Далеко внизу показался знакомый Уэл. С высоты остров похож на след человека, оставленный в океане. Там, где находится «пятка», — город и Космический Центр. А за холмистым валом, на всем остальном просторе — стартовые площадки.

На одной из них заканчивали снаряжение «Роота». Мы хотели в тот. же день съездить туда, но Ле отсоветовал:

— Основное сейчас — отдых, юноши, — сказал он. — Лучше пообедаем и — на стадион: предстоит дружеская встреча футбольных команд Космического Центра и Тиунэлы.

— Это уже кое-что! — г обрадовался Хоутон.

К нашему приходу небольшой стадион полон «поземному», но трибуна для отлетающих свободна, и мы по праву занимаем ее.

… Настала пора описать гаянский футбол.

Судьи не было. Его обязанности выполняли всевозможные датчики, встроенные в пушистое пластмассовое поле, и автоматические телевизионные наблюдатели, подчиненные анализирующей машине.

Самый же мяч, таких же размеров и веса как у нас, гаянцы начинили маленькими механизмами-киберами и антигравитационным устройством.

Если кто-то сыграл не по правилам или переговаривался с игроками — со всех динамиков стадиона несся судейский свист, а мяч мгновенно выходил из игры сам и занимал ту точку, с которой надлежало бить по нему вновь. Если по ошибке его хотел ввести в игру футболист не той команды — мяч ловко избегал удара и, как ни в чем не бывало, становился на место.

Как-то Шелест шутя внес предложение, рассмешившее нас до слез. Никто, разумеется, не принял его всерьез. Никто, я хотел сказать, кроме Хоутона и… самих Гаянцев — величайших шутников из всех, каких я только встречал.

Шальная мысль командира могла найти сторонников только на Гаяне. Случись это на Земле — ее тотчас предали бы анафеме футболисты и болельщики, чьи нервы и страсти и без того накалены самой игрой.

Короче говоря, гаянцы превратили мяч из средства игры в ее радиокомментатора. Внутрь впихнули легонький кристалл, и теперь, если мяч в благоприятных для гола условиях пролетал над штангой ворот, он (мяч!) принимался весело орать: «Мазила!..», «Сапожник!» и другие слова, подчас совсем безобидные. Но в таких обстоятельствах эти слова приводили в ярость неудачника. А динамики на стадионе услужливо доносили до всех комментарии мяча.

Можно представить, с каким упорством гонялся за ним после этого обиженный. А так как в ходе игры мазил набиралось несколько с обеих сторон — проклятый же мяч отличался идеальным бесстрастием, — игра накалялась быстрее, и по мячу били, как по кровному врагу.

Узнав о присутствии Хоутона — Главного тренера планеты по футболу (такого пышного титула еще никто не удостаивался на Гаяне за всю ее историю), — игроки столицы попросили его сыграть правым нападающим в своей команде против космонавтов Уэла.

Они приехали с собственным мячом — «воспитанником» Боба, начинившего его самыми пронимающими эпитетами на трех языках: русском, английском и гаянском. Глянув на этого старого приятеля, Боб усмехнулся и — с одобрения Ле — пошел в раздевалку.

Немного погодя игроки выстроились на поле и метнули: ворота слева от нашей трибуны достались космонавтам, справа — тиунэльцам. Мяч сам занял центр поля и лихо свистнул — игра началась…

Сперва шло все как положено. Игроки носились по полю, точно пасовали друг другу, но силы были примерно равные, и острых моментов не наступало. Потом вперед вырвался Хоутон и повел игру, вспомнив свой юношеский опыт в университетской команде.

Ему удалось обойти защиту противника, и, прикинув расстояние, он пустил навесной крученый по воротам, но… ликующий крик «Дуби-ина-а!..» возвестил о промахе.

Боб стерпел. Снова пошла игра, приведшая к корнеру. Боб выбил угловой, но, то ли был не в форме, то ли по иной причине, мяч прошел позади ворот.

Град насмешек своего же мяча потонул в сокрушенных возгласах болельщиков — они переживали по всем правилам: земная игра будила в них те же чувства, что и у нас, только они срывали досаду на обстоятельствах игры, а не на самих игроках…

Зато мяч — порождение фантазии Хоутона и молодых гаянских инженеров — не стеснялся в выражениях, хотя и теперь в сравнении с некоторыми болельщиками Земли он выглядел приготовишкой.

Еще раз спортивная фортуна погладила Хоутона по голове: мяч просился в сетку. Боб неверным ударом изо всей силы направил его в боковую штангу, откуда он рикошетом вернулся обратно. Мяч будто рассвирепел от боли и закричал:

— Уберите вратаря и штанги — иначе он не забьет!

Стадион грохнул, а Боб вполголоса обругал мяч так, что мое перо отказывается воспроизвести его слова.

Услышав незнакомые слова, мяч тут же запросил энциклопедию Земли, получив разъяснение, доложил кибернетическому судье и… принялся подыгрывать команде противника, если нога Хоутона касалась его.

Счет стал 1:0 в пользу космонавтов. 2:0… 3:0!.. Уже все заметили неладное. Хоутон явно отбивал мяч от своей площадки, а он влетал в ворота партнеров Боба и вопил: «Гол!..»

Лишь после того как Хоутон сослался на неважное самочувствие (оно сейчас действительно оставляло желать лучшего) и ушел с поля — игра стала нормальной. Тиунэльцы размочили сухую таким безукоризненным голом, что мяч лег в сетку с криком «Браво!..», а Хоутону даже послышалась нескрываемая ирония в голосе мяча.

Но ни о какой «иронии», конечно, не могло быть и речи, ибо слова, записанные на кристаллофоне внутри мяча, воспроизводились с одинаковой интонацией, а их выбор, зависел от того, какая сторона мяча была ближе к кибернетическому датчику, мимо которого он пролетал.

— Наверное, механизм мяча стал привыкать к игрокам? — спросил Ган, все еще смеясь от души. — Такое случается в нашей технике. Надо его заменить…

— Нет, нет, — воспротивился Боб. — Он не виноват! Ган вновь увлекся игрой, а Хоутон честно рассказал нам о «нравственном» поединке с мячом и кибернетическим судьей.

… Игра окончилась, и мы отправились в гостиницу космонавтов. Ле доволен: он считал необходимым веселую встряску перед галактическим полетом.