1. Свободная любовь

В благородные и великие времена, когда боги часто и легко сходили на Землю, чтобы потолковать с сынами человеческими и даже присмотреть себе невесту среди земных прелестниц, а смертные благодаря своей богобоязненности и аскетизму были так сильны, что их мантры, просто произнесенные вслух, бывали услышаны небожителями, жил-был святой по имени Вишвамитра. Этот великий аскет предавался столь суровому умерщвлению плоти, что вокруг его ашрама появилось сияние, и даже боги затрепетали, боясь конкуренции. Сам Индра, видя блистательную мощь подвижника, подумал: «Если так будет продолжаться, он, наделенный великой силой духа, пожалуй, скоро сбросит меня с моего пьедестала!». Он призвал к себе Менаку — несравненную небесную деву — апсару, и дал ей такое поручение: «Пойди к Вишвамитре и создай помеху для его подвига. Соблазни его своей красотой».

Менака, хоть и не могла ослушаться Индру, понимала, что отшельник, постоянно занятый суровым покаянием, велик душой и опасен в гневе. Поэтому она попросила себе в помощь бога ветра Вайю.

И вот Менака увидела на берегу реки святого, который аскезой сжег свои грехи, и с опаской подошла к нему. В этот момент Вайю порывом ветра сорвал с нее одежды, и отшельник увидел безукоризненную наготу апсары. В нем заговорил природный зов к соитию, и он, уступив желанию, позвал ее.

Они провели вместе счастливое время, и от их любви родилась дочь. Как только девочка появилась на свет, отшельник, отрезвев от страсти, вернулся к своему подвижничеству, а Менака, завершив свою миссию, поспешила в небесную обитель. Ребенок остался в лесу, полном львов и тигров. Но случилось чудо: девочку стали охранять лесные птицы, и даже кровожадные животные не посмели приблизиться к малышке. В лесу среди стаи птиц ее и нашел отшельник, живший в ашраме неподалеку. Он взял девочку к себе и назвал Шакунтала — «Окруженная птицами».

Шло время. Девочка выросла и превратилась в юную прекрасную деву. Однажды во время охоты в их обитель забрел царь Душьянта и увидел красавицу.

Ее горделивая стать и благостное поведение красноречиво говорили о высоком происхождении. «Что эта девушка, одаренная царственной красотой, делает в лесу?» — подумал царь. Он спросил ее:

— Кто ты, почему ты живешь в лесу, и кто твои родители, о божественная?

— Меня зовут Шакунтала, о царь. Когда-то я была спасена в лесу птицами, а потом найдена отшельником, который меня удочерил, — объяснила девушка. И добавила:

— Как установлено в Ведах, отцом считается — творец тела, спаситель жизни и тот, чьей пищей кормятся.

Все трое считаются отцами. Поэтому я почитаю отшельника, спасшего и воспитавшего меня, как отца.

Царь подивился этой дивной истории, залюбовался внешностью и скромностью девушки. Он сказал:

— Я поражен и твоей необычной судьбой, и твоей утонченной красотой, о лотосоокая. Я должен признать, что при взгляде на тебя меня поразил бог любви. Так осчастливь же меня, будь моею, округлобедрая.

— Как ты предлагаешь мне такое, знаток Вед? Я послушна моему отцу — великому подвижнику, а он, я уверена, будет разгневан.

— Как знаток закона, я объясню тебе суть дела. В Ведах описаны восемь видов брака. Первый брак брахманский, по которому девушку отдают брахману без выкупа как подарок ему, отмеченному умом и заслугами. Второй — божеский, когда девушку отдают жрецу как плату за жертвоприношение богам. Третий — по способу риши, когда отец получает за девушку двух коров, чем подчеркивается уважение к девушке. Иной брак по типу Праджапати — торжественный союз мужа и жены для обоюдного совершения гражданских и религиозных обязательств; при этом девушку отдают жениху без выкупа со словами «Живите в согласии». Брак по способу асуров предусматривает, что жених за невесту платит выкуп. Основа такого брака — не духовные заслуги, но деньги. Известен так же гандхарвийский, или свободный брак, означающий, что молодые соединяются в тайне по взаимному согласию, без ведома родственников и без религиозных церемоний. Это союз желающей женщины и желающего мужчины. Еще есть брак по способу ракшасов, когда девушку похищают насильно, убив ее родителей и родственников в сражении. Ее уводят, сопротивляющуюся и плачущую, как военную добычу. Наконец, наиболее низкий вид брака — по способу пишачей, когда мужчина овладевает девушкой во время сна или в состоянии потери рассудка.

Я рассказал тебе о восьми видах брака, из которых самый благоприятный для меня, как для кшатрия, гандхарвийский. Я — свободный воин, и мне больше всего подходит свободный брак. Это брак по любви и согласию, совершаемый в тайне от родителей, когда в свидетели берут богов. Если ты отдашься мне, о робкая, я обещаю, что увезу тебя в свой дворец, и ты станешь царицей моего сердца и моего царства.

— Я верю тебе, о безупречный. И если ты пообещаешь мне, о тигр среди людей, что мой сын, рожденный от нашего брака, станет наследником престола, пусть наш союз совершится! — был ответ юной девы.

Так расцвела любовь великого кшатрия Душьянты и божественной Шакунталы — на лоне природы, в отсутствии аскета-отшельника, без обрядов и свидетелей.

Когда пришло время расстаться, царь вновь заверил ее, что вскоре заберет ее к себе и что их сын станет наследником. Однако отец девушки, мудрый отшельник, ничего не знал о случившемся.

«Что скажет блаженный, когда он вернется?» — тревожно думал царь, уезжая в столицу.

Риши вернулся домой, но Шакунтала не вышла его встретить, сгорая со стыда. Великий праведник, обладая дивным знанием посредством внутреннего видения, узрел случившееся. Он обратился к Шакунтале с такими словами:

— Дочь, волею богов и силой моего подвижничества, я вижу все божественным оком. Знай же, что соединение с мужем, которое состоялось сегодня без моего ведома, не нарушает закона. Для кшатрия брак по способу гандхарвов, когда влюбленные соединяются в тайне и без обрядов, считается наилучшим. От твоего союза с благороднейшим из мужей родится сын, который станет царем и будет владеть всей этой землей до самого океана.

 

2. Подозрения Махараджи

Как и предрек блаженный, Шакунтала родила прекрасного сына. Ребенок рос очень быстро и, когда ему исполнилось семь лет, обладал огромной силой, энергией и отвагой. Мальчик забавлялся тем, что ловил в лесу тигров, кабанов и буйволов и, играючи, покорял их своей воле. Видя его необычные способности и заботясь о судьбе Шакунталы, отшельник подумал:

— У моей дочери есть все задатки хорошей жены. Да и нехорошо женщине долго жить у родственников в разлуке с мужем. Ребенку, одаренному божественными качествами, тоже пора занять достойное положение при царском дворе. Пришло время царю исполнить свое обещание и принять Шакунталу как жену.

Счастливая женщина, следуя совету мудреца, отправилась с сыном в Хастинапур — город, носящий имя слона. Там во дворце она увидела своего царственного супруга, окруженного подданными, в роскоши и величии восседающего на троне, и произнесла слова, которые давно были у нее в сердце:

— Взгляни, о бык среди людей, на этого ребенка, похожего на юного бога. Это твой сын, царь. Согласно твоему обещанию, данному восемь лет назад, ты должен провозгласить его твоим наследником.

— Кто ты, красавица? Я не знаю тебя и не помню, чтобы нас что-либо связывало. Я никогда не давал тебе никаких обещаний. Странно также, что этот твой сын такой высокий и взрослый. Если мы познакомились восемь лет назад, как он мог вырасти и стать могучим богатырем за такое короткое время?

Слова царя обрушились на женщину, чистота которой была подобна утренней росе, как удар молнии на нежный лотос. От обиды и стыда, от бессилия и захлестнувшего ее чувства несправедливости она чуть не лишилась сознания. Силой своего праведного гнева Шакунтала, чистая в деяниях и мыслях, могла бы испепелить и царя, и окружающих его мудрецов одним только взглядом, но из любви к мужу она сдержала огонь, накопленный подвигами.

— Как можешь ты, Махараджа, говорить так со мной, своей женой Шакунталой! Ты, который уговорил меня сойтись с тобой по правилам гандхарвов! Мы соединились с тобой без обрядов, в тайне от моего отца, но небеса были свидетелями нашей любви. Ты в сердце своем знаешь, что я чиста. Так прими же твоего сына и помажь его на царство!

Царь, выслушав Шакунталу, остался тем не менее непреклонен:

— Я не знаю ни тебя, ни твоего сына. Мне известно только, что Шакунтала — дочь Менаки, распутной апсары, и брахмана, поддавшегося страсти. Они оставили тебя погибать на хребте Гималаев, как оставляют останки жертвенных животных. Когда тебя нашли, ты была одна в лесу, окруженная птицами. Это означает, что ты родилась случайно, в результате порыва страсти, из презренной утробы, и поэтому разговариваешь со мною как распутница. Уходи же куда глаза глядят, презренная!

Полная негодования, с пылающими щеками, благородная Шакунтала отвечала:

— О царь, твои слова не достойны тебя. Не знаю, что я сделала плохого в прошлых жизнях, если была оставлена моими родителями, а теперь предана тобой. Что до моего происхождения, разве ты забыл, что мое рождение превосходит твое? Я рождена по замыслу богов от прекрасной небожительницы и великого подвижника. Ты ходишь по земле, о царь, я же способна, передвигаясь по воздуху, достигать жилищ великого Индры. Разница между нами такая же, как между горой Меру и горчичным зерном. Не прими мои слова за оскорбление, но восприми как правду. Ибо нет закона выше правды.

В этот момент, когда чистый гнев Шакунталы достиг своего предела, небеса разверзлись, и невидимый голос обратился к царю, окруженному советниками и жрецами:

— О царь, не презирай Шакунталу — она чиста. Прими ребенка, так как для мужа нет большего счастья, чем обнять сына. Жена — это всего лишь утроба, но сын — продолжение отца, он и есть сам отец. Брахман, не воспитавший сына, не восходит к райским планетам. По нашему велению взлелей его как царского отпрыска — в неге и благости, дай знание Вед и понимание дхармы и назови именем Бхарата — «Взлелеянный». Он станет родоначальником новой прославленной династии и будет справедливо и гордо править в пределах четырех морей.

Услышав повеление вестника богов, царь возрадовался и обратился к жрецам:

— Я с самого начала знал, что это мой сын и что моя жена чиста и благородна. Но, если б я принял ее только с ее слов, у народа было бы подозрение, в царстве пошли бы слухи о неверности моей супруги. Поэтому мне пришлось устроить эту мнимую проверку моей возлюбленной жене и долгожданному сыну.

Сказав так, он одарил Шакунталу дорогими подарками, назвал сына Бхаратой и помазал его наследником престола.

С тех пор и покатилось славное и блистательное колесо того Бхараты, который следовал закону добрых и достиг высшей славы. Он совершил тысячи жертвоприношений, и благодаря им пошла от Бхараты бхаратийская слава и бхаратийский род. Поэтому старинное название Индии — Бхаратаварша, что означает «Страна Бхараты», а «Махабхарата» есть великое сказание о происхождении потомков Бхараты. И другие цари, которые были в старину, стали называться Бхаратами.

 

3. Девочка-рыба

Род Бхараты, богатый сыновьями, постепенно заселил обширные земли Индии, и появились многочисленные царства — Куру, Каши, Гандхара, Панчала, Матсья, Чеди и другие. Землей Чеди, что на западном берегу Индии, правил потомок Бхараты — царь Упаричара, и славился он тем, что была у него волшебная хрустальная колесница, подаренная самим богом Индрой. Понятно, что Индра, глава божественного пантеона, вряд ли раздавал свои милости направо и налево. Упаричара удостоился такого, поистине царского подарка, неслучайно. Этот властелин земли Чеди, неукоснительно поддерживая три главные ценности — закон, пользу и любовь, сделал все, чтоб в его царстве распространялась добродетель, которая из века в век поддерживает мир. В результате при его правлении земля стала богата, жители набожны, все касты придерживались закона, не было междоусобиц и вдов, и никогда не умирали дети. Видя это, громовержец Индра явился к нему однажды ночью и сказал:

— О добродетельный царь! Благодаря твоим подвигам во имя сохранения закона на земле, ты впоследствии достигнешь непорочных миров, а сейчас прими от меня великую хрустальную колесницу — виману, способную двигаться по воздуху. На ней ты будешь странствовать между землей и верхними сферами Вселенной как сам Бог во плоти.

Таким образом царь стал известен как Упаричара — «Парящий наверху».

Однажды царь, по просьбе своих предков, собрался на охоту, чтобы убить антилоп для поминальной жертвы. В это время к нему заглянула его жена Гирика — молодая и красивая в талии. Она робко намекнула ему, что дни, подходящие для зачатия сына, наступили, что она приняла омовение и будет ждать его в своих покоях. Упаричара знал, что Гирика тщательно готовилась к этой встрече: двенадцать дней питалась одним только молоком, старательно совершала религиозные обряды, предназначенные для успокоения чувств и очищения ума. Он был бы рад остаться с прелестницей, но, научившийся удерживать свое семя и поднимать его вверх, верный своему религиозному долгу, этот тигр среди людей предпочел отправиться в лес за жертвенными животными.

И вот бродит он по лесу, думая о Гирике, полный страсти и сожалений, что отверг ее. Внезапно под влиянием этих мыслей у него истекло семя. Как только оно упало, царь подобрал его баньяновым листом, соображая: «Да не пропадет напрасно мое семя в дни благоприятные для рождения сыновей». И то сказать, царь принадлежал к прославленному индийскому роду, в котором издревле тщательно избирали достойнейших невест для великих женихов, браки устраивались с осторожностью, и поэтому, семя Упаричара заключало в себе плоды многовековых усилий династии по отбору. Понимая это и чувствуя свою ответственность перед Гирикой, он освятил мантрами то семя и, заметив пролетающего мимо коршуна, обратился к нему с просьбой: «Отнеси это семя моей супруге — ведь сегодня день благоприятный для зачатия».

Коршун схватил баньяновый лист когтями и послушно взмыл в небо. Однако, пролетая над рекой, он нечаянно выронил лист, и бесценное семя упало в воду.

В то время в водах священной Ямуны, и сегодня украшающей бескрайние земли Индии, плавала огромная рыба. По правде, это была не рыба, а заколдованная апсара — прекрасная, легкомысленная небожительница, запертая в теле рыбы за былые прегрешения. Адрика, так звали небесную деву, за оскорбление брахмана пала с высших планет и родилась в Ямуне рыбой. Она-то, по счастью и по воле богов, и проглотила упавшее в воду царское семя. Проглотила и зачала от семени царя. (Как страшно жить!)

Через девять месяцев рыбак, закинувший сети в Ямуну, поймал рыбу-апсару. Он, пораженный ее необычными размерами, сразу смекнул, что его ждет какой-то сюрприз, и резким движением вспорол большим ножом рыбе ее огромный живот. В тот же момент из рыбы вылетела душа апсары и устремилась в небеса, а в брюхе остались два прекрасных младенца — мальчик и девочка. Рыбак был неглуп и понял, что перед ним необычные дети и что они посланы небом. Мальчика он отнес царю Упаричаре, и его назвали Матсьяраджа — «царевич-рыба». Ему предстояло в свое время править царством славного Упаричары. А девочку рыбак оставил себе, назвал Матсьягандха — «пахнущая рыбой» и впоследствии вырастил как дочь.

 

4. Стань моею, о крутобедрая!

Прошли годы. Девочка превратилась во взрослую девушку, красивую и трудолюбивую. Целыми днями она помогала отцу, перевозя людей в лодке через Ямуну. О ее необычном рождении напоминал только сильный запах рыбы, исходивший от ее тела.

Однажды в ее лодку сел известный мудрец и святой — риши Парашара. Парашара был известен своим суровым и гневливым характером, поэтому окружающие боялись ему противоречить, дабы не стать жертвой его проклятий. Ему понравилась сияющая юностью и украшенная скромностью девушка. Он возжелал ее в своем сердце и сказал:

— Стань моею, о робкая!

Но девушка, воспитанная в целомудрии и богобоязненности, устыдилась его слов и ответила так:

— О всемогущий риши, ты заставляешь меня краснеть. Как могу я соединиться с тобой на глазах людей и отца?

— Если это останавливает тебя, прекраснобедрая, не печалься, я устраню это препятствие.

Он взмахнул рукой, сложив пальцы в особой мудре, и над рекой повис туман и выпал снег, отделив густой стеной берег от лодки, в которой находились риши и девушка.

Но красавица не сдавалась:

— Как могу я согласиться на такой поступок — ведь погибнет моя девственность. Как потом вернусь я в дом отца моего?

— О лотосоокая, и это подвластно мне. Стань моей, и, обещаю, ты останешься девственной. Это в моей власти.

Тогда девушка прибегла к последнему и самому сильному аргументу:

— Разве ты не чувствуешь, о великий знаток Вед, ужасный рыбий запах, который идет от моего тела? Меня поэтому и зовут Матсьягандхи.

Риши только рассмеялся:

— Я высоко ценю твою скромность и богобоязненность, но знай, безукоризненная, что за удовольствие, которое ты мне доставишь, я щедро одарю тебя — с этой минуты твое тело будет источать тончайший запах, сравнимый только с запахом божественной Девалоки. Тебя перестанут звать Матсьягандхи, а назовут Сатьявати — «Праведная», так как, о прекрасная, после соединения со мной у тебя родится сын, который станет великим святым и поэтом и прославит тебя в веках. Люди станут воспевать твое имя за чистоту и праведность.

Выслушав эти слова, исчерпав все аргументы и боясь разгневать сурового риши, способного испепелить любого силой своего проклятия, девушка согласилась. Бедная рыбацкая лодка причалила у острова посреди Ямуны.

После того как за завесой из тумана, посреди Ямуны могучий духом риши приблизился к дочери рыбака, она мгновенно зачала и тут же без боли и продолжительных родовых схваток родила сына. Риши исчез. (Ох уж эти мужчины!)

Новорожденный сын «рос не по дням, а по часам», быстро повзрослел, обрел облик странствующего риши и сказал матери: «Я должен посвятить себя подвижничеству. Поэтому, я покидаю тебя, о великая мать. Но я приду к тебе, когда ты захочешь меня видеть. Просто сосредоточь на мне свои мысли и произнеси мантру». Юноша мысленно передал матери тайную мантру и исчез.

В лодке, только что полной жизни и драматических событий, девушка осталась одна. Через годы ей станет понятно пророчество риши: ее сын, поэт и ведантист, ради того чтобы сделать понятным сложное ведическое знание простым людям, разделит Веды на части, пятой из которых станет «Махабхарата». За это его, автора великого сказания, станут звать Веда Вьяса — «Разделивший Веды», а ее, женщину, давшую жизнь великому сыну, будут славить в веках.

Ошеломленная лодочница, дав жизнь великому сыну, вернулась в дом отца девственной, храня в душе свой секрет. Как и обещал риши, ее тело начало источать тонкий, ни с чем не сравнимый цветочный аромат, разливавшийся на тысячи йоджан.

 

5. Корова Нандина

Пока смертные, страдая от разрушительных страстей и превозмогая несовершенство своих слабых белковых тел, проходят по ступеням житейских уроков, на небесах разворачиваются самые неумолимые сценарии и драмы.

Так, однажды восемь братьев Васу — веселых и неутомимых богов, предаваясь бесшабашному веселью, забрели вместе со своими женами в обитель святого Васиштхи. Он по обыкновению предавался суровому аскетическому подвигу. Близ его ашрама в священном лесу паслась корова Нандина, прославленная в трех мирах благодаря своему волшебному молоку. Отшельник любил ее беззаветно. Обитатели священного леса, следовавшие религиозным законам, и мудрецы, занимавшиеся строгим покаянием, оберегали Нандину, и поэтому она паслась на лесных пастбищах без всякого страха.

Братья Васу знали, что любой, кто выпьет ее молока, сможет прожить 10 ООО лет, сохраняя постоянную юность, но им это было без надобности, ведь они и без того были бессмертными богами. Однако жена старшего Васу захотела забрать Нандину для одной своей подруги из земных женщин. Она, лучезарная и округлобедрая, стала упрашивать мужа удовлетворить ее желание. Поддавшись игривому настроению и желая угодить любимой, старший Васу схватил божественную корову с ее теленком и улетел, не думая о греховном падении.

Когда аскет, очнувшись от долгой медитации, вернулся к действительности, то увидел, что его любимица, исполнявшая желания и радовавшая сердце, пропала. Тогда он, обладающий внутренним зрением и знающий все в трех мирах, понял, что Нандину украли легкомысленные братья Васу. Надо сказать, что Васиштха обладал таким могуществом, что, когда приходил в сильную ярость, приводил в ужас даже богов. Поддавшись гневу, он в одночасье проклял всех Васу:

— За ваш поступок, за оскорбление меня вы, презренные, родитесь в человеческом теле, в утробе обычной земной женщины!

О горе тому, кто рассердит брахмана, обладающего богатством подвижничества! Его речь, произнесенная в праведном гневе, остра как бритва. Проклятие брахмана обладает страшной силой и способно привести в трепет не только земных владык, но даже и самих богов, которые силою изреченного проклятия могут быть сброшены со своих мест и обессилены.

Братья, пред могуществом которых трепетали миры, содрогнулись от этих слов и стали умолять подвижника смягчиться. Ведь для них, обитателей райских планет, не было худшей доли, чем провести девять месяцев в утробе земной женщины и родиться в человеческом теле. Видя их искреннее раскаяние, мудрец изрек:

— Семь Васу освободятся от моего проклятия в течение года. Но тот из вас, кто собственноручно совершил оскорбление, останется на земле и проживет в человеческом теле долгую жизнь! Все, что я могу для него сделать — обещать, что он родится мудрым и благородным. Он станет великим знатоком Вед и будет неизменно предан дхарме — высшей справедливости. Само же проклятие отменить я не в силах. Его действие уже началось.

Увы, прозрение братьев Васу наступило слишком поздно! Проклятие святого, который сжег свои грехи, не имеет обратной силы. Ему суждено совершиться. То, что изречено выразителем священной мудрости, невозможно изменить. Таков закон Вселенной.

 

6. Так родись же в утробе!

В то же время в небесных обителях боги, полубоги и прославленные цари собрались на совете у Бога Брахмы. Туда пришла и богиня Ганга, в чьих водах и по сей день смываются прегрешения и очищаются души. Внезапный порыв ветра раскрыл ее одежды, обнажив тело безукоризненной красоты. Присутствующие боги и полубоги потупили взор, тогда как царь Махабхишек, заслуживший славу тысячами жертвоприношений Индре, не в силах отвести взгляд, залюбовался богиней. Великий Брахма, разочарованный недостойным поведением царя, разгневался и произнес: «Я приговариваю тебя к жизни на земле в человеческом теле. Родившись среди смертных, вновь накопив заслуги, ты через время опять достигнешь высших миров!»

«О горе мне! — подумал Махабхишек. — Все мои заслуги, накопленные в предыдущих жизнях, иссякли. Я прожил тысячелетия в высших мирах, изменяя свой облик по желанию, общаясь с апсарами и гандхарвами. Я привязался к божественным радостям, а теперь вынужден из-за моего проступка низвергнуться на Землю и жить в неблагоприятном человеческом теле! Все, что я могу сделать теперь — это выбрать для своего рождения достойную семью. Среди всех живущих на земле царей, наделенных славой и блеском, самый благородный и могущественный — царь Пратипа из рода Бхараты. Он и станет моим отцом. Я приду на землю для смиренного искупления греха и совершения благих дел под именем Шантану — «Смиренный».

Божественная Ганга, как, впрочем, всякая женщина, испытывала безотчетную симпатию к влюбленному в нее мужчине и была опечалена тем, что невольно стала причиной бедствий обаятельного царя. Но она прекрасно понимала, что в мире, где властвует закон кармы, нет места случайности.

Пока Ганга шла печально-задумчивая, на ее пути, откуда ни возьмись, появились восемь братьев Васу. Обычно прекрасные и безукоризненные небожители, олицетворявшие собой луну, воду, землю, свет, ветер, огонь, зарю и полярную звезду, сейчас были чем-то явно опечалены и отчего-то лишились своей красоты.

— Что случилось? Почему вы утеряли свою красоту? — спросила лучшая из рек.

— Мы прокляты, о великая река, благородным Васиштхой за незначительный проступок. Действие проклятия неумолимо. Нам суждено испытать муки земной жизни. Только ты, о царственная, можешь спасти нас. Умоляем тебя, приняв человеческий образ, родить нас на Земле как своих сыновей, дабы не входить нам в неблагоприятную человеческую утробу.

— Кто же из смертных станет вашим родителем?

— На земле у царя Пратипы из рода Бхараты должен родиться благочестивый сын по имени Шантану. Он — не кто иной, как достойный Махабхишек, низвергнутый на землю Брахмой. Шантану и будет нашим отцом.

— Я исполню ваше желание, о боги, и смягчу ваше горе, а также незавидную участь несчастного Махабхишека.

— Но главное, продолжали братья, — когда мы родимся, ты должна лишить нас жизни, чтобы ускорить наше избавление! Брось своих сыновей в воду сразу после рождения, о текущая в трех мирах!

— Я исполню и это ваше желание, но один из вас останется жив, дабы моя связь с благородным царем Шантану — земным воплощением Махабхишека, предпринятая ради потомства, не оказалась напрасной.

— Каждый из нас, — сказали тогда Васу, — отдаст твоему сыну часть своей мужской силы, и он родится могучим, как сто слонов. Но у него не будет потомства, поскольку он даст обет безбрачия.

Так на райских планетах возник тайный замысел между великими Васу и несравненной Гангой. Воистину, браки свершаются на небесах!

 

7. Ходящая по воде

Между тем на земле царь Пратипа из рода Бхараты, предаваясь суровому подвижничеству, сидел на берегу Ганги и шептал молитвы. Его уединение было нарушено незнакомкой божественной красоты. Она, облаченная в царственные одежды и сияющая как тысячи солнц, прошла по воде, приблизилась к мудрецу и села на его правое колено. Пратипа сразу заметил в ней признаки, отличающие всех небожителей: на богах одежды без пыли, они носят невянущие венки на голове, не потеют, не мигают и стоят, не касаясь ногами земли.

— Чего ты желаешь, тонкая в талии? Ты не села на мое левое колено, предназначенное для жен и влюбленных дев. Ты села на мое правое колено, которое предназначено для невесток и дочерей. Изъяви же свою волю.

— Ты прав, о дваждырожденный. Через некоторое время у тебя родится сын — тигр среди людей. Я стану его женой и осчастливлю его дни. Я увеличу его радость и его заслуги, и он достигнет неба. Из уважения к тебе я отдам свою любовь прославленному роду Бхараты. Но есть одно условие: твой сын не должен знать о моем происхождении. Он достигнет неба, но он не должен размышлять о моих поступках, не должен осуждать мои действия, и никогда, ни при каких обстоятельствах, он не должен задавать мне вопросов. Его смирение — залог его счастья.

Сказав так, она исчезла, а Пратипа, принадлежавший к роду Бхараты и мечтавший продолжить свой род, стал вместе с супругою предаваться покаянию ради рождения сына. Когда они оба состарились, у них и вправду родился сын, тот самый Махабхишек. Так как ему суждено было быть смиренным и миролюбивым, то его назвали Шантану — «Смиренный».

Когда Шантану вступил в возраст, его отец обратился к нему с просьбой:

— Мне пришло время оставить тебя. Запомни же мой завет. Если ты встретишь женщину несравненную по красоте, в которой ты безошибочно узнаешь небожительницу, возьми ее в жены. Это мое повеление. Но никогда не расспрашивай ее ни о чем — что бы она ни делала.

Выполнив свою миссию, царь Пратипа помазал сына на царство и удалился в лес для глубоких раздумий и медитации.

Молодой царь Шантану был искусным стрелком и проводил много времени, охотясь на антилоп и буйволов. Однажды, бродя вдоль Ганги, он увидел женщину похожую на богиню красоты. Она шла по воде, распространяя вокруг себя сияние и благоухание.

— Богиня ты или небесная апсара, будь моей женой! — сказал он, и волоски на его теле поднялись от восторга.

— Я буду твоей женой, о могучерукий, но с одним условием: ты не должен никогда, что бы я ни делала, удерживать меня или осуждать за мои действия.

Шантану вспомнил наказ отца и согласился. Так прелестная Ганга, текущая тремя путями — в небесах, на земле и под землей, превратившись в прекрасное человеческое создание, стала супругой Шантану, в котором воплотился царь Махабхишек. Свершился замысел небес.

 

8. Приговоренные к смерти

Шло время. Шантану наслаждался жизнью и был вполне доволен своей женой — ее красотой, ее воспитанностью и обхождением наедине. Когда пришло время ей родить их первенца, радости царя не было предела. О чем еще он мог мечтать? Однако Ганга, в положенный срок родив сына, внезапно пошла к реке и на глазах у изумленного Шантану утопила их мальчика в водах Ганги. Царь, помнящий свое обещание не задавать вопросов и боящийся потерять супругу, которую он любил больше жизни, не посмел расспрашивать величественную Гангу о причинах ее страшного поступка. Они стали жить по-прежнему — в любви, неге и согласии, но образ жены, опускающей их драгоценного сына в бурные воды священной реки, занозой вошел в сердце царя.

Прошло время, и настал час для рождения второго ребенка, которого царь ждал пуще прежнего. Но глаза его вновь раскрылись от ужаса, когда дарящая ему любовь и нежность супруга опять опустила ребенка в реку.

С болью в сердце, сомкнув уста, прожил Шантану последующие годы. Ни в чем не мог бы он упрекнуть жену, равной которой не было ни в знании религиозных обрядов, ни в умении усладить его страстью. Наслаждаясь с нею, он произвел семь сыновей, обликом подобных бессмертным. Но каждый год, следуя таинственному року, она со словами «Я радую тебя» умерщвляла в реке их следующего сына. За все это время он не задал ей ни одного вопроса. Наконец, когда царица родила восьмого сына и вновь понесла к реке, из его груди раздался вопль, который он сдерживал все эти годы: «Остановись, о несчастная! Почему ты делаешь это? По какому праву ты приговорила к смерти семерых наших сыновей? Не губи этого нашего сына, не бери на себя наитягчайший грех! Я не позволю тебе причинить вред нашему восьмому сыну!»

— Хорошо, — промолвила женщина, — но поскольку ты нарушил наш договор и стал задавать мне вопросы, я сохраню этого сына, но наша совместная жизнь прекратится.

— Скажи мне, кто ты и почему стала сыноубийцей?

— Тебе, царь, пришла пора узнать правду. Я — богиня Ганга — священная река, и жила с тобой ради осуществления намерения богов Васу. Из-за проклятия мудреца Васиштхи они были вынуждены родиться в человеческом теле. Но поскольку для них пробыть даже девять месяцев в утробе обычной женщины — невыносимые муки, я пришла в этот мир в образе земной женщины, чтобы произвести их на свет. Я не причиняю вреда твоим сыновьям — я оказываю им услугу: воды Ганги унесут их в высшие обители. Ты же за заслуги перед небом был избран их отцом. Теперь, после того как ты произвел восьмерых Васу, ты завоевал себе нетленные миры!

Восьмой сын останется жить, дабы не напрасен был наш союз и ты обрел сына. Я воспитаю его в лучших религиозных традициях и верну тебе в должное время. Благословение да будет с тобой, о Шантану!

Так сказала Ганга ошеломленному Шантану и исчезла. Воля братьев Васу осуществилась — они стали вновь свободны и вернулись в высшие миры.

 

9. Пахнущая лотосами

Итак, царь Шантану, оставленный Гангой, жил в Хастинапуре — городе, носящем имя слона, и вел смиренную и богобоязненную жизнь, свойственную его брахманической природе. Достойный потомок Бхараты из рода Куру, он стал известен в трех мирах как справедливый и миролюбивый властитель. Почитая три главные истины — закон, пользу и любовь, он выше всего ставил закон. Поэтому в его царстве люди были избавлены от печали и страха, а сон и пробуждение их были спокойны. Благодаря его мудрости и справедливости все касты мирно уживались друг с другом. Брахманы — неиссякаемый источник мудрости — совершали богоугодные жертвоприношения и ритуалы, кшатрии — отважные воины — служили брахманам, вайшьи — торговцы и менялы — были преданы кшатриям, а шудры — слуги и уборщики — помогали вайшьям и другими сословиями. Свободный от гнева и ненависти, полный душевной скромности, он построил царство справедливости и благочестия. Не было в его царстве незаконного убийства живых существ, воровства и лжесвидетельства. Люди были так богобоязненны, что мужчины сходились с женами не из слепой страсти, но из желания исполнить свой долг перед небом: супруги соединялись в должное время, после совершения необходимых обрядов, в благоприятные для зачатия потомства дни. Женщины не испытывали родовых схваток, земля отдавала свои дары своевременно, а облака вовремя проливали обильные дожди. Вот так Шантану, умиротворяющий и смиренный, стал воистину отцом всех существ.

