Швейцар отворил высокую массивную дверь, и Дайана шагнула в царство тишины, цветов и комфорта. Откуда-то из глубины помещения доносились приглушенные фортепьянные аккорды. В вестибюле было пустынно, прохладно, толстые ковры поглощали звуки шагов.

Обед в одиночестве, среди музыки и цветов, – как это грустно, подумалось ей.

– У тебя бесподобная походка! – раздался прямо над головой безумно знакомый голос. – Позволь мне сопровождать тебя в зал, милая Дайана, обед за мой счет.

– Господи, Зигфрид! – радостно воскликнула молодая женщина, обернувшись.

Однако каков у него вид! – с восхищением подумала она, окинув взглядом любимого мужчину. Серый костюм был явно от лондонского портного, а тщательно подобранный галстук, запонки, ботинки делали молодого человека похожим на преуспевающего директора банка или на голливудского киноактера. Над волосами Зигфрида вне сомнений поколдовал высокопрофессиональный парикмахер. Улыбка этого красавца так и лучилась добротой и любовью. Он радовался их встрече. Вне всяких сомнений, радовался!

Просторный зал ресторана с позолоченной лепниной на потолке, с хрустальными люстрами и зеркалами на стенах выглядел великолепно. Столики под белоснежными накрахмаленными скатертями, мягкие кресла, затянутые красным бархатом, гармонировавшие с такого же цвета портьерами на высоких окнах, вызывали желание провести здесь ни один час, беседуя и неспешно вкушая яства местных поваров.

– С некоторых пор вся энергия владельца этого ресторана нацелена не столько на изобретение новых кулинарных рецептов, сколько на то, чтобы придумать для своих клиентов нестандартную атмосферу. Кто тебе рекомендовал пообедать в «Бельканто»?

– Отец.

– У него замечательный вкус. Представь, официанты между подачей блюд исполняют оперные арии! Сейчас сама убедишься!

– А какая здесь кухня?

– Не современная, не облегченная, одним словом, необычная… Только представь, полузабытые блюда Франции девятнадцатого века!

Почтительно ожидающий распоряжений метрдотель сделал шаг вперед и сказал, кивнув Зигфриду, как старому знакомому:

– Добрый день! Итак?

– Верди! Прежде всего Верди! Или у мисс Дайаны будут другие предложения?

– Верди так Верди, – сказала она. – Признаться, я объездила весь город и страшно проголодалась. Жареная картошка у вас есть?

Метрдотель улыбнулся и сделал едва заметный жест. К столику поспешили официанты, в оркестре взмахнул смычком скрипач.

– Ничто так не подчеркивает красоту юной леди, как прекрасный мужской костюм ее кавалера! – вдруг раздался позади них знакомый женский голос. – Здравствуйте, молодые люди!

Дайана и Зигфрид мгновенно обернулись и увидели улыбающуюся Джейн Дюпре. Оба встали и после обмена приветствиями удобно расположились все вместе за столиком. При этом судовой врач со знанием дела принялась оценивать вид и качество блюд, которые расставляли перед ними официанты.

– Гусиная печенка! О! Что я вижу: настоящий луковый суп! Чувствую себя дома, на Елисейских полях! Нет-нет, не угощайте меня. Я буду обедать на борту «Исследователя», а здесь появилась с иной целью. Крис предупредил меня, что Дайану, вероятно, можно будет застать в «Бельканто». А раз так, подумала я, то и Зигфрид скорее всего окажется здесь же. И, как видим, я не ошиблась. Так вот что я должна сказать вам: будьте осторожны на улицах Пуэрто-Вальпо! Аналитический ум профессора Казимира Садовского вполне мог подсказать своему хозяину, что объект «Морской Бог» вовсе не вернулся в пучину родных океанских вод, а остался на судне и теперь находится в городе.

– Зигфрид в опасности?! – Нож и вилка так и выпали из рук Дайаны. – Чего же мы ждем? Надо срочно обратиться в полицию!

