Глава первая
Семья
В небольшом городке, что раскинулся на берегу великой русской реки в сотне километров от Москвы, жили-были дедушка, бабушка, папа, мама и мальчик Коленька.
Дедушка был совсем старенький — недавно ему исполнилось девяносто лет. Большую часть времени дедушка лежал на постели и слушал радио или спал.
Бабушка вела домашнее хозяйство и ухаживала за дедушкой.
Папа и мама Коленьки были учеными-физиками. Они исследовали атом и открывали новые частицы и элементы.
В свободное время папа слушал джаз и собирал книги по искусству, а мама выращивала цветы, которые весной высаживала в саду. Сад был маленький, всего шесть соток, но в нем имелось все, что требуется человеку для пропитания — картошка, капуста, яблоки, малина, смородина, ежевика, клубника, огурцы и даже маленькие зеленые помидорчики. Осенью папа садился на велосипед и каждый день привозил домой мешки с припасами на зиму. Бабушка и мама варили варенье, компоты, солили и мариновали огурчики, сушили на батареях нарезанные тонкими кусочками яблоки, которые затем складывались в бумажные пакетики и убирались в буфет.
В хорошую погоду папа ездил в лес за грибами и ягодами. Лес был огромный, с болотами, он начинался прямо за железной дорогой и тянулся на многие километры в мутные, неясные дали, известные как Савеловская глухомань.
Папа возвращался домой поздно вечером, потный, уставший, но довольный. Он гордо ставил на стол корзину и дом наполнял невыразимый аромат грибов, которыми так щедра русская земля.
Дедушка лежал на кровати и жадно вдыхал этот запах. Он многие годы уже не выходил на улицу — не было сил, и хотя лес находился рядом, всего в двухстах метрах от дома, он отдалялся от дедушки все быстрее и быстрее, свертываясь в серую пелену, как и все вокруг. И жизнь все быстрее и быстрее истекала из когда-то мощного дедушкиного тела. И оставалось ее совсем немного, маленький затухающий уголек…
По профессии дедушка был инженером-строителем. Первая его семья погибла в Великую Отечественную войну и он многие годы хранил ей верность.
В конце сороковых 28-летнего майора Санычева, занимавшегося строительством спец-объектов, срочно направили в секретную командировку в болотистые леса Глухомани. Здесь по приказу Берии в кратчайшие сроки предстояло построить самый большой в мире Ядерный институт и городок для его сотрудников. Страна нуждалась в атомном оружии.
Задание Берии выполнили в срок, а в окрестных лесах появились многие тысячи могил зэков.
Затем умер Сталин, Берию расстреляли и к власти пришел Хрущев. Наступила "оттепель".
Тайный город вместе с Институтом рассекретили и превратили в международный центр ядерной физики, куда со всего соцлагеря пригласили для работы ученых-ядерщиков. Началась новая эра в жизни маленького русского городка, получившего впоследствии мировую славу и известность.
К тому времени майор Санычев уже стал подполковником запаса и занялся тем, о чем мечтал всю жизнь — строительством жилых домов.
А в канун 30-летия Победы случилось невероятное — к пятидесятипятилетнему подполковнику вновь пришла любовь. Избранницу Санычева звали Елена Власьевна и она была на двадцать лет младше будущего мужа. Справив скромную свадьбу, супруги зажили в большой двухкомнатной сталинке, отпущенной подполковнику строительным управлением. А через год уже родилась девочка Катенька и квартира наполнилась жизнью и радостью…
Прошло много лет. Катенька выросла и стала физиком. Работать она вернулась в родной город, где и зажила с родителями. Замуж Катенька вышла поздно, муж — Сергей, трудился в соседней лаборатории, так что на работу они теперь ездили вместе. Прежнюю квартиру и комнату Сергея обменяли на трешку — отдельно от родителей Екатерина Николаевна жить не захотела — отцу было за восемьдесят и он уже почти не вставал с кровати — требовалась помощь.
И опять потянулись дни…
Накануне 60-летия Победы Сергей привез жену из роддома. Супруги зашли в комнату дедушки и торжественно положили ему на кровать маленький сопящий сверточек. Дедушка приподнял руку и осторожно отвел в сторону уголок одеяльца у личика младенца. Шепотом спросил, затаив дыхание:
— Кто?
— Мальчик! — гордо ответила дочь. — Коленька!
Ребенок проснулся и открыл глазки. Они были синими-синими. Екатерина Николаевна сняла одеяльце с головы малыша. Показались светленькие волосики. Личико у Коленьки было кругленьким и похож он был на…
— Пап, весь в тебя, один к одному, — нежно проговорила дочь.
Дедушка вгляделся и заплакал. Ребенка унесли, а дедушка отвернулся к стене и плакал весь день и часть ночи, пока не заснул. Бабушка не трогала его, лишь пару раз принесла воды и укутала одеялом, чтобы не замерз.
Дедушка плакал и это были слезы счастья. Сегодня он, атеист и коммунист с 65-летним стажем, понял, что Бог есть. Ибо Бог спустя столько десятков лет вернул ему самое дорогое, что было у него когда-то.
И лишь бабушка знала, почему так плачет ее супруг.
На самом дне старинного дедушкиного сундука, оставшегося со времен войны, в кожанной папочке хранилась потертая чернобелая фотокарточка, которую никому никогда не показывали.
На фотографии был запечатлен молодой статный мужчина в военной форме. Рядом с ним стояла высокая красивая женщина с длинной русой косой. На руках она держала мальчика, как будто уменьшенную копию мужчины. И ребенок этот, светленький, круглолицый, был в точности Коленька.
Домик в глухой белорусской деревне, на фоне которого сфотографировалась семья, сожгли в 1941 году фашистские каратели. Женщина и ребенок сгорели заживо.
Глава вторая
Коленька
Медленно несла мимо городка свои воды великая русская река. Лето сменялось осенью, а затем наступала зима. Весной с юга прилетали бесчисленные стаи птиц, зеленели деревья и весь город превращался в огромный цветущий сад.
И Коленька уже стал совсем большим мальчиком — целых четыре года!
Утром Коленьку водили в детсад, а вечером папа читал ему книжки с картинками или, если мальчик хорошо себя вел, крутил ему на компьютере мультики.
Игрушек у Коленьки было много-много! И кубики, и конструктор-строитель из кирпичиков и панелек, и пластмассовые пистолет с автоматом, и машинки, и плюшевый медведь с жирафом, и конечно же любимая белая киска, которую мальчик любил таскать с собой по квартире и даже кушал вместе с ней за одним столом. Одна беда — киска тоже была плюшевой! Ненастоящей!
Однажды осенью бабушка пошла забирать Коленьку из детсада.
Мальчик выглядел расстроенным. Он молчал, дергался и казалось вот-вот расплачется. "Что случилось? — удивилась бабушка. — Никогда он так себя не вел. Ну ничего, придем домой — разберемся!"
Дома, также молча, Коленька прошел в комнату и принялся доставать из коробки все свои игрушки. Бабушка пошла проведать дедушку.
Вдруг из комнаты мальчика послышался треск, удары и плач. Бабушка бросилась к внуку.
Посередине комнаты сидел Коленька, а вокруг него в беспорядке валялись части конструктора, мишка, жираф, сломанные машинки. Коленька плакал.
— Что с тобой, миленький? — спросила бабушка и обняла внучка. А тот заревел еще сильнее. Затем он всхлипывая прижался к бабушке и сквозь слезы сказал:
— Бабушка! Хочу киску! Ну почему у нас нет настоящей киски? У Федьки Иванова есть. У Машки тоже. У Юльки целых две! А у меня ни одной!
Бабушка задумалась. Раньше у них всегда жили коты. Кто-то умирал, кого-то убивали на улице, за ними появлялись другие, и так многие годы. Последний кот скончался за год до рождения Коленьки. Новое животное решили не брать, чтобы не навредило младенцу, а такие случаи в жизни случались не раз. Кто в городке не знал кривую Анюту, которой кот выцарапал глаз, когда ей было три года! Так и ходит теперь одна, никому ненужная, пьянствует и вешается всем мужикам на шею. Только не берет ее никто, потому что девок в городе хоть отбавляй. Трудно нынче девкам-инвалидам…
— Знаешь, миленький, — бабушка погладила мальчика по голове, — я вечером поговорю с папой и мамой. Сама-то я не против, так что если они согласятся, возьмем тебе киску. Только лучше не киску, а котика. Маленького такого котеночка. Хочешь?
