Оставим Киев украинцам и поговорим о Москве не как городе, а о том, что она собой олицетворяет, о мифе Москвы, о смысловом и идейном его наполнении в современном русском сознании, о том, что говорит Москва.

Веками русские с первыми буквами азбуки впитывали в себя сверхценность Москвы. Москва говорила с народом сначала с Лобного места устами приказных дьяков, потом письменными указами государей, затем печатными, Москва говорила голосом Левитана по радио, теперь она говорит и показывает, говорящие головы и картинки сменяются поминутно, но одно неизменно. Москва тщится подменить собою не только государство РФ, не только страну Россию, но и такие понятия как Родина или Отчизна (непременно с большой буквы, иначе Ваня может счесть родиной свое Травино или Урюпинск), говоря от совокупного имени государства-страны-родины-отчизны. Меж тем даже живущие в Москве иностранцы знают, что Москва – не Россия. Но то иностранцы, а десятки миллионов русских до сих пор мыслят пословицей «Это моя страна, даже если она неправа», уравняв Москву с государством, государство со страной, а страну с родиной. Поддерживается необходимый уровень москвомании.

Абсолютная встроенность в каркас государства и паралич этнической самоорганизации приковали русский народ к госаппарату, сделав инвалидом-колясочником: вроде и руки есть, и ноги, и голова на месте, но все расслаблено, ничего не работает от долгого безделья, уже просто страшно встать, даже попытки приподняться вызывают испуг. Размер государства подается властями как величайшее достижение и безусловный повод для гордости. Пусть тяжелое и косое, но большое, а другого-то нет. И кругом враги. Сами-то мы с ними не говорили, за нас всю жизнь говорит Москва, на то она и Москва – говорит, значит, знает. Наличие большого государства мгновенно примиряет русского с любым беззаконием и несправедливостью, унижением и подавлением. Ориентируясь на родную Москву, он быстро находит в вопиющих фактах признаки государственной силы и начинает ею гордиться – вот какая у меня крутая и мощная коляска, а зафиксирован я в ней для безопасности, чтобы не дай бог не вывалился. Едет самобеглая коляска сама, да все быстрее и у тела ничего не спрашивает. Если вдруг явится святой Йорген и велит народу-колясочнику «Встань и иди!» – ничего не выйдет. Не сможет наш инвалид. Сначала нужно ту бешеную коляску остановить, а как это сделать на такой-то скорости? Летит птица-тройка, только флаги развеваются. А кругом канавы, овраги да столбы. Того и гляди – катастрофа, и придется нашего инвалида вырезать из мятого железа по кускам, да был бы жив.

Сознание русских притянуто к Москве задолго до появления России. Она не в клозетах, она в головах, эта московия головного мозга: «выразители русских интересов могут быть только в Москве». Русские в этой логике намертво привязаны к Москве, разотождествление смерти подобно. Кто не под Москвою, тот под США или другими внешними центрами силы, а стало быть враг и национал-предатель. Русскую провинцию московит воспринимает как задворки, подсобки, огороды и иные хозяйственные службы Москвы: Астрахань – сарайчик на бахче и рыболовная база, Кубань – поле подсолнухов и бассейн, ХМАО – буровая вышка, Ярославль – палатка шиномонтажа и т. д. Схема проста и знакома: русские – народ казенный, прикреплен к земле. Стало быть, в краях и областях РФ барыня ему – Москва. К республикам отношение другое – это особые дома со своими хозяевами – «титульными нациями». И тамошние русские прикреплены уже не к Москве, а к Уфе, Грозному и Ташкенту, и те вольны ими распорядиться. Они и распорядились, каждый по-своему. Многие изгнали русских, и Москва смолчала – это же их русские. Грозный и Ташкент сопроводили изгнание русских эксцессами, и тут Москва бы смолчала, как в случае с Ташкентом, оставшемся в ее орбите, но чеченцы захотели уйти из-под Москвы, а это уже нестерпимо. В логике московитов уход из-под Москвы означает примыкание к враждебному центру силы и значит – война. Кадыровы признали формальную власть Москвы, и война закончилась, им отдали Чечню в лен, а чеченцам, как компенсацию, Россию в охотничьи угодья. Кто смел, тот и съел, ничего, чай Москва не обеднеет. Главное – статус центра силы сохранить. В той же логике и «Русская весна»: уходящая из-под Москвы Украина поплатилась землями с прикрепленным населением, Крым-то наш, а вот Новороссию разменяют на вассалитет Украины в любой день. Для того и держат.

Ревизия роли Москвы в истории должна начаться с осознанием факта, что отношения Москвы и России вовсе не являются отношениями центра и провинций. Это отношения метрополии и колоний. Ярче всего это проявлялось во время войн, обнажающих суть вещей.

Потеря колоний для метрополии огорчительна, но не критична. За века истории «третий Рим» выработал даже своеобразную военную доктрину, которая первому Риму и присниться не могла. Пока противник двигался к Москве, ее задача состояла лишь в его задержке, т.е. активной постановке помех, и сборе колониального пушечного мяса. Величина людских и территориальных потерь никогда не принималась в расчет, пока дело не доходило до самой Москвы. А дело доходило.

В 1611—12гг занявшие Москву «поляки» (на самом же деле другие русские, русские европейцы – русины, литвины да казаки) вызвали панику ордынской элиты, понявшей, что альтернативные паны пришли ей на смену. Земля зашаталась под ногами московитов – отсюда и письма патриарха, и вояжи князей в колонии, где спешно сколачивалось ополчение против законной власти королевича Владислава, и призыв шведов, и попытки перекупить атаманов.

В 1812г снова сдали Москву, пусть с боем. Но абсолютная монархия могла себе такое позволить, ибо метрополией в ней был даже не город, а двор – в СПб.

Партия московской защиты была разыграна еще два раза. Ленин готов был отдать в 1918г немцам (и финнам) Петроград, лишь бы удержать метрополию – Москву.

