— Я знаю, — улыбнулся инспектор Хутиэли, — ты очень любишь работать с сержантом Гореликом.

— Конечно, — кивнул стажер Беркович и кисло улыбнулся. — Правда, я не уверен, что сержант Горелик стремится видеть меня помощником.

— Ничего-ничего, — пробормотал инспектор, — сработаетесь. Я бы сам поехал, но в час меня вызывает полковник Формер, в два у меня допрос, а в три… В общем, бери дело в свои руки…

— Вырвав его из рук сержанта Горелика? — с невинным видом осведомился Беркович.

— М-м… не так резво, стажер. Действуй по обстоятельствам.

— А что за обстоятельства? Ограбление? Кража?

— Убийство. К сожалению, опять убийство. Убит Моше Смолин, хозяин магазина на улице Шенкин. Антиквариат, всякая старина. На мой взгляд — просто старье, но ценится высоко.

— Убили в магазине?

— Совершенно верно. Сержант уже на месте, заканчивает осмотр и первичный допрос свидетелей.

— Были свидетели?

— Видимо, — пожал плечами Хутиэли и неожиданно разозлился: — Да что ты меня допрашиваешь? Я не свидетель и не подозреваемый! Поезжай на место и разбирайся.

— Понял, — сказал Беркович и покинул кабинет начальства.

До улицы Шенкин стажера подбросила патрульная машина, и по дороге Берковичу пришлось выслушать эмоциональный рассказ водителя о свадьбе его двоюродной сестры, где было двести человек гостей, три ансамбля, мешавших друг другу выступать, и, что самое интересное, два жениха: второй явился в самый разгар веселья и предъявил на невесту права, заявив, что она год назад обещала выйти за него замуж. Невеста обещание признала, первый жених полез в драку…

— И тут вмешалась полиция, — подхватил Беркович.

— Нет, тут вмешались родители первого жениха и сказали, что девушка, которая раздает обещания направо и налево, им не нужна.

— И что же, свадьба расстроилась? — с поддельным ужасом в голосе осведомился Беркович.

— Да что ты! После этого и началось настоящее веселье!

Машина подъехала к углу улиц Шенкин и Алленби, и Беркович не успел услышать, чем закончилась эта интересная история. Толпу зевак у входа в магазин Смолина стажер увидел, как только завернул за угол. Он протолкался к двери, предъявил полицейскому удостоверение и вошел в помещение. Торговый зал оказался просторным, здесь стояла не только старинная мебель, но еще и книги, и картины, а посреди комнаты сержант Горелик отдавал распоряжение вынести наконец тело.

Проводив взглядом носилки, сержант увидел стажера, и лицо его скривилось, будто он съел лимон.

— Опять вы! — воскликнул Горелик. — У инспектора нет других сотрудников?

— Все заняты, — с невинным видом отозвался Беркович. — Один я болтаюсь без дела, вот меня и послали. А что, собственно, случилось, сержант?

— В семь утра двое людей, проходивших по улице, услышали из магазина душераздирающий крик, — принялся рассказывать сержант. — Они, естественно, бросились к магазину, дверь была полураскрыта, они вбежали сюда… Вот, видите лестницу на второй этаж? Крики слышались оттуда. Эти двое побежали к лестнице и в этот момент, по их словам, увидели человека, который стоял в пролете между первым и вторым этажом и хотел, видимо, спуститься вниз. Наверняка это и был убийца. Он понял, что обнаружен, и бросился в сторону… В общем, когда свидетели поднялись наверх, то увидели мертвого Смолина. Там небольшая комната, где Смолин устроил свой офис. Он лежал на полу, убитый тремя ударами ножа в грудь и шею. Больше никого в комнате не было. Что еще вас интересует?

— Убийца сбежал через окно? — поинтересовался Беркович.

— Команата на втором этаже не имеет окна, — покачал головой сержант. — Это и кажется самым странным… Но далеко убийца не ушел. Крик слышали не только эти двое, были и другие прохожие. Они увидели, как по улице бежит человек, подняли крик, и полицейский, стоявший на углу Алленби, бросился в погоню.

— Неужели догнал? — поразился Беркович.