Но вот однажды великий царь, гуляя вдоль Ганги, заметил, что ее воды сильно обмелели. Удивленный, он двинулся дальше, ища причину этого странного явления. И тут он увидел, что река запружена многочисленными стрелами и что прекрасный юноша, используя божественное оружие, удерживает стрелами течение Ганги. Шантану пришел в изумление от такого нечеловеческого действа.

Не успела догадка промелькнуть у него в голове, как перед ним появилась сама богиня Ганга, облаченная в царственные одежды, лишенные пыли. И хоть она была его женой в течение многих лет, он не смел поднять на нее глаза — так царственно она сияла.

— Вот твой сын, Шантану. Он изучил у Васиштхи все Веды, усвоил военную науку и равен теперь в битве царю богов. Отведи его к себе домой, о тигр среди мужей! — произнесла ходящая по волнам.

Прошло четыре года. Сын радовал отца и стал средоточием его счастья и надежд. Шантану помазал его на царство и считал, что достиг свершения всех желаний.

Однажды царь отправился к реке Ямуне и внезапно почуял необъяснимо приятный запах, идущий неизвестно откуда. В поисках его источника он набрел на рыбацкую деревню, а в ней увидел девушку, пахнущую лотосами.

— Кто ты, черноокая, и что ты здесь делаешь?

Я Сатьявати, дочь рыбака. По велению моего отца я занимаюсь переправой на лодке.

Природная скромность девушки и чудесный запах, исходящий от ее естества, пленили Шантану. После расставания с Гангой впервые он почувствовал в своих жилах любовь. Царь отправился к отцу девушки и обратился к нему с такими словами:

— Я царь Шантану, прошу тебя отдать твою дочь мне в жены. Пусть она станет царицей в моей стране.

— С самого ее рождения я знал, что мою дочь ждет необычная судьба, — сказал старик, ждавший своего часа с тех самых пор, как вынул девочку из живота рыбы-апсары. — И жениха лучше тебя мне не найти. Но у меня есть одно условие: сын, который у нее родится, должен стать твоим наследником и должен быть помазан после тебя на царство.

Шантану опустил голову. Он не мог выполнить условие рыбака, ведь его возлюбленный сын, рожденный от Ганги, был уже провозглашен его преемником. Он вернулся в Хастинапур в тоске, с сердцем, пораженным любовью. Его печаль не укрылась от сына, преданного отцу всей душой. Он отправился к старейшинам, которые поведали ему о причине скорби отца. Желая устранить страдания родителя, он пошел в лес, нашел на берегу Ямуны рыбака, поставившего жесткое условие, и сказал ему:

— В мире нет для меня большей радости, чем счастье отца. Я готов отказаться от трона, и сын, рожденный от твоей дочери, станет царем.

Упрямый и хитрый рыбак, решивший идти до конца, продолжал настаивать:

— В искренности твоих слов нет сомнения, о правдоречивый, но у тебя может родиться потомство, и тогда дети Сатьявати потеряют право на трон.

— О рыбак, внемли же моим словам. Нет жертвы, которую я не мог бы принести ради моего отца. Дабы желание моего отца могло осуществиться, я принимаю обет безбрачия. И хотя по ведическому писанию бездетным царям закрыта дорога на небо, я верю в то, что даже если я останусь бездетным, для меня и на небе найдутся нетленные миры!

Только он произнес эти слова, как небо содрогнулось и прошел дождь из лотосов. Птицы взметнулись в воздух. Животные завыли. Апсары и гандхарвы затрепетали от его страшного обета. Боги, преклоняясь перед его нечеловеческим подвигом, воскликнули с небес: «Бхишма! Бхишма!», что значит «Устрашающий».

 

10. Нелюбимая

Бхишма привез в дом отца прекрасную Сатьявати. Шантану был так поражен жертвой сына, что из благодарности даровал ему чудесное свойство: теперь Бхишма мог жить на этом свете столь долго, сколь он хотел, и завершить свой жизненный цикл по собственному желанию. Кроме того, по завету отца Бхишма стал непобедимым и не мог быть сражен в бою ни одним, даже самым сильным, мужчиной.

Вскоре Сатьявати родила двух сыновей, мощных и благородных. Шли годы. Жизнь казалась счастливой и безоблачной, когда неожиданно Шантану уступил закону времени. Следуя злому року, его старший сын Читрангада, кшатрий и герой, был внезапно сражен в бою. Младший брат Вичитравирья был еще младенцем, и до достижения им совершеннолетия, с согласия Сатьявати, правление в государстве принял на себя Бхишма, сведущий в шастрах.

Когда Вичитравирья вырос, Бхишма стал подумывать о том, чтоб женить брата. Он слышал, что в Бенаресе (Варанаси) будет проходить сваямвара с участием сразу трех невест.

Сваямвара — индийская свадьба, на которой невеста выбирает себе жениха из многих претендентов, приглашенных ее отцом. На шею того, кто завоюет сердце девушки, она надевает гирлянду из живых цветов. Таким образом именно женщина решает, кто будет ее спутником жизни. (Может, это и пережиток матриархата, но звучит здорово!)

Отовсюду съехались цари, жаждущие получить руку одной из принцесс. Три прекрасные девушки — три сестры — Амба, Амбика и Амбалика из царской семьи Кашираджи, облаченные в праздничные наряды, украсившие лица, с трепетом ожидали начала церемонии.

На огромной арене под открытым небом глашатай начал объявлять имена благородных монархов, съехавшихся на сваямвару со всей Индии. Бхишма, кшатрий, рожденный для побед, решил действовать. Он быстрее молнии подъехал к девушкам, ввел их в свою колесницу и, на глазах у ошеломленных гостей, погнал лошадей прочь. Вдогонку отважному кшатрию бросились люди и стрелы. Молодые царевичи, особенно один из них по имени Шалва, ревели как взбешенные слоны, схватившиеся из-за слонихи, но Бхишме не было равных. Нападающие цари одновременно пустили в Бхишму 10 000 стрел, но он, от рождения получивший силу от восьми богов Васу, отразил их на лету. Даже его враги вынуждены были признать его воинское величие.

В дороге он относился к девушкам с уважением, как если бы они были его сестры или дочери. Когда он вернулся в дом к матери с тремя очаровательными невестками, завоеванными в бою, одна из них по имени Амба обратилась к нему с такой речью:

— Ты завоевал нас, о великий, согласно правилам воинской чести, но ты должен знать, что еще ранее я мысленно избрала себе в мужья прославленного Шалву, а он меня. Отец также хотел, чтоб мы поженились. Во время сваямвары я собиралась назвать его своим супругом и украсить его шею праздничной гирляндой. Поступи же сообразно с ситуацией, честно и достойно.

Бхишма, поразмыслив, отпустил Амбу. Мудрые знают, что все лучшее на земле — свободно. Дружба, преданность, любовь — не завоевываются в бою и не покупаются за деньги. Он дал Амбе свободу, понимая, что в своем сердце она принадлежит другому.

Рано утром, радостно предвкушая встречу с любимым, девушка отправилась к Шалве, ее сердечному избраннику. Но Шалва, раздосадованный исходом сваямвары, неожиданно для нее сказал:

— Я не могу принять тебя, неверная. Тебя на глазах у всех увез Бхишма, и ты не сопротивлялась, не бежала от него, как от чумы. Ты предала меня.

— Но как я могла сопротивляться Бхишме, пред которым в страхе падают ниц даже кшатрии? И, кроме того, все произошло так быстро, что я не успела ничего предпринять, но, клянусь богом, мои мысли всегда были только о тебе!

— Тем не менее, раз другой мужчина дотронулся до тебя, и ты провела в его доме ночь, он считается твоим супругом. Женившись на тебе, я опозорю себя. Возвращайся к нему.

Без вины виноватая, вся в слезах, юная красавица снова переступила порог дома Бхишмы.

— Прими меня назад, о благородный кшатрий! Мой жених отказывается взять меня в жены, так как, проведя ночь в твоем доме, я нечиста для него. По его разумению, теперь ты — мой муж.

— Что ты говоришь, о тонкая в талии? Разве ты не знаешь, что я еще в юности дал обет целомудрия и не нарушу его даже под страхом смерти. Возвращайся либо к твоему жениху, либо в дом отца, где ты будешь под защитой. Женщина должна жить или в доме мужа, или под кровом отца. Если женщина живет без покровительства и защиты, это не приведет к хорошему.

— Но я не могу вернуться к отцу. Там теперь все будут относиться ко мне с презрением. После того, что случилось, никто не посватается ко мне. Мне некуда идти, о потомок Бхараты! Только ты можешь спасти меня! Иначе я погибла!

— Ты попросила меня, и я дал тебе свободу, потому что твое сердце принадлежит другому. Женщина, чье сердце принадлежит другому, подобна ядовитой змее. Шалва не принял тебя и отправил назад ко мне. Но моя клятва связала меня навеки. Прости. Ты, безусловно, прекрасная и достойная дева, но я не могу принять тебя.

Амба, за руку которой еще недавно готовы были сразиться сотни кшатриев, теперь никем не желанная и несчастная, отправилась в лес в обитель аскетов и мудрецов.

— Что мне делать, наимудрейшие? Видимо, я согрешила в прошлой жизни, раз теперь так страдаю. Меня оставил мой жених, меня не принимает Бхишма, я не могу вернуться к отцу. Мое положение можно назвать отчаянным. В моем сердце поселилась ненависть к Бхишме, я считаю именно его причиной своего несчастья.

Помогите мне. Я хочу поселиться здесь в ашраме, вести праведную жизнь, наложить на себя аскезы, чтоб заслужить у богов право отомстить Бхишме. Я хочу его смерти. Да, всем сердцем!

— Бхишма непобедим — ответствовали мудрецы. — Ему отцом дарована благодать — умереть тогда, когда он захочет. Оставь эту мысль, дева, ведь известно, что сын Шантану не умрет даже от руки мужчины. Тебе, женщине, не под силу справиться с ним.

Но гнев и жажда мести питали Амбу и делали в тысячу раз сильней. Пока ее сестры счастливо жили во дворце, Амба поселилась в лесу и стала совершать крайне суровую аскезу. Ее волосы спутались, тело исхудало. В течение полугода она питалась одним лишь воздухом. Затем, воздерживаясь от пищи, она целый год простояла в реке Ямуне. Затем она посещала различные святые места и омывалась в священных водах. Потом целый год она простояла на кончиках пальцев и питалась опавшими листьями. На протяжении еще двенадцати лет она совершала такую суровую аскезу, что райские планеты стали раскаляться. И с каждым годом ее решимость убить Бхишму усиливалась.

И вот однажды ее мольбы были услышаны, и перед ней появился Господь Шива с богатой гирляндой на шее и трезубцем в руке и спросил, чего она хочет за свои немыслимые аскезы.

— Пожалуйста, позволь мне убить Бхишму, о великий!

— Да будет так.

— Но известно, что его трудно одолеть даже мужчине. А ведь я — женщина.

— В следующей жизни ты станешь мужчиной, и тебе будет дарована память о прошлом рождении. Ты вспомнишь все, что произошло с тобой сейчас и отомстишь.

Возрадовавшись, Амба тут же разожгла погребальный костер и взошла на него с гордо поднятой головой.

 

11. Транссексуал

В это время на севере Индии жил-был царь Друпада, правитель Панчалы. Его старшая царица была бездетной, и он страстно мечтал о сыне. Зная закон, он принял на себя тяжелые обеты, провел необходимые жертвоприношения, и однажды во время медитации к нему снизошел великий Шива и предрек:

— У тебя родится ребенок женского пола, но потом станет мужчиной. Так ты обретешь сына.

Царь поспешил домой и рассказал обо всем царице. Через некоторое время она зачала и родила чудесную девочку, но всем было сказано, что у них родился сын, и назвали его Шикханди.

Дочь росла за стенами дворца, и никто не догадывался о том, что под мужским именем Шикханди прячется девочка. Когда девочка выросла, пришло время думать о свадьбе. Но как женить сына, если он — женщина? Отец и мать, страстно верящие в Шиву, знали, что не ошибается тот, кто видит финал изначально: раз Шива предсказал судьбу их ребенка, значит, все случится по слову его.

Однажды дочь, мирно и в достатке жившая во дворце, плела гирлянду из свежих цветов, и вдруг ей открылось видение. Память внезапно, как зарница, ослепила ее. Она вспомнила такую же гирлянду, только на шее носящего трезубец бога, припомнила его слова, обращенные к ней, и себя, Амбу, униженную и оскорбленную ненавистным Бхишмой. Чувство мести охватило ее, как огонь — сухую солому. Но почему она не родилась мужчиной? Шива не мог обмануть ее!

— Я должна обратить к Шиве мои молитвы! — сказала Амба и отправилась в лес, чтобы просить Шиву сделать ее мужчиной, как он обещал когда-то.

Там в лесу она провела много дней, ее тело исхудало, лицо осунулось, волосы потеряли свой блеск, но глаза горели страстью. Ее, исступленно молящуюся, увидел злой лесной полубог Стхуна, из страха перед которым люди избегали этих мест. Стхуна, удивленный суровой аскезой девушки, спросил, чего она просит у богов.

— Может, я могу помочь тебе?

— Я прошу богов сделать меня мужчиной, но это по плечу только Шиве.

— Ошибаешься, о целеустремленная. Я полубог Стхуна, приближенный Куберы, казначея богов. Я с помощью моей мистической силы могу помочь тебе. Мы поменяемся обликами, я на время стану женщиной, а ты мужчиной. Я передам тебе мою мужскую силу, которая вернется ко мне после твоей смерти. Ты будешь вознаграждена за твое усердие в молитвах и аскезе, за целеустремленность и за искреннюю веру в Шиву!

Все случилось по сказанному слову. Получив от Стхуны мужскую силу и мужской облик, Амба вернулась в отчий дом. В этот день отец и мать вздохнули с облегчением: им больше не нужно было таиться от людей, теперь они действительно — родители прекрасного и сильного, рожденного для подвигов сына по имени Шикханди. Слава Шиве!

 

12. Соитие без любви

Шло время. В царстве Бхаратов в роду Куру на седьмом году после сваямвары в самом расцвете сил царевич Вичитравирья неожиданно заболел чахоткой и, несмотря на усилия врачей, ушел в обитель Ямы, бога смерти. Горько скорбя об ушедших сыновьях, Сатьявати вместе с тем стала думать о будущем царской династии. С одной стороны, на ее попечении остались две любимые ею молодые невестки, а с другой, рядом с ней был ее приемный сын Бхишма. Подумав, она обратилась к нему с такими словами:

— На тебя теперь ложится ответственность за судьбу царства и продолжение рода Куру. Обе мои невестки мечтают о сыновьях. Дорогой Бхишма, даруй каждой по сыну, равного тебе в величии, взойди на престол и правь от лица династии Бхаратов.

— Дорогая мать, ведь ты знаешь о моем обете, данном когда-то ради тебя. Можно отречься от Вселенной, от царства богов, но нельзя отречься от слова чести. Солнце может перестать сиять, но я никогда не отступлю от данного мною слова.

— Но при чрезвычайных обстоятельствах действуют другие правила. Сейчас главное — это продолжение рода.

— Лучше я объясню тебе, как можно обеспечить продолжение рода. Мы должны пригласить достойнейшего из брахманов, и если нужно, за плату он породит потомство в лоне жен Вичитравирьи.

— Ты говоришь правильно, мой могцнорукий сын. Я открою тебе один секрет, который, быть может, поможет нам. Когда-то в юности, работая лодочницей, я встретила мудреца Парашару. Он воспылал ко мне чувствами. Я, боясь разгневать подвижника, способного проклясть даже богов, соединилась с ним на острове посреди Ямуны. От этого союза у меня родился темнокожий сын — великий мудрец Веда Вьяса. Я осталась девственной, и от моего тела стал исходить аромат лотосов. Вьяса, мой сын строгий в подвижничестве, может прийти ко мне, стоит мне только подумать о нем. Если ты хочешь, я сейчас же сосредоточу на нем свои мысли, и наши невестки смогут зачать детей от моего сына — величайшего из брахманов.

Бхишма знал, что Вьяса — святой мудрец, разделивший Веды, и иметь наследников трона от Веда Вьяса — большая честь для семьи. С его одобрения Сатьявати сосредоточила свои мысли на сыне, и он тут же предстал перед ней.

— Великая мать! Я пришел исполнить то, что ты задумала. Твое пожелание для меня — закон.

— Вьяса! Ты — мой первый сын. Мои другие сыновья оставили нас, а Бхишма дал обет целомудрия. Из сострадания ко всем живым существам, ради защиты нашего рода прими моих невесток как своих жен и зачни в их лоне моих внуков.

— Пусть твои невестки соблюдают посты и принимают аскезы для очищения в течение года. Никакая женщина, не очищенная от греха, не может приблизиться ко мне.

— Целый год — это слишком долго! Сделай так, чтобы каждая царица быстро зачала, ибо царство не может быть счастливым без царя. Вложи зародыш, а Бхишма взрастит его.

— Если мною должны быть зачаты сыновья так быстро, тогда пусть женщины проявят смирение и послушание. Пусть каждая из них переносит мой облик отшельника — неприятный запах, спутанные волосы, немытое тело. Если так, старшая царевна сегодня же примет лучший зародыш.

И вот тогда в период, благоприятный для зачатия, Сатьявати уложила старшую невестку Амбику на ложе и сказала ей:

— У тебя есть деверь, и сегодня он войдет к тебе. Ожидай его без небрежения, и уже сегодня ты понесешь от величайшего из брахманов.

Ночью в покоях Амбики Вьяса приблизился к девушке, и она увидела то, чего никак не ожидала: медные спутанные волосы, немытое тело, длинную бороду, неопрятные ногти. От страха и отвращения она закрыла глаза.

Когда великий сын, сочетавшись с Амбикой, вернулся к матери, он сказал:

— Твоя невестка родит благородного сына, одаренного глазом знания. Он будет обладать большими и мощными руками, и его назовут Дхритараштра — «Долгорукий». Но…

— Что-то не так, сын мой?

— Из-за того, что во время близости со мной твоя невестка закрыла глаза, ее сын будет слепой.

Сатьявати едва не лишилась чувств.

— Что же она наделала, глупая! Слепой не может править государством! Благоволи для рода Куру дать еще одного наследника.

Ночью мудрец направился к Амбалике. Она, уже после наставлений свекрови, не закрыла глаза при виде его странной внешности, но сильно побледнела от страха. Утром на вопрос Сатьявати, все ли хорошо было на этот раз, мудрец сказал:

— Эта твоя невестка не закрывала глаз, но…

— Что? Что случилось теперь? — затрепетала свекровь.

— Так как при виде меня твоя невестка побледнела, то ее сын будет альбиносом и, имя ему будет дано такое же — Панду «Бледный».

Тогда раздосадованная мать попросила его о третьей попытке. Вьяса вновь вошел в покои старшей сестры и провел с ней ночь, на этот раз весьма приятную. Утром он сказал обеспокоенной Сатьявати:

— Это будет сын, наделенный умом и мудростью. Но…

— Что? Что еще? — предчувствуя недоброе, выкрикнула Сатьявати.

— Он родится не от твоей невестки, а от ее служанки, которую Амбика одела в свои дорогие одежды и положила на свое ложе, дабы не соединяться со мной. Он будет зачат в лоне шудры, но с этого момента она, угодившая мне, перестанет быть служанкой.

Через положенный срок у Сатьявати появилось трое внуков — трое принцев: слепой Дхритараштра, альбинос — Панду и полукровка — Видура. Так продолжился род Куру.

 

13. Божественное семя

Пока росли и обретали юность принцы из рода Куру, у их родственников Ядавов в другом городе родилась девочка по имени Кунти. Она росла умной и послушной, и многие люди говорили, что в соответствии с ее качествами ей скорее положено стать женой божественного дэва, чем простого смертного.

Так как это было время, когда на земле жили признанные и почитаемые всеми подвижники, однажды в город прибыл прославленный мудрец Дурваса, известный своими знаниями, а также своим тяжелым и вспыльчивым нравом. Юная Кунти, которой еще не исполнилось четырнадцати лет, прислуживала ему с таким смирением и теплотой, что суровый и гневливый подвижник смягчился. Испытывая к ней нежность и симпатию, он подозвал ее и сказал:

— Дочь моя, ты ухаживала за мной так хорошо, что я хочу дать тебе один подарок, которому бы позавидовали небесные апсары. Я дам тебе сильную мантру, с помощью которой можно призвать богов. Подумай о любом из них, произнеси его имя вслух, и он сразу появится перед тобой.

Прошел месяц, и Кунти почти забыла о мудреце и его подарке. И вдруг однажды, взглянув из своего окна на реку, в которой отражалось и переливалось Солнце, она, беспечная и беззаботная, подумала о том, как любопытно было бы попробовать действие волшебной мантры и как здорово было бы вызвать, например, бога солнца и воочию увидеть, каков он. Она, в сущности еще совсем легкомысленный ребенок, закрыла глаза, сложила ладошки на груди знаком «намаете» и произнесла данную ей Дурвасой мантру, не осознавая ее неземную мощь. В ту же минуту ее ослепило сияние такой силы, что она с трудом открыла глаза. Перед ее изумленным взглядом предстало переливающееся необыкновенным сиянием существо, сравнимое по красоте и величию только с небесным светилом. Оно обратилось к онемевшей от изумления Кунти:

— Я бог солнца Сурья. Ты вызывала меня? Чего ты хочешь, юная красавица?

— Я просто вспомнила мантру, данную мне недавно мудрецом и в шутку произнесла ее вслух. Мне ничего не нужно, о великий. Прости мне мое легкомыслие.

— Мантры такой силы не даются просто так и произносятся строго по воле богов. Боги не приходят к смертным из-за их пустых фантазий. Мы приходим только в том случае, если настало время вершить судьбы. Знай же, угодившая самому Дурвасе, что он дал тебе не простую мантру. Она вызывает бога, от которого тебе суждено родить ребенка, отмеченного божественными знаками. Поэтому мы должны соединиться сейчас же.

— Меня смущают твои речи, великий дэва, и я не знаю, что ответить тебе. Я еще ребенок, и я девственна. Я живу в доме отца, где мне с малолетства внушали, что главное качество женщины — это скромность, где не допускались никакие вольности и где не ведутся такие разговоры. Мои щеки пылают от стыда. Пощади меня, избавь меня от страха и смущения, скажи, что это сон!

— Не переживай, о стеснительная! О нашем тайном союзе никто не узнает, ты родишь сына — без боли и без усилий, и останешься девственной. Но действие мантры уже нельзя остановить.

Сказав так, Сурья Дэва приблизился к избранной богами девушке, вложил в нее зародыш, и она сразу родила мальчика, который стал расти не по дням, а по часам. Сын был отмечен необычными знаками: с рождения он был украшен серьгами и природным панцирем.

— Твой сын будет выдающимся воином и лучником на земле, — сказал дэва и исчез.

Растерянная Кунти взглянула на своего маленького сына, не чувствуя никаких материнских чувств. Ею овладел панический страх перед отцом и родственниками. Она сделала первое, что пришло ей в голову: взяла ребенка, завернула его в шаль от своего сари, положила в сандаловую корзину и выбежала в сад. Там у реки, перепуганная и дрожащая, она взглянула на сына, к которому еще не успела привязаться и полюбить, в последний раз. Ребенок улыбался ей и тянул к ней ручки. Обливаясь слезами, Кунти пустила корзину по реке, шепча:

— Пусть тебе сопутствует удача, пусть всю жизнь оберегает тебя твой отец — великий Сурья Дэва, пусть усыновят тебя добрые и любящие родители, мой невинный, мой божественный сын!

Вернувшись домой, благословленная небесами принцесса Кунти погрузилась в глубокие раздумья.

Ее жизнь изменилась в одночасье. Из беспечного ребенка она превратилась в хранительницу божественной тайны. Она знала, что никогда не сможет забыть о случившемся и что когда-нибудь найдет своего сына и узнает его по золотым серьгам и боевым доспехам, дарованным ему Сурья Дэвой.

Ее девственность вернулась к ней так же, как утром возвращается Солнце, казалось бы, навсегда скрывшееся в ночи.

В это время сандаловую корзину с мальчиком, аккуратно вынесенную волной на берег, достал из реки местный возница и отнес ребенка своей жене Радхе. Они приняли дитя, украшенное природным панцирем и блестящими серьгами, как родного сына.

 

14. Говорящий олень

Внуки Сатьявати росли и мужали. Панду превратился в замечательного воина, увлеченного охотой, отмеченного талантами и высоким духом. Дхритараштра блистал благородством и необычайной физической силой. Видура был признанным мудрецом и знатоком ведического знания. Все трое были хорошо обучены искусству владения оружием, искушены в знании закона и политики. Когда стало очевидно, что угасший род Шантану возродился, жизнь в царстве стала напоминать рог изобилия. Северные и южные Кауравы мирно жили по соседству с сиддхами, в государстве не было несчастий, люди застроили страну многочисленными ступами и жертвенными столбами.

Повзрослев, братья в положенный срок женились, взяв в жены родовитых принцесс. Панду женился на прекрасной девушке из рода Ядавов по имени Кунти, а затем Бхишма купил ему за большие деньги вторую жену — благочестивую принцессу Мадри из рода Мадров.

Женой Дхритараштры стала благородная Гандхари тоже из рода Ядавов. Еще в юности за благочестие она снискала благословление Вьясы на рождение ста сыновей. Ее стремление к чистоте и накоплению заслуг было столь велико, что она приняла решение навсегда закрыть глаза повязкой, дабы видеть мир таким же, каким его видит ее муж. Верная своему супругу, она даже не обращалась словом к другим мужчинам.

Видура был искушен в законе, свободен от алчности и гнева, дальновиден и одарен спокойствием души, но был по матери сыном шудры. Поэтому Видура взял в жены девушку из рода царя Матхуры, которая, как и он, была полукровкой, рожденной брахманом от девушки-шудры.

Поскольку Дхритараштра был незрячим, а Видура принадлежал к смешанной касте, на царствование был помазан Панду. Благоденствие и гармония воцарились в государстве.

Однажды, гуляя по лесу, заядлый охотник Панду увидел оленя, исполняющего танец любви со своей оленихой. Не раздумывая, царь выстрелил в оленя и пронзил одной стрелой и оленя, и его самку. На его беду это был не обычный олень, а могущественный мудрец в теле оленя. Избегая общества людей, желая уединиться в своих размышлениях и медитации, он принял облик оленя и жил в густом лесу, питаясь кореньями и дикими плодами. И вот, смертельно раненый, он заговорил с Панду человеческим голосом:

— Как мог ты, человек знатного рода, совершить такой поступок — лишить жизни живое существо в минуту слабости? Тебе следовало подождать, пока я зачну в чреве моей супруги олененка, но ты пронзил нас стрелой. Этот твой жестокий поступок недостоин даже шудры!

— Но закон не запрещает царям охотиться, и я не подозревал, что ты — великий праведник и скрываешься под видом оленя. Прости меня, о знающий закон!

— Тебя не коснется грех убийства брахмана, ибо ты не знал, кто пред тобой. Но за то, что ты убил нас в момент соития, я проклинаю тебя. Однажды, когда ты, находясь во власти бога любви, захочешь произвести на свет потомство, ты погибнешь! Как я, пребывая в блаженстве, был ввергнут тобою в несчастье, так и тебя, когда ты предашься наслаждению, настигнет горе.

 

15. Непорочное зачатие

Несчастный рок, обрушившийся на Панду так внезапно, морально сразил его. Когда он, закрыв глаза оленю и оленихе, вернулся домой и рассказал все женам, в его душе было только одно желание — уйти в лес и вести одинокую жизнь затворника, чтобы очиститься и сжечь страшный грех, совершенный им сегодня. И он сказал:

— Сегодня я был оставлен богами, и этот подлый мой ум привел меня к несчастью. Поэтому мне лучше оставить мирскую жизнь, обрить голову и предаться аскетизму. Никогда не хмуря брови, имея всегда спокойное лицо, я буду предан благу всех живых существ.

Но наимудрейшие брахманы напомнили ему о том, что жизнь аскета, как бы благородна и привлекательна ни была, не подходит для молодого царя, ибо не приведет к появлению наследников.

— Люди, сведущие в законе, утверждают, что бездетным закрыта дорога на небо, — сказали они. — Кроме того, династии нужны наследники трона. Если ты не можешь зачать дитя в лоне твоей жены из-за проклятия аскета, пусть другой мужчина с твоего согласия зачнет твоего ребенка. Но этот мужчина должен быть равен тебе по положению или выше тебя. Ты воспитаешь сына, и он будет считаться твоим. Так установлено в Ведах.

Панду, выслушав совет мудрецов, видящих будущее внутренним зрением, отправился к своей старшей жене Кунти и обратился к ней с такими словами:

— Ты уже знаешь, что я, по воле проклявшего меня мудреца, не могу иметь детей. Но долг правителя требует продолжения рода, ведь когда в царстве нет наследника, начинается смута. Да и ты, блещущая юностью, не достойна участи бездетной жены. Поэтому прошу тебя зачать ребенка от благородного брахмана или кого-то, кто выше меня по положению.

— Да будет так, о Бхарата! Но знай, что я владею мантрой, способной вызывать богов. Она была дарована мне еще в юности. Я могу с ее помощью вызвать любого бога, которого ты пожелаешь, и зачать от него ребенка.

— Тогда воззови Дхарму — бога справедливости и добродетели. Сосредоточь на нем свои мысли, соверши положенные очистительные обряды, и мы будем осчастливлены замечательным сыном.

В благоприятное время Кунти, призвав бога Дхарму, зачала и родила сына, которого назвали Юдхиштхира — «Стойкий в битве». Получив добродетельного сына от бога Дхармы, Панду обратился к жене с просьбой родить еще одного сына — доблестного кшатрия. Кунти, следуя совету мужа, вызвала бога ветра Ваю и родила от него сына по имени Бхима — «Страшный». Он отличался нечеловеческой силой и быстротой движений.

Радуясь рождению двух прекрасных сыновей, Панду продолжал желать еще одного наследника, на этот раз, от бога Индры — царя богов. Посоветовавшись с мудрецами, он решил, что для исполнения его желания необходимо снискать милость богов. Для этого он попросил Кунти в течение года соблюдать пост, а сам предался суровому подвигу, целыми днями стоя на одной ноге и молясь. По истечении года Индра поверил в искренность и решимость царя:

— Я дам тебе сына, о Бхарата. Он увеличит славу твоего рода, подчинив своей власти Кауравов, Мадров, земли Чеди, Каши и другие царства. Он совершит три жертвоприношения коня. Это будет величайший кшатрий в трех мирах.

И Индра вложил семя в лоно Кунти. Она родила сына, которого назвали Арджуна — «Белый».

 

16. 100 клонированных сыновей

В это время другая невестка Кауравов Гандхари была беременна и ожидала рождения ребенка уже два года. На зависть ей Кунти родила троих сыновей одного за за другим, а роды Гандхари никак не наступали. В отчаянии женщина стала бить себя по животу, и оттуда выпал твердый мясной ком, подобный железному шару. В горе она собралась выбросить плод, но вдруг, откуда ни возьмись, появился Вьяса, видящий все в трех мирах. Он сказал:

— Полей этот ком холодной водой. Затем возьми сто горшков с топленым маслом и положи туда этот ком, разделив его на сто частей. Через положенное время зародыши увеличатся, и из них родятся дети.

По слову Вьясы, ком, поливаемый водой, разделили на сто частей, после чего осталась еще одна маленькая часть. Ее тоже положили в горшочек.

