Обоз татарина Али Обоз у Али был довольно большой в три десятка повозок. Его воины были настоящим сбродом, одетых в самые разнообразные яркие одежды. Внешность у большинства была совсем не татарская, а больше европейская но выражение лиц, уродливые шрамы, резанные ноздри, рубленные уши, выдавали в них людей далеких от добродетели.
Доспехов и панцирей практически ни у кого не было. Шелковые халаты, цветастые рубахи и шаровары, польские кунтуши, венгерские бархатные кафтаны, на головах чалмы, малахаи, меховые шляхетские шапки – от которых прямо рябило в глазах.
Рядом с Али сидел на высоком жеребце громадный воин с лицом солидно испорченным оспой. Из под разорванного на его груди халата, была видна мощная грудь, что выдавала испытанного настоящего воина. Федор увидел не ней многочисленные шрамы от сабельных ударов.
– Не смотри так на этот обоз, Рахман, – строго произнес Али по-татарски. – Эти люди дальше поедут под нашей охраной.
– Но у них есть кое-что в возах и карманах. Мы все можем взять себе, господин.
– С каких пор ты стал отдавать приказы, Рахман? До сих пор это всегда делал я.
– Я только спросил, мой господин. Будет, так как ты скажешь! Но перед нами неверные и идет война. А разве на войне не работает право сильного? Ты сам столько раз говорил нам это, когда мы нападали на татарские чамбулы и отбирали у них ясыр.
– Работает право сильного. Это право работает всегда и везде. Но только не сейчас.
И знаешь почему?
– Нет, господин. Может быть, ты скажешь мне?
– Скажу. Кроме права сильного есть еще и закон повиновения. И если бы не этот закон, ты Рахман, уже много раз бы был мертв, и птицы склевали бы твою дурную голову. Но она эта голова совсем не дорого стоит. В ней мало мозгов! Предупреди всех наших людей, что если хоть волос упадет с головы хоть одного из этих поляков им не поздоровиться. Понял?
– Да, господин.
Сразу было видно, что Али здесь бояться, и он приказов дважды не повторяет.
Сотня конных кайсаков помимо большого обоза гнала в Крым более 300 пленников, захваченных на просторах Украины. Кайсаки также иногда не брезговали работорговлей, хотя они были совсем не такими как настоящие татары.
Для тех брать ясыр – значит жить и кормить своих жен. Если татарин не станет воевать – то, что же он будет делать? Война дает рабов. А рабы приносят деньги, на которые покупают шелка, украшения, благовония, оружие.
Кайсаки же в основном не брали ясыр но рубили всех подчистую не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей. Многих удивляла эта тупая и бессмысленная жестокость.
После себя они оставляли поруганные трупы и сожженные дома.
Увидев обоз, в глазах многих кайсаков засветились недобрые огоньки, но Рахман быстро успокоил свое воинство…
Али велел полякам пристраивать свои возы к его обозу и ни про что не волноваться.
После этого онвелел полякам пристраивать свои воз к его и ни про что не волноваться. отъехал от них. Дворянин Ржев, что стал паном Станиславом Ромом, осмотрелся и подозвал к себе Федора Мятелева, ставшего паном Анжем.
– Видал? – тихо спросил он. – Опасный человек этот Али.
– Осторожный. Скажи мы кому, что мы только что говорили с ним на хорошем русском языке, нас на смех поднимут, и скажут, что мы все выдумываем.
– На смех? На колья посадят! Если он сумел подчинить себе кайсацкую вольницу – то он великий человек. Ты рожи его всадников видал?
– Словно черти из преисподней. Чисто бесовские морды. Особенно вот тот высокий с сабельными шрамами на груди. Такой мать родную зарежет и даже не вздрогнет. У нас на Москве плачи и то не столь звероподобны. Ей-ей не вру.
– Кайсаки! Я про них слышал, – проговорил Ржев.
– Да и я слыхал. Мало кто жив остаётся после встречи с таким в степи. При захвате деревни режут всех и баб насильничают, а затем убивают. Это не простые ордынцы.
– Но у них много пленных! Посмотри! Значит, не всех убивают? – спросил дворянин.
– Может и не всех, пан Станислав. Но это заслуга нашего Али.
Василий Ржев понял, что Али подчинил себе отряд кайсаков не просто так. Если его раскроют, то благодаря им, он сможет сбежать из Крыма. Это не татары и им на повеление хана и мурз начхать. Им все одно чей Али агент: московского царя, польского короля, или султана в Стамбуле.
Дворянин внимательно посмотрел на пленниц, что ехали на лошадях.
"И товар для гаремов везет, человек Пожарского. Интересно, а князь знает об этом прибытке Али, или нет?" Его глаза в этот момент встретились с глазами молодой девушки с длинной черной косой и громадными словно озера голубыми глазами.
– Смотри какая девка, – прошептал Федор, что также её заметил.
– По наружности полька. Скажу больше, пани.
– А тебе про пани откуда знать, дворянин? Али ты с полячками уже встречался?
– Было дело. Но эта прямо лакомый кусочек для самого хана или даже для падишаха в Стамбуле.
– Или для стремянного стрельца, – произнес Мятелев.
– Ты, пан Анжей, на чужой каравай рта не разевай. Понял ли?
– А кто сказал, что каравай чужой? – весело спросил Федор.
– Мы в степи и здесь мы полностью во власти Али. А он, такого как ты, раскусит и не подавиться. Тебе девку попроще надобно….
Бой у села Шаповаловка неподалеку от Конотопской крепости: 24 июня 1659 года Войска гетмана подошли к селу Шаповаловка. Полковник Данило Сом отважно бросил своих казаков в атаку, и они сходу опрокинули сотни полковника Стрешнева, что не сумели организоваться для обороны.
Сом первым врезался в ряды неприятельской конницы и срубил двух драгун. Его казаки следовали за ним, поднимая и опуская сабли.
Русские дозорные просмотрели, как казаки Сома приблизились к ним на близкое расстояние, и подали сигнал тревоги слишком поздно, хоть и ценой своей жизни. Но положение Стрешнева это не спасло.
Казаки Сома смешали передовые сотни драгун и те стали отступать. Хотя Стрешнев стремился дать отпор и перестроить своих солдат.
– Пан полковник! – закричал сотник Почитайло Сому. – Смотри туда! Сам русский воевода!
Сом увидел Стрешнева:
– Он самый! Вот кого мне надобно! Эй! Пан воевода!
Стрешнев обернулся и увидел украинского полковника. Тот снова закричал:
– Я, полковник Сом! Не желаешь скрестить свою саблю с моей?!
Стрешнев поворачивал своего коня, не желая ввязываться в бой на невыгодных условиях. Полковник видел, что его драгуны дрогнули и понимал, что им нужно перестроиться для контратаки. Иначе они проиграли. И сделать это они могли, только если им дать такую возможность. Сотня стремянных стрельцов государева полка, что стояла в самом конце села могла принять удар на себя.
– Стой, воевода! Куда бежишь сабли моей не отведав? – закричал Сом.
Стрешнев был совсем не трус. Он вскипел от каких слов и выхватил из кобуры пистоль и выстрелил в Сома. Пуля сорвала с казачьего полковника шапку.
– То не по-казацки делаешь, дворянин! – закричал Сом. – Не как воин!
– Мы еще увидимся с тобой, изменник! – Стрешнев отбросил пистоль и дал шпоры коню.
Сотник Почитайло послал ему вдогонку свою пулю, но также не попал. Драгуны прикрыли отход своего полковника. И пятидесятник ударом сабли снес Почитайло полголовы. На Сома попали кровавые брызги, и он почувствовал запах крови.
Украинский полковник сразу же зарубил пятидесятника драгун. Но Стрешнев уже ушел.
Догнать его не было никакой возможности.
– Обойдите их, бисови диты! – заорал Сом. – Не дайте уйти!
Отряд казаков в двадцать-тридцать человек стал обходить драгун справа и был готов обрушиться на них с фланга. Но довершить обходной маневр они не успели. На них налетел десяток донцов во главе с есаулом Удачей Клином.
Клин увидел, в каком положении оказался Стрешнев, и смело бросился в бой, несмотря на то, что людей с ним было всего ничего. Донцы сразу положили пять человек – посекли их саблями. Сом взвыл от досады! Нужно было послать для этого маневра не новичков, а испытанных казаков.
Но сколько испытанных казаков было в этом полку, что дал ему Выговский? Всего ничего. Да и сотники – сплошной молодняк. Ничего сами предпринять не могут.
– Сотники! Смотри справа! – крикнул он. – Не дайте им порубить наших!
Стрешнев на отличном коне быстро добрался до белокафтанников. Те уже были готовы к бою.
– Стрельцы! Все за мной! Ударим по изменникам!
– Но наши драгуны попадут под удар наших сабель! – возразил ему сотник стремянного полка. – Эх, нет здесь пешего стрелецкого приказа! Или немецкого полка.
– Нечего скулить, сотник! – остановил его Стрешнев. – Идем вперед! Даже если часть драгун падет от наших стрельцов, то все равно следует атаковать! За мной!
Стрешнев снова повернул коня и послал его в бой. Стрельцы стремянного полка последовали за ним. Теперь сам Стрешнев желал найти украинского полковника и показать ему остроту своего клинка….
Худо пришлось бы полковнику Сому если бы на помощь его казакам не подоспели трансильванские пехотинцы. Это был наемный полк на службе у Выговского. Они сотня за сотней выстроились в боевой порядок и поставили мушкеты на упоры. По команде офицеров грянул залп. Сразу пятнадцать стрельцов стремянного государева полка свалилось с коней.
