала на Федерико с ножницами, теперь учинила разгром. Завтра же надо вызвать доктора Кастильо. Иначе это кончится чьей-нибудь смертью.

— Дождись Рикардо.

Дульсина холодно посмотрела на него.

— Я не могу из-за его отсутствия подвергать риску дом Линаресов…

Леонела не одобрила действий Дульсины.

— Завтра доктор Кастильо упрячет Кандиду в сумасшедший дом. Но это — следствие твоего навета.

— Почему бы тебе не оповестить об этом Рикардо? — зло прищурилась Дульсина.

— Он-то уж наверняка решит, что я — твоя соучастница. Не думаю, что мы с ним уж так горячо влюблены друг в друга. Но я бы не хотела портить с ним отношения. Это все, что я могу тебе сказать.

И она ушла, холодно попрощавшись…

Утром, когда Кандида проснулась, она в ужасе ничего не могла понять. Только что вошедшая Дульсина стояла посреди комнаты и скорбно разглядывала страшный разгром.

— Боже! Кто это натворил? — тихо спросила Кандида.

— Ты, голубка моя, ты, — ответила ей сестра.

Во время обеденного перерыва, когда в зале не было покупателей, Роза со смехом показала Эулалии большого мохнатого игрушечного паука.

— Ох ты какой! Я даже испугалась. Зачем ты его сюда притащила? Мы такими не торговали.

— Америку хочу напугать, а то она все время надо мной насмехается.

— Сеньориты, меньше слов, больше дела. — Карлос был тут как тут.

..Америка занималась какой-то дамочкой уже полчаса, а та все еще ничего не купила. Теперь продавщица показывала ей дорогую электронную игрушку с панелью управления. Покупательница попалась туповатая и никак не могла понять, как работает игрушка.

Пока они разбирались со способом управления, Роза незаметно посадила игрушечного паука на плечо Америки.

Покупательница подняла глаза и, увидев паука, завопила от ужаса и упала в обморок. Америка, скосив глаза, тоже увидела паука и завизжала, требуя, чтобы его кто-нибудь снял.

Продавщицы давились от хохота. Разгневанный Карлос с трудом привел покупательницу в чувство, крича, что тот, кто виновен в этом происшествии, на три дня будет отстранен от работы с вычетом из заработной платы.

Роза, улыбаясь, показала ему паука:

— Это игрушка для сеньоры. Всего лишь игрушка.

Впервые за долгое время за обеденным столом в доме Линаресов появилась Кандида. Вид у нее был потрясенный и какой-то пришибленный.

— Ты давно не спускалась к столу, — улыбнулась ей Леонела.

— Вы слышали, что со мной приключилось сегодня ночью? — спросила Кандида, обращаясь к Леонеле и Рохелио. Дульсина опаздывала к обеду.

— Да, — сказал Рохелио. — Я был в твоей комнате.

— А меня ты знаешь: если я засну — пушкой не добудишься, — весело рассмеялась Леонела.

Кандида уставилась в одну точку.

— Что же теперь со мной будет? — спросила она. — Я совсем не помню, что я делала…

Вошедшая в столовую Дульсина услышала последние слова Кандиды и спокойно произнесла:

— Приедет доктор Кастильо и все решит. Он просто задаст тебе, Канди, несколько вопросов.

Дульсина села рядом с Рохелио.

— Ты считаешь визит доктора Кастильо необходимым? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Должна же я принять меры предосторожности.

Телевизор показывал какой-то очередной боевик. Эдуар-до, развалившись на диване, одним глазом читал газету, другим поглядывал на экран. Все это началось не так давно, но успело уже порядком надоесть Ванессе.

Она взяла в руки сумку и зонтик. Только теперь Эдуардо обратил на нее внимание.

— Ты что, уходишь? Понимаю. Со мной тебе скучно.

— Я обещала помочь кое в чем Дульсине. Ты знаешь: она выходит замуж.

— Стало быть, ты идешь в дом Линаресов?

— Конечно. Где еще может жить Дульсина?

— И Рохелио, не так ли?

Ванесса посмотрела на него со снисходительной улыбкой:

— Тебе очень хочется обидеть меня. Но у тебя, к сожалению, плохо получается…

И впрямь первым человеком, которого Ванесса встретила, придя к Линаресам, почему-то опять оказался Рохелио. Она спросила его, давно ли он видел дикарку.

— Для меня она Роза, — ответил Рохелио.

— Прости меня. Это сила дурной привычки.

Он рассказал ей, что Роза отказалась от того, что ей причиталось по разводу, и теперь где-то служит, а где, он не знает.

— Меня это не удивляет, — сказала Ванесса. — Она всегда была дерзка и независима.

— Такой и осталась. Такие, как она, не меняются. В голосе Рохелио слышалось одобрение.

Служанке сеньора Анхеля Амалии казалось, что Малена, занесшая домой к хозяину кое-какие документы, была не столько озабочена выполнением служебного долга, сколько интересовалась, дома ли сын Анхеля Рауль и чем он занимается.

Но Рауля дома не было. Амалия рассказала Малене, что отец с сыном сильно повздорили вчера вечером и дон Анхель выгнал его. Дело в том, что из случайного телефонного звонка одной соученицы молодого сеньора Рауля выяснилось, что он обманул отца и не только не сдал экзамен, но даже не явился на него.

— Как это печально, Амалия, — вздохнула Малена.

— Что вы хотите: в доме нет женщины, — еще громче вздохнула та.

Малена лукаво на нее взглянула.

— Ну, женщина скоро появится: дон Анхель скорее всего приведет одну.

Малена ушла.

Амалия продолжала суетиться по хозяйству и вдруг услышала странный звук из-за двери комнаты, в которой находился хозяин: ей показалось, что кто-то хрипит. Она постучалась. Ей не ответили. Тогда, обеспокоенная, она открыла дверь и увидела, как дон Анхель медленно оседает, прислонившись к стене. При этом он пытался сорвать с себя галстук, но это ему не удавалось. Амалия с воплем и плачем кинулась к нему…

Через несколько минут санитары выносили на носилках тяжелое тело дона Анхеля. Он был без сознания.

Доктор Кастильо ласково держал Кандиду за руку.

— Так вы ничего не помните из того, что произошло вчера в вашей комнате?

Она отрицательно покачала головой. Дульсина сделала знак Хаиме и Леопольдине, ждавшим около дверей. Они подошли к Кандиде и под руки повели ее к выходу.

— Я не хочу в сумасшедший дом! — сдавленно проговорила Кандида.

Хаиме успокаивал ее:

— Не волнуйтесь, сеньорита, все будет хорошо.

— Не хочу! — упиралась она. — Я не сумасшедшая! Когда ее вели по лестнице, Ванесса и Рохелио тихо переговаривались, глядя вниз, в лестничный пролет.

— Дульсина все-таки добилась своего, — сказал Рохелио.

— А где Леонела? — спросила Ванесса.

— Уехала в какую-то больницу. Ей сообщили, что плохо с кем-то из ее знакомых.

Рохелио помолчал.

— Похоже, что мне следует поговорить с доктором Кастильо.

Карлос сидел в кресле дона Анхеля. Роза вот уже пятнадцать минут слушала его нотации по поводу ее шутки с пауком. Эта воспитательная беседа, видимо, доставляла

Манрике Карлосу удовольствие. Он важно крутил ус и все внушал Розе, что всякую другую он бы строго наказал, но… Роза же не понимала, при чем тут какие-то «но». Она провинилась и готова была отвечать: пропустить три дня работы и потерять на этом в деньгах. Карлоса, однако, почему-то не устраивала ее готовность понести наказание. Крутя ус, он сказал, что предпочел бы обсудить эту проблему не здесь…

— А где? — простодушно поинтересовалась Роза.

— Где-нибудь за рюмкой… Роза встала.

— Вот что, сеньор, из зарплаты вычитайте. А на рюмку пригласите свою бабушку.

Она вышла из кабинета. Карлос попытался было удержать ее, но в это время зазвонил телефон, и плачущая Амалия сообщила, что приключилась беда.

В магазине начался переполох. Малена громогласно заявила, что нисколько не удивлена случившимся: после вчерашних переживаний дона Анхеля из-за сына другого нечего было и ожидать.

— А что случилось? — спросила Эулалия.

— Он выгнал сына. И за дело, — ответила Малена. — Но я бы хотела найти Рауля и предупредить…

— О чем? — поинтересовалась Америка.

— Сын должен знать о том, что происходит между доном Анхелем и его любимой продавщицей. — Малена нервно хихикнула и тотчас же сделала скорбное лицо.

Первое, кого увидел дон Анхель, очнувшись, была Роза Гарсиа, на цыпочках подходившая к нему с букетом цветов. Она заметила, что он открыл глаза, и улыбнулась ему:

— Как вы, шеф? Что стряслось?

Не успел он ответить, как дверь палаты скрипнула. Роза обернулась и раскрыла рот от удивления. Примерно такое же выражение было и у Леонелы Вильярреаль, вошедшей в палату.

— Роза Гарсиа? — произнесла она. — Могу я узнать, что ты здесь делаешь?

Леонела так часто представляла себе, как она найдет свою противницу и как будет мстить ей, что совершенно забыла, где она находится. Не обращая внимания на больного, она светским тоном, вся содрогаясь внутри от напряжения и злости, сказала:

— Ты, наверно, еще не знаешь, что я вскоре выхожу замуж за Рикардо Линареса? Ты не представляешь себе, как мне идет свадебное платье!

— А мне-то что, — только и сказала Роза, в отчаянии выбегая из палаты.

Только теперь Леонела опомнилась и подошла к Анхелю.

— Дон Анхель, вы можете говорить? Он кивнул.

— Эту девушку с цветами зовут Роза Гарсиа. Зачем она пришла?

— А ты зачем пришла? — спросил Анхель слабым, но не скрывающим усмешки голосом.

— Я другое дело. Вы друг моих родителей и мой друг. Я пришла, потому что я хорошо знаю вас.

— Роза Гарсиа тоже хорошо знает меня, — сказал Анхель.

Рохелио говорил с доктором Кастильо со всей убедительностью, на которую был способен.

— Скорее всего у моей сестры был нервный срыв, мимолетный, какой может случиться у каждого. Есть ли необходимость прибегать к таким мерам?

— В этих мерах нет ничего страшного. И они принимаются в интересах самой пациентки. Сеньорита Кандида нуждается в тщательном обследовании.

— Сколько времени она будет находиться в больнице?

— Пока трудно сказать.

Ванесса попробовала вмешаться в разговор.

— Простите, доктор, но по моим наблюдениям Кандида вполне вменяема.

— Вчера, когда она учинила погром, этого про нее нельзя было сказать, — ответил Кастильо.

Рохелио подошел к Кандиде обнять ее на прощанье.

— Не бойся, скоро ты вернешься домой, — сказал он. Она благодарно посмотрела на него.

— Может, и лучше, что меня увозят: не увижу, как женятся Федерико и Дульсина.

Она отвернулась и зарыдала.

Когда ее увезли, Ванесса взяла Рохелио за руку.

— Ты не представляешь себе, как я задыхаюсь дома. Пригласи меня куда-нибудь, хоть в кафе.

Он, улыбнувшись, согласился.

Рауль не сразу обнаружил Карлоса в магазине: тот бегал по своим торговым делам и наконец появился около одного из прилавков.

Поздоровавшись с Раулем, он выразил ему свое сочувствие, имея в виду отца.

— А что с ним? — равнодушно спросил Рауль.

— Он в больнице.

— А, это… Ну, ему уже лучше. И он просил вас дать мне пятьсот тысяч песо.

Карлос выразил сожаление, что не может этого сделать без записки или письма от хозяина.

— Вы что, не верите моему слову? — возмутился Рауль.

— Упаси Боже! Но хозяин весьма строг, и я не могу подвергать себя ни малейшему риску. Правила есть правила. Прошу прощения.

И он отошел, оставив Рауля в растерянности.

Но к Раулю тотчас подошла Малена. Они поговорили о здоровье дона Анхеля, и она, как бы между прочим, нашла возможность предупредить его о том, что в последнее время на отца оказывает сильное и не самое лучшее влияние новая продавщица Роза Гарсиа. Бороться с ней трудно, потому что, увы, она явная пассия дона Анхеля и неизвестно еще, не связано ли ухудшение его здоровья с этой стороной его жизни.

— То, что вы утверждаете, очень серьезно, — сказал Рауль. — Но, как вы понимаете, необходимо привести какие-то доказательства. У вас они имеются?

Он смотрел на Малену с напряженным ожиданием.

— Я, конечно, не заставала их вдвоем. Но есть целый ряд косвенных доказательств их близких отношений.

«Интересно. Очень интересно, — подумал Рауль, — Мне будет что сказать моему отцу при ближайшем споре».

Все-таки неудобная мебель в доме у Линаресов, старинная, дорогая, лучшего стиля, но — неудобная.

В доме Леонелы наряду со старинной было много современной мебели, вплоть до принимающих форму тела того, кто располагался на таких кроватях, креслах и диванах. Разумеется, все было расставлено с учетом стиля каждой из комнат.

Впрочем, может быть, неудовольствие мебелью Линаресов объяснялось общим раздраженным состоянием Леонелы. Она была недовольна разговором с доном Анхелем после ухода дикарки из палаты. Когда она, как величайшую сенсацию, сообщила ему, что Роза Гарсиа, эта оборванка, почему-то оказавшаяся в его палате, — бывшая жена Рикардо Линареса, больной даже не очень удивился, хотя и сказал, что это для него новость.

— Любовь вытворяет с нами такие чудеса, — произнес он только и пожелал Леонеле и Рикардо быть такими же счастливыми, как были он и его жена.

Она в свою очередь пожелала ему скорейшего выздоровления и вернулась в дом Линаресов, где теперь, без особого удовольствия устроившись в кресле, раздраженно наблюдала за Дульсиной, наставлявшей ее, что надо сказать, вернее, чего не надо говорить Рикардо, когда он будет звонить из Канады.

Дульсина особенно подчеркивала, что Рикардо не должен знать о препровождении Кандиды в лечебницу для душевнобольных. А не то он может вернуться с первым же самолетом и испортить Дульсине свадьбу.

— Как скажешь, — коротко сказала Леонела в ответ.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ РИКАРДО

Уютный свет, негромкая музыка, не эта современная, шумная, а мелодичная, сопровождали их с Кандидой безмятежное детство, когда они в одинаковых платьицах бегали по роскошному саду… Уходить Дульсине не хотелось… От всей их тогдашней дружбы с сестрой осталась одна привычка надевать одинаковые платья с какой-нибудь мелкой деталью: поясом или платочком. Впрочем, теперь, должно быть, на сестре совсем другая одежда.

Уходить не хотелось, но, увы, пора! Дульсина мягко освободилась из объятий Федерико и поднялась с софы, на которой они сидели.

— Скорей бы наступил час нашей свадьбы! — мечтательно сказала она.

— Уже недолго ждать. — Он тоже встал и поцеловал ее. Перед самым ее уходом Федерико поинтересовался, что слышно о Рикардо. Дульсина рассказала, что Рикардо в Торонто, звонил, но Леонела, предупрежденная ею, ничего не сказала ему о том, что Кандида — в сумасшедшем доме. Зачем ему волноваться?

— Но когда он вернется, то обо всем узнает.

— К тому времени мы будем уже в Европе, — успокоила его Дульсина.

Возвратясь домой, она столкнулась с встревоженным Рохелио, только что положившим телефонную трубку.

— Звонили из лечебницы. У Кандиды новый приступ. Они надели на нее смирительную рубашку.

Дульсина скорбно поджала губы.

— А я вам что говорила? Теперь ты понимаешь, как опасно было держать ее дома?

— Я еду туда. Ты поедешь со мной?

— Это лишнее. Увидев меня, она только больше взъярится.

— Но это твоя сестра!

— Вот я ее и берегу… Не говоря уже о том, что завтра мое бракосочетание и мне надо привести себя в порядок.

— Ты ни о ком не хочешь думать, кроме лиценциата Роблеса! — Рохелио с гневом отвернулся от нее и вышел.

Анхель открыл глаза. Его одолевала слабость, и он то и дело забывался беспокойным коротким сном. Сейчас он казался себе чуть более бодрым. Поведя глазами по палате, он с удивлением увидел в углу прикорнувшую в кресле и сладко спящую Розу Гарсиа.

— Роза! — позвал он.

Она тут же испуганно вскочила и, увидев его бодрым, стала объяснять, что зашла в палату, когда он спал, и решила посидеть рядом, вдруг она ему понадобится.

— Для этого есть сиделки, — сказал дон Анхель.

— Ну а я что — хуже? — обиделась Роза.

Он попросил напиться. Она дала ему сок, очень ловко поддержав его голову вместе с подушкой. Допив сок, он посмотрел на часы. Было два часа ночи. Анхель покачал головой.

— Дома-то у тебя небось волнуются.

Потом у них произошла маленькая стычка. Дело в том, что Анхель заговорщическим тоном сообщил Розе: у него в пиджаке спрятаны несколько сигар. Так вот, она должна достать одну и прикурить. Роза решительно отказалась, убеждая его в том, что никотин вреден всем, а в его состоянии особенно. Напрасно он твердил ей, что он, дон Анхель, ее начальник, а начальство надо слушаться!

Но спор утомил Анхеля, и неожиданно для Розы он снова заснул, так и не успев ответить на ее вопрос, откуда он знает эту склизкую жабу Леонелу Вильярреаль? (Про «склизкую жабу» она, конечно, только подумала, но вслух не произнесла.)

Спал Анхель так тихо, что Роза встревоженно взяла его за руку, чтобы пощупать пульс. Отпущенная Розой рука безжизненно упала. Но не успела она испугаться, как Анхель открыл глаза.

— Ты еще здесь? Что ты там спрашивала про Леонелу? Роза неожиданно встала около его постели на колени.

— Я у них работала… А вы мне вот что, ради Святой Девы Гвадалупе, скажите: вы этому Рикардо Линаресу, за которого эта самая Леонела замуж выйти задумала, вы ему никогда не говорили, что знаете меня?

Анхель в растерянности водил взглядом по потолку.

— Вы еще скажите, что не знаете этого Рикардо!

— Раз тебя интересует этот Рикардо, стало быть, и ты его откуда-то знаешь. Откуда? — нашелся Анхель.

— По этому дому, где работала у этой Леонелы вашей… Анхель ни к селу ни к городу вдруг произнес:

— А что, хороший парень этот Рикардо Линарес!

— Я уж лучше помолчу, — грустно отозвалась Роза.

Рослая, широкоплечая санитарка с мрачным, насупленным взглядом ни на секунду не отходила от дверей палаты совсем другой лечебницы, куда примчался Рохелио, чтобы увидеть Кандиду после телефонного звонка, известившего о ее новом приступе.

Кандида, руки которой были крепко стянуты смирительной рубашкой, тихо плакала, объясняя Рохелио, что единственная ее вина — это то, что она хотела уйти из этого ужасного места.

— Забери меня отсюда, — жалобно и совсем по-детски попросила она.

— Сейчас это невозможно, Канди, но скоро…

— Я буду вести себя хорошо, клянусь, Рохелио.

У него сердце разрывалось от жалости. Но что он мог сделать?

Она спросила его, в котором часу женятся Федерико и ее сестра и будет ли он на свадьбе. Он ответил, что Ванесса настояла на том, чтобы он был.

— Рикардо бы не пошел…

— Я слабее Рикардо, — вздохнул Рохелио. Санитарка в дверях зашевелилась:

— На сегодня достаточно, сеньор. Покиньте палату.

Он погладил Кандиду по волосам, сказал ей какие-то ласковые, успокаивающие слова. С глазами, полными слез, она тихо произнесла:

— Я все время думаю об этой свадьбе, о своей разбитой жизни… Думаю о том, что однажды я отомщу…

Рохелио, еле сдерживая слезы, попросил ее:

— Не надо так говорить, Канди…

Своими тяжелыми впечатлениями от посещения лечебницы для душевнобольных Рохелио поделился по возвращении домой с Леонелой.

— Если как можно скорее ее оттуда не вытащить, она пропадет. Она сказала, что хочет мстить.

— Однажды в этом доме произойдет трагедия, — задумчиво проговорила Леонела.

— Да она уже произошла. Они помолчали.

— Скажи, Рохелио, вы видитесь с Ванессой?

— Да, мы договорились сходить в кафе.

— А об Эдуарде ты подумал?

— Я и о себе-то не думаю, — ответил он.

Гостиная Линаресов была превращена в церемониальный зал. За столом судья разложил необходимые документы, и Дульсина, с трудом стащив с руки тугую белоснежную перчатку, склонилась, чтобы поставить свою подпись под брачным договором.

За спинами новобрачных виднелось улыбающееся лицо Леонелы и мрачное, бледное — Рохелио.

Судья поздравил новобрачных, объявил их мужем и женой, раздались аплодисменты, и все направились в соседнюю залу, где служанки разносили бокалы с напитками.

Кто-то из гостей спросил Дульсину, надолго ли они с Федерико улетают. Она, нежно прижимаясь к плечу жениха, довольно улыбнулась:

— Мы не знаем точно, сколько мы пробудем в Европе. Нам некуда спешить, правда, любовь моя?

Он кивнул и поцеловал ее.

Передвигаться в инвалидной коляске было непривычно. Ирма с трудом управляла ею. И ее подруга Ольга, едва сдерживая слезы, наблюдала за неловкими движениями этой еще недавно такой грациозной и пластичной женщины.

— То, что твой Федерико не дает о себе знать, попросту неприлично. Я советую тебе позвонить ему и все выяснить.

— Я тебе уже сказала: не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии.

— Глупости! Если он тебя любит, он должен делить с тобой и радости и несчастья. И потом: не век же ты будешь в таком положении. Врач же ясно сказал: есть надежда на выздоровление.

— Не утешай меня: надежда очень слабая. Она помолчала.

— Но что касается Федерико, ты, пожалуй, права: я позвоню ему.

Ольга подала ей телефонный аппарат. Ирма набрала номер офиса лиценциата. Подошла секретарша Роблеса Сильвия.

Услышав голос Ирмы Дельгадо, она чуть не выронила трубку.

— Как?! Сеньорита… Ирма? А нам сказали… вы разве живы?

— А что, не похоже? — холодно спросила Ирма.

— Как вы себя чувствуете? — с трудом приходила в себя Сильвия.

— Хуже, чем хотелось бы… А что, лиценциата нет?

— Лиценциат Роблес отбыл в Европу.

— С какой целью? Сильвия явно улыбнулась.

— Это свадебное путешествие.

Ирма не смогла сдержать себя:

— Он что, женился?! На ком?

— На Дульсине Линарес, — ответила секретарша лиценциата.

Приезд Рикардо был для всех неожиданностью. Леонела первой увидела его, спускаясь по лестнице. Хаиме нес за ним чемоданы.

Сбежав по ступеням, Леонела повисла у Рикардо на шее.

— Любовь моя! Я не ждала тебя так быстро. Как я рада! А почему ты не предупредил о своем прилете?

— Времени не было… Как прошли торжества? Как здоровье Кандиды? Где она? Почему ты молчишь?

— Кандиду поместили в лечебницу для душевнобольных, — с трудом произнесла Леонела.

Рикардо замер.

— Почему ты не известила меня об этом?

— У тебя были дела. Я не хотела тебя расстраивать. К ним подошел Рохелио.

— Мы думали, — сказала Леонела, — что вдвоем с Рохелио мы справимся…

— Но не справились!

— Дульсина настояла, — виновато повесил голову Рохелио. Рикардо смотрел на него с горечью.

— Дульсина настояла! А где было твое мужество? Рохелио объяснил, что у Кандиды был нервный срыв и что она устроила в своей комнате настоящий погром. Рикардо тут же кликнул Хаиме, и они помчались в больницу. То, что он увидел там, удручило его. Кандида рыдала в его объятиях, но в глазах у нее появилась надежда.

Он обнимал ее, а сам думал: «Боже, какое злодейство!»

Официант принес им кофе с мороженым и ушел. Рохелио и Ванесса с живостью возобновили прерванный разговор.

Им было о чем поговорить друг с другом. Оба чувствовали себя в этом мире такими одинокими. Вдвоем им было легче. И они совсем не замечали, что из угла кафе, из-за декоративной пальмы, за ними следит, нервно куря, Эдуарде Рейносо.

Впрочем, надолго его не хватило. Он подошел к их столику, а они, увлеченные беседой, даже не заметили этого.

Ему пришлось подать голос:

— Я не помешаю?

Они подняли на него глаза.

— Как проводите время? Похоже, что неплохо…

Рохелио встал.

— Это не то, что ты вообразил, Эдуардо, — спокойно сказал он.

— Что, я не могу побеседовать со старым добрым другом? — спросила Ванесса.

— С каких это пор Рохелио Линарес стал тебе другом? — Эдуардо схватил Рохелио за лацканы пиджака.

Ванесса не ожидала от мужа такого темперамента.

— Прекрати комедию, Эдуардо. Ты делаешь нас посмешищем, — сказала она.

— Это вы делаете меня посмешищем! — крикнул он и, отпустив Рохелио, выбежал из кафе, успев на ходу добавить, что поговорит с ней дома.

Она извинилась перед Рохелио за бестактность мужа, но он ответил, что ему не за что ее прощать. Если кто-то и виноват в том, что с ними произошло, то они оба.

Когда в очередной раз Роза зашла навестить дона Анхеля, он спал, накрывшись одеялом с головой. Девушка принялась наливать в вазу на подоконнике воду, чтобы поставить в нее свежие цветы. Тут дон Анхель высунул нос из-под одеяла и заявил, что, право, стоило заболеть, чтобы иметь возможность пользоваться таким вниманием с ее стороны.

Роза, однако, пропустила этот комплимент мимо ушей. Она стояла посреди палаты, подняв кверху свой носик, а как будто к чему-то принюхивалась. Потом она перевела взгляд на постель Анхеля, перехватила его виноватый взгляд, а главное — увидела густой дым, поваливший вдруг из-под его одеяла.

— Вот это да! — изумленно произнесла она. — Да вы, шеф, горите. Жареным пахнет!

Она кинулась к нему и сорвала с него уже дымящееся одеяло. Так и есть: в руке у него была зажженная сигара!

Напрасно он твердил ей, что курит с тринадцати лет и теперь уже не в силах освободиться от дурной привычки. Чтобы погасить начинающийся пожар, Роза вылила на дона Анхеля воду из вазы, предназначенную для цветов.

Ванесса раздраженно швырнула на столик свою сумочку и ключи от дома.

— Так что ты хочешь мне сказать? Эдуардо, глядя мимо нее, спросил:

— Скажи, Рохелио Линарес был влюблен в тебя, не так ли?

— Когда это было! Время не стоит на месте.

— Да, и оно сыграло со мной злую шутку.

Его тон заставил Ванессу внимательно посмотреть на мужа.

— Я превратился в развалину сразу после нашей женитьбы, — продолжал он.

— Ты же не хочешь обратиться к врачу! — живо ответила она.

— Я обращался. Ко многим… Видишь ли я просто не хотел говорить тебе.

Она подошла к нему и присела рядом, стараясь заглянуть ему в глаза.

— Но почему?

— Не хотел делать тебя свидетельницей моего позора. Мне нельзя помочь…

Он впервые посмотрел ей прямо в глаза.

— Ты не должна из-за меня губить свою жизнь. Скажи, ты хотела бы быть свободной?

Она положила руку ему на плечо.

— Эдуардо! Не надо об этом…

— Наоборот, — твердо сказал он. — Мы должны поговорить начистоту. С этого самого момента ты, если хочешь, можешь считать себя свободной.

Он мягко снял ее руку со своего плеча и вышел.

В отличие от своего брата Рикардо был человеком действия. Слезы сестры и тихие просьбы вызволить ее отсюда привели его к мгновенному решению.

— Встань! — сказал он.

Кандида послушно поднялась. Он двумя движениями сорвал с нее смирительную рубашку. Санитарка тут же подняла крик, что это, мол, против правил их лечебницы.

— Попробуйте помешать мне, — сказал он и велел Кандиде следовать за ним.

На помощь санитарке мчались два здоровенных молодца в белых халатах. Но не зря же Рикардо регулярно посещал гимнастический зал университета и зал восточных единоборств. Прежде всего он не церемонясь вытолкал санитарку и запер палату изнутри.

— Где твоя одежда? В шкафу? Быстро одевайся!

Она сделала то, что он велел. После этого Рикардо отпер дверь, и санитары ворвались в палату. Несколькими хорошо рассчитанными движениями он сбил с ног одного из них. Второй опасливо отпрянул. Рикардо выпихнул Кандиду в коридор и, выхватив из двери ключ, захлопнул ее и запер снаружи, оставив в палате всех троих преследователей.

Хаиме быстро сообразил, что надо делать. Через полчаса они были уже дома.

Себастьян и Селия радостно приветствовали возвращение

Рикардо вместе с сеньоритой Кандидой. Леонела тоже приветливо улыбалась ей и, поцеловав, проводила наверх в ее комнату и уложила в постель. Кандида удержала ее, когда она собиралась выйти.

— Они… они выглядели счастливыми? Леонела мягко взяла ее за руку:

— Перестань себя терзать, Канди!

— Я не терзаюсь, — ответила Кандида. — Ведь все это было в той жизни. Я со всем смирилась.

 

ВСТРЕЧА С РИКАРДО

Эрнесто не застал Розу дома, а узнав, что она опятJ дежурит у постели дона Анхеля, стал пенять Томасе:

— Простите меня, но вы попустительствуете Розе.

— По крайней мере, я теперь знаю, где она проводит вечера, — возразила Томаса, призвав в свидетельницы Хус-тину, зашедшую к ним и тоже не заставшую Розу.

— У этого ее хозяина куча денег — мог бы и сиделку нанять, старый хрыч.

Возражение Томасы, что дон Анхель не такой уж и старый, не прибавило Эрнесто хорошего настроения…

Роза и в самом деле была у хозяина. Он уже был дома и не лежал в постели, а сидел за столом, опекаемый своей строгой сиделкой.

— Пока вы не выздоровеете, я буду при вас. Мне и доктор конструкции дал.

— Инструкции, Роза, инструкции…

— Ну да, они самые. Сигары ваши я на помойку выкинула. Есть все будете без соли и приправ. Про перец «чили» вовсе забудьте.

— Ты знаешь, сколько стоили сигары, которые ты выкинула? — с улыбкой спрашивал Анхель.

— Жизнь дороже, — отвечала она.

Он чувствовал, что не сможет без нее обходиться.

— Зачем ты все это делаешь для меня? — спросил он.

— А нам, бедноте, нравится совать нос туда, где мы чем-нибудь можем помочь, — отвечала она.

Он улыбался еще шире.

— Ты, Роза, Божье наказанье. Но наказанье, которое меня только радует. Поставь на стол еще один прибор.

— Простили сына? — спросила она, выполняя его просьбу.

— Нет, это для тебя.

— Вообще-то я никогда не ела наедине с мужчиной, — сообщила Роза. — Ну да на какие жертвы не пойдешь для кореша!

Он с комическим ужасом смотрел на блюдо овсянки, которое она перед ним поставила.

— А тебе никогда не хотелось иметь свой дом и родное существо рядом? — спросил Анхель.

— А у меня их целых два, существа: попугай Креспин и песик Рохелио, — ответила она. — А куда это вы?

Он сердито на нее посмотрел:

— А что, на бумажке с этими… с конструкциями, сказано, что я не имею права выйти в туалет?

Он вышел из столовой. Роза, задумавшись, присела к столу, но тут раздался звонок во входную дверь. Она пошла открывать.

Вошел Рикардо.

— Что тебе здесь надо? — спросила она, придя в себя. Он пожал плечами.

— Я друг дона Анхеля де ла Уэрта. Узнал, что его выписали из больницы и пришел проведать. А ты что здесь делаешь?

— Ну вот что я тебе скажу, — произнесла она вместо ответа. — Нечего ходить за мной по пятам!

В роскошный номер отеля «Римский форум» официант принес обед, заказанный с щедростью и пониманием гастрономического искусства. Получив хорошие чаевые, официант удалился, про себя решив, что сеньору и сеньоре, похоже, не до еды: так неприкрыто жадно они смотрели друг на друга.

И впрямь, как только дверь за официантом закрылась, Федерико потребовал, чтобы Дульсина разделась. Но ей хотелось, чтобы он обязательно раздел ее сам. Он не стал отказываться…

Она еще не пришла в себя после его умелых и настойчивых ласк, как он, накинув халат, поднялся и пошел к телефонному аппарату, стоявшему в другом конце номера.

— Ты куда?

— Мне надо позвонить в Мехико. Секретарша Сильвия бывает в офисе допоздна.

Мехико дали почти сразу. Но вряд ли можно было сказать, что лиценциату Роблесу повезло, потому что Сильвия, которую он слышал, будто она была в соседней комнате, сообщила ему нечто невероятное: ему звонила сеньорита Ирма! Да-да, Ирма Дельгадо. И ее тоже было хорошо слышно, вот как сейчас сеньора Федерико. Сильвия сказала ей, что лиценциат Роблес в свадебном путешествии.

— Понимаю! — нервно отозвала; Федерико, краем глаза с беспокойством заметив поднявшуюся уже Дульсину, явно прислушивавшуюся к его телефонному разговору.

— Ну а какие-нибудь более важные новости есть? — спросил он нарочито равнодушным тоном. — Ну, тогда до свидания, Сильвия.

Он положил трубку. Но Дульсину трудно было обмануть. Она заинтересованно смотрела на него.

— Что-нибудь неприятное?

— Да нет. Просто несколько неоплаченных счетов.

— И из-за них ты так побледнел?

Федерико нервно захихикал и притянул ее к себе на колени.

Ольга почти не покидала больную подругу. И конечно, главной темой их разговоров был лиценциат Федерико Роблес.

— Он счел меня мертвой, и это только облегчило его планы, — печально размышляла вслух Ирма.

— Он ведь обещал на тебе жениться! — возмущалась Ольга.

Ирма смотрела на нее с горькой усмешкой.

— Измена — это разменная монета в любви.

Где-то она прочла эту фразу, которая показалась ей глупой, но засела в голове, и теперь ей казалось: она понимает, что хотел сказать автор.

— И тебе не хочется отплатить ему? Ирма опять усмехнулась.

— У меня есть только его письма. Что такое письма от бывшей возлюбленной? Я знаю Дульсину Линарес. Нервы у нее крепкие. И ревность ей совершенно чужда.

Некоторое время они обе молчали. Взгляд Ирмы был устремлен в одну точку. Потом она сказала как о деле давно решенном:

— Но однажды я найду в себе силы расквитаться с ним.

Роза, как ей казалось, очень спокойно объясняла Рикардо, каким образом она оказалась в доме дона Анхеля.

— Вот думала поесть на кухне… А он пригласил меня за стол.

— Ты всегда была услужлива, — сказал Рикардо.

— Я всегда рада помочь тем, кого люблю. А уж кого не люблю, те пусть поостерегутся!

— Особенно когда сифон под рукой, — весело засмеялся Рикардо.

Они помолчали.

— Что же ты не спрашиваешь меня, как идут мои дела?

— Да небось перья чистишь перед женитьбой на этой…

— Кто тебе сказал?

— Летают птички, разносят вести. И сестра твоя за лиценциата Роблеса замуж выскочила. Нашла гадюка гада!

Неизвестно, каких еще характеристик наслушался бы Рикардо, если бы не вернулся Анхель. Они с Рикардо обнялись. Незаметно подмигнув Линаресу, Анхель представил ему Розу.

Ей пора было уходить. Перед этим она строго посмотрела на хозяина:

— И смотрите у меня! Не курите! — И совсем жалобно добавила: — Ну пожа-алуйста!

— Как она вам? — спросил Рикардо, когда Роза ушла.

— Я другой такой девушки не встречал, — искренно ответил Анхель.

Рикардо усмехнулся.

— Да, Роза Гарсиа — единственная в своем роде! Он протянул Анхелю конверт.

— Что это?

— Ее жалованье.

— Это я тебе должен заплатить за то, что ты привел в мой магазин такое ни на кого не похожее существо… И ответь мне, Рикардо, как тебя угораздило упустить такую девушку?

Рикардо печально молчал.

— Порой я сам себе задаю этот вопрос. Но теперь уже ничего не изменишь. Я ведь скоро снова женюсь.

Рауль счел нужным пригласить Малену в ресторан. Поход этот оказался очень полезным для него. Малена сообщила, что дон Анхель уже и ужинает наедине с Розой Гарсиа.

— У нас дома? — поразился Рауль.

— У вас дома. Она и на ночь там остается. — Малена усмехнулась. — Того гляди, на всю жизнь останется…

Рауль решил, что пришла пора поговорить с Розой всерьез.

Перед открытием магазина он подъехал к нему на своей машине и дождался Розу.

Она встретила его неприветливо.

— Что так рано? Из кроватки выпали?

— Мне надо поговорить с тобой.

— Я ведь вас просила говорить мне «вы».

Он сказал ей, что речь пойдет об отце, и они договорились о встрече в кафе в обеденный перерыв.

Когда во время перерыва Роза с Раулем заняли столик в кафе, где обычно обедали служащие магазина «Добрая мама», Малена сказала Карлосу:

— Видел? Роза с Раулем заигрывает. Вечером с отцом, утром с сыном. Вот бесстыжая!

Тем временем Рауль говорил:

— Вы знаете: у меня с отцом сложные отношения. Он выгнал меня из дома. Дело в том, что я не сдал экзамен, и отец принял это слишком близко к сердцу.

— Близко к сердцу!.. Да он чуть Богу душу не отдал.

— Вы должны помочь мне. Он страдает оттого, что я не с ним. Попросите его простить меня.

Роза удивленно посмотрела на него.

— Я в чужие дела нос совать не люблю. И с какой стати дон Анхель станет меня слушать?

— Не говорите так! — Рауль смотрел на нее чуть ли не с возмущением. — Все знают, что вы имеете на отца огромное влияние.

Роза и вовсе изумилась.

— Да-да, — продолжал он. — Отец взял вас на работу, когда в этом не было никакой необходимости!

— А объявление в газете? — перебила она. Он не слушал ее.

— Мы современные люди. Назовем вещи своими именами. Отец покровительствует вам — это очевидно. Вы спали около него в больнице, вчера вы ужинали с ним наедине, отец бы никому не позволил…

Она не дала ему договорить.

— Как вы смеете так думать обо мне! — крикнула она и, вскочив из-за стола, дала ему пощечину.

— Что я такого сказал? — спросил он, защищаясь от новой пощечины.

Но спасли его лишь девушки-продавщицы, сидевшие за соседним столиком. С трудом они оттащили взбешенную Розу от хозяйского сынка.

Она чуть не плакала. А ведь день начался так хорошо! Утром Томаса вдруг сказала, что ночью она вспомнила, вспомнила!

— Я вспомнила дом твоей мамы! Название улицы не помню, а помню, что там маленькая площадь и телефонная будка. Название улицы не помню, а своими ногами найду!

После работы они должны были идти туда. И вот этот мерзкий разговор!

Роман перехватил Куколку возле самой таверны «Твой реванш».

— Сеньорита-то выкарабкалась, — сообщил он, зло глядя на сутенера.

— У нее, стало быть, семь жизней, как у кошки.

Эту тему Роман обсуждать не стал.

— Малый, который нас нанял, женился и теперь в свадебном путешествии. Только он ведь вернется. Узнает, что дамочка наша жива и начнет с меня деньги обратно тянуть.

Куколка нагло пожал плечами.

— Это твоя проблема.

Роман грубо схватил его за ворот рубашки.

— А не твоя, мазила? Я за деньгами пришел! Куколка прищурился:

— А ну как не отдам?

— Тогда слушай внимательно. — Роман не отпускал ворот. — Эта женщина тебя видела, когда ты в нее палил?

— Ну?

— Одна анонимка в полицию, и тебя перед ней поставят. А она уж не промахнется — скажет: вот он, голубчик!

Куколка ухмыльнулся.

— Вот-вот! А что у меня сообщник есть, который мне денежки за труд заплатил, — это ничего? Какая же тебе выгода анонимку строчить?

— Да я-то от всего откажусь. Меня-то она не видела! Куколка впервые понял, что положение его не так уж прочно.

— А где их взять, деньги-то? — буркнул он.

— А ты у Сорайды поклянчи. Не ты ли жемчуг ее души? — Роман сделал грязный жест. — Жду тебя в заброшенном доме — ты знаешь где. В десять.

Только теперь он отпустил Куколку, добавив:

— И не юли! А то знаешь, что будет. Он повернулся и пошел.

— Знаю, что будет, — повторил Куколка, со злобой глядя ему вслед.

Томаса наконец дождалась Розу.

— Ты прямо из магазина?

— Нет, из ресторана, — хмуро ответила Роза. И, встретив удивленный взгляд Томасы, объяснила: — У меня разговор был с хозяйским сыном.

— Снова «разговор»? — спросила с досадой Томаса. — Когда ты, Розита, перестанешь цапаться с людьми?

— Пока они не будут себя вести как люди!..

Но спорить они не стали, потому что помнили, какое радостное дело ждет их впереди.

— Помоги Господь, — сказала Томаса. И они пошли.

Томаса вела довольно уверенно и сама этому радовалась.

— Ноги-то помнят, — бормотала она. — Ноги-то не подведут.

Вот и запомнившаяся ей маленькая площадь. Вот телефонная будка. Вот он, этот дом! Большой роскошный дом, окруженный красивой железной решеткой, находился прямо перед ними. Они перешли улицу и подошли к воротам. За решеткой они заметили женщину, убиравшую великолепный травяной газон.

Заметив, что они смотрят на нее, она поздоровалась с ними и спросила, кого они хотят видеть.

— Хозяйку дома! — взволнованно ответила Роза. То, что они услышали, повергло их в печаль и ужас.

— Хозяйку дома? — переспросила женщина. — А она умерла.

 

ПОТЕРЯ РАБОТЫ

Куколка появился в «Твоем реванше» позже, чем обычно. Он показался Сорайде несколько возбужденным, но старательно скрывающим это состояние. Перед тем как уйти от нее, он сказал, что в десять вечера у него какое-то важное дело. Сорайда подозревала, что дело это связано с Романом, которого она терпеть не могла.

Она так и сказала Куколке, когда тот вернулся:

— Не желаю больше видеть рядом с тобой этого твоего Романа.

К ее удивлению, Куколка только как-то криво усмехнулся:

— А ты его больше и не увидишь. Обещаю тебе.

Но не успела Сорайда обрадоваться его неожиданной покладистости, как снизу прибежала какая-то из девушек и сообщила, что Куколку спрашивают два сеньора. Вслед за девушкой появились и сами сеньоры. Одного из них в «Твоем реванше» знали. Это был сыскной агент по фамилии Мендоса.

— Вы Оскар Бикунья по кличке Куколка? — спросил агент.

— Что он натворил? — спросила Сорайда, со злостью глядя на Куколку.

— Ничего я не натворил, — ответил Куколка, в свою очередь довольно нагло глядя на полицейских. Они, однако, предложили ему следовать за ними. Сорайда рванулась было вслед. Но Куколка остановил ее.

— Скоро все выяснится, и я вернусь, — сказал он. Его увели.

Роза и Томаса провели у решетки дома страшные минуты.

Томаса спросила у женщины про кормилицу Эдувигес. Та ответила, что женщина с таким именем здесь никогда не жила.

Роза наконец догадалась поинтересоваться, как звали умершую хозяйку дома. Оказалось, что ею была вдова по имени Ребекка Сотомайор.

— А сеньору Паулетту Монтеро вы не знаете? — безо всякой надежды спросила Роза.

— В первый раз слышу это имя, — ответила женщина и, попрощавшись, пошла по направлению к дому.

Томаса виновато посмотрела на Розу.

— Прости меня, Розита… Я-то думала, нашла!

Роза принялась утешать ее. Но сама она была подавлена.

Конечно, в отсутствие Дульсины роль старшей служанки была не такой интересной, но зато более ответственной.

Час назад Леопольдина предложила сеньорите Кандиде поесть. Та, как обычно в последнее время, отказалась, сославшись на то, что у нее нет аппетита. Леопольдина поспешила сообщить ей, что из Рима звонила ее сестра, сеньорита Дульсина.

— Ах, это я по привычке говорю «сеньорита», а она ведь теперь «сеньора». Они с лиценциатом Роблесом прекрасно проводят время в Италии, оба здоровы…

— Тебе обязательно мучить меня? — подняла на нее мрачные глаза Кандида.

— Что вы такое говорите, сеньорита! Просто кроме меня кто же будет держать вас в курсе всех дел?..

Сейчас Леопольдина перебирала столовое серебро, при-. слушиваясь к разговору Леонелы и Рохелио. Больше в столовой не было никого. Рикардо куда-то уехал после того, как ему позвонил Эдуардо Рейносо.

Леонела заметила РОхелко, что его участившиеся встречи с ее кузиной Ванессой становятся предметом сплетен. Она предупредила его, что уже ходят слухи.

— Слухи ходят всегда. Они как эпидемия, — отреагировал Рохелио.

Тут Леопольдина перебила их, сообщив, что сеньорита Кандида отказалась от ужина и что, когда Леопольдина входила в ее комнату, сеньорита спрятала под подушку клубок шерсти и спицы: опять, стало быть, взялась за свое, что-то вяжет для ребенка.

— Это плохой признак, — сказала Леонела.

— Бедная, — только и промолвил Рохелио.

— А где Ванесса? — спросил Рикардо, войдя в дом Рейносо и не видя хозяйки дома, к которой хорошо относился.

— Я нарочно пригласил тебя в ее отсутствие. Ты знаешь, что она и твой брат близки?

Рикардо посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Это твои фантазии, Эдуарде Ванесса честная женщина. К тому же они были знакомы задолго до вашей встречи.

Эдуардо сидел, в кресле, вяло и словно нехотя выталкивая из себя слова.

— Я превратился в карикатуру на мужа.

— Опомнись, Эдуардо!

— Да-да, это так. Я предоставил Ванессе полную свободу выбора. Но она не хочет ею воспользоваться.

— Правильно. Потому что она любит тебя.

— Это не любовь. Это сострадание. И только. Иногда мне кажется, что лучший для меня выход — пустить себе пулю в лоб.

Рикардо не знал, что на это ответить. Ему было жаль друга, но помочь ему он не мог и чувствовал себя беспомощным.

Пишущая машинка, на которой довольно лихо барабанил полицейский, стучала, фиксируя ответы Куколки на вопросы агента Мендосы. Иногда Мендоса подсказывал полицейскому, как нужно записать то или иное показание арестованного.

— Вы приятель Романа Валадеса. Вам известно, что он мертв?

— Кто, Роман? — засмеялся Куколка. — Да он еще вчера был живее живого!

— Его нашли убитым в заброшенном доме недалеко от «Твоего реванша». А незадолго до этого вас видели вместе. И вы о чем-то спорили.

— Может, разок и прикрикнули друг на друга. С кем не бывает? — сказал Куколка.

— О чем вы говорили?

— Да о футболе. О чем же еще? Из-за этого людей не режут.

Куколка опять засмеялся.

Мендоса медленно прошелся по комнате мимо сидящего на табурете Куколки раз, другой, третий… Потом вдруг резко остановился около него.

— Разве я говорил вам, как был убит Роман Валадес? Откуда вы знаете, что его зарезали?

Куколка вскочил.

— Сесть!

Куколка сел. Теперь он больше не улыбался.

— Ну, просто… если бы его застрелили — пальба была бы слышна. А в нашем квартале все больше… с ножами шастают. Негодяи такие, — беспомощно добавил он.

После разговора с Раулем и сцены в кафе многое изменилось для Розы на службе. Она больше не радовалась, идя на работу. Дома она поведала Томасе о своем разговоре с Раулем и даже сказала, что завтра же уйдет из «Доброй мамы».

Томаса очень встревожилась таким поворотом дел, позвонила Рохелио и все ему рассказала. На следующее утро, когда Роза только собиралась на работу, Рохелио уже был у нее. Она очень удивилась такому раннему визиту,

Рохелио говорил с ней ласково и строго, убеждая ее, что оскорбление со стороны такого подонка, как Рауль, не может даже считаться оскорблением, что надо прислушиваться к голосу своей совести, а не к сплетням окружающих. Он считал, что, уйдя из «Доброй мамы», Роза совершит непоправимую ошибку.

— Вспомни, как ты носилась со жвачкой по перекресткам! — напомнил он ей…

Когда она пришла в магазин, Карлос предложил ей подняться в кабинет хозяина. Оказалось, что дон Анхель уже на работе.

— Не успел выйти из больницы — подавай ему Розу Гарсиа, — шипела Малена.

Честно говоря, Сорайда не удивилась, когда дверь открылась и появился Куколка.

— Отпустили! — сказала она с вызовом, глядя на него и уперев руки в бока.

— Романа кто-то пришил, а клеят мне, — мрачно объявил он. И опять она не очень удивилась.

— Ну да, вы же с ним спорили о чем-то…

— О футболе! — перебил он.

— И когда он ушел, ты тоже куда-то подался…

— Подался! Лепешек пошел купить.

С трудом скрывая радость по поводу его возвращения, Сорайда подошла к нему и, схватив за волосы, подняла его мрачно наклоненное детское личико так, чтобы он смотрел ей в глаза.

— Ну, гляди у меня! Больше я тебя из тюряги вытаскивать не намерена!

Садовая дорожка после дождя была покрыта лужами, и братья шли по ней медленно, стараясь не попасть ногой в воду. Такая ходьба несколько успокаивала и делала их нервный разговор не столь острым, каким он мог бы быть.

— Я говорил с Эдуардо лишь вчера. Он считает, что у вас с Ванессой близкие отношения. Буду откровенен: он имеет в виду интимную близость. Рохелио остановился.

— Рикардо! Это оскорбительно и для меня, и для Ванессы. Выпить чашечку кофе с несчастной женщиной — это называется интимными отношениями?

Навстречу им с ненужным уже сложенным зонтиком на плече шла Леонела. Она сообщила братьям, что была на примерке свадебного платья, а также о том, что звонила Дульсина. Они с Роблесом вернутся не раньше чем через месяц. Стало быть, на свадьбе Леонелы и Рикардо их не будет.

— И не жалею! — сказал Рикардо, усмехнувшись. — Я вообще не позволю, чтобы лиценциат переступил порог нашего дома.

— Что уж ты так на него взъелся, — миролюбиво произнесла Леонела.

— Поймешь, когда поговоришь с ревизорами. Леонела ушла, а мужчины продолжали свою прогулку.

Рикардо рассказал брату, что Эдуардо предоставил жене полную свободу, но она отказывается воспользоваться ею.

— Знаю, она добрая, — промолвил Рохелио.

Больше всего Рикардо беспокоили слова Эдуардо о смерти. Рохелио надеялся, что это было сказано сгоряча. Но Рикардо невесело покачал головой:

— Он говорил об этом совершенно спокойно. Когда такой молодой человек, как Эдуардо Рейносо, думает о самоубийстве из-за того, что не в состоянии выполнять свои супружеские обязанности, — это, знаешь ли, серьезно…

Анхель, снова занявший свое рабочее место, с удовольствием смотрел на вошедшую в его кабинет Розу.

— Ну теперь, когда я здоров, пришла пора расплатиться с тобой за все, что ты сделала для меня.

— Это в каком смысле? — недоуменно спросила Роза, стоявшая перед ним с довольно мрачным видом.

Он развел руками:

— Ты же была и сиделкой, и поварихой. Давай-ка сосчитаем, сколько я тебе должен.

Последующей вслед за его словами реакции он не ожидал. Роза посмотрела на него как на своего врага.

— Вы что, спятили, что ли? Да как вы смеете меня оскорблять! Вы были слабы и беспомощны. Вот я и ходила за вами. От чистого сердца, между прочим. А вы — «сколько стоит?» Вас деньги, видать, все небо застят!

Анхель хотел было резко прервать ее, но она продолжала:

— Вам простые, безо всякой корысти чувства не понятны, что ли? Сперва сын оскорбил, теперь отец оскорбляет… Хороша семейка, нечего сказать!

— Мой сын? — насторожился хозяин. — А что у тебя с ним за дела?

Но Розе неинтересно было рассказывать про свои «дела» с его сыном. Какие дела, когда никаких дел у нее с ним не было и быть не могло. А вот как это дон Анхель не понимает простого бескорыстия и все оценивает в деньгах, не на шутку возмутило ее.

Он несколько раз пытался прервать ее монолог, делая это все строже. Наконец не выдержал, стукнул кулаком по столу.

— Ты никогда не поймешь, что есть люди, которые отдают приказания, и есть люди, которые должны их исполнять! С меня довольно! Ты уволена!

Она тут же повернулась и пошла к выходу.

— Или попроси у меня прощения за то, что обидела меня! — крикнул он ей вслед.

— Вот еще! — сказала она, выходя из кабинета.

Он тут же вызвал к себе Карлоса и велел ему рассчитать Розу Гарсиа, не удерживая ничего из причитавшихся ей денег.

Карлос с любопытством смотрел на хозяина, ожидая объяснений. Но дон Анхель не соизволил объясниться.

О визите Рикардо Линареса Ванесса узнала от горничной.

— С чего это Рикардо вздумалось посетить нас? — осведомилась Ванесса у мужа.

Он признался ей, что сам попросил его приехать, чтобы поговорить об отношениях, ее и Рохелио. Ванесса онемела.

— Вот что, Эдуардо, — сказала она, придя через некоторое время в себя. — Это, наконец, оскорбительно. Неужели ты не в состоянии понять, что то критическое положение, в котором я нахожусь, толкает меня на разговоры с Рохелио, как и с любым другим человеком, чтобы хоть немного рассеяться.

Эдуардо грустно усмехнулся:

— Раньше инвалидом был он. Теперь я. Она тяжело вздохнула.

— Ах, Эдуардо! Похоже, мы живем лишь для того, чтобы приносить друг другу горе…

На этот раз Мехико было слышно довольно плохо. Приходилось кричать.

— Сильвия, мне срочно нужен телефон Романа Валадеса. Он записан на отдельной бумажке — поищите его на моем столе.

Но то, что прокричала ему в ответ Сильвия, поразило его:

— Лиценциат, вы не знаете, что тут у нас произошло! Во всех газетах пишут, что Романа Валадеса вчера вечером убили! Две ножевые раны! Ведется следствие!

Не успел он повесить трубку, как в номер вошла с новыми покупками Дульсина.

— До чего же дорогой город Рим, — пожаловалась она и, взглянув на Роблеса, спросила: — Ты с кем-нибудь говорил по телефону?

— С моей секретаршей.

— Всякий раз, как ты говоришь со своей секретаршей, ты меняешься в лице…

Она стала примерять перед зеркалом шляпку.

— Тебе нравится?.. По-моему, ты получил какие-то плохие известия.

— У хорошего хозяина лошадь под присмотром, — неопределенно ответил он крестьянской пословицей, неожиданной для нее в его устах.

Ирма Дельгадо чувствовала себя вполне сносно, и доктора разрешили агенту Мендосе взять у нее показания. Оказалось, что она, несмотря на испуг, а может быть, именно благодаря ему хорошо запомнила стрелявшего в нее человека.

— Высокий, смазливый, молодой, расфуфыренный, — описывала она его. — Пиджак модный, зеленого, ну, может быть, серо-зеленого цвета… Нет, скорее все-таки зеленого… И никогда не забуду его улыбку! Циничная улыбка…

Мендоса обещал принести несколько фотографий для опознания,

В следующее свое посещение он разложил перед ней целый пасьянс из фотографий молодых людей, бывших на подозрении у полиции. Ирма без долгих размышлений уверенно указала на фотографию Куколки.

— Вот он!

— Вы уверены, сеньора?

— Я видела его какие-то секунды, но вряд ли ошибаюсь.

Мендоса сказал, что он понимает, как трудно ей передвигаться в ее нынешнем состоянии, но все-таки он вынужден просить ее посетить завтра полицейское управление для окончательного опознания этого человека.

— По правде говоря, мне страшно снова встретиться с этим подонком, — нерешительно сказала Ирма.

Но агент Мендоса успокоил ее, сказав, что она подонка увидит, а он ее нет.

Положив телефонную трубку, Анхель вернулся в столовую и молча хмуро смотрел на сына.

Рикардо Линарес позвонил ему, чтобы узнать, что произошло в магазине с Розой Гарсиа, слухи об увольнении которой дошли до нега через служанку Селию. Анхель рассказал ему все, добавив, что, если бы Роза попросила у него прощения, он простил бы ее.

«Этого она не умеет. Если бы она этому научилась, мы бы с ней никогда не расстались», — сказал Рикардо перед тем, как повесить трубку.

— Может быть, можно попросить Амалию принести мне стакан вина? — прервал молчание Рауль.

— В этом доме нет вина.

— Интересная новость, — пробормотал Рауль. — О чем ты хотел со мной поговорить?

— Что произошло между тобой и Розой Гарсиа?

— Вот ведь как быстро разносятся слухи… Я просил ее замолвить за меня словечко перед тобой.

— Почему ее?

— Будем современными людьми, отец. Все говорят о твоем неравнодушии к ней.

— Не я ли только что рассчитал ее?

— Ну, добившись своего, мы, мужчины, часто, так сказать…

— Так ты это ей сказал? Рауль пожал плечами.

— Ты еще не стар. Кто тебя упрекнет?.. Анхель поднялся.

— Ты мне не сын. Ты мой позор. Ты облил грязью девушку…

Рауль тоже встал.

— Не волнуйся, отец, тебе вредно! Но Анхеля было уже не остановить.

— Ты заставил меня быть несправедливым к ней! Ты свинья!

Размахнувшись, он дал сыну пощечину и хотел ударить его второй раз, но Рауль перехватил его руку.

— Осторожней, отец! Ты заставишь меня защищаться!

— Вон отсюда! — сказал Анхель, опускаясь на стул. Рауль злобно смотрел на него.

— Мать, умирая, оставила деньги, из которых я не получил ничего. Мы еще поговорим об этом.

И, оттолкнув стоявшую в дверях Амалию, он вышел.

— Господи, помоги этому дому! — зарыдала Амалия.

Неожиданное появление Кандиды в столовой обрадовало сидевших за ужином Леонелу и Рохелио.

— Чудо свершилось! — весело произнес Рохелио.

— Ты поужинаешь с нами, Канди? — спросила Леонела. Кандида нерешительно сказала:

— Если у меня еще есть место за этим столом. Рохелио ласково прикоснулся к ее плечу.

— Твое место всегда ждет тебя. Прибор для сеньориты Кандиды! — скомандовал он. — Ты хорошо сегодня выглядишь, Канди.

Лучше бы он этого не говорил!

— Женщина и должна хорошо выглядеть, когда ждет ребенка, — спокойно ответила она.

Леонела и Рохелио грустно переглянулись.

— О каком ребенке ты говоришь? — растерянно спросил он.

— Иногда мне кажется, что он у меня будет. Кандида замолчала. Похоже было, что она делает над собой какое-то усилие, причиняющее ей сильную боль. И вдруг она закрыла глаза и с чувством произнесла, как бы уговаривая сама себя:

— Нет, не будет его! Никогда не будет.

Для Сорайды и Куколки было полной неожиданностью появление в «Твоем реванше» агента Мендосы в сопровождении еще одного полицейского. И уж совсем не ожидали они, что Мендоса потребует, чтобы Куколка снова отправился в полицейский участок.

— Вы же меня отпустили! Сами сказали: за неимением улик!

— Пойдешь с нами! — коротко приказал Мендоса и, увидев, что Куколка не собирается выполнять приказание, крепко взял его за локоть. За другой локоть тут же взялся сопровождающий агента полицейский.

Куколка вопил и упирался. Но полиция была безжалостна. Его увели.

Сорайда с силой захлопнула за ушедшими дверь, подошла к стойке бара и, уронив на нее голову, зарыдала.

…Мендоса помог Ирме удобнее расположить коляску. Теперь она могла видеть всех стоявших за стеклом мужчин. Сама же она была скрыта от них. Aгент еще раз предупредил ее об этом и предложил ей быть внимательней и ничего не бояться.

— Получше разглядите каждого из них. Есть ли среди них тот, кто стрелял в вас в вашей квартире?

— Вот он! — без промедления вытянула руку Ирма, указывая на одного из стоявших.

— Вы уверены?

— Абсолютно!

 

ПРИМИРЕНИЕ

Торшер освещал лишь тот уголок гостиной, где сидели на диване Рикардо Линарес и Анхель де ла Уэрта. Они беседовали уже довольно долго и достигли согласия: у Розы Гарсиа были все основания так разговаривать с доном Анхелем, потому что было задето ее достоинство. Но, глядя на Рикардо, Анхель видел, что собеседника беспокоит еще что-то. И действительно, Рикардо, помявшись, вдруг сказал:

— Ты можешь быть со мной откровенным, Анхель? Твой сын, конечно, вел себя оскорбительно. Но не было ли в его словах какой-то доли правды?

— То есть?

— Может быть, ты и впрямь испытываешь к Розе нечто большее, чем просто симпатия доброго хозяина? Скажи честно, ты не влюблен в нее?

Анхель возмутился: как можно такое предположить?! При их разнице в возрасте!

В полутемной гостиной появилась Леонела. Она отправлялась на примерку свадебного платья и хотела предупредить об этом своего жениха. Рикардо стал подавать Анхелю какие-то таинственные знаки, которых тот не понял.

Когда Леонела, высказав Анхелю свое горячее желание видеть его в качестве почетного гостя на свадьбе, ушла, Рикардо объяснил другу, что боялся, как бы Анхель случайно не проговорился, что Роза Гарсиа работает у него: Леонела ни в коем случае не должны знать об этом.

Несмотря на нежелание Анхеля возвращаться к прежней теме, Рикардо снова заговорил о нем и Розе. Он считал, что Анхель выглядит моложе своих лет и имеет полное право на новую семью.

— И пожалуйста, не мучься совестью. Забудь, что Роза была моей женой.

Роза вошла в офис авиакомпании и, воспользовавшись секундной заминкой секретарши сеньора Фахардо, проникла в кабинет этого малодоступного чиновника компании.

В присутствии влетевшей вслед за ней возмущенной секретарши между Розой и Фахардо состоялся разговор, начавшийся с того, что она объяснила ему свое появление в офисе желанием «повкалывать» во вверенном сеньору хозяйстве.

— Что бы вы хотели делать? — растерянно спросил сеньор Фахардо.

— Ну, повкалывать… Ну там стюардессой, например…

С трудом поняв, что хочет эта странная девушка, чиновник стал объяснять ей, что, для того чтобы стать стюардессой, надо учиться на специальных курсах, а кроме того иметь определенные внешние данные и обаяние.

— Обаяние — где ж его взять… Ничего такого у меня нет, — печально констатировала Роза.

— И надо обязательно владеть иностранным языком, — добавил Фахардо, видя, что брошенные им семена сомнения упали на благодатную почву. — Вы, например, знаете английский?

— Не-ет, — честно протянула Роза. — Я и испанский-то…

— Ну вот, а чтобы работать на авиалинии, нужно его знать.

— Извините меня, шеф, я, конечно, дура набитая. Правда, если уж я вкалываю, то вкалываю! Я тогда пойду поищу кого-нибудь, кто меня научит английскому, а недельки через три зайду. Тогда вы мне какую-нибудь работенку и подкинете.

Сеньор Фахардо постарался разубедить ее в том, что возможно выучить английский за три недели. Она серьезно выслушала его, поблагодарила и, не обращая внимания на онемевшую от ее наглости секретаршу, подошла к столу и несколько раз энергично потрясла его руку, прощаясь.

Обыск, проведенный Мендосой в обители Куколки в «Твоем реванше», принес агенту одну, но важную находку — пистолет. Он взял его с помощью носового платка и уложил в пластиковый пакет.

Сорайда, продолжавшая утверждать, что Куколка ни в чем не виновен, объяснила, что пистолет тому был нужен для личной защиты: мало ли что может случиться ночью в таком городе, как Мехико.

— Посмотрим, что скажет об этом пистолете наш эксперт по оружию, — пробормотал Мендоса.

На очередном допросе Куколка, признав пистолет своим, тоже стал утверждать, что пистолет был нужен ему для самозащиты.

Агент Мендоса довел до его сведения, что патроны в магазине пистолета отсутствуют, что, согласно баллистической экспертизе, пули, которые ранили недавно женщину по имени Ирма Дельгадо, были выпущены именно из этого пистолета. Теперь уж это дело Куколки: сознаваться в надежде на снисхождение в связи с чистосердечным признанием или же получить на полную катушку.

Куколка нервно ерзал на табурете.

— А у этой женщины что-нибудь пропало? — спросил он.

— Нет, — признал Мендоса.

— Так для чего мне было в нее стрелять? Но Мендосу отнюдь не смутила эта логика.

— Тебя наняли, — ответил он. — Ведь верно?

Задыхаясь и истерически всхлипывая, Куколка стал признаваться, что ему заплатили за убийство этой женщины, прямо-таки велели застрелить ее, что сам-то он не хотел…

— Как звали того, кто заплатил?

— Роман Валадес.

Мендоса не отрываясь смотрел ему прямо в глаза.

— Романа Валадеса убили ножом. И ты утверждал, что это сделал не ты.

Куколка крикнул:

— Я его не убивал!

— А разве я сказал, что это сделал ты? — спокойно удивился агент.

Эрнесто кипел. Ему казалось, что Розу оскорбили, что сделал это ее хозяин, и он рвался «снести ему башку». Роза с трудом утихомирила его. Она рассказала Эрнесто и Томасе о своем посещении авиакомпании и посетовала на незнание английского языка.

Эрнесто объяснил ей, что для изучения языка существуют специальные курсы.

— Знаешь, Эрнесто, а не пора ли тебе сыскать мне работу? Вот у твоего приятеля несколько грузовиков. Пусть возьмет меня водителем.

— Розита, на водителя тоже учиться надо.

В это время пришел Рохелио, чтобы узнать от самой Розы, за что она уволена. Небось из-за ее дерзости?

— Я его навещала, присматривала за ним… А он потом спросил, сколько он мне за это должен… Ну я и…

Томаса советовала ей еще раз объясниться с хозяином, растолковать ему все…

— Это как бы прощенья попросить? — подозрительно спросила Роза. — Он мне и сам это предложил. Да ведь ты, матушка, меня знаешь: я только перед Девой Гвадалупе на колени встану. Вот если бы он у меня прощенья попросил, я бы вернулась.

Ирма предложила агенту на выбор чего-нибудь согревающего: на улице было ветрено и промозгло. Но Мендоса отказался, так как во время работы предпочитал не брать в рот спиртного.

Он сразу принялся за дело. Ему важно было выяснить, есть ли у сеньориты Ирмы враги.

— Этот человек, которого вы опознали, признался, что его наняли. И сделал это некий Роман Валадес. Вам известно это имя?

— Первый раз слышу.

— Недавно его убили. Должно быть, сведение счетов. Вам он неизвестен. Стало быть, скорее всего ему поручил убить вас еще кто-то.

— Но кто, по-вашему?

Вот здесь-то и загвоздка. Задержанный утверждает, что Валадес не открыл ему этого. Вопрос стоит так: не считает ли сеньорита Ирма, что существует какая-то личность, которой хотелось бы от нее избавиться?

— Не знаю, не знаю, — задумчиво сказала Ирма.

Ресторан, специализирующийся на итальянской кухне, был полон туристов, но Дульсине и Федерико удалось уединиться в укромном уголке, за маленьким бассейном с живой рыбой, которую, по требованию посетителей, иногда доставали и тут же жарили по местному, популярному у иностранцев рецепту.

— Так мы возвращаемся в Мехико или нет? — спросила Дульсина.

— А куда нам торопиться? — вопросом на вопрос ответил Федерико, разглядывая посетителей за соседними столиками.

— Ты ведь собирался вернуться, не так ли? Почему же ты переменил решение?

— А разве нам плохо здесь вдвоем? Она помолчала.

— Нет, нам очень хорошо. Но у меня такое впечатление, что ты боишься нашего возвращения. А? Да-да, мне кажется, что тебе страшно возвращаться в Мехико… Но почему?

Он сделал возмущенные глаза:

— Ах, моя дорогая, ну какие глупости ты говоришь! Вернувшись в номер, Дульсина позвонила в Мехико,

чтобы узнать, как идут дела дома. К телефону подошла Леонела и возбужденным голосом сообщила, что узнала, где работает дикарка: в магазине Анхеля де ла Уэрта. Леонела собиралась, не откладывая в долгий ящик, пойти туда и растолковать Розе, что она служит там по милости Рикардо Линареса.

Вот уж кого не ожидала увидеть Роза в такое позднее время, открывая дверь на негромкий стук, так это дона Анхеля.

— Ты еще не легла? — смущенно спросил он.

— Да вот работенку по газете ищу.

Томаса предложила позднему гостю присесть, а сама отправилась спать. Роза внимательно оглядела своего бывшего хозяина.

— Уж не начали ли вы снова дымить? — строго спросила она.

Он рассмеялся и отрицательно покачал головой. Дон Анхель рассказал Розе о своей последней ссоре с сыном.

— Я теперь понял тебя: ты защищала свою честь, — сказал он. — Я пришел попросить у тебя прощенья.

Роза задумчиво смотрела на него:

— Вы, шеф, просите прощения у меня, простой продавщицы?

— Я, мужчина, прошу прощения у женщины. Я прошу прощения у продавщицы, которая мне нужна.

— Да у вас такие девушки работают — загляденье.

— Я прошу тебя вернуться, Роза. И давай пожмем друг другу руки.

После того как дон Анхель ушел, Роза не удержалась: разбудила Томасу и радостно сообщила ей, что у нее снова есть работа!

С грустью наблюдал Рикардо за состоянием Кандиды: оно тревожило его все больше. В разговоре с Леонелой он признал, что болезнь сестры прогрессирует. Вчера, например, она сказала ему, что обязательно хочет устроить на святки праздник своему ребенку.

Леонела считала, что, к сожалению, надо снова обратиться к доктору Кастильо.

— Горько думать об этом, но, пожалуй, ты права, — задумчиво сказал он.

Леонела боялась, что тревоги, связанные с Кандидой, могут отсрочить их бракосочетание, подготовка к которому зашла уже достаточно далеко.

— Мы поженимся, — успокоил ее Рикардо. — Но ты же понимаешь, что здоровье сестры не может не волновать меня.

Их беседу прервал телефонный звонок Анхеля, который сообщил о том, что вернул Розу в магазин. Рикардо расценил его визит к Розе как благородный поступок. Анхель сказал также, что позволил Розе не выходить сегодня на работу: пусть готовится к святкам.

— А вы будете праздновать святки? — спросил он.

— Для этого надо, чтобы была дружная семья, которой у нас нет, — ответил Рикардо.

Оказалось, что святки Роза со всеми своими друзьями собирается проводить у Анхеля дома. Он поинтересовался, не кажется ли это Рикардо чересчур экстравагантным.

— В своем доме ты хозяин, — ответил Рикардо.

Несколько смущаясь, Анхель высказал сожаление, что не может, по понятным Рикардо причинам, пригласить и его. Но, может быть, Рохелио пришел бы? Рикардо обещал передать брату приглашение.

Узнав о звонке дона Анхеля, Леонела спросила, о чем они говорили. Рикардо ответил, что Анхель собирается отмечать святки и хотел пригласить его и Рохелио.

— Празднует святки… Быстро забыл он донью Марианну, — заметила Леонела. — Нет ли в его жизни другой женщины?

— Не знаю и знать не хочу, — хмуро ответил Рикардо.

Все было так, как бывает всегда, когда близкие подруги давно не виделись: они не могут наговориться.

Эрлинда и Роза соскучились друг без друга. И когда Роза позвонила подруге, та, узнав, что Роза идет сегодня на святки к своему хозяину, воскликнула:

— Ох, Розита, смотри! Когда вдовец сбрасывает траур, он начинает заглядываться на каждую смазливую девчонку.

Розу интересовало, сможет ли Эрлинда пойти с ней, отпустят ли ее. Эрлинда сообщила, что она переходит с ночной работы на дневную — как раз в то кафе, которое расположено рядом с «Доброй мамой» и в котором обычно обедают служащие магазина.

Роза очень обрадовалась. Потом она вспомнила, что ей еще нужно найти Эрнесто: вдруг он снова достанет грузовик, чтобы их всех отвезти на празднование святок.

Разыскав Эрнесто, Роза со смехом сказала, что она позволит поцеловать себя, если он достанет грузовик.

— Поцелуй за грузовик. Вот! — веселилась она. Эрнесто не нравилось, что святки проводятся в доме дона

Анхеля.

— Разве он не прогнал тебя?

— Мы снова помирились.

Эрнесто попробовал обнять и поцеловать Розу в губы, но она с хохотом вырвалась, крича, что обещала поцелуй в щеку.

— Господи, так издеваться над человеком! — комически вздохнул Эрнесто и пообещал, что грузовик будет.

Получив приглашение, Рохелио решит принять его. «Хоть с Розой посмеюсь», — подумал он. Днем ему позвонила Ванесса.

— Почему ты не звонишь мне?

— Не хочется ставить в неловкое положение Эдуарде Она немного помолчала.

— Эдуарде само безразличие и сама агрессивность.

— Но он твой муж.

— Надолго ли?

— Пока твое сострадание к нему не~ превратится в безразличие и агрессию.

В их разговоре возникла еще одна пауза. Потом Ванесса, как будто собравшись с силами, сказала:

— Он предоставил мне полную свободу. Иногда я себя спрашиваю: почему бы ею не воспользоваться?

— Для чего?

В голосе ее появилась несвойственная ей игривая интонация.

— Не для чего, а для кого! Для тебя, например. Теперь помолчал он.

— Время над нами здорово поработало.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что чувства меняются и нельзя, Ванесса, дважды влюбиться в одного и того же человека.

Он повесил трубку, а она еще долго рассеянно держала ее в руках.

Девушки в магазине бурно радовались возвращению Розы: с ней им было гораздо веселее, и новость, объявленная им чуть раньше доном Анхелем, шумно приветствовалась.

Разумеется, не обошлось и без розыгрыша. Америка предложила ей посмотреть в бинокль — новую игрушку с подвохом. Роза посмотрела в него, и вокруг ее глаз остались цветные круги, делающие ее очень забавной. Все начали хохотать. Она недоумевала. Но когда ей поднесли зеркало, она неожиданно обиделась:

— Видно, вы не рады, что я вернулась…

Все стали наперебой разубеждать ее. Появился Карлос со своей вечной присказкой «Девушки, меньше слов, больше дела!» и, увидев не успевшую привести себя в порядок Розу, тоже расхохотался.

Только Малена шипела:

— Вернулась клоунша! Дождалась праздничка…

И тут в магазине появилась Леонела. Роза, заметив ее, спряталась за Эулалию. А Леонела прошла прямо в кабинет дона Анхеля.

 

НА СВЯТКАХ

Сорайда устала от полиции. Вот и теперь этот Мендоса сидел напротив нее и неторопливо задавал надоевшие ей вопросы:

— Кем вам приходится Оскар Бикунья?