Фатальность сдачи Москвы понимал и Сталин. Именно потому он пошел на огромный риск, сняв с Дальнего Востока практически все войска, стянув их к Москве и оголив границу с миллионной Квантунской армией. Сталин был готов к утрате любых колоний ради удержания метрополии. Классическая фраза, ставшая частью государственного мифа «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» содержит много смыслов. Здесь и то, что размер России не имеет для Москвы особого значения, и подпирающие сзади заградотряды, и семьи бойцов и офицеров – традиционные заложники Москвы и многое другое.

Сам распад СССР в 1991 году был своеобразным бунтом Москвы против президента Горбачева за сброс лишней периферии. Неслучайно этот бунт возглавил Ельцин, в ключевые годы перестройки (1986—87) занимавший должность первого секретаря Московского городского комитета (МГК) КПСС и снятый с нее Горбачевым.

В каждом выросшем в СССР/РФ русском говорит Москва, нас так учили, так растили, так программировали. Помните?

Зададимся простым вопросом: Является ли современная Москва русским центром? Довольно с нас исторических изысков, поговорим о современном, животрепещущем, болезненном и крамольном. Если при Пушкине Москва в пику Петербургу еще сохраняла статус русского консервативного центра, то в СССР этот ее статус инерционен и сомнителен. В РФ с ее многонациональностью как главным политическим принципом Москва растратила остатки русского содержания в считанные годы, попытавшись возместить эти потери казенным православием и спекуляциями на былом. Насколько русское то, что сейчас Москва содержит и вынашивает в себе, а затем транслирует в Россию, внутрь? Наружу Москва выдает картинку защитницы и поборницы интересов русских, сплотившихся вокруг нее. Часть этой картинки россияне видят на ТВ-экране. А что же идет для внутреннего употребления?

Культура и политика, исходящая из Москвы, образ жизни, дискурсы – насколько они русские? Какие вообще русские смыслы хранит и генерирует Москва? Русский мир с вереницей гробов? Третий Рим, обернувшийся Новым Вавилоном? Интересно, что инволюция Москвы как русского центра сопровождалась ростом ненависти к ней в провинции. Многие ездили в столицу в начале 1990-х за мясопродуктами и ширпотребом, пытаясь обойти «карточку москвича». Колбасные поезда из голодных депрессивных городов любви Москве не прибавили. Последняя экономическая экспансия Москвы в Россию (2005—2015), сверхконцентрация ресурсов, власти и средств, показное сверхпотребление и феодальная региональная политика привели к тому, что даже в позднем СССР не так ненавидели Москву, как сейчас ее ненавидит Россия от Махачкалы до Владивостока.

Кризис державности РФ связан с кризисом Москвы как столицы и ее несостоятельностью как русского центра притяжения и ретрансляции. Подспудные центробежные тенденции в РФ сейчас сильнее, чем центростремительные. В этой связи москвацентричные рассуждения о консервативной эволюции, особом пути, культурных императивах, финансовых центрах и прорывных технопроектах, построенные на логике Калиты, видятся анахронизмом. Все эти изменения господа с бородами мыслят происходящими из метрополии – из Москвы. И рамки государства и судьбы русских тоже должны решаться в Москве: что-то отрезать, что-то пришить и т.д., все видится взором московита, кичащегося ханской пайцзой. Даже приближающуюся катастройку наиболее чуткие из них мнят очередным распадом империи и возвращением к началу цикла, к Московии времен Грозного, в худшем случае – того же Калиты. Суть останется прежней, и они начнут снова. Но нужно ли это другим?

Вы спросите: а где же альтернатива? Где другие русские центры, где вырабатываются и транслируются русские национальные смыслы? Их нет, и не могло возникнуть, ибо утратившая способность генерировать их Москва замыкала на себя любые поползновения русской мысли, бесплодно выхолащивая их, подобно старику, согревающемуся в постели теплом молодых наложниц. Московская идея сверхконцентрации ресурсов в себе имеет астрофизический аналог в виде маскона – концентрата массы, сосредоточенного под поверхностью лунных морей. Маскон за счет сверхплотности вещества вызывает гравитационные аномалии и способен отклонить движение космических аппаратов на сотни метров от расчетного маршрута, что при посадке может привести к катастрофе. Негативный эффект маскона Москвы уже не раз сказывался на нашем пути русских, нарушая расчетное развитие и опрокидывая планы и прогнозы.

Все новые ростки заглушены этим бесплодным, гнилым изнутри исполином, но если его выкорчевать, мы, возможно, еще увидим новые всходы. Новая этническая доминанта на западе пока дает нам надежду на Киев. Есть некоторая надежда на Новосибирск. Меж ними – тьма и пустота. И пока в наших головах говорит Москва, нам никогда не удастся ни осветить, ни заполнить великие пространства России. Пока жива идея московитства – все то, что мы зовем страной, родиной, отчизной, останется задворками хищного мегацентра-спрута.

А что же русские? А нет никаких русских! – заявила на всю страну известная теледива несколько лет назад, озвучив наконец выводы «нацменов» России. Тогда разразилась настоящая буря в стакане воды, ибо русским это как бы не понравилось, но поделать они ничего не смогли. Это был еще один тест в ряду, описанном С. Кара-Мурзой: «И реальные, и символические вызовы, перед которыми оказался русский народ с конца 80-х годов ХХ века, не привели к мобилизации его этнического самосознания. Оскорбления национальных символов русских доходили в некоторые моменты до крайности, что даже наводило на мысль об использовании этих оскорблений для экспериментального измерения „порога“ национальной чувствительности. На эти демонстративные действия не было ответа не только адекватного, но и мало-мальски заметного. Попытки русских националистов апеллировать к национальному самолюбию не находили отклика. Это явление, видимо, интенсивно изучается этнологами и социологами, однако в открытой печати результатов не публикуется. Очевидно, однако, что те культурные средства, которые пытаются применить для мобилизации этнического чувства националисты, неадекватны культуре современного русского общества». Но все встанет на свои места, как только мы пересмотрим привычные (слишком привычные) термины «русское общество» и «русский народ». Наше общество задано и построено сверху по государственным, а не этническим шаблонам, и характеризовать его следует как российское. Специфически русского общества не существует. Замеченное Кара-Мурзой бессилие культурных средств в русском нацбилдинге объяснил Олег Неменский в статье «Рустикализация русскости» (Вопросы национализма, №19). Теперь о народе.

