Сны мучили Кирилла. В них он видел то огненное зарево над Петроградом, то хохочущего Ленина. Причём Ильич был не Ильичом, а актёром, игравшим его в старом фильме "Ленин в октябре". Председатель Совнаркома, хохоча и пересыпая речь "батеньками", "архиважно и архинужно", бегал вокруг да около плиты, на которой закипало молоко. А средь молока…плавал сам Кирилл. Правда, Ильич как-то всё так неумело делал. Даже в ссылке пользуясь услугами кухарки, он так и не смог нормально выключить плиту и снять миску, чтобы молоко не убежало. А вместе с ним на волю выбрался и Кирилл, ошпаренный, красный…

— Приснится же всякая муть, — выдохнул регент, вставая с дивана.

Солнце только-только начало вставать над Петроградом. Его лучи пробивались сквозь "газовые" занавески кабинета в Адмиралтействе. Да, старый — добрый кабинет. В нём Кирилл Сизов впервые "осознал" себя в прошлом, в теле Великого князя Кирилла. Как давно это было! А здесь, кажется, ничего не изменилось — только холоднее чуть стало. В Адмиралтействе долгое время были проблемы с отоплением: регент приказал большую часть дров, полагающихся для обогрева здания, распределить между столичными госпиталями. Адмиралтейские, как ни странно, приняли это даже с некоторой радостью: таким образом они хоть как-то могли помочь раненым и нуждающимся. На небольшое жалованье офицеры даже семьи свои обеспечить не могли, не то что пожертвовать ранеными, а тут такая возможность!

Кирилл глянул на большие напольные часы. Позолоченный циферблат, малахитовые цифры — и простые медные стрелки, покрытые патиной. Вот-вот должно было пробить восемь часов. Значит, оставался ещё час до того, как начнут сбегаться докладчики, просители и худшая категория людей: воры времени. Они вроде как ничего не просили, не требовали, не кричали даже о гибели страны или отдельно взятого квартала. На худой конец, могли угрожать — так ведь и этого не делали! Они просто любили лишний раз попасться на глаза, запомниться примелькаться. Думали, что это поможет им подняться наверх. А зря. К сожалению, Илья Ильф и Евгений Петров ещё не написали "Двенадцати стульев", и поэтому никто не знал: едва золотистые кудри такого авантюриста примелькаются — его просто начнут бить.

"Самому, что ли, взяться за написание этого гениального романа? Или табличку повесить с парочкой афоризмов? А можно вообще чего-нибудь позаимствовать из лексикона Ильича, пусть радуется. Будет ему лишний повод раскритиковать проклятый царизм и капитализм, на этот раз — за нарушение авторского права" — усмехнулся Кирилл.

Проклятый сон никак не шёл из головы. Вдруг вещий? Мысли, на которых не хватало времени днём, приходят ночью — в сновидениях. Уж это Кирилл усвоил, прочтя парочку томов старика Зиги. Сны иногда очень сильно могут помочь. Эти говорили, наверное, об опасности? О том, что Кирилл вот-вот может "спечься", провалиться? Без сомнения, игру регент затеял опасную. Если хотя бы один винтик даст сбой…

— Примем меры, — вслух подытожил Кирилл.

Он заправил постель и надел мундир Гвардейского флотского экипажа. Честно говоря, регент успел привыкнуть к этой одежде. Она, в общем-то, была даже по-своему удобной. Если бы не столько аксельбантов, завязочек, пуговок и прочих радостей придворных кутюрье, мундир вполне можно было бы назвать практичным. На столике дожидался "лёгкий завтрак". Зная привычку Великого князя, гофмаршальская часть всегда загодя готовила что-нибудь перекусить, и это ещё до пробуждения Кирилла вносилось в кабинет. Регент с удовольствием отметил, что на этот раз подали хорошую порцию пельменей и квас. Повар, ничуть не лукавя, был настоящим мастером! Году этак в четырнадцатом-пятнадцатом он приготовил пельмени для Николая, и тот трижды просил добавки. Естественно, его пригласили в придворную кухню. И, надо признать, не зря! Всё было так вкусно и сытно! Не то что на успевших Кириллу надоесть приёмах, фуршетах и прочих ударах по желудку. Там всегда подавали нечто очень уж гурманское, да такими порциями, что приходилось приложить немало сил, чтоб наесться.

Великий князь с ужасом ждал начала мирной конференции: там же ведь тоже будут приёмы, обеды, застолья…Лучше бы эту еду отдали нуждающимся! Кстати, неплохая мысль! Объявить господам союзникам, что регент не желает пировать, когда в стране сохраняется трудная продовольственная ситуация. Можно будет показать, что России нуждается, особенно — в кредитах, в значительной доли германской контрибуции. Тем более, нелегко прокормить и расселить целую тысячу человек — а ведь именно столько будет делегатов на мирной конференции, не считая представителей Центральных держав. Правда, по достигнутой договорённости последние явятся только тогда, когда их позовут, и дано им будет на размышление ровно пятнадцать дней, ни минутой больше. Антанта отыгрывалась на проигравших так, как могла, даже в таких мелочах желая отомстить за разорённый север Франции, сожжённые германскими карателями бельгийские деревни. Чего греха таить, Россия тоже мстила. Мстила за миллионы убитых и раненых, оставшихся без крова, за переворот и за огромное напряжение. Николай Второй постоянно говорил, что не проявит милости к немцам, когда будет достигнута победа. "Никакой пощады" — от обычно сдержанного человека слышать это было как минимум удивительно. Кирилл, однако же, слышал ту фразу собственными ушами. Царь и вправду решил не церемониться с Германией и "предъявить кругленький счёт" западной соседке.