– Не думаю, чтобы это было разумно. Молодой человек находится в стране нелегально, в списках команды судна или членов экспедиции он пока что не значится… Зигфрид, вы сегодня вечером будете на «Исследователе»?

– Вряд ли…

– Берегите себя! Вы же знаете, профессор Стемплтон всерьез рассчитывает на ваше участие в новом научном проекте… Вот, собственно, и все, что я хотела сказать. Простите, молодые люди, что не могу составить вам компанию. У меня сегодня в городе еще полно дел… Она откланялась и ушла, а в ушах Дайаны все еще продолжали звучать слова об опасности, подстерегающей ее возлюбленного. Мерзавец Казимир Садовский! Сколько он может творить свои гадости!

Теперь Дайану не радовали ни изумительные блюда старинной французской кухни, ни оперные арии. Старания студентов-вокалистов столичной консерватории, приезжающих в далекий город Пуэрто-Вальпо по просьбе хозяина ресторана «Бельканто» и играющих роли поющих официантов, остались ею неоцененными.

– Идем отсюда, Зигфрид, – сказала она, опасливо оглядывая зал. – Мы обсудим все по пути к порту, ты проводишь меня хотя бы до проходной?

– Я в твоем распоряжении, моя милая, – с готовностью ответил молодой человек.

Разумеется, Дайане приятно было это слышать! Вот только до проходной порта в этот вечер ей дойти было не суждено…

Центральные улицы Пуэрто-Вальпо, как и в любом другом европейском или американском городе, с наступлением темноты были ярко освещены. В темном воздухе вовсю призывно плясала и мигала световая реклама, горели уличные фонари, уютно светились окна гостиниц, богатых частных особняков, ослепляли прохожих фары проезжающих мимо автомобилей.

Что же касается окраинных, боковых улочек и тупиков, то с освещением тут дело обстояло из рук вон плохо. И как только багровый диск солнца садился в океан, по южному черная, почти непроглядная тьма охватывала их, и они становились куда страшнее и темнее закоулков в трюмах «Исследователя».

Казалось, до порта было рукой подать, только спустись к океану, где полыхали прожектора на загружающихся калийной селитрой судах разных стран мира.

Дайана и Зигфрид миновали фонтан, шумящий в темноте тысячами струй, затем аптеку со светящейся витриной и рекламной вывеской, наугад спустились по широкой каменной лестнице с пологими ступенями и оказались в нешироком тупике, застроенном двухэтажными домами в колониальном стиле.

Тускло светились узкие окна, вокруг стояла мертвая тишина, лишь эхо шагов нарушало ее.

– Слушай, по-моему, мы заблудились! – обеспокоено сказала она.

За углом раздались грубые голоса.

Молодой человек шагнул в черный проем арки одного из домов, увлек Дайану за собой, обняв за плечи и приложив палец к своим губам, показывая, что она должна молчать.

– Тсс!

Гремя коваными подметками по булыжнику, мимо прошли двое полицейских, а с ними человек в черном плаще и щегольской шляпе, чем-то удивительно напоминавший мистера Садовского.

Сердце Дайаны быстро забилось.

– Придется тебе переночевать в городе, – сказал Зигфрид. – Смотри, нет ни такси, ни телефона, чтобы его вызвать.

– Переночевать в городе? Но где?! – в ужасе посмотрела она на своего провожатого.

Он кивнул на скромную вывеску, едва подсвеченную на фасаде дома напротив, обещавшую «Кров и стол» каждому, кто, как почему-то было написано, имеет лишние деньги.

– Я боюсь, – призналась Дайана.

– Чего? – спросил Зигфрид.

– Ты только представь: одна в чужом городе, в подозрительной гостинице…

– Почему же одна? – шепотом проговорил он. – Я тоже боюсь ночевать в подозрительных гостиницах. Будем ночевать вдвоем!

И смело постучал в резную деревянную дверь, подмигнув Дайане.