Стрешнев быстро приказал отходить. Атаковать пехоту белокафтанниками он не мог.
Лобовая атака бы кончилась катастрофой. А он и так потерял в этой стычке больше трети личного состава своих драгун. Губить еще и белокафтанников он не мог.
Драгуны и конные стрельцы оставили Шаповаловку. Русские передовые сотни отошли к основным силам. Но это было еще не сражение, а лишь его прелюдия. Основной бой был впереди.
К Шаповаловке стали подтягиваться отряды киевского полковника, валашские и молдавские сотни из наемных сил гетмана. Это были отряды легкой конницы, что пришли на помощь Выговскому привлеченные звоном золота и легкой добычей.
Полковник Сом прекрасно понимал чего стоят эти союзники, но своего гетмана не осуждал. Выговскому нужно было большое войско для реализации своего замысла, а на все украинские полки он положиться не мог, вот и приходилось пользоваться услугами таких вот союзников.
– Хуже татар такие вот полки, – прошептал он, чтобы никто не мог услышать его слов. – Сколь горя принесут они Украине.
– Пан полковник! Гонец от пана ясновельможного гетмана! – голос сотника вывел Сома из размышлений.
– Гонец? – переспросил он.
– Сотник Романюк! – представился гонец. До вашей милости от ясновельможного!
Сотник поклонился.
"Иш ты каков! – про себя подумал Сом, оглядев сотника. – Разряжен словно шляхтич.
И слова то какие от "ясновельможного" да "ваша милость". При Богдане все проще было и побеждали мы ляхов. А ныне наши же казацкие полководцы все в паны полезли.
А за ними и сотники мелкие себя шляхтой возомнили. Вот и нанимаем всякий сброд типа влашских да молдавских всадников".
– Чего хочет гетман? – строго спросил он Романюка.
– Ясновельможный идет сюда с основными силами.
"Стоило гонца ради этого гонять, – подумал Сом. – Я и так это знаю!" -Шаповаловка наша! Так можешь и предать ясновельможному гетману, пан сотник.
Сотник еще раз полонился и развернул своего коня…
Сосновская переправа у Конотопской крепости: 25 июня 1659 года Полковник Ляпунов занял Сосновскую переправу под Конотопом. И к нему быстро стали подтягиваться основные силы русской армии князя Пожарского.
Первыми прибыли отступившие от Шаповаловки воины воеводы Стершнева.
– Потрепали тебя, воевода? – с усмешкой спросил Ляпунов.
– Потрепали, – без обиды согласился с ним Стрешнев. – И хорошо потрепали. И скоро Выговский сюда припожалует. Далеко ли немецкий полк фон Нейрата?
– А на кой они тебе?
– У Выговского трансильванская наемная пехота. И я на себе ощутил меткость их стрелков.
– Наш полководец князь Пожарский желает быстрой победы и славы! Он осторожничать из-за пехоты не станет.
– Стало быть немцев фон Нейрата не будет?
– В ближайшее время нет.
– Вот и зря.
– Зря, – усмехнулся Ляпунов. – Он желает славы что имел его дядя, которую тот добыл разгромив поляков под Москвой.
– Осторожность разве в этом деле помешает? Князь Пожарский под Москвой был очень осторожен.
– Вот и поди скажи это нашему воеводе! Полковник Улебин сколь раз ему про осторожность говорил. И что с того? Но даст бог, и без того разгромим супостатов.
– А коли не даст?
– Я послал во все стороны дозоры из донцов есаула Семенова. О, всех передвижениях неприятеля мы будем знать. Да и не соберутся они быстро большими силами для удара.
– Хорошо если так. Но они могут попытаться отбить переправу.
– Не думаю. Соберем здесь побольше войск и нам прикажут ударить по врагу. Вот и вся стратегия воеводы Пожарского. А вон и полки воевода Львова появились.
– И сам воевода во всей красе. Разряжен словно девица на свадьбе.
– Но всадники у него выглядят грозно и красиво.
– Цвет московской дворянской конницы.
Воевода Семен Львов возглавлял своих всадников и ехал впереди под хоругвями дворянской конницы. Он увидел Стрешнева и Ляпунова и помахал им рукой.
Передовые сотни Львова состояли из тяжелых всадников закованных в доспехи. Хотя единообразия в их вооружении и снаряжении не было. Каждый дворянин снаряжал себя и своих людей в поход сам, и потому здесь были и наборные легкие кольчуги, и епанчи, и панцири самых разнообразных видов. Тоже самое относилось и к оружию. У дворянской кавалерии были и мечи, и сабли, и буздыганы, и пистоли, и луки.
Львов подъехал к полковникам.
На князе был яркий парчовый кафтан, шелковый кушак и отороченная соболем шапка.
Поверх кафтана была одета кольчуга и поверх неё панцирь с золотым орлом.
– Жарко в доспехах, господа! – произнес он. – А битвы сегодня не будет. Чего в них париться. Так хочется все это железо с себя скинуть.
– Должно быть так, – произнес Ляпунов. – Не будет битвы -Гетман Выговский скоро пожалует сюда, воевода! – произнес Стрешнев. – И с большими силами.
– Еще бы, – усмехнулся Львов. – С малыми жаловать нет смысла. А что под Шаповаловкой?
– Там была битва. И меня оттуда вытеснили.
– Я это понял, раз вижу тебя здесь полковник и в таком виде. Сразу видно, что ты после боя. И здесь будет битва. Так желает князь Пожарский! А ты, полковник Стрешнев, али перепугался?
– Я? С чего пугаться? Пугаться дело пустое. Осторожность соблюдать надобно! Нам пехота здесь надобна! Где полк фон Нейрата?
– Атака будет конная, полковник. Пожарский использует в основном кавалерию. Да и пехоты у нас не много. Полк фон Нейрата сюда вообще не подойдет.
– А я на себе испытал залп трансильванской наемной пехоты Выговского.
– Они не сдержат удара моей тяжелой кавалерии. Фон Нейрат нам не понадобиться.
Хотя это не мои слова, господа. Что я? Это слова нашего начального воеводы князя Пожарского. А моего мнения никто не спрашивает. А ты не согласен с Пожарским, полковник?
– Нам стоит соединиться с основными силами князя Трубецкого, – посоветовал Стрешнев. – Оборонительная тактика нам бы подошла больше. У него есть и пехота и артиллерия.
– Отдать инициативу врагу? Ты с ума сошел, полковник? Пожарский про такое и слушать не станет. Он скажет, что мы разгромим их поодиночке. Сначала Выговского, затем хана, а поляки и сами унесут свои ноги от Конотопа…
Через день 26 июня вслед за войсками Львова прибыли отряды полковника Улебина и наказного гетмана Ивана Беспалого. И за ними через час показался в окружении лучшей части кавалерии сам князь Пожарский.
Всего собралось 12 тысяч хорошего войска: полки дворянской кавалерии, полк стремянных стрельцов, испытанные полки донских казаков, слободские казаки…
Битва: Атака казаков Выговского. 29 июня 1659 года Украинские полки гетмана Выговского бросились в атаку. Казаки схлестнулись с донцами, драгунами и стремянным полком. Началась яростная битва у Сосновской переправы.
Стрешнев был в первых рядах своих всадников и рядом с ним бились Ляпунов и есаул донских казаков Семенов.
– Как тебе нравятся наши враги, полковник? – спросил Стрешнев Ляпунова, отбиваясь от казаков Выговского. – Саблей вертеть, это те не языком трепать!
– Слабовато! – выкрикнул Ляпунов, разрубая голову украинского казака. – Я думал о них лучше! Конные стрельцы государева стремянного полка много искуснее в рубке на саблях!
Но Ляпунов ошибался.
Это только поначалу ему попались молодые казаки, впервые участвовавшие в большой битве. Следующим с ним скрестил клинок бывалый казак участник многих походов.
Это было видно по шрамам на его лице. Полковник едва облил удар сбоку и сразу же оценил искусство противника.
– О! – вскричал он. – Настоящий боец!
Казак был уже не молод. В его усах была седина.
Полковник Ляпунов уклонился в сторону и сделал обманный выпад. Но противник отразил удар.
После этого битва разделила их, и против Ляпунова оказался казачий сотник. Он выстрелил в него из пистоля, и полковник едва успел поднять на дыбы своего коня.
Пуля поразила животное.
– Вот сучий сын! – вскричал Ляпунов, соскакивая с падающего коня.
Полковник Стрешнев пришел на помощь товарищу и рубанул казачьего сотника по открытому плечу. Тот вскричал и выронил свой клинок. Второй удар добил его.
Ляпунов тут же вскочил в опустевшее седло.
– Спасибо, полковник! Я твой должник!
– А ты говорил, что они слабы в рубке!
– Есть среди них и настоящие бойцы.
Стрельцы государева стремянного полка потеснили врагов. Они горели желанием отомстить за недавнее поражение своей сотни в бою у Шаповаловки.
Драгуны поддержали стремянной государев полк и атака казаков Выговского захлебнулась бы, но в бой вступили три сотни киевского полка и сотня гетманской гвардии.
Ляпунов по достоинству смог оценить все боевые качества казаков. Полковник получил хороший удар по голове и его спас от смерти только крепкий шлем.
Драгунский полк понес большие потери, и из-за этого пришлось немного потесниться и государеву полку. Причем стремянные стрельцы потеряли двух полуполковников и трех сотников.
