Квартира Сэма и Филлис Риггс на улице Централ-Парк Вест. Просторно, мебель темного дерева, много книг. Здесь Риггсы живут, здесь же Филлис принимает пациентов — она врач-психоаналитик. Планировка позволяет с лестничной площадки попадать прямо в приемную, а оттуда в кабинет, где проводятся сеансы. Большую часть сцены занимает гостиная; виден вход в квартиру и двери в соседние комнаты. Ноябрь, суббота, часов шесть вечера. На сцене никого. В дверь долго звонят и, не дождавшись ответа, принимаются стучать. Стук не умолкает на протяжении следующего диалога.
Кэрол (за сценой). Филлис! Филлис!
Из правой кулисы выходит Филлис. Садится на край софы.
Филлис! Это Кэрол!
Филлис. Иду.
Кэрол. Что случилось?
Филлис. Я мокрая, ты меня вытащила из душа.
На самом деле Филлис полностью одета. Идет к бару в глубине сцены. Наливает себе выпить. Выпивает. Кэрол продолжает трезвонить и барабанить в дверь.
Сейчас. Все, я оделась.
Идет к двери, открывает. Входит Кэрол.
Кэрол. Что случилось?
Филлис. К черту подробности.
Кэрол. Какие подробности?
Филлис. Я же сказала: давай не будем.
Кэрол. Все в порядке?
Филлис. Все? Ты имеешь в виду и страны третьего мира?
Кэрол. Страны третьего мира?
Филлис. По-твоему, в Зимбабве все хорошо?
Кэрол. Неужели что-то в Африке?
Филлис. Господи, ты все понимаешь буквально. Это же беда — все понимать буквально. Девальвация остроумия. Все мои шуточки и подколки псу под хвост.
Кэрол. Да что стряслось?
Филлис. Насчет стран третьего мира — это острота, цель которой немного смягчить боль, вызванную случившейся с нами трагедией.
Кэрол. Какой трагедией?
Филлис. Человеческой, слишком человеческой. Впрочем, я бы не сказала, что это большая трагедия.
Кэрол. Давно пьешь?
Филлис. Достаточно, чтобы достичь единения с природой. Оно же — алкогольный ступор. Знаешь, в чем разница между суши и женской киской?
Кэрол. Филлис…
Филлис. В рисе. Один пациент рассказал. Не пытайся вникнуть, это слишком абстрактный феномен для твоего интеллекта: называется юмор.
Кэрол. Сварю-ка я кофе.
Филлис. Если хочешь. Мне хватает моего суперсухого мартини: чистый джин минус вермут.
Кэрол. Что произошло?
Филлис. Ты меня в чем-то обвиняешь?
Кэрол. Из-за чего такая паника?
Филлис. Какая паника?
Кэрол. На моем автоответчике.
Филлис (заинтересовавшись ее шубой). Откуда это?
Кэрол. Что «это»?
Филлис. Да уж не глазки твои, солнышко. Шубка.
Кэрол. Эта шубка?
Филлис. Молодец. Эта.
Кэрол. Ты ее сто раз видела.
Филлис. Когда?
Кэрол. Вчера хотя бы.
Филлис. У меня одна пациентка носила такую. Миленькая, да? Сколько же шкурок на нее пошло!
Кэрол. Так что все-таки стряслось?
Филлис. И какие-то гнойные фанатики привязались к ней прямо на Пятой авеню. Из тех, что взрывали бы каждого, кто носит меха. Стали издеваться. А потом эти борцы за права животных перешли от слов к делу и сорвали с нее шубу. Под шубой она была в чем мать родила.
Кэрол. Почему?
Филлис. Потому что она шлюха. Дорогая шлюха. Понадобилась мне для моей книги. Она шла к клиенту, который мечтал, чтобы к нему постучалась женщина в шубе, под которой совсем ничего. И вот она стоит на углу Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы, шуба на тротуаре, и весь Нью-Йорк бесплатно любуется чудесной коллекцией пушистых мехов. Так о чем мы?
Кэрол. Как Сэм?
Филлис. К черту подробности.
Кэрол. Он жив-здоров?
Филлис. Не то слово. За полвека его здоровье было под угрозой лишь однажды — когда он обветрил губы.
Кэрол. А мальчишки?
Филлис. Уехали. Ускакали на юг. В край, где под ветром волнуется хлопок…
Кэрол. И в университете у них все в порядке?
Филлис. Университет их мало волнует. А они мало волнуют университет. Всюду волны — а у меня пересохло во рту. (Наливает.)
Кэрол. Ты не в себе, Филлис. Что произошло?
Филлис. Не в себе? Это я пока в себе. Это пока что цветочки. Понимаешь? Цветочки, тычинки, пестики. Так где же ты отхватила шубку?
Кэрол. В Блуминдейле. В прошлом году.
Филлис. И часто носишь?
Кэрол. Все время.
Филлис. Что за зверь?
Кэрол. Обычная норка. Ну, объясни наконец: что значил твой безумный звонок?
Филлис. Давай не будем.
Кэрол. Как это не будем? Я включаю автоответчик, слышу истерику: катастрофа, конец света, помогите. Я звонила тебе раз десять.
Филлис. Так это была ты?
Кэрол. Именно.
Филлис. Обычно я узнаю твой звонок. В нем есть какая-то робость и трепетность.
Кэрол. Где Сэм? Что произошло?
Филлис. Знаешь, неохота рассказывать.
Кэрол. Зачем же ты звонила?
Филлис. Хотелось с кем-нибудь поговорить.
Кэрол. Так говори.
Филлис. Может, все-таки не надо, а?
Кэрол. Филлис…
Филлис. Ну ты же видишь: я уклоняюсь.
Кэрол. Да почему?
Филлис. Прости, что оторвала тебя.
Кэрол. Ничего ты не оторвала.
Филлис. Наверное, у вас с Ховардом были планы на вечер?
Кэрол. Нет. Я ходила на Сотби.
Филлис. Что прикупила?
Кэрол. Ничего. Там выставляли бейсбольные карточки, Ховард все собирался сходить, сегодня последний день.
Филлис. Значит, у вас все-таки были планы.
Кэрол. Да нет. Ховард не смог, ему пришлось везти отца в Вестчестер в дом престарелых.
Филлис. Как грустно.
Кэрол. Девяносто три года. Прожил хорошую жизнь. А может, мерзкую. Но долгую. Никогда не болел. Во всяком случае, все так думали, пока не выяснилось, что он перенес на ногах несколько инсультов. Начал терять память, потом стал слышать мелодичные голоса, а в конце концов попытался уйти добровольцем на фронт.
Филлис. Наверное, Ховарду очень тяжело.
Кэрол (глядя на свои часы). Я оставила ему сообщение, чтобы зашел за мной сюда. Так в чем же дело?
Филлис. Ты смотри, какая хитренькая.
Кэрол. Прекрати. Ты сама позвонила.
Филлис. Но ты всегда хитришь, вечно пытаешься что-то выведать.
Кэрол. Чего мне хитрить? Ты звонишь и объявляешь, что жизнь кончена. И я…
Филлис (тихо). Мне стыдно рассказывать, Кэрол.
Кэрол (замечает разбитую статуэтку). Ой, ваш Дионис разбился. Член отлетел.
Филлис. Не страшно. Починим. Отнесу моему членовщику.
Кэрол. Вообще, у тебя раскардаш.
Филлис. Как ты наблюдательна.
Кэрол. Вас что, ограбили?
Филлис. Все замечаешь. А я, наоборот, не узнаю шубу из несчастных зверюшек, хотя сто раз ее видела. Что это за цвет? Рвотный?
Кэрол. Рыжеватый.
Филлис. Да нет. Рвотный.
Кэрол. Ну хорошо, пускай рвотный.
Филлис. Никогда больше не носи рвотного. Не идет к карим глазам.
Кэрол. А у меня не карие.
Филлис. Один карий. Который в сторону смотрит.
Кэрол. Кончай, не будь врединой, Филлис. Вы что, поссорились с Сэмом?
Филлис. Не совсем.
Кэрол. То есть? Господи, ну что я все тяну из тебя клещами, как зубной врач.
Филлис. Зубки-то у тебя хорошие. Короночки того стоили.
Кэрол (сухо). Спасибо.
Филлис. Но теперь придется убирать подбородок.
Кэрол. Значит, вы не поссорились?
Филлис. Я поссорилась.
Кэрол. Ты же сказала, не совсем.
Филлис. Что не совсем?
Кэрол. Не совсем поссорились. Я спросила — вы с Сэмом что, поссорились? — а ты сказала…
Филлис. Я с ним поссорилась. Он со мной — нет.
Кэрол. А что он делал, когда ты с ним ссорилась?
Филлис. Смотрел.
Кэрол. А потом?
Филлис. Успел увернуться.
Кэрол. Ты что, хотела его ударить?
Филлис. Но промахнулась. Я метнула в него Диониса. В отчаянной надежде остаться вдовой.
Кэрол. Мама дорогая…
Филлис. Еще налить?
Кэрол. И что потом?
Филлис. Кэрол… Кэрол… Кэрол… Ах, милая моя подруга Кэрол…
Кэрол. Наливай.
Филлис. Он бросил меня.
Кэрол. Бросил?
Филлис. Да.
Кэрол. С чего ты взяла?
Филлис. С чего я взяла? С чего я взяла, что он меня бросил? С того, что он забрал свои вещички и подает на развод.
Кэрол. Я присяду. Ноги не держат.
Филлис. Тебя ноги не держат?
Кэрол. И как он объясняет?