Правда, на конференции и без того будут стремиться отрезать себе кусок побольше от пирога Четверного союза. И, естественно, труднее всего придётся Германии.

Разве что…

Кирилл пробежал глазами текст донесения Зарубежного отдела Департамента полиции. В нём говорилось, что в Вене и Будапеште серьёзные волнения, во главе которых стоят социал-демократы.

"…По имеющейся у нас информации и слуха, распространяющимся с невероятной скоростью по городу, император Карл вот-вот подпишет манифест о создании федеративного государства на месте Австро-Венгерской империи.

После этого, по нашему мнению, в стране вспыхнет социалистическая революция, которая может нанести смертельный удар монархии. В этих условиях особое влияние оказывают итальянцы и французы. Они требуют от Карла подчиниться левым, как можно скорее подписать указ о реформе государственного устройства и сделать "решительный шаг". Скорее всего, от императора потребуют отречения.

В случае появления новой информации или изменения обстановки мы информируем Вас наискорейшим образом…"

Кирилл отложил в сторону тарелку с едой, к которой так и не успел даже притронуться. Всякий аппетит тотчас отбило. Он помнил, что в его истории, истории Кирилла Сизова конца двадцатого века, дунайская империя распалась. Через четыре месяца после убийства Романовых император Карл подписал документ, который и отречением-то назвать нельзя: просто "отказ от государственных дел". Тогда ещё надеялись, что династия останется в стране, которой правила столько веков. Однако же Антанта надавила, и последним Габсбургам пришлось уехать за пределы своей Родины на императорском поезде. Единственный, кто предлагал сражаться до конца, кто хранил верность императору, был фельдмаршал — Светозар Бороевич фон Бойна, православный серб. Он обещал использовать ещё верные престолу войска для подавления революции. Но не сложилось. Вот так вот. Потомок немцев Келлер одним из немногих сохранил верность Романовым, а потомок сербов фон Бойна — немцам Габсбургам. Было в этом нечто…фаталистическое. В такие моменты Кирилл любил поминать "Шутника космического"…

Однако как же реагировать на известия из Вены? Там вот-вот разгорится социалистическая революция, куда непременно сбегутся все социал-демократы Европы. Вслед за Австрией полыхнёт Германия, поглощённое спартаковским огнём. Революция может перекинуться в Россию, если только не удастся остановить её невероятными усилиями правительства, жандармов и правых партий. Нужно как можно скорее объявить о демобилизации старших возрастов, раздаче земли крестьянам и, в удвоенном размере, георгиевским кавалерам и особо отличившимся… Народ, вынесший на плечах Великую войну, заслужил это. Да, надо с удвоенной энергией "накинуться" на реформы! И помочь Австро-Венгрии…

Но как? Пробиться в Вену, дивизию-другую выделить для поддержания порядка в городе? Это даст эффект только в первый месяц. А потом голодающая столица просто-напросто перебьёт наши части, возьмёт штурмом Шёнбрун и растерзает Карла. Потом, естественно, кто-нибудь возьмётся и за сам народ. Скажем, то же левое правительство, избавляясь от буржуев, кулаков и прочих социально чуждых элементов. Затем придут либералы, затем — Германия объявит аншлюс, австрийский премьер или президент, трясясь от страха, санкционирует его…Если только не помочь чем-либо, кроме штыков и сабель. Скажем, через Адриатику доставить некоторое количество продовольствия. Но, естественно, в обмен на золото или станки с австрийских заводов: Россия не так богата, чтобы делать широкие жесты благотворительности. Надо и о её народе думать…А станки помогут поднять промышленность…Золото поможет расплатиться с долгами, опять же, чего-нибудь этакое прикупить за границей…

Но если Габсбурги не удержатся? Или если Антанта попытается остановить части, идущие на помощь Австро-Венгрии? Что, если железную дорогу просто-напросто разберут, и вагоны с войсками остановятся у самой Вены?

Кирилл поднялся, играя желваками. Он прильнул к окну. Петроград уже проснулся от ночного сна. По чистым улицам засновала публика: студенты да служащие. Они с интересом поглядывали на бригады рабочих, развешивавшие на Невском бесчисленные флаги стран-участниц Антанты, ленточки и прочие мелочи, приятные глазу. Петроград уже почти готов стать городом, в котором подпишут исторический документ, в котором будет решена судьба послевоенной Европы…Честно говоря, её судьба в общих чертах уже оговорена на Совете Антанты, но ведь это юридические нюансы? Такие ненужные большинству подданных империи мелочи, на которые можно закрыть глаза.

"С другой стороны, Карл быстро согласился на подписание сепаратного мира, что заставило Германию быстренько прекратить войну. Хотя…Ха…Как бы австрийцы продолжали воевать, если две их дивизии, отправленные на Западный фронт, шлёпали без сапог и в жалком подобии мундиров?".

Какой-то особо степенного вида мужичок, кажется, из купцов, аж перекрестился, когда водрузили наше трёхцветное знамя выше антантовских флагов. Регент покачала головой.

"Да уж, то хотят вовсе втоптать власть в грязь, то молятся на его победы…И какого же тебя умом не понять, Россия"

Кирилл явно был не в духе, о чём говорил его усилившийся сарказм. В моменты особого напряжения, в минуты тягостных решений Великий князь мысленно (а изредка — и вслух) выдавал такие комментарии, что хоть сейчас продавай сатирикам. Можно было бы заработать побольше, чем за всю жизнь на посту командира Гвардейского флотского экипажа.