В сосудах, оставленных в укромном месте и под охраной, медленно, но верно развивалась жизнь. Когда сформировался старший сын, завыли шакалы, закаркали вороны, зарычали страшные хищники. Это были зловещие приметы, и мудрецы поняли, что он будет истребителем рода. Его назвали Дурьйодхана — «Лихо сражающийся». Всего у Гандхари родилось, как и было предсказано правдивым Вьясой, 100 сыновей и одна дочь.

Когда родились сыновья Кунти и Гандхари, Мадри, вторая жена Панду, завидуя счастливицам и сгорая от желания тоже иметь детей, сказала Панду:

— Я, как жена-соперница, не могу просить Кунти поделиться со мной ее волшебной мантрой, но ты, если благосклонен ко мне, попроси ее.

Панду, на сердце у которого было то же самое желание, принялся уговаривать Кунти подарить счастливую участь материнства Мадри:

— О царственная, спаси Мадри! Отринь ревность. Это трудновыполнимый подвиг, но только такими трудновыполнимыми подвигами можно достичь небесных обителей.

Кунти, недавно испытавшая блаженство от рождения трех сыновей, согласилась помочь младшей жене. Она попросила Мадри направить свои мысли на какое-нибудь божество. Мадри, чистая сердцем, подумала о близнецах Ашвинах — небесных лекарях, после чего понесла и в должное время родила близнецов, одаренных необычайной красотой и талантами. Их назвали Накулой и Сахадевой.

Так слепой Дхритараштра и его жена Гандхари получили необъяснимым образом 100 сыновей и одну дочь, рождение которых сопровождалось зловещими знамениями. А у Панду, проклятого оленем, бездетного и потерявшего надежду иметь наследников, родилось пятеро прекрасных сыновей, отмеченных благоприятными приметами.

 

17. Вожделение

Глядя на пятерых прекрасных своих сыновей, одаренных счастливыми приметами, Панду предавался радости. Дети росли быстро и счастливо, точно стройные лотосы в воде.

Однажды весной, когда расцветают чувства, обольщающие все твари, царь вместе с младшей супругою бродил по лесу, украшенному прудами и лотосами. При взгляде на молодую жену в прозрачных одеждах в сердце Панду вспыхнуло давно забытое желание.

— Ты так прекрасна в этом новом одеянии. Я хочу соединиться с тобой!

— Но это невозможно! Разве ты забыл о проклятии оленя!

— Я так давно не знал женского тела, что не могу больше сдерживаться. Стань же моей.

— О горе мне, если я стану причиной твоего несчастья! Умоляю тебя, о благородный, не поддавайся низменным чувствам, стань выше этого. Мудрецы говорят: «Не делай того сегодня, о чем ты пожалеешь завтра».

— Желание сильнее меня, — сказал мужчина в ослеплении.

Столько лет подавляемая им любовная страсть охватила его. Потерявший рассудок царь, забыв о проклятии оленя, поддавшись плотскому желанию, насильно схватил испуганную и сопротивляющуюся царицу и овладел ею. И вот, о ужас! Несчастный потомок Куру, в момент соития со своей супругой, как и было предсказано лесным отшельником-оленем, испустил дух и был поглощен законом времени.

Ошеломленная Мадри стала звать на помощь, и на ее вопли побежала Кунти. Мадри же издали крикнула ей:

— Ты одна подойди сюда, а мальчики пусть останутся там.

Когда Кунти, оставив сыновей поодаль, подошла к месту трагедии, она увидела бездыханного царя и дрожащую Мадри, лежащих на земле в таком положении, которое говорит само за себя.

— О горе нам! Как могло случиться, что наш муж, зная о проклятии оленя, соблазнился тобой? Охраняемый мною, он всегда держал себя в руках! — закричала она.

— Пропала я! — зарыдала младшая жена. — Я, которая столько раз удерживала его, стала нечаянной причиной гибели нашего мужа. Его ум, поглощенный страстью, помрачился, и он насильно сочетался со мною.

Тогда Кунти, укротив свои чувства, сказала:

— Я старшая жена, и мне надлежит принять участь нашего мужа. Встань, Мадри, оставь царя и позаботься о мальчиках. Я же последую за ним в обитель Ямы.

— О нет, благословенная! Я сама последую за супругом, так как я стала виновницей его ухода. Приблизившись ко мне, этот муж из рода Бхараты скончался. Домогаясь меня, этот царь забыл о проклятии. Вместе с телом царя и мое тело в красивом наряде должно быть предано сожжению. Сделай же, о благородная, милость для меня — будь внимательна к моим детям.

Сказав так, благочестивая жена Панду разожгла костер, опустилась у бездыханного тела быка среди людей и села у его ног в позе лотоса. Ее лицо было спокойным, языки пламени не обжигали, но ласкали ее. Так рассталась с жизнью прелестная дочь царя Мадров.

Начались погребальные обряды. Дхритараштра приказал ради умиротворения душ Панду и Мадри раздать всем желающим — скот, одежды, драгоценные камни — сколько кому будет угодно. Он также просил проследить, чтобы останки обоих были так хорошо укрыты, чтобы ни ветер, ни солнце не смогли их коснуться.

После тщательных погребальных обрядов, выполненных в скрытом от глаз месте, домашние жрецы вынесли из города пылающие священные огни и совершили над ними возлияние топленым маслом. Окропив благовониями из весенних цветов останки царя и его супруги и покрыв их превосходными венками, они положили их на лучший паланкин. Тот паланкин, украшенный цветами и убранствами, понесли на своих плечах мужчины в великолепных нарядах. Шествие паланкина с желтым зонтом и опахалами из буйволовых хвостов сопровождалось звуками различных музыкальных инструментов. Жрецы, одетые в светлые одежды, несли впереди процессии в красиво разукрашенных сосудах жертвенные огни, которыми совершали возлияния.

В живописном уголке леса на берегу Ганги мужчины положили паланкин на землю, облили тела водой из золотых сосудов и покрыли белыми одеждами. Затем с дозволения жрецов, опытных в погребальных обрядах, тела облили топленым маслом и предали сожжению вместе с душистым сандалом, смешанным с кокосовым маслом и соком лотоса.

После поминок по Панду Вьяса подошел к своей матери Сатьявати, измученной слезами и горем:

— Счастливые дни прошли. Земля утратила свою молодость. Наступают тяжелые времена. Удались в изгнание и, предаваясь созерцанию, живи в лесу, дабы не видеть неминуемую печальную участь твоего рода.

Повинуясь воле своего божественного сына, Сатьявати взяла с собой невесток и отправилась в лес, для того чтобы предаться суровому покаянию. Через некоторое время, очистившись, они покинули свои тела и тоже отправились в желанный путь.

 

18. Ожидание Четырехрукого

В то самое время у родственников Кауравов по линии матери — Ядавов — происходили воистину драматические события. Брат Кунти Васудева был женат на прекрасной Деваки из царского рода Ядавов. Астрологи предсказали им рождение необыкновенного ребенка, обладающего выдающимися способностями и отмеченного необычной судьбой.

В это время в столице Ядавов Матхуре, что находится на левом берегу реки Ямуны, правил жестокий и властолюбивый царь Камса — брат Деваки. Демонический царь, свергнувший ради власти своего отца, тоже получил от астрологов пророчество. Ему было предсказано, что он погибнет от рук восьмого сына своей родной сестры Деваки. Боясь потерять трон, опасаясь, что предсказание сбудется, этот индийский Ирод начал маниакально преследовать и убивать детей сестры — своих племянников. Желая обмануть судьбу, он бросил в темницу свою сестру Деваки и ее мужа Васудеву. Супруги горько оплакивали своих погибших детей. Деваки, будучи религиозной и богобоязненной, молилась Шиве пламенно и исступленно, дабы он даровал ей еще одного сына, взамен умервщленных Камсой. Однажды во время молитвы она погрузилась в глубокий экстаз. Внезапно Деваки услыхала небесную музыку, увидела бездны света и тысячи сияющих существ, глядящих на нее. В сиянии света и под звуки божественных арф к ней приблизился сам Шива, подобный тысячам солнц. Она почувствовала, что Дух проник в нее и, отдавшись беспредельному восторгу, зачала. Через положенный срок волею богов в тюрьме Деваки родила своего драгоценного сына.

Когда Деваки и Васудева взглянули на свое новорожденное дитя, то, онемев, пали перед ним на колени и воззрились на него в испуге и изумлении. Это был удивительный младенец. У него были глаза, подобные лепесткам лотоса, и рук у него было не две, а целых четыре. В одной из них он держал раковину, в другой — булаву, в третьей — остро отточенный диск, а в четвертой — цветок лотоса. На груди его виднелся чудесный знак, напоминающий лабиринт и именуемый «шриватса»; на шее — ожерелье со сверкающим драгоценным камнем Каустубха; тело было покрыто голубым одеянием, руки и ноги были украшены дивными браслетами, и весь он был в золотистом сиянии, как облако в лучах восходящего солнца.

Всего лишь мгновение созерцали Деваки и Васудева явившееся им чудо, а уже в следующий миг перед ними лежало обыкновенное новорожденное человеческое дитя. Но чудесное видение навсегда запало им в душу, и открылось тогда Васудеве и его супруге, что боги, видно, избрали прекрасное лоно Деваки, чтобы одарить людей и землю созданием небывалым, великим и всемогущим. Его назвали Кришна — «Темный», так как его кожа была цвета грозовой тучи.

Боясь преследования Камсы, напуганные родители — Деваки и Васудева, чтобы спасти своего восьмого сына, с болью в сердце ночью тайком перенесли его и отдали на воспитание за пределы Матхуры — во Вриндаван. Приемными родителями Кришны стали пастух Нанда и матушка Яшода — добрые и простые крестьяне, принявшие Кришну как своего родного сына. И хотя по матери Кришна принадлежал к царскому роду, а по отцу, который был братом Кунти, приходился двоюродным братом царственных Пандавов, Кришна оказался в деревне, в среде пастухов и пастушек, а вместо царственных покоев и богатств ему были уготованы бескрайние поля вокруг реки Ямуны и уходящие в небо очертания прекрасной горы Говардхан.

Кришна рос непоседливым и резвым малышом. Однажды он решил украсть у матушки Яшоды горшочек с йогуртом, который она привязывала вместе с другими лакомствами подальше от обезьян, к потолку. Смышленый малыш подставил большую ступу, взобрался на нее и накренил горшочек. Сладкий сгущенный йогурт пролился на пол. Затем он наклонил другой горшочек, потом третий… На запах сбежались обезьяны, окружили Кришну, выпрашивая лакомство. Кришна щедро их угощал, пока не увидел матушку Яшоду с прутом. При виде прута длиннохвостые гости кинулись в рассыпную, а малыш бросился наутек. Яшода за ним. Да куда там! Поймать его было невозможно.

Тогда Яшода решила в шутку привязать Кришну. Она нашла веревки и стала обвязывать малыша вокруг талии, но к ее изумлению длины веревки никак не хватало. Она все меняла веревки, но даже самые длинные оказывались недостаточными, чтобы обвязать животик карапуза. Матушке Яшоде не оставалось ничего — только расхохотаться, глядя на неземные шалости малыша. Кришна же, полный энергии и задора, схватил ступу, привязал к ней веревку и поволок ее между двумя деревьями, росшими в саду. Ступа зацепилась за деревья, веревка оборвалась, а деревья с грохотом повалились наземь.

Но это оказались не обычные деревья. В прошлом они были сыновьями небесного казначея Куберы, но были прокляты богами за плохое поведение. «Будьте же деревьями, пока сам Господь не освободит вас», — прозвучал приговор. Когда деревья упали от рук малыша — Кришны, из расколотых стволов появились прекрасные, сияющие как Солнце, существа.

— Благодарим тебя, о Всемогущий, за то что ты, играя роль ребенка, освободил нас от ужасного проклятия быть деревьями. Ты — наш спаситель. Мы — твои вечные слуги.

После этих слов они благоговейно обошли Кришну по кругу, почтительно поклонились ему и исчезли, вернувшись в обитель своего отца — небесного казначея Куберы.

На шум упавших деревьев прибежали соседи и родители, боясь, что с Кришной случилось недоброе. Но к счастью нашли своего малыша как всегда счастливым и веселым.

— Кто завалил эти огромные деревья? Что здесь произошло? — спросили взрослые детей, игравших неподалеку.

— Это Кришна повалил деревья. Оттуда вышли два сияющих человека, поклонились ему и исчезли.

Соседи — местные пастухи, поверили детям, ведь астролог Гаргамуни давным-давно предсказывал Кришне необыкновенные качества и особую судьбу.

 

19. Волшебная флейта

Так жил маленький Кришна, шаля, как всякий здоровый и любознательный ребенок, купаясь в любви своих приемных родителей, забавляя их своими детскими божественными шалостями.

Когда он подрос, то превратился в прекрасного лотосоокого юношу, который отличался не только чарующей внешностью, но и умением играть на флейте, которая в его руках, казалось, становилась волшебной. В его деревне все, от мала до велика, восторгались им и дорожили его дружбой. А местные девушки — пастушки-гопи, сбегались на звуки его флейты, в тайне надеясь, что именно ее Кришна сделает своей избранницей. Гопи, надев лучшие наряды и украшения, собирались по первому его зову и зачарованно слушали песни пастушка, которые по красоте и сладкозвучию могли соперничать с песнями бога любви. Гопи часто говорили матушке Яшоде: «Когда твой сын играет на флейте, ее звуки приводят в смятение Господа Шиву, Господа Брахму и Господа Индру, хотя в этой Вселенной нет никого мудрее и ученее, чем они. Стоит им услышать звуки флейты Кришны, как они, забыв о своем высоком положении, в смирении склоняются перед ним и, внимая этим звукам, становятся серьезными».

Обаяние Кришны было так велико, что каждая гопи мечтала стать женой сына матушки Яшоды. Когда наступал последний осенний вечер, девушки по обычаю совершали поклонения богине-матери Махадеви. В это светлое время они постились и питались только рисом, каждое утро на заре омывали тело в быстрых водах Ямуны и, взявшись за руки, водили хороводы, украсив себя венками из свежих цветов. И каждая просила Махадеви: «Ты милосердна и всемогуща! Сделай так, чтоб сын Васудевы полюбил меня!»

Любовь гопи трогала Кришну, и он водил с ними хороводы, танцевал, выводил на своей флейте чарующие напевы и был среди них как слон — вожак в стаде в хмельное весеннее время. А девушки восклицали:

— О подружки! Можно ли не завидовать волшебной флейте, которая касается медовых уст Кришны, прекрасному городу Вриндаван, по дорогам которого ступают его ноги, высокой горе Говардхан, на чьих лугах он отдыхает?

Шли годы. Кришна вырос. Предсказания астрологов сбылись. Однажды он вернулся в Матхуру, убил своего демонического дядю Камсу, восстановил на престоле своего деда, а для себя посреди океана на острове построил прекрасный город Двараку, в котором стал править в соответствие с высшим законом. В Двараке были прямые дороги, широкие улицы и переулки, а также чудесные сады и парки, множество дворцов необыкновенной высоты. В каждом из них имелись погреба, где стояли большие золотые и серебряные сосуды для хранения зерна. Стены были инкрустированы самоцветами, а полы выложены мозаикой из драгоценного камня «мараката». Сюда часто приезжали его двоюродные братья Пандавы, к которым с самого начала Кришна испытывает особую симпатию, во всем их поддерживает, а на Арджуну смотрит как на своего самого лучшего друга.

 

20. Гуру

Тем временем многочисленные сыновья Дхритараштры и пять сыновей Панду, оставшиеся без отца, росли вместе под одной крышей. Отпрыски известнейшего рода, красивые и богатые, они были подобны прекрасным молодым тиграм, беззаботно резвящимся на лоне природы. Их жизнь во дворце, полная достатка, любви и заботы, напоминала райские кущи.

Однако у молодых царевичей были и свои обязанности. Им следовало освоить науки, предписанные для их касты, а главное — научиться брать ответственность за свои поступки и царство. С этой целью для братьев пригласили прославленного учителя Дрону, который был известен тем, что сам божественный мудрец Нараяна подарил Дроне за аскетические заслуги могучее оружие «Нараяна», управлять которым может только усмиривший свои чувства аскет. Он был строг и требователен и уверенно вел юношей к намеченной цели — искусному владению оружием и знанию дхармы.

С первых же шагов стали видны способности каждого. Например, Бхима оказался самым быстрым и сильным, Юдхиштхира — самым справедливым, Дурьйодхана — самым честолюбивым, и хотя все сто Кауравов подавали надежды как лучники, Арджуна был самым искусным в стрельбе из лука.

Однажды Дрона решил преподать детям урок стрельбы по мишени. Для этого он прикрепил к дереву деревянную птичку и, отойдя на нужное расстояние, обратился к Юдхиштхире с таким вопросом:

— Прицелься и скажи, что ты видишь?

— Я вижу дерево, на нем ветку, а на ней птицу с крыльями и хвостом.

— Ты не готов стрелять. Отойди, — строго сказал Дрона.

— Что ты видишь, Дурьйодхана?

— Я вижу птицу и готов пустить в нее стрелу.

— Ты не готов к состязанию. Отойди, — разочарованно сказал учитель.

Так он опросил каждого и, расстроенный, обратился к своей последней надежде — Арджуне:

— Что ты видишь перед собой, Арджуна? Видишь ли ты дерево?

— Нет, учитель.

— Видишь ли ты ветвь, на которой сидит птица?

— Нет, учитель.

— Может, ты видишь крылья птицы и хвост?

— Нет, учитель.

— Что же ты видишь?

— Я не вижу ничего — ни дерева, ни ветви, ни птицы. Я вижу только ее глаз. Это и есть моя цель.

— Стреляй! — закричал гуру.

Арджуна выстрелил и поразил цель сразу десятком стрел.

Учитель, довольный Арджуной, сказал:

— Только тот, кто отринул все лишнее, кто ясно видит цель, кто сконцентрирован, — может достичь успеха. Сегодня к настоящим испытаниям готов только Арджуна. Он — настоящий воин, он — тигр среди людей. Остальные же, или усердно трудитесь, или вы не достойны быть моими учениками! Знайте, что успех меткой стрельбы достигается не только постоянными упорными упражнениями, но и силой глубокого сосредоточения, победой над чувствами и обузданием страстей.

 

21. Рожденная взрослой

Пока Пандавы мужали и превращались в опытных воинов, волею судеб приходили в этот мир и их невесты.

В царстве Панчали, что на севере в междуречье Ганги и Ямуны, жил и правил славный царь Друпада. Он давно мечтал о наследниках, но, казалось, его супруга бесплодна, и все, что оставалось царю — молиться и уповать на Бога. Однажды царь попросил своего жреца зажечь костер, чтобы принести обильную жертву богам. Жрец так и сделал, а потом сказал жене царя:

— Приходи на церемонию возлияния жертвенного масла, и зародится у тебя двойня.

Но царица ответила:

— Я и правда мечтаю о детях, но нужно немного подождать до благоприятного дня. Надеюсь, тогда осуществится мое желание.

— Когда жертвенное масло уже приготовлено и освящено, как может не осуществиться желание? А ты уходи или оставайся, как хочешь. То, что предначертано, все равно свершится по воле богов.

И в назначенный час было освященное масло вылито в огонь. К удивлению всех присутствующих из пламени вышло двое — прекрасная девушка со смуглой кожей и юноша, облаченный в боевые доспехи и на золотой колеснице. Оба красивые и взрослые. Царь усыновил их обоих и дал имена — Драупади и Дхриштадьюмна.

Драупади была божественно красива, ее глаза сверкали, как пруды с лотосами, а иссиня черные волосы кольцами падали до пят. Из-за темной и блестящей кожи ее еще называли Кришной.

Вот так у благородного царя Друпады из рода Панчали родилась дочь, прекрасная как звездное небо. Ее рождение сопровождалось необычными обстоятельствами: она родилась не из чрева женщины, а из пламени священного огня, и не в облике маленького ребенка, а взрослой девушкой.

Чтобы быть отмеченным таким необычным рождением и такими природными качествами, человек должен был накопить завидное сукрити в прошлых жизнях. Действительно, в своем предыдущем воплощении Драупади была Налаяни — одна из пяти лучших женщин земли. Ее мужем был мудрец Мудгалья — прокаженный урод, придирчивый и сварливый старик. Она, терпимая и богобоязненная, приноровилась к его переменчивому настроению, подчинялась всем его требованиям и даже питалась объедками с его стола. Она не роптала, не знала сомнений и прожила так много лет. Однажды мудрец сказал ей:

— О, самая совершенная из жен, ты выдержала испытание и накопила заслуги. Знай, что твой муж не сварливый старик. Я носил маску испорченного человека, чтобы испытать тебя. Теперь я убедился в твоей чистоте и верности религиозным принципам. Скажи, чего ты хочешь, и я выполню твое желание.

— Я хочу, чтоб ты любил меня так сильно, как любили бы меня пятеро мужчин.

Мудгалья согласился, и в ту же минуту немощный старик превратился в молодого, полного сил, красавца. Их последующая жизнь была похожа на праздник: они любили друг друга, жили в согласии и путешествовали не только в этом, земном мире, но и в других. Ей такое времяпрепровождение нисколько не приедалось, но для мудреца праздная жизнь постепенно стала обузой на пути к духовному совершенству, и он, решив жить в одиночестве, ушел от нее. Налаяни, не насытившись волшебным миром любви, желая получить дар любви от Шивы, предалась суровым аскезам.

Своими духовными подвигами она наконец удовлетворила Шиву, и он сказал:

— Ты скоро завершишь этот круг существования и родишься вновь в образе красавицы. Выбирай себе дар.

Когда так было сказано, дева произнесла: «Хочу мужа, одаренного всеми достоинствами» — и в порыве чувств повторила свои слова пять раз.

— Пять раз ты сказала «Хочу мужа», поэтому я дарую тебе в будущем рождении пять мужей.

Женщина была ошеломлена, но спорить было бесполезно, ибо слово бога нерушимо. У Шивы был свой умысел. В провидении богов каждая деталь связана с общим замыслом и служит его осуществлению.

 

22. Воскресший сын

Пандавы и Кауравы постепенно оформились в молодых кшатриев. Эти быки среди людей блистали красотой и силой. Жители царства не могли нарадоваться, глядя на них. Особенную симпатию повсеместно вызывал в народе талантливый и благородный Арджуна, на которого жители государства возлагали особые надежды и в котором видели свою главную защиту.

Похвалы в адрес Арджуны, его успехи сильно задевали ревнивого Дурьйодхану, и как-то незаметно в его сердце зародился и укоренился один из смертных грехов человечества — зависть. И хотя он сам был талантливым и многообещающим учеником, наихудшая из страстей, снедала его. Постепенно Арджуна, который опережал всех в воинском искусстве, стал для него настоящим врагом. Дурьйодхана жаловался отцу:

— Мне никогда не стать наследником царства. Пока живы Пандавы, я не имею будущего! Подобно тому как ты не стал царем из-за Панду, так и я не стану царем из-за Пандавов. Моим детям не суждено стать наследниками трона! Я вынужден буду всегда довольствоваться вторыми ролями!

— Это твои двоюродные братья. После смерти Панду я поклялся вырастить их как своих родных сыновей. Вырви занозу зависти из своего сердца, о сын! — печально говорил слепой, но мудрый Дхритараштра.

Однажды, когда братья уже хорошо владели военным искусством, учитель Дрона решил устроить состязание. Собралась публика, родственники. Молодые кшатрии, облаченные в праздничные одежды, демонстрировали свое умение владеть оружием — как божественным, так и человеческим. Но, конечно, ярче всех выступал Арджуна. Его владение оружием и знание мантр творили чудеса. На глазах у всех он производил огонь оружием «Агнея», оружием «Ваявья» вызывал ветер, оружием «Парджанья» производил облака, оружием «Парвата» он создавал горы, а при помощи оружия «Антардхана» все это исчезало. Триумф Арджуны стал настоящей пыткой для Дурьйодханы.

Когда состязание было уже почти закончено и первенство Арджуны казалось неоспоримым, на арене появился еще один воин, ранее никому не известный. Зрители расступились в изумлении, так как перед ними был человек, обладавший природным панцирем и серьгами. Он блистал мощью и талантом как частица лучезарного солнца. Поклонившись учителю и вежливо поприветствовав старейшин, он сказал:

— Я Карна. Я готов повторить то, что сейчас сделал Арджуна.

И долго не думая, рожденный от Бога Солнца поразил цели, только что покоренные Пандавом.

Присутствующие были ошеломлены, а Кунти, узнавшая сына по неоспоримым знакам, потеряла сознание.

Но Арджуна, не подозревая, что перед ним его сводный брат, возмутился:

— По правилам состязание проводится между людьми одинакового происхождения. Если ты кшатрий, то назови, какого ты рода и кто твои родители.

Карна, воспитанный возницей и не знавший правду о своем необычном рождении, не нашел, что сказать, и поник головой, будто увядший лотос. Тут ему неожиданно помог Дурьйодхана, который проникся симпатией к незнакомому лучнику, бросившему вызов ненавистному Арджуне:

— Если для участия в состязании важно высокое происхождение, я дарю Карне, могучерукому воину, провинцию Анга, и отныне он равен нам, урожденным принцам.

В порыве благодарности к Дурьйодхане Карна произнес слова полные красоты и благородства:

— Все, что я могу предложить тебе, щедрый Дурьйодхана, это мою беззаветную дружбу. Я клянусь тебе в вечной преданности. Располагай мною, ради тебя я готов на любой подвиг!

Тем временем Солнце закатилось, и день закончился. Поэтому состязание было прекращено. Все были довольны. Зрители расходились, оживленно обсуждая случившееся. Дурьйодхана после смелого поступка Карны наконец превозмог страх перед Арджуной. Благодаря тому, что закат Солнца прервал состязание, Арджуна избавился от лихорадки ревности к Карне. Карна внезапно для себя стал правителем земель Анги. И только Кунти покидала арену ристалища с тяжкой тайной в душе, которую она не могла излить никому. Перед ее взором стоял ее старший сын, прекрасный, как золотая пальма, сильный, как вожак слонов, и одинокий, как всякий брошенный матерью сын.

 

23. Черная зависть

Симпатия народа к ярким героям — Пандавам, их счастливая планида — все больно ранило ревнивого Дурьйодхану. Не в состоянии скрывать свои чувства, этот обычно сильный духом кшатрий, подобно маленькому беззащитному ребенку, со слезами на глазах обратился к своему отцу:

— Отец, я не могу больше терпеть рядом с собой ненавистных двоюродных братьев, мысль о них лишает меня сна и аппетита. Моя душа плачет. Жизнь мне не мила. Прошу тебя, помоги мне. Нет хуже раны, чем тернии в моей душе.

— Пандавы благородны и пользуются уважением в народе и среди брахманов. Они, как и ты, — потомки древней династии. Причинение вреда любому живому существу — грех, но нанесение оскорбления отпрыскам богов — непреодолимое препятствие на пути к небесам. Я всем сердцем люблю тебя, мой сын, но что я могу поделать?

— Ты можешь под благовидным предлогом немедленно выслать Пандавов, например, в город Варанавату. Они уедут с матерью, и в этом не будет греха. Пока их не будет я смогу завоевать расположение брахманов и любовь народа. Сделай, как я говорю! Не разжигай во мне огонь скорби. Эти мысли действуют на меня как острие дротика! Иначе мне ничего не останется, как проститься с жизнью!

Для слепого Дхритараштры его старший сын был тот единый свет, который озарял его жизнь и согревал его сердце. Отец не мог остаться равнодушным к плачу своего любимого ребенка, даже если тот был не прав. Образ сильного, красивого и бесстрашного Дурьйодханы, ослабленного завистью к Арджуне и его братьям, напоминавший смертельно раненного льва, предстал перед незрячим Дхритараштрой. Тогда царь позвал к себе Пандавов и сказал:

— В прекрасном и многолюдном городе Варанавате, который изобилует драгоценностями, состоится праздник. Поезжайте туда, поживите там и, подобно лучезарным богам, испытайте величайшие радости, а потом вернитесь обратно в Хастинапур.

Пандавы обрадовались такому предложению:

— Твое слово, дядя, для нас — закон. Произнеси же слова благословения, дабы грех не одолел нас.

Братья склонились и прильнули к лотосным стопам царя, а тот, в свою очередь, вдохнул запах их волос и благословил их на поездку.

Когда пятеро братьев согласились поехать на праздник в Варанавату, Дурьйодхана пришел в величайшую радость. На самом деле он задумал погубить Пандавов, которые своим блеском заслоняли ему Солнце. Для этого он вызвал своего помощника и тайно поручил ему срочно построить в Варанавате вблизи оружейного склада дом для Пандавов.

— Дом должен быть большим, богато обставленным, но сделанным из легко воспламеняемых материалов, таких как конопля, смола, пенька, масло и дерево. Сделай так, чтобы никто ни о чем не догадался. Окажи Пандавам и их матери все возможные почести, чтоб они прожили там целый год. Однажды, когда они спокойно уснут, подожги дом. Когда они сгорят, люди подумают, что это несчастный случай. Действуй быстро, к их приезду дом должен быть готов и богато обставлен.

Когда обреченные Дурьйодханой на гибель Пандавы прибыли в город, дом уже ждал их. Он был великолепен, но Юдхиштхира сказал братьям:

— Перед отъездом наш дядя Видура, способный видеть будущее, тайно предупредил меня, чтобы мы опасались яда и огня. Мы будем жить здесь, не возбуждая подозрений, но по нашей просьбе землекоп пророет большой подземный ход. Мы будем действовать как енот во время опасности. Ночью мы станем спать с оружием в руках, днем охотиться в лесу. А в момент опасности мы скроемся через подземный ход.

Так говорил Юдхиштхира, знающий закон. По его слову все и случилось. Однажды Кунти приготовила угощение для раздачи подаяния. В дом к Пандавам пришли разные люди в поисках пищи, а среди них женщина — шудра, имевшая пятерых сыновей. Насытившись и захмелев, они заснули в том доме, где жили Пандавы. Ночью начался пожар. Пандавы, лежавшие без сна с оружием в руках, мгновенно поднялись и двинулись к подземному ходу. Бхима, наделенный страшной силой и быстротой, посадил на себя мать и всех братьев и пошел быстро как ветер, ломая деревья и ногами вырывая землю.

Следуя року, женщина-шудра и ее сыновья сгорели в пламени. Когда пожар был потушен, горожане нашли шесть трупов — одной женщины и пяти мужчин и, приняв их за семью Пандавов, загоревали. Царь Дхритараштра, узнав о случившемся, приказал провести поминальные обряды, соответствующие Пандавам по касте и роду.

Так, по замыслу богов, погибли невинные люди, приговоренные судьбой завершить свой жизненный путь, спасая Пандавов. Очевидно, за это им были уготованы лучшие миры. А Пандавам еще предстояло выполнить на земле свою великую миссию.

 

24. Летающая жена

Спасшиеся Пандавы, опасаясь преследований Дурьйодханы и его шпионов, отправились в лес, где приобрели облик отшельников и оставались неузнанными. Они отрастили длинные косы, оделись в рубище, спутали волосы, стали питаться кореньями и жили на подаяние.

Однажды, приглядев уютный уголок в лесу, Пандавы легли в сени деревьев, чтобы отдохнуть после тягот и переживаний дня. Они мирно уснули, а Бхима, не знающий усталости, сел у ног родных, охраняя их сон. Сын ветра не знал, что в этом лесу жил известный ракшас-людоед Хидимба.

Хидимба, висящий на дереве вниз головой, как огромная летучая мышь, почувствовал запах человечины, которой не лакомился уже давно. Он сказал своей сестре: «Я чувствую дух не одного, а нескольких человеческих тел. Пойди — убей их и принеси мне человеческого мяса. Поспеши. Я жажду напиться человеческой крови!»

Его сестра Хидимба с радостью отправилась туда, куда ее вел сладкий запах. Но когда она увидела Бхиму, стройного и сильного атлета с шеей и глазами быка, ее настроение изменилось. Она поняла, что ее настиг бог любви, и ее сердце больше не свободно. С этой минуты благодаря своей мистической силе она приняла облик прекрасной и нежной женщины.

— Кто ты, могучерукий, и что здесь делаешь? Разве ты не знаешь, что в этом лесу живет ракшас Хидимба? — ласково спросила она.

Я Бхима из рода Панду. Я не боюсь никого. Но кто ты, о прекрасная? И что делаешь в этом дремучем лесу? Твоя красота, напоминающая молодую Луну, достойна царских покоев.

— Я Хидимба — сестра ракшаса. Он послал меня убить тебя и твоих родственников.

