— Теперь поезжайте в отель, — посоветовал мсье Лорен, и на этот раз в его голосе прозвучало сочувствие. — И подумайте о том, что я вам сказал. Завтра на презентации улыбайтесь, будьте со всеми любезной, приветливой, а потом возвращайтесь домой и найдите того, кто вам пакостит. На вашем месте я бы связался с агентством, где снимали ролик для авиакомпании, и узнал, не собиралась ли эта ваша Моника стать звездой.

Поднявшись из кресла, Дорис согласно кивнула и, чувствуя себя совершенно несчастной, отправилась к ожидавшей ее Мишель. Какой теперь смысл предлагать ей надежный отель? Ведь зло уже свершилось.

— Мне очень, очень жаль, — сочувственно вздохнула француженка.

— Мне тоже.

— Если я смогу тебе хоть чем-нибудь помочь…

— Спасибо.

В отеле Дорис прошла прямо в свой номер. Это не Итан, как заклинание твердила она, это не может быть он.

Но ведь Итан ее не любит. А его мать так просто возненавидела. Он на самом деле мог знать о ее планах. И приложил все силы для того, чтобы надпись исчезла со стены как можно скорее. Потому, что хотел ей помочь? Или потому, что это могло стать уликой? Может быть, ему надоело преследовать ее тайно… А вдруг ему захотелось воочию убедиться в том, как она реагирует на мелкие пакости? Нет! Это не Итан. Господи, прошу тебя, пусть это будет не он!

Но если это все-таки он? А если Итан уже написал и послал в газеты рассказ о том, как занимался с ней любовью? О том, какова она в постели… И приложил фотографию? Кто знает, может, он записывал на пленку их разговоры…

Этого не может быть! Не сходи с ума, Дорис!

Но ведь она уже почти лишилась работы, разве не так? Если с ней расторгнут контракт, у нее не станет и дома, потому что она не сможет платить за него. В Манчестере жизнь дорогая. И кто возьмет ее на работу после такого скандала?

Лежа на кровати в своем номере, девушка вновь и вновь возвращалась к этим мыслям, то отказываясь признавать, что это мог быть Итан, то обвиняя его…

Дорис вскочила с кровати, взяла лист бумаги и ручку и села за стол, чтобы составить список всех своих знакомых. Тех, кого давно знала, и тех, с кем встретилась недавно. Разве преследовать ее мог только англичанин? А вдруг это какой-то сумасшедший француз! Во Франции всегда можно купить английские газеты, вырезать буквы и…

Но самые первые письма были отправлены из Англии, а потом она стала находить их в корзине перед дверью. Впрочем, это неважно — выслеживать ее может человек, которому приходится много разъезжать. Но почему никто ни разу его не заметил? Почему соседи не видели, как незнакомец кладет письма в ее корзину? Может быть, это был кто-то, кого они хорошо знали? Но ей так не хотелось, чтобы этим человеком оказался кто-нибудь из ее знакомых! Даже думать об этом было невыносимо. Пусть лучше это будет кто-то совсем чужой.

Бросив ручку, Дорис подперла голову руками и горько вздохнула. Даже если она кого-то заподозрит, где доказательства?

Девушка заказала ужин в номер и, поев, рано легла в постель, но заснуть так и не смогла. Утром она подошла к зеркалу, заранее зная, что увидит там унылое, усталое лицо. Пьер будет очень недоволен, если она явится на презентацию словно с похорон.

Дорис приняла холодный душ, тщательно нанесла грим, уложила волосы и с улыбкой, прочно наклеенной на лицо, отправилась выполнять свои обязанности. На презентации она внимательно разглядывала всех присутствующих, сопоставляла и размышляла.

Пресса подняла шум из-за замены модели, но Дорис спокойно отвечала на все вопросы, улыбалась, позировала вместе с новой девушкой, а при первой же возможности уехала домой.

Всю обратную дорогу до Манчестера ее мучили тревожные предчувствия. Она провела бессонную ночь и на следующее утро, издерганная, расстроенная, бесцельно бродила по комнатам. В дверь позвонили, и Дорис вздрогнула. Она была уверена, что это Итан.