На поддержку стрельцов слева ударил полк дворянской кавалерии во главе с Бутурлиным. Казаки Выговского после этого стали отступать, поворачивая коней…
Битва: Ставка князя Семена Пожарского. 29 июня 1659 года Князь Пожарский решил закрепить успех.
– Князь Львов! Пошли еще один полк им в помощь!
– Из моих дворян?
– Из твоих! Нужно развивать успех! – ответил Пожарский.
– Бутурлин! – закричал Львов.
Тот подъехал к полководцам.
– Поддержи своего брата! Гоните этих псов, посмевших поднять оружие противу государя великого!
– Будет исполнено! – радостно заявил Бутурлин.
Он увел свой полк в бой. Кавалерия дворян обнажила клинки и последовали за своим командиром.
Пожарский ликовал.
– Мы опрокинем их, и затем всеми нашими силами охватим Выговского с флангов. И еще до тех пор, пока подойдут поляки и татары разгромим их.
– Разреши мне, воевода, со своими казаками, обойти их слева! – вызвался наказной гетман Беспалый. – Иначе они там смогут просочиться и уйти от нас.
– Ты прав, гетман! Бери тысячу своих казаков и отрежь им пути к отступлению.
– Это будет великая победа!
Гетман отправился к своим людям.
Пожарский предвкушал победу. Он уже мнил себя великим полководцем и видел себя победителем украинского и польского гетманов и самого крымского хана.
Полковник Улебин хотел снова призвать к осторожности, но, увидев лицо Пожарского, понял, что это бесполезно. Воевода не захочет его даже слушать. Он ослеплен первоначальным успехом. А вот сам Улебин был совсем не уверен, что это успех. Он на своем веку много повоевал с татарами и поляками…
Битва: ставка польского гетмана Анжея Потоцкого. 29 июня 1659 года Польский командующий гетман Анжей Потоцкий осторожничал. Он не собирался просто так рисковать своими солдатами. Тем более что у него было всего 3800 человек.
Большего количества солдат он набрать не мог.
Это была вечная беда Речи Посполитой – нехватка солдат. Доходов короля на содержание армии катастрофически не хватало, и потому основной армией было шляхетское ополчение провинций. А собиралось это ополчение долго. Совсем не так как это было в Московии. Там царь был настоящим повелителем, не пример их королю.
"У гетмана Выговского почти 25 тысяч войска, – думал Потоцкий. – У хана 30 тысяч.
А у польского командующего нет и 4 тысяч. Позор. До чего довели магнаты Речь Посполиту! Когда они только поумнеют".
– Ясновельможный, – обратился к гетману ротмистр Казимир Яблоновский. – Пан гетман! Выговский уже начал битву.
– Ты думаешь, ротмистр я этого не вижу?
– Видите, пан гетман, но…
– Ты желаешь знать, пан Казимир, когда наши хоругви пойдут в бой? Не скоро. А тебе пан Казимир, не терпится пасть в бою?
– Не пасть, но показать себя рыцарем, – смущенно произнес молодой ротмистр.
– А ты пан Казимир, уже бился во многих битвах? – с усмешкой спросил гетман, хотя прекрасно знал, что Яблоновский до этого никогда не сражался, разве что на турнирах.
– Нет, пан гетман, – Яблоновский покраснел еще больше.
– И ты не видал русского драгуна в битве.
– Пока нет, пан гетман. Но я рассчитывал, что вы позволите мне принять участие в атаке гусар.
– Но на тебе мундир драгуна, пан Казимир. Отчего тебя столь тянет в тяжелую кавалерию?
– Я всегда мечтал стать офицером панцирной хоругви, пан гетман.
– Успеешь еще показать себя героем, пан ротмистр. Мы сегодня спешить не станем.
Но офицеры не разделяли осторожности гетмана и рвались в бой. Командиры гусарских хоругвий полковники Поланецкий и Данилевич требовали отправить их в бой.
– Выговский получит всю славу и всю добычу, пан гетман! – в очередной раз подъехал к нему Поланецкий.
Пан Анжей не любил этого чопорного толстяка. Его броня с золотой насечкой, яркие гербы рода Поланецких на его одежде, драгоценная сабля, раздражали гетмана. К тому же он грубо оттеснил от него молодого Яблоновского.
– Я готов вести мой полк крылатых гусар* в бой! (* крылатые гусары – польская тяжелая кавалерия. К их панцирям крепились специальные крылья с орлиными перьями).
– Я пока не отдавал вам, пан полковник, такого приказа!
– Так отдайте его! Гетмана выговского стоит поддержать! Там есть для нас место для битвы.
– Да, пан Анжей! Полковник Поланецкий прав, – подержал Поланецкого Данилевич. – Круль* (*Круль – король по-польски) не для того послал нас сюда, чтобы мы смотрели на битву. Мы шляхтичи!
– Честь шляхтича идти в битву!
– Панове! Я здесь командую! – гетман призвал своих полковников к порядку. – Вы позабыли, что его милость круль мне доверил армию. И я отвечаю пред крулем! Я, а не вы!
– Но есть же стратегия, пан гетман. Передовые полки гетмана Выговского уже смяли! – настаивал Поланецкий. – Мои гусары сомнут два полка дворянской конницы московитов! Слово гонору!
– Я не сомневаюсь в доблести твоих гусар, пан полковник. Но сколько их останется после такой атаки? Выговский даже не согласовал со мной план битвы. Он не считает нужным советоваться с польским гетманом. Он советуется с ханом. Вот и пусть хан оказывает ему помощь!
Поланецкий отъехал в сторону. За ним последовал Данилевич.
– Что скажешь, пан Михаил? – спросил Поланецкий товарища. – Каков наш командующий?
– Считает себя стратегом великим. А на деле ничего он не стоит. Будь с нами пан Чарнецкий, все было бы по иному. Вот это полководец.
– Плохо, что за Потоцкими порода и богатство. Они слишком часто становятся гетманами на горе речи Посполитой. Я помню гетмана Николая Потоцкого в битве под Корсунем. Я тогда был гусарским ротмистром и мало чего знал о тактике, но и то было понятно, что гетман бездарен как полководец. Этот еще хуже.
Гетман Анжей Потоцкий смотрел в сторону гусарских полковников и хорошо понимал, про что они говорят, хотя не мог слышать ни слова.
"Ругают меня последними словами, – думал он. – А сами себя великими полководцами почитают. Глупцы. Своей показной удалью губят вот такие Речь Посполиту. А того не понимают, что это не наша война. Пусть быдло Выговского рубит московитов.
Пусть московиты рубят татар хана Мехмед Гирея. Нам то на руку. Круль Ян Казимир не совсем верит Выговскому. И я сомневаюсь, что ему нужна победа украинского гетмана в этой битве"…
Встреча в степи: мурза Али и царевич Мюрад Гирей Караван мурзы Али столкнулся с большим отрядом конницы. Более пятисот всадников вышли ему наперерез. Рахман подъехал к Али и произнес:
– Там что-то неладное, мурза! Несколько сотен всадников в доспехах и с отличным оружием. Если будет бой, то нам с ними не следить.
– С чего это быть бою, Рахман? – Али невозмутимо посмотрел на своего помощника. – У меня ярлык великого хана! Кто нам опасен? Мы на территории Крымского ханства.
Это, скорее всего буджакские татары идут к войску хана под Конотоп.
– На буджакцев они не похожи. Открой глаза, мурза. Стальные кольчуги так и блестят на солнце. Когда это буджакские татары успели так разбогатеть? И они окружают нас не с дружественными намерениями. Смотри! Берут в кольцо!
– Рахман, это татарские всадники. Хотя ты прав, что не буджакцы. Очевидно, отряд из ханской личной гвардии идет из Крыма к нашим войскам.
– Ты уверен в этом, мурза?
– Теперь я вижу над ними бунчуки и боевая повадка у них ханской гвардии. Скажу больше, я лично знаю всех их начальников и быстро обо всем договорюсь.
– Если они станут говорить. У нас богатый обоз.
Передовые всадники подъехали на расстояние выстрела и замерли.
– Эй вы! – закричал передовой. – Кто такие?
– Я мурза Али! Возвращаюсь в Крым по приказу великого хана Мехмед Гирея!
– Именем моего повелителя приказываю остановиться! – закричал в ответ татарин в металлической кольчуге.
– Воин! – снова закричал Али. – Ты верно не понял меня! Я с ярлыком великого хана Мехмед Гирея! О каком господине ты смеешь говорить, если я завал тебе имя светлого хана повелителя орд Крымской, Ногайской, Буджакской и иных?!
– Стой на месте! – был ответ. – Мой господин едет к тебе! Он сам тебе пояснит свои права, мурза Али!
Второй всадник до этого молчавший поскакал вперед. Он осадил своего породистого жеребца рядом с конем Али. Это был среднего роста плотного сложения молодой человек не старше 30 лет. На нем была наборная металлическая кольчуга с золотой насечкой.
Он снял свой шлем и Али увидел властное лицо татарина, привыкшего повелевать, но не подчиняться.
– Ты узнал меня? – строго спросил он мурзу.
Конечно, Али его узнал. Еще бы не узнать!
– Царевич Мюрад Гирей!
Али хорошо знал этого принца из славного рода Гиреев, претендента на ханский трон в Бахчисарае. До этого он жил в Стамбуле у турецкого султана под крылом и искал поддержки среди вельмож Порты, которые захотели бы поддержать его права на трон. Но вот как он осмелился появиться здесь? Мехмед Гирей шутить не любил и поймай его люди претендента на трон – церемониться не станут.