— Представьте себе, — с удовлетворением подтвердил сержант. — Он вызвал подкрепление, мы прибыли быстро и… Вот и все дело, стажер.

В голосе сержанта Беркович уловил неуверенность и задал вполне естественный вопрос:

— Свидетели его, конечно, опознали?

Горелик посмотрел на стажера рассеянным взглядом.

— В общем-то да… — протянул он. — Они ведь видели его какую-то секунду. Много ли рассмотришь за это время?

— Так узнали или нет?

— Узнали, узнали, — нетерпеливо сказал Горелик.

— Где сейчас подозреваемый?

— После опознания я отправил его в камеру. Есть еще вопросы?

— Свидетелей вы уже отпустили?

— Пока нет, они сейчас подписывают протокол. Поднимитесь на второй этаж, если хотите с ними поговорить, — сказал сержант и добавил, оставляя за собой последнее слово: — И не путайтесь тут под ногами.

На второй этаж вела узкая лестница из двух пролетов. Разминуться здесь с убийцей свидетели, конечно, не могли. Офис Смолина оказался узкой комнатой, где действительно не было ни одного окна. За столом сидел не знакомый Берковичу полицейский, дописывавший последний лист протокола, а свидетели — молодой парень лет двадцати и мужчина средних лет — следили за ним, сидя в глубоких старинных креслах.

— Вы действительно видели убийцу на лестнице? — спросил Беркович.

— Конечно! — воскликнул мужчина постарше. — Убийцу, кого же еще?

— И смогли бы его узнать?

— Ну… — протянул мужчина, а молодой парень добавил:

— Я бы смог — без проблем. Было уже светло. Внизу ведь огромные окна. Я его хорошо рассмотрел. Он был в светлой рубашке, и справа на щеке пятно будто от ожога.

— Да, — подтвердил второй свидетель, — это правда.

— Готово, — сказал сидевший за столом полицейский. — Прочитайте и подпишитесь на каждом листе, — обратился он к свидетелям.

Молодой парень оказался проворнее, он выхватил из руки полицейского протокол и начал читать, бормоча что-то себе под нос. Прочитав первый лист, он расписался и передал бумагу второму свидетелю, а затем лист попал наконец в руки Берковича. Оказывается, молодого свидетеля звали Миха Карпет, и был он разносчиком почты, а старший оказался служащим министерства промышленности, звали его Антон Плавник. Сержант пересказал события достаточно точно, но, как и ожидал стажер, опустил одну принципиальную деталь. Да, свидетели, в принципе, опознали преступника. Но оба в голос утверждали: родимое пятно находилось на правой щеке человека, которого они видели на лестнице. У подозреваемого тоже была большая родинка, но — на левой щеке, и с этим прискорбным фактом сержант Горелик ничего не мог поделать.

Он, судя по всему, пытался надавить на свидетелей своим авторитетом, но ни Карпет, ни Плавник показаний не изменили. «Да, похож, — твердили они, — но пятно было на правой щеке, мы не могли ошибиться».

На что задержанный, который оказался художником по имени Биньямин Малер, резонно заметил: «Мало ли у кого может быть родинка! Чего вы от меня хотите? Они же видели не меня, разве не ясно?»

«А почему вы бежали?» — спросил сержант и получил естественный ответ:

«Это запрещено? Я всегда по утрам бегаю. Я живу неподалеку, можете проверить».

«Проверим», — пообещал сержант и отправил задержанного в камеру до выяснения обстоятельств.

Прочитав протокол до конца, Беркович вернул листы полицейскому и спустился в торговый зал.

— Противоречие в показаниях очевидно, — сказал он сержанту. — Что вы станете делать, если свидетели будут стоять на своем?

— Они ошиблись, — уверенно заявил Горелик, не удостаивая Берковича взглядом. — Подумают и изменят показания.

— А если нет? — настаивал стажер.

— Послушайте, Беркович! — раздраженно сказал сержант. — Это уже не мои проблемы верно? Пусть ваш шеф разбирается. В конце концов, не так уж здесь было светло. Семь утра, не полдень. Правая щека, левая щека… Разве много в Израиле людей с родимыми пятнами на морде? Или вы действительно считаете, что этот Малер не имеет к делу отношения?