Филлис. Он меня не любит, не хочет жить вместе, его тошнит от одной мысли об унылом сексе со мной. Но это все, конечно, предлог. Думаю, о главном он из деликатности не говорит. Думаю, на самом деле ему не нравится, как я готовлю.
Кэрол. Просто как снег на голову.
Филлис. Да, для меня — как снег, но я же не догадлива. Я простой психоаналитик.
Кэрол. И он никогда ничего не говорил, не намекал?
Филлис. Никогда. Может, потому, что мы не разговаривали.
Кэрол. Но, Филлис…
Филлис. То есть что-то мы говорили. Не только «передай соль», конечно. Хотя и так бывало.
Кэрол. Наверняка были какие-то разговоры, когда он пытался намекнуть…
Филлис. Попробую тебе объяснить. Мы говорили одновременно. Это когда оба собеседника говорят — и ни один не слушает.
Кэрол. Разобщенность, да?
Филлис. Боже, Кэрол, как ты умеешь проникнуть в самую суть.
Кэрол. Но это должно было тебя насторожить.
Филлис. Должно было.
Кэрол. Ну?
Филлис. Но не насторожило. Я была занята: я говорила.
Кэрол. А потом начались проблемы в постели.
Филлис. С чего ты взяла?
Кэрол. Я не знаю, я только предполагаю.
Филлис. Напрасно. Люди могут не разговаривать друг с другом, а при этом у них потрясающий секс.
Кэрол. Ну хорошо, значит, в постели все было потрясающе.
Филлис. Потрясающе? Не то слово. Его даже начало тошнить.
Кэрол. Как получается, что незаметно, на цыпочках, секс отступает на второй план, а потом совсем уходит? Наверное, просто к этому времени ушло что-то гораздо более глубокое. Или наоборот? Секс, секс, — а остальное вообще перестает интересовать? Я хочу сказать, все так… непрочно.
Филлис. Ты считаешь?
Кэрол. Да нет… не знаю… Нашла, кого спросить.
Филлис. Разве я спрашивала?
Кэрол. Значит, он сказал только, что уходит, и больше ничего?
Филлис. А что еще?
Кэрол. Не знаю.
Филлис. А, еще он сказал, что, хотя это не оговорено в брачном контракте, он будет оплачивать мне подписку на «Санди таймс».
Кэрол. Он не сказал, куда идет?
Филлис (в ней что-то зреет). Кажется, я начинаю приходить в себя.
Кэрол. Филлис, ты уже пришла в себя.
Филлис. Нет. Если бы я уже пришла в себя, я взяла бы эти бумаги, эти очень важные бумаги, которые так нужны ему для работы, и сделала вот так. (Рвет бумаги.) Вот это значило бы прийти в себя — но я не жестока, не мстительна, я взрослый, великодушный человек.
Кэрол. Перестань, успокойся!
Филлис идет к кофейному столику, на котором лежит портфель Сэма. Вытряхивает содержимое на пол и швыряет портфель за сцену.
Филлис (рвет на кусочки выпавшие бумаги). Мы вспомнили о загородном доме, я сказала, что там никогда не делалось ремонта, давай пригласим хорошего архитектора. А он в ответ: «Филлис, мне надо с тобой поговорить». Я говорю: такое чудесное место, дом прямо на берегу, помнишь, как нам было там хорошо, а он говорит: Филлис, не знаю, как тебе сказать, но я хочу уйти… А я не слышу. Это был один из тех разговоров, когда никто никого не слушает. Я говорю: мы же всегда хотели сделать венецианские окна и большую ванную, а он говорит: Филлис, я ухожу от тебя, а я говорю: с душевой кабиной, чтоб лило со всех сторон, знаешь, — а он берет меня за плечи и говорит: Филлис, я больше не люблю тебя, я хочу начать новую жизнь, я хочу уйти, я хочу уйти, я хочу уйти! А я говорю: в какой цвет покрасим комнату для гостей?
Кэрол. А он?
Филлис. Он ничего, он стал меня трясти, и через три минуты я догадалась, что он пытается мне что-то сказать.
Кэрол. И что же он сказал?
Филлис. Он сказал: я полюбил другую женщину.
Кэрол, поперхнувшись, кашляет.
Филлис. Прошло? Хочешь, постучу?
Кэрол. Он сказал, кто она?
Филлис. У меня была пациентка — однажды в ресторане подавилась рыбьей костью. Подскочил какой-то тип и стал ей колотить по спине. Это ее сильно возбудило. И с тех пор она как сядет обедать — тут же начинает давиться.
Кэрол. Он сказал, к кому уходит?
Филлис. Что ты так разволновалась?
Кэрол. Вовсе нет… Хотя, кажется, я хлебнула лишнего.
Филлис. Сначала я подумала — к Энн Дрейфус.
Кэрол. Энн Дрейфус? Та дизайнерша?
Филлис. У них общие увлечения: гребля, лес, лыжи…
Кэрол. Да в жизни он не уйдет к Энн Дрейфус.
Филлис. Ты-то откуда знаешь?
Кэрол. Что значит, откуда? Я, как и ты, знаю Сэма.
Филлис. Но не так хорошо, как я.
Кэрол. Я и не говорю. Просто мы столько лет друзья.
Филлис. Сколько?
Кэрол. Пять, почти шесть — да какая разница? Я просто не представляю себе Сэма с Энн Дрейфус. Она вечно ноет, ко всему цепляется, и потом, прямо скажем, у нее вместо задницы сковородка.
Филлис. Потом подумала — может, Нанни? Они работают вместе, она тоже юрист. Теперь стала партнером в их конторе.
Кэрол. Я ее никогда не видела. Какая она?
Филлис. С большой изюминкой. Смазливая, сисястая, похотливая. Нет, вряд ли.
Кэрол. Короче говоря, ты понятия не имеешь, к кому он ушел.
Филлис. Короче говоря, имею. По крайней мере, мне кажется, я догадалась.
Кэрол. Слушай, похоже, я действительно перебрала.
Филлис. Господи, ты совсем белая. То белая, то рвотная.
Кэрол. Совершенно не могу пить. Сразу тошнить начинает.
Филлис. Это от внутренней чистоты.
Кэрол. Меня мутит.
Филлис. Мутит?
Кэрол. Мутит.
Филлис (уходит за лекарством). Может, найду свечи с церукалом. Только не уверена, что есть такого большого размера.
Кэрол (оставшись одна, украдкой поднимает телефонную трубку и набирает номер). Алло? Есть сообщения для Бэ-восемнадцать? Да… Это Ховард… Когда именно? Хорошо. Что-то еще? (Взволнованно, с интересом.) Да? Он не сказал, куда ему можно перезвонить? В какое время? Ясно, ясно. (Вешает трубку.)
Филлис (выходя из двери слева). Я откопала пакет из Блуминдейла. Так что если вдруг блеванешь — чтоб тебе было комфортно. Кому звонила?
Кэрол. Звонила?
Филлис. Ну да, только я вышла, ты так ринулась к аппарату, как будто спешила взять у Клинтона.
Кэрол. Просто проверяю автоответчик. Волнуюсь за Ховарда. У него сегодня трудный день.
Филлис. Вернемся к вопросу о том, к кому именно ушел мой муж.
Кэрол. Может, мне выпить кофе?
Филлис. Так вот, я вычислила. Хочешь знать, кто она?
Кэрол. Это не мое дело.
Филлис. Еще как твое.
Кэрол. Да нет, с какой стати? Мне просто очень жаль… Жутко кружится голова.
Филлис. Хочешь знать, кто она?
Кэрол. Филлис, прошу тебя.
Филлис. Это же ты, сука!
Кэрол. Господи, что за бред!
Филлис. Не надо мне заливать. Он пихал в тебя свой стручок даже дольше, чем я предполагала.
Кэрол. Ты рехнулась. Опомнись!
Филлис. Рано или поздно признаться придется — если вы намерены сойтись. Какой милый сюрприз для Ховарда: только он упек папочку в богадельню — глядь, а тут прощальное письмецо от любимой жены.
Кэрол. Знаешь, я в таком состоянии, что даже не могу тебе ответить как следует.
Филлис. У тебя был роман с Сэмом?
Кэрол. Нет.
Филлис. Не бойся, скажи.
Кэрол. Не было.
Филлис. Я просто хочу знать правду.
Кэрол. Не было. Какая же ты вредина!
Филлис. Шлюха. Я вас вычислила. Вы перезванивались, тайком встречались, вместе уезжали…
Кэрол. Я не собираюсь сидеть и слушать, как меня унижают. (Встает, но, потеряв равновесие, садится.)
Филлис. Теперь-то, задним числом, я все припомнила. И как вы переглядывались за столом, и как потерялись тогда в Нормандии и мы с Ховардом два часа вас искали. И как вы у нас ужинали и Сэм пошел проводить тебя до такси, а потом я просидела полтора часа на кровати, потому что он, видите ли, решил пройтись с тобой до вашего дома пешком. Вот я говорю и вспоминаю, как года три назад — три года, черт меня подери! — я летала на конференцию в Филадельфию, Ховард уехал в Лос-Анджелес, а вы с Сэмом остались в Нью-Йорке. Значит, тогда все и покатилось? Или еще раньше?
Кэрол. Это — не я!
Филлис. Я нашла его ежедневник, там твое имя на каждой странице!
Кэрол (встает, кричит, плачет). Чего ты от меня хочешь? Мы влюбились! Какая же ты вредина!
Филлис. Господи…
Кэрол. Вредина! Вредина! Мы влюбились — мы же не нарочно, — никто не хотел никого обижать.