– Ты узнал меня, Али! И это хорошо! Я рад, что встретил первым именно тебя! Это знак свыше! Аллах благоволит всем моим начинаниям.
– Рад видеть тебя светлый царевич! – Али низко склонил голову.
– По твоему виду этого не видно, Али! – Мюрад Гирей улыбнулся и снова водрузил свой шлем на голову. – Будь у тебя побольше людей, ты бы попытался снять мне голову и подарить своему хану, не так ли? Мехмед никогда не забыл бы тебе этой услуги.
– Я никогда бы этого не сделал, царевич. Я всегда ценил тебя как умного и талантливого человека, что может стать отличным правителем – гордостью рода Гиреев. Но другие мог. И тебе крайне опасно здесь находиться. Если хану донесут, что я говорил с тобой, он велит посадить меня на кол.
– Не беспокойся, Али. Скоро в Бахчисарае произойдут перемены, и я сяду на древний трон Гиреев.
– Всем сердцем бы желал этого, светлый царевич. Клянусь Аллахом. Но в Стамбуле хотят видеть ханом Мехмед Гирея. А разве могу я, ничтожный червь, перечить воле падишаха?
– Вот именно, ничтожный червь! Ты верно сказал, Али. И ты, и я, и Мехмед только ничтожные черви перед падишахом в Стамбуле! А я хочу, чтобы все было иначе! Я потомок Чингисхана! И мы Гиреи родом выше чем Османы! Но вот из-за таких как Мехмед Гирей мы гнем спину перед султанами.
– Нашего с тобой хотения мало, светлый царевич! Есть воля Аллаха!
– Ничего! Я веду свой род от великого Чингисхана, и многое могу изменить в этом мире. Но пока нужно сесть на ханский трон в Бахчисарае. У меня есть сторонники среди вельмож в Стамбуле, и они не оставят меня. И все это во имя Аллаха милостивого и милосердного!
– Но я слышал, что султан благоволит к Мехмед Гирею. Разве не так, светлый царевич?
– Султан? – Мюрад-Гирей засмеялся. – Нынешний султан Мухаммед Авджи только корчит из себя грозного повелителя народов, но сам только и умеет, что развлекаться с одалисками своего гарема и охотиться. Государственными делами он не занимается.
Им вертят стамбульские визири. И именно они, а не султан принимают решения.
Нынешний великий визирь из рода Кепрюлю не любит меня и считает достойным ханом Мехмеда. Это благодаря его поддержке он сел на трон. Но когда визир падет, то и Мехмед составит ему компанию. А Ибрагим-паша, что может стать великим визирем, мне благоволит.
– Но, светлый царевич, насколько я слышал, великий визир Кепрюлю пользуется полным доверием падишаха.
– Ты живешь далеко от Стамбула, Али. Кто знает, что произойдет в столице империи?
Но хватит о делах стамбульских. Ты мне поможешь сесть на трон, Али.
– Готов служить светлому царевичу, – склонил голову Али.
– Мурза Селим-бей мой лютый враг и именно он помог Мехмеду сесть на трон Гиреев в Бахчисарае. Ко мне же Селим-бей подсылал и подсылает убийц. Но Аллах бережёт меня. А ты пользуешься доверием Селим-бея, не так ли, Али?
– Да, господин. Он мой господин.
– Но и я твой господин, Али. Как же быть? Какому же господину ты станешь служить?
– Ты царевич из рода Гиреев. И ты достоин сидеть на троне хана. Кому же я могу служить, как не тебе? Селим-бей не ханского рода. Он только слуга Гиреев.
– Вот и будешь делать, так как я тебе скажу. И когда я сяду на трон, то ты поднимешься вместе со мной. Если нет, то сядешь на кол вместе с Селимом. Иного выбора у тебя нет! – Мюрад Гирей снова захохотал.
– Я готов выполнять твою волю, светлый царевич.
– Тогда предашь мое послание в Ак-Мечеть Салават-Гази бею. Мое письмо должно быть у него через три дня.
– Оно будет предано салтану в срок…
В степи: Василий Ржев и Федор Мятелев Василий Ржев понял, что судьба преподнесла им крайне неприятный сюрприз и неизвестно теперь во что это выльется в будущем. Он тихо позвал Федора:
– Федор.
– Ты хотел сказать пан Анжей. Да, пан Станислав? – отозвался тот.
– Ты видел с кем встретился мурза Али?
– Татарин какой-то. А что? Нам-то какое дело до его отношений с другими мурзами.
– Это не просто татарин. Это принц Мюрад Гирей кандидат на ханский престол и лютый враг нынешнего хана Мехмед Гирея.
– Вона как. Но ты откуда знаешь, кто это такой? – искренне удивился осведомленности дворянина Мятелев.
– Имел возможность ранее видеть принца. А такого не скоро забудешь.
– Странный ты человек, дворянин. Да откуда тебе принца видеть?
– Был с посольством в Крыму. Устраивает тебя такой ответ? Слишком ты подозрителен, стрелец.
– Да не подозреваю я тебя, дворянин. Просто интересно было узнать, откуда простой ратник дворянского ополчения знает татарского принца крови.
– И про что они говорили? – задумчиво произнес Ржев, задав этот вопрос самому себе.
– Да нам, то что за дело?
– Не хватало нам с тобой быть втянутыми в борьбу претендентов на ханский престол.
– Не с тобой же говорил этот крымский царевич.
– Не со мной, – пробормотал Ржев, – не со мной.
Федор снова увидел пленницу с большими голубыми, словно озера, глазами. На этот раз она на смотрела на него и боярского сына, словно молнией пронзило от этого взгляда.
"Опять эта девка! Вот смотрит! Дыру такими глазами прожечь может! Эх! Вот бы к такой сватов заслать".
– Куда ты смотришь, Федор? – спросил его Василий Ржев. – Снова за свое?
– Дак она сама меня взглядом буравит.
– Смотри, Федор, сереет с тебя шкуру мурза. А то и в евнухи определит.
– Авось не сдерет, – легкомысленно произнес Мятелев. – Видал я таких. Но и Федька Мятелев им не баран.
– Ты не забывай про главное. Забыл зачем нас послали в Крым?
– Не за девками ухаживать.
– Вот именно.
– А разве одно другому мешает? Я такую впервые вижу. Хоть и не похода она на наших девок, а хороша…
Битва: ставка князя Пожарского. 29 июня 1659 года Полки дворянской кавалерии Львова и Бутурлиных оттеснили казаков Выговского от переправы. Киевский полк был потрепан. Досталось и трансильванскому наемному полку. Донские казаки и стремянные стрельцы, что ударили с флангов, прорубили в их рядах кровавые бреши. И если бы не полк валашской конницы, то плохо бы пришлось трансильванцам.
Пожарский дрожал от нетерпения. Он видел, что враги готовы побежать.
– Господа! – он повернулся к своему штабу. – Победа уже наша! Сборные войска Выговского отступают! И сейчас пришло время и нам показать, на что мы способны!
– Но, князь воевода! – предостерег Пожарского полковник Улебин.
– Что, полковник? Али не видно тебе нашей победы?
– Есть еще и татары! Хан рядом!
– Здесь только казаки Выговского и его наемный сброд! Ни поляки, ни хан не спешат вступить с нами в бой! Мы успеем разгромить их поодиночке.
– Но казачьи разъезды видели татарские чамбулы, князь воевода!
– Это всего лишь людоловы, полковник! Это не войска хана. Они всегда не теряют возможности запастись живым товаром. Это цель войны этих степных волков.
– А если они устроили для нас засаду? Татары мастера на такие паксости, князь воевода! И дозорные говорили не об отдельных чамбулах, а о большом войске. Хан рядом.
– Хватит! – оборвал полковника Улебина Пожарский. – Под государевым знаменем мы пойдем в бой! Великий государь Алексей Михайлович желает видеть победу, и мы её добудем для него!
– Господин воевода!
– Мы усилим нашу атаку! Ты сам много воевал в жизни, полковник! Разве не видишь нашей победы?
– Пока битва для нас складывается удачно. Выговского мы разгромим. Но меня пугает хан.
– Верно! Армия хана может изменить положение дел, – поддержали Улебина.
– На хан не подойдет раньше чем через день-два!
Пожарский посмотрел на своих полковников и воевод. Теперь многие из них ему верили. Все были охвачены горячкой битвы.
– Мы бросим в битву всю нашу кавалерию. И я сам поведу вас в бой! К вечеру Выговский будет разбит!
Князь обнажил свою саблю и указал войскам на битву. Полки прокричали славу царю и великому князю Московскому и Всея Руси Алексею!
Полковник Улебин вынужден был подчиниться приказу воеводы. Он бы лично избрал иную тактику. Выдвинул бы вперед немецкий пеший полк мушкетеров фон Нейрата. Но те стояли слишком далеко от места битвы.
Улебин подъехал к своему полку и обнажил саблю…
Битва: ставка гетмана Выговского. 29 июня 1659 года Иван Выговский помнил свой тайный уговор с ханом Мехмед Гиреем. Пока все складывалось удачно. Русские ничего не могут заподозрить. Начало битвы было яростным и все шло с переменным успехом. Пожарский уже наверняка твердо уверовал в свою победу.
– Пан гетман! – к нему обратился преяславский полковник Тимофей Цецюра. – Нам пора поддержать наших казаков. Самое время. Пусть пойдут две моих сотни.
– Нет. Все идет хорошо, – спокойно ответил гетман.
– Хорошо? Но враги напирают на наших!