Вопрос «Есть ли русские?» не так прост. Сами русские уверены, что они есть и их очень много. Но взглянем с системных позиций. Народ, национальность, этнос – это система, состоящая из элементов и связей между ними. Создадим условно экспертную комиссию из Тины Канделаки, Рамзана Кадырова и Шойгу Кужугета, и они скажут нам, что народ – это плотность и качество связей между элементами, а не их простая сумма. Поэтому не приходится сомневаться в существовании таких народов, как, например, евреи и цыгане. Даже экзотические ассирийцы или езиды в России вполне существуют именно как народы, сохраняя сплоченные жизнеспособные сообщества и поддерживая связи между ними. Несвязанные же элементы, будь их хоть сто миллионов, системы не образуют и претендовать на статус народ/национальность/этнос не могут. Эту нехитрую истину знает каждый шашлычник, но для русских это откровение. Они настолько свыклись с положением дел, что воспринимают свою атомарность как норму и продолжают считать себя великим народом, игнорируя вопиющее отсутствие русской этносистемы. Они никогда в ней не жили, ее распад давно завершен и сейчас идет следующая фаза – депопуляция.

Негодование националистов по поводу того, что в «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года» русские названы скрепляющим элементом, а не государствообразующим или хотя бы стержневым, смехотворно. На деле государственная формулировка – это комплимент, реверанс в сторону русских. Скреплять многие этносы воедино может народ, предрасположенный к образованию связей, подобный цементу. И это уж никак не русские. Ранее и мы полагали их субстратом, питательной средой для других этносистем, растущих подобно колониям бактерий на агар-агаре в чашках Петри. Но жлобская позиция «мы всех кормим» стала анахронизмом уже в позднем СССР, не говоря уж о РФ. Страну, имитирующую сельское хозяйство, промышленность, науку и прочее кормят деньги с продажи сырья, а вовсе не русские. Развивая аналогию, мы обнаружим, что питательной средой для растущих колоний (не только этнических, а, например, гбшных, чиновных и др.) является не гипотетический русский народ, а богатейшая страна при забитом обществе. Покопавшись далее в чашке в поисках русских, мы увидим, что к росту здоровых этнических организмов на субстрате они отношения не имеют и найдем их на дне чашки в виде слоя инертного талька или песка.

Тальк не просто безвреден, он весьма полезен растущим организмам – это знают все, у кого есть дети. Тальк уменьшает трение – это его главная характеристика. Им пересыпают трущиеся поверхности тел, чтобы избежать потертостей. Известно, что представители враждующих меж собой народов Кавказа, оказавшись в России, прекращают вражду. Возможно, именно об этом думал экс-полпред Хлопонин, планируя переброску излишков населения Северного Кавказа вглубь России и встречный поток русских. Пересыпав ими агрессивные местные организмы, можно добиться реального снижения напряженности за счет расхода талька. Но нас сейчас интересует не биология, а нацбилдинг, строительство, и потому мы обновим ассоциативный ряд, сменив тальк на песок.

Русские не составляют ни политической, ни этнической общности. Это куча песка, многократно промытого, просушенного и просеянного. 120 миллионов песчинок, лишенных связей и самой потребности в них. Она вымыта из русских в ходе исторического регресса. Своих национальных и политических институтов они лишены минимум со времен образования империи, т.е. лет триста; русский язык стал общеимперским тогда же, а Советы его окончательно обобществили, сделав советским, русскую высокую культуру оторвали от народа, а вместо нее русским дали соску и погремушки: водку-матрешку-балалайку. Городскую культурную традицию подменили фольклором (часто высосанным из пальца или грубо подделанным) и пыльной этнографией, а сверху залакировали казенным православием. Но подмена очень поверхностна и глубоко депрессивное понимание того, что «Всё не так, ребята!» стало основой творчества русских писателей-деревенщиков и не только их.

Рустикализация дала интереснейшие сдвиги. Изначально ущербная русская идентичность, подвергнутая Советами вивисекции, подобна изжоге: не губит, но и покою не дает. Большая часть русских предпочитает вообще не заморачиваться, немногие думающие спешат избавиться от ментального дискомфорта и тут есть два пути.

1. Способные абстрагироваться и оценить ситуацию часто отписываются от негативной русскости, уходя куда угодно: в общечеловеки, в ингры и карелы, в неформалы и радикалы, кто-то воскрешает в себе бабушку-украинку и деда-латыша, кто-то принимает ислам, кто-то подается в нацию националистов или «малый народ», утверждая, что вот они-то и есть настоящие русские, а большинство – бяки, ментально или расово неполноценная биомасса.

2. Другие, в основном поборники величия, мнят песчаную гору Эверестом, теша свои комплексы неполноценности различной тяжести: от сравнительно безвредных Даарий-Тартарий до казаков-разбойников ДЛНР. Одним из маркеров тут служит упоминание 1/5, 1/6 или 1/7 части суши, что к действительности относится так же, как навигацкая картографическая проекция Меркатора к реальным площадям.

