Глава 48

Когда в тот вечер Чарли ворвался в гостиную, я впервые окончательно поверила, что Гай Трентам мертв.

Я сидела молча, пока муж, возбужденно расхаживая по комнате, вспоминал до мельчайших подробностей столкновение, происходившее в кабинете Баверстока во второй половине дня.

В своей жизни я любила четверых мужчин, испытывая к ним разные чувства, от преклонения до преданности, но всю эту гамму в целом в моей душе вызывал только Чарли. И поэтому даже в момент его триумфа я знала, что в конечном итоге именно мне придется заставить его расстаться с тем, что он любил больше всего на свете.

Двумя неделями спустя после той роковой встречи Найджел Трентам согласился продать свои акции по рыночной стоимости. Теперь, когда они подскочили в цене на восемь процентов, неудивительно было, что у него пропал интерес к дальнейшей тяжбе по поводу своих прав на наследство Хардкасла.

От имени опеки Баверсток скупил весь его пакет по цене немногим больше семи миллионов фунтов. После чего старый адвокат рекомендовал Чарли собрать внеочередное заседание правления, так как считал своей обязанностью проинформировать о происшедшем администрацию компании. Он также предупредил Чарли о том, что тот должен в течение четырнадцати дней довести подробности сделки до всех акционеров.

Уже давно я не ждала заседания правления с таким нетерпением, как в этот раз.

Хотя я была среди первых, кто занял свои места за столом заседаний в то утро, все остальные тоже пришли задолго до начала.

— Кто отсутствует? — ровно в десять поинтересовался председатель.

— Найджел Трентам, Роджер Гиббс и Хью Фолланд, — деловым тоном констатировала Джессика.

— Благодарю вас. Будут ли какие-либо замечания по протоколу прошлого заседания? — спросил Чарли.

Я посмотрела на лица присутствовавших. Дафни, в вызывающе желтом одеянии, демонстративно игнорировала свой экземпляр. Тим Ньюман, сидевший с чрезвычайно учтивым видом, лишь кивнул, в то время как Симон пил из стакана воду и, когда заметил мой взгляд, поднял его в символическом тосте. Нед Деннинг шептал что-то на ухо Бобу Макинзу, а Кэти отмечала галочкой второй пункт повестки дня. Один лишь Пол Меррик сидел с кислым видам. Я вновь перевела взгляд на Чарли.

Поскольку никто не выразил какого-либо несогласия, Джессика открыла протокол на последней странице, чтобы Чарли мог поставить свою подпись под последней строкой. Я заметила, как Чарли улыбнулся, когда перечитывал последнее указание, которое дало ему правление на прошлом заседании: «Председателю попытаться прийти к приемлемому соглашению с мистером Найджелом Трентамом относительно его вступления во владение компанией».

— Вопросы по протоколу? — спросил Чарли. Все опять промолчали, поэтому Чарли вновь обратился к повестке дня. — Пункт номер четыре, будущее… — начал он, но тут все заговорили разом.

Когда было восстановлено некоторое подобие порядка, Чарли предложил, чтобы главный исполнитель проинформировал присутствующих о нынешнем положении компании. Я присоединила свой голос к возгласам «Правильно! Правильно!» и вместе со всеми закивала головой, одобряя это предложение.

— Благодарю вас, председатель, — сказал Артур Селвин, доставая бумаги из стоявшего рядом портфеля. Все остальные терпеливо ждали. — Членам правления, должно быть, известно, — его голос звучал, как у старшего чиновника, которым он когда-то был, — что после того как Найджел Трентам объявил об отказе от своих намерений приобрести контрольный пакет, цена на акции компании упала с двух фунтов четырех шиллингов до одного фунта и девятнадцати шиллингов.

— Нам всем известны капризы рынка, — перебила его Дафни. — Хотелось бы узнать, что случилось с собственными акциями Трентама.

Я не стала присоединять свой голос к последовавшему гулу одобрения, так как уже знала о всех деталях сделки.

— Акции мистера Трентама, — продолжал Селвин, как будто бы его не прерывали, — в соответствии с соглашением, достигнутым между его адвокатами и мисс Росс, были приобретены две недели назад мистером Баверстоком от имени опеки Хардкасла по цене два фунта и один шиллинг за штуку.

— А будет ли когда-нибудь поведано остальным членам правления о том, почему стало возможным такое милое соглашение? — спросила Дафни.

— Недавно стало известно, — ответил Селвин, — что мистер Трентам за последний год скупил значительную долю акций компании на деньги, взятые в долг, что привело к появлению у него большого превышения кредита, который дальше терпеть было нельзя. Поэтому ему пришлось продать свою долю акций компании, а это около двадцати восьми процентов, непосредственно опекунскому совету Хардкасла по нынешней рыночной цене.

— И теперь у него ничего нет? — поинтересовалась Дафни.

— Да, — подтвердил Чарли. — И правлению, наверное, будет интересно узнать, что на прошлой неделе я получил три заявления об отставке от господ Трентама, Гиббса и Фолланда и взял на себя вольность принять их от вашего имени.

— Это действительно была вольность, — резко бросила Дафни.

— Вы считаете, что не нужно было принимать их отставку?

— Да, я так считаю, председатель.

— Могу я поинтересоваться причинами, леди Уилтшир?

— Они чисто эгоистические, господин председатель. — Мне послышался смешок в ее голосе. Дафни дождалась, когда все внимание сосредоточилось на ней. — Видите ли, я с нетерпением ждала возможности предложить, чтобы все трое были уволены.

Лишь некоторым из правления удалось сохранить при этом серьезное выражение лица.

— Это не для протокола, — сказал Чарли, оборачиваясь к Джессике. — Благодарю вас, мистер Селвин, за исчерпывающее обобщение настоящего положения. А теперь, я думаю, мы не будем больше ворошить эти угли и перейдем к пятому пункту, касающемуся банковского зала.