– Пан полковник. Я все вижу. И говорю тебе, что все идет, так как нужно!
Цецюра хлестнул своего жеребца нагайкой и отъехал от гетмана.
Выговский понимал, что его план не понятен большинству полковников. Но раскрывать его не спешил. Пусть немного поволнуются. Пусть приучаться ему доверять.
– Иван, – к его уху склонился Данило Сом. – А ведь Цецюра прав. Наших стоит поддержать!
– Похоже что момент настал, – произнес гетман.
– Для основного удара?
– Не совсем, пан полковник Сом. Пусть уводят свои полки! Отступать!
– Пан гетман! Или я чего-то не знаю? – переспросил его полковник Сом. – Что ты говоришь? Как отступать?
Его жупан был покрыт вражеской кровью и был посечен во многих местах.
– Многого не понимаешь, пан полковник!
– Дай мне полк драгун, пан гетман, и я дам нашим полкам возможность перестроиться для новой атаки! Даже без больших подкреплений мы отбросим войска московитов!
– Данило! Я же тебя самого к хану посылал. Или не понял ничего? Мехмед Гирей использует тактику характерную для татар! Я не желал говорить про это заранее.
– Ты мне не доверяешь, гетман?
– Дело не в недоверии, Данило. Сам должен понимать, что лазутчики Пожарского могут быть где угодно. Говаривают даже в стане самого хана они есть. Вот мы и осторожничали. В этой осторожности залог нашей победы!
– Пан гетман! – изумился Данило Сом.
– Я много чего узнал от богданового полковника Ларина Урбача, брат Данило. И он же научил меня не болтать попусту языком.
– Оно верно, пан гетман. Но…
– А могу ли я доверять своим полковникам, Данило?
– Мне можешь доверять, Иван! Но если мы отойдем, пан гетман, то русская тяжелая кавалерия устремиться за нами в погоню.
– И это хорошо! – вскричал Выговский.
– Хорошо? – не понял гетмана Сом. – Но это же полки отборной тяжелой конницы!
Сумеем ли мы их остановить?! У татар, даже если они засаду устроили, тоже может сил на это не хватить. Они вернут коней и отойдут! Что нам даст эта засада?
– Не отойдут, пан полковник! В том порукой слово мое. Так что отходим, Данило!
Отходим!
Гетман отдал приказ.
Украинские полки, что еще даже не вступили в битву стали поворачивать коней.
Тоже самое сделала и гетманская гвардия, личный полк Выговского. Эти шли за Сомом и за бунчуком гетмана…
Битва: ставка хана Мехмед Гирея. 29 июня 1659 года Хан Мехмед Гирей посмотрел на Селим-бея. До них доносился шум битвы.
– Гяуры Пожарского попались в ловушку, Селим. Аллах лишил их воеводу разума.
– Разума, великий хан? Да был ли он у Пожарского?
– Не стоит недооценивать врага, Селим. Я сам когда был молод часто проявлял нетерпение и делал поспешные выводы.
Селим хорошо знал эту часть жизни своего повелителя. Тога молодой принц Мехмед был всего лишь калгой и на троне в Бахчисарае сидел хан Джанибек Гирей. Он много веселился, много сражался на саблях, много болтал и завел себе много врагов. Где такому принцу быть настоящим повелителем? Не был он готов принять власть. Но судьба распорядилась по-своему, хан Джанибек внезапно умер, и принц получил шанс стать ханом.
В 1641 году принц был посажен на трон Гиреев под именем хана Мехмеда IV. Однако просидел он на троне совсем недолго до 1644 года и вынужден был уступить престол более умному и расчетливому Исламу Гирею.
Во время вынужденного изгнания характер Мехмеда стал меняться. Он сумел сделать правильные выводы из своего первого правления и понять свои ошибки. А Селим знал, что судьба мало кому дает второй шанс в этой жизни. Его державный друг такой шанс получил.
И на этот раз в 1654 году на трон вступил совершенно иной человек. Это был мудрый и острожный правитель. Он понял, чем грозит Крыму союз между Москвой и Украиной. Московские цари подчинят себе гетманов и сделают их послушными слугами и от того станут много сильнее. И что тогда ждет Крым?
Хан часто беседовал с Селимом об этом…
Годом ранее. Бахчисарай. Дворец хана. Лето, 1658 год.
Мехмед сидел в своих любимых покоях в ханском дворце в Бахчисарае. Это был Фруктовый кабинет, где он принимал только своих друзей. На этот раз с ним рядом был молодой Селим-бей.
– Ты умен, несмотря на свои молодые годы, Селим, – похвалил его хан, после того как выслушал его доклад.
– Повелитель слишком добр к своему ничтожному слуге.
– Нет, нет, Селим. Ты многое понимаешь, чего не могут уразуметь члены моего совета уже убеленные сединами. Но годы так и не украсили их мудростью.
– Аллах не всем дает мудрость, великий хан.
– Не всем. И самое страшное, что иногда без мудрости некие люди управляют государствами. И это больше горе для таких государств. Ислам Гирей, что сидел на троне до меня, заключил союз с гетманом Хмельницким. Тогда этот гетман еще не был сильным, и хан смотрел на него как на слугу. Он не сумел разглядеть в нем птицу большого полета.
– Но Ислам Гирей вовремя понял кто такой Хмельницкий, великий хан. Он вовремя протянул руку польскому королю Яну Казимиру. Разве не так?
– Нет, Селим, – возразил хан. – Если бы он сделал это вовремя!
– Что ты хочешь этим сказать, повелитель? Объясни своему покорному слуге ход твоих державных мыслей.
– Гетман Запорожской Сечи Хмельницкий в 1648 году и гетман Украины Хмельницкий в 1654 году – разные люди. В 1648 году на Хмельницкого смотрели как на главаря шайки разбойников, и он бы не мог просить признать его Московского царя. Не мог бы он и послов к нему послать. Но в 1649 году Хмельницкий уже был победителем поляков и торжественно вступил в Киев и его встречали народ и духовенство как спасителя.
– Но разве он тогда престал быть атаманом шайки запорожских разбойников?
– Уже да. Он доказал свое право быть государем. И потому его послы в 1652 году уже были приняты в Москве как послы государя Украины. А в 1654 году они в Переяславе заключили союз, разорвать который не столь просто. Вот и подумай теперь, кому помог усилиться Ислам Гирей?
– Стало быть, хан Илам Гирей поступил неверно, заключив союз с Хмельницким против короля Речи Посполитой?
– Именно так, Селим. Ибо чего требует от правителя государственная мудрость?
Действовать на благо своего народа и государства. И сие благо он должен видеть с перспективой на будущие 100 лет. А Ислам Гирей думал лишь о сиюминутной выгоде.
Достойно ли это великого повелителя?
Селим молчал и слушал хана.
– Помогать нужно из двоих своих врагов тому, – продолжил хан, – кто из них слабее.
Ибо в противном случае сильный враг еще более усилиться. А зачем же усиливать сильного врага? Наоборот! Его стоит ослабить. И Хмельницкому нельзя было дать расправить крылья. Нужно было не допускать его союза с Москвой! И вот эту мудрость не разглядел Ислам Гирей.
– Мудрость твоя велика, великий хан.
– Её дали мне книги, Селим. Я много читал в изгнании. Я стал там сам писать. Ты это знаешь.
– Я восхищен твоими стихами, повелитель. Хотя ты не подписываешь свои творения своим именем. Отчего так? Ведь стихи твои хороши. Я говорю это не из лести.
– Я за то тебя и ценю, Селим. Ты плохо умеешь льстить. Но хану не следует быть поэтом. Хану следует быть ханом.
– Но ты совмещает в себе эти качества, великий хан.
– Если я стану подписывать мои стихи именем Мехмед IV Гирей, повелитель Крыма и иных земель, то что будет? Как ты думаешь?
– А что будет? – не понял вопроса Селим-бей.
– Их завтра объявят величайшими стихами на территории моего государства. Мне станут льстить. Скажут, что я как поэт затмил великих. Такие случаи были в истории. Разве нет? А после того как я потеряю корону, если так будет угодно Аллаху, их скоро позабудут и начнут ругать в угоду новому хану. А так поэт Кямиль Суфий останется поэтом Кямилем Суфием и после того как хан Мехмед Гирей уйдет со сцены. И мудрость его слов переживет его самого.
Селим еще раз удивился мудрости своего повелителя. Хан не преставал его поражать.
– Но тогда я хочу спросить тебя, повелитель, что можно сделать дабы исправить то зло, что причинил Крыму Ислам Гирей?
– Да почти ничего уже сделать нельзя. Хотя пытаться стоит. Да не даст Аллах московитам умного правителя еще много лет!
– А если даст? Что тогда?
– Тогда это будет первый шаг к гибели Крымского ханства.
– Но ты, великий уже заключил союз с новым гетманом Выговским.
– Да. Этот гетман отшатнулся от Москвы. Он заключил новый союз с Речью Посполитой.
Это нам выгодно. Но выгода эта лишь временная. Понимаешь меня?
– Не совсем, повелитель.
– Я вижу, чего желает гетман Выговский. Он желает присоединить Украину к Речи Посполитой на тех же условиях, что входит в неё Литва. И что тогда будет? Тогда будет создано новое сильное государство, и оно станет грозить нам!
– Но, повелитель, неужели ляшские магнаты допустят, чтобы украинские шляхтичи и казацкие полковники получили равные с ними права?
– В этом наше спасение, Селим. В том, что Аллах лишил больших магнатов Польши разума! Это наказание неверным! Пусть они и дальше дерутся между собой! Пусть!
