Сорок столетий жизнь била ключом в Шинаре, но ни одной самки не знала эта земля. Разные виды самцов Шинар населяли. Гривы и бороды, гребни — а женщины только среди богов обитали. Эту эпоху прозвали Первым Временем. Легендарное время.

Жизнь протекала в борьбе, люди не знали покоя. Лучшие земли для лучших плодов, богатые рыбой потоки… За все это люди дрались жестоко. Дрались и по вечерам, отдых свой проводили в борьбе и в кулачных забавах. Уединялись с закатом в хижинах скромных и спали спокойно до первого солнца.

Но среди них один выделялся, с густой бородою, покоя не знал никогда. Сам он был хил, надел его мал, ручей его мелок. И никого одолеть ему не довелось в кулачной забаве за все его дни. Звали его Адамат.

И открылось ему однажды, что смог бы он победить соседей, будь у него помощник. Прослышал он, что к мольбам и молитвам склоняет слух Баал, повелительница дождей, дарительница плодов.

И взмолился Адамат к Баал. Сорок дней и сорок ночей он провел в молитве. Склонила слух к нему Баал наконец, снизошла к его мольбам.

— Чего тебе надобно, Адамат, из двуногих скромнейший?

— О Баал, прекраснейшая из богинь, мне нужен помощник, чтобы сокрушить врагов моих и друзей моих.

— Нет тебе нужды в этом. Плоды на земле твои, и рыба в ручье твоя. Вы все получили, что для жизни потребно. Пребывай в довольстве.

— Я не могу, — возразил Адамат богине. — Слаб я. Зерна мне земля дает мало. Поток обезрыбел. Все соседи меня сильнее. Жизнь опостылела мне. Без подмоги вечно я жалок пребуду.

— Глуп ты безмерно, Адамат. Не смеешь ты жаловаться. Ты человек. Боги тебе дали все, в чем нужда есть. Почему я должна снисходить к твоим просьбам? Но будь по-твоему. Исполню я желание твоего сердца. Ступай в горы. Разыщешь пещеру. Глубоко в пещере этой найдешь ты, что ищешь, в молочном пруду.

Вознес Адамат богине хвалу и тотчас отправься в горы. Там и пещеру нашел, а в пещере, в молочной лужице, плавал ребенок. Не видел Адамат детей ранее, но не испугался. Взял ребенка, вынес с собою, при солнечном свете заметил, что дитя это похоже на него. Два только различия нашел Адамат. Не было у ребенка бороды. Не было и иной части, свойственной всем мужчинам, коею мужчины безмерно гордятся, в бою берегут. Адамат опечалился, возжелал избавиться от ребенка, отнести его обратно в лужу молочную, но входа в пещеру более не нашел. Вернулся Адамат в свою хижину и рассказал о находке соседям. Те подивились и сразу спросили, что он с ребенком сделать собрался.

— Выращу это дитя я сильным и смелым, — изрек Адамат. — Будет мне подмога. Мы вместе осилим большие угодья земли, могучий поток. Мы вместе будем спать в хижине. Никто меня тронуть не посмеет, ибо мой питомец защитит меня.

И разошлись другие мужчины. Но поняли они, что Адамат верно сказал. И возжелали себе помощников. Искали, но не нашли. Один из них, Аллум, решился, вошел к Адамату, чтобы забрать у него дитя. Адамат отказался отдать, и тогда Аллум пронзил Адамата копьем.

Так в Шинар впервые пришла смерть.

 

Глава 1

И возведу глаза мои к вершинам

Урук проследил, как последняя группа рабов оставила в сарае молоты, сложила корзины в аккуратные штабели возле дверей и направилась в свой барак на ночлег. Впустив последнего, страж задвинул на двери тяжелый засов.

Напарник стражника уже был на пути к своему собственному ночлегу, ничуть не более роскошному, чем сарай, отведенный рабам. Сам стражник уселся у двери и привалился к ней спиной. До смены часа четыре, ночь как ночь, служба как служба, ничего нового.

Урук потрепал загривок пса.

— Сиди здесь! — приказал он. — Скоро вернусь.

Уши пса недовольно шевельнулись, но он послушно остался на месте, следя, как хозяин выскользнул из укрытия и начал спуск.

Склон крутой, спуск сложный. Одно неверное движение — и камнепад мертвого разбудит.

Почти спустившись и уже готовясь к последнему броску через открытое пространство, отделявшее его от склада, Урук обернулся. Вздохнул, покачал головой. Пес за кустом, не далее, чем в нескольких дюжинах шагов, сверкает глазами. Хорошо, хоть спрятаться догадался. Урук не обиделся на зверя. Даже приятно, что есть на свете существо, не желающее терять его из виду.

Кишар рылся в картах, разложенных на столе. Вот он нашел одну, с листочком, нарисованным в правом верхнем углу. Он сам начертил эту карту. Поля к северу от Кан-Пурама, роща, расположение лагеря. Сам город лишь грубо очерчен контуром. Кишар вспомнил свой интерес к городу. Вот бы составить карту этого монстра! Такой соблазн… Не один месяц потребуется на это, целые годы. Но он справился бы с этой работой…

— Нашла карту восточных холмов?

— Нет пока.

Лагассар сидела возле очага с мешком Симхи на коленях и рылась в его содержимом.

— Может, она тоже на столе?

— Нет ее здесь, — отрезал Кишар.

Перебравшись в помещения Симхи, он почти ничего здесь не изменил. Лишь свою постель прихватил да деревянные козлы для хранения карт. Эта конструкция раньше служила рабам для сушки их лохмотьев. Кишар решил развешивать на ней карты. От постоянного использования они ветшали, трескались, рисунок разрушался. Но и теперь приходилось складывать их втрое, чтобы уместить на деревянных прутьях.

Наконец Лагассар обнаружила искомое на самом дне мешка.

— Гора в углу нарисована, — сообщила она.

— Да, да, та самая, давай сюда!

Кишар развернул карту. Он уселся на стул, подивившись его необычайной жесткости и неудобству.

— Надо бы еще факел в стенку вделать, — проворчал он. — Темно, ничего не разобрать.

— Симха пыталась, — напомнила Лагассар. — Дыма много. Анта-Кане приказал убрать.

Кишар повернул карту, пытаясь поймать как можно больше света.

— Иди сюда, — подозвал он Лагассар.

Стул у стола лишь один, поэтому Лагассар присела на корточки. Кишар подумал, что надо бы еще пару стульев принести. Симха предпочитала, чтобы с ней разговаривали стоя. Так проще оценить состояние подчиненного.

— Я разработал новый порядок обороны Дагонора.

Лагассар покосилась на карту.

— Вот главная дорога через холмы, — показал Кишар на узкую ложбину, отходящую от храма к югу.

— Думаешь, они отсюда атакуют?

— Вероятнее всего.

— Враг должен миновать холмы, — Лагассар ткнула пальцем в мелкую штриховку, обозначавшую травы. — Мы можем выстроиться для защиты здесь.

— На равнине?

Лагассар кивнула.

— А если атакующие прорвутся сквозь нашу линию обороны? — Кишар скользнул по ложбине пальцем. — Наши силы будут отрезаны от Дагонора. — Он прижал палец к прямоугольнику, обозначающему храм. — Тогда ничто не помешает им осквернить и сжечь дом нашего бога.

— Маловероятно.

Лагассар не допускала возможности прорыва их строя армией черноголовых. Точно так же, как и все нифилимы. Кишар сталкивался с этой самоуверенностью каждый божий день. Сама Симха грешила этим и заплатила за свою ошибку жизнью. Нифилимы воображали себя какой-то природной стихийной силой, вроде песчаной бури в пустыне или горной лавины. Даже последние неудачи они рассматривали как предварительный шаг к победе, как затишье перед решающим ударом.

— Значит, не рассматриваешь такой вариант?

Лагассар пожала плечами.

— Нашу армию не сломить.

— Но если канпурамцы проникнут через холмы? — Кишар указал на русло Тигра и протянул линию до Дагонора. — Там ни пикетов, ни разведки. Нас могут застать врасплох.

Лагассар всмотрелась в путь, обозначенный пальцем Кишара.

— Не пробраться им там, — неуверенно проворчала она.

— Я был на холмах. Не столь они непроходимы, как мы воображаем. Ночной маршбросок — и враг уже у храма.

— Что предлагаешь?

— Посты здесь, — Кишар указал плато, граничащее с рекой, и ряд крупных холмов от Карунских гор до равнинных лугов.

Лагассар прищурилась и кивнула.

— Даже если и проку от них не будет, то вреда и подавно.

— Назначь быстроногих.

— С рассветом вышлю.

— Хорошо. — Кишар посмотрел на руки Лагассар. Костяшки левого кулака разбиты, на правой кисти — свежий шрам. Ногти изгрызены до основания. — Еще одна возможность. Они могут разделить силы, половину направить через холмы, половину в долину.

— Даже черноголовые не настолько глупы.

— То есть?

— Разделить армию? Да они и часа не выстоят.

— Ты думаешь? Но наши силы тоже разделены.

Лагассар нахмурилась. Она смотрела на карту так, как будто по пергаменту шагали крохотные, как муравьи, воины.

— Ну… Можно атаковать с двух сторон.

— Но у них численный перевес.

— А что ты предлагаешь?

— Уничтожить преимущество перевеса.

Кишар указал на место, где высокие холмы стояли по обе стороны сужающейся к Дагонору долины. Здесь нифилимы часто проводили учения.

Лагассар смотрела на карту с сомнением.

— Слишком близко к храму.

— Да, риск есть, — признал Кишар. — Но и преимущества очевидны.

— Тогда расположим боевые группы здесь и здесь, — Лагассар указала пальцем на окраины холмов, — и атаковать будем с двух направлений. Если действовать быстро, черноголовые даже не успеют сообразить, в чем дело, как мы расколем их строй.

Кишар удивился и обрадовался сообразительности собеседницы. Лагассар в еще большей степени воин, чем сама Симха. Выносливый боец, она, как оказалось, способна быстро продумывать хитрые тактические ходы. Конечно, она предпочитала видеть врага в открытом поле, но приходилось учитывать сложившуюся ситуацию.

— Рад, что ты согласна. Значит, организуешь оборону в соответствии с планом.

— А что будем делать, если часть войска пройдет через холмы?

Кишар ухмыльнулся:

— Раз уж мы в долине, то людей будет достаточно при любом развитии событий.

Оба помолчали. Изображение местности часто подсказывало Кишару хитроумные идеи, но сейчас карты безмолвствовали. Если и можно было еще что-то из них почерпнуть, то Кишар этого не видел.

Они еще смотрели в пергамент, когда дверь из святилища Анта-Кане со скрипом приоткрылась, и оттуда вышла девушка с длинными черными волосами. В руках поднос, на запястье висит ведро. На щеке след пощечины. Закрыв за собой дверь, она заглянула в ведро для отходов в углу, проверяя, не следует ли вынести и его. Потом направилась к выходу. К счастью для нее, Кишар, как ранее Симха, выходил справлять нужду на воздух.

— Погоди, — приказала Лагассар.

Девушка замерла перед дверью.

— Подойди.

Лагассар повернула рабыню к огню. Кишар заметил, что руки ее дрожат, но, скорее, от страха, чем от тяжелой ноши. Сложения девушка была весьма приятного.

— Это что у тебя, на щеке? — спросила Лагассар.

— Большой… гневается. — Она покосилась на дверь в святилище.

— Чем ты его рассердила?

— Рассердила?

— За что он ударил тебя?

— Я смотрела. — Рабыня покраснела так, что след пощечины потерялся на фоне румянца.

— Смотрела… Куда? — Лагассар ткнула пальцем в след пощечины. Девушка вздрогнула, но не отшатнулась. Кишару ее поведение понравилось.

— Он… — Она колебалась, подыскивая верное слово, чтобы не разозлить эту белую госпожу еще больше. — Большой мылся, — выпалила она.

Кишар усмехнулся. Девушка как раз в том возрасте, когда молодежь присматривается друг к другу во время мытья. Все юноши и девушки, нифилимы тоже. Ничего в этом страшного нет, разумеется, если объект интереса не Анта-Кане.

Лагассар хмурилась.

— Сколько лет она здесь, а языка высших так и не усвоила. — Она сгребла в горсть черные волосы девушки. — Как сажа. И кожа… — Лагассар передернула плечами. — Она больше похожа на животное, чем на человека.

— Оставь ее в покое, — спокойно произнес Кишар. — У нее свои дела.

Лагассар выпустила волосы рабыни и отвернулась.

Девушка не двигалась. Она перевела взгляд с Лагассар на Кишара, очевидно, ожидая новых распоряжений.

— Иди, — проворчала Лагассар, не поворачивая головы. — Слышала, что сказал капитан?

Кишар проследил, как рабыня проскользнула в дверь, открыв ее локтем.

Оказавшись снаружи, девушка заторопилась к складу. Возле кучи шлака она остановилась и выплеснула туда содержимое ведра Анта-Кане. Ночь темная, но она могла бы найти дорогу с завязанными глазами. Не меньше пяти раз за день, а то и больше, пробегала она туда и обратно. Она обречена метаться по этой тропе всю жизнь, а может быть, и дольше. Ночью, в тесном бараке, зажатая между телами товарищей по несчастью, она представляла, как дух ее носится над Дагонором с ведрами отбросов и испражнений.

Она должна была еще вымыть ведро, поднос и все, что было на подносе, но решила отложить все дела до рассвета. Успеет вымыть до того, как придет пора подавать Анта-Кане его завтрак и снова выносить ведро. Работы много. Если б не возможность вздремнуть в промежутках, она бы сошла с ума.

Девушка заспешила к бараку. Если повезет, ее ждет целых четыре часа сна!

— Готова? — спросил стражник от двери.

Она кивнула.

— Быстро ты, — пробормотал он, медленно поднимаясь, чтобы пропустить ее внутрь.

Он уже протянул руку к засову, но тут из-за угла к нему метнулась какая-то громадная черная тень.

Девушка замерла. Только когда огромная черная рука перекрыла дыхание белому стражу, она поняла, что перед ней человек.

Она не видела черных людей, хотя слышала, что они существуют. Лицо… Круглое, с глубоко посаженными глазами и сочными губами. Такое симпатичное, что она даже не подумала заорать от страха. Нифилимы, впрочем, не любили шумных рабов.

Страж затрепыхался, разинул рот, тщетно пытаясь поймать хоть глоток воздуха. Лицо его оросилось потом, глаза выпучились… Но вот тело его обмякло, и он рухнул у ног черного гиганта.

Урук усадил стража на ступеньки, придав ему вид часового, решившего вздремнуть на посту.

Девушка широко раскрытыми глазами следила за незнакомым негром.

— Не бойся, он жив, — успокоил ее Урук. Сначала ему показалось, что она не поняла. — Ты говорить умеешь?

Она кивнула.

— И то дело.

Урук схватил ее за руки и перебросил через плечо. Она ахнула.

— Тихо! — приказал он. И понесся в гору.

Урук поднимался бегом. Он прыгал с уступа на уступ, карабкался по узким карнизам. Девушка на его плече дрожала от страха, вцепившись в него обеими руками. Наконец, добравшись до чахлых кустов, он остановился перевести дух.

— Дальше сама пойдешь, — сказал Урук. Девушка послушно кивнула. — Туда, — махнул он рукой и добавил: — Попытаешься удрать, верну к нифилимам. — И полез вверх первым.

Девушка изо всех сил старалась не отставать. И вот уже ее обнюхивает пес.

— Садись, — указал Урук на траву. Она тут же исполнила очередное приказание.

— Пса не бойся. Он женщин терпеть не может, но не укусит, если я не прикажу.

Ее это мало утешило.

— Тебе надо научиться отвечать, когда я спрашиваю. — Урук вылез из закутка и нагнулся. Уставился в сторону западных построек Дагонора.

— Я схожу обратно. Слишком мы наследили. Как тебя зовут?

— Анта-Кане зовет меня черноголовой. Или «Эй!»

— И мне тебя так называть?

— Ада. Меня звали Ада.

— Красивое имя. Я Урук. А он Пес. Он будет за старшего, пока меня нет. Будешь шуметь или дергаться, он тебя накажет. Поняла?

Ада молча кивнула.

— Поняла? — еще раз спросил Урук.

— Да.

— Хорошо. — Урук повернулся к псу. — Следи за ней.

Пес грозно зарычал.

— Я никуда не уйду, — прошептала Ада.

Урук улыбнулся.

— Конечно, не уйдешь.

 

Глава 2

Ада говорит

Урук вернулся ближе к полудню.

Пес учуял его издали. Он вскочил, часто задышал, принялся размахивать хвостом.

— Все на месте, — удовлетворенно произнес Урук, проползая сквозь прореху в стене кустарника. Он волок за собой большую корзину.

— На месте, — подтвердила Ада. Она действительно не двигалась с места. Пес оказался отменным часовым. Стоило ей вздохнуть поглубже, как он тут же ощетинивался. Она с удовольствием бы прилегла, но боялась пошевелиться. Что ж, сидеть на мягкой траве не так уж плохо. Однажды, когда она пролила ведро Анта-Кане, ей пришлось простоять целую ночь, прижавшись спиной к стене храма.

— Есть хочешь? — спросил Урук.

— Пить.

Урук подал ей небольшой бурдюк.

— Пей, сколько хочешь.

Из второго бурдюка он, сжав рукой собачью морду, принялся тоненькой струйкой вливать жидкость в пасть пса.

— Иначе все расплещет, — пояснил он.

Вода отдавала кожей, но тут уж не до жалоб.

Урук тем временем скинул рубаху и бросил ее на куст. Такой ткани Ада еще не видела. С виду мягкая, как шерсть, но блестит, будто гладкая кожа. Еще внушительнее выглядел сам Урук. Под блестящей от пота кожей играли мощные мышцы. Днем он оказался еще красивее, чем выглядел ночью. Проседь на висках и морщины на лбу его только красили.

— Воздух влажный, — сказал Урук. Он ладонями стер пот с боков и провел руками по штанам.

Ада опустила глаза на свою рубаху, тоже промокшую от пота.

— Сними, если хочешь, — предложил Урук.

У себя дома она бы так и сделала. Мать целыми днями расхаживала в одной набедренной повязке. Дети вообще голышом бегали. Но в Дагоноре рабы становились стеснительными. Им ничто не принадлежало, беречь они могли лишь собственное тело, поэтому прятали его с болезненной одержимостью. Женщины не раздевались даже друг перед другом. Мужчины вели себя так же. И Ада осталась в одежде.

— Неразговорчивая ты.

— Анта-Кане не любит разговорчивых.

— Есть хочешь?

— Конечно.

Урук отошел к дереву и вытянул из веток сверток. Осторожно развернув пергамент, он извлек на свет маленькую мясную тушку, почерневшую при обжаривании на открытом огне.

— Это что? — спросила Ада.

— Кролик.

Урук оторвал от тушки заднюю ногу и швырнул псу. Оторвал вторую и протянул Аде.

— Пес его добыл, ему и первый кусок.

Затем Урук отодрал полоску мяса от ребер и протянул псу. Тот проглотил то, что уже было во рту, и осторожно принял мясо.

Ада попыталась сделать то же самое. Она оторвала от своей порции кусочек обугленного мяса и протянула псу. Тот не обратил на нее внимания.

— Брось ему, — посоветовал Урук.

— Но он не смотрит.

— А ты попробуй.

Ада думала, что мясо упадет псу на спину, но, как только кусочек оторвался от ее пальцев, пес подпрыгнул и поймал подачку на лету.

— Спала?

— Нет. Не улечься было.

Урук глянул на нее, но промолчал. Ел он быстро, Покончив со своей порцией, закинул кости в кусты.

— Знаешь, почему я тебя сюда притащил?

