Дозор: десятник государева стремянного полка Федор Мятелев Отряд всадников вернулся в лагерь к полудню. Десяток стремянных стрельцов, двенадцать драгун да полусотня донских казаков. Сразу было видно, что они побывали в горячем деле.
Трое стрельцов едва держались в седлах и их белые кафтаны были покрыты кровавыми пятнами. Один их них, как только отряд пересек черту лагеря, свалился с седла на руки подбежавшим товарищам.
У командира драгун была глубокая рана в боку, и он зажимал её рукой. Ему также помогли сойти с коня и унесли в палатку. Они потеряли в конной стычке пятерых.
Только донцы с удалыми криками, гиком и свистом пронеслись к своим. Никто из них не был даже ранен. Есаул Удача Клин был счастливым и на этот раз подтвердил свое прозвище: все кто ходил с ним в дозор вернулись обратно не тронутые ни пулями, ни стрелами, ни саблями татар.
Десятник стремянных стрельцов сын боярский Федор Мятелев соскочил с коня и отдал поводья старому стрельцу с седой окладистой бородой.
– Федька! Тебя сотник ищет! Сколь раз уже справлялся! Давно из дозора должен был возвернуться.
– Повстречал атамана Клина и вместе с ним сшиблись с татарским чамбулом (*Чамбул-отряд).
Зриш, Степан Силыч, что за конь подо мной был?
– Ай, и счастлив ты, Федька! – произнес старый стрелец. – Уехал на плохоньком донском коньке, а вернулся на чистокровном! Арабских кровей! Какого красавца заполучил!
Стрелец рассматривал высокого вороного коня и гладил свободной рукой его по холке.
– У татарского мурзы взял сего жеребца, – похвастался Мятелев. – Лично срубил его своей саблей! Мы нарвались в степи на чамбул и вместе с донскими казаками навалились на них. А моего конька татарской стрелой убило. Жаль! Добрый был конь хоть и неказистый. Но новый жеребец не вся моя добыча!
Мятелев хлопнул себя по бедру показав стрельцу новую саблю с самоцветах и в золоченных ножнах.
Старый стрелец, увидев искусно сделанный эфес, на мгновение даже замер от изумления. В его глазах мелькнули жадные огоньки. Он понимал толк не только в конях, но и в оружии. Так украшали только дамасские клинки.
– Откуда это? – прошептал он.
– От мурзы татарского, Степан Силыч. Я же тебе толкую, что мурзу срубил и его коня и саблю себе взял.
– Ну, Федька! Да это же настоящие индийские самоцветы! Вона как горят огнями! Да твой батька за всю жизнь столько не выслужил сколько такая цацка стоит! А батька то твой руку потерял в боях с татарами.
– А я везучий, Степан Силыч!
Федор высокий широкоплечий молодой человек снял шапку, и его пшеничные вьющиеся длинные волосы рассыпались по плечам. Он не носил бороды по польской моде, и лихо закручивал длинные усы, за что его часто корил сотник. Мол, не по-русски ходишь с "босым рылом", стыдобушка. Но Федьке многое прощалось за его бесшабашную удаль, отчаянную смелость и умение рубиться на саблях.
Сын боярский улыбнулся и, швырнув шапку себе под ноги, быстро отстегнул саблю и сунул её старому стрельцу.
– Бери! Дарю!
– Чего? – глаза старика ползли на лоб.
– Дарю тебе эту цацку, Степан Силыч. Бери! Я себе еще добуду! Война-то только начинается!
Стрелец принял подарок и обнажил клинок. Яркие солнечные блики побежали по полированной стали. Мятелев не стал слушать благодарностей и быстрым шагом отошел к шатру сотника Назара Еремеева.
Передовые сотни головного полка воеводы Семена Стрешнева разбивали лагерь. Вчера было слышно, Стрешнев получил приказ начального воеводы князя Пожарского остановиться и дожидаться главных сил и выслать в степь дозоры – наблюдать за передвижениями противника. Что и было сделано.
Фёдор беспрепятственно вошел к сотнику. Караульный не остановил его, так как знал, Еремеев хотел видеть удальца как можно быстрее и уже не раз спрашивал, где Федька запропастился.
– Назар Иваныч, – с порога окликнул сотника Мятелев. – Звал меня?
– Где тебя черти носят? Уже сколь раз за тобой посылали!
– Так в дозоре был со своими ребятами.
– Снова в драку ввязался? Так-то дозорную службу несешь, собачий сын? Я же сколь раз тебе приказывал, что дело дозорных наблюдать, и более ничего? Не ясно? Вот прикажет воевода тебе батогов отсыпать будешь знать!
– А я чего, Назар Иваныч? Это донцы Удачи Клина ввязались в рубку с татарами. И говорит мне Удача, а не побоишься стрелец с татарами срубиться? Не мог же я честь стремянных стрельцов уронить? Ну и сшиблись.
– Сколь людей из твоего десятка легло? – строго спросил сотник.
– Двое. Пашка Тараруй, да Семка Леонтьев. Их татары, когда убегали, из луков сняли. Да и кричал им, чтобы не преследовали. Куда там. Не послушали. Увидали, что я саблю дорогую у мурзы забрал да коня и сами захотели добришком разжиться.
– Ради того чтобы самоцветную саблю добыть людей губишь? Дурак! – сотник хотел было дальше заругаться, но вспомнил зачем звал себе Мятелева и махнул рукой.
– Тебя воевода Стрешнев требует к себе. Садись на коня и к нему в стан.
– Воевода? Да накой я ему нужен? – удивился Фёдор.
– Он сам тебе пояснит. Но скажу, что нужен ему лихой парень для дела трудного да опасного. Вот наш полковник Стрешнев и вспомнил про тебя и спехом гонца ко мне.
Давай, мол, Мятелева сюда.
– Дело? Опасное? – глаза Фёдора загорелись. – Это по мне. А то сшиблись раза два с татарами. Какое это дело. Так смехи одни.
– Дурак, ты Федька! Ой, дурак! Смелость она без головы – гиблое дело. Ну да тебя на том свете только черти переделают. Иди. Батьку вот твоего жаль. Сколь сыновей то у него окромя тебя?
– Я един. А так одни девки у батьки. Три сестры Дунька, Машка да Глашка.
– То-то и жалко.