Чарли с довольным видом уселся на свое место, когда Кэти принялась докладывать нам о том, что новое учреждение ежемесячно приносит ощутимую прибыль и что она не видит причин для того, чтобы эти цифры не продолжали расти в будущем.

— На самом деле, — сообщила она, — я считаю, что настало время предложить нашим постоянным покупателям завести у нас свои собственные кредитные карточки, как…

Я смотрела на малый Военный крест, висевший на золотой цепочке на груди Кэти, — недостающее звено, на существовании которого так настаивал Робертс. Кэти все еще не могла вспомнить большую часть из того, что происходило с ней до того, как она приехала работать в Лондон, но я была согласна с доктором Аткинзом в том, что нам следует не тратить время на прошлое, а дать ей возможность сосредоточиться на будущем.

Никто из нас не сомневался, что, когда придет время выбирать нового председателя, нам не придется долго искать. Единственная трудность, которая вскоре возникнет у меня, будет состоять в том, чтобы убедить нынешнего председателя уступить дорогу человеку помоложе.

— Вы намерены ограничивать верхние пределы кредита, господин председатель? — поинтересовалась Кэти.

— Нет, нет, все это представляется мне довольно разумным.

— Я не уверена, что могу согласиться с вами в данном случае, председатель, — вступила в разговор Дафни.

— И отчего же так, леди Уилтшир? — мило улыбнулся Чарли.

— Частично оттого, что вы совершенно не слушали, о чем здесь говорилось последние десять минут, — заявила Дафни, — поэтому, как вы можете знать то, с чем вы соглашаетесь?

— Виноват, — сказал Чарли. — Признаюсь, мои мысли были на другом конце земли. Однако я действительно читал докладную Кэти по этому вопросу и считаю, что верхние пределы должны определяться для каждого покупателя индивидуально, в зависимости от его платежеспособности. И в будущем нам могут понадобиться сотрудники, прошедшие подготовку в Сити, а не просто на улице. И даже в этом случае мне все равно потребуется детальный план-график, если мы намерены серьезно отнестись к введению этой схемы. Такой план-график желательно иметь уже к следующему заседанию правления. Это возможно, мисс Росс? — твердым голосом спросил Чарли, в очередной раз демонстрируя свою способность «соображать на ходу» и надеясь, что теперь Дафни выпустит его из своих челюстей.

— Все будет готово по меньшей мере за неделю до следующего заседания.

— Благодарю вас, — сказал Чарли. — Шестой пункт повестки. Торговые балансы.

Я внимательно слушала, как Селвин приводит последние цифры по работе отделов. И вновь Кэти не оставалась безучастной, если чувствовала где-то недостаточное объяснение потерям или стремление работать старыми методами. Она напоминала Дафни, только более информированную и профессионально подготовленную.

— Какие прибыли мы прогнозируем на 1965 год в настоящее время? — спросила она.

— Приблизительно девятьсот двадцать тысяч фунтов, — ответил Селвин, пробежав пальцем по колонке цифр.

Именно в этот момент я поняла, какой рубеж должен быть достигнут, прежде чем я смогу убедить Чарли объявить о своей отставке.

— Благодарю вас, мистер Селвин. Переходим к седьмому вопросу повестки дня, — продолжал Чарли. — Назначение мисс Росс заместителем председателя правления. — Сняв очки, Чарли добавил: — Я не думаю, что мне необходимо долго говорить о том, почему…

— Согласна, — промолвила Дафни. — И поэтому я с большим удовольствием предлагаю назначить мисс Росс заместителем председателя компании.

— Мне бы тоже хотелось поддержать это предложение, — раздался голос Артура Селвина.

Челюсть у Чарли отвисла, но ему все же удалось выдавить из себя: «Кто за?» Все руки, за исключением одной, поднялись вверх.

Кэти встала и произнесла короткую речь, в которой поблагодарила правление за доверие и заверила его в своей полной преданности будущему компании.

— Будут ли какие-нибудь вопросы по разделу «разное»? — спросил Чарли, собирая свои бумаги.

— Да, — сказала Дафни. — С удовольствием предложив кандидатуру мисс Росс в качестве заместителя председателя, я почувствовала, что пришло время, когда мне надо подать в отставку.

— Но почему? — с ошарашенным видом спросил Чарли.

— Потому что в следующем месяце мне стукнет шестьдесят пять, председатель, и я считаю, что это вполне подходящий возраст, чтобы уступить дорогу молодым.

— Тогда я могу только сказать… — начал Чарли, в уже никто не пытался прервать его долгую и проникновенную речь. Когда он закончил, мы все застучали ладонями по столу в знак одобрения.

Когда порядок был восстановлен, Дафни заметила лишь:

— Спасибо. Я не ожидала таких дивидендов от шестидесяти вложенных фунтов.

Еще долгое время после ухода Дафни из компании, особенно когда на правлении разбирался какой-нибудь острый вопрос, Чарли признавался мне, что ему не хватает маркизы с ее исключительной способностью идти наперекор общему мнению.

— Интересно, будет ли тебе так же не хватать меня и моих придирок, когда я вручу свою отставку? — поинтересовалась я.

— О чем ты говоришь, Бекки?

— Только о том, что через пару лет мне будет шестьдесят пять и что я тоже последую примеру Дафни.

— Но…

— Никаких ко, Чарли. В 1-м магазине теперь справляются сами — и более чем успешно, с тех пор как я переманила туда молодого Ричарда Картрайта, работавшего у Кристи. Так или иначе, Ричарду придется предложить мое место в правлении, ведь на нем лежит вся ответственность за магазин.

— Ну, а я скажу тебе следующее, — заносчиво начал Чарли, — я не собираюсь подавать в отставку, даже когда мне исполнится семьдесят.