— Вот как. Что же остановило тебя?

Хидимба застенчиво посмотрела на Бхиму.

— Я не ожидала увидеть здесь в лесу тебя — прекрасного мужчину, подобного богам. Твое тело сияет, от тебя исходит энергия и мощь дэва, твои глаза подобны лотосам. Ты — тигр среди людей. Признаюсь, я полюбила тебя в тот момент, как увидела. И я хочу спасти тебя. Я умею летать по воздуху. Дай мне руку, я унесу тебя отсюда далекодалеко. Мой брат не настигнет тебя.

— Благодарю тебя, чистосердечная, — улыбнулся Пандав, которого тронули слова девушки. — Но я никогда не брошу моих родных, которые дороже мне, чем моя собственная жизнь.

— А!!! Тогда ты умрешь, и я наконец набью свой желудок свеженькой человечинкой!!!

Так рычал ракшас Хидимба, который устал ждать сестру и сам явился на поляну, где отдыхала семья Пандавов.

— Я послал тебя за добычей, а ты вступила в заговор против меня, недостойная. Я уничтожу и тебя, и твоего возлюбленного!

Людоед, в два раза выше любого человека, бросился на Бхиму, сметая на своем пути деревья и мелких животных. Его длинный хвост, глаза навыкате и огромные, острые уши сами по себе были так ужасны, что любой другой просто умер бы от жути. Но только не Бхима. Он увернулся, потом вырвал с корнем рядом стоящее дерево и метнул его в ракшаса. Когда тот упал, не ожидая такого начала, сын Панду атаковал. Он поднял страшилище над собой, прокрутил несколько раз на руках и резко бросил оземь, ломая Хидимбе кости. Затем нанес ему несколько смертельных ударов, от которых оправиться не удалось бы никому, и сказал:

— Перед смертью ты можешь узнать, что сражался с Бхимой — сыном бога ветра.

Хидимба испустил дух. Пандавы, разбуженные боевыми рыками сражающихся, растерянно озирались. Перед ними был труп ракшаса, прекрасная девушка и довольный, как слон, Бхима.

— Бхима, что случилось, пока мы спали? И откуда явилась ты, округлобедрая, чья красота явно не человеческая, а скорее гандхарвийская? — спросила Кунти.

— Я Хидимба — сестра убитого ракшаса. Это я предупредила твоего сына об опасности. Я люблю его и хочу, чтоб он женился на мне.

Пандавы вопросительно посмотрели на Бхиму, который за время их сна успел не только повергнуть опасного врага, но и завоевать сердце прекрасной незнакомки.

— Я не могу жениться на ней, братья, ведь по правилам первым должен жениться старший из нас. Кроме того, я не могу здесь надолго оставаться, ведь нас ждут обусловленные нашей кармой дела и подвиги.

Но Кунти, знающая закон, строго сказала:

— Бог любви может поразить любого. Муки влюбленной женщины нелегки. Она изменила своей семье и природе. Кроме того, она спасла всех нас. Закон гласит: благородный человек не может отказать женщине, которая влюблена. Поступи по закону, сынок!

Бхима, который и сам был рад соединиться с девушкой, смутившей его покой своей тонкой талией и высокой грудью, согласился. Кунти и Хидимба договорились, что Хидимба будет забирать своего мужа с собой путешествовать по земле и летать по небу, но возвращать каждый день на закате, чтобы он мог поужинать и провести несколько часов с семьей. Договорились также, что, когда Хидимба родит ребенка, Бхима сможет продолжить свой путь.

Хидимба оказалась хорошей женой. Она не только выполняла свои обещания, но и с помощью своего колдовства построила в лесу дом для Пандавов, где они жили, охотясь и собирая ягоды.

Молодые наслаждались друг другом. Они поднимались вместе высоко в небо благодаря способностям Хидимбы, перелетали из одного леса в другой, от одного лотосного озера к другому. Пение птиц стало их музыкой, зеленые лужайки — ложем, а небо — бальным залом, где они кружились в чудном танце, не ведая силы притяжения.

Через некоторое время Хидимба понесла и тут же, как все ракшасы, родила. Ее сын был безволосым, темнокожим, ушастым и одноглазым. Его назвали Гхатоткача — «Безволосый как кувшин». В течение месяца он вырос так, что стал похож на взрослого юношу. Время у ракшасов течет и отсчитывается по-другому. Свои первые уроки боевого искусства и ведической мудрости он получил у дядей и у отца и уже через несколько месяцев был вполне подготовленным кшатрием.

Пандавы собрались в дорогу.

— Отец, не печалься из-за нашей разлуки. Если тебе понадобится моя помощь, только подумай обо мне, и я приду к тебе, — сказал Бхиме молодой полуракшас-получеловек.

 

25. Тонкая в талии

Потомки Куру в своих долгих странствиях однажды достигли страны Панчалов, которая находилась у подножия Гималаев.

Братья и мать поселились в доме горшечника, где вели скромный образ жизни, изучая Веды и собирая милостыню. Так они и жили, не будучи узнанными никем.

Но вот по столице разнеслась весть о том, что готовится сваямвара принцессы Панчалов Драупади. На сватовство направились многие благородные цари, желающие принять участие в состязаниях за руку принцессы, рожденной из середины жертвенного огня. На праздник съехалось много гостей, а также лицедеи и плясуны. Огромный стадион, украшенный полами из драгоценных камней и жемчужными сетками на окнах, окропленный сандаловой водой, увешанный гирляндами, наполненный благоуханиями и благовониями, стал местом сбора царей, одетых в праздничные одежды. Туда же явились и сонмы богов на воздушных колесницах, а также гандхарвы и апсары. Влекомые любопытством, туда приехали и наши Пандавы.

Каждый день здесь шли празднования, раздавались подарки, красовались скоморохи и танцоры. На шестнадцатый день вышла на арену принцесса Драупади, которую за ее смуглую кожу еще называли Кришна. При виде ее красоты, подобной темному лотосу, и талии, тонкой как слоновий хобот, присутствующие там цари стали жертвами бога любви.

Запели лютни, флейты, застучали барабаны, затрубили раковины, и ее брат, отважный Дхриштадьюмна, так же рожденный из жертвенного огня, произнес условия соревнования:

— Кто, обладая высоким происхождением, прекрасной внешностью и силой, сможет пронзить мишень пятью стрелами из приготовленного лука, тот сегодня возьмет в супруги мою сестру. Жениху предстоит поразить мишень в виде рыбы, укрепленную высоко на колонне за несколькими вращающимися дисками с отверстиями. Для этого надо натянуть тетиву огромного лука и попасть в рыбу, но глядя не на нее, а на ее отражение в луже масла, налитого у подножия колонны.

Другими словами, к соревнованию приглашались сильные, ловкие и высокородные мужчины, а слабых, хилых и безродных просили не беспокоиться. Что ж, во все времена женщины хотели иметь детей от кудрявых, статусных и мускулистых!

Юные мужи, украшенные серьгами, исполненные отваги, с ревностью взирая друг на друга, стали восклицать: «Я поражу эту мишень. Эта Кришна — моя!»

Но, несмотря на то что эти цари были подобны слонам, они не смогли даже поднять огромный лук, заготовленный отцом девушки, и натянуть тяжелые стрелы, а кто-то из соревнующихся даже был далеко отброшен тугим и упругим луком. С разбитыми сердцами и изломанными браслетами они покидали стадион.

Когда все цари отказались от попыток натянуть лук, вдруг поднялся и направился к луку никому не известный воин. Зал притих в ожидании.

Арджуна. Сначала он остановился подле лука, неподвижный как утес, сосредотачиваясь на цели, как когда-то учил его учитель Дрона. Затем, подобный царю животных, молодой мужчина обошел лук слева направо, внутренне совершая молитву. И в следующее мгновение Арджуна резким движением поднял лук, испустил полдесятка стрел и в мгновение ока пронзил цель. Счастливая Панчали, давно заприметившая стройного Арджуну среди лучников и в сердце уже желавшая его, подошла к герою и надела ему на шею гирлянду из цветов в знак ее согласия.

При виде этой прекрасной сцены с небес пролились ливни дивных цветов, загремели барабаны и запели флейты.

Но стадион взорвался от негодования.

— Лучшая из женщин — принцесса Панчали, станет женой неизвестного мужчины?! — закричали с трибун. — Это незаконно!

Тогда царь Панчалов, не желая нарушить закон, подозвал Юдхиштхиру и сказал:

— Я вижу, ты старший. Ответь мне, кем мы должны считать вас — брахманами, умудренными в мантрах, отважными кшатриями, одаренными достоинствами вайшьями или родившимися из низкой утробы шудрами? Скажи нам правду и всели радость в наши сердца.

— О, величественный властитель, да будешь ты свободен от врагов! Пусть успокоится твое сердце. Мы — царского рода, кшатрии, сыновья благородного Панду. Твоя дочь, словно лотос, будет перенесена из одного прекрасного озера в другое. Да исчезнет печаль из твоего сердца!

— Да благословят тебя боги! — воскликнул царь с облегчением.

 

26. Пять женихов и одна целомудренная невеста

После того как царь обрел спокойствие сердца и со слезами радости обнял Пандавов, братья вместе с прекрасной смуглянкой возвратились в дом горшечника. Там их ждала преисполненная любви ко всем своим сыновьям Кунти, думая, что они, как обычно, ушли на охоту. Для нее, как для всякой матери, не было большего счастья, чем знать, что ее сыновья здоровы телом, сильны духом и дружны между собой.

Возбужденные победой, стоя на пороге, они шутливо сказали ничего не подозревающей матери, отвернувшейся к очагу: «Мама! Мы принесли добычу. Вот она, посмотри!», на что мать, не глядя, ответила: «Наслаждайтесь ею совместно». Каково было ее удивление когда, обернувшись, она увидела девушку, отмеченную благостными знаками. Правдивая Кунти устыдилась своих слов: «О горе мне, что я сказала!»

По религиозным представлениям хинду благочестивый человек, сказавший что-либо однажды, уже не должен изменять своего решения, каким бы оно ни было, так как сказанное уже нельзя изменить. Слово, как птичка, — вылетит, не поймаешь.

Боясь беззакония, Кунти обратилась к Юдхиштхире — воплощению правосудия:

— Как нужно поступить, чтобы сказанное мною не стало неправдою и чтобы беззаконие не коснулось дочери царя Панчалов?

— Принцесса завоевана Арджуной в честном состязании и должна принадлежать ему по праву, — отвечал Юдхиштхира.

Но Арджуна, накопивший сукрити, произнес такую речь:

— Не делай так, брат, чтобы слова нашей матери превратились в неправду. Пусть ты, как старший брат, сочетаешься с ней первым, затем могучерукий Бхима, потом я, затем Накула и последним Сахадева. Поразмыслив, поступи как должно.

После таких слов, исполненных жертвы, перед братьями явился бог любви, возмутив их чувства, и все пятеро Пандавов обратились сердцами к девушке, формы которой были созданы самим Творцом для покорения мужчин.

Юдхиштхира, рожденный от бога справедливости, прочитал желание в сердцах своих братьев и, боясь раздора, принял решение: «Да будет все по слову нашей великой матери. Принцесса Кришна, величайшая из жемчужин, будет супругою всем нам!»

В эту пору мудрый Веда Вьяса, видящий все в трех мирах, узрел божественным оком, что Пандавам нужна его помощь, и внезапно возник перед ними из ниоткуда, материализовавшись из воздуха. Мудрец сказал:

— Славная принцесса может стать всем вам законной женой, ибо на то была воля Шивы. Но пусть будет установлен такой порядок поведения, чтобы не было между вами спора, чтобы не возникло осуждения со стороны брахманов и не было роптаний в народе. Пусть не падет на Драупади, величие которой известно мудрецам, незаслуженное подозрение. Она будет супругой каждого из вас по порядку в отведенное время, но если в этот период один из вас предстанет перед другим, который будет сидеть вместе с Драупади, то он должен жить в лесу в течение двенадцати лет.

Так было заключено условие между Пандавами, и начались приготовления к свадьбе. Отец и брат принцессы сделали все необходимое, и в благоприятный день дворец блистал как небо, усеянное яркими звездами. Принцесса Кришна, пройдя очистительные обряды, облачилась в красное свадебное одеяние и драгоценности. Царевичи — Пандавы, украшенные серьгами, умащенные сандалом, совершив омовение и соответствующие религиозные обряды, вместе с домашним жрецом вошли один за другим в палаты, подобно тому, как входят могучие быки в загон. Жрец, разведя огонь, совершил на нем возлияние топленым молоком, сопроводив обряд мантрами, и приведя к нему Юдхиштхиру, сочетал его первым с Кришною. Опытный в Ведах, он обвел их обоих, взявшихся за руки, вокруг пылающего огня слева направо. После этого жрец попрощался с Юдхиштхирой и покинул палаты.

День за днем все царевичи после положенных церемоний принимали руку Драупади. И жрец, лучший из дваждырожденных, поведал о великом чуде, выходящем за пределы человеческого знания: принцесса, одаренная сверхъестественным рождением, становилась вновь девой всякий раз по прошествии дня.

Когда бракосочетание совершилось, отец девушки даровал братьям сто колесниц, сто слонов и сто рабынь первой молодости. А Кунти сказала:

— Как я радуюсь сейчас тебе, о невестка, облаченная в красный шелк, так и ты радуйся, получив в будущем прекрасных сыновей!

 

27. Город-сад

Весть о том, что Пандавы избежали гибели при пожаре, облетела царство Кауравов, народ возликовал, так как искренне любил Пандавов, проникающих в сердца. Узнав о том, что его племянники живы и завоевали руку прекрасной принцессы Панчали, Дхритараштра, разрывающийся между любовью к сыну и долгом по отношению к племянникам, собрал совет старейшин.

Бхишма, дед Кауравов, сказал:

— Для меня что Дхритараштра, что Панду — все равно. Что сыновья Гандхари, что сыновья Кунти — все равно. Мне не по душе раздор между ними. Когда стало известно о гибели Пандавов, подозрение и недовольство народа пало не только на Дурьйодхану, молодого и не укрепившегося в законе, но и на нас, старейшин рода, призванных соблюдать и поддерживать дхарму. Спасение Пандавов — благая весть, ведь она снимает пятно с имени дома Куру. По моему разумению, отцовская часть царства не может быть отнята у Пандавов даже самим Громовержцем. Они — законные наследники царя Панду. Иное было бы беззаконием и позором для тебя, царь царей!

Так сказал сын Ганги, и царь знал, что устами наибескорыстнейшего из людей, давшего тяжелую клятву, глаголит истина. Присутствующий там учитель Кауравов Дрона, знавший, что лежит на сердце у царя и его сына, увещевал Дхритараштру такими словами:

— О Бхарата, не слушай советов Дурьйодханы и его друга Карны, ведь ими движут злость, зависть и непомерное честолюбие, которые способны погубить целые народы. Напротив, пошли к Пандавам правдоречивого гонца с дорогими подарками, и пусть он скажет, что ты, твои сыновья и все мы рады их спасению и их союзу с могущественным родом Друпады. Пусть он преподнесет невесте многочисленные украшения и пригласит царевичей с молодой женой и матерью к нам в Хастинапур. Их право наследовать царство соответствует закону.

Так говорил учитель, воспитавший целое поколение царевичей, и царь знал, что рот гуру не произносит неправду.

На совете был также мудрый Видура, дядя Кауравов. Он, благодаря кому и спаслись сыновья Панду, помог несчастному отцу, ослабевшему под давлением злоумного Дурьйодханы, утвердиться в дхарме:

— Дурьйодхана и Карна руководствуются беззаконием. Следуя их советам, ты приведешь свой народ к гибели. Прав патриарх нашего рода Бхишма, говоря, что мы любим и Пандавов, и Кауравов одинаково. Прав их учитель Дрона, говоря, что по закону Пандавы должны владеть половиной царства. Но не забывай также, о лучший из двуногих, что теперь, когда Пандавы соединили свои силы с царем Друпадой, они стали непобедимы. Война с ними, которую алчет Дурьйодхана, приведет к гибельным последствиям. И конечно, ты, видящий внутренним зрением, знаешь, что победа всегда за теми, кто следует дхарме, за теми, кто имеет благословение небес, за теми, с кем Кришна. Каким образом могут быть побеждены те, чьим сторонником и близким другом является Аватар цвета грозовой тучи?!

Так говорил сын великого Вьясы — Видура, друг всего живого, и царь знал, что слова Видуры чисты и животворны как божественный напиток сома, возникший от пахтанья океана.

Тогда Дхритараштра, укрепившийся в правде, послал скороходов и гонцов с подарками к царю Друпаде, а потом призвал к себе Пандавов и сказал:

— Сердце радуется, глядя на вас, невредимых и процветающих, дорогие мои племянники! Посоветовавшись со старейшими по возрасту, разуму и учености, во имя соблюдения закона, дабы не было снова меж вами и двоюродными братьями раздора, я принял такое решение: наследуйте половину царства, положенную вам по закону, затем отправляйтесь в Кхандавапрастху — лесистое место на берегу Ямуны и постройте там город, в котором сможете жить по своему разумению, соблюдая дхарму. Таково мое суждение, о безупречные!

Вняв слову царя, послушные племянники согласились покинуть Хастинапур, несмотря на возмущение и недовольство брахманов, народа и родственников, не желавших расставаться с Пандавами, выросшими у них на глазах. Пандавы удалились в лесистую и труднопроходимую часть Индии, чтобы начать новую жизнь, которой не коснется зависть Дурьйодханы. Им предстояло среди диких джунглей заложить город Индрапрастху.

 

28. Ненависть

Как в непроходимом лесу, полном диких животных, построить целый город? Что могут сделать Пандавы, рожденные для царских трапез и покоев? Ведь они принцы, а не строители?

Но, конечно, у братьев, рожденных от богов и отмеченных бесценным богатством — сукрити, всегда найдутся божественные покровители. На этот раз небесный зодчий Майя вызвался помочь им. Майя силой своего неземного таланта и мощью подвижнического пыла сотворил для них город подобный царству Индры. Для строительства он доставил драгоценные горные породы с самих Гималаев. Как по мановению волшебной палочки на месте дремучей чащи вырос город с садами, домами и дворцом для собраний.

Индрапрастха, окруженная рвом, обнесенная стеной, простирающейся до неба, защищенная воротами в форме двукрылых Гарудов, снабженная боевыми башнями с метательными снарядами, с хорошо распланированными улицами, построенная на благоприятном месте после очистительных обрядов, стала цитаделью благородных Пандавов, которые избавились наконец от превратностей судьбы.

Туда в гости к благородным Пандавам стекались все, кто отмечен благоприятными знаками: аскеты, готовые поделиться знанием не от мира сего, брахманы, недаром зовущиеся в народе дваждырожденными, энергичные заморские купцы, ищущие честной торговли, глубокие знатоки искусств и языков, жаждущие творить нетленное, — ибо благородное всегда притягивает благородное.

Вокруг города были разбиты сады, где росли разные экзотические деревья и растения: манговое дерево, хлебное дерево, лодхра, бакула, чампака, лакуча, кубджака, патала, анкола, антимуктака, джамбу, кетака, каравира, нипа, пуннага и другие. Среди деревьев, дающих усладу, меж ветвей, свисающих под тяжестью плодов, среди красиво пахнущих цветов и пальм гуляли павлины, оглашая криками окрестности. Пруды, белеющие лотосами и лилиями, и озера, украшенные лебедями, стали местом отдыха и бесед брахманов и святых подвижников.

Сюда частенько приезжал и двоюродный брат Пандавов Кришна, находящий усладу в общении со своим любимцем — восприимчивым к познанию Арджуной. Темнокожий Кришна и белолицый Арджуна были близкими друзьями и напоминали слова поэта: «вода и камень, лед и пламень». Чтобы укрепить дружбу и родство между ними, Кришна хлопотал о женитьбе Арджуны. Поэтому сестра Кришны, лотосоглазая Субхадра, стала второй женой Арджуны, еще прочнее соединив узы между родом Пандавов и Ядавов.

С течением времени смуглолицая царица Панчали обрела от пятерых супругов пятерых прекрасных сыновей, подобных пяти горам. Их назвали: Пративиндхья, Сутасома, Шрутакарма, Шатаника, Шрутасена. Эти сыновья Драупади родились каждый через год после другого. Они, как и когда-то их отцы, освоили Веды, узнали правила хорошего поведения и были обучены Арджуной военной науке — как божественной, так и человеческой.

Живя в Индрапрастхе, Пандавы, по велению царя Дхритараштры, выполняли свой долг кшатриев, а именно — вели войны с другими царями для объединения многочисленных провинций под своим правлением. С целью избавления земли от беззакония и повсеместного установления дхармы Арджуна с войском отправился на север, Бхима — на восток, Сахадева — на юг, а Накула — на запад. В результате им удалось захватить 86 царств, подчинившихся власти царя справедливости — Юдхиштхире. Он, взлелеявший три ценности — закон, пользу и любовь, в соответствие со своим высоким положением провел три жертвоприношения коня и стал правителем огромного царства.

Однажды в гости к Пандавам приехал Дурьйодхана. С тоской, порожденной завистью, осматривал он богатое убранство дворца. В одном из покоев был хрустальный прозрачный холл. Подумав, что это вода, и боясь замочить одежды, Дурьйодхана приподнял полы, но с удивлением обнаружил, что стоит на холодном хрустальном настиле. Затем в другом покое он набрел на бассейн с чистой, как хрусталь, водой. Решив, что на этот раз перед ним пол, он смело ступил вперед и упал в воду. Пандавы и слуги, которые стали невольными свидетелями этой сцены, засмеялись, увидев вымокшего и ошарашенного Дурьйодхану. Старший сын Гандхари, гордый и себялюбивый, не выносил насмешки, даже самые невинные. Беззлобный смех Пандавов мгновенно ядом разлился в его душе. Он в ярости бросился прочь из дворца, затаив лютую ненависть.

 

29. Азартные игры

Мудрый гонит от себя страхи, неуверенность и одиночество. Но несчастный Дурьйодхана, который мог бы жить счастливо, наслаждаясь наследным богатством и многочисленными природными талантами, делал все наоборот. От страха потерять власть он не знал ни минуты покоя, от неуверенности в себе панически боялся соперничества с Арджуной, и, одинокий, в созданном самим собою же горе, искал заступничества у отца.

— Отец, — говорил сломленный чувствами молодой кшатрий, — мне не жить на этой земле, пока живы Пандавы. Чего мне дожидаться? Пока они поглотят нас, нашу власть, наше богатство и мое будущее? Подобно тому, как Панду был возведен на престол вместо тебя из-за твоей природной слепоты, хотя ты и старше его, так и я лишусь царского трона из-за детей Панду.

— О сын, в моем сердце те же мысли, но я не могу доверить их словам, так как они идут вразрез с законом. Как могу я облегчить твои страдания, горделивый?

— Позволь мне пригласить Пандавов для игры в кости. Если я на глазах всех обыграю их, царство достанется мне по справедливости. Юдхиштхира неравнодушен к игре в кости и быстро становится азартным, но ему не выиграть у меня, так как мне будет помогать дядя Шакуни, непревзойденный в этой игре.

Старый и слепой Дхритараштра, бессильный перед уязвленными чувствами сына, согласился.

Когда Юдхиштхира получил приглашение, он был озадачен:

— Азартная игра — это ядовитое жало, убивающее согласие и душевный покой. Я предпочел бы не участвовать.

Но хитрый Шакуни, дядя Дурьйодханы, ловкач и шулер, рассмеялся ему в лицо:

— Великий Юдхиштхира боится игры в кости! Это же не сражение, а всего лишь игра! На нее приглашены все родственники, и твой дядя Дхритараштра благословил эту игру, которая, по его мнению, должна стать еще одним поводом к нашему примирению.

Старший Пандав слушал Шакуни и легко проникал в смысл происходящего: Дурьйодхана вновь идет в наступление, ему помогает алчный Шакуни, они хотят использовать слабость, которую Юдхиштхира признавал за собой — азартность, и дядя, конечно, на их стороне. Как кшатрий, воспитанный в дхарме, он не мог отказаться, дабы его не обвинили в трусости и нежелании примирения с Кауравами, но как мудрец, видящий будущее, он знал, что его семья и царство могут вскоре подпасть под действие несчастливой звезды.

На игру пришли гости и родственники, меж которых выделялся дед Бхишма, а также дядя царевичей Видура. Все кшатрии, прослышавшие об этом событии, поспешили сюда. На троне восседал старый и слепой государь, скрывающий за непроницаемым лицом сильное волнение. Братья Пандавы заняли почетные места, и в праздничных облачениях были подобны богам, сошедшим с небес. Играли музыканты, трубили раковины, развлекали присутствующих скоморохи. Зал был полон людей, но мало кто понимал, что же на самом деле под видом безобидной игры вот-вот должно случиться у них на глазах. Суть происходящего была открыта троим: Юдхиштхире — царю справедливости, Дхритараштре, видящему внутренним зрением, и Дурьйодхане, жаждущему мщения и власти. Все трое чувствовали, что исход состязания предрешен на небесах. Кто же возрадуется, а кого постигнет злой рок?

Игра началась. За Дурьйодхану, как и было намечено, вызвался играть Шакуни.

— Что ты поставишь на кон, Юдхиштхира?

Пандав вынул жемчужное ожерелье, которое блестело как десятки лун. Тогда Дурьйодхана положил на стол свой браслет, усыпанный драгоценными камнями. Пандав, покоряясь судьбе, бросил кости. Шакуни тоже бросил кости и сказал: «Я выиграл!»

На второй кон Пандав поставил свою золоченую карету с лошадьми и бросил кости. Шакуни, сделав ход, снова сказал: «Я выиграл!»

Сын Панду, послушно следуя року, поставил на кон своих боевых слонов. Шакуни снова произнес: «Я выиграл!»

Братья забеспокоились и вопросительно посмотрели на старшего Пандава, но он сидел недвижимый, как во сне. На следующий кон было поставлено все золото, которым владела семья Пандавов, и вновь Шакуни сказал: «Я выиграл!»

— Тогда я ставлю все драгоценные камни Индрапрастхи!

— Согласен, — отвечал Дурьйодхана.

На стол покатились, неся несчастье, костяные зари. «Я выиграл!» — вновь воскликнул соперник.

— Я отыграюсь, если поставлю на кон мою многочисленную армию!

Зал вздрогнул, Пандавы повскакивали с мест, но из уважения к старшему брату, промолчали. «Что он делает? Каков его план?» — недоумевали они.

— Это ставка, достойная царя, — сказал Дурьйодхана, и Шакуни вновь бросил кости.

— Я выиграл! — прозвучало как приговор.

Юдхиштхира проиграл все: армию, богатство, имущество. Зал гудел. Бхишма сидел, опустив голову, поняв, какое беззаконие свершилось. Видура поспешил к Дхритараштре с просьбой остановить нечестную игру, ведь все знали, что Шакуни — шулер. Юдхиштхира смотрел на стол невидящим взглядом, бесчувственный, словно камень. Казалось, эмоции покинули его.

— Теперь у тебя нет ничего, как ты можешь отыграться?

— Я поставлю на кон моего брата Накулу, который по силе равен десятерым, — прошептал старший Пандав.

— Ты вновь проиграл, дружище! — выкрикнул Шакуни, уже не скрывая радости.

Как будто под гипнозом Юдхиштхира бормотал: «Я поставлю на кон Сахадеву… Арджуну… Бхиму… себя… Драупади…»

Костяные зари, исходящие из рук мошенника — Шакуни, завершили свой судьбоносный бег. Семья Пандавов, еще час назад владевшая половиной царства, блиставшая как тысячи Солнц, являвшая собой надежду и опору народа, превратилась в кучку рабов, без воли и будущего.

 

30. Под высочайшей защитой

Враги торжествовали, но не останавливались в своей мести.

— Приведите сюда Драупади, теперь она наша рабыня и должна прислуживать нам, — крикнул Дурьйодхана, закусивший удила. Его брат Духшасана пошел за женой Пандавов на женскую половину, чтобы притащить ее силой.

— Поворачивайся, корова, твой муж проиграл тебя в кости, и теперь ты — рабыня Кауравов.

— Отпусти меня, безбожный, я не могу сегодня показываться в обществе мужчин, ведь у меня месячные.

Но Духшасана грубо поволок ее за волосы и бросил на пол у ног пьющего мед мести Дурьйодханы.

Растрепанная, одетая в простое платье, соответствующее женским дням, не понимающая причин ее унижения, принцесса Панчали и жена пятерых богатырей, напоминала прекрасную раненую птицу, пронзенный ножом живописный холст, оскверненный алтарь или порванные Веды.

— Что происходит, царь справедливости? Почему ты молчишь, могучерукий Бхима? Так ты проявляешь свою любовь, когда-то завоевавший мое сердце, Арджуна? Вы так легко отказались от матери ваших детей, Накула и Сахадева?

— Твои мужья молчат, потому, что Юдхиштхира проиграл и тебя, и всю семью, и Индрапрастху в игре в кости. Теперь ты — рабыня! Ты — моя собственность, ты — вещь, и я сделаю с тобой, что захочу, — сказал Дурьйодхана, который много лет ждал этого часа.

Он подошел к благородной царице и стал грубо стаскивать с нее одежды на глазах у обезумевшей публики.

Урожденная Панчали, божественным промыслом появившаяся из пламени жертвенного огня, поняла, что не может полагаться на помощь мужей. Хоть на ратном поле они и способны повергнуть любого врага, сейчас они связаны по рукам и ногам законом, долгом и своею собственной виной. В этот час у нее, всю жизнь преданной дхарме, осталась единственная надежда, ее последнее прибежище, ее главный судья, способный воскрешать и спасать — великий Кришна. Панчали сконцентрировала свои мысли на Кришне, читая мантру. Это все, что она могла предпринять, пригвожденная к позорному столбу.

Тем временем распоясавшийся Дурьйодхана потянул за подол ее сари, дабы раскрыть ее наготу. Но чудо! Чем больше он тянул за сари, тем длиннее оно становилось!

Раздосадованный и обескураженный, он еще яростнее потянул на себя тонкую ткань, которая, казалось, должна была разорваться на кусочки только от одного его ядовитого взгляда. Многие метры сари уже лежали у ног не сгибающей спину принцессы, когда злодей, обессилев, упал наземь.

— Чудо из чудес! — воскликнули люди. — Царица силой веры попирает нечистого Дурьйодхану — олицетворение зла. Не иначе, как сам нерожденный Кришна помогает ей!

Почувствовав незримое присутствие Аватара цвета грозовой тучи, Панчали приободрилась и сказала:

— Когда мой муж проиграл меня, был ли он сам уже рабом? Если так, то какое право имел раб распоряжаться мною, свободной женщиной? Я вижу, здесь не соблюдены все должные правила, и я страдаю напрасно. (Вот что значит юридическая грамотность!)

Присутствующие одобрительно закивали, поражаясь мудрому и хладнокровному рассуждению женщины, находящейся в собрании мужчин в такой жестокий час. Они все взглянули на царя, ожидая его решения.

Рожденный изначально с чистой и щедрой душой, тронутый стойкостью Панчали, царь Дхритараштра тогда сказал:

— Ты права, безукоризненная! За твое воистину царственное поведение я даю тебе три дара. Проси, что пожелаешь!

— Пусть мой муж Юдхиштхира станет свободным.

— Хорошо. Что еще?

— Пусть другие Пандавы тоже перестанут быть рабами.

— Хорошо. Что еще?

— Более ничего.

— Но ведь я дал тебе право высказать три желания?

— Жадность и азарт, как видно, ведут к погибели, — сказала гордая Панчали, хмуро глядя на мужей, — я ограничусь двумя желаниями.

— Да будет по-твоему! Вы свободны!

Вот так, когда сыновья Панду тонули, погружаясь в океан бесславия, эта царевна Панчали, эта жемчужина среди женщин, стала для них спасительной лодкой.

Но негодованию Дурьйодханы, Карны и Духшасаны, уже праздновавших победу, не было предела. Ведь царь своими руками отдал врагу завоеванное ими богатство!

Тогда Дурьйодхана предпринял последнюю отчаянную попытку вернуть победу:

— Это нечестно, ведь мы выиграли у Пандава на глазах у всех, и никто не заставлял его садиться за стол и делать эти крупные ставки. Он повел себя осознанно, как взрослый человек. Почему же наш выигрыш должен уйти от нас?