– А чего жалеть то, Назар Иваныч? Я пока жив здоров.
– Война-то она длинная, Федька. Ну да иди! Иди с богом!
– Так велишь к полковнику Стрешневу сразу ехать?
– Сразу. Они тебя спехом требуют! Не мешкай. Коли конь устал, то моего возьми.
– Нет! Мой араб ещё два раза по столько проскачет!
Федор весело выбежал из шатра и снова подбежал к своему новому коню. А что за конь! Диво! Тонконогий, грациозный, что твоя девица. Арабских кровей жеребец, не такой низкорослый на каких обычно татары идут в набег и на войну. Очевидно, сам мурза где-то захватил его не так давно.
– Опять? – увидев Федьку, спросил Степан Силыч. – Дай хоть коню передохнуть, оглашенный. Куда тебя несет?
– Приказ сотника явиться к воеводе Стрешневу. Не могу ждать дядя Степан.
– Да воевода не мене чем в пяти верстах отсюда. Один поедешь?
– Один! Не полком чай!
– А если татары наскочат? Сам знаешь, что их тут тьма тьмущая промышляет. Погоди малость, скоро наша полусотня туда выступает. С ними и поедешь.
– Нет, дядя Семен! Мне ждать недосуг. Да и какой татарин догонит моего коня?
Ветер!
Фёдор вскочил в седло и проверил пистолеты в кобурах – удобно ли выходят. Затем отцепил от седла свою старую добрую саблю – подарок отца и пристегнул к портупее.
– Прощай, Степан Силыч! Может еще, бог даст, свидимся!
– Прощай, дитяко! Да хранит тебя господь.
Федор тронулся в путь. Если бы он знал, как надолго уведет его дорога судьбы от земляков однополчан и от родной земли, то не торопился бы так…
Зоркий глаз Федора заметил вдалеке всадника. Кто такой было не разобрать, но по всему было видно, что он торопился. И летел он прямо навстречу с сыном боярским.
"Куда так гонит? Так и коня можно загнать!" Мятелев вытащил пистоль и приготовился к встрече незнакомца. Но когда тот приблизился, он понял что это человек из дворянского ополчения. На нем был островерхий металлический шлем и тяжелая епанча.
Теперь и он уже заметил Федора и сам вытащил пистоль, но тут же сунул её обратно.
Также поступил и Мятелев.
– Свой! – закричал он. – Куда так спешишь, дворянин?
– Василий Ржев из полка дворянской кавалерии Шереметева. Татары! Там! – дворянин осадил коня и показал в сторону рукой. – Войско хана идет!
– Да откуда здесь хан? Ты не ошибся часом? Может, со страху показалось?
– Дал бы я тебе по роже за такие слова, но не досуг. Со страху! Я лично видел татар. Не мене тысячи всадников. Аж в глазах зарябило от сверкания доспехов и оружия. В цветастых одеждах все. Отборная конница хана. И над ними бунчуки я пятью хвостами! Смекаешь!
– Сам хан! Пять бунчуков! – догадался Мятелев. – Но как они могли оказаться здесь так быстро? Мы думали здесь только передовые отряды татар и казаки передовых сотен Выговского.
– Сам не знаю, откуда они здесь. Наши также не чаяли здесь увидеть хана. Мы думали передовой дозор и ввязалась в схватку. Вот я и спешу предупредить воеводу Стрешнева. Ему нужно срочно отходить к главным силам воеводы Пожарского, а не то хан отрежет его от главных сил. А рядом Выговский с казаками и поляки гетмана Потоцкого с ним.
– Вот попали! И ты везешь такую весть один?
– Нас было пятнадцать в дозоре, но остался только я. Так что поворачивай своего коня обратно и едем со мной. А то боюсь могу сам не довезти вести. Я ранен.
– Ранен? – Мятелев посмотрел на дворянина. Он раньше заметил его бледность. Но только теперь смог увидеть рану в его боку. – Чем это тебя так?
– Пулей из пистоли стрелили. Царапина. Крови немного потерял. Да ничего страшного.
– Держись. Я как раз и еду к Стрешневу, дворянин. А там, – Мятелев указал рукой позади себя, – только передовые: сотня стремянных стрельцов, две сотни драгун и сотня донских казаков есаула Клина. Силы полковника Стрешнева в двух верстах не далее. Ты проскочил их.
– Как? Но мне указали двигаться именно так. Там стан Стрешнева. Он должен был подойти к Конотопу поближе…
– Доложен был, но воевода Стрешнев острожен и не сует голову черты в зубы, дворянин. Он разослал везде конные разъезды. Едем со мной. Я покажу дорогу!
– В трех верстах отсюда целые отряды татар рыщут. А вон за теми холмами легкоконные отряды! Не менее сотни всадников. Идут по моему следу!
– Отрезают наших! Ежели так, то нашим передовым худо придется. Слышь, дворянин, пожалуй скачи один. Мне стоит предупредить наши передовые сотни, а ты, скачи, к Стрешневу. Я покажу…
– Нет! Я сам не найду дороги. Один раз уже ошибся. Кстати, ты так и не назвал мне своего имени. Кто ты такой?
– Федор Мятелев, сын боярский, десятник из полка стремянных стрельцов. Но я не могу оставить своих на растерзание татарам!
– Ты понимаешь, сын боярский Мятелев, что под угрозой весь полк Стрешнева? Если татарская кавалерия обрушиться на них, то их сомнут! Не стоит терять времени!
Федор прекрасно понимал, что дворянин прав. Стрешнева нужно было срочно предупредить.
– С передовыми ничего не случиться. Для татар они слишком мелкая добыча! Да и уйти могут легко. Веди, сын боярский, показывай дорогу к Стрешневу!
– Тогда нам стоит объехать другой стороной! – Мятелев пришпорил своего жеребца и помчался вперед. – За мной!
Всадники помчались вперед, путем, который совсем недавно указал Федору один из донских казаков дозорной сотни. Он называл её тропой людоловов* (*людоловы – так называли татарских охотников за рабами), и здесь можно было пройти между гетманскими и татарскими разъездами незаметно…
Великий хан Крыма Мехмед IV Гирей торопился разгромить передовые полки Стрешнева и затем вместе со своими союзниками поляками Потоцкого и казаками гетмана Выговского навалиться на дворянскую конницу князя Пожарского и князя Львова, что шли к армии князя Трубецкого, что осаждала крепость Конотоп. Это оставит основную русскую армию без конницы…
Мятелев думал быстро проскочить тайной тропой, но счастье на этот раз не улыбнулось Федору как обычно. Почти сразу же, не проскакав и полуверсты, они с дворянином натолкнулись на татарский отряд, человек в пятьдесят.