Портье в гостинице не оказалось. Дверь отперла сама хозяйка лет тридцати пяти и с улыбкой перечислила права и обязанности постояльцев. Молодой паре приятно стало хотя бы оттого, что прав оказалось куда больше, чем обязанностей.

Права на чистое белье и на завтрак стоили денег, которые тут же были выложены перед хозяйкой на дубовую стойку.

– А много в вашей гостинице номеров? – поинтересовалась Дайана. – Какой из них лучший?

– Номер у нас всего один, и он же самый лучший. Уверена, вам понравится!

– А что означает фраза на вывеске про лишние деньги? Вдруг они у нас есть? – спросил Зигфрид.

– Лишние деньги означают, что постояльцам гарантированы покой, безопасность, такси прямо к воротам в любое время суток, телефонная связь с любой точкой города и порта и… – Женщина на секунду исчезла, нырнув под дубовую стойку. – Вот. Контрабандный портвейн «Феррейра», ему двадцать лет, он младше вас, молодой человек, но старше вашей спутницы. Сыр, фрукты и ягоды входят в цену бутылки.

Зигфрид посмотрел на Дайану.

– У меня есть лишние деньги, но, увы, на такси их не хватит! Телефонная связь с судном тебя удовлетворит?

– Вполне!

Из последовавшего затем разговора по телефону с отцом Дайана узнала, что полиция провела на «Исследователе» обыск. Разумеется, было понятно, кого искали и кем была инициирована эта акция.

Также отец рассказал, что обед на судне с седлом барашка удался вполне, посетовал, что сам не присутствовал во время исполнения арий из опер Верди в ресторане «Бельканто», передал привет от Джейн Дюпре и посоветовал как можно лучше провести завтрашний день.

– Но особо не мелькайте на улицах, ни в центре, ни на окраинах, – предупредил он напоследок.

– Я все поняла, папа! Спокойной ночи! – успокоила его Дайана и положила телефонную трубку.

– Что-то темновато у вас в округе, – сказал Зигфрид, принимая из рук хозяйки корзинки с сыром, фруктами и ягодами.

– Разве это темновато? – удивилась та. – Вам бы побывать в Пуэрто-Вальпо зимой! Да, в городе проблемы с электричеством, после того как в горах наводнением разрушило дамбу электростанции, но сейчас…

Погасла, моргнув, лампа, и владелица гостиницы уже в полной темноте договорила:

– Сейчас тоже весело!

Свет керосинового фонаря освещал ступени узкой деревянной лестницы, беленые стены с углублениями, в которых стояли горшки с цветами. Почти под самой крышей женщина отперла низкую и широкую дверь, вошла в номер сама и жестом пригласила войти за собой следом притихших постояльцев.

Комната была просторной и чистой, но молодым людям показалось, что они каким-то чудом перенеслись на полтора-два столетия в прошлое. Неужели машина времени существует и находится в полном распоряжении хозяйки чудесной гостиницы?

Распятие черного дерева на стене, огромная высокая кровать, колченогий стол, массивные дубовые стулья с камышовыми сиденьями и спинками… Громоздкий шкаф для одежды, сработанный неведомым деревенским столяром, занавеси на окошках, смотрящих на восток, где чернели громады высоких гор, и на окошках, глядящих на запад, за которыми были видны огни судов, стоящих на внешнем рейде порта Пуэрто-Вальпо… Эмалированный таз и кувшин для умывания…

На одном из подоконников лежала фантастической красоты раковина – серо-голубая, напоминающая сказочный рог. Казалось, раковина жила, дышала, она просто спала, как живое существо. Ей снились бездонные глубины океана…

Комната напоминала одну из иллюстраций старинной книги о путешественниках «Сто тысяч миль», таким было впечатление от увиденного у Зигфрида и Дайаны.

– Туалет внизу, – пояснила хозяйка. – Как, впрочем, и душ тоже. Вы должны меня понять. Гостиница принадлежала еще моему деду, я сочла разумным ничего на чердаке не менять. Каким-то непонятным образом меня находят романтические парочки, подобные вашей, женихи и невесты, путешествующие в поисках экзотики.