Среди толпы раздались возгласы одобрения: «Он дело говорит! Юдхиштхира пострадал из-за своей склонности к азартной игре!»

— Если уж вы хотите решить вопрос честно, — продолжал Дурьйодхана, — давайте сыграем в кости еще раз. Тот, кто проиграет, обязан будет удалиться в лес на двенадцать лет и вести жизнь отшельника, на тринадцатый год он должен жить, скрываясь, и если проживет неузнанным, вернется в город. Если он будет обнаружен, то вновь будет двенадцать лет жить в лесу.

Видя одобрение присутствующих, понимая свою вину, в состоянии безысходности Пандавы согласились, уповая на удачу.

Костяные зари вновь затрепетали в руке Юдхиштхиры. Затем, выпущенные из рук Шакуни, закружились в непредсказуемом танце на игральном столе.

— Ты проиграл, — холодно, как смертельный диагноз, провозгласил Шакуни.

— А!!! — послышалось отовсюду. Дурьйодхана, его друг Карна и брат Духшасана торжествовали.

Вдруг раздался громоподобный голос Бхимы:

— Я, рожденный от Бога ветра Вайю, за злодеяния по отношению к Пандавам, за унижение Панчали проклинаю тебя, Дурьйодхана, и обещаю: настанет день, и я в жестокой схватке убью тебя. Арджуна повергнет твоего друга Карну, а я убью Духшасану, а за то, что он сегодня тащил Панчали за волосы и кричал «Корова! Корова!», я напьюсь его крови! Я вижу эту картину как ясный день. Да исполнятся мои слова!

 

31. Блюдо-самобранка

Пандавы в сопровождении брахманов, не желавших покинуть своих героев, отправились в лес. Пытаясь забыть о случившемся, о своем позоре, об унижении Драупади, они шли все дальше, углубляясь в непроходимую чащу.

«Как жить? Впереди тринадцать лет скитаний, но ведь с нами принцесса Панчали! Где взять кров и пищу? Может, лучше отослать брахманов домой и не подвергать их лишениям? — горестно думал Юдхиштхира. — С самого детства Пандавы просыпались под звуки раковин, барабанов, флейт, лютней и свирелей, всегда возлежали на мягких одеялах и шкурах антилоп. А теперь они не находят сна, слыша вой диких зверей! Что станет с Панчали? Ведь ее ножки привыкли к наимягчайшим коврам, а руки к утонченным драгоценным украшениям!»

Он с печалью наблюдал, как царевна Драупади предалась суровому аскетическому покаянию. Она постоянно лежала на голой земле, намереваясь продолжать это до тех пор, пока не придет расплата Дурьйодханы и Духшасаны.

Переживая за близких, Юдхиштхира решил спросить совета у старшего брахмана.

— Не горюй, Юдхиштхира. Боги не оставят тебя. Проси и тебе дано будет. Известно, что пропитание нам дается Тысячелучистым. Призови его себе в помощники, и он даст тебе ответ.

Видя, что брахман не шутит, Юдхиштхира, попостившись два дня, на заре вошел в воду и стал медитировать на бога солнца. Через некоторое время он почувствовал присутствие кого-то рядом, открыл глаза и с изумлением увидел блестящее как золото существо, которое в руках держало диск. От его сияния Пандав зажмурился.

— Возьми этот подарок, Юдхиштхира. Это блюдо-самобранка. В течение тринадцати лет оно будет кормить вас всех. Сколько бы пищи вы в него не положили, ее хватит на всех. Блюдо будет наполняться пищей каждый раз до тех пор, пока принцесса Панчали не поест из него. Но им можно пользоваться только раз в день. Через тринадцать лет тебе оно уже не понадобится, так как восстановится справедливость, и ты станешь царем Хастинапура.

С этими словами Сурья Дэва протянул Юдхиштхире диск, который в руках Пандава превратился в блюдо, прохладное и золоченое.

Дэва исчез, старший брат вернулся к своим близким. Вечером Драупади приготовила ужин из того, что принес с охоты Арджуна, добавив туда пару кореньев, найденных ею в лесу. Пищи едва хватило бы, чтобы накормить ребенка. Она положили все на подаренное золотое блюдо. Все присутствующие внимательно наблюдали за ее действиями. Драупади, как и положено по правилам гостеприимства, предложила первым попробовать еду старшему брахману. Он осторожно вкусил пищу, и, о боги, ее количество не уменьшилось! Панчали по очереди обходила с блюдом всех присутствующих, каждый ел вволю, а пищи становилось все больше. Голодный Бхима ел не за двоих, а за всех присутствующих вместе взятых, но пища в блюде появлялась снова и снова. Наконец, когда все были сыты, отведала еды и Панчали, после чего пища закончилась, и блюдо стало чистым, как если бы его тщательно помыли в реке.

Так божественным провидением Пандавы — любимцы неба — были спасены от голода.

 

32. Обезьяна величиною с дом

Жизнь отшельников — Пандавов — шла своим чередом. Они вставали рано утром вместе с Солнцем, совершали необходимые омовения и обряды, а затем весь день посвящали подвижничеству, которое, как известно, является светильником жизни. Однако, если Юдхиштхира, проводя день в богоугодных беседах с брахманами, чувствовал себя как никогда гармонично и счастливо, его брат, рожденный от бога ветра, не мог долго усидеть на месте и часто отправлялся в путешествия по джунглям.

Однажды Бхима пошел побродить по безлюдному лесу и увидел поляну, на которой то тут, то там росли диковинные цветы: маленькие, ярко-красные с золотыми прожилками, с сильным и очень приятным запахом. Этот аромат разливался вокруг на много йоджан и пленял своими необыкновенными оттенками.

Бхима вспомнил, что об этом цветке когда-то говорили лесные отшельники: «Это маленькое дитя дикого леса источает божественный аромат и не вянет в течение года, после того как его сорвут». Бхима решил собрать букет для Драупади и тем немного смягчить ее тяжелую жизнь в изгнании. Ведь ее, принцессу знатного рода, привычную к роскоши, всю жизнь окружали живые цветы. Она и сама была похожа на темный лотос.

Бхима почувствовал, что цветочный запах усиливается за пригорком и побежал в том направлении. Он уже предвкушал увидеть картину, как печальная Драупади всплеснет руками от удивления при виде прекрасного алого букета и наконец улыбнется. Сын ветра легко перепрыгнул через ручей, весело вбежал на небольшой пригорок, раздвинул мощными руками густые ветви деревьев и… остановился как вкопанный. Прямо перед ним на солнышке грелась большая старая морщинистая обезьяна. Обезьяна выглядела такой старой, что, казалось, ей не одна тысяча лет. На ее голове красовалась золотистая шапочка. Она лежала безмятежно и спокойно, раскинув свой удивительно длинный хвост так, что загораживала проход по узкой тропинке, на которой стоял обескураженный герой.

Животное медленно и с достоинством повернулось к Бхиме и сказало человеческим голосом:

— Присядь, отдохни, юноша, и отведай со мной фруктов.

Бхима, будучи в великом удивлении, обратился к необычной обезьяне с почтением:

— Кто ты, если говоришь человеческим голосом? Ты злобный ракшас, обитающий в этих лесах? Тогда я готов сразиться с тобой. Если же нет, то пропусти меня. Я тороплюсь. Убери свой хвост с тропинки, ведь по правилам я не могу перешагнуть через того, кто старше меня.

— Ракшас? Ну что ты. Я всего лишь старая обезьяна, которой так трудно двигаться, что я не могу даже пошевелить хвостом. Если ты торопишься и не хочешь разделить со мной трапезу, подними мой хвост и убери его со своего пути. У меня нет сил для этого.

Бхима нагнулся, обхватил хвост, еще раз подивившись его размерам, и уж было хотел его приподнять, как вдруг понял, что не способен даже стронуть его с места. От усилий по его лбу покатились капельки пота, но хвост лежал на тропинке недвижимый, точно каменный. Пандав, не привыкший отступать, снова потянул его вверх изо всех сил, но, обессилев, на мгновение потерял сознание.

Когда Бхима пришел в себя и открыл глаза, он увидел перед собой обезьяну величиною с дом. Огромное животное золотистого цвета благожелательно улыбалось человеку.

— Умоляю тебя, открой мне, кто ты! — закричал Бхима.

— Ты знаешь, кто я. Я — Хануман, предводитель всех обезьян. Я способен менять свои размеры и облик по желанию, я перемещаюсь в пространстве и даже имею поэтический дар.

— Так ты — великий Хануман! Вот так чудо! Прошу тебя, покажи мне настоящий твой облик. О тот, о котором слагают легенды, я всегда мечтал об этом!

Хануман улыбнулся, и через секунду перед Бхимой была уже обезьяна величиною с гору, и казалось, что головой она касается Солнца. Хануман взметнулся в воздух и пролетел над лесом подобно птице Гаруде. От его приземления сотряслась земля. Когда царь обезьян принял свой обычный вид, он обратился к изумленному и перепуганному Бхиме с такими словами:

— Я вижу все в трех мирах, поэтому знаю, что ты — один из Пандавов, которые теперь в изгнании, и вы сейчас из-за злобного Дурьйодханы переживаете нелегкие времена.

— Так ты все знаешь обо мне? Прости, что и сам я не догадался сразу, кто ты. Как я, сын бога ветра, слышавший о тебе с детства, мог не узнать в тебе божественного Ханумана!?

— Так узнай же всю правду, Бхима. Я, Хануман, также как и ты — сын Вайю. Когда-то бог ветра, увлекшись дочерью царя обезьян, мысленно соединился с нею, и она понесла от него и родила меня.

— Так ты мой брат?

В Бхиме сменяли друг друга испуг, удивление, смятение.

— Да, молодой кшатрий. Мы с тобой сводные братья.

Бхима задумался.

— Я думаю, мы встретились не случайно.

— Верно. Я испытывал тебя, юноша. Ты оказался так воспитан и благороден, что не посмел перешагнуть через старую обезьяну, боясь нарушить ведическое учение. За это я щедро вознагражу тебя. Обладая внутренним зрением, я вижу, что вам, Пандавам, предстоит братоубийственная война. Знай, брат, что в трудную минуту я не оставлю тебя.

— Но как? Разве ты станешь сражаться на стороне Пандавов?

— Нет, но я украшу собой ваше знамя и, поверь, мой грозный рык будет не только леденить душу ваших врагов, но и вселять смелость и мощь в ваши благородные сердца.

— Да украсит знамя Арджуны образ великого Ханумана! — прошептал Бхима.

— А теперь, Бхима, обними меня на прощанье.

Когда Бхима со слезами радости на глазах обнял своего великого брата, он почувствовал, как силы вливаются в него и заполняют все его члены, словно полноводная Ганга наполняет свои обмелевшие притоки. Бхима понял, что ему перешла часть той неземной силы, которой в избытке обладал его великий и божественный брат — царь обезьян Хануман.

 

33. Арджуна-столпник

Пандавы продолжали мирно жить в лесу, соблюдая дхарму, предаваясь подвижничеству, ведя нехитрое хозяйство. Но однажды случилось непоправимое. Брахманы, на которых напали бандиты, прибежали к Пандавам и умолили Арджуну защитить их. Лук Арджуны оставался в комнате Юдхиштхиры. Арджуна, потеряв осторожность, вбежал в спальню к Юдхиштхире и схватил свое оружие. Но, о горе! В этот самый момент Юдхиштхира сидел вместе с Драупади. Арджуна знал, что наказание за такой поступок, хотя и продиктованный необходимостью и благими намерениями, неминуемо.

После случившегося Арджуна решил предаться аскезе, дабы очиститься и вернуться назад к родным — достойным и просветленным. Он покинул семью и ушел далеко в лес. Накрывшись шкурой антилопы, он сел под дерево ашватха и ушел в тапасью. Первый месяц он ел раз в три дня, да и то только корни и листья деревьев. В следующий месяц он ел раз в шесть дней, и то только сухие листья. В течение третьего месяца он ел раз в две недели, а с пятого месяца тапасьи уже не ел ничего. Он полностью углубился в пятисложную мантру, посвященную Шиве: «Намах Шивая… Намах Шивая…». Когда ему показалось, что медитировать в падмасане — позе лотоса — слишком легко, он поднялся на ноги, встал на большие пальцы и поднял руки к небу. Так проходили дни и месяцы, но он не проявлял следов усталости. Казалось, он слился с мантрой, как стихи с музыкой. Волшебная мантра наполняла его силой, как река наполняет и питает высушенный засухой берег.

Его тапасья, способная менять окружающую среду, вызвала беспокойство среди богов, испугавшихся соперничества с суровым отшельником. Они отправились к Шиве с вопросом:

— Останови Арджуну, о великий. В Кали-югу не принята такая строгая тапасья. Чего он хочет? Заслужить трон в самой Девалоке?

— Успокойтесь. Арджуна — человек дхармы, ему не нужны богатства и слава, он не попросит даже освобождение — мокшу. Я знаю его желания и в должный час исполню их.

Тем временем в непроходимом лесу, полном диких животных, Арджуна продолжал свою строгую тапасью. Он слепил из кусков земли Шивалингам, собрал в лесу наилучшие цветы и, возложив на лингам гирлянду, продолжил медитацию. Стоя на больших пальцах ног с поднятыми вверх руками и закрытыми глазами, мерно произнося молитву Шиве, он вдруг ясно почувствовал присутствие кого-то. Он открыл глаза и увидел, что на месте созданного им лингама стоит светящееся существо в одежде охотника, а на его шее гирлянда, предназначенная Арджуной Шиве. Арджуна сразу догадался, кто пришел к нему под видом охотника, и тут же в благоговении распростерся перед великим Шивой.

— Твое служение и преданность доставили мне удовольствие, Арджуна. Проси меня, о чем пожелаешь, — сказал Шива, улыбаясь. — Есть ли у тебя какие-нибудь желания, преданный тапасвин?

— О да! Шива, ты явился передо мной в облике охотника. Я же мечтаю увидеть твой настоящий облик. Покажи мне его, если я достоин этого.

— Если я покажу тебе мой истинный облик, ты не выдержишь этого. Ты всего лишь человек, и моя энергия сожжет тебя. Я могу продемонстрировать тебе мой облик йога, если хочешь.

В эту минуту перед Арджуной открылась прекрасная картина: Шива-йог с женой, прекрасной Парвати. Шива украшен полумесяцем в волосах, извивающимися кобрами, одет в шкуру оленя, а в руках — трезубец. Арджуна в экстазе бросился к лотосным стопам Шивы. Шива положил руку на голову Арджуне, что заставило тело воина засиять как фонтан, в котором отражается радуга. Затем Шива силой мысли передал Арджуне мантры, призывающие, направляющие и останавливающие божественное оружие. Под рукой Шивы Арджуна почувствовал свою прибывающую силу, и земля затряслась под его ногами. Шива еще раз возложил руку на голову Пандава и исчез.

Но чудеса в этот день не закончились для Арджуны — любимца богов. Под звуки небесной мелодии на землю спустились несколько сияющих хрустальных колесниц, из которых вышли Индра — царь богов, Яма — бог смерти, Кубера — божественный казначей, и Варуна — бог рек и океанов. Все четверо — управляющие четырьмя сторонами света. Первым к Арджуне, онемевшему от благоговения, обратился бог Яма:

— Сейчас ты наделен чудесным зрением и способен видеть нас. Мы, боги четырех сторон света, пришли к тебе свыше с подарками, ибо тебе предстоит выполнить трудную миссию — одержать победу в борьбе за дхарму на Земле. Знай, Арджуна, в прошлой жизни, которую ты забыл по велению Брахмы, ты был божественным мудрецом Нарой. Поэтому тебе отведена особая роль. Тебе предстоит убить многих людей, чье время пришло: Бхишму, который в прошлой жизни был Васу, Карну — сына бога Солнца, сто сыновей Дхритараштры, которые были люди-амфибии, перестали чтить богов и желали истребить небожителей. Это серьезные противники, и ты прав, что просишь против них мощное оружие.

Яма, охраняющий юг и одетый в красное, подошел к Арджуне, благословил его, прошептал мантру и передал свою булаву, поражающую неотвратимо. Затем Варуна, стоящий на страже запада и одетый в белое, мысленно передал мантру доблестному воину, который с этой минуты стал владеть оружием «Варунастра», способным вызывать разрушительное наводнение. Потом одноглазый Кубера, ответственный за север и носящий золотое одеяние, произнес мантру на оружие «Антрадхана», наделяющее ее владельца особым взглядом, обладающим способностью повергать врага в сон. Она растворилась в теле Арджуны, как сахар в чае. И наконец, Индра, миродержец востока облаченный в синий плащ, приблизился к сыну и произнес мантру, более древнюю, чем Земля, и вместе с мантрой оружие «Вайджра», способное вызывать гром и молнию, перемещать горы и вызывать дождь, вошло в тело и душу Арджуны.

Индра с гордостью произнес:

— Сын, ты заслужил божественные дары. Никто из смертных никогда не получал астры из рук самих богов. А теперь ты отправишься со мной в Девалоку — мир богов, чтобы получить необходимые для тебя уроки и знания.

— Как могу я осмелиться отправиться в Девалоку, не пройдя специальные обряды и не приняв смерть? Отец, разреши мне хотя бы пройти через процедуры очищения, прежде чем я вступлю в твои небесные владения.

Арджуна отправился к Ганге, погрузился в ее священные воды, с благодарностью вспомнил своих родителей, гуру и обратился с молитвой к небу.

И вот хрустальная колесница взмыла в небо, со скоростью света пронесла Арджуну средь облаков и плавно приземлилась в Девалоке.

Арджуна воочию увидел многочисленных богов, гандхарвов, апсар, змееподобных нагов и эльфов и подумал, насколько разнообразен мир Девалоки. Все пространство вокруг было освящено сиянием тапасьи. Время исчислялось по-другому — один день в Девалоке равнялся году на Земле. Эльфы пели песни на языке, не известном Арджуне. Прекрасные апсары танцевали причудливые танцы. Арджуна, очарованный их красотой и грацией, подумал, что ни одна земная женщина, даже такая прекрасная как Драупади, не могла бы сравниться с ними — небесными танцовщицами.

 

34. Евнух поневоле

Арджуна провел в Девалоке много дней и занимался изучением музыки и танцев. Скоро он стал понимать толк в изящных искусствах. Он с восхищением смотрел на то, как грациозно движутся небесные апсары. Особенно его поразила Урвачи, чей танец и обволакивал, и соблазнял. Арджуна, стройный сын Индры, тоже привлек внимание красавицы. Урвачи, почувствовав интерес Арджуны, решила, что для полноты ощущений Арджуне именно здесь в Девалоке необходимо вкусить любви, которая ему запомнится навсегда. Поэтому она пришла к Арджуне и сказала:

— Перед моим очарованием не устояли боги, моей любви ищет Индра, но я возжелала тебя, смертный. Соединись со мной, и ты поймешь вкус любви, которой нет на Земле.

— Урвачи, ты прекрасна, но я отношусь к тебе как к благодетельнице Земли, как к матери. Я не могу и подумать о том, чтоб прикоснуться к тебе. Я слишком уважаю тебя.

— Как к матери? Да знаешь ли ты, что мы, апсары — вечно молодые куртизанки, созданные для чувственных развлечений и радостей? Мы никому не принадлежим и всегда свободны. Моего благосклонного взгляда ищут небесные гандхарвы, святые и даже боги. Никакие земные удовольствия не сравнятся с моими ласками. Ты не согрешишь, если сойдешься со мной. Напротив, ты согрешишь, если меня отвергнешь.

— Ты слишком божественна, чтобы я прикоснулся к тебе, Урвачи. Я не испытываю к тебе ничего, кроме благоговения и поклонения. Для меня ты — непостижимая богиня, которой я готов предложить свои жертвы.

— Глупец, ты сам отворачиваешься от своего счастья. Арджуна, ты оскорбил меня и ранил глубоко в сердце своим отказом. Я проклинаю тебя. Раз ты повел себя как евнух, ты и станешь евнухом! Тебя постигнет мужское бессилие!

Арджуна, деморализованный произошедшим, направился к Индре.

— Что мне делать, отец? Я проклят Урвачи и должен потерять мужскую силу, а всем известно, что проклятие не имеет обратной силы. Я в отчаянии.

— Да, проклятие не остановить, но я в силах его смягчить. По моей воле ты будешь евнухом всего один год.

— Целый год?

— Да, целый год, но в этом проклятии апсары — твое спасение, Арджуна, — ответствовал Индра — Оно было предопределено задолго до твоего появления в Девалоке. Ты еще будешь ей благодарен.

— Я не понимаю, отец.

— Вспомни, Арджуна, какое условие вы, Пандавы, должны будете исполнить на тринадцатый год ссылки?

— Мы должны прожить его в городе неузнанными.

— И как может прославленный воин, известный своими победами, заметный во всех отношениях мужчина, в которого влюбляются даже небесные апсары, прожить целый год среди людей и быть незамеченным? Где он может спрятаться от любопытных глаз? Очевидно, там, где его будут искать меньше всего…

— В гареме среди женщин и евнухов! — крикнул Арджуна. — Воистину Урвачи благословила меня своим проклятием!

 

35. Царь, повар, конюх и другие

Когда истекли двенадцать тягостных лет, в течение которых Пандавы скитались по лесам, предаваясь медитации и суровой аскезе, пришло время последнему и самому трудному испытанию: по уговору они должны были провести в городе неузнанными еще один год. Но как жить среди людей и скрыть ото всех свое имя, свои планы, принадлежность к царскому роду? Разве не с первого взгляда можно узнать принцессу в величественной Панчали, угадать царя в статном и горделивом Юдхиштхире? Неужели скроется от глаз кшатрийская выправка Арджуны, нечеловеческая сила Бхимы, красота и ум близнецов Накулы и Сахадевы? Кем могут работать царственные особы, взращенные в достатке и роскоши? И где они могут жить органично и естественно, не вызывая подозрений? Ответ прост — в царском дворце, конечно!

Посоветовавшись, Пандавы приняли такое решение: поселиться при дворе царя Матсьев Вираты и занять там подходящие должности. Для этого они прежде всего спрятали свое оружие и лук Арджуны «Гандиву» высоко на дереве, что росло неподалеку от места сожжения трупов. Чтобы отвадить от того места любопытных, они подвесили к дереву труп, полагая, что люди, почуяв смертный запах, еще издали будут его избегать.

Но какую им нести службу и какую делать работу при дворе? Например, Юдхиштхира может стать советником царя и будет играть с правителем в кости, развлекая его разумным разговором и приятным общением. Эта роль подходит Юдхиштхире — сыну Бога Дхармы.

Арджуна, временно потерявший мужскую силу из-за проклятия небесной апсары, проведет год в роли придворного евнуха, обучая царицу пению и танцам. Он получил отменные уроки в своих путешествиях на небесные планеты и способен обучить придворных дев любому искусству. Эта роль подходит Арджуне — сыну Бога Идры.

Бхишме, которого недаром зовут «Волчье брюхо», лучше всего быть рядом с кухней. Он станет поваром, а также будет принимать участие в боевых турнирах, регулярно проводимых при дворе. Эта роль подходит Бхиме — сыну Бога Вайю.

Накула станет работать на конюшне, так как хорошо знает повадки лошадей и умеет их обучать и лечить. Это занятие весьма приятно для него. У него никогда не бывает норовистых, упрямых или болезненных животных. Эта роль подходит для Накулы — сына Бога Ашвина.

Сахадева будет пастухом, так как коровы слушают его. Кроме того, он понимает нрав и поведение скота, а также благоприятные и дурные признаки. Он может распознать быков, обладающих высокими достоинствами. Стоит корове понюхать мочу такого быка, как она отелится. Даже бесплодная корова, равно как и бесплодная женщина, способна зачать, вдохнув запах мочи такого быка. Эта роль подходит для сына Бога Ашвина.

И наконец, Панчали попросится во дворец служанкой, которая причесывает царице волосы. Царица захочет видеть в своей свите красивую, знающую правила поведения и манеры молодую женщину. Эта роль подходит Панчали — дочери Бога Агни…

Старший брахман Пандавов, не покидавший их все время ссылки, дал им такие наставления перед последним испытанием:

— Чтобы прожить при дворе неузнанными, следует помнить некоторые важные правила. Во-первых, надо знать свое место при царе. Умудренный должен сидеть справа или слева от царя, так как место сзади предназначено для охраны.

Во-вторых, умудренный никогда не облачается в одежды одинаковые с царскими и входит в ворота, лишь получив дозволение войти.

Кроме того, никогда не следует давать советов царю, если он об этом не спрашивает, никогда не совещаться с царем о делах, касающихся другого, и не выделяться перед царем на полях сражений.

Ну а главное, запомните: кто при получении щедрот не выказывает радости, а будучи лишен царского расположения, не печалится, только тот может жить в царском дворце.

Как сказано, так и сделано. Шестеро Пандавов получили работу во дворце царя Матсьев.

Конечно, при дворе сначала были удивлены, увидев блистающего природным величием Юдхиштхиру, стройного, мускулистого красавца Арджуну, великана-богатыря Бхишму, близнецов, соперничающих друг с другом и с Солнцем в красоте и талантах, и несравненную, лотосоокую Панчали. «Откуда, из каких краев пришли эти необыкновенные люди, отмеченные талантами и красотой? Их блеск может затмить даже царя!» — недоумевали придворные.

Но царь Вирата был тот самый потомок прославленного рода Матсьев, идущего от царя Упаричара и божественной апсары Адрики, проглотившей царское семя. Он был мудрым, лишенным зависти и ревности правителем. Как подлинно дваждырожденный, царь Вирата смог принять решение, продиктованное не страстями, а пользой. Вирата решил присмотреться к необыкновенным гостям, счастливо посетившим его дворец. Юдхиштхира давал царю такие хорошие советы, при том не кичась и не задаваясь, что царь быстро смекнул: иметь такого скромного и мудрого человека в свите — большая удача. Арджуна, хоть и вызывал чрезмерный интерес молодых дев повсеместно и постоянно, на самом деле оказался евнухом и оставался равнодушным к женским чарам. «Раз он безопасен — пусть живет среди женщин и заполняет их часы забавами и изящными искусствами», — подумал царь.

Конечно, Бхима, рожденный для побед, смотрелся на кухне как лев в курятнике. «Какая мать родила такого богатыря? — подумал царь. — Пусть не знает он недостатка в еде и сне, а я выставлю его бойцом на состязаниях и, видит Бог, ему не будет равных!

Мне повезло в тот день, когда ко мне пришли эти близнецы, одаренные талантами и скромностью, — рассудил царь. — А эта прекраснобедрая красавица со светлой улыбкой! Кажется, что даже деревья приветствуют ее. Какого мужчину она не сведет с ума? Кто видел такое чудо? Как величаво говорит в ней кровь! Но если так она решила — прислуживать моей царице и быть у нее на посылках, это ее решение, принятое без принуждения. Если в сердце моей супруги не всколыхнется ревность к божественной красоте служанки, она останется при дворе. Быть по сему!»

Так Пандавы с согласия царя Вираты зажили при дворце, выполняя свои роли с талантом и тщанием.

 

36. У лотосных стоп

Прошел год. Пандавам удалось прожить неузнанными все двенадцать месяцев. С приближением окончания срока испытания Дурьйодхана все больше нервничал: его счастливые денечки на троне, его единоличное правление, независимость от Пандавов и беспечность иссякали как роса на солнце. В народе возобновились слухи о том, что в Хастинапур скоро вернутся Пандавы, которые все еще искренне любимы. Эти мысли разрушали несчастного Дурьйодхану, лишали его сна и рисовали маску зла на его лице. Ах, как трудно жить в ситуации постоянного сравнения себя с кем-то другим, да еще если этот другой — умный, красивый, обаятельный и всеми любимый! Бедный Дурьйодхана!

По истечении года Пандавы направили своих гонцов к Дурьйодхане с просьбой вернуть им их земли и причитающееся богатство. Но кто и когда по своему желанию отказывался от власти и денег? Тем более Дурьйодхана. Он ответил отказом. Даже через тринадцать лет его сердце не смягчилось, а страхи только усилились. Ни уговоры деда, ни советы дяди, ни наставления учителя не могли склонить старшего сына Дхритараштры к примирению с ненавистными двоюродными братьями.

Жаль его, несчастного! И то сказать, как часто эти же дяди, тети, дедушки и другие взрослые бывают причиной и корнем раздоров и ненависти сестер и братьев, просто потому, что когда-то бросили вскользь неверное слово: «Посмотри на твоего брата, недотепа! Бери пример с сестры пока не поздно!» Сколько молодых судеб и талантов загублено ядовитым необдуманным словом — и не сосчитаешь. Сколько слез пролито от обиды! Да только Дурьйодхана, в чьем сердце застряла заноза ревности, был не из тех, кто льет слезы. Он кшатрий, и его оружие — война.

Итак, братоубийственная война оказалась неизбежной, и обе стороны стали готовиться к неминуемой битве. Арджуна и Дурьйодхана направили своих гонцов к соседям с просьбой выступить в войне на их стороне. По действующему тогда военному закону царь должен был принять сторону того, кто первый прислал ему приглашение.

Арджуна, понимая, что главный и незаменимый его союзник и друг — Кришна, ранним утром поспешил в Двараку — столицу царства Кришны, чтобы официально просить о помощи. Каково же было его изумление, когда он узнал от слуг, что его опередил быстрый как ртуть Дурьйодхана.

Когда Арджуна вошел в покои Кришны, он застал своего темнокожего кузена спящим на прекрасном ложе из розового дерева, в то время как у его изголовья мирно сидел Дурьйодхана, не смея разбудить Великого цвета грозовой тучи. Раздосадованный своим опозданием, Пандав сел у ног Кришны и принялся ждать.

Когда Кришна открыл глаза, он сразу увидел Арджуну, сидящего у его ног:

— Дорогой брат, что привело тебя ко мне в такой ранний час?

Не успел Арджуна ответить, как энергичный Дурьйодхана, сидевший у изголовья, быстро и запальчиво, произнес:

— Нет-нет! Сначала поговори со мной! Я пришел первым. Я хочу просить тебя о помощи в войне, которая вот-вот наступит. По правилам, поддержка оказывается тому, кто пришел первым. А первым пришел я!

— И ты здесь, брат мой? — отозвался Кришна. — Я и не заметил тебя.

— Дурьйодхана и правда пришел первым, — сказал благородный Пандав. — Но он сел у твоего изголовья, и поэтому ты его не сразу увидел. Верно и то, что я пришел вторым, но я сел у твоих лотосных стоп. Поэтому, пробудившись, ты в первую очередь заметил меня. Мы оба пришли за одним и тем же — просить тебя о помощи, великий Кришна.

— Я должен разочаровать вас, дорогие братья: я дал слово не участвовать в войне ни на одной из сторон. Ибо если я буду сражаться силой моего божественного оружия, могут быть сокрушены миры. Но чтоб решить ваш спор по справедливости, пожалуй, сделаем так. Раз ты, Дурьйодхана, прибыл первым, я могу предложить тебе на выбор — либо мою армию с оружием и доспехами, либо себя в роли возничего твоей колесницы, но без всякого оружия. Итак, что ты выбираешь, храбрый Дурьйодхана — мою скромную помощь в роли возничего или мои хорошо подготовленные, отборные войска?

Практичный Дурьйодхана подумал про себя: «Какая радость от невооруженного Кришны? А вот от миллиона его солдат — много пользы. Мне повезет, если я получу его бойцов!» И вслух с горячностью боящегося опоздать воскликнул:

— Я уважаю тебя, Кришна, но я кшатрий и готовлюсь к войне, поэтому я выбираю твою армию!

В этот момент Арджуна возликовал. Душа подсказывала ему, что победа не там, где сила, а там, где божественное провидение, там, где Кришна. Тогда вслух он с достоинством и спокойствием укротившего чувства провозгласил:

— Никакие армии мира не сравнятся с тобой, о Кришна! Даже если ты будешь безоружен, я верю, ты принесешь мне победу! Ты пользуешься славой, и я тоже домогаюсь славы. Да пребуду я вечно у твоих лотосных стоп!