Ада пожала плечами, стараясь казаться спокойной. Однако этот вопрос ее мучил все утро. Зачем она ему? Не поварихой же, ясное дело. Задавать вопросы она не решалась. Раб должен таиться все время. Многие нифилимы, особенно женщины, любили поддразнить раба, чтобы потом обмануть его робкие надежды и еще больше унизить.

— Сейчас я тебе кое-что покажу. — Урук кивнул на прореху в кустарнике. — Полезай туда.

Ада приблизилась к кустам и увидела перед собою всю долину, от сарая, в котором лежали ее метлы, до поля, на котором нифилимы устраивали учебные сражения. В отдалении возвышались Иссохшие Холмы.

— Что видишь? — спросил Урук.

— Дома… Люди…

Совсем еще ребенком Ада поднималась с отцом в горы, где росла сочная трава для коз. «Мы отсюда кажемся муравьями», — показывал отец на долину внизу. Люди внизу, однако, вовсе не были похожи на насекомых. Ада могла разглядеть очертания голов, рук и ног. Мужчин от женщин и нифилимов от рабов она, правда, отличить не могла. Все одинаковы с такой высоты.

— На кузницу смотри, — подсказал Урук.

Она посмотрела на кузницу и удивилась.

— Дыма нет. Огонь погас.

Урук кивнул.

— Почему?

За все время рабства Ада ни разу не видела кузницу бездействующей.

— Все в шахты перетаскивают. Инструменты, пищу прячут. Даже рабов. Армия Кан-Пурама на подходе.

Ада снова прищурилась на холмы, как будто ожидая увидеть толпу вооруженных людей. Но даль по-прежнему была пуста. Между небом и землей слегка покачивались лазурные волны, на армию не похожие. Не похожи они были и на зеленую траву, которая, как знала Ада, росла за холмами. Как будто вода. Океана она не видела. «Река только с одним берегом», — так отец описывал эту большую воду.

— Это море? — спросила она.

— Нет. Нет там воды.

— Отец рассказывал, что за равнинами есть большое море.

— Верно он говорил.

— Может, это оно?

Урук покачал головой.

— Я был там недавно.

— Ты видел большую воду?

— Много раз. Но она так далеко, что вряд ли я увижу ее еще раз.

— Но что это тогда?

— Может быть, небо отражается в песке. Как гора отражается в пруду. — Урук пожал плечами. — Когда я шел через пустыню, много раз замечал эти волны. Сначала спешил, думал, и вправду вода… Нет, не было там никакой воды.

— Ты и в пустыне был?

Урук кивнул.

— Откуда ты?

— С юга.

— С побережья?

Ада не встречала людей из южных городов, но слышала, что там живут и чернокожие.

— Еще дальше.

— Из-за моря? — ужаснулась Ада.

— К западу от моря.

Ада опасливо покосилась на Урука. Если бы не его спокойный тон, можно было бы подумать, что он врет или бахвалится. «Хвастун хуже вруна», — говорила ей мать. Но голос Урука звучал спокойно, в нем чувствовалась какая-то усталость. И разочарование… Печаль? Стыд? И она верила каждому его слову.

— Мой народ живет так далеко, что даже звезды там кажутся другими, — продолжал Урук. — Хотя, к сожалению, они те же, что и здесь.

— А я жила в деревне между горами Хит и Ван, — вздохнула Ада. — Ее больше нет, нашей деревни. Три года я здесь… — Она смотрела на Дагонор. Внизу группа рабов с корзинами на головах проходила мимо храма. Издали корзины казались частью огромных голов. — Они даже меня не ищут…

— Ищут, — возразил Урук. — В холмах, к юго-западу от храма. Я следы изменил. Пусть побегают.

— Зачем ты меня украл?

Урук внимательно посмотрел на нее. Никогда еще Ада не ощущала на себе такого взгляда. Ей захотелось вытереть нос. Подумала, заметил ли он след удара на щеке, изъяны кожи на лбу.

— Я ищу одного человека, — произнес он. — Его зовут Джаред. Три дня уже здесь, но пока ни следа не обнаружил.

— Я о таком не слыхала.

— Но он тут. Думаю, он в горных пещерах. Там я еще не был.

— Он пленник?

— Да.

Ада задумалась.

— Если твой друг жив…

— Джаред мне не друг, — резко перебил ее Урук. — Я с псом в долгу перед ним. У меня нет друзей.

Резкий тон предвещал побои. Ада вскинула руки к лицу и сжалась. К одному-двум ударам она готова, но вот больше…

— Извини, — пискнула она. — Я не хотела…

Урук взял ее руки, отвел их от лица. Пальцы его, мозолистые и грубые, могли, оказывается, быть очень нежными.

— Успокойся. Тебе не за что извиняться.

Ада боялась ему верить, но на всякий случай кивнула.

— Что ты собиралась сказать?

— Если Джаред новый пленник, то он еще в камере. Новых рабов нифилимы держат в отдельном помещении, пока они… не созреют. — Она передернула плечами. — Ужасное место.

— И сколько это продолжается?

— Неделю или две. Иногда месяц. Некоторые из Акшура до сих пор там, внутри горы.

Ада провела в камере четыре дня. Отец ее вообще не вышел оттуда, хотя такое случалось редко.

— Ты могла бы ее найти, эту камеру?

— Она глубоко в горе. Дверь обшита железом.

— Охраняется?

— День и ночь, хотя там разницы не чувствуешь.

— Охрана сильная?

— Четыре или пять стражников… — Ада замялась. — Может, даже больше. Не знаю.

— Вход только один?

— Да, — уверенно кивнула головой Ада. — Камера вырублена в скале, все стены каменные.

— Трудновато… — пробормотал Урук.

— Ты хочешь туда пробраться?

— Конечно. Я должен. — Он посмотрел на глодавшего кость пса. — Мы должны.

— А что ты сделаешь со мной?

— Ты мне в пещерах не нужна.

Мысли Ады путались. Она даже подумала, не отправит ли этот новый хозяин ее обратно в Дагонор. Сердце беспокойно забилось в груди. Рабство ужасно, но смерть еще хуже. Возвращение — верная смерть. Ее отрубленную голову выставят на шесте перед храмом. Она чуть не упала на колени перед Уруком. Но не станет же он рисковать жизнью, чтобы передать ее нифилимам!

— Ты оставишь меня здесь? — спросила она с надеждой.

— Ближе к рудникам. А там — иди, куда хочешь.

Ада встрепенулась. Ее переполнили восторг и ужас. Свобода! Возможно ли такое? Нифилимы в своей жизни подчинялись не менее строгим правилам, чем их рабы. Сам грозный Анта-Кане, обремененный высокой ответственностью, не смел покинуть пределов храма. Возможность жить по-своему и делать, что пожелаешь, казалась пустой мечтой. А этот странный человек предлагал ей свободу как нечто само собой разумеющееся.

— А если тебя поймают?

— Убьют.

— И ты не боишься?

— Я больше боюсь, что не смогу спасти Джареда.

Ада смотрела на Урука широко раскрытыми глазами. Непонятный человек.

— Можешь нарисовать дорогу к камере?

— Попробую, — неуверенно согласилась Ада.

Урук достал из мешка кошель. Из него вытащил кошелек поменьше.

— Вытяни вперед руки, — приказал он.

Ада протянула к нему ладони, и он вытряхнул из кошелька три маленьких кусочка серебра и два ярких желтых камня.

— Что это? — спросила Ада.

— Янтарь.

Она взяла камень побольше и подняла его к солнцу.

— Красивый… Дорогой?

— Нет, не очень. Богатая женщина может в гребень вставить. Купец за него пару-другую коз даст. Но попробуй съесть его, когда голодный, или выпить, когда вода закончилась… Или защититься им ото льва…

— Все это сделают за тебя рабы. Накормят, напоят, уберегут от льва.

— Нарисуй мне карту, и я все это тебе отдам.

— Правда?

Урук кивнул.

— Если мы с псом выйдем из каменоломен — кошелек твой. А если с нами выйдет Джаред, получишь намного больше.

— А если ты не вернешься? Или я сбегу? Или нифилимы меня поймают?

— Риск всегда есть.

— А как ты пса туда проведешь?

Урук молча показал на корзину.

— А сам?

— Попробую. У них, — он кивнул в сторону Дагонора, — кучи вещей, а рабов мало. Дотемна им не закончить. Когда стемнеет, я пристроюсь к рабам.

— Я не смогу ждать тут вечно.

— Понятно. Жди, сколько сможешь.

Урук спрятал свои сокровища обратно в кошелек.

— Пора.

Урук поднял с куста рубаху, а Ада откусила еще кусок от кролика. Мясо показалось безвкусным, и она кинула кость псу. Тот поймал подарок на лету.

— Хочешь, я понесу что-нибудь, — предложила Ада.

Урук огляделся.

— Вон, воду возьми, — указал он на мех с водой.

На дне корзины Ада заметила рубаху из грубого коричневого полотна.

— А это зачем?

— Это я надену.

Ада поморщилась. На него никакой рубахи не хватит. И корзина предназначена для двоих. Сразу заметят и схватят. Жаль парня, пропадет.

— Вряд ли эта рубаха тебе подойдет. Нет здесь таких огромных рабов.

— Шить умеешь? — улыбнулся Урук.

 

Глава 3

Ритуал восхождения

Пес первым подбежал к Аде. Он нашел ее по запаху. Запах Ады был довольно затхлым, но неприятным его не назовешь. Женщиной от нее, конечно, пахло, но пес научился ее за это прощать. Ада делилась с ним пищей, и это хорошо. Пес пока не разрешал ей чесать у себя за ушами, но до загривка уже допускал.

— Подъем! — Урук потряс Аду за плечо. Она перекатилась на спину, все еще с закрытыми глазами и открытым ртом. Зачем-то обстриглась. Кое-где так коротко, что сквозь волосы просвечивала кожа. А нож где? Вот он, под ней лежал. К рукоятке прилипли черные волосы.

— Просыпайся. Пора.

— Уже полночь?

— К утру идет.

— Я прилегла на минутку… Спать хотелось. — Она зевнула.

— Держи. — Урук протянул ей маленький каравай черного хлеба с куском тушеного мяса внутри. Его народ примерно так же засовывал оленину в разрезанный зеленый ямс, обматывая все листьями хлебного дерева. Урук часто вспоминал о своем племени.

Ада внимательно рассмотрела пищу. Отогнула хлеб, оторвала кусок мяса, протянула Уруку.

— Ешь, ешь. Мы с хвостатым уже наелись.

Она откусила.

— Съедобно. Суховато, но вкусно.

Пес уселся рядом. Он проглотил кусок мяса час назад, но мог бы одолеть и еще. Ада протянула ему корку хлеба. Это, конечно, не совсем то, чего ему хотелось, но он вежливо принял и хлеб.

— Они закончили, рабы идут в пещеру, — сообщил Урук. Он стянул с себя шелковую рубаху, скатал ее и запустил в кусты.

Ада вынула из корзины и протянула ему одежду раба.

— Неплохо, — похвалил Урук, натянув рубаху.

— Я рукава надставила, — показала Ада. Ниток у нее не было, пришлось выдергивать из веревки, найденной в мешке. Швы получились достаточно прочными. — В эти дырки можешь большие пальцы просунуть, чтобы рукава вверх не задрались. Я бы и воротник добавила, да не из чего. — Она показала на свою рубаху, укороченную почти до пояса.

— Молодец, хорошая работа. А зачем волосы обрезала?

— Ужасно, правда? Думала, может из них и борода выйдет, да нечем приклеить.

— Борода?

— Не получается у меня карта. Пыталась… Я ведь там только один раз была. Не могу я нарисовать, и все тут.

Урук нахмурился.

— Так что я с вами пойду, — ужасаясь собственной смелости, решительно заявила Ада. — Внутри лучше вспомню. Кроме того, я ведь язык знаю, тоже полезно.

Урук ее не отговаривал. Он нагнулся, подобрал горсть пыли и принялся натирать щеки Ады.

— Так получше. Грязный мальчишка. — Он недовольно прищелкнул языком и ткнул пальцем ей в грудь. — А это куда денешь?

— Закрою. — Ада взвалила корзину на плечо, выставив руку вперед. — Видишь?

Урук кивнул. Плохая маскировка. Любой, кто на нее глянет, сразу же заметит, что перед ним остриженная и перемазанная девица, которая вырядилась парнем. Но и сам он выглядел не лучше.

— Уверена, что хочешь с нами? Опасно ведь.

— Я боюсь оставаться одна, — ответила она с дрожью в голосе. Урук не понял, испугана она или возбуждена. Сам он никогда не был в рабстве и не мог представить, что она чувствует.

— Ладно. Придется пробежаться, а потом лезть наверх у входа.

— Я готова. Только…

— Что еще?

— А не сможем мы помочь другим рабам? Моим друзьям…

— Прежде всего — осторожность. Самим не попасться. А там видно будет.

Он подхватил корзину и начал спуск. Пес, как всегда, рванулся вперед.

— Назад! — подозвал его Урук. — Рядом! — И он повернулся к Аде. — Оба — рядом.

Андер сгреб в кучу раскаленные угли костра. Он отбросил капюшон на спину, плащ свободно болтался на плечах. Горшок с мясом стоит рядом, но Андер не обращает на него внимания. Никто не видел его за едой уже два дня. Вода, вода, и еще раз вода, но никакой пищи. Плащ болтался на нем, как на птичьем пугале, кожа обтягивала череп, из запавших глазниц сверкали воспаленные глаза. Он нагнулся к угольной горке, подул на нее. Над углями взметнулись желтые змеиные язычки пламени.

Андер и Изин сидели у последнего догорающего костра в лагере. Андер у огня — это уже легенда в войсках. Народ верил, что Андер читает будущее в пламени, что он беседует с огнем и произносит над ним таинственные заклинания. Изин был наблюдательнее. Он видел страх в глазах Андера, новый вождь не мог спать, потому что боялся остаться наедине с собственными мыслями.

— Погаснет, — предостерег Изин.

Андер подобрал две палки: длинную, тонкую и короткую, толстую.

— Которая первой вспыхнет?

Он уронил обе на угли.

— Андер, что с тобой происходит?

— Не заснуть. Тучи собираются… Ветер… В пустыне зреет буря.

— Что ж, — пожал плечами Изин. — Лето к концу идет, скоро дожди… Так всегда было в Шинаре.

— Вечный круговорот страданий. Боги ненавидят нас.

— Не думаю. Мне кажется, они просто не обращают на нас внимания. Они создали весь этот мир. Но они начали творение не с человека и не им закончили. Да и вообще еще не закончили. А мы воображаем, что все это, — он обвел рукою вокруг, — существует ради нас и для нашего блага.

— Значит, богам до нас дела нет.

Изин улыбнулся, как добрый дедушка, беседующий с внуком.

— У жрецов Молоха есть такая песенка-притча, они ее часто распевают. Парень на пороге зрелости хочет знать, для какой великой цели он появился на свет. Боги спрашивают его, кто создал молнию, ветры и потоки. Кто дал крылья соколу? Кто дал рыбе хвост? Наливается ли зерно мудростью человека, зреют ли финики его слезами? Может ли человек победить льва силою кулака или обогнать оленя силою смеха?

Андер пристально смотрел на Изина.

— Песня длинная, я всего не помню.

— Ну и в чем ее смысл?

— Килимон говорил, что это род загадки. Правда в том, что этот мир существует для забавы богов.

Андер схватил палку и принялся шуровать в углях.

— Выходит, богам до нас нет дела. К чему тогда жертвы и молитвы?

— Потому что нам есть дело до богов. Боги не слушают нас, но они слышат. Они не глухи.

— Значит, сейчас самое время молиться во весь голос. Может, услышат. — Он взмахнул дымящейся, палкой в сторону холмов. — Завтра сражение. Завтра нам понадобится помощь всех наших богов.

— Ты когда-нибудь молишься?

— Молился. Собирая камни в руднике, таская корзины, я молился о мщении. Но боги не слышали.

— Этого тебе не дано знать. — Изин потянулся к мечу. Металл нагрелся от костра. — Оружие… Подкрепление из Ура… Разве это не дары богов?

Андер рассмеялся.

— Пусть в следующий раз боги сами ломают хребет, добывают руду для этого оружия. Я-то знаю, кто ковал эти мечи. Отнюдь не боги.

— Пути богов для людей неведомы, — назидательно поднял палец Изин.

— Уж это верно. Люди работают… Люди страдают…

— Как знать, не страдания ли наши привлекают их внимание…

Андер криво усмехнулся.

— Если так, то они очень внимательно следят за нами сейчас.

— Идут, — прошептал Урук.

Ада вытянула шею.

— Ничего не вижу.

Они притаились за валуном в десятке шагов от входа в шахты. Любой, подошедший с востока, сразу заметил бы и их самих, и корзину, и пса. Но с запада, со стороны Дагонора, они были надежно укрыты камнем.

— Тихо. — Урук притянул Аду к себе. — Слушай.

Рабы тащились по склону. Впереди, очевидно, шел стражник — нифилим. Пространство вокруг него неожиданно осветилось, свет упал на то место, где только что находилась Ада. Если бы не Урук, их могли бы и обнаружить. Ада едва отваживалась дышать.

— Кто? — Гаркнул невидимый воин на языке нифилимов.

— Последняя группа. — Ответ прозвучал совсем рядом.

— Долго вы…

— Ленивые твари, что поделать.

— Заводи.

Свет пропал, возобновились топот и шарканье ног. Рабы зашевелились.

— О чем они говорили? — прошептал Урук в ухо Ады.

— Велел заводить людей внутрь.

Урук кивнул и прижал ее к себе еще крепче.

Звуки шагов затихли.

— Сиди здесь, — шепнул Урук и, не дожидаясь ответа, перелез через нее — она подивилась, какой он тяжелый, — и исчез. Пес, который не получал никаких распоряжений, исчез вместе с ним.

Все произошло очень быстро. Казалось, Урук действовал по наитию, безо всякого плана, надеясь застать нифилимов врасплох. Ада услышала какое-то сдавленное всхлипывание, падение чего-то тяжелого. Она сжалась в комок и обхватила голову руками.

— Готово, — раздался над ней голос Урука.

— Убил? — спросила она.

Урук кивнул.

— Я боялась, что убьют тебя.

— Рановато. — Он поднял ее на ноги. — Хватайся за корзину.

Они взобрались наверх, ко входу.

— Где… этот?

— Он тебе нужен?

Урук кивнул туда, где из тени торчали две обмякших ноги. Покойник полулежал, привалившись к стене, всего в нескольких шагах от Ады. Девушке приходилось раньше видеть трупы. Утопленников в их деревне. Мертвые головы на кольях в Дагоноре. Этот выглядел мирно, как будто расположился на отдых.

— Пошел, Пес!

Ада обернулась и увидела, что пес свернулся калачиком в корзине поверх меча и пояса Урука. Места для мешка не оставалось, Урук запустил его вниз по склону.

— А янтарь? — вздохнула Ада.

— Здесь. — Урук похлопал себя по бедру. Он поднял корзину.

— Подожди, — задержала его Ада. — Встань с другой стороны.

— Почему?

— Когда из тоннеля выйдем, стража слева будет.

Урук быстро перекинул корзину на другое плечо. Ада заняла свое место.

— Скоро первый поворот, — прошептала она.

— В какую сторону?

— Забыла.

Урук замедлил шаг.

— Проход сужается.

— Вдвоем везде можно пройти.

— Хорошо. Выстави локоть в сторону. Скреби по стене. Дойдешь до поворота — скажи.

Они ускорили шаг, надеясь догнать рабов. Пропустили поворот и врезались в стену с такой силой, что пес взвизгнул, а Ада испугалась, не сломала ли она нос. Проверила, но не обнаружила даже крови.

— Сюда, — прошептал Урук, огибая с Адой один острый угол, а затем другой.