В течение 1965 года мы открыли три новых отдела: «Тинэйджер», специализирующийся на одежде и пластинках и имеющий свой собственный кафетерий; бюро путешествий для удовлетворения растущих потребностей в отдыхе за границей и отдел подарков «для тех, у которых есть все». Кэти предложила также обновить облик «лотка», после того как двадцать лет он оставался неизменным. Чарли сказал мне, что не уверен в необходимости такого аврала, напомнив теорию Форда о том, что никогда не следует вкладывать деньги в то, что ест или нуждается в перекраске. Но поскольку Артур Селвин и другие директора, похоже, не сомневались, что такую программу реконструкции уже давно пора было провести, он оказал лишь символическое сопротивление.

Я сдержала свое слово — или угрозу, как считал Чарли, — и подала в отставку через три месяца после того, как мне исполнилось шестьдесят пять лет, оставив Чарли единственным директором из первоначального состава правления.

Впервые на моей памяти Чарли признался, что он начал чувствовать свой возраст. Оглядывая каждый раз в начале заседания присутствующих за столом, он понимал, как мало общего у него было с большинством из его новых коллег-директоров. Ему почему-то казалось, что эти «новые светлые головы», как Дафни называла специалистов по финансам, рыночной конъюнктуре и по связям с общественностью, были оторваны от того элемента, который у Чарли всегда находился на первом месте, — от покупателя.

Они толковали о «дефицитном» финансировании, системном подходе к получению ссуд, необходимости компьютеризации, зачастую даже не беспокоясь о том, чтобы узнать мнение Чарли.

— Что я могу поделать с этим? — как-то спросил он меня после очередного заседания, на котором ему, по его же признанию, едва удалось открыть рот.

Но мои рекомендации лишь рассердили его.

В следующем месяце на общем собрании акционеров Артур Селвин объявил, что в 1266 году прибыль компании до вычета налогов составила 1 078 600 фунтов стерлингов. Чарли посмотрел в зал, и, когда наши взгляды встретились, я твердо кивнула ему из первого ряда Дождавшись раздела «разное», он встал и заявил собравшимся, что настало время, когда ему надо уйти в отставку. «Пусть кто-то другой толкает лоток в семидесятые годы», — закончил он.

Все в зале, похоже, были шокированы этим решением. Они говорили о конце эпохи, «о невозможности равноценной замены» и о том, что старые времена уже никогда не возвратить, но никто не предложил Чарли пересмотреть свое решение.

Через двадцать минут он объявил собрание закрытым.

 

Глава 49

Весть о том, что мистер Коркран из галереи Лефевра принял предложенную ею цену в сто десять тысяч фунтов, сообщила новому председателю Джессика Аллен.

— Теперь нам осталось только определить дату и разослать приглашения, — улыбнулась Кэти. — Будьте добры, Джессика, дозвонитесь до Бекки. Я хочу поговорить с ней.

Первое, что предложила правлению Кэти после своего единогласного избрания третьим председателем компании Трумперов, — это назначить Чарли почетным президентом и устроить в его честь обед в отеле «Гросвенор Хаус». На празднование пришли все сотрудники компании со своими мужьями и женами, а также множество других людей, с которыми Чарли и Бекки подружились за свои почти семь десятков лет. В тот вечер Чарли сидел в центре возвышающегося стола в окружении тысячи семисот семидесяти гостей, заполнивших большой банкетный зал.

Обед из пяти блюд даже Перси нашел безупречным. После того как подали бренди, Чарли раскурил свою большую фирменную сигару и, наклонившись к Бекки, прошептал:

— Вот если бы твой отец мог видеть этот размах. — И, помолчав, добавил: — Он бы, конечно, не согласился прийти, пока не поставил бы все — от глазированной меренги до последней булки.

— А мне бы хотелось также, чтобы в этот вечер с нами был Дэниел, — тихо сказала Бекки.

Через некоторое время встала Кэти и произнесла речь, которая не оставляла никаких сомнений в том, что они выбрали достойного преемника Чарли. Кэти закончила тостом за здоровье основателя и первого почетного президента компании. После того как стихли аплодисменты, она наклонилась и достала что-то из-под стула.

— Чарли, — произнесла она, — это небольшой памятный подарок от всех нас в знак благодарности вам за жертву, которую вы однажды принесли, чтобы удержать компанию на плаву. — Кэти повернулась и вручила ему небольшую картину маслом. Когда он увидел, что это была за картина, он открыл рот и сигара выпала на стол. Ему потребовалось какое-то время, чтобы поверить, что перед ним «Едоки картофеля», и подняться на призывные крики: «Речь! Речь!»

Чарли начал с того, что напомнил собравшимся о том, как все начиналось с лотка его деда в Уайтчапеле, лотка, который теперь гордо стоял в продовольственном зале Трумперов. Он воздал должное уже давно умершему полковнику, пионерам компании Кроутеру и Хадлоу, а также двоим из первого состава правления: Бобу Макинзу и Неду Деннингу, ушедшим в отставку всего лишь за несколько недель до него, и закончил маркизой Уилтширской, ссудившей им первые шестьдесят фунтов, с которых все и началось.

— Я хочу, чтобы вновь вернулись мои четырнадцать лет, — с тоской сказал он. — И я оказался со своим лотком и своими постоянными покупателями на Уайтчапел-роуд. Это были счастливейшие дни моей жизни, потому что в душе я простой зеленщик. — Все засмеялись, кроме Бекки, которая смотрела на мужа и видела восьмилетнего мальчишку в коротких штанах с кепкой в руке, стоящего возле лавки ее отца в надежде получить бесплатную булочку.

— Я горжусь тем, что построил крупнейший лоток в мире и что нахожусь среди тех, кто помогал мне толкать его из Ист-энда на Челси-террас. Мне будет не хватать вас всех, и я могу лишь надеяться, что вы позволите мне бывать время от времени среди вас.