Неизбывная тоска, безнациональная безысходность и ощущение подмены живого национального организма кучей песка заставили многих русских пассионариев предпочесть смерть на Донбассе гниению заживо в РФ. Соорудить из русских пескоструйный аппарат для быстрой абразивной обработки Украины – об этом шла речь на известной встрече Рогозина с избранными представителями националистов в феврале 2014. Если хотя бы четверть состава тех организаций пошла в добровольцы – Путин бы выиграл. Но не вышло, песок не поехал эшелонами на Украину самовывозом, как планировалось, пришлось кидать его вручную лопатами, как уголь в топку. В итоге забросать огонь Майдана сырым русским песком не вышло, даже для спасения ДЛНР пришлось задействовать боевые группы «отпускников».

Просеянный песок не восприимчив к формовке и планы творцов идеологического симулякра «Русский мир», практиков спецоперации «Русская весна» и националистов неосуществимы. Нельзя мобилизовать этническое самосознание несуществующего этноса. Русские – отчужденная от своего прошлого деэтнизированная масса с порванными внутренними связями, с отсутствующими политическими и гражданскими институтами, с дискредитированной РПЦ религией, с глубоким кризисом института семьи и негативной идентичностью. Блуждая в темной комнате в поисках черной кошки, они пытаются нащупать загадочную русскость – то, что их объединяет, но вместо этого находят лишь то, что их отличает. Они ставят себе метки на лбу (русский значит трезвый / православный / антисоветчик / родновер / патриот / антифашист / националист и т.д., нужное подчеркнуть) и по этим меткам ищут друг друга и пытаются объединиться. Понимают ли они, что такое объединение вторично? Осетины или калмыки, например, не создают таких конструкций, ибо их общность этнична и не нуждается в скрепах и надстройках. Этничность же русских сломана, она не работает. Подчеркнем: дееспособные группы русских основаны не на этничности, а на идеологии. Теперь так: дееспособны лишь идеологические, дискурсивные группы русских.

Патологическое изобилие русских организаций, враждующих меж собой из-за идейных разногласий, и даже воевавших друг против друга на Украине, прямо-таки кричит о том, что в русском национализме первично, а что надумано. Мы отброшены на полторы тысячи лет назад, во внеисторическое безвременье, в донациональное, дохристианское и доэтническое состояние. Мы – дезинтегрированное белое множество, рассеянное на большом пространстве, сохраняющее общий язык и менталитет, но не способное к этнической самоорганизации. Разорваны все виды связей, даже родственные серьезно ослаблены. Если пролетариату было нечего терять, кроме своих цепей, то в нашем случае отсутствуют и цепи. Для того, чтобы использовать это в строительстве, надо осознать, что русские – сырье, куча рыхлого песка, в которой вязнут любые попытки на нее опереться. Меж тем песок – важнейший строительный материал, но не сам по себе, а как наполнитель. Располагая одним лишь песком – много не наваяешь: попытки строить из песка на песке обречены.

Поэтому страшно заблуждаются люди, видящие панацею в создании пресловутого русского национального государства. Приведем типовую цитату: «Вывести страну из кризиса может только Русская национально-ориентированная элита, а не безнациональная советская номенклатура ельцино-путинистов. Только Русское национальное государство, а не Многонационалия РФ, может дать нашему народу защиту и возможность для процветания». Громкое словосочетание «Русская национально-ориентированная элита» означает сегодняшних профессиональных русских, опирающихся на несуществующую этничность и пытающихся говорить от имени химерического 100-миллионного народа. Советская же номенклатура – реальная сила, опирающаяся на советскую идентичность, широко разлитую в безнациональной массе.

Допустим, мечта националистов сбылась, и страна приступила к построению РНГ. Представим даже, что произошло очищение власти – массовая люстрация и посадки. Для формирования новой власти на местах понадобятся новые люди, разумеется из русских национальных организаций. Но во всех субъектах РФ они представлены прежде всего кластером прикормленных администрацией «национально-патриотических обществ» от вездесущих казаков до «Боевого братства», это концентрат Русского мира, боевая сила имперского дискурса путинизма. Все остальные формы русского национализма зачищены, загнаны в подполье и разобщены. Даже если мы допустим равное соотношение сил во власти РНГ, разбуженная Путиным реваншиза охлоса склонит чашу весов к себе, и мы получим Киселева с коловратом, Охлобыстина с имперкой, «Хирурга» с автоматом и Русский мир 2.0 со всеми вытекающими. Этот идеологический симулякр суть попытка собрать из мертвых частей функционирующий организм, он подобен детищу Франкенштейна и уже сейчас неловко пытается выйти из-под контроля. Если же наведенный шовинизм масс будет сбит экономическими бедствиями и работой СМИ, то гипотетическое РНГ столкнется с другой проблемой. Переход от идеократии СССР к клептократии РФ дался достаточно тяжело. Переход же от клептократии РФ к этнократии РНГ мы считаем невозможным. Если советские идеи, воплощенные в социалистическом государстве, работали сколько могли; если клептократия, выраженная в круговой поруке и вертикали взятки, также будет работать, пока сможет; то русская этнократия невозможна по причине отсутствия этноса, связей и доверия внутри масс и появления новой, по сути самозваной, элиты. Возникнет очередной разлом меж властью и обществом, и из него привычно полезут колючие побеги кланово-корпоративной системы, врастающие во власть и общество и подменяющие их собою по мере того, как дюна РНГ будет осыпаться и развеиваться ветром. Государство, живущее идеологическим симулякром, состоит в перманентном кризисе идентичности и обречено упасть, высвободив место для сплоченных, ясно осознающих свою идентичность и свои политические интересы групп (А. Давыдов).