Сделав глубокий вдох, она открыла дверь — и поразилась тому, как соскучилась по этому мужчине за несколько дней. Ее первым порывом было прикоснуться к нему, обнять. И еще она вдруг отчетливо осознала, что обманывала себя. Она влюбилась в Итана, хотя вовсе не была уверена, что может позволить себе эту роскошь. Роскошь? Нет, это не роскошь, а непреодолимая потребность. Еще никогда в жизни ей ничего так сильно не хотелось, как броситься ему в объятия. Дорис усилием воли удержалась от первого порыва, ведь если это он…

Глядя Итану в глаза, она молча впустила его в дом. Отличаясь острым чутьем, он сразу же почувствовал в ней какую-то перемену.

— Что случилось?

— Ничего, — ответила девушка и поразилась своей выдержке. Она так устала и измучилась, что решила пока никому ничего не рассказывать. Даже Итану.

Она провела его через крохотный холл в ярко освещенную кухню, усадила за стол и попыталась взглянуть на него объективно, не принимая во внимание тот магнетизм, который притягивал их друг к другу.

— Все еще дуешься? — поинтересовался он.

Она покачала головой, едва расслышав, что он сказал, потому что в ее голове еще звучали слова Пьера.

— Ты меня не поцелуешь? — в его словах явственно прозвучала насмешка, почти издевка.

А что, если это действительно Итан? И если это правда, догадывается ли он, что ей все известно?

Озабоченно глядя на него, Дорис выпалила:

— Итан, — и осеклась, не зная, как продолжить. Отвернувшись к окну, она стала теребить цветок, стоявший на подоконнике. — Скажи, это ведь не ты…? — взмолилась она.

— Не я? — не понял Итан.

— Видишь ли, Пьер утверждает…

— Кто такой Пьер?

— Глава компании. Он сказал… — Дорис резко повернулась и вопросительно уставилась на его непроницаемое лицо. Она была в отчаянии, но не могла не спросить его о том, что разрывало ей сердце. — Ты появился внезапно, и как раз в тот день, когда на стене моего дома кто-то написал грязные слова. Ты сказал, что хочешь меня, хотя мы были едва знакомы, выдавила из себя она и пробормотала: — И потом, только ты и Моника знали, что я еду в Лауншир. — Мучительно вглядываясь в его серые глаза, ставшие такими холодными и чужими, девушка проглотила комок в горле. — А потом ты сказал, что сообщил в полицию, — неожиданно вспомнила она, — но они так и не приехали взглянуть на фотографии. Ведь ты бы не стал так со мной поступать, Итан? Скажи…

Он долго смотрел на нее, а потом спокойно и решительно спросил:

— Ты решила, что я — тот человек, который преследует и пугает тебя?

— Нет, — возразила она в смятении. — Но я просто не знаю, что и думать…

— До свидания, Дорис. — С этими словами Итан повернулся и вышел.

Входная дверь с треском захлопнулась.

С безумным лицом Дорис схватила цветочный горшок и швырнула его об стену. Дрожа всем телом, она опустилась на стул и с силой ударила кулаком по столу, потом вскочила на ноги и заметалась по кухне.

— Я люблю тебя! — прокричала она. — Но я должна знать правду!

Итан ведь ничего не отрицал, не так ли? Даже не пытался успокоить ее. Он смотрел на нее так, словно был готов к тому, что ее отношение к нему изменилось. Почему? Она чувствовала себя вконец измученной и напуганной. Мысли путались.

Но если это он, то почему? Единственной причиной может быть Моника. Вероятно, поэтому его мать так враждебно встретила ее. Может быть, они с Моникой больше, чем просто друзья? А тут он оказывается в постели с Дорис…

Но Итан не мог заниматься с ней любовью, если был влюблен в другую! Моника непременно рассказала бы ей, если бы у них с Итаном что-то было. Рассказала бы? По крайней мере, она не стала бы мстить Дорис, если бы та ее чем-нибудь обидела. А впрочем, кто знает?

И так ли уж невероятно, что мужчина, влюбленный в одну женщину, занимается любовью с другой?.. Нахмурившись, Дорис уставилась в стену. Он ведь признался, что неправильно истолковал рассказ Моники о подруге. Но, может быть, он солгал? Возможно, он считает, что Дорис всю жизнь стоит у нее на пути, что это Моника должна была стать Мисс Лорен, а вовсе не она? «Подлая сука»… Тогда все становится на свои места.