Ада быстро потеряла ориентацию. Ей казалось, что они ходят кругами. Что они сбились с пути, попали в какой-нибудь заброшенный тоннель, из которого никогда не выберутся и умрут с голоду.

Она прозевала очередной поворот. К счастью, Урук, услышав, как локоть ее оторвался от камня, вовремя развернул ее и спас от нового столкновения со стеной.

Ада хотела извиниться, но увидела впереди свет. Слабый отблеск факела показался после тьмы тоннеля ослепительным.

— Почти пришли, — прошептала она.

— Спокойно. — Урук остановил шагнувшую вперед Аду. Сколько времени прошло с момента, как здесь прошли невольники? Если немного, то охрана может не обратить на них внимания. Если чуть больше, то риск повышается.

— Спокойно, — повторил он.

Ада промолчала.

Они вынырнули из прохода и почти уперлись в спину последнего раба. Как будто они принадлежали к этой группе. Чуть в сторонку, в тень, чтобы не привлекать внимания. Но никто и не обратил на них никакого внимания. Они чувствовали себя невидимками. Рабы могли услышать их шаги, но никак этого не проявили.

Впереди стояли четыре нифилима, все мужчины, с мечами и бичами, как и тот, которого убил Урук. Один из них, коротышка с пятном на носу, что-то кричал остальным, отчаянно жестикулируя. Остальные оживленно гоготали и хлопали себя по бедрам.

— Веселятся, — подумал Урук. На рабов стражники вообще не смотрели, очевидно, считая их неспособными ни на какое самостоятельное действие.

Урук ощутил мимолетное желание схватить Аду и нырнуть обратно в тоннель. Никто не мешает. Несколько шагов — и они на воле.

Но это желание тут же угасло. Долг превыше всего. Он освободит Джареда или погибнет.

Нифилимы все трепались и хохотали. Урук пожалел, что не понимает их языка. Даже в пустой болтовне можно уловить что-то полезное. Ада понимала, но спросить ее…

Она стояла рядом с ним и дрожала. «Нервы», — догадался Урук и погладил ее руку. Она ответила пожатием.

Наконец нифилимы посерьезнели. Один из них поднял факел и повел рабов во тьму. Урук и Ада двинулись следом. К удивлению Урука, никто не обратил внимания на необычный облик замыкающей пары. Незамеченными остались даже черные ноги и ее широкие женские бедра.

Шли долго. Маршрут сложный, но следовать ему легко. От факела к факелу, ни шагу в сторону — и избежишь опасностей, поджидающих во тьме.

Через четверть часа дорога стала более извилистой, поверхность неровной, идти стало труднее. Но рабы знали путь и не замедляли хода.

Урук и Ада начали отставать.

— Может, бегом? — прошептала Ада.

— Нет.

— Отстаем!

— Не страшно.

Еще четверть часа ходьбы, несколько поворотов, и тут тропа разделилась на две. Одна цепочка факелов взбиралась на холм, другая ответвлялась влево. Они видели четыре светящихся точки, отблеск пятой колыхался на стене далеко впереди. Рабы следовали по первой тропе.

— Куда?

— Не знаю.

Прошли чуть дальше. Еще одно ответвление, на этот раз вправо.

— Наверное, там есть другие тоннели и другие пещеры, — пробормотала Ада.

— Замри! — вдруг скомандовал Урук. Шум шагов впереди стих.

— Что там? — шепнула Ада еле слышно и прикусила язык. Мужской голос загрохотал в пещере, вызвав сильное эхо. Снова послышался шум шагов, но приглушенный, как будто рабы перевалили через вершину холма и спускались по противоположному склону.

— Что он там орал? — спросил Урук.

— Они идут в какую-то Черную пещеру. Он приказал всем оставить корзины перед входом в тоннель.

— Приказал — выполним, — с готовностью отозвался Урук и потащил Аду прочь с тропы.

Во тьме пришлось продвигаться медленно, неровная поверхность была усеяна множеством обломков породы.

— Отличное местечко, — похвалил Урук. — Ни зги не видно. Спрячемся здесь.

— Зачем? Джаред где-то рядом.

— Хороший охотник не прыгает в кусты, не зная, что там. Он выжидает. Наблюдает. Нужно проверить, кто еще здесь ползает.

Урук снял корзину с плеч, пес выпрыгнул.

— Пес принюхается, освоится. Если какая-то тварь в темноте затаилась, от него не скроется.

* * *

— Скоро привал? — заныл Ламех. — Мне надо…

— Что, приспичило?

Ламех с жалобным видом кивнул. Обе руки он прижал к животу, как будто боялся, что сейчас лопнет. И не он один. Не менее дюжины бойцов страдали тем же «быстрым брюхом», как определяла это состояние мать Ячменного Зерна. Некоторые жаловались на чесотку и сыпь, скребли руки и грудь. Должно быть, набрались вшей у женщин в Акшуре. Пусть чешутся, только резвей шагать будут. Но живот ждать не может.

— Ну, что ж… — И он заорал: — Всем привал на четверть часа!

Они как раз покидали ущелье, поросшее ивняком и кривыми деревцами.

Ламех тут же скинул мешок и метнулся в кусты. Его примеру со стонами последовали еще несколько страдальцев. Через мгновение стоны сменились иными характерными звуками физиологического происхождения.

Ячменное Зерно присел на валун и развязал сандалии. Ноги в пузырях, лодыжки распухли.

— Богами проклятая река, — проворчал он.

После переправы через Тигр обстановка осложнилась. Кроме поноса, вызванного плохой водой, войско страдало от кровососущих насекомых. Клещи и оводы соревновались с комарами в борьбе за кровь передвигающегося берегом отряда. Ячменное Зерно начал подозревать богов в том, что они сочувствуют нифилимам.

Растирая ноги, Ячменное Зерно рассматривал карту, нарисованную Андером. Карта была набросана неряшливо и содержала множество лишних деталей, которые мешали ориентироваться. Очевидно, они прошли два пика и один перевал. К Дагонору таким темпом выйдут к полудню следующего дня. Яшман начал вымерять расстояние вершками, но тут вернулся Ламех. Он дышал так тяжело, как будто бежал всю дорогу от Кан-Пурама.

— Полегчало?

— Даже не знаю. — Ламех устало опустился на мешок. — Внутри все горит. Пить хочется, но вода не держится.

— Из-за воды все. Все, кто в реке бурдюки наполнял, страдают.

— Что же делать? Вылить?

— Не стоит. Лучше такая вода, чем никакой.

Ламех кивнул.

— Остальные так же?

— Большинству хуже, — прошептал Ламех. — Кошмар какой-то.

— Хорошо бы найти родник, но надежды мало. Холмы сухие.

— Ох, плохо дело.

— Надо вылезать из этих ущелий. Они нас в сторону уводят.

Ламех хотел что-то ответить, но тут живот его снова громко заурчал.

— Ничего, пройдет, — утешил Ячменное Зерно и принялся завязывать сандалии.

— Уже пора? — жалобно спросил Ламех.

Ячменное Зерно кивнул и поднялся.

— Поднимаем задницы! — зычно закричал он под сопровождение раздавшихся со всех сторон стенаний.

Взобравшись на следующий холм, Ячменное Зерно заметил на западе облака.

— Странно. Жара такая, и на тебе…

 

Глава 4

Слыхано — не видано

С восходом с неба потекло. Сначала упали хилые и редкие капли, сменившиеся затем изморосью. Приближался фронт тяжелых плотных туч. Похоже, на Шинар надвигался потоп.

Изин проснулся, поспешно скатал одеяло и спрятал его на дно мешка. Все равно промокнет, но он сделал все, что мог. Спать под мокрым одеялом — брр! Капризен был Изин с детства. Иной раз мать специально увлажняла его постель, чтобы легче было переносить жару, и он до сих пор с отвращением вспоминал эти липнущие к телу мокрые тряпки.

Убрав одеяло, Изин схватился за меч. Следует ли и его прятать от дождя? Все равно, конечно, не убережешь. Многому научился Изин за время, проведенное с Андером, но оружие оставалось для него загадкой. Ни разу еще он не обнажал меча.

— Надо ли… — начал Изин и осекся. Андер еще крепко спал, скрючившись, уткнувшись носом в колени. Капюшон откинут, дождь падает на лицо и волосы. Мирное, безмятежное выражение, даже брови и челюсти расслаблены. «Таким бы он мог быть», — подумал Изин. Грех будить.

* * *

Андер проснулся, когда лагерь уже был окутан дымом костров и большинство воинов как раз покончили с завтраком. Он зевнул и провел пальцами по губам.

— Давно дождь?

Изин протянул ему плошку.

— Возьми.

Плошка была наполовину заполнена прозрачной жидкостью.

— Это что?

— Просто горячая вода. Можешь умыться.

Андер уставился в воду.

— Ну как? — спросил Изин. — Что видел?

— Где?

— Народ думает, что ты бредишь предстоящей битвой, с демонами во сне ругаешься…

— Готовы сниматься?

— Почти все. Воры, как всегда, последние. У Кадеша есть больные, с сыпью. Может быть, раздражение от пота.

— От разведки ничего?

— Ничего.

Андер зевнул.

— Знаешь, пожалуй, я действительно в этот раз впал в транс. Давно таким измотанным себя не чувствовал.

— Умойся. Сразу полегчает.

— Откуда эта чашка?

— В мешке лежала. Я раньше никогда из меха не пил.

Андер глотнул воды. Тепло растеклось по телу. Он разом вытянул все содержимое чашки.

— Выходить надо, пока дождь не хлынул в полную силу.

Изин кивнул.

Андер подумал, что это, возможно, их последний разговор. Согласно его плану, жрецы распределялись по рядам, у каждого свой участок. Место Изина в центре, сразу за Кадешем. Что он там будет делать, Андер не представлял. Только бы не пришлось ему отступать или контратаковать — ни о том, ни о другом Изин не имел представления. Андер вдруг осознал, насколько он сблизился с Изином. Вот уж несколько недель они вместе. Изину он обязан своими успехами. «Без него не было бы войны, — подумал Андер. — Не было бы справедливости».

— Следят, сволочи, — указал он на холмы, покрытые высокой рыжей травой. — Затаились.

Изин кивнул.

— Всю жизнь дожидался этого дня.

Жрец улыбнулся. Андер подождал, не скажет ли он чего-нибудь. Но что тут сказать? Поздравить? Успеха пожелать? Но это значило бы признать, что вся война ведется ради осуществления мести одного-единственного человека. Изин такого допустить не мог. Слишком многое поставлено на карту.

— Я готов. — Андер накинул на голову капюшон. — Дожить бы до конца.

Первая смерть ворвалась в их отряд на рассвете.

Они огибали южное предгорье Мурата. Еще четыре-пять часов марша — и перед ними Дагонор. Даже дождь им не помеха. Некоторые еще маялись поносом, но не отставали. Ячменное Зерно гордился своими людьми. Упорные парни, ничего не скажешь!

И вдруг один из воинов зашелся неудержимым кашлем, схватился за грудь и рухнул. Когда Ячменное Зерно до него добежал, он уже не дышал. Кожа покойника быстро остывала.

— Что случилось?

Соседи мялись и испуганно переглядывались.

— Как его звали?

— Кажется, Джабал. По прозвищу Бочонок. На дудочке играл…

— Он был болен?

— Кашлял сильно. Нехорошо кашлял.

Ячменное Зерно задрал рубаху умершего. Грудь покрывали язвы, расчесанные до крови. Особенно зловеще они выглядели ближе к подмышкам.

— Есть еще у кого-нибудь такое?

Поднял руку парень, ненамного старше Ламеха, тощий и бледный.

— Покажи.

Парень задрал рубаху. Такая же сыпь, но еще не почерневшая.

— Как себя чувствуешь?

— Да ничего, терпимо.

«Может, он от страха такой бледный», — с надеждой подумал Ячменное Зерно.

— Кто еще болен?

Молчание.

— Чего боитесь? Лучше скажите.

Поднялись еще три руки.

— Все?

Еще одна рука.

— Идти можете?

Все четверо утвердительно закивали. Выглядели они, конечно, неважно, но кто из всей группы смотрелся молодцом после таких мытарств? Даже сам командир…

— Что ж, тогда вперед, — приказал Ячменное Зерно.

Все молчали.

— Что с Джабалом? — спросил Ламех.

— А что мы можем для него сделать? Надо идти, — повторил Ячменное Зерно. — Вперед, вперед!

Группа потащилась дальше. Ламех бросил последний взгляд на покойника. По багровому животу колотили тяжелые капли. Дождь усиливался.

Ламех вдруг вспомнил, что звали умершего не Джабал, а Джубал. Молодая жена и ни одного ребенка. Некому унаследовать его любовь к музыке. Ламех подумал о своем отце. Что хотел бы тот передать своему сыну? «Лодки, — пробормотал он себе под нос. — Конечно, лодки. Перед тем, как ногу потерял, он лодками занимался».

Пора. Ламех нагнулся и нашарил в мешке покойника его инструмент — четыре тростинки, связанные шнурком. Ламех сунул флейту в свой мешок и побежал догонять отряд.

— Чего мы ждем? — спросила Ада, в очередной раз меняя позу. Она уже и на ладонях посидела, и спиной к стене прислонялась, и на бок перекатывалась, но так и не смогла устроиться. Слишком жесткий камень. — Мы сидим здесь уже… — она не имела представления о времени. — Уже жуть сколько времени. Не узнали ничего, и Джареда не ищем.

— Ты почти права. Мы выяснили, что эта пещера почти заброшена. За все время только один воин прошел.

— Где? — Ада уставилась в кромешную тьму. — Ты слышал шаги?

— Пес почуял. Я прислушался и тоже заметил.

— А откуда знаешь, что воин?

— По обуви. И еще меч на поясе скрипел.

Ада вытерла ладони о штаны. Руки вспотели при простом упоминании о страже.

— Что будем делать? — спросила она.

— Я так понял, что ты засиделась… Надо бы кому-нибудь из нас прогуляться… оглядеться.

«Кому-нибудь из нас. — Ада прикусила губу. — Не „нам”. Не „мне”. Он меня имеет в виду». Ада догадалась, почему. Она знает язык нифилим.

— А собаку взять можно?

— Нет.

Ада ждала объяснений, но Урук всегда говорил лишь самое необходимое. Что ж, она спросит.

— Почему?

— Если тебя поймают, мы с Псом тебя выручим. — Урук положил руку ей на колено. Рука тяжелая. Тяжесть приятная, успокаивающая. — Одна ты лучше спрячешься. Пес дышит шумно.

Ада сжала его руку.

— Держись как можно незаметнее. Тихо-тихо.

Ада попыталась представить, что случится, если ее схватят. Странно, не получилось. Урук все изменил в ее жизни. Ей даже чуть-чуть хотелось, чтобы ее поймали и чтобы Урук примчался ее спасать. Тут же в душе зашевелилась тревога: а если он не сможет? или не захочет?

— Ну, я пойду, — решилась она. — Чем скорей…

— Мы тебя проводим до вершины холма.

— Смотри, — шепнул ей Урук.

Впереди цепочка факелов в очередной раз раздваивалась. Более яркая и частая череда факелов вела вниз под уклон. Вторая сворачивала влево и спускалась еще более круто, теряясь во тьме. Факелы казались звездами, отраженными поверхностью ночного пруда.

— Куда они ведут? — спросил Урук.

— Не знаю. Может, в Черную пещеру?

— Вторая. А первая, поярче? Смотри, в конце.

Ада присмотрелась, но не заметила ничего необычного.

— Три последних, — прошептал Урук.

Ада прищурилась. Сначала она ничего не поняла. Желтые точки убегали во тьму, становясь все меньше и меньше.

— Я не… — начала Ада, и тут ее озарило. Три последних огонька кажутся совсем одинаковыми. — Темница! — шепнула Ада.

— Наконец-то!

— Ну, я пошла.

— Мы следим за тобой, — подбодрил Урук. — Что бы ни случилось, меня не зови. Мы обязательно подоспеем.

Ада кивнула.

— Ясно?

— Ясно.

— Хорошо. Нож отдай.

— Почему? — Ада неохотно вернула нож.

— Он тебе не нужен, а мне может понадобиться.

— Ты не дашь им меня увести?

— Нет. Обещаю.

Ада потрепала загривок пса.

— Ты тоже пообещай.

Пес лизнул ей руку.

— Теперь иди.

Ада осторожно двинулась вниз по тропе.

Она прошла уже половину склона, когда увидела неясные очертания первых стражников. Сердце ее усиленно забилось. Удивляясь самой себе, она продолжала осторожно переставлять ноги, чуть замедлив шаг. Остановилась она в десяти шагах от нифилимов. С ее места можно было различить даже голубой цвет их глаз.

К своему удивлению, она узнала обоих мужчин. Тот, что справа, — Шагар. Он постарше. На макушке уже просвечивает плешь, да и в талии раздался. Немножко не такой, как все нифилимы. Для остальных охрана рабов — своего рода наказание, обуза, для него — обычная работа. Он никогда не проявлял излишней жестокости, бич использовал редко, но от рабов всегда получал больше руды, чем другие надсмотрщики. За что и ценился начальством. Второй — злосчастный Зал, охранявший дверь барака, когда Урук похитил Аду. Оба сидели, привалившись спинами к стене и уставившись перед собою во тьму. Выглядели они сонными.

— А расскажи-ка мне еще разок, — пробормотал Шагар, — как у тебя девицу увели.

— Ну, чего рассказывать? Сколько можно? Увели и увели.

— Гигант?

— Гигант не гигант, но здоровенный.

— На кой она ему?

— Почем я знаю? Ума не приложу, кому такая грязная замухрышка могла приглянуться.

Ада чуть не скрипнула зубами.

— Не знаю я ничего про гигантов, — проворчал Шагар, — но дни дурные. Две наши, говорят, того… с пузом.

— Да ну!

— Мне сам главный сказал. Лагассар голову ломает, как с ними поступить.

— Что делается! Никому ж не разрешали вот уже, почитай, лет десять. Хуже не бывает.

— В том-то и дело, что бывает. Одна из них с черноголовым спуталась.

— Ах-х-х! — опешил Зал и, хлопнув себя по ляжкам, рассмеялся. — Слов нет. Наши женщины никогда не позволяют себе такого.

— И наши мужчины тоже не позволяют. А все равно случается.

— С чего это им вздумалось?

— А ты как думаешь?

Зал кивнул.

— Знаешь, одна… не буду называть, чтоб до капитана не дошло… В общем, пригласила меня сходить искупаться. Знаешь же, чем эти купания заканчиваются.

— Злые дни, — покачал головой Шагар.

Ада внимательно слушала. Такие беседы нифилим ей слышать не приходилось. Приказы, ругань, деловые разговоры и обсуждение военных планов в квартире капитана… А здесь они просто болтали.

— Когда Лагассар решит с этими… двумя? — спросил Зал.

— Главный сказал, что после боя. Мало ли, какие потери.

— А кто они? Из какой линии?

— Одна из четвертой.

Зал присвистнул.

— Личная гвардия Лагассар!

— В том-то и дело.

— А вторая?

Шагар пожал плечами.

— Может, Бараш знает. Он должен сейчас подойти.

— А вот и он.

Оба уставились куда-то в сторону. Она всмотрелась, но не увидела ничего. И вдруг в десятке шагов от нее откуда-то из-за крупного камня вынырнул быстро движущийся факел. Много сюрпризов таили рудники. Может, и сами нифилимы не знали всех уголков своих шахт. Она оглянулась — и снова сюрприз: тропа к Черной пещере не видна.

Зал и Шагар поднялись навстречу Барашу. Он оказался невысоким крепышом с сединой в длинных светлых волосах. Лицо в морщинах. Немолод.

— На весь день, — сообщил Бараш, опуская под ноги большой мешок. Такой же висел у него за плечом. — До боя ничего больше не получите. Приказ капитана.