В этом плане показательна «Русская весна» на Украине. Организованное, распиаренное и поддержанное политически, экономически и военной силой «русское восстание» сдулось за пару месяцев, вынудив официальную пропаганду выключить «русский пафос». На местах же, вместо ожидаемой Новороссии, появились интернациональные атаманские республики а-ля «Свадьба в Малиновке», нафаршированные кавказскими боевиками и бурятскими отпускниками. Эти новообразования называют «гнойниками» даже покрывающие их высшие чиновники России. Попытки сыграть русскую карту дали любопытнейшие результаты: русские вновь и вновь пытаются заменить утраченную этничность атрибутикой и дискурсами: православие, белогвардейщина, казачество, культ Победы, антифашизм, радикальные субкультуры и прочее. Причем все вместе это работает плохо, увеличивая раздрай. То же будет и с РНГ. Кстати, возникнуть оно может только сверху, путем реструкта на федеральном уровне. Становление РНГ снизу исключено, так как в массах отсутствует само понимание предмета. Поэтому опыт ДЛНР столь ценен: это и есть воплощенный русский мир. Это работающие модели русского национального государства во всей красе и другим оно быть не может. Операбельна ли Россия для столь серьезной перемены?

Полная денационализация русских уже вызывает некоторые опасения режима, возможно, что современная его озабоченность производством скреп вызвана необходимостью остановить осыпание русского песка. Его шуршание по внутренним полостям несущих конструкций действует обитателям кабинетов на нервы. Утрата связей между элементами наполнителя в бетоне ведет к «эффекту Ленинакана»: при толчке выше средней амплитуды высотки складываются вовнутрь. Этот урок 1988г поколение власти, видимо, помнит.

Сегодня Кремль применяет два эффективных метода связывания русского песка. Первый – пропитывание его отработанным советским машинным маслом. Сцепляет оно хорошо, но есть и минусы. Старое масло слишком густое и плохо распространяется в песке, поэтому его нужно много. Но советская машина давно сломана и масло для нее уже не производится, т.е. этот ресурс почти исчерпан. Второй и главный метод – орошение песка водою. Сырым песком удобно закидывать занимающиеся там и тут пожары, он легко формуется в куличики патриотических организаций и сдавливается в похожие, как следы одного ботинка, «нужные» митинги; из него можно лепить скульптуры и даже замки строить. Ненадолго – пока не высохнет. Что это за вода в нашем контексте? Хотелось бы упростить и написать: вода – это ложь и пропаганда, производимая СМИ России в промышленных масштабах. Но это не так, ибо ложь и пропаганда воспроизводятся в РФ не только в СМИ, а и в сфере науки, культуры, церкви, экономики, экспертных сообществ и т. д. вперемешку с правдой и знаниями. Поэтому вода – это системный дискурс, в нашем случае состоящий на 86% из лжи и пропаганды. Запомним это и продолжим.

Основа советской интернациональной идентичности – героический миф Великой отечественной войны. Основа национальной идентичности – не столь мифология, сколько живая этничность, проявленная не в тюбетейках и вышиванках (это лишь атрибутика), а в связях. Русская идентичность – самообман. Русская идентичность – отсутствие идентичности. Это хорошо чувствуют другие, например, рэпер Тимати заявил, что его отец мусульманин, а мать еврейка, поэтому он, наверное, русский. А без идентичности нет субъекта гражданской активности, поэтому упрекать русских в пассивности смешно. Распространяющаяся сегодня русофобия будет спадать с пониманием того, что применять к стройматериалу песку и стройматериалу кирпичу одинаковые требования бессмысленно, ибо у них абсолютно разные показатели качества и предназначение.

Русские националисты полагают себя частью огромного непроснувшегося народа и выступают от его имени, считая его ресурсной базой и тратя все силы на его пробуждение. Многие думают, что вот еще немного пропаганды, еще немного мигрантов, еще немного репрессий – и критический рубеж будет перейден, и стомиллионный русский народ, ведомый националистами, обретет наконец самосознание и станет монолитом. Это заблуждение: не бывать дюне айсбергом. Только просеивание тонн песка в поиске немногих социально живых и биологически активных элементов, «подобных зернам горчичным», приводит к образованию в русской среде дееспособных сообществ на идейной основе. Их будущее во многом зависит от работы дискурсоводов, распространяющих адаптированные к России идейные конструкты – воду для нациестроительства.

Последнее время русские под давлением со всех сторон (читай – из-под палки) многое осознали и проявили склонность к объединению, они уже жаждут его, как пустыня дождя. Найти объединяющий импульс внутри они не могут (ибо песок бесплоден) и потому интеграция идет извне, на основе внешних дискурсов, как во времена империй. Предпосылкой организации групп становится общая идентичность, причем не бессознательно воспринятые в детстве мифы и не наведенный русский морок, а выработанное самостоятельно политическое мировоззрение. Сформировавшиеся в результате дискурсивные группы пытаются привить свою идентичность русскому массиву, но она уходит в него, как вода в песок. Связи крови и почвы у русских настолько редки и коротки, что этносистема не складывается. Замена этих связей на идеологические позволит создать систему, но она изначально не будет этнической.

Пора отказаться от самообмана. Нет никаких русских. Есть строительное сырье – замечательный мелкодисперсный песок. И есть группы неэтнических идентичностей – советские, нацболы, охранители, анархисты, клептократы, национал-социалисты и прочие. От типовых русских они отличаются не видом, а сущностью, как горчичные зерна от песчинок. Каждая из таких групп несет свою идею интеграции, устроения своего порядка.

Гибридный советский тяни-толкай, сочетающий наднациональную идентичность с имперской подоплёкой, лидирует по масштабу. Роль в нем русских как расходного материала в строительстве грандиозного концлагеря крайне мазохична и потому многим нравится. Оценивая применимость такой интегративной идеи, как евразийство, следует указать, что если классическую теорию Трубецкого и Гумилева можно в какой-то мере сравнить с великолепным эллинизмом, то современное конъюнктурное азиопство уже резко диссонирует с ним. То же касается и западных либеральных конструктов, вызывающим уже слишком много вопросов и на самом Западе. Ислам сделал рубеж цивилизаций непреодолимым для любых интегративных идей, кроме исламизации. Возникла мембрана с односторонней проницаемостью, и это касается не только ислама – религиозно-расовый барьер с Югом (мир ислама) и Востоком (Восточная Азия) русские могут преодолеть лишь ценой полного растворения в чуждых обществах, что станет грандиозной потерей для расы, ибо русские – ее последний резерв.