— Бабушка! — слезы у Коленьки мигом высохли и теперь он смеялся. — Конечно хочу, бабушка! Пусть будет котик!
— Только понимаешь, Коленька, киска это ведь не игрушка, а живое существо. За ней надо ухаживать! Кормить, наливать в блюдечко свежую воду. Киска, также как и ты, писяет и какает. И кто-то должен за ней убирать. Ей нельзя выкручивать лапы, пинать, бить, таскать за хвост. Киска может заболеть и умереть, но в любом случае она разозлится и будет защищаться. Расцарапает тебя до крови, а может и выдрать глаза. Ты же не хочешь остаться слепым, Коленька?
— Я, бабушка, все понимаю, — рассудительно ответил мальчик. — И буду очень котика любить и ухаживать за ним! Если надо, выкину все игрушки на помойку, а котика поселю сюда в ящик. И подушечку свою ему отдам!
— Ну, — заулыбалась бабушка, — игрушки выкидывать не стоит. Одно другому не мешает. А котика мы поселим в коробку из-под обуви и поставим ее на кухню к батарее, чтобы ему было тепло. Хорошо?
— Хорошо, бабушка! — закричал от восторга мальчик и бросился обнимать Елену Власьевну. — Знаешь, бабушка, я очень тебя люблю!
— И я тебя люблю, Коленька, — ответила бабушка. А теперь давай соберем игрушки и пойдем на кухню греть ужин. Скоро ведь придут папа с мамой…
Глава третья
Появление Фильки
К удивлению бабушки идея взять в дом котенка не встретила особых возражений у папы и мамы.
— А что, правильно! — задумчиво теребя бороду одобрил папа. — Пусть ребенок с детства приучается любить животных и заботиться о них. Давайте поищем котенка, только не какой-нибудь элитной породы, из тех, что стоят по шесть моих зарплат, а самого обычного — нашего русского кота, пушистого и неприхотливого!
— Что ж, подумав, согласилась мама. — Тогда и я "за". Будем искать!
— Ура! — запрыгал от восторга Коленька. — Спасибо, мамочка и папочка! Теперь у меня будет настоящий котик! Ура!!!
*********
Домашних животных в городке было много. Сама обстановка к тому располагала — большие дворы, зелень, парки, лес, тихие улочки старой, так называемой Институтской части, с огромными деревьями повсюду. Раньше, когда бродячих собак и машин было меньше, в городке проживало множество котов, причем бесхозяйственных почти не встречалось — кот считался любимым и уважаемым животным, стоящим на ступень выше собаки…
В 90-е годы обстановка однако изменилась. Стаи бродячих псов, голод и болезни, резко снизили местное кошачье поголовье. В моду вошли собаки-защитники — питбулы, терьеры, ротвейлеры, немецкие овчарки. Немало они попили кошачьей крови, пусть будет пухом земля несчастным жертвам кошачьего геноцида…
Все это привело к тому, что типичная русская дворовая порода котов стала исчезать. Если раньше можно было спокойно каждый день выпускать своего питомца одного на улицу погулять, теперь люди предпочитали держать домашних любимцев дома. Чуть ли не повседневьем стала кастрация котов и кошек. Многие котолюбители перешли на элитные породы — так в городе появились гордые мордатые британцы, голокожие отвратительные сфинксы, пушистые и глупые ангорки с приплюснутыми носами, похожие на чайник. Кто-то даже приобрел парочку запредельно дорогих и таинственных мэйнкунов, чья цена начиналась от тысячи евро за штуку. Мэйнкуны, огромные зверообразные котяры с кисточками на ушах, весили от пяти кило и их даже побаивались некоторые собаки…
Легко сказать — найди котенка! А вот попробуй найди…
…Искали уже неделю.
Старушки во дворе показали бабушке подвал в одном из соседних домов. Там на грязной завшивелой подстилке лежала в окружении пяти котят исхудалая белая кошка. Котята были совсем манюсенькими и слепыми. Перед кошкой стояла миска с холодной кашей.
Увидев бабушку, кошка предостерегающе зашипела. Бабушка осторожно подошла поближе и стала рассматривать котят. Нет, не подойдут…Слишком маленькие, не больше недели, а то и меньше. Да и нельзя именно сейчас отбирать у кошки детишек, пусть подрастут. Нет, не подходит…
Позвонила знакомая семьи. Предложила котеночка, но…девочку.
Папа и мама расспрашивали на работе коллег — но и там не ладилось. Кто-то предлагал британца, стоимостью в одну зарплату, кто-то сиамца, бесплатного, но до жути злого…
А время шло.
Каждый день Коленька приходил домой из детсада и спрашивал:
— Ну что, бабушка, нашли мне котеночка или нет? — и в очередной раз расстраивался.
— Будет тебе котеночек, Коленька! Обязательно будет! — успокаивала мальчика бабушка. — Ты мне веришь?
— Верю, — вздыхал Коленька и шел играть мишкой, жирафом и плюшевой киской…
И вот в пятницу в обед папа приехал на велосипеде домой. Он был весь мокрый от дождя, но возбужденный и веселый. Мама под дождь не захотела и пошла кушать в институтскую столовую.
— Елена Власьевна! — прямо с порога позвал папа.
— Ау? — отозвалась бабушка.
— Елена Власьевна, тут такое дело. Разговорился утром с нашей уборщицей. Оказывается нее есть настоящая кошка с острова Мэн! Породистая, черная, короткошерстая и длиннолапая. Дочка купила в Москве за какие-то бешеные деньги, но потом переехала на новую квартиру, где хозяйка не позволяет держать животных. Поэтому она отдала кошку матери, в наш город.
И вот как-то кошка улизнула из дома и не возвращалась три дня. И что оказалось впоследствие? Беременная!
Родила два месяца назад шесть котят, но папа видно попался простой, подзаборный русский котяра, поэтому все котята "попорчены" — не чисто черные, а с белыми и серыми пятнами то тут, то там. Ясно, что ни одного котенка из этого помета не продать, поэтому женщина отдает их теперь бесплатно. Остался один котенок, по ее словам, черный-черный, лишь на груди, ближе к шее, большое белое пятно, как жабо.
Елена Власьевна! Может возьмем, а?
Бабушка молча налила папе тарелку супа и, отставив половник, села на стул.
— Что-то я не слыхала о такой породе — с острова Мэн… Может дикие какие? Злые? Да ты садись, Сергей, ешь, а то остынет, тебе ж еще на работу бежать…
Папа сел и с аппетитом принялся есть суп.
— Она говорит, что раньше эти кошки были дикими. Бегали по острову, ловили рыбу. Но потом люди сделали их домашними, облагородили и теперь это совсем нормальные животные. Отличаются от других кошек тем, что у них длинные хвосты. Шерсть короткая, блестящая, сами они очень грациозны…
— А что едят? — заинтересовалась бабушка. — Если "вискасы", то никакими "вискасами" я кормить его не собираюсь. Все коты, что у нас жили, ели то же, что и мы. Ну разве что рыбу мы им покупали еще, варили, супчик делали…Сколько, говоришь, котенку? Два месяца? Это хорошо, значит к "вискасам" еще не приучен…
— Да вы не беспокойтесь, Елена Власьевна! — убеждал бабушку Сергей. — Я думаю, надо брать. Где и сколько мы будем еще искать русского пушистого кота?
Бабушка поджала губы и задумалась.
— Ох, и доверчивый же ты, Сергей! Что тебе ни скажут, все принимаешь за правду!
Тут бабушка была полностью права. Папа и в самом деле был немного не от мира сего, кабинетным ученым, жутко доверчивым и честным человеком, и из-за этого с ним постоянно случались неприятности. Папиным идеалом был Достоевский, чей бюстик стоял у него на полке. В тяжелые минуты папа часто садился напротив бюстика и беседовал с ним: "Ну что, Федор Михайлович? Видишь, как оно вышло? А ведь и тебе в жизни пришлось нелегко, знаю. Так что будем и дальше бороться, да…".