Филлис. Я так и знала. Я еще в тот вечер, когда мы познакомились с вами в Хэмптоне, сказала: совершенно закомплексованная девка, клубок неврозов — рядом стоять страшно.
Кэрол. Эта любовь нам ничего не принесла, кроме страданий.
Филлис. И сотенки хороших оргазмов от случая к случаю.
Кэрол. Не надо все опошлять. Это совсем не то, что ты думаешь.
Филлис. Я в тот же вечер, когда мы вернулись домой, сказала: муж симпатяга, слегка пришибленный, но славный парень, а она — истеричка и хищница.
Кэрол. Не суди свысока, ты же врач, должна знать, что такое бывает. Это жизнь. Это как удар молнии: два человека встречаются, пробегает искра, и всё — возникает что-то неописуемое.
Филлис. Не надо мне пересказывать «Франкенштейна».
Кэрол. Я не шучу, Филлис.
Филлис. Сколько же это тянулось? Три года? Больше? Четыре? Пять?
Кэрол. Даже не три.
Филлис. Что же — два? Два года вы шныряли по крышам, как мартовские кошки?
Кэрол. Мы не шныряли, мы сняли квартиру.
Филлис. Квартиру? Где?
Кэрол. На востоке, на Пятидесятых.
Филлис. Большую?
Кэрол. Маленькую.
Филлис. То есть?
Кэрол. Три комнаты.
Филлис. Что так скромно?
Кэрол. Прекрати злобствовать. Давай поговорим спокойно.
Филлис. Зачем вам три комнаты? Вы что, принимали гостей?
Кэрол. Нет. Никогда. Клянусь тебе. Нам просто надо было куда-то пойти, чтобы остаться наедине, успокоиться, чтобы… чтобы… поговорить…
Филлис. Ну да. Поработать языками.
Кэрол. Мы любим друг друга, Филлис, — господи боже, не думала, что когда-нибудь произнесу это вслух. Нас связывает… всё. Да, и страсть, но не только: мы одинаково чувствуем, нам снятся одни и те же сны.
Филлис. Зачем я впустила тебя в свою жизнь. Я же всегда знала, что ты отымеешь крокодила, если ему подержат голову.
Кэрол. Филлис, что ты меня пытаешь? Он разлюбил тебя давным-давно. Я понятия не имею, почему. Точно знаю — не из-за меня. В душе он порвал с тобой до того, как впервые со мной заговорил.
Филлис. И как же он это проделал?
Кэрол. Что проделал?
Филлис. Когда? В какой вечер?
Кэрол. Какая разница?
Филлис. Это ты любишь вынюхивать. Мне надо знать, знать наверняка.
Кэрол. На новый год, у Штейна.
Филлис. Черт побери, это был девяностый.
Кэрол. Девяносто первый. Хотя нет, девяностый, правильно.
Филлис. И как это произошло? Кто кого завалил?
Кэрол. Все было не так. Я стояла и смотрела фейерверк, он подошел сзади и прошептал на ухо: «Давай на той неделе вместе пообедаем. Только не говори Филлис». Ну… как ты понимаешь, я была несколько удивлена.
Филлис. Понимаю. И, вероятно, слегка увлажнилась.
Кэрол. Я спросила — зачем? Он сказал: хочет, чтоб я помогла ему в одном деле.
Филлис. Детский сад. А где была я?
Кэрол. Ты потащила гостей смотреть фейерверк с крыши. В пятнадцатиградусный мороз. А Ховард пошел на кухню взять у Штейна рецепт бабагануш.
Филлис. Да-да, как же: твой муж тогда только что записался на кулинарные курсы, мы все так им восхищались.
Кэрол. Я спросила: в каком деле? Какая помощь? А Сэм ответил: у Филлис скоро день рождения, я хочу, чтоб мы сочинили ей необычный подарок.
Филлис. Вам это удалось, ребята.
Кэрол. В следующий четверг мы пошли пообедать в его клуб. Говорили про подарок, перебирали варианты и прямо после обеда двинули по магазинам. Помню, заходили в «Бергдорф», к «Тиффани», в «Джеймс Робинсон» и в конце концов в одной антикварной лавке на Пятой авеню набрели на потрясающие сережки: модерн, брильянты с рубинчиками.
Филлис. Ну как же. Я их видела на тебе.
Кэрол. Да, они мне ужасно понравились. Сэм купил, мы вышли на улицу, и вдруг он протягивает мне коробочку и говорит: «Если б ты только знала, как я хочу тебя».
Филлис. А ты?
Кэрол. Я отвечаю — стоп, стоп, минуточку, мы же покупали для Филлис. Если я их возьму, надо что-нибудь подыскать и для нее.
Филлис. Спасибо, ты настоящая подруга. В результате мне достались эти поганые мельхиоровые подсвечники.
Кэрол. Они стоили целое состояние.
Филлис. Такие канделябры дарят старым девам. Но тебе, конечно, не пришло в голову сказать: Филлис — твоя жена и моя подруга.
Кэрол. Знаешь, почему не пришло?
Филлис. Я-то знаю: потому что ты, дешевка жалкая, положила свой алчный глаз на Сэма в ту секунду, как его увидала.
Кэрол. Ничего подобного.
Филлис. Кончай. Ты едва познакомилась с нами, разок на него взглянула, и у тебя слюнки потекли. Потому что он работает в юридической фирме при шоу-бизнесе, потому что он в отличной форме, у него шикарные бицепсы, и по сравнению с твоим задроченным козлом Сэм — просто Аполлон, который внял нудным мольбам изголодавшейся весталки.
Кэрол. Он больше не мог тебя выносить. Он мне сказал за обедом. Он сам все начал. Это у него потекли слюнки. Он посмотрел на меня, и у него слезы заблестели на глазах. И он сказал: я очень несчастлив.
Филлис. Слезы у Сэма? Ему, вероятно, жал гимнастический пояс.
Кэрол. Я понимала, что Сэм несчастлив, с той минуты, как мы с вами познакомились. Я в тот же вечер сказала Ховарду: «Она не та женщина, какая ему нужна…»
Филлис. Представляю эту сцену. Ты чистишь зубки, тогда еще собственные, Ховард натягивает пижамку и колпак, вы обсуждаете своих начальников, строите планы и прикидываете, как бы выбиться чуть повыше.
Кэрол.«…Может, она прекрасный психоаналитик, блестящая эрудитка и душа общества, но ему не хватает в ней просто женщины. Она не способна поддержать его, сварить ему кофе…»
Филлис. Не передашь мне гигиенический пакетик?
Кэрол. Сэм был на пределе — теперь ты и сама понимаешь.
Филлис. Как мило. Вы с Сэмом говорили о его несчастьях под коктейль — или под «Мальборо» между случками?
Кэрол. Мы несколько раз пытались расстаться, но не смогли.
Филлис. Еще бы ты не пыталась. Но я знаю Сэма: когда его старая сперма ударит ему в голову — он звонит тебе: «Киса, бросай все, приезжай, мне срочно надо кончить и пожаловаться на жену».
Кэрол. Ничего подобного. Мы гораздо чаще просто разговаривали, чем занимались любовью.
Филлис. Да о чем же, господи боже мой! О чем ему было с тобой говорить? Он же типичный мужик — какие у вас общие темы, кроме меня? Твой целлюлит? Твои глазные дела и подтяжки? Шмотки? Твой тренер по гимнастике? Твой диетолог? Или ты просто лежала у него на груди и хихикала над умницей и эрудиткой, которая разбирается в чужих проблемах, но не видит собственных?
Кэрол. Я ни в чем не виновата. Сэм разлюбил тебя до того, как встретил меня.
Филлис. Вранье!
Кэрол. И все кругом это знали, все наши друзья.
Филлис. Это не наши, это мои друзья! Это я тебя с ними познакомила — как идиотка, — без меня ты бы их знать не знала…
Кэрол. И все они понимали, что вы с Сэмом та еще парочка.
Филлис. Чушь!
Кэрол. Даю тебе слово: я не соблазняла Сэма. Он хорошо гулял и до меня.
Филлис. Ерунда!
Кэрол. Открой глаза.
Филлис. Плевать я хотела на твои бредни.
Кэрол. Спроси у Эдит Мосс или у секретарши Стива Поллака.
Филлис. Лгунья! Сучка! Первая блядь Америки! Твой бюст надо установить на Аллее славы!
Кэрол. Не надо все валить на меня! Не от меня Сэм стал гулять.
Филлис. Проститутка, шлюха, тварь…
Кэрол. Это ты лгунья, лицемерка… Изображала, что у вас идеальный брак. Да над тобой все смеялись!
Филлис. Я обожала Сэма и была потрясающей женой.
Кэрол. Нас угораздило полюбить, но до того, как Сэм встретил меня, он перепробовал кучу твоих ближайших подруг и твоих однокурсниц, включая Мадлен Коэн, которая сама психоаналитик и наверняка разложила тебя по косточкам так, как мне и не снилось.
Филлис. Мадлен Коэн — это Фрейд сегодня, включая усы.
Звонок в дверь. Филлис идет открывать. Входит Ховард.
Ховард. Ну и денек… Мать честная… Надо выпить.
Филлис. Ховард, хочешь сюрприз?
Кэрол. Помолчи, пожалуйста.
Ховард (наливая себе). Смотришь на этих несчастных стариков и понимаешь, к чему все приходит. Вот к этому. Вот к этому. Боже мой, какой смысл, если все кончается этим?
Филлис. У Кэрол есть новости, которые могли бы тебя развеселить.
Кэрол. Пожалуйста, прекрати. Она напилась, Ховард.