Когда Чарли закончил, все его сотрудники встали и устроили овацию. Он наклонился и, взяв Бекки за руку, сказал:

— Прости меня, я забыл сказать им, что ты была тем человеком, кто прежде всего создал компанию.

Бекки, которая никогда в жизни не видела футбольного матча, вынуждена была часами выслушивать рассуждения мужа о чемпионате мира и о том, что ни много ни мало, а целых три футболиста из «Уэст Хэм» отобраны в сборную Англии.

Первые четыре недели после ухода в отставку с поста председателя Чарли с большим удовольствием разъезжал со Стеном из Шеффилда в Манчестер и из Ливерпуля в Лидс, чтобы посмотреть игры первого круга.

Когда сборная Англии завоевала место в полуфинале, Чарли, воспользовавшись всеми мыслимыми связями, достал два входных билета и был вознагражден выходом своей команды в финал.

Однако, несмотря на связи, готовность переплатить и даже письменное обращение к Альфу Рамсею, менеджеру английской сборной, ему не удалось раздобыть на финал даже входных билетов, и он с горечью поведал Бекки, что им со Огеном придется смотреть матч по телевизору.

Утром в день матча, спустившись на завтрак, Чарли обнаружил в хлебнице два входных билета. От волнения он даже забыл о завтраке и все время приговаривал:

— Ты гений, Бекки, но как тебе удалось это?

— Связи, — только и сказала Бекки, не собираясь посвящать его в то, что новый компьютер обнаружил у Трумперов счет миссис Рамсей, а Кэти предложила ей войти в состав группы избранных покупателей, пользующихся десятипроцентной скидкой.

Победа со счетом «четыре-два» над западногерманской командой с тремя голами, забитыми Джеффом Херстом из «Уэст Хэм», не только привела Чарли в состояние блаженства, но и заставила Бекки на какой-то миг поверить, что компания для ее мужа отступила на задний план и что теперь руки у Кэти, как у председателя, окажутся развязанными.

С неделю после возвращения со стадиона «Уэмбли» Чарли, похоже, был вполне доволен тем, что совал свой нос во все домашние дела, но на второй неделе Бекки поняла, что надо что-то делать, если она не хочет сойти с ума и к тому же лишиться половины своей домашней прислуги на Итон-сквер.

В понедельник на следующей неделе она заехала к управляющему бюро путешествий компании и еще через неделю от Канарда для леди Трумпер были доставлены билеты на «Королеву Марию», отправлявшуюся в Нью-Йорк, с последующим туром по Соединенным Штатам.

— Я очень надеюсь, что они справятся с лотком без меня, — говорил Чарли по пути в Саутгемптон.

— Думаю, что ей придется совсем нелегко, — сказала Бекки, специально спланировавшая трехмесячную поездку, чтобы Кэти могла провести реконструкцию, которой Чарли наверняка бы воспротивился.

Бекки еще более укрепилась в этом мнении, ибо стоило только Чарли оказаться в супермаркете Блуминдаля, как он тут же принялся ворчать по поводу недостатка необходимого пространства для обзора товаров. В магазине Мэйси, куда она притащила его, он принялся сетовать на отсутствие одной из необходимых услуг, а когда они приехали в Чикаго, заявил Джозефу Филду, что он больше не придает такого значения оформлению витрин, как в прошлом. «Слишком роскошно даже для Америки», — заявил он владельцу. Бекки пришлось бы напоминать о таких понятиях, как такт и сдержанность, если бы Джозеф Филд не согласился с каждым словом своего старого друга, возлагая вину за это на своего нового управляющего, который верил в «магическую власть цветов над людьми».

В Далласе, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе дела обстояли не лучше, и, когда по прошествии трех месяцев Бекки и Чарли поднялись на борт огромного лайнера в Нью-Йорке, компания Трумперов вновь была на устах у Чарли. Бекки с ужасом думала о том, что будет, когда они ступят на английскую землю.

Она лишь надеялась, что пять дней путешествия по спокойной Атлантике да свежий океанский бриз охладят пыл Чарли и заставят его хоть на какое-то время забыть о компании. Но не тут-то было. Большую часть времени на обратном пути он занимался тем, что объяснял ей свои новые идеи революционного переустройства компании, — идеи, которые, по его мнению, следовало начать претворять в жизнь немедленно по приезде в Лондон. Именно тогда Бекки решила, что ей необходимо встать на защиту Кэти.

— Но ты теперь даже не член правления, — напомнила она, греясь на палубе под лучами теплого солнца.

— Я почетный президент и буду им до конца жизни, — настаивал он, закончив рассказывать ей о своей последней идее, связанной со специальной маркировкой одежды для предотвращения краж в магазине.

— Но это же чисто почетная должность.

— Черта с два. Я намерен, чтобы со мной считались всегда…

— Но это же несправедливо по отношению к Кэти. Она больше не рядовой директор семейного предприятия, а председатель огромной акционерной компании. И тебе давно уже пора остаться в стороне, предоставив Кэти возможность управляться с лотком по собственному усмотрению.

— А что же тогда остается мне?

— Я не знаю, Чарли, да и не хочу знать. Занимайся чем угодно, но только подальше от Челси-террас. Я ясно выражаюсь?

Чарли не преминул бы возразить, не появись рядом дежурный офицер.

— Извините за то, что прерываю вас, сэр.

— Вы никого не прерываете, — сказал Чарли. — Так что вы хотите, чтобы я сделал? Поднял мятеж на корабле или организовал теннисный турнир на палубе?

— Это обязанности эконома, сэр Чарлз, — заметил молодой человек. — А вас просит капитан подняться к нему на мостик. Он получил телеграмму из Лондона, которая должна заинтересовать вас.