На наш взгляд, оптимален такой метод использования русских как наполнителя: русский песок должен быть смешан с цементом живого этнонационализма, щебнем радикальных групп и водою соответствующего дискурса нацбилдинга. Вариантов не так много, ибо якутский, чеченский или китайский этнонационализм тут решительно не подходят. Этот замес уже идет на Украине, и если там его смогут верно оценить и армируют политической структурой – у новой восточноевропейской нации будет большое будущее. Постепенная украинизация, пропитывание настоящей этничностью и пассионарный транзит мы полагаем для русских лучше нынешней безнациональной безысходности. И кровь в замесе лишь улучшает раствор при верном сочетании компонентов. Не так в ДЛНР. Отсутствие этноцемента там попытались возместить избытком воды и фекалий, при нормальном количестве русского песка и щебня радикальных групп. Но сколько крови не вливай в эту кашицу – раствор не встанет.

Пока же русские России остаются неиспользованным наполнителем. Конкуренция за этот ресурс будет усиливаться с осознанием статус-кво. Живые этносы уже двигаются в этом направлении за счет межрасовых и межнациональных браков, всячески стимулируемых государством как показатель «дружбы народов». Многие ученые, например, Леонид Рыбаковский – маститый социолог, специалист по миграции и демографии – открыто призывают русских женщин Дальнего Востока выходить замуж за китайцев. Так, по их мнению, решится проблема демографического опустошения региона.

Но есть и альтернативные проекты на основе почти утраченных субэтносов: финно-угров, поморов, казаков и старообрядцев. Их возродила негативная русская идентичность. Трудно сказать, насколько эти реконструкции живучи, но все же они предпочтительнее подпитки чуждых этнорасовых систем белым сырьем. В Сибири, где этнических вариантов для русских нет, пытается прорасти региональная сибирская субэтничность.

РФ с развитием внутри нее «титульных республик» и распределительной квазиэкономикой имитирует единое социокультурное пространство все менее и менее убедительно. Замковый камень в этой арке – Москва. Вынь его – и все рассыплется. Но так как этнических зародышей мало, открываются перспективы создания на построссийском пространстве наций – идеологических конструктов. Ни один народ мира в настоящее время на это не способен; лишенные же этничности и исторической преемственности пострусские обладают немыслимой дискурсивной свободой и могут принять что угодно.

Из исторических аналогий на ум приходят разве что граждане Рима времен всесмешения и упадка, которые, утратив связи крови и почвы, восприняли наиболее близкий им дискурс, став постантичными ранними христианами. Другой, более приближенный к нам пример – 1920—21 годы, время фееричной республики Фиуме, анархического Гуляйполя, Красного террора Москвы, Белого Острова Крым и Желтого похода Унгерна, когда зачатки новых идентов появлялись как грибы после дождя.

Рассмотрим подробнее возможные процессы интеграции и конкуренции за русское сырье в историческом и этнофутуристическом ключе, слегка утрировав наши выкладки для контраста.

 

Руские и русские

Будущее Восточной Европы и Северной Азии куется прямо сейчас в разворачивающейся схватке идентичностей, наиболее остро проявленной войной на Украине. «Вата» и «вышивата» трогательно едины в попытках представить конфликт этническим, но это не так, всё гораздо сложней и живописней. Здесь мы попытаемся грубыми мазками наметить один из смысловых пластов.

Давление новых постсоветских идентичностей, их интеграция и конкуренция определит идейный и политический расклад сил и одним из факторов будет вопрос правопреемства рус (с) кого имени.

Каноничная схема России известна: Древняя Русь (с политическим, а затем символическим центром в Киеве) – Батыево нашествие – Москва как собирательница земель русских. Существование Западной Руси эта концепция игнорирует, а ее народы представлены меньшими братьями, а скорее, блудными сыновьями.

На Украине интереснее. С одной стороны, распад СССР позволил ей вести свою линию исторического преемства, с другой стороны, тесное партнерство с РФ, довлеющее наследие УССР и постсоветское существование в рамках СНГ мешало бросить серьезный смысловой и символический вызов Москве, признав ее узурпатором руского имени.

Не секрет, что украинцы веками называли себя рускими. Наиболее долго это самоназвание сохранялось вдали от России – на Западной Украине и в Америке. В Российской же империи руские «вiд Сану до Дону» были поставлены перед выбором идентичности. Остаться рускими им не дозволялось – это угрожало мифу Москвы.

До сих пор значительная часть русских уверена, что украинцев как нации не существует, а значительная часть украинцев, в пику им, готова откреститься от всего русского, в том числе имени, памяти и наследия. Российская империя, озабоченная интеграцией, предписала им быть малороссами; антиимперия СССР, озабоченная конкуренцией, предписала им быть украинцами. Борьба интегративного проекта малороссийства и конкурентного проекта украинства в СССР предсказуемо закончилась победой украинства, так же как в РИ победило бы малороссийство. Украинство, помимо своей великолепной живучести и пассионарности, интересно тем, что из-за перехода конкуренции в конфронтацию в нем сплелись последовательно возникшие антимосковский, антироссийский и антирусский векторы. В результате многие украинцы (руские) стали русофобами, развилась дискурсивная амбивалентность, расщепление сознания.

С одной стороны, революционный национальный подъем и мятежевойна с Россией настолько увлекли всех украинством и русофобией, что само имя руское стало выморочным и не используется, его присвоение «клятыми москалями и монголо-кацапами» негласно принято украинским обществом, в отличие от аншлюса Крыма, например. Зачумленность руси уже привела к побасенкам о древних украх и перлу в указе Порошенко, вещающем об украинской государственности ранних Рюриковичей. Даже героев древнерусских былин Киев скоро запишет в украинцы, если уже не записал.