— Чего это он так?

— Некому носить будет. Главный говорит, черноголовых подошло с три тысячи.

Зал и Шагар выглядели удивленными.

— Не волнуйтесь, — успокоил Бараш. — У капитана есть план. Не видать черноголовым Дагонора.

— Ясное дело, — согласился Шагар. — Мы непобедимы. С нами Дагон.

Бараш показал на принесенный мешок.

— Хлеб и вода. Денек потерпите на рабском рационе. Все мясо войску на передовую. Лагассар увеличила порции своим женщинам. На случай, если черноголовых долго ждать придется.

Аду раздражало это слово. Черноголовые… К ней самой постоянно так обращались, пока она была рабыней, но теперь, на свободе, обидное прозвище оскорбляло слух.

— Главный велел выдать им двойную норму, — Бараш качнул факел в сторону камеры. — Подкормить на случай, если придется перевести. Может место понадобиться.

Зал подобрал мешок и развязал его. Вынул три объемистых бурдюка, вручил два Шагару, один оставил себе. Рабам дадут пить, лишь когда те проглотят последнюю крошку сухого, безвкусного хлеба. Аде вспомнились дни, проведенные в пещерной темнице. Жажда мучила постоянно.

— Дальше справляйтесь сами, ребята, мне еще это отнести. И мечи сами себя охранять не станут.

Он повернулся и зашагал по тропе.

Ада замерла. Бараш направлялся к ней.

 

Глава 5

Избитый, но не покоренный

Бараш остановился. До нее еще с полдюжины шагов.

Ада не смогла сдержать дрожь. Что делать? Бежать? Но ее шаги услышат и бросятся в погоню. Кричать нельзя, Урук не разрешил, да и бесполезно. Она даже подумала, не броситься ли на Бараша, чтобы вырвать у него из рук факел, но решила, что это верная смерть.

— Что там? — насторожился Шагар.

— Парень, — сообщил Бараш. — Торчит тут, как пень.

— Что делает?

Бараш не ответил. Он махнул Аде рукой.

— Иди сюда!

Ада не двигалась. Мышцы ее напряглись, она чувствовала себя, как загипнотизированный кролик.

— Иди сюда! — сурово повторил Бараш.

Ада замигала, пытаясь сообразить, что делать. «Ничего не поделаешь, попалась», — она вздохнула и шагнула вперед.

— Что за привидение? — пробормотал Зал, подходя к Барашу. Шагар остался возле двери камеры.

— Кто ты такой? — спросил Бараш.

Ада попыталась придумать какое-нибудь мужское имя, но рассудок отказывался служить. В голове образовалась неприятная пустота.

— Немой, — проронил Зал, скрестив руки на груди.

— Кадим, — само собой вырвалось у Ады. Она тут же обругала себя. Имя беглого раба! Голова Кадима все еще гнила на колу перед храмом. Не могла выдумать ничего лучше!

Но нифилимам ее мысли не передались.

— Где-то я это имя слышал, — проговорил Зал. — На кухне, что ли, работает…

Ада удивилась.

— И чего тебе здесь надо, Кадим? — спросил Бараш.

— Я… — но она не подготовилась к такой ситуации. Ничего правдоподобного в голову не приходило.

— Тащи его к свету, — крикнул Шагар.

Зал схватил Аду за руку и потянул за собой. Ада сгорбилась и опустила голову, пряча грудь и лицо. Эта поза подозрений не вызвала, рабы-носильщики все сутулились и горбились.

— Ну, так что мы тут изволим искать? — спросил Бараш, опустив мешок на землю и положив руку на рукоять бича.

— Капитан… Капитан послал меня к главному, — тотчас затараторила Ада.

— Капитан? — переспросил Шагар. — Ишь ты!

Ада глянула через плечо. Нельзя было позволять себе этого виноватого жеста! Но она не смогла себя пересилить. А вдруг Урук уже несется на выручку с обнаженным мечом.

— Врет, собака. — Зал сжал ее руку повыше локтя. — Гляньте, рубаха обрезана.

— Что хотел капитан? — спросил Бараш.

— Солдат.

— Гм… Сколько?

— Двадцать пять.

Нифилимы переглянулись. Бараш выпятил губы. Шагар нахмурился. Зал фыркнул. Они взвешивали названное количество. Много? Мало? Урук бы знал, какую цифру назвать, он наблюдал за Нифилим и их движением. Но Урук далеко.

— Сколько-сколько? — спросил Шагдр.

— Двадцать пять, — увереннее повторила Ада.

— Двадцать пять…

Ада кивнула.

— Врет, — спокойно заявил Шагар.

— А вот сейчас мы с него шкуру снимем, правда-то и проступит, — и Зал тут же потянулся к бичу.

— А поставим-ка его сюда, к стене, — предложил Бараш.

Зал и Шагар схватили ее с двух сторон за руки и швырнули к стене. Ада ударилась о неровную поверхность скалы и вскрикнула. Рубаха натянулась на груди.

— Девка, — изрек Бараш.

На Урука Ада уже не надеялась. Она смотрела вдоль цепочки факелов, ожидая увидеть его убегающую фигуру. Да и чему тут удивляться? Ведь здесь трое стражников.

— Интересно, интересно, — почесал затылок Зал.

— Надо к главному ее, пусть он разбирается, — предложил Шагар.

— Это верно, — согласился Бараш. — Но сначала обыщем. Мало ли что…

Ада закрыла глаза. Шагар и Зал принялись ее обшаривать. Сотни раз ее обыскивали, но она так и не привыкла к грубым прикосновениям чужих рук.

— Ничего, — и Шагар швырнул ее обратно к стене.

— Я ее не узнаю, — прищурился Бараш, поднося факел к лицу пленницы. — А вы? Шагар?

— Нет.

— Зал?

— Нет… Грязная, собака.

— Можно плеткой грязь счистить, — мило пошутил Бараш.

— Постой-ка. — Зал схватил Аду за подбородок. Всмотрелся. — Это же моя подружка! Та самая, беглянка.

— Не может быть, — не поверил Шагар.

— Она, она! Точно она.

— Ну, тогда она знает, какое почетное место займет ее дурная башка. — Он с отеческой улыбкою оглядел Аду. — Первая заповедь раба. Помнишь?

Ада кивнула.

— Бежавшему… Бежавшему… — Слово «смерть» никак не выговаривалось.

Тут раздался шум шагов, и Бараш резко обернулся. Ада тоже вытянула шею. Шагар и Зал вцепились в ее руки мертвой хваткой. Еще долго она носила на коже синие следы от их пальцев.

Урук приближался скорым шагом, почти бегом. Обеими руками он держал перед собою корзину.

— Ишь, разбежался, — буркнул Бараш и гаркнул: — Стоп!

Но Урук, не останавливаясь, запустил корзину в лицо Барашу. Зубы пса сомкнулись на физиономии стражника, кровь хлынула ручьем.

Остальное Ада видела как в тумане. Прошли годы, и когда ее младший сын расспрашивал ее о войне, она не могла описать эту схватку.

Шагар и Зал ее вдруг выпустили, она рухнула. Оказалось, что они непроизвольно подняли ее над полом пещеры.

Падая, Ада инстинктивно схватилась за руку Шагара.

— Отцепись! — завопил он, выдергивая руку. Он ударил ее, потом еще раз, по плечу, по лицу, но она сжала зубы, закрыла глаза и держалась, вцепившись в него обеими руками. Потом Шагар вдруг рухнул, и она вместе с ним.

— Капитан! Капитан!

Кишар обернулся на зов и увидел бегущего по склону молодого воина, очевидно, гонца. Торопится, весь в грязи. Рука козырьком прижата ко лбу, прячет лицо от дождя.

— Подожди.

И Кишар снова склонился над картой.

Гонец застыл на почтительном расстоянии.

Кишар навалился на стол, и тот заскрипел. Эту шаткую конструкцию рабы соорудили лишь часа за два до битвы, как и скамеечку, на которой восседал капитан нифилимов. Рядом деловито поправлял барабан Халаф, личный барабанщик Кишара. Халаф ненавидел дождь, от него портились барабаны.

Нифилимы уже выстроились к бою. Впереди — самые высокие мужчины; сзади — самые свирепые, по большей части, женщины. Плечо к плечу, ряд за рядом стояли они, готовые отразить врага. За всю жизнь не доводилось еще Кишару видеть столь внушительного боевого строя.

С обеих сторон долину сжимали крутые склоны, исключавшие обходной маневр. Кишар, впрочем, и не ожидал от врага каких-либо хитроумных ходов. Черноголовые попрут прямиком, в лоб, надеясь на численное превосходство. Собственно говоря, на их месте и он поступил бы так же. Сила гнет соломушку, большая армия и создана для того, чтобы крушить мелкие силы противника. Таково правило. Но смелость, боевая выучка, опыт и удача нередко приводят к исключениям.

Кишар обвел пальцем очертания долины на карте. Пергамент отсырел, но линии не стерлись. Капитан мучился, видя, как портятся от дождя его карты. Самые ценные он не выносил из своей квартиры.

Карта страдала неточностями. Овраг в северной части долины был изображен с мягким поворотом к востоку, который на деле оказался гораздо круче.

Кишар долго размышлял об этой странной извилине, раздумывая, какую бы ему извлечь из нее пользу. Можно разместить на вершинах солдат с дротиками или камнями. Но для нифилимов швыряние камней — удел страшнее поражения, великое бесчестие, и Кишар с сожалением отказался от этой мысли. Хотелось также начать битву там, где овраг выходил на равнину. Враг лавирует между холмами и выходит прямо в зубы поджидающим легионам нифилимов. Но чрезмерно хитроумные планы неуместны при подготовке к битве, они чреваты непредвиденными сопутствующими обстоятельствами и могут превратить победу в поражение. Кроме того, Лагассар и так приготовила сюрприз для неприятеля.

Кишар повернулся к гонцу.

— Что у тебя?

— Черноголовые в Иссохших Холмах.

— Сколько им еще идти до выхода на исходный рубеж?

— Час, капитан.

Кишар кивнул.

— Разведка у них есть?

— Была. Пятеро. Уничтожены.

— Хорошо. Значит, о Лагассар они не знают.

— Нет, капитан.

Кишар улыбнулся. Победа, можно считать, у них кармане.

— Скажи Камрану, пусть выдвигает барабанщиков. Пройди по тылам, передай, чтобы приготовились.

— Бей! — бросил Кишар своему барабанщику.

— Бум-бум! — ответил ему барабан Халафа.

Краткая пауза и еще два удара, на этот раз подхваченные тремя другими барабанщиками. Тот же ритм, что и в Акшуре, ритм человеческого сердца. Симха считала, что именно такая дробь лучше всего служит устрашению врага. Кишар склонен был с нею согласиться.

Черноголовые высыпали на поле и построились. Кишар наблюдал, скрестив руки на груди. Впечатляет! Это не то бестолковое стадо, которое встретило нифилимов в Кан-Пураме. Их не опрокинет толпа дикарей. Закаленные воины. Кишар даже ощутил подобие гордости. Ведь не без его участия эти крестьяне превратились в бойцов. Воины-нифилимы научили врага обращаться с оружием.

Противник приближался, Кишар принялся высматривать в строю командиров. Обычно лидера определить нетрудно, даже у нифилим. Вокруг командира строй четче, рядом с ним лучшие из лучших. Но в этой наступающей массе Кишар не смог вычислить предводителей. Создавалось впечатление, что армия врага движется сама по себе, без управления. Казалось, на Дагонор катит волны могучая река.

Вот уже можно и оружие разглядеть. Булавы, кистени. То же, что и под Кан-Пурамом. У некоторых мечи. Довольно у многих железные мечи нифилимов. Кишар недовольно покачал головой, поморщился. Лагассар опасалась дротиков, но дротики, как и пики, в атаке бесполезны, и противник это понимает.

— Дай дробь! — крикнул Кишар барабанщику. Тот выдал длинную последовательность частых ударов и вернулся к первоначальному ритму. Остальные барабанщики повторили сигнал.

Мечи нифилимов взметнулись в воздух. Рука Кишара тоже легла на рукоять меча. Привычка, выработанная с детства, под бичом учителя фехтования. От оружия в руку хлынул поток божественной энергии. Меч Кишара тоже поднялся к небесам, отражая капли дождя. Вода текла по руке, но он не обращал на это внимания. Леденящий кровь боевой вопль вырвался из тысяч глоток.

Черноголовые не дрогнули.

И вот две великие армии сошлись в поле, слились в единую рычащую, грохочущую, стонущую массу. Кишару представился лес могучих вековых деревьев, мгновенно рухнувших наземь под напором урагана. Ломаются ветви, со стоном взметаются в воздух корни, сотрясают землю толстые стволы…

Кровь полилась ручьями. Первая линия черноголовых полегла почти полностью. Вторая оказалась удачливее, а третья сработала совсем неплохо. Люди были так плотно прижаты друг к другу, что трудно было шевельнуться. Убитым обеих сторон некуда было падать, и они дрейфовали вместе с толпой.

Нифилим сдерживали натиск дольше, чем ожидал Кишар. Но вес противника продавливал линию обороны, и черноголовые постепенно продвигались вперед. Строй защитников и нападавших редел, армии двигались к Дагонору. Кишар глянул на небо к востоку. Солнца не видать, но до полудня еще часа два. Битва началась час назад.

— Приготовься! — крикнул Кишар барабанщику.

Халаф кивнул, не меняя ритма.

Нифилимы отступали, приближаясь к холму, на котором стоял Кишар. Сначала медленно, затем все быстрее. Еще немного, и организованные храбрые бойцы превратятся в обезумевшее стадо и кинутся прочь, ища путь к спасению и находя лишь гибель.

— Пошел! — крикнул Кишар барабанщику.

Тотчас барабан взорвался непрерывной оглушительной дробью.

— Бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум!!!.. — без всяких перерывов.

Поле как будто вздохнуло. Даже занесенные мечи на мгновение замерли. Воины из задних рядов противника принялись оглядываться по сторонам, предчувствуя недоброе.

С запада врубились в ряды врага две сотни женщин во главе с Лагассар. Фланг противника смешался, оттуда донеслись истошные предсмертные вопли черноголовых. Тут же второй отряд набросился на войско Кан-Пурама с востока. С меньшим успехом, но атака противника захлебнулась. Главные силы нифилим могли перегруппироваться для контратаки. Враг был в смятении.

Победа не за горами. Вряд ли противник оправится от такого удара. Сейчас начнется бойня.

Кишар еще раз взглянул на восток.

— Я ухожу, — бросил он Халафу. — Камран главный, следуй его барабанщику.

Халаф кивнул. Приятней быть главным барабанщиком, но Халаф солдат, он привык выполнять приказы.

Кишар сложил карты, спрятал их в мешок. Еще взгляд на поле боя — и он направился вниз по склону. У подошвы холма натолкнулся на того же самого молодого гонца, который принес известие о приближении вражеской армии.

— Капитан, — тяжело выдохнул гонец. — Разведка с востока… Отряд приближается…

— Далеко?

— В двух часах… Не меньше. Медленно идут.

— Беги к Камрану. Скажи, что Лагассар почти разрезала строй противника. — Он сунул гонцу мешок. — Потом отнеси ко мне на квартиру карты и развесь их перед огнем. Чтоб к вечеру высохли.

* * *

— Отпусти его, — прошептал Урук. — Он мертв.

Ада застонала. Все тело ломит, лицо в крови. Глаза не открываются. Веки как будто из металла.

— С тобой все в порядке, — спокойно произнес Урук. — Несколько синяков, нос сломан, но ничего страшного.

Ада почувствовала, как большие руки нежно приподняли ее голову. Уха коснулся влажный нос собаки.

— Глаза не открываются? — спросил Урук.

Ада с трудом кивнула.

— А ну-ка поморгай быстро-быстро.

Она попыталась, и левый глаз приоткрылся. Перед ним мелькали цветные точки. Сейчас, кажется, стошнит.

— Дыши глубже. Смотри в одну точку.

Урук и пес глядят на нее. У пса на морде кровь чужая, а на ухе — своя. Ухо разорвано.

— Пес ранен? — прохрипела Ада.

— Царапина. Бывало с ним и хуже.

— У меня вид… ужасный. — Дрожащей рукой она потянулась к лицу. Собиралась потрогать нос, но передумала и стерла со щек слезы. Не хотела, чтобы Урук увидел ее плачущей.

— Если охотишься на львов, без шрамов не обойтись, — утешил Урук. Он потрогал закрытый глаз, и Ада вздрогнула. — Этот не открывается?

— Нет.

— Я сейчас им займусь. Немножко больно будет.

— Как?

— Крови много на нем. Убрать нужно.

— Хорошо, давай быстрее.

Урук вынул кинжал, которым Ада резала рубаху.

— Лежи смирно.

Ада зажмурилась. Она ощутила легкое давление, но никакой боли.

— Все, — сказал Урук и отер лицо Ады рукавом. — Поморгай снова.

Теперь открылись оба глаза. Муть не исчезла, но зрение все же восстановлено.

— Я тебе и нос вправлю, но позже. Встать сможешь?

— Смогу.

— Отлично. — Урук помог ей подняться. Она покачнулась, взмахнула руками, но устояла. Хоть стоять может самостоятельно.

— Что случилось? — спросила Ада.

Под ногами два тела. Шагар и Зал. Корзина свалилась набок. Факел почти выгорел, дым валит да искры тлеют. Третьего тела не видать.

— Этого я убил, пока ты держала того. — Урук показал на Зала и Шагара.

— А третий?

— Удрал. Пес его здорово отделал, но насмерть не заел. Ты молодец, — похлопал Урук Аду по плечу. — Вцепилась в него, не дала даже меч вытащить. Здорово помогла мне.

— Но он же подмогу вызовет.

— Пусть. Пока туда, пока обратно… Он еще и хромой, Пес ему ногу повредил.

— Почему ты его не убил?

— Если б я за ним погнался, этот, — Урук кивнул на Шагара, — забил бы тебя насмерть.

По своему состоянию Ада поняла, что такое вполне могло произойти.

— Однако пора нам двигаться, — сказал Урук, подбирая мех с водой. — Не то дождемся.

Урук подошел к двери камеры, Ада поплелась следом.

Дверь деревянная, но укреплена полосами железа и привешена к громадным железным петлям. Мощная конструкция.

Урук отодвинул засов и потянул дверь. Она открылась легко и бесшумно. За ней царила тьма.

— Мрак, — вырвалось у Ады.

Урук снял с кронштейна факел. Тоннель. Дальше, вспомнила Ада, крутая лестница и длинная узкая камера. Если Джаред жив, то он там.

— Ну и запах… — пробормотал Урук.

От жуткой вони слезились глаза.

— Как на бойне, — добавил Урук и покачал головой.

 

Глава 6

He решетками страшна тюрьма

— Где он? — спросила Ада, прикрывая рукою нос.

В камере четыре десятка человек, почти все истощены. Пес отказался следовать за ними, и Урук вскоре догадался почему. Кроме покойников, были здесь и живые трупы, с глазами, отмеченными демонами пустыни. Дышали легкие, бились сердца, но дух этих людей бродил где-то в недосягаемых далях.

— Ты тоже прошла через это?

Ада кивнула.

— И все помню. Никто такого не забудет.

Урук быстро продвигался вперед, вглядываясь в лица пленников. Изо ртов течет слюна, на рубахах рвотные массы… а вот и труп. На лице и между пальцами паутина… Урук невольно попятился к выходу. Но тут он заметил пса. Тот сидел возле вытянутых вдоль стены мускулистых ног. Урук ужаснулся. Джаред! Серебряная седина властелина воров утратила былой блеск, приобрела серый безжизненный оттенок. На спутанной бороде запекшаяся кровь. Это не тот Джаред, который карабкался в башню Молоха. Царь воров превратился в собственную тень.