Ховард (наливая еще). Я тоже намерен набраться. Господи, Кэрол, — это же мой отец. Был крепкий, здоровый мужик… Брал меня на футбол…
Филлис. Ну, скажи ему наконец, Кэрол. Ему надо переключиться.
Ховард. Несчастная старуха, девяносто один год, бывшая певица, полная развалина, мучает пианино, подбирает припев из песенки Кола Портера, остальные глазеют, хлопают из вежливости. Другие сидят в холле у телевизора, живые трупы, на них старье все в пятнах от еды…
Филлис. Надеюсь, ты забронировал нам местечко.
Ховард. Это ужасно! Невыносимо!
Кэрол. Выпей…
Ховард. Два человека вместе старятся, вместе угасают, как мои мама и папа, потом один сдается раньше, другой это видит… После целой жизни вдвоем внезапно ты остаешься один…
Филлис. Может, у тебя все будет иначе, Ховард.
Ховард. Нет… (Себе.) Не может.
Филлис. Ну, давай, скажи, Кэрол.
Ховард. Что сказать? Что вы затеяли? Чего вы напились в такую рань? Что тут у вас за бардак? (Он только что заметил беспорядок в комнате.)
Кэрол. Ховард, нам с тобой надо поговорить.
Ховард. О чем?
Кэрол. Потом. Не уверена, что тут подходящее место.
Филлис. Ховард, Кэрол от тебя уходит.
Кэрол. Позволь, мы как-нибудь сами…
Ховард. Не понял.
Филлис. Она уходит от тебя к другому мужчине.
Ховард. В каком смысле?
Филлис. В смысле — ты свободен. Узы брака разорваны, она третий год долбится с моим мужем и теперь уходит к нему.
Кэрол. Какая ты дрянь!
Филлис. Я что, вру? Закрой рот, Ховард.
Ховард. Кэрол, это правда?
Кэрол. Мы с Сэмом полюбили друг друга. Мы не хотели никому причинить боль.
Ховард (медленно садясь). Н-не может быть… Да нет, я уверен, что ты не…
Филлис. Ничего себе. И ты не намерен впасть в бешенство?
Ховард. С какой стати? Это ничего не изменит.
Филлис. Время мыслить здраво и время сходить с ума. Разделочные ножи на кухне.
Ховард (не понимая). Ты в жизни не сказала о Сэме доброго слова.
Филлис. Она вешала тебе лапшу, Ховард.
Кэрол. Заткнешься ты или нет? Шипишь, как змея, — без тебя тошно.
Ховард (бесхитростно). Она давно завидовала тебе, Филлис…
Филлис. И сумела расквитаться.
Ховард. Сэм был мне другом.
Кэрол. Зачем ты говоришь, что я завидовала? Когда я кому завидовала?
Ховард. Даже не завидовала: ты помешалась на ней.
Кэрол. Что ты выдумываешь, Ховард.
Ховард. Я писатель, я могу распознать помешательство…
Кэрол. Несостоявшийся писатель, Ховард. Судя по твоим героям, тебе даже не стоило начинать — тебе надо было клеить картонные коробки.
Ховард. Больше того: ты боготворила ее.
Кэрол. Никогда в жизни, черт побери!
Филлис. Дети, не ссорьтесь.
Ховард. Боже мой, Кэрол, ты считала, что Филлис — гений. Ты собиралась вернуться в университет, чтобы изучать психиатрию.
Филлис. Наступает момент истины. Герои получают по заслугам.
Кэрол. Кончай пить, Ховард, ты уже меня обогнал.
Ховард. Я-то пить умею, это ты вечно устраиваешь спектакли. Она даже одевалась, как ты, — помнишь? И хотела сделать такую же прическу.
Филлис. Это уже явная клиника.
Кэрол. Психологию я всегда обожала. Это был мой второй предмет в колледже.
Ховард. Второй была история.
Филлис. А я думала, история искусств.
Кэрол. Ну да — у меня диплом по истории искусств.
Ховард. Кэрол считает, что не нашла себя.
Филлис. А в серпентарии она искала?
Кэрол (рассудительно). Ты действительно поначалу произвела на меня впечатление.
Ховард. Настолько, что она думала податься в аналитики.
Филлис. Хорошо, что у нас с лицензиями строго.
Ховард. Хотела соединить психоанализ со своей йогой. Так сказать, западная религиозная психотерапия. Западная религиозная интегральная дзен-аум-психотерапия.
Филлис. И как же ты собиралась лечить? Окунать пациентов в воды Ганга?
Кэрол. Валяйте, издевайтесь.
Ховард. Потом стала одеваться, как ты: те же строгие юбки и топы. Помню, она несколько раз полностью меняла гардероб, потому что, видите ли, Филлис Риггс никогда бы так не оделась.
Кэрол. Он все выдумывает. Ховард, я понимаю, у тебя отец при смерти, но не надо срывать нервы на мне.
Ховард. У Кэрол давние проблемы с самоидентификацией. Она не знает, что она такое. Или, вернее, знает и отчаянно ищет идеал — чтобы было кому подражать и перед кем стыдиться.
Кэрол. Ну хорошо, успокойся. По-моему, тебе давно пора принимать таблетки. Его перепады настроения становятся все мучительнее, Филлис. Он это скрывает.
Ховард. Не надо менять тему.
Кэрол. Вот с чем я жила все эти годы: циклотимия — то депрессия, то возбуждение. Недавно он попытался вступить в общество сторонников добровольной эвтаназии. Но его не приняли.
Филлис. Не приняли в общество Хемлока? Я бы повесилась.
Кэрол. Не говори. Ты не видела, с каким вожделением он смотрит на полиэтиленовые пакеты в кладовке.
Ховард. Будьте спокойны — я не собираюсь кончать свои дни в доме престарелых.
Кэрол. А потом так же беспричинно начинается эйфория. Безудержная эйфория.
Ховард. Хватит, Кэрол.
Кэрол. Думаешь, это я люблю ходить по магазинам? Когда у него начинается подъем, он отправляется в плазу и начинает заказывать: шампанское, икру, одежду, которую никогда не будет носить… Великие планы, грандиозные идеи. Привести его в чувство может только электрошок. Ему необходим электрошок, как нам прокладки.
Ховард. По крайней мере, я это я. Я — неврастеник Ховард. А Кэрол хочет быть тобой. Но место занято.
Филлис. И поэтому она решила украсть у меня мужа.
Ховард. Не только тобой. Кем только она не видит себя!
Кэрол. Я не крала у тебя мужа, он сам ушел.
Ховард. Все началось с одной профессорши, которая преподавала у них историю искусств.
Кэрол. Давайте закончим. По-моему, нам пора домой.
Ховард. Домой? У нас больше нет дома.
Филлис. И что профессорша?
Кэрол. Ховард, имей в виду…
Ховард. Раз мы решили выкладывать все начистоту, то, может, тебе будет небезынтересно узнать, что, когда мы познакомились, у Кэрол была такая профессорша по истории искусств, весьма блестящая особа, — не как ты, но тоже большая умница. Мадам Канин.
Кэрол. Ховард, если ты намерен продолжать, я сейчас же уйду.
Ховард. И Кэрол стала боготворить эту мадам и отождествлять себя с ней.
Кэрол. Хватит! Перестань!
Ховард (хватая Кэрол за плечи). Не перебивай меня!
Кэрол. Не прикасайся ко мне!
Филлис. А ты горяч, Ховард. Кто бы ждал от человека, который зовет своего хомячка Пусей.
Ховард. Она отождествляла себя с мадам Канин точно так же, как потом с тобой: одевалась, как она, причесывалась, говорила, как она, переняла ее вкусы — а поскольку у мадам Канин был маленький ребенок, Кэрол решила, что тоже хочет стать матерью.
Кэрол. Рассказывай. Валяй. Мне нечего стыдиться.
Ховард. И попросила меня стать отцом. Что я и сделал.
Кэрол. Не без труда, милый. Не забудь рассказать про свою внезапную импотенцию. И про то, как пытался засунуть креветку в турникет.
Ховард. Не могу сказать, что сильно хотелось заводить детей, да и Кэрол в глубине души тоже…
Кэрол. Ты никогда понятия не имел, что у меня в глубине души.
Ховард. Но чего не сделаешь, чтобы превратиться в мадам Канин — нашего идола и кумира?
Кэрол. Да только у тебя никак не получалось — ты ведь это хотел рассказать? Потому что вся соль в этом.
Ховард. Она пошла к врачу. И мне было велено каждые пару дней спускать в пробирку…
Филлис. Черт возьми — вот она, великая цель!
Ховард. …чтобы она отвозила ее на такси, пока живчики полны сил и виляют хвостиками…
Кэрол. Твои не виляли, Ховард. Они уныло слонялись.
Ховард. Короче говоря, наука творит чудеса, и она наконец залетела. Мечта начинала сбываться. Какие-нибудь девять месяцев — и она станет совершенной мадам Канин, в таких же юбках от Лоры Эшли и ацтекских побрякушках. Диплом по истории искусств, ребенок, научная деятельность: наконец-то она отвяжется от этой занудной личности по имени Кэрол.
Филлис. Догадываюсь, что было потом: вскоре она одумалась, пошла на подпольный аборт, и пьяный гинеколог по ошибке сделал ей операцию на лице — поэтому она теперь так выглядит.
Ховард. Она действительно дрогнула — но только не вскоре, а на восьмом месяце. Внезапно ей расхотелось становиться мамой.
Кэрол (тихо). Нет. Не расхотелось.