Она, глядя в стену, ответила безжизненным голосом:

— Приемным сыном.

Мендоса остался совершенно спокойным. Однако сказал:

— Но мы так понимаем, что вы и он… Она чуть встрепенулась:

— Не смейте меня оскорблять! Вы можете слушать любые сплетни и верить чему хотите. Но знайте: я всегда испытывала к нему материнские чувства.

Агент холодно извинился, подчеркнув, что вопросы свои он вынужден задавать не из праздного любопытства.

— Я его приютила мальчишкой, хотела сделать из него достойного человека. Моя беда, что мне это не удалось… Но на убийство он не способен!..

Мендоса встал.

— Сейчас я не могу вам сказать ничего определенного. Но в некоторых предъявленных ему обвинениях он уже сознался. Так что несколько лет тюрьмы в любом случае ему обеспечены.

Анхель встретил Леонелу приветливо и поинтересовался, как идет подготовка к свадьбе. Леонела пожаловалась, что времени осталось в обрез, и сразу перешла к делу, приведшему ее сюда.

— Я узнала, что Рикардо рекомендовал вам в качестве продавщицы свою бывшую жену Розу Гарсиа. Я могла бы попросить вас о любезности пригласить ее сюда?

Анхель напряженно соображал, как ему выйти из трудного положения.

— Леонела, проходя по залу, ты видела Розу?

— Нет.

Он удовлетворенно кивнул.

— А знаешь почему?

— Почему же?

— Три дня назад я ее выгнал. Она меня оскорбила. Леонела усмехнулась.

— Меня нисколько не удивляет, что дикарка продолжает грубить. Но вы, дон Анхель, мягко говоря, вводите меня в заблуждение. И если вы категорически отказываетесь позвать Розу, я, с вашего позволения, сделаю это сама.

Анхель растерялся. Ему, однако, удалось изобразить перед Леонелой оскорбленное ее недоверием лицо.

— Раз ты мне не веришь — спросим у продавщиц. Он нажал кнопку переговорного устройства.

— Сеньориту Эулалию ко мне! Голос Малены ответил:

— Сию минуту.

Эулалия, войдя, вопросительно посмотрела на хозяина.

— Расскажите-ка сеньорите Леонеле, что у меня произошло с продавщицей Розой Гарсиа. Расскажите всю правду.

— Ну, значит, она вас оскорбила, — осторожно произнесла Эулалия.

— И какое я принял решение?

— Ну, значит… прогнали ее на три дня.

Анхель, победно взглянув на Леонелу, развел руками и наклонил голову, как цирковой артист после удачно исполненного опасного трюка.

— Убедилась? Впрочем, если ты хочешь осмотреть салон — милости прошу! — Он галантно простер руку в сторону салона.

— В этом нет необходимости, — со злостью произнесла Леонела, подымаясь. — Будь она проклята, ваша Роза Гарсиа!

Рикардо понимал, что после инцидента в лечебнице для душевнобольных его разговор с доктором Кастильо будет нелегким. Но доктор был обходительным человеком и настоящим профессионалом и дал понять Рикардо, что не интересуется нечем, кроме здоровья своей пациентки.

Приехав к Линаресам, доктор, однако, столкнулся с уже удивившей его однажды особенностью поведения Кандиды.

— Так вы, сеньорита Кандида, хотите устроить святки для вашего малыша? — ласково спросил он.

И услышал в ответ:

— Но, доктор, у меня не было детей и никогда не будет. Увидев его замешательство, Кандида еще и улыбнулась:

— Я понимаю ваше удивление. Но дело в том, что некоторое время назад я была как помешанная и не отдавала себе отчета в своих речах.

— Вы были резки с братом и даже назвали его своим врагом, когда он пытался вас образумить.

Кандида встала и в задумчивости подошла к окну.

— Повторяю, доктор: я не знала, что говорю. Я надеюсь, брат простит меня — он очень добр.

Он собирался уже уходить, когда она спросила:

— А вы знаете, что моя сестра вышла замуж?

— Да, я слышал.

Губы Кандиды задрожали.

— И Рикардо скоро женится.

Он кивнул в знак того, что и это ему известно.

— Жаль, что Дульсины не будет на его свадьбе. Я-то буду обязательно. Надену самое лучшее платье… Ведь мои братья — это все, что у меня осталось.

В небольшом саду возле дома дона Анхеля Эрлинда, пришедшая по просьбе Розы несколько раньше, чтобы помочь Амалии по хозяйству, отдыхала после кухонной суеты. Все, что должна была сделать, она уже сделала и успела переодеться в ожидании остальных гостей. Сидя на садовой скамейке, она услышала шум мотора. Оказалось, что это подъехал тоже приглашенный Розой Рохелио.

Они обрадовались друг другу.

— Ты сегодня очень красива, — сказал он, глядя на нее с восхищением.

Она рассказала ему, что уходит из таверны, а на новой работе у нее будет больше свободного времени. Он попросил у нее адрес новой ее службы, оказав, что друзья должны видеться чаще, а не раз в году, на святках.

Тарахтенье старого грузовика известило их о приезде Розы со всей честной компанией. Кого здесь только не было: Хустина, Эстела, Ригоберто, целая куча ребятишек. Из водительской кабины вылез Эрнесто и помог спуститься с подножки Томасе.

— Господи Боже мой, вся голубятня! — весело рассмеялась Эрлинда, обнимая Розу.

В саду заиграл маленький специально нанятый доном Анхелем оркестрик. Эрлинда, Роза и Хустина начали разносить пунш и тарелочки с едой.

С довольной улыбкой смотрел на все это Анхель де ла Уэрта, временами по привычке хлопая себя по карманам, где должны были бы лежать сигары, но увы!.. Только их не хватало ему сейчас для полного счастья!..

Ванесса появилась в гостиной уже в ночном халатике, чтобы пожелать мужу спокойной ночи.

— Я пошла спать, — сказала она, зябко кутаясь в любимую ею серовато-голубую фланельку.

Эдуардо сидел на диване со стаканом текилы в руке, уставясь в одну точку.

— Естественно… — произнес он. — Расстроилась…

— Из-за чего я должна расстроиться? — спросила она, тотчас пожалев об этом вопросе, так как вполне могла бы догадаться, что за ним последует.

— Три раза Рохелио не подошел к телефону. Она рассердилась.

— Ты за мной шпионишь?

Он не изменил тона, и подавленного и одновременно агрессивного.

— Мне не надо шпионить: я стал сверхчувствителен и улавливаю все, что происходит в доме.

Она направилась к своей спальне. Но в дверях неожиданно задержалась.

— Знаешь, Эдуарде, ты не раз предлагал мне свободу. И в один прекрасный день ты добьешься того, что я перестану отказываться от нее.

Она вышла.

— Тебе недолго тосковать по свободе, Ванесса, — пробормотал он и залпом выпил то, что оставалось в стакане.

Праздник в доме дона Анхеля приближался к своему завершению. Вот уже Роза торжественно взяла в руки пиньяту — большой горшок с плодами, который надо было разбить, чтобы из него высыпались гостинцы для всех присутствующих.

Вот уже со звоном раскололись стенки пиньяты, и яркие крупные плоды покатились по траве газона.

Вот уже ребятня устроила кучу-малу, весело сражаясь из-за приглянувшихся гостинцев. Пора было залезать в грузовичок и разъезжаться по домам.

Рохелио с усталой улыбкой подмигнул дону Анхелю:

— Был сущий конец света! Анхель радостно захохотал.

— Утомительно, но очень весело! Знаешь, я не встречал людей, которые так умеют радоваться жизни, как Розита.

— При том, что жизнь с ней неласкова, — добавил Рохелио.

Анхель вдруг вспомнил про визит к нему Леонелы и рассказал о нем Рохелио.

— Ей хотелось уведомить Розу, что ее служба у меня — дело Рикардо.

— Они не встретились? — испугался Рохелио.

— Чудом. Рохелио вздохнул:

— Похоже, брат не догадывается, на каком монстре он собирается жениться.

К ним подошла, чтобы проститься, Эрлинда. Рохелио предложил отвезти ее. Анхель с веселой улыбкой пожелал им счастливого пути.

Улицы, по которым они ехали, становились все темнее и неприглядней. Когда они подъехали к дому, где теперь жила Эрлинда и он помог ей выйти из машины, она сказала:

— Видите, в каком месте я живу. Совсем не похоже на то, где живете вы. Иногда я стыжусь этой нищеты.

— Можно быть счастливым в нищете и страдать в богатстве, — сказал он.

Впервые за последние дни над городом было звездное, ясное небо. Луна была в ущербе и, кроме звезд да одинокого отдаленного фонаря, ничто не освещало окружающего пейзажа.

Рохелио Линарес не знал, что сказанная им последняя фраза с большой точностью определит тему одной из грядущих картин, в которой сыграет свою звездную роль актриса, как раз и воплотившая в этом фильме человеческую способность страдать и плакать, независимо от того, богат ты или беден…

Да, да, И БОГАТЫЕ ТОЖЕ ПЛАЧУТ! Сколько громких фраз выкрикнуто на шальных митингах, сколько крови пролито на куличных баррикадах, чтобы доказать, что обладатели дворцов — чудовища, не способные ни любить, ни сострадать ни жалеть, как умеют это делать только жители хижин Стало быть, мир — хижинам и война — дворцам!

Но вот стоят под ночным звездным небом громадного города двое: богач и бедная девушка, и неизвестно, кому из них сейчас больше хочется заплакать от краткости счастья, от неудовлетворенности желаний, от невозможности остановить хоть на одно прекрасное мгновение этот великолепный поток, именуемый жизнью…

Эрлинда объяснила Рохелио, где находится ее нынешняя работа. Он сказал, что очень рад такой перемене, потому что его удручало ее ночное пребывание в таверне, около столиков с пьяными и похотливыми гуляками.

Она ушла. Но не успел он сесть в машину, как к нему подошли трое парней, еле различимых в темноте.

— Ты что пристаешь к нашей Линде? — спросил один. Рохелио миролюбиво объяснил, что он друг Линды и подвез ее с празднования святок.

— Ну вот что, — сказал один из них. — Меня зовут Исидро Васкес. Я здесь за главного. И чтоб я тебя больше здесь не видел! Н гкогда! Понял?

— Разве этот квартал принадлежит вам?

— А ты сомневаешься? Рохелио улыбнулся:

— Может, покажете документ на владение кварталом?

— Я тебе сейчас не это покажу! — пообещал Исидро, вставая в угрожающую позу.

Но один из приятелей толкнул его в бок: приближался полицейский патруль.

— Все в порядке, командир, — сказал Исидро начальнику

обычно мелкие хулиганы разговаривают с полицией. — Тут богатенький прикатил. Думает, если у него телега последней модели, так можно и хвост задирать!

— Я могу ехать? — спокойно спросил Рохелио полицейского.

— Можете. Только не советую встревать здесь в какие бы то ни было дела.

— Прошу прощения, кабальеро, — с серьезным видом сказал Рохелио Васкесу и уехал.

Патруль тоже пошел дальше.

— Вот что, парни, — решительно заявил Исидро приятелям, глядя вслед удаляющимся красным огням автомобиля, — достала меня Линда! Конец моему терпению! Я ей больше не позволю плевать на меня…

Не один Исидро Васкес, безнадежно влюбленный из бедного квартала, ревновал в эту ночь после святок.

Когда Томаса и Хустина, заночевавшая у Розы, отправились спать, Эрнесто, все никак не уезжавший на своем грузовике, тоже не удержался от упрека за то, что Роза слишком много танцевала, и все больше — со своим хозяином.

— Что же, я с тобой не танцевала, что ли? — недовольно спросила она, зевая и думая только о том, как бы поскорее лечь спать.

Но он не собирался уходить.

— Ты, Роза, наивна и не видишь дальше своего носа.

— Ты о чем?

— Как ты думаешь, почему твой шеф устроил эти святки? Чего ему от тебя надо, Роза Гарсиа?

Он все больше распалялся.

— Он устроил этот праздник для всех, а не для меня одной.

— Перестань! Мы для него всего-навсего твои друзья. Как она ни хотела спать, а тут вышла из себя:

— Я просила тебя оставить эти разговоры. Ты хочешь оскорбить меня? Пусть я тупа, дика и необразованна, а все-таки я — дама! И помни об этом!

Он безнадежно махнул рукой и пошел заводить грузовик.

Листая документы, разложенные на письменном столе, Рикардо лишь на секунду приподнял голову на скрип двери.

— Ну, как прошли святки? — спросил он.

— Беспорядочно, но весело, — ответил брат.

— Не могу сказать, чтобы мне было весело, но то, что я здесь нахожу, — довольно интересно, — сообщил Рикардо. — Многое здесь будет интересным и для лиценциата Роблеса… Рохелио вынужден был отвлечь его от работы.

— Леонела взяла след, — сказал он, имея в виду ее посещение магазина дона Анхеля.

Узнав об этом, Рикардо выругался и отправился в комнату для гостей, где к тому времени уже давно спала Леонела.

Он разбудил ее, и она со страхом увидела его гневные глаза.

— Что случилось, Рикардо?

— До каких пор ты будешь все вынюхивать? Ты ждешь, когда мне это надоест и я разорву с тобой? Этого ты добиваешься?

Она сделала вид, что ничего не понимает.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Не притворяйся! Тебе надо обязательно рассказать Розе, что это я устроил ее на работу? Ты достаточно умна, чтобы не понимать, к чему это приведет! Ты делаешь все для того, чтобы задеть ее гордость и оставить без средств к существованию.

Леонела села на кровати.

— Ну а мне-то от этого что за польза?

— Хотелось бы и мне это знать!

— А потом, разве ты не знаешь, что Анхель выгнал дикарку за хамство?

— У нее есть имя!

— Конечно. У нее есть даже две фамилии. Одна, между прочим, твоя. И мне интересно, сколько еще времени эта фамилия будет оставаться при ней или все-таки лиценциат Валенсия когда-нибудь поставит точку в этом деле?

Он принялся нервно ходить по комнате.

— Ты что, ревнуешь?

— Я не желаю, чтобы была хоть какая-нибудь связь между тобой и ею! — перешла в наступление Леонела.

— Скоро у меня будет документ о разводе, и я женюсь на тебе… Если только не раздумаю…

— Опомнись, Рикардо!

— Только не говори мне, что приглашения уже разосланы и что даны объявления в газетах.

Леонела поднялась, накинула халат и тоже нервно заходила по комнате.

— Я вижу, что дикарка значит для тебя больше, чем я. Она всегда будет между нами?

Рикардо вдруг почувствовал, что вдвоем им тесно в комнате. Он грозно взглянул на свою невесту и оставил ее размышлять о трудных взаимоотношениях с упрямым женихом.

 

ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ

Пишущая машинка замолчала в ожидании новых ответов Куколки на вопросы агента. Но Куколка сам предпочитал задавать вопросы.

— Что вы от меня еще хотите? — скулил он. — Я вам все сказал.

— Уверен? — Мендоса был нетороплив и спокоен.

— Что вы там еще разнюхали?

— А разнюхали мы, что это ты убил Романа Валадеса.

— Я не делал этого!

Мендоса все тем же невозмутимым тоном рассказал ему, как произошло убийство Романа, предупредил Куколку, что все улики против него, причем улики серьезные, и посоветовал ему признаться, что хоть как-то может смягчить участь Куколки.

Но подследственный Оскар Бикунья продолжал настаивать на том, что он не виновен, и требовал, чтобы его оставили в покое.

Все столики маленького кафе, расположенного около «Доброй мамы», были заняты служащими окрестных магазинов и контор, за каждым из них сидело по пять-шесть человек. И только за одним — двое.

Эулалия долго присматривалась к молодому человеку, сидевшему за этим столиком, и вынесла приговор:

— А он ничего себе!

— Да просто красавчик, — поправила ее Америка. — Небось Розин ухажер.

— Бедная Роза, — промолвила Малена, скорбно опустив уголки губ.

— Чем же это она бедная? — поинтересовалась Эулалия. Малена доверительно объяснила ей, что иметь жениха — это большое несчастье.

— Ну уж нет! — решительно опровергла ее Америка. — Вот не иметь его — это и впрямь несчастье. Несчастье — это когда голоден, а есть нечего!..

Эрнесто между тем, пригубив кофе, проглядывал газету. Что-то в ней задержало его внимание. Он протянул газету Розе, отчеркнув ногтем то место, которое считал нужным показать ей.

Она прочитала:

«В ближайшее время в законный брак вступят сеньор Рикардо Линарес и сеньорита Леонела Вильярреалъ»

Опустив голову, Роза несколько мгновений сидела молча. Потом подняла на Эрнесто глаза.

— Зачем ты показываешь мне это, Эрнесто? Чтобы причинить мне боль?

Он ответил не сразу.

— Просто… просто я сдуру надеюсь, что это может дать мне хоть какой-то шанс…

Рикардо заглянул к Рохелио, чтобы рассказать ему о своем разговоре с доктором Кастильо, по дороге успев сообщить Леопольдине, что у нее слишком длинные уши и язык, — он подозревал, что это именно она сказала Леонеле, где теперь работает Роза.

Доктор Кастильо считал, что Кандиде намного лучше, о чем свидетельствуют ее разумные ответы. Но чтобы закрепить результаты, требовалось недельное пребывание в клинике, где бы ей провели курс лечения сном. После этого она, по мнению доктора Кастильо, должна вернуться домой совершенно здоровой.

Рохелио побаивался возвращения Кандиды в лечебницу, но Рикардо успокоил его: ведь новое пребывание сестры в этом печальном месте продлится недолго.

Сама Кандида, как ни странно, довольно равнодушно отнеслась к этой необходимости.

— Раньше мне казалось, что меня везут в тюрьму. Теперь же я туда отправляюсь совершенно спокойно. У сиделки не будет со мной хлопот.

Она продолжала аккуратно укладывать вещи в чемодан. Рохелио же позвали вниз, где, оказывается, его ждала Ванесса.

Спустившись, он молча вопросительно смотрел на нее. Несколько опешив от такой встречи, она поинтересовалась, не считает ли он нужным пригласить ее в гостиную. Там она довела до его сведения, что безуспешно названивала ему и у нее создалось впечатление, что он от нее прячется.

— Ты меня избегаешь?

Он признался, что это действительно так, и объяснил, что не хочет быть причиной гибели ее мужа, который, как ему кажется, находится на краю пропасти.

— Ты же любил меня? Рохелио утвердительно кивнул.

— И ты любишь меня сейчас?

И тогда он признался, что при новой встрече почувствовал было прежнее ослепление. Но сейчас это прошло. И он рад, потому что хочет иметь чистую совесть.

Ванесса встала и долго в задумчивости смотрела на него, прежде чем произнесла:

— Когда ты пожалеешь о только что сказанном, позвони мне. — Это были ее последние перед уходом слова.

Роза была рада неожиданному визиту дона Себаса, к которому всегда хорошо относилась. Но она сразу почувствовала, что он пришел не просто так. И действительно, поболтав с Розой и узнав, как ей живется, Себастьян вдруг сказал:

— В доме у Линаресов не соскучишься.

— Да, я читала оповещение о свадьбе Рикардо, — сухо сказала Роза, пресекая дальнейшие разговоры на эту тему.

Но дон Себас заговорил о другом.

Оказывается, сеньорита Кандида перед отъездом в больницу попросила его передать Розе, что она хочет повидаться с ней.

— Она получше других, не такая змея, как эта Дульсина или донья Ворона, но тоже попила из меня кровь. Что же она думает, что я снова приду в этот зверинец? Ну уж нет!

— Да ведь она не дома — в бояьнице. Можно сказать — в сумасшедшем доме!

И Себастьян рассказал Розе обо всем, что случилось с Кандидой после ее падения с лестницы и потери ребенка.

Роза слушала, сокрушенно качая головой. Когда Себастьян рассказывал, как сеньорита Кандида вяжет одежду для своего сыночка, Роза отвернулась, и ему показалось, что у нее на глазах появились слезы.

Однако она сказала:

— Ваша сеньора Кандида думает, что можно командовать, куда мне ехать…

— Она не командует, Роза, — сказал садовник. — Она умоляет.

Для гостей было еще рано. Сорайда налила себе рюмочку ликера и пила его вперемешку с крепким кофе. Перед Эрлиндой стоял бокал с апельсиновым соком.

Сорайда только что рассказала ей, что у Куколки дела совсем плохи и скорей всего ничто не спасет его от тюрьмы. Они обе не заметили, откуда взялся этот малый, неожиданно нависший над их столиком и схвативший Эрлинду за руку.

— Что тебе надо? Кто тебе дал право дотрагиваться до меня? Немедленно отпусти меня, Исидро!

Но он твердил, что ему обязательно надо поговорить с ней и что ему рассказали: вчера она снова разговаривала с этим типом в кафе. Линда поняла, что речь идет о Рохелио, который вчера просил ее уговорить Розу не отказывать Рикардо во встрече перед его женитьбой на Леонеле. (Зачем ему понадобилась эта встреча?)

— Тебе-то какое дело до того, с кем я разговариваю? — ледяным тоном спросила его Эрлинда.

— Не зли меня, Линда, — угрожающе произнес Исидро. — Говори — кто он?

— Друг.

— С этого дня ты будешь иметь только тех друзей, которых я тебе разрешу.

Он явно потерял разум от ревности.

— Я не желаю тебя больше видеть! — Она наконец вырвала руку.

— Не хочешь, а придется! — Он снова попытался схватить ее, но потерявшая терпение Сорайда прикрикнула на него:

— А ну, оставь девушку в покое! Йсидро злобно оглядел их обеих.

— Скажи этому своему, чтобы поостерегся!

— Ты лучше сам поостерегись полиции. Вали отсюда! — крикнула Сорайда.

Он нарочито медленно с независимым видом вышел из таверны «Твой реванш».

Отец Мануэль де ла Уэрта знал, как его брат любил жену, как тяжело он перенес ее смерть — эту страшную для него потерю. Он ожидал увидеть брата постаревшим и, может, даже опустившимся, тем более что сложные отношения Анхеля с сыном тоже не облегчали жизнь. Собираясь на его пятидесятилетие, отец Мануэль совсем не предполагал, что встретит такого крепкого и бодрого именинника.

Рассказ брата и обрадовал и встревожил священника.

Эта девушка, новая продавщица в магазине Анхеля, — уж очень пылко он повествовал о ее достоинствах, о том, какое бескорыстие она проявила, разводясь с Рикардо Линаресом.

Он слушал, слушал, а потом прямо спросил брата: уж не влюбился ли он в эту Розу Гарсиа?

И честный Анхель не стал этого отрицать.

Сочувствие, с которым Роза слушала исповедь Кандиды, сидя в непривычно обставленной больничной палате, тронула больную, помнившую, сколько зла она причинила этой девушке.

— Ты не помнишь мне зла? — спросила она доверчиво.

— Разве оно сравнится с тем, что ты испытала! — махнула рукой Роза.

— Ты ведь тоже потеряла мужа.

— Пусть остается там, где я его потеряла.

Кандида стала просить у Розы прощения за прошлое. Она робко сказала, что хотела бы стать Розе подругой. Роза ответила, что ее подруги — девахи из бедного квартала, а у Кандиды денег куры не клюют!

Та же, перебивая Розу, взволнованно призналась, что такое сердце и такое благородство, как у Розы, не заменит никакое богатство.

В конце концов они протянули друг другу руки, и Кандида захотела дать Розе важный, как ей казалось, совет:

— Вы с Рикардо любите друг друга. Так не позволяй отнять его у себя!

Роза усмехнулась.

— А никто его и не отбирает, подруга. Я его сама подарю кому хочешь. Ты газет не читаешь, он женится на этой…

— Я знаю! — сказала Кандида. — Знаю и считаю это самоубийством.

— Ему и со мной, дикаркой, не лучше было!

Роза опять махнула рукой, давая понять, что все это — дело прошлое. И тут в палату вошла Леонела. Сориентировалась она быстро.

— Прости, дорогая! Я не знала, что тебе наносят столь важный визит… А ты что, язык проглотила — не здороваешься?

Роза, не обращая на нее ни малейшего внимания, встала и попрощалась с Кандидой, обещав навестить ее.

Едва она вышла, Леонела чуть не впала в истерику, возмущенно крича:

— Дикарка! Да как она посмела явиться к тебе?! Казалось — именно она пациентка этого заведения, а спокойная и рассудительная Кандида пришла навестить ее.

— Это я позвала ее, — говорила Кандида. — Ты думаешь, я спятила, но никогда еще я не была в таком ясном сознании, как сейчас. Я виновата перед Розой Гарсиа и позвала ее, чтобы попросить у нее прощения.

Беседа с братом о том, не поздно ли начинать новую жизнь в его возрасте, не принесла дону Анхелю особой уверенности в том, что он поступает правильно.

Мануэль, как священник, считал, что новую жизнь начинать никогда не поздно, но — со зрелой женщиной, пусть и ненамного моложе брата. А вот — с девчонкой, которой он мог бы и отцом быть!..

— Мог бы, но ведь не являюсь им, — хмуро оправдывался Анхель.

Когда служанка Амалия пригласила его в приготовленную для него комнату, отец Мануэль решил перемолвиться с ней парой слов.

Начал он с комплимента:

— Где ты, там всегда все в полном порядке, голубушка! А скажи-ка мне, знаешь ли ты продавщицу по имени Роза Гарсиа?

Доброе лицо Амалии расплылось в улыбке от удовольствия поговорить с отцом Мануэлем о такой веселой и смешной девушке, как Розита.

— Как не знать! За братом вашим, как за родным, ходила, когда он болел. И на святках самая веселая и красивая была!

— А что, старая, сунула бы ты за нее руку в огонь? — спросил он, улыбаясь.

— Во, — показала Амалия, — по самый локоть! Даже обе руки сунула бы!

— Ну, тогда ладно, — добродушно закончил разговор отец Мануэль.

— Где у тебя сифон-то? Ты уж, сделай милость, убери его подальше, — с нарочито боязливым видом говорила Эрлинда, начиная разговор с Розой у нее дома.

Роза даже рассмеялась, когда выяснилось, что Эрлинда — очередной посол к ней от семейства Линаресов.

— Сперва Себастьян — от сестры, теперь ты — от брата. Что ему надо?

Эрлинда рассказала, что Рикардо передал через Рохелио просьбу, уговорить Розу встретиться с ним.

— Ты что, спятила? О чем нам с ним говорить?

Но Эрлинда советовала подруге не отказывать Рикардо в этой просьбе. Он, конечно, обидел ее. Но прошло немало времени, и если он сам ищет ее, то уж ее-то гордость никак от этого не страдает. И чего она добьется своим упрямством?

— Тебе сейчас надо ответить? — спросила Роза.

— Да, Рохелио ждет, чтобы передать ответ Рикардо.

— Что же сам-то Рохелио не спросил?

— Сифона твоего побоялся, — опять улыбнулась Линда. На этот раз Роза ответила ей улыбкой:

— Скажи Рохелио: ладно, поговорю с Рикардо Линаресом.

Для Роке этот день можно было назвать счастливым.

Конечно, к тому, что его давняя мечта была близка к осуществлению, привело довольно печальное обстоятельство: Паулетта по-прежнему не могла найти свою дочь.

Но то, что жена наконец-то согласилась обсудить с ним их совместную поездку в Европу, было залогом, может быть, самого счастливого времени, из того скорее всего недолгого срока, что оставалось мужу пребывать на этой земле.

— Ты думаешь, что это путешествие успокоит меня? — спрашивала Паулетта его в который раз, проводя с ним уединенный вечер в их уютной гостиной.

Роке не сомневался в этом. Он не собирался ехать надолго. Но в то же время считал, что путешествовать — это значит смягчать проблемы.

— Мы поедем туда, куда ты захочешь, и вернемся тогда, , когда ты захочешь, — говорил он, нежно гладя ее красивую узкую руку, лежавшую на столе так безвольно, как будто она не в силах принять ни одного решения, а лишь готова подчиняться ему.

На самом-то деле он знал, что это он готов сделать все, чего только она ни пожелает.

Предвечернее солнце, проникая через цветной витраж в прихожую, упало на лицо Леонеле, и Рикардо, как раз в эту минуту спускавшийся по лестнице, подумал, что невеста его, конечно, очень хороша, но была бы лучше, если бы не злое выражение губ, часто появлявшееся, когда она нервничала.

Увидев Рикардо, Леонела сообщила ему, что была в лечебнице у Кандиды.

— И как ты думаешь, кого я там встретила? Дикарку! Они беседовали как лучшие подруги.

— У Розы в этом доме не было подруг. Но время многое меняет. Изменило оно и Кандиду.

— Зато твою Розу оно не изменило. Она даже не поздоровалась со мной. И не думаю, что время настолько изменило Кандиду, чтобы ей судачить с прислугой.

— Роза не была прислугой. И мне кажется, если я буду твоим мужем, то это не значит, что я должен ненавидеть тех, кого ненавидишь ты.

В этот момент его позвали к телефону.

К его удивлению, звонила Ванесса. Сначала он не понимал, чего она добивается от него. Потом ему стало ясно: Ванессе хочется знать, не появилась ли в жизни Рохелио какая-нибудь женщина. Да она и не скрывала, что ее интересует именно это.

— Видишь ли, Рикардо, неудача в замужестве толкнула меня к нему, мы часто виделись с ним в последнее время, даже Эдуардо знал об этом. Мы просто беседовали с твоим братом, но эти беседы делали меня счастливой… А теперь он вдруг стал избегать меня. Вероятно, у него кто-то появился…

Рикардо ответил, что у них с братом замечательные отношения, но Рохелио очень скрытен.

А Рохелио беседовал по телефону с Эрлиндой: она рассказала о согласии Розы встретиться с Рикардо, а он — о своем столкновении с соседом Линды.

— Это Исидро, — сказала она, — он меня преследует. А я его видеть не могу…

За обедом, пока отсутствовала Леонела, Рохелио сообщил брату, что Роза согласна встретиться с ним в девять вечера в кафе, около магазина «Добрая мама».

Рохелио не ожидал, что брата так взволнует это известие. Он благодарно посмотрел на Рохелио и вдруг сказал:

— Сегодня вечером я приму самое главное решение в моей жизни… И в моей жизни, и в жизни Розы.

 

СВИДАНИЕ

За завтраком отец Мануэль внимательно разглядывал брата и убедился, что он и впрямь помолодел.

— Вчера я решился дать тебе один совет. А теперь хочу задать один вопрос: ты решился бы жениться на девушке, о которой мы говорили?

Анхель растерянно поднял на него глаза:

— А что, это выглядело бы смешно?

— Скорей опасно. Любовь всегда связана с риском.

— Ты хочешь напомнить мне о моем пятидесятилетии?

— Ну, если ты чувствуешь себя на тридцать…

— Я хочу жить!

Отец Мануэль улыбнулся:

— А что ты делал до встречи с Розой Гарсиа?

— Влачил жалкое существование! — решительно ответил Анхель и вышел из-за стола.

Амалия принялась убирать посуду.

— Скажи, Амалия, тебе не будет страшно за моего брата, если он вдруг женится на Розе Гарсиа?

— Роза Гарсиа не способна причинить кому-либо зло, — не раздумывая ответила она.

До девяти часов Рикардо предстояло еще посетить Кандиду и привести себя в порядок перед свиданием с Розой.

В лечебнице он прежде всего поговорил с доктором Кастильо, консультировавшим в этом учреждении, хотя основное место его службы была та больница, где спасли жизнь Ирме Дельгадо.

Доктор был доволен Кандидой и считал, что лечение идет успешно.

Кандида рассказала брату о посещении Розы. Она удивила и обрадовала его своими размышлениями о том, насколько несправедливы были они, Линаресы, к этой девушке. Она была уверена теперь, что Роза и Рикардо могли быть счастливы. Улыбаясь, она рассказала Рикардо, какой совет она дала на прощанье Розе, и он был благодарен сестре за это.

Да, несчастья очень изменили Кандиду, И, поцеловав ей руку, он признался, что сегодня вечером он увидит Розу.

— Благослови вас Господь, — сказала Кандида на прощанье.

Дон Анхель только расположился в своем рабочем кресле, как Малена доложила ему, что его желает видеть продавщица Гарсиа.

Роза вошла с торжественным видом, неся впереди себя пакет. Она поздравила хозяина с днем рождения, объявила, что подарочек этот — ото всех, и потребовала, чтобы он немедленно вскрыл пакет.

Дон Анхель подчинился и достал из упаковочной бумаги галстук такой невообразимой расцветки, что от изумления не сразу смог произнести слова благодарности.

— Спасибо… такого у меня… никогда еще не было! — наконец промолвил он.

Роза отнесла эту заминку за счет радости шефа по поводу такой несказанной красоты и гордо объяснила:

— Сама выбирала!.. Даже продавец удивился такому выбору!

В это время в кабинет вошел священник.

— Прости, Анхель, я не помешал?

Анхель ему обрадовался и предложил полюбоваться подарком, который преподнесла ему сеньорита Роза Гарсиа. Отец Мануэль проявил присущее служителям католической церкви жизнелюбие и галстук оценил восторженно.

Когда дон Анхель представил Розе Мануэля как своего брата, она так и ахнула:

— Священник?!

— Никому не запрещено иметь брата-священника, — рассмеялся Анхель.

Роза тоже засмеялась:

— Просто я в Боге души не чаю, а тут — здрасьте! — священник заявляется. Ну, как вам галстук, отец Мануэль?! Конечно, вы их не носите, а все же?

Отец Мануэль еще раз одобрил галстук и, к ужасу брата, потребовал, чтобы он тут же надел его.

— Одно дело, когда галстук в руках, а другое — на шее! — поддержала его Роза.

Дон Анхель должен был подчиниться.

— Вот это да, подохнуть — не встать! — отрецензировала его вид Роза. — Все глазеть будут: очень привлекает внимание.

И вышла, весьма довольная тем, что увидела. Братья долго хохотали. Потом Анхель сказал:

— Оставим галстук — как тебе Роза? Мануэль продолжал улыбаться.

— Мила, полна жизни, искры в глазах!.. Но я ведь и не поговорил с ней. Пригласи ее — у меня будет больше оснований судить о ней.

— Ты как перед свадьбой, — пошутил Рохелио, глядя, как яростно его брат втирает в кожу лосьон.

От Леонелы тоже не укрылись интенсивные сборы Рикардо.

— Ты не останешься ужинать?

— У меня важная встреча, — не соврал он.

— Для которой ты так надушился?

Он поцеловал ее в щеку, пошутил, что она неисправима, и ушел…

Если бы кто-нибудь сказал Розе или Рикардо, что их встреча будет происходить так, как она происходила, ни она, ни он ни за что не поверили бы.

С первой же минуты, как только он пожал ей сразу обе руки, они влюбленно смотрели друг на друга, будто и не было между ними долгих дней обиды, отчуждения, даже вражды.

Он предложил ей выпить чего-нибудь. Она напомнила, что не пьет.

— И верно. Когда долго не видишься, забываешь одно и вспоминаешь другое…

— Например?

— Например, я помню это платье.

— Его пришлось ушить. Тогда я была толстушкой.

— Ты была прелестна. А сейчас еще прелестней.

Они одновременно засмеялись сами не зная чему, скорей всего просто радуясь, что сидят рядом и смотрят друг на Друга.

Он поблагодарил ее за то, что она пришла, и стал жадно расспрашивать: как она нашла Кандиду, как дела на работе, встречается ли она еще с этим парнем… С каким парнем? Ну, с газетчиком… Кажется, его зовут Эрнесто? Он ей кто, жених?.. Ах, просто кореш…

А жениха у нее нет? Впрочем, она и не может ни за кого выйти замуж.

— Это почему? — поинтересовалась Роза.

— А ты все еще моя жена.

И тут в ее интонациях впервые за время этого свидания появились раздраженные нотки.

— Интересно! Я, значит, все еще твоя жена. А не твой ли адвокат был у меня с бумагами? Не я ли их подписала?

Он с удовольствием объяснил ей, что в бумагах этих не хватает одной детали: их подписей у судьи, к которому они должны были бы пойти вместе. А до той поры, пока этих подписей нет, ни он, ни она не могут жениться или выйти замуж.

— Но о твоей женитьбе уже пропечатано в газетах!

— Леонела поторопилась с этим объявлением, — как ни в чем не бывало объяснил он.

— Она же твоя невеста. Ты сам ее выбрал.

— А почему?

— Очень просто: она красивая и твоего поля ягода. Не дикарка, как я!

Он отрицательно покачал головой.

— Не поэтому. А потому, что ты меня отвергла! Она задумчиво смотрела на него.

— Если бы ты хоть раз выслушала меня, я бы и не думал жениться на Леонеле. Я решился на это от одиночества. И еще из-за того, что был зол на тебя.

— Ага! Ты ведь любишь жениться со злости: на сестру, на меня.

Но сказала она это совсем не зло, наоборот с сочувственной улыбкой. Она стала убеждать его, что он совсем не одинок: у него есть и брат, славный парень, и бедняжка Кандида, и его склизкая жаба, и даже Дульсина…

— У меня нет тебя, Роза! — перебил он ее. — И я нисколько не влюблен в Леонелу.

Она изумленно и недоверчиво посмотрела на него.

— Мы нужны друг другу! — продолжал он. — Одно твое слово, и я выдержу любой скандал дома.

Роза выглядела растерянной.

— У нас, у простых, как? Навострился жениться — объявляешь всем и женишься. А как у вас, я, по правде сказать, и не знаю.

— Сейчас главное то, что мы с тобой все еще муж и жена. Мы имеем право любить друг друга. Мы теперь можем жить в другом, только нашем доме!

— Объявленьице-то пропечатано… То-то скандал будет! Он стал горячо целовать ей руки, взял ее за подбородок, пытаясь поцеловать в губы. Она отстранилась.

— Что ты скажешь мне? — Он не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Утро вечера мудренее, — сказала она и поднялась.

— Я отвезу тебя домой.

— Я могу и на автобусе…

Но он взял ее под руку и решительно повел к своей машине. Она и не особенно сопротивлялась.

Мрачноватое освещение гостиной Рейносо только усиливало тяжелую атмосферу, царившую в доме Эдуардо и Ванессы.

Раньше она подумывала о том, как бы изменить это освещение, сделать гостиную более уютной и приветливой. Но теперь ей не хотелось этим заниматься.

Эдуардо же было все равно. Неподвижно и безмолвно сидел он перед давно погасшим телевизором, не замечая даже, что на экране нет ничего, кроме бегущих световых полос.

Ванесса подошла к телевизору и выключила его. Эдуардо продолжал сидеть неподвижно. Она постояла несколько мгновений около него. Он не шелохнулся.

— Эдуардо, — сказала она. — Так не может больше продолжаться. Наша жизнь — мучение и для тебя, и для меня. Ты должен сделать какие-то усилия, иначе между нами может произойти что-нибудь непоправимое.

Он наконец очнулся от своей задумчивости, посмотрел на нее — непонятно при этом было, слышал ли он ее, — и побрел в свою комнату. Она тоже пошла к себе.

Но не успела лечь в постель, как за стеной раздался выстрел.

Приехав в квартал, где жила теперь Роза, Рикардо припарковал машину под старым могучим деревом, и они с Розой долго целовались.

Он спросил ее, довольна ли она своей работой. И она ответила, что особенно довольна тем, что сама нашла ее.

Он хотел бы, чтобы она пригласила его на чашечку кофе. Но она напомнила ему, что завтра ей очень рано вставать.

— Когда мне ждать твоего звонка? — поинтересовался он.

— А вдруг Жаба или Леопарда подойдут? — Она была неисправима, — Знаешь, у меня бывают Селия и дон Себас — с кем-нибудь из них я передам тебе записочку.

— Не тяни, Роза!

— Не торопи меня, Рикардо! Наконец они расстались.

Роза вошла в дом и, к великому своему изумлению, увидела Эрнесто, дремлющего у стола.

— Половина второго! — сказал он ей, подымая голову от столешницы. — Тебе не кажется, что поздновато для возвращения?

Она рассердилась:

— Ты-то какое право имеешь меня контролировать?

— Разве ты забыла, что обещала сегодня пойти со мной в кино?

Она всплеснула руками:

— Ой, прости, забыла… У меня была встреча.

— Могу я узнать, с кем?

— С Рикардо Линаресом. Он вытаращил глаза.

— Ты шутишь! Вас ведь ничего не связывает…

Она молча стала готовиться ко сну. Он понял, что надо уходить.

Леонела тоже не спала. Усевшись на диванчик прямо против входной двери, чтобы случайно не пропустить Рикардо, она внимательно прислушивалась к звукам машин, уже довольно редко проезжавших по улице.

Наконец скрип тормозов известил ее о долгожданном возвращении жениха.

— Ты не спишь? — довольно притворно удивился он, увидев ее.

— Ты так поздно задержался в клубе?

Он начал было говорить что-то о заглохшем моторе и о необходимости построже спрашивать с Хаиме, не всегда достаточно внимательно следившего за машинами. Она всем своим видом старалась выразить насмешливое недоверие. Назревала ссора. Но тут зазвонил телефон. Они переглянулись: странно, в такое время! Разве что Дульсина из Европы.

Но это была Ванесса. Захлебываясь слезами, она крикнула Рикардо, поднявшему трубку, что Эдуардо только что покончил с собой.

— Я выезжаю к тебе! — прокричал в ответ Рикардо. Он повесил трубку и повернулся к Леонеле.

— Эдуардо застрелился, — медленно сообщил он. То, что она ответила, поразило его.

— И правильно сделал, — сказала так, будто ничего другого и не ждала.

— Что такое ты говоришь?!

— Их брак был карикатурой. Так лучше для них обоих. Он схватил ее за руку.

— И тебе не жалко человека, ушедшего из жизни подобным образом?

— Живых надо жалеть, а не мертвых, — ответила Леонела.

То, что сказал доктор Ирме Дельгадо после очередного осмотра, влило в нее силы:

— Теперь у меня почти не осталось сомнений, что мы поставим вас на ноги!

Верная подруга Ольга, присутствовавшая при этом, наклонилась к Ирме и радостно обняла ее за плечи. Когда доктор ушел, Ирма попросила Ольгу передать ей переносной телефонный аппарат и набрала номер конторы лиценциата Роблеса.

Поболтав для приличия с его секретаршей Сильвией о том о сем, Ирма спросила:

— Нет ли новостей от Федерико?

Сильвия сообщила, что лиценциат Роблес собирается вернуться в Мехико в этот четверг.

По лицу подруги Ольга поняла, что это известие не оставило Ирму равнодушной.

— Возвращается?.. Разумеется, со своей супругой?.. Что ты намерена предпринять?

Ирма пожала еще более худенькими после перенесенных страданий плечиками и ответила просто:

— Мстить, что же еще?

Но как это сделать, она не знала.

Розе было жалко всех: жалко Эрнесто, полного напрасных надежд, жалко Рикардо, в нетерпении ждавшего от нее записки, жалко, наконец, дона Себаса, пришедшего с намерением получить от Розы эту записку и ушедшего ни с чем, потому что, по словам Розы, она еще «не додумала всего».

В магазине Малена со смиренным видом сообщила ей, что «как повелось, сеньор де ла Уэрта просит Розу пожаловать к нему в кабинет».

К разочарованию Розы, дон Анхель был в другом галстуке, на ее взгляд, менее роскошном. Впрочем, он объяснил ей, что не всякий же день носить столь дорогой подарок.

Хозяин объявил Розе, что она произвела на его брата неизгладимое впечатление и попросил ее посетить их завтра в три. Если она согласна помочь Амалии с приготовлением обеда, то может завтра уйти с работы пораньше. Но она предпочитала избегать разговоров, которые в этом случае непременно бы начались среди продавщиц…

Назавтра, уйдя из магазина в положенное время, Роза тем не менее все успела приготовить и на кухне дона Анхеля. Амалия не могла на нее нарадоваться.

— Ты представить себе не можешь, что вытворяет на кухне Роза Гарсиа, — весело объявил брату Анхель.

Но Мануэль выглядел чем-то встревоженным.

И когда его внезапно вызвали к знакомому, которому неожиданно стало плохо, он наряду с сожалениями, которые просил передать Розе по поводу того, что ему не удастся попробовать ее яств, вдруг сказал Анхелю:

— Прости, но я хочу дать тебе один совет: не ужинай сегодня наедине с Розой.

— Ты с ума сошел! — возмутился Анхель. — Она простояла за плитой не один час.

Мануэль грустно посмотрел на него.

— У меня такое предчувствие, что если вы останетесь сегодня вдвоем, может что-то произойти. Послушайся меня, Анхель. Отвези ее домой, пока не поздно.

 

НОВАЯ ССОРА

Молчание длилось уже довольно долго. Рохелио не знал, что сказать брату. Ему самому все это казалось странным.

Садовник Себастьян снова был у Розы. Дома он ее не застал. Но Томаса сказала ему, что Роза не оставляла никаких поручений. Это означало, что записки, которую Роза обещала написать Рикардо, по-прежнему не существовало.

Если Рикардо и Роза хорошо поговорили во время своей последней встречи и расстались как друзья — а Рохелио верил брату, что так оно и было, — то молчание Розы трудно было объяснить.

Рохелио знал, что Роза никого бы не заставила страдать напрасно. Он предполагал, что, видимо, ей все еще трудно забыть о душевных ранах, которые в избытке нанесли ей в их доме.

Рикардо же считал, что прошлое должно быть забыто. Ему нужен был немедленный ответ. Напрасно Рохелио уговаривал его подождать хотя бы еще день-два. Рикардо сходил с ума от нетерпения узнать свое будущее и собирался немедленно увидеть Розу, чтобы покончить с тяготившей его неопределенностью.

Поразительно, сколько разных блюд можно приготовить из самых обычных продуктов! Роза не признавала да и попросту не знала заморских разносолов. Но мексиканская народная кухня, «бедняцкая», как выражалась Розита, была ей хорошо известна от Томасы, и обе они отлично владели ее секретами.

Сидя за столом с Розой, Анхель не уставал восхищаться ее гастрономическим талантом. Но еда едой, однако не только со щедрым столом связывал Анхель этот обед. Ему хотелось рассказать Розе о своем одиночестве и счастье семейного очага, которое он изведал полной мерой и которого теперь лишен.

— А вы не думаете простить сына? — спросила Роза. Дон Анхель ответил, что он бы простил, если бы сын обидел только его, своего отца. Но он обидел ее, Розу, а этого Анхель ему никогда не простит.

— Я уж и забыла про это, — беспечно махнула она рукой, — Да и кто я такая, чтобы из-за меня вам ссориться с сыном?

Анхель улыбнулся ей, как несмышленой девочке:

— Ты даже представить себе не можешь, что ты для меня значишь.

Когда с едой было покончено, дон Анхель объявил, что ужин был на славу, и он так наелся, что у него даже голова закружилась.

Вдруг за окнами как-то сразу потемнело и где-то, совсем рядом, прогрохотал гром.

— Этого еще не хватало!.. — сказала Роза.

По стеклам застучали крупные капли, и на дом обрушился ливень.

Роза с тревогой смотрела в окно.

— Ты хочешь домой? — спросил дон Анхель.

— Пора бы… Ничего, на автобусе доеду. Но он категорически воспротивился.

— Никаких автобусов. Я тебя отвезу.

Он встал и вдруг покачнулся, закрыл лицо руками и стал медленно оседать.

Роза кинулась к нему.

— Ничего, ничего… Это просто головокружение, — постарался успокоить ее дон Анхель. — Вредно так много есть.

Ему как будто стало лучше.

Он во что бы то ни стало хотел отвезти Розу. Она решительно возражала. Тогда он предложил ей остаться и переночевать в комнате для гостей.

Она боялась, что матушка Томаса будет беспокоиться из-за ее отсутствия, да еще в такую грозу.

— А нельзя ли как-нибудь сообщить ей? — слабым голосом спросил дон Анхель.

И Роза сообразила, что она может позвонить в лавочку доньи Кармелы. Это было совсем рядом с ее домом.

Не успела Томаса выпроводить Эрнесто, оставшегося очень недовольным тем, что Роза снова в гостях у дона Анхеля, как в дверь снова постучали.

К ее удивлению, это был Рикардо. Роза рассказывала ей об их встрече, но все-таки Томаса не ожидала увидеть его здесь, как было когда-то, когда его приветствовал радостным криком попугай, бывший в ту пору его тезкой.

Сейчас попугай спал — видимо, на него плохо действовала испортившаяся погода. Зато Рикардо приветливо встретил неизвестный ему щенок, путавшийся у него в ногах и не дававший ему шага ступить в новом жилище Розы.

Рикардо объяснил Томасе, что ждет от Розы записку, которой все нет и нет, и сказал, что хотел бы увидеть Розу.

— А она на званом ужине, у хозяина своего, дона Анхеля. Рикардо готов был ее подождать. Но оказалось, что Роза звонила: ночевать она останется там.

Это сообщение поразило Рикардо. Он переспросил:

— Что, Роза осталась ночевать в доме дона Анхеля? Своего хозяина?

— Так я поняла, — сказала Томаса.

Видя, как изумлен Рикардо, Томаса объяснила ему, что в той части города, где живет дон Анхель, жуткая гроза, что дон Анхель почувствовал себя плохо, и Роза решила остаться на тот случай, если вдруг она понадобится. Рикардо покачал головой.

Томаса подумала и — так же, как в разговоре с Эрнесто, — добавила, что там, у дона Анхеля, еще и его брат, священник.

«Так добра с хозяином и так жестока со мной! — подумал Рикардо. — Два дня не могу дождаться ответа».

И он решил ехать к дону Анхелю де ла Уэрта.

Гроза как будто специально прошла над богатыми кварталами и не затронула бедных.

Леопольдина и Селия бегали по дому и торопливо закрывали окна, а в те окна, которые они не успели закрыть, врывались тугие дождевые струи.

Леонела металась по дому от Леопольдины к Рохелио и обратно. Она подозревала, что именно они — те два человека, которые могли быть осведомлены о том, где сейчас находится вдруг исчезнувший Рикардо.

Леопольдина сообщила ей, что перед отъездом молодой сеньор Рикардо разговаривал с братом. Между прочим, о дикарке. А после этого быстро собрался и пулей вылетел из дома.

Рохелио, в комнату которого тут же постучалась Леонела, сказал ей, что не знает, куда отправился Рикардо. Она не поверила ему и пришла в такое раздражение, что обвинила его во лжи.

Он пожал плечами:

— У него своя жизнь, у меня своя.

— Зато его жизнь так тесно связана с моей, что он не имеет права покидать меня, не сказав ни слова!

— Он тебя не покинул, — успокаивающе сказал Рохелио. — И пожалуйста, оставь меня в покое: я хочу спать…

Леонела вернулась к Леопольдине. И та вдруг высказала неожиданное предположение:

— А не поехал ли он к дикарке?.. Тогда раньше рассвета его можно не ждать… Вдруг они помириться решили?

Леонела посмотрела на нее с бешенством.

— Леопольдина, ты мне друг или враг? Старшая служанка ахнула:

— Да какой же я вам враг, сеньорита?! Я ведь только добра вам желаю!

А над Римом небо было ясным и безоблачным. День обещал быть хорошим, и это было прекрасно, потому что нет ничего скучнее нелетной погоды, когда у тебя билеты на самолет.

Однако Дульсине совсем не хотелось возвращаться в Мехико из этой безоблачной Европы. Федерико понимал ее. Но оба они не собирались прятаться от тех важных дел, которые ждали их дома.

— Ты все еще настаиваешь на том, чтобы мы жили у тебя? — спросила Дульсина. — Я вижу, ты боишься Рикардо. Но в моем доме хозяйка я.

— Пока братья находятся в этом доме, я не переступлю его порога.

— Ты хочешь, чтобы я выгнала их? Он развел руками:

— Как я могу требовать этого… Просто Рикардо ведет себя по отношению ко мне враждебно, и я не хочу видеть его. И совсем не из страха, а из обыкновенного здравого смысла.

Она напомнила ему, что Рикардо скоро женится и покинет дом. Он пожелал, чтобы это случилось пораньше. Они решили спуститься позавтракать и провести последние часы в Риме как можно веселее.

Роза заснула сразу: все-таки день у нее выдался очень напряженный. Однако долго поспать ей не удалось. Что-то заставило ее открыть глаза. Она увидела дона Анхеля, тихонько стоящего около ее постели.

— Что вам, дон Анхель? — спросила она, натягивая одеяло до подбородка.

— Мне послышался шум: я думал, может быть, тебе что-нибудь понадобилось.

Она отрицательно покачала головой. И в это время внизу раздался звонок.

— Наверное, Мануэль вернулся, — предположил дон Ан-хель и пошел открывать дверь.

Но оказалось, что это Рикардо Линарес.

— Где Роза? — нервно спросил он.

— А как ты узнал, что она здесь? — спросил дон Анхель.

— Я спрашиваю, где Роза? — повторил Рикардо свой вопрос, только более резким тоном.

Анхель объяснил ему, как случилось, что Роза осталась ночевать у него.

— А где твой брат? — Рикардо не мог успокоиться.

— Брат должен был уйти к больному.

Узнав, что Роза находится в комнате для гостей, Рикардо, не спрашивая разрешения у хозяина, бросился туда и в ярости швырнул Розе ее платье.

— Одевайся! Я жду тебя в гостиной! Побыстрей… Когда он вышел, Анхель, хмуро глядя на него, спросил:

— Почему ты так с ней поступаешь? Я считал, что между вами все кончено.

— Я все еще ее муж!

— Ты полагаешь, что это дает тебе право унижать ее? Ты ведешь себя так, как будто она совершила какой-то грех.

Рикардо крупными шагами мерил комнату.

— Скажи, Анхель, что побудило тебя пригласить ее на ужин?

— Мой брат Мануэль хотел с ней поближе познакомиться.

— С какой целью? Анхель чертыхнулся.

— Тебе невдомек, что твои подозрения оскорбительны? Они отвернулись друг от друга. Дон Анхель сопел от возмущения, как разозленный бизон. Роза вышла и выразила намерение взять такси. Но Рикардо не терпящем возражений тоном заявил, что она поедет с ним, потому что им о многом надо поговорить.

Она попросила у хозяина прощения за причиненное ему беспокойство.

— Никакого беспокойства. Одно недоразумение, — сказал дон Анхель. — Завтра обо всем поговорим.

Рикардо схватил ее за руку и повел к двери.

— Это я решу! — сказал он Анхелю вместо прощания. Расстроенный хозяин дома зашел на кухню к Амалии.

— Ну, ты все слышала? — спросил он.

— А куда же денешься, ведь вы не шепотом говорили. Он попросил ничего не рассказывать Мануэлю, а если он спросит, ночевала ли здесь Роза, ответить, что она уехала сразу после ужина.

Рикардо молча вел машину. Роза в который раз пыталась объяснить ему, как получилось, что отец Мануэль не ужинал с ними.

— Почему ты мне не отвечаешь? Что я такого сделала?! — крикнула она наконец.

— По крайней мере, сейчас я привезу тебя домой и ты будешь спать в своей постели, как и подобает достойным людям, — промолвил он в ответ.

Остановив машину около ее дома, он перегнулся через нее и открыл ей дверцу.

— Ступай к себе!

Она вышла из машины и наклонилась к опущенному стеклу.

— А ты что будешь делать?

— Уеду.

— Когда ты успокоишься, то поймешь, что я сказала тебе правду. Не уезжай, прошу тебя!

— Прощай, Роза.

Он резко рванул машину с места, и она, мигнув у поворота красными огоньками стоп-сигналов, скрылась за углом. Роза заплакала и медленно пошла домой.

Рохелио, дождавшись ночного телерепортажа о шахматном матче на мировое первенство, сначала смотрел его, а потом, записав позиции игроков в отложенной партии, пошел к себе и долго анализировал ее за шахматной доской.

Окончательно убедившись, что у русского шахматиста, за которого он болел, есть серьезные шансы на выигрыш, он взглянул на часы и ужаснулся: ночь уже почти прошла, а он даже не заметил этого.

Он собирался лечь спать. За окном было тихо. Об ушедшей грозе напоминали только редкие капли из водостоков.

Но вот за окном послышался звук приближающегося автомобиля. Он остановился у их ворот. И уже по звуку резко прихваченных тормозами шин Рохелио понял, что это брат и он в плохом настроении.

Так и оказалось, когда Рикардо, увидев свет в окне Рохелио, поднялся к нему.

Выслушав возмущенный рассказ о том, что Роза заночевала в доме дона Анхеля, и улыбнувшись его заключительной фразе: «Одинокие мужчина и женщина!» — Рохелио проговорил:

— Это все равно что в доме остались бы Леонела и Себастьян.

— Не смейся! — обиделся Рикардо.

— А ты не устраивай бурю в стакане. И если тебе не нравится, что другие приглашают Розу ужинать, пригласи ее сам.

Рикардо гордо посмотрел на брата.

— Нет, — сказал он, — меня больше не интересует Роза Гарсиа.

Он отправился к себе. Однако на пороге своей комнаты он увидел Леонелу.

— Ты пришел на рассвете. Где ты был? Он буркнул что-то неопределенное.

— Хорошенькое, наверно, местечко, если ты стесняешься даже назвать его…

— Не будем об этом, ладно? — примирительным тоном попросил Рикардо.

— Хорошо, милый, не будем. Ты знаешь, что Дульсина возвращается сегодня в два часа? Ты не поедешь ее встречать?

Он ответил, что готов был бы встретить Дульсину, но с ней — лиценциат. Трудно будет удержаться от того, чтобы не устроить ему скандал прямо в аэропорту. Так что лучше будет, если в аэропорт поедет Рохелио или она сама.

Самолет приземлился минута в минуту. Трап тоже подали без промедления. И Федерико так понравилось это, что он заметил, что следует и впредь летать лайнерами этой солидной авиакомпании, к которой с уважением и предупредительностью относятся во всех аэропортах мира.

Их встречали Леонела и шофер Хаиме. Леонела осведомилась у Дульсины, намерена ли она ехать к себе домой, но та решительно сказала:

— Едем прямиком к Федерико. Он не хочет видеть Рикардо… Ну, как вы с ним провели медовый месяц?

— Медового месяца не было, — лаконично ответила Леонела. — Может, мы вместе пообедаем?

Федерико предложил им делать все, что им заблагорассудится.

Решено было обедать у Леонелы.

…Узнав о самоубийстве Эдуардо Рейносо, Дульсина вполне согласилась с Леонелой, что и для него, и для Ванессы — это самый благоприятный выход, избавивший от страданий и ее, и его.

Леонела сообщила Дульсине, что Кандида в лечебнице и чувствует себя гораздо лучше. Дульсина пообещала навестить сестру в ближайшее время. Ее заинтересовало, почему так надолго отложилась свадьба Леонелы и Рикардо. Леонела нахмурилась.

— Еще не закончены дела с разводом.

И, помолчав, добавила:

— Да, честно говоря, и не думаю, что они когда-нибудь закончатся. Рикардо снова спутался с дикаркой.

Мануэль удивился, увидев, что брат не собирается идти сегодня в магазин. Анхель сослался на усталость. Он сказал, что провел вчера один из самых трудных вечеров в своей жизни.

Мануэль деликатно не стал его расспрашивать, поняв так, что брату трудно было отказаться от общества Розы, но он все-таки заставил себя сделать это.

Однако долго Анхель в стенах своего дома не выдержал. Уже к полудню он был у себя в кабинете. А еще через час разговаривал с Розой, Он просил ответить ему искренно: действительно ли Рикардо и Роза — все еще муж и жена?

— Он говорит, что да, — мрачно отвечала Роза.

— А ты что скажешь?

— Я в законах ничего не понимаю.

— Он что, домой тебя отвез?

Она рассказала, как все было. Анхель долго молчал. Роза решила, что ей можно уходить. И вдруг он спросил:

— Скажи, ты хотела бы, чтобы он вернулся?

Она посмотрела на хозяина своими громадными и чуть влажными сейчас глазами.

— По правде говоря, ничего я так не желаю, как этого. Анхель поднялся, давая понять, что разговор закончен.

Но прежде чем Роза покинула кабинет, она услышала:

— Если это так, тогда я с ним поговорю.

Они то умолкали, перебрав, казалось, все возможные выходы из создавшегося положения и убедившись в своем бессилии изменить его, то снова начинали отчаянно искать новые пути. Дульсина никогда не видела свою хитроумную и деятельную приятельницу такой растерянной и беспомощной.

Они спорили. И суть их спора сводилась к тому, что Дульсина не могла поверить тому, что ее брат снова связался с дикаркой, а у Леонелы не оставалось никаких сомнений на этот счет. Об этом говорили поступки Рикардо, его многочисленные обмолвки. Он был холоден к Леонеле, неласков с ней. Все время откладывая оформление развода, оттягивал назначение дня свадьбы. Она вспомнила, как в ответ на ее прямое замечание о том, какой скандал их ждет, если все узнают, что он и не собирается жениться на ней, он только равнодушно пожал плечами.,

Дульсина с успокаивающей улыбкой доказывала ей, что такой уж у ее брата характер: он с детства не любит, когда на него давят. Но она убеждена: эта дрянь, дикарка, так ему насолила, что он никогда к ней не вернется.

— У этих оборванок с окраин нет ни стыда, ни совести — она делает все, чтобы снова приманить его, — пожаловалась Леонела.

— Не дай Бог! — ужаснулась самой мысли о такой возможности Дульсина. — Я сама займусь этим и поговорю с Рикардо.

Леонела благодарно посмотрела на подругу.

Сильвия внимательно разглядывала посетительницу — она была ей незнакома. Это была крупная хорошо одетая женщина, начавшая несколько расплываться — видно, любительница мучного и сладкого. Привлекал внимание прекрасный цвет лица. По ее манере держаться было видно, что она привыкла к успеху у мужчин и до сих пор им пользуется. .

— Передайте лиценциату Роблесу, что пришла его старая подруга Мириам Асеведо, — попросила она Сильвию.

Лиценциат тотчас принял ее. Он вышел, чтобы обнять ее, на середину кабинета.

— Ну, как твой брак? — спросила она игриво, улыбаясь одними глазами. — Я ведь ревнива, и ты это хорошо знаешь.

Он тоже улыбнулся и сообщил, что его брак — чисто коммерческая операция.

Мириам села в предложенное ей кресло и стала серьезной.

— Мне страшно подумать, Федерико, но как воспримет твою женитьбу Ирма?..

Он поинтересовался, как здоровье Ирмы, ведь перед самым его отъездом в нее стреляли. Нашли ли виновника? Мириам рассказала ему, что в нападении были замешаны двое. Один погиб при не совсем ясных обстоятельствах, другой — в тюрьме.

— Справедливость, стало быть, восторжествовала, — удовлетворенно заметил Роблес — А как сейчас Ирма?

— Ирма — в инвалидной коляске… Задет позвоночник… Ты бы повидал ее.

Федерико в сомнении развел руками:

— После того, как я женился на другой?

— Вот именно после того, — живо подхватила Мириам. — Надо, чтобы она выкинула из головы свою идею-фикс…

— Какую идею? — спросил он с тревожным интересом.

— Отомстить тебе.

Он с сомнением посмотрел на Мириам:

— В ее-то состоянии?

Мириам покачала головой:

— Ничего нельзя знать заранее. Я тебе советую: приголубь Ирму, попроси у нее прощения, объяснись с ней.

Она встала. В глазах у нее опять засветилась чуть заметная улыбка, с которой она вошла в кабинет Роблеса.

— Ты меня знаешь, плохого совета я тебе не дам. И не мне учить тебя, как обращаться с женщинами. — Она легко для своей крупной фигуры повернулась на каблуках и направилась к выходу.

Он проводил гостью до дверей, у порога с чувством поцеловал ей руку и, вернувшись за свой рабочий стол, в задумчивости опустился в кресло.

 

ЛОЖНЫЙ СЛЕД

В эту пору в ресторане клуба было мало народа, и это очень устраивало Рикардо и Анхеля. Им предстоял важный разговор, и они не хотели бы, чтобы знакомые по клубу мешали им, по обыкновению подходя перемолвиться словом и обменяться новостями.

О встрече попросил Анхель, .который позвонил Рикардо и сказал, что вчера они наговорили друг другу много лишнего, а им следует как можно скорее поговорить где-нибудь в спокойной обстановке.

Теперь они сидели за столиком клубного ресторана. Тон их беседы ничем не напоминал ту обоюдную раздраженность, какая была в их речах во время последней встречи в доме Анхеля.

— Я-то думал, что вы уже развелись, — задумчиво говорил Анхель. — Не отрицаю, Роза мне нравится. Но я не собираюсь состязаться с молодостью.

— Полно, Анхель… Ты должен простить меня: я вчера погорячился.

Анхель со всей искренностью пожелал им счастья, хотя не скрывал, что его чувство к Розе серьезно. Рикардо в свою очередь от всей души пожалел, что вынужден причинить боль другу, которому желал бы только счастья.

— Мое счастье в прошлом, — грустно сказал Анхель. — Со смертью Марианны у меня не стало будущего. Даже сына я потерял…

Расстались они друзьями.

Попугай Креспин, склонив голову набок, свысока разглядывал это странное, никчемное существо, не умеющее произнести даже самого коротенького слова.

Щенок же Рохелио был полон веселого дружелюбия ко всем, в том числе и к попугаю. Он с удовольствием бы поиграл с ним, но до Креспина было так высоко! Креспин еще мог слететь с оконного карниза, где он обычно сидел, на стол. Но на пол! Ради кого?! Ради этого четвероногого существа, пользующегося почему-то благосклонностью Розы, из-за чего она теперь уделяет явно меньше внимания ему, верному другу, на глазах которого она мирилась с его бывшим тезкой и снова ругалась с ним, что немедленно отражалось на имени попугая, так что теперь уже он и сам точно не знал, как его зовут: Креспин или Рикардо.

К большому удивлению Креспина, этот самый Рикардо, его тезка, несколько минут назад заявился к ним в дом и сидел теперь напротив Розиты, глядя в ее счастливые с того момента, как она его увидела, глаза.

Роза и впрямь была счастлива: Рикардо был сегодня совсем другим, чем там, в доме Анхеля. Он попросил у Розы прощения и объявил, что они снова будут мужем и женой.

— Леонела уже знает об этом? Он удивился:

— В первый раз ты назвала ее по имени, а не жабой. Она объяснила, словно самой себе:

— Просто я вспомнила, как я страдала, потеряв тебя… Мне ее жаль, что ли…

И Рикардо еще раз удивился, теперь — ее доброте. Он сказал:

— Леонела еще ничего не знает. Когда узнает, дом Линаресов рухнет… Но раньше я хотел бы спросить тебя: ты не согласишься на одно мое предложение?

— Какое?

— Удерем отсюда! Удерем не как муж и жена — как влюбленные!

Он стал уговаривать ее уехать из Мехико хотя бы на неделю. А по возвращении — жить как ни в чем не бывало, жить как прежде.

Однако это «как прежде» вызвало решительное возражение Розы. Она не хотела жить как прежде, когда она была вроде куклы для оскорблений. Нет, снова жить в этом доме — она еще не сошла с ума!

Он успокоил ее, сказав, что им вовсе не обязательно возвращаться в дом Линаресов. У него есть маленькая квартирка, которую он до сих пор сдавал. Теперь она скоро освободится. В ней можно жить, пока он не подыщет дом, достойный Розы. Можно будет забрать к себе Селию и Себастьяна.

Услышав о таком плане, Роза радостно засмеялась.

— Вот было бы здорово!

Ее так и тянуло согласиться на путешествие вместе с Рикардо.

Он стал рассказывать ей о Мансанильо, куда лучше всего было бы поехать. Ведь Роза наверняка никогда не видела моря.

— Ох, а как же быть с работой?

Он сказал, что со службы она уволится. И тогда Роза проговорила:

— Я давно хотела спросить тебя: ты имел какое-нибудь отношение к моему поступлению в «Добрую маму»?

Рикардо нашел в себе силы отрицательно покачать головой.

— Слава Богу! — облегченно вздохнула она. И, немного помолчав, добавила: — Я никогда и никому не простила бы поданной мне милостыни.

Дульсина все-таки считала необходимым заехать в родной дом и посмотреть, как там идут дела. Первым она увидела Рохелио. Они поцеловались.

— Я-то думал, вы будете жить здесь, — сказал он. Дульсина объяснила, чтб лучше повременить с этим, чтобы избежать стычек Рикардо и Федерико.

— Кстати, как Рикардо? — спросила она.

— Он уехал еще утром.

Дульсина прошлась по гостиной, проверила, хорошо ли натерт паркет и вычищены ли ковры. Потом снова обратилась к Рохелио:

— Не следует ли нам с тобой поговорить о Рикардо и дикарке? Если то, что мне сообщила Леонела, верно и они снова встречаются, то, мне кажется, я знаю, как возвратить Рикардо с луны на нашу грешную землю.

Рохелио сделал все, чтобы не продолжать этот разговор.

Услышав звонок и сняв телефонную трубку, Ирма сразу же узнала голос лиценциата Роблеса.

— Ирма, здравствуй, это я… Возможно, тебя удивит мой звонок… Я даже уверен в этом…

— Отчего же? Когда-нибудь ты же должен был вернуться… Пускай и женатым.

Он сказал ей, что знает обо всем, что произошло, очень ей сочувствует и хотел бы повидаться, потому что ему кажется, им есть о чем поговорить. Он хотел бы, чтобы такая встреча состоялась сегодня же вечером. И он надеется, что они обойдутся без взаимных упреков.

Она согласилась, что повидаться не мешает и что упреки — лишнее. Они договорились о встрече. Ирма повесила трубку, посмотрела на себя в зеркало и негромко произнесла вслух:

— Бедный Федерико!.. Мне тебя жаль.

…Роблес появился вечером с цветами и ее любимыми конфетами с ликером. Он поприветствовал Ирму и сказал, что она прекрасно выглядит, и что он не сомневается: она скоро будет ходить.

Он много говорил, она больше молчала.

Прощаясь, Федерико сказал:

— Я рад, что ты все поняла. Мы с тобой — современные люди. Я рад, что мы с тобой остаемся друзьями. Ведь правда?

— Правда.

— Я надеюсь скоро увидеть тебя на ногах.

Она покачала головой, удивляясь своему самообладанию и неожиданным для нее самой актерским способностям.

— Нет, Федерико, такой надежды у меня нет. Он разубеждающе потрепал ее по плечу:

— До свиданья, дорогая!

Он шел к дверям, а она с яростью смотрела ему вслед, боясь только, что он обернется, и ей не удастся скрыть эту ярость. Но он не обернулся.

Чаще всего Эрнесто обедал теперь в кафе рядом с магазином «Добрая мама».

Здесь же работала и Эрлинда. Увидев Эрнесто за столиком в углу — он и здесь предпочитал такие столики, — она помахала ему рукой и, рассчитавшись с клиентом, подошла к нему.

— Хорошо, что пришел. Звонила Розита. Просит тебя вечером к ней зайти.

Услышав об этом, Эрнесто просиял. Вечером он, с трудом сдерживая шаг, почти бежал к ее дому. Различные предположения, одно невероятнее другого, кружились в его голове.

Роза встретила его так неожиданно ласково, что это, вместо того чтобы обрадовать, встревожило его.

— Почему ты так странно на меня смотришь?

— Я ухожу, — как-то загадочно сказала она. Видя его недоумение, она пояснила:

— Я ухожу к Рикардо Линаресу… Возвращаюсь. Эрнесто словно окаменел и так стоял, не двигаясь.

— Ты хороший парень, — продолжала Роза, переживая за него, — ты меня любишь, я знаю это, и поэтому я не могу тебе лгать. Это было бы изменой. А измены ты не заслужил. Вот я и решила тебе сказать все прямо.

Он наконец попытался произнести то, что думает:

— Но это невозможно! В газетах же сообщалось, что он женится на Леонеле Вильярреаль! По-моему, ты сошла с ума!

Роза объяснила ему, что она и Рикардо все еще не разведены.

Но Эрнесто кричал только одно:

— Он уже не твой муж! Не твой! Я могу это доказать! Он не твой муж!

Потом он стал уверять, что Рикардо снова обманывает ее, завлекает, чтобы оставить ни с чем. И наконец растерянно спросил:

— А как же я? Что мне делать? Ведь я люблю тебя! Роза попыталась убедить его, что она не единственная женщина на свете, но он прервал ее таким решительным «Для меня ты — единственная!», что она чуть не разрыдалась.

— Прошу тебя, не говори так, Эрнесто!

Но сам он уже не сдерживал слез, а рыдал, рыдал, повторяя одно и то же:

— Я хочу умереть! Хочу умереть!

Рикардо спешил рассказать Рохелио о своем близком путешествии с Розой в Мансанильо.

Подымаясь по лестнице, он встретился с Леопольдиной.

— Какие новости, молодой господин? — довольно фамильярно поинтересовалась она.

— Какого рода новости вас интересуют? — спросил Рикардо, не скрывая иронии.

— Любого! Я обожаю новости!

Видимо, у нее было хорошее настроение, и это не сулило спокойной жизни в доме.

Не успел Рохелио порадоваться за брата, ликовавшего по поводу возможности провести неделю с Розой на одиноком пляже, как в дверь постучали. Вошли Дульсина с Леонелой. С первого взгляда на Дульсину Рикардо понял, что она зашла не просто так.

И действительно, сестра была откровенна.

— Леонела высказала мне свои подозрения. Она не отваживается заговорить об этом с тобой, Рикардо. Я, видимо, более смелая. Мне ты, надеюсь, не откажешь в объяснениях своих поступков?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты, похоже, снова связался с дикаркой. Рикардо спокойно уселся в кресло, понимая, что разговор не будет коротким.

— А мне и связываться с ней не надо. Мы и так связаны — она моя жена.

Леонела, которая, по замыслу подруги должна была молчать, не выдержала:

— Но это неправда! Ты уже не муж этой голодранки, этой дармоедки!

Он спокойным жестом остановил эту ругань.

— Ты ведь знаешь, что для формального развода не хватает подписи.

— Так подпиши! — Леонела подошла к яему и в упор посмотрела ему в глаза. — Ты дал мне слово и должен сдержать его.

Он выдержал ее взгляд.

— Я еще не сказал, что не сдержу его.

— Леонеле нужны подтверждения! — вмешалась Дульсина. Рикардо попробовал улыбнуться:

— Ничего себе нажим!

Но Леонела не была расположена шутить.

— Да, ты должен назвать дату, когда будет поставлена недостающая подпись, и дату нашей свадьбы.

Он подумал.

— Хорошо. На неделе мы уточним их.

— Это долго, — не желала отступать Дульсина. — Мы согласны ждать лишь до завтра.

РикарДо встал.

— Я сказал: на неделе! А сейчас я уезжаю!

— Куда же это, любопытно знать? — Леонела не сводила с него зло прищуренных глаз.

— За город, где смогу побыть в покое. Мне надо привести в порядок свои мысли.

— И с кем же ты едешь?

Это спрашивала Леонела. А Дульсина тут же пожелала удостовериться в своей догадке:

— Не иначе как с дикаркой. Отвечай-ка! Ведь с дикаркой? Он начал сердиться.