 

37. Аватар

Рассвет. Построились две армии. В рядах армии противников перед Арджуной стоят и хорошо видны его родственники, рядом с которыми прошло его детство и юность. В золотой колеснице блистает главнокомандующий Кауравов — его прославленный дед Бхишма, сын божественной Ганги, который поразил мир ужасающим обетом. А вот его дядя Дхритараштра, рожденный от составителя Вед. Слепой от рождения, но сильный духом, обладающий внутренним зрением, он после смерти Панду заменил Арджуне отца. Среди кшатриев также учитель Дрона, не только обучивший его военному делу, но и ставший ему духовным гуру. Невозможно было не заметить сиявшего смелостью и рвением к сражению его двоюродного брата Дурьйодхану, который по замыслу небес, как и сто других сыновей Дхритараштры, родился чудесным образом из горшочков с маслом. И много-много других…. «Как поднять на них, родных и дорогих, оружие? Как продолжать жить, пролив их кровь?»

Арджуна, воин воинов, пред которым падали ниц все цари мира, в смятении склонил голову, украшенную диадемой, и отбросил лук и стрелы.

— Что мне делать, Кришна, сражаться, как велит долг воина и запятнать себя кровью предков, или, последовав ведическому учению о непричинении вреда, отказаться от боя и быть обвиненным в трусости? Только ты, о Великий цвета грозовой тучи, можешь развеять мою тоску и дать мне правильный совет.

Кришна посмотрел на друга взглядом, проникающим в душу, узрел смятение в его душе и сказал:

— Я утолю твою печаль, сын Кунти. Я дам тебе знание высших истин, и твоя душа сама подскажет тебе, сражаться или нет. Слушай же внимательно.

Ты знаешь меня как твоего брата и друга. Мы знакомы с детства. Ты взял в жены мою сестру. Мы близкие, родные люди. Но на самом деле я не обычный человек. Только глупцы видят во мне простого смертного. Знай же, Арджуна, что Я — творец Вселенной. Я — источник всей жизни, прародитель богов и полубогов. По моей воле все существа рождаются, живут и умирают. Я — отец и мать Вселенной и всего, что ты в ней видишь. Мы провели с тобой рядом много лет, вместе веселились и горевали, и тебе трудно принять этот факт, что нет пределов моему могуществу, нет границ моему влиянию. Но представь себе: среди людей Я — царь, среди животных Я — лев, среди птиц Я — Гаруда, среди светил Я — Солнце, среди звуков Я — Ом, среди рек Я — Ганга, среди Вед Я — Сама-Веда, среди покорителей Я — время. Я — творение, разрушение и поддержание мира.

Хотя создается впечатление, что я рождаюсь в этом мире в человеческом теле, на самом деле Я прихожу сюда добровольно. Я — Аватар, то есть «тот, кто нисходит». И Я нисхожу в этот мир, хотя со стороны кажется, что Я рождаюсь. Невежды, неспособные понять, что Всевышний может иметь любой облик, поносят меня. Между тем Я приходил на планету в разных ипостасях: в образе черепахи, льва, вепря, рыбы, брахмана, бога Рамы. Я прихожу в каждую эпоху, чтобы спасти святых, покарать грешников и восстановить истинную веру.

— Но что значит «истинная вера», и каким путем прийти к ней?

— Человек не может жить без веры, она заложена в человеческой природе. Зачатки веры есть даже у агностиков. Любое вероучение призывает к единению со мной. В этом смысле не существует разных религий, есть одна религия — преданность Богу. Но каждый идет к Богу своим путем. Я расскажу тебе об этих путях и о душах, избравших эти пути.

 

38. Путь души

На пути к истине всякая душа проходит ступени йоги. И первая ступень — йога различения души и тела. На этой ступени начинающий сначала безотчетно и смутно ощущает, что человек больше тела, что тело рождается и умирает, а душа продолжает жить. Как слабовидящий в сумерках, он осторожно нащупывает нить истины и постепенно осознает простую мысль: в течение жизни разрушению подвергается лишь внешняя оболочка — тело, но душа неуничтожима, бессмертна, и никто не может ее умертвить. Это важный урок, который можно сформулировать так: подобно тому как душа, заключенная в плоть, сменяет тело ребенка на тело юноши, а затем на тело старика, так после смерти она меняет старое тело на новое. Состояние, когда человек выходит из сумерек неведения и вступает на путь осмысления божественного замысла — это санкхья йога.

Как только человек понял, что тело и душа не равноценны, он поднимается на вторую ступень — ступень карма йоги. Мирянин начинает соблюдать обряды и ритуалы, ходить в храм, приносить жертвоприношения. Жертвы можно принести речью, мыслями, телом, милостыней, отречением от предметов, изучением Вед, предлагая пищу богам, аскезами. Аскеза ума — это умение не допускать грязные мысли. Аскеза тела — это поклонение храмовому божеству, чистота, непритязательность в быту, воздержание и ненасилие. Аскеза языка — это правдивая и приятная речь, которая не вызывает беспокойства в других. Жертвоприношениями человек добивается благосклонности богов и удовлетворяет свои потребности: боги посылают ему дождь, солнце и все, что необходимо для полной жизни.

Когда человек выполняет предписанный ему долг, ходит в храм и совершает омовения в святых реках — это ступень карма йоги.

Спустя некоторое время жертвоприношение и праведность приносят наилучшие плоды: йогу открывается знание не от мира сего. Он вдруг осознает, что все живые существа — люди, птицы, звери — в принципе не отличаются друг от друга. Различаются лишь внешние оболочки, но в каждом из них есть частички единой Сверхдуши. Сверхдуша наблюдает за индивидуальной душой, поддерживает и оберегает ее. Все, что происходит с душой, происходит с ведома и соизволения Сверхдуши. На самом деле, Арджуна, Я и есть Сверхдуша и нахожусь в каждом из вас. Сверхдуша пронизывает собой каждый атом Вселенной, видит все, слышит все, сознает все.

Кто обрел знание не от мира сего, кто видит духовное начало во всех живых существах — благородном брахмане, корове, слоне, в собаке и поедателе собачьей плоти, тот человек воистину мудр. Это гьяна йога.

Тот, кто получил знание не от мира сего, ищет возможности постоянно общаться со мной. Для него нить, связующая душу с Богом, — это медитация, созерцание и воспевание моих имен. Кто исповедует йогу созерцания, должен поселиться в уединенном месте, усмирить ум и тело, отказаться от плотской жизни, обуздать желания и чувства и погрузиться в предмет созерцания. Держа туловище, шею и голову на одной прямой, погрузившись в мысли обо мне, йог входит в состояние транса. Благодаря чистому сознанию йог созерцает Господа и испытывает от этого безграничное блаженство. Свое свободное время он посвящает чтению священных текстов и молитве во славу Господа. Это ступень дхьяна йоги.

До того как человеку откроется знание не от мира сего и он начнет воспевать мое имя, он думает о себе: «Я — мужчина, я — воин, я владею богатством, моя жена принадлежит мне, я сильнее моих врагов, мне нужно стать богаче соседа, и я помолюсь Богу, чтоб он дал мне славу, богатство и власть». Но с изменениями в его душе, приходит понимание того, что он — это прежде всего душа, что любая деятельность, любые цели важны, если они совершаются бескорыстно, и что после смерти душа не заберет с собой в самое важное свое путешествие ни тело, ни жену, ни славу, ни богатство. Чтобы полностью очистить душу от корысти, нужно быть непривязанным к плодам телесной, чувственной и умственной деятельности. Кто трудится бескорыстно, не преследуя мирских целей и не привязываясь к плодам своего труда, тот обретает умиротворение и внутреннее блаженство. Он не связывает свою судьбу с этим миром, всегда безмятежен и посвящает Мне свою повседневную деятельность. Это ступень бхакти-йоги.

Арджуна, ты должен знать, что те, кто совершает жертвоприношения, те, кто занимается медитацией, посвящают свою жизнь аскезам, вынуждены будут вернуться на землю снова. Даже йог, накопивший большие заслуги, вынужден будет снова и снова родиться в человеческом теле, хоть и в благостных условиях, дающих возможность продолжать практику. Мокшу — освобождение от пут земной жизни — получают только те, кто посвящает всю свою жизнь — каждую мысль, каждое биение сердца — Мне. Те, кто каждый свой поступок совершают ради Меня, поклоняются только Мне, служат Мне с любовью, позабыв о личной выгоде — настоящие Мои преданные. Это люди, которые во всем положились на Меня, для кого Я — единственное убежище. От них Я с радостью приму любое подношение, будь то листок, цветок или плод. Их Я забираю в нетленные миры, где царствует любовь.

 

39. Как жить?

Арджуна слушал Кришну с упоением, так, как страждущий в пустыне пьет живительную влагу из прохладного источника. Слова Кришны проникали в его душу, давая успокоение и очищение его исстрадавшейся и сомневающейся душе. Речь великого Аватара звучала для него как наилучшая музыка, как наимощнейшая мантра, как песнь песней.

— Но почему человек выбирает тот или иной путь? — воскликнул Арджуна — Дай мне рецепт, как жить правильно? По каким признакам узнать, на какой ступени развития находится человек?

— Человек выбирает путь в зависимости от наклонностей и состояния сознания. В этом смысле все люди делятся на три категории: на тех, кто находится в благости, в страсти и в невежестве.

Судить о том, в каком состоянии находится человек, можно по тому, кому он молится, какую пищу употребляет, в каком настроении пребывает, какие жертвы приносит, какие произносит речи.

Благостные молятся великодушным богам. Те, кто в страсти, молятся земным царям. А невежественные поклоняются призракам и умершим. Хотя на самом деле, того не подозревая, все они поклоняются Мне.

Когда человек находится в благости, он испытывает счастье. Его можно узнать по таким чертам, как великодушие, милосердие, самообладание, щедрость, скромность, терпимость, чистота, а главное, способность непричинения вреда другим существам. Его пища — молоко, злаки, сочные растения. Его речь соединяет, примиряет и лечит. Его жертвы и аскезы совершаются бескорыстно. Покинув тело в благости, душа отправляется в миры небожителей.

Когда человек находится в страсти, его можно отличить по таким признакам, как жадность, страх, тщеславие, зависть, ненасытность к плотским удовольствиям. Действие с огромным усилием, с чрезмерной устремленностью, с желанием быть замеченным и с самолюбованием — действие в страсти. Такой человек употребляет чрезмерно горькую, кислую, соленую, терпкую, острую и горячую пищу. Его жертвы приносятся из желания самовозвеличивания, напоказ. Его речь разделяет и разрушает. После смерти такая душа вновь рождается в обществе деятельных людей, работающих ради выгоды.

Души, находящиеся в невежестве, подвержены безрассудству, лживости, лени, похоти, сну и унынию. Потакая ненасытному вожделению, в погоне за чувственными удовольствиями, они ведут омерзительную жизнь, но гордятся собой и ставят себя в пример. Их пища — холодная, безвкусная, несвежая, недоеденная, нечистая, неприятная на вкус и с отталкивающим запахом. Их жертвы приносятся без искренней веры. Их речь грязна. Расставшись с телом в состоянии невежества, такая душа рождается в теле животного. Поскольку они жестоки, гневливы и похотливы, Я низвергаю их в омерзительные формы жизни, где они забывают обо мне. Так они опускаются все ниже и ниже до самых примитивных существ.

Знай, потомок Бхараты, что похоть, гнев и жадность — врата ада. Эти качества — твои враги. Гони их!

— Если так по-разному ведут себя люди, можно ли сказать, что Ты, о всепроникающий, любишь одних людей больше, чем других, что кто-то в большей степени близок Тебе?

— Я одинаково расположен ко всем живым существам. У меня нет ни врагов, ни друзей. Но в соответствии с природой и наклонностями Я поделил людей на четыре категории: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры.

Брахманам, обладающим качествами учителя и священника, положено изучать науки и богословие, усмирять мысли и чувства, быть терпеливыми и правдивыми. Недаром в народе их называют дваждырожденными. Знай, Арджуна, среди творений наилучшими считаются одушевленные, среди одушевленных — живущие разумом, среди разумных — мужчины, среди мужчин — дваждырожденные. Дваждырожденный — это человек, который приобщился к знаниям и тем достиг второго рождения. Человек, не приобщившийся к знанию, ничем не отличается от животного.

Кшатриям, как воинам, надлежит быть отважными, энергичными, выносливыми и вести за собой других.

Вайшьи — торговцы и землепашцы — должны торговать, заботиться о коровах, возделывать землю.

Шудры — ремесленники и рабочие — призваны служить брахманам, кшатриям и вайшьям.

При этом главная заповедь всех — жить в мире друг с другом и угождать Всевышнему.

Дорогой друг Арджуна, теперь ты знаешь, что люди поделены мною на четыре категории в зависимости от природных наклонностей. Ты понял, что вставший на путь веры йог проходит трудный путь от санкхья йоги к карма йоге, от карма йоги к гьяна йоге, от гьяна йоги к дхьяна йоге, от дхьяна йоги к бхакти йоге, от бхакти йоги к мокше. Теперь ты знаешь, что души находятся в трех состояниях — благости, страсти и невежестве и что вся вселенная пронизана Сверхдушой, то есть мной.

Тот, кто познал эти истины, приходит ко мне. Кто понимает, что Я стою за всеми явлениями в природе, управляю мирозданием и владею всеми богатствами Вселенной, тот всегда помнит обо мне, даже в момент смерти.

 

40. Бог во плоти

Поскольку ты, Арджуна, свободный от зависти и гнева, предался мне, не променял меня ни на какие армии мира, в решающий час призвал меня как единственную опору и надежду, Я открою тебе то, что недоступно никому из смертных, — мой подлинный вселенский облик. Таким меня не видел никто. Я наделю тебя сверхъестественным зрением, и тебе откроется величайшее из сокровищ — облик Вселенной.

В это мгновение Арджуна увидел Вселенную колоссальных размеров, ослепляющую переливами красок и бесконечностью образов. Облаченный в чудные одежды и украшения, Господь держал все мыслимые и немыслимые оружия и сиял как тысячи солнц. В его простирающемся в бесконечность теле Арджуна увидел несметное количество ртов, рук, животов и глаз. Он увидел прошлое и будущее, победы и поражения, мироздание без начала и конца. Арджуна с ужасом увидел, что боги и люди, с трепетом склонившись, входят в многочисленные рты и исчезают в них. Великие воины — Бхишма, Дрона, Карна, как мотыльки летящие к огню, устремились через ужасающие уста к неминуемой смерти.

— Кто Ты, великий и ужасный? — крикнул Арджуна. — О, Устрашающий и Безграничный, я падаю пред Тобой на колени. Ты — пространство, Ты — огонь, Ты — смерть, Ты — вместилище богов. В неведении, считая Тебя другом, я беспечно шутил с Тобой, на равных сидел с Тобой за столом и легкомысленно называл Тебя братом. Прости мне все оскорбления. Теперь я знаю, что Ты — не рожденный в этом мире, но рождающий миры.

Ты так велик, что я не могу понять Тебя ни умом, ни чувствами. Играючи, Ты создаешь мироздание.

О, Всеобъемлющий, сжалься надо мной и прими вновь свой обычный облик, так как облик бесконечной Вселенной внушает мне ужас.

Тогда Кришна, вновь принявший свой обычный облик, сказал:

— Душа человека — поле Курукшетра, где кипят его страсти и страхи. Ты, Арджуна, должен преодолеть сон невежества, победить сомнения и действовать. Армия, стоящая перед тобой, — это люди, которых я приговорил к смерти задолго до сегодняшнего сражения. Уничтожь тех, кто уже уничтожен мною. Ты — всего лишь орудие для исполнения моего замысла. Ты не можешь причинить им вреда, их души жили раньше и будут продолжать жить. Душу невозможно пронзить оружием, сжечь огнем, утопить в воде или иссушить ветром. Так иди же, сражайся и сверши свой долг кшатрия!

 

41. На слонах

Курукшетра. Построились рати, поднялись знамена. Две многотысячные армии всматриваются друг в друга, в напряжении ожидая начала битвы. Лицом к западу стоят Куру, лицом к востоку обращены Панду. Бхишма выстроил Кауравов в форме орла, армия Пандавов, под руководством брата царевны Панчали, сформировала передовую в виде полумесяца. Правила боя установлены: сражаться честно, без коварства, общаться вне боя друг с другом с приязнью, в сражении не наносить удары ниже пояса, не биться с лежачим, с безоружным, с признавшим поражение, не нападать на везущих провизию, лекарства, боеприпасы, не атаковать лагеря раненых и заканчивать бой всякий раз с заходом Солнца. Правила ведения войны также включают: не убивать того, кто лишился своего коня, кто связывает себе руки в мольбе о жизни, чьи волосы растрепаны, кто сидит или карабкается на высоту, кто евнух, кто спит нагой, кто тяжело ранен, кто пьет воду или принимает пищу, женщину, слониху, певца, брахмана, возницу, мальчиков, стариков, не нападать сзади, не убивать того, кто держит во рту лист травы в знак покорности и говорит: «Я твой». Вражеский воин, когда он ранен, должен быть обслужен опытными врачевателями.

Войска исполнены ратного пыла и готовностью расстаться с драгоценной жизнью. В армии Куру сияет мощью и отвагой Дурьйодхана, полный боевого восторга. Он восседает на лотосоцветном коне могучей породы, украшенном золотой сбруей. На голове Дурьйодханы прекрасный венец, над ним белый царский зонт. Его флаг украшен алмазом, его прославляют певцы и сказители. Он силен, отважен и прекрасен.

Главный герой армии Пандавов — Арджуна, увенчанный диадемой из редких самоцветов. На его знамени — обезьяна, в его руках — оружие мистической силы «Гандива», в его колеснице — несравненный Кришна. Арджуна исполнен решимости выполнить свой долг кшатрия и полон свирепой отваги схватиться с неприятелем. Он, одетый в золотые серьги и доспехи, блеск которых равен Солнцу, четко видит цель, указанную Кришной.

И с той и с другой стороны выстроились полчища пеших, тьмы конных, тысячи наездников на слонах и бесчисленные отряды возничих на колесницах.

Вот с обеих сторон стоят отборные боевые слоны, дорогие камбоджийские кони, золоченые колесницы. Повсюду видны мечи, зонты, доспехи, латы, щиты, хлысты, опахала, жезлы, тяжелые палицы, стрелы с золотым оперением, слоновые попоны, луки, горшки с ядовитыми змеями, жаровни с раскаленными углями.

Вдруг все пришло в движение. Затрубили раковины, забили барабаны. Земля огласилась звуком музыкальных инструментов, громом колесниц, звоном оружия и львиноподобными кличами.

Внезапно, неожиданно для всех, от передовой армии Пандавов отделился царь Юдхиштхира и в непонятном, то ли блаженном, то ли медитативном состоянии, как сомнабульный, направился к стану противника.

— В чем дело? Что происходит? — раздалось отовсюду.

Юдхиштхира с уважительным поклоном приблизился к деду Бхишме, склонился к его лотосным стопам и, получив его благословение, подошел к учителю Дроне, чтоб выразить перед боем ему почтение. Он также преклонил колени перед дядей Дхритараштрой. В этот острый момент, находясь на узкой полоске между войной и миром, царь справедливости сиял своим благородством и честью. С неба пролился ароматный цветочный дождь, и раздались благостные мелодии небесных музыкантов. Юдхиштхира, исполнив свой долг и еще раз продемонстрировав свою верность дхарме и благородству, вернулся в свой стан.

Армии, в ознаменование начала сражения огласив звуком раковин леса и горы, в бешеном броске ринулись друг на друга, поднимая до небес столбы пыли. В этот момент, словно знак свыше, разразилась буря с дождем и громом, а с неба в восточном направлении полетела великая комета, предвестник несчастий, и упала на землю, с грохотом разлетевшись на части. Поднялись смерчи, завыли дикие животные, поднялся ветер, несущий щебень и пыль.

Воины принялись драться друг с другом: колесничий с колесничим, пехотинец с пехотинцем, конник с конником, правящий слоном с правящим слоном. В ход шли палицы, булавы, кривые ножи, дротики, пики, мечи, топорики, колчаны, секиры, дубины, стрелы, камни. Воины безжалостно разили друг друга и падали, изливая из тела кровь. На поле оставались многочисленные тела с отрубленными головами, с вывалившимся мозгом, с вытекшими глазами. Оседали, как подрубленные дубы, могучие слоны, кони в панике скакали кругами, таща колесницы. Дождь из камней, ливень из стрел, реки из крови, хаос из тел — так теперь выглядело еще совсем недавно мирное поле, украшенное солнечными лучами и пением птиц.

 

42. Песнь Санджаи

В это время Вьяса, знающий все в трех мирах, подошел к царю Дхритараштре с такими словами:

— Твой самовольный и злобный старший сын встал на путь войны, а ты из слепой любви потакал ему во всем. Теперь война развязана. Я могу на время даровать тебе зрение, дабы ты мог видеть происходящее на поле боя и лицезреть результаты твоих деяний и деяний твоего сына.

— Мне невыносимо будет видеть картину гибели моих сыновей и племянников, — в отчаянии ответил царь. — Видимо, небеса недаром создали меня незрячим от рождения. Пусть лучше Санджая, мой колесничий и поэт, поведает мне обо всем происходящем. Мне это не под силу.

Вьяса приблизился к суте Санджая и произнес мантру, дабы тот мог видеть силой йоги. Санджая испустил глубокий вздох и, подумав минуту, без всякой видимой причины, впал во внезапно охватившее его беспамятство. Тогда один из прислужников в том собрании царей воскликнул: «О великий царь, Санджая потерял сознание и упал на землю!» Придя в сознание, сута сказал: «Я действительно получил дар видения на расстоянии и узрел сынов Кунти, могучих воинов на колеснице, исхудалых от самообуздания, когда они жили в доме царя Матсьев. Я также видел их брата Кришну и узрел его величие. Он — не кто иной, как Аватар, который принял частичное воплощение на Земле в человеческом облике и ныне бродит по свету, сбивая с толку Вселенную своими играми — лилами».

— Каким образом, ты, Санджая, узнал в Кришне владыку Вселенной?

— Ты не обладаешь подлинным знанием, о царь, у меня же, по воле Вьясы, есть духовное око. Тот, кто лишен знания и окутан тьмой неведения, кто необуздан душой, не может познать Кришну. Поэтому, о царь, постарайся обуздать свои чувства, огради ум от возможных соблазнов. Помни, что внутренняя сосредоточенность и непричинение вреда насилием имеют своим источником истинное знание. Я же вижу внутренним зрением и знаю, что где бы ни был Кришна, там победа. Избрав Пандавов видимым средством и вводя в заблуждение весь мир, Он хочет испепелить твоих сыновей, предавшихся бесчестию. И те люди, которые прибегают к нему, не заблуждаются. Всевышний, Он властвует над временем, над смертью и над миром. Хотя тот великий подвижник и властвует над Вселенной, Он приступает к выполнению самых обычных дел как самый ничтожный пахарь. Люди называют его разными именами: Говинда — защитник коров, Кешава — юноша с длинными волосами, Гопала — пастушок, Джанардана — дарующий благополучие… У него сотни имен.

— Все мои глупые сыновья уже могут считаться мертвыми, раз им предстоит сражаться с могучим Кришной. Диск Кришны принимает такие размеры в небесном пространстве, которые окажутся нужными его обладателю. О Дурьйодхана, как несведущий путник, ты идешь неверной дорогой. Ибо ты хочешь сломить мощь пятерых Пандавов, величайших духом, подобных пяти первоэлементам мира. Словно деревянная кукла, которую дергают нитками туда и сюда, ты мечешься в этом мире, направляемый своими греховными желаниями.

Юдхиштхира же с детства ведет воздержанную жизнь, блистает естественным своим поведением, оставив бремя своих грехов. Не победить тебе, Дурьйодхана, твоего двоюродного брата!

— Поведай мне, что происходит на поле боя, о верный Санджая. Мое сердце предчувствует беду, — воскликнул старый царь.

— Когда услышишь, что содеяли твои сыновья, не предавайся отчаянию, о царь. Не должно сердцу скорбеть, когда свершается веление судьбы, — сказал Санджая, сочувственно глядя на немощного и незрячего царя, ибо внутренним зрением уже увидел страшную картину: на поле лежали человеческие тела, иссеченные стрелами, слоны с отсеченными хоботами, покореженные колесницы. Лики павших были подобны растоптанным лотосам или увядшим венкам. Воины испускали дух, разбрызгивая красный сок, как раздавленный плод граната. Огромные слоны, чуя запах мускусных токов других слонов, рвались прочь, давя все живое на своем пути.

С заходом Солнца армии сложили оружие, а на поле боя воцарилось время стервятников и шакалов. Вороны, цапли и волки с восторгом пили кровь слонов и коней.

Ил из тел, галька из костей, мох из волос — зрелище, от которого в жилах стыла кровь. Тысячи отважных и сильных людей ушли в обиталище бога Ямы. Поле огласилось воплями жен и стенаниями матерей.

Царь окинул духовным взором свои проступки и ужаснулся:

— Я вижу внутренним зрением, что напрасно потакал сыну, что мечтания Дурьйодханы о победе столь же тщетны как страсть паралитика к путешествиям. Он, одаренный от природы силой льва, окажется поверженным. Я предчувствую горе. О верный Санджая!

— Дурьйодхана отважен как лев, но, как известно, у льва очень маленькое сердце, — сказал поэт и ясновидец Санджая. — Ему следовало бы воспитать в своем сердце любовь к ближнему, побороть гордыню и предать себя Говинде.

 

43. Приключение под названием «смерть»

Начали отсчет те страшные 18 дней, в течение которых в смертельном поединке сходились две армии: одна под предводительством Бхишмы, деда Кауравов, другая — возглавляемая Дхриштадьюмной, братом царевны Панчали.

Обе армии бились отчаянно. Пыль, грязь и кровь, казалось, застилали небо. Слоны, напуганные лязгом оружия и боевыми кличами воинов, испускали урину и экскременты. Основной целью Кауравов, понятно, был Арджуна — главный вдохновитель армии и лучший стрелок. Но друг Кришны, казалось, был неуязвим. С помощью своего божественного оружия, дарованного ему Индрой, он ежеминутно разил вокруг себя тысячи кшатриев противника. На него с уважением глядели не только друзья, но и враги, ослепленные его отвагой и мощью.

Целью Пандавов был, конечно, Бхишма — самый мудрый и опытный боец среди всех, кто был на поле Курукшетра. Он, сын божественной Ганги, снисходительно и с глубокой симпатией смотрел на своих внуков и правнуков, демонстрирующих перед ним свою боевую выучку. Бхишма, получивший от отца дар умереть тогда, когда захочет, играл с ними как тигр с тигрятами.

Так прошло несколько дней. Наконец Арджуна, понимая, что исход битвы зависит от того, сразит он Бхишму или нет, ринулся на деда и ранил его, вонзив в его тело несколько стрел. Но тут же раны на теле старого витязя затянулись, и Бхишма, только что окровавленный, вновь засиял мощно и несокрушимо, как гора Меру. Обе армии, затаив дыхание, наблюдали за сражением старого и молодого отпрысков династии Бхаратов. Арджуна продолжал испускать многочисленные стрелы в Бхишму, но они обходили его стороной, как заговоренного. Верно люди говорят: «Смелого пуля боится».

Бхишма, повинуясь воинскому долгу, тоже выстрелил в Арджуну и ранил его стрелой с перьями. В этот момент Пандавы затрепетали: что станет с ними, если падет Арджуна? Видя смятение в рядах своих близких и кровь на теле Арджуны, сам Кришна, давший слово остаться всего лишь возницей и не выступать ни на чьей стороне, кинулся на помощь. Он схватил огромное колесо от колесницы, валявшееся на земле, высоко поднял его и бросился с ним на Бхишму. В его искреннем желании защитить своего друга, избравшего именно его, Кришну, своей защитой, закрыть его от стрел своей грудью, он забыл о своей клятве не участвовать в бою. В этот момент Кришна был олицетворением дружбы, примером самоотречения и воплощением преданности.

Видя, что к нему бежит сам Кришна, угрожая его жизни, Бхишма бросил оружие и воскликнул со слезами на глазах: «О, создатель Вселенных, какое счастье погибнуть от твоих рук! Ты, великий Аватар, решил освободить меня от пут земного существования? Скорее убей меня, Говинда. Кто может быть счастливее, удачливее чем я? Чего еще я могу желать?»

Эти слова отрезвили Кришну, он вспомнил о своем обещании не брать в руки оружие и остановился.

Проходили дни, падали ниц воины, но старый Бхишма был непобедим. Тогда на закате девятого дня, когда армии прекратили сражение и отошли на свои позиции, Пандавы пришли в лагерь Бхишмы.

— Дед, твой опыт и сила делают армию Кауравов несокрушимой. Каждый день гибнут воины, и пока ты с ними, мы не победим Кауравов. Дай нам совет, как победить, — спросил Юдхиштхира.

Бхишма улыбнулся и сказал:

— Да, вы правы, вам не победить армию Дурьйодханы, пока я жив. Ведь всем известно, что моя жизнь и смерть в моих руках. Я умру тогда, когда захочу. Кроме того, ни один мужчина не сможет победить меня в бою. Но любя вас всем сердцем и из желания скорее закончить войну, уносящую жизни, я дам вам один совет. Завтра в бою пусть Арджуна поставит впереди себя на колеснице воина по имени Шикханди. Я знаю, что он сменил пол. Он родился девочкой, но потом благодаря мистическому дару Шивы стал мужчиной. Я не стану сражаться с женщиной. Пусть Арджуна, стоя за ним, поразит меня стрелами. Это единственный путь победить меня, и я даю вам на это свое благословение. Пусть завтра все случится по моему слову, и я наконец отправлюсь в свое последнее приключение.

 

44. Час пробил

Утром, когда отдохнувшие бойцы вновь взялись за оружие, Арджуна, отринувший сомнения и понимающий, что смерть — всего лишь слово, бросился на деда в своей золоченой колеснице, предварительно выставив Шикханди перед собой. Приблизившись к военачальнику Кауравов, он метнул в него свои смертоносные стрелы, предварительно закляв их мантрами.

Бхишма, зная, что его час пробил, бросил оружие, раскрыл грудь для удара и через минуту, пронзенный тысячами стрел, стал похож на огромного дикобраза. Когда он упал навзничь, испещренный стрелами, под ним было настоящее ложе из стрел. Он так и лежал — высоко над землей, на стрелах, закинув голову — великий и благородный.

Видя, что Бхишма смертельно ранен, обе армии из уважения к патриарху, закончили бой. И Пандавы, и Кауравы, напоминающие животных, не нападающих друг на друга во время водопоя, подошли к деду.

— Чем мы можем облегчить твои страдания? — со слезами сказал Арджуна.

— Мне хочется пить, и голова слишком откинута. Помоги мне, внук.

В ту же секунду Арджуна направил несколько десятков стрел в землю, в то место, что было под головой деда, и этими стрелами с нежностью подпер ему голову. Еще один выстрел в землю, и из нее забил фонтан с чистой и прозрачной водой. То была Ганга, спешащая помочь сыну в этот трудный для него момент. Когда Бхишма утолил жажду, к нему подошел Кришна и сказал:

— Твой час еще не пробил, великий потомок Васу, так как до поворота Солнца на северный путь осталось время, в течение которого тебе надлежит сохранять жизненное дыхание, чтобы избежать новых рождений. Воспользуйся этим временем, чтобы перед уходом поделиться с внуками своим опытом, своим знанием жизни, своим пониманием дхармы. Ведь теперь им предстоит править страной.

— О Великий, — промолвил Бхишма со слезами, — как могу я учить кого-то жизни и дхарме, когда Ты, создатель жизни и вдохновитель дхармы, здесь, рядом. В Твоем присутствии я — всего лишь ученик, не смеющий молвить слово перед учителем. Когда я уйду, Ты сможешь дать лучшие наставления молодым кшатриям.

— Я мог бы наставить их, но я хочу, чтобы именно твое имя осталось в веках, чтобы тебя люди запомнили как символ мудрости и силы. Пусть распространится по земле слава о тебе!

Тогда Бхишма, растроганный словами Кришны, взглянул на внуков с любовью и сказал: «Хорошо, я продлю свое пребывание на Земле, с тем чтобы передать вам свой опыт и мысли о правлении государством. Ведь теперь ответственность за судьбы народа ложится на вас». Кришна, видя великого Бхишму в крови на ковре из стрел, с состраданием сказал:

— Я даю тебе дар — ты не будешь чувствовать боли все то время, что будешь жить. Ты сохранишь светлую память и острый ум.

— Благодарю Тебя, о Всевышний!

 

45. Поучения патриарха

Внуки мои, я дам вам знание трех истин — три урока мудрости, которые помогут вам преодолевать мирские трудности и приведут к просветлению. Знание о дхарме, о владении чувствами и о смерти.