Ховард. Она одумалась и сказала себе: идеалы и фантазии — это, конечно, хорошо… — но я не мадам Канин и ребеночек мне ни к чему.
Кэрол. Зачем ты это делаешь?
Ховард. Говоря еще короче, она родила младенца четыре кило весом, довольно симпатичного, судя по тому, что он был вылитый Рейган, хотя, как ты знаешь, новорожденные вообще похожи на старичков. Сморщенные такие… Поначалу я к нему привязался, но не дай бог она бы его оставила. Кэрол настаивала, чтобы отдать его на усыновление.
Филлис. И ты, как интеллигентный человек, не стал мешать.
Ховард. Я помню все до мелочей. В тот день, когда мы его отдали, я подумал: а не взять ли мне полиэтиленовый пакетик и не натянуть ли себе на голову — то-то была бы радость.
Филлис. Вы чудесная парочка, друзья мои. Если бы Киноакадемия вручала специальный приз ублюдку года, я обязательно голосовала бы за вас. А теперь я иду в туалет и надеюсь, когда вернусь, вас тут уже не будет. (Уходит в дверь направо.)
Ховард. Ну что ж. Я полагаю, между нами все кончено. После стольких лет.
Кэрол. Я полагаю, нам не следовало и начинать.
Ховард. Почему же, Кэрол? Ведь все начиналось прекрасно, первые несколько дней были очень даже ничего.
Кэрол. Нет-нет. Это моя вина. Тебе надо было жениться на этой… как ее звали? Ида, Ида…
Ховард. Ида Рондилино.
Кэрол. Рондилино. Я не должна была тебя отбивать. Но мне так хотелось быть рядом с человеком искусства…
Ховард. Ты не отбивала. Я встретил тебя и бросил Иду.
Кэрол. Это ты так думаешь. Но в тот вечер, когда мы с вами познакомились и я вообразила, хотя тоже была не одна, что хочу за тебя замуж, ты на меня даже не взглянул.
Ховард. Бедная Ида.
Кэрол. Она скучная баба. Но была бы тебе лучшей парой, чем я. Мы принесли друг другу слишком много разочарований.
Ховард. Ты когда-нибудь изменяла мне до Сэма?
Кэрол. Нет. Вернее, да. Один раз. С зубным врачом.
Ховард. Кэрол, Кэрол…
Кэрол. Если хочешь знать, он взял с меня как за две пломбы.
Ховард. А еще с кем?
Кэрол. Ни с кем. С Джеем Роландом.
Ховард. С Джеем? Он же мой соавтор!
Кэрол. Брось, Ховард, ну какой он писатель. Правда, этот хвостик на затылке… Прелесть.
Ховард. Ты спала с моим соавтором?
Кэрол. Всего разок. Ты лег на шокотерапию, мы оба очень за тебя переживали, не находили себе места.
Ховард. С кем еще?
Кэрол. Все. Больше ни с кем. Серьезно. Все эти годы, все эти пятнадцать бесконечных лет, мне не хватало духу уйти. Я уверяла себя, что твоя неуравновешенность — верный признак одаренности. Хотя это было обычное слабоумие.
Ховард. Где вы собираетесь жить?
Кэрол. Сэм хотел перебраться в Лондон.
Ховард. Не уходи, Кэрол.
Кэрол. Чего ради, Ховард? Я встретила человека, который мне очень дорог, по-настоящему дорог, нас соединило глубокое чувство, страсть.
Ховард. Я не смогу жить один, Кэрол.
Кэрол. Ты справишься. Ховард, постарайся понять, мне почти полтинник — сколько шансов мне осталось? Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя виноватой.
Ховард. Мне страшно.
Кэрол. Просто у тебя сейчас спад. И еще эта история с отцом. Надо позвонить доктору Карру — наверное, самое время немного полежать у него, подлатать мозги.
Ховард достает из кармана пистолет.
Ховард… ты что?!
Ховард. Жизнь — тюрьма.
Кэрол. Господи боже… Ховард, перестань!
Ховард. У меня больше нет сил. Я не хочу жить.
Кэрол. Откуда у тебя пистолет?
Ховард. Нашел у отца. Он воевал на Мировой. На Первой мировой, которая должна была положить конец всем войнам — да не положила, потому что люди остаются людьми…
Кэрол. Убери сейчас же!
Ховард. Какое убожество, какая бессмыслица!
Кэрол. На помощь! Филлис! Филлис!
Ховард. Заткнись, у меня и так голова раскалывается!
Кэрол. Самоубийство — это не выход!
Ховард. Все кончается ничем: пустота, дом престарелых.
Кэрол. Трудные времена проходят! Сейчас у тебя просто такой период… Филлис! Черт побери! Самоубийство — не выход!
Ховард. Мне страшно!
Кэрол. Господи, я не могу на это смотреть!
Ховард. Тебе и не придется. Сначала я убью тебя, а потом себя.
Кэрол. Меня? Ховард, ты что, шутишь?
Ховард. Сначала ты, потом я!
Кэрол. На помощь! Спасите! Филлис!
Ховард. Если ты сию секунду не прекратишь вопить… (Взводит курок.)
Кэрол. Ховард, нет! Не надо!
Ховард. А почему мы должны жить? Назови мне хоть одну причину.
Кэрол. Потому что мы люди, Ховард! Мы ошибаемся, делаем глупости, но мы не такие уж и плохие, вовсе нет, — мы смешные романтики… Мы спотыкаемся, отчаиваемся…
Ховард. Мы совсем одни во Вселенной!
Кэрол. Ховард — мы сейчас не во Вселенной, это Нью-Йорк, Централ-Парк Вест!
Ховард. Нет! Все бессмысленно! Я хочу умереть!
Ховард подносит дуло к виску, нажимает на спуск, но курок заедает. Он направляет пистолет на Кэрол, пытается снова взвести курок.
Ховард. Проклятье! Он старый, слишком старый. Он сломан! Надо же, немецкий люгер — вообще они надежные, как «мерседес»!
Кэрол вырывает у Ховарда пистолет.
Кэрол. Отдай! Ты что? Совсем рехнулся?! Меня всю трясет. Я дрожу, чуть не грохнулась в обморок. Мне надо принять валиум…
Входит Филлис. Она не догадывается, что тут произошло.
Филлис. Что за шум… Я же сказала — вон отсюда.
Кэрол (дрожа). Ховард хотел убить нас сначала меня, потом себя — у него пистолет, отцовский… старинный… Но… но… но там заело — он нажал на крючок, а там заело…
Филлис поднимает пистолет, вертит в руках.
Филлис. Пистолет в порядке, Ховард. Ты просто не снял с предохранителя.
Кэрол. Меня сейчас вырвет!
Кэрол выходит. Филлис садится на диван рядом с Ховардом.
Филлис. Честно говоря, Ховард, ты, конечно, психопат, но на этот раз твоя депрессия вполне оправданна. Даже остановившиеся часы два раза в день показывают правильное время. Тебе в самом деле досталось. Сначала сдаешь родного папашу во второсортный приют…
Ховард. Вовсе не второсортный.
Филлис. Не обманывай себя, Ховард: даже самые лучшие из них все равно не сахар, но тот, что выбрал ты — разумеется, по своему карману, — настоящая богадельня. Скоро убедишься. Пережив расставание с отцом — которое, между прочим, в психологическом смысле на шаг приближает тебя к осознанию собственной смертности, — ты узнаёшь, что жена ушла к твоему хорошему другу, преуспевающему самцу с более высоким уровнем тестостерона в крови… С которым она два года спаривалась у тебя под боком. Так что, в сущности, благодари бога, что у тебя депрессия. Если бы ее не было, ты был бы идиотом. Я тебя утешила?
Ховард. Я скучаю по сыну…
Филлис. Даю им ровно полгода.
Ховард. Сэму с Кэрол? Они собираются переехать в Лондон.
Филлис. Полгода — в Лондоне или на островах Зеленого Мыса. Они оба абсолютно не приспособлены к жизни.
Ховард. Я знал, что он гуляет.
Филлис. Знал?
Ховард. Да кто ж не знал.
Филлис. Одна я, наверное.
Ховард. Да, наверное. Я слышал про вас сплетни даже от мальчишки-эмигранта, который убирает посуду в ресторане «Двадцать один».
Филлис. Эмигранты тоже в курсе?
Ховард. Он, само собой, не знал, что мы с вами друзья. Я сидел обедал, вошел Сэм, и я вижу — мальчишка пихнул официанта, кивнул на Сэма, потом показал на какую-то смазливую брюнетку за столиком и говорит: «Во сила! Дрючит эту — и спокойно ходит к нам с женой». Я удивился: парень только что из Польши — и уже знает слово «дрючить».
Филлис. Прекрасная история, Ховард. Поляки в курсе, официанты в курсе, а я нет.
Распахивается парадная дверь, входит Сэм.
Сэм (ледяным тоном). Я пришел забрать остальные бумаги. (Увидев, что бумаги разбросаны по полу.) О господи, что ты наделала?
Филлис. Мне бы хотелось задать вам пару вопросов, ваша честь.
Сэм. Ты уже задавала. Я пытался поговорить по-человечески. Не хочу, чтобы истеричка размозжила мне череп…
Ховард. Ты два года путался с моей женой.
Сэм. С тобой я готов поговорить, Ховард, и прежде всего прошу у тебя прощения.
Филлис. Кто старое помянет — тому глаз вон, правда?
Сэм. Я же сказал — не желаю тебя слушать. Я пришел за своими бумагами… только посмотри, что ты натворила…
Ховард. Мне трудно принять твои извинения, Сэм. Мне казалось, мы не чужие люди.