— Что с ним? — вырвалось у Урука.

— Все время темно, мало еды, мало сна.

Урук уставился на нее.

— Ты напрасно думаешь, что здесь можно выспаться. — Ада покачала головой. — Света нет, рассудок мутится.

— Его били, — Урук показал на кровь и синяки.

— Наверное, сбежать пытался, — предположила Ада. — Потому у него и одежду отняли.

— Что делать?

— Он здесь недавно. За час-другой…

— Час-другой?

— А то и больше. Некоторые так и не становятся нормальными людьми.

— Будем надеяться, — вздохнул Урук.

— Трудно сказать. — Ада помахала растопыренной пятерней перед лицом Джареда. — Иногда сознание возвращается мгновенно.

— Дай нож, — потребовала Ада. Урук протянул ей кинжал. Она разрезала веревки на запястьях и лодыжках царя воров. Джаред не реагировал.

— Воды дай.

Урук развязал мех и поднес к губам Джареда. К его удивлению, тот схватил мех и жадно присосался к нему. Он выпил все содержимое и уронил пустой сосуд.

— Говорить можешь? — обратился к нему Урук.

— Нет, здесь все как куклы, — покачала головой Ада. — Выполняют приказы…

В глазах Джареда сверкнула ненависть. Урук поднес факел к своему лицу.

— Я не тюремщик, — сказал он. Тут его озарило. Он подтащил к себе пса. — Посмотри-ка на него.

Произошло именно то, что и предвещала Ада. Глаза Джареда приобрели осмысленное выражение. Он огляделся и прохрипел:

— Я им говорил, что за нами придут. А они не верили.

— Мы в долгу перед тобой, — ответил Урук.

Джаред потрепал загривок пса.

— Не зря я тебя поймал тогда, хвостатый.

— Поднимай его, — приказала Ада.

Она взяла Джареда за одну руку, Урук за другую. Подозрительно покосившись на Аду, Джаред спросил:

— Ты кто?

— Она хорошая девушка, — заверил Урук. — Без нее я бы тебя не нашел.

— А что у нее с лицом?

— А у тебя что с лицом? — огрызнулась Ада.

— Вы поможете, наконец, старому больному человеку, или будете болтать без толку? — сварливо проскрипел Джаред.

Они помогли. Джаред мелко засеменил, держась за их руки, потом оттолкнулся и зашагал самостоятельно.

— Вообще-то нифилимы заставляют их шевелиться. Тянуться, нагибаться, поворачиваться. Ступай к выходу.

Джаред не заставил себя упрашивать.

— А с остальными что? — спросила Ада, кивнув на других узников.

Урук прикинул, сколько времени прошло, а сколько еще оставалось…

— Возьмем с собой.

Обрадованная Ада бросилась разрезать веревки.

— Оденься, — бросил Урук Джареду. Казалось, царя воров вовсе не смущала собственная нагота, но он все же стянул рубаху и штаны с какого-то свежего покойника и оделся.

Урук вытащил меч и принялся помогать Аде.

— Тех, кто не сможет идти сам, оставим, — крикнул он ей.

— Ладно, — ответила Ада, нагибаясь к очередной, самой дальней фигуре, и тут же вскрикнула, еле увернувшись от удара двух мощных волосатых ног.

— Что там у тебя?

— Смотри!

Старая самка-дикарка. Она зарычала, увидев Урука. Обнажился полный рот острых желтых зубов.

Урук вспомнил первую встречу с Псом на берегу Ибекса. Пес тогда тоже рычал. Несмотря на то что в руке Урука было мясо.

— Мы поможем ей освободиться, — решил Урук. — Ни одно существо не заслуживает такой смерти. Даже такое.

— Но она сразу бросится на нас.

Урук не слушал. Он уже перевернул дикарку за ноги и прижал к стене.

— Кинжал дай.

Ада протянула кинжал.

— Что ты собираешься делать?

— А вот что. — Урук надрезал кожу ремней, удерживающих дикарку за запястья.

— Она разорвет ремни.

— Не сразу. Мы уже уйдем.

— А как ты угонишь отсюда это безмозглое стадо? — спросил скептически настроенный Джаред. Рубаха, в которую он облачился, выглядела вполне прилично, но штаны оказались слишком узкими и непристойно выделяли его детородный орган. Хуже, чем голый! Ада поджала губы и опустила глаза.

— Ничего сложного, — заявила она, все еще глядя под ноги. — Главное, найти нужный тон.

Урук и Джаред переглянулись.

— Вот смотрите. — Ада выпрямилась. — Подъем, черноголовая скотина! — закричала она сначала на общем языке Шинара, затем на языке нифилим. — Пошевеливайтесь, душу вышибу, мать вашу…! Подъем и строиться на выход, живо!

Уруку ее речь не понравилась, особенно часть, произнесенная на нифилим. Но действие оказалось неожиданным. Даже устрашающим. Чахлые призраки поднимались на ноги и брели к центру прохода. Даже Джаред чуть было не рванулся исполнять приказ.

Урук, глядя на эту прискорбную толкотню, вспомнил зрелище, свидетелем которого он был много лет тому назад. Блистательный Тот, победоносный полководец страны Эгип, демонстрировал избранному обществу свои таланты. Он вызвал нескольких рабов и выстроил их в цепочку. Подойдя к ним, он что-то прошептал каждому на ухо, потом хлопнул в ладоши. Рабы оцепенели. После этого он внушал им, что они по колено в воде, что вода превратилась в кровь, что его жезл стал коброй — и они верили всему. Одна женщина вообразила, что находится в купальне, разделась и попыталась вымыться. Другой раб вдруг улегся на живот и принялся молотить руками и ногами, воображая себя лениво плывущим сквозь камыши крокодилом. Вот и сознание этих людей сейчас далеко отсюда. И перед глазами у них нечто худшее, чем крокодилы и камыши.

Ада подняла более двух десятков человек. Некоторые не смогли встать. Оставалось лишь прикончить их из милосердия, но на это не было времени.

— Выходим, — приказал Урук.

Пес возглавил шествие, за ним пошел Урук с обнаженным мечом, далее Ада. Замыкал цепочку Джаред.

Обратный путь всегда кажется дольше, каким бы коротким он ни был. Но вот уже позади осталась тяжелая окованная дверь, после темницы воздух подземелья казался свежим. Однако тропа, ведущая наверх, выглядела весьма недружелюбно. Вместо одного факела на гребне холма светилось две дюжины огоньков. Значит, и мечей там было никак не меньше.

— Что теперь? — спросил Джаред.

— Будут они драться? — спросил Аду Урук.

— Можно попробовать. Но все равно им не одолеть Нифилим.

— По крайней мере, умрут в бою, — заметил Джаред. — А мы, может, и смоемся.

— Пошевеливаемся, — бросил Урук. — Сейчас они двинутся вниз.

Джаред и негр подошли к убитым нифилимам и подобрали их мечи. Джаред закинул оружие за плечо, как это делали нифилимы. Урук подошел к Аде.

— Возьми меч. На всякий случай.

И Урук прикрепил меч к ее поясу.

Ада не спорила. Она смотрела во тьму.

— А что, если есть другой путь?

— Где?

— Я видела, как стражники появлялись оттуда, — она махнула рукой во тьму напротив входа в камеру.

— Куда этот проход ведет, не знаешь?

— Нет.

— Стоит попытаться, — предложил Джаред.

— И куда мы выйдем? — сомневался Урук.

— Хуже не будет. — Джаред ткнул пальцем вверх. Несколько факелов начали спуск в их сторону.

— Вы оба так считаете? — спросил Урук.

Ада молча кивнула.

— Я ни в какую игру не откажусь сыграть, — ухмыльнулся Джаред. — Риск — мое призвание.

Урук посмотрел на пса.

— Уговорили.

Он подхватил бурдюки с водой, передал мешок с хлебом Джареду, снял со стены два оставшихся факела.

— Мы с Псом впереди. Джаред замыкает.

— Вечно старого больного человека в хвосте оставят. — Джаред глянул в сторону приближающихся факелов. — Впрочем, сзади скучно не будет.

— Показывай дорогу, — велел Урук Аде и вручил ей факел.

И вот уже они втягиваются в узкий коридор. Урук не знает, что нифилимы называют этот проход «Кошмаром толстяка», но ничего хорошего не ждет. Если бы он был набожным человеком, то вознес бы молитву Мане. Но вместо этого он стиснул зубы и молча последовал за Адой.

— Все вещи оставить здесь! — скомандовал Ячменное Зерно. — Пейте и ешьте вволю, дальше только оружие несем.

Приказ пить и есть исполнили охотно. Развязали мешки, поднесли ко ртам бурдюки. Ламех вытащил кусок вяленой козлятины, покосился на него и отбросил в сторону. Боль в животе утихла, но аппетит не пришел. Ячменное Зерно его понимал. Желудок за время пути не подвел его ни разу, но аппетита все равно не было.

После краткого отдыха отряд Ячменного Зерна двинулся дальше. Ни одного стона он не услышал. Люди не хотели тратить энергию на бесполезные звуки. Вставай и топай, береги себя для битвы.

Болезни не отставали от отряда Ячменного Зерна. Не меньше двух десятков человек пожаловались ему в этот день на потертости и сыпь. У одних просто стерлась кожа от дождя, пота и долгого марша, но некоторые страдали глубоко и серьезно. Многих выворачивал наизнанку кашель. Они отчаянно скребли грудь, раздирая кожу до крови.

Разные мысли лезли в голову. Отказаться от всего. Хватит. Пусть армия ищет победу без нас. Мы больны, мы истощены, мы валимся с ног от усталости. Но вера в справедливость гнала дальше. Даже больные и истощенные, они стремились к победе. Вернуться сейчас назад было бы настоящим предательством. Люди не падали, потому что им не давала упасть гордость. И пока они держались на ногах, Ячменное Зерно вел их. На что они будут способны, когда дойдут до Дагонора? Неважно, даже если никто из них не увидит солнца следующего дня. Боги требуют жертв, и эти воины готовы принести себя в жертву.

Они ковыляли еще полчаса. Вышли в овраг, который вел к подножию горы Дагон. Начали спуск. Тут Ячменное Зерно заметил на ветке тамариска кусок темно-синего шелка. Он замер. Такая ткань в этой глуши — все равно что голый дикарь на рыночной площади Кан-Пурама. Яшман протянул к тряпке руку — но тут кто-то рядом рухнул наземь. Меч, который воин по какой-то причине выхватил в последний миг своей жизни, упал в грязь.

Ячменное Зерно нагнулся и перевернул упавшего на спину. Пусть хоть лежит лицом к небу, раз ничем больше ему не помочь. Пульса нет. Задрав рубаху, Ячменное Зерно увидел уже знакомые язвы. Остальные люди столпились вокруг. Вдруг один из них вскрикнул.

— Что там такое? — проворчал Ячменное Зерно, ожидая, что еще кто-нибудь сейчас отдаст душу богам. Но тут он понял, в чем дело. И сам застонал.

Нифилимы.

Не менее шести дюжин белоголовых появилось из-за холма. Отряд Кан-Пурама замер. Только немногие обнажили мечи, остальные вообще не шевелились, а иные в отчаянии рухнули на колени. Бой был проигран еще до его начала.

Ячменное Зерно заорал, призывая к сопротивлению. Да что пользы! Нифилимы неслись на его людей с обнаженными мечами, а эти остолопы сбились в кучу, как стадо коз перед волками.

Из почти сотни человек лишь один вступил в схватку. Сам Ячменное Зерно. Он даже умудрился убить двоих. Раскроил череп одного до самого подбородка. Сокрушил ребра другого. Оба умерли мгновенно. Он убил бы и третьего, но топор застрял меж ребер второй жертвы. Пока вытягивал…

Белоголовый, подбежавший со стороны поврежденного глаза, сбил его с ног. Ячменное Зерно отбивался ногами, даже кусался, все пытаясь высвободить топор, но тщетно.

В последний момент перед Ячменным Зерном промелькнула надменная физиономия командира. Их взгляды встретились, Ячменное Зерно плюнул, но не попал. Нифилим ухмыльнулся. «Кое-кого я все же с собой захватил, — подумал Ячменное Зерно. — Кое-кого прихватил я, клянусь Молохом».

Кишар мощным ударом выбил сознание из лысой головы Ячменного Зерна.

— Ну, и куда мы попали? — спросил Джаред.

Коридор вывел их в прямоугольное помещение, вдоль стен которого как раз и разместилась вся группа. В каждой из стен было по проходу. Судя по истертому полу, народу здесь перебывало немало. Следы вели к правому и левому проемам, и только один, в противоположной стене, оставался пыльным и заброшенным.

— Перекресток, — вздохнула Ада.

— Отсюда, видимо, можно пройти в главную пещеру, — указал Урук на левую дыру, расположенную перпендикулярно к пути, по которому они сюда попали. — А это отверстие, возможно, ведет в Черную пещеру, — указал он на правую. — А это что за лаз? Ада, что скажешь? — Он вопросительно уставился на пыльный, заросший паутиной проем.

— Ну, я ведь здесь никогда не была, — протянула девушка.

— А ведь они за нами рванут, — покосился Джаред на тоннель, по которому они пришли.

— Вряд ли, — Урук показал на левый проем. — Они бы здесь пошли. Наш коридор слишком узкий.

— Что теперь? — спросил Джаред.

— Надо кому-нибудь посмотреть, что они собираются делать, — предложила Ада. — Проверить, куда пойдут.

Урук кивнул. Ада быстро усваивает уроки. Хороший будет охотник.

— Я схожу, пожалуй, — закивал Джаред.

— И эти проходы нужно разведать, — продолжила Ада. — Может, найдем обходной путь.

— Я здесь посмотрю, — кивнул Урук на тоннель к Черной пещере.

— Тогда я сюда, — Ада указала на последний коридор. Урук заметил, что руки у нее дрожат. Может быть, она вспомнила свою недавнюю разведку. Ушибы заживут, но память не исцелится.

— Нет, ты оставайся здесь, с ними.

— Но…

— Я вернусь, и мы вместе туда сходим.

— А что мне делать?

— Накорми их. Поговори.

— Хорошо. Только ты не задерживайся.

— Пес, останься с Адой.

Пес неохотно уселся. Ада потрепала его загривок.

— Мы с тобой всю воду выпьем, пока они вернутся.

— В случае чего, отправь Пса за мной.

Урук сунул факел одному из рабов. Взгляд у того оставался все таким же безучастным, но факел он сжал на удивление твердой рукой.

— Осторожнее, — крикнула вдогонку Ада. — Чтобы нам с псом не пришлось вас выручать.

 

Глава 7

Не без драки

Когда Урук вернулся, Ада и Джаред оживленно шептались в центре пещеры. Джаред нежно придерживал девушку за талию и был похож на любящего отца, который обсуждает с дочерью планы зимней свадьбы. Даже головы склонены как-то по-семейному. Урук ощутил что-то вроде укола ревности, но сам так и не понял, что именно ему не понравилось.

Пес мгновенно подскочил к хозяину. Соскучился. Урук почесал собаку за ухом.

— Что у тебя на лице? — спросил Джаред.

— Сажа.

Урук стер пятна с лица, но вместо дальнейших объяснений спросил:

— Что ты обнаружил?

— Ждут они нас с нетерпением.

— Много?

— Тридцать пять насчитал. Но не всех видел.

— Готовятся к атаке?

— Пока нет.

— Знают, что у нас нет пищи, — заметила Ада. — Могут сидеть и ждать спокойно, пока война закончится.

— Мы у них в лапах, — безрадостно заключил Джаред. Царь воров, похоже, упал духом. Возможно, на его настроение повлияла безвыходность положения или сказывалось долгое пребывание в подземной темнице.

— Но остается еще один проход, — напомнил Урук. — Может быть, там…

— Четыре сотни шагов, — перебила его Ада. — И холодная вода. Очень холодная. Я только ступила, и сразу ноги отнялись. Как в огонь.

— Кажется, я тебе велел ждать здесь.

— Я пса взяла с собой. Ничего там опасного. Накормить я тоже всех успела.

— Много воды? — хмуро спросил Урук.

— Камушки бросала, но так ни во что твердое и не попала. И вокруг не обойти.

Пока Ада говорила, Урук окинул взглядом пленников.

В бородах хлебные крошки. Выражение лиц такое же отсутствующее, как и прежде. Большинство глядят на факелы, следят за игрой пламени. Один наблюдает за Адой. И то хорошо.

— А с ними что делать?

Ада указала на двоих. У одного, постарше, открыт рот, видны зубы цвета горного лишайника, с губы течет слюна. Сосед его лет на десять моложе, с курчавой бородой и волосатой грудью. Брюки впереди обмочены.

— Видишь этих?

Урук кивнул.

Она помахала ладонями перед их глазами. Ни один даже не мигнул.

— Ничего не соображают. И все же их можно использовать. Смотрите.

Она подошла вплотную к старшему, с замшелыми зубами.

— Смотри на меня! — прорычала она.

Глаза старика повернулись в ее сторону.

— Ударь его! — тут же приказала Ада.

Человек исполнил приказ и ударил соседа в грудь. До приказа он напоминал мокрую тряпку. Но выполнив распоряжение Ады, он сразу же изменился. В глазах сверкала лютая ненависть. Урук подумал, что эти люди подобны пращам, которые ждут, чтобы чья-нибудь рука вложила в них камень.

Джареду эксперимент не понравился. Он подхватил побитого бородача, похлопал его по плечу.

— Спокойно, спокойно, не переживай, — уговаривал он жертву жестокого опыта. — Дыши ровнее.

— Ты хотел знать, смогут ли они драться, — сказала Ада. — Теперь мы знаем ответ.

— На многих проверила? — спросил Джаред.

Ада не ответила.

— А ты что нашел? — спросила она Урука.

— Черную пещеру.

— Рабы там?

— Да. Сидят рядами у задней стены.

— Охрана сильная?

— Полдюжины.

— Там нам, конечно, не пройти.

— Нет. Пещера тупиковая. — Он указал на тоннель. — Это единственный путь.

— Оружие там есть? — поинтересовался Джаред.

— Только то, что у нифилимов.

— А побьем мы их?

Урук ответил не сразу. Он и сам размышлял над этим вопросом.

— Они очень внимательны. Знают, конечно, что мы где-то здесь.

— Придется попытаться, — сказала Ада.

— У нас только три меча, — напомнил ей Урук.

— Пусть они тоже дерутся, — показала она на рабов.

— Их всех перебьют, — возразил Урук.

— Но у них будет шанс.

— У них и так есть шанс.

— Я хочу попытаться, — настаивала Ада. — Надо освободить остальных пленников.

— Неплохо бы, — присоединился к ней Джаред.

— Может быть, может быть, — покачал головой Урук и, помолчав, добавил: — Если мы не освободим достаточно людей, чтобы одолеть этих, — он махнул рукой в сторону главной пещеры, — нам отсюда не выбраться.

— А если они первыми нападут на нас? — спросила Ада. — Что мы будем делать?

— Хуже не будет, — заверил ее Урук.

— Значит, подкрадемся и ударим? — спросил Джаред.

— Нет, у меня есть план, — возразил Урук. — Рискованный, конечно, но…

— Заранее согласен, — не дал ему закончить Джаред.

— За ним пойдете! — Ада указала на Джареда и повторила приказ на языке нифилимов.

Рабов выстроили попарно лицом к проходу. Во главе колонны стоял Джаред с мечом в одной руке и факелом в другой. Рот оскален в зловещей улыбке. Ада не поняла, движет Джаредом чувство мести или любовь к приключениям. Ей казалось, что первое.

Урук дал ей второй факел.

— Запомни, — наставлял он ее. — Как только видишь свет, отдаешь приказ. И сразу отходишь.

— Но я хочу драться!