— А Катя согласна? — решилась наконец бабушка.
— Согласна, Елена Власьевна! Только вашего мнения и ждем!
— Ну ладно, — махнула рукой бабушка. — Пусть будет кот с острова Мэн…
Вечером она привела из детсада Коленьку. Тот по привычке оббежал квартиру и спросил:
— Бабушка! Так где же котик? Будет ли у меня котеночек? — и губки у него опять затряслись в готовности заплакать.
И тут бабушка посмотрела на Коленьку вдруг помолодевшим взглядом и задорно ответила:
— Будет, Коленька! Сейчас папа с мамой привезут тебе котика!
И в этот миг зазвенел дверной звонок.
— Урааааааа! — завопил мальчик и ринулся к двери. Бабушка открыла ее и в квартиру вошли радостные и мокрые мама с папой. И в руках у мамы был пакет, из которого выглядывала испуганная черная головка с длинными белыми усиками!!!
Счастью Коленьки не было границ. Пакет занесли в комнату, осторожно положили на пол и из него стремительно вырвался маленький черный котенок! Крутнув головкой, он бросился к черному маминому пианино и попытался заползти за него, но мама ловко перехватила беглеца, прижала к груди и принялась, успокаивая, гладить.
— Коля, не кричи! Ты же его пугаешь, а он такой маленький!
Коленька успокоился и принялся с любовью рассматривать котенка. Тот вначале пытался царапаться, дрыгал тонкими длинными лапками, поджимал хвост, а потом затих и во все глаза уставился на окруживших его людей.
— Нравится? — спросил папа, от волненья щипая себя за бороду.
— Да, папочка! Очень нравится! — восхитился Коленька. — Прямо трубочист! Измазался сажей и брыкается!
— А ты придумал ему имя? — в свою очередь поинтересовалась мама. — Как мы его назовем?
Коленька смутился.
— Не знаю!
— Барсик? Степка? Мурз? Тимофей? — наперебой стали предлагать бабушка и родители.
Но Коле ни одно из перечисленных имен не понравилось.
И тут он вдруг протянул ручку в сторону телевизора, по которому шла какая-то музыкальная программа и завопил:
— Хфилипп! Хфилипп!
Все повернулись к телевизору и прыснули, еле сдерживая хохот.
По сцене бегал и прыгал с микрофоном известный российский певец. Его показывали по телевизору почти каждый день во множестве передач, поэтому все в стране от мала до велика знали, кто такой Филипп.
— Мама, смотри какой он черненький и как дрыгает ручками и ножками! — восхищенно кричал Коленька. — Прямо как наш котик! Хфилипп! Пусть будет Хфилипп!
Тут папа не выдержал и загоготал во весь голос. Но тут же остановился и строго поправил Коленьку:
— Не Хфилипп, а Филипп!
— А я что говорю, папа? — удивился мальчик. — Хфилипп!
Папа нахмурился и хотел что-то сказать, но встретил предостерегающий взгляд мамы и сдержался.
— Сереж! Ведь это ребенок! Он же маленький!
На том и порешили. Котенок получил официальное имя "Филипп", а сокращенно его решили звать просто — Филькой.
Глава четвертая
Филипп, да не совсем…
Как и предлагала бабушка, Филиппа поселили на кухне у батареи. В коробку из-под маминых сапог положили старую шерстяную кофту, толстую и пушистую. В уголок у коробки поставили мисочку и блюдечко. Папа по-быстрому сбегал в магазин на соседней улице и принес новоселу целый пакет мороженой рыбы. Пару рыбин тут же сварили и, очистив от костей, выложили несколько кусочков в мисочку, полив ароматным, на корешках, бульоном.
Вначале котенок категорически отказывался есть. Он вылез из коробки и забился под батарею, просидев там до позднего вечера. Лишь изредка из укрытия высовывалась маленькая черная мордочка животного и бдительные желтые глазки оглядывали кухню.
Бабушка делала вид, что ничего не замечает. Она варила на завтра суп и кипятила молоко. Коленька много раз забегал на кухню и спрашивал:
— Ну что, бабушка? Вылез?
— Ох, миленький, если б ты знал, как ему сейчас страшно! — отвечала бабушка. — Пусть пока сидит под батареей и привыкает. Когда проголодается, обязательно вылезет!
Бабушка оказалась права. Часов в одиннадцать ночи послышалось шуршанье, котенок выбрался из своего убежища и подошел к мисочке. Супчик давно уже остыл. Филипп осторожно обнюхал его и принялся лакать. Выпив бульон, котик с остервенением набросился на мясо и вмиг его слопал. Умывшись, он принялся осматривать свое новое обиталище, жадно принюхиваясь к запахам вокруг. Свозь стекла двери на кухню проникал неяркий желтый свет — родители решили не гасить в эту ночь лампочку в коридоре, чтобы котенок не пугался темноты.
Обследовав кухню, Филипп вернулся к коробке, залез внутрь и долго, шурша, устраивался. Через несколько минут он уже спал.
Первый его сон на новом месте оказался коротким. Где-то через час Филипп проснулся и жалобно замяукал. Спустя несколько минут, покряхтывая, на кухню зашла бабушка и включила свет. Котенок зажмурился и умолк.
— Ну что, сиротинушка? — ласково спросила бабушка, — покушал? Спи, не бойся, никто тебя здесь не обидит. Давай-ка налью тебе молочка. Хочешь молочка?
Котенок молча таращился на бабушку. Она сняла с плиты кастрюльку с молоком и аккуратно наполнила им блюдечко Филиппа.
— Ну спи давай, спокойной ночи! И не мяукай так жалобно, дай уж поспать!
Свет на кухне потух и дверь снова закрылась. Котенок попил молока и сон на этот раз окончательно поборол его. Филипп сладко уснул, свернувшись калачиком в своей коробке…
*********
Первый месяц проживания котенка на новом месте оказался самым хлопотным, прибавив бабушке и папе несколько новых седых волосков.
Утверждение уборщицы о том, что котик уже приучен к лотку, оказалось мягко говоря неверным.
Филипп писял и какал повсюду, где только можно, категорически отказываясь справлять нужду в старинную пластмассовую ванночку для проявления фотографий, наполненную песком и поставленную в туалете.
— Ах ты, идол ефиопский! — в сердцах ругалась бабушка, подтирая очередную лужицу, появлявшуюся то в коридоре, то в ванной комнате, то за дверью у холодильника, то перед туалетом.
Она хватала "ефиопа" за шкирку и тыкала носом в мокрый пол. "Ефиоп" жалобно пищал, вырывался, а потом, униженный и обиженный, бежал прятаться в какой-нибудь укромный уголок, где долго и старательно умывался.
— Вот сюда, сюда ходи! — увещала бабушка, сажая котенка в ванночку. Тот задумчиво скреб песок и…через пару часов на половике в прихожей вдруг возникало новое мокрое пятно!
Ночами Филипп долго не мог утихомириться. Котик горевал, вспоминая маму-кошку и братиков с сестренками.
— Мяу! Мяу! Мяу! — часами доносилось из кухни.
Коленька мяуканья не слышал. Он спал чистым, глубоким детским сном. В отличие от него мама и папа долго не могли заснуть, ворочаясь и тихо ругаясь. Дней через пять после появления в доме Филиппа папа специально сходил в аптеку и приобрел себе и жене особые восковые затычки для ушей. Однако и они не всегда помогали. Папа и мама уходили на работу хмурые и не выспавшиеся.
— Нда…не было печали, черти накачали… — жаловался папа, почесывая бороду.
— Оставь, Сереж, — отвечала мама, в глубине души все же соглашаясь с мужем. — Зато посмотри на Колю, какой он счастливый!
А Коленька и вправду был так счастлив!
— Филька! Фиилька! — кричал он с порога, вернувшись домой из детсадика. — Филька! Я пришел!
И, на удивленье старшим, очень скоро оказалось, что, заслышав голос Коленьки, котенок бросает все свои дела и радостно мчится в коридор встречать своего маленького хозяина!
