— Звонила миссис Дандо, — сказал папа по дорого в больницу. — О тебе справлялась.

— Ага. Спасибо.

— Говорила, друзья по тебе скучают.

— Я с ними в воскресенье увижусь.

— Может, пора пойти в школу?

Я пожал плечами.

— Не знаю.

— Может, все-таки пора? А то ведь все пропустишь.

— Я многому учусь у Мины. Она столько всего знает. И про птиц, и про эволюцию.

— Ну да, ну да… А еще ты выучил наизусть меню китайского ресторана.

Девочка по-прежнему лежала в стеклянной коробке, но уже без проводков и трубочек.

Мама подняла крышку и разрешила мне подержать малышку на коленях.

Я пытался оценить: прибавила ли она в весе, стала ли чуть покрепче? В какой-то момент она зашебуршилась, напряглась всем тельцем, и я нащупал на ее спине длинные гонкие мышцы. Потом она заграбастала мой палец в кулачок, довольно ощутимо сжала. И распахнула глаза.

— Гляди-ка, — сказал папа. — Она тебе улыбается.

Но я никакой улыбки не заметил.

В комнату зашел врач. Доктор Блум.

— Доктор, она идет на поправку? — спросил папа.

— Семимильными шагами.

— Так мы скоро сможем забрать ее домой?

Врач пожал плечами. Потрогал бледную щечку.

— Нам надо за ней понаблюдать. По крайней мере, несколько дней.

Он улыбнулся мне.

— Не тревожься, парень.

Я нащупал на маленьком тельце лопатки: крохотные и гибко-податливые.

И услышал дыхание с легким-легким присвистом.

— Скоро будет по саду бегать, — сказала мама.

Она даже засмеялась, но в глазах у нее стояли слезы.

Она забрала ребенка и снова смазала мне царапины и ссадины.

— Ты какой-то усталый, — сказала она. И перевела взгляд на папу. — Вы что, поздно ложитесь?

— Это точно. Каждый вечер смотрим видео и поглощаем китайскую пищу. Верно, сынок?

Я кивнул.

— Ага. Так и живем.

Я вышел в коридор.

Навстречу мне попалась медсестра, и я спросил ее, где тут лечатся от артрита. Она припомнила, что таких пациентов обычно кладут в палату 34, на самый верхний этаж. И добавила, что это просто нелепо, потому что людям с больными костями ужасно трудно ходить по лестнице. Я нашел лифт и поехал наверх.

Первой, кого я увидел, выйдя из лифта, была женщина в специальной «ходильной» раме- каталке. Она стояла, тяжело отдуваясь, но улыбалась.

— Сдохла. Взад-вперед по палате и три круга по этажу. Сдохла. — Она оперлась на раму и заглянула мне в глаза. — Ничего, скоро буду танцевать.

Руки у иес были какие-то бесформенные, искореженные, с распухшими суставами.

— Артрит, — сказал я.

— Он, родимый. Артр Ит. Но мне вставили новые бедренные кости, и я скоро буду танцевать. Этот Артр еще узнает, кто в доме хозяин! Хоть на время, да будет лучше!

— У меня друг болен артритом.

— Бедняга.

— Чем его лечить?

— Вообще-то Артр чаще всего выходит победителем. Некоторым помогает рыбий жир и природный оптимизм. Я молюсь Пресвятой Деве Марии и доктору МакНаболе, его ножницам, пиле, пластиковым косточкам и клею.

Она подмигнула.

— Главное — двигаться. В этом вся хитрость. С тарые кости до; тжны работать. А то все в тебе захрястнет и уядренится.

И она пошаркала дальше, напевая «Бог танца-».

Стрелки-указатели привели меня в палату 34.

Я заглянул внутрь. Огромная. Несколько десятков кроватей в два ряда, друт против друта. Между ними двигались люди в рамах-ходил- ках разных конструкций. Некоторые лежали в постели, улыбались, вязали, морщились при любо. м движении, даже окликая друг друга с другого конца палаты. Некоторые лежали молча, наедине со своей болью. Кучка врачей и студентов в белых халатах обступила какого-то человека в черном костюме. Он говорил, а они прилежно записывали в тетради. Эта толпа постепенно двигалась от кровати к кровати. Пациенты приветственно кивали. У некоторых кроватей он останавливался и с улыбкой выслушивал жалобы больных.

Пожав напоследок руку сестре, он устремился к двери.

Там-то я и стоял прямо на пути этой процессии.

— Простите, — тихонько произнес я.

Человек в черном даже не взглянул в мою сторону.

— Доктор МакНабола, — окликнул я погромче.

Он остановился. Остановились все врачи и студенты.

— Что помогает от артрита? — спросил я.

Он лукаво улыбнулся.

— Иголка.

И он изобразил, будто делает укол из огромного шприца.

— Глубокие инъекции прямо в сустав.

Он поморщился, словно от болезненного укола. Врачи и студенты захихикали.

— Еще помогает пила, — сказал он.

Он изобразил, будто пилит, и при этом стал охать и корчиться от якобы адской боли.

— Выпиливаем куски и вставляем новые, — пояснил он.

Он вдел невидимую нитку в невидимую иголку и принялся шить воздух.

— Получите! Как новенький! — сказал он.

И он с облегчением вздохнул, словно боль наконец отпустила.

Он склонился ко мне.

— Сами страдаете, молодой человек?

Я покачал головой.

— Мой друг.

Доктор выпрямился.

— Передайте своему другу: пусть приходит. Я пропишу инъекции, распилю, зашью и отправлю домой, как новенького.

Врачи опять захихикали.

В остальном же совет простой. Не терять жизнерадостности. Не сдаваться. А главное, оставаться активным. Можно принимать рыбий жир. И не позволять себе окончательно окостенеть.

Он сцепил руки за спиной.

Еще есть вопросы?

Я покачал головой.

Он оглядел толпу врачей.

— У вас есть советы нашему юному другу? Нет? Тогда пойдемте дальше. — И он размашистыми шагами направился в коридор.

Я так и остался стоять. Было о чем подумать.

— Ты кого-нибудь ищешь? — спросила медсестра.

— Нет.

Она улыбнулась.

— Он очень хороший врач, замечательный, — сказала она. — Но иногда не прочь устроить представление. А другу так и передай: главное — двигаться. И побольше улыбаться. Нельзя сдаваться Артру без боя.

Я побежал к лифту — скорей к малышке в гталат>г.

Мама с папой сидели возле нес, взявшись за руки.

— Привет, заяц, — сказала мама.

Она попыталась улыбнуться, но вышло кривовато. Похоже, она только что плакала.

— Привет, — отозвался я.

— Куда это ты запропастился?

— Китайская кухня до добра не доводит. — Гтапа отчаянно пытался нас рассмешить.

— Дай ему дома рыбий жир.

Она обняла меня крепко-крепко.

— Ты мой самый лучший мальчик на свете, — прошептала она. — Что бы ни случилось, ты всегда будешь моим. И самым лучшим.

Дома папа опять взялся за отделку гости» юй, а я стянул из холодильника бутылку темного пива и припрятал се вместе с фонариком в гараже, у входа. Затем нашел в коридоре свой швейцарский армейский нож, а в шкафчике в ванной — банку с рыбьим жиром. Вытряхнул на ладонь несколько капсул и сунул в карман.

Потом я отпросился у папы в гости к Мине.

— Беги, сынок Обо мне не волнуйся. Я сам справлюсь с грязной работой. А ты беги, наслаждайся жизнью.