— Нет. — Урук смотрел сурово. — Это не шутка. Либо делай все в точности, как я сказал, либо вообще туда не суйся.

— Хорошо. Я все выполню.

— Готовы? — спросил Джаред.

— Может, все-таки мне пойти впереди? — колебался Урук.

— Еще чего! — возмутился Джаред. — Я уже работал, когда ты еще мамку сосал. И волосы… у меня, конечно, седина, но у тебя еще хуже.

— Ладно, ладно, — сдался Урук. — Иди впереди. Пса возьмешь?

— Не надо.

Урук мрачно кивнул и отошел назад. Если план сработает, то все равно, где идти, впереди или сзади. Вся группа выйдет из тоннеля и нападет на охрану, прежде чем та успеет что-либо сообразить. Конечно, если его замысел сорвется, он застрянет сзади, не имея возможности ничего предпринять. Ада понимала, что Урук обеспокоен именно этим. Не в его привычках оставаться в стороне, когда другие сражаются.

— Ступайте за Джаредом, — в последний раз напутствовала Ада пленников.

Она хотела повторить то же самое на языке нифилимов, но Джаред отмахнулся.

— Хватит, — прошептал он. — Они уже созрели. Идем.

Ада посмотрела вперед. Факелы освещали всего несколько шагов, как раз до первого поворота. Урук предупредил, что поворотов много, но она не думала, что первый находится в самом начале пути.

Она шагала медленно, не желая убегать далеко вперед, и размышляла на ходу. Нифилимы постоянно ей твердили, что она дура, каждый день, каждый час. Что бы она ни делала, даже самые простые вещи, за все ее ругали. За то, что огонь не греет, и за то, что огонь жжет. Чаще же всего ей попадало за то, что она не понимает самых простых вещей на языке высших, нифилимов. И говорить не может, как положено. Она очень старалась — но все без толку. А сейчас оттого, что и как она скажет на этом языке, зависел успех их предприятия. Ада нервничала.

Она пыталась представить себе, что сказала бы в этой ситуации старая капитанша. Звуки. Ударения. Интонация. Ада мысленно репетировала по дороге, но когда отряд достиг конца тоннеля, она обнаружила, что все забыла. В голове было пусто.

Она обернулась и увидела Джареда. Размышлять некогда. Ада вздохнула и заорала во весь голос:

— Отойти в сторону! Новые пленные! Освободите место для новых пленных!

Ничего не вышло! Нифилимы двинулись к ним, и Ада хотела уже вытащить меч, когда вспомнила свое обещание. Слушаться! Она рванулась вперед, нашла описанную Уруком нишу справа и нырнула в нее. Мимо прошагал Джаред, за ним призрачные фигуры рабов.

Перед ней вырос Урук. Он запустил руку в нишу и вытащил ее оттуда.

— Ничего не вышло! — пискнула Ада.

Он толкнул ее обратно в тоннель. Загремел металл. Аде показалось, что сейчас обрушится потолок.

Урук исчез.

Ада посмотрела ему вслед. Пса тоже не видно.

— Помогите им! — обратилась она к застывшим рабам.

Ада попыталась вытащить меч, но он оказался слишком длинным. Или руки у нее слишком короткие. Помучившись с мечом, она всадила его обратно в ножны и выхватила кинжал.

— Помогите им! — выкрикнула она снова. Никакой реакции. «Нужно иначе», — подумала она.

— Бей нифилимов!

Узники встрепенулись и двинулись вперед.

— Бей белых! — завопила она. — Дави гадов! Рви их в клочья!

Толпа рванулась вперед.

Удача отвернулась от Кан-Пурама. Даже Изин это понял. Фланговый удар женщин нифилим грозил разрезать армию надвое. Дождь усилился. Поле размокло. Хуже всего, что Изин потерял меч. И если бы хоть меж ребер убитого врага — так ведь нет же! Изин двигался вперед, когда сбоку ударили эти белые бестии. Строй превратился в бессмысленное стадо, качнулся, рванулся, и оружие выпало из рук жреца. Оборачиваться, останавливаться, искать — немыслимо, растопчут!

Битва напомнила Изину хлебный бунт, свидетелем которого он оказался в первые годы служения в храме. Дождей в тот год почти не было, ничтожный паводок смыл старую почву, но не принес новой. То немногое, что вызрело, осело, как водится, в закромах богатеев. Бедным было нечего есть, нечем кормить скот. Кан-Пурам содрогнулся. Изин помнил, что проснулся в тот день под проклятия и вопли. Улицы заполнила чернь. Храмовая стража пыталась перекрыть вход на кухню, но толпа снесла двери и хлынула внутрь, круша все на своем пути. Ломали печи, опрокидывали котлы, рассыпали мешки с мукой. Людей больше интересовало разрушение, чем обогащение. Каждый унес не больше горстки муки.

— В этом их беда, — спокойно пояснил старый жрец-наставник. — Они не думают о процветании. Никогда. Они озабочены выживанием.

Вот и Изин сейчас озабочен выживанием. Не так это просто порою — выжить. Особенно если едва держишься на ногах, а падение равнозначно смерти.

Изин огляделся, пытаясь разобраться, что происходит. Атакующие воительницы приближаются, а он безоружен. И под ногами ничего. Но Изин не отчаивается. Не один он лишился клинка, надо только поискать. Лучше меч. Но и кинжал сойдет. Больше всего оружия валяется в передовых рядах, но от них Изин далеко. Под ногами иной раз попадаются плавающие трупы, но их оружие первым исчезает в вязкой жиже. Тут и живой утонет. Изин то и дело погружался в грязь по колено. Неуютно погибать беззащитным, поэтому Изин не переставал оглядываться.

И вот — удача! В грязи застряла булава. Лучше бы, конечно, меч, булава тяжеловата, но, как говорила в детстве его мать, «голодному не до перчика». Изин едва успел поздравить себя, как услышал крик. Мало ли кто орет на поле боя. Гремят барабаны нифилимов. Но этот вопль раздался сзади, откуда клином наступала вооруженная масса, состоящая сплошь из черноволосых мужчин, набросившихся на белых женщин.

Они двигались очень быстро. Воины отпрыгивали в стороны, как кузнечики. Передний ряд клина вооружен булавами, вроде той, что нашел Изин. Воины энергично раздавали удары всем попавшимся под ноги, и своим, и чужим. Новый отряд сметал все на своем пути, убивал, растаптывал, калечил людей.

Уже можно различить лица. Впереди Пролаза, чуть подальше виднеется бледная, как всегда, непроницаемая физиономия Андера. Капюшон отброшен на спину.

Воры врубились в белые ряды, как топор в сухое бревно. Возможно, Нифилим и выиграют, но надежда снова вернулась к канпурамцам.

Изин глянул на булаву в своей руке и понял, что нужно делать.

Сейчас не время для сомнений. Размышления и переживания подождут до конца сражения.

Вырывая ноги из грязи, Изин направился к проходу, прорубленному ворами в рядах нифилимов. Сердце его колотилось, руки дрожали от возбуждения. Булава казалась горячей. Может быть, его ожидает смерть, но сейчас и смерть не страшна.

Не один он ощутил эту перемену. Рядом люди смеялись, в них тоже играла кровь. Забыты друзья, убитые, порубленные на куски, растоптанные толпой. Забыты дети, которые не увидят отцов, жены, которым не суждено обнять мужей. Время убивать.

Андер вызвал к жизни новые чувства. Сейчас армия Кан-Пурама состояла не из людей, движимых долгом или страхом. Теперь это было войско подвижников, монахов, священнодействующих у подножия алтаря смерти.

Армия Кан-Пурама рвалась вперед.

 

Глава 8

Ростки свободы

В десяти шагах от выхода из тоннеля Ада перевязывала раненых. Закончив, отерла запястьем пот со лба.

— Все, — выдохнула она.

— Не мешает? — спросил Урук Джареда.

Джаред повел рукой, проверяя, не сползет ли повязка с предплечья.

— Отлично, — похвалил он.

— Не дергайся, уже промокает, — предупредил Урук. — Скоро менять придется.

— О-ох! — закатил глаза Джаред.

Бой закончился быстро. Собственно, это был вовсе и не бой. Так, схватка. Когда Ада вышла из тоннеля, пятеро из шестерых нифилимов уже не дышали, шестой истекал кровью. Принялись осматривать тела, определять, кто мертв, кто смертельно ранен и нуждается в ударе милосердия, кого нужно просто перевязать.

Начало схватки не предвещало для нападавших ничего доброго. Несмотря на малочисленность, нифилимы заперли их в тоннеле. Но девяти рабам удалось заскочить в пещеру и напасть сзади. Без оружия, даже без камней, они просто вцепились в стражников мертвой хваткой. Сильные и сытые нифилимы, конечно, быстро стряхнули с себя наглецов, но секунды оказались решающими. Из тоннеля вырвались Урук, Джаред и пес, и все мгновенно закончилось. Победа, однако, мало что дала беглецам. Рабы снова провалились в яму полубессознательной дремоты. Надежды Ады на их возвращение к жизни не оправдались.

— Что теперь? — спросила она Урука.

Урук показал на двоих, замерших в стороне. Они не общались с живыми и не интересовались мертвыми. Бывшие заключенные камеры сонно бродили по пещере, разглядывали стены, убитых.

— Кто эти двое? — спросил Урук.

Ада прищурилась.

— Тубал, работает в кузнице. И Ирад. Повар.

— А этот?

Седой мужчина щелкал пальцами у носа узника из темницы. Безуспешно.

— Этого не знаю.

— Надо познакомиться, — предложил Джаред.

Они с Уруком подошли к старику. Пес бежал за ними вдоль стены, обнюхивая изображения, выполненные сажей. Все они отдаленно напоминали кошачий глаз — или женский половой орган. Что эти рисунки обозначали, не знал никто, даже нифилимы. На потолке виднелись такие же отметки. Для того чтобы нарисовать их, потребовались, пожалуй, долгие годы. Обнюхав одну из нижних картинок, пес задрал заднюю ногу и добавил к метке свою собственную.

Старик тем временем сменил тактику. Теперь он тряс бесчувственное тело пленника за плечо и шептал ему что-то в ухо.

— Опомнится со временем, — обратилась к нему Ада.

— Надеюсь, — улыбнулся старик. — Мы дружили когда-то. Все, что осталось от Акшура.

— Как тебя зовут? — спросил Урук.

— Рахмат. Народ звал меня Соколом.

— Я царь воров, — представился Джаред. — Они — Урук и Ада.

Пес сунулся поближе, Сокол погладил его по спине. Пес милостиво стерпел.

— Надо как-то их расшевелить, — сказал Урук. — В главной пещере стража. Ее можно одолеть, но нужно поторопиться.

Сокол посмотрел на рабов, все еще сидящих рядами, как их усадила охрана, и покачал головой.

— Не думаю, что их удастся поднять. Они слишком запуганы.

— А эти двое? — Джаред кивнул в сторону Тубала и Ирада.

— Разве что они. Остальные боятся. Жаль, конечно.

Тубал и Ирад поняли, что речь зашла о них, и подошли. Ада кивнула им, но они не ответили.

— Нужно поднять остальных, — сказал им Урук.

— Где Андер? — спросил Тубал.

— Андер? — удивилась Ада. — Андер ведь погиб.

— Нет.

— Как же… Их с Кадимом… Голова Кадима перед храмом…

— Я Кадима не знаю, — вмешался Сокол. — Но Андер отправился в Кан-Пурам. Может, в дороге погиб…

— Нет, не погиб. Он добрался до Кан-Пурама, — заверил их Джаред. — Я его не встречал, но слышал о нем не раз. Потом он отправился в Ур.

— В Ур… — Тубал выглядел разочарованным. — Он ведь обещал вернуться. Я дал ему молоток, и он поклялся…

Ирад похлопал друга по плечу.

— Может быть, он уже рядом, — предположил Урук. — Сейчас на Дагонор движется армия Кан-Пурама.

— Армия! — встрепенулся Сокол. — Мы должны им помочь.

— Отсюда бы сначала выбраться, — отрезвляюще заметил Джаред.

— Мы будем драться, — Сокол кивнул в сторону двоих товарищей. — Мы рвемся в бой.

Тубал согласно кивал. Ирад помалкивал.

— Мы тоже хотим драться, — успокоил его Урук. — Но люди нужны.

Сокол мрачно глянул на рабов.

— Они не решатся даже просто на побег.

Последнее слово вызвало неожиданную реакцию. Рабы что-то забормотали нестройным хором. Но вот все снова замолчали.

— Что они там квохтали? — спросил Урук Аду.

Она не поняла. Столько голосов сразу… Ада посмотрела на Тубала и Ирада. Они, похоже, догадались, что взволновало рабов. Ада хотела спросить, но вместо этого произнесла четко и громко:

― Побег.

Снова бормотание. На этот раз Ада, даже не слишком напрягая слух, смогла безошибочно уловить знакомое слово. Последнее. Эрешкигал. Именно это слово языка нифилимов она усвоила первым. Означало оно всего-навсего «окончить, положить конец».

— Бежавшему — смерть, — перевела она.

— Да, — кивнул Сокол. — Мало что я успел усвоить, но это уже знаю. Даже слишком хорошо.

— Побег! — повторила Ада на общем языке Шинара.

Снова та же реакция.

Переводить больше не потребовалось. Джаред выглядел недоумевающим. Урук — как будто его ударили. Они поняли, что рабы не будут драться.

— Вы сможете вернуться домой, в свои деревни, — принялся убеждать Джаред. — К прежней жизни.

— Бежавшему — смерть. Бежавшему — смерть. Бежавшему — смерть… — твердили они. Нифилимы отлично выдрессировали их.

— Все равно надо попытаться, — настаивал Сокол. — Нас мало, но…

Урук повернулся к Тубалу и показал на убитых нифилимов.

— Вооружайтесь. Дайте оружие троим самым сильным рабам, — добавил он, обращаясь к Соколу.

Джаред еще раз повернулся к невольникам.

— Неужели вы упустите такую возможность?! — крикнул он.

Никто не пошевелился. Джаред отвернулся и зашагал прочь. За ним последовали Урук и пес.

Ада еще раз окинула взглядом неподвижную толпу.

— Я была на свободе, — произнесла она. — Но я вернулась за вами.

Она тоже отвернулась, но тут услышала низкий мужской голос, назвавший ее по имени:

— Ада!

— Да! — отозвалась она, всматриваясь в ряды застывших на месте рабов. — Енок?

Енок слегка улыбался, но легче всего его было отыскать по устремленным на него презрительным взглядам соседей.

— Что с тобой случилось? — спросил Енок.

Ада провела рукой по коротко остриженным волосам и покраснела. Раньше, если кто-нибудь спросил бы, откуда у нее синяк, она ответила бы, что ее ударил стражник. Но сейчас не то время. Она свои раны заслужила. Оглянувшись, она увидела, что друзья все еще ждут ее. Даже пес вернулся. Она погладила его по голове.

— Скажи им, скажи, — прошептал Урук.

— Я сражалась.

— Ты сбежала?

Рабы пробубнили свой припев, но Ада их не слушала.

— Мы убили охранников.

В наступившей тишине Ада услышала даже журчание воды где-то в отдалении.

Енок поднялся.

— Я с вами.

Ада улыбнулась. Еще один человек. Еще одно ее достижение.

— Извини, но тебя нечем вооружить.

— Ничего, я знаю, где хранятся мечи. Много мечей.

— Где? — тут же спросил Урук.

— Довольно далеко, но…

— Мы сможем их добыть?

— У нас не получится, но Ада сможет.

— В главной пещере полно нифилимов, — напомнил Джаред.

— Ничего, — проворчал Енок. — Так даже еще и лучше. Я покажу вам, где оружие. Было бы кому нести.

Он посмотрел на своих соседей, но те разом опустили головы.

— Кто пойдет с нами? — не сдавался Енок.

Встали еще двое. Джаван и Тирас, вспомнила Ада. Оба молотобойцы, друзья Енока. Самые сильные. Они уже собирались двинуться, но тут неожиданно поднялись еще несколько человек. И не только мужчины. Вот Зилла, с которой Ада часто стирала белье. Ада улыбнулась и помахала ей рукой. И вот уже тридцать один раб вышел из неподвижной толпы. Не все. Даже не половина. Но какой успех! Если всех их вооружить, охране рудника придется туго.

Больше всех радовался Джаред. Каждый раз, когда вставал новый раб, он смеялся и повторял, что Ада их всех спасет. Урук с Джаваном и Тирасом подошли к Еноку с Адой.

— Идем.

— А мне что делать? — спросил Джаред.

— Веди народ к пещере на перекрестке. Добейся, чтобы нифилимы нас дождались.

— Каким образом?

— Каким хочешь.

— Ладно. Только чтобы мечей хватило. Мне нужно два, в каждую руку. И еще один в зубы.

Ада засмеялась, и они двинулись в путь. Тирас заметил пса.

— Он с нами?

— Без него никуда, — ответил Урук.

 

Глава 9

Чрез огонь, воду и скалы…

— Сюда, — сказал Енок, доведя их до перекрестка и свернув вправо. — Осторожно, впереди вода.

— Я тут уже была, — заметила Ада, — но обхода не нашла.

Она шагала за Еноком, за ней следовали пес и Урук. Замыкали Джаван и Тирас.

— Нет там обхода, придется вброд, что поделаешь.

Урук удивлялся, как легко его новые спутники находили дорогу. Они каким-то шестым чувством угадывали выступы и расщелины. Енок несколько раз предупреждал их об опасностях. Урук понимал, что молотобоец без них мог бы тут даже бегом бежать.

— Добрались, — проворчал Енок.

— Ничего не вижу, — призналась Ада.

Енок вытянул вперед факел. Перед ними чернела бархатная простыня воды.

— Много тут воды? — спросил Урук.

— Две сотни и двенадцать шагов.

Во тьме раздался всплеск.

— Что там? — просипела Ада.

— Рыба, должно быть. Или угорь. Они все слепые. Угри даже безглазые. Шум сверху услышат — и выныривают. Мух ловят. Не бойтесь, они не кусаются.

— Это озеро? — спросил Урук.

— Похоже на реку.

— Точно не знаешь?

— Я ведь только сотни на две шагов туда-сюда, и все. Но с другой стороны главной пещеры есть еще вода.

— А вдруг там выход? — предположил Урук.

— Мы сюда ходим, когда Анта-Кане потребует угря. Вкусные твари, но жутко костлявые. Я не так давно и другой берег-то обнаружил. Потрогайте воду, поймете почему. Не очень полюбопытствуешь.

Урук нагнулся и сунул пальцы в воду. Ему показалось, что сотни игл воткнулись в кожу! Не думал он, что вода может быть такой холодной.

— А нам надо на тот берег, — продолжал Енок. — Ноги отнимаются от холода, поэтому поторопитесь.

Урук кивнул.

Енок уже собрался шагнуть в воду, как Ада схватила его за руку.

— Глубоко тут?

— Самое глубокое место — мне по пуп, но это только два шага. — Он улыбнулся. — Мы впереди пойдем, ты держись за нами. Не бойся, осилишь.

Джаван и Тирас уверенно вышли вперед, и Урук понял, что они пересекали эту реку раньше. Все трое без дальнейших рассуждений ступили в воду, один за другим, и зашагали, взбивая пену на неподвижной поверхности воды.

— Наш черед, — шепнул Урук.

Пес тронул воду лапой и взвизгнул.

— Что с ним? — спросила Ада.

— Да пловец из него… даже в теплой воде.

Урук подхватил пса и перекинул его через плечо.

— Поехали, хвостатый.

— Дно гладкое, — крикнул Енок, и эхо повторило его слова. — Быстрее двигайтесь и не падайте, не то зубы часа два стучать будут.

Урук сделал шаг и застонал. Еще два шага — и ноги погрузились по колено.

— Холодно? — спросила Ада.

