Успех Жерара превзошел все ожидания. Он сумел отыскать на городских улицах несколько «концертных площадок», где естественные декорации служили неплохим фоном для его печально-тягучей музыки. Он был в приподнятом настроении, его оживление захватило и меня: в перерывах я бегала в соседние бистро за «колой» и сэндвичами, помогала «патрону» отыскивать место для следующего выступления. Словом, получилась неплохая спутница бродячего артиста!

Играя, Жерар не спускал с меня нежно-внимательных глаз. Чуть приподнятые брови придавали его лицу удивленное выражение. Кого он сейчас видит — Жаклин или исчезнувшую Франсуаз? Этот вопрос больно кольнул меня, я предпочла на нем особенно не сосредотачиваться.

Бурная деятельность так увлекла нас, что мы не заметили приближения вечера. Еще по дороге в Лион я успела подумать о том, что большой город должен привлекать наших ребят обилием мест, где можно приятно провести время, оказавшись без родительского присмотра.

Мы сидели на открытой террасе кафе, потягивая ледяной «орандж». Я поделилась с Жераром своими соображениями, и он признался, что и ему подобные мысли приходили в голову. Мы решили остаться на ночь в Лионе и пройтись вечером по барам, где можно ожидать появления наших беглецов.

Лион и в самом деле оказался городом с довольно бурной не только дневной, но и ночной жизнью. На рыночной площади раскинулись ярмарочные балаганы, карусели и американские горки. Молодежь веселилась напропалую; пестрая толпа была столь многочисленной, что мы сразу же потеряли всякую надежду отыскать в ней своих детей, даже если они и находились сейчас рядом.

Очевидно, разочарование ясно читалось на моем лице. В качестве компенсации Жерар поволок меня в тир, где купил десяток патронов, половину из которых отдал мне. Я стреляла, не целясь, только, чтобы доставить ему удовольствие. Даже в детстве мне никогда не удавалось попасть ближе, чем в метре от мишени, а уж сейчас, когда слезы застилали глаза…

Зато Жерар оказался метким стрелком и подарил мне приз — дурацкую соломенную шляпку. Приобретение нового головного убора всегда означало в моей жизни расставание с дорогими людьми, и я подумала о том, что Жерар сумел угадать даже эту мою особенность. Ему не стоило трудиться — мы еще не успели по-настоящему встретиться, появление шляпки было явно преждевременным. Впрочем, эта забавная ситуация разбудила во мне заснувшее было чувство юмора, за что Жерара стоило отблагодарить.

В соседнем павильоне шла бойкая торговля лотерейными билетами, я потянула туда своего спутника в надежде на выигрыш, достойный соломенного чудовища, венчавшего теперь мою голову.

Судьба сжалилась надо мной и, вытянув из ящика, пестревшего яркими наклейками, крошечный клочочек бумаги, я оказалась обладательницей бутылки «Мартини», которую мне тотчас вручили под одобрительный хохот целой толпы длинноволосых юнцов.

— Моя дочь утверждает, что это — ваш любимый напиток! — я протянула Жерару свою добычу.

— И она совершенно права, — невозмутимо ответил он, склонившись в шутовском реверансе.

Он засунул бутылку в объемистый боковой карман куртки (рюкзаки мы пристроили в камеру хранения недорогого отеля еще утром) и, схватив меня за руку, поволок подальше от толпы, в полутемный сквер, видневшийся за павильонами.

Мы уселись на садовую скамейку, и Жерар тут же отвинтил металлическую бутылочную пробку.

— Вы собираетесь пить это прямо так? — саркастически спросила я.

— Лучше бы с водкой, но без нее можно и обойтись. Вам могу принести «пепси», если хотите.

«Да он — самый обыкновенный алкаш, пьет, чтобы залить горе после ухода своей ненаглядной женушки. А может быть, она и ушла от него из-за этого?» — я мрачно хмыкнула: если я окажусь права, ситуация усложнится!