— Ее зовут не дикаркой. Ее зовут Роза Гарсиа. И давайте в этом разговоре не будем трогать ее… Я сказал вам, зачем я еду. И мне нечего добавить.

— Он едет привести в порядок свои мысли! А мои мысли тебя не интересуют? — возмущенно произнесла Леонела.

Но Рикардо больше не желал никаких объяснений.

— Я все сказал! — произнес он и покинул комнату. Хозяин комнаты, не произнесший за все это время ни слова, помедлив минуту, вышел вслед за братом.

— Наверняка он едет с дикаркой! — сказала Дульсина потерянно стоящей в чужой комнате Леонеле,

При этих ее словах появилась Леопольдина, включившаяся в разговор так, как будто присутствовала с самого его начала:

— Ох эти проклятые простушки! Наверно, они знают какое-нибудь колдовство, чтобы мужчин приваживать!..

Но Дульсина не позволила ей развить эту тему:

— Ты должна узнать, куда едет Рикардо. Это все. Можешь идти.

Леопольдина удалилась.

— Я хоть на край света поеду, чтобы вытащить ее из его постели и за волосы выволочь на улицу! — клятвенным тоном произнесла Дульсина, глядя на Леонелу.

…Именно такую опасность: появление Леонелы или Дульсины в Мансанильо с целью испортить жизнь Розы и Рикардо обсуждали в эту минуту братья в комнате Рикардо. Оба пришли к выводу, что место пребывания влюбленных необходимо держать в тайне.

С утра Куколка начал барабанить миской по решетке своей камеры и орать, что требует свидания с агентом Мендосой с целью сделать важное признание.

Охранник предложил ему успокоиться и сказал, что доложит о его требовании агенту. Мендоса не заставил себя долго ждать. Он вошел в камеру, подождал, пока впустивший его тюремщик отойдет, и спросил:

— Ты хотел видеть меня, Куколка? Подследственный Оскар Бикунья, исподлобья глядя на вошедшего, поинтересовался, скостят ли ему срок, если он признается в своем преступлении и добровольно расскажет, как все было.

Мендоса многого не обещал.

— Преступление-то твое доказано. Так что хочешь — признавайся, хочешь — нет… Впрочем, если окажется, что есть смягчающие обстоятельства…

Куколка подумал.

— Ладно. Желаю рассказать все как есть, — сказал он наконец.

И плача, упирая на то, что у него не было другого выхода, потому что его шанта… шантажировали (вот когда пригодилось это мудреное слово, которое он слышал от тех самых красивых сеньорит, интересовавшихся адресом Розы Гарсиа), Оскар Бикунья, по прозвищу Куколка, профессиональный сутенер, сообщил, что это он убил Романа Валадеса, заставившего его стрелять в сеньориту, которую до этого он, Куколка, и не видел никогда.

Наверное, Сорайда предпочла бы утешать своего любимого Оскара. Но она даже не знала, что в эту минуту он делает добровольное признание. И утешать ей приходилось другого молодого человека, тоже несчастного, хотя совсем по другим причинам.

Человеком этим был Эрнесто, рыдавший за своим столиком в пустом зале «Твоего реванша». Сорайда успокаивающе похлопывала его по плечу, туго обтянутому кожаной курткой, а он, не слушая ее, твердил одно:

— Я убью ее! Я убью Розу Гарсиа!

— Ты совсем спятил, дитя мое, — убеждала его добросердечная Сорайда, удерживая его в кресле, из которого он время от времени порывался встать, чтобы немедленно приступить к исполнению своей угрозы.

— Пусти меня, Сорайда!

— Ну уж дудки! Отсюда ты уйдешь не раньше, чем успокоишься… Покуда человек жив, у него всегда есть надежда… Еще неизвестно, как у них сложится. Может, и на твоей улице еще будет праздник.

«Господи, такой спокойный и рассудительный парень — и надо же так голову потерять!» — думала она.

А он, благодарно глядя на нее, уже пытался улыбнуться сквозь слезы.

План был продуман, и Рикардо решил привлечь к его исполнению брата.

— Ты должен мне помочь, — сказал он. — Мы устроим им ловушку. Завтра я позвоню из уличного автомата. Подойдет, разумеется, Леопольдина. Я скажу, что срочно должен поговорить с тобой. Она наверняка станет подслушивать наш разговор.

Рохелио смотрел на него, не понимая, к чему он клонит.

— Я скажу тебе, где мы с Розой остановимся. Это, конечно, будет ложный адрес. Пусть они ищут, где нас не будет.

Рохелио слушал брата с хмурым видом. Ему не по нутру были все эти хитрости. Но он понимал, что иначе Рикардо не выручить.

— Все это хоть и неприятно, но довольно ловко придумано, — сказал он наконец.

Так они и решили поступить.

После этого Рикардо должен был переговорить с Анхелем. Он сообщил хозяину «Доброй мамы», что Роза будет отсутствовать в магазине неделю. Дон Анхель сказал, что он все понимает, и просил Рикардо ни о чем не беспокоиться.

Рикардо предупредил его, что своим подругам Роза скажет, будто едет в штат Пуэбла, на самом же деле они отправятся в Мансанильо.

— У нас с Розой все идет как нельзя лучше, — сказал Рикардо, не сразу сообразив, что этой информацией невольно причиняет Анхелю боль.

Тот и впрямь печально смотрел в сторону. Однако нашел в себе силы признаться:

— Когда мы ясно представляем себе реальность — тогда ничего уже не страшно… Счастливого вам путешествия!

Они дружески обнялись.

Дон Анхель пригласил к себе в кабинет Розу. Она попросила у него прощения за то, что не удосужилась в свое время рассказать ему о всех сложностях своего семейного положения.

— Теперь я все знаю, — сказал Анхель. — Когда вы вернетесь, Рикардо расскажет Леонеле о своем решении.

Роза ответила, что будет этому очень рада: ее тяготила двусмысленность ее положения и то, что она вынуждена причинять страдания Леонеле, на которую теперь совсем не держит зла.

На прощанье дон Анхель подарил Розе очень красивую медальку…

Из магазина Роза отправилась прямиком в салон под названием «Клиника красоты». Ей хотелось, чтобы Рикардо мог гордиться ею.

Врач-косметолог с улыбкой выслушала ее просьбу:

— Я должна поехать с мужем к морю… Ну и, значит, хотела бы выглядеть красивой…

— Ну, вам для этого не понадобится много усилий. Она последовательно провела Розу через целую серию процедур: ей мыли голову какими-то особыми душистыми веществами, укладывали волосы, завивая их, специалистка по макияжу колдовала над ее лицом.

Короче говоря, когда ей разрешили наконец взглянуть на себя в зеркало, Роза изумилась.

— Бог мой! Удавиться!.. — только и сказала она, отвечая на вопрос косметолога, как она теперь себя находит.

— Дорогой, я хочу предупредить тебя, что сегодня ночую дома: у меня есть кое-какие дела.

Федерико вежливо посетовал на ее занятость, сказав, что будет скучать по ней, потому что в Европе успел к ней очень привыкнуть.

— Целую тебя! — сказала Дульсина.

Он повесил трубку и ненадолго задумался. Затем снова снял трубку и набрал номер, который не набирал уже очень давно. К телефону подошла сама Мириам. Роблес сообщил ей, что его жена сегодня останется ночевать в своем родовом доме. В связи с этим у него есть предложение: почему бы им не провести эту ночь вместе после стольких месяцев разлуки? Мириам нашла, что это очень здравая мысль, и обещала приехать.

Как задумали, так и получилось.

Рикардо позвонил домой из уличного автомата. Трубку сняла, как и предполагали братья, Леопольдина.

Подозвав по просьбе Рикардо молодого сеньора Рохелио, она и не собиралась уходить, а придумала себе занятие: стала отчищать якобы испачканную штору рядом со столиком, на котором стоял телефонный аппарат.

— Рохелио, ты меня слышишь? — кричал Рикардо. — Я уже знаю название отеля, где мы остановимся. Ты слышишь меня? Это «Отель Пуэблито» на четыреста тридцать пятом километре…

«Ничего себе! — подумал Рохелио. — И не жаль ему гонять Леонелу за тридевять земель…»

Вслух он спросил, искоса поглядывая на Леопольдину, навострившую свои, по выражению Рикардо, «Длинные уши»:

— «Отель Пуэблито»?.. Четыреста тридцать пятый?.. Ты едешь не один?

— Конечно, — вопил Рикардо, полагая, вероятно, что вопли его будут слышны и понятны Леопольдине, которой даже не надо будет восстанавливать содержание их разговора по ответам Рохелио.

— С нею? — спрашивал Рохелио, сам себя ненавидя за столь коварные интриги, на которые ему приходится идти ради благополучия брата.

— Конечно! С кем же еще? Мы помирились. Ладно, потом доскажу., .

Видимо, он устал кричать. И, сообщив уже нормальным голосом, что ему надо еще навестить Кандиду, попрощался и повесил трубку.

Через пять минут содержание их разговора было доложено старшей служанкой Леонеле и Дульсине. Не очень уверенно, но она позволила себе предположить, что поездку в «Отель Пуэблито» молодой сеньор Рикардо предпринимает не с кем-нибудь, а с дикаркой!

 

У МОРЯ

«Джип», специально выбранный Рикардо для этой поездки, промчался между двух холмов, и Роза, сияющими от счастья глазами следившая за медленными изменениями пейзажа, чуть не задохнулась от восторга.

Она готовилась к тому, что море вот-вот должно появиться, знала, что море — это огромное количество воды, что оно, судя по стихам и песням, ему посвященным, очень красиво. Но то, что она увидела, увидела сразу, потому что деревья и холмы, заслонявшие берег, отступили внезапно, было попросту неправдоподобно!

— Это и есть Мансанильо?!

— Да.

— И мы здесь будем жить?!

Роза не могла поверить в это счастье. Она требовала, чтобы они немедленно, в ту же секунду, как только остановится «джип», побежали к этой сверкающей красоте и погрузились в нее! Рикардо, смеясь, с трудом уговорил ее сначала заехать в отель и распаковать вещи.

— А то тебе даже не в чем будет искупаться.

Это убедило ее. Но необходимость появиться в отеле с мужчиной очень смущала Розу.

— Дай мне твои черные очки — мне не так стыдно будет смотреть на администратора, — попросила она, когда они подъехали к отелю и остановились.

Он с улыбкой напомнил ей, что они все-таки супруги.

— Но ведь об этом знаем только мы с тобой, — возразила она.

— Нет, Роза, я не позволю тебе прятать твои чудные глаза за темными стеклами. Я хочу видеть их, — сказал он, обнимая и целуя ее. Потом вздохнул:

— Сколько же всего позади, моя дикая Роза…

— Все осталось позади, Рикардо, все!

Не было только Рикардо. Все остальные обитатели дома Линаресов собрались в гостиной. Была даже Кандида, вернувшаяся из больницы.

Посовещавшись, Дульсина и Леонела решили, что в «Отель Пуэблито» лучше поехать Дульсине. Она была настроена очень решительно. И не сочла нужным скрывать свой план от Рохелио и Кандиды.

Неожиданно Кандида стала возражать против этого плана, горячо убеждая присутствующих, что никто не имеет права мешать Рикардо, если он именно так хочет решить свою судьбу. Однако Рохелио, ласково положив руку на плечо сестры, попросил ее не тревожить себя и предоставить делам идти так, как они идут.

— Я знаю, где находятся Рикардо и его дикарка. Я верю каждому слову Леопольдины, чего не могу сказать о словах своих братцев. — Дульсина насмешливо взглянула на Рохелио.

Тот улыбнулся.

Леонела отправилась провожать Дульсину в аэропорт.

— Она испортит им жизнь, — грустно сказала Кандида. Рохелио успокоил ее, сказав, что приняты все меры

предосторожности, чтобы Дульсина ничему не могла помешать.

Узнав о том, каковы эти меры предосторожности, Кандида улыбнулась. Рохелио порадовался: он уже забыл, как она улыбается. Но Кандида тут же посерьезнела и сказала:

— Дульсина заслуживает такого обмана.

Потом помолчала и добавила тоном, встревожившим Рохелио:

— Это ей аванс за все зло, которое она причинила этому дому.

— Ты все еще хочешь отомстить ей? — Он смотрел на сестру с откровенной тревогой.

— Я не успокоюсь, пока не разрушу брак Дульсины и Федерико, — ответила Кандида.

В этом кафе Эрнесто бывал теперь часто. Оно напоминало ему о Розе. Здесь обедали продавщицы из магазина, где она служила. Здесь, наконец, работала официанткой ее ближайшая подруга Эрлинда. Она и сейчас разносила кушанья по столикам, подходя иногда к Эрнесто, чтобы хоть чуть-чуть развеселить его: очень уж грустный вид бы у несчастного влюбленного.

Правда, для того чтобы подойти к столику, где сидел Эрнесто, она должна была пройти мимо другого, за которым сгрудились Исидро Васкес и его дружки. И всякий раз наглый парень старался зацепить ее словом, а то и жестом. Погруженный в свои печальные мысли, Эрнесто не замечал этого: он сидел спиной к компании.

Но друзьям Исидро не терпелось развлечься. И они изо всех сил старались раздразнить своего приятеля, доказывая ему, что вон тот сидящий спиной к ним уж наверняка новый дружок Линды, серьезный малый, не чета тому, богатенькому, который хоть и на роскошной тачке, а Васкесу, конечно, не соперник. А этот, в кожаной куртке, не станет валять дурака, а уж точно уведет у Исидро Линду!

Исидро хоть и понимал, что его «заводят» нарочно, а все-таки пришел в раздражение и стал, скатывая из хлеба шарики, швырять их в спину Эрнесто. Тот обернулся. Его встретила наглая ухмылка незнакомого парня, который осведомился, о чем это так грустит сосед по столику, и предложил «вздрючить» его для поднятия настроения.

Эрнесто был сейчас не в том состоянии, чтобы спустить подобные оскорбления. Парней было много. Он оценил неравенство сил и взял за горлышко стоящую перед ним уже пустую тяжелую винную бутылку.

Через мгновение Эрлинде пришлось выбежать из кафе, призывая на помощь полицию. Еще через несколько минут дерущихся растащил полицейский патруль, и они стояли с заломленными руками, кидая друг на друга угрожающие взгляды.

В вестибюле гостиницы было ослепительно чисто и прохладно.

Женщина-администратор писала что-то в книге регистрации гостей, Рикардо отвечал на ее немногочисленные вопросы, а Роза, стоя за его спиной, дергала его за рубашку, то и дело требуя страшным шепотом:

— Скажи ей, что мы муж и жена!.. Скажи ей, что мы муж и жена…

— Она знает, — как можно более веско отвечал он, иногда оборачиваясь.

Но Роза не успокаивалась:

— Пусть не думает, что мы…

— Она не думает, — шепотом же успокаивал он. — Она вообще, ни о чем не думает.

Роза с сомнением посмотрела на очкастую, умного вида администраторшу. Такая ученая — и ни о чем не думает! Странно…

Номер привел Розу в такой восторг, что она несколько минут не могла выговорить ни слова. Балкон с видом на море заставил ее с воплем радости кинуться на грудь Рикардо. Она благодарила его за это подаренное ей счастье, называла любимым, потом снова кидалась к перилам балкона, восхищенно глядя на расстилающуюся перед ней сверкающую ширь моря.

— Боже, какое красивое!

— Не красивей тебя, — улыбался он.

Безо всякой улыбки она строго и даже возмущенно заявила ему, что хотя он и образованный, но у него нет никакого чувства красоты!

Но когда он уже готов был обсудить с ней все оттенки, все береговые изгибы, все каменные глыбы этого восхитительного пространства, она вдруг посмотрела на него еще строже и подозрительно спросила:

— Так ты, значит, не забыл сказать этой сеньорите, там, внизу, которая в очках, что мы… что мы муж и жена?

— Не забыл, не забыл, сказал, — расхохотался он.

Леопольдине почему-то запала в голову цифра «четыреста тридцать пять», услышанная ею во время телефонного

разговора Рикардо и Рохелио. Она не знала, что означает эта цифра. И на предотъездном совещании с Леонелой и Дульсиной все трое пришли к выводу, что это скорей всего порядковый номер апартаментов, снятых Рикардо. Цифру эту и Дульсина постаралась запомнить.

И когда, усталую после полета, такси доставило ее в «Отель Пуэблито», она с тяжелыми чемоданами в руках, не обращаясь к администратору, вскарабкалась на четвертый этаж по крутой лестнице, потому что лифт испортился и застрял где-то наверху.

Она правильно предположила, что четыреста тридцать пятый номер должен находиться на четвертом этаже. Постучав в дверь, Дульсина собралась с силами для боя. Она даже испытала острое разочарование, когда на ее стук дверь открыла загорелая девушка в одном бикини.

«Ах, значит, он все-таки отправился не с дикаркой… Леопольдина ошиблась», — растерянно успела подумать она, пока хозяйка номера недоуменно разглядывала ее.

— Вы живете в этом номере? — спросила Дульсина. Девушка, которой явно хотелось поскорее вернуться в глубину номера, смерила ее возмущенным взглядом:

— Послушайте, что вы себе позволяете!..

— Простите, но я решила, что здесь остановился сеньор Рикардо Линарес…

— Здесь остановился сеньор Руперто Бругейра. С супругой! Она резким движением захлопнула дверь.

Дульсине пришлось тащить чемоданы вниз. Теперь ей ничего не оставалось, как обратиться в администрацию гостиницы с вопросом о том, в каком номере живет сеньор Рикардо Линарес из Мехико.

Но оказалось, что такой сеньор в гостинице вообще не останавливался. Дульсина попросила внимательней посмотреть список гостей по книге регистрации, и это было исполнено, но только подтвердило правоту администрации гостиницы.

Попросив разрешения воспользоваться телефоном, Дульсина начала обзванивать все местные отели по списку, предложенному ей любезным служащим. Она набирала номер за номером. Сеньора Рикардо Линареса из Мехико нигде не было.

А сеньору Рикардо Линаресу в это время пришло в голову познакомить свою спутницу и отчасти супругу Розу Гарсиа с особенностями одной из великих кухонь мира.

Еще когда они подъезжали к отелю, он заметил большой плакат с приглашением посетить приморский ресторан во время недели французской кухни. Туда он и повел Розу обедать.

Уже сама по себе трапеза на берегу никогда до этого не виденного моря была праздником, каких у Розы на памяти не было. Кроме того, им никогда не случалось быть вместе безо всякого опасения, что их уединение, того и гляди, будет нарушено кем-то, кто спит и видит, как бы их разлучить.

Все здесь было новым и очень интересным для Розы.

Метрдотель подошел к их столику и, склонившись, поинтересовался, как понравилось им главное блюдо их гастрономической программы.

— Отлично, капитан! — весело отозвался Рикардо. Когда метрдотель отошел, Роза спросила:

— Он что, военный?

Рикардо со смехом объяснил ей, что капитаном в ресторанах называют шефа официантов.

— А почему он называл тебя Моисеем? — продолжала расспрашивать Роза.

Рикардо так и покатился со смеху.

— Не Моисеем, а месье! «Месье» — это по-французски «сеньор». Ведь тут у них неделя французской кухни.

Роза тоже рассмеялась.

— Знаешь, меня в стюардессы не взяли, потому что я английского не знаю. Так здесь я хоть французский выучу!

И они от смеха чуть не расплескали вино из бокалов, которыми собирались чокнуться.

Услышав междугородный звонок Леонела стремительно кинулась к телефону. Как она и предполагала, это оказалась Дульсина. В голосе ее слышались слезы.

Она рассказала Леонеле, что ни Рикардо, ни Розы в «Отеле Пуэблито» нет и не было, что 435 — это не номер их комнаты в гостинице, а четыреста тридцать пятый километр, расстояние от Мехико, которое Дульсине пришлось покрыть, чтобы убедиться либо в том, что Леопольдина все наврала, либо в том, что их с Леонелой ловко и безжалостно провели…

Леонела повесила трубку и кинулась на поиски Рохелио. Он, как обычно, играл сам с собой в шахматы.

— Рикардо сказал тебе перед отъездом по телефону, где собирается остановиться?

Рохелио призвал на помощь все свои актерские возможности, но их хватило только на то, чтобы прорычать с невероятно фальшивым отчаянием:

— Проклятая Леопольдина! Неужели подслушала?! Леонела смотрела на него со злобной усмешкой.

— Подслушала!.. Да вы с Рикардо нарочно устроили эту комедию с телефонным звонком…

Он еще раз попробовал изобразить изумление:

— С чего ты взяла?

Она рассказала о звонке Дульсины, мечущей в «Отеле Пуэблито» громы и молнии в адрес коварных братьев.

— Вы обманули нас!

— Скорее это Рикардо обманул меня, — вдруг нашелся Рохелио. — Он с детства был большой шутник…

И Рохелио вознамерился было посвятить Леонелу в то, каким шутником в детстве был его брат Рикардо, но Леонела не пожелала слушать.

— Рикардо там с дикаркой. И ты знаешь, где они. Знаешь и не хочешь говорить.

— С дикаркой? — широко раскрыл глаза Рохелио. — Да ведь они развелись!

Леонела смотрела на него немигающим взором, и в глазах у нее было выражение, которого мог бы испугаться человек, менее снисходительный к людям, чем Рохелио Линарес.

— Ты издеваешься надо мной, — сказала Леонела. — Вы все трое: Рикардо, дикарка и ты — издеваетесь надо мной. Но не думайте, что это можно делать безнаказанно. Вы еще не знаете, что вас ждет.

И она почти выбежала из комнаты.

Встреча Федерико Роблеса с Мириам в отсутствие Дульсины оказалась не единственной. Вскоре и он посетил забытую было любовницу.

Когда они уже собирались ехать домой, у них состоялся разговор. Мириам спросила, когда же ему надоест его супруга, приезд которой ему так хочется встретить в безукоризненном облике верного и соскучившегося мужа. Он ответил, что супруга надоела ему еще до свадьбы, что причина женитьбы на ней — деньги, а не чувство. Да-да, деньги, которые, как известно, отпирают любые двери!

— Особенно двери ада, — уточнила Мириам, глядя на него плотоядным взором. В нем, в этом взоре, были смешаны и страсть к этому циничному человеку, и легкая насмешка над ним, не знающим самых простых человеческих чувств.

Ее сильное тело медленно потянулось к нему, и они снова обнялись.

Эрлинда мрачно собирала с покинутого гостями стола посуду, изредка опасливо поглядывая в сторону углового столика, за которым обычно располагался Эрнесто, а теперь сидела компания Исидро Васкеса. Сам Исидро с повязкой на голове как ни в чем не бывало восседал во главе стола. Это удивило Эрлинду.

Когда полицейские растащили дерущихся, Исидро остался лежать на полу. Оказалось, что Эрнесто успел-таки ударить его бутылкой по голове. Казалось бы, место Васкеса — в больнице. А он вот он.

Впрочем, при первой возможности Исидро покинул . приятелей и подошел к Линде.

— Ты же должен быть в больнице, — сказала она.

— Восемь швов — и все дела! — ответил он. — От этого не умирают.

— А вот Эрнесто из-за тебя в полиции. Исидро заржал:

— Сам того хотел!..

Линда посмотрела на него с презрением.

— Ты спровоцировал его. А теперь он еще должен отвечать за причиненное тебе увечье… Тебе нужно забрать свое обвинение, иначе его не скоро выпустят.

— И думать забудь! Пусть он там сгниет, — перестал смеяться Исидро.

— Настоящий мужчина не поступил бы так, как ты! — сказала она и повернулась, чтобы уйти.

Он грубо схватил ее за руку.

— Настоящий мужчина поступает так, как я поступлю с тобой!..

Она с силой вырвала руку и убежала, кинув ему на прощанье:

— Ты трус!

Парни из его компании захохотали ей вслед.

На длинном, уходящем далеко в море молу никого не было, кроме Розы, Рикардо да морских чаек, важно разгуливавших по мокрому от набегавших волн камню.

Роза и Рикардо шли обнявшись, им некуда было спешить. Она показывала ему медальку, подаренную доном Анхелем ей перед отъездом, делилась с возлюбленным своим желанием поработать в «Доброй маме», пока не закончится их, как она выразилась, «катавасия».

— А она уже закончилась, — сказал Рикардо.

Но Роза не согласилась с ним: ему надо было еще набраться храбрости и все начистоту выложить Леонеле.

Вдруг Рикардо спросил Розу, хочет ли она от него ребенка. И она ответила, что нет. Расстроенный, он остановился и молча смотрел на нее, пока она не рассмеялась и не сказала, что хочет не одного, а двух.

Роза начала фантазировать, рассказывать ему, как бы она любила их детей и как бы делала все, чтобы им не пришлось испытать то, что испытала она.

Потом он повел ее в самый дорогой магазин, какой был на этом побережье. И они вышли оттуда, нагруженные пакетами, и Роза потрясенно призналась, что у нее не только никогда не было, но она даже никогда не видела таких невыносимо красивых вещей.

Федерико открыл дверь и, взяв из рук жены чемоданы, понес их в комнаты, приговаривая, как он соскучился по ней и как рад ее приезду.

На его вопрос, как прошла поездка, Дульсина ответила, что хуже некуда, что они попались на удочку, и что Рикардо и Розы в «Отеле Пуэблито» не оказалось. Но если только они и впрямь вместе, то у нее есть в запасе кое-что, чтобы с треском разорвать их брачный союз.

— Ты мне потом расскажешь об этом, — сказал он, нежно целуя ее в шею.

— Потом? — растерянно спросила она. — А что сейчас?

— Не догадываешься? — Он расширил глаза, глядя в вырез ее блузки и уже расстегивая верхнюю пуговичку.

Но у Дульсины не было ни настроения, ни времени для немедленных супружеских ласк. Она торопилась в магазин игрушек, принадлежащий Анхелю де ла Уэрта.

…Дон Анхель с холодным интересом разглядывал женщину, про которую ему было известно, что она вытянула из Розы Гарсиа все жилы.

— У вас, дон Анхель, работает продавщицей женщина, рекомендованная вам моим братом Рикардо?

— Кого вы имеете в виду?

— Ту женщину, на которой женился мой брат и которая была не достойна фамилии Линаресов.

Он спокойно кивнул.

— Да, я слышал что-то такое. Речь ведь идет, наверно, о Розе Гарсиа? Только ее никто не рекомендовал, она пришла по объявлению в газете. Но она оказалась недисциплинированной и плохо влияла на других продавщиц. Нам пришлось расстаться.

Он развел руками.

Дульсина поблагодарила и сказала, что знает теперь все, что ей хотелось узнать. Она попрощалась с хозяином.

Однако Дульсина была не так доверчива, как это показалось дону Анхелю. Из его кабинета она спустилась в торговый зал и подошла к Малене.

— Скажите, сеньорита, у вас работала Роза Гарсиа?..

— Почему работала? Она до сих пор работает. К сожалению…

— А где ее можно увидеть?

— Она на неделю уехала.

— А скажите, ее увольняли?

— На пару недель. И тут же вернули. — Малена иронически усмехнулась. — У хозяина к ней особое отношение.

Дульсина поняла, что эта продавщица многое может рассказать о Розе Гарсиа. Переведя разговор на постороннюю тему, она сделала Малене несколько комплиментов и вдруг спросила:

— А скажите, Розе Гарсиа здесь хорошо платят?

И Малена тоже поняла, что если она хотела бы отомстить Розе за незаслуженно хорошее расположение к ней хозяина, то вот женщина, которой полезно будет рассказать о Розе все, что знает сама Малена. Она давно узнала в ней сестру Рикардо Линареса, изредка бывавшую в магазине и раньше.

— Видите ли… Я обнаружила, что деньги для Розы Гарсиа дает дону Анхелю ваш брат Рикардо Линарес. Я ведь вожу в банк все бумаги дона Анхеля. И каждый месяц среди них — чек, подписанный Рикардо Линарес. А сумма на нем — точь-в-точь такая, как ее зарплата.

— Любопытно, любопытно!

— Ваш брат ей просто помогает. Но, между прочим, напрасно. У нас тут все знают, что Роза — пассия дона Анхеля де ла Уэрта.

 

БУРНАЯ ЖИЗНЬ ЛИЦЕНЦИАТА РОБЛЕСА

По мокрому песку можно было ехать и километр, и два, не рискуя ни на что наехать. Роза восторженно жала на педаль, и шины «джипа» отбрасывали назад мокрый грунт, как собака, роющая землю задними лапами.

Потом они вылезали из машины, отходили от берега чуть подальше, где песок был сухим и теплым от солнечных лучей, и ложились прямо на него.

Теперь они часами обсуждали одну и ту же тему: кого лучше родить Розе — толстячка или толстушечку, сходясь в том, что главное, чтобы чадо их было веселым и здоровеньким.

Роза никак не могла поверить в то, что доктора заранее могут определить пол будущего ребенка. Впрочем, она ничего не хотела знать заранее. Пусть будет сюрприз! Пусть даже придется выбрасывать уже сшитое розовое и заново шить голубое! И они начинали хохотать и, обнимаясь, кататься по теплому песку…

Иногда Роза вдруг становилась серьезной. Обычно это означало, что у нее есть к Рикардо какой-то вопрос, но она боится его задавать, чтобы не обидеть возлюбленного. Вот и сегодня она сказала:

— Ты не обидишься, если я задам тебе один вопрос?

— Я слушаю тебя, Роза.

— Ведь у жабы… прости, у Леонелы свои хоромы, да? Он подтвердил.

— И она наверняка все давно отремонтировала… Почему же она продолжает жить у вас?.. И что, ты ни разу не навестил Леонелу в ее комнате?

Он поморщился.

— Роза, стоит ли говорить о том, что может испортить наше счастье?

Она насупилась.

— Ну вот, я тебе задаю вопрос, а ты не отвечаешь. Так заходил ты к ней по ночам или нет?

Он стал говорить, что жена не должна задавать такие вопросы мужу. Но она упрямо стояла на своем и требовала немедленного ответа на свой вопрос. Рикардо, рассердившись, упрекнул ее в том, что она продолжает демонстрировать свое плохое воспитание.

— Ну и незачем было такую сюда тащить! Зачем ты привез меня сюда?

— Чтобы мы могли любить друг друга.

Она смотрела на него глазами, в которых впервые за эти дни он видел настоящую боль.

— Рикардо, умоляю тебя, скажи мне правду. Поклянись, что между тобой и Леонелой ничего не было!

Он решительно покачал головой:

— Нет, поклясться в этом я не могу.

— Значит, было, было! — крикнула она и бросилась бежать вдоль моря, все равно куда, лишь бы подальше от него.

Он побежал за ней.

Бравому кавалеру, каким себя считал и каким отчасти был, дежурный офицер полицейского участка, где в камере предварительного заключения содержался Эрнесто, арестованный за нанесение тяжелой травмы Исидро Васкесу, — трудно было отказать в пустячной просьбе столь привлекательной девушке, какой была Эрлинда.

Таким образом она и оказалась в камере Эрнесто, получив с разрешения дежурного свидание с ним. Она рассказала Эрнесто, что говорила с Исидро и просила его забрать свое обвинение, но он отказался.

— Это меня устраивает, — хмуро сказал Эрнесто.

— Вот вернется Роза, она предпримет новые меры — у Линаресов большие связи.

У него в глазах зажегся какой-то мрачный огонь.

— Пусть Роза займется чем-нибудь другим. Мне только не хватает еще пользоваться Розиной помощью.

— Что же тут такого?

Эрлинда долго пыталась убедить его в том, что Розина помощь — это сегодня единственная возможность выручить его из беды. Но Эрнесто решительно заявил, что не хочет больше слышать о Розе.

В квартире Ирмы Дельгадо играла тихая музыка. Неяркий, уютный свет создавал обстановку полного и ничем не нарушаемого покоя. Но как раз покоя-то и не было в этой обители.

Ирма, которая несколько дней назад впервые попробовала подняться на ноги и, казалось бы, должна была радоваться тому, что ей удалось пару минут простоять без чьей-либо поддержки, сидела сейчас на диване с напряженным выражением лица, словно ожидая какого-то важного сообщения.

Ее подруга Ольга только что с интересом выслушала рассказ Ирмы о встрече с частным детективом, который сегодня посетил ее.

Детектив получил от нее задание: установить наблюдение за Мириам Асеведо и выяснить, встречается ли она с лиценциатом Роблесом, и если встречается, то как часто.

О первых сведениях на эту тему детектив должен был сообщить Ирме по телефону как раз в это время. Ирма посмотрела на часы. Звонок детектива запаздывал.

Ольга попыталась развлечь подругу рассказом о новом шоу, которое она видела в модном музыкальном театре, но Ирма слушала ее рассеянно, и видно было, что мысли ее целиком заняты лиценциатом Роблесом.

Наконец телефон зазвонил, и Ирма сняла трубку с аппарата, стоявшего на дигане рядом с ней. Разговор продолжался совсем недолго.

Договорившись с детективом о последующих действиях и повесив трубку, Ирма взглянула на подругу и, увидев вопрос в ее глазах, произнесла:

— Похоже, что Мириам снюхалась с Федерико Роблесом.

Сестры сидели рядом, как в старые добрые времена в комнате Кандиды. И на них, как и раньше, были халаты одного цвета.

Кандида вязала шарф для Рохелио. Дульсина сначала смотрела на это ее занятие с подозрением: процесс вязания был в ее сознании прочно связан с помешательством Кандиды. Но, глядя на спокойные, размеренные движения сестры, она успокоилась.

Нервничать ее заставляло другое: Леонела уехала из города к своей бабушке, находившейся при смерти. В течение двух дней должно было проясниться, удастся ли ее спасти. А Леонела была очень нужна Дульсине в момент возвращения Рикардо.

— Кроме того, она должна подписать некоторые бумаги для Федерико…

Произнеся это имя, она осеклась и быстро взглянула на Кандиду:

— Прости… ты не против, чтобы я упоминала его имя? Кандида, задумавшись ненадолго, миролюбиво сказала, что воспоминания, которые остались у нее о лиценциате, тревожат ее все реже. Обрадованная этим Дульсина сказала сестре, что шарф для Рохелио получается очень красивый.

Теперь она могла ехать к Федерико и набрала его номер телефона, чтобы предупредить его: пусть он не очень скучает, она вот-вот выедет к нему.

Федерико, однако, сдавленным от сожаления голосом сообщил ей, что, увы, у него важнейшая деловая встреча в пригороде, она продлится чуть ли не до утра, и эту ночь они не смогут провести вместе. Она разочарованно повесила трубку.

Кандида продолжала равномерными мельканиями спиц вязать шарф для Рохелио.

Лиценциату Роблесу хотелось повесить трубку как можно скорей. Трудно разговаривать с женой по телефону, когда у тебя на коленях очень волнующая тебя женщина, задравшееся платье которой почти не скрывает ее полных, но, надо сказать, при этом очень стройных ног. Она к тому же с озорной улыбкой мешала ему говорить, пытаясь ухватить за кончик носа.

— Прилипчива, как все только что вышедшие замуж женщины, — сказала она про Дульсину, едва лиценциат повесил трубку.

Он попробовал усадить ее на колени поудобнее, но она вырвалась и поправила платье.

— Ты повезешь меня куда-нибудь ужинать? — спросила она. Они вышли из дома, сели в его автомобиль и в ожидании, пока разогреется мотор, целовались, не замечая, что из серенькой малолитражки, припаркованной на другой стороне улицы, их фотографируют.

Мотор наконец разогрелся, и они, с неохотой оторвавшись друг от друга, тронулись в путь. Малолитражка развернулась и, чуть отставая, поехала за ними.

Днем Рохелио встретился с Ванессой: завтра она уезжала на пару месяцев в Монтеррей, и он не мог отказать ей в просьбе повидаться перед отъездом.

Они выпили кофе в уличном кафе. Ванесса пожаловалась, что не привыкла путешествовать одна. Рохелио признался, что он и дома всегда один.

— И ты никогда не жалеешь об этом? Он пожал плечами:

— У меня есть книги, шахматы, музыкальные записи.

— И тебе этого достаточно?

Он ничего не ответил. Мимо них шли беспечные гуляки и деловые люди, молодые девушки, у которых все было впереди, и старые женщины, живущие только воспоминаниями, а они сидели вдвоем и при этом чувствовали себя такими одинокими, как будто не было у них впереди еще многих-многих лет, сулящих и тревоги, и радости…

— Скажи мне, когда я вернусь, мы с тобой сможем видеться? — спросила она.

— Почему бы и нет, — ответил Рохелио.

И они впервые за этот вечер посмотрели друг другу в глаза…

Вернувшись домой, Рохелио заглянул к Кандиде. Разговор зашел о Розе и Рикардо. Рохелио спросил сестру, что думает она о планах Дульсины, направленных против Розы: опасны ли они. .

— Все ее планы опасны, — ответила Кандида. — Но как бы то ни было, а Рикардо и Роза сейчас вместе.

Кандида вдруг еле заметно улыбнулась.

— Ты знаешь, Дульсина спросила меня, больно ли мне слышать от нее имя Федерико. Я ответила, что нет.

— А на самом деле?

— На самом деле это неправда. То, что они со мной сделали — сестра и Федерико — это не может быть прощено! Я не могу забыть сумасшедший дом и смирительную рубашку.

Рохелио обнял ее.

— Забудь об этом. Она взглянула на него:

— Не хочу!

Он стал успокаивать ее, сказал, что Дульсина и Федерико будут жить отдельно, и она не будет видеть их, что надо думать о будущем.

Кандида смотрела в одну точку.

— Если бы у меня был сын… Иногда мне кажется, что я все еще ношу его под сердцем.

Рохелио с тревогой смотрел на нее: неужели все началось сначала?

— Его нет, Кандида, — сказал он как можно мягче.

— Его нет, потому что его убила Дульсина в ту ночь, когда ударила меня и я, убегая, упала на лестнице. Моего сына убила моя сестра!

И она зарыдала. Рохелио молча прижал ее к своей груди.

Рикардо удалось догнать Розу только на берегу. Он на бегу поймал ее за руку и притянул к себе. Они опустились на песок. Он старался поймать ее взгляд. И, когда ему наконец удалось это сделать, он увидел, что глаза Розы сухи и задумчивы.

— Никогда не говори мне, Рикардо, что у тебя не было женщин за время нашей разлуки. А то я перестану верить тебе.

В ответ она услышала, что для Рикардо важно только одно: сейчас у него она одна, и это — навсегда.

— В моей-то жизни действительно был один ты. Рикардо стал объяснять ей, что современные женщины легко изменяют и найти такую чистую девушку, как Роза, большое счастье. Роза была грустной: ей не нравился этот мир, полный измен и обманов.

— Но ты не можешь переделать правила, по которым он живет.

— А кто их сочинял, эти правила?

— Кто? Мужчины, — улыбнулся Рикардо.

— Ха! — возмущенно выдохнула Роза. — Всегда все решают мужчины!..

Она помолчала.

— Вот что, Рикардо. Я про жабу тебе слова больше не скажу. Но если когда-нибудь узнаю о какой-нибудь другой, я тебе глаза выцарапаю, запомни!

— Только не глаза! Только не глаза! — в ужасе закричал он. — Как же я тогда буду тобой любоваться?!

Обед, который устроила Ирма Дельгадо для своих подруг Ольги и Мириам, проходил в обсуждениях светских новостей и телевизионных программ до тех пор, пока Мириам не поинтересовалась, какие у Ирмы перспективы встать на ноги.

— Не хочу обманывать ни себя, ни вас: я никогда не смогу двигаться без помощи коляски, — сказала Ирма. И с горькой усмешкой добавила:

— Какая радость для лиценциата Роблеса…

Мириам откинулась на стуле и, глядя на Ольгу, стала объяснять:

— Его, конечно, привлекла не Дульсина Линарес, а ее деньги.

— А ты-то откуда знаешь? — тотчас спросила Ирма.

— Да так… слышала разговоры, — неопределенно ответила Мириам.

— А ты давно видела Роблеса? — спросила Ольга.

— Очень. А в чем дело? — насторожилась Мириам.

— Да нет, так просто, — ответила Ольга, незаметно для Мириам обмениваясь взглядами с Ирмой.

Когда они ушли, Ирма с трудом поднялась на ноги и с помощью своего передвижного кресла, доковыляла до письменного стола. Она выдвинула ящик, вынула пистолет, подержала его в руке, как бы привыкая к рукоятке.

— Ты мне за все заплатишь, Федерико Роблес, — сказала она своему отражению в зеркале и снова спрятала пистолет в ящик стола.

Рохелио нравилось бродить по городу. Он так долго не мог передвигаться самостоятельно на большие расстояния, что теперь искал повод куда-нибудь отправиться, чувствуя силу окрепших ног и удивляясь этому простому и мало кем из людей ценимому свойству — передвигаться на собственных ногах.

Надо сказать, что маршруты его, как правило, приводили к маленькому кафе возле магазина игрушек. Вот и сегодня он расположился в этом кафе за свободным столиком.

Однако, когда он спросил у подошедшего официанта, работает ли Эрлинда, и официант ответил, что она работала с утра, Рохелио поднялся и пошел к выходу, ничего не заказав.

Он не обратил внимания на компанию молодых людей, сидевших за отдаленным столиком. А там его заметили, разглядели и узнали в нем знакомого.

— Гляди, Исидро, это твой приятель, который, помнишь, Линду ночью провожал… Смотри-ка, и сюда пожаловал.

Исидро поднялся и у самого выхода из кафе преградил Рохелио путь.

— Куда торопимся? — спросил Исидро с чисто хулиганской ласковой улыбкой.

— Не стоит, Исидро, не лезь в драку, тебе нельзя! — крикнул ему кто-то из его компании.

— Привет, друзья, — спокойно сказал Рохелио, обходя Исидро и открывая дверь на улицу.

— По тебе, малый, нож плачет! — услышал он вслед.

 

НОВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Вскоре счастливым влюбленным нужно было возвращаться в Мехико. И перед этим, по желанию Рикардо, у них состоялся серьезный разговор. Рикардо предложил Розе, пока уладятся все их дела, пожить в его маленькой квартирке, которая только что освободилась от жильцов. За это время он найдет дом, куда можно будет перевезти и матушку Томасу.

Узнав, что Рикардо собирается перевезти в их жилье и Томасу, чтобы жить всем вместе, Роза кинулась к нему на шею.

— А пока мы сможем там жить или встречаться, — сказал Рикардо.

— Как это «встречаться»? — недоуменно спросила Роза. Он попытался как можно более невинно объяснить ей, что он имел в виду. Но Роза не любила недомолвок.

— Это что же, ночевать я буду с матушкой, а потом красться к тебе на свидания, как какая-нибудь… Представляешь меня крадущейся на свидание к какому-нибудь типу?..

— Не к типу, а к мужу!

Рикардо считал, что любовь не терпит никаких промедлений. А Роза считала, что им следует ждать и не устраивать никаких тайных встреч, пока он не добьется полной ясности в своих семейных делах.

Между тем приближался час вылета. Пора было собирать чемоданы.

Сама квартира Мириам действовала на лиценциата Роб-леса возбуждающе. Он не любил эту женщину, впрочем, он никого не любил, но Мириам волновала его больше, чем другие. И в ее квартире было столько уютных уголков, где он мог обнимать ее всякий раз с новым чувством.

Однако сейчас ему было не до объятий.

— Почему ты решила, что Ирма заподозрила нас в связи? — спрашивал он Мириам, не ласково, а скорей жестко держа ее руку в своей.

— Она говорила со мной каким-то странным тоном…

— Тебе не могло показаться?

— Они с Ольгой интересовались, давно ли я тебя видела… Мне вообще кажется, что она очень переменилась ко мне. Иногда я ловлю на себе ее взгляды… попросту ненавидящие. Даже в голосе ее мне порой слышится ненависть.

Он выпустил ее руку и принялся ходить по комнате. Она растерянно наблюдала за ним.

Он остановился, как будто пришел к какому-то выводу, и сказал:

— Не выдумывай, Мириам. Она, можно сказать, в параличе. И это нормальная зависть больной к здоровым. Тебе эта зависть могла показаться и ненавистью.

Комната в полицейском участке была окрашена в скучный буро-зеленоватый цвет. И свет в окне был скучный, серый, отчасти из-за пасмурного неба, отчасти из-за немытого стекла. И разговор-то был скучный, потому что полицейский чиновник, сидящий перед ней, вряд ли мог сообщить Сорайде что-нибудь новенькое о грядущей судьбе Куколке.

Она все-таки спросила:

— Долго ему сидеть? Он пожал плечами:

— Решаем не мы — решает суд. Но уж не меньше двадцати лет.

Она заплакала.

— А я из него хотела человека сделать…

— Он вам кто, сын? — спросил чиновник.

— Нет, сеньор, я его усыновила, когда ему одиннадцать было. Он на улицах воровал.

— Исправить хотели, — усмехнулся он.

— Конечно, хотела. Да, видно, у него зло — в крови. Он сочувственно посмотрел на нее.

— Что же вы собираетесь предпринять? Она вытерла слезы и поднялась со стула.

— А что ж тут предпринимать? Если он и впрямь убийца — пусть отвечает.

Томаса всплеснула руками при виде загорелой, посвежевшей Розы: ее девочка никогда не казалась ей такой красивой. Они обнялись и долго-долго не выпускали друг друга из объятий. Рикардо даже вынужден был тронуть Розу за локоть, чтобы она попрощалась с ним, — после недельного отсутствия у него скопилась уйма дел, и он торопился.

Томаса нашла, что Рикардо «какой-то странный». Роза объяснила ей, что это не означает ничего серьезного, просто, как и у всех мужчин, у него свои капризы.

Томаса вздохнула:

— Не хочется тебя расстраивать, да и неудобно было говорить при Рикардо, Только есть плохие новости. Эрнесто в тюрьме.

Роза испуганно ахнула. . — За что?! Томаса рассказала ей о драке в кафе и о травме, которую нанес Эрнесто сыну Клиофы, этому хулигану Исидро — вот уж по кому тюрьма-то плачет!

Роза задумалась о том, что можно сделать, чтобы помочь Эрнесто.

Рикардо тоже ждали дома новости. И тоже плохие. Рохелио рассказал ему, что Леонела потеряла бабушку, единственное существо, которое она по-настоящему любила. Похороны должны состояться в Монтеррее, и Леонела пробудет там ближайшие дни.

— Я собирался объясниться с ней, — растерянно сказал Рикардо.

— То, что она в трауре, не заставит тебя отложить свои намерения?

Рикардо нервно заходил по комнате. Он был в смятении. Он не настолько жесток, чтобы не испытывать никаких чувств перед необходимостью причинить женщине, с которой он был близок, боль. Но как отнесется Роза к новой оттяжке его решительного объяснения с Леонелой, он тоже не знал.

Рохелио молча наблюдал за братом. Наконец Рикардо остановился.

— Грустно, но придется, видно, Леонеле пережить еще одну беду. Пожалуй, у меня нет другого выхода.

Лиценциат Роблес весело поздоровался с Сильвией и хотел пройти в свой кабинет, но она предупредила его, что там его ждет сюрприз.

Он с улыбкой вошел в кабинет, ожидая чего угодно, только не то, что увидел. Рядом с его столом в инвалидной коляске сидела Ирма Дельгадо.

— Как ты сюда попала? — изумился он.

Она объяснила, что нет на земле такого места, куда бы она не могла попасть с помощью своего шофера: такой уж он ловкий малый.

— Я захотела повидать тебя, и он меня привез. Рикардо кинул свой портфель на письменный стол и поинтересовался, неужто не было никакой другой цели ее приезда. Вместо ответа Ирма заставила его изумиться еще больше: она вдруг встала на ноги и сделала два шага к его столу.

— Ты… ты ходишь?

— Начинаю ходить, — с усмешкой ответила она. — Во всяком случае, я больше не инвалид. Я теперь женщина, которой вполне по силам отомстить за себя.

Федерико нервно засмеялся.

— Отомстить? Но кому?

— Тебе!

— Я не понимаю, Ирма… Мы же договорились, что между нами нет никакой вражды, что ты мне все простила…

Теперь засмеялась она:

— Ты же такой мастер притворяться. Почему же ты не предполагаешь такой способности в других?

— И что же ты намерена предпринять? — Он лихорадочно перебирал в уме все, что она, с его точки зрения, могла сделать.

Ирма стала не спеша открывать сумочку. Лиценциат испуганно отступил к стене.

— Что ты там ищешь?

Она вынула из сумочки письмо и передала ему.

— Читай!

Он, однако, и не подумал читать, а с некоторым облегчением бросил конверт, на стол.

— Положим, я писал тебе письма… Ты собираешься показать их Дульсине?

— Возможно… — кивнула Ирма, опускаясь в кресло. Он нагловато ухмыльнулся.

— Ну, Дульсина женщина современная. Она мне все простит.

— Возможно, — еще раз кивнула Ирма. — Но тебе — холостому. А тебе — женатому? Женатому на ней, Дульсине?

Он насторожился:

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри, что в конверте, — насмешливо посоветовала она ему. — Это свидетельство того, что будучи женатым на Дульсине, ты посещаешь Мириам Асеведо.

Изменившись в лице, он схватил конверт и вскрыл его. Увидев содержимое конверта, он стал в ярости рвать фотографии и какие-то бумаги и швырять клочки на пол.

— Ты рвешь фотокопии, — спокойно сообщила ему Ирма, — а есть еще и подлинники.

— Ничего у тебя не выйдет! — закричал он, приближаясь к ней с угрожающим видом.

И тут она во второй раз раскрыла сумочку. Но на этот раз вынула небольшой пистолет. Он отшатнулся:

— Прошу тебя, Ирма… Не надо!

То, что он услышал в ответ, показало ему, как плохи его дела.

— Я могу убить тебя на месте. Думаю, у меня это получится лучше, чем у того наемника, которого ты послал убить меня.

— Как могло тебе такое прийти в голову?! — закричал он. — Я — убить тебя?! Во имя нашей любви опомнись!

Она встала и, направив на него пистолет, медленно, но достаточно уверенно подошла к нему.

— Что ты сделал со мной?

Он стал кричать, что любил ее. И до сих пор любит! Его женитьба на Дульсине — всего-навсего коммерческая сделка!

Он видел, что его вопли не действуют на нее. И тогда он со всей силой убеждения, на которую был способен, прошептал:

— Мы с тобой еще можем быть счастливы, Ирма!.. Она посмотрела на него, словно на какое-нибудь мерзкое насекомое, отошла, бросила пистолет в сумочку. Потом взялась за спинку своего инвалидного кресла и с силой пустила его в сторону Федерико.

— Оно тебе еще пригодится! — сказала она и, осторожно шагая, пошла к дверям кабинета.

Дон Анхель считал, что Рикардо обязательно должен знать о посещении его сестрой магазина игрушек. Он созвонился с Линаресом и попросил его заехать. Теперь они сидели, потягивая пиво и обсуждая подробности визита Дульсины в «Добрую маму».

— Видишь ли, Рикардо, я-то, когда она расспрашивала меня о Розе, сказал, что Роза уволена. Но она, выйдя от меня, стала расспрашивать про Розу Малену, ответственную за персонал. Та говорят, что подтвердила Дульсине сказанное мной. Но я не очень доверяю ей, тем более что она не любит Розу. Во всяком случае, я бы не мог поручиться, что Дульсина не выпытывала у Малены что-нибудь, чего ей знать не следует.

Дон Анхель с тревогой смотрел на Рикардо, помня, сколько зла причинила Розе Дульсина, и предполагая, сколько еще она может его причинить. Но Рикардо успокоил его:

— Теперь это не имеет такого значения. Теперь никто и ничто не разлучит меня с Розой. Даже моя сестра Дульсина.

Лейтенант Лихарес встретил Розу Гарсиа как старую знакомую.

— А, Роза, защитница заключенных! С чем пожаловали?

— Как поживаете, дорогой? — Она широко улыбнулась ему, помня, как добр был этот человек к ней. — У вас тут сидит один мой кореш. Я бы хотела, во-первых, повидать его, а во-вторых, как-нибудь его отсюда вытащить. Его зовут Эрнесто Рохас.

— А, это тот тип, что малому голову проломил в кафе возле «Доброй мамы»…

— Вот-вот!.. Так выпустили бы его, мой генерал.

— Какой я вам генерал…

— Ну все равно, какая вам радость человека за решеткой держать?

Он чувствовал, что она сейчас опять доведет его до белого каления.

— Послушайте, каждый делает свое дело! Не я выпускаю на свободу! Шли бы вы отсюда, Роза Гарсиа…

— А как насчет свидания с заключенным? — не унималась она.

— Фернандес! — крикнул он полицейскому и хмуро приказал: — Проводите сеньориту к Эрнесто Рохасу.

Когда она вошла в камеру, Эрнесто не проявил никакой радости. Глядя на нее исподлобья, он спросил:

— Что тебе здесь надо? Она была лаконична:

— Тебя вывели из терпения. Ты ответил. Теперь сидишь здесь. Я найду хорошего адвоката.

— Какого-нибудь дружка своего мужа Рикардо Линаре-са? — мрачно спросил он.

Она уверенно кивнула. Он отвернулся к стене.

— Вот что я тебе скажу, Роза Гарсиа, я лучше сгнию в этой камере, чем соглашусь получить помощь от Линаресов!

Она кипела от возмущения.

— Ну почему ты такой тупоголовый? Ты подумал о своей матери?

— Она ничего не знает, — буркнул он, по-прежнему глядя в стену.

— Ты здесь уже несколько дней. Она небось с ума сходит. Он пробормотал, что часто сутками не бывает дома: такая работа. Она подошла и дотронулась до его плеча:

— Почему ты так со мной разговариваешь? Потому что я уезжала со своим мужем?

Такого Эрнесто выдержать не мог, он не мог слышать, как она называет Рикардо Линареса своим мужем. Резко повернувшись к ней лицом, он стал кричать, что Рикардо Линарес никакой не муж Розе, что они разведены и она дура, если снова попалась в хитро расставленные сети.

Она пыталась доказывать ему, что Рикардо на этот раз был искренним с ней, а сюда она пришла, потому что бесконечно уважает своего кореша Эрнесто!

— И ты еще имеешь совесть говорить мне такое?! — возмутился Эрнесто. — Вот скажи мне: если бы Рикардо Линарес умер, ты бы вышла за меня?

— Типун тебе на язык! — испугалась Роза. И безжалостно добавила: — Если бы он умер, я не знаю, что бы со мной стало. Это грех — желать смерти другому. А тебе я вот что скажу: хочешь ты или не хочешь, а я все равно найму адвоката, чтобы он тебя отсюда вытащил!

Дульсина надумала переставить мебель в доме лиценциата. С ее точки зрения, она не создавала того уюта, который ей хотелось бы видеть в доме, где она теперь жила. Она ходила по комнатам, прикидывая, как можно было бы по-новому расположить кресла и диваны, когда раздался звонок в парадную дверь.

Дульсина открыла ее и увидела незнакомую темноволосую, очень хорошо одетую женщину.

— Сеньора Дульсина Линарес де Роблес? — осведомилась незнакомка. — Полагаю, что мы знаем друг друга.

— Возможно, но я что-то не припомню вас. Женщина посмотрела на нее, как бы определяя, насколько можно доверять этому заявлению.

— Меня зовут Ирма. Я пришла, чтобы сообщить вам кое-что весьма для вас интересное.

Дульсина пропустила ее в дверь и, не приглашая сесть на диван, стоящий в прихожей, сказала:

— Я вас слушаю.

Ирма, чувствуя, как еще трудно ей стоять на ногах, тем не менее спокойно произнесла:

— Я была подругой вашего мужа Федерико Роблеса.

— О чем вы говорите?.. Я думаю, мне следует вызвать полицию.

— А вот я думаю, что как раз этого вам ни в коем случае не следует делать. Вряд ли вам стоит привлекать внимание полиции к дому лиценциата Роблеса. Лучше сядьте-ка и послушайте.

— Да как вы смеете!

Дульсина хотела произнести это решительно, с угрозой, но голос у нее дрогнул — она чувствовала в этой женщине силу, с которой ей трудно будет бороться.

— Сядьте! Или я усажу вас силой, — властно сказала Ирма.

— Вы сумасшедшая? — спросила Дульсина. Однако безвольно опустилась на диванчик.

— Когда вы услышите то, что я вам сообщу, как бы вам самой не сойти с ума, — пообещала незваная гостья.

Она говорила не очень долго. Информация, содержавшаяся в ее словах, была изложена ясно и лаконично. Чувствовалось, что, прежде чем прийти сюда, Ирма Дельгадо не раз проговаривала все это в уме.

Выслушав рассказ, Дульсина потребовала доказательств того, что Ирма действительно была близка с ее мужем. Но когда Ирма передала ей письма, она сделала пренебрежительную мину:

— Это было до нашей женитьбы. Холостяк может себе позволить многое.

Тогда Ирма достала из сумочки отчет нанятого ею частного детектива. Пробежав его глазами, Дульсина возмущенно воскликнула:

— Это фальшивка!

Ирма спокойно смотрела на нее.

— Там есть номер телефона этого детектива. Воспользуйтесь им.

Ирма протянула Дульсине еще какую-то бумажку.

— А вот здесь вы найдете адрес Мириам Асеведо. Вашей нынешней соперницы. Доброй ночи, сеньора.

И она, шагая почти без напряжения, направилась к выходу, успев услышать за спиной злое всхлипывание Дульсины.

Позвонив к Линаресам, Роза попала на Рохелио. Рикардо дома не оказалось. Медлить с помощью Эрнесто Розе не хотелось, и она попросила Рохелио повидаться с ней. Договорились встретиться на городском сквере, хорошо известном им обоим.

Рохелио пришел раньше и с удовольствием наблюдал, с какой естественной легкой грацией шла Роза по аллее к скамейке, на которой он сидел. Даже ее старенькое платье сидело на ней ловко, как будто она показывала на подиуме какой-нибудь модный наряд.

Он, однако, не преминул пошутить:

— Когда вы с Рикардо будете жить вместе, не забудь отдать это платье в какой-нибудь музей старины.

— А в чем я буду играть в футбол с ребятами из нашего квартала? — отшутилась она.

И тут же стала серьезной.

— Рохелио, мне нужна помощь. Мой приятель Эрнесто…

— Можешь не рассказывать мне про своего приятеля Эрнесто. Я все уже знаю: мне Линда рассказала.

Роза улыбнулась.

— Я вижу, вам с Линдой есть о чем поговорить.

— Конечно. Это ведь тот Эрнесто, который огрел бутылкой в кафе одного остолопа?

— Этого остолопа давно бы пора проучить.

— Я его знаю и вполне с тобой согласен.

Роза изложила свою просьбу. Рохелио кивнул в знак того, что подумает, как вытащить Эрнесто из тюрьмы.

Ироническая улыбка, появившаяся было на устах Мириам, когда она услышала истерические нотки в голосе лиценциата, исчезла очень быстро. Он был слишком взволнован, испуган, взбешен. Мечась по комнате, он кричал только одно:

— Мы пропали! Я пропал!

Она преградила ему дорогу и, положив обе руки ему на грудь, попыталась выяснить, в чем дело.

Оказалось, что у него была Ирма Делыадо, которая вдруг встала с инвалидной коляски и на своих двоих пересекла его кабинет, чтобы показать ему компрометирующие их документы!

— Этого не может быть! Она не владеет ногами.

— Она притворялась! Она ничего не забыла и намерена мстить! У нее есть свидетельства нашей с тобой близости.

Мириам недоверчиво покачала головой:

— Откуда?

Федерико в истерике завопил, что она наняла частного детектива, который следил за ними и сделал компрометирующие их фотографии. Мириам молча отошла к окну.

— Что же ты думаешь предпринять? Он не знал, что ответить.

Он знал лишь, что в опасности не только его семейная жизнь, но все его будущее. Мириам, как ни старалась, не смогла успокоить его. Он ушел в еще большей панике, чем пришел.

После его ухода ей больше всего захотелось выпить глоток чего-нибудь крепкого и заснуть. Она пошла в ванную, приняла горячий душ и собралась уже выполнить свое намерение, как вдруг услышала звонок во входную дверь, удививший ее, потому что она никого не ждала.

Когда она отворила дверь, повторилась почти в точности сцена, которая некоторое время назад произошла в доме Федерико, с той лишь разницей, что непрошенной гостьей на этот раз была Дульсина, а хозяйкой — Мириам, которая стала причиной последних скандалов, связанных с бурной личной жизнью Федерико Роблеса.

Дульсине хотелось войти, Мириам же, наоборот, не хотелось ее впускать. Но так же, как Ирма, Дульсина все-таки вошла.

Представившись супругой Федерико Роблеса, Дульсина, недолго думая, приступила к самым решительным действиям, которые, надо сказать, отличались от действий Ирмы грубыми формами.

Дульсина назвала Мириам потаскушкой, обвинила ее в том, что Мириам хочет украсть ее мужа, и неожиданно для самой себя дала ей пощечину.

Более крупная и более сильная Мириам от такого напора настолько растерялась, что стала беспомощно оправдываться, твердя, что она будто бы не знала о семейной жизни Федерико.

Дульсина осмелела, вошла в раж и стала что есть силы колотить соперницу. Чем меньше сопротивлялась Мириам, тем больше злилась Дульсина. Она толкнула Мириам на кушетку, сорвала с карниза шнур от занавески и принялась душить ее этим шнуром.

Мириам начала кричать, но вдруг ослабела и неподвижно осела на пол. Вбежавшая на крик соседка вырвала несчастную у Дульсины и с воплем «Убийца! Убийца!» бросилась за полицией.

 

АРЕСТ

Рохелио никак не мог понять, почему Рикардо так раздражен тем, что он направил лиценциата Валенсию к Розе.

— Но надо же помочь этому Эрнесто, Розиному приятелю, — оправдывался Рохелио. — А что тебя беспокоит?

Рикардо беспокоило то, что Альберто Валенсия, не зная еще о желании Рикардо остановить бракоразводный процесс, так как перед отъездом Розы и Рикардо его не было в Мехико, введет Розу в заблуждение: лиценциат-то ведь знает только о намерении Рикардо поскорей развестись, чтобы жениться на Леонеле.

Рикардо как в воду смотрел. Валенсия, появившись у Розы по просьбе Рохелио Линареса, прежде всего осведомился, не совершил ли ее дружок, о котором она хлопочет, убийство.

Узнав, что в убийстве Эрнесто не замешан и что его жертва давно пьет и гуляет во всех городских забегаловках, он обещал что-нибудь придумать, чтобы вызволить беднягу Эрнесто Рохаса. Он надеется, что сеньор Рохелио Линарес будет аккуратен в оплате необходимых расходов.

— Что вы? — сказала Роза. — Это сделает Рикардо. Альберто Валенсия очень удивился:

— Разве вы не развелись?

— Мы помирились, — радостно улыбнулась она.

— Как так — помирились? Он же не отозвал иск о разводе.

Роза растерялась.

— Что же, значит, он и сейчас думает со мной разводиться? Отвечайте!

Лиценциат Валенсия пожал плечами.

— Развод идет своим чередом… Через несколько дней, думаю, все закончится… Ну, мне пора, я у вас засиделся.

Он встал.

— Нет, погодите, — крикнула Роза. — Рикардо действительно со мной разводится? После Мансанильо?!

— Я предпочел бы, чтобы на все это вам ответил сам Рикардо Линарес. Мы с ним не виделись целую неделю.

Но Роза уже не могла сдержать слез, катящихся у нее из глаз:

— Боже! Рикардо со мной разводится…

С улицы вернулись Томаса, Хустина и Каридад. Увидев Розу в слезах, они стали расспрашивать ее, чем обидел ее этот важный господин.

Роза твердила только, что Эрнесто был прав, что Рикардо Линарес снова обманул ее и надсмеялся над ней. Но он напрасно думает, что это ему сойдет с рук. Он еще запомнит, как издеваться над Розой Гарсиа!

Так и не решив, что именно он скажет Дульсине, вернувшись домой, Федерико Роблес отчасти даже обрадовался, узнав от служанки, что сеньоры нет дома.

— А куда она ушла, она не сказала?

Нет, этого служанка не знала. Сеньора ушла, не сказав ни слова, сразу же после того, как ее посетила какая-то женщина, и они поговорили.

— Как выглядела та женщина? — настороженно спросил Роблес.

Оказалось, что она — смуглая, очень стройная, красиво одета.

«Конечно, это была Ирма», — решил лиценциат.

Обедать Федерико не хотелось. Закутавшись в халат, он уселся в кресло, обдумывая, как вести себя с Дульсиной после угроз Ирмы, которые она, видимо, привела в исполнение.

Но появление Дульсины в странно возбужденном состоянии, с испуганно расширенными глазами, прервало его размышления.

— Знаешь, откуда я? — спросила Дульсина, не снимая плаща.

— Не представляю, — осторожно ответил он.

— Из дома твоей подружки!

Он с демонстративным недоумением посмотрел на нее.

— Да-да! от Мириам Асеведо! Я отучила ее шляться с чужими мужьями.

«Опять оправдываться, юлить!» — подумал было он. Но что-то во взгляде Дульсины заставило его замереть.

— Что ты… что ты сделала, Дульсина? — спросил он, почувствовав недоброе.

— Убила ее! — коротко ответила она и опустилась на кушетку.

Роза смотрела на Рикардо, словно он был чудовищем, лишенным стыда и совести.

— Как ты решился прийти ко мне?!

— Я хотел бы объяснить тебе…

— Я ничего не хочу слышать! Что ты сделал со мной? Эрнесто прав: я для тебя игрушка! И только!

— Дай же мне сказать. — Он схватил ее за руку. Она рванулась, но тщетно.

— Уходи вон! Я сейчас тебя чем-нибудь двину!

Она сделала еще одну попытку вырваться. Но он перехватил ее за талию, приподнял и, прежде чем она что-либо успела предпринять, сел на стул и положил Розу ничком себе на колени. Задрав платье, он с самым серьезным видом стал шлепать ее, словно провинившуюся девчонку.

Она сердито визжала и звала на помощь. Он продолжал невозмутимо шлепать ее, сильно размахиваясь и каждый раз задерживая ладонь, прежде чем нанести удар, чтобы не причинить настоящей боли.

— Он убьет меня! — вопила Роза. — На помощь!

— Я тебя не убью. Я тебя перевоспитаю! — отвечал он ей. На вопли прибежали Томаса и Хустина. Томаса ошеломленно поинтересовалась у Рикардо, что это он делает.

— Учу эту бестию разуму! — подмигнул он Томасе. Попугай Креспин, изумленно склонив голову набок, молча наблюдал за еще невиданной им человеческой игрой. Щенок Рохелио возбужденно тявкал и путался у всех под ногами.

По просьбе Хустины Рикардо наконец отпустил Розу. Она не пожелала превращать все в шутку, подошла к дверям и распахнула их:

— Уходи! И теперь уже навсегда! Он подошел к ней.

— Ну как же ты не понимаешь, что если бы я обманывал тебя, то не пришел бы сейчас, а спрятался от тебя!.. Ну, положим, лиценциат Валенсия принесет развод. Так мы ведь порвем его, и все!

— И рвать уже нечего. Мы разведены! — буркнула она. Он опять взял ее за руку.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Куда еще?

— К лиценциату Валенсии.

— Не тащи меня. Я сама пойду. Он опять подмигнул Томасе:

— Донья Томаса, я скоро привезу Розу. Или, если она будет плохо себя вести, привезу то, что от не останется.

— Как же! Держи карман шире!..

Роза мрачно последовала за Рикардо. Томаса и Хустина в растерянности слушали, как за окном взревел мотор его машины.

Никогда еще Федерико Роблес не попадал в такое положение. Он не видел выхода из него.

— Что же нам делать?.. — спросил он в растерянности.

— У тебя-то нет никаких проблем, — ответила Дульсина, неожиданно обнаружив довольно трезвое представление о нем как о своем муже.

Он рванулся было к ней. Но она отшатнулась.

— Не подходи! Ты мне противен. Ты больше мне не муж! Я уйду от тебя.

— Не делай этого, — стал умолять он.

Она сказала, что за вещами пришлет потом, а сейчас возвращается в дом Линаресов.

Тогда он напомнил ей, что она убила женщину.

— Кто-нибудь видел тебя? Она зарыдала:

— Соседка! Она оттащила меня… Но она меня не знает. Федерико покачал головой.

— Она заявит в полицию, и полиция найдет тебя. Ирма Дельгадо ей поможет. Она первая скажет, что это ты убила Мириам.

— В таком случае, пусть меня арестуют в моем доме, а не в этом вертепе, от которого меня тошнит.

Он умоляюще протянул к ней руки. Она с омерзением отшатнулась.

— Теперь-то я понимаю, что ты любил не меня, а мои деньги.

Он стал клясться ей в настоящей любви, говорил, что чувствует себя обязанным помочь ей в трудную минуту. Она отвечала, что не нуждается в его помощи, что это он еще будет молить, чтобы она помогла ему.

— Я была слепа. Но и сейчас твое будущее в моих руках, Федерико Роблес! И я клянусь, что ты кончишь под забором, потому что это единственное место, которое ты заслуживаешь.

Кабинет лиценциата Альберто Валенсии ничем не походил на претендующий на роскошь кабинет его коллеги Роблеса. Это было скромное, хотя и очень удобное помещение, где все было подчинено строгой целесообразности.

Валенсия с улыбкой смотрел на Розу, которую Рикардо Линарес привез и усадил около рабочего стола адвоката.

— Во-первых, я хочу сказать вам, что я занялся делами вашего друга, и не позднее чем завтра его выпустят.

На мрачном лице Розы появилось подобие улыбки.

— Здорово! Спасибо вам…

— Что же касается вашего развода, то вот разрешение. Он показал ей какую-то бумагу.

— Я хотел, — продолжал он, — вручить его вам по возвращении, чтобы вы оба подписали его, поскольку не знал о том, что Рикардо переменил свое решение.

— Вот он, Рикардо этот, и должен был вас дождаться, а не увозить меня раньше времени, говоря, что мы все еще женаты, — назидательно произнесла Роза.

Он склонил голову в знак безусловного согласия.

— Но без ваших подписей эти бумаги все равно ничего не стоят. Вы продолжаете состоять в браке.

Он весело посмотрел на Рикардо.

— Ну а уж если Рикардо сделает то, что он, по-моему, и собирается сделать, тогда они будут стоить и того меньше.

Он передал бумаги Рикардо, и тот, глядя на Розу, порвал их на мелкие клочки и демонстративно подкинул в воздух, так что все они опустились на рабочий стол Альберто Валенсии.

— Ты зачем это сделал? — спросила Роза.

— А зачем они? Мы ведь не разводимся. Она недоверчиво смотрела на него.

— Если ты не веришь мне и Альберто, найди кого-нибудь, кто подтвердит тебе, что это правда, — пожал плечами Рикардо.

Она продолжала внимательно смотреть на него.

— Это хорошая мысль!

Она вдруг стала собирать клочки со стола.

— Зачем ты их собираешь? — рассмеялся Рикардо.

— Склею и отнесу человеку, которому целиком доверяю, — важно ответила Роза.

— Это кто же такой?

— Дон Анхель де ла Уэрта.

Кандида заканчивала вязать шарф для Рохелио. Шарф был длинный, и работа потребовала много времени. Но Кандида была им очень довольна.

Успокаивающее это занятие продолжалось бы до самого сна, если бы в комнату сестры решительным шагом не вошла Дульсина. Вид у нее был странный. Она не поздоровалась, а начала быстро и нервно ходить от двери к окну и обратно.

Потом вдруг остановилась и сказала безжизненным голосом:

— Кандида, я пришла с вестью, которая должна тебя обрадовать.

Сестра вопросительно посмотрела на нее. Потом перевела глаза на Рохелио, вошедшего вслед за Дульсиной и теперь стоявшего в дверях с таким же, как у Кандиды, недоумением следя за нервными перемещениями сестры.

— Я больше не жена Федерико Роблеса, — заявила Дульсина.

Рохелио и Кандида одновременно изумились:

— Что ты такое говоришь?

— Как тебя понимать, Дульсина? Она дала выход своей ярости:

— Он изменил мне, он растоптал мою жизнь. И теперь я растопчу его!

— Откуда ты знаешь о его измене? — спросил Рохелио.

— Мне представили доказательства. Я сама удостоверилась… Я была в доме у этой его… у Мириам Асеведо.

Она на секунду замолчала.

— Теперь она мертва.

— Как — мертва? — ошеломленно спросила Кандида.

— Я убила ее, — ответила Дульсина.

В доме была мертвая тишина. Федерико Роблес всеми своими нервами чувствовал сейчас, что означает это определение «мертвая». Он был один. И не было на земле человека, которому бы он мог пожаловаться на это одиночество. Когда зазвонил телефон, он поднял трубку с безнадежным чувством бессмысленности того, что делает.

Звонила Ирма Дельгадо.

— Что еще тебе нужно от меня? — спросил он.

— Узнать, как идут дела, — ответила она спокойно.

— Можешь радоваться… Ты разрушила мою жизнь и жизнь Дульсины…

— Положим, прежде ты разрушил мою. Разве не так? Он тяжело задышал в трубку.

— Ты не знаешь главного. Дульсина убила Мириам. В трубке возникла долгая пауза.

— Не может быть, — наконец произнесла Ирма.

— Тем не менее это так…

Теперь пауза была еще более долгой.

— Поверь мне, Федерико, я была зла на тебя, но… Но такого я не хотела…

Полицейский привел заключенного в кабинет дежурного лейтенанта и стоял, разглядывая важного господина, ожидавшего, пока приведут узника. Лейтенант Лихарес взглянул на заключенного.

— Эрнесто Рохас, вы выпущены под залог. Можете быть свободны.

— А кто внес залог? Этот сеньор?

— Лиценциат Валенсия, — представился посетитель. — Залог внесен по поручению…

— Если, по поручению Розы Гарсиа, то… — начал было

Эрнесто, но лейтенант Лихарес вдруг стукнул кулаком по столу и гаркнул:

— Замолчите и никогда не упоминайте при мне имя Розы Гарсиа. Она у меня в печенках сидит!

— Отведите меня в камеру, — потребовал Эрнесто. Валенсия начал уговаривать его не упрямиться, завязался спор и неизвестно, чем бы закончился, если бы в дежурной части не появилась пожилая женщина, кинувшаяся к Эрнесто.

— Сынок мой!..

— Мама! — обнял ее Эрнесто. — Ради Бога, не плачь… Будь проклят час, когда я увидел Розу Гарсиа!

— Опять! — Чернильница подпрыгнула на столе дежурного от удара по столешнице мощным кулаком бравого лейтенанта.

Неприятное это дело для полицейского агента — арестовывать человека, живущего в богатом доме. Особенно если этот человек — сеньора.

Некоторое время назад агент Мендоса был приглашен в другой дом. Дверь ему открыла очень красивая смуглая сеньора и провела в комнату, где другая сеньора, с перевязанным горлом, сильно хрипя, сообщила ему, что хочет предъявить обвинение в покушении на ее жизнь сеньоре, по имени Дульсина Линарес де Роблес.