– А чем так замечательно пахнет? – повела носом Дайана. – Такое впечатление, что за окнами цветущий луг! Окна комнаты выходят в парк?

Хозяйка рассмеялась.

– Ничего подобного, какой там парк! Просто я сушу на каминной трубе высокогорные травы, потом продаю их аптекам. Одной контрабандой вина не проживешь, сами понимаете… А от старой и маленькой гостиницы какой доход? Так, всего лишь память о деде!

Повесив фонарь на кованый крюк в потолочной балке, женщина зажгла еще пару свечей на столе, застланном накрахмаленной скатертью, расставила керамические тарелки с сыром, виноградом и фруктами, водрузила пару бутылок вина и грубые толстостенные стеклянные стаканы темно-зеленого цвета.

Захватив с собой один из подсвечников, она пожелала гостям спокойной ночи и вышла.

Когда далеко внизу скрипнула и успокоилась последняя ступенька старинной лестницы, Дайана и Зигфрид поняли, что остались одни в целом мире и в их распоряжении целая ночь. Целая ночь!

Благоухали развешенные на бечевках пучки лечебных трав, наполняя комнату ароматом привольных лугов. Свет фонаря и пламя свечи бросали странные тени на потолочные балки, на резные спинки стульев, на громоздкий шкаф, напоминающий рубку парусника.

Странное ощущение уюта и вечности царило в комнате, веселило сердце и успокаивало душу. Неужели так мирно и комфортно жили когда-то люди? Куда все подевалось, откуда в мире взялись спешка, гонка за миражами, стрессы?

Далеко-далеко за окнами раздался гудок парохода.

Таинственно дышала на подоконнике сказочная раковина-рог.

Дайана распахнула одно из окон и обомлела. Стена дома отвесно уходила вниз, словно в пропасть, но в свете луны было видно, что далеко внизу черепичные крыши домов пологой волной тянутся в сторону порта.

Эта волна была рассечена черными провалами площадей и улиц, яркими вкраплениями белели стены монастыря и колокольни. Тускловатые желтые пятна окон в некоторых домах, – очевидно, там тоже горели керосиновые фонари – казались отражением звездного неба.

А на горизонте дышало огромное темное существо по имени Тихий океан, и до окна долетали отголоски его дыхания, чистого и свежего. Вот эта великолепная картина, в отличие от уюта комнаты, тревожила сердце и заставляла кружиться голову, и собственная жизнь казалась наполненной особым предназначением и вдохновением.

Хотелось подняться на борт первого попавшегося парохода и отправиться на край земли в поисках неведомого счастья.

– Красота! – сказала Дайана и обернулась.

Ну и джентльмен! Зигфрид, сняв с себя великолепный костюм, сидел за столом в чем мать родила и с аппетитом уминал сыр.

– Что ты сказала? – только и спросил он.

– Оставь кусочек к вину, обжора! – попросила она, скинула туфли и с удовольствием ступила на выскобленные плахи старинного деревянного пола. – У меня такое ощущение, что мы с тобой знакомы ровно столько лет, сколько исполнилось этому дому.

– Даже больше! – отозвался он. – Садись к столу, будем смаковать «Феррейру» и строить планы на будущее. У тебя они какие?

Дайана решила пока что не высказываться на этот счет.

– Мало ли что приходит мне в голову?

– Понятно! – весело воскликнул Зигфрид. – Говорить не хочешь, а о помолвке со мной думаешь, не так ли?

Дайана села за стол, схватила полную горсть винограда и с удовольствием запустила в Зигфрида.

– С тобой ни о чем нельзя разговаривать серьезно!

– Можно, – спокойно ответил молодой человек. – Просто я очень предусмотрительный. И правильно сделал, что снял вовремя костюм, он у меня единственный.