Однако строить из себя святую невинность было не в моих правилах и я взяла из рук Жерара протянутую бутылку, молча упрекнув себя в непоследовательности и моля Бога о том, чтобы он избавил нас от слишком пристального внимания лионской полиции.

Сделав несколько больших глотков с отчаянной решимостью приговоренного к смерти, я передала бутылку ее владельцу и закурила. Процессы, происходившие в моей голове, не оставляли сомнений в их природе. Мой организм явно не успел подготовиться к вливанию неразбавленного мартини прямо из горлышка, на темной скамейке в скверике города Лиона, в компании малознакомого красавца.

Мое состояние никак не тянуло на трезвое… А я еще смела подозревать в алкоголизме Жерара! Мне стало жаль его, хотя он и не мог знать о том мысленном оскорблении, которому я его только что подвергла. Я подняла руку и погладила его по голове. Жерар поймал мою ладонь и прижал к губам. Потом заглянул в глаза и раздельно произнес, словно стараясь ввести информацию в мои застопорившиеся мозги так, чтобы она отпечаталась там как можно четче:

— Жаклин, слышите меня? Я все-таки принесу вам «пепси». Сидите здесь и ждите — я вернусь буквально через минуту.

Время тянулось бесконечно долго. Или я потеряла ему счет? Ну куда он мог запропаститься? Может быть, решил от меня отделаться? Обида затопила меня и перелилась через край вместе со слезами отчаяния. Ничего! Я тоже могу без него обойтись! Сейчас пойду в отель, где мы оставили вещи, заберу рюкзак и переберусь в какое-нибудь другое место, а завтра сама поеду вслед за Люси и непременно найду ее!

Я поднялась со скамейки и порадовалась тому, как славно умею сохранять равновесие.

Найти отель оказалось не так-то просто. Я не помнила ни его названия, ни названия улицы, на которой он находился. Все дома казались одинаковыми. Я остановилась посреди тротуара. Прохожие толкались, бормоча в мой адрес явно не лестные выражения. Какой-то парень состроил рожу. Но все это мало волновало меня — я выворачивала карманы в поисках багажной квитанции, на которой были опознавательные знаки отеля. В конце концов я махнула рукой на это безнадежное занятие. Вероятно, злосчастная бумажонка была у Жерара. И я опять нырнула в водоворот юных смеющихся лиц, ярких огней и музыки большого ночного города.

Эта круговерть затягивала; все плыло и качалось перед глазами, какие-то люди хватали меня за руки, слюнявые рты шептали вслед непристойности. Казалось, я попала в заколдованный круг, — куда бы ни шла, все равно попадала на одно и то же место. Захотелось куда-нибудь спрятаться. Я вошла в бар, из дверей которого доносилась оглушительная музыка, кинула на прилавок служительницы всю мелочь, которую нашла, проскользнула в дамскую комнату и заперлась в кабинке.

Два пальца в рот — давно испытанное средство. Помогло оно и на этот раз. Я вышла из своего убежища с землисто-серым лицом, но несколько прояснившимся сознанием. Подошла к умывальнику, открыла кран и сунула голову под холодную воду — это вряд ли могло отразиться на моей внешности — выглядеть хуже, чем я в тот момент, уже не представлялось возможным.

Вода промыла не только мои волосы и лицо, но и мозги, замутненные алкоголем. Я встряхнулась, как мокрая курица, и бодро направилась к выходу с твердым намерением вернуться на ярмарку и найти Жерара.

Не тут-то было! Две девицы внушительного телосложения преграждали мне дорогу. Умопомрачительный макияж, непомерно высокие каблуки и такой же длины юбчонки не оставляли сомнений в их профессиональной принадлежности. Одна из «громил» зажала меня в углу, а вторая приступила к строгому внушению, основная суть которого сводилась к тому, что ни мой возраст (старая потаскуха!), ни внешность (рыбий остов!) не позволяли составить им конкуренцию в этом районе. Я попробовала объяснить, что вовсе не собираюсь тягаться с двумя столь изысканными особами, но они почему-то не поверили (почему?). Вероятно, считали, что единственная мечта каждой нормальной женщины состоит именно в том, чтобы вступить в их «профсоюз».