Никогда в жизни Дорис не испытывала такой потребности поговорить с кем-нибудь — с сестрой, с матерью, с тем, кто бы ее по-настоящему понял. Но у нее никого не было. Нужно немедленно выяснить, мечтала ли Моника стать Мисс Лорен или сняться в рекламном ролике авиакомпании. Если это вдруг окажется правдой, если подтвердится опасение Пьера…

Дорис схватила телефон, нетерпеливо пролистала свой справочник и нашла номер рекламного агентства, где снимали ролик. Она позвонила туда и попросила позвать Линду — девушку, которая занималась учетом.

— Я догадываюсь, что это запрещено, но мне совершенно необходимо знать, кто пробовался для участия в рекламе авиакомпании. Кто был в окончательном списке претенденток? Что? Ах, простите, говорит Дорис Ламберт. Прошу вас, это действительно очень важно.

Линда назвала ей имена. В окончательном списке было только две девушки. Ни с одной из них Дорис не была знакома.

Испытывая облегчение и благодарность, но так ничего и не выяснив, она медленно положила трубку. Если не Моника, значит, и не Итан. Что же теперь делать? Как искать неизвестно кого?

И опять мысли закрутились вокруг Итана. Дорис вспомнила, что его не было на фотографиях. Но в те моменты, которые были запечатлены на пленке, его вообще не было поблизости. Отчаяние и сомнение вновь окутали ее удушающим облаком. С трудом переставляя ноги, девушка поднялась наверх и достала письма, которые она получила за эти месяцы. Она читала их, пытаясь уловить хоть какую-то связь с авиакомпанией или с Лореном. Нет. Никаких зацепок. Только злобные оскорбления. Их не мог писать Итан. И Моника на подобное не способна. Но кто же в таком случае?

Может, Моника о чем-нибудь догадывается или слышала на работе какую-нибудь сплетню? Но тогда она бы сказала Дорис. Ведь они — близкие подруги. Моника была так рада, когда Дорис предложили сниматься в рекламном ролике. Уговаривала принять это предложение. В ее словах не было и намека, что тем самым Дорис перейдет кому-нибудь дорогу.

Так что же тогда остается? Кто-то неизвестный. Если только это не те две девушки из окончательного списка. Но ведь она их даже не знает! Если она в ближайшее время не выяснит, кто ее преследует, то потеряет работу. А Итана, наверное, уже потеряла…

Засунув письма обратно в ящик, она с грохотом задвинула его и, положив голову на скрещенные руки, снова погрузилась в размышления.

День прошел, как в тумане. Дорис что-то жевала, убирала дом, читала корреспонденцию, но ее мозг не переставал напряженно работать. Под вечер зазвонил телефон. Это была Моника.

— Привет!

Дорис заставила себя весело ответить:

— Привет, Моника, как ты?

— Я в порядке. Как тебе понравилось в коттедже? Хорошо отдохнула? Как Париж?

Горько усмехнувшись, Дорис ответила с притворным безразличием:

— В Париже все прошло нормально. А в коттедже… Спасибо, Моника, что ты меня туда пустила. Скажи, ты говорила кому-нибудь, куда я еду?

— Нет. А что?

— Так просто.

— Нет, скажи, почему ты спрашиваешь. — Моника засмеялась. — У тебя ужасно грустный голос.

— Правда? Наверное, просто устала.

— С Лореном у тебя все в порядке?

— Почему ты спрашиваешь? — насторожилась Дорис.

— Не хотелось бы, чтобы у тебя возникли неприятности из-за этой истории с письмами и всем прочим. В фирме знают, что тебе кто-то не дает прохода?

— Да, им это известно.

— Ну и хорошо. И они ничего тебе не сделали? Не уволили?

— Да нет. А почему меня должны были уволить?

— Ну, не знаю… Просто беспокоюсь за тебя, и все.

— Спасибо тебе. Моника?

— Да?

Дорис собиралась расспросить подругу о том, не слышала ли та что-нибудь о других претендентках на участие в рекламном ролике авиакомпании, но передумала.

— Неважно. Ничего.