Он уже до этого слышал об этой романтической истории, когда несколько сеньор не могли поделить одного лиценциата.

Выслушав Мириам Асеведо и пожелав ей скорейшего выздоровления, Мендоса помог составить необходимое заявление и, не откладывая в долгий ящик, дал ему ход. Теперь у него на руках была санкция прокурора на арест Дульсины Линарес де Роблес.

Агент Мендоса был вполне удовлетворен процедурой ареста: все прошло благополучно. Родные, конечно, посуетились вокруг арестованной сеньоры. Братец ее, которого, кажется, зовут Рохелио, обещал ей принять все меры для ее защиты. Но, к чести сеньоры Дульсины, она надменно сказала ему в ответ, что жалости она не приемлет и что привыкла сама отвечать за свои поступки.

Агенту Мендосе показалось, что другая родственница арестованной, судя по внешности и одинаковому с ней платью — родная сестра, смотрела вслед арестованной с недобрым выражением на лице, будто радовалась ее несчастью.

Но разбираться в отношениях членов уважаемого семейства Линаресов не входило в обязанности агента.

 

ТЮРЬМА

Дон Анхель с удовольствием смотрел на Розу, загар которой нисколько не потускнел за эти дни.

— Ну, как прошел твой медовый месяц?

Вместо ответа на этот простой вопрос она достала пластиковый пакетик и вынула из него обрывки какого-то документа.

— Поглядите на эти бумажки, скажите мне, что вы про них думаете, и тогда узнаете, как прошел мой медовый месяц, — туманно сообщила она.

Но он сразу понял, в чем дело.

— Неужто ты думаешь, что Рикардо мог тебя обмануть? Ваш развод недействителен.

Она улыбнулась:

— Выходит, что я…

— Ты законная супруга Рикардо Линареса и никогда не переставала быть ею.

Она поглядела на него с таким недоверием, что он захохотал:

— А вы меня не облапошиваете?

— Ты и меня подозреваешь?!

— А, может, вы договорились?

Но это она сказала, конечно, уже в шутку. Роза обняла дона Анхеля и счастливо поцеловала его в щеку. Она уже собиралась уходить. Но вдруг строго на него взглянула:

— А где галстук, который я вам выбрала? Вы его не надевали?

— Нет еще, — изобразив испуг, сказал он, — Но обязательно надену.

— Ну, я пошла у Рикардо прощенья просить, — улыбнулась Роза.

Федерико Роблес никуда не выходил из дома, общаясь с миром исключительно по телефону.

Каждый звонок он воспринимал одновременно и как неясную надежду и как новую угрозу своему благополучию. Но пока это были, к счастью или к несчастью, обычные деловые звонки, не имевшие сейчас для него никакого значения. Поэтому, когда раздался очередной звонок, он снял трубку устало и равнодушно.

Однако голос, который он услышал, поразил его. Это был хриплый, с незнакомой сипотой, но с такими знакомыми интонациями голос Мириам Асеведо. Федерико решил, что ему чудится, что он спит и ему снится и этот телефонный разговор, и этот голос.

Но нет, это была Мириам.

— Ты жива?! Хвала небу! — закричал он с искренней радостью.

— Чудом выжила, — объяснила ему Мириам. — В последний момент соседка спасла меня от рук твоей супруги. Должна тебя предупредить, Дульсине это не пройдет даром. Я заявила в полицию, что она хотела убить меня.

Она повесила трубку. Роблес тотчас набрал номер телефона Линаресов. Подошла Леопольдина. Захлебываясь от возмущения, она прокричала, что сеньору Дульсину только что увела полиция.

— Не может быть, — промолвил он.

— Своими глазами видела, чтоб их черви съели, если вру!

— Это, вероятно, ошибка. Попроси-ка Рохелио к телефону.

Рохелио взял трубку и, подтвердив, что сестру действительно арестовали, мрачным голосом спросил:

— Разве вы не знаете, что она совершила покушение на вашу любовницу?

— Но она не совершила никакого преступления! — закричал в трубку Роблес — Дело в том, что… что Мириам Асеведо жива!

Рохелио повесил трубку и рассказал Кандиде, Леопольдине и вошедшему Рикардо о новости, сообщенной ему Роблесом.

— Но она признала свою вину, — сомневающимся тоном произнесла Леопольдина.

Кандида смотрела в сторону.

— Ты не рада? — спросил ее Рохелио.

— Чему я должна радоваться? — хмуро ответила она вопросом на вопрос — Мне повезло: мне было даровано отмщение, Я ждала его долгие месяцы… С той поры, как у меня появился сын…

— У тебя его никогда не было, — вступил Рикардо, внимательно поглядев на Кандиду.

Кандида продолжала, как бы не заметив его реплики;

— Дульсина и Федерико расстались… Но найдется адвокат, который защитит ее. Она снова вернется в этот дом… И опять будет творить зло… Я отмщена лишь наполовину…

Братья грустно переглянулись.

Процедура опознания была короткой. Соседка Мириам Асеведо тотчас узнала в сеньоре Дульсине Линарес де Роблес ту женщину, которая покушалась на жизнь Мириам.

Дульсину насторожило слово «покушалась».

— Что значит «покушалась»? — спросила она. — Разве Мириам Асеведо не мертва?!

Агент Мендоса ответил ей, что сеньора Мириам жива и жизнь ее вне опасности. Дульсина разразилась проклятьями.

— Не думайте, что вы обрадовали меня этой новостью! — кричала она. — Будь проклята эта!.. — Ее увели.

Через некоторое время замок камеры, где сидела Дульсина, загремел, и охранник впустил лиценциата Роблеса.

— Что тебе здесь надо? — злым взглядом встретила его Дульсина.

Роблес сообщил, что получил специальное разрешение на свидание с женой.

— Как ты осмеливаешься являться мне на глаза? — спросила она, неподвижно сидя в углу камеры.

Он пытался объяснить Дульсине, что пришел помочь ей и что женщине, на которую она напала, спасли жизнь.

— Меня это не радует.

— Что такое ты говоришь?! — воскликнул Роблес. — Это спасает жизнь тебе самой. Это дает тебе свободу!

— Мне не нужна такая свобода, которая превращает мою жизнь в фарс.

Он посмотрел на нее как только мог искренно.

— Дульсина, последние события… все, что с нами случилось — все это заставляет меня по-новому оценить реальность. Поверь…

— Вся твоя реальность — это мои деньги, которые от тебя ускользают.

Дульсина продолжала смотреть на него с прежней злобой. Он попытался взять ее за руки. Она вырвала их. Роблес стал говорить ей о своей любви.

— Да как у тебя губы не отвалятся! — Дульсина презрительно скривила рот.

— Разве можно отвергать любящего человека, согласного положить свою жизнь к твоим ногам, из-за одного его проступка?

— Ты мне мерзок! Меня тошнит от тебя! Федерико бессильно опустил голову.

И в это время замок снова загремел и в камеру вошел Рикардо. В тюрьму он приехал для разговора с Мендосой, который сообщил, что его сестра причинила своей жертве увечье второй степени. Мендоса считал, что судья, возможно, разрешит выпустить ее под залог. Он позволил Рикардо свидание с арестованной, предупредив его, что в камере сейчас находится посетитель.

— Кто? — спросил Рикардо.

— Ее муж, сеньор Федерико Роблес. Охранник отомкнул дверь и впустил Рикардо.

— Вон отсюда! — сказал тот, увидев лиценциата.

Невольно прикрывая лицо от возможного удара, Роблес пробормотал:

— Рикардо, мы могли бы объясниться…

— Я повторяю: вон!

Охранник, не успевший закрыть за Рикардо дверь и с любопытством наблюдавший за ссорой двух посетителей, посторонился, чтобы выпустить из камеры лиценциата.

В дверях Роблес обернулся и укоризненно перевел глаза с Дульсины на Рикардо и обратно, потом несколько театрально произнес:

— Вы несправедливы ко мне…

В невеселом настроении из тюрьмы Федерико отправился прямо к Мириам. Он еще не видел ее после нападения Дульсины.

Она впустила лиценциата, и он попытался поцеловать ее, но она холодно отстранилась.

— Когда я узнал, что ты мертва, я чуть с ума не сошел, — сообщил он пылко.

— Твоя жена — убийца, — еще более холодно сказала Мириам.

Роблес стал уверять любовницу, что Дульсина ему больше не жена.

— Почему же? — удивилась Мириам.

— Она отвергла меня, как отвергают прислугу. Мириам усмехнулась.

— Я рада, что она в тюрьме. Я и не подумаю взять назад свое обвинение.

Федерико согласно кивнул.

— Мне нет до нее никакого дела. У меня есть ты, любовь моя.

Она протестующе вскинула руку:

— Нет уж! У нас все в прошлом.

— Но почему?

— Я чуть не погибла. Если я не прекращу с тобой встречаться, твоя жена однажды снова сорвется с цепи, и уж тогда мне не спастись.

Он смотрел на нее умоляюще:

— Мириам, я очень несчастен. И я нуждаюсь в тебе.

— Не унижайся…

Он понял, что пора уходить. Последней его фразой были слова о том, что он потерял все, и, думая, что у него остается она, Мириам, горько ошибся.

Конечно, столичное кафе — не то что приморский ресторан с французом-метрдотелем. Но напротив за столиком сидел Рикардо, смотрящий на нее любящими глазами, и Роза была счастлива.

— Значит, Дульсина скоро выйдет из каталажки? — спросила она, катая по блюдечку цветной шарик мороженого.

Рикардо сказал, что лиценциат Валенсия надеется на такой исход.

— Честное слово, я рада этому! Он взял ее руку и поцеловал.

— Если бы это сказал мне другой человек, перенесший от Дульсины то, что перенесла от нее ты, — я бы не поверил. Но тебе я верю.

— А жаба вернулась из Монтеррея?

— Нет еще, — ответил он, решив, что поправлять Розу — дело безнадежное.

— Значит, ты еще не говорил с ней?

— Боюсь, что этот разговор придется немного отложить. Она насторожилась.

— Почему?

— Стоит ли тебе интересоваться той, кого ты называешь жабой?.. У нее умерла бабушка, воспитывавшая ее вместо матери. Для Леонелы это горе, и сообщать ей сразу после траура…

Роза виновато взглянула на него:

— Просто мне трудно поверить, что она способна испытывать хоть какие-то человеческие чувства.

— Но сейчас она действительно страдает. Понимаешь? Она пожала плечами:

— Понимаю… Что мне еще остается?

Он еще раз благодарно поцеловал ей руку.

После кафе Роза попросила Рикардо зайти с ней на минуту в «Твой реванш» — ей хотелось поддержать Сорайду, тяжело переживавшую арест Куколки.

Однако лучше бы она сделала это в другой раз.

Не успели они войти в таверну, как откуда-то сбоку появился Эрнесто Рохас. Похоже, что он много выпил. С ненавистью глядя на Рикардо, он стал говорить о том, что, если бы не слезы его матери, он ни за что не воспользовался бы залогом, внесенным за него Рикардо с целью унизить его, Эрнесто.

— Пожалуйста, не надо, Эрнесто! — взмолилась Роза. Но он продолжал, не сводя глаз с Рикардо:

— Скажите, сколько вы заплатили, и я вам тут же верну эти деньги!

— Не надо устраивать сцен, Эрнесто, — спокойно сказал Рикардо. — Роза хотела помочь вам, и вы должны быть благодарны ей за это.

— За что благодарен? — уже не говорил — кричал

Эрнесто. — За то, что она поставила меня в дурацкое положение?… Розе только ваши деньжата и нужны!

— Да что ты такое несешь? — вышла из себя Роза. — Ты же лучше других знаешь, что это неправда!

— Не обращай на него внимания, Роза, — успокаивал ее Рикардо.

— Когда-нибудь у меня появится столько денег, что я заткну глотки вам обоим! — не мог остановиться Эрнесто.

Появившаяся Сорайда сделала знак двум вышибалам, равнодушно наблюдавшим эту сцену. Они под руки быстро вывели упирающегося Эрнесто на улицу…

Возвратившись домой, Роза долго молилась перед алтарем Девы Гвадалупе за Эрнесто, за то, чтобы Дева послала ему силы забыть Розу Гарсиа.

Накануне надзиратель сообщил Дульсине, что ее переводят в женскую тюрьму.

И вот сеньора Дульсина Линарес стояла перед высокой толстой теткой, затянутой в полицейский мундир, — надзирательницей, следящей за порядком в отделении, куда доставили новую заключенную. Покачиваясь с каблука на носок офицерских сапожек, надзирательница негромко приказала:

— Разденься и надень тюремную одежду.

— Не желаю, — отвернулась от нее Дульсина. Железными пальцами надзирательница схватила ее за руку.

— Поговори у меня! У нас здесь свои порядки, и ты будешь им подчиняться.

— Ты заплатишь за это! — как кошка, зашипела Дульсина. Но надзирательница швырнула ей в лицо тюремные неприглядные тряпки.

— Наденешь это! Я вернусь через десять минут. Берегись, если не сделаешь то, что я тебе велела.

Она действительно вернулась через десять минут, увидела, что новая заключенная хоть и смотрела злобно, но распоряжение ее выполнила, и повела Дульсину в общую камеру, где теперь той надлежало находиться.

В камере было много женщин в одинаковой одежде, такой же, какая была теперь на Дульсине. Надзирательница показала ей койку.

— Спать будешь здесь, — сказала она и ушла.

— Думаете, я буду спать на этом дерьме?! — крикнула ей вслед Дульсина.

Но тетка на это никак не отреагировала. Зато обитательниц камеры это заявление новенькой развеселило. Раздались голоса:

— Тут не отель, крошка!

— Принцесса какая нашлась!

Одна из заключенных, с кошачьими зелеными глазами и гибкой, сильной фигурой, поднялась со своей койки и обратилась ко всей камере:

— Сдается мне, девочки, что сеньора считает нас недостойной для себя компанией.

— А вы как думали? — вызывающе крикнула Дульсина.

— Пума, эта тетенька из высшего общества. Погляди, как причесана-то.

— А руки-то какие белые! Небось мужу пары подштанников не выстирала!

Та, которую звали Пумой, подошла к Дульсине.

— Духи-то! Настоящие французские! — авторитетно сообщила она и, сделав вид, что обнюхивает Дульсину, приподняла на ней платье.

Дульсина тут же вцепилась ей ногтями в лицо. Не ожидавшая такого отпора, Пума инстинктивно прижала ладони к расцарапанным щекам, потом удивленно посмотрела на них и, увидев кровь, с медленной улыбкой произнесла:

— Вот сука! Лицо мне в кровь исцарапала…

— Врежь ей, Пума! — посоветовали из глубины камеры. Пума оглядела противницу с ног до головы, чуть согнула ноги и выставила вперед цепкие руки, примеряясь, как половчее разделаться с этой дамочкой.

Но за дверью в это время раздался свисток. С коек завопили:

— Злюка, Злюка идет! Вошла надзирательница.

— А ну заткнитесь! — крикнула она женщинам.

Они наперебой начали жаловаться ей на новенькую, «разодравшую Пуме всю морду».

— Крысы помойные! Крысы! — кричала Дульсина. Надзирательница схватила ее за руку и потащила в

карцер…

— На, Пума, вытри кровь. — Кто-то из женщин протянул пострадавшей девушке платок.

Пума плюнула вслед Дульсине и пообещала:

— Эта сука мне за все заплатит!

Неожиданно из глубины камеры прозвенел озорной голосок:

— Да будет тебе бахвалиться-то! Вон как она тебя отделала-то! Дамочка-то поглавней тебя будет!

И вся камера принялась громко хохотать и дразнить Пуму.

Леонела возвратилась в дом, полный смятения и споров.

Рохелио не мог примириться с тем, что кто-то из рода

Линаресов находится в тюрьме. Леопольдина жалела сеньору

Дульсину и опасалась скандала, который повредит репутации дома.

Кандида не скрывала своей ненависти к сестре и считала, что тюрьма — лишь справедливое возмездие за ее жестокость.

Для Рикардо приезд Леонелы был неожиданностью. Он ждал ее позже.

Она объяснила, что в Монтеррее ей делать больше нечего. Сказала, что чувствует себя совсем разбитой и одинокой, потому что бабушка была для нее единственным близким человеком изо всей родни. Но больше всего Леонелу интересовало, когда Рикардо собирается оформить их брак. Рикардо ответил, что не считал бы нужным сейчас спешить с этим.

— В Монтеррее я подумала о том, что после смерти бабушки — ты единственная моя опора и утешение.

Он спросил ее, слышала ли она про тюремное заключение Дульсины.

Да, Леопольдина успела сообщить ей об этом.

— Должна сказать, что Дульсина реагировала на измену Федерико вполне логично.

Рикардо поинтересовался, что бы на ее месте сделала сама Леонела. Она пожала плечами:

— Не так важно, что вытворяет мужчина. Главное, чтобы в конце концов он остался с тобой.

— Вполне современно, — оценил этот ответ Рикардо.

— Мы так давно должны были пожениться, и наша свадьба столько раз откладывалась… Но я все забыла и простила.

Она попрощалась и отправилась спать, так как очень устала с дороги.

Холод в камере-одиночке и скудная еда, полагающаяся узникам карцера, не так угнетали Дульсину, как сознание того, что она не убила ту наглую стерву там, в камере, посмевшую прикоснуться к ней своими грязными лапами!

Эта досада мешала ей заснуть. А когда, наконец, ей удалось задремать, оказалось, что уже утро, и надзирательница грубо растолкала ее.

— Ишь, барыня! Привыкла дрыхнуть допоздна… Тут тебя навестить пришли. По мне бы, век тебя здесь гноить. Да семейка твоя, видать, не из бедных. А где хорошие деньги — там хороший адвокат. Ступай за мной.

В тюремной конторе Дульсину ждал лиценциат Валенсия.

— У меня для вас хорошие новости. Проведено расследование, и вас можно выпустить под залог. Надо лишь, чтобы судья определил сумму, которую внесет Рикардо.

Никак на это не отреагировав, Дульсина поинтересовалась, вернулась ли из Монтеррея Леонела. Лиценциат ответил, что она здесь и ждет, когда они закончат разговор. Он попросил Дульсину расписаться под необходимыми документами и спросил, за что она попала в карцер, — из-за этого ему пришлось хлопотать о специальном разрешении на свидание с ней.

— На меня напали, и я ответила, — объяснила она. Чтобы ободрить ее, адвокат сказал, что терпеть тюремное заключение ей недолго. К его удивлению, она, не проявив особой радости, ответила, что, если надо, она может и потерпеть.

Валенсия ушел, предупредив, что сегодня ее повидает и Рикардо.

Шум, который поднялся в магазине игрушек, когда в нем появилась Роза, раздражал Малену и заставлял злиться.

Подруги окружили Розу, разглядывали ее, восхищались тем, как она выглядит, и звонко хохотали над ее рассказами о быте приморского курорта.

— Не успела появиться, сплошной визг — и никакой работы! — проворчала Малена.

— Малена, это же ее подруги, что же тут особенного, если они ей обрадовались? — возразил ей Карлос.

Однако к девушкам он приблизился со своим обычным присловьем:

— Меньше слов — больше дела!

Дон Анхель, вышедший из своего кабинета, с удовольствием наблюдал за весельем, царившим у него в магазине.

— Вот и вернулась к нам Роза Гарсиа! — сказал он.

— И тут же магазин вверх ногами! — не удержалась Малена.

Он с насмешливой улыбкой посмотрел на нее:

— Ну-ну, не преувеличивайте. Когда они наговорятся, пригласите Розу ко мне.

Малена передала Розе приглашение дона Анхеля.

— Пойду поговорю с хозяином, — сказала Роза подругам, — а вы пока подстелите себе что-нибудь помягче.

— Это зачем же? — спросила Америка.

— А чтобы кости не сломать, когда упадете — так я вас огорошу!

Узнав, как Роза и Рикардо провели время на море, и порадовавшись за них, дон Анхель выразил сожаление, что жена Рикардо Линареса не сможет больше работать в его магазине.

Роза пыталась объяснить ему, что готова работать в

«Доброй маме» хоть всю жизнь — ни одна работа не радовала ее так, как эта. Дон Анхель поблагодарил ее за добрые слова, но, вздохнув, заметил, что однажды она все равно уйдет.

Роза, однако, выразила сомнение в этом. Она сообщила дону Анхелю, что сначала еще должен решиться вопрос «с жабой».

Анхелю было смешно слышать, как она называет свою соперницу, потому что это прозвище не вязалось с той сочувственной интонацией, с какой Роза рассказывала о горе Леонелы: о смерти ее бабушки. Из-за этого горя, объясняла Роза, Рикардо не мог прямо сейчас выложить ей всю правду об отношениях со своей законной женой.

Так или иначе, они решили, что сейчас самое время, чтобы Роза надела униформу и приступила к работе.

Она уже выходила из его кабинета, но вдруг повернулась и строго сказала ему, чтобы завтра он не забыл надеть купленный ею галстук. Он обещал.

Перед сном Леонела поцеловала Рикардо. Он поделился с ней, что уверен в благополучном окончании этой грязной истории для Дульсины, чего не может сказать о Федерико, который поплатится за все свои мерзости.

— Выходит, он изменил обеим сестрам, — задумчиво сказала Леонела. — А что говорит Кандида?

— К несчастью, она радуется бедам Дульсины.

— Ее можно понять…

Впервые за последние дни Леонела спала спокойно, без кошмаров, мучивших ее в Монтеррее.

…Проснувшись, она почувствовала себя отдохнувшей и решила немедленно повидаться с Дульсиной, благо правила женской тюрьмы, где она сидела, позволяли сделать это.

Дульсина обрадовалась подруге. Леонелу удивило, что узница как-будто не замечает ужасающего убожества и мрачности окружающей обстановки, целиком ушла в свои мысли.

— Я знаю все, что произошло, дорогая, — сказала Леонела. — А что же будет с Федерико?

— Он останется на улице без копейки, — не раздумывая ответила Дульсина. — А потом его ждет тюрьма. Я отплачу ему той же монетой. Он сгниет в тюрьме!.. Ты уже виделась с Рикардо?

— Да. Я поцеловала его, и он меня не оттолкнул.

Дульсина сказала, что у нее нет сомнений: он путешествовал с дикаркой. Но Рикардо еще не знает, какой его ждет сюрприз. У Дульсины есть сведения о том, что Роза была любовницей дона Анхеля. Источник этих сведений абсолютно надежен.

— Боже мой! — ужаснулась Леонела. — Но ты еще не говорила Рикардо об этом?

— Скажу, как только выйду отсюда, — пообещала Дуль-сина. — А если и это для него не причина, чтобы расстаться с ней, тогда я скажу дикарке, что работа у дона Анхеля — всего лишь милостыня, поданная ей Рикардо Линаресом. Вот уж когда она, с ее гордыней, взбрыкнет!

— Но она уже там не работает, — сказала Леонела.

— Да кто тебе это сказал?

Леонела с удивлением отметила про себя, что пребывание в этих мрачных стенах, вместо того чтобы выбить из колеи ее подругу, только добавило ей боевитости и жажды испортить жизнь всем, кто, с ее точки зрения, этого заслужил.

Продавщицы из «Доброй мамы» с нетерпением ждали возвращения Розы от хозяина. Едва она появилась, они набросились на нее с требованием рассказать то, что она не успела.

— Выкладывай свою новость! — потребовала Америка.

— У меня был медовый месяц, — сказала Роза. Эулалия, которая пила в это время лимонад, подавилась и закашлялась от неожиданности. Снова поднялся крик.

— Ну и шутница! Ты что же, вышла замуж?

— Да. За того же самого, во второй раз.

До обеда всем в магазине было уже не до торговли. А во время обеда в кафе расспросы возобновились с новой силой.

— Когда ты нам предъявишь своего благоверного?

— При первой возможности. Его зовут Рикардо Линарес.

— Это уж не тот ли красавчик, друг дона Анхеля?

— И красавчик, и друг, — смеялась Роза.

— Разыгрываешь! — продолжала не верить Эулалия. Роза обратилась к подошедшей к их столику Эрлинде:

— Линда, подтверди.

Эрлинда, улыбаясь, подтвердила, что муж Розы — Рикардо Линарес, аристократ, богач и друг, дона Анхеля. Америка, недоуменно глядя на Розу, спросила:

— Чего же ты, жена богача, работаешь с нами?

— Так работать-то я поступила, когда мы в ссоре были. Эулалию теперь интересовало, долго ли Роза пробудет с ними в магазине.

— Пока муж со своей невестой не разделается, — ответила Роза подругам, чем окончательно запутала их. Ясность внесла Америка, заявившая, что в их интересах, чтобы Розин муж никогда не разделался со своей невестой, потому что тогда Роза всегда будет с ними.

Похоже было на то, что Кандида в последние дни неотвязно думает о возможном возвращении Дульсины и боится его.

— Дульсина выйдет из из тюрьмы и снова вместе с Леонелой возьмется за Розу, — предсказывала она в разговоре с Рохелио.

Возвратившись со свидания с Дульсиной, Леонела с восхищением рассказывала им, что Дульсина ничуть не пала духом, спокойна и ничего не страшится. Скоро она, вероятно, покинет тюрьму.

— Дульсина на свободе опасна для всей нашей семьи, — упрямо стояла на своем Кандида, несмотря на попытки Рохелио разубедить ее.

Леонела поддержала Рохелио:

— Просто, когда на нее нападают, Дульсина защищается. На вопрос Леонелы, дома ли Рикардо, Рохелио ответил, что он уехал.

Кандида вдруг сказала:

— Мы редко видим его с той поры, как он помирился с Розой.

Леонела вздрогнула. Рохелио предупреждающе взял Кандиду за руку. Но у Леонелы уже дрожали губы.

— Значит, по-твоему, Рикардо и Роза помирились? И ты считаешь необходимым довести это до моего сведения? В таком случае, к твоему сведению, у меня есть средство, чтобы помешать их счастью.

Чтобы не расплакаться, она выбежала.

— Средства таких людей, как Леонела, стоят того, чтобы их опасаться, — задумчиво произнес Рохелио.

А Кандида печально покачала головой.

— Леонела и Дульсина — это две гадюки, и они всегда готовы ужалить.

В общей камере женской тюрьмы только и разговоров было, что о скором возвращении дамочки, поцарапавшей Пуму.

— Эй, Пума, — то и дело слышалось с коек, — врагиня-то твоя с длинными когтями вот-вот придет.

— Пусть придет, — мрачно отзывалась Пума. — Сюда сама придет — отсюда вперед ногами вынесут…

И когда Дульсина появилась в камере, в ней мгновенно установилась мертвая тишина, и все, кто был в ней, повернули головы к вошедшей.

Она догадывалась, что ее ждет. Но страха в ней не было. Или она его не показывала.

— Ну, кому я нужна? Я здесь. И я вас не боюсь, — сказала

Дульсина. — Можете убить меня, но хоть одну-то я на тот свет с собой уволоку, можете мне поверить.

Никто не ждал от нее такого. Матерые уголовницы недоверчиво улыбались. Пума исподлобья разглядывала ее, молча сидя на своей койке.

Видя, что никто не двигается и никто на нее не нападает, Дульсина подошла к своей койке и, не говоря больше ни слова, легла. Она пролежала так, пока не пришло время прогулки. Надзирательница с трудом заставила ее выйти на тюремный двор вместе со всеми. Во дворе одна из соседок по камере вдруг незаметно наклонилась к самому ее уху:

— Берегись Пумы. У нее нож.

Дульсина кивком дала понять, что приняла это к сведению. Заключенная вздохнула и сказала:

— Может, отблагодаришь меня?

Правда, особой надежды в ее голосе не было. И предчувствие ее не обмануло. Дульсина ответила, что ей не за что никого благодарить.

Около Пумы толпились несколько ее подруг по камере. Когда Дульсина проходила мимо них, они расступились, глядя на нее.

Кто-то негромко сказал:

— Вот и Злюки что-то не видать… Другая так же негромко добавила:

— Покажи-ка, Пума, этой барыньке, где раки зимуют!

Пума сделала шаг вперед. И Дульсина увидела в ее руке раскрытый нож.

— Погляди-ка, дамочка, что я для тебя припасла, — сказала Пума.

Таких тяжелых дней .лиценциату Роблесу еще не приходилось переживать.

Склонившись над письменным столом, он лихорадочно что-то писал и столь же лихорадочно рвал написанное, в отчаянии стуча кулаком по столу. Наконец он откинулся в изнеможении на спинку кресла и так сидел несколько минут, собираясь с мыслями. Затем схватил телефон и стал набирать номер Ирмы Дельгадо.

Едва услышав ее голос, он стал умолять ее о встрече. Она согласилась.

Федерико сидел в глубоком кресле, а Ирма ходила по комнате. Это выглядело в его глазах так, как будто она нарочно демонстрировала ему свою неуязвимость. Но сейчас ему было не до того, чтобы сводить счеты.

— Мне конец, Ирма, — говорил он. — Дульсина бросила меня. Мириам и не смотрит в мою сторону.

— Понятно, — сказала Ирма. — Потеряв две свои любви, ты пришел за третьей ко мне? Но я не пользуюсь отбросами.

— Я одинок, Ирма. Ты тоже одинока. Вдвоем нам было бы легче сносить удары судьбы.

Он встал и попробовал взять ее за плечи.

— Ну кто не совершал ошибок, Ирма? Она высвободилась

— Когда-то я любила тебя. Потом ненавидела. Сейчас я к тебе безразлична.

Он умоляюще смотрел на нее, не решаясь больше притронуться к ней.

— У нас были дивные дни. Во имя прошлого я прошу тебя об одной услуге…

Она вопросительно посмотрела на него.

Он сказал ей, что ему грозит тюрьма из-за неосторожного обращения с наследством Линаресов, чья месть может быть ужасной. Ему нужны пятьдесят тысяч долларов. Это лишь малая часть того, что он должен вернуть, чтобы выкрутиться. Но эта часть нужна ему немедленно. Он возвратит долг Ирме очень скоро.

— Итак, тебе нужны от меня деньги, — сказала, выслушав его, Ирма. — Что ж. Почему бы и нет? Послезавтра можешь прийти за ними.

Он благодарно попытался обнять ее. Она отстранилась еще решительней.

— Нет уж. Только деньги, и не более того!.. Он покорно наклонил голову.

 

НОВАЯ ИДЕЯ

Хотя Роза и согласилась с тем, что из сочувствия к горю Леонелы Рикардо должен повременить с решительным разговором, он не мог не понимать, что Роза ждет этого разговора и, пока он не состоится, не будет себя чувствовать достаточно уверенно.

Все его попытки уговорить ее переехать в квартиру, о которой он говорил в Мансанильо, наталкиваясь на ее решительные возражения.

— И прошу тебя, не заводи снова эту пластинку, — говорила она, сердясь, — я в эту квартиру не поеду!

Он удивлялся ее упрямству, убеждал в том, что квартира эта — не номер в гостинице, что она принадлежит ему, и он вправе привести туда жену.

— Да разве в этом дело? — говорила Роза. — Просто между нами все еще стоит она.

Он тоже начинал сердиться, считал, что все это пустые отговорки, мешающие им быть вместе.

— Ты нужна мне, Роза, я люблю тебя! Почему ты упрямишься?.. Ты какая-то старомодная.

На это она замечала, что хлеб тоже старомоден. Однако с этим ничего не поделаешь.

Дома у Розы эта тема тоже без конца обсуждалась. И если Томаса предпочитала помалкивать, то присутствовавшая при этом Каридад была решительно на стороне Рикардо.

— Он прав! — говорила она. — Я тебе удивляюсь, Розита. Послушайся моего совета. Твой муж просит тебя о том, о чем просят все мужья в мире. Ты должна сказать ему «да»! А ты твердишь «нет» и «нет».

Но Роза стояла на своем: квартира Рикардо не их постоянный дом. А она хочет жить в доме, откуда ей не придется переезжать.

Страшно было думать о своем пустом, холодном доме, где, в отсутствие Ванессы, не было ни одного человека, с кем можно было бы откровенно поговорить. Но и в доме Линаресов Леонеле было холодно и одиноко. Она не могла не чувствовать равнодушия Рикардо.

После всего, что было между ними, для нее было мукой напрасно ждать в своей комнате его прихода, испытывая желание немедленно обнять его. Вот и сегодня он все не приходил, и она, как была в халате, сама отправилась к нему в комнату.

Он был у себя.

Выслушав уже в который раз хорошо знакомые слова о ее одиночестве и сетования на то, что она, видно, больше ему не нравится, Рикардо стал разубеждать ее:

— Ну как ты можешь не нравиться? Просто мы не должны торопить события.

Разумеется, он не мог объяснить ей, что вкладывал в эту фразу. А она не хотела ждать какого-то непонятного ей срока. Она хотела обнимать его сейчас, немедленно.

И она села к нему на колени и поцеловала его.

Он не оттолкнул ее.

Она поцеловала его еще горячей. Потом поднялась и, одним движением сбросив с себя халат, кинулась к нему, чтобы увлечь его на постель. Но он осторожно высвободился из ее объятий, подобрал с ковра халат и подал ей.

— Почему? — Она смотрела на него оскорбленно.

Он стал объяснять, что хочет быть с ней честен, что поддаваться искушению — недостойно их, что минутная слабость может привести потом к трагедии…

— Прости меня. Мне самому нелегко держать себя в узде с такой красивой женщиной, как ты.

Она, нервно запахнув халат, села в кресло у окна и сказала:

— Мы и прежде позволяли себе то, что ты называешь слабостью. Только тогда я и чувствовала себя счастливой.

— Обстоятельства изменились, — произнес он. Она скривила губы в усмешке:

— Потому что ты снова сошелся с дикаркой?

Он предложил ей оставить Розу в покое и не упоминать в разговоре ее имени. Но Леонела не собиралась соглашаться с ним. Она встала. Взяв его за руку, она попыталась добиться от него искренности.

— Рикардо, я не дура. Я знаю, что ты ездил с ней. Скажи мне честно, тебе с ней хорошо?

Не отбирая руки, он сказал:

— Ты только что пережила большое горе. Отложим наш разговор до поры, когда оба будем спокойнее.

Тогда она выпрямилась и произнесла:

— В таком случае я хотела бы поставить тебя в известность: твоя Роза спала с доном Анхелем.

Он с жалостью посмотрел на нее:

— Как ты можешь унизиться до этого?

Она стала говорить, что он слеп и ее обязанность открыть ему глаза. Рикардо с трудом удалось выпроводить ее из комнаты.

Когда она выходила, в коридоре показалась Кандида. Смерив глазами небрежно завязанный халатик Леонелы, она полуиспуганно-полувозмущенно спросила у Леонелы:

— Боже, что это значит?

— Спроси об этом у Рикардо, — ответила Леонела, проходя мимо нее.

Несколько мгновений, пока Дульсина стояла напротив Пумы, выкинувшей вперед нож жестом, скорее всего подсмотренным ею в кинобоевиках, показались ей часом.

На самом же деле все произошло очень быстро. То ли жизнь в последнее время так не баловала Дульсину, что перестала казаться ей привлекательной, то ли чувства ее находились под влиянием какого-то внутреннего наркоза, но страха она не испытала.

Это, наверное, поняла и Пума, потому что так и не решилась на активные действия в первые секунды. А потом уже было поздно, потому что во дворе появилась Злюка. Пума успела спрятать нож, и Злюка либо не заметила его, либо сделала вид, что не заметила, решив не лезть на рожон и отобрать его позже, не на глазах у сокамерниц, чье внимание может подтолкнуть Пуму на рискованные действия. Прогулка закончилась. Арестанток загнали назад, в общую камеру. А заключенной Дульсине Линарес надзирательница велела идти переодеваться.

— За тебя внесен залог. Можешь убираться, — распорядилась Злюка. И добавила:

— Больше мне не попадайся — тебе же будет лучше.

— Катись отсюда, королева, — мрачно проводила Дуль-сину Пума.

— Эй, Пава, что не прощаешься? — раздался из глубины камеры звонкий голосок.

Мало было Рикардо Линаресу объяснений с Розой и Леонелой, так теперь еще нужно было успокаивать сестру: Кандида была до глубины души возмущена видом Леонелы, выходящей в небрежно завязанном халатике из комнаты брата.

— Это позорно, Рикардо! Недостойно тебя! Ты не должен был допускать близости с ней.

Напрасно он твердил, что и не допускал этой близости, что Леонела пришла, чтобы поговорить с ним, он попросил ее уйти, и она ушла.

Кандида не унималась:

— Она бесстыжая! Она знает, что ты помирился с Розой, и является к тебе в комнату, чтобы соблазнить тебя! А как еще можно это назвать?! И если ты не отвергаешь ее со всей решительностью, значит, у тебя тоже нет ни стыда, ни совести.

Она ушла рассерженной. Рикардо проводил ее растерянной улыбкой…

Рикардо хотелось, чтобы Роза позавтракала с ним, а потом бы он отвез ее на работу. Томаса, напротив, предложила ему позавтракать с ними, отведать простой еды, которой, быть может, ему и не приходилось никогда есть. Он с удовольствием согласился — и не пожалел: Томаса была мастерица печь лепешки.

Роза спросила, что это он так рано поднялся. Он ответил, что проснулся в шесть и больше не мог заснуть.

— Небось из-за жабы, — предположила Роза. — Она небось все еще у вас в доме спит?

Рикардо рассердился:

— Ты опять за свое! Какое она имеет ко мне отношение? Это все равно как если бы я просил тебя не видеться с Эрнесто.

Роза возмутилась:

— Вот так разговор! Я Эрнесто уже столько времени не видела. И он никогда не был моим женихом… Тьфу, что ты плетешь! Мне даже есть расхотелось.

Она поднялась из-за стола.

— Тебе есть не хочется, а мне спорить с тобой, — закончил разговор Рикардо.

Уже в тюремной конторе, где Дульсину встречали Рикардо и лиценциат Валенсия, она сразу же включилась в тот жизненный поток, который катился мимо нее, пока она находилась в тюрьме.

Альберто Валенсия предложил ей официально заявить о махинациях Федерико Роблеса с ее наследством.

— Всему свое время, — ответила она.

— Надеюсь, ты не станешь ему прощать? — спросил Рикардо.

И услышал в ответ, что все получат по заслугам, а Федерико Роблес в первую очередь.

Уже дома у нее состоялся разговор с Леонелой, которая пожаловалась ей, что Рикардо резко отвергает ее любовь. Леонела даже предположила, что дикарка выиграла у нее эту битву.

Дульсина решительно возражала ей и пообещала сегодня же навестить Розу в магазине игрушек.

Она и в самом деле отправилась в «Добрую маму» и нашла там Розу. Они сразу же обменялись колкостями. Дульсине не понравилось, что Роза говорила ей «ты», а Роза полагала, что она такая же сеньора, как Дульсина, к тому же не сидевшая в тюрьме по обвинению в покушении на убийство.

Они разговаривали в складском помещении магазина. В руках у Розы был игрушечный грузовичок, который она принесла заменить из-за брака.

Дульсина язвила:

— Не понимаю вашего брака с Рикардо: ты у себя, он у себя. По ночам твой муженек допускает к себе другую женщину…

В этом месте Роза поморщилась, и Дульсина, заметив это, повысила голос:

— Да-да, не веришь мне, спроси у самого Рикардо: была ли у него Леонела ночью?

— Тебе никогда грузовик в физиономию не наезжал? — задумчиво спросила Роза.

Но Дульсину, только что прошедшую азы тюремной школы, этим нельзя было смутить. С какими-то даже уголовными, в камере приобретенными интонациями она продолжала:

— А ты рот разинула. Тебе сказали, что на кактусе одни цветы цветут, ты и поверила?.. Сколько ты здесь работаешь?

— Да недолго.

Дульсина с издевкой смотрела на нее:

— Но наверное достаточно, чтобы сообразить, как тебе эта работа досталась?

— Мне ее Рохелио нашел по газете. Дульсина демонстративно расхохоталась.

— А того не поняла, что Рикардо дает деньги своему другу дону Анхелю, чтобы он тебе их под видом зарплаты отдавал?

— Это неправда, — с достоинством сказала Роза.

— Нет, это правда. И правда то, что ты всего лишь нищенка, которой подают.

— Ты сейчас отсюда живо вылетишь, — пообещала Роза.

— Да я сама уйду. О чем мне с такой, как ты, разговаривать? Желаю тебе удачи.

Она зло рассмеялась и пошла к выходу. Роза с досадой отшвырнула ни в чем не повинную игрушку.

— Я надеюсь, ты пришел за деньгами, а не за поцелуями, — сказала Ирма, отстраняясь От Федерико, пытавшегося поцеловать ее в шею.

Они вошли в комнату, и первое, что увидел Федерико, — была пачка ассигнаций, лежащая на столе.

— Это для меня? — спросил он.

— Конечно. Можешь взять.

Он уложил деньги в портфель, который специально для этого принес с собой. Поблагодарил. Потом, помявшись, сказал:

— Ты дала мне больше чем деньги. Ты дала мне надежду. Она вопросительно подняла брови.

— Если бы я был тебе совсем безразличен, ты бы отказала мне. А теперь у меня есть надежда.

Она сделала шаг к двери, давая понять, что его визит к ней закончен.

— Ты получил то, что просил. Прощай, Федерико.

По дороге домой он подумал о том, что некоторую часть своих проблем он, во всяком случае, с помощью этих денег решит.

В кабинете он бросил портфель на стол и, отодвинув в сторону письменные принадлежности, вытряхнул из портфеля деньги. Но, распечатав первую пачку, он застыл в недоумении. В пачке были пустые банковские бланки!

В ярости он принялся рвать их. Потом бросился к телефону и срывающимся пальцем стал крутить диск. Разумеется, попал не туда.

Когда же он все-таки дозвонился до Ирмы, она, услышав его голос, весело расхохоталась:

— Ну как, ты теперь богат, Федерико? Я поздравляю тебя от всей души!

Он послал ей проклятие и пообещал, что она его еще вспомнит. И с рыданиями бросил трубку.

Зажимая телефонную трубку так, чтобы никому не было слышно, о чем он говорит, дон Анхель с тревогой сообщил Рикардо о посещении магазина его сестрой.

— Она рассказала Розе о нашем сговоре. Роза рвется ко мне в кабинет.

Рикардо стал умолять друга, чтобы он не сознавался в том, что деньги на Розину зарплату давал Рикардо.

— Иначе я снова ее потеряю!

Но Анхель отвечал, что не умеет врать и что устал ходить по острию ножа. Роза неглупая, и лучше ей все рассказать. Он обещал сообщить Рикардо о разговоре с ней.

Роза вошла в кабинет печальная. Даже то, что дон Анхель был сегодня в ее галстуке, не улучшило ее настроения.

Она прямо спросила у хозяина, правда ли то, что сказала ей Дульсина Линарес о деньгах, которые платил ей дон Анхель каждый месяц в виде зарплаты.

— Да, Роза, не хочу тебя больше обманывать — это правда. Она тихо заплакала.

Дон Анхель стал объяснять ей, что бывает ложь во спасение.

— Рикардо всегда любил тебя и не мог оставить без средств после того, как ты отказалась от денежной компенсации при разводе.

— Когда любят, не врут, — твердила она сквозь слезы.

Ей казалось обидным, что она получала столько же, сколько опытные продавщицы — это выглядело как милостыня. Как теперь она будет смотреть в глаза Рикардо? А тут еще эта жаба продолжает жить у него!

Но Анхель видел, что буря уже прошла. Он сказал, что, вместо того чтобы сердиться на Рикардо, она должна быть благодарна ему.

— Ах, я же еще и благодарить должна, — ворчала Роза. Но кончилось тем, что она сама поблагодарила дона

Анхеля за добрые разъяснения и… за то, что он надел ее любимый галстук.

Он ответил, что теперь это и его самый любимый галстук.

Рассказывая Леонеле и Леопольдине о своем посещении магазина игрушек, Дульсина использовала победные интонации, и у слушательниц создалось ощущение, что ее разговор с Розой должен принести свои плоды.

Леопольдина прямо-таки восхищалась ею.

Леонела спросила Дульсину, рассказала ли она Розе о том, что Леонела ночью была у Рикардо.

— Я даже сгустила краски, — ответила Дульсина. Все три собеседницы рассмеялись.

— Она чуть не швырнула мне в лицо игрушечный грузовик, — пожаловалась рассказчица.

— Как родилась дикаркой, так и умрет. Оставалось ждать результатов этого похода Дульсины. …Как бы они удивились, если бы могли сейчас заглянуть на склад магазина игрушек.

Примчавшийся в магазин Рикардо покаянно рассказывал Розе, как они трое — он, Рохелио и дон Анхель — придумали свой план.

— Трое против одной! — укоряла его Роза.

— А как еще мы могли помочь тебе, зная твой характер? Она сокрушенно покачала головой:

— Все прощаю тебя да прощаю — устала даже…

— Ах, Роза, ах жизнь моя! — засмеялся он и обнял ее. Они стали целоваться, и заглянувшая на склад Малена

была шокирована и побежала жаловаться дону Анхелю.

— Роза Гарсиа на складе с мужчиной целуется! — крикнула она, едва вошла в кабинет.

— Не понял…

— С этим другом вашим! С Рикардо Линаресом! Он строго посмотрел на нее:

— Оставьте их в покое. Разве вы не знаете, что они муж и жена?

Малена ахнула и удалилась.

Подруга Ирмы Дельгадо Ольга с самого начала была в курсе ее замысла и знала, что в ответ на свою просьбу о деньгах Федерико Роблес получит то, что в уголовном мире называется «куклой».

Ей не было жалко лиценциата. Более того, она полагала, что он заслуживает гораздо более сурового наказания, и она не одобряла Ирму, казалось испытывавшую полное удовлетворение и чувствовавшую себя полностью отмщенной.

Ирме же хотелось думать, что мрачная страница ее жизни, которая была связана с Федерико Роблесом, перевернута ею навсегда и герой этой страницы получил по заслугам.

Вечер обещал быть тихим. Дульсина и Леонела предприняли, казалось все, чтобы в будущем обезопасить себя от происков дикарки. Можно было и отдохнуть, посудачить о городских новостях, о свежих сплетнях. Появление Рикардо в комнате Дульсины было неожиданным для них. А его раздраженный вид не сулил им мирного вечера.

Сначала Рикардо известил Дульсину о том, что знает о ее посещении магазина игрушек. Он выразил подругам сочувствие по поводу того, что посещение это не дало ожидаемого ими результата.

— Рикардо, я не знаю, о чем ты говоришь! — изобразила недоумение Леонела.

— Роза не так глупа: она поняла, что как муж я должен был позаботиться о ее работе.

— Ах вот как… Смирила свою гордыню, приспособилась к обстоятельствам, — прищурилась Дульсина.

Чувствовалось, что Рикардо сдерживается и у него есть еще, что сказать подругам. И действительно, они тут же услышали:

— Поскольку вы обе не даете житья ни мне, ни Розе и раз у вас столько сил для плетения интриг — хочу, чтобы вы знали: у меня нет больше сострадания к тебе, Леонела.

— Я ничего не понимаю, — жалобно промолвила Леонела.

— Довожу до вашего сведения: я не собираюсь разводиться с Розой. Она остается моей женой.

— А как же… мы? — чуть слышно произнесла Леонела.

— Я очень признателен тебе за многое, Леонела. Но наши отношения в прошлом.

— Что ты хочешь этим сказать?

Рикардо почувствовал, что, как ни трудно, он должен выразиться совершенно ясно:

— Ты не должна больше на меня рассчитывать. Наш союз прерван. Я не женюсь на тебе.

Дульсина не могла больше молчать:

— Ты защищаешь дикарку! Она этого не заслуживает. Я точно знаю, что она жила с доном Анхелем де ла Уэрта!

Он надменно посмотрел на нее.

— Даже самый извращенный человек при виде Розы не поверит тебе. Единственный мужчина в ее жизни — это я.

С этими словами он вышел.

— Что же нам делать? — растерянно спросила Леонела. Она чувствовала, что роли их переменились, и что теперь инициатива в их союзе принадлежит Дульсине. И действительно, Дульсина, подумав, решительно заявила, что Леонела должна добиться от Рикардо, чтобы он, как бы на прощанье, пригласил ее в ресторан.

Леонела с удивлением посмотрела на нее.

— Что это даст?

Дульсина ответила, что они, как минимум, насолят этим дикарке. Но она, Дульсина, постарается, чтобы Роза стала свидетельницей их ресторанной идиллии. А это может принести самые неожиданные результаты.

Она поинтересовалась у Леонелы, знает ли та какой-нибудь хороший ресторан с оркестром. Леонела назвала английский ресторан, куда, бывало, они с Рикардо захаживали.

— Вот пусть она там появится, заранее оповещенная, а вы там танцуете, а вы там целуетесь! Представляешь, что с ней будет?

— А кто ее оповестит? Ты?

— Нет, она не поверит ни одному моему слову. Но у меня немало друзей.

Леопольдина, вошедшая, как всегда, в самый ответственный момент и то ли быстро все схватившая, то ли попросту все слышавшая, предложила себя в информаторы Розы Гарсиа. Дульсина поблагодарила ее за верность и услужливость, но заметила, что Леопольдину дикарка любит еще меньше, чем ее, Дульсину.

— Я сама придумаю, кто насплетничает Розе. А ты, Леонела, сделай то, о чем я тебя прошу…

 

ЗАПАДНЯ

Обедала Роза с Америкой.

Та была в курсе ее отношений с Рикардо и все никак не могла взять в толк, как это Роза не стремится бывать с мужем в его квартире.

— Сказать тебе всю правду? — спросила Роза.

— Валяй.

— Страсть, как мне этого хочется, но дело не только в том, что мне стыдно…

— А в чем еще?

— Из-за того я этого не хочу, чтоб он поскорее с жабой своей склизкой развязался, а уж тогда…

Америка посмотрела на нее с уважением:

— А знаешь, подруга, ты, оказывается, не такая тупая, как я думала.

— А то!..

Дон Анхель был удивлен, когда Роза спросила у него, когда бы она могла повидать его брата отца Мануэля.

— Зачем он тебе?

— Как бы вам сказать… Совесть меня замучила. Исповедаться хочу. А ваш брат как раз такой серьезный…

Дон Анхель сказал ей, что иногда для исповеди достаточно

доброго друга. А они ведь друзья. Так почему бы Розе не рассказать все ему? Она вздохнула:

— Да уж больно дело личное… Священники должны хранить тайну. А вы вдруг да разболтаете!..

— Хорошего ты обо мне мнения, — вздохнул дон Анхель, снял трубку, позвонил Мануэлю и договорился с ним, что после работы Роза придет к нему.

На следующий день Леонела, встретившись с Рикардо в столовой, сказала ему, что хочет его обрадовать: послезавтра она перебирается к себе.

Он ответил, что она может оставаться в их доме сколько душе угодно, никто ее не выпроваживает.

Но Леонела считала, что после вчерашней сцены не может больше оставаться в доме Линаресов. Она чувствовала себя здесь одиноко. Ее очень огорчало отсутствие Ванессы. К тому же и Рикардо вскоре собирался покинуть этот дом.

Рикардо объяснил ей, что он обязан был внести ясность в их отношения.

— Ты причинил мне боль, — сказала Леонела.

— Прости, но у меня не было выхода. Она наклонила голову в знак согласия.

— Не волнуйся, я знаю: я должна смириться со всем этим. Он поблагодарил ее за то, что она его понимает.

— Мне кажется, ты очень переменилась. Мне теперь гораздо легче разговаривать с тобой. Наши отношения были недолгими. Но я никогда их не забуду.

— В таком случае, — сказала она, — почему бы тебе не посвятить мне прощальный вечер? Почему бы нам не сходить в ресторан, как в старые добрые времена?

Рикардо сомневался:

— Уверяю тебя, это причинит нам огорчения: самые хорошие воспоминания грустны.

Но она продолжала умолять его подарить ей один такой вечер. После него Рикардо будет ждать счастье с его законной женой, а ее, Леонелу, забвение. Но неужели она не заслужила одного такого, прощального вечера? Ведь они, в конце концов, друзья! Рикардо был в растерянности.

День у Розы складывался хорошо.

Сначала приехал Рикардо, чтобы пообедать вместе с ней. Обед их прошел очень весело. Роза рассказывала, как ее подруги, увидев Рикзрдо, в один !олос заявили, что у нее очень хороший вкус.

Правда, в конце обеда Рикардо попробовал снова заговорить о встрече на его квартире, но Роза решительно предложила ему «сменить пластинку».

Когда Роза после обеда приступила к работе, ее вдруг навестила Эстела, сидевшая с ней когда-то в одной камере полицейского участка.

В это время в торговом зале было мало посетителей, и им удалось поболтать.

Эстела была вполне довольна жизнью. У нее теперь была работа. А главное — к ней вернулся Начо, ее муж, отец ее многочисленных ребятишек! Эстела призналась Розе, что хотя он и негодяй порядочный, но она, стыдно сказать, любит его до сих пор. С возвращением Начо Эстела могла бросить работу и посвятить себя ребятишкам.

После работы Роза отправилась в церковь, где служил отец Мануэль. Он предложил Розе помолиться. После молитвы началась исповедь.

Запинаясь, Роза призналась отцу Мануэлю, что один человек хочет, чтобы она встречалась с ним у него на квартире.

Услышав это, отец Мануэль нервно сказал, что он должен видеть глаза Розы, для чего ей необходимо было перейти из своей половины исповедальни в его.

— Я лучше в моей клетушке останусь, — сказала Роза. — Зачем мне вам в глаза смотреть.

Но отец Мануэль строго сказал, что здесь нет клетушек, а есть исповедальня и она, Роза, должна его слушаться.

— Кто этот человек? — спросил он.

— Вы его знаете…

Отец Мануэль тревожно смотрел на нее, и видно было, что самые тяжкие подозрения терзают его душу.

— Это Рикардо Линарес, — призналась она.

Отец Мануэль спросил облегченно и вместе растерянно:

— Но ведь он твой муж?

— Вторично, — подтвердила Роза. Мануэль улыбнулся успокоенно.

— А почему ты не живешь с ним? Ведь ты его жена. Она объяснила, что сначала Рикардо должен уладить свои отношения с одной жабой склизкой, у которой умерла бабушка.

— Разве это основание, чтобы отказываться от встреч с мужем в его квартире? Вы с ним венчались?

— Мы женаты по-гражданке.

Она согласилась с отцом Мануэлем, что по закону муж имеет право на любовь жены. Но и он согласился с ней, что жена должна постоянно жить с мужем под одной крышей, а не встречаться от случая к случаю.

— Поговори с мужем. Если он тебя любит, я думаю, он согласится с нами.

Она поблагодарила отца Мануэля, поцеловала ему руку, и они расстались, довольные друг другом.

Наконец-то Леонела могла сообщить Дульсине, что Рикардо клюнул на ее просьбу о последнем вечере в ресторане.

— А как ты собираешься сообщить об этом дикарке? Дульсина напомнила ей, что есть существо, которое ненавидит Розу не меньше, чем они.

— Помнишь Лурдес?.. Ну Лулу, которой дикарка учинила скандал на приеме!

— Это когда увидела ее танцующей с Рикардо?

— Вот-вот…

Дульсина тут же позвонила Лулу, и та сказала, что с удовольствием сделает все от нее зависящее, чтобы расквитаться с дикаркой.

Правда возникла техническая проблема: Роза могла вспомнить Лулу, и тогда все пойдет прахом. Решено было надеть темный парик, который решительно изменит внешность Лулу.

Лулу опасалась и того, что Роза пропустит мимо ушей информацию, которую она ей предоставит. Но Дульсина успокоила ее на этот счет: Роза не пропускает мимо ушей ничего из того, что касается ее любви. А уж если услышит, то немедленно и вскипит.

Рикардо предложил Леонеле самой выбрать место, где они отметят их прощание.

Однако известие об их последнем ужине вызвало в доме разную реакцию. Кандида была попросту возмущена и полагала, что Рикардо не смеет этого делать. Рохелио же упорно добивался у Рикардо ответа, знает ли об этом ужине Роза. Ведь она болезненно ревнива и, если проведает о том, что Рикардо и Леонела встречаются тайно от нее в ресторане, то неизвестно, что может произойти.

Рикардо смеясь отвечал, что эта встреча ничем не грозит Розе. Рохелио, однако, считал вполне вероятным донос Леопольдины и полагал риск совершенно неоправданным.

— К тому же ты каждый вечер встречаешься с Розой. Как ты объяснишь свое отсутствие на этот раз?

— Скажу, что был занят, — легкомысленно отмахнулся Рикардо.

— А тебя не угнетает необходимость лгать такой бесхитростной женщине, как Роза?

Рикардо признался, что ему в общем-то очень не по себе от этой лжи.

— И все-таки, — сказал он, завершая разговор, — то, что я поужинаю в последний раз с Леонелой по ее просьбе, — невеликий грех!..

В разговоре между собой Кандида и Рохелио признались друг другу, что у обоих очень нехорошие предчувствия по поводу этого ужина. К тому же предчувствия Кандиды в последнее время все чаще сбывались.

Советы отца Мануэля не пропали даром. Встретившись с Рикардо в кафе и рассказав ему о посещении церкви и своей исповеди, Роза сказала мужу, что не прочь посмотреть его квартирку.

На радостях Рикардо заказал шампанского для всех, кто в это время находился в кафе.

Он привез Розу в квартал, где были расположены вполне респектабельные дома, хотя и не такие роскошные особняки, как дом Линаресов.

Они поднялись на второй этаж по чистой и светлой лестнице и вошли в квартиру. Рикардо хотел зажечь свет. Но Роза категорически воспротивилась. Она вдруг порывисто обняла его и прижалась к нему…

Обсуждая, как они будут жить, Рикардо и Роза решили, что надо будет обязательно забрать к ним Томасу и Хустину.

Рикардо показывал жене комнаты, небольшие, но очень уютные, и они нравились Розе.

То и дело они приникали друг к другу, и Рикардо напомнил Розе, что с момента возвращения из Мансанильо они еще не оставались вдвоем.

Роза, конечно, не удержалась и спросила Рикардо, как там жаба. Расстался ли он с ней окончательно? Он ответил: да, расстался!

Угораздило же Кандиду снять трубку именно тогда, когда позвонил Федерико.

Он узнал ее голос и не стал вешать трубку.

— Это я, Федерико, — сказал он. — Как ты поживаешь?

— Живу, — безразличным голосом ответила она. Он тут же спросил:

— А почему ты не интересуешься, как поживаю я? Она ответила, что он не стоит такого вопроса.

— С кем ты хочешь говорить?

Он сказал, что умоляет позвать к телефону Дульсину.

— Дульсина, тебя Федерико, — все тем же безразличным голосом позвала Кандида.

— Скажи, что меня нет дома! — тут же отозвалась Дульсина.

— Хорошо…

Она отняла ладонь, которой прикрывала микрофон, и сказала в трубку:

— Ее нет дома.

Тогда он стал срывающимся от волнения голосом убеждать Кандиду, чтобы она подействовала на Дульсину и отговорила ее от попытки засадить его в тюрьму. Но она отказалась ходатайствовать за него перед Дульсиной.

Эрнесто теперь часто беседовал с Сорайдой в таверне «Твой реванш». Оба нуждались в сочувствии.

— Все о Розе вспоминаешь? — спрашивала Сорайда, видя, как он печален.

— А что мне еще остается делать? Сегодня она опять была с мужем в кафе.

— Перестань ты наблюдать за ними! Похоже, тебе нравится страдать.

Он часто говорил Сорайде, что не верит в их долгое согласие.

— Будем надеяться, что они поладили навсегда, — безжалостно произнесла Сорайда, полагавшая, что правда — лучшее лекарство от любви.

Эрнесто долго молчал, потягивая из чашечки давно остывший кофе и думая о том, что именно за этим столиком он так часто сидел с Розой.

— Я тоже желаю ей добра. Но только Рикардо Линарес принесет ей еще много страданий, вот увидишь. С этим набитым деньгами кошельком она будет несчастной!

Сорайда укоризненно посмотрела на него:

— Роза этого не заслуживает: она добрая.

— Эрнесто встал и перед тем, как уйти, наклонился к Сорайде и доверительно проговорил:

— Вот я и хочу быть рядом с ней в тот момент, когда ей понадобится помощь настоящего друга.

С утра все комнаты сияли чистотой и благоухали свежими цветами. Эдувигес в накрахмаленном переднике суетилась и высматривала, не притаилась ли где-нибудь пылинка.

Путешествие хозяев домЪ по Европе закончилось, и с минуты на минуту они должны пожаловать с аэродрома в родную обитель…

Войдя в дом, посвежевшая и оживленная Паулетта крепко обняла кормилицу, по которой очень соскучилась.

— Наконец-то! — ликовала Эдувигес.

Паулетта с порога засыпала няню вопросами, а та с удовольствием рассказывала ей, что произошло за время ее отсутствия.

Оказалось, что Пабло уехал с друзьями в Акапулько. О Розе же ничего не было слышно.

Роке, с улыбкой наблюдавший, как Эдувигес радуется приезду своей любимицы, предположил, что о Розе может что-нибудь знать Дульсина Линарес.

Но кормилица, ахая и причитая, рассказала им, что у Дульсины Линарес дела плохи: она попала в тюрьму за то, что пыталась убить любовницу мужа.

Паулетта и Роке еле пришли в себя от изумления.

Паулетта поинтересовалась, женился ли Рикардо на ее кузине Леонеле.

Эдувигес ответила, что, по словам Селии, служанки Линаресов, они расстались, а Рикардо Линарес помирился со своей прежней женой.

Услышав это, Паулетта радостно встрепенулась:

— Ты слышишь, Роке?! Да ведь его жена — Роза Гарсиа, моя дочь!

— А говоришь, никаких новостей! — шутливо упрекнул Эдувигес дон Роке.

А Паулетта уже мчалась к телефону, чтобы позвонить Линаресам.

В этой квартире можно было чувствовать себя как в Мансанильо: никто не мог помешать им. Лежа на кровати в задернутой шторами уютной спальне, они тихонько разговаривали.

Розу интересовало, как «жаба» отнеслась к тому, что Рикардо и Роза снова вместе.

— Как отнеслась? Покорно, — ответил Рикардо. — А что ей остается?

— А Леопарда?

— Леопарда полиняла! Они рассмеялись.

— А Кандида и Рохелио?

— Они очень рады.

Было уже поздно. Розе нужно было уходить: матушка Томаса ни за что не уснет до ее возвращения. Горячо поцеловав Рикардо на прощанье, она попросила его не занимать завтрашнего вечера.

— А что будет завтра вечером? — почему-то встревожен-но спросил Рикардо.

Она ответила, что в кафе дон, а Фелисиано будет праздноваться день рождения Эрлинды.

— Какой ты забывчивый — я ведь тебе говорила!

— Я думал, это будет днем, — растерянно сказал он. Она удивилась: как же это может быть днем, когда они

все работают?

— И пожалуйста, не говори, что у тебя дела. Там будет совсем немного людей, и Линда на нас рассчитывает.

У Рикардо был смущенный вид. Он сказал, что ему очень жаль, но завтра вечером он занят. И не может отменить назначенное дело.

— Какое дело? — явно огорченно спросила Роза.

Он ответил, что речь идет о контракте, который даст им возможность безбедно существовать. Да. Завтра у него ужин с тремя господами, которые специально прилетели из Нью-Йорка.

Розе хотелось, чтобы Рикардо объяснил ей, в чем суть этого важного дела. Но он ответил, что эти заботы — не для ее головки.

— Считаешь меня тупой? — обиженно спросила она. Он ласково погладил ее по голове.

— Нет, нет и нет, я не думаю так, но это слишком сложные дела, чтобы я мог объяснить их тебе. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была там рядом со мной. Но, увы, это невозможно. Зато мы будем вместе и послезавтра, и все ночи, и все дни!

Телефон звонил уже долго. Но Дульсина распорядилась не снимать трубку, потому что была уверена, что это опять звонит лиценциат Роблес.

Рохелио соглашался с ней.

— Не хочется терять такой барыш — вот он и названивает. Дульсину, однако, обидело такое предположение брата.

— Барыш? А я думаю, что его самолюбие задето тем, что от него ушла женщина.

Рохелио неосмотрительно махнул рукой:

— Дульсина, Роблеса женщины не интересуют.

— Это тебя они не интересуют! — вспылила она. Снова зазвонил телефон, и Леопольдина, то ли не

слышавшая распоряжения не отвечать на звонки, то ли не сдержавшая своего любопытства, сняла трубку. Дульсина не успела раскрыть рот, чтобы отругать ее, как Леопольдина протянула ей трубку:

— Вас спрашивает сеньора Паулетта Мендисанбаль. …После всех светских расспросов, после сочувствия, выраженного Паулеттой Дульсине по поводу ее ужасных испытаний, после сообщения Дульсины, что она будет разводиться с Федерико Роблесом, оказавшимся негодяем и подонком, — после всего этого Паулетта получила наконец возможность задать вопрос о Розе Гарсиа. Не знает ли Дульсина, где ее можно найти?

— А почему тебя так интересует эта Роза Гарсиа? — в свою очередь спросила Дульсина.

Паулетта стала говорить, что у нее весьма важная причина, по которой она так настойчиво ищет Розу, но ей трудно рассказывать о ней…

— Ты не доверяешь мне? — тут же обиделась Дульсина. И тут Паулетта решила, что если она рассчитывает на помощь Дульсины, то следует ей все открыть.

— Ты права, зачем скрывать!.. Дело в том, что Роза Гарсиа… моя дочь.

Ошеломленная Дульсина потеряла дар речи. Паулетта тоже не подавала голоса.

Наконец придя в себя, Дульсина предложила завтра вместе пообедать, чтобы обо всем поговорить. Паулетта согласилась. На прощанье Дульсина сказала, что пока рано говорить о примирении Рикардо и Розы. Во всяком случае, у нее нет такой уверенности. Но завтра они обо всем спокойно поговорят.

Эрлинда заглянула в таверну «Твой реванш», чтобы пригласить Сорайду на свой день рождения.

Сорайда, как часто в последнее время, сидела с Эрнесто за его столиком, и Эрлинда пригласила их обоих.

— Роза попросила хозяина нашего кафе дона Фелисиано устроить вечеринку. Я надеюсь, что и ты, Сорайда, и ты, Эрнесто, придете.

Сорайда с радостью согласилась. Эрнесто же мрачным тоном осведомился:

— Рикардо Линарес с супругой тоже будут?

— Конечно.

Эрнесто тут же заявил, что в таком случае он не сможет прийти, потому что не желает видеть Розу рядом с этим человеком.

Сорайда стала уговаривать его не глупить. Линда смотрела на него умоляющими глазами. Но он остался непоколебим.

Дульсина влетела в комнату Леонелы с таким взволнованным видом, что Леонела испугалась.

— Помнишь скандальную историю с Паулеттой? Ну, поговаривали, что, когда она была молодой…

— Да-да, якобы у нее была дочь от их шофера… ее мать Росаура будто бы хотела отдать эту девочку в приют, и за это Паулетта возненавидела Росауру…

Дульсина часто-часто закивала, как бы давая понять, что это всем давно известно, а вот сейчас она сообщит Леонеле такое, от чего Леанела может и упасть, так что пусть лучше сядет в это удобное кресло и слушает!..

Выслушав подругу, Леонела закатила глаза от изумления.

— Невероятно! Роза Гарсиа — дочь моей кузины Паулет-ты! Невероятно!..

Она на некоторое время погрузилась в размышления, потом спросдпа:

— Ты скажешь ей, как найти Розу?

— С какой стати? Наоборот, надо, чтобы Роза была как можно дальше от Паулетты. Если Паулетта приблизит к себе Розу, та легко и свободно войдет в высший свет. Ты знаешь Паулетту: она наймет ей учителей, портних, научит вести себя в обществе, она, наконец, сделает ее богатой! Неслыханно богатой! И если Рикардо сейчас не чает в ней души, то тогда у него для этого и впрямь появятся основания.

После разговора с Леонелой Дульсина немедленно позвонила в магазин игрушек и попросила к телефону Малену. Дульсина сказала ей, что к ней сегодня придет сеньорита Лулу Карильо с небольшой просьбой. Пусть уж Малена не отказывает ей. Малена ответила, что всегда рада услужить подруге сеньориты Дульсины.

Зал ресторана был совершенно пуст. Метрдотель и официанты, вся челядь этого респектабельного заведения, занимались только двумя дамами, довольно равнодушно проглядевшими меню и сделавшими заказ, со всей очевидностью доказывающий, что они пришли сюда не столько поесть, сколько побеседовать.

Паулетта, еще раз выразив Дульсине сочувствие по поводу всего случившегося с ней за последнее время, сразу же заговорила о Розе.

Дульсина начала было рассказывать, что Роза уже в течение долгого времени не показывается им на глаза. Но Паулетта перебила ее, сказав, что ей известно о разрыве Рикардо с Леонелой и о его новом союзе с Розой.

— Это все россказни, Паулетта, — сказала Дульсина. -

Свадьба Рикардо и Леонелы отложена из-за смерти бабушки Леонелы.

Паулетта не знала о том, что бабушка Леонелы умерла. Она согласилась с Дульсиной, что необходимо придерживаться некоторых условностей.

— Если бы мне удалось найти свою дочь, я устроила бы ей спокойную и удобную жизнь, — с грустью в голосе промолвила Паулетта и опустила глаза.

Дульсина сказала, что не сомневается в этом и очень хотела бы помочь Паулетте. Роза хотя и не нашла общий язык с Рикардо из-за своего воспитания и характера, но, в сущности, девушка добрая. Дульсина медоточивым голосом сокрушалась, что в настоящую минуту не знает, где найти Розу, но кое-что о ней слышала. До Линаресов дошли слухи, что Роза познакомилась с каким-то парнем, кажется гватемальцем, и он увез ее в Гватемалу… Правда, говорят, он вскоре бросил ее…

Паулетта в смятении закрыла лицо руками. Дульсина с притворным сочувствием посмотрела на нее.

— .Я не хотела тебя огорчать. Лучше я не буду ничего тебе рассказывать.

Но Паулетта потребовала, чтобы Дульсина поведала ей все без утайки.

— Это, конечно, только слухи… Но, похоже, она работает в какой-то прибрежной забегаловке. Можешь себе представить, что это за местечко. Пьяные мужики из самых низших слоев общества. Но надо же бедняге чем-то зарабатывать на пропитание.

Паулетта напряженно думала.

— Знаешь, Дульсина, я хотела бы поговорить с Рикардо.

— Этого не следует делать: он не может слышать о Розе! — немедленно отозвалась Дульсина. — Он вычеркнул Розу из своей жизни и не желает, чтобы ему напоминали о ней. Он способен даже нагрубить в ответ на расспросы.

Паулетта сидела опустив голову.

— Неужели Роза скатилась в такую пропасть, — еле слышно проговорила она.

Дульсина жестом подозвала официанта, чтобы тот подал счет. Она могла быть довольна — все идет по плану.

Войдя в магазин игрушек, Лулу мельком взглянула в зеркало и неожиданно понравилась себе в черном парике. «Надо будет подумать, не переменить ли вообще цвет волос», — мелькнуло у нее в голове.

Малена ее ждала.

— Роза еще не вернулась с обеда. О чем, о чем, а о еде она никогда не забывает, — хмуро сообщила Малена и проводила Лулу на склад, где после обеда должна была работать Роза.

Ждать Лурдес пришлось недолго.

— Мне сказали, что вы меня ждете, — обратилась к ней девушка в униформе, в которой Лулу не сразу узнала Розу — так она похорошела.

— Я хотела поговорить с вами: это в ваших интересах. Роза пристально смотрела на нее.

— А мы с вами прежде нигде не встречались?

— С чего вы взяли? — Лулу постаралась изобразить на лице удивление.

— Да что-то лицо ваше мне знакомо. Так о чем разговор?

— О Рикардо Линаресе.

— А вы его откуда знаете?

— Стечение обстоятельств, — туманно пояснила Лулу. — Случайно мне известно, где будет Рикардо Линарес сегодня вечером.

— Ну и мне известно, — несколько насмешливо сказала Роза.

— Сомнительно. Где же он, по-вашему, будет?

— У него деловая встреча с людьми, прилетевшими издалека.

— Это он вам сказал? И вы поверили?

— Я всегда верю тому, что говорит мой муж.

— Вот и напрасно.

Лулу помялась, как бы сдерживая справедливое возмущение.

— Вам знакомо имя Леонелы Вильярреаль?

— Жаба эта невестой его была. Да только он послал ее. Теперь Лулу смотрела на нее с сожалением, сама удивляясь обилию актерских задач, которые ей приходилось сегодня выполнять.

— Никуда он ее не посылал. И дел у него сегодня нет никаких. Кроме, разумеется, любовного свидания с Леонелой Вильярреаль.

Лулу протянула Розе бумажный листок, на котором было что-то написано.

— Здесь адрес того местечка, где они встретятся. Роза смотрела на нее взглядом, в котором было все: недоверие, боль, растерянность.

— Ну если вы лжете…

Лулу направилась к дверям. У порога она обернулась.

— Не говорите потом, что вас не предупреждали. Незнакомка вышла из магазина и подошла к ближайшему телефону-автомату.

…Дульсина сняла трубку и услышала смех Лулу:

— Говорит агент Лурдес. Ваше задание выполнено. Дикарка на взводе!

 

СКАНДАЛ В АНГЛИЙСКОМ РЕСТОРАНЕ

Горячий кофе и рюмочка коньяку — вот что, по мнению Эдувигес, всего нужнее было сейчас ее любимице. Она усадила Паулетту в кресло, закутала ей ноги пледом, чтобы поскорее унять нервную дрожь, колотившую ее после возвращения домой со встречи с Дульсиной.

Когда Паулетта немного пришла в себя и смогла говорить, она поведала Эдувигес обо всем, что услышала от Дульсины. Кормилица сразу же высказала решительные сомнения в том, что рассказанное Дульсиной содержит хоть малейшую правду.

— Все она врет, — не выбирая выражений, заявила Эдувигес.

— Почему ты так думаешь?

— А то я ее не знаю… Немного, конечно, но знаю! У нее язык ядовитый…

Кормилица подлила из кофейника душистого напитка в чашечку, стоявшую на подлокотнике кресла, в котором сидела Паулетта.

— И потом, — продолжала она, — то, что я слышала оаньше от тебя о Розе, ну никак не сходится с россказнями Дульсины Линарес.

Роке, молча слушавший их разговор, вздохнул:

— Иногда жизнь преподносит такие сюрпризы… Но старая кормилица стояла на своем:

— Сердце мое не обманывает, а оно мне подсказывает, что эта гадюка злоязыкая все врет!

Как обычно, Роза собиралась пообедать в кафе с Рикардо. Но перед этим она призналась Америке о своем разговоре с незнакомой посетительницей магазина игрушек. Америка была возмущена не столько самой сплетней, сколько Розой, придавшей ей значение.

— Ты какой-то бабе веришь больше, чем своему мужу. Разве так можно?! — нападала она на подругу.

Роза сокрушенно покачала головой.