Всадники на низкорослых лошадках в лисьих малахаях сразу заметили их и низко прижимаясь к седлам, поскакали наперерез с громкими криками "Ал-ла!", "Ал-ла!" -Татары! – с ужасом прокричал дворянин. – Мы наскочили прямо на них!
– Поворачивай в сторону, дворянин! К оврагу! Там можно уйти среди высокой травы!
– Уходи сам, сын боярский! У меня конь устал и мне не уйти! Я попытаюсь их задержать! Зачем умирать двоим!
– Нет! Мы сумеем уйти вдвоем! Поворачивай коня! Не медли!
Ржев сделал так, как просил его Мятелев. Кони понесли их к оврагу. Федор чертыхнулся и обругал про себя дворянина последними словами:
"В седле сидит словно собака на заборе. И коня зазря дергает. Конь у него устал.
Устанешь под таким всадником-то!" Они попытались уйти, но еще один отряд татар показался именно со стороны спасительного оврага.
– Засада! – прокричал Ржев. – Нехристи проклятые! Теперь нам не уйти! Мы попались, стрелец!
Федор увидел, что передовые татары готовили арканы. Как всегда они предпочитали брать пленников живыми, а не расходовать понапрасну живой товар, который потом можно было выгодно продать на рабских рынках Кафы и Бахчисарая.
– Хотят взять живыми! – Ржев приготовил пистолет и пригнулся к голове коня. – Вишь, что делают, стрелец?
– Вижу! У татар завсегда повадка такая!
Федор достал пистолет. Впереди было не более 10 всадников и если они четырьмя выстрелами свалят четверых (больше времени на перезарядку пистолей не было), то у них появиться маленький шанс взять остальных в сабли и уйти.
Но дворянин выстрелил с большего расстояния и промазал. Мятелев выругался и крикнул Ржеву:
– Не трать второго заряда попусту! Стреляй на близком расстоянии! Если ты и саблей тако владеешь, как пистолетом, то добра не жди!
– За саблю не волнуйся, стрелец!
Федор увидел искаженное злобой лицо первого татарина и вскинул руку. Раздался щелчок, вспышка и громыхнул выстрел. Татарин опрокинулся назад. Свинцовая пуля разворотила его лицо.
– Вон как палить надо! – выкрикнул он. – Получил, нехристь проклятый! Это еще не все на что способен Федька Мятелев. Будете меня помнить басуманы!
Сын боярский сунул разряженный пистолет в кобуру и вытащил другой. Новый залп и второй татарин вылетел из седла, даже не вскрикнув.
Теперь за саблю. Позади него снова выстрелил Ржев, и снова мимо. Не умеет стрелять с седла дворянин! Сверкнула на солнце сталь старого проверенного отцовского клинка. Татарин швырнул аркан, но Мятелев уклонился.
Татарин наскочил на него с кривой саблей. Звякнула сталь. Мятелев отбил удар сабли татарина и сам рубанул наотмаш. Клинок рассек кочевнику голову. В деле сабельного боя с Федором мало кто мог сравниться.
Мятелев оглянулся посмотреть как там Ржев, но дворянина уже выдернули из седла.
Федор резко развернул своего коня и пошел ему на помощь. Плотный татарин в косматом полушубке тянул аркан и волочил задохшегося дворянина по земле. Сын боярский быстро перерубил аркан.
Татарин поднял клинок своей сабли. Федор уклонился от смертоносной стали, и пролетел мимо врага. Он натянул поводья, и его араб замер на месте как вкопанный.
Поворот! И снова в схватку!
Фёдор взмахнул саблей, но в этот момент его горло сдавила петля. Подобрались таки сзади собаки! Он вылетел из седла и грохнулся на землю…
Плен: десятник государева стремянного полка Федор Мятелев и дворянин из полка Шереметева Василий Ржев Очнулся он уже со связанными за спиной руками. Прямо над ним стояли два татарина.
Они подняли его на ноги.
– Якши батыр (*Якши батыр – хороший богатырь)! – проговорил один. – Якши ясыр!
– Якши, Якши! – цокнул языков второй. – А рубился как? Воин. Такого в Египте продать не мене как тысячу золотых просить можно.
– Если в Египет в мамлюкский отряд продать, то и все полторы тысячи такой батыр будет стоить! Я знаю.
Федор дернулся, но татары стеганули его нагайкой по голове. Он снова упал.
– Не сопротивляйся, урус, – проговорил, широкоплечий коренастый татарин. – Ты карашо бился. Но ты стал мой ясыр, и я не хочу тебя убивать! Моя звать Али! Я тепер твоя казяин!
– Ты? – у Мятелева уже готовы были сорваться с губ оскорбления, но татарин задал его рот рукой.
– Зачем говорить плохая слова, батыр? – спокойно спросил он. – Ты воин и я воин.
Воин сражаться, но не обзывать друг друг. Ты карашо бился. Что еще? Не заставляй меня убивать тебя.
Федор понял, что тарский воин прав. Умирать вот так не было никакого смысла. Еще был шанс спастись…
Федора и Василия Ржева привязали веревками к коням, и они побежали вслед за конными татарами. Те хотели сберечь крепких мужчин, что теперь шли на рабских рынках за весьма хорошую цену. Турецкому султану были нужны крепкие гребцы на галеры. Да и упоминание о Египте было не пустой болтовней. Египетские султаны формировали свою гвардию мамлюков из рабов и платили за настоящих воинов весьма щедро.
– Пропали мы с тобой, сын боярский!
– Я удачливый человек, дворянин, не бойся – освободимся. Нам нужно еще предупредить Стрешнева. Не забыл?
– Забудешь тут. Как же это сделать только? Мы связаны! Ты не заметил?
– Заметил.
К ним подскочил конный татарин, и его нагайка больно резанула Федора по спине.
– Молчать, собаки! У вас есть силы разевать свои поганые рты? Так я заставлю вас бежать быстрее!