– Кстати, откуда он взялся? У тебя что, есть в Пуэрто-Вальпо друзья, и ты у них одолжил его? Признавайся!

– Нет у меня в городе друзей. Нет вообще ничего, кроме счетов в здешних банках. Да и с теми проблема, лишь два из пяти банков решили работать со мной, не спрашивая никаких документов. Управляющие заявили, что их просто устраивает моя физиономия и моя улыбка. Правда, ее трудно подделать?

Зигфрид улыбнулся и подал Дайане стакан с вином.

– Выпьем за осуществление проекта строительства биологической станции на Вапамоутомали!

– Выпьем! – согласилась она. – Только я сделаю всего один глоток, а то, кажется, голова у меня идет кругом и безо всякого вина. Смотри, какая сказочная ночь, я никогда так хорошо себя не чувствовала. Давай-ка, кроме того, что за будущую станцию, выпьем еще и за тебя, Зигфрид, за город Пуэрто-Вальпо, за Тихий океан!

Портвейн оказался превосходным. Нежный и бархатистый напиток постепенно превращал ночной разговор, как, впрочем, и саму ночь в сказочное действо, где на авансцене разыгрывались самые смелые взаимные ласки.

На чудесном чердаке, так показалось счастливой Дайане, от стен и от пола исходила странная мелодия, названия которой молодая женщина не знала, но всю жизнь страстно мечтала услышать. Кроме того, из окна нижнего этажа вдруг послышались звуки аккордеона, пианино и скрипки…

Мелодия танго и замечательная мелодия ночи, рожденная необыкновенной комнатой, сплелись и заставили слегка покачиваться потолочную балку в два обхвата с повешенным на крюк фонарем. Старинная кровать то вздымалась, то падала в бездну, словно палуба корабля, штормующего в открытом море.

Никогда еще Дайана так страстно не целовала Зигфрида, не обнимала так жадно. И никогда еще он не говорил ей так много нежных слов. Язык островных аборигенов мешался в его речи с английским, французским, немецким… Зигфрид куда-то звал ее, что-то обещал… Но сквозь ласки и поцелуи одна мысль неотступно все же присутствовала в ее сознании: зачем он так щедр сегодня, разве они в последний раз любят друг друга? Но очередная волна нежности скрывала на время эту пугающую мысль. Боже, он само совершенство! – думала тогда Дайана. Он мой! Люблю его бесконечно!

Перед самым утром, в неуловимый час, когда еще темно, а свет вот-вот должен народиться и начать наполнять собою мир, Дайана открыла глаза. Как сладко-тяжелы были веки, как напоено любовью все ее существо, какая нега разлита в каждой клеточке расслабленного тела!

Зигфрид стоял у окна, того самого, на подоконнике которого лежала загадочная раковина. До чего же он красив, мой любимый! – подумала она. Он античный герой! Нет, он настоящий Морской Бог!

Его рука лежала на раковине, и он еле заметно гладил ее серо-голубые выступы, шероховатости.

– Милый, ты решил променять меня на это комнатное украшение? – еле слышно спросила Дайана. – Разве холодная раковина лучше, чем я?

Зигфрид усмехнулся и нырнул к ней под одеяло.

Его требовательные, ласковые руки обвили ее, нежные губы начали медленно, проникновенно прикасаться к ее запястьям, плечам, шее…

– Дайана, девочка, я все-таки – дитя океана. Не забывай об этом, хорошо? Знаешь, там, в глубинах, такой мир красоты, о котором люди имеют весьма смутное представление. Хочешь, я расскажу тебе об этой раковине?

– Она – живая… – прошептала Дайана, тая от его ласк. – Когда ты рядом, все вокруг живое, все имеет смысл, все так удивительно и прекрасно…

За это признание он наградил ее долгим нежным поцелуем, от которого закружилась голова. Молодая женщина вся подалась навстречу возлюбленному, открылась, впустила в себя страсть Зигфрида.