Они поболтали еще несколько минут, ни разу не упомянув об Итане. Может быть, он ничего не сказал Монике об их встрече, подумала Дорис. А почему она сама ни словом об этом не обмолвилась? Потому что ее отношения с Итаном никого не касаются. Конечно, это не Моника портит ей жизнь. Но все-таки до поры до времени лучше помалкивать.

Утром у ее порога валялся мохнатый игрушечный кот с изуродованной мордочкой. С трудом подавив приступ дурноты, Дорис поторопилась выбросить его. А на следующий день она обнаружила коричневый конверт, в котором лежала страница из газеты. С ее фотографией той самой. Ее колени на снимке были словно перерезаны заголовком: «Девушка от «Лорен». Такой вы ее еще не видели!» Дорис в ярости скомкала газету, а потом разорвала ее на мелкие кусочки. Она опросила всех соседей, не видели ли они чего-нибудь или кого-нибудь подозрительного, но те лишь отрицательно качали головами. Круг замыкался. Сообщать в полицию уже не имело смысла.

Через полчаса позвонил Пьер Лорен. Сам. Он тоже получил такой же конверт.

— Мне очень жаль, Дорис.

— И мне… — ответила она апатично.

— Если ко мне обратятся за разъяснениями, я дам понять, что вы стали жертвой преследования и что этот снимок был сделан без вашего ведома и согласия. Но…

— Я понимаю, — поспешила Дорис ему на помощь.

— Я выслал вам выходное пособие…

— Спасибо, вы очень щедры.

— Я действительно постарался быть щедрым. И мне очень, очень жаль. Нам будет вас не хватать. Работать с вами было очень приятно. Я также послал вам список моделей, которые пробовались на «лицо года».

— Спасибо.

— В нем есть имя Моники Ричардсон. Удачи вам, Дорис! — тихо сказал Пьер и повесил трубку.

Дорис вытерла слезы и до боли прикусила губу. Моника в списке? — пронеслось у нее в голове. Она никогда не упоминала о том, что хотела стать «лицом года». Может быть, просто забыла? Или не считала это важным. А может быть, она сказала об этом Итану? Все опять упирается в Итана Росса. Этот человек опасен, предупреждала девушка из телестудии. Он растопчет тебя.

Ее грудь сдавило, стало трудно дышать. Дорис хотелось убежать и спрятаться, оказаться на краю света, подальше от этого дома. И стать кем угодно, только не Дорис Ламберт. Сколько человек видели эту газету? Все знали о том, что она — главная модель компании Лорен. Точнее, была ею, поправила она себя. В записке, адресованной Пьеру, говорилось о том, что он должен ее вышвырнуть. Вчера Моника спросила, не уволили ли ее.

Нет, ужаснулась Дорис. Но имя Моники есть в списке. Совпадение? Нужно было спросить у Пьера, не звонил ли кто, чтобы узнать, не расторгли ли контракт с мисс Ламберт. Нет, это не может быть Моника. Значит, это Итан. Остается только он. Дорис отказывалась в это поверить. Но его мать так ужасно обошлась с ней. Потому что Моника была ей как дочь? Потому что считала, что ее любит сын?

Нужно поехать к подруге и все выяснить!

Даже не причесавшись, Дорис схватила сумку и ключи от машины, сунула ноги в туфли без каблука и поехала к Монике. Надо было спросить у нее про Итана сразу же, как они познакомились с ним.

Моники дома не оказалось. Ее соседка сказала, что девушка уехала в Лауншир на выходные. В коттедж? Или в Холл? Дорис, не раздумывая, помчалась следом. Она ничего не ела со вчерашнего дня и чувствовала себя совершенно разбитой, но желание узнать правду придавало ей силы.

Коттедж был заперт. Значит, Моника в Холле. Дорис остановилась спросить у фермера, не видел ли он такую девушку, и тот, засмеявшись, ответил:

— Да я только и делаю, что натыкаюсь на нее! На прошлой неделе, в эти выходные. — Он улыбнулся. — Недавно я видел, как она шла в сторону Холла. Вы с ней — не разлей вода. Хорошо, когда есть такие близкие друзья.

— Конечно, — машинально согласилась Дорис. На прошлой неделе? В эти выходные? Но Моника не была здесь на прошлой неделе… Неужели она все-таки замешана в этом деле?