Заброшены в сторону были и плюшевые медведь с жирафом, и машинки, и конструктор, и пистолетики. Целыми вечерами Коленька теперь играл с котенком, бегая с ним по квартире и смеясь.
Бабушка дала внучку поясок от своего старого халата, а папа привязал к нему бантик из газеты.
Котенку жуть как нравилась эта игра — прыгать и скакать вслед за Коленькой, бросаясь на бумажную "мышку"!
Когда мальчика не было дома, бабушка привязывала поясок к двери кухни и Филипп часами развлекался, гоняя бантик лапками, кусая его и разрывая на клочки. Оп! И нету мышки!
Пару раз Коленька пытался познакомить котенка с плющевой киской. Но киска Филиппу не понравилась и играть с ней он не захотел. Фыркал и уходил лежать на кресле.
Как-то котенок толкнул неплотно прикрытую дверь в дедушкину комнату и осторожно пролез внутрь. Пахло здесь по-особому, не как в остальной части квартиры. Запах казался неживым, тяжелым, тревожным. Филипп почувствовал, как по его тельцу пробегает дрожь.
Дедушка лежал на кровати и слушал радио. Рядом сидела в кресле бабушка и вязала Коленьке носки на зиму.
Заслышав скрип двери, дедушка с трудом повернул голову, заметил котенка и долго с удивлением смотрел на него. Также удивленно разглядывал дедушку Филипп.
— Мать! — слабым голосом позвал дедушка. — Смотри, какой черный! Кто это?
Память все чаще и чаще изменяла дедушке и порой он забывал совсем элементарные вещи.
— Так это ж Филька, Филипп, — терпеливо ответила бабушка. Котеночек, которого взяли Коленьке. Он иностранец, вроде с каких-то английских островных колоний, потому и черный. Особая порода.
— Хм, — вздохнул дедушка, задумался и вдруг подмигнул котенку. — Ну, чего стоишь? Проходи!
Филипп почему-то испугался. Неловко повернувшись, он выскочил из комнаты и драпанул к себе на кухню. Больше в комнате у дедушки он старался непоявляться. Что-то останавливало котенка у самой двери, некая незримая черта, которую он боялся переступить…
*********
…В середине ноября повалил снег. В квартире пустили батареи.
К тому времени котенок уже немного подрос и выучился запрыгивать на стул, а оттуда на подоконник.
Сидя у окна, Филипп часами мог наблюдать за снежинками. Но сколько ни пытался котенок поймать хотя бы одну из них, ничего не выходило — лапки тщетно били по стеклу — странной и непонятной преграде в другой мир, такой интересный и недоступный…
Очень скоро бабушка начала замечать странности, происходящие с котенком. Филипп вытянулся, лапы его стали длинными и стройными. Передвигался он теперь легко, грациозно, иногда манерно, как… балерина. И в движениях его теперь проскальзывала неуловимая…женственность!
"Черт, — похолодела от догадки бабушка. — А ведь это же…".
Надев очки, она торопливо поднялась со стула и подошла к котенку, сидевшему на окне. Осторожно уложив его на подоконник, бабушка раздвинула Филиппу задние лапы. Котенок непонимающе уставился на бабушку.
— Кошка! Кошка, твою мать! — бабушка никогда не ругалась, но тут уж не могла себя сдержать. — Ну Сережка! Ну даешь! Кого ж ты нам принес, физик ты наш малахольный, Достоевский с бюстиком? Тьфу!
Бабушка выпустила из рук изумленного Филиппа и достала из шкафа пузырек с какими-то каплями. В комнате резко запахло чем-то пряным.
Вечером разразился скандал.
В последнее время папа и мама возвращались домой поздно. Работа по открытию нового элемента таблицы Менделеева настолько продвинулась, что о домашних делах родители почти и не думали. Доходило до того, что иногда прямо во время ужина папа, осененный интересной идеей, вскакивал из-за стола и бежал к компьютеру. Впрочем, следует отметить, что поведение папы не являлось чем-то исключительным — десятки и сотни физиков в городке вели себя также. Недаром в местном Институте делалось столько открытий, заслуженно принесших ему мировую известность и славу…
Услышав о том, что Филипп как бы вообще не Филипп, родители так и сели в прихожей на тумбочку, а папа ошарашенно схватился за бороду.
— Куда ты смотрел, Сергей, когда его брал, а? — в сердцах выговаривала зятю бабушка.
— Елена Власьевна! Ведь мне сказали, что это котенок! — пытался защищаться папа и разводил руками.
— А ты и поверил сразу! — стыдила бабушка. — Принес кота в мешке! И что нам теперь делать? Она же скоро подрастет!
Тут в коридор прибежал Коленька. Ему объяснили, что Филипп не котенок, а совсем даже кошечка. Киска.
Коленька удивился, но ни капельки не расстроился.
— Мама! А как мы теперь будем ее звать, нашу киску? — спросил он.
Мама задумалась.
— Филиппа! Вот так и будем звать… Филиппа…Филька! Только "Филька" не в мужском роде, а в женском. Она.
— Ураааа! — запрыгал от восторга Коленька, узнав, что имя киске менять не придется. — А когда Филька подрастет, у нее будет много котенков и кисок! Я люблю кисок! Мы их всех поселим в гостиной, хоть двадцать штук — пусть скачут, дерутся и балуются!
Тут все взрослые одновременно охнули и направились на кухню, где бабушка нацедила каждому по тридцать капель из своего пахучего пузырька.
Филипп тихо сидел в своей коробке у батареи и встревоженно наблюдал за хозяевами.
"А ведь я уже понимаю почти все, о чем вы говорите, — думал кот. — И что ж выходит? Что я не кот, а кошка? Как же тогда выглядят коты? Ладно, черт с вами, буду кошкой. Филиппой. Филькой."
Перед сном расстроенный папа по привычке сел побеседовать с бюстиком Достоевского.
"Ну что, Федор Михайлович, видишь, как оно вышло, а? — жаловался папа. — Никому нельзя верить. Доверяй, говорят, но проверяй! Эх…, а ведь и тебе в жизни пришлось нелегко, знаю…Так что будем и дальше бороться, да…".
Глава пятая
Зима
И вот наступила настоящая зима.
Улицы замело снегом, а на окошках появились диковинные узоры из миллионов кристалликов льда. Прижавшись носом к стеклу, Филька чувствовала невероятный холод, пытающийся пробиться снаружи в квартиру. "Интересно, а могут ли кошки жить на улице? — размышляла она. — Ведь такой мороз — смерть. Человеку-то что? Надел пальто, ботинки на меху, шапку — гуляй сколько хочешь! А я? Не похоже, чтобы я была создана для местной жизни, — и кошка критически оглядывала свою короткую шерстку. — Вон по телевизору показывают какие-то индии, африки. Мне бы лучше туда…".
Телевизор стал для Фильки одним из первых важных открытий в жизни. Вначале она ничего не понимала, рассматривая движущиеся по экрану цветные фигурки. Постепенно однако контакт наладился — наблюдать за чужой жизнью, узнавать новости, которые, судя по реакции семьи, очевидно имели немалое значение, было забавно и давало пищу к размышлениям.
Когда Коленька приходил из детсада, Филька с огромным вниманием исследовала его валеночки с налипшим на них снегом. Снег оказался исключительно странной штукой. Под действием тепла его белые, ледяные, обжигающие комочки быстро съеживались, исходя капельками воды. Буквально через несколько минут они исчезали, оставляя после себя мокрые пятна. Филька пробовала талую воду на вкус. Хм, пить можно, но все равно как-то не то…
В последних числах декабря папа принес большущую зеленую елку. Ее поставили в гостиной и весь вечер украшали игрушками. Филька сунулась было потрогать деревце лапами и тут же укололась об его иголки. Зашипев, кошка отскочила и больше к елке не подходила, тем более, что пахла она странно и неприятно.
А вот на сам Новый год было уже совсем страшно! Начиная с вечера и почти всю ночь за окном что-то гремело и лопалось. Взлетали в воздух диковинные разноцветные огни и толпы людей ходили и орали пьяными голосами песни. Глядя на фейерверки, Коленька смеялся и хлопал в ладоши. В отличие от мальчика, Фильке было не до шуток. Она так перепугалась грохота, что забилась за кухонный шкаф и там, дрожа, просидела чуть ли не до утра. Жуткое дело — Новый год!