Федор застонал от обиды, но возражать и татарину не стал. Он отомстит после, когда в его руке снова будет сабля.
Мятелев не знал, как им освободиться. Но он продолжал верить в свою счастливую звезду. Что-то должно было произойти. Федор не мог допустить и мысли, что его как сотни других людей могут вот так продать в рабство.
Татары отвели их к небольшой рощице где, уже находился караван невольников из нескольких сотен человек мужчин, женщин и детей. Татары предусмотрительно привязывали пленников к длинным жердям по 10 человек. Конечно, вязать можно было бы и веревками из конского волоса, но в Крымских степях ощущалась нехватка дерева. А так 10 пленных приносили одну жердь и дефицитное дерево, и считать пленных удобнее.
– И что теперь? – Ржев посмотрел на Мятелева.
– Не знаю, – прошептал тот. – Нас погонят в Крым.
– Но татары должны воевать в войске! Разве могут они самовольно вот так отлучаться?
– Они и станут воевать. Молодые. А старые воины погонят ясыр домой в Крым. Татары всегда забояться о постоянном пополнении живым товаром рабских рыков Крыма. Не слыхал об этом, дворянин?
– Как не слыхать, слыхал. И не раз. Но не думал вот что сам стану ясырем! И нет никакого выхода! А ты же говорил мне, что ты счастливый. Отвернулось от тебя твое счастье, сын боярский.
– Да. Я счастливый, но видно счастье обманчиво. Теперь если нас не спасут казаки, и мы попадем в Крым.
– Я говорил тебе уходи! Чего двоим пропадать?
– Да некуда было уходить, дворянин. Все одно поймали бы.
Их привязали к жерди среди рослых крестьянских парней в самом начале, и теперь татарские конвоиры заставили их идти очень быстро. Людоловы торопились, как бы не попасть на казацкую разведку и не лишиться своей добычи. Все-таки началась большая война, и воинских разъездов повсюду хватало.
Татарский музра напутствовал командира отряда таким словами:
– Махмуд!
– Да, мой господин, – ответил человек явно не татарской внешности. Это был слуга из рабов, что приняли ислам на чужбине.
– Я возвращаюсь в войска хана. Я и так задержался больше обычного.
– Перекопский бей может гневаться на тебя, господин. Он поймет, что ты ходил за ясырем!
– Не поймет. Сейчас везде неразбериха! Передовые отряды хана уже у самого Конотопа. И многие мурзы поступают, как и я. Хан нам ничего не заплатит за участие в этой войне, и мы имеем право вознаградить себя за боевую работу.
– Да, господин, – Махмуд склонил голову.
– Пойдешь домой быстро и никуда не сворачивай с тайной тропы. Ясыр не жалей.
Ослабевших добивай! Только женщин посади на лошадей. Это ясыр для султанского гарема. Таких, я давно не захватывал. За них в Кафе дадут не менее как по полторы тысячи цехинов! И часть из них для тебя! Я никогда не забываю верных слуг!
– Понял, господин. В случае чего…
– Если нарвешься на урусутов или немирных казаков, уходи с полонянками, а остальных бросай. Хотя и вон того батыра забери с собой. Видишь вон того уруса?
– Того? Вижу. А что в нем такого, господин?
– Когда мы его брали, он дрался как барс! Я умею отличить настоящего воина. И его не должны убить. Его, и того, что рядом с ним. Это мой приказ!
– Я все сделаю, господин, как ты сказал.
– Я скоро буду вслед за тобой в Крыму. Хан меня отпустит от войска. И еще приведу невольников.
– Ты удачлив, господин. Счастливы воины, которых ты, мурза, водишь в набег.
И караван с невольниками погнали в степь…
Федор вспомнил рассказы старых стрельцов дома у своего отца, о татарских полоняниках и страшной дороге слез, по которой гнали сотни и тысячи людей из России, Украины, Польши, Литвы. Теперь все становилось реальностью и ему самому приходилось испытывать все негоразды доли раба.
Татары всегда действовали быстро и, нахватав пленников, уходили обратно в Крым.
Ценный и дорогой товар для гаремов, молодых и красивых девушек, всегда везли на лошадях. Остальных пленников вели привязанными к жердям.
Шли они быстро, боясь попасться казацкой заставе, и всех кто ослабел, безжалостно добивали.
Федор был физически крепким и сильным мужчиной. Из него с самого раннего детства воспитывали воина, и он привык к трудностям. Отец его давно потерял в бою правую руку, но быстро приучился держать саблю в левой, и обучал своего единственного сына владеть этим оружием. Занимались он по долгу в саду, и после таких тренировок Федор падал без чувств. Теперь он был благодарен отцу за науку выносливости.
Дворянин Ржев также оказался крепким орешком. Бежал он хорошо, хоть и был ранен.
– Татар с нами мало, – проговорил он. – Слышишь, что ли, боярский сын?
– А нам то какая с того радость, дворянин? Мы крепко связаны.
– Мне бы только руки освободить.
– Легко сказать освободить! Как? Они связали нас ремнями из сырой кожи. Такие путы не порвешь в раз. Здесь нужен нож.
Они прошли вдоль рощи и углубились в степь. Травы были высоки и достигали пленникам до пояса.
– Быстрее! – орали конники и хлестали ясыр плетями.
– Шевелите ногами, гяуры, если хотите сохранить свои ничтожные жизни!
Засада: сотник слободского казачьего полка Павло Иванюк Сотня слободских казаков наказного гетмана Ивана Беспалого под командой сотника Павла Иванюка шла за людоловами и подготовила для татар засаду у двух холмов.
Здесь Иванюк умело спрятал своих солдат и приказал спешиться и приготовить мушкеты.
– Стрелять только по моей команде! Смотрите не заденьте полоняников! Слышь, меня, Роман?
– Слышу пан сотник. Не впервой нам наших из беды выручать. Все будет как и прошлые разы. Снимем поганых с коней в миг!
– А ты, Иван! Возьми с собой троих и следи за конями! – приказал сотник другому десятнику.
– Сделаю, пан сотник.
Слободские казаки залегли и приготовили оружие. Все они были испытанными воинами и прошли не одну кампанию. Гетманы Украины и русские воеводы охотно пополняли свои полки казаками и населением порубежных районов. Все эти люди были привычны к сабле и мушкету и воевали против поганых не за деньги, а за совесть. Сам Павло Иванюк некогда был среди запорожского казачества и хорошо был осведомлен о повадках степняков. Не раз ему доводилось вместе с кошевым атаманом Сирко отбивать ясыр у татар и наказывать "степных волков".