Так повел свое повествование великий патриарх. Его внуки внимали ему, понимая, что каждое слово прославленного Бхишмы наполнено мудростью и любовью.

— Слушайте же, дорогие мои. Урок первый и самый главный: важнее всего в жизни правителя — это дхарма. Правитель всегда должен следовать дхарме, а значит, быть правдив, честен и вне подозрений. Справедливость должна быть для него естественной потребностью, все равно что дыхание. Именно дхарма отличает хорошего правителя от плохого. Хороший правитель активен, внимателен и красноречив. Его качества сами притягивают к нему и к его стране — процветание и благодать. Правитель, знающий Веды и придерживающийся дхармы, рано или поздно покоряет мир. Он вершит правосудие, и сам — олицетворение правды.

Правитель, следующий дхарме, руководит народом с уверенностью и осторожностью, с пониманием цели и с желанием не нанести вреда своим подданным. Его подданные, советники, воины, ремесленники, торговцы — все по его примеру также следуют дхарме. Поэтому, по Ведическому учению, царю принадлежит шестая часть как заслуг, так и грехов его подданных.

Так как его министры — такие же приверженцы справедливости, как и он, в их сердцах нет злобы, их души не раздираемы страстями, они контролируют свои чувства и выше всего ставят пользу для государства. Они имеют прекрасный облик, светящийся правдивостью и чистотой. Они естественно распространяют вокруг себя эти качества. Знайте, внуки мои, что если министры продажны и живут в адхарме, то такое государство обречено.

Простой народ, в благодарность царю за справедливость и великодушие, с радостью отдает в казну государства пятую часть своего золота и живности, десятую часть зерна, а также помогает правителю выбирать лучших из лучших для руководства государством. Но при этом правитель — все равно что отец народу, он всегда справедлив, сострадателен, но, если надо, жесток и строг. Он направляет свой народ как заботливая тигрица, которая жестко держит своих тигрят зубами, но никогда не поранит их. В таком государстве, где царь — олицетворение дхармы, министры — следуют за правителем, а народ — с уважением относится к государю и его министрам и доверяет им свои судьбы, не бывает братоубийственных войн, природных катаклизмов и никогда не умирают дети.

— Я понимаю, что правителю следует всю свою жизнь подчинять дхарме, но могу ли я поручиться, что таково же и мое окружение? Как мне правильно подбирать своих помощников и соратников? — спросил Юдхиштхира.

— Юдхиштхира, ты талантливый ученик, расположенный к дхарме по своей природе, изначально стремящийся к нестяжанию и укрощению своих чувств. Поэтому ты помимо своей воли станешь притягивать к себе людей твоей природы. Но тем не менее ты должен помнить, что царя обычно окружает пять видов людей. К первому типу относятся те, чье мнение всегда совпадает с мнением царя, верное оно или нет. Вторую группу составляют те, кто искренне преданы правителю. Третьи — это его родственники. А четвертые — это те, кто вначале были его врагами, но были завоеваны подарками. Есть еще и пятая группа. Это люди, которые служат не царю, а дхарме. Вот эти люди — самые опасные для правителя. Они чисты и сторонятся нарушения нравственного закона, но в их стремлении к совершенству они не поймут и осудят царя, если ему придется прибегнуть ради государственных целей к адхарме. А ему рано или поздно приходится недоговаривать, хитрить, рассылать шпионов, одним словом, быть гибким. И вот тогда эти неподкупные и негибкие люди отойдут от него. В некотором смысле правитель — самый одинокий человек на земле. Его окружают опасности, ложь подданных, зависть родственников, игра масок.

— Но ты ничего не сказал о друзьях правителя. Разве не может он опереться на них в трудный час?

— Помни, внук, дружба изменчива. Сами слова «друг» и «враг» относительны. Обычно в дружбе сходятся те, кто мыслят одинаково. Их дружба длится столько, сколько они служат одной идее или идут к одной цели. Как только повод к дружбе исчез, заканчивается и дружба. Поэтому не переоценивай дружбу, мой мальчик. Она преходяща.

Внуки мои! Заклинаю вас запомнить: человек приходит в мир в одиночестве и уходит один. Дхарма — единственное, что остается с человеком после смерти, и, в сущности, это его лучший друг.

Бхишме, чьи дни уже были сочтены, приходилось все труднее и труднее. Пандавы и Кауравы с замиранием сердца следили за каждым жестом и словом деда, время от времени подавая ему воду и поправляя ложе из стрел под его головой.

— Урок второй, который вы должны усвоить — это необходимость владеть своими чувствами и как результат отстраненность от мирских благ, нестяжательство. Правитель должен трудиться на благо народа, но не ожидать результатов своего труда. Ему должно быть все равно, живет он в богатом дворце или в хижине из бамбука. Тогда в его душе родятся сострадание, всепрощение, терпимость, искренность, человечность, толерантность, миролюбие, красота речи. Тогда он на пути к мокше.

Для совершенствования отстраненности и нестяжательства правитель должен овладеть своими чувствами. Это его главное поле боя, главная битва, которую он ведет всю жизнь. Горе ему, если он не стал хозяином своих чувств. Знайте, что хороший правитель одинаково спокоен и к удовольствию, и к боли, и к потере, и к победе, и к поражению. Он знает, что все в жизни преходяще. С таким отношением к жизни он достигнет мокши независимо от того, проведет ли он жизнь в джунглях или во дворце.

— Но возможно ли окончательно победить свои чувства? — воскликнул Юдхиштхира. — Ведь мы все подвержены их влиянию. Расскажи мне об этом, о лучший из дваждырожденных!

— Подобно тому как звезды испытывают влияние планет, так и мир этот находится под воздействием органов чувств. Возрастают бедствия у того, кто побежден пятью чувствами. Кто, отринув закон и мирскую пользу, подпадает под власть своих чувств, быстро лишается благополучия, богатства и жен. Чувства, если они не обузданы, в состоянии привести их обладателя даже к гибели, подобно тому как неукрощенные кони приводят к гибели неопытного возницу.

Для того чтобы двигаться в верном направлении, царю следует убояться десяти смертных грехов. В жизни надо избегать таких трех действий, как убийство, воровство, измена, таких четырех грехов речи, как ложь, грубые слова, злая речь, осуждение других, таких трех ошибок ума, как желание чужого, нанесение оскорбления другому в сердце своем, неверие в святые писания. Но знайте, внуки мои, что в основе всех этих грехов — гордыня. Бегите от нее, как сторонится здоровый от лепрозория.

Величественный Бхишма, утомленный беседой, заснул ненадолго, но вскоре вновь продолжил свои поучения.

— И наконец, третье наставление, о котором должны помнить все, — это умение правильно встретить смерть. Она приходит внезапно. Поэтому, если ты что-то задумал и это что-то важно для тебя, не откладывай это на завтра, сделай это сегодня. Смерть — это благо, она разрывает наши связи с миром иллюзорных привязанностей. Наша зависимость от окружающих, от эфемерных желаний и страстей разрывается смертью одномоментно, и взамен приходит свобода. Правитель всегда должен быть готов к смерти. Времени никогда не хватает.

— Но разве тебя не страшит смерть, о великий?

— Все люди испытывают страх. Для людей низшего сословия — это страх потери средств к существованию, для других — это страх перед смертью, а для высшей касты — страх перед оскорблением Бога. Я не страшусь смерти. Она возвращает меня в труднодостижимые миры.

— Что поддерживает тебя и дает тебе силы в эту минуту, о дваждырожденный? Твоя религия, ведическая мудрость или уроки, полученные тобой от твоих учителей? — задал вопрос Юдхиштхира.

— Нет религии, учения или гуру сильнее и важнее, чем твоя собственная душа, которая подсказывает тебе верное направление, правильный шаг и своевременное слово. Твоя душа связана с единым Брахманом, который есть безличный, абсолютный, бесконечный дух, и незримо ведет тебя. Доверься ей, научись ее слышать, Юдхиштхира, и ты достигнешь высших, труднодостижимых миров. Когда человек берет грех на душу, забывает о дхарме, его душа отходит, отворачивается от него, и он перестает слышать ее сигналы.

Помните, внуки мои, что тело человека — это его колесница, душа — его возница, а чувства — его кони. Влекомый теми добрыми конями, хорошо укрощенными, мудрый спокойно мчится по жизненной стезе, точно на колеснице, бдительный и преуспевающий. Ни гнев, ни гордость, ни тщеславие, ни оцепенение не отклоняют мудрого от высокой цели. Так будьте же мудры, и да не будет у вас врагов!

А теперь подойдите ко мне поближе, дабы я мог вкусить запах ваших голов.

Пандавы и Кауравы со слезами на глазах подошли к умирающему деду. Вдохнув запах их голов, завершив свои наставления, которые звучали для внуков как лучшая поэзия, Бхишма, сын Ганги и в прошлой жизни божественный Васу, испустил свой дух. Его драгоценные поучения были подобны прекрасным стихам, как говорят на Востоке — «нанизанным и рассыпанным».

 

46. Всесильная мантра

Когда закрылись глаза Бхишмы — лучшего из рода Бхараты, что было делать Дурьйодхане? В поисках поддержки он обратился к своему наставнику Дроне:

— Если ты желаешь осчастливить меня наилучшим из даров, возглавь мое войско, о неодолимый!

— Ты для меня так же дорог, как мой родной сын Ашваттхаман. Я готов выполнить любую твою просьбу и принести к твоим ногам любой дар, но ты должен знать, что та армия, в которой сын Деваки хоть и в облике скромного возницы, непобедима. Поэтому о таких кшатриях, как Арджуна и Юдхиштхира, говорят: «Тот, чей враг еще не родился». Даже я, их наставник, обучивший их всему, не смогу победить их в бою.

— Я не прошу тебя убить тех героев, но прошу полонить. Схвати живым Юдхиштхиру и доставь его сюда ко мне!

— Ты не желаешь смерти Юдхиштхире? — удивился Дрона. — По какой причине ты хочешь пленить его, но не желаешь отправить его в обитель Ямы? Очевидно, у тебя возник какой-то хитроумный план. Расскажи мне о нем.

— Я не желаю смерти старшего Пандава. Если Юдхиштхира будет убит, Арджуна в ярости, без сомнения, убьет всех нас. Если же мы возьмем в плен царя справедливости, армия противника будет деморализована, и тогда победа будет моей.

— Выслушай меня, о царь! Для того чтобы пленить Юдхиштхиру, нужно каким-то образом удалить с поля Арджуну. Я когда-то был его первым учителем, он с тех пор стал прославленным воином, который обладает неодолимым оружием, как божественным, так и человеческим. Говорю тебе: его не одолеют ни боги, ни асуры во главе с Индрой. К тому же я уже не молод. Только ты, сильный и молодой, можешь противостоять Арджуне.

— Но как? Ведь вооруженный своим луком «Гандива», он убьет меня. Ты же знаешь, что при помощи своего чудесного оружия он способен менять свой облик, становясь то огромным, то маленьким, вызывать облака, огонь, ветер, дождь и затем все это уничтожать.

— Да, оружие носящее имя носорога, непобедимо. Но я научу тебя, как использовать свой панцирь, чтобы быть неуязвимым. Этот золотой твой панцирь я завяжу на тебе при помощи мантр так, что никакие стрелы не смогут поразить тебя в сражении. Увлеки с поля боя Арджуну, и я приведу к тебе плененного Юдхиштхиру. Вот мое последнее слово.

Дурьйодхана, понимая, что гуру испытывает слабость к Пандавам и в душе не хочет проливать их кровь, дабы придать твердость его обещанию, разгласил по лагерю весть об их тайном уговоре.

И вот весть о том, что Дурьйодхана собирается пленить Юдхиштхиру, докатилась и до Царя справедливости. Царь, обеспокоенный этим и знающий, что Дрона владеет оружием Брахмы, поспешил к Арджуне:

— Ты должен сделать все, брат, чтобы сей план не мог осуществиться. Только ты можешь сразиться с Дроной и победить его в бою.

К его удивлению Арджуна ответил так:

— Я ученик Дроны и в каком-то смысле подобен его сыну. Я никогда первым не обрушусь на Дрону, раньше чем сам получу удар от него. Таково мое намерение. Наш гуру сам должен решить, как поступать. Я же не испытываю никакого гнева против него и, напротив, отношусь к нему с почтением и благодарностью. Только если он атакует меня, я вступлю с ним в бой. Он знает, что ради него я готов покинуть семью, родных и выполнить любое его желание.

Однако тот разговор, неприятный для Юдхиштхиры, слышал Кришна. Аватар цвета грозовой тучи, поразмыслив, предложил такой план:

— Арджуна, нельзя недооценивать противника. Дрона — обладатель оружия Брахмы и способен повергнуть даже самого сильного врага. Следует на их хитроумный замысел придумать ответный план, чтобы Дрона, обладатель небесного оружия и золотой колесницы, не встретив сопротивления от Арджуны, не пленил Юдхиштхиру и не перебил нас всех. Вот что. После того как будет убит его сын Ашваттхаман, он уже не будет сражаться. Таково мое мнение. Пусть кто-то скажет ему, что его сын погиб, и он откажется от боя.

— Но разве такой поступок достоин нас? Разве пристало нам произносить ложное слово? Разве это будет справедливо по отношению к наставнику? — поразился старший Пандав.

— Нельзя выиграть войну одной только справедливостью. Говорю тебе, царь, что если Дрона будет продолжать сражаться, отдаваясь своей ярости даже полдня, войско твое не устоит. В этих обстоятельствах и помня о многочисленных кознях, устроенных тебе Кауравами, ложь должна быть выше правды. Говорящий неправду ради спасения жизни других людей не получает соприкосновения с грехом.

На заре две армии вновь выстроились друг против друга. Поле Курукшетра в этот час выглядело величественно и торжественно. Воины облачены в наилучшие доспехи, слоны украшены попонами, колесницы позолочены и украшены венками и стягами. В обеих армиях бьют копытами наилучшие кони самых разных пород и мастей: желтой масти, бледно-красные, цвета соломенного дыма, золотистые, цвета шеи павлина, одинаковой масти с радугой, будто расцвеченные звездами, бобового цвета, со спинами цвета кислого молока, мастью подобные месяцу, напоминающие цвет лотоса, цвета журавлей, черноногие, с мордами подобными луне, а блеском схожие с тычинками лотоса.

На знаменах царей, выступивших на стороне противников, самые причудливые изображения: обезьяна со свирепым лицом и львиным хвостом, подпруга слона, великолепный бык, павлин, серебряный вепрь, жертвенный столб, огромный слон.

Только в первые минуты ратное поле выглядит стройно и величественно, но вот армии по сигналу сдвинулись, началась сеча, и поле быстро превратилось в страшное кровавое месиво.

Арджуна, в колеснице которого преданный Кришна, разит врага непринужденно и играючи, как будто он среди слабых женщин, а не посреди вооруженных смертоносных бойцов. В разгар битвы, когда кони его устали и изнемогли от жажды, тот несравненный воин пронзил землю златоперыми стрелами и образовал прелестное озеро, из которого могли напиться кони. Затем он, подобно небесному зодчему, прямо посреди сражения соорудил чертог из стрел, и кони, войдя в сей чертог, спокойно и безопасно утолили жажду на глазах у изумленной армии Кауравов. Из благородных животных удалилась вся усталость и дрожь, и они вновь были запряжены в колесницу, чтобы продолжить бой.

Вот Арджуна завидел Дурьйодхану и послал в его сторону тысячи стрел. Но они все были отражены его панцирем. Он вновь выстрелил, но ни одна стрела не коснулась того героя. Воин в недоумении посмотрел на своего возницу.

— Я думаю, Арджуна, — сказал Кришна, — что этот панцирь надет на сына Дхритараштры наставником Дроной. Только он знает секрет. Крепления панциря по краям составлены из мантр. В нем мощь трех миров. Его невозможно пронзить никаким оружием.

Тогда Арджуна послал стрелы сплошным потоком и иссек коней Дурьйодханы, затем его возниц, потом его чудесный лук и кожаный предохранитель, надетый на пальцы. Затем он стал разить колесницу врага и, наконец, ранил Дурьйодхану в обе ладони.

 

47. Обман

Тем временем Дрона, давший обещание полонить Юдхиштхиру, наполнил пространство таким количеством стрел, что не стало видно ни одной стороны света. Он так искусно брал руками стрелы, накладывал их на тетиву, натягивал и отпускал, что невозможно было заметить никакого промежутка. Его стрелы были свирепы и хорошо нацелены. Сей покоритель вражеских городов разил противника уверенно и мощно, улыбаясь. Его цель — царь Пандавов.

Но вдруг ему преграждает путь молодой Абхиманью, сын Арджуны. Его панцирь непроницаем, сам он обладает стремительным натиском. Однако Дрона, умудренный опытом, играет с молодым кшатрием как кошка с мышкой. Он рассекает его лук и стрелы, разбивает его колесницу и покрывает его ливнями стрел. Лишенный колесницы молодой воин, держа в руках меч и щит, силой мантр вспрыгнул в небо. Он неистово пронесся по небу, словно царь пернатых. Тогда Дрона выбил сжатую в руке Абхиманью рукоять меча. Лишенный своего меча, воин спустился с воздушного пространства на землю и с лицом залитым кровью и изогнутыми бровями выглядел очень величаво и блистательно. Когда же он коснулся ногами земли и стал только подниматься, сын Духшасаны ударил его палицею по макушке головы. Так был убит сын Арджуны, который был способен измотать и истребить целое войско.

Увидев, что Абхиманью повержен, Пандавы дрогнули и подумали, что армия Дроны воистину непобедима. Тогда Бхима, не долго думая, убил палицей слона по имени Ашваттхаман и громко закричал во всеуслышание: «Убит Ашваттхаман! Убит Ашваттхаман!»

При этом известии Дрона как будто остолбенел. Его члены словно растворились в изнеможении, как песок в воде. Зная, однако, доблесть своего сына и все еще не веря в его гибель, он приблизился в бою к Юдхиштхире, стоявшему на колеснице, и спросил:

— Я верю тебе, Юдхиштхира. Я хочу услышать от тебя, чьих уст не касается неправда, что случилось с Ашваттхаманом?

Испытывая природное отвращение к неправде, но стремясь всем сердцем завершить братоубийственную войну, царь тихо и невнятно произнес:

— Ашваттхаман мертв.

И еще тише добавил: «Слон Ашваттхаман».

В тот момент колесница его, находившаяся на высоте четырех пальцев от поверхности земли, опустилась под тяжестью греха и коснулась тверди. Ведь до сих пор никогда его слово не расходилось с правдой.

А сраженный горем Дрона со словами «Я бросаю оружие!» сел на площадке колесницы, дал обет непричинения вреда живым существам и всецело предался йоге. Он быстро погрузился в состояние полнейшего безразличия, когда Дхриштадьюмна, рожденный из пламени священного огня, спрыгнул с колесницы и мощным ударом отсек голову Дроны.

— Остановись! Приведи наставника живого! — закричал в отчаянии Арджуна, но поздно.

Благородный, седой как лунь старец в возрасте 85 лет остался на поле боя поверженный мечом Дхриштадьюмны, как вековой дуб молнией. Ни Дхриштадьюмна, ни другие воины не могли видеть, как тот великий кшатрий, достигший высочайшего пути, излучая ослепительно яркий блеск, отправился на небо, столь трудно достижимое даже для благочестивых. Это сияние было видно только Юдхиштхире, Арджуне, Кришне и возничему Санджае. И у них было ощущение, что на небе два Солнца и весь небосвод наполнен сиянием. Крики радости раздавались среди небожителей, когда Дрона вступил на звездный путь.

 

48. Полет

Бой завершился, армии отошли на свои позиции. Арджуна, узрев гибель сына, пришел в отчаяние:

— Как скажу я матери его о таком горе, как успокою ее, словно буренушку без теленка? Видимо, сердце мое тверже камня, если оно не разорвалось от этой вести! Мой сын с глазами, подобными голубому лотосу, погиб!

Но не только весть о гибели сына угнетала отважного лучника.

— Как теперь победить врага? Теперь, когда Ашваттхаман, объятый праведным гневом за гибель отца, обрушится на Пандавов, противостоять ему будет в сто раз сложнее. Всем известно, что он, как наследник своего отца, сможет воспользоваться оружием Дроны «Нараяна», сметающим все миры. Где взять силы, о Кришна?

— Ты сможешь повергнуть твоих врагов завтра. Для этого обратись мыслию к богу с изображением быка на знамени. По милости его ты обретешь сверхмощное оружие.

Услышав эти слова, Арджуна прикоснулся к воде и глубоко сосредоточился мысленно на Шиве. Он впал в забытье.

Арджуна увидел себя парящим в небе вместе с Кришной среди звезд. Кришна держал Арджуну за правую руку, и они плыли по небу, посещая разные чудесные места. Вместе они прилетели к горе Кала, на вершине которой сидел бог с изображением быка на знамени.

Он был занят аскетическим покаянием и блистал как Солнце, держа в руке трезубец, одетый в антилоповую шкуру и одежду из древесной коры, с заплетенной на голове косою. Тело божества пестрело тысячами глаз. Он восседал вместе с женой Парвати и сонмами лучезарных существ. Его тело умащали благовониями, его зрение и слух ублажали пением и плясками.

Кришна восславил того бога, который есть первопричина прошедшего, будущего и настоящего. Арджуна также почтительно склонился к лотосным стопам того божества, и тогда Шива сказал:

— Привет вам, о наилучшие из героев! Пусть ваша усталость от путешествия исчезнет. А теперь скажите, какое желание привело вас ко мне?

Арджуна ответил:

— Я склоняюсь перед тобой, о нерожденный, тот, кто всегда с иссиня-темными локонами, вооружен трезубцем, у кого три ока, на чьем знамени изображение быка и кто непостижим и существует, проникая все! Я прошу тебя об оружии «Пашупата», которое необходимо мне для победы.

— Хорошо, но тогда выполни мою просьбу. Есть поблизости отсюда небесное озеро, полное амриты. Туда некогда были положены на хранение лук и стрела. Так принеси мне их, Арджуна.

Сказав «да будет так», два друга отправились на озеро, напоминавшее диск солнца. Там в воде они увидели змеев, извергающих могучее пламя. Смелые воины приблизились к тем змеям с почтением и мысленно сосредоточились на боге с трезубцем. Тогда те змеи, оставив свою змеиную форму, приняли облик лука и стрелы, ярко сверкающих на Солнце.

Когда братья выполнили задание Шивы и принесли лук и стрелу, то из одного бока бога в шкуре антилопы вышел брахмачарий с ярко-красными глазами, рыжими волосами и темно синей шеей. Казалось, он был вместилищем аскетических подвигов. Взяв тот лук и стрелу, он сосредоточился и стал медленно натягивать тетиву, читая мантры. Арджуна внимательно следил за его движениями, за постановкой ног, за мантрами. Когда брахмачарий завершил свои действия и вернул лук и стрелу назад на место, Арджуна полностью запомнил его движения и понял, как пользоваться тем оружием.

Шива, довольный им, дал ему оружие «Пашупата», сказав так:

— О могучий герой, выдержавший аскезы, я хочу вручить тебе мое любимое оружие. Оружие «Пашупата» способно сокрушить тройственную Вселенную, но его нельзя метать в малосильного противника. Если оно будет употреблено против слабого, мир погибнет. Оно способно сразить подвижное и неподвижное — все для него уязвимо. Оно может быть пущено в ход мыслью, глазом, словом и луком. Но горе тому, кто употребит его против маломощного врага: оно может разрушить весь мир. Ты, прошедший тапасью, укротивший свои чувства, готов владеть им.

В ту минуту Арджуна очнулся от сновидения.

 

49. Брось оружие!

Тем временем в обоих лагерях готовились к бою. Лишь забрезжил рассвет, Юдхиштхира направился в помещение для купания, чтобы совершить обязательные обряды. Его уже ожидали сто восемь юных прислужников в белых одеждах с золотыми сосудами. Царь искупался в разнородной воде, благоухающей сандалом и освященной мантрами, затем его растерли благовониями и душистыми соками. Потом Юдхиштхира, умащенный сандаловой мазью, в цветочном венке и неношеной одежде, сложив почтительно руки, вошел с молитвой в хранилище, где полыхал огонь. Царь, почтив огонь возлияниями из топленого масла, вошел во второе помещение, где восседали брахманы, очищенные изучением Вед. Поприветствовав брахманов и раздав им дорогие подарки, прикоснувшись к изображениям свастики, приносящей счастье, он вышел во внешнее помещение. Ему принесли золотой трон, украшения, и его красота стала такой, что увеличивала печаль его врагов. Он выглядел блистательно, подобно облаку, пронзенному молнией.

— Твой облик внушает мне уверенность и настраивает на победу, — сказал Арджуна. — Ты блистаешь так, как будто победа уже завоевана нами.

— Готов ли ты к сражению, брат? — обратился Юдхиштхира к Арджуне.

— Да, Юдхиштхира. Я прошел все необходимые обряды очищения и готов в нужный момент призвать небесное оружие. С помощью оружия «Варунастра» я способен вызывать разрушительные наводнения, оружием «Нага» я скую ноги противника и обездвижу его, оружием, дарованным Куберой, я повергну врага в сон, а «Ваджрой», переданной мне Индрой, я вызову гром и молнию. И никто, конечно, не устоит перед оружием Шивы, способным повергать миры. Верь мне, брат, сегодня я добуду победу!

Одновременно в стане Кауравов сын учителя Дроны — Ашваттхаман, чья сила увеличилась благодаря гневу, вынашивал свой план. Нечестивый поступок Юдхиштхиры, солгавшего учителю, заставлял кровь вскипать в жилах сына. Мучимый скорбью и не в силах перенести убийство отца, Ашваттхаман вспомнил об оружии «Нараяна». Это оружие когда-то было даровано божественным мудрецом Нараяной наставнику Дроне за аскетические заслуги.

— Никто не станет равным тебе в бою, — сказал Дроне Нараяна. — Однако это оружие не должно быть употреблено с поспешностью и без глубокого обдумывания. Ибо оно не возвращается, не сокрушив врагов. У этого оружия есть два секрета: оно не действует на того, кто не отвечает злом на зло, и воспользоваться им можно только однажды.

С восходом Солнца сражение вспыхнуло с возрастающей силой. Войска перемешались, убивая своих и чужих. Из потоков крови образовалась река, текущая в потусторонний мир. Арджуна, губитель недругов, обладатель «Ваджры» — оружия Громовержца, вступил в сражение, загрохотали раскаты грома, шумом наполнился небосвод, великий ужас охватил все сущее, пришла в движение вся земля с лесами и горами. Тогда Ашваттхаман сказал Дурьйодхане:

— Я применю оружие отца «Нараяна» и добуду победу. Это небесное оружие, спускающееся с неба, подобно дождю. Оно убивает все живое на своем пути. Поэтому отведи войско, а я пойду к реке один, погружу руку в воду и произнесу заклятие, которое держу в памяти.

Ашваттхаман сконцентрировался и вызвал божественное оружие «Нараяна».

Войско Кауравов отступило, и Пандавы стали ждать гонцов с мольбой о мире. Но вместо этого стал дуть сильный ветер, при безоблачном небе раздались удары грома, земля задрожала, взбушевался океан, реки потекли в обратном направлении. Миллионы метательных снарядов пришли в действие одновременно. Вершины гор стали раскалываться, и из них вырвались потоки пламени. Запылали леса. Воздух заполнился стрелами, напоминающими змей с огненной пастью, показались железные шары и диски с краями, острыми как бритвы.

Всякий раз, когда Пандавы пытались отразить это оружие, действие его усиливалось. Разрезаемые на части, сжигаемые, теснимые со всех сторон, Пандавы побежали прочь с поля боя. Но никуда не укрыться от небесного оружия: стрелы, шары и диски меняли направление, следуя за жертвами. Количество снарядов возрастало пропорционально оказываемому сопротивлению.

Увидев войско Пандавов бегущим и упавшим духом, Кришна, проникнувший в суть происходящего, крикнул:

— Не следует больше продолжать сражение. Быстро сложите свое оружие. Не отвечайте силой на силу. Это оружие «Нараяна» не поражает того, кто безоружен и стоит недвижно на земле. Сойдите со своих слонов и коней, покиньте колесницы и не сражайтесь даже в воображении!

— Что ты такое говоришь, о брат? Разве пристало мне покидать поле боя, — возмутился Бхима.

— Это единственное средство для отвращения сего смертоносного оружия. Только бросив оружие и даже в мыслях уйдя от сражения, можно сохранить свою жизнь. Оружие поражает тех, кто ему противится. Об этом секрете знают только трое: Дрона, Ашваттхаман и я. Чем быстрее ты будешь двигаться, чем громче кричать и сильнее размахивать палицей, тем больше полетит на тебя стрел и дисков. Замри!

— Все сойдите с колесниц, подальше отбросьте оружие, выбросьте из головы даже мысль о сопротивлении, и оружие отступит! — закричал Арджуна.

Когда воины Пандавов остановились и покинули свои колесницы, им больше были не страшны стрелы Ашваттхамана. Мощь оружия была успокоена. Тогда Пандавы вновь выстроились боевым порядком.

— Снова вызови свое оружие, пока Пандавы не начали наступать, — крикнул Дурьйодхана Ашваттхаману, но тот герой печально сказал:

— Это оружие, о царь, не может быть применено дважды! Если его использовать снова, оно убьет не только того, кто его применил, но и армию, к которой принадлежит этот воин. Кришна раскрыл секрет оружия «Нараяна» — не отвечать на силу силой, на зло — злом.

 

50. Ядерный взрыв

Армия Пандавов вновь перешла в наступление. Окрыленный чудесным сновидением, Арджуна твердо уверовал в победу. Призвав оружие «Пашупата», он смело ринулся в гущу сражения, усеянного ливнями стрел, и вдруг увидел шествующего перед собою человека, сияющего и могучего. В какую бы сторону ни устремлялся Арджуна, тот сияющий человек с поднятым копьем сокрушал всех, кто стоял на пути у Арджуны. Следуя за ним по пятам, Пандав только пожинал плоды. Тот человек не выпускал копья из рук и не касался ногами земли.

— Кто этот высочайший из мужей, о Кришна? Ведь я сжигаю войска уже сожженные им!

— Это божество, принимающее различные формы, покровитель Вселенной, изначальный источник всего сущего — Шива. Враги трепещут и падают в обморок в сражении только от одного его запаха, когда он в гневе.

Видя, что противник поколеблен, и желая закрепить успех, Арджуна решил привести в действие оружие «Брахмаширас». Вимана Арджуны резко взмыла в воздух, а затем приблизилась к Земле с немыслимой скоростью и выпустила множество стрел, сверкающих как золото и несущих тысячи молний. Грохот, издаваемый ими, был подобен грому от тысячи барабанов. За этим последовали яростные взрывы и сотни огненных вихрей. Сжигаемый жаром оружия, мир шатался, как в лихорадке. Слоны загорались от жара и дико носились туда и сюда в поисках защиты от ужасной силы. Вода стала горячей, звери погибали, враг был скошен, а неистовство огня валило деревья рядами. Тысячи колесниц были уничтожены, потом глубокая тишина опустилась на море. Начали дуть ветры, и земля осветилась. Трупы погибших были изувечены ужасным зноем, так что они больше не походили на людей. Оружие, громадное и извергающее потоки пламени, несущееся с бешеной скоростью, окутанное молниями, произвело взрыв, который был ярок, как десять тысяч солнц в зените, а пламя, лишенное дыма, расходилось во все стороны.

Тогда видя, что Земле грозит погибель и вот-вот будут истреблены миры, всевидящий Вьяса явился туда на поле боя и обратился к Носящему диадему с пламенной речью:

— Остановись, Арджуна! Оружие «Брахмаширас» способно испепелить Вселенную. Предназначенное для умерщвления всего живого, оно обратит людей в прах, у уцелевших же выпадут ногти и волосы. Даже пища придет в негодность. Это оружие поразит целые страны и народы на протяжении нескольких поколений. Несколько лет после этого Солнце, звезды и небо будут скрыты облаками и непогодой. Ту страну, где оружием «Брахмаширас» сражаются с другим мощным оружием, двенадцать лет боги не орошают дождем. Это оружие сделает города, страны и континенты непригодными для жизни в течение десятилетий.

Только тот, кто прошел через брахмачарью, может привести такое оружие в действие, а если попытается остановить, оно отсечет ему голову. Но тебе, потомку богов, украшенному аскезой и прошедшему через брахмачарью, под силу остановить его действие. Так сделай так, как лучше для всего живого!