Девицы явно исчерпали свой лексический запас и, по идее, должны были прибегнуть к более действенным средствам внушения. Я рванулась и выскочила из сортира, а потом и из бара, на пороге которого какой-то юный нахал поставил мне подножку. Встреча с лионским асфальтом не доставила удовольствия, я с трудом поднялась на ноги и захромала прочь под бодрящий свист молодежи. Слезы текли из моих глаз, кровь — из разбитой коленки. Зайдя за угол, я прислонилась к шершавой стене и увидела в витрине магазина свое отражение. Верхние пуговицы блузки, вероятно, остались на полу туалета, если только служительницы культа любви не оставили их себе в качестве военного трофея.

Я стояла, прижавшись спиной к холодному камню, стягивала блузку на груди дрожащей рукой и проклинала на чем свет стоит всех любителей сухого мартини, хотя лично была знакома только с одним. При этом я не забывала реветь, как первоклассница, получившая первую двойку.

Я на секунду замолкла, чтобы перевести дух и продолжить свое занятие с новыми силами. В этот момент до моего слуха донеслись знакомые переливы и я бросилась в их направлении, словно небезызвестное животное с лысым хвостом на звуки флейты Ганса-крысолова. Свернув за угол, я тут же наткнулась на Жерара. Он брел по улице, наигрывая на кларнете тоскливую мелодию. Я повисла у него на шее, чуть ли не повизгивая от радости, словно потерявшийся щенок, вновь обретший хозяина. Жерар долго не отпускал меня. Он провел рукой по моим еще влажным волосам и осторожно отстранился, оглядывая с головы до ног. Я покраснела и инстинктивно стянула на груди рубашку. Жерар снял куртку и набросил мне на плечи. Я продела руки в рукава и рывком застегнула молнию.

Мне стало очень хорошо и одновременно стыдно. Что он думает теперь обо мне? Ответ напрашивался сам собой — он считает меня обыкновенной алкоголичкой.

— Это я во всем виноват… Извини… — Жерар сам не заметил, как перешел со мною на «ты». — Идиотская выходка — пить мартини в скверике, прямо из бутылки!

Он имел виноватый вид, хотя у меня было значительно больше оснований чувствовать себя неловко. Я решила покончить с общей проблемой, сменив тему разговора, и спросила, зачем он играл на совершенно пустынной улице.

— Для тебя! — ответил Жерар не без некоторого удивления. — Я же обещал играть сегодня для тебя. Разве ты забыла?

Наконец-то до меня дошло, что он просто разыскивал меня таким образом! Слава Богу — его идея сработала!

Я мысленно поздравила себя с тем, что мои мозга, кажется, прояснились. Вместе с четкостью мысли вернулось и беспокойство за детей — собственные приключения не оставляли сомнений по поводу того, что подстерегало их в ночном городе. Я предложила Жерару продолжить экскурсию по местным барам. Он внимательно посмотрел на меня и сообщил, что на сегодняшний день программа уже исчерпана. Я опустила глаза, вероятно, мой вид был достаточно красноречив, хотя я и не стала посвящать своего спутника в подробности моих приключений.

Мы уже приближались к отелю, где оставили вещи. Нужно было на что-то решаться. Присев на скамейку у входа в гостиницу, мы пересчитали наличность, оставшуюся после похода на злополучную ярмарку. Итоги этих математических изысканий оказались не самыми утешительными — мы были поставлены перед выбором: остаться без ужина и снять два отдельных номера на ночь или нормально поесть и опять остановиться в одном. К тому же Жерар собирался продолжить поиски наших отпрысков в ночных заведениях Лиона, на что тоже требовалась некоторая сумма.