— Д-д-д-да…

Он быстро двинулся вперед, не отрывая глаз от факела Енока. Все глубже ленивый поток, все больше немеют ноги. Хорошо хоть, пес ведет себя смирно, не дергается.

Ада ступила в воду и вскрикнула.

— Быстрей, быстрей, — крикнул он ей, не оборачиваясь. Сам он погрузился уже почти по самый пах. Ей здесь до пояса будет.

— Давай, давай, — подбадривал Енок. Он с товарищами уже выбрался на противоположный берег.

Урук спешил изо всех сил. Ноги двигались как деревянные. Впервые в жизни Урук пожалел, что не носит сапог. Вряд ли от них был бы прок, подумал он, чтобы себя утешить.

Наконец Тирас подхватил его под локоть и помог выйти на берег.

— Здесь лучше, — заверил он. — Сейчас согреешься.

— К-к-ко-ко-конечно, — усердно закивал Урук.

Пес спрыгнул с плеча, подбежал к воде и принялся ее лакать. Его передние лапы стояли в воде, но он как будто этого не замечал.

Ада прошла две трети пути.

— Поторопись! — кричал Енок. — Чем быстрее идешь, тем теплее.

Девушка только вздохнула. Сделав еще несколько шагов, она вдруг остановилась.

Джаван тут же бросился в воду, схватил ее и вынес на берег.

— Клади сюда, — велел Енок. Джаван опустил девушку на камень. Енок тут же закатал ее штаны, стащил с себя рубаху и закутал Аде ноги. Тирас светил факелом.

— Она маленькая, — пояснил Тирас. — Поэтому холод ее хватает быстрее.

Ада кивнула, стуча зубами и пытаясь шевельнуть темно-синими губами.

— Мы тут однажды ловили угрей. Тирас споткнулся и упал, — вспомнил Джаван. — Когда поднялся, не понимал, в какую сторону идти, под руки выводить пришлось.

— Чуть не утоп, — согласился Тирас.

— Мы его собой отогревали вместо одеяла, — добавил Джаван.

— Ну вот, уже получше, — сказал Енок, снимая с Ады рубаху. Она еще дрожала, но губы уже порозовели. Джаван помог ей подняться.

— Как себя чувствуешь? — спросил Урук.

— Лучше. Обратно сама дойду.

— Придется, — проворчал Тирас. — У нас руки заняты будут.

Енок уже шагал дальше. Проход расширился, но они по-прежнему шли гуськом. Урук заметил справа крупную расщелину.

— Еще тоннель?

— Здесь их много, — ответил Енок. — Одни к воде ведут, другие в тупик. А некоторые длинные, неизвестно, куда и выйдешь. Если вообще куда-нибудь выйдешь. А то и сгинешь.

— Ты далеко ходил?

— Нет. Тут тупиков много, я ж говорю. Но есть один…

— Не надо, — взмолился Тирас. — Потом, не здесь.

— Почему? — спросила Ада.

— Мертвых боится, — объяснил Джаван, чуть улыбнувшись.

— Тирас там не был, но даже думать о нем боится.

— О чем? — снова спросила Ада.

— Есть недалеко отсюда проход, ведущий в большую пещеру. Меньше, чем главная, но… — Енок замялся. — Там полно колонн и таких скал, которые сверху капают. — Он развел руки, как будто тесто месил да растягивал, как пекарь. — У задней стены куча горшков. Сотни. Все переломаны. Некоторые дырявые, другие вдребезги. А за горшками… — Он замолчал и обернулся, как будто убеждаясь, что спутники еще идут за ним. Урук ухмыльнулся. Ох уж эти рассказчики. Тысячи таких историй он слышал, из тысяч уст. И на берегах Черной реки в родных джунглях, и в дюнах Тимбукту… И каждый сказитель замолкал в самом интересном месте.

— Что же там? — загорелась любопытная Ада.

Енок медленно повернул к ней голову и мрачным басом провозгласил:

— Скелеты.

— Людей?

— Не только. Собаки. Птицы. Но больше всего человеческих. Некоторые очень долго там лежали. Один весь зарос известняком, в пол врос. Только зубы торчат.

Урук усмехнулся. Видывал он и такое. И считал глупостью. Плевать богам на жертвоприношения. Если им нужна кровь, они берут ее сами, жертвуй ты или нет. Торговаться с богами бесполезно.

— Молчал бы ты лучше, — прошипел Тирас. — Кенаниты не думали, что эти скелеты кто-нибудь найдет.

— Мало ли о чем еще они не думали, — пожал плечами Енок. — Они не думали, не гадали, что кто-то их напрочь уничтожит.

Еще четверть часа по тому же тоннелю. Уруку казалось, что они приближаются ко входу в гору. Непонятное ощущение. Ведь всякую ориентацию он потерял давным-давно. Ни звезд, ни солнца. Только какие-то нежданные порывы подземного ветра. Джаред освобожден, теперь надо бы как-нибудь наружу выбраться. Пусть даже чтобы умереть в шаге от выхода из рудников. Лишь бы еще раз увидеть над головой небо.

Енок замедлил шаг. Тоннель раздваивался.

— Куда? — спросил Урук.

— Сейчас, сейчас…

Енок заглянул в левый тоннель и обнаружил лужу. Более широкий правый тоннель сух.

— Сюда.

— Уверен?

— Во всяком случае, не помню, чтобы я еще по какой-нибудь воде шел.

Пес тем временем рванулся в левый тоннель, резво зашлепал по воде.

— Куда он?

— Сейчас проверю. — Урук пустился вдогонку. Он ожидал, что вода снова обожжет его холодом, но эта лужица оказалась теплой. Она натекала со стен. Пес ожидал на противоположной стороне.

— Сюда, — позвал Урук. — Пес что-то нашел.

— Теплая… — Это в воду ступила Ада.

— Держи факел подальше от стен, они мокрые, — предупредил Урук.

Они прошли еще немного и почувствовали запах дыма.

— Молодец пес, — похвалил Енок. — Верный путь.

Они свернули еще за один угол и увидели два светящихся пятна. Пес сидел между ними.

— Стоп! — шепотом скомандовал Енок.

Пес подбежал и уселся рядом с Уруком.

— Оружие за этой стеной, — объяснил Енок. — Потолки там низкие, а через эти дыры выходит дым от факелов.

Урук заглянул в отверстие. Дым не густой, но глаза все же слезятся. Приходилось вытирать. В помещениях за стеной он разглядел мешки с мукой и рабочие инструменты на полках. Кожа, ткани, полотно. Даже рулон шелка. Но никакого оружия. Впрочем, оглядеть всю пещеру невозможно. Лишь чуть поднимешь голову повыше — сразу слезы ручьем. Дым.

— Не вижу оружия! — прошептал Урук.

— Там оно, там, мы его туда носили, — заверил Енок. — Просто не видно.

— Есть там кто-нибудь? — спросил Джаван.

— Никого не заметил.

— Ада может пролезть сквозь эту дыру, надо только, чтобы там в это время охраны не было.

Урук пожалел, что рядом нет Джареда. Царь воров придумал бы изящный план «обработки» помещения.

— Что, если пса туда просунуть? — предложил Джаван.

Урук не согласился. Даже если пес проникнет туда, ему придется зубами справляться с охраной, состоящей из меченосцев. Верная смерть.

— Надо узнать, какая там охрана, — прошептала Ада.

Урук кивнул. Невозможно выработать план борьбы, не зная, кто противник.

— А если бросить камень сквозь дыру? — предложил Тирас. — Они начнут осматриваться, а мы их сосчитаем.

— Не считай их полными дураками, — возразил Енок. — Они сразу поймут, откуда взялся камень.

— Если там часовых двое или больше, мне туда не попасть, — зашептала Ада. — Они могут меня перехватить или сбегать за подкреплением.

— Далеко бежать? — спросил Урук.

— Совсем рядом, — тут же ответил Енок. — Там сразу выход в тоннель, где есть охрана. Всегда.

— Но если страж только один, — продолжила Ада, — Урук может убрать его. Сквозь дыру.

— Хорошо, надо попытаться, — одобрил Енок.

— Конечно, — согласился Урук. — Время не ждет. Джаред уже готов, наверное. Вы пока отойдите, мы с псом сами справимся.

— И я, — не уступала Ада. — Моя идея.

— Ладно, — согласился Урук. — Только слушаться, не своевольничать!

Втроем они подобрались к дырам. Урук заглянул в левую, побольше. Ада смотрела сквозь правую.

— Готова? — спросил он.

— Готова.

Урук осторожно вынул меч и пригнулся к уху пса.

— Лай!

Пес повернул голову к хозяину.

— Подай голос! Лай! Шуми!

Пес беспокойно завертелся, заскреб лапами камни и заскулил.

— Еще, еще!

Пес завыл.

В комнате кто-то вскрикнул.

Урук направил меч в сторону отверстия, готовый поразить противника.

— Там девица, — прошипела Ада.

— Что? — не расслышал Урук из-за собачьего воя.

— Девица!

Теперь Урук и сам увидел. Коротко остриженная белобрысая стражница шагала по комнате. Она подошла к полке, схватила деревянный ящик и высыпала его содержимое на пол. Урук поморщился. Мечи нужны, но убивать совсем молодую девушку, почти ребенка…

— Идет! — Ада отскочила от своей амбразуры.

Урук повернул меч и взялся за лезвие. С другой стороны стены девица опустила ящик на пол как раз под отверстием.

А вот и она. Урук взмахнул мечом. Рукоятка врезалась в лоб между бровей, лицо без единого звука исчезло.

— Молчи, Пес! — приказал Урук. — Хватит выть.

— Убил?

— Не знаю.

— Можно лезть?

— Да. Не забудь, нужны еще факелы и веревка.

Ада кивнула. Подошли остальные трое. Ада рассказала им о происшедшем. Урук не слушал ее, молча рассматривая порез, начинающийся от указательного пальца и идущий через всю ладонь. Он отер кровь рубахой, спрятал меч.

— Свой меч сними, застрянет, — обратился он к Аде.

Ада отдала ему оружие и полезла в дыру ногами вперед, подпихиваемая тремя молотобойцами.

— Руки убери за голову, я протолкну тебя, — велел Енок и уперся ладонями в ее плечи.

— Рубаха задирается, — пожаловалась Ада. — Ой, царапается!

— Что же делать?

— Да ничего, толкай, толкай сильней!

Енок навалился. Теперь из дыры торчали лишь руки.

— Готово! — послышался с другой стороны голос Ады.

— Не ушиблась? — спросил Урук.

— Мечи слева! — подсказал Енок. — Видишь?

— Вижу.

— Давай!

— Погоди, — прошептал Урук через соседнюю дыру. — Стражница жива?

— Дышит.

— Следи за ней. Если зашевелится…

— Не беспокойся. Чуть более глубокий вздох станет для нее последним.

 

Глава 10

Никто сильнее не любил

Ада топала ногою, притворялась рассерженной. Со штанин ее капала вода, ноги покрылись пупырышками гусиной кожи.

— Проклятая веревка, — ругался Джаред. Он крутил и тянул, пытаясь распутать узел, завязанный Уруком. Если не найти нужный конец, веревка только затянется туже. Поэтому царь воров искал этот нужный конец и ругался. — Навязал, тоже… Мудрец… Ага, вот! — Он дернул нужную петлю, и мечи посыпались на пол.

Ада подхватила оружие и направилась к рабам. Каждому по мечу. Даже испуганной женщине она решительно втиснула меч в руку.

Мужчины сразу же начали примериваться к оружию, пробовали им размахивать. Урук подивился, как быстро они изменились. Выживет ли их вновь обретенная храбрость в схватке с нифилимами?

Джаван подобрал мечи, принесенные Адой. Остались еще две связки. Урук развязал следующую.

— На всех не хватит, — пробормотал он.

— Не хватит, что ж поделаешь, — вздохнул Джаред. Он то и дело поглядывал в сторону тоннеля, ведущего к главной пещере. Уже с четверть часа, как Тираса послали к Соколу. А он еще не вернулся.

— Что еще надо сделать? — спросил Урук.

— Факелы раздать, разделить народ на группы… — Джаред ухмыльнулся. — У Сокола план есть… Говорят, к вершине холма ведут два пути…

Подошел Енок, нагнулся за оставшимися мечами.

— Енок, знаешь что-нибудь о второй дороге к холму?

Енок задумался.

— Да, есть старая тропа. Ею уже года три не пользуются.

— Вот-вот, — кивнул Джаред.

— Но этот путь опасен, — продолжал Енок. — Тропа крутая, стены шаткие, случаются обвалы. И мимо охраны она не проведет. Она заканчивается на вершине холма, там же, где и новая.

— Сокол все учел, — заверил Джаред.

— Так расскажи, в чем дело, пока Сокол не вернулся.

Джаред кивнул.

— Ада, ты тоже послушай. Нам понадобится твоя помощь. — Он нахмурился. — Если ты согласишься.

— Сомневаешься?

— Тебе следовало бы отказаться. Девица твоего возраста должна нутром чуять дурные замыслы старика.

Сокол ввел Аду в тоннель. Он улыбнулся и похлопал ее по плечу. Заметил, что она волнуется.

— Тут совсем близко, не беспокойся.

— Скорее бы все закончилось, — пробормотала Ада.

— В какой ты группе?

— В третьей.

— С Еноком?

— Нет. Одного горняка не хватает. Нашу группу поведет пес. Урук, я и еще один — два человека. Урук надеется на нюх собаки.

— Ты тоже?

— Я верю Уруку.

Сокол промолчал. И хорошо, подумала Ада. Она и так сильно нервничала. Неважно, что он думает о собаке в качестве проводника. Все уже решено. Нечего впустую болтать об опасностях.

— Мы сразу за Еноком, — объяснила Ада. — Значит, одного человека в группе перед нами пес хорошо знает. Запах Енока он запомнил.

— Отлично.

— Урук обо всем подумает, — кивнула Ада.

До главной пещеры добрались за четверть часа. Ада не торопилась, но Сокол ее не подгонял. Ей этот старик понравился.

Первое, что бросалось в глаза в главной пещере, — ее величина. После череды узких тоннелей, коридоров, лабиринтов, где можно было одновременно коснуться руками обеих стен, пещера казалась бескрайней.

Факелы нифилимов на гребне холма светились огнями небольшого города.

— Много, — прошептала Ада.

— Сорок два, — уточнил Сокол. — Если я не ошибся.

Ада промолчала, но подумала, что вряд ли старик часто ошибается. Глаза его, челюсти… Он не из тех, кто бросает слова на ветер.

Она обратила внимание на людей, прохаживающихся по тропе. Четверо, все из Акшура.

— Что они делают?

— Наши часовые. — Сокол помахал им.

Один махнул в ответ. Ада не поняла, зачем здесь часовые, но кивнула. Освобожденных рабов, ради которых она сюда пришла, выстроили вдоль стены. Повязки, над которыми она недавно трудилась, загрубели, некоторые пропитались кровью.

— Они с факелами, — заметила Ада. — Когда их зажгут?

— Скоро. Как только вы выйдете.

Ада присмотрелась к людям у стены. Они держали в каждой руке по факелу.

— Мечей нет, — заметила она.

— Не хватает, — с сожалением вздохнул Сокол.

— Но ведь… Ведь им придется сражаться! Они предпочтут нырнуть в тоннель, чтобы сохранить жизнь.

— Что поделаешь. Но сражение снаружи значит больше, чем драка здесь, внутри.

Что она могла возразить? Джаред ей уже все объяснил. План их продуман до мелочей. Хороший план, должна была признать Ада. Гибель людей неизбежна, как ни крути. Но несмотря на неизбежность потерь, мысль об этом все равно угнетала Аду.

— Что мне делать? — вдруг спросила она.

Сокол пристально взглянул на Аду, и она вдруг поняла, откуда взялось его прозвище. Под его взглядом она чувствовала себя мышью, на которую нацелил свои когти крылатый хищник.

— Помоги мне, — спокойно попросил он. — Помоги мне с ними, — он указал на фигуры у стены.

— Попробую.

Ада лихорадочно пыталась выдумать какую-нибудь подходящую фразу, но ничего не получалось. Не хватало мудрости.

— Слушайтесь этого человека, — показала она на Сокола. — Сокол хороший человек. Он ваш вождь.

— Подействует? — шепнула она Соколу.

— Как знать…

Ада еще подумала.

— Если кто-то хочет уйти, уходите сейчас. Вас не заставляют. Я встану вместо вас.

Молчание.

— Кто-нибудь, скажите хоть слово.

В толпе откашлялись. Ада даже сначала подумала, что это Сокол. Но он спокойно стоял рядом с ней.

— Кто? — спросила Ада.

— Я, — пробормотал какой-то мужчина надтреснувшим голосом.

Ада схватила его за руку.

— Хочешь уйти?

— Нет. Меч…

Ада сняла с себя меч.

— Обнажишь его, когда прикажет Сокол. Сражайся храбро. Как тебя зовут?

Но тот уже погрузился в молчание.

— Мне их не спасти, — пробормотала девушка.

— Мне тоже, — откликнулся Сокол.

Ада пристально посмотрела на старика. Холодные серые глаза были печальны. В этих глазах она увидела непролитые слезы.

— Скоро, — шепнул Сокол.

Из тоннеля появилась первая небольшая группа. Впереди Тирас, за ним Джаред. Оба приветственно взмахнули руками и исчезли во тьме.

— Уходи отсюда вместо меня, — предложила Ада.

— Нет. Я должен был погибнуть уже две битвы назад. Эта дыра меня устраивает.

— А они? — Ада указала на все еще прохаживающихся по тропе акшурцев.

— Я их просил. Я их умолял, только что на колени не становился. Но это лишь укрепило их решимость. Это дурни особого сорта. Они слишком упрямы, чтобы предоставить старика своей судьбе. Они приняли решение. Каждый должен решать за себя, чтобы спокойно сойти в могилу.

Из тоннеля появилась вторая группа. Впереди Енок. Он глянул в их сторону и тоже исчез.

— Но… это несправедливо. Ты этого не заслуживаешь.

— Никто ничего не заслуживает. Мы играем в кости, которые раздали боги. Только и всего. Иногда пытаемся стать добрыми отцами, матерями, соседями и друзьями. А где справедливость? — Сокол хмыкнул. — Нет в мире никакой справедливости. Слишком многое от нас не зависит. Не трать время, раздумывая о ней. Лучше старайся поступать правильно. Иногда нам предоставляется такая возможность. Будь внимательной, не прозевай ее.

Как только он договорил, из тоннеля вынырнул пес, за ним Урук, Тубал и Зилла. Они задержались, Урук махнул рукой Аде.

— Я всегда хотела быть хорошей матерью, — шепнула Ада. Не это она хотела сказать и не так, но Сокол улыбнулся.

— Ты станешь матерью царей, — произнес он и отвернулся.

Ада подбежала к Уруку.

— Возьми, — шепнул он и всунул ей в руку веревку. — Держись крепко, пес выведет нас.

И они нырнули во тьму.

Дороги Ада не видела, но слышала дыхание пса и чувствовала натяжение обвязанной вокруг его плеч веревки. Вот начался подъем. Движение замедлилось. Один неверный шаг — и полетишь вниз. И все же Ада оглянулась еще раз. Акшурцы на тропе превратились в неясные силуэты. Лишь Сокол стоял неподвижно, подобно утренней звезде сияя своею сединой среди пещерной ночи.

Подъем подходил к концу. Очень скоро их ждет крутой поворот влево и спуск ко входу в пещеру. Куда поведет тропа далее, Ламех не имел представления. Одно ясно: впереди их встретит непроглядная тьма.

Конвоиры очень скоро дали пленным понять, что смотреть следует лишь в спину идущего впереди — и никуда более. Но Ламех не смог удержаться и бросил прощальный взгляд в сторону Иссохших Холмов. После напряженного марша через крапиву и болота, сначала под командой Андера, затем в отряде Ячменного Зерна, Ламех удивился, сколь прекрасными они ему показались.