Вот и теперь он, уйдя в дозор, увидел следы чамбула людоловов. Павло отправил большую часть своего отряда обратно с докладом, а сам не удержался и решил отбить своих.
Он всегда так делал, не мог пройти мимо людской беды. Его собственную семью жену и четверых дочек угнали в ненавистный Крым татары. И с тех пор он всегда мстил крымчакам лютой местью.
– Слышь, Павло, – спросил Иванюка его друг десятский Дмитро, – а верно ли они здесь пойдут?
– Уж я то знаю их повадку воровскую.
– А ежели они уже прошли?
– Нет. Мы обошли их короткой дорогой. Людоловы бы не пошли так. Слишком опасно.
Они тайной тропой пойдут. А значит, мы определи их. Сейчас покажутся передовые.
Только бы не пальнул никто до времени. Вот чего боюсь.
– Да, не бойсь, Павло. Не впервой у нас люди на таком деле.
– Вот они! Идут нехристи! Что я говорил! Смотри.
Показались лисьи малахаи первых татарских всадников.
Сотник ждал. Он знал, что его люди сейчас держат пальцы на спусковых крючках мушкетов.
– Их так мало, Павло! – шепнул ему на ухо Дмитро. – Что за притча?
– А чего тут непонятного, Дмитро? Основные то силы татар идут к хану. Война! Не забыл?
– Забудешь тут. И когда это кончиться, что кровавые чамбулы будут ходить на Украину? Сколь нам терпеть то это? И людей скоро на нашей земле не останется.
– Пока Крым поганский стоять будет, и они станут приходить. Но пришла армия белого царя (*Белый царь – государь Всея Руси). Может вот побьем турок и тогда и Поганому Крыму конец придет.
– Да сколь война то идет? Уж не един год.
– Да оттого что после смерти Богдана старшина наша не думает про родину совсем.
Токмо про себя и заботы имеют.
– Оно так, пан сотник. Но больно много войска притащил за собою хан на Украину.
Да еще предатель Выговский с ними, да поляки. Выстоим ли?
– Выстоим. Но, тихо. Пора сигнал давать.
Павло прицелился и выстрелил первым. Передовой татарин слетел с коня. И в тот же миг затрещали другие выстрелы.
Но Махмуд не зря ходил на Украину и Польшу не один раз. Опытный людолов всегда держался в середине колоны и в случае опасности бросался бежать с самым ценным товаром. Так случилось и сейчас. Три татарина и десяток пленниц на лошадях успешно ушли в степи.
Сотник не мог отдать приказа начать погоню. И так он задержался и нарушил основной приказ.
Две сотни мужчин и детей были спасены от татарской неволи.
– Освободить пленников! Живо! – приказал Иванюк и его люди стали исполнять приказ.
– Эй, сотник! – позвал его Федор. – Не знаешь ли где воевода Стрешнев?
– А ты кто такой, что интересуешься воеводой? – сурово посмотрел на освобожденного пленника Иванюк.
– Боярский сын Мятелев из полка стремянных стрельцов. Или моего кафтана не зришь, сотник?
– Соединился воевода с силами боярина Пожарского. Как увидели большие силы татар, так и отошли к основному стану.
– А передовые сотни? Не знаешь ли, что с ними стало?
– Передовые Стрешнева? Ушли из под самого носа татар к Конотопу. Правда, добро побросали.
– То верные вести? – спросил Федор.
– Уж куда вернее. Конные донские казаки атаман Клина их видели. Ушли!
– Спасибо за добрые вести и наше освобождение. Вишь, дворянин, – Федор повернулся к Ржеву, – я же говорил тебе, что я счастливый.
– А ты кто такой? – сотник посмотрел на Ржева.
– Василий Ржев из полка дворянской кавалерии Шереметева.
– И как вас занесло сюда? Стремянной стрелец-белокафтанник, да дворянин из кавалерии Шереметева?
– Попались в степи людоловам. Наскочили прямо на их засаду.
– Поедете со мной. В лагере разберемся, что вы за птицы. Но если узнаю что вы беглые от своих частей, самолично повешу вас на первом же суку.
– Какой ты грозный сотник! – с вызовом ответил Павлу Василий Ржев. – Я дворянин!
И за такие слова могу и саблей ответить!
– Саблей? – вскипел сотник. – Саблей надо было татарам отвечать! Слабы с сабелькой-то против татарина в степи?
– Нас было всего двое против полусотни! И то Федор уложил троих татар.
– Да не ссорьтесь вы! – вмешался Мятелев. – Меня ждет сам воевода передового отряда Стрешнев. Отведи меня к нему и там узнаешь, кто такой Федька Мятелев. Да и за дворянина Ржева я головой могу поручиться. Видел его в бою с татарами.
– Хорошо, берите татарских коней и поедете со мной и моими людьми. Мы в ставку гетмана. И рядом с нами стоит стан воеводы Пожарского. Кстати я слышал, что и Стрешнев сейчас у князя Пожарского. И Львов там. Как раз и вас туда доставят.
Федор выбрал себе неказистого конька и с сожалением произнес:
– Снова не судьба ездить на арабском жеребце! Только захватил одного и вот на тебе – отняли! Теперь на нем снова татарский мурза ездит!
– А сам то ты его, где добыл, стрелец? – спросил Ржев, садясь в седло.
– У другого татарского мурзы.
– Тогда благодари бога, за то, что твоя голова цела….
Военный совет в стане воеводы князя Пожарского В стане русских войск слободской сотник предал их полковнику немецкого наемного полка фон Нейрату и попросил сопроводить до самого шатра воеводы Пожарского, где шел в это время военный совет.
Нейрат высокий и тощий немец в кирасе с золотой насечкой и ребристом шлеме, украшенном пышным плюмажем из страусовых перьев, внимательно осмотрел оборванных пленников.
– Wer ist? Фы кто ест? – спросил он строго. – Ласутчик гетман Выховки?
– Я из кавалерии Шереметева! А он относится со своим полком к войскам князя Львова! Василий Ржев мое имя! Какой я тебе лазутчик, кикимора заморская?!