С другой стороны, нарастает отрицание эксклюзивного права Москвы на русь. Русских на Украине упорно называют россиянами (в лучшем случае). Ни в одном современном украинском тексте вы не встретите слово «русский» в привычном смысле, везде будет написано» російський». Налицо неявное табу, некий комплекс: «русских называть русскими нельзя, себя называть рускими тоже нельзя, замнем до ясности». Видимо, только новая генерация киевских политиков, менее советизированная и склонная к «договорнякам», сможет проявить волю и бросить Москве историософскую перчатку. Шансы Украины на победу в борьбе за имя руское бесспорны, и в случае ее грамотного ведения нарратив российской государственности рухнет, и Москва окончательно погрязнет в азиатчине.

Что же будет с русскими в средне- и долгосрочной перспективе? Развернутся процессы интеграции и конкуренции идентичностей, намного превосходящие сходные процессы в средневековой Западной Руси. Чтобы в самом общем виде их представить, нужно помнить, что русские внеэтничны и пассивны. Поэтому они станут объектом процесса. Конкуренция субъектов за раздел и освоение этого сырья уже началась. Как мы писали, наименее болезненна и наиболее предпочтительна для русских взаимовыгодная интеграция в Украину-Русь. Но пока этот субъект гипотетичен, он находится в обмороке, вызванном войной и контрреволюцией, а потому в конкурсе не участвует. Наиболее амбициозен чеченский «конкистадорский» проект, довольно опасен «расовый» китайский проект, есть несколько внутренних проектов.

 

Покорение

Пишущий на русском чеченский писатель Герман Садулаев устами своих героев обрисовал суть чеченского проекта: Входящие в семерку наибольших по численности народов России чеченцы являются наиболее быстрорастущим и самым сильным народом федерации. Им тесно в своих старых горах. Они видят себя конкистадорами, перед которыми простерлась огромная страна возможностей. Конкурентов внутри РФ практически нет. С конца прошлого века на наших глазах произошел диалектический переход количества в новое качество (причем старое не исчезло): криминально-силовая экспансия чеченцев в РФ обрела экономические, политические и отчасти даже идеологические формы.

В проекте «Ч» русским уготована роль туземного населения Латинской Америки. Уничтожать их никто не собирается, они нужны как податное и тягловое население. Возможно, отдельным племенам в глубинке даже будет предоставлено подобие автономии. Взаимная склонность чеченских воинов и русских женщин в сравнительно короткий срок обеспечит широкую «креолизацию» России и в этой массе первоначальный состав завоевателей растворится, как в той же Латинской Америке или Индии тысячелетия назад. Кадыров, озвучивая волю чеченского народа, абсолютно искренне выступает за целостность РФ. Россия нужна им как единое государство, способное своими ресурсами, размерами и инфраструктурой придать обделенным всем этим (и самим государственным инстинктом, в частности) чеченцам высочайший глобальный статус.

Для иллюстрации мы выбрали трех взаимосвязанных человек:

1. Рамзан Кадыров, научившийся так говорить о Чечне в составе России, что имеющий уши слышит о России в составе Чечни.

2. Владислав Сурков (Дудаев), интеллектуальный и политический плацдарм проекта «Ч» в Кремле.

3. Дени Байсаров, внук Аллы Пугачевой, сын Кристины Орбакайте и олигарха Байсарова, кадет корпуса в Центорое (родовое село Кадыровых).

 

Очищение

В отличие от проекта «Ч», китайский не претендует на всю Россию – его суть иная. РФ (в частности, ее политическое устройство, способ хозяйствования и ментальность) представляется китайцам недоразумением. Все это им совершенно не подходит и подлежит реструкту. Мы не относимся к числу «китайских алармистов», но интерес Китая к Северным территориям определенно есть. Многие из упомянутых кричат о том, что китайцам нужны лишь земли, воды и ресурсы, а население будет изгнано или уничтожено, ибо людской ресурс Китая позволит ему заполнить земли ханьцами. В пользу этого утверждения выступает вековая (или тысячелетняя) практика вытеснения, замещения и китаизации многочисленных народов Восточной Азии собственно китайцами – народностью хань, начальный ареал которой включал лишь нижнее междуречье Янцзы и Хуанхэ. Эта практика и сейчас применяется в Южном Китае, Внутренней Монголии, Тибете и СУАО. Но тамошние туземцы антропологически близки китайцам, а русские – нет.

Тут мы подошли к сути китайского проекта использования белого сырья. Дело в том, что китайцы, подобно многим восточным азиатам – расисты совершенно особого толка. Упростим и примем за расизм бессознательное антропологическое предпочтение своей расы другим. То есть белые полагают идеалом белых, черные – черных, а вот желтые очень часто – белых. Нет, конечно, они в любом случае предпочтут белому своего желтого, но вот чем белее будет этот желтый, тем больший успех его ждет. Это правило лучше работает не в расовом пограничье, а в хартленде корневой желтой расы – Китае, Индокитае, Корее и Японии.

Нам довелось в Москве беседовать с китайским врачом, большим интеллектуалом. И он поведал автору любопытные вещи, которые в КНР стали звучать тем чаще, чем дальше она отходит от коммунизма. Возможно, это выдумка, а возможно, нет.

Генотип и фенотип (внешний облик) ханьцев, возводящих свою цивилизацию к таинственным белым и бородатым динлинам, в последнюю тысячу лет сильно пострадал от нашествий завоевателей с севера. Причем эти нашествия совершали народы не основного восточно-центрально-азиатского типа, а тунгусского расотипа. Китайская элита считает его воздействие на облик и менталитет нации негативным и решительно настроена на вымывание этого элемента сначала из своих рядов, а затем и общее очищение хань от примесей гуннов, чжурчжэней и всех прочих.