Зато как приятно было лежать на кухне у батареи!
Первой в квартире просыпалась бабушка. Она заходила на кухню и, кряхтя, ставила греться чайник. В маленькой кастрюльке весело начинала булькать манная или овсяная каша.
— Ну что, Филька, будем пить молочко? — спрашивала бабушка.
Филька вскакивала и мяукала в ответ — конечно будем!
Бабушка наливала в блюдечко немного подогретого молока и кошка с наслаждением лакала его, старательно облизывая усы. Кашу она не любила и есть категорически отказывалась.
Затем на кухню приходил папа.
Он открывал холодильник и доставал оттуда колбасу и масло, долго и со знанием дела намазывая бутерброды. Завтракал папа обстоятельно — каша, колбаса, пара стаканов чая.
— Хочешь колбаски? — предлагал он Фильке, заранее зная ответ.
Мяу! Кто ж нормальный отказывается от колбасы?
Будили Коленьку и папа отводил его в садик. Уходила на работу мама. Бабушка, дедушка и Филька оставались одни.
Бабушка принималась за стирку или что-нибудь вязала, а затем, пару часов спустя, начиналось самое интересное — приготовление обеда!
Филька забиралась на стул напротив бабушки и глаз не могла отвести от стола, где ловкие бабушкины руки творили чудеса — резали мясо, крутили фарш, разделывали курочку, лепили пельмени или пирожки. Бурлила в кастрюлях вода, натужно постанывала духовка, внутри которой пеклись разные вкусности.
— На вот тебе кусочек мяска, попробуй, — ласково предлагала бабушка и Филька млела от удовольствия. — А вот фаршику жареного! Хочешь яичко? Сметанки? Бульончику?
Маленькая кухня быстро разогревалась, пропитываясь благоуханными ароматами.
"Как здесь все-таки хорошо! — размышляла кошка. — Век бы отсюда не уходить и не нужна мне никакая улица."
От спокойной жизни и хорошей пищи Филька еще больше подросла, превратившись в небольшую, невероятной красоты и элегантности кошку, похожую на черную статуэтку. Лишь белое пятно на груди портило картину…
— Ах ты…ефиопка Суламифь…, - все чаще повторяла бабушка, задумчиво оглядывая кошку. И почему-то добавляла, качая головой, странную фразу: — И что нам с тобой делать, когда наступит весна?
Глава шестая
Новый друг
А весна наступила…
Незадолго до этого Филька почувствовала в организме какую-то странность. Кошка вдруг сделалась нервной и не находила себе места, бегая по квартире в поисках чего? — она и сама не понимала… Внизу живота почему-то затяжелело, а из половых органов пошел терпкий запах.
"Что со мной? — забеспокоилась кошка. — Неужели заболела?"
Когда Коленька захотел поиграть с ней, Филька, чего никогда ранее не случалось, почему-то зашипела на мальчика и, слегка высунув когти, цапнула его по ручке. Выступила кровь.
Коленька испугался и заревел.
Филька тоже испугалась и бросилась наутек на кухню, за шкаф.
Царапину промыли спиртом и ручку забинтовали. Вечером между бабушкой и мамой состоялся серьезный разговор.
— Может кастрировать? — спрашивала мама.
— Побойся Бога, дочка! — сердилась Елена Власьевна. — Да разве ж можно такое вытворять над живыми несчастными тварями? А вот если тебя взять да ножичком по…? Без твоего согласья, а?
Маму при этих словах передернуло. Она закусила губу и даже слегка покраснела.
— Ну а что ты предлагаешь? Привести ей жениха? И чтобы к лету по квартире бегало с десяток котят?
— Нет! — отрезала бабушка. — Никаких женихов мы ей пока водить не будем, а вот слышала я, что продаются специальные таблетки для кошек. Может купить? Деньги я вам дам…
— Да ну тебя, мам, — обиделась дочка. — Есть у нас деньги, завтра пошлю Сергея в ветеринарную аптеку…
На следующий день папа привез домой блестящую пачку с длинным латинским наименованием. Долго сидели, читая инструкцию. Филька сопротивлялась и вырывалась у бабушки из рук, но таблетку в глотку ей все же запихнули, дав запить молоком.
Вначале кошка почувствовала себя очень плохо и ее чуть не вырвало, но ничего, обошлось. Таблетки пришлось пить несколько дней и Филька вроде опять пришла в себя…
*********
…В начале апреля на город вдруг налетел ураганный ветер. Он бесновался три дня, пригибая к земле деревья и сдувая с крыш снег. Впервые за много месяцев ветер был теплым. Температура на улице резко начала подниматься и всюду по подоконникам застучало веселое и дерзкое кап-кап! Снег начал таять.
Дедушке стало плохо и пришлось вызвать Скорую. Приехавшая толстая веселая врачиха смеряла ему давление и ловко сделала укол. Дедушке полегчало и он даже улыбнулся.
— Ну что, Николай Николаевич? Весна идет! Все будет хорошо! — сказала врачиха и успокаивающе погладила дедушку по исхудавшей, тонкой руке.
— Веснаа, — с трудом прошептал дедушка. — Весна…, - и заплакал.
— Ну вот, зачем же так расстраиваться? Наоборот радоваться надо, весна уже, а затем и лето наступит. Все будет хорошо! — повторила врачиха, быстро собрала свой чемоданчик, попрощалась и убежала. Выездов сегодня, в связи с резкими перепадами давления, было в три раза больше, чем обычно — предстоял тяжелый день…
Буквально за несколько дней растаяли огромные сугробы под окнами, а из-под них показалась прошлогодняя жухлая трава. Всюду, где только можно, разлились лужи, и дети с криками шлепали по ним в резиновых сапогах. Наконец ветер утих, а вместе с ним исчезли и серые тучи, месяцами висевшие над городком. А затем выглянуло долгожданное солнце…
*********
Через неделю, когда на улице потеплело еще больше, по просьбе бабушки в дедушкину комнату зашел папа. При помощи ножика он содрал с двери балкона наклеенные для изоляции бумажные ленты, поднатужился, дернул, и дверь открылась. Тут же в комнату хлынул свежий весенний воздух.
— Спасибо, Сергей! — поблагодарила бабушка. — Хорошо-то как! Пусть дедушка дышит, радуется…
Филька, сидевшая в это время на кухне, потянула носом и сразу почувствовала новые запахи. Подойдя к дедушкиной двери, кошка вопросительно мяукнула.
— Заходи, заходи, Филька! — позвала бабушка. — Иди сюда, не стесняйся!
Филька толкнула дверь и осторожно зашла в комнату. Быстро пробежала ее, мельком глянув на закутанного одеялом дедушку, и, помедлив, вышла к бабушке, стоящей на балконе.
Новый мир! Удивительный мир!
Каким бескрайним оказалось небо! При взгляде на него у Фильки даже закружилась голова!
Кошка дернулась, но бабушка подхватила ее на руки и принялась гладить по голове.
— Весна, Филька! Смотри, как хорошо-то на улице! Еще неделя-другая и травка появится, почки на деревьях, цветочки проглянут…Солнце-то как напекает! Чувствуешь? Хочешь погреться? Вот я тебя сейчас на подоконник посажу, посиди немного…
Фильке сделалось страшно, но затем она успокоилась и с интересом принялась разглядывать двор. Внизу на лавочках сидели бабушки. С детской площадки напротив долетали крики детворы. Вот с гуденьем заползла с улицы гигантская машина по имени "джип" (ее как-то показал кошке Коленька. Несмотря на свои неполные пять лет он уже отличал "джип" от простого автомобиля). От джипа потянуло вонью. Филька чихнула и хотела было спрыгнуть и уйти внутрь квартиры, но тут машина остановилась, дернулась и замолкла. Из нее наружу вылез бритоголовый амбал в черной куртке, высморкался пальцами прямо на землю и обтер их об тренировочные штаны. Бабушки неодобрительными взглядами проводили амбала до подъезда.