— Надеюсь, что ничего плохого, — заволновалась Бекки, поднимаясь и откладывая в сторону роман, который она безуспешно пыталась читать. — Я предупреждала их, чтобы не связывались с нами без крайней необходимости.

— Чепуха, — возразил Чарли. — Ты такая закоренелая пессимистка. Бутылка у тебя всегда наполовину пустая. — Он встал, распрямился и отправился вслед за офицером к капитанскому мостику, объясняя на ходу, как бы он стал поднимать мятеж на корабле. Бекки шла в двух шагах сзади, воздерживаясь от каких-либо комментариев.

Когда офицер привел их на мостик, капитан повернулся, чтобы поприветствовать своих гостей.

— Из Лондона только что получена радиограмма, сэр Чарлз, и я решил, что вы захотите немедленно ознакомиться с ней. — С этими словами он вручил Чарли сообщение.

— Черт, я забыл на палубе свои очки, — пробормотал Чарли. — Бекки, прочти-ка лучше ты. — Он передал полоску бумаги жене.

Слегка подрагивающими пальцами Бекки развернула телеграмму и прочла вначале про себя, в то время как Чарли внимательно следил за выражением ее лица, стараясь понять, о чем там сообщается.

— Ну давай, что в ней? Наполовину пустая или наполовину полная?

— Это запрос из Букингемского дворца, — ответила она.

— Ну, что я тебе говорил, — воскликнул Чарли, — одни они ничего не смогут. Начало месяца… банное мыло она предпочитает лавандовое, он любит зубную пасту «Колгейт» а туалетную бумагу… Я предупреждал Кэти…

— Нет, на этот раз Ее Величество устроила переполох не из-за туалетной бумаги, — заверила Бекки.

— Так в чем же дело? — спросил Чарли.

— Они хотят знать, какой титул ты возьмешь.

— Титул? — удивился Чарли.

— Да, — подтвердила Бекки, поворачиваясь к мужу. — Лорд Трумпер откуда?

Бекки была удивлена, а Кэти вздохнула с облегчением, когда выяснилось, как быстро лорд Трумпер Уайтчапелский ушел с головой в повседневную работу верхней палаты парламента. Опасения Бекки по поводу его постоянного вмешательства в мелкие дела компании улетучились, стоило ему только надеть красную мантию пэра. Его распорядок стал напоминать те дни, когда во время второй мировой войны он работал под руководством лорда Уолтона в министерстве продовольствия и когда его жена совершенно не представляла, в какое время ждать его возвращения домой.

Через шесть месяцев после того, как Бекки сказала, чтобы он не показывался рядом с компанией, Чарли объявил, что его пригласили войти в состав сельскохозяйственного комитета, где, по его мнению, он с пользой для дела мог использовать свой опыт. К нему даже вернулась его старая привычка вставать в четыре тридцать утра, чтобы успеть до заседания просмотреть накопившиеся парламентские бумаги.

По вечерам, когда он возвращался к ужину домой, его так и распирало от желания рассказать о каком-нибудь положении законопроекта, предложенном им в комитете, или о том, как какой-нибудь старый бездельник отнимал у палаты время своими бесчисленными поправками к законопроекту об открытой охоте на зайцев.

Когда в 1970 году Великобритания обратилась с просьбой о своем вступлении в Общий рынок, Чарли сообщил жене о том, что главный партийный организатор предложил ему возглавить подкомитет по распределению продовольствия и что он счел своим долгом принять это предложение. С этого времени, когда бы Бекки ни спускалась к завтраку, она обнаруживала лишь бесчисленные парламентские бумаги да экземпляры вестника палаты лордов, которые устилали путь от кабинета Чарли до кухни, где ее ждала неизменная записка о том, что он должен присутствовать еще на одном утреннем заседании подкомитета или на встрече с еще одним заезжим сторонником вступления Великобритании в Общий рынок, которому случилось оказаться в Лондоне. До этого Бекки не представляла себе, как много приходится работать членам верхней палаты парламента.

Бекки продолжала регулярно поддерживать связь с компанией Трумперов, посещая ее каждый понедельник утром, в наиболее спокойные часы работы, и, к своему удивлению, вскоре обнаружила, что стала для Чарли основным источником информации о том, что происходит в торговом центре.

Ей всегда доставляло удовольствие погулять пару часов по разным отделам. Бросалось в глаза, как быстро меняется мода и как Кэти всегда удается идти на шаг впереди своих конкурентов, не давая в то же время повода постоянным покупателям сетовать на ненужные перемены.

Свой обход Бекки неизменно заканчивала посещением аукциона, чтобы посмотреть, чьи картины готовились пойти с молотка. Уже прошло довольно много времени с тех пор, как она передала свои полномочия Ричарду Картрайту, бывшему главному аукционисту, но он всегда встречал ее, чтобы показать последние отобранные для аукциона картины.

— Ранние импрессионисты на этот раз, — сообщил он.

— Совсем не по ранним ценам, — заметила Бекки, изучая работы Писсарро, Боннара и Виллара. — Но нам надо держать этот лот в секрете от Чарли.

— Он уже знает о нем, — предупредил ее Ричард. — Забегал в прошлый четверг по пути в палату лордов, назначил свои цены для трех лотов и даже успел поворчать по поводу наших оценок, заявив, что всего несколько лет назад купил у вас большую картину Ренуара под названием «L’homme a la pêche» по цене, которую я хочу, чтобы он заплатил сейчас за маленькую пастель Писсарро, являющуюся не чем иным, как эскизом основной работы.

— Я подозреваю, что он может оказаться прав в этом отношении, — заметила Бекки, сверяя цены по каталогу. — И тогда только Бог поможет вам свести свой баланс, если ему станет известно, что вы не смогли получить отправную за любую из тех картин, в которых он заинтересован. Когда я возглавляла этот отдел, мы называли его «ходячим убытком».