Сделать это путем евгенического отбора невозможно – слишком велика популяция (даже элитная) и слишком глубоко поражение. Но клин клином вышибают – и метисация с противоположным тунгусскому белым расотипом уже доказала свою эффективность в возвращении к древним канонам китайской красоты. Загвоздка была в одном – не было нужного количества белого субстрата, ибо единичными случаями проблема не решалась. Таким образом, есть основания полагать, что в случае вступления Китая в конкурс за русское сырье часть его будет использована именно как расовый ресурс – отбеливатель —наполнитель, тем более что тягловые и податные способности русских китайцы оценивают весьма низко.

 

Дробление

От наших смелых евразийских схем вернемся к внутренним проектам и процитируем мнение одного из идеологов евразийства Льва Платоновича Карсавина (1882—1952) – философа, историк-медиевиста: «Нас ближайшим образом занимает субъект русской культуры, в частности русской государственности. Его я называю русским народом, не придавая этому термину никакого определенного этнологического смысла. Русский народ многоединство (или, если угодно, многоединый субъект) частью существующих, частью исчезнувших, частью на наших глазах определяющихся или ожидающих самоопределения в будущем народностей, соподчиненных – пока что – великороссийской. Мы сможем всецело его понять только во всех его проявлениях: тогда, когда он, завершив путь своего развития, всецело актуализуется в бытии, а значит, и в нашем познании». В 1922г Карсавин писал это, разделяя господствующий тогда взгляд о триединстве ветвей русского народа (великороссов, малороссов и белорусов), сейчас мы смело можем применить его слова именно к русским россиянам.

Оценивая возможности переформатирования построссийского политического пространства, мы увидим, что один из самых ранних его проектов – 7 русских республик Алексея Широпаева – устарел. Сама идея децентрализации, похоже, безальтернативна, хоть и непопулярна в массах, привыкших оценивать величие размерами (отсюда Царь-пушка, Царь-колокол и прочие интересные в психоанализе национальные символы). В логике уважаемого Алексея Алексеевича русские республики похожи друг на друга, возникают после мирного роспуска федерации и уж точно не враждуют между собой, картинка в целом напоминает распад СССР. Сейчас это выглядит совершенной утопией. Повторение распада СССР невозможно во многом именно из-за мирного его характера. Не было смены элит. Не было мировоззренческих разломов и обособлений. Не было войны и не было выбора пути группами населения. Не случилось осознания политической ответственности каждого за свой выбор, за будущее своих близких и детей. Все это впереди.

Число русских республик не важно, важно другое. Мы уже знаем, что слово русский лишено реального этнического наполнения, поэтому в трактовке Алексея Широпаева русская значит, ничья, общая. Это уже было: РСФСР, РФ. Мы утверждаем, что дееспособны только дискурсивные группы русских и это значит, что будущие государства должны быть идеологически мотивированными и очень разными, иначе им не устоять. Они должны привлекать своих адептов отовсюду, а местное население пусть голосует ногами, как в Новороссии, решая: уйти или остаться.

В 2011г. президент Медведев на встрече с лидерами думских фракций заявил о необходимости «развивать самые лучшие черты русского характера» и «выработать синтетические национальные ценности». Годы прошли не даром и появился Русский мир, сочетающий, казалось, несочетаемое: вульгарные версии большевизма, православия и национализма, собранные на патриотической платформе любви к текущему государству. На зачищенном идеологическом поле РФ только он дает сырью иллюзии сверхценности, самодостаточности и самоорганизации.

Русский мир – наиболее сильный из субъектов внутренней конкуренции за сырье, ибо идеология именно такого пошиба максимально востребована массами. Если забытое с началом нового века понятие «красный пояс» РФ имело четкую локализацию, то окрас и широту распространения новых «народных республик» в случае БП предсказать невозможно, все будет решаться оперативно на местах, как в Донецке, Луганске, Харькове и Одессе.

Загонять людей силой к счастью, к иному образу жизни, к иному образу мысли, к красным или белым, к воевавшим дедам или языческим пращурам, в Евросоюз или в Евразию, куда бы то ни было – неправильно. Пусть чьи-то убеждения кажутся другим заблуждениями и наоборот – это нормально. Это вопрос знаний, убедительности и выбора.

Война стала основой правосубъектности «республик Донбасса» и этим себя исчерпала. Именно в ситуации войны вопрос выбора обретает значение жизни и смерти. Такова цена выбора, который делают жители ДЛНР, сначала головой, затем ногами. Все, кому немыслимо дышать воздухом Новороссии, оттуда уехали. И наоборот, тысячами приехали ее адепты. Де-факто прошел размен населением меж Украиной, РФ и Новороссией и он вызван факторами в том числе и мировоззренческими. ДЛНР явили прецедент постсоветского реваншистского государственного строительства. Мы увидим еще и Новороссию, и Динороссию, и Старосоветию, и республику Уралвагонзавод. Ничего страшного в этом нет, миллионы людей стремятся именно к этому, и лучший способ их переубедить – допустить существование таких резерваций в череде оформления, слияния, поглощения и развития новых квазигосударственных образований. Размежевание, а далее – сегрегация: раздельное развитие различных дискурсивных формаций, возможно в общем экономическом пространстве.

Современное (противо) зачаточное состояние внутренних проектов конкуренции за русское сырье объясняется тем, что лишь идеология и регионализм способны объединить вокруг себя сгустки биомассы. Постепенно усиливается вырусь – уход ищущих живые корни в проекты реконструкции мери, мещеры и проч. Резонно предположить развитие и славянских проектов субэтнической реконстукции – вятичей, древлян и т. п. Сплоченные общей идеей политические сообщества также будут стремиться к концентрации и образованию анклавов – котлов для варки новых идентичностей. Общий расклад будет подобен игре го, где помимо черных и белых появится множество цветных камней. Русские же, как рогатый муж, поймут все последними, когда иные проекты будут идти полным ходом. Рассказывать русским про этничность – все равно что описывать радугу слепым. Масса, мнящая себя нацией, уповает на национальное возрождение и прочие миражи, вынуждая дискурсоводов-националистов их создавать и поддерживать.