Сэм (собирая бумаги с пола; в гневе). У меня идут сложнейшие дела…
Филлис. Значит, ты перетрахал всех моих подруг?
Сэм. У меня было два очень трудных года, Филлис, работа не клеилась. Зачем ты все порвала?
Филлис. Я спросила: ты перетрахал всех моих подруг?
Ховард. Нет, я не перетрахал всех твоих подруг.
Филлис. Не ври! Я же знаю, я все знаю!
Сэм. Если ты все знаешь — нечего спрашивать. Сойди-ка. Сойди, я сказал… (Пытается вырвать бумаги, на которые она наступила.) Отойди!
Филлис. Ай! Подонок!
Сэм. Я предлагал тебе все обсудить спокойно, я перед тобой душу вывернул — и что же?
Филлис. Я всегда верила тебе. Откуда я знала, что тебе так плохо со мной? Почему ты ничего не сказал мне, вместо того чтобы все держать в себе и тискать моих подруг?
Ховард (вставая; с угрозой). Я сердит на тебя, Сэм. Ты мне наставил рога.
Сэм (толкает его на диван). Сиди, Ховард. Поговорим позже. Я же сказал: я прошу прощения.
Филлис. Ты спал с Эдит и с Элен. А с Полли?
Сэм. Ты чокнутая. Какое счастье, что все это позади.
Филлис. Еще не позади, киса.
Сэм. Дай только разберусь в этом бардаке — и привет.
Ховард. Она знает о брюнетке, с которой ты ходил в «Двадцать один», — грудастой с рабочим ртом.
Сэм. Ховард, мне очень жаль, что так получилось с Кэрол. Я действительно надеялся, что ты никогда ничего не узнаешь.
Филлис (снова переходя в нападение). А с моей сестрой?
Ховард. Какой сестрой?
Филлис. Сьюзан.
Ховард. Что со Сьюзан?
Филлис. С ней тоже спал?
Сэм. Ты бредишь.
Филлис. Бредишь. То же самое ты говорил, когда я нашла имя Кэрол в твоем ежедневнике.
Сэм. Потому что это полный абсурд.
Филлис. Почему же абсурд? Если ты спал с Кэрол, почему тебе не спать со Сьюзан? И как я сразу не догадалась… Я же видела, как ты на нее пялишься. А она все ходила на софтбол в Ист-Хэмптон, полюбоваться, как ты играешь.
Ховард. Что ты за человек, Филлис, если все эти, по существу, близкие люди с такой легкостью тебя предают?
Филлис (осекшись, берет себя в руки). Тебе пора на шокотерапию, Ховард. Послюни-ка пальчик, дружок, и сунь в розетку.
Сэм. Сейчас соберу бумаги — и все. Вон, вон отсюда подобру-поздорову. Навсегда.
Филлис (идет к телефону). Позвоню-ка я Сьюзан.
Сэм. Положи трубку! (Вырывает у нее телефон, кладет трубку.)
Филлис. Ух ты, ух ты, смотри, как он раздувает ноздри. Может быть, он испугался?
Сэм. Чего мне бояться? Нас с тобой уже ничего не связывает.
Филлис (снова снимает трубку). Эй, красавчик: разве девушка не имеет права позвонить сестренке?
Сэм. Ну если хочешь выставить себя идиоткой…
Филлис (набирает номер). Мой первый муж тоже ценил женщин, но издалека, мир его праху… или его дому в Тель-Авиве или где там этот кретин теперь живет. (В трубку.) Привет, Дональд, позови-ка Сьюзан.
Сэм. Поразительно, как она до сих пор умеет меня достать! (Наливает себе выпить.)
Ховард. Она, конечно, стерва, но ведь и ты творил черт-те что, Сэм.
Сэм. Ничего я не творил.
Филлис (в трубку). Сьюзан, ты случайно не путалась с Сэмом? Я спрашиваю, путалась ли ты с Сэмом. Когда жила у нас… Ладно, не заливай, Сьюзан. А я говорю, путалась. А я говорю, ты хотела мне отомстить…
Ховард. Да за что же? Ты что, спала с ее мужем?
Филлис (Ховарду). Нет, я не спала с ее мужем. (В трубку.) Что? Да не спала я с Дональдом! Стану я спать с хасидскими ювелирами! А вот ты с Сэмом спала! Потому что ты распутная бессердечная тварь, и только благодаря мне ты совсем не пошла ко дну, и затаилась — и так-то ты мне отплатила за все! (Швыряет трубку.)
Сэм. Браво. А теперь, когда ты выставила себя полной дурой, я скажу тебе, крошка…
Филлис. Не смей называть меня крошкой.
Сэм. Я скажу тебе, Годзилла, что я пальцем не тронул твою сестру.
Ховард. А кто была брюнетка в ресторане?
Сэм. Ховард, не пора ли тебе немного передохнуть?
Входит Кэрол. Удивлена, увидев Сэма.
Кэрол. Сэм.
Сэм. Привет, Кэрол.
Кэрол. Филлис с Ховардом все знают. Здесь был кошмар.
Ховард. Нарыв лопнул, и гной течет наружу.
Кэрол. Пойдем, Сэм? Мне нужен час, чтобы собраться.
Сэм. Куда?
Кэрол. К нам домой или за город, если хочешь — в Лондон. Мне теперь все равно.
Сэм. Ничего не понимаю. Куда мы должны идти?
Кэрол. Куда глаза глядят. Знаете, нам всем надо начать новую жизнь — не только нам с Сэмом, но и Ховарду, и Филлис. Давайте попробуем. Пусть сегодняшний вечер станет не концом, а началом. Долой черные мысли. Я знаю, вы думаете: легко ей говорить, ведь у нее есть Сэм, а у Сэма она, — но давайте попытаемся быть людьми и поможем друг другу.
Сэм. Подожди, подожди. Но мы никуда не уезжаем.
Кэрол. Нет, просто ты говорил о Лондоне, — я это в смысле уйти отсюда.
Сэм. Кэрол, мне кажется, ты неверно меня поняла.
Кэрол. Что?
Сэм. Я встретил другую женщину, я люблю ее.
Кэрол. В каком смысле?
Сэм. Я встретил другую, я ее люблю.
Кэрол. Не понимаю… Ты же любишь меня.
Сэм. Да нет. Видишь ли, у нас с тобой был романчик, но мы никогда не были влюблены.
Кэрол. Я была.
Сэм. Правда? Но, ты понимаешь, я б никогда… Ты что, решила, что я ухожу от Филлис к тебе?
Кэрол. Сэм…
Филлис. Есть Бог!
Сэм. Кэрол… Я всегда был предельно честен в этом вопросе — по крайней мере, мне так казалось.
Кэрол (ошеломленно). Ноги…. У меня подгибаются ноги… комната кружится…
Ховард (смеясь). Ей дурно, подайте нюхательную соль! Ха-ха-ха…
Филлис (к Кэрол). Детка, а ты что думала?
Кэрол. Сэм… Сэм… а как же наши свидания… наши разговоры…
Сэм. Ну да — но не более. Это и называется сходить налево.
Кэрол. Может быть, сначала — не более…
Сэм. И потом тоже.
Кэрол. Да нет же, нет!
Сэм. Да конечно, да.
Ховард (развеселившись). Ну, комедия.
Кэрол. А все наши мечты? О Лондоне?..
Сэм. Мечты есть мечты. Мечты не значит планы.
Кэрол. Но я думала…
Сэм. Что ты могла думать? У нас были совершенно определенные отношения…
Кэрол. Да нет же, нет.
Сэм. Мы никогда не были влюблены. По крайней мере, я.
Кэрол. Ты говорил, что влюблен.
Сэм. Никогда. Тебе кажется.
Кэрол. «Я уйду, Кэрол, там у меня все кончено, я задыхаюсь, я иду ко дну, я живу только благодаря нашим встречам…»
Сэм. Я имел в виду исключительно секс. Мы договорились о правилах игры в первый же день.
Кэрол. Да, но… мне казалось, все… изменилось, стало серьезнее… Зачем же ты спрашивал, буду ли я счастлива в Лондоне?
Сэм. Кэрол, ты неверно истолковала мои слова…
Кэрол (окончательно все поняв). Мерзавец. Значит, ты просто пользовался мной.
Филлис (негодующе). Почему это ты задыхался? Я, что ли, тебя душила? Почему это ты шел ко дну? А? Паяц, клоун!
Ховард (у него настроение все лучше). Ну да, клоун! Это все цирк, а он клоун, а мы лилипутики.
Кэрол. Ты лгал мне… ты меня обманывал…
Филлис. Получила, шлюха недоделанная?
Кэрол. «Я хочу быть с тобой, Кэрол, с тобой мне так хорошо, только с тобой я жив, спаси меня от этой эгоцентричной штурмбанфюрерши, которая погубила мне жизнь».
Филлис. Штурмбанфюрерши? Ты что, говорил, что я фашистка?
Сэм (кротко). Я не утверждал, что ты состояла в партии.
Кэрол. Я не верю! Ты бы не мог так обнимать меня, если бы не любил.
Филлис. Вставший член не ведает стыда.
Кэрол (потрясена). Неправда, все было по-настоящему! Я так верила тебе!
Сэм (возмущенно). Не надо возлагать на меня ответственность за собственные фантазии! Я никогда не переходил известной черты.
Кэрол. Нет…
Филлис. Когда женщина утрачивает чувство реальности…
Кэрол. Это ты утратила чувство реальности! Это ты считала, что у вас все в порядке — а он путался с каждой встречной!