До чего замечательно было любить, до чего сладко чувствовать, как ответная любовь мужчины заполняет ее всю, до края, до самой макушки, словно вода, льющаяся в вазу…

Когда они насытились друг другом, Дайана тихо попросила:

– Расскажи мне об этой раковине, что осталась на подоконнике. Ты же хотел этого. Теперь я тебя слушаю…

И вот в светлеющем воздухе комнаты зазвучал рассказ Зигфрида.

– У этой раковины очень красивое имя – Харония нодифера… Ты, наверное, слышала древнегреческий миф о Пане – козлоподобном Боге, покровителе пастухов и всей природы, играющем на свирели?

– Да, слышала, – проговорила Дайана. – Пан всегда мне казался жалким и смешным, и, между прочим, это был сын козы Амалтеи, вскормившей самого Зевса. Так что Зевс и Пан – молочные братья.

– Умница, – нежно похвалил он. – Мне нравится с тобой разговаривать.

– И мне с тобой тоже. Но ведь так и должно быть между нами, милый! Когда люди находят друг друга, они еще и не могут наговориться… – сказала Дайана, ласково обнимая раскинувшегося рядом в постели Зигфрида.

– Так вот, продолжаю рассказ про Харонию нодиферу… Когда Зевс вырос, он наградил своего молочного брата рогом Тритона. Тот рог обладал необычным свойством: он издавал такие ужасные звуки, что живые – и смертные, и бессмертные – в диком ужасе, потеряв рассудок, обращались в бегство. По имени Пана, трубившего в рог, это бегство было названо паническим, а состояние безрассудного страха – паникой.

– Какая взаимосвязь между рогом Тритона и Харонией нодиферой? – поинтересовалась Дайана, гладя волосы любимого. Они необыкновенно пахли. Она то и дела наклоняла голову, чтобы почувствовать этот завораживающий запах.

– Самая прямая. Рогом Тритона могла как раз быть раковина одного из крупнейших средиземноморских моллюсков – Харонии нодиферы. Один из ее великолепных экземпляров и лежит перед нами на подоконнике… Известно, что именно она – Харония нодифера – использовалась когда-то в качестве сигнальной или боевой трубы. Еще у Гомера упоминается об этом. С древнейших времен греческие рыбаки, когда на море ложился туман, подавали друг другу сигналы, трубя в раковину… А на острове Крит, в святилищах, находили не только Харонии, но их многочисленные изображения. Представляешь, раковина служила «священным рогом», вызывающим божество и созывающим верующих. В древнем Риме их называли букцинами. Хриплым ревом они подавали сигнал к началу битвы.

– Милый, эта Харония нодифера – такая красивая. Как же питается обитающий в ней моллюск? – спросила Дайана. – Кажется, что он – настолько фантастическое существо, что и есть должен совершенно необычным способом.

– Я сейчас расскажу, но ничего романтического в моем рассказе не будет. Харонии – крупные моллюски-хищники. У них есть глоточная железа, которая вырабатывает аспарагиновую кислоту, отпугивающую врагов, и служит оружием при нападении на добычу. Питаются Харонии в основном иглокожими: морскими огурцами-голотуриями и особенно морскими звездами.

– Морская звезда… Красиво до невозможности! – завороженно вымолвила Дайана и восторженно добавила: – Все, Зигфрид, связанное с тобой, необыкновенно!

– Спасибо, милая. Но ты же, как будущий ученый-исследователь, знаешь, что морская звезда – очень живучее существо. Достаточно сказать, что, разрубив ее на части, мы не убьем ее, а размножим, так как из каждого кусочка образуется новая целая звезда. Правда, она очень чувствительна к кислоте из-за своего известкового скелета. А Харония, воздействуя кислотой, прорезает в луче звезды щель и выедает через нее часть внутренних органов, отчего та погибает.

– Брр! – выдохнула Дайана, прижавшись к возлюбленному. – Зачем я только спросила тебя о том, как Харонии питаются? Верно, в этом ничего нет романтического, сплошное варварство!