Главным объектом интереса Ламеха были, однако, не холмы, а остальные пленники.

Перед отправлением в путь нифилимы разбили всех пленных на две группы. Первая, в которую входил Ламех, состояла примерно из тридцати пяти человек. Среди них оказался и Ячменное Зерно.

Вторая группа, большая по численности, исчезла.

Ламех загляделся, забыл об осторожности, и тут же плечо его ожег удар. Сначала он даже не понял, что это. Как будто его ударила молния. Второй удар заставил его вскрикнуть. Удары посыпались дождем, последний задел щеку и шею. Плечо и спина горели. Ячменное Зерно били не менее пяти раз, последний раз за то, что он пытался заглянуть в обнаруженный нифилимами у подножия горы мешок. Но ни разу он не издал ни звука. Ламех поражался выдержке своего командира.

Он все еще думал о стойкости Ячменного Зерна, когда группа вошла в тоннель. Ламех замигал, ему показалось, что он попал в кромешную тьму, хотя это было вовсе не так. Самых темных уголков горных лабиринтов они еще не достигли.

Все же он был настолько потрясен, что не обратил внимания на воинов-нифилимов, сгрудившихся у входа. И уж конечно не заметил он выражения ужаса на их лицах, не заметил тела, прикрытого пыльной тряпкой, торчащих из-под ткани сапог…

Его завораживала черная дыра, к которой они приближались.

 

Глава 11

Ночная стража

Карабкаться по тропе оказалось вовсе не трудным делом. По крайней мере, для пса. Зрением пес обладал весьма средненьким, вкус у него вообще почти отсутствовал, что позволяло ему заглатывать пищу, неприемлемую для человека. Но своим носом он мог гордиться. Уникальное обоняние позволяло ему определить не только, куда направился Енок, но и как давно он здесь прошел и кто его сопровождал. Запах Енока — лишь фрагмент сложного букета ароматов пещеры. Сквозь тьму текла река запахов. Большинство из них стары, они устоялись и ослабли. Но есть и совсем свежие. Если б не вонь веревки, разобраться в них было бы еще проще.

Пес чуял, где человеческие тропы пересекались тропинками менее шумных существ. И не таких вонючих. В пещере жили крысы и мыши. Насекомые. Вот сладкий запах пыли с паучьих ног. И над всем этим вечный запах смерти. Все живое должно питаться. Ничего здесь не растет, ни травинки, поэтому обитатели пещеры едят друг друга. Пауки едят насекомых, мыши едят пауков. Крысы едят всех. Пес с удовольствием сам закусил бы крысой, но, к сожалению, некогда. Урук хочет, чтобы Пес следил за Еноком, искал его в темноте. Как всегда, настоящую охоту приходится откладывать.

— Стоп! — прошипел Урук. Он дернул веревку, пес остановился и сел. — Слышали?

Все затаили дыхание. Ада смогла различить какие-то щелчки.

— Как будто полено трещит в огне.

— Не совсем, — не согласился Урук.

— Что это? — прошептал Тубал.

— Сокол. Его бой сейчас начнется.

Сердце Ады сжалось.

— Но мы еще не готовы. Что же делать?

Урук снова дернул за веревку.

— Веди нас дальше, Пес.

— Держись подальше от света, — велел Джаред, оттягивая Аду в сторону. — И с тропы уйди. Тубал, ты тоже. — Он дернул Тубала за рубаху.

Факел на вершине холма все еще горел, освещая освобожденных рабов. Похоже, никто не знал, что предпринять дальше. То, что беглецам удалось очутиться здесь, уже казалось невероятным достижением.

Енох рассеянно крутил в руках обрывок веревки. Ниже по склону горел еще один факел, за ним еще и еще. Они отмечали путь на свободу.

— Нифилимы где? — спросил Урук.

— Только что ушли вниз, — доложил Джаред. — Остался один противный парень с бородой, но и он убежал, пока я собирался его прикончить. Этот удрал наружу, должно быть, вестовой.

Урук освободил пса от веревки. Ада тем временем осматривалась. Нифилимы приближались к людям Сокола. Факелы внизу ярко горели. Рабы специально отошли подальше друг от друга, чтобы озадачить нифилимов, заставить их гадать, какова численность противостоящего им врага. Действительно, нифилимы пока что топтались в нерешительности, безуспешно пытаясь спровоцировать Сокола на какие-нибудь опрометчивые действия. То и дело доносились какие-то выкрики, но Ада даже не могла разобрать, на каком языке. Потом в стражников полетели камни — Ада слышала их удары о скалы. Сокол должен был отвлечь внимание врага, и это ему удалось.

— Мы можем атаковать, когда все подойдут, — прошептал Джаред.

— А успеем? — спросил Урук, задумчиво глядя на пса. Тот усиленно скреб когтями за ухом.

Джаред собирался что-то сказать, но Ада перебила его.

— Смотрите, смотрите!

Нифилимы рванулись к факелам. Раздались вопли раненых. Люди пытались сгруппироваться, но не успевали.

— Пора! — крикнул Джаред.

— Уже опоздали, — покачал головой Урук. — Сокол уводит их в тоннель.

— Надо догнать!

— Нет, мы должны перенести бой наружу. Тогда нифилимы сами вылезут из пещеры.

— А я, значит, буду сидеть здесь, отдыхать? — пылал негодованием Джаред.

— Ты, я и Пес дождемся последней группы.

— И я, — подсказала Ада.

— Нет. Ты выводи этих, — Урук показал на освобожденных.

— А как быть с нифилимами?

— Действуй по обстановке.

Ада хотела было поспорить, но не решилась.

— Постараюсь, — она вытащила кинжал. — Веди, Енок.

— Береги себя, — шепнул ей напоследок Урук, коснувшись губами коротких жестких волос над ухом.

— Сигнал отхода! — крикнул Кишар.

За последние часы на поле боя произошла череда изменений. Первоначальное запланированное, продуманное и упорядоченное уничтожение врага превратилось в неуправляемую бойню.

— Что случилось? — крикнул он Камрану.

— Лагассар почти разрубила строй черноголовых. Но враг неожиданно контратаковал малым отрядом. Женщины левого фланга опрокинуты.

— Наши лучшие силы опрокинуты?

Камран пожал плечами.

Кишар перевел взгляд на свое войско. Нифилимы ненавидели отступление, и Кишар уважал их за это. Но вот уже второй раз второй капитан приказывает отступать.

— Куда отходим?

— Там подальше есть лужок с оврагом. Надо заманить их туда. Мы сможем растянуться и всех перемолотим.

— Знаю этот лужок. Но это же почти Дагонор.

— Ничего. Я все обдумал. До храма не дойдет ни один черноголовый. Чтобы вырубить лес, надо много времени, но в этом нет ничего невозможного.

— Еще одна проблема. Анта-Кане захочет знать, почему изменился ритм барабанов.

Кишар нахмурился.

— Я пошлю… гонца. Старика какого-нибудь. Но сначала перемещу барабанщиков.

— Не тяни. Анта-Кане не любит ждать.

Ячменное Зерно зашелся в приступе кашля. Прочистив легкие, он сплюнул кровью.

— Молох! — прогудел он.

Нифилим стояли всего в нескольких шагах, но почему-то не обратили внимания на столь вопиющее нарушение порядка. Они вообще мало следили за пленными. Проверив веревки на запястьях, они пинками поставили всю группу на колени и углубились в обсуждение чего-то более интересного.

Но вот к ним подбежал еще один воин, отчаянно жестикулируя и лопоча что-то непонятное. Физиономии нифилимов тут же помрачнели.

— Что-то у них стряслось, — еле слышно прошептал Ячменное Зерно.

Когда Ламех был еще совсем мал, они с друзьями часто дразнили соседскую девчонку-заику. Она говорила так же неразборчиво, как сейчас его командир. Дети швыряли в соседку камнями, грозились заставить ее есть козий помет, но чаще всего просто обзывали. Дура, козья рожа, сучья дочь и все такое. Однажды отец застал их за этой забавой. Он тут же вздул шутников. Потом отослал остальных по домам, а Ламеха повел к дому этой девчонки. Извиняться. Ламех на всю жизнь запомнил, как бедная девочка пряталась за ногами матери. Синяк под глазом, лопнувшая губа. Ламех сразу же начал объяснять, что он ее не трогал, но отец не слушал. «Не позорь меня», — грозно прорычал он. Девочка попыталась что-то сказать, но не смогла выговорить ни слова и расплакалась. Эти слезы Ламех тоже запомнил навсегда.

— Посмотри на факелы, — снова нарушил молчание Ячменное Зерно.

Ламех неохотно повернул голову в сторону тропы, по которой их сюда привели. Факелы как факелы. Боясь открыть рот, он пожал плечами.

— Да не эти, — прогудел Ячменное Зерно. — Глубже, в шахте.

В Кан-Пураме крестьяне подобным образом отмечали проходы по засеянным полям. Ламех всмотрелся в отдаленные огни и заметил, что свет их как будто мигает. Перед ними двигались какие-то фигуры.

Ячменное Зерно ухмыльнулся. Во рту один зуб треснул, плешь вся в царапинах и синяках, но выглядит он счастливым.

— Что-то там происходит, — пробасил он еще громче.

 

Глава 12

Осколки зари

— Скоро? — спросил Урук.

— Одна осталась, — показал Джаред руки с загнутыми пальцами.

Урук кивнул и погладил пса.

— Думаешь, Ада уже выбралась? — спросил Джаред.

— Должна.

Сейчас Урука больше заботили нифилимы. Слишком долго их не было. Возможно, разделились и прочесывали тоннели. Он улыбнулся, представив, как они шлепают по ледяной подземной реке.

— Ты все время молчишь, — задумчиво заметил Джаред. — Я сначала думал, ты нервничаешь. В «Улитке».

— Я говорю.

— Вот именно, говоришь, но не разговариваешь. Не рассказываешь. Не хвастаешься. За Килимоном втихаря отправился. Хотя я, конечно, подозревал…

— Чего зря болтать…

— Вот-вот. У нас столько общего, столько вместе пережито, а ты все молчишь. Я считаю тебя другом — и ничего о тебе не знаю.

Урук нахмурился. Это магическое слово укололо его. Как ни старайся, а близкие люди все равно появляются.

— Друзья… — пробормотал он.

— А как же! После того, что ты для меня сделал…

— Ты знаешь, почему я пришел.

— Знаю, знаю. Пса поймал в окошке. Слыхал я эту сказку.

— Что тебя интересует?

— Гм… Ну, откуда ты, что ли?

— У моей страны нет имени.

— Ну, эта тайна невелика. Земли к юго-востоку от прибрежных городов. Ничего удивительного, не ты первый чернокожий, кто оттуда к нам добрался. А почему ты оттуда ушел?

— Глупость. Детское тщеславие.

— Наверняка без женщины не обошлось.

— Даже двух… Если Ману считать женщиной.

— Мана… — Джаред смаковал имя, как редкое лакомство. — Красиво. Даже кровь играет, когда произносишь такое имя.

— Мана, — повторил Урук.

— Да, женщины много хлопот причиняют в молодости.

Урук пожал плечами. Он не очень понимал, что Джаред имеет в виду. Думал он о Нуме. Вспомнил, как она прижималась к нему, как ее спина касалась его груди.

— Мне бы самому не выбраться, — сказал Джаред.

Урук повернул к нему голову.

— Из темницы, я имею в виду. Я ведь удирал два раза. И в третий попытался бы, да из этой дыры не удерешь. Сдох бы там, точно.

— Ну, сейчас-то ты уже ожил. Хоть куда.

— Стараюсь. Говоря по правде, надоела мне эта ночь. Стариком себя чувствую.

— Это не ночь. Ночь богата звездами.

Джаред хотел было ответить, но что-то привлекло его внимание.

— Смотри!

Из тьмы выныривали факелы нифилимов.

— Где же последняя группа?

Нифилимы развернулись в линию обороны. Эхо шагов приближалось.

— Что это? — спросил Ламех.

— Помоги подняться, — вместо ответа потребовал Ячменное Зерно.

— Что? — не понял Ламех.

Ячменное Зерно неуклюже уперся в Ламеха и поднялся на ноги.

— Что ты, что ты? — испуганно забормотал Ламех.

Бояться, однако, было нечего.

— Вставай, вставай, — потребовал Ячменное Зерно.

Никогда позже Ламех не мог понять, что с ним произошло.

Когда дети спрашивали, как ему удалось подняться со связанными за спиной руками, он чаще всего отвечал: «Должно быть, с ума сошел». И правда, ни один человек в Шинаре не смог бы его убедить, что нужно встать. Ни отец, ни жрец, ни даже сам Молох. Никто. Только этот старый крестьянин, толстый и лысый, почти кривой на один глаз, лишь он один оказался способным на невозможное.

Ламех удивился, что смог встать, потом удивился, что онемевшие ноги удержали его и он не рухнул снова. Конечно же, Ячменное Зерно собирался поднять и остальных, но времени не хватило. Нападающие бросились на белоголовых. Они были настроены решительно, их было вдвое больше, чем нифилимов, но стража оказалась лучше подготовленной.

Ламех, не понимая, что делать дальше, повернулся к Ячменному Зерну, а тот вдруг наклонил голову и бросился вперед, как козел на столб в заборе. Плешь Ячменного Зерна врезалась в спину воина-нифилима с такой силой, что тот буквально взлетел в воздух и с воплем напоролся на мечи атакующих. Это событие настолько ошеломило всех, на мгновение в бое наступил перерыв — все замерли в изумлении. Единственным, кто ни на миг не замедлил свой бег, оказался сам живой таран. Он каким-то чудом удержался на ногах, развернулся и врезался лысиной в челюсть соседа своей первой жертвы. Звук раздался такой, как будто в глиняный пол молотом загнали кол.

Ламех тоже опустил голову и понесся на ближайшего белоголового. К сожалению, он лишь задел плечом бок цели, споткнулся и растянулся лицом вниз. Однако проломленная Ячменным Зерном дыра в обороне противника сделала свое дело. Когда Ламех снова оказался на ногах, все нифилимы были уже мертвы.

Тяжело дышали лишь черноволосые фигуры с мечами в руках. Распоряжался ими, как с удивлением заметил Ламех, совсем еще мальчишка, грязный и весь в синяках, но совершенно безусый.

— Проверьте, чтобы ни один не выжил, и освободите этих, — парень показал на товарищей Ламеха. — Раздайте им мечи нифилимов.

Тут примчалась еще одна шайка черноголовых оборванцев, тоже, очевидно, подчиняющаяся этому парню.

— Поторопитесь! — крикнул парень. — Хочу, наконец, увидеть солнце!

— Подождите! — раздался женский голос. — Не бросайте нас!

— Ждем, ждем, — успокоил Джаред. — Чем белые заняты? — спросил он у Урука.

— Идут.

Факелы нифилимов приближались к вершине. Свои, к счастью, добрались первыми. Вел их кривозубый горняк с близко посаженными глазами. За ним четыре женщины несли тело. Все, кроме главного, измазаны кровью.

— Что случилось?

— Упал. Я хотел его бросить, но они не дали.

— Нельзя, — покачала головой одна из женщин. Остальные согласно закивали.

— Некогда, — проворчал Урук. — Вы, шестеро, двигайтесь дальше. Джаред, гаси факелы.

— А ты что?

— Я тоже иду.

Урук взвалил на плечо раненого и зашагал к выходу. Пес понесся вперед.

— Не донесешь! — крикнул Джаред.

Первыми Урука обогнали женщины и их лупоглазый лидер. Вот его настиг Джаред.

— Догоняют.

— Иди вперед, гаси факелы. Это их задержит.

— А ты в темноте?

— Пес со мной. Он выведет.

Джаред сбил очередной факел и бросился к следующему. Урук тоже направился к очередному факелу, но тот внезапно погас, и стало темно.

— Пес, — шепнул Урук. — Ты где?

Пес гавкнул. Урук шагнул к нему.

— Веди, поводырь.

Джаред спустился в поле. Его седина покрылась бурой пылью, повязка на руке размоталась. Глядя на него, Ада вспомнила истории про сказочных горных джиннов, которые уводят в пещеры заблудившихся непослушных детей.

— Совсем близко дерутся, — заметил Джаред.

Ада кивнула. Бой барабанов доносился словно из-за ближайшего холма. Слышался даже звон оружия. Но ее больше всего волновал другой вопрос.

— Где Урук?

— Несет раненого. Я шел перед ним, гасил факелы. Что будем делать?

— Я послала людей обыскать склад, может быть, там есть оружие.

— А эти чем занимаются?

Невдалеке женщины забрасывали грязью какую-то яму.

— Хоронят своих.

Тут к ним быстрым шагом подошел Ячменное Зерно в сопровождении парня, чуть постарше Ады.

— Мы должны немедленно атаковать, — решительно заявил Ячменное Зерно. — Иначе будет поздно.

— Это кто? — спросил Джаред, оглядывая пузо, плешь и шрам Ячменного Зерна.

— Из Кан-Пурама. Последние пленные, — поморщилась Ада. Как только они вышли на воздух. Ячменное Зерно стал указывать ей, что делать, и требовать срочно напасть на армию нифилимов.

— Гм, — Джаред еще раз покосился на лысину Ячменного Зерна и нахмурился. — Только ведь он прав.

— Без Урука?

— Поздно будет, момент прозеваем. А Урук выйдет, не беспокойся.

Ада посмотрела на пещеру и потупилась.

Подошла Зилла.

— Пора в бой, командир?

— Сильный народ — женщины, — улыбнулся ей Джаред и положил руку Аде на плечо.

Зилла улыбнулась в ответ.

— Пес!

Пес гавкнул, Урук двинулся за ним. Спину ломило, ноги болели. Раненый становился тяжелее с каждым шагом. Остановиться бы, перевести дух… Он так бы и сделал, если бы не преследователи. Один в затылок дышит. Уже догнал бы, если бы не факел, оставленный Джаредом в самом конце тоннеля. Сначала Урук недовольно поморщился: «Боится, что я не найду выход». Но этот огонек неожиданно прибавил ему сил.

Урук оглянулся. Первый нифилим уже совсем близко, второй приближается, виден его факел. Конечно, он справится с одним стражником, но за это время подоспеет второй. Справится и со вторым, но тогда уж против него выстроится целый гарнизон. Придется обернуться и нанести удар, не опуская ноши.

Урук так и сделал, но не достал. Страж отступил. Он не торопился. Знал свое дело. Ему не нужна дешевая слава. Главное — задержать беглеца.

Приближался и второй воин. Что ж, драки не избежать.

— Пес, — позвал он негромко и собрался опустить раненого, но тут появилось новое действующее лицо.

Сбоку выскочила освобожденная Уруком дикарка. Она с ходу погрузила зубы в щеку переднего воина и вонзила когти в его шею. Одна нога обвила бедра противника, другая подцепила лодыжку. С диким воплем страж рухнул, подмятый дикаркой, продолжающей терзать его лицо.

Урук не стал дожидаться развития событий. Он понесся прочь.

У выхода Урук понял, почему Джаред оставил здесь факел. Без света пробраться мимо трупов, не споткнувшись, было бы весьма сложно.

— Аду чуешь? — спросил он пса.

Пес тут же устремился дальше. Значит, среди трупов ее точно нет. Урук сбил последний факел и поспешил за псом. На ходу Урук думал о дикарке. Она спасла его. Случайно или в благодарность за услугу? Кто знает… Но если это так, то и ее можно включить в список друзей, от которых ему так и не удается избавиться.

Размышляя таким образом, Урук обогнул очередной угол — и впереди забрезжил тусклый полукруг серого дождливого неба.

Прекраснейшее зрелище!