У Дорис закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Всем сердцем желая никогда больше не видеть эту парочку, но понимая, что должна сделать это, Дорис подъехала к Холлу, позвонила в дверь и стала ждать, невидящим взглядом глядя в сторону долины.

Она попыталась собраться с силами. Может быть, все объяснится очень просто. Может быть, Моника просто приезжала проверить, как подруга устроилась в коттедже, не нашла ее и… И что? Уехала обратно?

Дверь открылась, и Дорис сразу стало все ясно по растерянному взгляду небесно-голубых глаз Моники, по тому, что первым ее движением было захлопнуть дверь перед носом непрошеной гостьи. Правда, спустя мгновение та мило улыбнулась, но — слишком поздно.

Только Моника? Или вместе с Итаном?

— За что? — тихо спросила Дорис.

— Что — за что? — засмеялась Моника. — И не стой на пороге, заходи.

— Нет, спасибо, — ответила Дорис с ледяной вежливостью. — Просто ответь мне, за что? Только не надо ничего отрицать. Не надо говорить, что ты этого не делала, что ты не хотела. Просто скажи, за что?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Понимаешь.

И тут перед Дорис словно опустили завесу. Моника — такая, какой она знала ее с одиннадцати лет, — исчезла. Голубые глаза злобно блеснули, губы сжались в тонкую линию.

— За что? — холодно спросила она. — Изволь, я скажу тебе. За то, что ты всегда забирала у меня все, что я хотела для себя!

— Не говори глупости!

Моника мрачно ухмыльнулась.

— У тебя на все готов ответ. «Не говори глупости», — кривляясь, передразнила она Дорис. — Если что-то не укладывается в твои убогие представления о жизни, — значит, это уже глупости. Не так ли? Глупости хотеть сняться в рекламе нашей компании, глупости — мечтать стать моделью…

— Но ты же не стремилась сниматься в рекламе! Ты говорила, что не хочешь!

— Как же, не стремилась! А что еще я должна была тебе сказать? Я достаточно натерпелась, глядя на то, как ты все у меня отнимаешь!

— Но мы же были подругами!

— Что ты говоришь! А знаешь, почему я никогда не приглашала тебя к себе домой?

Потрясенная, Дорис только помотала голо вой.

— Ты даже никогда не задумывалась об этом?

— Нет, — честно призналась Дорис.

И Моника презрительно, издевательски рассмеялась.

— Правильно. Потому что тебя никогда ничего не интересует. Ну, так я скажу тебе. Я никогда не приглашала тебя к себе в гости, Дорис, потому что не хотела, чтобы нас сравнивали. Какая ты замечательная, да какая милая.

— Не говори глу…

— Глупости? Но это не глупости. Все только и делали, что восхищались тобой. В школе, на работе. Дорис то, Дорис это… «Ах, какая у вас милая подруга!»

— Тогда почему ты продолжала дружить со мной? Если ты так меня ненавидела, почему оставалась моей подругой?

— Потому что быть второй — лучше, чем никакой. На меня обращали внимание, только когда я была рядом с тобой… Ты всегда была победительницей, всегда и во всем, признайся хоть сейчас. Тебе не нужно было прилагать для этого никаких усилий, — все само падало в руки. Всегда в гуще событий, всегда первая — в играх, в занятиях, в шалостях. Ну, и я рядом с тобой. Не будь тебя, никто бы меня не заметил. А я хотела, чтобы меня замечали. Поэтому и стала твоей подругой. И я бы оставалась ею, Дорис, если бы тебе не досталось то, о чем я так страстно мечтала!

— Сняться в той рекламе?

— Да.

— Но ведь вместо меня могли выбрать другую девушку.

— Знаю. Я просто не хотела, чтобы это была ты. Помнится, ты говорила, что тебе это не нужно.

— Это была правда.

— Но тебя все равно взяли! Ты же подлизывалась к продюсеру, к режиссеру…

— Я никогда ни к кому не подлизывалась! — возмутилась Дорис.