Тут метрах ста от дома послышался мерный, нарастающий стук и что-то дико загудело. Филька дернулась и чуть не свалилась вниз. А потом вспомнила и успокоилась — поезд! Гудки она слышала и раньше — в открытую форточку на кухне. И тогда она тоже пугалась, пока папа Сергей не объяснил ей, что за домом напротив находится местный вокзальчик, куда прибывают поезда и электрички из Москвы…
А солнце и вправду напекало. Жестяной подоконник нагрелся и кошка чувствовала себя прекрасно под набирающими силу лучами светила…
И тут слева от Фильки послышалось какое-то неясное царапанье, скрип и пыхтенье. Дом, в котором жила семья, стоял буквой "П" и первые окна левого крыла находились буквально в трех метрах наискосок от окна, на котором сейчас лежала кошка.
Филька на всякий случай подобралась и приготовилась, если появится опасность, юркнуть в квартиру. Кошка настороженно вгляделась в окно напротив и…
…вдруг на его форточку изнутри запрыгнул…кот! Филька сразу же поняла, что это кот! Настоящий кот!
Незнакомец вновь запыхтел, покрутился и осторожно спрыгнул на наружнюю часть подоконника.
Кот был здоровенным, пушистым, шерсть его огромными клоками торчала во все стороны, свисая с мощного серого тела, покрытого бурыми продольными полосами раскраса. Лапы у незваного гостя оказались широкими, толстыми и сильными, а морда — круглой и…смешной!
Кот повертелся, устраиваясь на подоконнике, улыбнулся во всю свою широкую пасть и дружелюбно представился:
— Привет! Я Кузя. У бабки Никитишны живу. А ты?
Филька ужасно смутилась и снова захотела убежать, но любопытство пересилило и она в свою очередь ответила:
— А я Филька. То есть Филиппа. Из квартиры Санычевых.
— Знаю Санычевых, — Кузя почесал левое ухо. — Жил у них когда-то Барсик, уважаемая личность, сколько мы с ним по дворам бегали, эх…
Фильке стало интересно.
— А куда он делся, этот Барсик?
— Мальчишки его убили. Шесть лет назад. Тяжелые были времена…Ваша бабка тогда сильно плакала, а моя испугалась и почти перестала выпускать меня на улицу. Все боялась, что и меня убьют, и останется она совсем одна. Пару лет я еще как-то хитрил, изворачивался, сбегал, когда она открывала дверь, даже отсюда на дерево прыгал и спускался вниз по стволу, а затем…Как-то раз не рассчитал, упал, сломал заднюю левую лапу. С тех пор какие прыжки? Так и сидим с бабкой дома. Телевизор смотрим, она иногда книжки вслух читает. Культурная жизнь, одним словом…раз нет другой…
Кузя понурился и умолк.
— Телевизор и я смотрю, — оживилась Филька. — Правда, не все понимаю, да и картинки на экране слишком быстро сменяются. Я больше радио люблю слушать. У нас на кухне весь день "точка" работает.
— А ты что больше всего любишь есть? — поинтересовался Кузя. Из форточки кухни Санычевых тянуло приятным мясным запахом.
— Курочку люблю. Рыбку. Молоко тоже, — принялась перечислять Филька. — А вот шпроты — нет! В феврале отмечали бабушкин день рожденья, собирали стол, смотрю — тарелочка, а в ней какие-то маленькие коричневые рыбки и масло. Я, пока бабушка ушла в другую комнату, прыгнула на стол, сцапала одну рыбешку и проглотила — тьфу! Чуть не вырвало. Зато масло, в котором эти шпроты — объеденье! Я его тогда все с тарелочки вылакала. Увлеклась, а бабушка возьми да и вернись — что тут началось…
— Били? — сочувственно осведомился Кузя.
— Не успели! — гордо ответила Филька. Я прыг со стола, в коридор и на кухню! Забралась под буфет и сижу. Крику было…Вообще, хозяева — очень странные существа. Шпроты те есть не стали — выкинули в ведро. Зачем? Я ж только масло выпила, а рыбки почти все целыми остались на тарелке…
— Ахаха! — засмеялся Кузя. Видно было, что история страшно ему понравилась. — А я больше всего на свете люблю сметанку. Ох и вкусное же это дело — сметанка! Бабка, когда перестала выпускать меня на улицу, решила свои репрессии чем-то компенсировать, вот и покупает иногда банку со сметанкой. Половина мне! Так-то!
Тут беседу пришлось прервать. На балкон вышла бабушка.
— Эге, красавица, да ты время зря не теряешь, — странным тоном проговорила она. — Уже и ухажора нашла, а? Брысь! Мигом домой!
Филька так испугалась, что даже не успела попрощаться с Кузей — скокнула с подоконника на балкон и помчалась на кухню за буфет — прятаться.
Кузя сидел и невинными круглыми глазами молча глядел на бабушку. Потом он задрал левую лапу и принялся демонстративно вылизывать себе промежность.
— От злыдень! Фараон! Смотри у меня! — бабушка погрозила коту пальцем и ушла в квартиру, закрыв балконную дверь на щеколду.
Только тогда Кузя прекратил занятие по личной гигиене, хмыкнул, почесался и, примерившись, неловко запрыгнул к себе в форточку.
Так у Фильки появился новый друг…
Глава седьмая
Май
Бабушка не умела долго сердиться.
Как истинный русский человек она была добра, терпелива и отходчива.
Выросшая в голодные и страшные послевоенные годы, несмотря ни на что, бабушка сумела взрастить и сохранить в себе чистоту души, помыслов и сердца.
Выходя замуж за пятидесятипятилетнего мужчину она прекрасно осознавала, что быть может через десять-пятнадцать лет ей придется сделаться не столько женой, сколько нянькой и сиделкой любимому человеку, и все равно — она пошла на это, считая, что любовь — не столько физическая близость, сколько родство и единение душ, взаимное уважение и поддержка, забота и долг по отношению к партнеру.
Именно за эти качества бабушку ценили и уважали друзья, коллеги, знакомые и соседи.
Нет, обозвав Кузю злыднем и фараоном бабушка совсем не хотела его обидеть. Так…накатило…
На самом деле бабушка знала, что Кузя — хороший и добрый кот. Она помнила его дружбу с Барсиком. Помнила, как они прыгали и играли, весело гоняясь друг за другом по двору, подвалам и чердакам. Помнила, как после гибели Барсика Кузя многие недели выходил на улицу и одиноко садился у их любимого дерева под окном — выл и звал исчезнувшего товарища…
"Восемь лет…Кузе сейчас восемь лет…, - размышляла бабушка. — Постарел…И волоски седые появились…Сдает, бедняга… А нашей-то красотке всего девять месяцев…Эх…И чего я на него взъелась?"
Суп тем временем сварился. Филька продолжала прятаться за буфетом.
— Вылезай, дуреха! — махнула рукой бабушка. — Иди есть, ну!
Кошка подумала и с опаской вылезла. Над мисочкой с куриным супчиком поднимался пар.
— Погоди, не спеши, пусть остынет! Я тебе сейчас туда вареное яичко покрошу…
Филька тихонько уселась сбоку от буфета, готовая в любой момент снова нырнуть за него.
Бабушка сидела за столом, грустно подперев голову рукой и смотрела на кошку.
— Ладно! Захочешь с ним увидеться, буду пускать тебя на балкон. Вдвоем все веселей. Ясно, что он до тебя добраться не может, все-таки три метра, а лапа-то сломанная плохо срослась, хромает твой Кузя…Да и тебе, дурынде, к нему не допрыгнуть. Эх вы, Божьи созданья…Сидите себе, беседуйте, мешать не буду… А таблетки, милочка, все равно придется пить. Тут уж хошь не хошь — выбора у нас нет…
Филька не особо поняла про таблетки, но все равно очень обрадовалась. Новый друг ужасно занимал ее и она с нетерпением принялась ждать следующего утра, когда бабушка выпустит ее на балкон…
*********
Май! Месяц май!
Как меняется в это время маленький городок на берегу великой русской реки!