"И всё же…Надо спасти Карла. Он помог России. Тем более, он один из последних монархов Европы. Падут Габсбурги, и в Европе больше не останется державных властителей. Немцам тоже не устоять. Надо будет принять какие-нибудь меры и в отношении Германии…Но в первую очередь надо вытащить из передряги Карла. Это дело чести!"

В дверь раздался ненавязчивый, но уверенный стук. Похоже, пришли докладчики.

— Да-да, пожалуйста, проходите!

"Чёрт, а ведь еду даже не убрали! Надо же было распоряжение отдать! Вечно забываю!"

Кирилл Сизов за прошедший год так и не смог привыкнуть к порядкам придворной жизни. Наверное, целую жизнь надо на это потратить.

— Прошу прощения, Ваше Высокопревосходительство!

Кирилл едва не выдохнул: всё-таки это был не проситель, а человек из прислуги.

— Да, голубчик, пожалуйста, заберите. Передайте мою благодарность повару…

— Но Вы ведь даже не притронулись, Ваше Высокопревосходительство!

Кирилл скосил взгляд на тарелку. И вправду, все пельмешки были на месте.

— Отдайте кому-нибудь из караула, им это будет полезнее, чем мне. Дела…Дела заставили желудок замолкнуть…

— Выше Высокопревосходительство, — даже с некоторой грустью произнёс "голубчик" в гофмаршальской ливрее и удалился.

Не успела дверь закрыться, как влетел некий усатый субъект. Лицо его раскраснелось, пенсне, слетевшее с переносицы, раскачивалось на верёвочке чуть пониже правого уха. В руках уместилась кипа бумаг. Да-с. Георгий Константинович Гинс собственной персоной, начальник канцелярии Его Императорского Величества. Пришёл груза на плечи взвалить, не иначе. В такие моменты Кирилл понимал Александра Третьего, которого захотели отвлечь известием из Европы от рыбалки. В ответ на это Миротворец ответил, что "Европа может подождать, пока русский царь удит рыбу". Собственно, дела так не делаются…Но как же они надоедают, эти дела!

Отчаянно хотелось уйти на отдых. Чтобы сон неделю кряду, чтобы никаких дел и никаких просителей, и чтобы мир во всём мире и, особенно, в отдельно взятой стране.

— Кирилл Владимирович, вот те бумаги, которые Вы просили подготовить.

Десяток листов был испещрён графиками, формулами и всевозможными чертежами.

— А это — тот самый…кхе-м…договор о сотрудничестве. Может быть, это и не моё дело, но условия достаточно тёмные. Я, как юрист, нахожу их довольно-таки расплывчатыми и…будь моя воля, такое я бы не подписал.

Гинс мялся. Пенсне смешно так раскачивалось в такт его кивкам…

— Не бойтесь, Георгий Константинович. Всё пройдёт гладко. Вы, кстати, уже подготовили текст указа о введении в действие Гражданского уложения и нового акционерного законодательства? Всё-таки уж очень долго до них руки Думы не доходили, четыре года всё никак не подошли к их обсуждению, были заняты обсуждением слухов о сепаратном мире, — теперь же медлить нельзя.

Кирилл товарищески похлопал Гинса по плечу, а потом водрузил пенсне начальника канцелярии на законное место.

— Благодарю, — Гинс выудил из своего портфеля объёмистый конверт. — Здесь и указ, и тексты самих законов. Когда мне приказать начать печать и рассылку в губернии текста?

— Вечером, пожалуйста, вечером начинайте! — улыбнулся регент. — Текст мне сегодня понадобится, оставьте у меня. Или у Вас есть копии?

— Конечно же, есть, — с довольным видом кивнул Георгий Константинович. — Только…вот…Кирилл Владимирович…

— Спрашивайте, спрашивайте! У меня сегодня хорошее настроение!

И вправду, дела шли лучше, чем ожидал Великий князь. Полученные только что документы в ближайший же час ой как пригодятся! Даже извечная нерешительность Гинса при общении с "начальством" не раздражала. Честно говоря, Георгий Константинович представлялся ему боле решительным. Может быть, всё дело в том, что вопрос касался его излюблённой темы? В истории Кирилла Сизова он, ученик великого Петражицкого, автор диссертации о водном праве в Средней Азии, напишет и издаст несколько интересных работ о предпринимательстве и юридических лицах, затронет тему солидаризма и синдикализма. А здесь ему удалось прикоснуться, что ли, к созданию той юридической материи, которую до этого Гинс только изучал и применял.

— Не кажется ли Вам, что такие преобразования сложно будет дать помимо народного представительства? Тем более такой массив правовых актов, который может с лёгкостью перевернуть весь гражданский оборот с ног на голову…Хотя…

Гинс задумался, поймав на себе выжидающий взгляд Кирилла.

— Хотя Столыпину, наоборот, это представительство только мешало. Кто знает, что было бы, имей возможность Пётр Аркадьевич преобразования свои проводить беспрепятственно?