— Так уж и ни к кому? А как же тогда получалось, что тебе доставались все награды?! Всегда улыбчивая, всегда готовая со всеми посмеяться, всем польстить… За это тебя все и любят. «Ах, Дорис такая хорошая, передразнила Моника. — Она всегда всем помогает. Ну и повезло же тебе с подругой!» Я красивее и умнее, так почему же все достается одной тебе? Почему именно ты получила роль в рекламном ролике? Почему с тобой подписал контракт могущественный Лорен?

— Потому что я оказалась фотогеничной, — пробормотала Дорис. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной и растерянной, понимая, что не в силах даже злиться на Монику. — Так ты решила меня за все это наказать?

— Да. Но я бы не зашла так далеко, если бы тебе не понадобился еще и Итан!

Это не Итан. Слава Богу, это не он!

— А что, нельзя было? — спросила она печально.

— Нет! Я следила за тобой, — с отвращением произнесла Моника. — За вами обоими. Это было отвратительно. В кухне, на полу!

О Боже!

— Итан раньше не был таким! Куда девалась его утонченность и разборчивость? Он никогда не вел себя столь отвратительно! Но тебе понадобился и он тоже. Ты и его решила совратить! Сделать из него безмозглое животное…

— Нет… — попыталась протестовать Дорис.

— Да! — прошипела Моника. — Долгие годы мне удавалось избегать того, чтобы вы где-нибудь столкнулись, потому что я знала, что случится, если вы, не дай Бог, встретитесь. Ты и его соблазнишь! А потом он увидел этот злосчастный ролик… — Голос Моники прервался, она сделала глубокий вдох, а потом продолжила, обрушив на Дорис всю накопившуюся подспудно ненависть и злобу: — Ты пыталась скрыть от меня ваши отношения. Он ничего мне не сказал, и ты молчала!

Все еще поглощенная своими мыслями, Дорис пробормотала:

— Выходит, ты специально пустила меня в свой коттедж, чтобы было удобнее за мной следить. Но ты не ожидала, что Итан тоже приедет, не подозревала, что мы с ним познакомились? — По напряженному лицу Моники Дорис поняла, что это правда. — И ты стала следить за мной…

— За каждым твоим шагом, — самодовольно подтвердила та.

— Но как тебе это удалось? Ты должна была быть на работе! Я же сама отвезла тебя в аэропорт!

— Да, я зашла внутрь, а когда ты отъехала — вышла и позвонила в офис, сказавшись больной. Моя машина была на стоянке…

— Ты все спланировала заранее, — прошептала Дорис.

— Естественно. Я знала, что ты предложишь подвезти меня.

— А потом ты увидела меня с Итаном и принялась без разбору фотографировать.

— Да. Правда, хорошо получилось?

— Нет, Моника, отвратительно. Это снимки, сделанные больным человеком. Ты больна. И судишь обо всех по себе, приписывая людям свои мысли и мотивы. Это глупо. Если бы ты хотя бы намекнула, что хочешь сняться в этом ролике, я бы тут же отказалась в твою пользу. И тогда не случилось бы всей этой мерзости.

— Ты так считаешь? — спросила Моника, злобно ухмыляясь. — Я думаю иначе.

— Да, наверное, — устало согласилась Дорис. — Ты ведь получала удовольствие от всего этого, не так ли?

— Ну конечно! И благородная Дорис даже не станет мстить мне. Или я не права?

— Права.

С разбитым сердцем, измученная, она вглядывалась в лицо, которое, как ей казалось, так хорошо знала, — и вдруг заметила, как оно вновь изменилось. Дорис не слышала, как подъехала машина, — у нее в голове стучали злобные обвинения Моники, но ее почему-то совсем не удивило, когда губы бывшей подруги жалобно скривились и она бросилась бежать мимо Дорис — прямо в объятия Итана.

Он ласково обнял рыдающую девушку, а та, всхлипывая, стала жаловаться ему, перечисляя лживые обвинения, которые Дорис якобы бросила ей в лицо.

В деловом костюме и в плаще Итан выглядел далеким, элегантным незнакомцем.

Когда Моника умолкла, он, глядя на Дорис, произнес ледяным тоном:

— По дороге в аэропорт я проезжал мимо киоска и увидел газету с фотографией. Я беспокоился о тебе, волновался. Развернул машину и помчался тебя разыскивать. Дом был закрыт. Я поехал к Монике, но соседка сказала, что та отправилась сюда и что ты ее искала.