– Но я хочу закончить рассказ, послушай… Благодаря своим размерам и красоте Харонии – желанное приобретение для любителей раковин. Сама видишь, вот одна из них красуется здесь, на подоконнике, а мы с нее глаз не сводим. Страсть людей к красивым и необычным раковинам привела к тому, что у островов Тихого и Индийского океанов и берегов Австралии коллекционеры почти выловили Харонию тритонис. А она охотится, как правило, на морскую звезду акатастер – «терновый венец», которая в последнее время приобрела печальную известность тем, что, питаясь мягкими частями кораллов, внезапно размножилась в невероятных количествах и буквально сожрала участки Большого Барьерного рифа, рифов Гаума и Красного моря…

Ученые считают, что одной из причин, приведших к этому, явилось уничтожение Хароний, поэтому в настоящее время вылов их запрещен во многих районах Индийского и Тихого океанов.

– Надо же, сколько интересного известно тебе о водной стихии! – восхитилась Дайана. – Твой рассказ о раковине Харонии я выслушала на одном дыхании.

– Конечно, – согласился Зигфрид. – Океаны и моря – мой родной дом. Если хочешь, ты сможешь тоже узнать столько же, сколько знаю я.

Его горячие пальцы гладили груди Дайаны.

Утро за окнами тем временем созревало подобно весеннему цветку. Оно наливалось соками, светом, силой, и вот-вот солнечные лучи должны были пробиться сквозь щели в неплотно задернутых занавесях.

Зигфрид и Дайана продолжали страстно и неутомимо целоваться. В который раз они вновь и вновь становились единым целым, купались в своей любви, наслаждались друг другом и не могли насытиться.

Но вот Дайана отстранилась от любимого и сказала со стыдливой улыбкой:

– Зигфрид, у меня есть маленькая сексуальная фантазия. Выполнишь?

– Конечно. Я считаю, что сексуальные фантазии – самое нормальное явление жизни. Говори, что ты хочешь!

– Встань, пожалуйста, к окну. Возьми Харонию. И потруби, как это делали древние моряки или воины!

Зигфрид засмеялся.

– Потрубить не удастся, раковина-то целая, но изобразить древнего моряка – могу запросто!

Через несколько мгновений завороженная Дайана смотрела на четкий, безумно красивый силуэт возлюбленного. Зигфрид стоял у наливающегося утренним светом окна. Как замечательно смотрелась в его крепких руках раковина!

Да-да, он – Бог, вышедший из морских глубин к людям! – подумалось ей. Да, она сходит с ума по этому прекрасному мужчине! И вновь яркое, слепящее желание охватило Дайану.

Она спрыгнула с постели, встала на колени перед Зигфридом и стала покрывать его бедра и живот трепетными нетерпеливыми поцелуями. Не прошло и минуты, как вновь страсть вспыхнула между молодыми любовниками…

Харония нодифера лежала на деревянном полу, свет утра сочился в комнату, а Зигфрид и Дайана в сотый раз любили друг друга. Прямо на полу, наскоро подстелив под свои жаждущие тела шерстяное серебристого цвета покрывало.

– Еще, еще, еще… – сладострастно стонала Дайана.

– Да, милая! Да! – отвечал Зигфрид.

Утренний бриз задул свечу на столе, керосин в фонаре иссяк еще раньше. Показавшееся из-за гор солнце моментально залило светом темное помещение и разбудило молодую пару.

Страшный голод, вот что почувствовала проснувшаяся Дайана. И Зигфрид признался ей в том же. Их желание словно было угадано – внизу заскрипели ступени лестницы. Вскоре скрип раздался у самой двери комнаты. Потом удалился, постепенно смолк.

– Пойду взгляну, что нам приготовила судьба в лице этой милой хозяйки гостиницы! – сказала Дайана и спрыгнула с высокой кровати. Молодой человек с восхищением глядел на розовую в ярких лучах утреннего солнца, нагую фигуру своей возлюбленной.