Во время разговора к ним подошел продавец и, вежливо кивнув леди Трумпер, передал Ричарду записку. Почитав послание, тот повернулся к Бекки:

— Председатель интересуется, не будете ли вы так добры, чтобы перед уходом зайти к ней. Ей нужно обсудить с вами что-то срочное.

Ричард проводил ее к лифтам на первом этаже, где она поблагодарила его за снисходительность к старой леди. Пока лифт с грохотом вез ее наверх, напоминая о необходимости реконструкции, она раздумывала над тем, зачем председателю понадобилось видеть ее, надеясь только, что не для того, чтобы отказаться от ужина с ними, намеченного на этот вечер, так как их гостями будут Джозеф и Барбара Филд.

Несмотря на то что прошло уже полтора года, как Кэти съехала от них и поселилась в более просторной квартире на Челси Клойстерз, они по-прежнему раз в месяц ужинали вместе и всегда приглашали Кэти, когда в гостях у них были Филды или Блуминдали. Бекки знала, что Джозеф Филд, который все еще заседал в правлении огромного чикагского супермаркета, будет разочарован, если в этот вечер с ними не будет Кэти, тем более что американская пара на следующий день собиралась возвращаться домой.

Джессика сразу же предложила Бекки пройти в кабинет председателя, где Кэти говорила по телефону, необычно нахмурив брови. В ожидании, когда председатель закончит свой телефонный разговор, Бекки смотрела из окна на пустующую деревянную скамейку на противоположной стороне улицы и думала о Чарли, который бы с радостью променял на нее красные кожаные скамьи палаты лордов.

Положив трубку, Кэти тут же обеспокоенно спросила:

— Как Чарли?

— Вам лучше знать, — ответила Бекки. — Я вижу его лишь изредка за ужином, а завтракает дома он только по воскресеньям. Вот и все. А здесь он часто бывает?

— Не очень. Честно говоря, я до сих пор чувствую себя виноватой в том, что мы лишили его возможности заниматься делами компании.

— В этом нет никакой необходимости, — заметила Бекки. — Я никогда еще в своей жизни не видела более счастливого человека.

— Вы сняли камень с моей души, — обрадовалась Кэти. — Но сейчас мне нужен совет Чарли по неотложному делу.

— А в чем дело?

— В сигарах, — сказала Кэти. — Сегодня мне позвонил Дэвид Филд и сказал, что его отец хотел бы взять у нас дюжину коробок своих обычных сигар, и просил не беспокоиться с пересылкой их в Коннаут, потому что он с радостью забрал бы их сам сегодня вечером, когда придет на ужин.

— Так в чем дело?

— Ни Дэвид, ни наш табачный отдел не имеют ни малейшего представления о том, какого сорта сигары курит его отец. Похоже, что Чарли занимался его заказами персонально.

— Вы можете проверить по старым накладным.

— Что я и сделала в первую очередь, — заверила Кэти. — Но об этих сделках нет никаких записей. Это удивило меня, так как десяток коробок регулярно отправлялись для старого мистера Филда в Коннаут всякий раз, когда он приезжал в Лондон. — Брови у Кэти опять поползли вверх. — Мне всегда это казалось странным. В конце концов, в его магазине наверняка есть свой собственный табачный отдел. И уж конечно, не маленький.

— Безусловно, есть, — сказала Бекки. — Но в нем не бывает гаванских сигар.

— Гаванских? — Я что-то не понимаю вас.

— Когда в пятидесятых годах американская таможенная служба запретила ввоз в США кубинских сигар, отец Дэвида, который курил определенный сорт «Гаван» еще задолго до того, как кто-то услышал о Фиделе Кастро, так и не увидел причин, по которым он должен был отказать себе в том, что он считал своим законным правом.

— И как решал эту проблему Чарли?

— Чарли спускался в свой табачный отдел, выбирал десяток коробок с любимыми сигарами Филда, возвращался в свой кабинет, снимал с каждой сигары обертку и, заменив ее безобидным голландским ярлыком, укладывал сигары в коробку без опознавательных знаков. Он тщательно следил, чтобы под рукой всегда был запас таких сигар на случай, если они вдруг закончатся у мистера Филда. Чарли считал, что это самое меньшее, что мы можем сделать, чтобы отплатить Филдам за все то гостеприимство, которое они оказывают нам уже долгие годы.

Кэти понимающе кивнула:

— Но мне все же надо знать, какой именно сорт кубинских сигар мистер Филд считал своим «законным правом»?

— Я не имею понятия, — призналась Бекки. — Как вы уже сказали, Чарли никогда не позволял, чтобы этим заказом занимался кто-то другой.

— Тогда кому-то придется просить Чарли, чтобы он либо пришел и выполнил заказ сам, либо по меньшей мере сообщил нам, какому сорту мистер Филд отдает предпочтение. Итак, где можно найти почетного президента в одиннадцать тридцать утра в понедельник?

— В зале заседания какого-нибудь комитета палаты лордов.

— Нет, его там нет, — сказала Кэти. — Я уже звонила в палату, и они заверили меня, что этим утром его там не было. И более того, не будет всю неделю.

— Но этого не может быть, — встрепенулась Бекки. — Он днюет и ночует там.

— Я тоже так думала, — сообщила Кэти. — Вот почему я позвонила в 1-й магазин и попросила вашей помощи.

— Я разберусь с этим в один миг, — заверила Бекки. — Если Джессика соединит меня с палатой лордов, я найду, с кем там поговорить.