— Может, и не имеет, — пожал плечами Беркович. — Это ведь нужно доказать, и без свидетелей не обойтись…

Сержант повернулся к стажеру спиной, и тот вынужден был отойти в сторону. Взгляд его блуждал по помещению, останавливаясь то на старинном диване, в котором наверняка было больше пыли, чем в пустыне Негев во время хамсина, то на огромном столе с гнутыми ножками, за которым, возможно, сидел когда-то сам Меир Дизенгоф. Наконец Беркович обнаружил то, что искал, и мысленно прикинул, как все могло быть на самом деле.

— Да, — сказал он себе, — нужно попробовать.

— Я еду в управление, — сказал сержант. — Вы едете или остаетесь?

— Остаюсь, — быстро сказал стажер. — Хочу проверить одну идею.

Горелик явно испытал облегчение от того, что им не придется возвращаться в одной машине. Карпет и Плавник спустились со второго этажа и собрались выйти вместе с сержантом.

— Погодите, — обратился к свидетелям Беркович, — вы можете задержаться на минуту? Минута, не больше.

— Да, конечно, — с готовностью согласился Плавник, а Карпет поморщился: ему еще предстояло закончить развозку почты.

— Посидите вон там, я вас позову, — сказал Беркович и усадил мужчин на стульях для посетителей таким образом, чтобы они не могли видеть, чем он будет заниматься.

— Готово! — провозгласил Беркович две минуты спустя.

Обернувшись, Карпет и Плавник не увидели стажера в зале и растерянно переглянулись. Возле двери стоял полицейский и с любопытством следил за представлением, находя его, видимо, достаточно забавным.

— Вот он где! — воскликнул неожиданно Карпет и направился к лестнице. — Мы вас видим, вы что, играете с нами в прятки? Эй, куда вы?

— Это называется следственный эксперимент, — важно провозгласил Плавник и пошел следом за Карпетом. — Он хочет повторить то, что было утром. Интересно, неужели он нашел второй выход?

— Нет здесь второго выхода, — сказал Беркович и вышел из-за старого шкафа, стоявшего посреди торгового зала.

Карпет и Плавник обернулись и пораженно воззрились на стажера.

— Послушайте, — сказал Карпет, — вы же были…

Впрочем, соображал он быстро и секунду спустя, сделав огромный прыжок, оказался на нижней ступеньке лестницы.

— Зеркало! — воскликнул он. — Черт побери, конечно! Как я раньше не догадался? Но… — он настороженно посмотрел на Берковича. — Его же не было там несколько минут назад.

— Не было, — согласился стажер. — Но оно висело здесь, в пролете между первым и вторым этажами, всегда. И утром, когда вы ворвались сюда, висело тоже. Вы услышали крики и ринулись наверх. Было достаточно светло, и вы увидели убийцу. Этот человек стоял у шкафа, вот здесь, и в зеркале на секунду возникло его отражение. А потом он спрятался за шкаф, как я сейчас, а вам показалось, что он метнулся влево, то есть — на второй этаж. Вы — за ним. А убийца тем временем снял зеркало, спрятал за диван, вот сюда, где я его и нашел… Выскочил на улицу и… Вполне мог бы и сбежать, если бы не натолкнулся на полицейского.

— Вот поэтому, — говорил стажер полчаса спустя, докладывая инспектору Хутиэли результат завершенного расследования, — возникло противоречие в показаниях. Свидетели видели убийцу в зеркале, пятно было у него на правой щеке. А на самом деле — на левой, конечно.

— Два-ноль в твою пользу, Борис, — хмыкнул Хутиэли.

— А что, — удивился Беркович, — я с кем-то играю?

— Ты второй раз обставил Горелика, — пояснил инспектор. — Смотри, он человек злопамятный.

— А вы, — сказал стажер, — не посылайте меня с ним в паре.

— Почему? Должен же он в конце концов сравнять счет!

— А если опять — в мою пользу?

Хутиэли поднял взгляд к потолку и что-то подсчитал в уме.

— Тогда, — сделал он вывод, — счет будет три-ноль, верно?