Завтрак, оставленный хозяйкой на подносе за дверью, оказался обильным и сытным. Лишние деньги, на которые намекала гостиничная вывеска, дали о себе знать.

Позавтракав после душа, вода в котором была удивительно мягкой, и приведя себя в порядок, Дайана и Зигфрид решили навестить хозяйку гостиницы, поблагодарить ее за восхитительный гостиничный номер.

– Что-нибудь не так? – тревожно вскинула брови женщина. – День, следующий за ночью, вами уже оплачен. Думаю, вам прежде всего необходимо выспаться!

– Да уж, это не помешает, – с улыбкой согласилась Дайана.

– Замечательная мысль! – зевнув, подтвердил Зигфрид. – Вечером нам понадобится такси, но не простое, а надежное, вы понимаете? Такое, скажем, чтобы не сломалось и не заехало по дороге к порту во двор полицейского управления!

– Мой муж Хуан работает таксистом, в любое время его темно-красный «форд» в вашем распоряжении. Если только у вас крепкие нервы и вы не вздрагиваете при виде пятен ржавчины на боках автомобиля! Впрочем, догадываюсь, вам нравится быстрая езда, вы ведь такие молодые! Дайана рассмеялась, воскликнув:

– Кажется, я с ним уже ездила! – И добавила, скорчив страшную мину: – Вот так ваш муж смотрит сквозь лобовое стекло на мир и на встречный транспорт!

– Что вы, это для него как комплимент. На самом деле он выглядит раза в два мрачнее, уж мне-то известно точно! – Хозяйка гостиницы от души рассмеялась.

– Его машина нам подходит как никакая другая! Пожалуйста, разбудите нас вечером! – попросил Зигфрид.

– Спокойной ночи, – сказала было Дайана, но поправилась: – Вернее, спокойного вам дня!

Вновь скрипели деревянные ступени старинной лестницы, вновь радовали взор цветы в нишах беленых стен. Чердак показался таким родным и знакомым.

Утренний вид из восточных окон комнаты был просто умопомрачителен. И настолько же прекрасный вид на океан открывался из западных окон. Без тени сожаления Зигфрид закрыл окна, сомкнул занавески.

Раздевшись, он подошел к кровати. Дайана уже спала и, возможно, видела десятый сон.

Поцеловав ее в нежную щеку, молодой человек забрался под одеяло, хотел было сказать нечто глубокомысленное самому себе, но сил на умствования уже не было совершенно.

Через мгновение Зигфрид спал как убитый, уткнувшись носом в щеку, которую только что поцеловал.

А поздно вечером темно-красный «форд» с потушенными фарами остановился не у проходной порта, а в самом дальнем углу гавани, у невысокой кирпичной стены, за которой виднелись стояночные огни на надстройках и рангоуте «Исследователя».

– Счастливо, Хуан! – сказал Зигфрид, расплатившись.

– До свидания, – попрощалась Дайана.

– Удачи вам, молодые люди! – ответил таксист, не меняя уже известного всем мрачного выражения лица. – Но не вздумайте перебираться через кирпичную стену, обратите внимание: в ней есть калитка.

Автомобильные фары на мгновение вспыхнули и указали путь влюбленной парочке. На причале было пусто, вахтенный у трапа сразу же узнал Дайану даже помог ей открыть дверь в надстройку.

И пока оказывал эту любезность, не заметил пробравшегося на судно Зигфрида.

Оказавшись на жилой палубе, Дайана с облегчением вздохнула: кажется, оба они теперь наконец-то в безопасности. День прошел замечательно и окончился просто великолепно. Но все-таки как ей хотелось спать! Ночь любви жила прекрасным воспоминанием в сердце молодой женщины, однако ее ноги подкашивались от усталости.

«Исследователь» спал, лишь светились огни в капитанской каюте. Дайана постучала.

– Отец, это я! Можно к тебе?

– Да! – бодро откликнулся тот из-за двери. – Входи…