"Завкацелярщиной" смотрел в сторону, когда произносил эти слова. Недоговаривает. Но почему? Боится реакции Кирилла? Но ведь всегда выслушает, примет меры. Правда, какие именно, это уже другой вопрос. Сизов начинал потихоньку понимать всех правителей России от предшественников Рюрика включительно до последнего генсека исключительно. Дело в том, что создавалось стойкое впечатление: ты стараешься, но всякий твой приказ коверкают, извращают на местах. И ладно бы назло, ладно бы какие-нибудь враги гадили. Враги на то и есть, чтобы гадить, от них и ждут этого. Но когда мешают друзья — становится не по себе. Вот так и Гучков, "прихлебатель буржуазии и самодержавия", как его любили величать, сделал немалое для победы пролетариата. Он просто считал, что делает России добро. Правда, был нюанс: октябрист думал, что только он один знает, как надо то самое добро даровать стране. Остальные, особенно власть имущие, по его мнению таким качеством не обладали. Они якобы мешали. Ну вот их…и того…революционизировать захотели. Это навроде венерической болезни, только порошками не вылечишься. По-дружески революционизировал…А потом…

— Ладно, Георгий Константинович, не важно. Благодарю Вас за помощь, документы пришлись как нельзя кстати! — Великий князь пожал руку Гинсу. — И, пожалуйста, больше не бойтесь выражать собственное мнение. Оно важно для меня.

Юрист замялся. Надо было срочно разрядить обстановку. Каким образом?

"Думай, думай! Нельзя допустить, чтобы ближайшие сподвижники утаивали от тебя что-то. Иначе не за горами переворот. Так…Кажется, придумал.

— Только не думайте, что я не буду его критиковать, — подмигнул Кирилл. — И подготовьте, пожалуйста, список лиц, которые могли бы войти в предусмотренное новым законом учреждение по борьбе с недобросовестными монополистами. Я знаю Ваши великолепные познания в этом деле. И я очень хотел бы, чтобы в группу непременно вошёл господин Петражицкий. Передайте ему, что одна только монография о правах добросовестного владельца обеспечила бы ему место в антимонопольном комитете.

Глаза Гинса сверкнули не хуже, чем его пенсне от солнечного блика.

— Благодарю! — заведующий канцелярией поклонился и вышел.

Но не успела за ним закрыться дверь, как постучался адъютант. Ставшего привычным бряцанья "Льюисом" не было — ручной пулемёт оказался оставлен на сохраненье караулу.

— Господин Волков от господина Рябушинского.

Кирилл спрятал руки за спину, чтобы скрыть дрожащие от волнения пальцы. У него было одно мгновение, чтобы побороть себя и сказать ничуть не дрожавшим голосом:

— Проси.

— Есть! — щёлкнув каблуками, развернулся адъютант.

Прежде его можно было назвать чутким только в шутку, очень "тонкую" шутку. Теперь же и он потихоньку впитал в себя азы поведения при дворе. Как меняет людей власть. Интересно, сам офицер понимает, что сильно изменился? Как он к этому относится? Чего ждёт от службы?

Так. Нужно было быстро занять место за рабочим столом. Сделано. Положить бумаги под руку. А сюда — текст договора. Так. Вот эти таблицы и вычисления доходности от проекта — под руку, чтобы не мешкать и не совершать лишних движений. Пусть Волков думает, что у регента под контролем абсолютно всё, а в особенности — собственная нервная система. Ага. И фотокарточку Столыпина развернуть так, чтобы представитель Рябушинского видел, кто именно занимает самое почётное место на рабочем месте и в мыслях Великого князя. Да, да, именно так. Реформы и сильная власть, готовность идти на компромиссы, если дело не касается блага России. Твёрдость при реализации замыслов. Пусть у гостя создастся нужное впечатление, пусть он будет ассоциировать, пусть даже и подсознательно, регента и великого премьера. В таком случае будет положено прекрасное начало.

Вновь раздался стук.

— Прошу! — спокойно сказал Кирилл.

Ему показалось, что дверь открывается целую вечность, массивная дверь, вот уже сколько десятилетий висящая здесь, изукрашенная затейливой резьбой. Каждый узор, каждая деталь, каждый бугорок отпечатался в памяти регента в эти секунды.

"Вон щербинка, надо бы зашпаклевать. А как похож на комара завиток! А тут бы…" — проносились мысли, сменяя одна другую, а время меж тем не желало идти быстрее.

Наконец-то дверь распахнулась. Порог коротким, но уверенными, выверенным до миллиметра шагом переступил столь ожидаемый посетитель. Присяжный поверенный, выполнявший роль представителя главы одного из богатейших семейств Росси, надел для визита свой лучший фрак. Лишь дважды до того Сергей Волков выходил в нём в свет. В первый раз — на своё самое сложное и самое успешное дело. Подробности Кирилл узнать не захотел, но главное уловил. Присяжный поверенный выиграл для своего доверителя полтора миллиона рублей благодаря не ораторскому таланту (по этой части Сергей заметно отставал от своих более знаменитых коллег), а умению собрать доказательственную базу. Все "дыры" в защитном валу противной стороны были в буквальном смысле завалены фактами, и по этому броду Волков подобрался к победе. Второй раз фраку суждено было послужить на пользу хозяину несколько недель позже, когда Михаил Павлович Рябушинский, один из знаменитых братьев-банкиров и промышленников пригласил его на работу. С тех пор заветный костюм дожидался случая, и оно того стоило. Таки да, как сказал бы Манасевич-Мануйлов.

— Кирилл Владимирович, — Волков кивнул в знак приветствия. — Благодарю за приглашение обсудить интересы промышленников именно с Михаилом Павловичем Рябушинским. Мой доверитель шлёт Вам горячее приветствие и поздравления в связи со скорым открытием мирной конференции.