Оттого нам большая выгода. И потому мы сейчас с ними в союзе против Москвы.
– Велика твоя мудрость и прозорливость, повелитель.
– Но и за Выговским стоит следить, Селим. Как гетман он нам не выгоден слишком долгое время. Слишком умен. Слишком…
Селим-бей прервал свои воспоминания и решил вернуться к разговору о битве. Он осторожно вывел хана из задумчивости:
– Ты думаешь, великий хан, что битва разворачивается как нужно? – спросил бей. – А если это они приготовили нам западню? Не могу поверить, что Пожарский попался в столь простую ловушку. Он ведь не малоопытный юноша.
– Чем ловушка проще, тем больше шансов поймать в неё дичь, Селим. И седины в голове не всегда говорят о мудрости.
– Но среди воевод Пожарского немало умных людей.
– Я слышал донесения моего агента о Пожарском. Своеволен, упрям, как ишак, жаждет славы и почестей. Такие качества как нельзя лучше подходят под нашу ловушку. А я знаю, как и на что можно ловить такую дичь.
Хан отвернулся от Селим-бея и снова погрузился в себя. У него было о чем подумать. Он пришел к власти во второй раз благодаря милости султана Блистательной Порты. И султан вроде бы пока ему верит.
Но при дворе падишаха в Стамбуле сидит его злейший враг Мюрад Гирей. И султан держит его про запас. Хотя знает, что он за человек, и какие планы вынашивает.
И стоит Мехмед Гирею сделать хоть один неверный шаг и все. Тогда прощай трон в Бахчисарае и голова. Мюрад не пощадит его. И потому все стоит тщательно взвешивать. Победа на московами ему нужна, но и усиливать Выговского он не намерен. Этот гетмана слишком похож на Богдана. Хан умел отличать людей и сразу определял их таланты и способности.
Выговский может стать со временем выдающим правителем Украины. И султану такой гетман не нужен. Его величество повелитель правоверных в Истамбуле желает видеть гетмана попроще. И этим гетманом может быть сын Богдана Юрий Хмельницкий. Царь Алексей в Москве также метит Юрия на гетманство. Да и король Речи Посполитой Ян II Казимир желает того же. Им всем надобен слабый гетман.
"Но если я дам Выговскому победить, не станет ли он от этого много сильнее? – размышлял хан. – Ведь султан пока доволен, а если что случись, то во всем обвинит меня. Но победа над Пожарским мне нужна! Русских надо поставить на место.
Но и ослаблять их не стоит. Пусть их война с поляками и литовцами продолжается.
Но все стоит тщательно взвесить".
Хан снова стал перебирать в голове возможные варианты развития событий в будущем.
А его войска тем временем готовились вступить в битву…
Битва: атака князя Пожарского. 29 июня 1659 года Полки Пожарского переправились на другой берег и оттеснили казаков Выговского.
Причем конница Львова нанесла врагу существенные потери.
Сам князь Семен Пожарский был теперь впереди своих войск и лихо рубился с казаками гетманского полка. Его пытались остановить, говоря, что место полководца не впереди, но куда там. Князь жаждал славы не только полководца, но и великого воина, отважного рубаки.
Полковник Улебин скакал за Пожарским, и ему все больше и больше не нравилась эта безумная атака.
– Князь! – Улебин догнал полководца.
Пожарский срубил вражеского сотника и сдержал своего коня. ОН повернулся к Улебину:
– Полковник?
– Слишком быстро они стали отступать, господин воевода! Нам не стоит увлекаться атакой!
– Не стоит увлекаться? Ты в уме, полковник? Враги бегут! Бегут! Посмотри!
– Но…
– Хватит, Улебин! Достоин ли ты сабли полковника? Ты забыл свой долг перед царем?
– Господин воевода…
– Нет! Ты больше работай саблей, а не языком! И слава отметит тебя сегодня! Этот день наш! Сражайся и следи за своим полком! А с войском я сам управлюсь!
Русские кавалеристы продолжили наступать. Знамена дворянских полков шли вперед и тяжелая кавалерия рубила казаков Выговского. Опытный полковник Улебин понимал, что больше говорить с воеводой не стоит. Но он не мог не попробовать и исполнил свой долг до конца.
Слишком организованно бежали казаки Выговского. Это совсем не то беспорядочное отступление, и тем более совсем не бегство….
Битва: у переправы. 29 июня 1659 года Казаки сотника гетманского полка Ивана Головни исполнили приказ Выговского четко и в срок. Не зря гетман назначил именно его для этого дела. Он знал, что Головня не отступит ни на шаг.
Они взорвали заряд пороха, и переправа была взорвана, а ниже по течению наскоро была сделана запруда. Теперь русским ратникам Пожарского уже некуда будет деться.
Выговскому было не нужно, чтобы Пожарский смог отступить быстро. И вода не даст ему теперь такой возможности. Позади русских полков теперь была преграда…
Битва: полковник Улебин. 29 июня 1659 года Русские воины наступали. Вперед летели, всадники дворянской кавалерии, драгунские сотни, стеремянные стрельцы. Неподалеку слышалось гиканье слободских казаков гетмана Ивана Беспалого…
Полковник Улебин повернул своего коня. Теперь ему стало все понятно до конца.
Тяжелая дворянская кавалерия шла вперед мимо него увлекаемая боем. Эти всадники еще думали, что побеждают и видели впереди государевы знамена. Где-то там был и князь Пожарский.
Конь полковника заплясал под ним, но Улебин не дал ему рвануться вслед за остальными.
"Они разрушили переправу! – мелькнуло в его голове. – Так вот зачем было нужно это отступление! Теперь хода назад нам нет! Тяжелые всадники просто так переправиться не смогут. И что теперь делать? Нужно во что бы то ни стало остановить наступление. Нельзя идти дальше. Но как сделать это? Неужели никто не понимает к чему приведет такая атака?" -Полковник! – рядом с Улыбиным оказался его давний знакомец пятидесятник Семен Говоров.
Говоров увидел лицо своего командира и подумал, что тот ранен.
– Ранен?
– Ранен? – переспросил Улебин. – Нет, не ранен. Все наше войско ранено!
– Ты про что, господин полковник?
– Не видишь разве, Говоров? Они переправу разрушили!
– Ну и что? Мы же наступаем! Затем, когда пленных нахватаем – заставим переправу восстановить!
– Они уводят нашу конницу в самые топи! Не видишь, пятидесятник? Запруда разлила реку, куда идут наши всадники. В таких условиях у легкой татарской кавалерии будет громадное преимущество перед нами!
– Да откель тут татары, полковник? Перед нами только казаки Выговского. Татары пока подойдут дело будет сделано!
– Скоро увидим и татар, пятидесятник!
– То верные сведения? Кто донес про это?
– А тут и доносить ничего не надобно! Я бы на месте хана ударил именно сейчас с наш фланг. И когда наши отвлекутся на татар, с новой силой по нам ударит и Выговский и поляки, что еще в дело не вступали!
– Вона как! – изумился пятидесятник. – С трех сторон нас зажмут!
– А если со стороны поляков в бой вступят крылатые хоругви польских гусар, то даже страшно предположить что будет!
– Оно може и так. Да сумнительно…
Улебин был прав. Казаки уводили русскую кавалерию в самые топи. Туда где движения тяжелой конницы будет замедленно. Туда где она потеряет свою ударную силу! Но остановить теперь громадную массу всадников увлеченных боем было невозможно. Бездумная лихость Пожарского привела его войско к катастрофе…
Битва: хан Мехмед Гирей обнажает саблю в рядах своих газиев. 29 июня 1659 год Селим-бей понял, что сейчас Мехмед Гирей отдаст приказ.
– А вот теперь и нам пора ударить по гяурам! – хан быстрым движением обнажил свой легкий дамасский клинок.
Военачальники крымского войска также обнажили свои клинки вслед за ханом.
– Вперед воины! Во имя Аллаха! Я сам поведу вас в бой!
Селим-бей поскакал вслед за ханом, желая уберечь его от всех превратностей битвы.
– Алла!
– Алла!
Завыли татарские конники и рванулись в битву вслед за своим повелителем. Земля загудела от грохота лошадиных копыт…
Селим уже не раз видел атакующую лаву татарской конницы и всегда восхищался её грозным видом. Стремительность и сила, маневренность и неустрашимость – вот залог их победы! Сейчас бей был горд тем, что он часть этой атаки и сможет своей саблей вписать несколько строк в битву, что может быть войдет в историю…
Татары ударили наступающим русским прямо во фланг и сразу смяли их левое крыло.
Стремительность русской атаки на полки Выговского была сброшена и началась настоящая сеча.
Воины рубились яростно и не желали уступать. Хан и его гвардия прорубила большую брешь в рядах противника в короткое время. Селим был все время рядом, хотя и держался позади хана.
Мехмед Гирей яростно сшибся сразу с двумя дворянами и ловко уклонился от их ударов. Его горячий жеребец плясал под державным всадником и четко слушался его команд. Хан был отличным наездником. Он выбросил руку с клинком вперед и достал до плеча первого врага. Дворянин вскрикнул и выронил саблю. Дамасская сталь рассекла его епанчу. Следующий удар пришелся второму дворянину в голову, и острие сабли крымчака перерубило перегородку на шлеме и вошло в левый глаз врага.
– Алла! – истошно завопил хан и резко рванул уздечку.
Жеребец повернулся и Мехмед Гирей зарубил второго всадника.
– Вот она схватка с настоящим воином! В этот миг поэт во мне временно умер!