Сэм. Довольно, Кэрол.
Кэрол. С Нэнси Райс он спал прямо в вашей кровати!
Филлис. С Нэнси Райс из комитета по этике?
Сэм (к Кэрол). Чего ты добиваешься?
Филлис. Нэнси Райс — председатель комитета по этике в нашей больнице. Занимается проблемой морального выбора.
Сэм. Да, с Нэнси Райс было, но очень недолго, пока ты ездила в Денвер, и сугубо по ее инициативе. И потом, у нас с тобой к тому времени уже закончилась интимная жизнь.
Филлис. Теперь-то я понимаю, почему. Какой мужик потянет двойную норму эякуляции?
Сэм. Совершенно не поэтому!
Филлис. Нет? Тогда почему же?
Сэм. Почему? Что почему?
Филлис. Почему наша кровать стала ледяной, как сугроб?
Сэм. Хочешь знать?
Филлис. Да, да, хочу. Хочу, черт возьми.
Сэм. Потому что ушла непринужденность.
Филлис. Ты что, меня держишь за слабоумную? Я тебе не она. (Имея в виду Кэрол.)
Ховард. Ну уж нет, Кэрол не слабоумная. Она с трудом усваивает новый материал, но это совсем другое.
Кэрол. Заткнись-ка, Ховард.
Ховард. Спокойно, спокойно, я просто объяснил, почему ты можешь производить впечатление слабоумной, хотя на самом деле нормальная.
Кэрол. Он потерял к тебе интерес, потому что ты в постели не заботилась о нем. Правда, Сэм? Как ты говорил: бревно под одеялом?
Сэм. Тебя это не касается.
Ховард. Я думаю, причина может быть в том, что Филлис иногда подавляет.
Сэм. Сиди, не лезь.
Ховард. Ты мне тоже жаловался, Сэм. Помнишь, ты напился за ланчем и бормотал: куда все уходит? Кем я стал? Неужели я теперь всего-навсего муж Филлис Риггс…
Филлис. Что за бредятина? Почему все считают своим долгом наказывать меня за мои успехи? Родная сестра, друзья, муж…
Ховард. Людей никогда не оскорбляет слабость: они ненавидят за силу.
Кэрол. Сэм, ты же обещал… ты же говорил, что любишь меня.
Сэм. Никогда. Ни разу.
Кэрол. Да как же?..
Сэм. Я очень внимательно следил, чтобы не употреблять этого слова.
Филлис. Никогда не давай адвокату: запутает в формулировках.
Ховард. Может, включим музыку?
Кэрол. Черт! С этого у него обычно начинается возбуждение.
Ховард. Зато я делаю Сэма в бадминтон.
Сэм. Что правда, то правда.
Ховард (идет включить музыку). Он страшно заводится: сила есть, а координации никакой.
Сэм. Ну да, ну да.
Кэрол. Сэм, я была совершенно уверена… Ты ведь собирался уйти от Филлис.
Ховард. Он и ушел, Кэрол, — ты не заметила?
Кэрол. Заткнись, шизик чокнутый!
Ховард. Что-то вы приуныли… (Включает музыку.)
Кэрол. Выключи сейчас же!
Ховард. Что?
Кэрол. Выключи сию секунду! Выключи! Хватит!
Сэм выключает музыку.
Ховард. Да что на вас нашло? Прямо как на похоронах!
Сэм. Ховард, успокойся немного.
Ховард. Все такие сердитые… — голодные, наверное. Пойду-ка поищу чего-нибудь перекусить.
Кэрол. Идиот!
Ховард. А?
Кэрол. Идиот! Придурок!
Ховард. Придумал. Бабагануш! Это будет идеально. (Уходит на кухню через правую дверь.)
Кэрол. Я любила тебя, Сэм, я так тебя любила…
Сэм. Я не думал тебя обманывать. Я старался быть деликатным… Я не хотел причинять никому боль.
Звонок в дверь. Кэрол, которая стоит ближе всех, открывает; входит совсем юная хорошенькая девушка: это Джульет Пауэлл.
Джульет (Сэму). Я ждала-ждала внизу и стала волноваться. Вспомнила, как тебе чуть не проломили голову… А ты все не спускаешься…
Филлис. Нет-нет-нет…
Кэрол. Это она?
Джульет. Я бы не поднялась, но ты сказал — пять минут…
Сэм. Да, она. Это — Джульет Пауэлл. Кэрол, Филлис, то есть доктор Риггс, но ее тебе можно не представлять…
Филлис. Можно не представлять. Можно прямо везти в психушку.
Кэрол. Вы что, знакомы?
Сэм. Послушайте… Давайте возьмем себя в руки и попытаемся не обливать друг друга дерьмом. Джульет — пациентка Филлис, вернее, была ее пациенткой, скажем так, да?
Филлис. И когда же вы с ней?..
Сэм (к Кэрол). Как-то раз, давным-давно, я случайно обратил на нее внимание в приемной. У меня свой вход, но я частенько сталкиваюсь с пациентами в дверях или иду мимо кабинета Филлис и вижу, как эти страдальцы сидят в слезах или просто листают журналы. И я тогда подумал: господи, такое прелестное существо — такое свежее, юное, — какие проблемы могут быть в ее годы? А потом недели через три я уходил, а Джульет вышла мне навстречу из лифта. Судьба. Она шла на сеанс, я заговорил, просто поздоровался. И так как я знал, что она спустится через пятьдесят минут, я купил газету и уселся на скамейке в сквере напротив. И точно: ровно через пятьдесят две минуты она вышла, и я снова поздоровался — надо же, какое совпадение! — и теперь я на ней женюсь.
Филлис (к Джульет). А я завязываю с психоанализом и вступаю в общество Хемлока.
Джульет (искренне). Я только поэтому перестала к вам ходить. Мне казалось, неправильно продолжать наши сеансы, раз я…
Филлис. Трахаешься с моим мужем? Спасибо, детка. Ложись, пять.
Кэрол. Сэм, она тебе в дочери годится.
Сэм. Не годится. Она дочь мистера Мортона Пауэлла, о котором, впрочем, я мало что знаю, поскольку не читаю «Уолл-стрит джорнал».
Кэрол. Но что у вас может быть общего?
Сэм. Ты удивишься. Это очаровательная, образованная, двадцатипятилетняя женщина…
Джульет. Мне двадцать один.
Сэм. Ничего, скоро будет двадцать пять, четыре года пролетят — не заметишь.
Кэрол. Чем же вы занимаетесь, мисс Пауэлл?
Джульет. Чем занимаемся?..
Кэрол. Кто вы по специальности?
Джульет. Киномонтажер. В смысле буду монтажером, когда закончу колледж.
Кэрол. Ты пойдешь на выпускной?
Джульет. Я уже должна была закончить, но взяла академический на год.
Филлис. У мисс Пауэлл были серьезные психоэмоциональные проблемы.
Джульет. В общем, да.
Филлис. Когда она пришла ко мне год назад, подавленная, потерянная, исхудавшая, — она каменела от одного вида мужчины. Мне надо было ее расковать, освободить в ней женщину, чтобы она смогла нормально жить дальше.
Джульет. И вам это удалось.
Филлис. Да, я заметила.
Джульет. Ужасно — мне так не хотелось терять вас как врача. Но с другой стороны, вы сами призывали меня думать о собственных интересах.
Филлис. Ты считаешь, мой пятидесятилетний муж представляет интерес?
Джульет. Ну, честно говоря, поначалу у меня пошли тяжелые сны — опять повторился сон про паука… Только теперь скорпион это были вы, птицеед — мама, а… Кэрол была тарантулом.
Кэрол. Но вы меня в глаза не видели.
Джульет. Сэм рассказывал, описывал вас…
Кэрол. Как тарантула?
Джульет. Мое подсознание создало образ паука из представлений о мохнатости и цепкости.
Кэрол. Мохнатости и цепкости?
Джульет. А отвечая на ваш вопрос… Да, я сомневалась, но Сэм так убедительно рассказывал о вашем браке — что он давно уже умер, и мне показалось, я не встану между вами. В смысле он все равно уже спал с Кэрол и с миссис Баксбаум.
Филлис. С кем?
Джульет. Миссис Баксбаум. Со второго этажа.
Филлис. Черт возьми, Сэм, — она же калека!
Сэм. И что с того? Умоляю, Филлис: я понимаю, изменять нехорошо, — но ведь не потому, что у женщины одна нога короче другой.
Филлис. Как же вы устраивались? Ты что, подставлял ей коробку?
Кэрол (Сэму). Почему это я мохнатая и цепкая? В кого я вцеплялась? Я только отдавала себя, отдавала и отдавала, я бежала к тебе по первому звонку, отменяла встречи, врала, ломала свои планы, только бы тебе было удобно, и не требовала ничего взамен, — как ты мог создать у нее впечатление, что я тарантул?
Сэм. Неужели я в ответе еще и за чужие сны?
Кэрол. Ты хорошо понимаешь, за кого собралась замуж?
Джульет. Ну, вообще, это Сэм настаивает на свадьбе. Мне и так с ним замечательно.
Сэм. Нет-нет. Я хочу, чтобы была семья, была ответственность. Мне это нужно. Я больше не могу так. Я хочу, наконец, стабильности. Я должен навести какой-то порядок в своей жизни. Джульет, ты все, о чем я мечтал.
Кэрол. Двадцатилетняя невропатка?
Сэм. Ей двадцать один. Она монтажер.
Филлис. Полгода назад она не могла взглянуть на мужчину, чтобы не пойти лишаями.