Но ни необходимого по этикету заверения в верноподанничестве и так далее. Хотя, с другой стороны, Кирилл и не император, всего лишь регент. Но Рябушинский даёт понять, что занимает достаточно прочное положение, чтобы говорить об известной доли независимости. Тем более он ведь из старообрядцев, императорскую власть они не очень чтобы очень любят. Ну хотя бы не как его милейший брат требует немедленного захвата исполнительной и законодательной власти. Интересно, пойдёт ли дражайший Михаил Павлович на условия Великого князя? Только бы пошёл! Ведь награда за это весьма и весьма велика, на кону исполнение мечты промышленника. А ради мечты человек на многое готов пойти, Кирилл знал это по себе.

А мечта Михаила Павловича была по-своему замечательной и светлой. Один из знаменитых братьев-банкиров, он желал устранить иностранных торговцев из русской промышленности, особенно из леноводства и торговли лесом. Замысел потихоньку начал реализовываться. Рябушинские, опираясь на значительные собственные капиталы, сперва создали широкую сеть филиалов их "семейного" Московского банка в регионах, где выращивали основную долю льна. Затем они пошли на сотрудничество с Третьяковым, одним из ведущих льнопромышленников. Началась работа по расширению производства, скупке зарубежных фирм (в основном английских), налаживанию контактов с комиссионерами и основными покупателями за границей.

В шестнадцатом году Рябушинские приобрели общество лесопильных заводов "Н.Русанов и сын", одно из крупнейших в России. Братья договорились создать на Севере отлаженную систему переработки древесины, чтобы не гнать за рубеж лес-кругляк. Было даже приобретено лесоторговое британское агентство. Лишь одно сдерживало воплощение мечты Михаила Павловича: отсутствие всемерной поддержки государства. А будь иначе, как знать, авось и смогли бы отечественные компании полностью выдавить иностранцев из важнейших сфер русской промышленности.

Кирилл хотел предложить Рябушинскому помощь казны, да ещё участие в многочисленных (и весьма прибыльных, даже по самым скромным расчётам) проектах. Однако взамен регенту нужна была услуга братьев-банкиров. Маленькая такая услуга…

— Очень и очень рад. Присаживайтесь, Сергей Андреевич, чувствуйте себя как дома, — Кирилл улыбнулся.

— Благодарю, — коротко кивнул Волков и занял предложенное место.

— Сергей Андреевич, я бы хотел начать с близкой лично Вам проблемы — проблемы законодательной. Вы же знаете, что в Думе много лет лежали проекты нового акционерного законодательства и Гражданского Уложения, которые, к сожалению, так и не были даже рассмотрены.

— Да, это печальный момент. Война отнимала слишком сил у народных представителей, чтобы взяться за подобные глыбы, — кивнул Волков.

"Ну-ну, война…Например, господа народные избранники в финансовой комиссии, вместо того чтобы работать над проектом бюджетной росписи, чтобы быстро реализовывать проекты по улучшению денежной системы, несколько недель обсуждали слухи о сепаратном мире. Заняты они были спасением Отечества!" — Кирилл надеялся, что даже тень тени этих мыслей не отразится на его лице. Физиономия Сизова-Романова должна была являть сейчас собою идеал благообразия, радушия и приветливости.

В глазах Волкова, между тем, блеснул огонёк внимания. Заходил он сюда полностью отрешённым, точь-в-точь как на "рублёвый" процесс, где ему предстояло слушать выученные наизусть речи обвинителей. Но теперь-то крючок заброшен, пора подсекать!

Этак ненавязчиво Кирилл пододвинул к поверенному Рябушинского первый лист Акционерного уложения и улыбнулся что твой кот на открытую банку сметаны.

Карие глаза Волкова, близорукие, с прищуром зануды, скосились на эту бумаги. Вскоре кустистые седые брови поползли вверх. Регенту показалось: ещё миг — и они примутся блуждать по сверкавшей от пота лысине юриста. Но нет, брови замерли, казалось, у самой верхней точки лба, словно бы боясь продолжать движение. Отчего же закалённый в десятках процессов адвокат так резко отреагировал на страницу убористого текста? А всё дело в том, Сергею Андреевичу довелось прочесть оглавление, по разделам, Акционерного уложения. Особо красноречиво смотрелась "Уголовная ответственность за противоправную деятельность коммерческих предприятий и общественных объединений в условиях войны и чрезвычайного положения". Сам по себе небольшой, всего лишь в десять-пятнадцать статей, он мог перевернуть с ног на голову существование частного предпринимательства. Волков быстро догадался, что все эти нормы будут направлены против военно-промышленных комитетов. А брат Михаила Павловича, Павел Павлович, как раз таки был руководителем московского военно-промышленного комитета. При его попустительстве бесчисленные дельцы сказочно обогатились на заказах правительства, а целая орава "чиновников от общественности" получила путёвку в лёгкую и беззаботную жизнь.

— А Вы, как я вижу, уже заинтересовались уложением. Пожалуйста, можете ознакомиться с ним. Особенно с девятым разделом, — это был тот самый, "уголовный", раздел. — И настоятельно советую сделать это именно сейчас.

— Благодарю. Было бы любопытно пробежаться глазами.

Волков сохранял внешнее спокойствие, надо отдать ему должное. Участие в судебных процессах только закалило его природную невозмутимость. И только глаза, сиявшие глаза выдавали поверенного.