— Я уж и не пойму, кому можно верить, кому нельзя… Я не знаю, как я все это выдержу…

В кафе Рикардо сразу обратил внимание на подавленное состояние Розы.

— Ты почему такая грустная, любовь моя?

— Так, голова разболелась…

— Может, тебя что-нибудь беспокоит? Она грустно посмотрела на него:

— Да. Нынешний вечер. То, что ты не идешь на день рождения Линды.

— Я ведь уже объяснял тебе: у меня важные дела. Роза помолчала, безо всякого аппетита проглотив что-то, вкуса чего даже не разобрала.

— Это будет ужин? — спросила она.

— Да.

— В ресторане?

— Да. .

— В каком?

Он ответил не сразу; Оказалось, что названия ресторана он не знает. Клиенты из Нью-Йорка сами выберут место для разговора.

Тогда Роза спросила, не будет ли среди его клиентов женщины, которая была бы более или менее похожа на Леонелу Вильярреаль.

Он встревоженно посмотрел на нее:

— При чем тут Леонела?

Роза не ответила. Он стал успокаивать ее, говоря, что любит ее и принадлежит ей целиком, что мир полон мужчин и женщин, с которыми и ему, и ей приходится порой встречаться. Он же не упрекает ее за то, что она встречается иногда с Анхелем, с Эрнесто, с рыночными торговцами, наконец.

Она согласно кивнула и погладила его по волосам.

— Ладно, Рикардо… Я только прошу тебя никогда не лгать мне..

Они встали. Им было пора: ей — на день рождения Линды, ему — на деловую встречу…

Томасе показалось, что Розита возвратилась с работы в смятенном состоянии.

И это было правдой. Разговор с Рикардо за обедом ненадолго успокоил ее. Как только она осталась одна, все ее опасения мигом вернулись. И по детской привычке все рассказывать матушке Томасе она и на этот раз не скрыла от нее ничего.

— Что же мне теперь делать, матушка? — растерянно спросила она, закончив свой рассказ.

Томаса оставалась совершенно спокойной.

— А ничего не делать, — ответила она. — Живи как живешь. Но у Розы, похоже, созрел замысел.

— Нет, пойду-ка я схожу туда, где вечером Рикардо, по словам этой сеньориты, будет с жабой!

Томаса стала возмущаться.

— Опомнись, Розита! Тебе будет стыдно! Наверняка тебе наврали, и Рикардо ни в чем не виноват…

Роза, однако, с каждой минутой утверждалась в своем намерении проверить, с чем она имеет дело: с правдой или со злобной выдумкой.

— Ежели сама не удостоверюсь, всю жизнь буду маяться! — решительно произнесла она.

Против ожиданий, в кафе дона Фелисиано на день рождения Эрлинды собралось много народа. Большинство гостей было из ее квартала. Но была и Сорайда. Был Рохелио.

Они пришел с громадным букетом белых роз, и Эрлинда была очень тронута. Рохелио поинтересовался, где Роза, и ответ Эрлинды привел его в крайне тревожное настроение.

Оказывается, Роза забегала домой к Эрлинде предупредить, что не сможет прийти, потому что ее муж встречается в ресторане с какой-то женщиной, и она, Роза, собирается их там застукать, потому что не может больше выносить постоянного обмана и издевательств над своим чувством к Рикардо.

Рохелио тут же бросился искать телефон-автомат. Трубку сняла Леопольдина.

Проклиная себя за лицемерие и назвав ее даже «голубушкой», Рохелио сделал комплимент ее трогательной постоянной осведомленности в делах семейства Линаресов, осведомленности, свидетельствующей о преданности Леопольдины их семье.

Расстроганная этим комплиментом, не избалованная хорошим отношением к ней братьев Леопольдина охотно сообщила Рохелио в ответ на его вопрос, что молодой сеньор Рикардо и сеньорита Леонела пошли в Английский ресторан.

Он поблагодарил и повесил трубку.

Рикардо и Леонела сидели, улыбаясь друг другу, за осененным пальмовой листвой столиком ресторана. Молодой Линарес не мог не восхищаться той мудростью и достоинством, с которым она принимала удар судьбы. Этого нельзя было не оценить.

— Восхищаюсь тобой, Леонела, — сказал он искренно. Сегодня она была невероятно красива, а некоторый меланхолический оттенок в настроении придавал ей особую силу.

— Нельзя быть любимой насильно, — вздохнула она. — Я понимаю тебя и больше не бунтую.

Рикардо улыбнулся ей.

— Приятно слышать такие мудрые речи. Они избавляют от угрызений совести.

Леонела посмотрела на него с нежностью. Потом будто рассеянным взглядом обвела ресторанный зал и отметила про себя быстрый кивок Лурдес, сидевшей в отдалении за колонной и невидимой для Рикардо.

Лулу был хорошо виден вход в ресторан, с которого она не спускала глаз, замаскировавшись в своем укромном уголке за одиноким столиком, предоставленном ей метрдотелем за отдельное вознаграждение. И кивок ее означал, что именно сейчас в ресторан вошла Роза Гарсиа.

Леонела нежно погладила Рикардо по подбородку и поднялась.

— Я буду всю жизнь благодарна тебе за счастье, испытанное с тобой… Ты пригласишь меня на последний танец?

Они прошли в зал. Он обнял ее. И они начали неспешно кружиться под негромкую музыку ресторанного оркестра.

Леонела поцеловала его. Рикардо ответил ей дружеским поцелуем. Она прижималась к нему все теснее.

— Не усердствуй так! — усмехнулся он, пытаясь чуть отстраниться.

Но Леонела прильнула теплыми губами к его губам и продолжала танец.

Лулу с веселым любопытством наблюдала, как Роза, вошедшая в зал и не замечаемая танцующей парой, молча со слезами на глазах следит за этим танцем.

Рикардо легким напряжением мышц чуть отодвинул от себя Леонелу.

— Ты прав, — скромно потупилась она. — Прости меня: это был порыв. Я не хочу, чтобы ты сердился на меня.

— Я не сержусь, — ответил Рикардо. Они вернулись за столик.

И не успел Рикардо наполнить бокалы, как услышал за своей спиной:

— Вот какие нынче деловые встречи!

Диванная подушечка перелетела через всю комнату и шмякнулась о стену. Леопольдина с опаской проводила ее глазами. Дульсина поглядела вокруг, ища, чем можно было бы еще запустить в служанку, чтобы хоть немного остудить свой гнев.

— Да как тебе в голову не пришло, что Рохелио может обо всем догадаться?! Карамба! Теперь, того гляди, вся операция провалится.

Леопольдина виновато опустила голову.

— Простите, сеньора. Малость не додумала.

— Не додумала! Раньше с тобой такого не случалось… Ведь это ошибка, которая может все испортить.

Она с презрительной досадой смотрела на Леопольдину.

— Да-а, видно, годы твои не те. Прежде-то смекалистей была.

Она опустилась в кресло и как приговор произнесла:

— Если мы проиграем, то виновата будешь ты одна. Иди! Пятясь, Леопольдина вышла и, спустившись по лестнице, подошла в прихожей к зеркалу. На нее смотрело встрепанное существо с красными от пережитого унижения щеками. Леопольдина поправила прическу.

— «Годы твои не те», — передразнила она хозяйку. — Сама-то не моложе… Дура!

Побледнев, Рикардо молча смотрел на Розу.

— Ну? Ухажер, красавчик, обманщик бесстыжий, — с яростью проговорила она сквозь зубы.

Он попытался объясниться, но она не пожелала слушать его.

— Хороша деловая клиентка! — кивнула она на Леонелу.

— Дай мне сказать, Роза! — Он встал. Но она толкнула его в грудь.

— Обманщик! Не нужны мне твои объяснения.

Он взял ее за плечи, пытаясь успокоить. Она рванулась из его рук. На них стали оглядываться.

— Роза, прошу тебя, не затевай скандала!

— Ах, ты скандала боишься? Так ты его сейчас получишь! Да такой, какого ты в жизни не видел!

Роза взяла со стола бокал вина, налитый Рикардо Леонеле перед самым появлением Розы.

— Тебе нужен этот парень? — спросила она Леонелу. — Ну, не стесняйся! Ты же давно хочешь его. Так я тебе его дарю!

Она вдруг выплеснула вино из бокала в лицо соперницы. Та в ярости вскочила с места.

— Хватай его, бери! — продолжала кричать Роза. — Пользуйся. Он мне и за так не нужен!

Теперь на них смотрели уже все. Подбежавший официант попробовал урезонить Розу. Она обругала и резко оттолкнула его.

Рикардо попробовал уговорить ее позвонить Рохелио или Кандиде, которые могут подтвердить ей, что он расстался с Леонелой.

— Незачем мне ни у кого ничего спрашивать. Я своими глазами все вижу: пара негодяев! Тошнит от вас!

Леонела смотрела на нее с отвращением.

— До чего вульгарна…

— Да, я вульгарная, но не в пример тебе — честная. А вот ты не вульгарная, когда у тебя платье до задницы открыто? Это ею ты мужчин заманиваешь?

— Я-то женщина из общества, — усмехалась Леонела, отряхивая платье.

— Сказала бы я тебе, из какого ты общества! Она повернулась к Рикардо.

— А ты за все ответишь на Страшном суде, — выдохнула она и вдруг зарыдала.

— Дикарка! Слова не дает никому сказать! — развела руками Леонела.

Официант попробовал схватить Розу, чтобы вывести ее, но Рикардо оттолкнул его. Это еще более вывело ее из себя.

— Я в твоей защите не нуждаюсь! — крикнула она ему. И в эту минуту в ресторане появился Рохелио.

— Роза, милая, пойдем, — сказал он, подойдя к ней. Она уткнулась лицом в грудь Рохелио и беспомощно, как дитя, заплакала. Потом она повернулась к Рикардо:

— А меня ты больше никогда не увидишь. Чем хочешь поклянусь! Ты для меня — труп закопанный. Чтоб вам обоим умереть!

Рохелио мягко, но настойчиво повел ее к выходу. Так бы они и ушли, если бы Роза случайно не подняла головы и не увидела вдруг смеющееся лицо Лулу. Она медленно, вглядываясь в Лулу, освободила свою руку из руки Рохелио и внезапно кинулась на нее.

— И ты здесь! Ну теперь я тебя узнала. А ну, поди-ка сюда!

Лулу, вспомнив взбучку, которую задала ей когда-то дикарка, прошмыгнула мимо нее к выходу и бросилась бежать по улице к своей машине.

Но Роза бегала быстрее. Догнав Лулу у самрго автомобиля, она повалила ее на багажник и сорвала с нее парик.

— Думала, я тебя не узнаю? Я хоть и дикая, но не тупая и не бесстыжая, как ты, как эта жаба склизкая, как муженек мой поганый!

Рохелио с трудом утихомирил ее и, плачущую, увел с собой.

Постепенно любопытство посетителей ресторана к столику, за которым сидели участники скандала, утихло, все занялись тем, за чем и пришли сюда: едой и танцами.

Рикардо и Леонела получили возможность обменяться впечатлениями о том, что только что произошло.

— Как Роза могла узнать о том, где мы? — потрясенно спросил Рикардо.

Леонела предположила, что это могут быть проделки Дульсины. Рикардо резко вскочил.

— Поехали домой! Я клянусь тебе, что если снова потеряю Розу, кое-кто ответит за это.

Это заявление не могло не обеспокоить Леонелу.

…Известие о скандале вызвало естественные волнения в доме Линаресов. Кандида принялась нервно метаться по гостиной.

— Я как чувствовала! Теперь, когда Роза обо всем узнала, — что теперь будет?!

Дульсина вплотную приблизилась к ней и со злостью прошипела:

— С каких это пор у тебя появились предчувствия? С тех пор как в сумасшедшем доме побывала?

— Прекрати, Дульсина! — крикнул Рикардо.

Он прошел через громадную гостиную и остановился прямо напротив Дульсины.

— Кто-то нашептал Розе, что мы в английском ресторане. Леонела напряженно следила за ним. Рикардо счел, что нельзя ничего оставлять недосказанным.

— Леонела говорит, что это твоих рук дело. Дульсина посмотрела на него примерно так, как она смотрела на Пуму, когда та угрожала ей ножом.

— Леонела не солгала тебе, — вызывающе сказала она. — Дикарку науськала я!

Рикардо смотрел на нее с ненавистью. Леонела лисой подошла к нему:

— Теперь ты веришь в мою невиновность?

Он кивнул. Кандиду это привело в негодование.

— Не будь таким доверчивым, Рикардо! Ты что, не понимаешь, что они соучастницы?

Но Дульсина резко возразила на это, утверждая, что все придумала и осуществила она одна.

— Но почему? — В голосе Рикардо возмущение смешалось с недоумением.

— Потому что дикарка снова околдовала тебя! Не знаю уж с помощью какой сверхъестественной силы.

— Что за глупости ты говоришь?!

Леопольдина до сей поры молча переводившая глаза с одного участника этой сцены на другого, вдруг выступила вперед:

— Очень даже просто: некоторые умеют пользоваться сверхъестественными силами.

Рикардо прикрикнул на нее, и она спряталась за спину Дульсины.

— Вся сверхъестественная сила Розы — в ее любви ко мне. Из-за этой любви я и вернулся к.ней.

— Ее влечет не любовь, а выгода! — крикнула Дульсина. Рикардо с жалостью посмотрел на сестру.

— Тебе таких чувств не понять. Особенно после твоего любовного фиаско с преступником.

— Перестань меня оскорблять!

— Тебе не удастся расправиться со мной и Розой, — продолжал Рикардо. — Я завтра же ей все объясню.

— Так тебя и поймет эта узколобая!

Тут Кандида и Дульсина начали кричать в один голос, вспоминая все неприятности, которые причинили друг другу в последнее время.

Рикардо понял, что продолжать разговор не имеет смысла…

Оставшись вдвоем, Дульсина и Леонела стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Леонела считала, что они проиграли, и Рикардо удастся убедить Розу в том, что она не права. Дульсина с улыбкой утверждала, что Леонела плохо знает Розу: девчонка никогда не простит Рикардо обмана.

Неподалеку от английского ресторана несколько столиков, уютно расположившихся под громадным древним платаном, образовали маленькое уличное кафе. Сюда Рохелио и привел плачущую Розу, чтобы она выпила бокал холодного лимонада и успокоилась.

Он утирал ей слезы своим платком, а она жаловалась:

— Я ведь догадывалась, что он встречается с жабой, а он мне лгал! Каналья!

— Когда ты успокоишься, ты все поймешь. Вот тогда и объяснишься с Рикардо.

— Я с этим предателем объясняться не собираюсь! Рохелио стал уговаривать ее, что такое объяснение просто необходимо.

Но она вдруг сняла серьги, подаренные ей мужем.

— Увидишь его — отдай ему это.

Потом подумала и стала снимать кроссовки.

— И это отдай тоже!..

— Ну как ты не хочешь понять, что это было их прощание? Они расставались.

Роза всплеснула руками.

— Расставались?! А поцелуище, который она ему влепила?! Нет, все! Надо разводиться по-настоящему.

Рохелио пытался втолковать ей, что это посещение ресторан перед расставанием было последней просьбой Леонелы, и Рикардо трудно было ей отказать. Она, Роза, должна одуматься. Нельзя рисковать своим счастьем!

Но Роза попросила отвезти ее домой. Рохелио вдруг увидел, как она ото всего устала.

— Надень хотя бы кроссовки, — сказал он.

— Я и босая привыкла, — ответила она.

Наконец-то в доме наступило некоторое благополучие. У Розы была хорошая работа и как будто наладились ее отношения с Рикардо. В доме у хозяйственной Томасы царил порядок. Попугай Креспин-Рикардо снисходительно смотрел сверху вниз на милые шалости щенка Рохелио. Все было как у людей.

Сплетни, которые недобрые языки всегда плетут вокруг счастливых и любящих, не слишком пугали Томасу — сплетни, они сплетни и есть, и жизнь у них недолгая.

Мирная беседа Томасы и Каридад о том, что Дева Гвадалупе все-таки никогда не оставляет своими милостями тех, кто искренно почитает ее, была прервана появлением Розы. Такой ни Томаса, ни Каридад давно ее не видели. С отсутствующим взглядом она прошла мимо них и ничком повалилась на кровать.

Тревожно переглянувшись, Томаса и Каридад бросились к ней с вопросами. Роза долгое время не отвечала и, казалось, даже не слышала этих вопросов.

Лишь после того как Каридад, едва ли не насильно, заставила ее сделать глоток вина из бутылки, которую соседки с удовольствием откупорили перед приходом Розы. Роза обвела комнату удивленным взором, как будто бы не понимая, где она находится.

— Говорила я тебе, Розита, не ходи туда! — в сердцах сказала Томаса.

Спустя какое-то время Роза неохотно рассказала о том, что Рикардо был в ресторане с жабой, танцевал и целовался с ней.

 

ПОСЛЕДСТВИЯ СКАНДАЛА

Рикардо удивленно смотрел на Рохелио, вернувшегося домой с какими-то кроссовками в руке.

— Что с Розой?

— Я отвез ее домой.

— А что это за обувь?

Рохелио удивленно посмотрел на кроссовки: он совершенно забыл о них. Потом протянул их Рикардо.

— Вот. Роза велела тебе отдать кроссовки, которые ты ей купил.

Потом, порывшись в карманах, он достал сережки.

— И это тоже.

Они поднялись в комнату Рохелио.

Рикардо стал расспрашивать брата, как он узнал о том, что Роза появится в английском ресторане, и почему не предупредил об этом его. Рохелио объяснил, что узнал об этом от Линды случайно и с таким опозданием, что уже не мог ничего предпринять.

— Спасибо, что бросился на выручку, — мрачно поблагодарил Рикардо.

— Кого я и выручил, так это Лурдес. Иначе бы Роза ее убила. Лулу была в черном парике, чтобы ее не могли узнать. Но Роза, сорвала с нее парик и задал ей такую трепку!

Рохелио вдруг начал хохотать. Рикардо смотрел на брата с возмущением.

— Как ты можешь смеяться, Рохелио? Ты что, не понимаешь, что произошло?

— Смеюсь, потому что уж очень живо припомнилось, как Роза колотила Лулу… А упрекать меня ты не вправе, потому что сам во всем виноват. Разве мы с Кандидой не предупреждали тебя, чем может кончиться ваш с Леонелой поход в ресторан?

Рикардо замолчал и повесил голову. Потом спросил:

— Роза… очень сердится? Рохелио стал серьезным.

— «Сердится» — совсем не то слово, которым можно определить ее состояние… Она… она разрушена. Она не может понять, что это за прощальный ужин, на котором расстающиеся, вместо того, чтобы прощаться, прижимаются друг к другу и целуются.

Рикардо тут же собрался ехать к Розе. Брат стал убеждать его не делать этого, разговор с Розой ни к чему сейчас не приведет: это пустая трата времени и нервов.

— Я скажу ей, что это дело рук Дульсины!

— И Леонелы, — спокойно добавил Рохелио.

— Леонела тут ни при чем!

Рохелио посмотрел на него хмуро и одновременно сожалеюще:

— Ты так думаешь? Обнимала, целовала тебя — и ни при чем? Какое невинное создание!.. Ты должен наконец понять: она хотела поссорить тебя с Розой. И она этого добилась.

Дульсине пора было бы заняться домом, наведением порядка, счетами. Вся эта история с Федерико, потом тюрьма… Дела оказались запущенными, а кроме нее, никто в доме ими не занимался.

Но о каких делах могла идти речь, когда события в доме Линаресов развивались так бурно. Только что Леопольдина сообщила Дульсине две последние новости.

Во-первых, дикарка вернула молодому сеньору Рикардо все его подарки. И это была, безусловно, хорошая новость, означающая, что затея с рестораном, предпринятая Дульсиной, дала свои плоды.

Во-вторых, молодой сеньор Рикардо собрался уходить, а сеньорита Леонела остановила его в прихожей и спросила, куда это он собирается. И молодой сеньор не постеснялся ей сказать, что идет просить прощения у Розы. Так прямо и сказал: иду, говорит, просить у Розы прощения!.. Эта новость была значительно хуже. Неизвестно, как все обернется…

В дверь постучали, и вошел Рохелио. Все-таки прямота ее братца — малоприятная черта! Вот и сейчас он безо всяких предисловий прямо с порога спросил:

— Когда ты устанешь от своих подлостей, Дульсина? Она кинулась в бой.

— Я всего-навсего защищаю семейство Линаресов от нравов «затерянного города».

— Да уж и «затерянного города» давно нет, а ты все продолжаешь делать зло!

— Меня вынуждают к этому!

Рохелио не удавалось убедить ее в том, что ей незачем соваться в жизнь Рикардо и Розы. А все потому, что Дульсина считала позором спокойно смотреть на то, как одним из членов их семьи помыкает девчонка из Вилья-Руин, дикарка.

— Позорно было заключать брак с лиценциатом Робле-сом! — парировал Рохелио.

— Мы говорим не о лиценциате! — попыталась оборвать его Дульсина.

Но Рохелио тоже вошел в раж.

— Нет уж, позволь мне сказать! Твой брак с Роблесом — позорен, жесток и кровав! Ты знала, как он надругался над твоей сестрой, и встала на его сторону. Ты знала, что он нас обкрадывает, и тем не менее согласилась выйти за него замуж. Даже сама настояла на этом!

Дульсина вдруг совершенно внешне успокоилась и ледяным голосом произнесла:

— Хорошенький способ — переводить разговор на другую тему, когда не знаешь, что сказать!.. Мы говорили не о Федерико, а о Рикардо и его грязнуле… И не пытайся вывести меня из себя. Я и не такое видала. И спокойна как никогда!

Рохелио понял, что убеждать ее в чем-нибудь бесполезно, и обругал себя за бесплодную трату времени.

Стук в дверь не прекращался.

— Открой ему, Розита, а то он всю ночь будет стучать.

— А мне какое дело? Пусть стучит, пока руки не отсохнут!.. Заявился, видите ли…

— Тогда я сама открою, — Томаса поднялась с постели и, ворча, надела халат.

— Делай, что хочешь, а я тогда запрусь в комнате Хустины. Влетев в дом, Рикардо обвел глазами комнату.

— А где Роза?

— Она не хочет с вами разговаривать и заперлась в другой комнате, — ответила Томаса.

Он стал стучать в другую дверь.

— Роза, любовь моя, мне надо поговорить с тобой, открой!

Из-за двери послышался непримиримый голос Розы:

— Твоя любовь — это не я.

— Я хочу попросить у тебя прощения!

— Бог простит. А я тебя прощать устала.

— Но Рохелио же объяснил тебе, что к чему!

— А мне объяснять не надо. Я тупая, тупая, а уж свиданье от дружеской беседы отличу.

— Мы только танцевали!

— Да твоя жаба чуть из платья своего не выскочила! Рикардо помолчал и потом растерянным тоном, в другое

время заставившим бы Розу расхохотаться, пробормотал:

— Это просто платье такое… вечернее…

— Ага! И поцелуй тоже такой… вечерний!

— Да это же совсем безобидный поцелуй!.. Ну, от избытка чувств…

— Вот-вот, от избытка! А у тебя не нашлось избытка силы, чтобы стукнуть ее — пусть не бесстыдничает!

Он снова стал повторять ей, что они с Леонелой виделись в последний раз, что Роза должна верить ему: она для него единственная на свете.

— Говори, говори, — донеслось из-за двери, — Я уши заткнула!

Он твердил, что нельзя же так, что они все-таки муж и жена.

До его ушей доносилась только одна фраза:

— Не слышу, не слышу ничего…

Потом она перешла в рыдания. Рикардо беспомощно повернулся к Томасе и Каридад, которые с любопытством наблюдали за его бесплодными попытками.

— Донья Томаса, убедите хоть вы ее! — попросил он.

— Юноша, — ответила Томаса, — разве вы не знаете Розиту? Не родилось такого человека, который бы сдвинул ее, когда она уперлась.

Он бессильно опустился на стул, стоящий у стола.

— Я, наверно, допустил некоторое легкомыслие, но не разбиваться же из-за этого нашему браку!

Томаса развела руками:

— Для вас — легкомыслие, для Розы — измена.

Он помолчал. Потом с надеждой взглянул на Томасу:

— Может, это только сейчас, сгоряча, она так?.. Может, завтра, когда она придет в себя…

Томаса в сомнении покачала головой.

— Ну, так скоро она не опомнится…

Каридад решила, что настал и ее черед высказаться.

— Вы уж простите, юноша, но эту ссору, на свою голову, вы затеяли, а не она. Теперь уж чего раскаиваться? Поздно!..

Он не возразил. Томаса заметила, как по лицу его покатились слезы.

Рохелио не ждал ничего хорошего от поездки Рикардо к Розе. И, выслушав рассказ брата, нисколько не удивился тому, что услышал.

Рикардо считал поведение Розы капризом и упрекал ее в неспособности вникнуть в суть происшедшего, Рохелио пытался заставить его понять, что Роза больше чувствует, чем рассуждает, а случившееся достаточно серьезно, чтобы обвинять ее в капризах.

Постоянное утверждение Рикардо, что он и Роза — в конце концов, муж и жена, вызвало раздраженное замечание Рохелио, что муж и жена должны жить под одной крышей. Рикардо замолчал. Было видно, что он в полной растерянности и не знает, что делать.

Неожиданное появление Дульсины не прибавило веселья атмосфере, воцарившейся в комнате. Остановившись посреди комнаты, она звенящим от негодования голосом сообщила, обращаясь к Рикардо:

— Только что наш братец Рохелио позволил себе заявить, что он стыдится нашего с ним родства…

Рикардо не дал ей договорить. Он поднял голову и произнес:

— Целиком разделяю его чувства.

Дульсина, видимо, не ожидала такой реакции. Тем не менее она не проявила никакой растерянности.

— Никто из вас не может понять, что я защищаю доброе имя нашей семьи, на которое всем здесь, очевидно, наплевать. Но когда-нибудь, Рикардо, ты первый поблагодаришь меня за то, что я сделала для тебя!..

Рикардо очень хотелось поскорей остаться одному. И когда он наконец получил такую возможность, то с облегчением вздохнул. Даже Рохелио не хочет его понять!..

Но одиночество Рикардо длилось недолго. Он никак не ожидал появления Леонелы. Она заметила это по его лицу. Предупредив его вопрос жестом чуть поднятой руки, она сказала:

— Я пришла только для того, чтобы узнать, помирился ли ты с Розой?

— Она отказалась со мной разговаривать.

Леонела присела на кресло, стоявшее у самых дверей, как бы давая понять, что готова уйти в любую минуту.

— Не вини Розу, — спокойно сказала она. — Я на ее месте поступила бы точно так же.

Рикардо с удивлением посмотрел на нее.

— Это меня нисколько не утешает.

Но Леонелу явно привело сюда не желание узнать о реакции Розы на просьбу Рикардо о прощении.

— Я хотела бы помочь тебе, помочь тебе вернуть Розу. Удивление Рикардо росло.

— Твое благородство… выглядит несколько странно, — произнес он.

Она пожала плечами.

— Я сильно изменилась, Рикардо. «Страдание облагораживает человека» — это, кажется, Оскар Уайльд?.. К тому же я чувствую себя виновницей того, что произошло, невольной, конечно, но все-таки виновницей.

— Да, — согласился он. — Ты и впрямь изменилась. Ты совсем не такая, как прежде.

Она посмотрела на него с трогательной доверчивостью:

— Но я была и осталась растяпой, не умеющей ничего добиваться. Тут мне далеко до Розы… Но не будем об этом… Я хотела бы поговорить с Розой. Где она живет?

И в Рикардо вдруг пробудилась надежда.

— Тебя может отвезти Хаиме. Он знает. Леонела поднялась.

— Вот и хорошо. Завтра же я повидаюсь с ней… Спи спокойно.

— Не обещаю, — ответил он.

Леонела шла по коридору в свою комнату. Губы ее были решительно сжаты. Шаг был упруг и тверд, будто она шла не ко сну, а на битву.

Сколько бы ни избегала Дульсина звонка Федерико, но она не могла вовсе не снимать телефонной трубки. И однажды она услышала голос лиценциата Роблеса:

— Дульсина! Наконец-то я могу поговорить с тобой…

— Что тебе нужно, Федерико? У меня нет времени.

— Я хотел бы попрощаться с тобой. Я покидаю Мексику. Она усмехнулась.

— И ты столь любезен, что оповещаешь меня об этом? А ты знаешь, что я могу тебя не выпустить из Мексики?

В ответ она услышала его горячую, срывающуюся речь:

— Ты этого не сделаешь!.. Ты ведь не сделаешь этого в память о нашей любви? Пусть ты даже не любишь меня больше. Но ты же знаешь, что я по-прежнему люблю тебя! Это и заставило меня позвонить тебе. Скорее всего я уеду навсегда, и разве могу я не проститься с тобой, зная, что, может быть, никогда больше тебя не увижу!..

Удивляясь самой себе, Дульсина почувствовала, что глаза ее против воли увлажняются.

— Что мне осталось здесь? — продолжал он. — Твоя неприязнь? Преследования твоих братьев?.. Я постараюсь многое изменить в своей жизни, потому что я противен сам себе… Но перед тем, как уехать, мне так хочется поговорить с тобой, Дульсина!

— А мы что делаем? — спросила она, стараясь по-прежнему говорить холодным тоном.

— Нет! — воскликнул он. — Я хочу видеть тебя! Я хочу тебя лучше запомнить! Подари мне всего несколько минут. Умоляю тебя, любимая!

— Хорошо, — не сразу ответила она. Он уж и не ждал ответа. — Скажи, где ты хочешь встретиться.

Томаса впервые видела у себя дома такую красивую и богато одетую даму.

— Вы кто будете? — спросила она ошеломленно.

— Я Леонела Вильярреаль. Могу я видеть Розу?

— Ее нет. А вы зачем пришли? Опять Розе больно сделать?

Леонела спокойно объяснила, что вчера Роза устроила в английском ресторане довольно дикую сцену, а причиной ее ярости была она, Леонела Вильярреаль.

Томаса, давая гостье понять, чтобы она не очень-то наговаривала на Розу, сообщила, что она, Томаса, между прочим, Розите как бы матерью приходится, а Рикардо Линарес, с которым гостья, похоже, плясала в английском ресторане, Розе муж.

Леонела кивала головой в знак того, что она все это знает, а пришла потому, что возникло недоразумение. И Роза даже хочет разорвать брак с Рикардо…

— А вы и рады? — прервала ее Томаса.

— Ошибаетесь, сеньора. Как раз наоборот. Я знаю, что ваша Роза составляет счастье Рикардо Линареса. Я затем и пришла, чтобы помочь ему сохранить это счастье… Поэтому, если вы разрешите, я подожду Розу.

— Что ж, коли так, садитесь… А меня простите — мне делами надо заниматься.

— Пожалуйста, — сказала Леонела.

Она села и стала с любопытством оглядывать комнату. Ей никогда не случалось бывать в квартирах бедняков. А здесь жила не просто беднячка, а беднячка, сумевшая чем-то околдовать человека, борьба за любовь которого давно стала смыслом жизни гордой аристократки Леонелы Вильярреаль. И вот она вынуждена ждать эту дикарку, искать встречи с ней, опасаясь того, что ее могут запросто выгнать.

— Ср-рамота! — прокричал вдруг чуть не в самое ее ухо мужской голос.

Она вздрогнула и испуганно оглянулась. На ламповом шнуре прямо у нее над головой сидел большой яркий попугай. Он разглядывал ее наглым, осуждающим глазом и орал:

— Ср-рамота! Ср-рамота!

Нет, удержаться было невозможно! Столько неприятных минут пережила в своем родном доме Дульсина Линарес, что ей страстно захотелось хоть как-нибудь отвести душу.

И она отправилась в комнату сестры.

— Зачем пожаловала? — неприветливо встретила ее Кандида.

— Я подумала, что тебе, возможно, будет интересно: сегодня я увижусь с Федерико.

Кандида, какого бы плохого мнения ни была о своей сестре, а все-таки посмотрела на нее удивленно:

— Это после всего-то, что он с нами совершил? Дульсина хладнокровно улыбнулась:

— Ну, что он там совершил с тобой — это твоя проблема. А я не считаю себя вправе отказать ему в его желании увидеть меня в последний раз перед отъездом из Мексики.

— Он уезжает из Мексики?

— И, по-видимому, навсегда.

Дульсина с холодным любопытством наблюдала, как сестра встретит это известие. Но Кандида только спросила:

— Зачем ты пришла? Для того, чтобы еще раз причинить мне боль?

— Ну что ты такое говоришь, Канди?!

Дульсине так нравилось видеть страдания сестры, что и происходило в настоящий момент, что она даже назвала ее уменьшительным именем, которым давно уже не пользовалась в связи со сложившимися между ними отношениями.

— Федерико Роблес был когда-то твоим другом, — продолжала Дульсина, — и я сочла, что тебе может быть интересно все, что с ним связано. — Она иронически улыбнулась, не спуская глаз с сестры. — Это все, что я хотела тебе сказать. Извини, если побеспокоила тебя напрасно.

Она удалилась с сознанием хорошо сделанного дела. Кандида попробовала было продолжить вязание, которым занималась до приходы сестры. Но почувствовала вдруг такую усталость, что ей захотелось одного: закрыть глаза и заснуть.

Немало сил пришлось потратить Сорайде, прежде чем она добилась разрешения на свидание с арестованным приятелем.

Куколка сидел в углу камеры. Он сейчас совершенно не походил на того наглого, в огне не горящего и в воде не тонущего молодца, который был известен во всех низкопробных кабаках Мехико. Теперь он и вправду казался Сорайде непутевым сынишкой, натворившим дел и теперь вынужденным отвечать за них.

Она гладила его по голове, постриженной тюремным парикмахером, а он, уткнувшись в ее плечо, всхлипывал, стонал и ныл, ныл, ныл, требуя, чтобы она что-нибудь предприняла для его спасения, потому что иначе его засудят и он погибнет.

Ее печальная, но спокойная фраза о том, что он должен будет смириться с приговором, привела его в неистовство. Он стал кричать, что она не любит его и никогда не любила, потому что иначе бы она, при ее-то знакомствах, обязательно бы вытащила его из этой страшной беды, из этой холодной тюрьмы, где невозможно выжить такому милому и не приспособленному к жизни существу, как Оскар Бикунья, которого и Куколкой-то, может, прозвали за хрупкость и беззащитность перед негодяями, испортившими его молодую жизнь.

Она задумчиво гладила его по волосам, пока надзиратель не потребовал покинуть камеру, так как время свидания истекло.

 

ВСТРЕЧА СОПЕРНИЦ

Леонела так и не дождалась Розу.

Да и не могла дождаться: у Розы было важное дело. В сопровождении Сельсо и Каридад она перетаскивала чемоданы из старого «джипа» Сельсо в квартиру Рикардо.

Роза решила сжечь за собой все мосты.

Как ни ценил ее сеньор де ла Уэрта, но она собралась уходить из «Доброй мамы», потому что считала эту работу подачкой, а подачки ей не нужны. Ее не останавливал даже страх Томасы, на что они будут жить, если Роза уйдет из магазина.

Чемоданы, которые они сейчас тащили по лестнице, были набиты вещами, подаренными Розе мужем. Оставив чемодан в прихожей, Роза предложила своим спутникам:

— Давайте поскорее сматываться. Мне не по душе здесь засиживаться.

Но Каридад все никак не могла налюбоваться на квартиру, в которой посчастливилось, хотя и немного, пожить Розе. Сельсо спросил:

— Ты что же, никакой записки ему не оставишь?

— Перебьется! — мрачно ответила она.

Наконец ей удалось оторвать Каридад от осмотра комнат. Они уже собирались открыть дверь, чтобы уйти, как вдруг она открылась сама и вошел Рикардо.

Кандида не могла вязать. Не могла читать. Не могла смотреть телевизор. Ей необходимо было с кем-нибудь поделиться новой болью, причиненной ей сестрой.

Она пошла к Рохелио, оторвала его от решения шахматной задачи и стала рассказывать ему о том, что произошло между ней и Дульсиной. Услышав о том, что Дульсина собирается встретиться с Федерико, Рохелио хмуро спросил:

— Он еще жив?

— Он позвонил по телефону и сказал ей, что навсегда покидает Мексику.

— Одним негодяем меньше…

Она нервно комкала в руках платок и смотрела на брата с негодованием:

— Как ты не понимаешь?.. Он хочет повидаться не со мной, а с Дульсиной!

Рохелио с досадой смешал шахматы, подошел к сестре и положил ей на голову руку.

— Я думал, ты его давно забыла.

Она прижала пальцы к вискам, как будто ее мучила сильная головная боль.

— Как я могу забыть его… Ведь я должна родить от него ребенка.

Он стал целовать ей руку, успокаивать ее, говоря, что у нее не будет Никакого ребенка. Кандида что-то невнятно бормотала, как будто бы припоминая и проклятую лестницу, и роковое падение.

— Мы все это забыли, — уговаривал ее Рохелио. — Ты выкинула все это из головы.

Она соглашалась. Но время от времени повторяла одну и ту же фразу:

— Дульсина хочет встретиться с лиценциатом Роблесом. — Потом посмотрела в глаза брату и по-детски сказала: — Мне страшно!..

— Ну, что я тебе говорил, Сорайда? Подождите, Рикардо Линарес еще так помучает ее!..

— Если только это не выдумки, и его перед ней не оговорили.

— Да сущая правда!

— А я думаю, Эрнесто, что это — интриги. Розу многие ненавидят.

— А я верю в любую подлость Рикардо по отношению к ней.

Сорайда закурила сигарету и глубоко затянулась.

— Ну, если это так, то мне очень жаль Розу. И советую тебе быть не слишком строгим по отношению к ней. Если она в таком трудном положении, то ей тем более нужна будет твоя дружба. У нее нет друга ближе тебя.

Он выпил стоящую перед ним рюмку и встал, собираясь уходить.

— Нет уж. Ко мне Роза Гарсиа пусть не обращается. Кому-кому, а мне совершенно все равно, хорошо ей или плохо.

Растерялись все, кроме Каридад. Она с достоинством подошла к Рикардо и объяснила ему:

— В этих чемоданах все вещи, какие вы подарили Розе, когда снова с ней помирились. Привезла она их сюда, потому как не хочет иметь от вас ничего. А мы с соседом Сельсо ей, стало быть, помогли.

После чего взяла за руку соседа Сельсо, и они удалились, оставив Розу и Рикардо вдвоем. Роза рванулась было за ними. Но Рикардо остановил ее.

— Ты не уйдешь отсюда, не выслушав меня, — сказал он твердо. — То, что ты вчера увидела, — это фантом! Как бы тебе объяснить…

Он искал и не находил понятного Розе слова, вместо того, которое употребил.

— Словом… ты видела то, чего не было на самом деле.

— Как же, как же… — отозвалась роза, — Все я прекрасно разглядела.

Он пристально смотрел ей прямо в глаза, будто хотел загипнотизировать.

— Это просто было прощанье двух современных людей.

— А я не современная. Я дикарка. Так ведь меня зовут у вас дома?

Он улыбнулся.

— Да, ты дикая. Моя дикая Роза. Такой я тебя полюбил и на такой женился.

Она немедленно отодвинулась.

— Ну хватит лясы точить! Болтун. Любишь меня — обнимаешься с другой.

— Я же объяснил тебе, что это был за поцелуй.

— А мне и объяснять не надо: склизкий, жабий! Оставь меня в покое: я приехала не болтать с тобой, а тряпки тебе вернуть.

— Ты должна успокоиться.

— А я не хочу!

Он попробовал взять ее руку. Она вырвала ее.

— Ну что мне, на колени перед тобой встать?

Она не ответила. Отошла к окну и сама себе сказала:

— Ни в жизнь себе не прощу, что своими глазами увидела: жаба чуть ли не голая — и мужа моего целует!

Она вдруг вернулась к Рикардо и толкнула его в грудь:

— И ты ее целовал! И лапал!

Он опять стал говорить и говорил долго, соглашаясь с тем, что заслужил наказанье, но убеждая в том, что каким бы справедливым это наказанье ни было, а он не сможет без Розы, и куда бы она от него ни делась — все равно он ее найдет.

Он говорил о том, что Роза должна поставить себя на место Леонелы, которая собиралась за него замуж, и вдруг все рухнуло, но она, вместо того чтобы возненавидеть, смиряется и просит только об одном — о прощальном вечере.

Он говорил о том, что и на место его, Рикардо, Роза тоже должна себя поставить: он все-таки виноват перед Леонелой, он обнадежил ее, любя-то при этом одну Розу, и как ему теперь было отказать Леонеле в самом безобидном свидании? А?

На все это Роза ответила коротким и презрительным:

— Пой, воробушек!

Потом с брезгливым выражением лица обошла его и уже у двери сказала:

— Скажи своему лиценциату Валенсии, чтобы обратно бумаги о разводе принес. Я их тут же и подпишу.

И ушла.

На столике стояли любимые цветы Дульсины. В серебряном ведерке стыло во льду шампанское ее любимой марки. Даже галстук на Федерико был ее любимый, купленный ею в магазине около площади Испании, в Риме.

Она вошла торопливой походкой деловой женщины, которой, в общем-то некогда рассиживаться в ресторанах, о чем тут же и оповестила устремившегося к ней с поцелуями Федерико. Держа его на расстоянии вытянутой руки, она прямо так и сказала:

— У меня времени в обрез. Так что выкладывай побыстрей, что у тебя.

Он все-таки усадил ее за столик. Налил шампанского.

— Мы, мужчины, чаще женщин ошибаемся в любви…

— И поэтому перекладываете вину на женщин! — сразу же перебила его Дульсина.

Он потупился.

— Ты веришь, что мне стыдно?

— Тебе?! Нет. Не верю.

Федерико стал убеждать ее, что это была лишь интрижка, доказательством чему является тот факт, что он уезжает один.

— И не берешь ее с собой?

Он стал взахлеб рассказывать Дульсине, как «она» умоляла взять ее с собой, но он видеть «ее» не может, потому что любит Дульсину, потому что не может без нее…

В этом месте его монолога Дульсина прикрыла веки и поднялась с места. Но он продолжал твердить, что боготворит ее, вспоминая путешествие в Европу и утверждая, что он, Федерико Роблес, перестрадавший и наказанный, чист, как белый лист бумаги, на котором она может начертить все, что ей захочется.

Она смотрела на него чуть прищуренным взглядом.

— И ты уверен, что я смогу простить и поверить тебе во второй раз?

— Я клянусь, если ты решишься на это, я всю оставшуюся жизнь буду верен тебе.

Она на секунду задумалась.

— Когда ты уезжаешь?

— Надо оформить паспорт и уладить два-три дельца.

— Ну и прощай. — Неожиданно она протянула ему руку. Он схватил ее руку и стал жадно целовать. Она выдернула ее.

— Вот в этом нет необходимости, — сказала она, — Прощай! -

Леопольдина часто думала о том, что телефон — одно из самых гениальных изобретений человечества. Иметь возможность не выходя из дома получать самую неожиданную информацию, а также удивлять этой информацией других — это было счастье, за которое она лично с удовольствием бы поставила свечку в память изобретателя телефона, если бы знала, кто он.

Вот, например, только что позвонил дон Анхель де ла Уэрта. Узнав, что молодого господина Рикардо нет дома, он уже собирался повесить трубку, совершенно не учитывая того, что Леопольдине надо же кому-нибудь поведать о том, что случилось вчера вечером в английском ресторане.

И Леопольдина не позволила ему повесить трубку и остаться в неведении относительно Розиной выходки.

— У молодого господина Рикардо масса проблем после того, что случилось вчера вечером, — торопливо сказала служанка.

Дон Анхель, естественно, спросил, а что именно случилось вчера вечером. И она с упоением и неизвестными ей на самом деле подробностями рассказала ему о том, как дикарка застукала молодого сеньора Рикардо в ресторане, где он целовался с другой женщиной, и какой она учинила жуткий скандал. Уж такой жуткий, что сеньор Рикардо решил порвать с ней навсегда!

Теперь можно было и повесить трубку, благословляя в который раз изобретателя этого чудодейственного аппарата. Живут же талантливые люди на этой порочной земле!

Уходя, Леонела предупредила Томасу, что вернется, чтобы увидеть Розу. И вернулась. За несколько минут до возвращения Розы из квартиры Рикардо.

Войдя в дом, Роза вытаращила глаза: кого-кого, а Леонелу она здесь увидеть не ожидала.

Лицемерить она не собиралась. Подбоченясь одной рукой, она не стала закрывать за собой дверь, как бы предлагая незваной гостье выметаться.

— Ты что же здесь, чертова жаба, делаешь?

Такое негостеприимство не застало Леонелу врасплох. Она иронически улыбнулась и предложила Розе поговорить без нервов.

— О чем мне с тобой говорить? — не меняя позы, спросила Роза.

— Ну если ты боишься… — Леонела встала и взяла со стола свою сумочку.

— Ср-рамота! — крикнул откуда-то из-под потолка Креспин (теперь уж точно — Креспин).

Может, этот его упрек в трусости подействовал на Розу, но она сказала:

— Я? Боюсь? Ну давай выкладывай, что там у тебя. Леонела улыбнулась Томасе, молча стоявшей в углу комнаты:

— Вы бы не соблаговолили оставить нас наедине?

— Конечно. Будьте как дома, — сказала Томаса, выходя за дверь.

Леонела приступила к делу.

— Ты знаешь, почему мы были в ресторане? — спросила она.

— Конечно. Рохелио рассказывал.

— Рохелио повторяет то, что ему скажут.

— Мне и Рикардо сказал то же самое.

— Когда?

— Полчаса назад у него на квартире. Леонела усмехнулась.

— У тебя ключ от его квартиры? У Рикардо это слало привычкой — раздавать ключи.

Она вынула из сумочки ключ, издали очень похожий на тот, каким воспользовалась Роза, открывая дверь квартиры Рикардо.

— Этот, например, он дал мне, — произнесла Леонела с улыбкой.

— Неправда! — крикнула Роза. — Никакого ключа от квартиры Рикардо тебе не давал!

Леонела холодно рассмеялась:

— Так я же тебе его показала. Роза протянула к ней руку:

— Ну-ка давай сравним. Леонела не отдала ключ.

— Все на ощупь! Словам, значит, ты не веришь?

— Твоим-то словам? Да я скорей змее ядовитой поверю! Леонела осталась спокойной.

— А вот братьям ты веришь. И совершенно напрасно. Посмотри на меня: я похожа на сентиментальную дурочку, которая будет выпрашивать у любимого мужчины прощальный ужин? Я была там потому, что он меня пригласил. Он просил меня поужинать с ним.

Роза невольно взглянула на нее. Леонела стояла, красивая, уверенная в себе, ухоженная, нарядная, прекрасно владеющая собой.

Нет, Роза должна была признаться себе, что на женщину, униженно просящую о прощальном ужине, Леонела нисколько не была похожа.

— Все равно мы — муж и жена! — упрямо сказала Роза. Но не было в этом упрямстве прежней веры.

Леонела улыбнулась ослепительно, как победительница.

— Дульсина и Федерико тоже были муж и жена. Но не успели они пожениться, как Дульсина обнаружила, что у ее мужа есть любовница. Примерно тот же случай. С той разницей, что там была Мириам, любовница. А здесь — я, вторая жена!

Роза молчала. Потом подняла на Леонелу мрачные глаза.

— Нет, он не женится на тебе, потому что снова влюбился в меня.

— Ха! Влюбился! — рассмеялась Леонела. — Да ему просто захотелось переспать с тобой. Обычная история! Рикардо — веселый и жизнелюбивый человек, его знак зодиака — скорпион. Скорпионов приключения, вроде того, что было у Рикардо с тобой, только подстегивают. Выслушав это, Роза сделала шаг к Леонеле.

— Ну вот что, жаба, лети-ка ты отсюда! Причем — пулей! Опасливо отодвинувшись, Леонела сказала:

— Я уйду. Но скажу тебе откровенно: Рикардо никогда не будет только твоим.

Роза вдруг ухмыльнулась:

— Да бери ты его! Целиком! Дарю! Леонела растерялась.

— Как это?

— Да так! Мы богатенькими не интересуемся…

Она настигла Леонелу и подтолкнула ее к двери. Леонела наконец вышла из себя.

— Дикарка, — закричала она. — Дикарка проклятая! Томаса и Хаиме, мирно беседовавшие под окнами, вбежали в комнату, когда Розе удалось уже довольно основательно потрепать Леонелу. Хаиме разнял их и помог Леонеле подняться на ноги.

Поправив свой наряд, она злобно крикнула на прощанье:

— Дикарка! Могила тебя исправит. И Хаиме увел ее.

Странное чувство испытала Дульсина, рассказывая сестре о звонке Федерико, добивавшегося свидания с ней. Мучая Кандиду, она как будто бы брала реванш у судьбы, сурово обошедшейся с ней самой. Это доставляло ей наслаждение, которое она не прочь была испытать снова.

И, оставшись с Кандидой вдвоем в комнате за рукоделием, она тотчас поставила сестру в известность, что Федерико при встрече, несмотря на все свои проблемы, справился обо всех, и только о Кандиде не спросил. Забыл!

— Тебе приятно причинять боль другим, и особенно мне, — проговорила убитым голосом Кандида.

— Что ты! Я это к тому, что он так вымотался, что мне его даже жалко.

Дульсина сделала несколько стежков и как бы между прочим сообщила:

— Он хочет переменить местожительство. И просит, чтобы я поехала с ним.

— А ты? — спросила Кандида и поискала что-то глазами. Ножницы лежали на расстоянии вытянутой руки от нее.

Дульсина не отвечала.

— А ты, ты готова согласиться на это его предложение? — снова спросила Кандида.

Ей показалось, что Дульсина ехидно улыбнулась. Кандида не могла больше бороться с собой.

— Ты украла у меня Федерико и еще смеешься надо мной? — крикнула она и, схватив ножницы, кинулась на Дульсину.

Но Дульсина, помнившая Пуму с ножом на тюремном дворе, только зло рассмеялась, легко отбирая у сестры ножницы.

— Ничего-то ты со мной не можешь сделать!

Вот радость-то!

Дон Анхель успел соскучиться по Розе, хотя с момента ее ухода прошло совсем немного времени.

— Чем обязан твоему приходу, Розита? — спросил он.

— Да вот зашла, потому что работенку ищу… У вас работать не хочу, а почему — вы знаете…

Он спросил, какую она хотела бы найти работу. Она ответила, что готова работать, например, служанкой. Анхель даже поднялся из кресла.

— Ты — и служанкой? Побойся Бога! С твоим-то характером? Да ты и дня не продержишься.

Она хмуро на него посмотрела.

— Тоже скажете… Я служанкой уже работала. В руках себя держала… Что же делать: мне деньги нужны.

Он советовал не торопиться, а поискать работу, достойную ее.

Она еще более хмуро сообщила, что рада бы, но все деньги вышли! Он тут же предложил давать ей в долг, пока она не найдет работу. При этом он несколько раз подчеркнул, что будет давать именно в долг, так как с характером Розы был хорошо знаком и предполагал, какую реакцию могло бы вызвать его предложение, не сделай он упора на то, что деньги он будет давать взаймы.

Но Роза не приняла и такого предложения. Ей не нравилось брать в долг. Тем более если она не знала, когда сможет отдать. Она предпочитала работать, а не протягивать руку за помощью. Анхель находил, что она бесподобна!..

Собираясь домой, Роза вздохнула:

— Хорошо бы не был вывешен знак!.. Анхель недоуменно поглядел на нее.

Оказалось, что если на двери ее дома будет висеть красная тряпка, значит, пришел ее бывший муженек, приплелся, голубчик! А она не хочет ни видеть его, ни разговаривать с ним.

Тогда дон Анхель предложил ей использовать его дом как убежище, когда ей понадобится. Она впервые улыбнулась.

— Такого доброго парня, как вы, дон Анхель, я уже никогда не встречу.

Она ушла. А он позвал Амалию и велел ей приготовить комнату для гостей.

— Отец Мануэль будет у нас жить? — радостно спросила Амалия.

— Нет, — ответил он. — Но возможно, у нас некоторое время поживет Роза Гарсиа.

Рохелио видел в поведении Дульсины, отказавшейся обедать дома ради обеда с «моим мужем лиценциатом Роблесом», откровенный вызов. Он так и сказал ей. Она пожала плечами и ушла.

— Этот человек надсмеялся над ней, а она гордится тем, что обедает с ним и представляет ему новую возможность быть ее спутником!

— Ну а если она в него до сих пор влюблена? — спросила Леонела.

— Да, это похоже на правду, — кивнул он. — И пока она будет защищать его, мы не сможем отправить этого вора в тюрьму.

— Не волнуйся, Рохелио. Если я найду в своих бумагах махинации лиценциата, а я их определенно найду, то ему не поздоровится: в тюрьму его отправлю я, и никакая Дульсина его не спасет.

В столовую вошла Леопольдина и сказала, что ее очень беспокоит поведение сеньориты Кандиды: она, как безумная, ни с того ни с сего швырнула на пол еду, которую ей принесли. Скорей всего у нее новый нервный срыв!

Леонела печально покачала головой:

— Мы должны смириться, Рохелио. Мы никогда не увидим Кандиду прежней. Ее болезнь неизлечима.

Рохелио молча поднялся и пошел к сестре. Он застал ее плачущей.

— Что случилось, Канди? — ласково спросил он.

Она стала говорить, что для нее непереносима мысль о том, что Федерико и Дульсина будут обедать вместе.

— Пусть она не возвращается! Я убью ее!

Он привычно прижал ее голову к своей груди.

Разговор не умолкал ни на минуту. Им было о чем поговорить.

— Это твоя проблема: уезжать или оставаться. Меня интересует не это. Ты жил с Ирмой Дельгадо и Мириам Асеведо. Обе куда красивей меня. Зачем тебе я?

Федерико горячо возражал:

— Пойми, мне даже в голову не приходило жениться ни на одной из них! Я уж не говорю о Кандиде…

— Ее-то что вспоминать… — раздраженно сказала Дуль-сина.

Он, не сводя с нее глаз, продолжал:

— На тебе я женился потому, что ни одна женщина не притягивала и не притягивает меня так, как ты.

— Мне кажется, тебя притягивают мои деньги. Он с отчаянием уронил голову.

— Ты обязательно хочешь оскорбить меня. Как можно быть такой жестокой и несправедливой ко мне!

Дульсина задумчиво сказала:

— Просто я не могу забыть… Он схватил ее за руки.

— Нельзя жить одними воспоминаниями… У нас еще столько лет впереди!.. Если бы ты дала мне малейшую надежду, я бы отказался от отъезда.

Она в раздумье покачала головой.

— Мне не так просто забыть о моих воспоминаниях. Дульсина встала и коротко попрощалась с Федерико.

На пустыре рядом с домом, где жила Роза, шла футбольная баталия. Один из мальчишек разбил себе коленку. Из раны пошла кровь. Игра на несколько минут прекратилась.

Этого не мог вынести Палильо, команда которого проигрывала и жаждала отыграться. Палильо пошарил глазами вокруг и увидел на дверях дома Розы Гарсиа красную тряпку.

Он тут же подскочил к дверям, сорвал тряпку и, как умел, перевязал ногу приятелю. Можно было попробовать отыграться! Знал бы Палильо, как он подвел Розиту!..

Рикардо так давно ждал Розу, что не мог сказать, сколько прошло времени.

— Я и машину спрятал в соседнем дворе, чтобы она не догадалась, что я здесь. А она все не идет, — пожаловался он Томасе.

Томаса, собственноручно привязавшая тряпку к ручке входной двери после прихода Рикардо, невинно предположила, что Роза, наверно, задержалась у подруги.

Когда дверь открылась, и Роза появилась на пороге, Томаса от удивления раскрыла рот. Похожую гримасу можно было наблюдать и на лице Розы, ошеломленно глядевшей на Рикардо.

— Ты?!

И она бросилась вон. Рикардо в отчаянии опустил голову.

— Роза не хочет вас видеть. Почему вы преследуете ее?

— Потому что она моя жена. Она моя жена, Томаса! Во взгляде Томасы не было сочувствия.

— Но она не хочет ею быть!

Ему ничего не оставалось, как уйти.

Букет цветов, который держал в руках Себастьян, был поразительно хорош. Кандида, которая спустилась в прихожую, не помнила таких роз у них в саду.

— Что это за цветы, Себастьян?

— Для сеньоры Дульсины, — как-то нерешительно замялся садовник.

— От кого?

Себастьян хмуро ответил, что не знает.

Но с букетом была визитка. Кандида взяла ее и прочла:

«Дульсине, со всей моей любовью. Лиценциат Федерико Роблес».

Нервными мелкими движениями Кандида яростно разорвала визитку и швырнула обрывки на столик.

— Дай мне цветы, Себастьян, я сама отнесу их в комнату сестры.

Садовник повиновался.

Кандида, взяв букет, отправилась с ним на кухню и засунула цветы в большой мусорный бак. Потом поднялась к себе. Из тайника, который она устроила около своего платяного шкафа, она достала связанную ею детскую рубашечку и башмачки для новорожденного и долго разглядывала их.

Потом негромко сказала, обращаясь к двери:

— Проклятая! Ты мне за все заплатишь!..

Розе некуда было идти, кроме как к дону Анхелю. Он понимал ее лучше других, и верила она ему больше всех. Это был надежный и бескорыстный друг.

Амалия обрадовалась ей. А дон Анхель сказал только:

— Это твой дом, Роза.

Он стал угощать ее чаем — от еды она отказалась.

— Раньше, Роза, ты всегда плакала, когда ссорилась с Рикардо. А теперь?

— Теперь если и заплачу, то не из-за любви.

Она попросила дона Анхеля никому не говорить, что она здесь.

— А то он рыщет, как ищейка. Страдает, понимаете ли, что я его послала — со всем его домом и фамилией, тряпками и подарками.

Она помолчала и зловеще добавила:

— Вот пусть только он заявится. Я его еще раз при всех пошлю в то самое место или еще куда!..

В прихожей не было никого, кроме Дульсины, собиравшейся сделать несколько деловых звонков, да Леопольдины, сосредоточенно раскладывавшей на шахматном столике какие-то бумажные обрывки.

Когда зазвонил телефон и Федерико Роблес радостным голосом оттого, что попал на Дульсину, спросил, как понравились ей его розы, Дульсина очень удивилась.

— О каких розах ты говоришь, Федерико? Мне ничего от тебя не передавали.

— Но я послал тебе букет роз, — сказал он. Дульсина попросила его минуточку подождать.

— Приносили мне цветы? — спросила она Леопольдину, не кладя телефонной трубки.

— Если приносили, то без меня. Но посмотрите-ка, что я нашла на столике. Кто бы мог такое сделать?

Даже издали Дульсина разглядела, что это были обрывки визитной карточки.

— Конечно, это сестричка, — пробормотала она. И крикнула в трубку: — Ты сейчас где, Федерико?

Он со страстным придыханием ответил, что находится «в нашей квартире». Дульсина обещала перезвонить ему через пятнадцать минут и повесила трубку.

— Ну, ты у меня получишь, идиотка проклятая! — бормотала она, подымаясь по лестнице с клочками визитки в руках.

Бумаги, аккуратно подобранные одна к другой, лежали на столе. Даже первый просмотр их убеждал: махинации лиценциата Роблеса с наследством Линаресов очевидны.

Но Хорхе видел, что Рикардо сегодня не очень внимателен. Вот и сейчас, отвлекшись от документов, Линарес стал вертеть диск телефонного аппарата, стоящего на письменном столе Хорхе…

На беду, Амалия и дон Анхель были чем-то заняты. И трубку сняла Роза. Узнав ее голос, Рикардо был ошеломлен.

Он стал звать ее по имени. Но она не отвечала.

Когда в трубке послышался отбой, Рикардо вновь набрал номер телефона дона Анхеля. На этот раз подошла Амалия. Рикардо, поздоровавшись с ней, попросил:

— Амалия, позовите к телефону мою жену.

— А Розы здесь нет, — спокойно ответила Амалия.

— Не надо мне лгать. Она только что брала трубку.

— Вы ошиблись, юноша, Розы здесь нет. Скорей всего вы неверно набрали номер и услышали похожий голос.

Рикардо ничего не оставалось, как только извиниться. Хорхе молча и сочувственно смотрел на него, понимая, что заниматься делами им сегодня вряд ли придется.

В комнату сестры Дульсина ворвалась без стука.

— Где розы, которые прислал мне Федерико? — зловеще спросила она сквозь зубы. — Упаси тебя Бог совершить с ними то, что ты сделала с этой визиткой.

Она кинула в лицо Кандиде обрывки визитки и схватила ее за волосы.

— Я тебя снова спрашиваю, где мои цветы? — кричала Дульсина, дергая сестру за волосы то в одну, то в другую сторону.

— В мусорном баке! — Кандида даже не пыталась вырваться из цепких рук Дульсины. — В мусорном баке. Там, где должно находиться все, побывавшее в руках лиценциата Роблеса!

Дульсину охватила та злобная эйфория, которая уже была хорошо знакома ей.

— Эти клочки бумаги ты у меня сейчас съешь, подлая! Она и в самом деле стала засовывать обрывки визитки в рот отплевывающейся и задыхающейся сестре.

Кандиде удалось наконец на секунду вырваться, и она стала отчаянно звать на помощь. Прибежал испуганный Рохелио.

— Ты что, спятила?! Ты ее убить хочешь?! — возмутился он, заслоняя Кандиду от рвущейся к ней Дульсины.

Следом в комнату ворвалась Леонела. Она остановилась, не понимая:

— Что происходит?!

— Она сумасшедшая! Ей место в желтом доме! Злоба не дает ей жить! — вопила Дульсина, сама пожелтевшая от злобы.

Рохелио вплотную придвинулся к ней:

— Немедленно убирайся отсюда. Иначе я за себя не отвечаю.

Жизнь в доме Линаресов становилась просто опасной.

 

С ПОЛИЧНЫМ

Предоставляя гостеприимство Розе, дон Анхель предполагал, конечно, что в ближайшее время спокойной жизни в его доме ждать нечего. Однако и такой возбужденный вид и такой требовательный тон, какие были у Рикардо Линареса, пожаловавшего к нему с требованием немедленно позвать Розу, — это уж чересчур.

Хозяину пришлось призвать на помощь все свое хладнокровие и умение владеть собой, чтобы попросту не выгнать дерзкого гостя, который снова и снова излишне громким голосом спрашивал у него:

— Так ты позовешь Розу или нет?

И в который раз дон Анхель негромко отвечал:

— Я сказал, ее здесь нет.

Рикардо не верил. Не спрашивая разрешения у хозяина, он решительно углубился в коридор, зовя:

— Роза! Роза! Ты должна меня выслушать! Дон Анхель догнал его.

— Зачем ты настаиваешь на встрече, если она не желает тебя видеть? Оставь ее в покое!

Рикардо зло посмотрел на него:

— Значит, ты признаешь, что она здесь?

— Я этого не сказал. Но разве ты не понимаешь, что твои преследования унижают ее?

— Она должна меня выслушать! — громогласно требовал Рикардо.

— Ты хочешь заставить ее силой разговаривать с тобой? Но ты же знаешь Розу — с ней это не пройдет.

Рикардо, видимо, и сам понимал это. Еще возвысив голос, чтобы Роза услышала его, если и впрямь пряталась где-то в глубине дома, он произнес:

— Ладно, Роза, я знаю, что ты меня слышишь. И я верю, что ты захочешь меня выслушать. Но смотри, чтобы не было поздно!

Только после этого он покинул дом дона Анхеля в таком смятении, что даже не извинился перед снисходительным хозяином.

Скандал, разразившийся между сестрами из-за цветов, присланных Федерико Роблесом Дульсине, утих не скоро. Дульсина металась по дому, призывая громы и молнии на голову Кандиды и обещая, что сестра ей за все дорого заплатит!

Леонела тоже не одобряла поступка Кандиды и даже упрекнула ее, подчеркнув, что Федерико все-таки муж

Дульсины и выбрасывать букет, подаренный им жене, — неблаговидный поступок.

Но от замечаний Леонелы Кандида пришла в ярость и выгнала ее из своей комнаты, заявив, что Леонела ничем не лучше Дульсины и пусть немедленно убирается из дома Линаресов.

Рохелио с возрастающей тревогой наблюдал, как глаза Кандиды рыщут по комнате. Она явно искала отнятые у нее ножницы, чтобы расправиться с ненавистной сестрой.

Ему ничего не оставалось, как попытаться убедить ее в том, что если этот негодяй Федерико и их сестра Дульсина, состоящие в браке, решили вновь соединить свои судьбы, то с этим ничего нельзя поделать, просто нужно смириться.

Кандида отчаянно мотала взлохмаченной головой, всячески давая понять, что ни за что с этим не примирится и будет действовать одна, если все предпочитают сидеть сложа руки, когда в их доме попираются представления о чести и совести.

Рохелио с трудом удалось уложить ее в постель и заставить выпить успокоительное. Но вместо того, чтобы пожелать брату доброй ночи, Кандида упрямо пробормотала:

— Все равно я убью ее!..

Выдался относительно спокойный денек. Можно было, потягивая пиво, понаблюдать за любопытной жизнью рыбок в большом аквариуме с подсвеченной изумрудной водой.

Рыбки были очень резвые. И одна из них напоминала ему его самого. Она почему-то любила прятаться за мясистым стеблем пышной водоросли, наблюдая оттуда за другими рыбами, в большинстве своем более крупными и неторопливыми, ведущими свою малопонятную для человека жизнь.

Иногда рыба-сыщик стремительно выскакивала из-за стебля, чаще всего пугая неповоротливую большую черную рыбину неизвестной даже ее владельцу породы.

Владелец аквариума, детектив Кастро, звал черную рыбину Ракелью и любил дразнить, приманивая ее к самому стеклу крошками рыбьего корма, а потом неожиданно щелкая через стекло по носу.

Ракель очень переживала эту шутку и, отдуваясь и тяжело дыша, надолго ложилась на дно. Если , бы не страх от постоянных наскоков рыбы-сыщика да обиды от щелчков Кастро, Ракель, наверно, разъелась бы до размеров, исключающих ее пребывание в этом аквариуме.

А от такой нервной жизни она худела, и вопрос о ее переселении перед детективом Кастро не стоял.

Звонок Паулетты Мендисанбаль прервал его ихтиологические радости. Надо было срочно ехать к своей клиентке. А он-то уже думал, что она отказалась от мысли пользоваться его услугами. Вот почему, войдя в дом богатой сеньоры, детектив Кастро признался, что удивлен ее звонком.

Паулетта сказала, что у нее есть некоторые адреса, по которым можно справиться о местопребывании ее дочери.

Она протянула детективу листок. Посоветовав ему не беспокоиться о гонораре, который будет таким, какой назначит сам Кастро, Паулетта предложила ему как можно скорее отправиться в Гватемалу и, обследовав таверну за таверной на побережье, постараться найти след Розы. Обязательно найти! И как можно скорее.

Молчание Розы в ответ на его громогласные призывы вконец расстроило Рикардо. Ему казалось, что он сделал все что мог, пытаясь добиться объяснения с любимой.

Рассказывая о происшедшем брату, Рикардо сказал, что не станет больше искать встреч с Розой. Наоборот, он приложит все усилия, чтобы максимально быстро развестись с ней.

Теперь он сам хотел развода. Кроме Рохелио о его намерении узнала Леопольдина, мимо ушей которой не пролетала ни одна сколько-нибудь важная беседа обитателей дома Линаресов.

И когда Дульсина с Леонелой взволнованно обсуждали поведение Кандиды, все решительнее склоняясь к выводу, что ее как можно быстрее нужно отправить в лечебницу для душевнобольных, Леопольдина торжественно вплыла в комнату хозяйки дома с неожиданной и очень приятной для нее новостью.

— Вернулся молодой господин Рикардо. Свирепый, как ягуар. Хватит, говорит, мне, как идиоту, бегать вокруг этой оборванки, дикарки этой!

Тут Леопольдина расплылась в улыбке, приготовив на десерт самую важную новость.

— Хочет говорить с адвокатом Альберто Валенсией. Чтобы скорей оформить развод!

Дульсина, ухмыльнувшись, обратилась к Леонеле:

— Пора снова готовиться к свадьбе.

— А уж как вам ваше свадебное платье-то идет! — подхватила старшая служанка.

Леонела медленно покачала головой:

— Я этого платья не надену. Думаю, оно принесло мне несчастье. Если подтвердится то, что сказала Леопольдина, я немедленно закажу новое.

Лиценциат Валенсия был оскорблен не за себя. Нельзя было настолько не уважать его профессию, чтобы семь раз на дню менять решения, которые он обязан был оформлять юридически.

Сегодня в его контору вдруг пожаловала Роза Гарсиа, пожелавшая снова обсудить вопрос о разводе. Лиценциат решил успокоить ее, сказав, что, пока они не поставили своих окончательных подписей, никакого развода не существует и она может спать спокойно. Никаких проблем!

Тут-то и выяснилось, что Роза как раз затем и явилась, чтобы поставить под документом эту недостающую подпись и, таким образом, освободиться, как она выразилась, «от этого бесстыжего»!

Валенсия поинтересовался, знает ли «этот бесстыжий» о ее решении.

— Догадывается, — коротко ответила Роза.

Пожав плечами, Альберто Валенсия протянул ей документ, и она, не мешкая, поставила под ним свою подпись.

Автомобиль остановился у решетчатых ворот, отделяющих владения Линаресов от улицы. Долгое время из него никто не показывался, потому что Федерико и Дульсина целовались, сидя на переднем сиденье солидной роблевской машины.

Потом они оба вышли из салона. И находившаяся в это время у окна Кандида видела, как они снова целовались, прежде чем Федерико сел в машину, и она мягко тронулась с места.

Дульсина не спеша прошла по дорожке между газонами в дом. Поднялась к себе. Спустя несколько минут к ней постучалась Леопольдина, которая доложила, что никаких новостей нет, если не считать за новость то, что сеньора Кандида только что пообещала, что у сеньоры Дульсины будут сегодня большие неприятности.

Дульсина не придала этому сообщению большого значения. Однако за чем-то слазила в ящик стола и что-то сунула в карман домашнего платья, которое успела надеть, и отправилась как ни в чем не бывало на кухню, проверить, как обстоят дела с ужином.

Она беспокоилась не о себе: они с Федерико отлично поужинали у него дома. Но если она не позаботится об обитателях дома: Рикардо, Леонеле, Рохелио — то уж сами о себе они наверняка не побеспокоятся.

Убедившись, что все в порядке, Дульсина не спеша подымалась по лестнице обратно, с удовольствием вспоминая объятия Федерико, блаженная усталость и сейчас заставляла ее ноги сладко гудеть при подъеме на каждую ступеньку.

Она помнила, что не гасила свет в своей комнате. Но, видимо, ошиблась: в комнате было темно. Дульсина стала нащупывать рукой выключатель и вдруг услышала шорох. Едва она успела включить свет, как увидела Кандиду, тотчас метнувшуюся к ней.

В руках у Кандиды, как и в прошлый раз, были ножницы. Дульсина отступила за кресло и выхватила из кармана маленький дамский пистолет.

Кандида остановилась. Выйдя из-за кресла, Дульсина пошла прямо на нее, держа пистолет, направленный на сестру.

— Брось ножницы! — сказала она повелительно. Кандида покорно уронила их на пол, к ногам Дульсины. Дульсина отшвырнула ножницы ногой и подошла к сестре вплотную. — Я хочу, чтобы ты знала: я только что ужинала с моим мужем Федерико. Мы танцевали с ним. И я снова стала его женой.

Она ухмыльнулась.

— Ты ведь тоже была его, правда? Но только ты была случайным увлечением. А я его настоящая жена.

Она вдруг размахнулась и ударила Кандиду по щеке. Та закрыла лицо руками и зарыдала. Дульсина же подошла к двери и громко позвала Леопольдину. Та тотчас появилась в дверях.

— Пригласи всех ко мне, — распорядилась Дульсина. — Я должна их оповестить о происходящем.

Известие о том, что Роза поставила свою подпись под бракоразводным документом, сообщила Сорайде Эрлинда.

Тосковавшая по Куколке хозяйка «Твоего реванша» находила теперь успокоение лишь в том, чтобы доставлять радости другим. А кому же подпись Розы под бумагой о разводе с Рикардо Линаресом могла доставить большую радость, чем Эрнесто Рохасу?

Вот почему Сорайда сидела с ним за бутылкой легкого белого вина, рассказывая о том, как Роза ходила к лиценциату Альберто Валенсии, очень известному, между прочим, адвокату, чтобы…

— Чтобы развестись с мужем?! — выпалил Эрнесто, как будто ждал этого известия давным-давно.

— Да. Теперь под их документом о разводе стоит подпись Розы Гарсиа.

— Ах, если бы это было правдой! — громко вздохнул Эрнесто.

Дульсина с победным видом оглядывала домочадцев, собравшихся в ее комнате. Все стояли с подавленным видом.

Происшедшее не могло не привести их в состояние крайней тревоги.

Кандида, всхлипывая на груди у Рохелио, бормотала, что сама не понимает, как это случилось. Спустя некоторое время он увел сестру в ее комнату.

— Это похоже на бред, — мрачно промолвил Рикардо.

— Я уже предупреждала тебя, Рикардо: однажды в этом доме произойдет трагедия.

— А я отвечал тебе, Дульсина: трагедия уже произошла, когда кто-то… столкнул Кандиду с лестницы.

С этими словами он покинул комнату Дульсины. Леонела тоже собралась идти к себе.

— Надеюсь, если понадобится, ты подтвердишь все случившееся, — сказала ей вдогонку Дульсина.

— Я подтвержу все, что понадобится, — обернулась Леонела. — Спокойной ночи, Дульсина.

Однако не успела Дульсина остаться одна, как позвонил Федерико.

— Любовь моя, — начала она, — у меня новость: Кандида хотела убить меня ножницами.

Он ахнул и сказал, что то же самое она однажды хотела совершить и с ним.

— Она ранила тебя? — встревожился он.

— Нет.

Они согласились, что теперь ничто на свете не помешает упрятать ее в сумасшедший дом.

Беседа братьев с Кандидой у нее в комнате не только не развеяла их тревоги, но привела их в еще более тяжелое настроение.

— Дульсина утверждает, что ты напала на нее с ножницами в руке.

Кандида не могла допустить такого. Она ничего не помнила и считала, что Дульсина, как обычно, лжет.

Рохелио напомнил ей, что когда они вошли в комнату Дульсины, то Дульсина целилась в Кандиду из пистолета, а на полу лежали ножницы.

— Ножницы? — непонимающе смотрела на него Кандида. — А зачем мне ножницы?

Когда ей сказали, что причиной ее попытки напасть на сестру могло быть то, что Дульсина помирилась с Федерико Роблесом и виделась с ним, Кандида широко открытыми, удивленными глазами посмотрела на братьев и спросила:

— С каким Федерико Роблесом?.. С отцом моего ребенка?..

Им стало ясно, что дела ее плохи.