Я украдкой взглянула на Жерара, — в его темных глазах читался немой вопрос и (неужели это только показалось?) робкая просьба. В любом случае, у нас уже был опыт совместной ночевки — «выпендриваться» не имело ни малейшего смысла. К тому же я просто умирала от голода!

Мы поднялись в номер и заказали все, что позволял нам убогий бюджет. В ожидании ужина я надолго отправилась в ванную и подвергла себя заслуженной экзекуции — контрастному душу, поочередно обрушивая на себя потоки то горячей, то холодной воды. Это окончательно привело меня в норму.

Выйдя из ванной, я застала в номере уже накрытый стол. После еды я чувствовала себя совершенно готовой к новым подвигам и решила составить компанию Жерару в прогулке по злачным местам. Он был категорически против, мы заспорили и все кончилось тем, что он выскочил из номера, заперев дверь снаружи.

Я опустилась на не слишком широкую кровать в бессильной злобе, к которой примешивалось и беспокойство за детей и (что греха таить?) за Жерара — я знала на собственном опыте, что волноваться было из-за чего…

На светящемся циферблате часов было уже три, а Жерар все не возвращался. Беспокойство усиливалось: я не знала, что и думать. О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи.

Кондиционер не работал, в номере было невообразимо душно. Я сняла с себя все и осталась под одной простыней; два раза вставала и отправлялась под прохладный душ, но и это мало помогало.

Наконец в замочной скважине проскрежетал ключ и дверь распахнулась. На пороге стоял Жерар. Он слегка покачивался; на белой рубашке ярко выделялись какие-то темные пятна; одной рукой он придерживался за дверной косяк, другая, со скомканным носовым платком, прижималась ко лбу.

— Что, любовь к мартини — превыше всего? — все мои ночные тревоги выплеснулись в остервенелом выкрике. Я вскочила с постели, ринулась к выключателю, и беспощадный свет залил комнату. Я осеклась — все лицо и рубашка Жерара были в крови, некогда белый платок, прижатый ко лбу, окрасился в алый цвет.

Я подскочила к нему, забыв о том, что на мне ничего нет. Жерар улыбнулся вымученно и нежно и почти рухнул на меня, в последний момент успев ухватиться за спинку кресла. Когда он немного отдышался, я помогла ему добраться до ванной; стянула с него разодранную рубаху, промыла холодной водой рассеченный лоб. Я всегда вожу с собой аптечку, и сейчас она очень пригодилась.

— Что случилось? Ты видел детей? — Жерар все еще стоял над ванной, но глаза его прояснились и я больше не могла удержать рвавшийся наружу вопрос.

— Наших — нет, но зато видел других — их было пятеро…

Жерар плескал себе на грудь ледяную воду. Я обнаружила, что автоматически набираю ее в пригоршни и выливаю на его согнутую спину. Моя ладонь сама потянулась к чуть загорелой упругой коже; я провела рукой по его плечам. Жерар вздрогнул и повернулся ко мне. Я увидела себя его глазами и потянулась к вешалке за большим полотенцем. Жерар мягким движением перехватил мою руку и поцеловал запястье. Расстегнул молнию на брюках и окончательно разделся, проделав это так естественно, что я даже не вспомнила о том, что в подобных случаях принято смущаться.

Жерар положил мне руку на плечо и торжественно изрек:

— Вот так будет гораздо честнее! Это и есть настоящее равноправие!

Нас разобрал безудержный смех. Жерар включил душ, и мы вместе влезли под теплые струи. Постепенно смех начал затухать. Я стояла спиной к Жерару. Его рука, обнимавшая меня за плечи, легко скользнула к груди. Он прижал меня к себе, и я всем телом ощутила его возбуждение. Я прикрыла глаза и повернула к нему лицо. Губы Жерара были нежными и требовательными одновременно.