– Я есть кикимора? Сейчас проферим кто ест кто!
Немец схватился за плеть, но Мятелев стал между ним и дворянином Ржевым:
– Не балуй! Опусти плеть-то! Не вишь мы только из плена вынулись? Веди нас к воеводе!
– Schwein! (*швайн – свинья Нем.) Немец выругался, но плеть опустил. Мало ли что за люди. С этими русскими всегда так, сунешься – потом глотку перегрызут.
Он пошел вперед, жестом указав своим людям, крепко охранять пленных – мало ли на какую хитрость могу пойти татары и казаки гетмана Выговского. Только вчера ему довелось самолично вздернуть пятерых лазутчиков, что разнюхивали численность русской армии.
Фон Нейрат провел их по всему лагерю и мимо пушечного обоза они вышли к большому роскошному шатру самого главного воеводы Пожарского.
– Warten! Подождите здес! После фоенный совфет я скажу про фас веофоде! – сообщил немец. – Но никута не хоитить. Здес! Понимайт? Иначе смерт!
– Понимаем, никуда не денемся.
В шатре военный совет уже заканчивался. Большой воевода боярин и князь Семен Романович Пожарский заслушал донесения о войсках хана и вместе с воеводами выработал план действий на ближайшие сутки.
Высокий и грузный с широкой окладистой, черной как смоль бородой, воевода сидел в центре шатра и смотрел на своих командиров. На боярине был красного цвета парчовый кафтан. На отороченной горностаем шапке сверкал большой рубин. Воевода держал в руках драгоценную саклю подарок царя.
Князь Семен был горд и самолюбив. Человек из знатнейшего на Руси рода, восходящего к династии Рюриковичей, двоюродный племянник знаменитого победителя поляков князя Дмитрия Пожарского, он мечтал о большой славе. Он уже давно мечтал себя показать в настоящем деле.
– Основные силы хана, как доложили мои разведчики, хотят нас отрезать от основных сил князя воеводы Трубецкого под Конотопом, – сообщил молодой князь Львов. – Уже завтра-послезавтра они подойдут к городу. У хана больше 30 тысяч войска.
– А у нас всего 10 тысяч! – проговорил воевода Стрешнев.
– А к хану подойдут еще 25 тысяч казаков Выговского и 4 тысячи войска гетмана Анжея Потоцкого. А у того полторы тысячи только панцирной крылатой конницы, – проговорил полковник Улебин. – Нужно соединиться с главными силами князя Трубецкого.
– Соединиться? – князь Семен Пожарский с вызовом посмотрел на пожилого полковника.
– Мне стать под него?
Пожарский знал, что если так произойдет, то вся слава победы достанется Трубецкому. Он тогда получит только жалкие крохи со стола победителя.
– Да, князь. Не время сейчас местами чиниться. Ввязываться в бой с превосходящими силами нам невыгодно. Стоит ждать и оттягивать сражение сколь можно. Выговский пока силен. Но скоро многие в Украине восстанут против него, – проговорил Улебин.
– Время нам надобно выиграть.
– Ждать? Ждать когда слава идет ко мне в руки? Мне ждать? Но я дал слово царю разгромить его врагов! И я это смогу сделать и без Трубецкого! Он сколь времени под Конотопом топчется? Отчего крепости до сих пор не взял?
– В крепости сильный гарнизон, – смело возразил воеводе Улебин. – И командует ими отличный военачальник, полковник Гуляницкий. А у Трубецкого нет в достаточном количестве осадной артиллерии. Небольшими пушками стен не пробить. Нужно дождаться подкреплений. Скоро подойдут свежие силы казаков с Дона, подойдет осадная артиллерия, три приказа московских стрельцов и два немецких наемных полка.
– Пока они подойдут, мы сломаем наших врагов! За нами цвет московской дворянской конницы. Чего еще ждать? – бушевал Пожарский.
Но он видел, что многие воеводы склонялись к словам Улебина и осторожничали, не желая лезть на рожон. Поднялся украинский наказной гетман Иван Беспалый. Он был в малиновом кафтане, подпоясанном широким бархатным кушаком. Это не менее Пожарского горел желанием отличиться перед царем. После того как Выговский перешел на сторону врагов России у него был шанс стать по воле царя гетманом Украины. Если они отличаться под Конотопом и захватят в плен Выговского, то царь Алексей отблагодарит его. Да и Пожарский этой услуги не забудет.
– Что скажешь, наказной гетман? – спросил Беспалого Пожарский.
– А то и скажу, что пан воевода прав. Для нас главное хан. Казаки Выговского драться в полную силу не станут. Я многих там знаю. Им союз с татарами как кость поперек горла.
– Вот видали? – Пожарский обвел всех торжествующим взглядом. – Видели, что говорит опытный человек?
– А поляки? – спросил гетмана Улебин. – Что скажет пан наказной гетман о них?
Гетман пригладил свои длинные седые усы и произнес:
– Да паны пока развернуться мы уже хана опрокинем. Да и бивали мы с гетманом Богданом эту хваленную панцирную конницу поляков, что пан полковник так обиться.
– Следи за языком, гетман! – Улебин схватился за саблю. Его возмутили слова Беспалого.
– У Потоцкого силы невеликие, пан полковник! И нам ли брать в расчет его полторы тысячи панцирных крылатых гусар? – с вызовом, но спокойно ответил Беспалый. – Со мной 2 тысячи слободских казаков. Да твои князь 10 тысяч! Чего еще надобно? Мои казачки все опытные и смелые воины. На конях сидят не хуже татар. А московская панцирная конница не хуже польской.
– Вот это слова настоящего воина! – вскричал Пожарский, хлопнув себя по боку, где висела его драгоценная сабля. – Донской походный атаман Сокол уже подошел с передовыми?
– Нет. Только тысяча казаков есаула Семёнова.
– Ну да ладно. Справимся и без них. Все господа, готовьте оружие к битве!
Великий государь Московский и Всея Руси ждет от вас дел великих и славных!
На том военный совет и закончился. Воеводы, полковники и атаманы разошлись. В шатре остались только Пожарский, полковник Стрешнев и гетман Беспалый.
– Ты прислал своего человека, о коем я просил тебя? – Пожарский внимательно посмотрел на Стрешнева.