— Палата лордов? — спросила она. — Бюро информации, пожалуйста… Скажите, мистер Ансон на месте? Нет, ну что же, тогда я бы хотела оставить срочное сообщение для лорда Трумпера… из Уайтчапела… Да, я думаю, что он находится в сельскохозяйственном подкомитете этим утром… Вы уверены?.. Этого не может быть… Вы знаете моего мужа?.. Что ж, слава Богу… Неужели?.. Как интересно… Нет, благодарю вас… Нет, я не буду оставлять сообщения, и не беспокойте мистера Ансона, пожалуйста. До свидания.

Бекки положила трубку и увидела, что Кэти и Джессика смотрят на нее, как двое детей в ожидании продолжения вечерней сказки перед сном.

— Чарли не было этим утром в палате. Никакого сельскохозяйственного подкомитета не существует. И он вообще не является членом какого-либо комитета. И более того, они в глаза его не видели последние три месяца.

— Но я не понимаю, — удивилась Кэти, — как же вы связывались с ним вез это время?

— По специальному номеру, который у меня записан в холле у телефона на Итон-сквер. С его помощью я связываюсь с представителем бюро информации палаты лордов по имени мистер Ансон, который, похоже, всегда точно знает, где можно найти Чарли в любое время дня и ночи.

— А сам мистер Ансон существует в природе? — спросила Кэти.

— О да, — ответила Бекки. — Но он, кажется, работает на другом этаже палаты, а в этот раз я разговаривала с бюро общей информации.

— И что происходит, когда вы дозваниваетесь до мистера Ансона? — спросила Кэти.

— Чарли обычно связывается со мной в течение часа.

— Так почему бы вам не позвонить мистеру Ансону сейчас?

— Сейчас мне бы не хотелось делать этого, — возразила Бекки. — Сначала я хочу выяснить, чем Чарли занимается все эти два года. А мистер Ансон, я уверена, не скажет этого.

— Но мистер Ансон не может быть единственным, кто знает это, — предположила Кэти. — В конце концов, Чарли живет не в вакууме. — Они обе повернулись к Джессике.

— Не смотрите на меня так, — сказала Джессика. — Он ни разу даже не звонил сюда с тех пор, как вы отлучили его от Челси-террас. Если бы Стен не заезжал иногда в столовую пообедать, я бы не знала даже, жив ли Чарли вообще.

— Конечно же, — согласилась Бекки, прищелкнув пальцами. — Стен — единственный, кто должен знать о том, что происходит. Он по-прежнему забирает его ранним утром и привозит поздним вечером. Чарли не смог бы проворачивать свои делишки без того, чтобы шофер не пользовался его полным доверием.

— Так, Джессика, — распорядилась Кэти, просматривая свои записи в календаре. — Начните с того, что отмените мой ланч с управляющим директором фирмы «Мосс Брос», затем скажите секретарю, чтобы не было никаких звонков и посетителей до тех пор, пока мы не выясним, чем занимается наш почетный президент. После этого спуститесь в столовую и посмотрите, нет ли там Стена, и, если он там, немедленно звоните мне.

Джессика чуть ли не бегом выскочила из кабинета, и Кэти вновь перевела взгляд на Бекки.

— Вы думаете, что у него может быть любовница? — тихо спросила Бекки.

— Днями и ночами в течение почти двух лет — и все это в семьдесят лет? Если это так, то он должен фигурировать, как «Бык года» на Королевской сельскохозяйственной выставке.

— Тогда чем же он может заниматься?

— Бьюсь об заклад, что он защищает степень магистра в Лондонском университете, — сказала Кэти. — Его всегда раздражало ваше подшучивание над тем, что он так и не закончил своего образования.

— Но я постоянно находила в доме соответствующие книги и бумаги.

— Вы находили то, что хотелось ему. Давайте не будем забывать, на какие уловки он пускался, когда сдавал на степень бакалавра. Тогда он дурачил вас целых восемь лет.

— Может быть, он поступил на работу к одному из наших конкурентов?

— Это не в его стиле, — заметила Кэти. — Он слишком предан своей компании. К тому же мы бы узнали через считанные дни, В каком магазине он работает, ведь сотрудники и администрация не замедлили бы похвастать этим перед нами. Нет, все должно быть намного проще. — На столе Кэти зазвонил внутренний телефон. Она схватила трубку и, внимательно выслушав говорившего, сказала: — Спасибо, Джессика. Мы уже идем.

— Пойдемте, — она положила трубку и выскочила из-за стола. — Стен как раз заканчивает обедать. — Она направилась к двери. Бекки быстро последовала за ней, и вскоре лифт привез их на первый этаж, где Джо, старший привратник, с удивлением заметил, что председатель и леди Трумпер останавливают такси, в то время как всего в нескольких метрах находятся их собственные шоферы с машинами.

Через несколько минут из той же двери появился Стен и, сев за руль «роллс-ройса» Чарли, неспешно двинулся к углу Гайд-Парка, совершенно не замечая следовавшего за ним такси. Прокатив по Пикадилли, «ролле» выехал на Трафальгарскую площадь и повернул в направлении Стренда.

— Он направляется к Королевскому колледжу, — воскликнула Кэти. — Я же говорила вам о степени магистра.

— Но Стен не останавливается, — прошептала Бекки, когда автомобиль миновал главный вход в колледж и вильнул на Флит-стрит с расположенными там редакциями газет.

— Я не думаю, что он приобрел газету, — сказала Кэти.

— Или нанялся на работу в Сити, — добавила Бекки, когда «ролле» покатил дальше, к резиденции лорда-мэра Лондона.

— Я поняла, — победно заключила Бекки, когда «ролле» оставил позади Сити и направился в Ист-энд. — Он работает над каким-нибудь проектом в своем детском клубе в Уайтчапеле.

Стен продолжал двигаться в восточном направлении до тех пор, пока не остановился возле центра Дана Сэлмона.

— Но в этом нет никакого смысла, — возразила Кэти. — Если это все, чем он занимается в свое свободное время, то почему он не рассказал вам правду? Зачем нужно было идти на такие ухищрения?

