Все вокруг казалось странным, призрачным. Катрин не чувствовала своего тела. Она лежала в постели, но отдавала себе отчет, что постель явно не ее. Неясно, откуда пришла такая уверенность, но она знала точно: не ее.

Катрин силилась сообразить, где она, вспомнить, как сюда попала. Но ничего не получалось. Память распадалась на куски, которые невозможно склеить, так что в конце концов пришлось сдаться и оставить бесплодные попытки что-либо понять. Неожиданно в голову пришла мысль, что можно попытаться открыть глаза. Это она и сделала с некоторым страхом. Постель оказалась больничной койкой. К ее руке тянулись прозрачные трубки. Катрин поскорее зажмурилась снова. Все ясно, подумала она, это отделение реанимации.

Вдруг будто издалека донесся голос:

— … Сотрясение мозга, травма черепа. Но никаких переломов. Ушибы тяжелые, но очень скоро заживут. Вы, видимо, слышали об амнезии?

— Да, потеря памяти…

— Сейчас речь идет о расстройствах памяти. Они бывают обратимыми и стойкими. Мы имеем дело с первым, когда с выздоровлением восстанавливается забытое и запоминается новое.

— И как скоро можно… рассчитывать на выздоровление?

— О, оно уже идет, и идет успешно.

— А память?

— При травмах черепа расстройства памяти могут носить характер полной утраты воспоминаний целого периода — от нескольких часов до многих месяцев. Человеческий мозг — удивительный инструмент. Любая «поломка» уникальна и результаты неповторимы. Зачастую утрачивается способность воспроизводить недавно полученные знания, а события далекого прошлого, скажем, детства, ранней юности, помнятся как вчерашние. Иногда амнезия охватывает определенное время и до и после травмы мозга. Благодарение богу, это, я уверен, не наш случай. Женщина молодая, травма хоть и серьезная, но уже можно с достаточной долей вероятности говорить о том, что она не опасна. Сейчас, конечно, в голове бедняжки царит полный кавардак.

Голос звучал приветливо, человек говорил уверенно и со знанием дела… Однако как смеет незнакомец говорить о ее голове, как о каком-то старом сарае?

— Значит, вы считаете, что прогноз… — Это был уже другой голос — глубокий, приятный, полный заботы и тепла.

— Прогноз, повторяю, благоприятный. Уверен, что скоро больная без труда все вспомнит.

— Как скоро?

— Может быть, через несколько дней. Или через несколько месяцев.

— Значит, вспомнит все? Все события, впечатления, переживания?

— Да, абсолютно все. Вне всякого сомнения. Вам нечего волноваться.

Катрин с опаской приоткрыла один глаз. Интересно, кто эти двое и почему они так откровенно обсуждают ее состояние в ее же присутствии?

Свет оказался не слишком ярким, и можно открыть второй глаз. Возле постели стояли двое мужчин, очевидно, врачи.

— Ага, она очнулась, — сказал светловолосый, низенький и худощавый человек в очках. — Вы знаете, как вас зовут?

— Конечно, знаю. Катрин.

— Прекрасно. А дальше?

— Как это — дальше?

— Вы помните свою фамилию?

От такого откровенного допроса стало неуютно. Ответ крутился в голове, но не поддался ее желанию произнести нужное вслух.

— Катрин. Как-то там еще, — раздраженно сказала она.

Против этого им уж точно нечего будет возразить.

— Хорошо, очень хорошо, — успокаивающим тоном проговорил светловолосый.

Больная решила больше не обращать на него внимания и перевела взгляд на другого человека — с приятным низким голосом. Мужчина был высокий, широкоплечий и очень красивый. Наверное, в больнице к нему все сестры неравнодушны.

Высокий врач обошел вокруг кровати и опустился на стул, стоящий рядом. Глаза у него были необыкновенные — серые, глубокие, обрамленные густыми черными ресницами.

— Ты очень сильно ушибла голову, пришлось наложить семь швов, — объяснил он и добавил: — Но теперь все будет хорошо.

— Я знаю, доктор, — кивнула Катрин.

Она ведь слышала, как тот, другой, говорил, что очень скоро все ее раны заживут.

— Я не доктор.

— Тогда кто же вы?

— Я… Джеф.

Его голос звучал как-то неуверенно, он явно волновался, и, чтобы подбодрить его, она улыбнулась.

— Привет, Джеф.

Он с облегчением вздохнул:

— Привет, Катрин.

Какой чудесный у него голос! Назвавшийся Джефом взял ее за руку, и от этого нежного, теплого прикосновения по коже у нее пробежали мурашки. Странное чувство, приятное и неуловимо знакомое. Человек словно передавал ей свою энергию — волны тепла бежали к ней от сильных пальцев. Может быть, он экстрасенс?

— Мне нравится, как вы держите меня за руку.

Джеф широко, радостно улыбнулся. Его взгляд, полный тепла и доброты, казалось, проникал до самого сердца.

— Вы психотерапевт? — спросила она.

Он взглянул на нее беспомощно, но потом, решившись, ответил:

— Я твой любовник.

Катрин ошеломленно смотрела на собеседника. Что за шутку сыграла с ней память? Какой еще любовник? Зачем он ей нужен? Она вспомнила, что лежит в больнице, а сюда пускают только членов семьи. А вдруг «любовник» соврал, что он любовник, лишь бы попасть в палату? Если да, то кто же послал его сюда? И зачем?

Она взглянула на светловолосого доктора. Неужели тот тоже считает, что красавец, сидящий рядом, ее любовник? Вид у доктора вполне спокойный. Стоит себе как вроде бы ничего не подозревающий у постели — хоть и заинтересованный ситуацией, но все же совершенно посторонний. Как будто так и надо. Нет, она должна немедленно все прояснить.

— Где моя мама? — спросила она.

Доктор повернулся к «любовнику», сделав ему какой-то знак. Катрин смотрела на них требовательно, с нетерпением ожидая ответа.

— Твоя мама в другом городе.

— Значит, «скорая помощь» привезла меня в Сидней?

— Нет. Ты в Брисбейне.

— Почему?

— Ты помнишь, что с тобой случилось?

— Я упала на тренировке. Хотела сделать двойное сальто через коня… — Она запнулась, неуверенная, что говорит верно. — Или тройное сальто?

— Ты уже два дня лежишь без сознания, Катрин.

Целых два дня выпали из памяти!