Эта девушка забавляла мадам Рубье. Желание работать так и рвалось из нее. Она с ходу начала искать, к чему бы пришить пуговицу, чтобы хозяйка ателье «Модное платье мадам Рубье» могла убедиться в ее умении и прилежании.

Розе очень хотелось самой найти работу, не пользуясь ничьей протекцией. Ей казалось, что она нашла ее, и она дорого бы дала, чтобы понравиться этой француженке, еще более важной, чем тот метрдотель-француз в Мансанильо.

— Мне нужна работница, — сказал мадам. — Если у тебя будет получаться, я тут же прибавлю тебе оклад.

Они договорились, что Роза приступит к своим обязанностям завтра с утра. Роза отправилась домой в радостной надежде, что хоть с работой у нее все наладится…

Мадам Рубъе пошла в соседнее кафе выпить чашечку кофе, а вернувшись, застала в ателье свою заказчицу, одну из самых богатых и красивых, которой не так давно она шила свадебное платье.

Ее звали Леонела Вильярреаль. Мадам Рубье поинтересовалась, как поживает ее платье. Леонела с сожалением сообщила, что платье не принесло ей счастья, и она хотела бы сшить новое, еще более роскошное. Леонела надеялась, что уж это-то платье будет счастливым для нее и ее жениха Рикардо Линареса…

Мадам достала альбом мод с новейшими фасонами, и обе женщины склонились над ним.

День для Рикардо разделился на две части, резко контрастировавшие друг с другом. Большую часть дня он провел в психиатрической лечебнице, следя за тем, как устроят Кандиду, которую больше нельзя было оставлять без медицинского присмотра и лечения.

Матушка Мерседес, монахиня, старшая по уходу за больными, успокоила его, убедила, что его сестре будет здесь хорошо, все к ней будут добры и внимательны.

Вечером же Леонела уговорила его пойти с ней в дискотеку.

Вот уж где был настоящий сумасшедший дом! Музыка гремела так, что посетители дискотеки, общаясь между собой, орали, и все равно плохо слышали друг друга. Разноцветные, мигающие, переливающиеся, кружащиеся огни то били прямо в глаза, то разом ослабевали, создавая обстановку чего-то греховного, запретного, а потому и желанного.

Леонела была тиха, внимательна и покорна. Почти на ухо, иначе бы он ее не расслышал, она говорила о том, что чувствует себя виноватой перед ним, он столько из-за нее перенес. И еще ей неловко за то, что она вытащила его из дому против его воли.

Рикардо, впрочем, считал, что она правильно сделала: довольно ему сидеть взаперти.

Может быть, она хочет потанцевать? Ну еще бы не хотеть! Она только и ждала, чтобы он пригласил ее. Во время танца она призналась, что это прекрасное чувство — ощущать себя в его сильных руках.

— Ты меня поцелуешь? — спросила она.

И Рикардо поцеловал ее. Потом он предложил ей поехать к нему на квартиру. Она улыбнулась ему признательно и обещающе.

Щенок Рохелио устал от бесплодных попыток запрыгнуть на кровать, где лежала Роза, чтобы поиграть с ней. Кровать была слишком высока для него, а жестокая хозяйка не хотела ему помочь. Поэтому он жалобно скулил от досады на свой слабый прыжок и еще от обиды на попугая Креспина, хохочущего над ним и вопящего время от времени непонятное слово:

— Кр-ретин! Кр-ретин!

Может, он кричал что-то другое, например, свое имя, в котором у него не получался звук «с», но Розе слышалось то же, что и щенку.

И слово это ей не к кому было отнести, кроме как к Рикардо, так глупо, так отчаянно глупо испортившему жизнь и ей, и себе.

— Что это у тебя в руке? — спросила ее Томаса, чуть не наступившая на взвизгнувшего и наконец оставившего свои безнадежные попытки запрыгнуть на кровать щенка.

— Ключи от квартиры муженька моего… Забыла вернуть.

— Хочешь, я отнесу?

Но Роза сказала, что завтра сама забросит ключи. Когда пойдет на работу, это по дороге. Откроет дверь, оставит ключи, а выходя, захлопнет — там замок такой, что позволяет сделать это.

В ярком малиновом купальнике, который ей очень шел, Ирма увлеченно занималась на тренажере, помогавшем ей полностью восстановить силу мышц, потерянную за долгие дни ее болезни.

Зазвонил телефон. Она сняла трубку в полной уверенности, что это Ольга, собиравшаяся навестить ее. Но услышала голос лиценциата Роблеса.

— Что тебе надо? — спросила Ирма холодно.

Он сказал, что у него есть добрые вести. Добрые, разумеется, для него.

— Ты думала, что разделалась со мной. Признаться, я поначалу тоже так решил. Но оказалось, что я посильнее и твоей злобы, и твоей мстительности… Мы с Дульсиной помирились и снова будем жить вместе.

Она слушала молча.

— Так что, увы, Ирма, ты не добилась того, чего хотела.

— Так же как и ты, когда нанял убийцу, чтобы покончить со мной, — услышал он в ответ.

Некоторое время в трубке была гробовая тишина. Потом он насмешливо спросил:

— А у тебя есть улики? — И повесил трубку…

Когда Ольга вошла, она не узнала подругу. Веселая и спокойная после реванша, взятого у лиценциата Роблеса, Ирма вновь выглядела если не больной, то такой мрачно-сосредоточенной, что Ольга кинулась к ней с расспросами.

— Что же ты намерена предпринять? — спросила Ольга, выслушав рассказ подруги.

— Убить его, — без раздумья ответила Ирма.

Ольга стала убеждать ее, что нельзя всерьез говорить об этом. Но Ирма стояла на своем.

— Он ведь собирался убить меня. У него не получилось. Теперь я хочу убить его. У меня получится.

Розе хотелось поскорее отнести ключи на квартиру Рикардо, чтобы покончить с этой страницей своей жизни и целиком посвятить себя своей новой работе, чтобы ни от кого не зависеть и помочь матушке Томасе.

Но когда она подымалась по знакомой лестнице, она не могла не испытывать острейшее чувство тоски по тем нескольким счастливым дням, которые они с Рикардо провели здесь.

Открыв дверь и войдя в прихожую, она сокрушенно покачала головой:

— Как бы славно нам здесь жилось, веди ты себя как человек.

Она заглянула в спальню. И отшатнулась. «Это уж слишком!» — горько бормотала она, спускаясь по лестнице и пытаясь отделаться от неотвязного видения: спящих Леонелы и Рикардо, их голов на одной подушке в спальне, где Роза и Рикардо были так счастливы…

Мадам Рубье обратила внимание на то, что ее новая работница, хоть и окунулась в работу со всей душой, а движения ее неверны и, похоже, Розу даже пошатывает.

— Что с тобой, малышка, тебе плохо?

Роза отрицательно помотала головой. Но хозяйка заметила на глазах у нее слезы. Сделав еще несколько шагов, Роза вдруг пошатнулась и, чтобы не упасть, присела.

Мадам Рубье подбежала к ней:

— У тебя обморок?

— Голова немного кружится.

Мадам внимательно посмотрела на нее:

— А скажи-ка, ты ведь не замужем?

— Нет, сеньора.

Роза постаралась выпрямиться.

— Ну тогда можно не опасаться, что ты беременна, — весело сказал хозяйка и пошла в свой кабинет.

Роза растерянно поглядела ей вслед… Дома Роза не удержалась и все рассказала Томасе, Хустине и Каридад.

— Они что же, вместе лежали? — с дотошной серьезностью спросила Каридад.

Роза кивнула.

— Говорила, не надо было тебе идти туда! — с досадой сказала Томаса.

Роза не согласилась: теперь, по крайней мере, у нее полная ясность.

По мнению Хустины, Розе сейчас в самый раз выйти замуж за дона Анхеля. Но Роза считала, что дон Анхель слишком важный для нее человек. Скорее уж, за Эрнесто…

 

ПРОИСШЕСТВИЕ В АТЕЛЬЕ МОД

Этого следовало ожидать. Только один Рохелио ни за что не хотел поверить в то, что его брат может жениться на Леонеле Вильярреаль, любя между тем Розу Гарсиа.

Но сегодня Рикардо сам сказал об этом Рохелио. Видя, как неприятно поражен его сообщением брат, Рикардо стал горячо оправдывать свое решение.

— Я не хочу больше жить этой химерой: счастьем с Розой Гарсиа. Ясно, что она не желает быть со мной. Она даже ключи от моей квартиры демонстративно оставила у меня. Она не хочет ни понять, ни простить меня, даже если я встал бы перед ней на колени. Но жизнь идет своим чередом, и сейчас моя судьба связана с Леонелой. Роза для меня становится воспоминанием, горько-сладким воспоминанием.

Рохелио смотрел на него не возражая. Но по лицу Рикардо видел: он не ждет от этого решения дорогого ему человека ничего хорошего.

Новенькая нравилась мадам Рубье. Она была трудолюбива и не склонна к лишней болтовне.

С новым дорогим заказом было очень много хлопот. Рабочих рук явно не хватало. И мадам предложила своей помощнице Ромелии привлечь новую уборщицу к работе: она могла бы пришивать пуговицы или наметывать складки.

Ромелия согласилась, что заняться пуговицами, — а их вон на платье сколько! — вполне по силам новенькой. Это было явное повышение. И обедать Роза шла в бодром настроении.

Ее пригласил пообедать дон Анхель.

— Честно говоря, не ожидала, что вы меня пригласите, — созналась она.

Он улыбнулся:

— Просто тебя в последнее время нигде не поймать. Вот я и решился на такой шаг. Больше мне ничего не оставалось делать.

— Работы много, — не то пожаловалась, не то похвасталась она. — Домой прихожу без ног.

Они помолчали.

— А как с Рикардо? Все еще упорствуешь? — спросил он.

Она решительно выставила вперед ладонь:

— О Рикардо не будем. Все!

Дон Анхель согласился, что она имеет полное право начать жизнь заново.

— Впрочем, и я тоже, — невесело усмехнулся он.

— А что?! — оживилась Роза. — Найдете себе женщину вашего возраста, она вас будет понимать и любить!..

Он рассмеялся:

— Всего-то и дела — найти женщину своего возраста…

Свадьба была назначена через месяц. Рикардо ни в одном разговоре не упоминал Розу. Дульсина считала, что это хороший знак.

Кандида чувствовала себя несколько лучше. Ее навестила в лечебнице Леопольдина. Она принесла Кандиде в качестве гостинцев шерсть и спицы. Леопольдина рассказала, что в доме все по-старому. Но есть и новость: через месяц сеньор Рикардо женится на сеньоре Леонеле Вильярреаль.

— А Роза? — спросила Кандида.

Леопольдина объяснила, что Роза не в силах изменить чтобы то ни было, потому что у молодого сеньора Рикардо на руках ее соглашение на развод. И теперь ничто не может удержать его от женитьбы на сеньорите Леонеле.

Детектив Кастро сел в предложенное ему Паулеттой кресло и стал излагать то, что ему удалось выяснить во время его путешествия в Гватемалу.

Вывод его был однозначен: Розы в Гватемале нет, и тот, кто утверждает обратное, лжет.

— Я перво-наперво поинтересовался, давали разрешение на въезд в Гватемалу Розе Гарсиа или нет. Оказалось, что за таким разрешением никто даже и не обращался, ко я все-таки объездил все побережье. Никто никогда такую не видел и о такой не слышал.

Эдувигес, присутствовавший при этом разговоре, тотчас сказала:

— А я что говорила? Дульсина — врунья.

— Но какой смысл ей было врать? — задумчиво спросила Паулетта, ни к кому не обращаясь.

Роке высказал мысль, что Дульсина просто не любит Розу и не хочет, чтобы она обрела мать.

Кастро молча выслушал все это и, заключая беседу, заявил, что он знает одно: самое разумное искать Розу Гарсиа здесь, в Мехико.

Заботясь по долгу службы о Кандиде Линарес и часто беседуя с ней, матушка Мерседес привязалась к пациентке и чисто по-человечески.

Кандида вела себя тихо и дисциплинированно. Ничто в ее поведении не говорило о психической болезни. Но когда она стала настойчиво спрашивать матушку Мерседес о том, когда ее выпишут, та ответила, что заключение о ее здоровье может сделать только врач.

И тогда Кандида доверительно попросила Мерседес помочь ей выйти из больницы не позже, чем в день свадьбы ее брата Рикардо Линареса и Леонелы Вильярреаль.

В общем-то это было понятное желание. Какой сестре не захочется присутствовать на свадьбе своего брата?

Но когда матушка, больше для порядка, спросила у Кандиды, почему она обязательно хочет быть на этом торжестве, то больная огорошила ее.

— Потому что я хочу помешать этой свадьбе, — сказала она.

Выходило все очень ловко и аккуратно. Роза сама не ожидала, что так легко справится с работой, которую поручила ей Ромелия. И сама Ромелия похвалила ее, сказав, что все у Розы получается прекрасно.

Уходя, она забыла на стуле какую-то газету. Ромелия ушла посмотреть, как идут дела у других работниц. Роза приложила к себе роскошное свадебное платье, погляделась в зеркало, грустно вздохнула и аккуратно повесила его на специальную вешалку.

«Мне бы такое!» — подумала она и тотчас прогнала эту мысль.

Все было готово, и Роза взяла газету в ожидании, когда вернется Ромелия и поручит ей новую работу. Первое, что она увидела в газете, было сообщение в разделе «Светская хроника»:

«Красавица Леонела Вилъярреалъ и сеньор Рикардо Линарес намереваются отпраздновать свое бракосочетание в самое ближайшее время».

Пробормотав какие-то проклятья, Роза скомкала газету и отшвырнула ее.

И в это время в примерочную, где работала Роза, зошла сама Леонела Вильярреаль и, увидев платье, с улыбкой направилась к нему. При виде Леонелы, Роза едва не вскрикнула. Но потом, взяв себя в руки, хмуро спросила:

— Ты что здесь забыла, а?

— Пришла полюбоваться на мое свадебное платье, — ответила Леонела, с изумлением глядя на Розу, на которую сначала и внимания не обратила. — А ты-то, дикарка, что здесь делаешь?! — прищурилась Леонела, придя в себя.

— Я здесь работаю. И если ты это разнюхала и пришла, чтобы опять навредить мне, то знаешь, что я с тобой сделаю!

Леонела спокойно опустилась на стул.

— Не будь такой тупицей, — сказала она. — Я с незапамятных времен клиентка этого ателье. И здесь мне шьют платье к моей свадьбе с Рикардо Линаресом, если ты знаешь такого. Сообразила наконец?

Роза побледнела.

— Единственное свадебное платье, которое сейчас шьют в этом ателье, — то, которое висит рядом с тобой. Не станешь же ты утверждать, что оно твое?

— Почему же не стану? — зло скривила губы Леонела. — Именно мое… А тебе-то что? Ты-то ведь небось здесь подметальщицей служишь — на большее-то вряд ли способна.

С этими словами она поднялась и вышла из примерочной. И почти сразу же из глубины мастерской появилась Ромелия. В руках у нее был бант. Она велела Розе пришить его к платью.

Роза сдавленным голосом спросила ее, правда ли, что это платье для Леонелы Вильярреаль. Получив подтверждение, Роза с досадой махнула рукой:

— Будь оно проклято, это платье!

Ромелия с удивлением посмотрела на новенькую, такую тихую и вежливую до сих пор.

— Что такое ты говоришь, Роза?! Но Роза уже не могла остановиться:

— А я-то дура, пуговицы к нему пришивала! А она, значит, в этих пуговицах замуж выходить будет!

Прежде чем Ромелия успела что-либо сообразить, Роза сорвала платье с вешалки и стала лихорадочно рвать с него все подряд пришитые ею пуговицы.

— Что ты делаешь?! — в ужасе закричала Ромелия.

— За что мне такое наказание?! — плача, Роза продолжала свое дело.

Ромелия пыталась силой отобрать у нее платье. Материя затрещала.

— Ты представляешь, что ты наделала? — совсем растерявшись тихо спросила Ромелия.

Роза стояла выпрямившись, и по лицу ее градом катились слезы.

— Я себя, дуру, убить готова, — сказала она, глядя куда-то мимо Ромелии, мимо платья, мимо всего…

Каридад с беспокойством поглядывала на Томасу. Она и сама-то с трудом тащила огромный тюк белья, а уж на Томасу ей просто жалко было смотреть: та была и постарше, и послабее и еле передвигала ноги. Добравшись до дому и скинув на пол тюк с бельем, Томаса с трудом перевела дыхание:

— Ох! У меня язык наружу.

— А Роза ведь наказывала тебе, чтобы ты не поднимала таких тяжестей!

Продолжая тяжело дышать, Томаса пробормотала:

— Да она… преувеличивает.

— Преувеличивает! Да на тебе лица нет…

— И ты… преувеличиваешь… — Томаса закрыла лицо руками и вдруг стала медленно валиться на пол около дивана.

— Что с тобой?! — Каридад кинулась к ней.

Томаса не отвечала. Глаза ее были закрыты. Каридад выбежала из дома и на счастье увидела беседующих Сельсо и Ригоберто.

— Бегите за врачом! — крикнула она. — Томасе плохо! Боюсь, как бы не инфаркт…

Мадам, приветливо улыбаясь Леонеле, пропустила ее в дверь и сказала:

— Платье почти готово. Осталось пришить бант.

Она взглянула на растерянно молчащую Ромелию, на неподвижно стоящую рядом Розу, перевела глаза на то, что еще несколько минут назад было роскошным свадебным туалетом, и страшным шепотом произнесла:

— О боже! Что вы с ним сделали?!

Они молчали. Мадам хорошо знала Ромелию. Поэтому у нее не было сомнений, кто был виновником этого варварства.

— Почему, Роза? — только и спросила она.

— Эта жаба склизкая хорошо знает почему, — хмуро произнесла переставшая плакать Роза.

Леонела сохранила полное самообладание.

— Да. Я вам объясню почему. Потому что — тупица. Потому что — дикарка. Потому что готова умереть от зависти!

— Пусть дикарка. Пусть тупица. А все же не падшая, как ты! Мадам продолжала сокрушаться, отказываясь что-либо понимать.

— Господи, что же осталось от платья!..

— Что осталось — все ее, — мрачно констатировала Роза.

— Нет уж! Так это ей не сойдет! — предупредила Леонела. Роза вдруг почувствовала свою вину перед хозяйкой

ателье.

— Сеньора, — сказала она, — я буду ишачить изо всех сил, я расплачусь за все ваши потери…

Но Леонела властным жестом прекратила эти жалкие обещания.

— Мадам, — сказала она, — я прошу вас немедленно вызвать полицию! Пусть эта оборванка ответит за все, что натворила.

Мадам Рубье, немного придя в себя, попыталась успокоить и Леонелу.

— Все это очень неожиданно… Но уверяю вас, платье будет готово вовремя. Я не стала бы привлекать полицию.

— Но она должна быть наказана.

— Этим я займусь сама.

Но Леонела не желала, чтобы скандал утих.

— По крайней мере, выгоните ее! Разве можно подпускать такую дрянь к дорогому платью?

Тут Роза выступила вперед:

— Ну-ка осади! — грозно сказала она Леонеле. — А то ты меня знаешь!

Леонела шустро спряталась за спину мадам. Она действительно хорошо знала Розу.

— Я не потерплю никакой задержки! — крикнула она в спину хозяйки ателье. — Я требую, чтобы платье было готово к сроку! Понятно?

— Вы получите его к сроку, — произнесла мадам Рубье, не оборачиваясь.

Она велела Розе следовать за ней, передала платье Ромелии и направилась в свой кабинет. Приведя Розу к себе в кабинет, она нервно закурила и попросила Розу рассказать, ей, почему она так обошлась с платьем Леонелы.

Роза рассказала хозяйке свою историю. Мадам изумленно ее слушала.

— Она, жаба эта, надсмеялась надо мной, а теперь хочет добить меня. Ну скажите, кто бы на моем месте не взбесился?

Мадам Рубье про себя подумала, что Розу можно понять. Подумать только: шить платье невесте своего собственного мужа! Зазвонил телефон. Мадам подняла трубку, спросила, кого позвать и передала Розе:

— Это тебя. Некто сеньор де ла Уэрта.

— Его Бог послал! — радостно крикнула Роза. — Прошу вас, поговорите с ним. Он подтвердит вам, что я не лгу!

Мадам говорила с доном Анхелем довольно долго. Он рассказал ей об импульсивности Розы, то и дело портящей ей жизнь. Обещал оплатить все расходы по исправлению платья. Поручился за то, что ничего похожего с Розой больше не произойдет. Наконец предложил, если это необходимо, письменную гарантию.

— Мне достаточно и вашего слова, сеньор де ла Уэрта, — сказала мадам.

И передала трубку Розе. Дон Анхель сообщил ей, что все улажено и Роза может ни о чем не беспокоиться. В заключение он попросил ее все же контролировать свои поступки.

Когда Ирма сама позвонила Роблесу, он решил, что она хочет возобновления их отношений. Но она только предупредила его, чтобы он поберегся: его насмешка не пройдет ему даром.

Он посоветовал ей не тратить время на угрозы. Он их не боится. Она никогда не исполняет их. Тон его по-прежнему был издевательским.

Ирма сказала, что он ошибается и в ее силах уничтожить его.

Тут он совсем зарвался и нагло ответил, что она никогда этого не сделает, потому что все еще любит его.

— Но ненавижу-то я тебя еще больше, — сказала Ирма. — Так что поберегись, Федерико!

Повесив трубку, она набрала номер телефона Линаресов и попросила к телефону Дульсину. Она сказала Дульсине, что с ее стороны было большой ошибкой вернуться к Роблесу.

— Он мой муж, — надменно ответила Дульсина.

Ирма напомнила ей, что женился Роблес на ней ради денег.

— Не думайте, что он переменился. Просто он играет вами, как кот мышью.

— Не могли бы вы выразиться яснее? — холодно потребовала Дульсина.

— Он вас обкрадывает.

— Это сплетни.

Ирма предупредила, что, когда все имущество Линаресов окажется собственностью Роблеса, Дульсина сама убедится, что это отнюдь не сплетни.

— Я вам не верю, — сказала Дульсина. Тогда Ирма посоветовала:

— Я считаю вас женщиной смелой. Так вот не бойтесь заглянуть в сейф Федерико. Тогда, может быть, вы поймете, что я вам не лгу. Это все, что я хотела сказать. Покойной ночи.

Ирма повесила трубку. Теперь надо было ждать.

 

ВЕНЧАНИЕ

Хотя все как будто было решено, в своих разговорах братья не могли не возвращаться к этой теме.

Рохелио не мог примириться с тем, что брат собирается жениться на женщине, которой Рохелио не доверял и которую считал вероятным источником грядущих бед Рикардо. Рикардо же полагал, что не может во второй раз обмануть Леонелу, отвергая ее. Он был уверен, что она любит его.

— Любит тебя Роза, — грустно не соглашался Рохелио. — А Леонела хитра и просто не хочет тебя терять.

Но Рикардо обвинял Розу в заносчивости и утверждал, что она никогда не изменит своего решения навсегда расстаться с ним.

Рохелио слышал это в который раз. И в который раз эти обвинения только подтверждали его уверенность в том, что, согласись Роза помириться с Рикардо, и он тотчас же отказался бы от брака с Леонелой.

Он прямо спросил об этом брата, попросив его ответить со всей искренностью. Рикардо погрузился в долгое молчание. Трудно было сказать, какие мысли мелькали в его голове. Наверно, мысли эти были противоречивы, потому что, следя за лицом брата, Рохелио видел, как оно то смягчалось, то снова становилось суровым и непримиримым.

Наконец Рикардо сказал:

— Думаю, что и сейчас, если бы Роза простила меня, я порвал бы с Леонелой. Но все это из области фантазий. Роза никогда меня не простит.

Доктор молча прослушивал сердце, считал пульс, заглядывал в глаза Томасы.

Роза следила за ним со страхом и надеждой. Томаса, видя ее волнение, успокаивающе кивала ей: все, мол, хорошо, ничего страшного, просто немного подводит сердце…

Обследовав Томасу, доктор согласился: да, это сердце.

— Доктор хочет потолковать с тобой: это у докторов так положено, — объяснила Томаса Розе.

Он отвел Розу в сторону. Продолжая испуганно на него смотреть, Роза спросила:

— Что-нибудь опасное, доктор?

— Возможно… — ответил он.

— Она может помереть?! — Роза, казалось, сама близка к обмороку.

Доктор объяснил ей, что это вполне может случиться, если Томаса не будет беречь себя самым тщательным образом. Ей нужен полный покой. Недопустимо никакое физическое напряжение. Иначе Роза в одно мгновение может потерять ее.

Не успел доктор уйти, как в дверь снова постучали и Каридад, дежурившая у постели больной, впустила незнакомую женщину в монашеском одеянии, спросившую, здесь ли живет Роза Гарсиа.

Женщина оказалась матушкой Мерседес, нашедшей Розу по просьбе Кандиды Линарес.

— Сеньорита Кандида умоляет вас прийти к ней в лечебницу. Вы ведь не откажете ей, дочь моя?

Секретарше Сильвии трудно было разобраться в сердечных делах своего шефа.

Но теперь как будто бы все стало на свои места, и сейчас перед Сильвией сидела законная супруга лиценциата Роблеса Дульсина.

Самого лиценциата не было в конторе. Но Дульсина сказала, что это не имеет значения. Ей просто нужно было забрать кое-какие документы, принадлежащие Линаресам. Сильвия должна только назвать ей набор цифр, с помощью которого открывается сейф, и Федерико незачем будет беспокоить.

Секретарша засомневалась, вправе ли она это сделать, но, увидев сомнения на ее лице, Дульсина вынула из сумочки пачку денег и пододвинула к Сильвии, кивком головы дав ей понять, что эти деньги лично для ее, Сильвии. Сомнение оставило секретаршу, и она назвала шифр. В конце концов Дульсина не кто-нибудь, а официальная жена хозяина сейфа…

Дульсина прошла в кабинет, открыла сейф, полистала находящиеся там документы и ахнула:

— Негодяй! Так это правда! Проклятый вор: он украл у нас все! Все!

Выйдя в приемную, она встретила вопросительный взгляд секретарши. Она многое понимала в делах своего шефа, эта Сильвия.

— Вы нашли то, что искали? — спросила она.

Дульсина ответила, что нашла только фотокопии. Подлинные документы, должно быть, в банке. Она посоветовала Сильвии прибрать в сейфе, чтобы Федерико ни о чем не мог догадаться.

— И поостерегитесь что-либо сообщать ему о моем визите…

Теперь Дульсина уже говорила с Сильвией, как со своей сообщницей, которой, правда, не могла целиком доверять. Сильвия послушно наклонила голову.

— Слушаюсь, сеньора, — сказала она. — Но когда вы предъявите ему обвинения, я окажусь на улице.

Дульсина усмехнулась:

— Когда я схвачу его за руку, у него не найдется времени даже на то, чтобы выгнать вас.

Странный разговор произошел между Рохелио и его бывшей невесткой.

Встретила его Роза прохладно и на вопрос, как она поживает, ответила так, что у Рохелио сразу же возник новый вопрос:

— Ты на меня сердишься?

— Нет, Рохелио, хоть ты и Линарес.

Рохелио начал рассказывать о том, что у него была беседа с братом о чувствах, которые он испытывает… Роза тут же перебила его:

— А что, у твоего брата и чувства имеются?

И Рохелио решил, что с таким человеком, как Роза Гарсиа, надо говорить прямо, без обходных маневров.

— Одно твое слово, Роза, и Рикардо не женится на Леонеле. Он будет несчастен с ней. Я пришел просить тебя о помощи. Мы должны помешать этой свадьбе!

Решительным тоном она остановила его:

— Прошу тебя прекратить это… Ну любила я твоего брата… Прошло! Прошло, как скарлатина у ребенка. — Она помолчала. И неожиданно добавила: — К тому же я невеста другого.

Рохелио остолбенел.

— Розита, невозможно, чтобы это произошло так стремительно!

— А почему? Клин клином!

Рохелио встал со стула, сел, снова встал.

— Значит, ты его и не любила. Она взглянула на него с упреком:

— Уж тебе ли не знать, как я его любила? Да только он одним махом убил мою любовь.

Что на это ответить, Рохелио не знал.

— А чья ты теперь невеста, могу я узнать? — спросил он печально.

— Догадайся сам, — хмуро ответила она.

— Небось этого журналиста, кажется, Эрнесто?.. На этот раз она промолчала.

Федерико только что не целовал телефонную трубку — такое удовольствие ему доставляло слышать этот голосок, то звонкий, когда она смеялась, то с хрипотцой, когда говорила ему, что бы она сейчас с ним сделала, если бы они в эту минуту были рядом.

С этой девушкой он познакомился у своего приятеля Архениса совсем недавно. Она так стремительно и щедро отдалась Федерико, что он потерял голову. Во всяком случае, ему так казалось. И он даже испытывал некоторую гордость оттого, что обнаружил в себе такую способность: терять голову.

Впрочем, очень может быть, что он принимал желаемое за действительное.

— Да, моя ласточка, да, завтра, я обязательно найду время, чтобы мы смогли увидеться, — говорил он. — Я скучаю по тебе, любовь моя. — Услышав шаги Дульсины, он резко сменил тон: — Да, коллега, к сожалению, я не могу больше с вами разговаривать, потому что пришла моя жена. До завтра…

Он взял за обе руки подошедшую к нему и присевшую около дивана на корточки Дульсину.

— Любовь моя, ты пришла не предупредив, но я так рад тебе!

— А вот и я, твоя жена! — с какой-то нехарактерной для нее несколько странной игривостью сказала Дульсина.

— Ты сегодня у меня останешься?

— Разумеется. С сегодняшнего вечера мы будем вместе дни и ночи.

Что-то встревожило его в этих словах.

— Ты какая-то… другая. Что-нибудь произошло? Она улыбнулась:

— Успокойся. Что могло произойти?

Он поцеловал ее. Она взяла его за руку.

— Конечно, у меня есть кое-какой повод для беспокойству.

— Могу я знать, какой?

Дульсина рассказала ему, что вчера с ней говорил Рикардо. Он опять утверждал, что Федерико украл у Линаресов все, что ему хотелось.

— Я надеюсь, ты заступилась за меня?

В вопросе лиценциата сквозила уверенность, что иначе и быть не могло. Дульсина подтвердила, что именно так и было. И опять что-то в ее тоне насторожило его.

— Ты… ты сомневаешься во мне?

— Я совершенно не способна на это? А разве у меня есть основания сомневаться?

— Конечно, нет. Потому-то мне и обидно слышать сомнение в твоем голосе.

Она поднялась.

— Нет, я не сомневаюсь. Если бы я сомневалась, это было бы ужасно для тебя. Окажись Рикардо прав и узнай я, что ты и в самом деле бесстыжий грабитель, я даже не знаю, на что бы я могла решиться.

Дульсина задумчиво смотрела на Федерико, словно и впрямь перебирала в уме возможные варианты расправы с ним.

Роза не ожидала увидеть Кандиду в постели. Конечно, это была больница, но ведь Кандида не была лежачей больной. Однако Кандида жаловалась на свое тяжелое состояние и слабость — следствие перенесенных ею страданий и неудач.

— Я не хочу видеть тебя в таком же положении, в котором я нахожусь теперь, и потому попросила прийти.

Она говорила с трудом. И Роза пересела к ней на кровать, чтобы Кандида не напрягала голос.

— Я хотела поговорить с тобой о тебе и Рикардо. Роза тут же поднялась, вернее, попыталась подняться, потому что Кандида хоть и слабой рукой, но удержала ее на месте.

— Ты должна помешать Рикардо жениться на Леонеле.

— Никому и ничему я мешать не буду, — возразила Роза.

— Разве ты больше не любишь моего брата? Роза помедлила с ответом не больше пары секунд.

— Нет, больше не люблю.

Тогда Кандида спросила, понимает ли Роза, что Рикардо женится на Леонеле не по любви, что любит-то он Розу.

— Да ну его, — сказала Роза просто. — Он для меня все равно что мертвец.

После ухода Розы Кандида дождалась матушку Мерседес и, схватив ее руки в свои, стала доказывать, что она во что бы то ни стало должна побывать на свадьбе своего брата

Рикардо Линареса, потому что ей необходимо увидеть лиценциата Федерико Роблеса.

— Если доктор меня не отпустит, умоляю вас, отпустите меня вы!

Она говорила с таким убеждением, что матушке Мерседес стоило большого труда сказать ей:

— Я бы со всей душой. Но я не могу нарушать предписаний врача.

Мерседес позвала медсестру и рапорядилась, чтобы она сделала Кандиде успокаивающий укол, потому что та чересчур возбуждена. Она обещала Кандиде скоро вернуться и ушла, оставив ее в слезах.

— Я должна, я должна там быть! — повторяла больная.

Наверно, это была их последняя беседа перед женитьбой Рикардо. Рохелио не скрыл от брата того, что сказала ему Роза: у нее появился жених.

— Как ты думаешь, кто это? — спросил Рикардо, стараясь оставаться спокойным.

— Скорее всего, тот журналист, — ответил Рохелио. Понимая, что теперь уже поздно, он больше ни в чем не убеждал брата. Сказал только о своей уверенности в том, что оба они, и Рикардо и Роза, ошибаются, выбирая себе спутников жизни. И должны будут раскаяться в своей ошибке.

— Если я и ошибаюсь в выборе спутницы, то виновата в этом одна только Роза.

— Нет, — решительно не согласился Рохелио. — Вина в этом на нас, Линаресах.

Пришла Дульсина, чтобы спросить, согласен ли Рикарда на то, чтобы Федерико был с ней на бракосочетании Рикардо и Леонелы.

— Я не желаю его видеть, — со всей определенностью заявил Рикардо.

Она стала доказывать, что Федерико должен присутствовать как ее муж. Если не будет Федерико, не будет и ее.

— Жаль, — сказал Рикардо. — Но видеть рожу этого канальи выше моих сил.

— Тогда можешь не рассчитывать на мое присутствие, — поджала губы Дульсина, покидая братьев.

В этих чертовых «шанхаях» можно было заблудиться и никогда из них не выбраться. Все домишки походили друг на друга. И улочки, которые они составляли, тоже ничем не отличались одна от другой. И кварталы, состоящие из этих домиков и улочек, были как родные братья.

И невозможно было понять, был ли ты здесь когда-нибудь или впервые забрел сюда.

Одно было хорошо: внутри каждого квартала все прекрасно знали друг друга. И достаточно было детективу Кастро задать вопрос относительно какого-нибудь жителя такого квартала любому из его обитателей, как он немедленно получал все необходимые сведения.

Признаться, он уже устал искать эту Розу Гарсиа. И, обратившись с вопросом о ней к толстому мальчишке, не думал услышать что-либо новое.

Мальчишка уверенно сказал, что Роза Гарсиа в их «Шанхае» не живет. Потому что она живет в другом, вон в том «Шанхае». А сейчас она пьет кофе у его матушки Каридад, и он может позвать ее, раз уж дядьке так приспичило ее видеть.

Но Кастро сказал Палильо (а это был именно он), что ему сейчас незачем видеться с Розой, просто он хотел знать, где ее можно найти.

Палильо показал на дом, где они с Каридад жили, и убежал на пустырь играть в футбол.

А Кастро поджидал у показанного мальчишкой дома, пока из него выйдет девушка, которая вполне могла оказаться той самой Розой Гарсиа, что и была нужна ему. Девушка наконец вышла. Вид у нее, надо сказать, был очень печальный. Но зато все приметы сходились.

Да, как бы ни относиться к Леонеле Вильярреаль, а никто не скажет, что она в своем свадебном платье не являет образец женской красоты и достоинства!

Умолк свадебный марш, приглашенные гости, заполнив собой чуть не всю церковь, притихли, и в этой тишине единственным звуком остался только голос священника, спрашивающий:

— Леонела Вильярреаль, согласна ли ты стать женой Рикардо Линареса?

— Да, отец мой, согласна, — прозвучал мелодичный голос Леонелы.

— Рикардо Линарес, согласен ли ты стать мужем Леонелы Вильярреаль?

Какое-то мгновение Рикардо молчал, словно мог еще что-то изменить в своей судьбе. Потом раздался его голос:

— Да, отец мой, согласен.

Гулко и торжественно прозвучал под церковными сводами финал церемонии:

— Соединенное Богом да не разъединит никто из смертных!

— Аминь! — сказал Рикардо. И все в церкви подхватили:

— Аминь!..

Когда молодожены в сопровождении гостей прибыли в дом Линаресов, их встретила Леопольдина. Вид у нее был встревоженный и отнюдь не праздничный.

— Ты не хочешь поздравить меня, Леопольдина? — удивилась Леонела.

— Конечно, конечно, сеньорита Леонела, поздравляю вас, — пробормотала Леопольдина, и со скорбным видом отозвала Рикардо в сторону.

— Не забывай, что я теперь жена Рикардо, — кинула ей вслед Леонела.

Но Леопольдина посмотрела на нее умоляющими глазами:

— Ради Бога простите, это вопрос жизни и смерти! Рикардо извинился перед Леонелой и отошел со старшей служанкой. Она, путаясь от волнения в словах, рассказала ему, что произошли сразу два события.

Во-первых, позвонили из лечебницы и сообщили, что сеньора Кандида сбежала. И никто не знает, где она теперь находится.

Во-вторых — и эта новость еще хуже первой, — убили лиценциата Роблеса.

Рикардо вышел в зал, где уже гремела музыка и слышался звон столового серебра и поднял руку.

Все стихло.

— Простите великодушно, — сказал Рикардо, — но в доме Линаресов произошли печальные события, о которых вы все вскоре узнаете. Мы просим извинить нас, но прием по поводу нашей свадьбы отменяется.

 

ОБРЕТЕНИЕ

Секретарша Роблеса Сильвия, отпросившаяся у шефа на полчаса для того, чтобы сделать срочную покупку, вернулась даже раньше оговоренного срока.

Она зашла в кабинет лиценциата, чтобы доложить ему о своем возвращении, и чуть не упала в обморок.

Лиценциат лежал на ковре навзничь без движения. Она подбежала к нему и увидела, что он в крови. Сильвия кинулась к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь» и полицию.

Затем она набрала номер телефона Линаресов, потому что дома у Роблеса никто не отвечал.

Подошедшая к телефону Леопольдина сказала, что сеньоры Дульсины нет дома, и предположила, что она у сеньора Федерико.

Тогда Сильвия представилась как секретарша лиценциата и сообщила, что уже звонила домой сеньору Федерико, но там никто не отвечает. Она же должна сообщить сеньоре Дульсине, что ее мужа… что в ее мужа только что стреляли.

Приехали санитары и унесли на носилках Роблеса, не подававшего признаков жизни. Следом появился в сопровождении двух полицейских плечистый коротышка, назвавшийся агентом Рочей. Он взял у Сильвии свидетельские показания, потом позвонил в больницу, куда отвезли Роблеса.

Оказалось, что лиценциат пока жив, но нет никаких гарантий, что он выживет.

Когда Кастро сообщил Паулетте Мендисанбаль о том, что, похоже, нашел ее дочь, она так разволновалась, что чуть не потеряла сознание. У нее закружилась голова, сердце учащенно забилось, как при повышенной температуре, и Роке должен был поддержать ее, чтобы она не упала.

Кастро объяснил, что трудности в розыске Розы объяснялись тем, что она теперь жила далеко от Вилья-Руин.

Придя в себя, Паулетта немедленно стала рваться к дочери. Напрасно детектив объяснял ей, что, судя по тому, куда направилась Роза, ее скорей всего сейчас нет дома.

— Это неважно. Я смогу поговорить с Томасой!

Но она чувствовала такую слабость в ногах, что Роке удалось уговорить ее остаться дома. Ведь все равно ей уже недолго ждать, когда она сможет обнять Розу.

Мадам Рубье была довольна Розой. Наблюдая за ней, она чувствовала, что Роза все еще переживает происшествие со свадебным платьем Леонелы.

— Забудь об этом скандале, — уговаривала она Розу. — Кстати, мы все успели исправить, и сегодня Леонела красуется в этом платье на собственной свадьбе.

— Мне-то что, — нервно отозвалась Роза. — Мне бы денег побольше заработать. Вы ко мне добры. Наверно, скоро я смогу жить лучше.

Мадам улыбнулась и попросила Розу подать ей кружевную отделку, лежавшую на столе в другом конце примерочной.

Роза встала, сделала несколько шагов и вдруг замерла, пошатываясь.

— Что с тобой? — спросила мадам, собираясь прийти на помощь.

Роза дотронулась пальцами до висков.

— Пустяки. Голова закружилась. Мадам улыбнулась.

— Пустяки? А по-моему, это никакие не пустяки. Ты, милая, беременна.

Роза посмотрела на нее широко открытыми глазами.

— Вот бы хорошо-то! Я бы Бога возблагодарила! Иметь сыночка — вот радость-то была бы!

…После работы Ромелия, по просьбе мадам Рубье, повела Розу в гинекологическую консультацию.

Доктор Саласар, худой высокий человек в очках, осмотрел ее.

— Вот, док, — сказала Роза, — вбили мне в голову, будто я должна матерью стать. Вот вы меня поглядели — что же вы скажете?

— Никаких сомнений, — ответил Саласар, — вы, сеньора, должны готовить себя к материнству. Поздравляю вас и вашего мужа.

Роза радостно обняла Ромелию:

— Слыхала? У меня ребеночек будет! — Потом повернулась к доктору и совсем другим, печальным, тоном сказала: — Мой муж, док, сегодня на другой женился. У моего сыночка не будет отца.

Сиплый мужской голос попросил сеньору Дульсину Роблес. Дульсина выслушала полицейского агента Рочу, сообщившего ей о покушении на ее мужа — лиценциата Роблеса и попросившего ее пожаловать в полицию для беседы по поводу случившегося.

Агент Роча спросил Дульсину, не удивляет ли ее происшедшее.

Она ответила, что вначале подумала, будто все это дурная шутка. Роча сказал, что, к сожалению, после беседы с ним она удостоверится в обратном.

— Он жив? — спросила Дульсина, поняв по тону агента, что покушение не имело рокового исхода.

— Жив, — ответил агент. — Но мало кто из врачей верит, что он выживет…

Встреча в полиции была недолгой. Они мало что могли сообщить друг другу. И Роча решил, что им обоим следует повидать жертву покушения.

Федерико поддерживали кислородом. Увидев Дульсину, он занервничал, забился на подушке.

— Кто это сделал, Федерико? — спрашивала она. — Ты видел покушавшегося или нет? Не умрешь же ты, не сказав, кто он? Скажи, чтобы мы могли отомстить!

Ее слова заставляли его с беспомощным ужасом смотреть на агента Рочу, молча следившего за происходящим.

Когда торопишься, всегда так: светофоры, как назло, предпочитают красный свет зеленому, а на нерегулируемых перекрестках справа от тебя, как правило, оказываются неторопливые водители, тем не менее не желающие уступать свое преимущество на право проезда через перекресток.

Ольга была еще неопытным водителем и правила соблюдала свято.

Телефон у Ирмы был глухо занят. А Ольге не терпелось узнать, что она скажет об этом ужасном сообщении в вечерних газетах.

Когда Ольга ворвалась к ней, Ирма только что повесила трубку после ничего не значащего разговора с дальней родственницей о методах ухода за кожей лица.

Ирма не знала о покушении на Роблеса. Или делала вид, что не знала. Ольге было страшно признаться в этом самой себе, но у нее вдруг мелькнула мысль, не Ирма ли совершила то, о чем сообщалось в газетах. Она ведь не раз говорила Ольге, что лиценциат Федерико Роблес заслуживает смерти.

Они были достаточно близкими подругами, чтобы Ольга так прямо и спросила:

— Послушай, Ирма, ты знаешь, я тебя не выдам: может быть, это ты стреляла в Роблеса?

Ирма отрицательно покачала головой.

— Нет, Ольга. Хотя и желаю ему смерти.

Это было вполне понятное желание: побыть около мужа, у кйторого шансы на жизнь не так уж велики.

И медсестра, которую сегодня разрывали на части послеоперационные больные, согласилась оставить Дульсину с больным, предупредив ее только, что больного нельзя будить и ни в коем случае нельзя разговаривать с ним, если он проснется сам.

Федерико открыл глаза довольно скоро после того, как медсестра ушла. Он увидел сидевшую рядом с ним в полном одиночестве Дульсину, и в его широко раскрывшихся глазах появился ужас.

Она смотрела на него с холодной усмешкой. Так продолжалось несколько мгновений. Потом Дульсина подошла к дверям палаты и выглянула в коридор.

Он был пуст. Дульсина вернулась к постели раненого. Минуту-другую она смотрела на него. Потом протянула руку к установке, подающей кислород в легкие Федерико Роблеса.

Несколько раз дернувшись на подушке, голова лиценциата откинулась и замерла навсегда. Безжизненно упала рука со скрюченными пальцами.

Какое-то время Дульсина сидела неподвижно. Когда на ее крик о помощи примчалась медсестра и кинулась к постели больного, жена Федерико Роблеса с надеждой спросила ее сдавленным шепотом:

— Он жив?

Медсестра отрицательно покачала головой и с сочувствием посмотрела на вдову.

— Постарайтесь взять себя в руки, — сказала она. …Примерно в это же самое время на одной из пустынных улиц вечернего Мехико с трудом передвигавшаяся на тяжелых, обессиленных ногах Кандида оперлась о стену чужого дома. Она не знала, где она находится. Она не знала, куда идет. Беспомощно опускаясь на холодную землю, она произносила только два слова: «Федерико» и «смерть».

На этот раз, хотя Томаса и была больна, голова у нее была ясная, и, отворив дверь на громкий, нетерпеливый стук, она сразу же узнала Паулетту.

Они крепко обнялись. Роке и детектив Кастро скромно примостились на стульях в углу комнаты, не мешая разговору двух женщин, которым было о чем поговорить…

Именно в этот вечер Роза не смогла пройти мимо играющих на пустыре в футбол мальчишек.

Кто знает, когда еще теперь ей удастся погонять мяч? Нескоро, наверно… Зато потом она будет учить своего сынка, может и не очень профессиональному, но такому удалому удару «с носка», которым она забила столько голов хоть тому же Палильо, между прочим довольно шустрому, несмотря на лишний вес, вратарю…

Паулетта несколько раз порывалась пойти поискать ее. Томаса и Роке удерживали Паулетту. Наконец за дверями раздался веселый голос Розы, прощавшейся с кем-то из мальчишек, потом здоровавшейся с Каридад.

Войдя в дом, Роза остановилась в дверях, изумленно глядя на красивую нарядную даму, в которой узнала свою давнюю покупательницу.

— Это вы? — широко улыбнулась она. — Вот здорово! А чего это вы в наш «Шанхай» заехали?

Встретив молчание, она удивленно обвела всех взглядом и увидела, что у всех, за исключением, может, незнакомого дядьки полицейского вида, хоть и в штатском, глаза полны слез, и все смотрят на нее с какими-то странными улыбками, такими трогательными, что ей самой плакать захотелось.

— Что молчите? Да что с вами? — спросила она, стараясь оставаться спокойной и не понимая, что происходит.

Томаса и Паулетта заплакали уже не таясь.

— Знала бы ты, доченька… — пробормотала Томаса. — Да ведь она… она…

— Ведь я твоя мать, Роза, — докончила за нее Паулетта. Несколько мгновений Роза стояла неподвижно. Потом вдруг бросилась вон из комнаты. Все окаменели. Только детектив Кастро не растерялся. Мгновенно распахнув окно, он выглянул в него, высунувшись чуть не до пояса.

Потом обернулся к находящимся в комнате и, успокоив их жестом, пригласил всех посмотреть туда, куда только что смотрел он сам.

И все смогли увидеть, как коленопреклоненная Роза горячо и радостно молится у алтаря Девы Гвадалупе, у алтаря, точно такого же, как тот, в Вилья-Руин, у алтаря, сооруженного возле их дома руками Розы и Томасы в первые же дни после их переезда на новое место.

Роза молилась в голос, не скрывая от всего «Шанхая» своей благодарности любимой святой.

— Спасибо тебе, Девонька Гвадалупе, спасибо, моя красавица, спасибо тебе!

 

ЗАВЕЩАНИЕ

Вряд ли кто-нибудь из них полагал, что их первая после свадьбы размолвка случится так скоро. Леонела была в ярости.

— Почему мы не можем немедленно ехать ко мне? Лиценциат Роблес всегда был твоим врагом. И Кандида тоже сделала тебе немало гадостей.

— Странно, что мне надо тебе объяснять это. Но Дульсина все-таки моя сестра, — говорил он.

Это лишь приводило Леонелу в еще большое возмущение.

— А я? Я тебе кто? Федерико Роблес — каналья. Дульсина мешает тебе жить. А Кандида — попросту убийца.

Он посмотрел на нее с гневом:

— Что за чушь ты говоришь!

— Конечно, убийца! Ты что же, не связываешь эти два факта: ее бегство из лечебницы и покушение на жизнь Федерико? Да она для того и сбежала из лечебницы, чтобы убить его…

Их спор был прерван появлением Леопольдины. Со скорбно поджатыми губами она сообщила им, что только что звонила сеньора Дульсина. Лиценциат Роблес скончался час назад.

Описывать встречу матери и дочери после стольких лет разлуки довольно бессмысленное дело. Как можно передать температуру возгласов, объятий и улыбок, счастливых рыданий, перемежающихся не менее счастливым смехом!

И между всем этим им удалось решить кое-какие теперь уже общие для них проблемы.

Например, Роза и Паулетта договорились, что отныне они обращаются друг к другу на «ты». Потом Роза, загадочно улыбнувшись, намекнула Паулетте на свое не совсем обычное состояние здоровья, обещав переехать к ней не сегодня же, как непременно хотелось Паулетте, а завтра.

Паулетта огорчилась было, но Роке поддержал Розу, уговорив жену понять ее.

Томаса плакала. Паулетта улыбалась. Роза то плакала, то улыбалась. И все трое то и дело обнимались.

Надо было спешить к Дульсине. Но перед этим Рикардо хотелось закончить беседу с Леонелой. Он не считал возможным оставлять ее в убеждении, что виновница смерти Федерико Роблеса — Кандида.

— Дульсина не была в церкви, когда мы венчались. С таким же успехом можно заподозрить в убийстве Роблеса и ее, — сказал он, пожимая плечами.

Леонела отреагировала неожиданно:

— Что ж, и у нее были достаточные для этого основания.

— Основания? — переспросил он. — Какие?

Леонела ответила, что недавно Дульсина обнаружила присвоение Роблесом большой части состояния Линаресов.

Леонела поинтересовалась, хочет ли Рикардо, чтобы она поехала с ним к Дульсине. Он равнодушно взглянул на нее:

— Поступай как знаешь. Она вспыхнула.

— Дульсина! Кандида! Дикарка! Проклятье… Вечно ты держишься за чью-нибудь юбку! — Этими полными злости словами она проводила своего мужа, спешившего к своей овдовевшей сестре…

Однако желаемой разрядки она не ощутила. Чтобы получить ее, Леонеле пришлось грохнуть об пол большой горшок с цветами, принесенный к ним в комнату специально к свадьбе.

Стоя на перекрестке окраинных улиц, две женщины никак не могли решить, что делать с этой несчастной, сидевшей у стены дома, прямо на земле.

Она сидела так уже очень давно. Блуждающий, лишенный мысли взор выдавал душевнобольную. На пьяную она не была похожа. Одета она была в дорогой костюм, не часто встречающийся в этих местах. Скорее всего, она нуждалась в медицинской помощи.

— Сеньора, — стала тормошить ее одна из женщин, подойдя и наклоняясь к ней, — что с вами? Вам нехорошо?

Кандида смотрела на нее непонимающим взглядом и бормотала что-то невнятное.

Женщины позвонили по телефону-автомату и вызвали «скорую помощь». В больнице Кандида не смогла ответить ни на один вопрос, кроме вопроса о том, есть ли у нее дети.

— Однажды у меня был сын. Но я его потеряла. — И она стала рыдать, закрывая лицо руками и умоляя оставить ее в покое.

Надо было подумать, как жить дальше. Томаса считала, что Рикардо нужно поставить в известность о том, что Роза ждет от него ребенка.

Роза ответила, что и не собирается сообщать ему об этом. Неожиданно появился Эрнесто. Очень нарядный. Прослышав о Розином разрыве с Рикардо, он не ожидал застать ее в таком хорошем настроении.

— Я мать нашла! — радостно объявила ему Роза. — Да какую красивую!

— Это неудивительно, — пробормотал Эрнесто.

На ее вопрос, что это он так вырядился, когда она привыкла видеть его в неизменной кожаной куртке, он стал сбивчиво и нерешительно предлагать ей вернуться к давней проблеме: раз уж она все равно разошлась с Рикардо, может, она выйдет за.него, за Эрнесто?

— Нет, Эрнесто, — сказала она. — Я бы и хотела. Ты такой парень — чего уж лучше! Но тут такое дело…

И она призналась ему, что ждет ребенка от Рикардо. Эрнесто заплакал. Она стала утешать его. Словом, все у них осталось по-прежнему.

Дульсину Рикардо нашел в больнице. Он не стал обманывать ее ложным сочувствием и прямо сказал:

— Может, и лучше, что его нет. Честно говоря, он не заслуживал жизни.

Дульсина спросила брата, как он думает, кто бы мог убить Федерико.

— Леонела подозревает Кандиду. Она убежала из лечебницы, и ее не нашли до сих пор.

Дульсина согласилась. Раз Кандида вырвалась из больницы, это вполне могло случиться.

— Или убийцей могла быть его бывшая любовница… Ирма.

— Или ты, — неожиданно добавил Рикардо.

— Зачем мне было убивать его? — устало спросила Дульсина.

— Затем, что ты знала обо всех его аферах и хищениях. Леонела сказала мне, что ты давно обнаружила, что он разорил нас.

Она согласно наклонила голову.

— Я обнаружила это. Но я не стреляла в Федерико.

Да, много неясного было в деле об убийстве лиценциата Роблеса.

Ясно-то, пожалуй, было только одно: убийство скорей всего связано с многочисленными интимными связями этого любвеобильного мужчины.

Полицейский агент Роча нюхом, подкрепленным немалым опытом, чуял, что самым осведомленным и в то же время самым доступным для расспросов свидетелем может стать секретарша убитого, сеньорита Сильвия. Такие сеньориты, как правило, знают про своих патронов все, и стоит их как следует прижать, как многое прояснится.

Агент Роча пригласил Сильвию в полицейский участок. Она пришла с явным неудовольствием.

Он сделал ей несколько комплиментов и дал понять, что считает ее чуть ли не самым важным и надежным свидетелем. Он рассчитывал на ее честолюбие, на то, что она не упустит возможность покрасоваться в качестве таковой в обещавшем стать громким уголовном процессе. Это, кстати, могло бы помочь ей в устройстве на новую работу.

— Я хочу знать имена женщин, с которыми у сеньора Федерико Роблеса были любовные, скажем так, отношения, помимо его супруги…

После захоронения урны с прахом лиценциата Роблеса в фамильном склепе Роблесов Леонела медленно шла под руку с Дульсиной по аллее кладбища. Она сказала ей о своем сочувствии и понимании переживаний, выпавших на ее долю.

Ответ Дульсины поразил ее откровенностью и цинизмом:

— У меня словно гора с плеч свалилась: с его смертью все награбленное им у Линаресов возвращается в мои руки.

Леонеле даже захотелось поколебать это ледяное, бесчеловечное спокойствие.

— Это при условии, что Федерико не оставил завещания, — сказала она.

Дульсина остановилась и встревоженно посмотрела на Леонелу. Видно было, что такая мысль до сих пор не приходила ей в голову.

— Я узнаю об этом сегодня же, — сказала она, нахмурив брови.

Леонела снова взяла ее под руку, и они пошли дальше. Но через несколько шагов Леонела сказала, что не удивится, если Федерико Роблес все свое состояние записал на какую-нибудь из своих пассий.

Возвратясь домой, Дульсина тут же позвонила адвокату по фамилии Равель. Она знала, что он был дружен с Федерико и вел его нотариальные дела.

Услышав, что Дульсина интересуется, не оставил ли лиценциат Роблес завещания, Равель, к ее удивлению, ответил:

— Конечно, сеньора. Это завещание у меня. Оно может быть вскрыто, когда вы это сочтете нужным.

Она взглянула на часы. Было еще довольно рано. Она спросила адвоката, сможет ли он привезти завещание к трем часам дня. Если сможет, то она соберет заинтересованных лиц, чтобы выслушать его. Адвокат согласился.

…Ровно в три часа в кабинете дома Линаресов в присутствии всех членов этого семейства адвокат Равель вскрыл конверт с завещанием и скучным протокольным голосом прочел:

«Я, Федерико Сесар Роблес, в полном здравии и без какого-либо давления со стороны заявляю, что оставляю все свое состояние своей законной жене…»

Тут адвокат Равель низко наклонил голову и посмотрел на Дульсину…

— Продолжайте, — кивнула она ему.

— «…своей законной жене, — повторил он и закончил: — донье Марии Елене Торрес де Роблес».

В гробовой тишине Дульсина вскочила с места.

Паулетта шла навстречу Розе с распростертыми объятиями. За ее спиной виднелась сияющая Эдувигес.

— Я думала, ты никогда не придешь, — проговорила Паулетта, обнимая дочь.

— Никак не могла от матушки уйти — столько времени вместе прожили! — объяснила Роза.

Паулетта стала говорить дочери, что сделает все, лишь бы она была довольна. Она мечтала компенсировать Розе то, чего ее лишила жизнь.

— Главное для меня — это чувствовать твою любовь и любовь матушки Томасы, — отвечала Роза.

Обняв дочь за плечи, Паулетта повела ее в комнату, где Роза теперь должна была жить.

— Здесь никто никогда не жил, — сказала Паулетта, показывая Розе прелестную светлую комнату, предназначенную скорее для девочки, чем для взрослой женщины. — Эта комната ждала тебя.

Роза взяла с дивана куклу и стала ее разглядывать. Паулетта предупредила ее, что завтра они отправятся в магазин за покупками. Теперь ее дочь будет одета как королева.

Роза пыталась объяснить матери, что привыкла к скромной жизни. Но Паулетта стала весело возражать, что готова достать для Розы луну с неба. Хочет Роза луну?

И они вновь смеялись и обнимали друг друга. Потом Паулетта усадила дочь на диван. Ей хотелось поговорить о будущем Розиного ребенка.

— Отец твоего ребенка Рикардо Линарес? Роза рассмеялась:

— Ну, конечно, мамочка, больше у меня никаких мужчин не было.

— Рикардо знает о том, что ты беременна?

— Нет. И не узнает. Они причинил мне много зла и не заслужил этого крошку.

Роза твердо решила, что ее ребенок будет носить фамилию Гарсиа, а не Линарес и не будет иметь к тому семейству никакого отношения.

Все напряженно следили за Дульсиной. Она решительно подошла к адвокату Равелю.

— Что за бред? — спросила она его дрожащим от негодования голосом. — Законная жена Федерико Роблеса — я!

Адвокат поправил очки и развел руками.

— Очень сожалею, но документ говорит о другом.

Он передал бумагу, которую держал в руках, Дульсине и добавил:

— Человек, которого вы считали своим мужем, состоял в законном браке с сеньорой Марией Еленой Торрес.

— Но это подлог! — сквозь рыдания проговорила Дуль-сина.

Равель еще раз развел руками:

— Боюсь, что подложным было его бракосочетание с вами, на которое он не имел никакого права.

Дульсина плакала, но продолжала бороться:

— Разве этот документ не может быть поддельным?

— Это законный документ, — ответил Равель. — Он подписан в городе Мерида десять лет назад. Есть свидетели.

Дульсина кинулась к Рикардо и протянула ему бумагу, которую держала в руках.

— Скажи, что это подлог, Рикардо, — крикнула она. Рикардо внимательно проглядел документ и подтвердил

его подлинность.

— Он женился на тебе, будучи законно женатым на другой, — сказал он.

— Наверно, он развелся с ней, — с надеждой посмотрела на Равеля Дульсина.

Адвокат отрицательно покачал головой.

— Нет, сеньора. Мария Елена Торрес жива. Будучи теперь вдовой, она скромно живет в городе Мерида. Теперь, однако, она полная наследница всего состояния покойного.

Дульсина, казалось, потеряла голову.

— Этого не может быть! — кричала она, словно подбитая птица мечась по кабинету. — Все, что Федерико оставил этой женщине, — мое! Он ограбил меня!

Она подскочила к Равелю:

— Если вы не сделаете что-нибудь, чтобы защитить мои права, значит, и вы такой же вор, как лиценциат Роблес.

— Я следую букве закона, только и всего, — снисходительно усмехнулся адвокат.

Леонела попробовала успокоить Дульсину, предложив ей стакан воды. Дульсина оттолкнула ее. Рикардо поднялся, давая понять, что дальнейшие обсуждения бессмысленны.

— Федерико поставил тебе ловушку, Дульсина. И ты угодила в нее. Бесполезно требовать объяснений у мертвого.

Дульсина обвела всех присутствующих ненавидящим взглядом.

— Я буду драться за то, что принадлежит мне! — сказала она.

И, закрыв лицо руками, бессильно упала в старинное кожаное кресло, в котором когда-то обнималась с лиценциатом Роблесом.

Оставшись вдвоем, Рикардо и Леонела, естественно, не могли не обсудить историю с завещанием Роблеса.

Рикардо понимал, что им грозило: родовой дом Линаресов должен перейти в руки чужих людей. Эта мысль была непереносимой.

— Но должен же быть хоть какой-нибудь выход! — в который раз восклицала Леонела. — Не может быть, чтобы Дульсина все потеряла.

И в который раз Рикардо как юрист объяснял ей, что закон не учитывает сентименты.

Он собирался посоветоваться с лиценциатом Валенсией, но не возлагал особых надежд на этот разговор. По-видимому, борьба была бессмысленной. Леонела выдвинула идею о том, чтобы попытаться поговорить с женой Роблеса, живущей в Мериде.

— Ты полагаешь, — иронически спросил Рикардо, — что она откажется от этого упавшего на нее с небес дара?

— Дурой будет, — согласилась Леонела.

Унылое молчание прервала Леопольдина, сообщившая, что звонили из лечебницы: кажется, нашлась сеньорита Кандида!

Агент Роча продолжал упрямо добиваться от Сильвии сведений о любовницах погибшего лиценциата Роблеса.

— Вот вы назвали имя Мириам Асеведо, — говорил он, протягивая сеньорите Сильвии зажигалку, чтобы она могла прикурить. — Но Мириам Асеведо уже целый месяц нет в Мексике. А кого вы могли бы назвать еще?

Сильвия стряхнула пепел с сигареты и задумалась, но очень ненадолго.

— Ирму Дельгадо, — ответила она.

— Это имя мне знакомо, — припомнил Роча. — Я вел дело о покушении на ее жизнь.

Он встал и начал мерить шагами свой маленький кабинетик в полицейском управлении, где принимал Сильвию. Потом остановился около нее.

— Спасибо вам, сеньорита. Думаю, нам будет нетрудно найти убийцу вашего шефа.

…Назавтра на месте Сильвии сидела Ирма. Роча разговаривал с ней напрямую, без обиняков.

— У вас были поводы, чтобы убить лиценциата Роблеса? — спросил он.

— Достаточно, — усмехнулась она. — Тем не менее я его не убивала.

Полицейский был откровенен:

— У нас на подозрении двое: вы и Кандида Линарес.

— Могу добавить еще одно имя, — спокойно сказала Ирма. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Дульсина Линарес, — сказала она. Он помолчал, взвешивая услышанное.

— Я подумаю о вашем предположении. Спасибо, сеньорита, вы можете идти, но прошу вас некоторое время не покидать Мехико.

Она встала и, иронически улыбаясь, промолвила:

— Я не нарушу вашего предписания. Но вы зря тратите на меня время. Поищите-ка убийцу у Линаресов.

Спеша в лечебницу для душевнобольных, куда, как выяснилось, вновь возвратили Кандиду, Рикардо надеялся внести какую-то ясность в свои представления о том, какую роль сыграли его сестры в гибели Федерико Роблеса, если они и впрямь замешаны в этом деле, во что он не хотел верить и в чем пыталась убедить его Леонела.

Он нашел Кандиду внешне очень изменившейся к худшему. Ему было смертельно жаль ее. Гладя ее по волосам, он что-то ласково говорил ей, призывая не покидать больше этого места, где ее должны вылечить, уговар вал аккуратно принимать лекарства и лучше питаться.

Потом вдруг спросил:

— Скажи, Кандида, во время своего отсутствия ты не навещала Федерико Роблеса?

Кандида никак не отреагировала на его вопрос.

— Она вам не ответит, — сказала матушка Мерседес. — Она все время в этом состоянии: у нее шок. Он может продолжаться несколько дней.

 

ТРУДНОСТИ СЕМЕЙСТВА ЛИНАРЕСОВ

Наконец-то из поездки с друзьями возвратился Пабло. Узнав от Эдувигес, что в доме праздник: Паулетта нашла свою дочь и она теперь будет жить с ними — он с интересом направился в комнату, предназначенную для его как бы сестры, чтобы познакомиться с ней.

Трудно передать, что произошло с ним, когда он увидел Розу Гарсиа. Обмерев, он молча стоял, глядя на Розу и на обнимающую ее со смехом Паулетту.

— Роза, — сказала Паулетта, — это Пабло, сын Роке и мой тоже.

Пабло, словно деревянную, протянул Розе руку.

— Привет, — сказал он растерянно.

— Привет, — довольно спокойно ответила Роза. — Как дела?

Паулетта рассмеялась:

— Разве брат и сестра, которые никогда не виделись, так должны здороваться?.. Ну-ка, Пабло, поцелуй свою сестру.

Пабло повиновался. Он поцеловал Розу в щеку и принужденно спросил:

— Все довольны?

Роза нервно рассмеялась:

— Вроде бы все…

Ужинать дома Пабло отказался. Когда Паулетта упрекнула его в том, что нехорошо уходить с ужина в честь его сестры, он сослался на заранее назначенную встречу, которую не может отменить.

— Прости ему эту неучтивость, Роза, — обратилась к ней Паулетта.

— Нет проблем. У каждого свои дела. Пабло поцеловал Паулетту и ушел.

Эдувигес долго любовалась новым платьем Розы, подаренным ей Паулеттой, и сделала комплимент:

— Какая же ты сегодня элегантная, Розита! Пришел Роке с букетом очень красивых роз.

— Прости, Паулетта, но это не тебе, это Розе.

— Умираю от зависти, но смиряюсь! — улыбнулась Паулетта, гораздо более довольная тем, что цветы подарены Розе, чем если бы она сама получила их.

Роза, никогда не получавшая в подарок таких роскошных цветов, была потрясена и тронута.

— Спасибо, сеньор, — сказала она, поперхнувшись от волнения.

— Ну какой же я тебе сеньор, — сказал Роке. — Если хочешь, зови меня просто папа.

— Заметано, папа! — просияла Роза.

Густой дым от сигар плавал по кабинету. Клубы дыма от трех сигар и тяжелое молчание — это продолжалось уже довольно долго.

Рикардо вместе со своими друзьями-адвокатами Альберто и Хорхе сидел над бумагами покойного лиценциата Роблеса не первый час. Теперь, когда бумаги были изучены и наступила полная ясность, каждый из них задумался над тем, какой может быть найден выход из этой роковой ситуации.

Но молчание становилось нестерпимым. И все трое заговорили одновременно. Они были профессионалами. И то, что из их уст вылетали сейчас лишь общие оценки и рекомендации скорее морального, чем юридического свойства, лишний раз свидетельствовало о тяжести сложившегося положения и о том, что неясно, как из него выходить.

— И домом он тоже завладел! — констатировал Хорхе.

— Если вовремя не будут оплачены счета, подписанные им, вы потеряете дом — это несомненно, — подтвердил Альберто.

Но сумма, необходимая для оплаты счетов, была огромна. Завещание Роблеса замораживало все деньги, пока вопрос о наследнице не будет решен.

В общем, было ясно одно: нельзя сидеть сложа руки. Иначе в очень скором времени вся собственность Линаресов

и само их имя будут поставлены под такой удар, что уже не спастись.

В «Твоем ревашне» было пусто и невесело. Мрачная Сорайда слонялась по залу, думая о том, как несладко придется теперь Куколке.

Ему присудили двадцать лет. Во время последнего свидания он опять рыдал и кричал, что Сорайда не любит его и никогда не любила, потому что не хочет его спасти. Даже смешно, как он верил в ее могущество. Грустной атмосфере способствовала и одинокая фигура Эрнесто, печально восседавшего за угловым столиком.

Сорайда подошла к нему и сообщила о том, что — Куколка получил двадцать лет.

Эрнесто выразил ей свое соболезнование и рассказал, что видел Розу.

— Ну до каких пор ты будешь мучить себя? — несколько оживилась Сорайда. — Зачем ты видишься с ней?

Ее доброй и деятельной натуре сейчас полезно было активно посочувствовать кому-нибудь, поучить его, предложить пару хороших советов — все-таки это была жизнь!

Эрнесто признался, что не мог выдержать, не совладал с собой.

— Знаешь, Сорайда, у Розы будет ребенок, — тихо сказал он. — От Рикардо Линареса.

Она понимала, что Эрнесто в отчаянии. У него был такой вид, словно без Розы ему не жить.

Пабло вошел в комнату неожиданно, без стука. Роза испуганно вскочила и предупредила, что, если он не выйдет, она закричит. Он сказал, что хочет поговорить с ней.

— С тобой говорить? Дудки! — возбужденно ответила она.

Он успокоил ее, сказав, что не приблизится к ней ни на шаг. Он хочет только знать, говорила ли она Паулетте, что они давно знакомы.

— Нет, — ответила Роза.

— Значит, родители не знают, что произошло в ту ночь? — Он благодарно посмотрел на Розу. — Спасибо тебе. Ты славная.

Роза объяснила ему, что дорожит миром и счастьем, которые, по словам их матери, воцарились в доме с появлением в нем Розы. Зачем же ей все это портить?

Пабло заверил ее, что уйдет из дома. Это привело Розу в большое волнение. Она стала доказывать ему, что родители этого не вынесут.

— Ошибаешься, — сказал Пабло. — Отец обещал оплатить мне поездку в США. Завтра же скажу ему, что согласен поехать туда…

Роза с трудом привыкала к новой жизни. Утром Паулетта будила ее, и первым чувством Розы при взгляде на часы был страх, что она бессовестно опаздывает на работу.

Паулетта со смехом напоминала ей, что она больше не нуждается в работе. Она кормила Розу завтраком, который приносила прямо в постель. Роза протестовала, говорила, что это она должна приносить завтрак в постель маме.

Они собирались вместе навестить Томасу, которая чувствовала себя очень неважно.

Однажды Роза очень робко сказала Паулетте:

— Мамочка, ты говоришь, что можешь сделать для меня все, что я попрошу?

— Конечно, — подтвердила Паулетта.

И Роза заговорила о том, что была бы совсем счастлива, если бы матушка Томаса, с которой они прожили вместе столько лет, теперь могла бы жить вместе с ними.

Паулетта ответила, что ей никогда не расплатиться с Томасой за то, что она сделала, сохранив для нее Розу. Конечно, они будут жить все вместе, и Томаса будет еще одним членом их семьи!

Утром у Рикардо был неприятный разговор с Леонелой, позволившей себе предположить, что если бы дикарка знала о том, что творится в их доме, то очень бы обрадовалась.

Рикардо резко напомнил, что ему не нравится, когда Розу «называют дикаркой. Леонела извинилась за то, что снова затронула эту, как она выразилась, „деликатную тему“, и предложила Рикардо переехать к ней, а может быть, вообще уехать в ее загородный дом, предоставив заниматься делами семейства Рохелио.

Рикардо решительно отверг ее предложение, однако посоветовал самой поступать, как ей удобнее.

Во время этой небольшой перепалки его попросил к телефону некий сеньор Фелипе Аревало, доверенное лицо сеньоры Паулетты Мендисанбаль. Выразив Рикардо соболезнования по поводу потери родственника, он сообщил, что у него на руках несколько закладных покойного лиценциата Роблеса. Срок уплаты их истекает, а сеньор Фелипе не может найти сеньору Дульсину Линарес, поэтому вынужден обратиться к сеньору Рикардо…

«И это тоже! Проклятие!» — выругался про себя Рикардо, придя в отчаяние от свалившихся ему на голову проблем.

Аревало сообщил далее, что на счета, подписанные сестрой сеньора Рикардо Дульсиной, покойный приобрел драгоценности…

Рикардо перебил его, сказав, что в настоящий момент сестра не сможет оплатить эти счета.

Но Аревало с профессиональным сочувствием предупредил, что в таком случае может возникнуть чисто юридическая проблема. Пока еще он не обсуждал эту проблему с сеньорой Паулеттой. Если бы сеньора Дульсина Линарес могла вернуть купленные драгоценности, то расписки были бы уничтожены — и делу конец.

Рикардо обещал сеньору Аревало поговорить с сестрой. Затем ему пришлось принять полицейского агента Рочу, сообщившего, что другая его сестра, Кандида, подозревается в покушении на жизнь Федерико Роблеса.

Рикардо стал уверять полицейского агента, что это ошибка. Роблес был застрелен, а у Кандиды не могло быть оружия. И вообще, она в лечебнице для душевнобольных, в чем Роча легко может убедиться, навестив ее там.

Шофер Хаиме помог Дульсине выйти из машины. Леопольдина вылезла из нее сама, таща узел, в котором находились вещи, вывезенные из квартиры Федерико Роблеса.

На протяжении всей поездки старшая служанка старалась внушить своей хозяйке, что все происшедшее с ними в последнее время не что иное, как… месть дикарки.

Не успела Дульсина войти в дом, как Селия сообщила ей, что молодой сеньор Рикардо просил ее зайти, как только она вернется.

Брат встретил ее сурово и спросил, как могла она совершить столько безрассудных действий: дом, деньги Линаресов, теперь эти чеки под драгоценности…

Дульсина признала, что, конечно, излишне доверяла Федерико.

Рикардо сказал, что на этой неделе она должна будет заплатить шестьдесят миллионов.

— Ты располагаешь ими? — спросил он хмуро. У Дульсины такой суммы не было. У него тоже.

— Что же делать?

Она испуганно смотрела на брата, словно ждала, что он что-нибудь придумает.

— Ты в руках Паулетты Мендисанбаль. У тебя один выход:

верни драгоценности — сеньор Аревало возвратит тебе расписки.

Дульсина вскочила и стала бегать по комнате.

— Но я никогда и не видела этих украшений! Он, должно быть, купил их своим девчонкам… Я всю жизнь буду проклинать его!

— Но чеки-то ты подписывала? — спросил Рикардо.

— Не глядя! — истерически рыдала она.

Весь день у Паулетты был занят тем, что она возила дочь по самым дорогим магазинам и салонам красоты. То, что в результате этих поездок получилось из Розы, привело Паулетту в восторг. Она не могла налюбоваться на дочь.