– Только что мне доложили, что Федор Мятелев уже ждет у твоего шатра, князь.
– Ты отвечаешь за его надежность? Знаешь ведь, на какое дело он пойдет.
– Лихой рубака, сын боярский. Я знавал и его отца и дядю. Все были на государевой службе. Будь в надеже, боярин. Такого молодца поискать.
– Хорошо! Знаю полк стремяных стрельцов. Все молодцы! Веди его сюда!
Пожарский посмотрел на наказного гетмана и спросил:
– Ну что, пан Иван, думаешь, выйдет из этого дела что-нибудь?
– Выйдет Семен Романович. Сам понимаешь дело-то какое. Второго такого шанса не будет.
Пожарский замолчал. Он вспомнил что обещал царю в Кремлевской палате не щадя жизни своей отстоять Украину от нашествия татар. Слово же князя Пожарского тверже камня! Сие всем известно.
– Но если дать этому сыну боярскому знать тайное, то он может сию тайну продать, али проговориться! Так? – тряхнул головой воевода.
– Мятелев не человек – кремень! – вступился за Федора Стрешнев.
– Пытки многих кремней ломали. Ничего не желаю сказать плохого про этого боярского сына. Но пытки многих ломали.
– Надежнее Мятелева нет никого, воевода! Да и много ли будет ему известно?
– Тогда зови его сюда! – сказал Пожарский.
Стрешнев хлопнул в ладоши и в тот же момент в шатер вошел Федор Мятелев. Сын боярский низко поклонился воеводам.
– Вот, он, князь-воевода. Сын боярский Федор Мятелев. Удалец, каких мало.
Федор еще раз поясню поклонился воеводе. Пожарский окинул его взглядом и произнес:
– По стати хорош уродился, раб божий. Саблей хорошо владеешь ли?
– Изрядно, князь-боярин. С малолетства тому искусству обучен. Не единожды с татарами переведался сабельными ударами.
– Это твоя первая большая компания, молодец?
– Первая воевода. До тех пор я токмо в пограничных стычках имел возможность отличиться.
– Теперь будет у тебя возможность отличиться. И заслужить мою благодарность. А уж коли заслужишь её, то многим тебе станут Пожарские обязаны. И не токмо князья Пожарские, но и Русь и царь тебя не оставят за службу твою.
– Я готов служить, князь-воевода. Что повелишь, то исполню, – ответил Фёдор.
– Задание тебе будет сложное и опасное. Поедешь в Крым с тайной миссией, – произнес князь и внимательно посмотрел в глаза боярскому сыну.
Федор выдержал колючий взгляд воеводы и лика не отворотил, как делали другие.
– В Крыму проклятом в Бахчисарае томиться в плену, в злой неволе, один человек.
Очень нужный для Руси человек.
– Надлежит тебе отправиться в Крым, – продолжил гетман Беспалый. – И того человека вызволить из злой неволи.
– Дак битва впереди, князь-воевода, – проговорил Федор.
– Битва не про твою честь, сын боярский, – ответил Мятелеву Пожарский. – У тебя будет своя битва и похлеще чем та, в которой станем рубиться мы. Для того похода дам я тебе полторы тысячи золотых ефимков. И дам тайный знак к нашим доброхотам в Крыму. Ежели не хватит тех денег, то возьмешь у них. Они под мое имя дадут хоть пятьдесят тысяч. Но дело не в деньгах. Будь дело в них – послал бы в Крым купца. Действовать стоит смелостью и силой. Вот почему направляю туда тебя.
– Сделаю все, как скажешь, князь-воевода. Будь в надеже!
– Язык тебе какой-либо окромя русского ведом ли, сын боярский Мятелев? – спросил воевода.
– Немного знаю по-польски.
– Немного это плохо. Гетман, – воевода посмотрел на Беспалого, – есть у тебя человек верный ему в напарники? Такой чтобы языки знал?
– Нет, князь. Один казачина был, да убили его в стычке два дня назад. Убежал из Академии в армию. Ему сабля видите ли сподручнее чем перо да бумага. Говорил словно турок по-турецки, по-польски как истый варшавянин, по-латыни не хужее ксендза, татарский ему ведом тож. И рубака был каких мало.
– Что ж ты такого в бой бросил? – спросил Пожарский. – Таких беречь надобно.
– Оно так, князь, – согласился наказной гетман. – Да разве же его чертяку было удержать? Я сколь раз хотел его в писаря определить. Ни в какую не хотел. Я его батьку хорошо знаю. Служил сотником в личном охранном полку гетмана Богдана Хмельницкого.
– А у тебя есть, кто на примете? – спросил воевода у Стрешнева.
– Есть! Дворянин Васька Ржев. Посольского приказа дьяком мог бы стать.
– А не тот ли это Ржев, что ранее сотником был в полку Улебина?
– Сын того сотника, князь-воевода! – спокойно ответил Стрешнев.
– Сын? Хорош в битве?
– Хороший рубака и смел. Будь в надеже, боярин. Я знаю сколь важна эта миссия, и не раз думал об том. Василий Ржев не подведет.
– Добре. Пойдут они вдвоем в Крым, и там им поможет наш человек.
– Наш? – удивились гетман и воевода Стрешнев.
– Наш. Но имя его я даже вам сказать не могу. Только самому царю и то не в палате, а в чистом поле. Сын боярский и дворянин Ржев узнают его из моего письма…
Князь Семен Пожарский и тайный агент государя Князь Семен Пожарский был погружен в свои мысли. Он не мог ими поделиться ни с наказным гетманом, ни с одним из своих воевод. Он ждал своего тайного гонца и тот пришел как всегда, словно тень незаметно. Воевода поражался способности этого человека ступать бесшумно.
– Мой поклон, князю-воеводе!
– Ты уже здесь? – Пожарский поднял голову.
– Ты звал меня, князь, и я здесь!
– У меня к тебе срочное дело.
– Мне по иным делам не зовут, князь.
– Завтра в Крым отправятся двое моих людей. Надобно им помочь добраться до места без приключений. Сейчас всюду ходя шайки татарских людоловов.
– Оно так, князь, – ответил человек. – Но я долго уже живу среди татар и скажу тебе, что они иначе просто не могут. Без войны они никто. И они всегда будут нападать на нас, и на Польшу, и на Украину. Их нужно уничтожить всех или смириться их набегами. Третьего не дано.