— Я этого тоже не понимаю, — недоумевала Бекки. — На самом деле я еще больше сбита с толку.

— Ладно, давайте хотя бы войдем внутрь и выясним, чем он там занимается.

— Нет, — Бекки положила руку на плечо Кэти. — Мне надо посидеть немного и подумать, прежде чем решить, что делать дальше. Если Чарли задумал что-то, чего мы не должны знать, мне бы не хотелось лишать его этой радости, особенно после того, как я отлучила его от компании.

— Ладно, — согласилась Кэти. — Тогда почему бы нам не вернуться в мой кабинет, оставив все как есть. В конце концов, мы всегда можем позвонить мистеру Ансону в палату лордов, который, как нам известно, непременно позаботится о том, чтобы Чарли в течение часа перезвонил вам. Я вполне успею разобраться с Дэвидом Филдом и его сигарами.

Бекки кивнула и велела ничего не понимающему таксисту везти их обратно на Челси-террас. Когда такси разворачивалась, чтобы отправиться назад в Челси, Бекки бросила взгляд через заднее стекло на центр, названный в честь ее отца.

Стоп, — вдруг вырвалось у нее. Таксист ударил по тормозам и резко остановил машину.

— В чем дело? — спросила Кэти.

Бекки показала на фигуру в поношенной одежде и кепи на голове, которая спускалась по ступенькам центра Дана Сэлмона.

— Я не могу поверить в это, — вырвалось у Кэти.

Пока Бекки торопливо расплачивалась за такси, Кэги выпрыгнула из машины и поспешила за Стеном по Уайтчапел-роуд.

— Куда он может направляться? — спросила Кэти, когда Бекки догнала ее. Шофер в потрепанной одежде вышагивал по мостовой так, что у старых солдат не возникало никаких сомнений в его бывшей профессии, а двум следовавшим за ним дамам время от времени приходилось переходить на бег.

— Не иначе как к портному Коуэну, — сказала Бекки. — Потому что в таком виде ему больше некуда направляться, кроме как за новым костюмом.

Но Стен остановился, не дойдя нескольких шагов до мастерской портного. И тут они впервые заметили другого человека в таком же старье и кепи на голове, стоявшего за новеньким лотком, на котором было написано: «Чарли Сэлмон, честный торговец, основавший дело в 1969 году».

— Я не предлагаю вам это за два фунта, леди, — раздался голос, такой же громкий, как и у любого из юнцов на соседних точках, — не за фунт и даже не за пятьдесят пенсов. Нет, я готов расстаться с ними за двадцать пенсов.

Пораженные Кэти и Бекки наблюдали, как Стен Рассел, приподняв перед Чарли кепи, принялся наполнять женщине корзину, чтобы его хозяин смог заняться следующим покупателем.

— Чего изволите сегодня, миссис Бейтс? У меня сегодня бананы — прямо загляденье, и только что с самолета из Вест-Индии. Цена им — девяносто пенсов за связку, но вам, моя старая гусыня, отдам за пятьдесят, только смотрите, не говорите соседям.

— А как эта картошка? — спросила крепко сбитая женщина средних лет, с подозрением указывая на ящик перед лотком.

— Провалиться мне на этом месте, миссис Бейтс, если ее только что не привезли из Джерси, и я скажу вам, что я сделаю. Я отдам ее по такой же цене, по какой мои так называемые конкуренты сбывают свое гнилье. Ну, разве я не справедлив, скажите на милость?

— Беру четыре фунта, мистер Сэлмон.

— Благодарю вас, миссис Бейтс. Обслужи леди, Стен, а я пока займусь следующим покупателем. — Чарли переместился к другому концу лотка.

— О, как я рад видеть вас в этот прекрасный день, миссис Сингх. Два фунта инжира, орехов и изюма, если мне не изменяет память. А как поживает доктор Сингх?

— Весь в делах, мистер Сэлмон, весь в делах.

— Тогда мы должны позаботиться, чтобы он хорошо питался, не так ли? — сказал Чарли. — Ведь если эта погода переменится к худшему, мне может понадобиться его консультация по поводу моего гайморита. А как ваша маленькая Сузика?

— Она только что сдала экзамены в школе и в сентябре идет в Лондонский университет изучать инженерное дело.

— Сам я не вижу смысла в этом, — проговорил Чарли, отбирая инжир. — Инженерное дело, говорите. Что они придумают затем? Я когда-то знал одну девицу из этих мест, которая тоже рванула в университет. И что вы думаете, много добра он принес ей? Так всю жизнь и просидела на шее у мужа. Мой дед всегда говорил…

Бекки прыснула со смеху.

— Так что мы теперь будем делать? — спросила она.

— Вернемся на Итон-сквер, там вы посмотрите номер телефона Ансона в палате лордов и позвоните ему. В этом случае мы хоть будем уверены, что Чарли свяжется с вами в течение часа.

Бекки кивнула, но так и не двинулась с места, продолжая, как завороженная, наблюдать за старым торговцем, делающим свое дело.

— Я не предлагаю вам это за два фунта, — провозглашал он, поднимая двумя руками кочан капусты. — Я не предлагаю вам его за фунт и даже не за пятьдесят пенсов.

— Нет, я отдам вам его за двадцать пенсов, — шепотом произнесла Бекки.

— Нет, я отдам вам его за двадцать пенсов, — прокричал Чарли что есть мочи.

— Видишь ли, — объясняла Бекки, когда они выбирались с рынка, — дед Чарли торговал до последнего дня и умер в восемьдесят три года всего в нескольких шагах от того места, где сейчас стоит Его Светлость.

— Он прошел большой путь с тех пор. — Кэти подняла руку, чтобы остановить проезжавшее такси.

— Ох, я не знаю, — вздохнула Бекки. — Всего пару миль, если мерить его по прямой.