От весьма приятных занятий ее оторвал звонок ее доверенного Фелипе Аревало.

Видимо, это были какие-то неожиданные и, пожалуй, неплохие новости, потому что посреди разговора Паулетта вдруг очень живо и значительно посмотрела на Розу.

— Я все поняла, Аревало, — сказала она. — Нет, пока не надо ничего предпринимать. Я сама с вами свяжусь.

Она повесила трубку и с улыбкой обратилась к Розе:

— Ну, ты веришь в судьбу?

И Паулетта рассказала дочери, что у них в руках оружие, которым Роза могла бы отомстить Дульсине Линарес за все ее подлости и интриги.

— Если захочешь, ты в силах теперь даже засадить ее в тюрьму.

Роза вдруг так отчетливо вспомнила свои страдания, связанные с неутомимой деятельностью сестры Рикардо, что неожиданная возможность засадить Дульсину в тюрьму на секунду показалась ей восхитительной.

«Даже Рикардо не был со мной так жесток», — подумала она.

Но Роза не была бы Розой, если бы тотчас же не отвергла своего импульсивного желания. Нет, если уж считаться, то только с Рикардо! А уж коли наказывать Дульсину, то не с помощью тюрьмы…

Впрочем, следовало хорошо подумать.

Все сходилось! Агенту Роче не составило большого труда выяснить у матушки Мерседес, что больная Кандида Линарес, у которой имелись очень серьезные претензии к покойному лиценциату Роблесу, в момент убийства отсутствовала в лечебнице, находясь, так сказать, в бегах. Она возвратилась лишь вчера! Все прояснялось: скорее всего выстрелы в Роблеса — дело рук Кандиды Линарес.

Он сожалел, что не может немедленно допросить ее. Матушка Мерседес объяснила ему, что больная в тяжелом шоке и беседы с ней пустая трата времени.

Они договорились, что Мерседес сообщит Роче, когда ее подопечной станет лучше. Сообщит сразу же, немедленно. А до этого времени больничному персоналу надлежало следить за тем, чтобы Кандида Линарес ни в коем случае больше не покидала их заведения.

Здесь, в больнице, они могут вообще считать ее арестованной! По подозрению в убийстве лиценциата Федерико Роблеса.

Все-таки необходимое существо эта Леопольдина. Вредная, вредная, а полезная…

Дульсина немного опомнилась от полученных ударов. Ее поддержало также и то, что Паулетта пока не проявляла в .отношении Дульсины никакой агрессии.

А тут старшая служанка, считавшая, что сеньора Дульсина должна во что бы то ни стало раздобыть деньги, высказала неожиданную и очень заинтересовавшую Дуль-сину мысль: ведь у сеньориты Кандиды должны быть личные сбережения.

— Конечно, она подозревается в убийстве лиценциата Роблеса…

— Да она его и убила! — прервала старшую служанку Дульсина со всей убежденностью.

— Да-да, — согласилась Леопольдина. — Вот и навестите ее в лечебнице. И заставьте отдать вам деньги… Ну, не просто так… В обмен на ваше молчание.

Теперь надо было как можно скорее нанять для дочери хороших учителей. «Роке совершенно прав, когда говорит, что это сейчас важнее всего», — думала Паулетта.

Внешне Роза уже выглядела девушкой из высшего общества. Необходимо было, чтобы она стала ею на самом деле.

Кроме того, Паулетта собиралась открыть на имя Розы счет в банке. Роке одобрил эту мысль. Он полагал, что у Розы должны быть свои средства и она ни от кого не должна зависеть.

Предстояло только решить, какой именно должна быть эта сумма. И Роке, и Паулетта согласились, что пятьдесят миллионов песо вполне достаточно.

Когда Паулетта сказал Розе о том, что сделает вклад на ее имя, и назвала сумму, Роза попросту отказалась поверить в такое. И Паулетте пришлось долго убеждать дочь в том, что это не шутка.

Во время очередного визита к Томасе Роза рассказала ей и Каридад про «книжечку такую, ну, с разными там чеками этими», которая теперь есть у нее.

— Сколько же там деньжат-то? — спросила Каридад с неподдельным интересом.

— Она сказала, пятьдесят миллионов песо, — ответила Роза, чем повергла собеседниц в шок.

Обе женщины так и застыли с открытыми ртами. Потом одновременно ахнули и произнесли:

— Да-а!

Удивление их разделил и попугай Креспин, вдруг завопивший:

— Кр-расота! Кр-расота!

Но больше всего радовало всех известие, что Роза и Томаса снова будут жить вместе. Вот ведь везение-то!

Кандида наконец-то вышла из состояния шока. Врачи даже не предполагали, что общение с людьми может принести ей пользу.

Но общение это оказалось для Кандиды малоприятным. Сначала ее посетил агент Роча. Его сообщение о смерти лиценциата Роблеса оказалось для нее ошеломительной новостью.

— Как, разве вы не знали об этом? Он убит в тот день, когда вы сбежали из больницы.

Кандида смотрела на него, не понимая, что он этим хочет сказать.

— У нас есть основания подозревать вас в этом убийстве, — не стал темнить агент полиции.

Кандида пришла в ужас. Она стала объяснять, что хотела только увидеть Федерико на свадьбе брата, но и до свадьбы-то не смогла добраться.

— Я не убивала! — твердила она, глядя на него широко раскрытыми глазами.

По требованию строгого медицинского персонала агент Роча вынужден был покинуть палату, где лежала Кандида.

Но спустя некоторое время в ней появилась Дульсина. Сестер оставили вдвоем. Дульсина не считала нужным прикрывать истинную цель своего визита какими-либо сентиментальными маневрами. Она сразу сказала сестре, что нуждается в деньгах, и выразила уверенность, что Кандида даст ей эти деньги.

— Не жди от меня ни сентаво, — объявила Кандида с неожиданной в такой слабенькой больной решительностью.

Дульсина объяснила, что просит деньги не просто так, а в обмен на молчание. Кандида непонимающе вопросительно смотрела на нее.

— Если ты дашь мне деньги, я не стану доносить на тебя, что это ты убила моего мужа, — объяснила Дульсина.

— Я не делала этого! Здесь был полицейский, и он знает, что я этого не делала… Лучше займись тем, чтобы замести свои следы. Ведь наверняка это ты убила его!

— Сумасшедшая, что ты говоришь?! Ты обязана мне помочь. У тебя есть деньги, и ты должна спасти доброе имя нашей семьи!

Кандида долго молча смотрела на сестру. Потом наконец сказала:

— Я знаю, где ты можешь достать деньги… Дульсина вся превратилась во внимание.

— Пойди на кладбище…

Брови Дульсины удивленно поползли кверху.

— …Постучи в склеп Федерико Роблеса и попроси: может, он вернет тебе хоть частичку того, что награбил!

Дульсина встала.

— Чтоб тебе сдохнуть поскорее, — сказала она и метнула в сестру ненавидящий взгляд.

Просьба Розы удивила Паулетту.

— Скажи, мама, если ты вернешь расписки Дульсине, это спасет ее?

— Конечно.

— Тогда, знаешь… лучше верни их ей. Паулетта с интересом посмотрела на дочь.

— Ты хочешь простить ее? Роза рассмеялась.

— Я бы хотела попросить тебя пригласить ее. Она придет?

— Разумеется. Еще бы!

— Ну вот! А вместо тебя встречу ее я.

…В тот же день Рикардо, заглянув к Дульсине, сказал ей:

— По-моему, у меня для тебя неплохие новости. Звонила Паулетта Мендисанбаль. Она просит тебя наведаться к ней по поводу долгов. Мне кажется, она хочет продлить срок уплаты.

— Чтобы я перед ней унизилась!.. — фыркнула Дульсина.

— Будь благоразумной, — посоветовал ей Рикардо. — У тебя нет другого выхода. Иначе — тюрьма.

Тюрьму Дульсина помнила хорошо. В тюрьму ей не хотелось.

 

РЕВАНШ

Если бы дон Себастьян, надумавший навестить Розу в «Шанхае» и не заставший ее, но зато узнавший о решительных переменах в ее жизни, вернулся в дом Линаресов чуть пораньше и успел бы рассказать об этих новостях Селии до ухода Дульсины, может, их хозяйку и не ждало бы такое потрясение. Уж наверно, учитывая хороший слух старшей служанки, известие об обретении Розой Гарсиа матери дошло бы до ушей Дульсины Линарес…

Однако этого не случилось. И когда слуга Паулетты проводил Дульсину в кабинет и женщина, сидевшая в кресле за письменным столом спиной к дверям, резко обернулась, Дульсина не могла сделать больше ни шага от изумления: перед ней была Роза Гарсиа.

Она спокойно наклонила голову в знак приветствия.

— Проходите, садитесь, сеньора Линарес, вдова Робле-са, — сказала Роза.

Дульсина, с трудом расцепив судорожно сжатые челюсти, крикнула:

— Дикарка проклятая! Ты-то что здесь делаешь?! Роза была спокойна.

— Повежливее, пожалуйста, — чуть поморщилась она, хотя в глазах у нее прыгали черти. — Я не дикарка. Я сеньорита Гарсиа. А вы сеньора Линарес, вдова Роблеса. И если я обращаюсь к вам как к сеньоре, то и вы извольте отвечать мне тем же. Прошу вас держаться в рамках вежливости.

Произнеся все это, Роза удовлетворенно переменила позу.

— Что за глупые шутки?! — взвизгнула Дульсина, — Тебе здесь не место!

— Напротив, — еще более спокойно произнесла Роза. — Моя мать поручила мне решить связанный с вами вопрос.

— Какая такая твоя мать? — совсем растерялась Дульсина.

— Как, вы не знаете? Моя мать сеньора Паулетта Мендисанбаль.

Что бы там ни было, Дульсина не захотела согласиться с услышанным.

— Рассказывай сказки! — пренебрежительно сощурилась она, пытаясь вернуться к привычному тону общения с этой дикаркой.

Но при ее последней фразе в кабинет заглянула Паулетта.

— Ты же прекрасно знаешь, Дульсина, что Роза — моя дочь, — сказала она.

— Я пришла поговорить с тобой по твоему приглашению, — Дульсина повернулась к Розе спиной.

— Я сейчас занята. Я вполне доверяю Розе заняться нашим делом.

Она вышла.

— Садитесь, будьте любезны, — услышала Дульсина за спиной голос Розы.

— Вы обе издеваетесь надо мной, — жалко пробормотала она.

— Ничего подобного, — парировала Роза и предложила заняться наконец делами.

Она достала из ящика стола пакет с бумагами. Показала одну из бумаг Дульсине.

— Вы признаете, что это ваша подпись?

— Да. Ты хочешь отомстить мне?

— Совсем нет. Я хочу вернуть эти бумаги вам, если…

— У меня нет денег, — прервала ее Дульсина. — Чем я могу выкупить их?

Роза серьезно посмотрела на свою мучительницу.

— Тем, что попросите у меня прощения за зло, которое мне причинили. На коленях попросите.

Дульсина чуть не задохнулась от этой наглости.

— Я?! У тебя?! На коленях?! Да лучше в тюрьму!..

— По-моему, в тюрьме хуже, — сказала Роза. — Впрочем, выбирайте сами. Если вы не согласны на мое условие, я верну бумаги матери, и она даст им ход.

— Это унижение! — крикнула Дульсина.

— Это гораздо меньшее унижение, чем те, которым подвергали меня вы!

Дульсина встала и гордой походкой пошла к двери. Открыв ее, она неожиданно увидела полицейского, видимо ожидавшего распоряжений владельца расписок.

Дульсина закрыла дверь и вернулась к письменному столу.

— Хорошо, Роза, — сказала она и опустилась перед Розой на колени, — Прости меня за все…

— Вот и умница. — Роза протянула ей расписки. — Возьмите ваши бумаги.

Дульсина поднялась с колен, выхватила бумаги из рук Розы и начала с остервенением рвать их.

— Ты унизила меня как никто, и клянусь самым святым, ты жестоко за это поплатишься!

— А что у вас святое-то? — спокойно спросила Роза. — Память о лиценциате Роблесе?

— Кровью заплатишь! — рычала Дульсина.

— Убьете меня? — улыбнулась Роза.

— Ох, с каким бы наслаждением я это сделала! Вошла Паулетта. Дульсина со злобой взглянула на нее.

— Я всем расскажу, что у тебя за дочь и от кого! Вы меня еще вспомните, — крикнула она, выбегая из кабинета.

Рассчитавшись с клиентом и убрав со стола посуду, Эрлинда подошла к телефону и набрала номер Рохелио. Она напомнила ему, что у нее сегодня свободный вечер и они могут повидаться и поболтать. Они договорились созвониться, вот она и звонит первой. Рохелио обрадовался ей, поблагодарил за звонок и спросил, где они могут увидеться.

Эрлинда предложила встретиться у нее дома. Едва она повесила трубку, как почувствовала, что кто-то ее крепко взял за локоть.

Конечно, это был Исидро Васкес.

— Уже успела договориться? Опять с этим?

— Я могу встречаться с кем хочу.

— Это мне решать, — нагло заявил он. Она насмешливо посмотрела на него:

— Ну до чего крутой самец!

— Да уж покруче твоего этого. Эрлинда вырвала локоть и ушла.

Оказывается, можно узнать заранее, кто у тебя родится: мальчик или девочка. Об этом рассказала Розе мать. Она объяснила ей, что для этого проводится исследование ультразвуком. Этот метод применяет, например, их сосед доктор Херман Лаприда.

Роза пожелала немедленно провести такое исследование. Доктор оказался очень высоким и очень веселым человеком. Когда Роза, проделав все процедуры, обратилась к нему с вопросом, что там показывают его аппараты: мальчик у нее будет или девочка, — он рассмеялся и сказал, что у нее слишком ранняя стадия беременности для таких прогнозов.

Но одно он мог сказать со всей уверенностью: плод находится в совершенно правильном положении, и ребенок должен родиться здоровым.

Роза радостно обняла Паулетту и сказала:

— Док, ежели родится сын, я дам ему ваше имя — Херман. Доктор опять рассмеялся и поблагодарил. Когда их визит

окончился, он задержал Паулетту.

— Я не знал, что у тебя такая красивая дочь, — сказал он. Паулетта рассказала ему, что Роза была разлучена с ней с самого детства, и что теперь Паулетта собирается заняться ее воспитанием, научит ее одеваться, изменит манеру говорить.

— Зачем? — воскликнул Херман. — Она и так полна очарования! Ты говоришь, она в разводе?

— Да. И дала зарок не показывать ребенка отцу.

— Надеюсь, вам не помешает внимание хорошего доктора? — широко улыбнулся Херман.

Паулетта тут же предложила ему быть личным врачом ее дочери.

Веселый доктор очень понравился Розе. Она чувствовала себя с ним просто. В один из его визитов она предложила ему стать крестным отцом ее сына, которого по-прежнему собиралась назвать Херманом.

Херман тут же согласился и заявил, что такой договор вполне достаточный повод, чтобы сплясать «бамбу».

Роза сказала, что она страсть как любит плясать «бамбу», но не уверена, что ее манера плясать этот танец не пойдет во вред ее беременности. Они долго хохотали. Тогда Херман предложил отложить танцы, а вместо этого пойти вместе поужинать.

— С мамой Паулеттой и Роке? — спросила Роза. Херман честно сказал, что предпочел бы поужинать вдвоем, и признался, что Роза ему очень нравится и ему хотелось бы познакомиться с ней поближе.

Садовник мялся, никак не мог перейти к главному, и видно было, что этот разговор дается ему с трудом: он слишком долго работал у Линаресов и слишком уважал Рикардо, чтобы так сразу, безо всякого смущения, объявить ему, что собирается уходить.

Наконец он вымолвил, что должен покинуть дом Линаресов, потому что его хочет взять на работу Роза Гарсиа.

Рикардо сначала показалось, что он ослышался. Потом он решил, что Роза нанимает Себастьяна к кому-то, у кого сама работает служанкой.

Но Себастьян объяснил ему, что Роза живет теперь в доме сеньоры Паулетты Мендисанбаль, потому что она ее дочь.

Пораженный этим известием, Рикардо срочно нашел Рохелио и обиженно спросил его, почему брат ничего не рассказал ему о переменах в жизни Розы.

Рохелио оправдывался тем, что в последние дни они совсем не виделись. Да и сам он узнал о Розе совсем недавно от Дульсины, которая была в доме Мендисанбалей.

— Она добилась отсрочки? — спросил Рикардо.

И Рохелио сообщил брату, что Роза безвозмездно вернула их сестре все ее расписки.

Уже издали увидев Исидро Ваекеса с дружками, Эрлинда стала ругать себя за неосторожность, за то, что подвергает Рохелио Линареса опасности.

Сопровождаемый друзьями, Исидро подошел к ним

вплотную. На улице не было ни души. Тусклый свет фонаря делал лица людей бледными. Исидро помахал пальцем перед носом у Рохелио.

— На этой женщине стоит мое тавро. Разве ты не слыхал об этом?

— Надо бы спросить у нее самой, — негромко ответил Рохелио.

Эрлинде вдруг стало до того тошно от этих постоянных наглых домогательств Васкеса, что она обняла Рохелио за плечи и сказала:

— Шел бы ты, Исидро… Тоже мне, хозяин нашелся. Исидро еще больше надвинулся на Рохелио.

— Линда будет или моей, или ничьей. — Он продолжал помахивать пальцем около носа Рохелио, едва не задевая его.

Рохелио ударил коротко и, казалось, не очень сильно. Но Исидро неожиданно упал, и изо рта у него потекла кровь. Однако он тут же вскочил. В руке его в фонарном луче блеснуло узкое длинное лезвие. Он выкинул руку с лезвием вперед, и Рохелио, резко согнувшись в поясе, осел на землю.

Исидро и его дружки кинулись бежать. Эрлинда с воплем бросилась к Рохелио и попыталась поднять его. Он не сделал ни движения, чтобы помочь ей, и не отвечал на ее вопросы. Она побежала вызывать «скорую помощь».

…В больнице выяснилось, что Рохелио потерял много крови и нужна срочная операция.

Эрлинду к Рохелио не пустили. Пометавшись по больничному зданию, она нашла телефон и позвонила к Лина-ресам.

Трубку, как всегда, сняла Леопольдина. Узнав, что говорит Линда Гонсалес, она надменно сказала:

— Как вы смеете звонить в этот дом?

Эрлинде показалось, что Леопольдина сейчас повесит трубку. Но ей все-таки удалось крикнуть, что молодой сеньор Рохелио тяжело ранен и находится в больнице «Скорой помощи».

Дульсина довольно спокойно встретила известие о ранении Рохелио.

Леонела с ужасом смотрела, как она, продолжая как ни в чем не бывало попивать чай, рассуждала на тему о том, что их присутствие вряд ли поможет раненому.

— Но это же твой брат, Дульсина!

— Но он же сам вырыл себе яму. Разве можно было дружить с подругой дикарки? Не зря Рикардо и Рохелио близнецы: обоим нравятся чумички… Если хочешь, съезди в больницу, а у меня и так забот по горло.

Леонела сказал, что она обязательно поедет. Она понимала, что Рикардо ни за что не простил бы ей бездушия по отношению к своему брату.

Этого звонка в доме Мендисанбалей не ждали. Кормилица Эдувигес, подошедшая к телефону, нутром своим почувствовала опасность для спокойствия в доме, исходящую от напряженного голоса Рикардо Линареса, представившегося и попросившего к телефону Розу.

Эдувигес не стала звать Розу, а передала трубку Паулетте. Та, зажав рукой переговорное устройство, чтобы не было слышно того, что говорит ей Эдувигес, кивком головы одобрила такое решение кормилицы и сама стала разговаривать с Рикардо.

— Я поражен известием! — сказал он. — Вы мать Розы, я рад и за нее, и за вас.

Паулетта сдержанно поблагодарила его. Рикардо попросил выяснить, не может ли Роза принять его. Паулетта ответила, что не уверена, захочет ли Роза видеться с ним: слишком много жестоких событий стоит между ними. Однако она обещала спросить об этом у самой Розы.

— Я позвоню тебе сама, Рикардо, — сказала Паулетта и повесила трубку.

Узнав об этом разговоре, Роза не проявила никакого желания встречаться с Рикардо.

— Ты его не знаешь, мама, — сказала она хмуро. Паулетта заметила, что многие пары расстаются, но при этом остаются друзьями. Это, как она считала, признак человеческой зрелости.

— Такое сердце, как твое, Роза, не может копить злость.

— Это не злость, — ответила Роза. — Просто он для меня значит не больше чем разбитый кувшин.

— Что же мне ответить ему? — спросила Паулетта. Роза, немного подумав, согласилась принять Рикардо.

— Но если можно, не здесь, а в твоем офисе. — Потом невесело улыбнулась: — Хочу немного поразвлечься.

Себастьян, во время своих нечастых посещений Розиного дома полюбивший пить кофе с Хустиной, умевший очень вкусно заваривать этот напиток, навестил ее и без Розы.

Они поболтали за кофе о Розиных делах, порадовались тому, что Томаса будет жить вместе с Розой.

Хустина разошлась и стала говорить о том, какое это

большое счастье для Розы, что Томаса будет рядом, особенно сейчас, когда Роза ждет ребенка…

Произнеся это, она тотчас осеклась, но было уже поздно.

— Как, Роза беременна? И Рикардо Линарес ничего не знает?

Хустина замахала на него руками:

— И не должен знать! Упаси Боже!

Себастьян промолчал. Но похоже было, что бывший садовник Линаресов не разделяет этого мнения.

Дом Линаресов казался пустым. Кандида была в лечебнице. Рохелио лежал в больнице «Скорой помощи». Рикардо куда-то умчался с утра. Вернувшись от Рохелио, Леонела нашла Дульсину, чтобы рассказать ей о посещении ее тяжело раненного брата.

Но Дульсина сама рвалась рассказать Леонеле поразившую ее новость:

— Вообрази, Леопольдина говорит, что от нас уходит садовник Себастьян. И как думаешь куда? В дом Паулетты. Этот оборванец, которого мы спасли от голода, теперь будет работать у дикарки!

Дульсина кипела от возмущения.

— Я только что из больницы, — наконец смогла произнести Леонела. — Там была эта подружка Рохелио. Эта липовая медсестра… Эти золушки просто не знают стыда!

Затем она рассказала Дульсине, что ее брат еле выжил: рана была смертельно опасной. Сейчас ему назначили интенсивную терапию.

— Да-да, — сказала Дульсина, думая о своем. — Пусть только он посмеет привести в мой дом эту…

 

ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД

Солнечный луч, просвечивающий штору, побледнел, и штора из золотистой стала густо-коричневой.

Произошло это не потому, что появилась туча, а потому что солнце изменило свое положение и больше не могло заглядывать в окно офиса Паулетты Мендисанбаль. Вот как давно сидел здесь Рикардо, дожидаясь, пока его примет Роза.

Но дверь в ее кабинет, или лучше сказать — в кабинет, где она сейчас находилась, оставалась закрытой.

Наконец из кабинета появился служащий.

— Сколько можно ждать? Я сижу здесь уже больше часа, — раздраженно обратился к нему Рикардо.

— Я как раз вышел, чтобы сказать вам, что сеньора Роза просит извинить ее: она не сможет вас сегодня принять. Пожалуйста, придите в другой раз, предварительно известив о времени вашего визита.

Рикардо несколько мгновений молча смотрел на него. Затем встал и, отодвинув служащего с дороги, как неодушевленный предмет, вошел в кабинет.

— Ты что себе позволяешь? — спросил он, увидев сидевшую за столом Розу. — Я вижу, ты такая же невоспитанная, как и прежде.

— Зачем же приходить к невоспитанной?

— Чтобы попросить раз и навсегда оставить нашу семью в покое.

Роза холодно пожала плечами:

— Твоя семья меня не интересует.

— Тогда почему ты унизила Дульсину и теперь пытаешься сделать то же самое со мной?

Она усмехнулась:

— Больше мне делать нечего…

Рикардо предложил поговорить спокойно. Роза снисходительно согласилась. Он напомнил ей, что в последней их размолвке виновата была она: не захотела выслушать его, когда он готов был просить у нее прощения.

— Твой отказ разозлил меня, — сказал Рикардо.

— Это, значит, из-за моего отказа выслушать тебя ты женился на жабе?.. Впрочем, меня не интересуешь ни ты, ни твои дела.

— Тогда почему ты стремишься отомстить?

Роза посмотрела на него долгим взглядом. Ей хотелось сказать ему, что у кого-кого, а уж у нее-то есть основания мстить его семье после всего того, что произошло с ней, но…

Но в это время зазвонил телефон. Роза сняла трубку и услышала встревоженный голос Паулетты. Она рассказала Розе о нападении на Рохелио.

— Что с ним?! — крикнула Роза в трубку, изменившись в лице.

Рикардо привстал с места:

— С кем ты говоришь? Что случилось?

— Тяжело ранен Рохелио! Рикардо рванулся из кабинета.

— Рикардо, — крикнула Роза, — я могу поехать с тобой? Он обернулся и благодарно посмотрел на нее.

Перед звонком Розе Паулетта мирно и весело беседовала с Херманом Лапридой.

Посреди разговора врач вдруг спросил:

— Значит, Роза в настоящую минуту встречается со своим бывшим мужем? Признаться, это сбивает меня с толку.

Паулетта засмеялась.

— Розины поступки собьют с толку кого угодно.

— А я пригласил ее сегодня поужинать со мной.

— Вот как?

Он стал объяснять, что это знак признательности за то, что Роза собирается дать своему будущему младенцу его имя.

Их легкая, шутливая беседа была прервана появлением нового садовника Паулетты Себастьяна. Он был очень взволнован и сбивчиво рассказал, что тяжело ранен Рохелио Линарес и надо бы сообщить об этом Розе, с которой они были добрыми друзьями.

И Паулетта кинулась к телефону.

Дульсина только что вернулась из полиции. Она пошла туда по собственной инициативе, ее никто не вызывал.

Она нашла агента Рочу и спросила, узнал ли он наконец, кто убийца ее мужа. Роча стал объяснять, что расследование только начато, но, кто бы ни был убийцей, полиция его обязательно найдет.

— Убийца у вас перед самым носом, а вы его как будто не видите, — издевательски рассмеялась Дульсина.

Роча был спокоен.

— Кого вы подозреваете?

— Подозреваю?! — Она возмущенно закатила глаза. — Да я просто уверена, что Федерико убила моя сестра Кандида!

Роча оставался невозмутимым.

— На чем основаны ваши подозрения?

— Разве вы не знаете, что в день убийства моего мужа Кандида бежала из лечебницы для душевнобольных. И у вас есть еще какие-то сомнения?

Он сказал, что непременно учтет в своей работе ее предположения.

…Дома, в гостиной, Дульсина застала Леонелу, беседовавшую с Леопольдиной.

— Ты слышала новость? — спросила Леонела. «Наверно, умер Рохелио», — подумала Дульсина. Но оказалось, что Рохелио жив. А новость состояла в том, что Леопольдина, навещавшая больного, видела там молодого господина Рикардо — с кем вы думаете? С дикаркой!

Леопольдина не удержалась и с издевкой подковырнула ее: и ты, мол, здесь, дикарочка, — везде поспеваешь!

А дикарка в ответ обозвала ее Леопардой и сказала: мне, мол, не о чем с тобой разговаривать — настроение не то!

— Так вот почему Рикардо даже не приближается ко мне, — задумчиво произнесла Леонела.

Она немного помолчала и тихо, как бы самой себе, сказала:

— Убила бы ее своими руками. — Потом зло улыбнулась: — Жаль, что она такая здоровая.

— А здоровые не умирают, что ли? — вдруг спросила Дульсина.

Его лицо, не отличающееся цветом от белых простыней, стояло перед глазами Розы еще долго после того, как она покинула палату Рохелио.

Ей было так жалко его, что она не могла сдержать слез. Назавтра она хотела бы прийти снова, но Рикардо сказал, что визиты разрешаются только родственникам.

Впрочем, он предложил заехать за ней и взять ее с собой. Приехав домой, он собирался принять душ и снова вернуться в больницу, чтобы быть около Рохелио.

Леонелу, которой хотелось обнять его, он мягко, но непреклонно отодвинул рукой.

Он объяснил ей, что хочет быть рядом с Рохелио.

— Рядом с Рохелио? Или рядом с дикаркой?

— Умирает мой брат, — бешено посмотрел он на нее. — Ни до чего другого мне нет сейчас дела.

Но она не хотела отпускать его, пока он не пообещает, что не отвергнет ее, свою жену, ради дикарки.

Изо всех сил стараясь быть спокойным, Рикардо сказал:

— Наша женитьба была глупостью, Леонела. Как только Рохелио поправится, нам нужно будет выложить все карты на стол.

— Что ты хочешь этим сказать? — недоуменно взглянула она на него.

— То, что мы разведемся, — ответил Рикардо.

Столкнувшись в прихожей дома Мендисанбалей с Розой, доктор Херман Лаприда как бы невзначай спросил у нее:

— Я слышал, ты виделась с Рикардо Линаресом?

Она рассказала о том, что это была за встреча, заметив, что они и поговорить-то не успели, потому что узнали про Рохелио.

Тогда Лаприда сказал, что он достанет для нее разрешение на посещение больницы и у нее нет нужды ждать, когда за ней заедет Рикардо.

Роза была очень благодарна ему за это. В больнице они столкнулись с Рикардо, который очень удивился, увидев Розу.

Она объяснила, что это стало возможно, благодаря доктору Херману.

Роза познакомила Рикардо и Хермана. Мужчины обменялись положенным в таких случаях рукопожатием, и Лаприда спросил, кто занимается лечением Рохелио.

Узнав, что это доктор Севилья, Херман поздравил Рикардо с тем, что его брат в замечательных руках, и пошел поговорить с доктором Севильей.

— Где ты познакомилась с этим докторишкой? — небрежно спросил Рикардо.

— У мамы. Он обследовал меня, — ответила Роза. Рикардо вопросительно посмотрел на нее:

— Обследовал? В связи с чем?

— Так, несколько анализов, — не сразу ответила она. Он стал настойчивее:

— Каких анализов? Ты больна?

— Почему? Совершенно здорова.

В это время подошел Херман и сообщил, что доктор Севилья разрешает кому-нибудь одному из них пройти к больному. И Роза попросила Рикардо уступить ей право первого посещения.

…Рохелио по-прежнему был в тяжелом состоянии. Ясное сознание перемежалось с бредом, и тогда он говорил, что умер и превратился в ангела. Потом вдруг смотрел на Розу ясными глазами и спрашивал, как там Линда.

Роза поцеловала его в лоб и сидела рядом, поглаживая его по волосам. Она рассказала, что Линда занимается тем, что выводит на чистую воду всю эту шпану из своего «Шанхая». Сказала она и о том, что Рикардо тоже здесь и разговаривает сейчас с ее новым другом.

— У тебя новый друг?.. — слабым голосом спросил Рохелио. — Новая любовь?..

Он сделал слабую попытку улыбнуться, но тут же закрыл глаза.

— Спать… Хочу спать…

Провожая Розу из больницы, Херман сказал, что его приглашение поужинать переносится на день, когда Рохелио выпишут из больницы.

В комнате Дульсины пахло валерьянкой. Леонела, сидя в кресле, нервно куталась в плед, когда-то подаренный Дульсине Рикардо, и комкала кружевной платочек.

— Рикардо хочет разводиться со мной!

Дульсина, чувствовавшая себя немного простуженной, пила горячее молоко с содой, которое приготовила и принесла наверх Леопольдина.

— А где он сейчас? — спросила она.

— Снова поехал в больницу. Сказал, что будет ночевать там.

— Ага! С дикаркой! — ехидно уточнила Леопольдина. Леонела раздраженно прикрикнула на нее, и старшая служанка, извинившись, вышла.

— Он не получит от меня развода! — горячо стала говорить Леонела. — Он освободится от меня, только когда я умру! Мы ни одной ночи не провели с ним в постели после нашей женитьбы! Он не понимает, что это унижает меня… Или понимает и делает нарочно!

— Сколько несчастий на один дом Линаресов!.. — мрачно сказала Дульсина.

— И все дело в ней, в дикарке!

Дульсина долго молчала. Потом голосом, тихим не только от болезни, но и от важности того, что она собиралась сказать, спросила:

— Скажи мне, Леонела, откровенно: если бы ты могла, ты бы покончила с дикаркой?

Дульсина даже не ожидала, что подруга ответит так быстро и решительно:

— Конечно. А что мне остается?

Тогда Дульсина начала размышлять вслух. Если Леонела решилась, то нужен человек, который бы мог это сделать так, чтобы на них не легло и тени подозрения.

Работа эта стоит очень недешево. Состояние же Леонелы находится под следствием по делу Федерико, а финансовые дела Дульсины вообще никуда не годятся, она попросту на бобах.

Тут Дульсина припомнила свое унижение в кабинете, где ее принимала Роза, и стукнула кулачком по ночному столику так, что из стакана пролились остатки недопитого молока.

— Сперва я хочу заполучить дикарку и рассчитаться с ней за оскорбление, а там уж пусть ее прикончат!

Леонела хмуро сказала, что на наемного убийцу у нее денег хватит.

— Тебе ничего не говорит имя Агустин Кампос? — спросила ее Дульсина.

Леонела отрицательно помотала головой.

— Со дня смерти этого негодяя Федерико я живу одна, сплю одна… и ненавижу тоже одна, — хрипло произнесла вдруг Дульсина.

Леонела подошла к ней и, взяв за руку, посмотрела ей в глаза.

— Не говори так! — сказала она. — Я твоя подруга по ненависти.

Херман Лаприда, проводив Розу из больницы, где лежал Рохелио, вернулся в свою клинику.

— Меня никто не спрашивал? — обратился он к медсестре Патрисии.

— Вас ждет эта…

— Догадываюсь кто, — прервал Патрисию Херман.

— …Здравствуй, Фернанда, — сказал доктор, входя в свой кабинет.

Навстречу ему поднялась со стула большеглазая рыжая женщина, одетая как модель из парижского журнала мод.

— Не ожидал? — спросила она.

— Ты давно из Европы? — произнес он, не отвечая на ее вопрос.

— Вчера вернулась. Я боялась, что уже не дождусь тебя.

— Зачем пожаловала? — В голосе Хермана не было особой радости по поводу встречи.

Фернанда состроила удивленное лицо.

— Мы же договорились встретиться через определенное время и выяснить наши отношения.

Он кинул на нее чуть насмешливый взгляд.

— Положим, это была твоя идея. Эта страница нашей жизни перевернута…

— Мы могли бы начать писать новую вместе, — кокетливо улыбнулась она.

Херман прошелся по кабинету и остановился у окна, глядя на проносящиеся внизу автомобили.

— Фернанда, пусть это и жестоко, но все-таки скажу: я не могу дважды влюбиться в одну и ту же женщину.

Она не могла скрыть обиды, мелькнувшей в ее глазах, очень, надо признаться, красивых.

— Раз уж ты такой откровенный — не изменяй себе: у тебя появилась другая?

— Нет.

— Но ты же не можешь жить в одиночестве. Он пожал плечами.

— У меня бывают встречи, бывают бурные ночи. Но любви у меня нет… И вообще я предпочитаю свободу.

Она пристально посмотрела на него, так что он не мог не ответить ей взглядом.

— А ребенка тебе не хочется? Он рассмеялся.

— Детей я боготворю!.. Когда они чужие. У меня уже трое крестников. И скоро появится четвертый!

Она не поддержала его веселья.

— Не от тебя ли?

Он перестал смеяться.

— Ты думаешь, я так легко завожу детей?

— Я думаю, что твое холодное отношение ко мне — результат твоих отношений с новой пациенткой.

Он развел руками, давая ей понять, что она вправе думать о нем все, что ей заблагорассудится.

Сегодня Рохелио было получше. Он мог разговаривать. И поинтересовался у брата, не отходящего от него, правда ли он видел вчера около себя Розу или ему приснилось.

Рикардо сказал, что она и впрямь была здесь. — Ей достал разрешение один ее друг, врач семейства Мендисанбаль.

Рохелио слабо улыбнулся и вдруг сказал:

— Будь благословен тот нож, которым меня ударили!

— Ты что, взбесился! — рассердился Рикардо. — Что ты такое мелешь?!

Но Рохелио больше не бредил.

— Благодаря этому ножу ты и Роза, может, помиритесь и снова будете вместе.

Рикардо покачал головой.

— Мы можем быть вместе только у постели больного Рохелио Линареса… Когда ты выздоровеешь, все вернется на круги своя: я останусь таким же одиноким, а она будет так же меня ненавидеть…

Он помолчал и вздохнул.

— Но потом она выйдет замуж за любящего ее человека, а я буду продолжать жить с этой… гадиной.

 

РОКОВЫЕ ЗАКАЗЫ

Великолепная погода, установившаяся в городе с начала недели, располагала жителей к прогулкам.

Свидания назначались на улицах. Деловые разговоры велись в уличных открытых кафе. И Фернанда, назначившая свидание своей подруге Анхелике на одной из центральных площадей, не собиралась вести с ней беседу в четырех стенах, тем более что беседа эта и сама по себе не могла быть особенно веселой: подруги, естественно, должны были обсудить отношения Фернанды с доктором Херманом Лапридой.

Полюбовавшись на костюм Фернанды и поахав по поводу умения французов шить и придумывать фасоны, подруги не спеша пошли по направлению к популярному городскому садику, где у Фернанды было назначено еще одно свидание.

— Я хорошо знаю Хермана. У него наверняка кто-нибудь появился, — говорила Фернанда.

Анхелика заметила на это, что все мужчины одинаковы.

— Ты намерена узнать, кто его пассия?

— Само собой разумеется, — сказала Фернанда.

Она объяснила подруге, что там, куда они сейчас направляются, их должен ждать частный детектив, которому Фернанда хочет поручить слежку за своим неверным возлюбленным.

Детектив, который ничем не отличался от других представителей этой почтенной профессии, действительно ждал их у входа в садик. Все было обговорено заранее. Фернанде оставалось только передать сыщику фотографию доктора.

— Итак, его зовут Херман Лаприда, рост метр девяносто, врач, в свою консультацию приходит рано. Хочу, чтобы вы понаблюдали за ним, — сказала Фернанда.

Детектив пообещал, что все будет исполнено в лучшем виде. И пошутил: выразил удовлетворение столь высоким ростом выслеживаемого: удобно будет работать!

После посещения палаты Рохелио Эрлинда и Роза, стоя в больничном коридоре, обменивались впечатлениями о состоянии больного. Обе находили, что ему явно лучше. Когда появился Рикардо, Эрлинда обратилась к нему с просьбой: ей хотелось ухаживать за Рохелио дома, когда его выпишут из больницы, как она однажды уже делала это.

Рикардо обещал, что Эрлинда получит эту возможность. Эрлинда ушла. Роза и Рикардо вполне дружелюбно поговорили о том, что вот, мол, где им теперь приходится встречаться.

Все было нормально до тех пор, пока Рикардо не упрекнул Розу в том, что она хотела унизить его, заставив прождать больше часа в приемной.

Роза в ответ заметила, что врываться без спроса в чужой кабинет — тоже не больно благовидный поступок. И вообще, не пора ли им перестать выяснять отношения? Теперь, когда он живет душа в душу известно с кем!..

На этот выпад Рикардо отреагировал неожиданно. Он заявил, что и ему известно, с кем живет Роза. С этим докторишкой несчастным!

Розу это заявление отнюдь не смутило.

— А он, по мне, в самый раз!

Рикардо сделал равнодушное, скучающее даже лицо:

— Меня это не интересует. Ты свободна делать все, что хочешь.

— Например, что? — поинтересовалась Роза.

— Наладить свою жизнь, забыть обо мне, возненавидеть меня… — стал перечислять он.

И тут она, не замечая ненавидящего взгляда Леонелы, уже давно притаившейся в тамбуре, вдруг сказала едва ли не с прежним теплом:

— Я совсем не ненавижу тебя, Рикардо. Я желаю тебе только счастья. А не этой жизни с жабищей злобной под боком.

Такого Леонела вынести не могла. Она вышла из своего укрытия и, подойдя к Розе, сказала:

— Полощи свой грязный рот, прежде чем говорить обо мне, дикарка!

Роза не потеряла самообладания.

— Хороший совет: и до и после твоего имени полоскать рот. Да и зубная щетка не помешала бы!

Леонела обратила свой взгляд на Рикардо.

— И эта женщина имеет право находиться рядом с тобой? Он сурово одернул ее:

— Эта женщина — Роза Гарсиа. И побойся Бога, вспомни, где ты находишься!

Роза и Рикардо посмотрели друг на друга. Она пошла к выходу. Он — в палату Рохелио. Леонела осталась одна посреди коридора. Она еще попробовала окликнуть мужа, но он не остановился. «Проклятая! Дикарка! Колдунья, — бормотала про себя Леонела. — Она заворожила его!»

…Поздним вечером, когда в доме Линаресов готовились ко сну, Леонела стала извиняться перед Рикардо за сцену в больнице.

Он сказал, что не намерен продолжать этот разговор, потому что устал и хочет спать.

— Хорошо. Пойдем спать, — покорно предложила она. На это Рикардо заявил, что намерен спать один в комнате

Рохелио. Когда же Рохелио вернется, он переберется в другую комнату. Во всяком случае, ей предстоит остаться в их комнате одной.

Агустин Кампос нередко бывал в богатых домах. Собственно, только в богатых домах он и бывал: бедным его услуги были не по карману.

Хотя очень может быть, что бедным тоже случалось желать кому-либо смерти. Но одно дело — желать смерти ближнему, а другое дело — заказывать эту смерть.

Дамочка, с которой он нынче имел дело, не нравилась ему. Он был профессионал из числа лучших в своем деле. И он не испытывал никаких чувств по отношению к своим жертвам.

Более того, он считал своим долгом, отправляя их на тот свет, причинять им как можно меньше неудобств: они у него умирали быстро и без мучений. В этом состояло его профессиональное мастерство. И была у него фирменная марка, клеймо: маленькая дырочка, почти бескровная, — во лбу или на груди, напротив сердца, — это уж как сложатся обстоятельства.

Поэтому, когда заказчица заявила, что она хочет, чтобы жертва помучилась перед смертью, Агустин поморщился, как серьезный пианист, которого попросили сыграть «бамбу».

Мало того, эта ненормальная обязательно хотела сама наблюдать, как мучится перед смертью несчастная жертва. Она говорила об этом, прямо-таки задыхаясь от желания увидеть это.

«Садистка!» — подумал Агустин с отвращением. Он попробовал возражать, но дамочка попалась решительная и не терпевшая возражений.

Агустин, может, и отказался бы. Но работы в последнее время было немного. А семья у него немалая. Всех накорми и выучи. Выбирать не приходилось. Видя сомнения наемного убийцы, Дульсина спросила:

— Я что, непонятно изъясняюсь? Просто некоторым нравится, когда умирают сразу, а другим — когда мало-помалу.

— Хотите испытать сладость мести, — важно уточнил Агустин, желая показать, что и он не лыком шит и вполне может понять тонкого интеллигентного человека.

— Вот именно! — живо подтвердила Дульсина.

— И, значит, наблюдать, — задумчиво продолжал он.

— И наблюдать, — подхватила она. Он понял, что пора набавлять цену.

— Это, сеньора, сильно усложняет дело…

И тут в комнату вошел молодой человек спортивного типа.

— Помешал? — спросил он, с удивлением разглядывая Агустина.

— Тебе что-нибудь надо, Рикардо?

— Я просто хотел сказать, что Рохелио лучше.

Он снова посмотрел на Кампоса. И перевел взгляд на Дульсину.

— Какие-нибудь проблемы?

— Никаких. Это связано с Федерико.

— Тогда я пошел, — сказал Рикардо и вышел. Агустин решил не давать немедленного согласия. Он сказал, что ему необходимо несколько дней на размышление.

В храме было пусто. Каждый шаг отца Мануэля по каменным плитам пола отдавался гулом, и казалось, что пламя свечей дрожит от него.

Отец Мануэль к концу дня почувствовал себя очень усталым. Он с удовольствием думал о том, как тихо и спокойно проведет вечер. Но последняя исповедь очень взволновала его.

И теперь ему было не до отдыха. Исповедующийся, немолодой уже человек, сообщил священнику, что не знает, как поступить: он дал слово молодой женщине, ждущей ребенка, что ничего не сообщит отцу этого будущего младенца.

В то же время исповедующийся, садовник, служивший в доме сеньоры Паулетты Мендисанбаль, очень жалел незадачливого отца, — своего бывшего хозяина, — который даже не будет знать о том, что у него появится дитя.

Таким образом, с помощью совета отца Мануэля он хотел разрешить стоявшую перед ним задачу морального плана: что простительней — оставить в неведении относительно своего отцовства молодого человека или нарушить клятву, данную девушке, да еще такой уважаемой им, как Роза Гарсиа.

Имя это Себастьян произнес непроизвольно, думая о своем. Но, услышав его, отец Мануэль сам разволновался. Сразу же выяснилось, что речь идет о той самой Розе Гарсиа, которая служила в магазине его брата Анхеля.

Да, было о чем задуматься священнику церкви Святого Франциска.

Все-таки Рохелио и Роза, как ни старались, не могли не вспомнить в своих разговорах о Рикардо и Леонеле.

В последний раз Рохелио сказал, что Рикардо признался ему: он и Леонела спят в разных комнатах, и отношения у них чисто формальные.

— Он не любит Леонелу. Он ни разу не подошел к ней после свадьбы.

— Зато до свадьбы подходил, — мрачно заметила Роза. Но тут же поспешила добавить: — Да и не интересует меня дела Рикардо и этой жабы.

Однако разговор этот не прошел для Розы бесследно. Паулетта видела, что ее дочь чем-то озабочена, напряженно думает о чем-то. Она спросила об этом Розу, и Роза не скрыла от нее своего разговора с Рохелио.

— То, что Рикардо и Леонела не близки, дает тебе надежду, не так ли? — спросила Паулетта.

— Нет, мама, — ответила Роза. — Просто похоже, что Рикардо начинает приходить в себя.

Паулетте казалось, что доктор Лаприда серьезно увлечен Розой.

Правда, когда Паулетта спросила Хермана, есть ли у него сердечная привязанность, он ответил, что нет. Но, немного помолчав, добавил, что в такую девушку, как, например, ее дочь, он мог бы влюбиться в любую минуту.

Узнав, что Рохелио выписался из больницы, Херман позвонил Розе и напомнил ей, что теперь, наконец, они могут отужинать вместе.

— Я заеду за тобой?

— Когда скажешь, — ответила она. Он поблагодарил.

— За что ты благодаришь меня? — спросила Роза.

— За то, что ты впервые сказала мне «ты».

Они договорились, что он заедет за ней в девять вечера. Задолго до девяти Томаса и Паулетта наблюдали за тем, как Роза в полной растерянности стоит перед раскрытым шкафом, заполненным платьями и костюмами, не зная, что выбрать для вечера с Херманом Лапридой.

Одно платье соблазняло ее своей расцветкой, другое делало ее еще стройнее, третье казалось очень благородным.

Глядя на ее сборы, Паулетта вдруг спросила:

— Скажи, доченька, Херман очень нравится тебе?

Была Эрлинда настоящей медицинской сестрой или нет, но Рохелио должен был признать, что белый халатик ей очень шел. Смуглая кожа Линды выглядела на фоне белоснежной ткани как роскошный морской загар, приобретенный где-нибудь в Мансанильо.

Любуясь ее молодостью и здоровьем, Рохелио испытывал сильнейшее желание ласково дотронуться до ее гладко зачесанных волос: простая прическа эта придавала ее лицу невыразимую женственность и очарование.

Внимательные глаза Линды следили за каждым желанием выздоравливающего. Ее заботливые руки то подавали ему стакан лимонада, то протягивали очищенное яблоко.

— Дом Линаресов — это осиное гнездо, — пожаловался он ей. — Там я никогда не поправлюсь.

Линда предложила ему в качестве надежной обители свой бедный дом, где о нем будут заботиться.

Но Рохелио сказал, что в этом нет необходимости. Ведь он — обладатель собственного ранчо. Мог бы провести там месяц после выхода из больницы.

Эрлинда загрустила.

— Уедешь на ранчо, и больше я тебя не увижу. Я буду скучать по тебе.

— А тебе разве не хочется поехать со мной?

Линда сказала, что она, конечно, может быть полезна ему как сиделка. Рохелио отчаянно замотал головой.

— Ты нужна мне не как сиделка. Ты нужна мне как жена. Он осторожно взял ее руку и долго целовал ее. Эрлинда молча с нежностью смотрела на него.

 

НОВЫЙ УДАР

Пусто было за ужином в столовой Линаресов, Рикардо отказался есть, заявив, что сыт. Он собирался куда-то уходить, но прежде чем выйти из дома, напомнил Дульсине, что завтра Рохелио выписывают из больницы.

— Тебе надо перебираться из его комнаты, — сказала Дульсина.

Рикардо считал, что в этом нет необходимости: Рохелио домой не вернется, а поедет прямо на свое ранчо.

— На ранчо? — удивилась Дульсина. — Ему же нужен уход. Кто будет ухаживать за ним на ранчо?

— Медсестра Линда Гонсалес, — ответил Рикардо.

— Эта официантка? — подняла брови Дульсина. Рикардо спокойно ответил, что это пока она официантка, а скоро будет женой Рохелио.

— Ты… ты хочешь сказать, что Рохелио собирается жениться на девке с улицы? В нашем доме снова появится дикарка?! — зло вскинулась Дульсина.

— Нам с братом все равно, откуда человек. Важно, кто он.

— И вам не стыдно сознаваться в этом? Вы же Линаре-сы! — Дульсина была красная от возмущения перед этой неразборчивостью своих братьев.

Рикардо засмеялся и махнул рукой:

— Не мешает иногда и забыть об этом! Он ушел.

«Снова позор! Снова скандал!» — металась по столовой Дульсина, провожаемая сочувственными взглядами Леонелы и Леопольдины.

Несколько звонков подряд от частного детектива преследовали одну цель: доказать сеньоре Фернанде, что он честно делает свою работу и не спускает глаз с долговязого доктора Хермана Лаприды.

Однако ничего нового детектив сообщить пока не мог.

И вот сегодня наконец он звонил Фернанде с хорошей ли, плохой ли, но новостью: доктор Херман Лаприда находится в ресторане рядом с «Театром Маравилльяс». С ним очень красивая женщина, за которой до этого он заехал в особняк, принадлежащий сеньоре Паулетте Мендисанбаль.

Фернанда знала этот ресторан и тотчас отправилась туда.

…Роза и Херман обсуждали меню. Розе хотелось лангуста.

— А ты когда-нибудь его пробовала? — спросил Херман.

— А то нет! Огромного-преогромного!

— Где?

— На побережье. Мы были с Рикардо в Мансанильо. Упоминание о муже заставило Хермана нахмуриться.

Чуткая Роза немедленно это заметила и отменила лангуста. Пока она думала, чем бы его заменить, к их столику быстро подошла незнакомая Розе рыжая женщина.

— Надеюсь, ты рад меня видеть? — с улыбкой обратилась она к Херману.

— Ну еще бы! Какая приятная неожиданность, — усмехнулся доктор.

— Почему ты не познакомишь меня со своей дамой? Ваше лицо мне откуда-то знакомо, — сказала рыжеволосая красавица, с любопытством разглядывая Розу.

— Меня зовут Роза Гарсиа.

— Уверена, что мы с вами где-то встречались. Не могу вот только вспомнить где.

Незнакомка сказала, что не хочет им мешать, пожелала доброй ночи и удалилась. Она прошла через весь ресторан и села за столик, за которым все это время ждал, видимо, сопровождающий ее мужчина. Несколько минут Фернанда сидела молча, напряженно о чем-то думая. Потом легонько пристукнула кулачком по столику.

— Вспомнила! Вспомнила, откуда я знаю эту красотку! Это та замарашка, которая была женой Рикардо Линареса. Конечно, это она!

Фернанда снова посмотрела в сторону того столика, где сидели Роза и Херман.

— Надо отдать ей должное, Энрике, она сильно переменилась к лучшему… Откуда только она берет такие платья!..

Сначала казалось, что это обыкновенная простуда. Дивная погода, стоявшая в городе, внезапно сменилась пронизывающим ветром с порывами холодного дождя. И Себастьян, боявшийся за судьбу нового сорта голландских тюльпанов, высаженных им в саду Мендисанбалей, здорово промок и продрог.

К вечеру у него поднялась температура. А на следующий день жар повысился. Сердце с трудом справлялось с ним. Появились перебои. Себастьян почувствовал, что может и не одолеть болезни.

С каждым часом ему становилось все хуже. Похоже было, что он умирает, и Томаса не могла отказать ему в исполнении просьбы, высказанной им с трудом, сквозь хриплое, затрудненное дыхание.

Она набрала номер телефона Линаресов и попросила позвать сеньора Рикардо.

Как ни странно, Леопольдина тотчас узнала ее голос.

— Это звонит старая карга Томаса, с которой живет дикарка. ПрОсит позвать молодого господина Рикардо. Что ей ответить? — спросила старшая служанка у Дульсины.

— Скажи, что Рикардо нет. И пусть не смеет больше звонить сюда.

Леопольдина с радостью бы исполнила это приказание, если бы внезапно не появился Рикардо, слышавший последнюю фразу сестры и немедленно отобравший у старшей служанки телефонную трубку.

Услышав, что дон Себастьян умирает и хочет перед смертью сообщить ему нечто важное, Рикардо обещал, что обязательно приедет.

Как только он покинул гостиную, Леопольдина, возмущенно качая головой, сказала Дульсине:

— Ну до чего же хитрые люди!..

— Ты все еще хочешь скрыть от Рикардо Линареса, что носишь его ребенка?

Розе не хотелось говорить об этом.

— Ребенок будет носить мою фамилию, и дело с концом. Херман, улыбнувшись, сказал, что можно найти и другой выход. Она вопросительно посмотрела на него.

— Если уж ты собираешься дать младенцу мое имя, — продолжал Лаприда, — почему бы тебе не дать ему и мою фамилию?

Розу такое предложение застало врасплох. Она изумленно посмотрела на спутника.

— Зачем это?

— Совсем не для того, что тебе, может быть, пришло в голову. Если ребенок носит фамилию мужчины, это избавляет его от множества проблем в жизни.

Роза благодарно взглянула на Лаприду.

— Ты славный парень, Херман!

Он поинтересовался, что же она ответит ему на его предложение.

— Да ну! Еще подумают про нас… — улыбнулась она.

Себастьян и в самом деле выглядел умирающим. Рикардо наклонился ближе к его лицу, чтобы больному легче было говорить.

— Дон Рикардо, Бог, того и гляди, приберет меня… Он меня не поблагодарит за мое молчание…

— О чем вы, Себастьян?

Себастьян взглядом попросил Томасу выйти. Она повиновалась.

— Я хочу сказать о Розе, — прошептал Себастьян, которому трудно было говорить в полный голос.

— А что с Розой?

Себастьян положил слабую ладонь на руку Рикардо.

— Она заклинала меня не рассказывать вам… Но вы всегда были добры ко мне…

Себастьян закашлялся. Приступ был таким долгим и кашель был так громок, что в комнату прибежали несколько обитателей дома Мендисанбалей, и среди них Роза.

Она удивилась присутствию Рикардо, но была слишком занята попытками помочь Себастьяну, чтобы выяснять, как Рикардо сюда попал.

Лишь когда кашель удалось унять, Рикардо объяснил ей, что Себастьян хотел поведать ему о чем-то, связанном с ней.

Самого же Себастьяна приступ кашля так утомил, что он закрыл глаза и не в силах был произнести ни слова.

Когда через некоторое время Рикардо подошел к нему, оказалось, что он заснул.

Видимо, начало действовать снотворное, которое ему дали. Кроме спящего Себастьяна в комнате оставались только Роза и Рикардо.

Он встал и плотно закрыл дверь.

— Хочешь этого или нет, но ты должна рассказать мне то, о чем не успел сказать Себастьян.

— Что ж, — неожиданно согласилась Роза. — Хочешь слушать — слушай. Скорей всего дон Себас хотел рассказать тебе о том, что я люблю другого.

— Этот другой — доктор Лаприда? — спросил Рикардо.

— Какая разница…

— Думаю, что это он.

— Думай, что хочешь. Но если ты скажешь о нем хоть одно плохое слово…

Он пожал плечами.

— Зачем мне говорить про него плохо?.. Какое я имею право?.. Кто я тебе…

Это становилось тягостным. Неопределенность не давала обеим покоя. Они не могли больше переносить ее.

— Если этот тип завтра не даст окончательного ответа, я найму другого, — сказала Дульсина.

Леонела поддержала ее:

— Надо как можно скорее избавиться от дикарки. От самой ее тени!

Дульсина была уверена, что, как только дикарки не станет, брат обязательно вернется к Леонеле. И все вздохнут спокойно. Казалось бы, дело начато, и надо терпеливо ждать его завершения. Однако Леонела так устала от постоянной борьбы, что ей отказывало даже ее умение владеть собой.

Когда вернулся Рикардо, она, не сдержавшись, пустилась в очередное объяснение с ним:

— Подумать только, Рикардо Линарес навещает какого-то садовника!

— Это мой друг. — Рикардо был краток и корректен.

— Скажи уж прямо, что ты навещал Розу Гарсиа.

Он ответил, что это никак не входило в его планы, но он действительно встретил ее там.

— Ты лгун! — крикнула Леонела. — Этот садовник только повод для любовного свидания!

Рикардо иронически улыбнулся:

— А если бы и впрямь было так?

— Я бы уничтожила вас обоих, — без тени сомнения ответила она.

Пока рыжие волосы Фернады сохли после душа, она, закутавшись в светло-зеленый фланелевый халат, забралась с ногами на диван и набрала номер Анхелики.

Возбужденным голосом она рассказала подруге, что узнала от «ключницы» Линаресов, с которой разговаривала по телефону, такие подробности об этой дикарке… Какой дикарке?.. Ну той, с которой Херман Лаприда ходит по ресторанам! Любопытно будет посмотреть на его лицо, когда он узнает, что за штучка водит его за нос!..

Фернанда не стала откладывать этого дела в долгий ящик. Придя в свою консультацию, Херман встретил энергичный кивок своей секретарши в сторону его кабинета. Поэтому, входя в него, уже знал, кто ждет там.

— Что за настойчивость? Почему ты продолжаешь приходить сюда? — раздраженно спросил он.

Фернанда успокаивающе подняла ладонь.

— Я знаю, что у нас все кончено. Но я хорошо отношусь к тебе, за многое благодарна, и мне бы не хотелось, чтобы ты совершил непоправимую ошибку.

Он непонимающе смотрел на нее, ожидая продолжения.

— Знаешь ли ты, с кем был в ресторане?

— С бывшей женой Рикардо Линареса. Она кивнула.

— Это ты знаешь. Но ты не знаешь, почему они разошлись. А это случилось потому, что во время брака с Рикардо Роза жила с двумя другими мужчинами.

Свидание Агустина Кампоса с сеньорой Дульсиной Ли-нарес было кратким.

Она вопросительно взглянула на него.

— Да, сеньора, — сказал он. — Я пришел, чтобы сказать, что готов ликвидировать Розу Гарсиа.

 

ДВЕ ВДОВЫ ОДНОГО ЛИЦЕНЦИАТА

В следующую свою встречу с Розой Херман Лаприда вдруг спросил:

— Скажи, Роза, ты знакома с журналистом Эрнесто Рохасом и хозяином магазина Анхелем де ла Уэрта?

— А откуда ты знаешь о них?

Он промолчал, и она поняла, что он специально интересовался ее прошлым. Это задело ее.

— Разве я спрашиваю тебя о твоем прошлом?

— Но я мужчина, — живо отозвался он.

— Ну и что? Разве у мужчин нет прошлого? Или им все списывается? А вот женщина должна ходить опозоренной до самой смерти, если совершила хоть одну ошибку.

Он не возражал. Сказал только, что существуют неписаные законы, по которым одним позволительно совершать то, что непозволительно другим.

— А эти неписаные законы распространяются на ту, которая подходила к тебе в ресторане? Она небось и разносит слухи, которые тебя заинтересовали.

Роза спросила, был ли у них роман.

— Если и был, что тут такого? — ответил Херман.

— Браво! — отреагировала Роза. — А я, по-твоему, должна выслушивать попреки за то, что жила по каким-то неписаным законам? Почему ты пристаешь ко мне с мерзкими вопросами?

Он ответил просто:

— Потому что я люблю тебя.

— Странная любовь, — отозвалась она сердито.

Действовать без плана было опасно. Агустин считал, что Роза должна попасть в руки Дульсины без применения какого бы то ни было насилия.

Где грубое насилие, там, как правило, появляются сви-

детели. А свидетели им были не нужны. Дульсина так торопилась, что готова была платить за любой риск.

Ему пришлось объяснить ей, что если он окажется за решеткой, то ему будет мало проку от денег, которые она согласна ему заплатить за риск. Он попросил ее несколько минут помолчать и послушать, что он ей предложит…

В это же время в противоположном конце дома, в гостиной, Леопольдина рассказывала Леонеле о звонке сеньориты Фернанды Араухо.

Леонела помнила эту сеньориту. Она была на свадьбе Рикардо и Розы.

— А что ей надо? — спросила она Леопольдину.

— Навести справки о дикарке. Дикарка у нее жениха решила отбить! — с наслаждением выпалила Леопольдина.

Леонела вслух удивилась власти, которую имеет над мужчинами эта оборванка.

— Она их, наверно, опаивает, — предположила Леопольдина, давно подозревавшая Розу в знакомстве с нечистой силой.

Старшая служанка огляделась, будто боялась случайного подслушивания, которым постоянно грешила сама, и добавила:

— Но я рассказала сеньорите Фернанде такие подробности о Розе Гарсиа, что, думаю, дикарке не поздоровится!

Когда Рикардо был приглашен в неизвестную ему юридическую контору для конфиденциального разговора, он сразу понял, о чем пойдет речь.

И в самом деле, первые же слова незнакомого адвоката были о том, что дом Линаресов больше им не принадлежит.

Рикардо как юрист сам понимал, что все рассуждения о том, что этот дом — родовое гнездо Линаресов, ставших жертвой афер покойного лиценциата Роблеса, что сестра подписала роковой документ не глядя, попросту неуместны в разговоре между деловыми людьми.

Но он все-таки изложил все это адвокату. И, конечно, тот ответил, что сестра сеньора Линареса совершила непростительную ошибку. Но, так или иначе, дом перешел во владение к Роблесу. А после его смерти стал собственностью его законной жены Марии Елены Торрес, которую он имеет честь , представлять. В настоящее время законная вдова лиценциата Роблеса заявила о немедленном востребовании своего наследства.

Видя, как сокрушен представитель одного из самых знатных семейств города, адвокат посоветовал ему поговорить с сеньорой Марией Еленой, которая сейчас в Мехико и живет в отеле неподалеку от его конторы.

Адвокат рассказал Рикардо, что она всю жизнь еле сводила концы с концами и, наверное, поэтому так торопится сейчас получить неожиданное богатство. Если сеньор Рикардо пожелает, можно устроить его встречу с сеньорой.

Леопольдина раздувалась от гордости и одновременно тряслась от страха. Много важных поручений выпадало на ее долю. Но таким опасным делом она еще никогда не занималась. Именно ей поручено было подыскать дом, в который предстояло заманить Розу Гарсиа.

И Леопольдина нашла такой дом. Рассказывая о выполненном поручении Дульсине, старшая служанка особенно гордилась тем, что стоить он будет недорого. Потому что находится в трущобах. Сейчас ведь им, Линаресам, не до роскоши!

Она уже не замечала, что давным-давно причислила себя к этому семейству, где ее кто ненавидел, кто презирал, но все же нуждались в ней. Дом сдавался в аренду и находился в квартале Сан-Карло, мало чем отличавшемся от приказавшего долго жить Вилья-Руин.

Эту новость Дульсина приняла с удовлетворением. Другая была значительно хуже.

Первая же фраза Рикардо так и звучала:

— У меня плохие новости. Дульсина отреагировала злобно:

— Ну, конечно.. Умер Себастьян, и ты должен бежать туда, потому что там твоя дикарка.

— Оставь свои идиотские насмешки, Дульсина. Дело серьезное. И особенно для тебя, любящей этот дом.

Дульсина насторожилась.

— Нас выбрасывают из него на улицу, — продолжал Рикардо. — Приехала законная жена Федерико Роблеса.

Дульсина на какое-то мгновение словно окаменела, потом у нее началась истерика:

— Меня никто не может выбросить отсюда! Это самозванка!

Рикардо сказал, что попробует поговорить с нынешней хозяйкой этого дома, но очень сомневается в успехе.

— Господи! Какие еще унижения ты собираешься послать на голову Линаресов?! — продолжала кричать Дульсина.

Отель в котором остановилась Мария Елена Торрес, был не из тех, в которых обычно останавливаются миллионеры.

Видимо, вдова Федерико Роблеса еще не привыкла к своему новому положению.

Это была дама с довольно явными следами былой привлекательности, но уже сильно расплывшаяся и не очень следившая за собой. Она сразу дала понять Рикардо, что он нуждается в этом разговоре больше, чем она.

Выслушав его, она спросила:

— Если я правильно вас поняла, вы хотите сохранить дом, где родились Линаресы.

— Да, сеньора.

Она сказала, что такая возможность существует. Их дом ей, в сущности, не нужен. Она предлагает выкупить его у нее.

— Выкупить у вас свой собственный дом?.. — переспросил Рикардо в задумчивости.

— Простите, но он теперь не ваш, а мой, — улыбнулась Мария.

— Он отнят у нас в результате аферы вашего… покойного мужа, — сказал Рикардо, в душе проклиная себя за эти беспомощные и жалкие упреки.

Мария чувствовала себя очень уверенно. Как будто бы она, а не Рикардо была юристом, она объяснила ему, что в таких делах существует только закон. А он на ее стороне.

У дома, утверждала она, есть своя цена. Вот она и просит за него эту цену: миллиард песо.

Рикардо даже рассмеялся.

— Это невозможно! Цена просто невероятная.

— Разве дом Линаресов не стоит того? — спокойно спросила она.

Он ответил, что стоит. Просто у них нет таких денег. Больше она ничего не говорила. Учитывая, что они прожили в этом доме всю жизнь, она дает Линаресам месяц на сбор денег для того, чтобы выкупить дом. Только один месяц.

Итак место, куда следовало заманить Розу, было найдено. Но нужен был повод, который бы заставил ее пойти туда. На совещании, которое состоялось между Дульсиной, Лео-нелой и Леопольдиной, все трое согласились, что повод этот должен быть связан с кем-то, кто очень дорог Розе Гарсиа.

Им было ясно, что сейчас такой человек — Паулетта Мендисанбаль.

Дульсина тотчас позвонила Агустину. И через час в доме Мендисанбалей раздался звонок и незнакомый мужской голос попросил к телефону Розу.

Роза, которая ждала звонка Хермана, ответила, что она у телефона.

Голос уточнил:

— Вы Роза Гарсиа, предполагаемая дочь сеньоры Паул етты?

— Не предполагаемая, а настоящая, — поправила его Роза.

— Вот об этом мне и хотелось бы с вами поговорить. Мужчина сообщил, что он считает необходимым рассказать Розе историю, связанную с ней и сеньорой Паулеттой.

— Это о том, что она долго не могла найти меня?

— Нет, нет, это совсем другая история. И она будет очень интересна для вас.

— А кто вы такой? — спросила Роза.

— Ну, скажем так: ваш друг. Но я прошу вас не говорить о нашем разговоре никому. Иначе с сеньорой Паулеттой может случиться непредвиденное.

И он повесил , трубку.

Рикардо никак не удавалось выбраться в лечебницу для душевнобольных. Он давно не видел Кандиду.

Когда он вошел к ней в палату, матушка Мерседес пыталась напоить ее молоком. На приход Рикардо Кандида отреагировала вяло. Она выглядела сонной и безжизненной. Лишь один раз она попросила его, чтобы он забрал ее отсюда.

Матушка Мерседес посоветовала ему уладить ее выписку из лечебницы юридически. Она напомнила Рикардо, что его сестра здесь как бы под арестом до выяснения обстоятельств убийства лиценциата Роблеса.

«Может так случиться, что и забирать-то тебя будет некуда», — грустно подумал Рикардо.

Очередное посещение консультации доктора Лаприды Фернандой привело к откровенной стычке между ними.

Не успела Фернанда спросить Хермана, убедился ли он в том, что рассказанное ему о Розе — чистая правда, как он прервал ее:

— Я убедился только в том, что ты самая настоящая ядовитая змея. А Роза честнейшая женщина на свете.

— Но то, о чем я говорила тебе, мне сказали в доме Линаресов!

— Нашла у кого спрашивать! Из-за твоего навета я ее обидел.

— Ну что ж, — фыркнула она, — пойди и попроси у нее прощения!

Доктор согласно кивнул.

— И пойду. Знаешь почему? Потому что я люблю ее! Больше Фернанде нечего было делать в этом кабинете.

…Херман купил букет роскошных роз редкого розовато-желтого оттенка и отправился в дом Мендисанбалей. Роза очень обрадовалась и розам, и Херману. Однако, когда он заговорил с ней о любви, она решительно замотала головой:

— Я не хочу, чтобы мы говорили об этом. Он мгновенно помрачнел:

— Ты хочешь сказать, что мы не должны больше видеться? Она положила руку ему на плечо.

— Ну что ты! Ты друг мамы. И мой друг, — Потом помолчала. И добавила: — Но только друг.

Недовольная результатом визита Рикардо к Марии Торрес, Дульсина потребовала у него ее адрес: она сама желала поговорить с вдовой того человека, на имя которого так опрометчиво перевела в свое время их родовой дом.

Леонеле почему-то казалось, что у Дульсины могут найтись серьезные способы убеждения, которыми Рикардо не владеет.

В их присутствии Дульсина позвонила в отель, где остановилась вдова Роблеса, которую она считала самозванкой, и попросила соединить ее с сеньорой Марией Еленой Торрес. Ее соединили.

— Говорит Дульсина Линарес, вдова Роблеса, — важно произнесла она.

И услышала в ответ:

— Тут маленькая ошибка. Дело в том, что вдова лиценциата Роблеса — это я.

Дульсина сказала, что хотела бы увидеться. Мария ответила, что, если это по тому же поводу, по которому с ней беседовал сеньор Линарес, то она уже изложила все, что могла сказать по этому поводу.

— Брат это брат. А я это я, — надменно сказала Дульсина. Мария равнодушно предложила ей прийти завтра в это же время. Дульсина повесила трубку и зловеще пообещала присутствующим, что эта самозванка вернет ей ее дом.

Роза не могла не думать о таинственном звонке. И когда, ранним утром сняв трубку, она узнала мужской голос, то почувствовала неприятное волнение.

— Вы действительно считаете себя дочерью сеньоры Паулетты?

— Я и являюсь ею. Голос в трубке усмехнулся.

— Если желаете, я в любую минуту могу доказать вам, что это сущая ерунда. Вы Паулетте никакая не дочь.

— Вы сумасшедший! — сказала Роза. Но трубку не повесила.

Голос стал наглым.

— Я знаю, о чем говорю. У меня на руках факты.

— Я вам не верю. Он опять усмехнулся.

— Поверите, когда увидите.

— Приезжайте и покажите!

— Имейте терпение. Все в свое время.

— Когда?

Голос сказал, что известит. И повторил, что Роза не должна сообщать об этом ни одной живой душе. Чтобы не подвести ту, которую Роза считает своей матерью!

Розе удалось опять заснуть. Но спала она очень тревожно, металась во сне, ей слышался гнусавый голос Агустина. И Паулетта, с трудом добудившаяся ее, все никак не могла от нее добиться, что Роза видела во сне и почему так горячо и отчаянно кричала, что Паулетта — ее мать.

 

ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ

Портьеры были задернуты так плотно, что не позволяли солнечному свету, который был сегодня очень ярким, проникать в номер.

Тем пристальнее вглядывались друг в друга две женщины, каждая из которых считала себя законной вдовой покойного лиценциата Федерико Роблеса.

Мария сразу же предупредила, что не намерена уступать ни одного сентаво. Но Дульсина столь же решительно заявила, что не намерена ни одного сентаво платить.

За что? За собственный дом, в котором она родилась и выросла! Нет, Мария по-хорошему вернет дом, украденный у Линаресов!

Но Мария вовсе не собиралась сдаваться. Она с наглой улыбкой заявила, что если Дульсина и ограблена, то вовсе не Марией, а ее покойным мужем.

Но Дульсина считала, что, признавая его наследие своим, Мария сама становится грабительницей.

— Давайте выложим карты на стол! — потребовала она. Мария продолжала улыбаться:

— Ваши карты — крапленые, а я веду чистую игру.

— Вы хотите завладеть тем, чем по праву владела я.

— Например, чужим мужем? — съязвила Мария. Дульсина напомнила ей, что Федерико бросил Марию и женился на ней, на Дульсине. Мария рассмеялась: ведь они расстались много лет назад, и совсем не потому, что Роблес влюбился в Дульсину.

— Он любил меня, как, возможно, раньше любил вас, — обиженно и одновременно примирительно сказала Дульсина.

Но ее соперница вновь откровенно расхохоталась:

— Хороша любовь: оставить состояние любимой той, с которой жил давным-давно!

— Отдайте мне эти документы! — Дульсина теряла самообладание.

Она сделала шаг к Марии, Та отступила.

— За миллиард песо… Да и потом, эти бумаги не у меня.

— Врете! — крикнула Дульсина, кинулась к столу и стала лихорадочно рыться в ящиках.

В ту же минуту дверь в номер открылась и вошел худощавый человек с пышными бакенбардами. Неторопливой развинченной походкой, какой ходят киногангстеры и киноковбои, он подошел к Марии и встал рядом с ней, насмешливо глядя на Дульсину.

Мария демонстративно обняла вошедшего.

— А что делает здесь эта женщина, моя дорогая? — спросил он глумливо.

— Это Дульсина Линарес, милый! — ответила в том же тоне Мария. — Она ищет бумаги на владение домом, когда-то принадлежавшим ей.

— Так ведь он теперь наш. Постереги-ка ее, дорогая, а я кликну полицию.

— Вот для этого типа вы украли мой дом? — теряя от злости рассудок, выдавила из себя Дульсина.

— У каждого свой тип, — рассмеялась Мария. — У вас Федерико, у меня — Браулио.

Совсем уж ничего не соображая, Дульсина кинулась к ней и, не успел Браулио что-либо предпринять, опрокинула Марию на пол.

Он с трудом оторвал Дульсину от поверженной противницы и, вынув из кармана крошечный, похоже дамский, пистолет, скомандовал:

— А ну, кыш отсюда!

— Гангстер! Ворюга! — кричала Дульсина, покидая номер. — Это ты ее толкнул на грабеж! Не видать вам моего дома как своих ушей!..

— Ну вот, — сказал Браулио Марии, пряча пистолет, — Хватит жалеть этих Линаресов. Чтобы через месяц их не было в нашем доме!