— Через неделю его опубликуют в печати, не волнуйтесь. Мне удалось дать обоим уложениям путёвку в жизнь. Можете забрать эти проекты с собой, уверяю, Вы — единственный представитель негосударственных кругов, получивший такую возможность. Правда, тут мало что изменилось по сравнению с думским проектом, только добавлены статьи, регулирующие наиболее проблемные моменты. К сожалению, государственный контроль выявил огромный, просто таки уму непостижимый объём нарушений. Казённые деньги прямо-таки расхищались. Те деньги, что платили в качестве налогов представители уважаемые частной инициативы, тратились на дела, никоим образом не связанные с делом победы над Четверным союзом. Многим придётся ответить за то, что не хватало патронов, винтовок, снарядов, и гибли люди из-за этого. Не находите, что это справедливо?

Волков уже успел пробежать глазами раздел. Самообладание на короткую секунду изменило ему: по лбу юриста потекла капелька пота, воротничок внезапно стал мал, и воздуху мигом стало не хватать.

Умён, очень умён был Сергей Андреевич: он уже успел понять, чем грозило претворение в жизнь норм уложения как для очень большого числа дельцов, так и для клана Рябушинских. Брат его доверителя, Павел Павлович, много, ох как много натворил на посту председателя московского военно-промышленного комитета.

— Однако отставим в сторону юридические изыски. Я хотел поговорить о восстановлении нашей страны. Мне прекрасно известно, что Михаил Павлович мечтал вытеснить иностранцев из нашей промышленности. Не скрою, подобные перспективы не могут не радовать. Однако без всемерной поддержки казны успех будет маловероятен, а вот если государство будет на стороне, — Кирилл покатал на языке так и просившиеся на свободу слова, — народного производителя…Да Вы сами прекрасно понимаете, какие перспективы откроются перед промышленниками. Кроме того, вот-вот будет подписан указ об изменении тарифа на сахар и чай, чего Михаил Павлович давно и страстно добивался. Путь на внутренний рынок ему будет открыт. Мурманский порт наконец-то окажется доступен для частной инициативы. Грандиозная судьба ждёт наших купцов и фабрикантов!

Кирилл улыбнулся, но через миг посерьёзнел. Взгляд его прямо-таки впился в Волкова.

— Однако торговые сословия должны протянуть руку помощи стране. России нужно единение всех сил…Но кое-что мешает этому.

Листок "договора" перекочевал в руки адвоката.

— Господин Рябушинский, надеюсь, ознакомится с моей не просьбой даже, — просьбочкой об ответной услуге, ведь исполнение его заветной мечты так близко. А…

Разразившийся жутким громоподобным звоном телефонный аппарат не дал регенту договорить. Все лица, знавшие номер кабинета Кирилла, были предупреждены о том, что звонить в это время следует лишь по величайшей необходимости. Что бы это могло быть?

— Прошу прощения, — Великий князь пожал плечами и поднял трубку. — У аппарата.

— Ваше Высокопревосходительство! — сквозь шипение слышались тихие, но чёткие слова…знакомый голос…

Ах да! Это же сам Боткин, личный врач Алексея! Что-то случилось с императором? Только не сейчас! Как всё некстати!

— Здравствуйте, господин Боткин.

— Здравствуйте! Кирилл Владимирович, случилось несчастье! Его Императорское Величество подхватил где-то инфлюэнцу, она дала осложнение: началось кровоизлияние из носа, мы не в силах его остановить. Алексей Николаевич с каждым часом всё слабее и слабее…

Голос Боткина звучал так же, как у банкира, пережившего первый день Великой депрессии: гром уже гремит, но настоящая буря только-только ожидается.

— Я всё понял, — Кирилл прикрыл трубку ладонью. — Сергей Андреевич, прошу меня простить, дела государственной важности. Передайте мой поклон Михаилу Павловичу, и скажите, что жду его ответ в кратчайшие сроки.

Волков едва нашёл в себе силы оторваться от "договора"- настолько ошеломлён он был его содержанием — скованно попрощался и поспешил покинуть кабинет.

"Да уж, ситуёвина-с…Может, всё-таки поспешил с Михайло Рябушинским? Хотя…Ту не до сомнений, тут стратегия на стратегия попёрла!"

— Я немедленно выезжаю в Царское. Постарайтесь не афишировать проблему до моего приезда, прошу Вас!

— Это будет очень сложно, Кирилл Владимирович, но я постараюсь!

Связь оборвалась. Да уж, и когда же будет третья казнь египетская? Почему Алексей заболел именно сейчас, когда так много дел требует внимания Кирилла?! Любое кровотечение могло убить бойного гемофилией императора, и кто бы тогда занял престол? Первым на очереди был Михаил. Хоть он и отказался занимать место регента, когда Петроград стоял на грани революции, теперь-то ничто не помешало бы младшему брату Николая взойти на трон предков. Когда не требовалось прикладывать огромных усилий для выведения России из кризиса, наверное, Михаил бы сам рвался бы воссесть на престол. Правда, его дети не могли наследовать царство Российское: всё из-за неравного брака, заключённого Романовым. Следующим на очереди оказывался Кирилл. Его дети также не имели права на трон России, если, конечно, не поменять законов. Сейчас, в дни победы над внешним врагом, закрыли бы глаза и не на такое. Только одна беда: сын Владимир ещё младенец, и если с Великим князем что-либо случится…А ведь может такое произойти: уж очень опасную игру затеял Кирилл. Он, буквально, пошёл ва-банк. В него и так уже стреляли…