Распускаются зеленью набухшие почки, бешено прет отовсюду свежая трава вперемежку с ромашками. Зацветают во дворах и садах тысячи тюльпанов — красных, белых, желтых, лиловых, пестрых. Волнами гуляет над улицами нежный аромат цветов…
Славным выдался в этом году месяц май!
Справили юбилей Коленьке — пять лет! На праздник пришли и Федька Иванов, и Машка, и Юлька, и другие детсадовские. Бабушка напекла целую гору пирожков — с мясом, грибами, яблоками, вареньем. Мама принесла огромный торт, а папа, пыхтя, втащил в квартиру… велосипед! Настоящий велосипед с четырьмя колесами, двумя большими и двумя маленькими, причем маленькие откручивались и велик становился совсем как у взрослых!
Как весело прошел день рожденья! Ели, пили, плясали, водили хороводы, отгадывали загадки и смотрели мультики. Разошлись аж в десятом часу вечера…
А через несколько дней наступил дедушкин праздник — День Победы. 65-я ее годовщина!
Никогда еще в доме не было столько цветов!
Дедушку помыли, тщательно выбрили, надели на него парадную форму и усадили в кресло.
Шесть боевых орденов гордо выстроились на дедушкиной груди — три ордена Красной звезды и три — Отечественной войны. А уж медалей вообще было не счесть!
Весь день звонил телефон. Приезжали из совета ветеранов, мэрии, с местного телевидения. Заходили соседи, знакомые, друзья, школьники из соседней школы.
Дедушка сидел в кресле строгий и помолодевший. И всюду, всюду в комнате стояли букеты…
*********
…Филька и Кузя виделись теперь почти каждый день.
Погода установилась хорошая, солнечная, поэтому кузина хозяйка бабка Никитишна целыми днями пропадала на улице — сидела с подружками-старушками на лавочке перед домом.
Чтобы Кузе не было скучно, она оставляла телевизор включенным.
Каждые несколько минут Кузя вскакивал и выглядывал в окошко — не появится ли на балконе Филька? Правда, пару раз Никитишна то ли специально, то ли случайно закрывала форточку на задвижку и выбраться наружу не представлялось возможным. В такие дни Кузя грустно сидел на подоконнике и махал лапой появившейся Фильке, объясняя, что сегодняшняя встреча отменяется…
Как и обещала, бабушка теперь исправно выпускала кошку на балкон и та проводила на нем долгие часы, греясь на солнышке.
А когда друзья встречались — радости не было границ!
Кузя был общительным и дружелюбным котом. И породы самой что ни на есть обыкновенной — "русская дворовая". Согласно преданиям, предки Кузи происходили именно отсюда — из деревенек Глухомани, где испокон веков обитали почти в каждой избе. Длинная пушистая шуба берегла их от лютых морозов, а толстые сильные лапы и крепкие мускулы позволяли порой отбиваться и от собак. В давние времена, когда многочисленные местные речки еще не были забраны в трубы или отведены в другие русла, тутошние коты славились своими рыболовными умениями. Впрочем, и рыбы тогда в реках плавало не в пример больше, чем сейчас…
Кузя любил рассказывать разные смешные или наоборот поучительные истории из своей жизни. Кроме того, если позволяло время, он часто пересказывал Фильке содержание понравившихся ему телепередач, ненавязчиво расширяя ее кругозор. "Раз мы живем в мире людей и зависим от них, каждый кот обязан изучать и познавать человеческую природу. Для чего? Да хотя бы для того, чтобы уцелеть и уберечь себя от неприятностей." — подчеркивал Кузя.
Однажды, когда друзья тихо беседовали, разлегшись каждый на своем подоконнике, во двор опять зарулил джип. Дверца машины открылась и из нее вылез знакомый бритоголовый амбал. Он постоял, почесал шею и достал мобильник.
— Лен! Выпусти Рича, я с ним погуляю немного! — заорал амбал в трубку. Спустя пару минут из распахнутой двери подъезда вылетел огромный черный пес. С радостным лаем он бросился к амбалу.
— Сидеть! Сидеть, Рич! Сидеть! — затопал ногами амбал.
Пес прекратил прыгать и послушно уселся на асфальт.
— Лапу! Дай лапу!
Рич высунул язык и протянул амбалу правую лапу.
— Молодчина! Ай молодчина! — расцвел улыбкой амбал. — Ну давай, беги! Гулять! Гулять!
— Кто это? — удивилась Филька. Она заметила, как Кузю передернула дрожь. С ненавистью и плохо скрываемым страхом смотрел кот на псину, нарезающую круг за кругом по траве.
— Это Женька по кличке Болт. Местный бандит и бизнесмен, — внезапно сделавшись угрюмым, нехотя ответил Кузя. — А собака — доберман. Это одна из самых злых пород. Обычно из доберманов воспитывают стражей и охранников, ловцов людей. Доберман глуп, но свиреп. И не дай Бог попасться ему на глаза. Будет гнать тебя, покуда не поймает и не убьет…
Фильку от этих слов как мороз пробрал по коже и она почувствовала, как по ее тельцу пробегает дрожь.
— В прошлом году осенью был тут случай… — запнулся Кузя. — Видишь дом навстречу? В его подвале жила кошка Люська. Мы с ней когда-то знались… Беленькая такая, тощая…Там в подвале и родила. Шесть котят… Ну, Люську подкармливали, кашу приносили, ставили воду…Только однажды вышла она на улицу по своим делам…буквально на минутку выскочила…А на лужайке Рич. Женька как закричит: Фас ее, Рич! Фас! Люська сильно ослабшей была…Не смогла убежать…Котята потом померли, все до одного…
— Рич зимой еще двух кошек задрал, — вздохнув, продолжил свой страшный рассказ Кузя. — Большой скандал был, но Женька откупился. Да и кто с ним захочет связываться, когда у нас в городе все менты куплены? Из-за кошки судиться? Заяву писать? Себе дороже выйдет…Такие вот у нас дела, Филька…
Расстроенные, друзья попрощались и разошлись. Весь вечер потом Филька провела, забившись в свою коробку, а ночью ей снился огромный черный пес с вываленным языком, неотвратимо настигающий ее…
*********
Филька много чего не понимала в человеческом мире, да и вообще в жизни, но за месяц общения с Кузей кошка почувствовала, что здорово поумнела. Хорошо иметь такого товарища как Кузя!
Однажды они вдвоем с бабушкой сидели на кухне. Бабушка жарила картошку с грибами, а кошка, попив молочка, умывалась.
— Ну что, нравится тебе Кузьма, а? — вдруг спросила бабушка.
Филька смутилась.
— Угадала? Эх ты, дуреха…
Бабушка сняла сковороду с огня и выключила газ. Потом села и внимательно посмотрела на кошку.
— Он хороший. Очень хороший кот. И умный. Нашей, русской породы. Ты его слушай, я ж вижу как вам приятно вместе. Только знай — ничего у вас не получится. Нельзя.
Филька с немым вопросом глянула на Елену Власьевну: "Почему? О чем ты?"
— Потому! — будто прочитав кошкины мысли, ответила бабушка. — Жили б мы с тобой в деревне, тогда гуляй сколько хочешь, но тут не положено. Город. Семья. Опять же Коленька. Только нам котят не хватало…
Филька задумалась: "Как понимать эти намеки? Что это они все про котят да про котят? Отношения с Кузей у меня ровные, товарищеские… Я столько много узнала благодаря ему…С Кузей интересно, да, но если честно, никаких особых трепетов я к нему не испытываю. Как это в ваших фильмах называется — любви… У нас, кошек, ее может вообще не бывает!".
*********
А Кузя?
Со встреч с Филькой Кузя возвращался домой окрыленный, если такой эпитет вообще можно применить в отношении четвероногого животного, пусть даже такого благородного и умного, как кот.
С каждым днем Кузя чувствовал, что все больше и больше привязывается к этой красивой, пусть и глуповатой кошке с блестящей черной шерстью и обворожительным взглядом желтых глаз.
Когда Никитишна уходила, закрыв форточку, Кузя все чаще и чаще впадал в ярость. Он, тихий и добрый по природе, не мог понять, что с ним происходит. Даже телевизор не успокаивал. Не находя себе места, Кузя нервно бродил по квартире. Вспоминая юношеские привычки, он даже принялся драть мебель и обои, а один раз, рассвирепев, с наслаждением помочился в бабкины тапки.