Паулетту очень взволновал неспокойный сон Розы, она подозревала, что ему должно было что-то предшествовать.

И эти слова, сказанные Розой во сне: «Не отнимайте у меня мать!» Странные слова… Но единственное, чего удалось добиться Паулетте от дочери, это упоминание о каких-то непонятных телефонных звонках.

Паулетта умоляла Розу ничего от нее не скрывать, говорила, что у дочери не должно быть от матери никаких секретов. Роза ответила, что звонивший ей мужчина говорил с ней… про Рикардо и про жабу.

— Если он еще раз позвонит — не разговаривай с ним и не реагируй на звонок. Телефонные анонимщики обычно тем быстрее отвязываются от тебя, чем меньше ты реагируешь на их звонки.

Роза обещала так и поступить. Паулетта ушла к себе, а Роза стала собираться к Рохелио. Его только что выписали из больницы, и он перед отъездом на ранчо находился в своей городской квартире, точно такой же, как у Рикардо.

Врачи находили, что Кандиде несколько лучше. Они не препятствовали новой встрече агента Рочи с их пациенткой.

Кандида встретила агента полиции спокойно. Она полулежала в глубоком кресле, была аккуратно причесана и выглядела нормальной, только немного утомленной.

Роча стал объяснять ей, что от нее самой во многом зависит, снимет ли с нее полиция подозрение в убийстве лиценциата Роблеса, или она останется подозреваемой, потому что улик против нее достаточно.

— Можете спрашивать меня о чем угодно, — тихо сказала Кандида.

— Пожалуйста, ответьте мне откровенно: если бы вы могли, вы бы убили Федерико Роблеса?

Она не стала отказываться.

— Федерико Роблес заслужил смерть. Тот, кто его убил, расквитался и за меня. — Она помолчала и добавила: — Но сама я не совершала того, в чем вы меня подозреваете.

Агент Роча встал и прошелся по комнате. Он доверял своей интуиции, а она подсказывала ему, что эта душевнобольная в нормальном состоянии, в своей истинной ипостаси не способна на вранье. Он подошел к стулу, на котором минуту назад сидел, и снова опустился на него.

— Что бы вы сказали, сеньора, если бы мы высказали предположение, что Федерико Роблеса убила ваша сестра?

Он быстро взглянул на Кандиду. Лицо ее не выражало никакого удивления.

— Ведь у Дульсины Линарес было немало поводов для сведения счетов с Федерико Роблесом, не так ли? — продолжал он, не сводя с нее глаз.

— Еще бы! — ответила Кандида. — Если уж я рада его смерти, то Дульсина тем более.

Привезя Рохелио в его квартиру и помогая ему подняться по лестнице, Рикардо, как мог, успокаивал его.

— Конечно, потери нашего дома мы можем избежать только с помощью миллиарда песо, которого у нас нет… Но ты не огорчайся: мы обязательно что-нибудь придумаем. Главное для тебя — быстрее выздороветь. На ранчо, под присмотром Линды, ты быстро придешь в себя.

— Кто знает, может быть, нам всем придется жить на этом ранчо, — грустно ответил Рохелио.

— Нет уж. Живи один, иначе твоя семья разрушится, как наша с Розой.

Рикардо уехал. Рохелио, утомленный переездом, ходьбой по лестничному маршу, да просто движением, от которого отвык лежа в больнице, уснул.

Разбудил его приход Розы.

— Рикардо, надеюсь, здесь нет? — спросила она, осторожно заглядывая в комнату.

— Нет, входи спокойно, Роза. Рикардо в доме Линаресов. Недолго ему осталось там жить.

— Почему? — удивилась Роза.

Рохелио рассказал, что через месяц все Линаресы должны будут покинуть свой дом.

— Дезинфицировать будете? — беспечно предположила Роза.

Он объяснил ей ситуацию, в какую попала их семья в результате махинаций покойного лиценциата Роблеса. Рассказал и о том, что для спасения дома нужен миллиард, тогда как у них нет и четверти этой суммы.

— Да-а, — задумалась Роза. — Вот уж Дульсина попалась так попалась!..

Этот трактир на окраине посещали люди, у которых были сложные отношения с законом. Полиция сюда заглядывать не любила, храня память о некоторых своих служащих, для которых посещение этой забегаловки стало последним делом в их жизни.

Агустин был человеком пунктуальным и не любил, когда это качество отсутствовало у других. Поэтому он встретил подошедшую через некоторое время к его столику женщину с изможденным лицом так неприветливо.

— Опаздываешь…

Она виновато объяснила, что — прямо из больницы: с дочерью плохо, скорее всего, она потеряет ребенка.

— Значит, деньги тем более понадобятся, — сказал он. Она села. Он стал негромко объяснять ей, в чем должна состоять ее работа.

Она должна будет находиться при одной женщине. Потом приедет сеньора. Их надо будет оставить наедине. Вот, собственно, и все. Он вынул несколько купюр и положил на стол.

— Это задаток.

Она взяла деньги, скомкав их в кулаке, и поднялась.

— И без фокусов, понятно? — сказал он ей вслед.

Возвратившись домой от Рохелио, Роза зашла в комнату матери.

— Где задержалась? — спросила Паулетта, поцеловав ее.

— Была у Рохелио.

— В доме Линаресов?

Роза ответила, что Рохелио живет сейчас в своей квартире. А с домом Линаресов плохи дела.

И она рассказала матери все, что знала о печальном итоге роблесовских авантюр.

При этом вид у Розы был странно задумчивым. Паулетта понимала, что ее дочь занимает какая-то, видимо, неотвязная мысль. Когда она осторожно спросила Розу, о чем та все время думает, Роза посмотрела на Паулетту виноватым и одновременно умоляющим взглядом.

— Мамочка, я понимаю, что это, наверно, невозможно, что это очень большие деньги, но… но не могла бы ты купить этот дом для меня?

Роза, похоже, сама испугалась того, что сказала.

— Купить для тебя дом Линаресов? — задумчиво повторила Паулетта. — Дело не в том, что это очень большие деньги. Дело в том, что ты была несчастлива в этом доме. Зачем он тебе? Чтобы мстить?

Роза удивленно посмотрела на мать. Видно, что эта мысль даже и не приходила ей в голову.

— Зачем? — спросила она. — Дульсина стояла передо мной на коленях. Чего уж там… А жаба и так скоро оттуда съедет… Просто хочется, чтобы у нас был этот дом: для тебя, для Томасы, для моего ребеночка…

Паулетта внимательно смотрела на нее:

— И еще для кого? Роза замялась.

— И для Рохелио. Он жениться надумал, а на ранчо они жить не смогут.

— Понятно, значит, для Рохелио, — усмехнулась Паулетта.

Пошарив в кармане, рука его нашла несколько автоматных жетонов. Он вытащил их и пересчитал на ладони.

Телефоны-автоматы в этом трущобном районе работали плохо, глотая никелевые кругляшки без счета. Но этих жетонов ему должно был хватить. Ему и нужно-то было сделать всего два звонка, но таких, для которых лучше всего пользоваться телефоном-автоматом.

Агустин посмотрел направо, налево. Наискосок от него находилась телефонная будка, откуда удобно было разговаривать, потому что никто не мог подойти к нему незамеченным.

Сначала он позвонил сеньоре Дульсине. Он сообщил ей, что интересующую ее особу он достаточно заинтриговал и осталось только пригласить ее на свидание. Договорились на завтра, на пять часов вечера. Агустин напомнил о деньгах. Деньги завтра же, успокоила его сеньора. Предупредив, что, окончательно договорившись с Розой, он еще раз перезвонит, Агустин повесил трубку.

Со вторым звонком он решил пока подождать. Ему нужно было прежде удостовериться, что женщина, с которой он накануне договорился, готова работать завтра в пять.

В назначенный срок она пришла. Но смотреть на нее было страшно. Оказалось, что она только что потеряла дочь, скончавшуюся во время родов. Это было плохо. Агустин предпочитал работать с людьми, у которых душа на месте. А то хлопот не оберешься…

Обливающаяся слезами помощница в таком деле, какое у них задумано, — это, конечно, не лучший вариант.

Но менять что-либо было поздно. Да и деньги ей нужны сейчас больше, чем когда-либо. Авось сработает как надо… Теперь следовало сделать второй звонок. Роза была дома.

— Ну как, хочешь поглядеть на факты, удостовериться, что Паулетта Мендисанбаль не твоя мать? — спросил он, на всякий случай зажав нос, как делал всегда, когда звонил ей.

— Отчего ж не поглядеть? — сказала она.

По ее голосу он понял, что она у него на крючке и не сорвется. Он чуть помолчал.

— А где? — снова спросила она.

Он напомнил ей, чтобы она — никому ни слова. Потом назвал время: завтра в половине четвертого. Потом строго-настрого предупредил, чтобы она была без провожатых, и только потом велел записать адрес.

Утром у Дульсины произошел неприятный разговор со старшей служанкой. Леопольдина вбила себе в голову, что должна обязательно присутствовать при расправе над дикаркой. Дульсина была категорически против и даже рассердилась на свою сообщницу: тоже нашла себе развлечение! Леопольдина обиженно сказала, что за долгие годы своей службы она стала все равно что еще одна из Линаресов…

— Это украшает тебя, — ответила Дульсина с едва заметной усмешкой. — Но я хочу побыть с дикаркой с глазу на глаз.

Леопольдина ушла, оскорбленно поджав губы, а Дульсина стала дожидаться Агустина.

…Кампос уже успел отвести свою помощницу на место, где должно было разыграться преступление. Она со страхом и неприязнью осмотрела трущобу. Он усмехнулся.

— Конечно, это не отель пять звездочек, но квартиросъемщице жить здесь от силы несколько часов.

— Не люблю я крови, Агустин, — сказала, сморщившись, словно от кислого, женщина.

Из глаз ее почти не переставая текли слезы. «Может, это еще и лучше, — подумал он. — Страдание вызывает доверие».

— Тут тюрьмой пахнет! — пожаловалась Агустину спутница.

— Тут большими деньгами пахнет! — рассердился он. — И не трясись. Мы с тобой сами никого мочить не будем. Этим займется другая особа. Он помолчал. — А через пару деньков я заказчицу так прижму! Денежки из нее так и потекут!..

Дверь Агустину открыл тот самый спортивный молодой человек, который с такой неприязнью смотрел на него в прошлое посещении им особняка Линаресов. Он и сейчас был ничуть не более дружелюбен.

— Мне сеньору Дульсину, — сказал Агустин.

— А что вам от нее надо?

— Тут дело частное.

— Этой мой дом. И если вы не скажете, зачем понадобилась вам моя сестра, я вас не впущу.

Хорошо, что в это самое время сама Дульсина вышла в прихожую.

— Это и мой дом, Рикардо. Сеньор помогает мне уладить кое-какие дела, — сказала она.

Рикардо сурово посмотрел на нее.

— Ты хорошо продумала свои действия?

— Я всегда знаю, что делаю, — надменно произнесла Дульсина, будто это не из-за нее дом Линаресов вот-вот должен был перейти в чужие руки.

Вместе с Агустином Дульсина отправилась по лестнице в кабинет.

Рикардо схватил Леопольдину, наблюдавшую со ступенек эту сцену за руку:

— Что вы знаете об этом человеке?

— Чужая жизнь меня не интересует! — гордо ответила старшая служанка…

Войдя в кабинет, Дульсина открыла ящик стола и, вынув оттуда пакет с деньгами, вручила Кампосу.

— Не люблю платить вперед, да уж ладно.

— А я только вперед и беру. Все будет тип-топ, хозяйка. Я пошел в хоромы. Как птичка залетит — сообщу.

Узнав, что во второй половине дня Роза собирается уйти из дома, Паулетта встревожилась: ей не давали покоя странные телефонные звонки.

— Я только навещу Линду, — успокаивала ее Роза.

Но Паулетта хотела пойти вместе с ней. Или, в крайнем случае, послать с ней Себастьяна, который уже выздоровел, напугав своей болезнью весь дом, и спокойно работал в саду.

Роза согласилась взять с собой Себастьяна. По дороге они, по ее просьбе, зашли в лавку, где продавались семена для садоводов.

Роза дала Себастьяну деньги, чтобы он купил все, что ему приглянется. Глаза у садовника разбежались. Пока он выбирал семена, Роза незаметно выскользнула из лавки. Когда Себастьян, сделав все покупки, обнаружил, что Розы нет, он сразу понял, что дело неладно и бросился назад.

Узнав, что произошло, Паулетта в панике кинулась к Роке.

— Роза, Роза пропала! — кричала она. — Надо звонить в полицию!..

Он стал успокаивать ее, говоря, что не стоит преувеличивать опасность. Они ведь знают, что Роза собирается навестить друзей. Но Паулетта предполагала похищение. Она сразу вспомнила обо всех этих странных звонках.

Леонела не находила себе места. Одно дело планировать преступление на бумаге или в уме — это все равно что сочинять детектив. Другое дело — знать, что именно в эту минуту или через пару часов твоя жертва будет лежать в крови, лишенная тобой жизни, отнимать которую вправе лишь тот, кто дал ее, — Бог.

— Дульсина, я боюсь, — прошептала Леонела, входя в комнату к соучастнице.

— Я тоже, — ответила та. Но таким тоном, что Леонела спросила:

— Чего?

— Промахнуться, — холбдно уточнила Дульсина.

Леонеле стало так страшно, что она под предлогом головной боли тотчас вышла и чуть не бегом поспешила в комнату Рохелио, где теперь обитал Рикардо.

Рикардо отозвался на ее торопливый стук.

— Я должна срочно поговорить с тобой, — сказала Леонела входя.

 

НАПАДЕНИЕ

Ну и дыра! Роза, спотыкаясь о кривые ступени, вошла в комнату.

— Есть тут кто? — спросила она, оглядываясь.

— А как же? — ответили ей.

Она обернулась. Человек с чулком с прорезями для глаз и рта на голове бросился к ней. Из другого угла на нее кинулась женщина.

— На помощь! — успела крикнуть Роза, прежде чем ей зажали рот…

Рикардо не понимал, зачем Леонела пришла к нему и почему она так взволнована.

Леонела вдруг объявила ему, что он может тратить по своему усмотрению все имеющиеся у нее деньги. Он сдержанно поблагодарил, понимая, что вряд ли именно эта проблема привела ее к нему.

Потом она завела разговор о разводе. Леонела якобы не понимала, почему Рикардо молчит о нем. Может быть, он раздумал?

Нет, он не раздумал. Более того, ему трудно, просто невыносимо жить с ней под одной крышей, зная, что их узы фактически порваны.

— Хочешь вернуться к своей дикарке? Пожалуйста. Но не думай, что я стану облегчать тебе возникающие в связи с этим проблемы. Официально я остаюсь твоей женой. А она пусть существует на вторых ролях.

Он сердито посмотрел на нее:

— Роза для меня больше не существует. Оставь ее в покое. И меня тоже.

Она пошла к дверям.

— Никогда я не оставлю тебя в покое, чтобы ты мог жениться на дикарке, — сказала она, обернувшись.

Не успела она выйти, как Леопольдина позвала его к телефону в гостиную. Звонил Рохелио. Он сообщил Рикардо, что случилось нечто ужасное — исчезла Роза Гарсиа.

— Кто вы такие и что вам от меня надо?

— Потерпи, скоро узнаешь, — ответил Агустин.

Хотя он и говорил по телефону, стараясь изменить голос, но манера говорить, выдававшая в нем южанина, позволяла Розе узнать в нем обладателя гнусавого голоса, звонившего ей по телефону.

— Я вас узнала, — сказала она. — Где же обещанные бумаги?

— Бумаги, детка, — это наживка.

— Стало быть, вы меня обманули. Он пожал плечами.

— Половина человечества обманывает другую половину. Дураков всегда хватает.

Разговаривая с ней, они продолжали держать ее за руки.

— Отпустите меня, — крикнула она.

— Заткнись! — скомандовал он.

Она внезапно рванулась, и ей удалось освободиться из их рук. Женщина, отпрянув, испуганно вскрикнула. Агустин резко выкинул руку, и Роза без звука повалилась на пол.

Если бы кто-нибудь сказал, что две молодые дамы, сидящие в уютно освещенной комнате за кофе, — участницы и организаторы преступления, которому предстоит быть кровавым, — вряд ли ему поверили бы. Тем не менее это было так.

— Ничего я не желаю больше, чем ее смерти! — нервно произнесла Леонела.

Дульсина была спокойна.

— Придумано как нельзя лучше. Мертвую дикарку найдут в квартире старого дома, снятой человеком с вымышленной фамилией.

Она рассмеялась. Прибежала Леопольдина. Она тоже была очень оживленна и весела. Она рассказала, что только что Рохелио сообщил брату, что Роза Гарсиа пропала! Никто о ней ничего не знает. Рикардо тут же умчался из дома.

— Дикарку побежал искать, — зло откомментировала это известие Леонела.

— Живой он ее уже не увидит, — меланхолично заметила Дульсина.

Сообщница Агустина смотрела на лежащую перед ними девушку странным взглядом.

— Ты уж слишком сильно ее ударил, — сказала она.

— Сама вынудила, — буркнул Агустин. — А что это ты на нее так смотришь?

Женщина всхлипнула.

— На дочь мою покойную чем-то похожа… Видно, ты ее убил.

Агустин наклонился к Розе, взял безжизненную руку и пощупал пульс.

— Какое там! Жива-живехонька!

Он поднял Розу и отнес в соседнюю комнату, где положил ее на топчан. Вернувшись, он сказал:

— Что ж ей валяться-то, молодой да красивой… Жалко ее… Жить-то ей осталось час-другой…

Когда Рикардо вошел в гостиную дома Мендисанбалей, там в тревожном молчании неподвижно сидели Паулетта, Роке, Томаса и Эдувигес.

Роке и Рикардо отошли к окну.

— Брат рассказал мне о случившемся. Есть какие-нибудь новости? — спросил Рикардо.

— Пока никаких. Рикардо помялся.

— Если мое присутствие здесь неуместно, скажите мне прямо, и я уйду.

Но Роке успокоил его на этот счет, сказав, что сейчас не имеет никакого значения, что произошло между Рикардо и Розой.

Паулетта, видимо, поняв, что беспокоит Рикардо, встала и подошла к ним.

— Этот дом всегда ваш дом, — сказала она ему.

Он благодарно поцеловал ей руку. Некоторое время все в гостиной молчали. Потом как-то все сразу решили, что пора обращаться в полицию.

Гробовая тишина длилась уже довольно долго. Агустин сказал:

— Пойди взгляни, не пришла она в себя? Женщина пошла и, вернувшись, отрицательно покачала головой.

— Ты ее слишком сильно ударил… Что теперь будем делать?

Он встал.

— Пойду позвоню сеньоре. Ты за нее отвечаешь, — он кивнул в сторону комнаты, где лежала Роза.

— Мне очень деньги нужны были! — вдруг быстро заговорила женщина. — А так бы я ни за что не согласилась! Сохрани меня Бог, когда-нибудь еще иметь с тобой дело. Он пожал плечами.

— Вот работу закончим — и разбежимся…

Он порылся в кармане, вытащил пару жетонов для телефона-автомата и ушел звонить.

В комнате Дульсины теперь тоже царило молчание. Дульсина и Леонела напряженно ждали сообщений от Агустина. Наконец телефон зазвонил. Выслушав краткий отчет Кампоса, Дульсина спросила:

— А она не сбежит, пока мы с вами разговариваем?

— При ней женщина, — ответил он. — Она достаточно крепкая, чтобы удержать девчонку.

— В пять я буду на месте, — сказала Дульсина. — До встречи…

Леонела смотрела на подругу с завистью и уважением.

— Тебе не страшно идти в такое место?

— Что-нибудь одно: или мстить, или бояться… Я помню ее глаза, когда она предложила мне встать перед ней на, колени. Она смотрела тогда с вызовом и насмешкой. Интересно, как она будет смотреть на меня теперь…

Леонела нервно хихикнула. Дульсина задумчиво посмотрела на нее.

— Ты знаешь, я еще никогда не видела страха в глазах дикарки. Я надеюсь увидеть его перед тем, как ее глаза закроются навсегда.

Роза еле заметно пошевелилась. Женщина, сидящая около нее, чуть покачав головой, пробормотала про себя:

— И за что ее?..

Эта девушка и впрямь напоминала ей ее дочь. У нее перед глазами стояло лицо умирающей и думающей только о спасении своего младенца дочери. «Мама, — кричала та перед смертью, — мой ребенок, мама!..»

Роза открыла глаза и застонала.

— Пожалуйста, помогите мне!..

— Перебьешься, — грубо сказала женщина. — Отсюда не выберешься. Дверь заперта.

— Дай попить…

Эту фразу умершая дочь тоже произнесла несколько раз перед смертью.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила женщина. Роза показала на подвздошье:

— Вот здесь болит… Почему вы меня здесь держите?

— Не задавай вопросов — все равно ответов не будет. Роза заплакала.

— Что, больно? — спросила женщина, глядя, как Роза осторожно положила руки на живот.

— Я боюсь за моего ребеночка… Женщина поднялась с места.

— Ты что, беременна? Роза кивнула.

— На каком месяце?

— На третьем.

Женщина пересела к ней на топчан.

— А муж у тебя есть?

— Был, — ответила Роза. Женщина покачала головой.

— Бросил, значит… Как мою дочь… Она тоже беременная была. Молодая, красивая, как ты… Из-за него и умерла…

Она вдруг протянула руку и, прежде чем Роза успела отшатнуться, погладила ее по волосам.

Никогда в жизни Дульсина еще не испытывала такого чувства.

Не когда-нибудь, а сейчас, через несколько минут, не в мечтах, а наяву она встретится со своим самым заклятым врагом, посмевшим унизить ее! Встретится, и этот враг окажется в полной ее власти! И будет повержен…

Чуть не сломав ногу на темной лестнице (этого только ей сейчас и не хватало!), она поднялась к наружной двери и постучала условным стуком: дважды и еще один раз.

Ей открыла незнакомая женщина.

— Она в той комнате. Я оставлю вас с ней. Агустин сказал, что вы хотите, чтобы никого при этом не было.

Дульсина кивнула:

— Он не ошибся.

Женщина быстро ушла. Дульсина достала из сумочки пистолет и осторожно направилась в другую комнату.

Роза лежала на топчане, в углу комнаты, накрывшись с головой грязным одеялом. Слабый вечерний свет, проникавший сквозь узкое, годами не мытое да еще и полузакрытое какой-то тряпкой окно, не достигал топчана, и Дульсина подумала, что она, пожалуй, не разглядит лицо дикарки и не сможет в полной мере насладиться ужасом, который надеется увидеть в ее глазах.

Это не устраивало ее. Надо было отвести Розу в ту комнату: там горела лампочка и было намного светлее.

— Эй ты, голодранка паршивая, ну-ка вставай! — громко сказала Дульсина.

Роза не шевельнулась. Дульсина повторила приказание с прежним результатом. На всякий случай держа пистолет наготове, Дульсина приблизилась к топчану и резким движением сорвала с Розы одеяло.

Перед ней лежало несколько небольших подушек, имитировавших человеческое тело…

— Будь ты проклята! — испуганно закричала Дульсина, вертя головой во все стороны и пытаясь определить, где же дикарка.

Но уже через несколько мгновений ей стало ясно, что ее надули.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ РОЗЫ

Не было никакой охоты работать. Эту девчонку ему и впрямь было жалко. Почему — Агустин сам не мог понять.

Хорошо еще, что не самому пришлось ее «мочить». Он вообще не представлял себе, зачем этой злобной дамочке понадобился человек его «профессии». Дешевле было нанять какую-нибудь шпану, которая за гроши притащила бы девчонку куда надо, раз дамочка сама склонна «мочить» своих врагов.

Похлебка в этой харчевне на вкус южанина была недостаточно острой, и Агустин обернулся, чтобы попросить у хозяина перец.

Он увидал, что от дверей трактира к нему идет его сообщница.

— Я знала, что ты здесь, — сказала она, садясь рядом с ним на деревянный табурет.

— А я всегда здесь. Надеюсь, ты не за деньгами пришла? Мы в расчете.

— Не нужны мне твои грязные деньги.

— Грязные, не грязные, а на что бы ты без них дочь хоронила?.. Зачем пришла?

Она сказала, что хочет рассказать ему, как все произошло.

— Ну, валяй, — согласился он.

И она сообщила ему, что, когда сеньора пришла, они перекинулись двумя словами.

— И я тут же смылась…

— Так и договаривались, — кивнул он.

— Но до этого смылась девчонка… Он бросил ложку на стол.

— Как это «смылась девчонка»?

Она вызывающе посмотрела на него:

— А так!.. Я ее отпустила.

Он уставился ей в глаза тяжелым взглядом:

— Тебе за что было заплачено? Она не испугалась.

— Не ори. Тебе это не на пользу.

Он растерянно оглянулся. «Ну и сука! — подумал он. — Сердце как чуяло…»

— Я бы объяснила, да тебе не понять, — продолжала она. — Я в ней дочь свою увидела. Лупиту тоже муж бросил. И она тоже беременная была… Потому я девчонку и отпустила.

Он сидел с отвалившейся челюстью, будто его хватил удар.

— Я, может, этим отмылась от всей дряни, которую в жизни сделала, — сказала женщина.

Он наконец обрел способность говорить.

— Да ты понимаешь, что я собирался из этой дамочки сок выжимать? А ты мне — поперек дороги, со своим романом про бедную дочь! Ты мне дикобраза под ноги кинула! Подножку мне сделала!

— Меня твои делишки не интересуют, — сказала она. — Меня моя душа интересует.

В ней в самом деле появилось что-то такое, что мешало ему властвовать над ней как прежде.

— Ну да!.. — беспомощно кивнул он. — Дочь твоя теперь с ангелами в одной хевре и оттуда маманей гордится…

— Надеюсь, что так, — серьезно ответила она.

Он не знал, как отомстить ей: не «мочить» же эту жалкую чадолюбивую суку — и сказал только:

— Ага! Сейчас! Пустили ее, твою дочь шалавую, к ангелам! — Он не успел перехватить ее руку и получил крепкую пощечину.

Это становилось смешным.

— Пошла вон отсюда, дура безмозглая!.. Чтоб я тебя больше не видел!..

— Нужен ты мне! — огрызнулась она и ушла.

Как все быстро меняется… Какой сильной, уверенной в себе уходила из своего бывшего дома Дульсина! И какой слабой, разбитой, растерянной возвращается в него.

— Неудача, — коротко ответила она на горящий любопытством взгляд Леопольдины.

— Как — неудача?! — ахнула та. — Дикарка не явилась? Дульсина прошла в свою комнату, сопровождаемая ничего не понимающей старшей служанкой. И только здесь стала рассказывать, что произошло.

— Этот аферист остался с моими деньгами, — заключила она свой рассказа, имея в виду Агустина Кампоса, — а проклятая дикарка избежала смерти!..

Не выдержав напряжения дня, она расплакалась.

— У этой дикарки, как у кошки, семь жизней, — удрученно решила Леопольдина.

Первым человеком, встретившим Розу на подходе к дому Мендисанбалей, был Рикардо Линарес.

Она еле шла. В двух шагах от него она покачнулась и упала бы, если бы он не подхватил ее на руки. Он вошел в дом, неся ее на руках. В гостиной было множество народа. Паулетта, которую била нервная дрожь, сидела на диване, а Роке пытался согреть ее ладони в своих.

Херман Лаприда, склонив ухо к Себастьяну, в который раз слушал его рассказ о странном исчезновении Розы из лавки, где продают цветочные семена.

Два полицейских агента с непроницаемым видом безо всякого дела, но в полной готовности кинуться выполнять задание, ожидали распоряжений неизвестно от кого.

Первой о появлении Розы сообщила Эдувигес. И тут же вошел Рикардо с Розой на руках. Все кинулись к ним. Паулетта молча судорожно обнимала дочь, которую чуть было не потеряла. Лаприда пытался добиться от Розы, что с ней приключилось. Рикардо твердил, что, главное, Роза жива и невредима, а расскажет все потом.

Но Роза нашла в себе силы не откладывать своего рассказа. Сбивчиво изложив все, что с ней произошло, она упала в объятия Паулетты.

— Они врали мне, что ты не моя мама! Но это была просто ловушка… Потому что ты — моя мама! Мама!

Ее с трудом успокоили. Женщины ушли, сопровождая Розу в ее комнату. А мужчины занялись анализом сведений, которые успела сообщить Роза.

Кое-какие из этих сведений были очень полезны. Один из полицейских агентов удовлетворенно заметил, что потерпевшая запомнила адрес квартиры, куда ее заманили.

— Надо как можно скорее выяснить, кто ее владелец, — сказал Рикардо.

С ним согласились. Роке обратил внимание на тот странный факт, что женщина, сторожившая Розу, позволила ей уйти.

А Херман советовал не упускать из виду одну деталь: рассказывая, Роза упомянула фразу, которую человек в маске сказал той женщине. Вот эта фраза: «Пойду сообщу сеньоре». Кто эта сеньора?

Это соображение Хермана Лаприды вызвало внезапную задумчивость Рикардо. Становилось ясно, что мужчина в маске и женщина, отпустившая Розу, — лишь соучастники главной преступницы, этой самой таинственной сеньоры.

На ее розыске и следовало сосредоточить внимание. Полицейские агенты что-то записали, обменялись многозначительными взглядами и откланялись, заверив, что будут держать присутствующих в курсе своих розысков.

В комнате Розы к этому времени остались только мать и дочь.

Роза рассказала Паулетте, что у отпустившей ее женщины недавно умерла дочь с нерожденным младенцем. Она потому и Розу отпустила, когда узнала, что та беременна.

— Почему же ты не сказала об этом факте полицейским? — спросила Паулетта.

Роза укоризненно посмотрела на нее.

— Мамочка, ведь там Рикардо. Он ни о чем не должен знать. Паулетта призналась, что забыла об этом. Она помолчала.

Потом снова заговорила, предположив, что Рикардо здесь потому, что Роза все еще интересует его.

— Тем хуже для него, — отозвалась Роза. И добавила — Я не полюблю больше ни одного мужчину. Я всю душу отдам тебе и моему крошке.

Паулетта поцеловала ее попросила впредь больше ничего от матери не скрывать.

Из шезлонгов, поставленных у края бассейна, все вокруг так хорошо просматривалось, что даже Леопольдина с ее тренированным слухом не смогла бы подслушать братьев. Грустно конечно, что в доме Линаресов дело дошло до таких предосторожностей.

То, что Розу заманила в трущобу какая-то сеньора, очень занимало братьев. Рохелио предположил, что, поскольку. Роза теперь очень богата, то могло иметь место похищение с целью выкупа.

Рикардо, признавая логичность этой версии, выдвигал и другую.

У Розы вполне может быть враг или врагиня, которая покушается не на ее деньги, а на ее жизнь.

Рохелио испуганно посмотрел на брата.

— Неужели?.. Неужели ты подумал о Дульсине? И ты считаешь ее способной на такое?

И Рикардо ответил жестко, однозначно, ни на минуту не сомневаясь в своем выводе:

— Наша сестра Дульсина способна на все.

Меньше всего Дульсине хотелось сейчас беседовать с Рикардо. Он вошел к ней с сообщением:

— Я недавно из дома Мендисанбалей, то бишь дома Розы Гарсиа.

— Тебе хочется подразнить меня? — осведомилась Дуль-сина.

— Отнюдь. Я хочу известить тебя о том, что ее похитили, избили, заперли, и ушла она необъяснимым образом.

Дульсина всем своим видом показывала, что ее совсем не интересует это известие.

— Какое мне дело до приключений дикарки?

Однако ее напугало выражение лица брата, когда он спросил:

— А тебе эта ситуация ни о чем не говорит? Она постаралась изобразить возмущение.

— Да ты уж не меня ли подозреваешь?! Ты полагаешь, что я могу быть замешана в таких делах?

— Я ничего не полагаю, я просто спрашиваю. Твоя гордыня способна толкнуть тебя на что угодно. Ты можешь обезуметь от того, что тебе пришлось встать на колени.

Дульсина собрала все силы, чтобы не выдать своего испуга.

— Я откровенна с тобой: я и впрямь желаю смерти дикарке, которая разрушила нашу жизнь. Но пусть она погибнет от чьих-нибудь чужих рук… К этому делу я не причастна. А если ты думаешь иначе — это твоя проблема.

Он долго молча смотрел на нее, прежде чем уйти. Потом сказал:

— Если с головы Розы упадет хоть один волос — виноватой я буду считать тебя.

 

ССОРА

Взгляд, которым встретила старшая служанка Кампоса, говорил: обманщик, мерзавец, ничтожество, ты еще смеешь являться нам на глаза после того, как не сумел справится с дикаркой!

Однако он выдержал ее взгляд и сказал, что ему нужно сообщить сеньоре нечто крайне важное, и Леопольдина провела его в кабинет.

С виноватым видом Агустин сообщил Дульсине, что сделал все, как они договаривались, и не предполагал, что его помощница растрогается, узнав, что девушка эта, Роза Гарсиа, ждет младенца.

— Младенца?! — воскликнула Дульсина, забыв даже о своем гневе, который собиралась выплеснуть на голову негодяя. — Вы в этом уверены?

— Мне напарница так сказала…

Дульсина глубоко задумалась, соображая, какие выгоды она может извлечь из этой новости.

— Подумать только: Роза беременна!..

— По лицу вашему видать, что весть я вам принес важнецкую, — сказал Агустин, думая при этом о своей выгоде.

— Разумеется, — не скрыла Дульсина.

— А за важнецкую-то весть и кошельком тряхнуть не грех!

Дульсина тут же вышла из задумчивости:

— Ну, это вы бросьте. Я и так щедро заплатила вам за то, что вы не исполнили!

Агустин подумал.

— Можно снова этим заняться, — сказал он.

— Не требуется, — жестко осадила его Дульсина. — Если уж я этим и занялась бы снова, то не с вами. Приятной прогулки!

Он ушел. А Дульсина тут же попросила Селию позвать к ней Леонелу.

За завтраком Розы не было. На недоуменный вопрос Роке Паулетта ответила, что Роза решила позавтракать с доном Себастьяном, чтобы загладить перед ним свою вину.

— Как она отреагировала на появление в доме Рикардо Линареса?

— К сожалению, она обрадовалась. Она все еще любит его. И это меня сильно огорчает.

Он удивился:

— Почему?

— Потому что эта любовь может снова разлучить нас с ней.

Он стал говорить, что все дети рано или поздно покидают родительское гнездо, чтобы свить свое собственное. Но Паулетта грустно сказала, что в отличие от других матерей не видела, как растет дочь. Она появилась у Паулетты уже взрослой, а ей хочется видеть в ней все еще маленькую девочку.

Роке понимал жену. И в душе соглашался, что опасения не безосновательны.

Служащий в конторе по найму недвижимости скучал: никто сегодня не собирался нанимать недвижимость. Поэтому он даже обрадовался посещению двух полицейских агентов. Все-таки развлечение…

Однако он спросил:

— Полицейские?! Почему?..

— Потому что нам нравится работать в полиции, — ответил один, веселый.

А второй, мрачный, спросил:

— Как фамилия женщины, которой вы сдали квартиру по адресу…

Он назвал адрес откровенной трущобы. Служащий сказал, что не помнит.

— Загляните в контракт, — посоветовал мрачный.

— А не было никакого контракта.

Служащий чувствовал себя в безопасности и разговаривал довольно нагло, понимая, что не он здесь хозяин и ему-то во всяком случае ничего не грозит.

Он все-таки объяснил, что квартиросъемщица обещала прийти подписать контракт позже, потому что очень торопилась, и он отдал ей ключи.

— Что-нибудь произошло? — спросил он. Агенты не ответили.

— Как выглядела? — спросил веселый, имея в виду квартиросъемщицу.

Служащий ухмыльнулся:

— Ничего себе, высокая, худая, смуглая.

— Возраст?

— В зрелом возрасте, в темных очках. А вот фамилию не помню.

Не похоже было, чтобы эти сведения их устроили.

Они с Себастьяном скоро поладили. Он был отходчив и недолго журил Розу за ее обман. Когда вошла Томаса, они мирно пили кофе, разговаривая о новых тюльпанах.

Томаса сказала Розе, что звонил Рикардо и справлялся у Паулетты о Розином здоровье.

Паулетта и Роке были в гостиной.

— Мне никто не звонил, мама? — спросила Роза.

— Почти, — улыбнулась Паулетта. Роза засмеялась.

— Ты не хочешь сказать мне, что звонил Рикардо Линарес. Зачем меня охранять от Линаресов? Они мне безразличны.

Тон, которым Паулетта произнесла следующую фразу, ошеломил Розу:

— А мне нет! — Она подошла к Розе и обняла ее. — Любовь моя, мы уже знаем, как будем жить: ты, я, твоя крошка. И не в добрый час звонит сюда Рикардо Линарес.

Роза грустно опустила голову.

— Ну вот видишь, из-за него у нас первая размолвка. Видимо, страх потерять Розу был так велик, что Паулетта взяла, к ужасу Роке, совершенно неверный тон.

— Роза, в этом доме порядки устанавливаю я. И те, кто живут здесь, подчиняются им.

Роза смотрела на мать широко открытыми глазами, в которых было изумление. Так Паулетта с ней еще не разговаривала. И, уж совсем потеряв способность владеть собой, Паулетта закончила:

— Я никому не позволю вторгаться в твою жизнь. Иначе — можешь уходить.

На глаза у Розы навернулись слезы. Она выбежала из комнаты. Паулетта в отчаянии опустилась в кресло. Роке подошел к ней и, сочувственно взяв за руку, сказал:

— Так нельзя. Ты искала ее больше двадцати лет, а потерять хочешь в одну минуту?

Паулетта молчала. Потом подняла на него глаза.

— Если я ее снова потеряю, я умру.

Новость была признана всеми тремя очень обнадеживающей и многообещающей.

Леопольдина бегала по кабинету, повторяя:

— Меня это нисколько не удивляет! Когда прыгаешь из постели в постель, можно и забеременеть!

— Да, это замечательно! Это дает нам в руки новое оружие против дикарки, — говорила Леонела.

Дульсина выразила общее мнение, заявив, что уж теперь-то, когда Рикардо узнает, что Роза ждет от кого-то ребенка, он быстро излечится от любви к ней.

Леонела начала рассуждать о том, что маска строптивого ангела, которую так успешно носит Роза и которая, видимо, так нравится Рикардо, теперь-то уж наверняка слетит с нее.

Дульсина поддакивала. Но вдруг старшая служанка прекратила свою беготню по кабинету и испуганно предположила:

— А вдруг ребенок от сеньора Рикардо? Не хочу расстраивать вас, сеньоры, но…

Дульсина вскочила со своего места.

— Ты сошла с ума, Леопольдина. Она несомненно беременна от того журналиста… Или от хозяина магазина игрушек… А может, от этого длинного доктора, которого она отбила у Фернанды… Но только не от Рикардо!

И они все трое решили, что Рикардо как можно скорее должен узнать о беременности Розы.

Томаса с удивлением наблюдала, как Роза Запихивает в чемодан свои вещи.

— Что ты делаешь?!

— Барахло свое собираю. Из того, что нам подарили, ничего не возьму.

Томаса не понимала, что происходит. Роза попыталась объяснить:

— Манина, нам пора отсюда уходить. Хочешь уйти со мной — ноги в руки — и вперед!

Она неожиданно для Томасы заплакала. Томаса побежала к Паулетте. Та уж и сама собиралась идти к Розе и просить у нее прощения.

Известие о том, что Роза собирает вещи, так подействовало на нее, что у нее закружилась голова и она упала в обморок. Ее довольно долго не могли привести в сознание. Когда же она пришла в себя, Эдувигес прочла ей оставленную Розой записку.

«Сеньора Паулетта, я мешаю вашей жизни. Спасибо за всю вашу доброту. Прощайте. Роза Гарсиа».

Обливаясь слезами, Паулетта винила себя во всем и твердила, что не станет жить, если Роза покинет ее.

С ужасом услышала матушка Мерседес слова агента Рочи, что полиция наконец-то узнала, кто убил Федерико Роблеса. Она даже побледнела от волнения.

— Вы хотите сказать… Неужели это наша Кандида Лина-рес?

Матушка стала горячо заступаться за свою подопечную, говорить, что она не верит в вину Кандиды. Иногда правосудие идет неверными путями, и от этого страдают безвинные.

Агент Роча ответил, что это не тот случай. Убийца Федерико Роблеса полицией установлен. Необходимо уточнить лишь некоторые детали для того, чтобы задержать его. Он сказал матушке, что она оказала полиции неоценимую помощь, и удалился, оставив ее гадать, что же это за помощь.

Попугай Креспин и щенок Рохелио, находившиеся на попечении Каридад, — вот кто чуть с ума не сошел от радости при виде возвратившейся Розы.

Каридад, в это время кормившая их, этой радости не разделяла.

— Что ты городишь! — сказала она Розе, заявившей, что сеньора Паулетта разлюбила ее.

Но Роза, обливаясь слезами и обнимая щенка, пытавшегося лизнуть ее в губы, твердила, что она во второй раз потеряла родную мать.

Каридад стала упрекать Розу в том, что она вечно сгущает краски и впадает в панику раньше времени. Матерям свойственно откровенно говорить с детьми, но это не значит, что они их не любят.

Вот она, например, попросту выдрала на днях Палильо — что же, значит, она его не любит? В самый бы раз Розе вернуться к сеньоре Паулетте.

Неизвестно, сколько времени продолжался бы их спор, если бы чета Мендисанбалей сама не пожаловала к Розе. Роза и Каридад вскочили.

— Сеньора Паулетта, — начала было Роза, но Паулетта крикнула ей:

— Я не сеньора, я твоя мать!

Роке тут же попросил Каридад оставить их одних. Они оба вышли. А Роза и Паулетта не могли удержаться от слез. Роза утверждала, что ей показалось — ее перестали любить. Паулетта в ответ приводила аргументы Каридад.

— Просто мне стало очень больно, когда вы со мной стали так разговаривать.

— Опять «вы»? — возмутилась мать, — Я запрещаю тебе так ко мне обращаться!

Роза тут же снова обиделась:

— Запрещаешь, да? Потому что ты хозяйка в доме? Да?

— Если тебя у меня не будет, мне не нужен будет ни дом, ни что-либо другое, — рыдая, говорила Паулетта.

Она стала просить у Розы прощения за то, что скрыла от нее звонок Рикардо, объясняя это тем, что каждый мужчина, который приближается к Розе, кажется ей врагом, желающим отнять дочь.

— А я когда кого полюблю, я далеко от него жить готова, лишь бы он был счастлив, — грустно сказала Роза.

— Вот подожди, станешь матерью — заговоришь по-друт гому, — вздохнула Паулетта.

Она во что бы то ни стало хотела увезти Розу с собой, даже пыталась встать перед ней на колени. Но Роза, испуганно подняв ее, обещала вернуться сама.

Мать твердила ей, что ребенок должен расти в обстановке достатка и комфорта. Но Роза впервые за все время улыбнулась и сказала:

— Да не волнуйся, мамочка. Ему будет хорошо со мной даже на пустыре! Я ведь дикая Роза — меня все здесь так зовут…

Вернулся Роке, слышавший последнюю фразу.

— Ну, до чего вы договорились? — спросил он.

— Когда ты вернешься к нам, доченька? — вопросительно посмотрела на Розу Паулетта.

— Еще не знаю, мама, — ответила Роза.

— Знаешь, как надо расценить твое упрямство? Как большой грех! — обиженно сказала Паулетта и вышла.

Роза снова заплакала. Роке потрепал ее по плечу:

— Мы ждем тебя с открытой душой, дикая Роза.

О том, что Роза ушла из дома, Рохелио узнал от Томасы. Со слезами в голосе рассказала она Рохелио по телефону, что у Розы с матерью вышла размолвка.

— И знаешь, кто виновник? — спросил Рохелио брата, которому он рассказывал о звонке Томасы.

Рикардо вопросительно посмотрел на него.

— Ты! — сказал Рохелио.

— Разъясни, не понимаю…

Рохелио напомнил, как Рикардо позвонил Мендисанбалям, и Паулетта очень сухо говорила с ним по телефону.

— Куда уж суше, — вспомнил Рикардо.

Тогда Рохелио рассказал ему, что Паулетта скрыла от Розы этот звонок. А Роза узнала о нем и укорила мать. Кончилось тем, что Роза собрала вещи и ушла.

У Рикардо был такой вид, как будто он не знает, как отнестись к этой новости.

Ничего не поймешь у этой Розы. Линда знала от Каридад обо всем, что произошло между Розой и ее матерью, но никак не могла добиться от подруги, почему она не возвращается к Мендисанбалям.

Роза призналась ей, что это связано с чем-то, о чем она пока не хочет никому говорить. И перевела разговор на здоровье Рохелио. Линда сказала, что ему с каждым днем все лучше.

— Когда на свадьбе погуляем? — подмигнула ей Роза.

— Недолго ждать, — ответила Линда, улыбаясь. Роза обняла подругу.

— Ох, Линда, я тебе такой праздник устрою! — сказала она.

— Значит, ты собираешься вернуться к матери? — обрадовалась Эрлинда.

— Кто знает, кто знает, — непонятно ответила Роза, думая о чем-то своем.

Братья теперь чаще всего беседовали около бассейна. Их успокаивало это место. Оно напоминало им дни детства, когда никто и предположить не мог, что дом Линаресов будут сотрясать такие бури.

Информация, которой на этот раз обменивались братья, была такова. Рикардо говорил с полицейским следователем] занимающимся делом о похищении Розы. Приметы женщины] снимавшей квартиру, куда Розу удалось заманить, точь-в-точь повторяли приметы Дульсины: смуглая, высокая, худая, строго одетая, в зрелом возрасте.

Рохелио удрученно покачал головой. Он в свою очередь сообщил брату, что опять звонила Томаса. Роза, по ее словам, живет в своем старом доме.

— Потянуло в родные места, — улыбнулся Рикардо.

 

ОПАСНАЯ ПОКУПКА

Роза гладила белье и разговаривала с попугаем, когда раздался стук в дверь. Она отворила не спрашивая и увидела Рикардо.

— А как ты узнал, что это я? — спросил он весело.

— Почему ты так решил?

— А утюг в руке? — расхохотался он. Она чуть улыбнулась:

— Ну что ты… Мы теперь никто друг другу. Так что не бойся.

Она поставила утюг на подставку и предложила ему присесть.

Он сказал ей, что знает, почему она ушла из дома Паулетты. Но Роза объяснила, что просто не хочет, чтобы кто-то, пусть даже родная мать, лишали ее права самой решать вопросы, касающиеся только ее одной.

— Я такая, какая я есть, — сказала она.

— Из-за этого мы и стали чужими, — тут же вставил он. Она рассердилась:

— Если снова я оказываюсь во всем виноватой — лучше уходи! В том, как у нас сложилось, виноват ты. Я тебе не изменяла!

Он долго молчал. Потом осторожно взял ее за руку.

— Я хотел бы знать, почему ты ушла от меня окончательно. Ведь не из-за случая же в ресторане?

Она выдернула свою руку из его руки и отошла к окну. Некоторое время она молчала. Потом сказала:

— Ты не знаешь об этом… но я видела тебя с жабой в твоей квартире.

Теперь молчал он.

— Понимаю тебя… Но я считал, что ты для меня потеряна. И вот в минуту слабости…

Она тут же перебила его:

— Эти объяснения вы, мужчины, для себя оставьте.

Но он продолжал:

— Мы ни разу не были с ней близки после свадьбы. Я попросил у нее развод, но она не дает его мне.

— И не даст. Это тебе наказание, Рикардо. Будешь терпеть эту склизкую, прилипучую, — шершавую и еще не знаю какую жабищу! Будешь знать, как обижать таких, как я.

— Со мной ты можешь обходиться, как тебе вздумается. Но Паулетта твоя мать, и с ней ты должна вести себя иначе. Мать может дать тебе все. — Он помолчал и задумчиво добавил: — Кроме мужской любви.

— А мне она не нужна, — тотчас перебила его Роза. — Зачем она?

Как бы не отвечая ей на этот вопрос, Рикардо подошел и внезапно обнял ее. Она вырвалась.

— Зачем ты сделал это?!

— Потому что я так чувствую…

— А я нет! Оба молчали.

— Тебе пора, Рикардо, уже поздно… Он снова обнял ее и поцеловал.

— Я никогда не переставал тебя любить, — сказал он.

— У тебя есть жена.

— Все равно я разведусь с ней… Скажи, что ты любишь меня!

Роза уже было открыла рот, но выполнила бы она его просьбу или нет, осталось неизвестным, потому что раздался стук в дверь и вошел Херман Лаприда.

Увидев Рикардо, он смущенно извинился и предположил, что они пришли по одному и тому же делу.

— Возможно, — улыбнулся Рикардо. Растерялась и Роза.

— По какому делу? — спросила она.

Херман ответил, что он просит ее вернуться домой. Рикардо присоединился к нему. Роза выслушала обоих и сказала, что, наверно, она не привыкла еще к мысли, что у нее есть свой собственный богатый дом и заботливая мать, которая должна страдать из-за нее.

Она все должна обдумать самостоятельно. Когда вокруг люди, она ничего не может решить. Хорошо бы ее оставили одну.

На тройственном совете было решено, что сообщит о Розиной беременности Рикардо Дульсина. А роль Леонелы заключалась в том, что она должна убеждать мужа в том, что Роза свободна, что она несчастна и нельзя порицать ее за беспутство. «Каждый может споткнуться!» — вот на чем будет стоять Леонела, демонстрируя свою широту и объективность…

Леопольдина дождалась в коридоре Рикардо и попросила его зайти к сестре. По дороге она не удержалась и сообщила ему, что его ждет, по всей вероятности, приятная новость.

Рикардо вошел к сестре, плотно закрыл за собой дверь, а старшая служанка, сделав вид, что уходит, тут же вернулась и приникла ухом к замочной скважине.

Дульсина после длинного и торжественного вступления о том, как она любит, несмотря на все ссоры, Рикардо и как ей больно видеть его постоянно обманутым и попросту смешным в глазах Розы, сообщила, наконец, о Розиной беременности.

Он не поверил. Она еще раз заявила ему, что Роза ждет ребенка от другого мужчины.

— Да спроси, наконец, у нее самой, — сказала она. И он рванулся из комнаты.

Браулио с интересом смотрел на телефонную трубку, которую прижала к уху Мария Елена.

Она попросила женщину, с которой разговаривала, подождать минуточку и сообщила ему, что это звонит покупательница, которая хочет приобрести дом Линаресов.

— Не упускай рыбку! — посоветовал он.

— Да, но я обещала Линаресам подождать месяц.

— Какие еще обещания?!

Он недовольно вырвал трубку у нее из рук.

— Мы просим миллиард песо. Вы согласны? Паулетта, счастливая тем, что Роза вернулась и находится рядом с ней, ответила, что согласна и платит наличными.

Браулио предложил увидеться завтра в десять утра. Паулетта согласилась.

— А звать-то вас как? — спросил он.

— Паулетта Мендисанбаль.

— Ну а я буду Браулио Коваррубиас, — важно сообщил он и повесил трубку.

— Не жалко тебе Линаресов? — улыбнулась Мария.

— Еще чего! Заживем теперь как короли! — хлопнул он себя по коленям и, изображая страсть, стал клонить ее на кровать.

Роза и Паулетта с интересом разглядывали пару, сидевшую перед ними в номере гостиницы, где им было назначено свидание. Тут же присутствовал адвокат.

— Вы дом для этой красотки покупаете? — спросил Браулио Паулетту, кивая на Розу.

Паулетта подтвердила.

— Достойный ларец для такой драгоценности, — важно изрек он, пялясь на Розу.

— Заткните фонтан, — вдруг холодно сказала красотка, встала и вышла на балкон.

— Записать дом следует на имя моей дочери, — сказала Паулетта адвокату.

Он согласно кивнул.

— Через неделю документы будут готовы, сеньора. Мария предложила им кофе и вышла, чтобы приготовить его. Браулио тотчас оказался на балконе.

— Вот бы мне вместо моей — да тебя! Да я бы с тобой все денежки на Карибских островах промотал, — сказал он.

И деловито справился:

— Ты как, а?

— Я паяцев не люблю, — ответила Роза спокойно. Он оглянулся, и шепотом добавил:

— А моя и не узнала бы!..

— Пошел прочь!

Не перестававшая бояться за Розу Паулетта отпустила ее в кафе только потому, что знала: там ее ждет Рохелио.

Он попросил об этом свидании, потому что к нему прибежал потерявший голову Рикардо. Известие о Розиной беременности сводило его с ума, хотя он и допускал, что Дульсина лжет. Сам он не решался спросить об этом у Розы. И умолял сделать это брата.

Первым делом Роза сказала Рохелио, что дом Линаресов переходит в ее руки: мать купила его ей.

У Рохелио вдруг появилось какое-то неприятное чувство, когда он услышал эту новость.

Сообщение Розы показалось ему едва ли не бестактным.

— Для чего тебе этот дом, Роза? — поморщившись, спросил он.

— Секрет, — весело ответила она и заговорила об их с Линдой свадьбе, в которой собиралась принять самое деятельное участие.

— Я не хочу тебя никоим образом обижать своим вопросом, — сказал Рохелио наконец, — но должен спросить у тебя: правда ли, что ты ждешь ребенка?

Роза задумчиво посмотрела на него.

— Ты считаешь, что у тебя есть право спрашивать меня об этом?.. Что ж… а как ты узнал об этом?

Рохелио смутился, покраснел оттого, что приходится лгать, и наконец сказал, что не помнит, откуда у него эти сведения.

— А Рикардо знает? — спросила она.

— Нет.

Она попросила, чтобы он и впредь не знал. Пока.

— На каком ты месяце? — спросил Рохелио.

— На третьем.

— А кого загадала?

— Кого Бог пошлет.

— А имя уже придумала?

— Херман… Как тебе?

— Это имя твоего доктора?

— Да. Я прошу тебя ни слова не говорить Рикардо! Рохелио обещал.

До чего приятно сообщать людям хорошие новости! Матушка Мерседес с улыбкой смотрела, как Кандида ест. Впервые ее подопечная делала это с явным удовольствием. Увидев одобрительный смеющийся взгляд матушки, Кандида по-детски стала оправдываться:

— Не знаю, что со мной случилось, но мне почему-то ужасно хочется есть.

— Могу тебя обрадовать, дочь моя. Доктор Лагильо сказал мне, что на днях разрешит тебе вернуться домой.

Кандида посмотрела на Мерседес с улыбкой, которую уже давно никто не видел на ее лице. Но тут же эта улыбка погасла. Матушка поняла, о чем задумалась Кандида.

— У меня для тебя и еще одна хорошая новость. Здесь был полицейский агент. И он просил передать, что они сняли с тебя все подозрения: ты не имеешь никакого отношения к убийству Федерико Роблеса.

— Так его же убила Дульсина, — уверенно сказала Кандида.

Утром Леопольдина проснулась, как старая боевая лошадь, готовая к решительному сражению. Она не могла мириться с потерей дома Линаресами, у которых она прожила чуть не всю жизнь.

Она пока не знала, что именно она совершит. Но одно знала твердо, что пойдет к этим людям, к этой Марии Елене, завладевшей их домом, будет валяться у нее в ногах, будет грозить ей карами небесными, но усовестит, уговорит, умолит не лишать Линаресов их родового гнезда.

Этот день должен был стать днем ее подвига, тогда все Линаресы поймут, кто их спасительница и ангел-хранитель.

С Марией она созвонилась еще вчера, и та, не совсем понимая, что хочет от нее незнакомая женщина, все же разрешила прийти к ней в гостиницу.

Леопольдина заготовила фразу, с которой она начнет свою речь перед новыми владельцами особняка Линаресов. Фраза эта начиналась так: «Я прошу вас не отнимать у семьи Линаресов их дом, потому что…»

Мария и Браулио сидели в номере, одетые по-домашнему, если не сказать хуже. Провинциалы, что с них взять… Они предложили Леопольдине сесть. Она опустилась на стул и тут же начала:

— Я прошу вас не отнимать у Линаресов их дом, потому что…

— А чего его отнимать? — перебил ее Браулио. — Он уже отнят, уважаемая сеньора. Мы его продали два часа назад.

— Кому? — опешила Леопольдина.

— Сеньоре одной. Очень, надо сказать, красивой.

— Она купила его для дочери, — уточнила Мария.

— Не очень, правда, воспитанной. У этой девушки глаза дикарки. Хотя и очень привлекательные…

— Роза Гарсиа? — испуганно прошептала Леопольдина.

— Во-во! — сказал Браулио. — Она самая, Роза Гарсиа. Леопольдина с рыданием вскочила и стала метаться по номеру.

— Роза Гарсиа! Это невозможно! Вы должны немедленно остановить продажу!

— Ха! Остановить! — Браулио заржал, как застоявшийся жеребец. — Да как же это возможно? Мы его за миллиард продали!

— Гангстер! Прощелыга! Негодяй! — вопила Леопольдина, размахивая руками и наступая на Браулио.

А тот от души веселился:

— Вы на метле прилетели, сеньора? Или вам вызвать такси?

Леопольдина выбежала из номера. А Мария и Браулио еще долго хохотали, передразнивая эту сумасшедшую тетку.

Печальной была их беседа. Рохелио не сразу ответил брату, правда ли, что у Розы будет ребенок. Но молчание не могло быть бесконечным. И он наконец кивнул: да, это правда.

Рикардо не мог поверить в услышанное. Вчера он видел Розу, целовал ее. И она ничего не сказала ему. Он слепо доверял ей. Он готов был держать руку над огнем, клянясь в ее правдивости. Он на все бы пошел, чтобы вернуть ее. И что же?

Рохелио спросил, не собирается ли Рикардо поговорить с Розой.

— О чем? Дульсина и Леонела, к сожалению, были правы…

Сам не зная почему, скорее всего чтобы прекратить тягостное молчание, Рохелио сказал, что Роза собирается назвать ребенка Херманом, если, конечно, родится сын. При этом новом сообщении Рикардо вздрогнул.

— Что ты решил делать? — спросил Рохелио.

— Уехать и не возвращаться! — с яростью ответил Рикардо.

Рохелио грустно посмотрел на него.

— Выходит тебя не будет на моей свадьбе? Рикардо долго не отвечал. Потом тихо сказал:

— Я желаю тебе счастья. А сам уезжаю из Мексики.

Леопольдина предупредила, что новость, которую она обязана немедленно сообщить уважаемым сеньорам, подобна бомбе, упавшей на Хиросиму.

Мало того, что дом уже продан за миллиард песо. Самое ужасное, что его купила Паулетта Мендисанбаль. А для кого? Для своей дочери! Для этой оборванки, для этой дикарки Розы Гарсиа!

С Дульсиной случилась истерика.

— Дом моих родителей в руках дикарки! Нет! Вот уж этому не бывать! Ничего у нее не выйдет!

Она то хохотала, то плакала. Смотреть на нее было страшно.

…Когда она немного успокоилась, первым ее желанием было увидеть Рикардо. Они столкнулись в коридоре.

— Ты хочешь спросить у меня, правда ли, что Роза беременна? Да, это правда, — сказал Рикардо.

Но Дульсину занимало сейчас совсем другое.

— А ты знаешь ли, что эта гнусная дикарка стала хозяйкой этого дома?

Рикардо удивленно посмотрел на сестру.

— Молчишь? — злобно спросила она. — Паулетта выложила миллиард песо и купила наш дом для своей дочери!.. Опять молчишь?

Он пожал плечами.

— Мне это безразлично. Будь что будет. Дульсина стала кричать:

— Теперь ты понял, что Роза именно та, за кого я ее всегда принимала?! Бесстыжая бродяжка, способная на все!.. И ты ничего не собираешься предпринять?!

— Единственное, чего я хочу, это уехать из Мексики.

Он стал спускаться по лестнице.

— Так вот что я тебе скажу, — кричала ему вдогонку Дульсина, — не увидит твоя дикарка этого дома!

 

РАЗВЯЗКА

Узнав от Дульсины, что Рикардо собирается покинуть Мексику, Леонела решилась на последний разговор с ним. Она вошла к нему, дав себе слово быть сдержанной и убедительной. Она села в кресло и умоляюще посмотрела на мужа.

— Рикардо, ты уезжаешь? Прошу тебя, возьми меня с собой. Мы еще можем спасти наш брак!

Леонела ожидала от Рикардо чего угодно, только не такой решительности.

— Я уезжаю навсегда. И я уезжаю один.

— А я? — беспомощно спросила она.

Он рекомендовал ей связаться с лиценциатом Валенсией и все с ним утрясти. Она вправе попросить развод в связи с тем, что муж бросил ее.

Она взяла его за руку и как можно убедительнее произнесла:

— Я никогда не дам тебе развода. Но меня интересует не твоя жизнь, а моя.

— В таком случае, ничем не могу помочь, — ответил он равнодушно.

Она поднялась.

— Ты сам не знаешь, на что ты толкаешь меня!

Самое важное дело, которое было сегодня у Розы, — это выбрать кольцо для Линды. Она знала, какое кольцо понравится подруге, и даже присмотрела одно подходящее. Но ей сказали, что сегодня в магазине должен появиться новый, очень интересный товар, и Она хотела взглянуть на него, прежде чем сделает окончательный выбор.

Роза сама не замечала, как ее шаг в последнее время стал более осторожным — она невольно берегла живущего в ней ребенка. Но постоянная погруженность в мысли о будущем младенце, делая осторожными ее движения, одновременно рассеивала ее внимание. Иначе она, может быть, заметила бы роскошную машину, уже довольно долго ехавшую позади нее, в некотором отдалении, не приближаясь и не отставая.

Такая медленная езда могла бы помешать остальному транспорту. Но автомобилей на этой улице было немного.

Напротив магазина Роза решила перейти улицу. Но не успела она отойти от тротуара и трех-четырех шагов, как автомобиль, ехавший позади, на полной скорости рванул вперед и всей массой обрушился на нее.

Машина, чуть вильнув, умчалась дальше и, взревев, исчезла за углом. Роза осталась неподвижно лежать посреди дороги.

Все как будто было готово к отъезду. Дульсина, мрачно наблюдавшая за сборами брата, видела, что он медлит.

— Ты что-нибудь забыл? — спросила она.

— Нет. Я уезжаю. Хочу еще заехать попрощаться с Рохелио. Он в моей квартире. Я положил на столе адрес отеля в Мадриде, где я остановлюсь.

Она посмотрела на него равнодушно.

— Все мы, Линаресы, умираем потихоньку. Какая разница, где кто из нас находится?..

Он молча постоял посреди гостиной.

— Я дал указания Рохелио насчет Кандиды. Она скоро выйдет из лечебницы и будет жить на ранчо с ним и его женой.

Не обращая внимания на то, что он сказал, Дульсина хмуро заметила:

— Мы проиграли. Партию выиграла дикарка.

Он подошел к сестре и поцеловал ее, прощаясь. Когда он спускался по лестнице, она крикнула ему вслед:

— Но клянусь тебе: она не переступит порог этого дома!

Машина, сбившая Розу, неслась, не соблюдая никаких правил, по улицам города, удаляясь от центра в сторону загородного шоссе.

Несколько раз она сбивалась с маршрута и снова возвращалась на него: то ли водитель плохо знал город, то ли был очень рассеян и не придавал значения тому, куда едет.

Водителем этим была красивая женщина из старинного и очень богатого рода…

Когда Леонела Вильярреаль садилась сегодня в свой роскошный автомобиль, ей было не до того, чтобы посмотреть на датчик, показывавший уровень бензина в бензобаке.

А бензина было мало. Его хватило на то, чтобы сбить Розу Гарсиа, голодранку, испортившую представительнице аристократического рода всю жизнь, хватило на то, чтобы вырваться за черту этого проклятого города, где богатства еще недостаточно для того, чтобы чувствовать себя и счастливой, но теперь почти не оставалось.

И когда автомобиль подкатил к железнодорожному переезду, к которому в это время приближался скорый поезд, топлива попросту не хватило, чтобы преодолеть совсем небольшой отрезок пути, огражденного с двух сторон шлагбаумами. Машина застряла на путях, загородив дорогу мчавшемуся составу.

Но разве может автомобиль, даже такой большой и основательный, на каком привыкли ездить представители рода Вильярреалей, задержать состав, набравший скорость и не ожидающий препятствий на своем пути?

Поезд налетел на машину, смял ее и поволок с собой. Отчаянного крика, раздавшегося из водительской кабины, за грохотом и лязгом никто уже не услышал.

Паулетта примчалась в больницу «Скорой помощи» через пятнадцать минут после того, как Мендисанбалям по телефону сообщили о том, что их дочь сбита машиной и находится при смерти.

Ворвавшись в палату, куда привезли Розу, Паулетта кинулась к ней и услышала, как дочь еле слышным голосом прошептала:

— Мама… я, наверно, умру… позови Рикардо… он должен знать… что у меня ребенок от него.

Паулетта могла сейчас думать только об одном: будет ее Роза жить или на это не остается никакой надежды.

Однако доктор, следящий за состоянием Розы, настойчиво рекомендовал прислушаться к ее просьбе.

— Она умрет? — рыдала Паулетта.

Прогнозов доктор делать не стал, но повторил, что необходимо вызвать в больницу Рикардо Линареса, и чем быстрее, тем лучше.

Леопольдина с ужасом смотрела на свою хозяйку. Они только что узнали о смерти Леонелы, погибшей во время столкновения скорого поезда с ее автомобилем.

— Все! — сказала Дульсина. — Леонелы нет. И Кандиды не станет. И Рикардо уехал. И Рохелио уедет…

Она поднялась со своего места и стала бродить по дому, вырывая из гнезд телефонные шнуры.

— Что вы такое делаете? — пыталась остановить ее Леопольдина.

— А никто нам больше не позвонит, — отвечала ее хозяйка. — Одни мы остались. И средств у нас нет. Одно только средство у меня осталось. Секретное.

Она вдруг подмигнула Леопольдине. Похоже было, что она не в себе. Слуги перемещались по дому, как призраки, не зная, куда себя девать.

Руфино, спустившийся в подвал, обнаружил там какую-то канистру с бензином, которой не было здесь еще утром. Он пытался узнать, кто ее сюда поставил. Но в это время Селия крикнула сверху, что хозяйка велит всем подняться в гостиную.

Собрав всю челядь, Дульсина объявила, чтобы через полчаса в доме не осталось ни души. Все должны были идти к лиценциату Валенсии и получить у него полный расчет. В доме остаются только сама Дульсина и старшая служанка.

— Со мной будет только моя Леопольдина. Моя верная Леопольдина! — еще раз объявила Дульсина и велела всем торопиться.

Рохелио только что попрощался с братом. Он извинился за то, что не провожает его в аэропорт. Но он не любил прощаний вообще, а такое было выше его сил.

— Роза будет спрашивать о тебе у меня на свадьбе, — грустно сказал Рохелио.

Рикардо ответил:

— Не думаю. Если она рожает ребенка от другого, она и разговаривать с тобой будет о другом.

Рикардо уехал. Рохелио набрал номер телефона Менди-санбалей и попросил Розу.

Услышав ответ, он побледнел.

— Как?!.. Где ее госпитализировали?!

Через полчаса он был в больнице «Скорой помощи».

— Очень плоха, — сказал Роке, увидев его.

— Она просит сообщить Рикардо, что у нее будет ребенок, — рыдая, проговорила Паулетта.

— Рикардо навсегда улетает из Мексики! — в отчаянье крикнул Рохелио.

И он выбежал из больницы, надеясь на то, что, может быть, чудо поможет ему и он успеет остановить брата.

Леопольдина послушно брела за Дульсиной, с ужасом глядя на канистру, которую та с трудом тащила по лестнице.

— Все ушли? — спросила Дульсина.

— Кроме нас, — еле слышно отозвалась старшая служанка, может быть впервые в жизни оплошавшая и проглядевшая притаившегося у дверей Руфино.

— Я хочу признаться тебе! — Дульсина остановилась и поставила канистру, отдыхая. — Это я убила Федерико Роблеса.

— Я знала это! — воскликнула Леопольдина. Руфино, который обмер от этого признания, тихой тенью скользнул к выходу.

— Я подозревала, что ты знаешь. Ты всегда была верна мне, моя Леопольдина. Ты — собственность Линаресов. И ты должна умереть вместе с Линаресами, вместе со мной, вместе с нашим домом!

Леопольдина попятилась:

— Выпустите меня отсюда. Вы сошли с ума! Если вы подожжете дом, мы сгорим!

— Ну и что? — крикнула Дульсина. — А что нас ждет? Унижения? Рано или поздно — тюрьма? Ты знаешь, что такое тюрьма, Леопольдина? Я знаю. И я выбираю смерть!

— Но я не хочу умирать! Не хочу! — Крик ее был заглушён громовым голосом, донесшимся снаружи.

Это агент Роча в мегафон обращался к находящимся в доме:

— Дом окружен! Выходите с поднятыми руками! Иначе мы выломаем дверь!

Из-за двери доносился вой пожарных сирен. Руфино успел вызвать пожарников.

В доме между тем завязалась отчаянная драка. Леопольдина, пытаясь отнять у Дульсины ключ и прорваться к запертой двери, схватила кухонный нож. Дульсина вырвала его. Оказалось, что у нее есть при себе и пистолет, тот самый, с помощью которого она отобрала когда-то ножницы у сестры.

Леопольдина в отчаянии схватила бутылку с кислотой и, вырвав пробку, плеснула кислоту в лицо своей хозяйки.

В ту же секунду раздался выстрел. Леопольдина повалилась на пол. А внизу уже гремели стекла разбиваемых окон, трещала дверь, выли сирены.

Наконец в образовавшийся дверной проем в обитель Линаресов вбежал агент Роча, сопровождаемый полицейскими.

— Успел! Успел! — кричал Рикардо, обнимая неподвижное тело Розы и видя, что она открыла глаза.

— Спасибо, Девонька Гвадалупе, — прошептала Роза. — Пришел… Успел…

Он смотрел на нее глазами, полными любви и ужаса.

— Хочу признаться тебе… у меня будет ребенок…

— Я знаю, — прошептал он.

Она вдруг сделала попытку улыбнуться:

— Рохелио… предал меня… Он слушал ее трудный шепот.

— Богу, видать угодно, чтобы ты потерял жену, которая любит тебя… и твоего ребенка.

— Моего? — переспросил Рикардо, думая сейчас совсем не об этом, а только о том, чтобы она не оставила его…

— Так ведь он твой… у меня никогда никого не было, кроме тебя…

Он стал целовать ей руки, умолять, чтобы она простила его.

— Я тебя простила… Любовь все прощает… Прежде чем меня не станет… знай: я тебя люблю, как тогда… когда я за сливами залезла… а ты меня защитил…

— Не хочу, не хочу, чтобы ты умирала! — рыдал он. — Если ты умрешь, я уже никогда не смогу любить!

— Спасибо тебе; Рикардо… Не теряй духа… Я не буду кричать…

Доктор с трудом оторвал Рикардо от нее.

— Спасите ее! Спасите моего сына! — кричал Рикардо, умоляюще глядя на бледного, взволнованного доктора…

Кандида, посетившая сестру в тюремной больнице, не встретила с ее стороны тепла, на которое рассчитывала, зная, что Дульсина тоже много перестрадала.

— Пошла вон, ханжа проклятая. Желаю тебе скорей умереть! — вот что услышала она в ответ на свой вопрос, чем она может быть полезна своей сестре.

— Помогай тебе Бог! — единственное, что она могла пожелать Дульсине, уходя от нее и печально сохраняя в своей памяти обезображенное лицо сестры, с которой вместе росли, до зрелого возраста нося с ней одинаковые платья.

Хоть Мексика — это Центральная Америка, но все-таки Америка.

А Америка любит счастливые концы. Да и кто бы рассказал так подробно эту историю режиссерам будущего фильма, если бы ее главные герои умерли или уехали за тридевять земель.

Поэтому ничего удивительного нет в том, что спустя какое-то время перед скульптурным алтарем Девы Гвадалупе оказались на коленях так много вынесшие, но не разлюбившие друг друга молодые люди: богатый, ставший бедным, и бедная, ставшая богатой.

Отец Мануэль в присутствии всех друзей и знакомых совершил обряд венчания, теперь уже, к радости Томасы, настоящий, церковный.

Потом музыканты-маръячис на лестнице дома Линаресов грянули свадебный марш.

Кого только не было здесь!

Счастливая Паулетта не сводила глаз с любимой дочери, а пожалуй, еще более счастливый Роке в свою очередь не сводил глаз с любимой жены и, похоже, даже не помнил о своей болезни от радости, что ничто больше не омрачает его жизнь с Паулеттой.

Матушка Томаса про себя возносила благодарственные мольбы Деве Гвадалупе. Наконец-то можно было быть спокойной за Розиту: церковный-то брак, чай. не гражданский, потому как и Господь Бог не нотариус в отделе записей актов гражданского состояния! И теперь уже можно надеяться, что все у Розиты будет хорошо.

И Рохелио с Эрлиндой, глядя на новобрачных и желая им счастья, то и дело поглядывали друг на друга, надеясь на то, что и у них оно тоже будет.

Довольная за Розу, улыбалась и Сорайда, несколько озабоченная, правда, тем, что всю ближайшую неделю ей предстоят утешительные беседы с беднягой Эрнесто, никак не желавшим согласиться с тем, что есть же на свете достойные девушки и кроме Розы Гарсиа.

И конечно, весь «затерянный город», все выходцы из Вилья-Руин были тут. И Каридад уже предупреждала на ухо своего толстого Палильо, что если он опять объестся праздничным тортом, как в прошлый раз, на Розином дне рождения, то пусть пеняет на себя — она с ним возиться не будет!

С надеждой глядела на новобрачных Кандида, уповавшая на то, что все связанные ею детские вещицы пригодятся теперь ее племянникам и племянницам, с которыми она, даст Бог, теперь всласть повозится.

И далее щенок Рохелио и попугай Креспин, теперь уже окончательно, навсегда переименованный в Рикардо, были здесь, хотя вели себя совершенно по-разному.

Щенок носился как сумасшедший, то и дело путаясь под ногами у новобрачной.

Попугай же сидел на плече у дона Анхеля де ла Уэрта, с которым неожиданно очень подружился и знаменитый галстук которого (не мог же дон Анхель не надеть его сегодня!) несколько приглушал своим оперением.

Попугай смотрел на человеческое веселье, склонив голову набок, несколько насмешливо, но очень внимательно, как птица, живущая дольше человека и, в связи с этим, обязанная донести до грядущих поколений память о том, как люди пировали и веселились в его молодые годы.

— Неплохая идея — отпраздновать нашу свадьбу в этом доме, — сказал на ухо молодой жене Рикардо. — Ну-ка поцелуй меня!

— Не командуй, слышь! В последний раз прощаю тебя, парень! — ответила она в манере девушек доброй памяти Вилья-Руин.

И это было последнее, что нам удалось расслышать.