Регент навестил несостоявшегося убийцу в тюрьме. Никаким студентом он не был. Имя, указанное в газетах, также оказалось вымышленным — самим Кириллом. Тогда на вокзале в него стрелял Алексеевский, поручик Русской Императорской армии. Именно он участвовал в убийстве болгарского царя Фердинанда, которое способствовало заключению сепаратного мира его наследником Борисом. Сизов-Романов узнал только сейчас: несколько месяцев спустя друга и соучастника Алексеевского нашли мёртвым с простреленной головой. Револьвер, зажатый в его руке, ещё хранил тепло ладони. Застрелился? Если так, то почему? Не выдержал груза ответственности? Решил унести тайну гибели Фердинанда в могилу? А может, убили, инсценировав самоубийство? Но кто? Разведка отомстила? Или эта смерть никак не связана с событиями полугодичной давности в Болгарии? Ведь может быть всё, что угодно!

— Зачем ты это сделал? — спросил Кирилл безмолвного сидельца.

Тот лишь поднял глаза на регента. Больше ничем он не подал вида, что услышал Великого князя. Простояв в камере минут десять, Сизов-Романов удалился, так и не узнав, что же заставило Алексеевского пойти на преступление.

Горечь до сих пор сжимала сердце регента, но он старался гнать её как можно дальше: момент для волнений самый что ни на есть неподходящий! Предстояло так много сделать.

В первую очередь — обеспечить надёжную охрану Алексея. Надо было оградить императора от любой опасности, от любого волнения.

Во вторую очередь — узнать, что творится у Великих князей. Едва они узнают о недуге монарха, как тотчас начнут плестись интриги. Николай Николаевич, науськиваемый окружением, вновь захочет принять участие в игре, выигрыш в которой подарит ему престол, а "друзьям" — власть в стране. Следует принять все меры для того, чтоб Романовы не смогли договориться и вместе выступить против Кирилла, если с Алексеем что-либо случится.

В третью очередь…

Кирилл снял трубку телефонного аппарата. Пара мгновений — и вот уже бодрый голос вещает "Слушаюсь!".

— Подготовить радио для связи с Царьградом. Попросите Колчака и ждите моего прихода. Всё поняли? Замечательно!

Сизов-Романов поднялся с кресла и подошёл к окну. Петроград давным-давно проснулся. На улицах гулял народ, наслаждаясь вступающей в свои права весной: зиму, холодную как никогда, спешили забыть поскорей. Эти люди готовились праздновать начало мирной конференции, которая, как надеялись, пройдёт очень быстро.

"Знали бы вы, ребята, как долго она длилась в реальности. Каждый помнил только о своих интересах, но все дружно решили забыть Россию, отдавшую миллионы жизней для того, чтобы мир был подписан в Париже, а не в Берлине. Мы слишком много потеряли, слишком многое…Теперь же всё будет иначе…"

"Новое время"

Нам нужна Великая Россия!

Сегодня Великий князь Кирилл Владимирович, регент при императоре Алексее Николаевиче, выступил в печати с официальной программой правительства на ближайшие годы.

"Нам нужны великие реформы, которые может обеспечить только сильная власть" — таков девиз министерства. Кирилл Владимирович, вспоминая Петра Аркадьевича Столыпина и Бориса Николаевича Чичерина, рассказал нашему репортёру, что Россия наконец-то дождалась великих изменений.

"Вдохните — это воздух мира. Впервые за четыре года мы можем не думать о войне. Она закончилась. Через неделю начнётся демобилизация. Но солдаты и офицеры, отстоявшие свободу России, подарившие ей победу, должны вернуться в лучшую страну мира. Наш народ достоин жизни в такой стране. Именно поэтому я призываю всех и каждого, вас, народы России, к единству. Только вместе мы сможем восстановить нашу страну, только вместе император и его подданные, вне зависимости от национальности, вероисповедания, профессии, политических воззрений, смогут построить светлое будущее для России.

Что предпримет правительство? Во-первых, министерство земледелия подготовило новый этап столыпинской земельной реформы. Земельный банк скупил значительное число наделов в Европейской России. В Сибири и на Дальнем Востоке идёт нарезка на десятины обширных, пустующих земель. Мы должны расселить там земледельцев, пока не началась посевная. Завтра будет зачитан манифест о даровании земли крестьянам и всем, кто трудится в сельском хозяйстве. Все государственные и удельные пашенные и луговые земли будут предоставляться бесплатно, в первую очередь жителям соответствующей губернии, у которых надел не позволяет прокормить семью. Землевладельцев император призывает продавать необрабатываемую землю Крестьянскому банку: мы также распределим эти десятины. Может показаться, что это популистский, можно даже сказать, революционный шаг. Но это не так. За последние тридцать лет население страны практически удвоилось, большую часть прироста дали крестьянские хозяйства. Они больше не могут прокормить себя, не говоря уже о рабочих, интеллигенции, промышленниках. Если мы не дадим земледельцам землю сейчас, то через считанные годы мы просто можем забыть, что такое сытость, мы окажемся под угрозой голода. Кроме того, не секрет, что большую часть товаров, вывозимых из страны. Составляет зерно. Нехватка зерна нанесёт смертельный удар по торговым фирмам и банкам, играющим значительную роль в хлеботорговле. Господин Родзянко уже отписал в пользу крестьян половину своих земель. Но вы можете это предотвратить: продавайте необрабатываемую землю Крестьянскому банку. Это принесёт вам не только моральное удовлетворение — чувство того, что вы помогли спасти страну от голода — но и деньги. Вот-вот начнут реализовываться грандиозные проекты, сулящие значительные прибыли. Вы сможете вложить в них полученные от продажи земли деньги. Но об этом несколько позже…

Только что мною подписан указ о проведении в жизнь проекта реформы просвещения господина Игнатьева. К сожалению, он был уволен с поста министра народного просвещения, теперь же ему предоставляется пост товарища министра. Уверен, что это даст ему возможность зорко следить за реализацией своего проекта, не отвлекаясь на политику или что-либо иное. А следить есть за чем!