— Ирод! Ирод вифлеемский! Навуходоносор! — орала потом Никитишна, гоняясь за Кузей с веником. — Да что ж ты делаешь-то, нехристь, чтоб тебя разорвало!
Кузя в ответ шипел и злобно бросался на бабку, выставляя напоказ длинные острые когти. Нет, несмотря ни на что, он любил свою хозяйку и никогда бы не причинил ей зла, но тут уж нашла коса на камень. Хватит терпеть беспредел!
Цап! Цап! Царап!
Неравная битва продолжалась минут десять. В конце-концов Кузе пришлось отступить под диван, а Никитишна с оханьем и причитаниями бросила на пол веник и достала из холодильника чекушку. Бабка Никитишна была строгих правил — больше трех чекушек в неделю она себе не позволяла. Эта бутылочка была последней, а до конца недели оставалось еще целых три дня!
Плюнув, Никитишна налила себе большую, грамм на пятьдесят рюмку, перекрестилась и выпила ее залпом.
— Тьфу! Окаяный! Бес! Сиди-сиди там и не смей весь день вылезать! Ох, грехи наши тяжкие…
Ах ты, старый дурак! Думаешь, я не вижу? И не знаю? Как ты с этой чернявочкой на балконах охолаживаешься? Блудница! Блудница черная, вавилонская! Вот кто она! А ты? Седина в голову — бес в ребро! Совсем сдурел, хромой чертяка! Развел на старости лет шырли-мырли! Да ты на себя посмотри, ирод! Палкой тебе по заду, а не кошечку-целочку! Вот я завтра схожу к Власьевне, да! Поклонусь и попрошу: милая соседушка! Найдите вы вашей черномазой дуре той же породы кота! Молодого, сильного! Пусть ей заделает котят, чтоб не мучилась, а я, Никитишна, в лепешку разобьюсь, но всех их по хозяевам пристрою! И не придется топить! Даже денег вам дам — только не пускайте на балкон вашу проблядь, чтоб не дурила голову старому пердуну! Понял? Вот так завтра и сделаю!
Никитишна налила себе вторые пятьдесят и охнула их, на этот раз закусив соленым огурчиком.
Кузя лежал под диваном и молчал.
— Слышишь, ирод?
В ответ Кузя злобно заурчал.
— Ты мне попизди еще там из-под кровати! Я тебя вообще на живодерню сведу! — не унималась старуха. Водка начала действовать.
— А ну вылезай, тварь! Я тебе сейчас покажу как хозяйку царапать! — Никитишна зашла в комнату, подняла веник и, встав в боевую позицию, приготовилась "учить".
Тут уже Кузя не стерпел — вырвавшись молнией из-под дивана, кот прыгнул на грудь старухе и ударил ее лапой по подбородку! Тсссссс!
Из образовавшейся длинной, будто нанесенной бритвой раны, хлынула кровь!
— Ааааааа! В ужасе бабка бросила веник и кинулась в ванную. Смыв кровь и обработав рану йодом, она, всхлипывая, нацедила дрожащими руками еще пятьдесят капель. А потом села на кухне и разрыдалась.
Кузя, к тому времени уже опять спрятавшийся под диваном, подумал, повздыхал, поворочался, вылез и виновато пошлепал на кухню.
Никитишна одиноко сидела за столом и горько размазывала слезы по сморщенным старушечьим щекам.
Кот подошел к стулу и лег у ног хозяйки.
Никитишна коротко взглянула на него и приказала:
— Уйди, идол!
Но Кузя продолжал лежать.
Старуха поплакала и перестала.
— Любишь? Эх ты, Кузя…Ясно дело, влюбился ты на старости лет…Ладно, не сердись. Я же знаю, что такое любовь…Любишь, ну и черт с ним, люби…Виж, гад, как на хозяйку-то бросился…Защищает любовь свою…Хрен с вами, делайте, что хотите, не буду больше форточку закрывать. Только намучаешься ты со своей блудницей, ей-ей, попомни мое слово! Намучишься… А может так оно и надо. Любви ведь не прикажешь…Она из сердца идет, да…
Никитишна глубоко вздохнула и поплелась в комнату, на кровать. Легла и заснула.
Кузя виновато посидел немного около кровати, а потом запрыгнул на нее и устроился калачиком в ногах хозяйки…
*********
— Привет, Филька!
— Привет, Кузя!
— Знаешь, Филька, я давно хотел тебе сказать…
— Что?
— Ты мне очень нравишься, милая черная кошка. И наверное да, я тебя люблю…
— А что это такое, любовь?
— Любовь это…А я тебе нравлюсь?
— Не знаю, Кузя, наверное да. Ты очень хороший и с тобой интересно беседовать.
— И все?
— А что? Разве должно быть больше?
— Понимаешь, любовь это…когда чувствуешь, что не можешь жить без того, кого любишь и хочешь, чтобы он всегда был с тобою рядом. Чтобы спал рядом, ел из одной с тобою миски. Чтобы бегал вместе с тобой по крышам. Пугал голубей. Лазил по деревьям. Играл. Занимался с тобой сексом, получая взаимную приятность. Любовь это…ну…даже когда ты сидишь рядом с любимым существом и вы просто молчите, потому что слова не нужны. А еще любовь это когда ты готов пожертвовать ради любимого существа всем — и прежде всего жизнью. Ты готов броситься за него в бой, зная, что шансов уцелеть у тебя нет никаких. Но ты жертвуешь собой, потому что…ты…просто любишь и не можешь поступить по-иному…Я люблю тебя, Филька…
— Не знаю, Кузя…Я никогда не испытывала любви. Может потому, что я еще маленькая. Или потому, что глупая. А может вообще любви у котов не существует и ты заблуждаешься, поддаваясь глупым фантазиям, основанным на просмотре человеческих фильмов по телевизору. Мне с тобой приятно. А большего нет. Фу, как все сложно. Но мы ведь друзья?
— Да, мы друзья, но я хочу большего. А ты?
— Чего я?
— Ты хочешь узнать со мною, что такое любовь? Хочешь пробудить ее в себе?
— Как непонятно ты говоришь, Кузя!
— Между нами три метра расстояния. Мне к тебе не допрыгнуть. Лапа хромая, да и годы…Прыгай ко мне, а?
— Зачем?
— Прыгай, не думай! Ты молодая и сильная! Давай попробуем испытать любовь вместе!
— Вот еще, зачем мне к тебе прыгать?
— Только один прыжок! Филька! Быть может, он полностью изменит нашу жизнь! Попробуй! Решись!
— Зачем? Мне и так хорошо. Обо мне заботятся, кормят, ухаживают за мной. Правда, в последние месяцы запихивают насилу в горло какие-то таблетки, но они уже не в тягость. Зачем мне к тебе прыгать?
— Прыгай, Филька! И я открою тебе счастливый, светлый, неведомый мир, о котором ты совсем еще не подозреваешь! Прыгай!
— Не-а. Если такой настойчивый, прыгай ты!
— Мне не допрыгнуть, я тебе уже говорил. Давай сделаем так: видишь перед собой дерево? Тебе до него ближе, чем до меня. Прыгай на дерево и спускайся вниз на землю. Мне до него тоже чуть ближе, чем до твоего балкона. Я постараюсь допрыгнуть и спуститься. Жди меня под деревом, там, где мы когда-то любили встречаться с Барсиком.
— Ну хорошо, а что мы будет делать потом? Как мы вернемся домой?
— Сядем у своих подъездов и начнем мяукать. Нас обязательно впустят. Конечно изругают, но разве это самое страшное в жизни? Прыгай, не бойся!
Филька задумалась.
— Нет, Кузя! Мне и здесь хорошо. И никуда прыгать я не собираюсь. Вниз, на улицу, мне тоже не хочется. Тут, наверху, дома — мой мир. Пусть лучше все останется как и прежде. Мы ведь друзья? И ты больше не сердишься? Давай и дальше будем друзьями!
— …Ну что ж…Раз ты так решила…Пусть все останется по-старому…Ладно, пойду я домой. Пока!
— Пока, Кузя!