Вперед мои храбрые воины! Вперед! Покажите поганым гяурам как вы уметет сражаться!
– Алла! – отвечали ему воины гвардии.
И снова продолжалась битва – пир храбрецов! Мехмед Гирей не давал себе обойти, и, по-прежнему, был почти на самом острие атаки. Рядом с ним падали воины. Это дворяне стали обстреливать их из пистолей. Но ни одна пуля даже не задела хана.
– Алла! – закричал хан взмахнув саблей.
– Алла! – закричали те, кто следовал за ним.
Хан снова взмахнул клинком и снова один из врагов рухнул на землю без головы. Но справа его атаковал новый воин, и Мехмеду пришлось повернуть коня. Он отразил дар его сабли и снова снес врагу голову.
Рядом с ним рубился Селим-бей. И хан увидел, что его другу грозит опасность.
Вражеский воин едва не вшиб его с коня копьем. Но кто-то из татарских воинов вовремя пустил стрелу, и всадник выронив свое оружие запрокинулся в седле.
– Селим! Будь осторожнее! Ты мне еще нужен!
– Благодарю тебя, великий повелитель!
Селим отсалютовал хану окровавленной саблей.
– Великий хан! Военачальник урусов! – кто-то из мурз указал Мехмеду на роскошно экипированного всадника, что дрался неподалеку.
– Захватить! Живым! – прокричал хан.
Татары с еще большей силой и яростью бросились в схватку. Все желали исполнить волю повелителя и получить за это награду. Но перед ними был не князь Пожарский.
Перед ханом дрался воевода князь Львов. И первых двух татарских всадников он срубил ловкими и изящными ударами.
– Настоящий воин! – хан показал на Львова Селиму. – Смотри, как сражается!
– Это добыча для самого хана!
– Ты, прав, Селим! Это моя добыча!
Хан быстро пробился к Львову, и они скрестили клинки. Князь сразу узнал, что пред ним сам повелитель Крыма…
Битва: Ставка гетмана Выговского. 29 июня 1659 год Гетман Иван Выговский приказал своим полковникам перестроить полки для новой атаки по армии Пожарского. Теперь многие полковники поняли смысл приказа гетмана об отступлении.
Гетман с ханом заманили русских в ловушку.
Выговский повернулся к полковнику Сому:
– Данило, с моим полком лети вперед и не дай татарам Мехмед Гирея приписать себе всю честь нашей победы! Сам понимаешь, что они скажут! Что это они спасли наше войско!
– Вот это задание по мне, пан гетман! – Сом ударил по крупу своего коня саблей плашмя и умчался к полку.
– Они увязли в конотопах! Увязли! – ликовал Выговский.
Теперь он станет победителем русской армии и это повысит его личный престиж среди украинских полковников. Но битва еще не закончена. Там вдали еще в полном составе большая армия князя Трубецкого. И полной победа будет лишь тогда, когда и эта армия будет уничтожена…
Битва: начало бегства. 29 июня 1659 год Русская тяжелая кавалерия из-за разлива воды попала в топкие места и её движения были скованы. С одной стороны они оказались под ударом татарской орды, а с другой на них обрушились перестроившиеся полки Выговского.
Вслед за личным полком гетмана, который повел полковник Сом, устремились киевский и нежинский казачьи полки. За ними пошли валашские и молдавские всадники. Со стороны удара им попались смешавшиеся полки наказного гетмана Беспалого, которые, после того как полки дворянской кавалерии повернулись к татарам, оказались на переднем крае.
Слободские казаки не выдержали удара и повернули обратно. Она налетели на перестроившийся полк Бутурлина и смешали его. Бутурлин стегал нагайкой казаков и клял их последними словами:
– Куда вас несет?! Вы смешаете мои ряды!
Но его уже никто не слушал. Сам гетман Беспалый уже не мог управлять своими людьми. Началась паника, и бороться с ней в такой ситуации было невозможно.
Вслед за казаками Беспалого отступать стали и дворяне Бутурлина. Паника вещь весьма заразительная. Слухи в такой ситуации рождались мгновенно и были один страшнее другого.
– Татары обошли нас!
– Хан, будь проклято его имя, ударил нам во фланг!
– Все пропало!
Правое крыло русского войска быстро оголилось. Положение мог исправить стремянной государев полк. Но ему не дали развернуться для атаки. По стремянным стрельцам ударили две хоругви панцирной польской кавалерии полковника Поланецкого.
Стрельцы не смогли сдержать массированный удар крылатых гусар и также повернули обратно. Это было полный разгром…
Битва: Семен Пожарский, Семен Львов, Мехмед Гирей. 29 июня 1659 год Русская конница оказалась меж двух огней. Да еще и река разлилась, и они оказались в топях, где лошади тяжелой кавалерии едва переставляли ноги.
Сражение было проиграно. Больше того, это была катастрофа для кавалерии Пожарского. Его могли бы выручить пехотинцы, но они остались на той стороне реки, а переправу затопило…
Князь Семен Пожарский не мог и не желал верить в поражение. Он лично сражался в первых рядах и приказывал не отступать ни на шаг:
– Полковники и сотники! Не дайте своим людям отойти! Мы дожмем их!
– Князь воевода! – кричали ему. – Татары теснят наш левый фланг! Князь Львов не сдержал удара. Его полки отступают!
– Львов не выдаст! Вперед! – выкрикнул Пожарский.
– Лошади не выдерживают! – ответил ему один из сотников.
– Мы попали в топи! – закричал знаменосец. – Будь проклята эта вода!
Окружавшие князя люди заговорили разом:
– Нужно отойти ближе к стану воеводы Трубецкого!
– Куда отойти? Как это сделать? Мы в ловушке!
– Нам осталось только умереть с честью!
– Отряды Трубецкого на той стороне огородились гуляй-городом и выставили пушки!
Там спасение!
– И что нас с того?
Но эти трезвые слова потонули в шуме боя: в звоне сабель, в лошадином ржании и криках ярости и боли. Сам Пожарский их уже не слышал. Его голова шла кругом, и сознание затуманилось.
– Нужно идти вперед! – выдавил он приказ, ибо ничего умнее придумать не мог.
Князь ждал, что ему сейчас дадут дельный совет, но Улебина рядом не было, а иные полковники и сотники растерялись сами…
Семен Львов немного оторвался от хана, и битва развела их. Теперь он видел, что все потеряно. Русской кавалерии больше нет.
– Нужно отступать! – прокричал он.
– За нами река! – ответил ему кто-то.
– Нужно пробовать перебраться вплавь!
Это был и слова безумца. Развернуть коней тяжелой конницы и уйти от быстрых татарских коней и преодолеть реку вплавь? Безумие! Сделать этого было нельзя.
– Пожарский завел нас в ловушку! – проговорил кто-то.
– Мы пропали! Татары наседают!
– И это слова воинов?! – прорычал князь. – У вас в руках сабли!
– А у татар что? – спросил его кто-то.
– Нам остается только подороже продать свои жизни, – проговорил сотник, что держался рядом с князем.
Но после того как он это произнес, ему в левый глаз вонзилась татарская стрела.
– Вперед! – скомандовал Львов и поднял свой клинок над головой. – Есть шанс срубить самого хана…
– Он сошел с ума! – прокричал кто-то.
Впрочем, приказов князя также никто не слушал. Теперь каждый всадник сражался сам за себя. Князь Семен снова устремился в бой и его чистокровный конь, что был много лучше лошадей его конницы, понес его к тому месту, где мелькал ханский бунчук.
По пути он срубил рослого татарина, полоснув его саблей по лицу. Тот вскрикнул и упал с лошади. И снова сабля князя скрестилась с ханской.
– Якши батыр! – закричал хан.
– Татарский пес! – вскричал князь и нанес страшный удар.
Но Мехмед Гирей ловко отразил его. Львов уже сумел уразуметь, что хана ему в единоборстве не одолеть.
– Сдавайся, урус! – предложил ему хан. – Ты хорошо дрался, и я ценю мужественных людей!
Львов в ответ только зарычал и еще яростней стал драться. Сталь скрежетала, и воины высекали искры. В поединок своего повелителя татарские воины не вмешивались. Они знали, как Мехмед бывает крут, когда покусятся на его добычу.
Наконец, сабля крымского хана сразила Львова, и он тяжело раненный свалился под ноги ханского коня. Мехмед Гирей приказал своим людям:
– Подобрать этого отважного воина! Он мне нужен живым! Если конечно удар моего клинка не стал для него смертельным!
Князь Пожарский быстро оказался в полном окружении и лихо рубился с валашскими всадниками. Его люди постепенно падали с коней и круг поде воеводы постепенно уменьшался.
Пожарский своей саблей в течение 10 минут выбил из седла больше 15 воинов.
Валахи вопили от ярости и страха.
– Это сам дьявол! – орали они.
– Стреляй те в него из пистолей!
– Сбейте с коня этого дьявола!
Русские воины падали вокруг князя один за одним, но он оставался невредим.
Валахи уже узнали, кто перед ними и решили захватить воеводу живым. Именно поэтому пули и щадили его. Валашский сотник приказал бросать арканы и пленить русского полководца. Князь перерубил два аркана, но третий захлестнул его горло…
Битва: стан воеводы князя Трубецкого. 29 июня 1659 год Воевода русской армии, что осаждала Конотоп князь Алексей Никитич Трубецкой уже знал к чему привела атака кавалерии князя Пожарского. Он внимательно всматривался и вслушивался в битву и понимал, что следующая атака будет направлена на него.
