Ну, так с богом иди и свой подвиг сверши Нам на радость. Пусть Зевс, государь площадей, Охраняет тебя. И, врага одолев, Из сраженья скорее к друзьям воротись, Нагруженный венками победы.

К парабасе теперь, что мы вам пропоем, Обратите свой слух; Ведь и раньше уж в стольких искусствах других Изощрили вы разум и сердце. Если б в годы минувшие нас кто-нибудь из поэтов комедии прежних Пригласить захотел с парабасой его перед вами, о зрители, выйти, Мы б с трудом согласились; но этот поэт и любви и услуги достоин: Он – друзьям нашим друг и врагам нашим враг, он за правду стоит непреклонно И отважно и рьяно бросается в бой с огнедышащим зычным Тифоном. [30] Удивлялись нередко друзья, [31] почему до сих пор не просил у архонта Для себя он актеров и хора; так вот что просил через нас передать он: Не без разума так поступает поэт и не в страхе, но так полагая: Комедийное дело не шутка, но труд. Своенравна комедии муза, И хоть многие ласк домогались ее, лишь к немногим она благосклонна. И любви вашей цену он знает. Она кратковечна, как летние травы. И любимцев былых, только старость придет, предаете вы быстро забвенью. Так и Магнет [32] старинный был вами забыт, с сединами познал он бесчестье. Хоть без счета он славных трофеев воздвиг, побеждая противников хоры, Хоть на разные пел ради вас голоса, по-лидийски играл и на лире, И по-птичьи порхал, и пчелою жужжал, и веселой лягушкою квакал, Да себе не помог. Только старость пришла, позабыта победная юность, Затуманился взор, ослабела рука, и старик беспощадно освистан. А Кратин? Не печальна ли доля его? [33] Ведь, бывало, надувшись от славы, По полям, по лугам он стремился, бурля, неуемным, широким потоком, Вырывая с корнями платаны, дубы и противников мелкий кустарник. Только слышно и было, что песни его на пирах, на веселых попойках: Про «Беру на сандалиях смоквы и лжи» да «Искусные зодчие гимнов», [34] – Отчего ж вы теперь не щадите его, когда стал он болтливым и вздорным, Когда выпал янтарь из кифары певца, золотые потрескались роги И ни строю, ни ладу привычного нет. Стариком он скитается жалким И, как пьяница Конн, [35] «хоть в увядшем венке», умирает бедняга от жажды. А ведь он заслужил ради прежних побед в Пританее теперь напиваться, Чепухи не болтать, но в почете сидеть впереди, у жреца Диониса. И Кратет [36] ведь немало от ваших причуд претерпел поношений и горя, Хоть трапезой не пышной он вас угощал на веселых пирах комедийных, Но в трезвейших речах до отвала кормил невзыскательной мудростью житной. До конца удержался он все же один, то хвалу, то свистки пожиная. Вот таких-то примеров страшился поэт. Да к тому ж полагал он, что прежде, Чем кормило схватить, должен быть он гребцом, а потом уж и лоцманом зорким, Чтоб природу ветров своевольных понять и уж после умелой рукою Самому свой корабль направлять и вести. Так за то, что разумно и скромно, Не кичась, без забот, не бросаясь вперед, он выходит с комедией в море, Подымите же плеск веселей и дружней, веселее ударьте по веслам, Чтоб веселый, ленейский, ликующий шум Был поэту наградой, чтобы радостным он И довольным ушел, Лучезарною плешью сверкая.

Коней владыка! Люб тебе, О Посейдон, [37] четверок храп, Медных копыт тяжелый звон И под кормою расписной Пена триер победных. И молодежи пышный рой На колесницах любишь ты, Тяжкой боримых страстью. Суний [38] свят тебе, свят берег Гереста. В наш сойди хоровод, с грозным трезубцем, Крона [39] сын и дельфинов царь, Формиону [40] любезен ты И Афинам из всех богов Ныне свят и почтенен.

Восхвалить хотим мы ныне наших дедов и отцов, Славы города достойных и покрова Госпожи. [41] Без числа в сраженьях пеших и борясь на кораблях, Побеждая, прославляли имя города они. Силы вражьей не считали наши деды, в бой идя, Но решали в яром сердце отразить и одолеть. Если ж в битве и склонялись, то, как опытный боец, Отряхали пыль, как будто и не падали они, И, сражаясь, побеждали. Полководцы в годы те Угощенья в Пританее не просили, а теперь И сражаться без награды полководцы не хотят. Мы же рады бескорыстно за родимую страну, За родимые святыни подымать копье и меч. А награды не попросим никакой, иль разве вот: Пусть, когда война минует и от бед мы отдохнем, Хоть и в кудрях непослушных, вам любезны будем мы.

О градодержица, тебя, Дева Паллада, мы зовем, Свята земля твоя, и нет В мире кругом меча острей, Нет и поэтов слаще. Ныне приди. И пусть с тобой Та, что в походах и боях Спутница наша вечно, – К нам Победа придет, хоров подруга, На врагов пусть она с нами восстанет, Ныне, Дева, явись, явись! В битве мы одолеть должны. Дай победу сынам твоим Ныне вновь, как и прежде!

Восхвалить хотим мы коней, наших преданных друзей. Похвалы они достойны. Много подвигов и битв, Много схваток и сражений вместе мы перенесли. Но не подвиги на суше будем славить мы, а то, Как, на барки погрузившись, в море выплыли они. [42] Взяли кружек для похода, взяли луку, чесноку, А потом схватили весла, словно были бы людьми, И поплыли и заржали: «Иго-го! Берись дружней! Налегайте, не робейте! Да греби, греби, Саврас!» Вышли на берег в Коринфе. Новобранцы бивуак Тут копытами вскопали и соломы принесли. Клевер вовсе позабыли. Ели крабов водяных, Их по берегу искали и ловили в глубине. Говорит Феор, воскликнул так тогда коринфский краб: «Посейдон! Беда! Что делать? Нам от всадников теперь Ни в пучине, ни на море, ни на суше не уйти».