(Великий князь изволили довольно рассмеяться)

Сам проект включает в себя более семисот страниц текста, где редко встречается "вода", словам узко, а вот мыслям — широко. Будет серьёзно реформировано среднее образование, введены новые программы, облегчен доступ выпускникам реальных училищ в высшие учебные заведения. В ближайшие пять лет университеты, коммерческие училища и институты появятся не только во всех крупнейших городах Европейской России, но и Сибири. При каждом учебном заведении будут возводиться общежития, в которых смогут найти приют студенты. Теперь им больше не придётся мучиться, подыскивая крохотный уголок за огромную плату. При всех старых учебных заведениях также будут построены общежития. Зачем, спросите вы, так много жилья? Как будто у нас так много студентов? Образование в России уже с начала следующего учебного года должно стать бесплатным. В университетах, в школах — везде. В бюджете уже подыскиваются средства на это. Но высшее образование станет не только бесплатным — оно станет доступным. Любой желающий, сдав экзамены, сможет пойти учиться в государственное высшее учебное заведение. Что касается частных, то вопрос о платности обучения оставлен на их усмотрение. Мы рекомендуем им принять те же меры, что будут проводиться в отношении государственных учреждений. Иначе, боюсь, они лишатся многих студентов. Далее…

…

Итак, вы смогли ознакомиться с программой правительства на ближайшие годы. Я верю: для её реализации нам нужно только одно. Что именно? Единство, единство, которое сделает нашу страну, наш народ непобедимым. Помогите мне, русские люди — помогите мне изменить Россию лучшему!"

Наша газета присоединяется к этому великому призыву. С этого дня на страницах нашей газеты мы будем освещать каждый шаг, который приблизит Россию к великому, светлому будущему. Вставай, народ, вставай! Возродим державу! Построим светлое будущее для всех нас и для каждого!

"Утро России"

(специальный выпуск)

Дорогие читатели, в нарушение заведённого порядка, мы выпустили этот номер газеты из печати раньше положенного. Как вы могли заметить, объёму у выпуска меньше, чем обычно — но каждое слово посвящено программе правительства, напечатанной сегодня во всех столичных газетах.

Итак, что нас ждёт? Во-первых, регент заявил о возвращении к столыпинской аграрной реформе. Господин Кривошеин, занимающий сейчас одновременно посты министра земледелия и вновь образованного министра переселения, ручается за её выполнение. Правительство призывает землевладельцев продавать необрабатываемую землю Крестьянскому банку, чтобы тот мог распределить её между пахарями. Это сделано якобы для того, чтобы обеспечить растущее население России хлебом. Однако может ли вырастить слабое крестьянское хозяйство на восьми-десяти десятинах земли хлеба столько, чтобы прокормить страну? Весьма сомнительно. Только крупное хозяйство способно выращивать столько хлеба, чтобы его хватило для продажи. Регент обещает изменить это: вскоре будут заложены заводы по производству удобрений, ведутся переговоры о создании совместного с американцами акционерного общества, выпускающее сельскохозяйственную технику. Её будут продавать в кредит общинам, где они ещё существуют, или единоличникам. Два таких предприятия будет построено на Юге, два — в Центральной России, ещё по одному — в Сибири и на Дальнем Востоке.

Заметные изменения коснутся образования. Со следующего года оно станет бесплатным, кроме всего прочего. Товарищем министра просвещения назначается Павел Николаевич Игнатьев, известный своими либеральными взглядами. Будет основано значительное число новых высших образовательных учреждений. На земства и города ляжет бремя создания бесплатного начального и среднего образования, на дело которого будут сделаны значительные ассигнования.

Кроме того, планируется создание целой сети заводов и фабрик, в частности, химических, нефтеперерабатывающих и машиностроительных. Руссо-Балтийский завод, только-только восстановленный после эвакуации, планируется расшить. Ему отведена роль локомотива по возрождению железнодорожного состава империи. Правительство призывает частный капитал присоединиться к делу возрождения экономики. Регент, к сожалению, не сказал ничего конкретного, однако намекнул на скорое реформирование акционерного устава, которое облегчит административное бремя промышленников и облегчит создание новых акционерных обществ. Реформируется система тарифов.

В связи с этим будет преобразован государственный контроль. Его аппарат расширится, как и полномочия. На его плечи ляжет пересмотр договоров, заключённых во время войны и нарушенных или невыполненных.

Однако откуда правительство возьмёт деньги на это? Казна обременена огромным долгом. Регент обещает, что все внешние займы будут погашены не за счёт народа. Каким образом? Возможно, за счёт контрибуции.

Между тем, регент делает шаги, которые явно помешают выполнению задуманного. Работа правительства дезорганизована, никаких решительных шагов не делается. Может быть, Великий князь, до мозга костей военный человек, плохо разбирается в экономике? Достаточно вспомнить его слова о том, что следует мобилизовать в армию рабочих на золотых приисках, и станет понятно его "экономическое" кредо…