Сэм. Слушайте, я отлично понимаю, что вы думаете, но поверьте: у нас все по-настоящему. Что бы вы обе ни говорили. С донжуанством покончено раз и навсегда: это не выход. Кого может удовлетворить глупый, пустой, дешевый романчик?
Кэрол. Спасибо, Сэм, я тоже многое поняла.
Сэм (к Джульет). Короче говоря, я просто хочу сказать, что наконец-то встретил тебя и хочу остаться с тобой навсегда.
Филлис. А когда она будет моих лет? Ты к тому времени давно перейдешь на питательные смеси.
Кэрол. Я понимаю, что немолода и не очень хороша собой, но это уж слишком… Это чересчур!
Ховард (появившись из кухни). Решил сварить равиоли — там больше ничего нет.
Кэрол. Погибла жизнь…
Ховард. Правда, к сожалению, не нашел приправ, но я сделаю сливочный соус и салат-ассорти с анчоусами и яблочным уксусом. Это кто?
Джульет (здороваясь с ним за руку). Джульет Пауэлл.
Ховард. Ховард.
Джульет. Видите, полгода назад я бы не могла даже сама представиться.
Сэм. Скажи, что согласна выйти за меня замуж. Поддержи меня.
Джульет. Я только хочу, чтобы мы были вместе, больше ничего. Разве недостаточно просто встречаться, и пусть все идет как идет?
Сэм. Это нечестно. Я думал, мы договорились. Вчера вечером ты не сомневалась.
Ховард (к Джульет). Зачем вам замуж? Вы еще ребенок.
Сэм. Ховард…
Ховард. Нет, серьезно: она еще ребенок, а ты старая развалина, то есть развалина не в смысле развалина, но слишком стар для нее.
Сэм. Мы сами разберемся.
Ховард. Ты взвалишь на нее такую ношу — весь груз своих разочарований, обид. Сам-то ты привык…
Сэм. Я вовсе не разочарован, Ховард. Я просто хочу начать сначала.
Ховард. Слушай, а кто не хочет? (К Джульет.) Женитьба — серьезный шаг. Даже для такой девочки и для обсосанного пожилого Казановы.
Джульет. Я и говорю — по-моему, можно подождать.
Сэм. Ты мне нужна.
Ховард. Он боится, что вы кого-то встретите.
Сэм. Заткнись, будь добр. (К Джульет.) У него не все дома.
Ховард. Потише, потише. Я ее понимаю. Ты очень давишь. (К Джульет.) Зачем вам, в сущности, замуж? К чему запирать себя в клетку? Сначала надо пожить в свое удовольствие, вы ведь совсем дитя.
Джульет. По правде сказать, я только начинаю выходить из своей скорлупы. Все благодаря Филлис.
Филлис. Если это все благодаря мне, то я записываюсь на шокотерапию. И я вам не Филлис, для вас я по-прежнему доктор Риггс.
Кэрол (подбегает к Сэму, колотит его). Я паучиха? Я мохнатая, цепкая паучиха?
Сэм. Кэрол, пусти меня, отстань.
Ховард. Я просто хочу сказать: рано ей думать о семейной жизни. Тем более с тобой. Помяните мои слова, детка: венец — всем надеждам конец.
Джульет. Ух ты, как хорошо сказано!
Ховард. Собственно, я писатель.
Сэм (Ховарду). Это для тебя был конец, а для нас — начало.
Джульет. Сэм так настаивал на свадьбе — я просто растерялась.
Ховард. Джульет… могу я вас так называть? — пусть этот тип сколько хочет говорит о семье и ответственности, вы меня послушайте: подумайте о себе, о своей юности. В конце концов, вы так хороши собой, так аппетитны, свежи, вы сейчас в самом соку…
Филлис. Черт возьми, Ховард, можно подумать, ты собираешься ее зажарить.
Сэм. Что ты его слушаешь? Это же шут.
Джульет. Ты ведь знаешь, Сэм: до тебя у меня никого не было…
Ховард. Миллионы мужчин будут у ваших ног — вы так прелестны! Я бы точно влюбился, хотя мы только что познакомились.
Сэм. Ого! Ну и ну. У меня появился соперник!
Ховард. Что ты собираешься делать?
Джульет. Хочу стать монтажером.
Ховард. Серьезно? Какая удача! Дело в том, что я написал несколько сценариев…
Сэм. Но ни один не смог продать. Кстати, роман тоже.
Джульет (впечатлена). Роман? Ничего себе.
Сэм (начиная немного нервничать). Валяется на распродажах. Весьма прозрачная история. Главный герой когда-то был знаменитым университетским спортсменом, а теперь соревнуется с собственной женой, блестящей бабой, матерщинницей, которая заведует отделением в больнице, пишет книги, держит площадку, куда бы они ни пришли, и не понимает, что ее муж слабак и что она подавляет этого несчастного придурка до такой степени, что его в жизни интересует только секс на стороне.
Филлис. С физически и умственно неполноценными.
Ховард. Джульет, у меня большие связи в Голливуде. Кстати, завтра жду одного звонка из «Парамаунта».
Сэм. Он бредит, Джульет, — ничего у него нет, он сам — ничто.
Джульет. Что-то разболелась голова…
Сэм. Абсурд какой-то! Не надо маленькую неприятность превращать в катастрофу! Джульет, я люблю тебя. Мы поклялись, что всегда будем вместе. А теперь пойдем.
Ховард. Не спеши, Сэм. У нас с Джульет неплохие перспективы.
Сэм. Он чокнутый. Ку-ку. Через десять минут будем стаскивать его с подоконника.
Ховард. Подумай насчет Калифорнии. С «Метро-Голдвин-Майер» — очень серьезный вариант: мне надо просто сказать «да».
Джульет. Вы же говорили, с «Парамаунтом»?
Ховард (говорит очень быстро). Есть одна потрясающая идея. Правда, когда идея убойная, они норовят заключить договор сразу на три сценария. У меня грандиозные задумки, одну я не прочь сам поставить. Мне столько раз предлагали постановку, а я отнекивался. Но теперь можно обмозговать. Если предложат хорошие условия… Ты могла бы взять на себя монтаж. Я факсану моему риелтору в Беверли-Хиллз, чтобы снял дом: сразу покупать глупо, кто знает, захотим ли мы там осесть. Снимем пока что-нибудь просторное, может — в Бель Эйр, мне хочется, чтобы был большущий бассейн, это и детям радость, — кстати сказать, кажется, я читал, что Уоррен Битти собирается продавать свою лачугу. Он мой близкий друг. К сожалению, нечасто видимся — все больше на партийных съездах… (Смотрит на часы.) А позвоню-ка я ему прямо сейчас. Сколько там? На три часа раньше, чем у нас.
Сэм (с него достаточно, он хватает Джульет за руку). Довольно. Пойдем.
Ховард (встает у него на пути). Секундочку, секундочку, — не так быстро.
Сэм. Отойди, Ховард.
Ховард. Нет, Сэм: ты слишком привык, что путь свободен.
Сэм. Я сказал, мы уходим.
Джульет. Сейчас, погоди. Я так волнуюсь…
Сэм. Нечего ждать. Поговорим в машине.
Ховард. Оставь ее в покое.
Сэм. Ховард…
Ховард. Оставь ее, Сэм. Я не позволю морочить этой девочке голову. Я намерен провести с ней остаток своих дней.
Сэм. Я сказал, убирайся!
Сэм толкает Ховарда, завязывается борьба. К общему удивлению, она переходит в настоящую драку.
Филлис. Ну все. Заканчивайте. Мы же не в джунглях. Это Централ-Парк Вест.
Джульет. Перестань! Отпусти его!
Ховард. Ты меня задушишь…
Филлис. Прекратите…
Джульет. Ну, пожалуйста! Ну, довольно! Все, все! Хватит!
Импровизация, все пытаются вмешаться и остановить Сэма. Джульет хватает люгер, стреляет в него. Крики.
Сэм. О, Господи…
Филлис. Сэм!
Джульет. Что случилось? Он что, выстрелил?
Сэм. Больно… Как больно… Сзади…
Филлис. Вызывайте «скорую»…
Джульет. Я не хотела…
Филлис (к Кэрол). Звони в «скорую»!
Джульет. Все красное…
Кэрол. Это дитя уже умеет снимать с предохранителя. Браво.
Филлис. Уходи. Пока не приехала полиция. Спокойно выйди за дверь и ступай домой.
Джульет. Ради бога, прости меня, Сэм.
Сэм. Откуда на моем обеденном столе немецкий люгер?!
Ховард. Ну, так что с равиоли? Вы не сказали, кто будет салатик.
Филлис (к Джульет). Уходи, сейчас приедет полиция. Когда увидят хорошенькую дочку известного банкира, у них потекут слюни и они притащат газетчиков…
Джульет. Я не хотела… Это случайно вышло…
Филлис. Случайностей не бывает, детка. Разве я тебе не объясняла? А теперь ступай домой и сиди тихонько. Обсудим все в понедельник. (К Кэрол.) Дай мне это!
Кэрол. Одевайся, Ховард. Пошли домой. Сегодня по телику «Остров потерянных душ». Хочу убедиться, что назовут наши имена.
Ховард. Только давай заскочим в магазин — у меня кончается мускатный орех.
Кэрол. Тебе хватит мускатного ореха на всю оставшуюся жизнь.
Джульет. До свидания, доктор Риггс. В понедельник, как обычно.
Сэм. Джульет… Джульет… Не уходи… Я люблю тебя.
Свет начинает гаснуть.
Филлис. Мужайся, Сэм. Она пальнула тебе в задницу. Это значит — прощай.