– Даст бог, уничтожим нехристей поганых.
– На все воля Аллаха! – гость поднял ладони к верху.
– Ты совсем обасурманился? – улыбнулся Пожарский.
– Я всегда был мусульманином, воевода. И от веры предков никогда не отрекался, хоть и служу царю Московскому. Твоим людям я помогу.
– Как им в Крым ехать лучше? Под какой личиной?
– Под видом купцов-поляков. Я могу дать им ярлык к перекопскому бею. Обращусь к моему господину Селим-бею. Хан ему не откажет в ярлыке. Но это если они знают польский.
– Один из них знает.
– Уже хорошо. Второй может выдать себя за его слугу. Или за войскового товарища.
Пусть будет католиком, что перешел из православной веры к латинянам. Таких немало среди украинской шляхты.
– Отлично. Пусть так и будет.
– Я понял тебя, воевода. Однако, хочу предупредить.
– О чем?
– Дороги сейчас стали опасны, и они могут попасть в беду даже с ярлыком.
– Ярлык перекопского мурзы не защитит их? Но мурза Перекопа действует от имени самого хана крымского! Ты что мурза, желаешь сказать, что татары больше не чтят своего хана?
– Их может даже не защитить ярлык самого падишаха, воевода. В степи много таких, кому сейчас во время большой войны наплевать на ярлыки. Ты ведь слышал о кайсаках?
– Диких татарах? – спросил Пожарский.
– Если бы о татарах, воевода. Кайсаки в сто раз хуже татар. Те хоть своего хана чтят, да Аллаха бояться. А кайсаки не верят ни во что и им плевать на все приказы.
– И их сейчас много в степи?
– Слишком много. Это такой сброд, что ни на какой ярлык не посмотрит. Одна такая шайка состоит под моей командой. Никто не знает, чего мне стоило их подчинить.
Звери лютые – не люди. Родную мать зарежут.
– Тогда тебе придется сопроводить моих посланцев до Крыма, Али. У них важная миссия.
– Они люди верные? Проверенные? – спросил тот.
– Нет. Я подобрал их случайно.
– Что? Ты в уме ли, воевода? Случайные люди? И мне нужно открыться случайным людям?
– В том то и все дело, что люди это случайные, Али. Сделают свое дело и просто исчезнут. Об том наши люди в Крыму будут упреждены. Уберут их без шума. По тихому. И все концы в воду, как у нас на Руси говорят.
– А что у них за дело в Крыму?
– Про то я сам не ведаю точно, Али. Повеление пришло мне из Москвы сие исполнить.
Нужно будет вызволить одного человека из беды. А кого, про то те люди, что в Крыму лишь ведают.
– Но как твои посланцы на тех людей выйдут, воевода?
– То в тайной грамотке сказано, что я велел посланцу передать. Одному из тех, кого посылаю ту грамотку вручат.
– Хорошо. Я как раз еду в Крым и возьму с собой твоих "купцов".
– Отлично, Али. И скажи им все как делать в Крыму надобно. Я хотел дать им указания заранее, но ежели, ты с ними поедешь, то сам все им и обскажешь…
Полковник Семен Стрешнев и сын боярский Федор Мятелев Стрешнев осмотрел Мятелева. Тот в польском богатом кунтуше со своими лихо закрученными усами выглядел настоящим шляхтичем.
– Тебе бы в Варшаву, то все панночки твои бы были, Федька. Еще бы польский знал, то лучше и придумать нельзя.
– Я знаю немного польский. Выдам себя за православного шляхтича из Львова.
– Лучше не за православного, а за принявшего католичество. Вот возьми, – Стрешнев протянул сыну боярскому золотой латинский крест. – Достался от одного пана, лично мною убитого в поединке во время прошлой войны здесь на Украине.
Мятелев принял крест.
– Фу! Латинсво поганое! – высказался он. – Отец за такое с меня бы семь шкур содрал!
– Ништо! Ты только до времени латинцем станешь. Господь простит тебе это отступничество. Ты уже видел своего товарища? Того, что поедет с тобой?
– Василия Ржева? Видал и даже знаю его.
– Уже хорошо.
– Только ведь пораненный он.
– Да ничего страшного нет. Царапина. Он уже готов скакать с тобой до самого Крыма.
Вот это передал тебе князь Пожарский, – Стрешнев протянул боярскому сыну широкий кожаный пояс.
Фёдор принял его и удивился его тяжести.
– На вид неказистый пояс-то, но зато ценности немалой! В нем золото! Оденешь пояс под кунтуш. В случае чего его у тебя не отберут. И вот еще кошель. В нем также золото.
– Но почему так? Не лучше ли все в кошель ссыпать. Я бы его держал…
– Всякое может случиться. Ты едешь под видом шляхтича, и у тебя не может не быть денег. Нападут турки али татары, если ничего не найдут то догадаются в пояс заглянуть. А так в кошеле золото. Смекаешь?
– Понимаю.
– И поменее болтай, Федор. Любишь ты похвастать, но теперь от длины твоего языка зависит судьба твоей шеи.
– Не дитё малое! Все понимаю, воевода.
– Дело тебе доверили сложное и многотрудное.
– Мне так и не сказали, кого спасать надобно.
– В том поясе и письмо княжеское зашито. Вскроешь его только когда да Крыма проклятого доберешься. Понял ли?
– А чего не понять?
– Там будет сказано чего тебе и как делать. Кого спасти, а кого и не спасти.
– Ты про что это, воевода?
– Там все узнаешь что надобно, Федор. Сейчас больше чем тебе сказал не могу сказать.
– Тогда все понятно, воевода, да вот как мне дружбу-то с нужными людьми свести?
Кумовьев у меня в этом Бахчисарае нет.
– Об том не беспокойся, Федор. В пути встретите нужного человека, и он все вам расскажет. Твоя задача не думать чего и как, а более действовать. Вот где будет возможность лихость и удаль свою молодецкую показать. Все запомнил?
– Еще бы не запомнить! Чай не дурак! Да ты будь в надеже, воевода. Я все сделаю как надо! Это дело как раз для меня! Я всегда хотел что-то такое сделать, об чем долгое время люди помнить станут. Что батька мной гордиться мог.
– Сейчас покажу тебе знак тайный, по которому ты нужного человека опознать сумеешь…