— И вот ты здесь, — заключила Дорис тихо, почти равнодушно.

— Как видишь. — Его голос звучал так холодно, так презрительно, что ей стало не по себе. — Вначале ты обвиняла меня, а теперь принялась за Монику. Бог троицу любит, — может, ты и мою мать обвинишь за компанию? Или Нормана? Мы могли быть заодно.

— Но не были. Правда, теперь ведь это и неважно.

— Да. Прощай, Дорис. Надеюсь, мы больше тебя здесь не увидим.

— Не увидите, — печальным эхом отозвалась Дорис. Глядя на него, она добавила еще печальнее: — Я любила тебя, Итан. Ты не знал? Я все-таки влюбилась в тебя.

— Что ты говоришь? — спросил он без всякого интереса.

На подгибающихся ногах девушка добрела до своей машины, села и уехала. Никогда еще Дорис не испытывала такой боли. Она и не подозревала, что все эти шестнадцать лет лучшая подруга ненавидела ее… Она любила Монику и была уверена, что это чувство взаимно. А та ненавидела… Ее лучшая подруга.

Впервые в жизни влюбиться без памяти — и увидеть свою любовь безжалостно растоптанной!

Дорис не знала, куда едет. Она просто мчалась вперед, не обращая внимания на дорожные знаки. Девушка снова и снова переживала случившееся. Как же она раньше не поняла? Не догадалась? Как могло случиться, что такая долгая дружба была построена на лжи?

Ее не волновало, что теперь будет с ней самой. Она не вспоминала о том, что потеряла работу, что, наверное, лишится и своего дома, что ее агент пытается связаться с ней, узнав о фотографии в газете. Она думала только о Монике, о том, до чего может довести зависть и ревность. Сколько же в ней горечи!

Дорис размышляла и об Итане. Знал ли он? Догадывался ли, что это могла быть Моника? Хотя с какой стати ему подозревать старую знакомую? Дорис ведь это не приходило в голову. Как можно было быть такой слепой? Значит, она действительно прожила жизнь, не думая ни о ком? Считала, что ей просто везло, думала, что ее друзья рады за нее, точно так же, как она бы радовалась за них, повернись все по-другому.

Она никогда не была ревнивой или завистливой — так может быть, она и вправду плыла по течению, с высокомерным равнодушием взирая на всех вокруг? Какие еще ужасные чувства испытывали к ней люди?

Девушка была твердо уверена только в одном: она действительно не прилагала никаких усилий, чтобы получить эту роль в рекламном ролике. И не хотела этого. Пьер Лорен первым захотел с ней встретиться, а не наоборот.

А в детстве? Что она сделала в школе, чтобы вызвать у Моники такую ненависть? Да, ей легко давались занятия спортом, она хорошо училась и была старостой класса. Наверное, все дело в этом.

Может быть, Моника сама стремилась к этой роли? Но ведь Дорис не назначили, а выбрали старостой! И тогда она тоже была смущена.

Встречная машина прогудела ей, просигналив фарами, — и Дорис поняла, что уже стемнело. Включив дальний свет, она огляделась вокруг, совершенно не представляя, где находится. По пути ей пришлось дважды останавливаться, чтобы заправить машину, и то только потому, что датчик бензина начинал гудеть. Если бы не это, она давно бы уже застряла где-нибудь посреди дороги. Ей было больно. Так больно! Но она не могла заставить себя перестать думать об этом. Наверное, желтая пресса теперь не оставит ее в покое. У дома уже, как пить дать, толпятся репортеры.

Я уеду, решила Дорис, и начну все сначала. У нее было достаточно денег, чтобы позволить себе передышку. К тому же должен был прийти чек от Лорена.

Ей совсем не обязательно ехать домой. Банк оплатит все ее счета, а у Бетти есть ключ от дома, она приглядит за ним и будет забирать почту…

Чем больше Дорис размышляла об этом, тем более привлекательной казалась ей мысль пожить где-нибудь месяц или около того. Она поездит, посмотрит места, которых раньше никогда не видела… Остановится в ближайшей гостинице, купит себе какие-нибудь вещи, туалетные принадлежности…