Он повернулся к своим полковникам:
– Видели, что он сделал? А все гордыня его глупая!
– Сколь нашей кавалерии там полегло! – ответил один из полковников. – А помочь мы им не можем ничем!
– Какое там помочь! Скоро наши враги к нам припожалуют! Так что ждите гостей.
– У нас все готово, князь! Гуляй-город может встречать врага!
– Пусть все пушкари стоят на своим местах! – приказал Трубецкой. – Быть готовыми стрелять по команде!
Полковники стрелецких пеших полков и немецкие наемные офицеры поспешили предать приказы воеводы.
Армия Трубецкого надежно укрылась за повозками гуляй-города, на которые были установлены легкие пушки. Больше того всю эту конструкцию для верности еще и укрепили кольями.
Стрельцы приготовили мушкеты и ждали сигнала. Они тихо переговаривались между собой:
– Скоро к нам будут гости.
– И верно. Тьма татарской конницы!
– Слышь-ко, как шум битвы до нас катиться? – спросил старый седой стрелец у молодого ратника.
– А выстоим ли, дядечка? – с опаской молодой посмотрел на старика.
– Дак, надо будет и выстоим. А чего? Рази то впервой?
– Выстоим! – проговорил уверенно стрелецкий десятник Артем. – Противу татар ничего лучше гуляй-города нет. Так их нехристей запорожская пехота била.
Рейтарский полковник Троекуров и стрелецкий голова Иван Мертваго стояли позади князя Трубецкого. Воевода обратился к ним:
– Казаки полковника Гуляницкого после того как нас атакуют, выйдут за стены Конотопской крепости и сделают вылазку!
– Не посмеют! – возразил Троекуров. – Они слабы после долгой осады! Куда им на вылазку отважиться.
– Еще как посмеют, полковник! Они ударят нам в тыл! Это отличная возможность покончить со всей армией. Тем более что по прихоти князя Пожарского мы остались без конницы.
– Согласен с воеводой, – проговорил Мертваго. – Я бы на месте Гуляницкого именно так и сделал!
– Но нас взять не так просто как Пожарского! – проговорил Трубецкой.
– Гуляй-город укреплен со все сторон! Пусть сунуться!
– Главное отбить первую атаку! Затем они станут много осторожнее.
– Оно так, – согласился Алексей Никитич. – Отобьем первый натиск,и нам дадут спокойно уйти. Хотя нам придется снять осаду Конотопа. Сколь времени потрачено зря!
– Не наша в том вина, князь!
Трубецкой это знал, но от этого не было легче…
Битва: атака гуляй-города. 29 июня 1659 год Между тем татарские всадники после легкой победы над кавалерией Пожарского и Львова захватили множество пленных, которых под охраной тысячи всадников отправили в тыл. Затем они по приказу хана легко преодолели водную преграду и выстроились на другом берегу реки.
Польские гусары не смогли переплыть реку и остались на той стороне реки. Но зато их драгуны мужественно устремились в воду и переправились. Также сделали и казаки киевского и неженского полков.
Казаки Выговского устремились на войска Трубецкого первыми. Они думали, что русские все деморализованы и победа будет легкой. Они слишком торопились поставить в битве последнюю точку.
На этот раз увлекся битвой сам и хан.
Он посмотрел на Селим-бея:
– Гяуры хотят отобрать у моих воинов победу!
– Я поведу твоих газиев, великий хан!
– Переправляйся через реку, Селим! Доверяю тебе эту атаку!
Селим бросился исполнять приказ своего хана. А Мехмед Гирей остался со своей гвардией на том берегу. Хотя он понимал, что продолжать этой бой его войскам не стоит. Но отказаться от победы он не мог. А вдруг казаки Выговского быстро разгромят и Трубецкого? Что тогда достанется ему? Славу победы припишут гетману.
Вон и польские драгуны полезли вперед и пристраиваются к казакам Выговского.
– Казаки атакуют лагерь, великий хан! – произнес ему на ухо мурза Сулеш.
– Пусть! Селим сейчас также ударит на них! И еще посмотрим, кому достанется победа!
– Удержать жажду добычи, что охватила твои войска, великий хан, невозможно.
Украинские казаки и польские драгуны добрались почти до самого гуляй-города и только потом оттуда грянул дружный залп мушкетов, и ударили пушки.
Больше сотни всадников разом свалились с коней. Польскому драгунскому ротмистру оторвало ядром голову, и он так и остался сидеть в седле. Конь мчался вперед со своим страшным всадником и остановился, напоровшись на один из кольев. Только тогда он упал вместе с всадником, и сердобольный стрелец прервал его мучения выстрелом из мушкета.
Атака украинцев и поляков разом захлебнулась, и они повернули коней.
Но это было еще не все. Селим-бея не остановила неудача союзников. Крымчаки массами атаковали гуляй-город. Войска Трубецкого с татарской стороны также не дрогнули и ждали приказа.
Когда кавалерия подошла достаточно близко, лагерь русских войск снова окутал дым от выстрелов. Разом ударили пушки и тысячи мушкетов. Лава татарской кавалерии словно натолкнулась на неведомую преграду, и сотни воином обливаясь кровью свалились с коней. Каленые ядра пробили в рядах конницы кровавые бреши. Ядра с воем безжалостно калечили лошадей и людей, нанося им страшные раны, отрывая руки и головы.
В стороне от гуляй-города столь же успешно сражался полк фон Нейрата. Эта часть армии воеводы Пожарского, что не приняла участия в безумной атаке, теперь вступила в бой.
Немецкий полковник построил свой полк в стандартное построение принятое для мушкетеров в Европе – "короколе". Первая шеренга по приказу поставила мушкеты на упоры и дала залп по татарам. Затем она отступила сквозь второй и третий ряды назад для зарядки мушкетов.
Фон Нейрат приказал дать второй залп:
– Feuer! – прокричал он.
Выстрелила вторая шеренга. И снова больше сорока татарских воинов упали с седел.
Татарский мурза понял, что дальше продолжить атаку не стоит, и приказал отойти своим всадникам к основным силам Селим-бея.
Третьего залпа фон Нейрату уже не понадобилось….
Ставка хана Мехмед Гирея. 29 июня 1659 год Хан Мехмед Гирей неистовствовал. Вторая атака ему совсем не понравилась. Потери татарской конницы всего за четверть часа были больше чем за все предыдущие дни войны.
– Великий хан, – прошептал ему на ухо мурза Сулеш. – Тебе стоит остановиться.
Гяуры больше не горят желанием штурмовать русский укрепленный лагерь. Зачем нам ложить здесь своих воинов?
– Знаю, Сулеш! Но победа была столь близка! И я напрасно дал убить столько храбрых воинов Магомета! Я снова ошибся!
– Если бы гяуры Выговского нас поддержали можно было бы повторить атаку.
– Я смогу заставить их повторит атаку!
Хан хотел тут же послать гонца к гетману, но делать этого не пришлось.
– Смотри, великий хан! – Сулеш показал пальцев вдаль. – Сам Выговский отправился на ту сторону!
– Он! Он со всеми своими полковниками! Похоже, что сидящий в Конотопе полковник Гуляницкий пробует сделать вылазку.
– Ты прав, великий хан!
– Мы больше не станем жертвовать сынами Магомета в угоду неверным! Пошли гонца к Селим-бею.!
– Сделаю, великий хан…
Взгляд из будущего (авторское видение значения битвы под Конотопом):
Роман этот художественный и автор его имеет право на некоторый вымысел, если не искажаются основные исторические факты. Но я бы хотел немного сказать и от себя по поводу битвы под Конотопом. Хотя своего мнения я никому не желаю навязывать.
Войска воеводы князя Трубецкого после битвы у Конотопа ушли в Путивль. Битва закончилась ничейным результатом. Это позднее украинские историки солидно переврут её значение и даже назовут это грандиозным разгромом русской армии.
Самойло Величко в своей "Летописи Самовидца" будет кричать о полном разгроме русской армии и большой количестве пленных. Но все это бред. Никакого разгрома не было! Да конница Пожарского и Львова сильно пострадала. В этом сомнения нет.
Но конница это еще не вся русская армия.
И силы князя Пожарского с 10 тысяч некоторыми историками были увеличены до 30.
Число пленных с 2,5 тысяч доросло почти до 5 тысяч. Хотя не хочу сказать, что потери русской армии были ничтожны. Нет, две с половиной тысячи отличных воинов дворянской кавалерии потери солидные.
Да и о пленниках забывать не стоит. А было их почти 4 тысячи. Но слова Величко о том, что: "Цвет московской конницы, отбывший счастливые походы 1654-1655 годов, погиб за один день, и уже никогда после этого царь московский не мог вывести в поле такое блестящее войско. В траурной одежде вышел царь Алексей Михайлович к народу и ужас охватил Москву…" совершенная ерунда. Столь великая страна как Россия не могла испытывать ужас от казаков Выговского и его союзников татар из-за таких потерь.
Да и сама эта победа Выговского была всего лишь случайностью и не больше того.
Если бы не лихость Пожарского и не его грубейшие ошибки – то эта битва была бы новой победой русского оружия.
И сражались россияне столь хорошо, что битва сия честь и славу им добавляет. Не называем же мы битву под Бородином – позором России. Нет! Россия в битве под Конотопом еще раз доказала свою силу, и мужество её солдат подражания потомков достойно. А что полководцы попадаются плохие – так от того никто не застрахован.
Ни одна армия мира. И у Наполеона было Ватерлоо! Но пятна на честь Франции оно не бросило.