Выслушав с почтением Разделителя Вед, Арджуна, обладатель волшебного оружия, сжав в кулак всю свою волю, сконцентрировался и силой мысли остановил «Брахмаширас», еще раз подтвердив, что в совершенстве обуздания чувств он достиг уровня богов.

— Остановись также и ты, Ашваттхаман — сказал Вьяса, который знал, что в арсенале Ашваттхамана есть и другое грозное оружие. — Твое оружие «Айшика», нацеленное на Пандавов, принесет погибель всему роду.

Но сын Дроны, обуреваемый гневом, в сердцах ответил так:

— За вероломное убийство моего отца, воспитавшего и Пандавов и Кауравов, я истреблю всех Пандавов и их потомство. Мое оружие «Айшика» способно повреждать зародыши в утробе. Да поразит моя стрела чрево каждой женщины из стана Пандавов и станут они бесплодными! Она, смертоносная и без промаха бьющая, уже нацелена.

С этими словами Ашваттхаман вселил в оружие пламенную мощь.

 

51. Предсказание судьбы

После того как пал великий Бхишма и погиб прославленный Дрона, когда оказалось бессильно оружие «Нараяна», Кауравы, великоколесничные бойцы, ощутили сухость во рту, опечалились и перестали осознавать окружающее. Оружие, обагренное кровью, попадало у них из рук. Сыновья Дхритараштры, великомощные воины рожденные для побед, стали похожи на втоптанных в пыль змей, лишенных зубов и яда. Тогда Дурьйодхана, который никогда не уклонялся от однажды намеченной цели, обратился к Карне:

— Я знаю, Карна, сколь ты доблестен и сколь сильна твоя дружеская привязанность ко мне. Поэтому прошу тебя в столь суровый час стать моей опорой. Военачальники мои, Бхишма и Дрона, оба пали в битве, но ты превосходишь мощью их обоих. Так стань же полководцем моим, о облаченный в панцирь! Эти почтенные летами великие лучники были многим обязаны Юдхиштхире — и поэтому проявляли слабость. Хотя я многие годы оказывал им обоим внимание, одаривая дорогими подношениями, и в конце концов почестями насытил их честолюбие, они в душе были привязаны к сыновьям Панду. Бхишма, помня о том, что Пандавы — его внуки, в течение многих дней щадил их в бою и по договору с ними подставил свою грудь под стрелы Шикханди. Дрона, привязавшись когда-то к Пандавам как к ученикам, тоже сражался не в полную силу. Только ты, мощнорукий и преданный, можешь принести нам победу. Так соверши над собой обряд посвящения в сан главнокомандующего и возглавь нашу армию!

— Великий сын Гандхари, я безусловно принимаю твое предложение, ибо для меня нет ничего выше, чем принести пользу тебе. Ты знаешь, что в меткости стрельбы, в быстроте рук, в дальности полета стрел, со мной никто не сравнится. Однако ты, мой друг и покровитель, должен знать всю правду.

Арджуна владеет «Гандивой» — оружием, издающим низкий и глубокий звук, подобный реву носорога. Оно способно испепелить три мира. Но я тоже обладаю мощным оружием, дарованным мне самим Рамой. Мое оружие — лук «Виджая». Тетива его — волшебная, колчаны — неисчерпаемы. Это оружие — брахманическое, небесное, и человеческое, оно не имеет себе равных. С луком «Виджая» мне не страшен Арджуна даже в его быстроходной колеснице, даже с «Гандивой» в руках, даже с Кришной-возницей!

Однако есть что-то, что меня страшит. Это предсказание, данное мне в прошлом одним брахманом…

— Сними тяжесть с души. Расскажи мне о своей тревоге, — сказал Дурьйодхана другу.

— Однажды, упражняясь в стрельбе, я в ослеплении поразил стрелою бродившего в безлюдной глуши теленка коровы, дающей молоко для жертвенных возлияний брахмана. Тот брахман, кладезь подвижнического духа, исполнился гневом и предрек мне несчастное будущее: «Однажды в самый ответственный момент боя, — сказал он, — тебя средь битвы охватит страх, и колесо твоей колесницы увязнет в углублении колеи».

— Как только ни пытался я умилостивить брахмана — все напрасно. Семь сотен слонов, сотни рабов и рабынь, четырнадцать тысяч черных коров с белыми телятами, богатый дом, полный всех мыслимых благ, драгоценности — все это я с должными почестями предлагал ему, но он не сжалился надо мной. Наконец на упорные мои мольбы простить меня он ответил: «Как я предсказал, так и случится, ибо я, оберегая дхарму, никогда не изрекаю лживое слово. Впредь не нарушай покой брахманской обители. А сейчас покорно прими определенное тебе наказание. Ничто в этом мире не сделает сказанное мной ложным».

Услышав рассказ друга о том, что его терзает и страшит, Дурьйодхана, поразмыслив, сказал:

— Не печалься, о бык среди людей! Главное твое оружие против злосчастного Арджуны — не колесница, не лук и стрелы. Твое оружие — твоя преданность. Твое сердце открыто для меня, Карна. Я вижу, что в этой распре с Пандавами в сердце своем ты лишен корысти. Поэтому я верю в тебя сегодня, как тогда, когда увидел тебя в первый раз в день соревнования с Арджуной. Я верю в твою доблесть, в твое знание военного дела, в нашу дружбу.

— Раз ты веришь в меня, я одолею Пандавов вместе с их сыновьями и Кришной! — возликовал Карна. — Твои слова, произнесенные с верой, развеяли мои сомнения. Будь крепок духом, царь, и считай, что Пандавы уже побеждены!

Рано утром перед восходом, несгибаемый Дурьйодхана вскричал громогласно: «Стройся!». Тут воины, колесницы, кони и слоны пришли в движение, подняв страшный шум. Все завертелось, словно круг гончара. Затем сын бога Сурьи на колеснице, сияющей как Солнце, влекомой золотистыми конями, украшенной флажками, белым стягом и знаменем с эмблемой «Слоновья подпруга», затрубил в свою океаном рожденную, дивно звучащую раковину. Когда Кауравы увидели своим главнокомандующим Карну с луком и колчаном, полным стрел, облаченного в панцирь, то перестали скорбеть о гибели Бхишмы и Дроны.

Карна расположил свою рать боевым порядком «макара», что значит «чудовище», и, предвкушая победу, устремился навстречу Пандавам. Белоконный Пандава расставил свое войско оборонительным строем, имевшим форму полумесяца и, объятый боевым пылом, тоже двинул свое войско на противника.

Сойдясь друг с другом, те два великих воинства, состоящие из разъяренных людей, коней и слонов, учинили меж собой сечу. В том бою сошлись на бранном поле всадники с всадниками, слоны со слонами, пешие с пешими. Стремительные, верные долгу, никто из них не уклонился от сражения. Любо было видеть на поле эти удивительные пары превосходных в боевом умении противников. Какое-то время являла собой эта битва, наполненная отвагой и благородством, отрадный взору вид, но вскоре превратилась в беспорядочную свалку. Пешие воины, наездники слонов, всадники и колесничные бойцы наносили друг другу мощные удары, разлучающие с телом и избавляющие от грехов. Мужи-львы усеяли всю землю отрубленными головами, и были те головы подобны красотой сорванным лотосам. Небо заволокло несметными стрелами, земля покрылась кровавой слякотью. Поле брани стало похоже на скотобойню.

Между тем Кауравы, воодушевленные своим новым полководцем, начали стремительное нападение. Кони, слоны и люди, пронзенные железными стрелами, метались в смятении, сталкивались и падали. Сыновья из знатнейших родов, с умащенными сандалом телами, изящными украшениями, оставляли тела свои тут на земле, а сами в награду за подвиг отправлялись прямо на небо. Войско Пандавов пришло в смятение и дрогнуло. Но тут Завоеватель богатств пустил в ход оружие «Нага» и сковал неподвижностью ноги врагов. На кого бы ни нацелил в бою Арджуна это оружие, тот воин становился недвижим, точно созданный из железа. Ноги врагов сковали огромные змеи, а Пандав принялся уничтожать застывших воинов. Тогда Дурьйодхана приказал использовать оружие «Саупарна». Как по сигналу слетелись птицы-саупарны, пожирающие змей, и змеи при виде птиц бросились врассыпную. Войско Кауравов освободилось от оков на ногах и продолжило битву. Великие воины и братья — Арджуна и Дурьйодхана — попеременно упражнялись в использовании самого чудесного оружия, способного то делать все невидимым, то заставлять врагов безудержно вращаться, то вызывать миражи и видения, то вызывать взаимное превращение противников друг в друга.

 

52. Ожившие знамена

Тем временем приблизилась решающая схватка между первейшими героями — Арджуной и Карной. Вот они стоят, источая друг против друга такой гнев, что приводят в трепет робких. На диадеме Арджуны сияет огромная жемчужина. Он велик и прекрасен в своем боевом устремлении. Карна, украшенный природным панцирем и серьгами, горит на Солнце как сам Сурья. Оба имеют белых коней, оба украшены раковинами, имеют превосходные колчаны, их тела умащены красной сандаловой пастой. Они величественны словно Солнце и Месяц. Боги, гандхарвы, змеи-наги, птицы, мудрецы, хищники — все наблюдают за поединком.

Зазвучали океаносоленые раковины. Два мужа-тигра заняли свои места в колесницах, запряженных белыми скакунами. Арджуна ищет глазами Карну, чтобы взглядом сломить его еще до боя.

Над Карной развевается знамя «Слоновья подпруга», а на знамени Арджуны обезьяна, внушающая трепет, с разинутой пастью и устрашающими зубами. Это царь всех обезьян — великий Хануман.

Но что это? Вдруг по волшебству в том колесничном поединке ожили и между собой вступили в бой знамена. Воспылав жаждой битвы, знамя Обладателя лука «Гандивы» приблизилось к знамени Карны и с грозным рычаньем набросилось на него. Взлетев, обезьяна стремительно, словно птица Гаруда на змея, напала на Слоновью подпругу, украшенную дивными колокольчиками, своими клыками и когтями. А Слоновья подпруга, выкованная из железа, разъярившись, обрушилась всей тяжестью на Великую обезьяну. Бой начался.

Два героя — два брата, двинулись друг на друга под оглушительные звуки раковин и барабанов и через несколько минут затмили своими стрелами все стороны света. Они напоминали двух гималайских слонов в пору истечения мады, когда, выставив бивни, они бьются из-за слонихи. Войска обступили сражающихся, окружив их кольцом.

Сперва Карна поразил Арджуну десятью большими стрелами. Тогда тот, разозленный, призвал смертоносное оружие «Гандива» и выпустил тысячи стрел. Никто не мог заметить, когда Арджуна вкладывает стрелы в лук, когда прицеливается, — он силою мантр выпускал мгновенно тысячи стрел. Вдруг, чересчур натянутая, с громким звуком лопнула тетива лука, и Пандава замешкался. Тогда сын суты, воспользовавшись заминкой, осыпал Арджуну сотней стрел, ранив Белоконного, Кришну и поразив знамя. Лучшая из обезьян издала мощный рык, своим рычанием приводя в ужас. Наконец Карна возложил на тетиву смертоносную, остро отточенную, змееглавую, полную жгучего яда, стрелу, которую давно берег для встречи с Арджуной, которой постоянно воздавал почести, содержа ее в сандаловом порошке и в золоченом тростниковом футляре. Сказав: «Смерть тебе, Арджуна», он выпустил ту стрелу. Но Кришна, верный колесничий, видя это, прошептал: «Скорее Солнце упадет со своего места, пламя станет холодным, чем Карна сможет сразить Арджуну!»

И правда. Стрела только сбила диадему с головы героя, и та, украшенная самоцветами и жемчугами, с лязгом покатилась по земле. В ответ Арджуна осыпал Карну и его коней стрелами с наконечниками «телячий зуб», и тот сын суты, с множеством златооперенных стрел впившихся в его тело, был подобен горе Махендре, заросшей деревьями.

Карна хотел было ответить Арджуне, но тут его колесо увязло в колее, колесница зашаталась, и мысль об оружии «Виджая» покинула сознание. Сын Кунти средь битвы пал духом. Свершилось проклятье брахмана!

Тогда Арджуна призвал заклятиями оружие Индры. Его стрелы, слетая с лука невидимыми, становились видимыми только у самой колесницы Карны. Карна, ослабевший духом, отражал эти стрелы, хоть и видел их совсем рядом с собою. Тогда Белоконный, взяв жгучую, словно пламя, ядовитую волшебную стрелу, зовущуюся орудием Рудры, приготовился стрелять. По воле рока в этот момент одно из колес Карны совсем утопло в земле.

Карна в бессилии взмолился перед Арджуной:

— По воле рока увязло мое колесо. Подожди немного, пока я не вытащу колесо из земли. Не подобает тебе, стоящему на колеснице, убивать того, кого постигла несчастливая случайность. Это противоречит дхарме.

— Ты вспоминаешь о дхарме? Ты, который, забыв о дхарме, вместе со всеми унижал благородную Драупади, ты, который поддерживал Дурьйодхану в бесчестной игре в кости, ты, который способствовал нашему изгнанию на целых 13 лет, ты вспоминаешь о дхарме?

От чувств из всех пор его тела вырвалось пламя яростного гнева. Он извлек из колчана оружие «Анджалика», шестикрылое, длиной в три локтя, и сказал:

— Я много лет предавался подвижничеству, я провел множество очистительных обрядов, я ублаготворил брахманов. Так вот, если сказанное истинно, то пусть эта чтимая мною стрела поразит насмерть врага моего Карну.

В тот миг прервали свой бег реки, Солнце склонилось к западу, стороны света задымились, и, подобная Солнцу в зените, голова Карны пала на землю, как кроваво-красный диск Солнца падает с горы заката. Привязанная к телу, привыкшему к неге и роскоши, голова рассталась с телом с превеликим трудом, как богатый хозяин с дорогим домом. Залитое потоками крови, сплошь израненное тело Карны, напоминало прекрасного дикобраза, ощетинившегося иглами. Вышедшее из тела поверженного героя огненное сияние его духовного пыла пронизало небо, и все смертные видели это чудо.

Кауравы, видя своего полководца повергнутым, мучимые страхом, тяжко израненные, обратились в бегство, то и дело оглядываясь на пламенеющую на знамени Арджуны обезьяну. Дурьйодхана, всем видом являя страдание, заливаясь слезами при виде красивой головы своего друга, отсеченной от могучего тела, в отчаянии покинул поле брани.

Наступил закат. На поле спустились ястребы и коршуны. Они принялись терзать плоть, пить кровь и сосать мозг и жир. Их пиршество — не зрелище для робких.

Санджая, одаренный способностью видеть на расстоянии, со слезами поведал слепому царю о постигшем их горе. Дхритараштра, выслушав рассказ верного суты о гибели Карны, запричитал: «Значит, всемогуща судьба и бесплодны людские усилия, если уж пал в битве Карна, подобный обликом Раме! Великий воин, он сокрушил полчища Юдхиштхиры, ливнями стрел изъязвляя все стороны света. Как же случилось, что ныне он лежит на земле, словно дерево, сломанное ветром?»

Санджая, на время ставший глазами незрячего царя, ответствовал:

— Твой злоумный сын привел тебя и твою благородную семью, ведущую начало от династии Бхаратов, к этому несчастью. Его усилия победить Арджуну с самого начала были тщетными, ведь с Украшенным диадемой бок о бок идет сам Говинда. А там, где Кришна, там и дхарма. А там, где дхарма, там и победа. Поэтому и Карна, хоть и отважный воин, с самого начала был обречен. Если сравнить силу сына суты и силу Белоконного, избравшего Кришну своим прибежищем, то он словно заяц перед слоном, ложь перед истиной, яд перед амритой.

Велико было горе отца, знающего в сердце, что его сын без Карны обречен:

— Я не вижу пределов скорби, как утопающий — берегов бескрайнего океана! Страшная мысль растет во мне и рождает жажду смерти. О Санджая! Видно, сотворено мое сердце из того же крепчайшего вещества, что и алмаз, если не разрывается оно на части при вести о гибели верного Карны! Должно быть, предолгая жизнь изначально назначена мне богами, если, узнав о гибели Карны, тяжко страдая, я по-прежнему живу на этом свете!

 

53. Жесть

Карна, великоколесничный воин, одаренный от рождения прекрасным панцирем и серьгами, повержен. Тяжко вздыхает Дурьйодхана и изливает росу из своих глаз. Но он, как великий кшатрий никогда не отступающий от намеченной цели, ищет выход для спасения своей армии.

— Шалья, тебе надлежит стать главнокомандующим. Прими бразды правления, яви свое бесстрашие, повергни Пандавов.

Так говорил старший Каурав отважному Шалье, царю Мадров, некогда проигравшему Пандавам на сваямваре свою невесту Амбу.

— Мой гнев против Пандавов велик, и я все еще не забыл унижение на сваямваре. Но выслушай меня, о мощнодланный. Не равны наши силы, пока в колеснице Арджуны великий Джанардана. Ты хочешь, о царь, переплыть на маленькой лодке бескрайний океан, если думаешь, что силой оружия и храбростью можно победить Обезьянознаменного, который своим сутой избрал Кришну. Кто способен в схватке одолеть их обоих? Только в Кришне — дхарма, только в Арджуне — победа.

— Что говоришь ты, ничтожный?! — воскликнул в разъярении Дурьйодхана. — Разве время сейчас вести себя как евнух? Или утерял ты свою доблесть при виде лука Гандивы? Видно, правду говорят люди о зловредном характере Мадров. Недаром рассказывают о том, что жены ваши бесчестны и бесстыдны. Обезумев от выпитого вина, они срывают с себя одежды и пускаются в пляс. В плотской любви они необузданны и похотливы. Может ли сын, рожденный от них, быть иным? И ты, рожденный от одной из них, не имеющих стыда, мочащихся стоя, как верблюдицы, смеешь говорить о дхарме!

Кровью налились глаза Шальи от этих обидных слов. Но, привыкший к обузданию своих чувств, он произнес:

— Слова твои, оскорбляющие мою мать, ранят меня как диск Кришны. Но, зная тебя много лет, я понимаю, что тобой движет не желание оскорбить, не ненависть к Мадрам, сражающимся доблестно на твоей стороне, но гибель Карны, обладателя оружия Рамы. Не время сейчас враждовать, о царь. Меня не пугает смерть, ведь говорят, что первейшая дхарма кшатрия — упокоиться сраженным на поле брани. Дабы ты не сомневался во мне, я приму войско и, обуянный яростью, совершу завтра достойный меня подвиг!

С новой зарей вновь сошлись две армии. Во главе Кауравов вместо погибшего Карны стал бесстрашный Шалья. Жестоким ливнем из стрел явилась та битва. Стук колес, треск ударов, грохот колесниц, ржание коней, свист летящих стрел, топот слонов — под такую музыку расставались с жизнью мужи-львы. Погибли многие: сын Бхимы Гхатоткача, царь Мадров Шалья, дядя Кауравов Шакуни, брат принцессы Панчали Дхриштадьюмна…

Когда на поле боя наконец сошлись Духшасана и Бхима, встреча которых была неминуема и желанна для обоих, они были подобны двум истекающим мадой слонам, бьющимся из-за слонихи в период течки. Жестоко избивали и разили они друг друга губительными для плоти дубинами и стрелами. Духшасана атаковал и рассек лук Бхимы стрелой-бритвой, а шестью отборными стрелами настиг его возницу. Но Бхима, истекающий кровью, метнул в него свою палицу, и Духшасана, содрогаясь, рухнул на землю. Палица Бхимы на лету сразила и коней неприятеля, и его колесницу. Сам Духшасана лежал на земле с растерзанными доспехами, окровавленной одеждой и порванным венком и громко кричал от боли.

Затем Бхима, отравленный ядом мести, соскочил с колесницы и направился к поверженному врагу, вперив в него тяжелый взгляд. Обнажив заточенный по краям меч, он наступил лежавшему в судорогах Духшасане на горло, рассек ему грудь и принялся пить еще теплую кровь, бросая вокруг свирепые взгляды. Он пил жадно и кричал:

— Превыше всего я ценю этот напиток, добытый мною в бою. Выше материнского молока, меда и простокваши!

Тот, кто видел Бхиму, приплясывающего и пьющего кровь, бежали в ужасе прочь. Даже видавшие виды бойцы содрогнулись от такого нечеловеческого действа. А Бхимасена продолжал свою речь:

— Скажешь ли ты теперь, о нечестивейший из людей, то, что говорил раньше Драупади: «Корова! Корова!»

Я мщу за тот вред, который вы, Кауравы, нанесли нашей семье: за оскорбление Драупади, за сожжение смоляного дома, за похищение царства с помощью плутовской игры, за изгнание и за жизнь в лесу, за гибель наших родных и воинов. Сколько претерпели мы из-за низости и зависти Дурьйодханы! Наконец я выполнил данное мною обещание и убил ненавистного Духшасану!

Теперь мне предстоит выполнить другое свое обещание — убить Дурьйодхану, убить как жертвенное животное. Только поправ ногою нечестивца на глазах у всех, я обрету покой.

Затем Бхима, безмерно могучий и страшный, окропленный кровью с головы до ног, издал громкий клич радости и принялся лихо отплясывать у тела повергнутого врага.

Бойцы обеих армии, деморализованные увиденной картиной расправы, покинули ратное поле. Курукшетра на время опустело и превратилось в пиршество воронов и коршунов, которые слетались на запах и садились на груды обезглавленных тел. Они жадно насыщались костным мозгом и жиром убитых, то и дело принимаясь пить кровь и сосать мозг, терзая плоть.

Лютая смерть Духшасаны привела братьев в смятение, воинов-Кауравов в ужас, Гандхари упала в обморок, а Дхритараштра потерял на время рассудок.

 

54. Причинное место

Война продолжалась. Воины падали один за другим. Жестокость и ярость нарастали. Кшатрии, как хищники, почувствовавшие кровь, бросались друг на друга. Мужчин оставил страх, ими владела только слепая жажда убийства.

— Что ты благодаря духовному оку можешь поведать мне, о верный Санджая? — промолвил разбитый горем слепой Дхтритараштра.

— То, что открыто мне, не порадует тебя, о царь! Твой старший сын и любимец Дурьйодхана с самого начала вступил в бессмысленную и свирепую вражду. Кто еще, рожденный в роду Куру, будучи мудрым и рассудительным, способным распознавать добро и зло, стал бы сражаться, зная, что противник превосходит его по приверженности дхарме? Кто бы еще с пренебрежением отнесся к мудрым советам старейшин и родителей о заключении мира? Какое лекарство сегодня поможет тому, кто сражается с войском, в рядах которого великий Кришна? Совершенно очевидно, что сей злоумышленник родился на свет для истребления своего рода. Он не отдаст Пандавам причитающегося им царства. Пока будет теплиться в нем жизнь, он будет ненавидеть Пандавов — благородных и невиновных!

Так говорил дваждырожденный прозорливец и был прав. Война, которую Дурьйодхана вынашивал тринадцать лет и которая должна была принести ему победу, закончилась поражением. Его армия осталась на поле брани, где теперь царствуют шакалы и вороны. Его учитель обезглавлен, его любимый брат Духшасана сражен, его сын застрелен, его многочисленные друзья и братья ушли в обиталище бога Ямы. В течение этих страшных 18 дней войска безжалостно и яростно уничтожали друг друга. Перед глазами Дурьйодханы то и дело всплывает тягостная картина: «Воины с воплями бегут прочь, слоны издают низкий рев, колесницы перевернуты. У робких увеличился страх, у одержимых появился восторг и упоение. Поле Курукшетра походит на дикий лес, где вместо колючек и терний валяются в изобилии дротики, где булавы и заостренные бревна служат тропами, а сломанные колесницы и мертвые слоны напоминают павшие некогда могучие дубы. Явилось множество знамений: издавая гулкий шум, задрожала Земля, метеоры с пылающими остриями, разлетаясь на куски во все стороны, попадали с неба на землю, газели и буйволы в панике оставили леса».

Но, несмотря на потери, в Дурьйодхане живет сердце воина. Он ни за что не отдаст Пандавам своего царства и своей власти. Он готов принять последний вызов — сражение с ненавистным Бхимой, из которого один из них не выйдет живым.

Перед решающим боем с Бхимой Дурьйодхана решил проститься с матерью. Когда он пришел к этой святой женщине, чтоб получить у нее благословение перед битвой, величественная Гандхари сказала сыну:

— Сынок! Всю жизнь я учила тебя быть справедливым и благородным. Всю жизнь я повторяла тебе: «Где дхарма, там победа». Прошу тебя, отстранись от боя. Не сломить тебе твоих двоюродных братьев, укрепившихся в дхарме. Мое сердце чует беду. Я уже и так потеряла многих моих сыновей. Прошу тебя, прими Пандавов с миром и тем сохрани свою жизнь.

— Моя жизнь не дорога мне больше, добродетельная мать. Те потомки Куру, ради которых я желал власти, повержены и лежат убитыми на поле брани. Как могу я наслаждаться жизнью, лишившись моих братьев и друзей! Я лучше облачусь в антилоповые шкуры и удалюсь в лес, чтоб освободиться от душевной лихорадки. Однако у меня все еще есть желание — вступить в последний решающий бой и либо победить и сбить спесь с Пандавов, либо найти свою погибель в сражении и тем самым заслужить небеса. Благослови меня, родная. Твоя любовь даст мне силы и укрепит мой дух воина.

Гандхари, сердце которой, казалось, разорвется от боли, сказала:

— Дурьйодхана, мой возлюбленный сын, я знаю средство помочь тебе. Пойди, сними с себя одежды и явись обнаженным пред мои очи. Твое тело станет сильным как сталь.

Гандхари, отпрыск знатного рода, отречением и аскезами накопила за жизнь такие духовные заслуги, что могла одним только своим взглядом создать защиту для сына, не прибегая ни к щитам, ни к пуленепробиваемым жилетам. Дурьйодхана, понимая это, снял с себя одежды, но в последний момент решил оставить набедренную повязку: взрослому сыну все-таки неловко было показаться перед матерью нагишом.

Когда он вошел в покои царицы, Гандхари сняла с глаз повязку, которую надела в день свадьбы, поклявшись разделить участь мужа, и не снимала до сих пор. Она открыла глаза и взглянула на своего сына. Поток лучезарной и животворной энергии заструился из ее глаз и мгновенно окутал тело Дурьйодханы, наполнив его силой. Но тут она заметила, что сын обнажил не все свое тело, и закричала в отчаянии:

— Что ты наделал, несчастный? Почему ты меня не послушался? Почему ты не снял набедренную повязку? Теперь не все твое тело станет неуязвимым для стрел и ударов. Береги же свое причинное место! Оно останется незащищенным, так как мой взгляд не коснулся его!

Дурьйодхана покинул мать, предчувствуя злой рок.

 

55. Дурьйодхана

«Наконец, Пандавы будут посрамлены, я покажу всем, на что способен, я завоюю симпатии моего народа, все увидят, что я не хуже, а лучше Арджуны», — так думал Дурьйодхана еще восемнадцать дней назад. Он всем сердцем мечтал отомстить Пандавам. За что? За талант, за великодушие, за приверженность дхарме — за все, на что сам не был способен и этим мучился. Он в своей жизни предпринял не одну попытку избавиться от ненавистных братьев — то затеял пожар в доме из пеньки, то спровоцировал пресловутую игру в кости. Но все безуспешно, им всегда удавалось выйти сухими из воды.

Измученный физически и истерзанный духовно, Дурьйодхана нуждался в передышке. Он решил на время укрыться в озере неподалеку от Курукшетры. Израненный, еле передвигающийся, но все еще сильный духом Дурьйодхана, медленно и плавно вошел в озеро, которое с готовностью вобрало кшатрия в свои прохладные воды, постепенно остужая его раны. Дурьодхана, владеющий искусством находиться в воде без дыхания столько, сколько было нужно, погрузился под воду всем телом, вместе с головой, и воды сомкнулись над ним, вновь заблистав на солнце своей безукоризненной гладью.

Когда к берегу вышли Пандавы в поисках Дурьйодханы, озеро казалось пустынным. Но Юдхиштхира, обладающий внутренним зрением, понял, что их брат воспользовался умением находиться под водой, которому их всех когда-то учил гуру Дрона.

— Выходи, Дурьйодхана! Ты не можешь вечно прятаться от нас в озере. Вступи в бой как положено кшатрию! Или ты испугался? — закричали Пандавы.

Дурьйодхана, помолчав, ответил из водных глубин:

— Я не боюсь боя — я жажду его. Но я стану бороться только с одним из вас, как принято по закону.

Пандавы замерли в ожидании. Воды расступились. Дурьйодхана вышел из воды с достоинством и грацией. Его раны зажили, его дух окреп. Он, стройный и сильный, смелый и гордый, сиял на солнце подобно золотому лотосу. При виде его блеска противники — Пандавы искренне восхитились им, гандхарвы запели, а с неба послышалось: «Он прекрасен!»

Но, Бхима, далекий от сантиментов, схватился за палицу, горя желанием наконец ввязаться в бой.

Два прославленных бойца, два ученика одного учителя, два брата дрались методично и яростно. Один напоминал своей мощью разъяренного большеглазого быка, другой — хитрого и злопамятного тигра, вышедшего на ночную охоту. Но ни сила ударов, ни знание приемов не давали перевес ни одной из сторон. Казалось, бой будет длиться вечно.

Бойцы кружили друг вокруг друга, нанося сокрушительные удары. Бхима, способный вырывать с корнем деревья и сражаться в одиночку с тигром, не мог взять верх над Дурьйодханой, который получил волшебную силу взгляда Гандхари. Кроме того, пока Бхима скитался по лесам, Дурьйодхана в течение 13 лет упражнялся палицею на железной фигуре Бхимы.

Помня о своей клятве, данной Драупади, и поняв, что ему не победить ловкого Дурьйодхану честным путем, Пандав решился на нарушение воинского закона.

Он с неистовой силой и львиным рыком бросился на Дурьйодхану и нанес ему удар палицей по бедрам, перебив ему кости и размозжив мягкие ткани. Дурьйодхана с воем упал на землю, корчась и извиваясь от боли, словно змея. Бхима нанес брату удар палицею ниже пупа, что запрещалось шастрами, и Дурьйодхана, что означает «Лихо сражающийся», был распростерт на земле в трогательном величии. В этот момент в возмущении от низкого поступка Бхимы отозвалась природа — завыли шакалы, прогремел гром, зарычали львы, и с неба послышался ропот. Начали дуть сильные ветры, сотнями падали огромные метеоры, и демон Раху проглотил Солнце в неположенное время.

Один только Бхима возрадовался и принялся танцевать, прыгать и причитать:

— Тебе больно? Ты лишился всего? Ты унижен? Теперь ты понимаешь, как было больно принцессе Драупади, когда ты унижал ее, когда ты срывал с нее одежды? Теперь ты знаешь, каково было Юдхиштхире, когда ты обманным путем выиграл у него все, что было ему дорого? Теперь ты знаешь, каково было всем нам, когда ты поджег дом из пеньки?

С этими словами Бхима положил свою ногу на голову стонущего Дурьйодханы, усугубляя его унижение.

Юдхиштхира, видя эту страшную картину, поспешил к Бхиме с такими словами:

— Остановись, брат. Ты поступил недостойно, ударив Дурьйодхану ниже пояса. Я знаю, в тебе говорил гнев, накопленный за долгие годы, но подвергать унижению и глумлению повергнутого тобой противника, который к тому же принадлежит к знатному роду, — это адхарма. Не умножай твои грехи, не растрачивай заслуги, умерь свой пыл.

Затем он подошел к Дурьйодхане и, еле сдерживая слезы при виде его раздробленного тела, сказал:

— Прости, брат. Видно, сердце, наполненное ревностью, злобой и местью, не доводит до добра. Вспомни, сколько раз ты пытался убить нас и лишить нас царства, сколько унижений испытала из-за тебя принцесса Панчали, сколько лет мы вынуждены были провести вдали от дома в изгнании? Всю жизнь ты мстил нам за наши успехи, за то, что нас любил народ, за то, что мы получили руку лучшей из женщин. Твоя мстительность и злоба не знали границ и в итоге привели тебя к гибели. Но хоть ты и сам повинен в случившемся, я всем сердцем скорблю и сочувствую тебе. Мы вместе выросли, и наши родители не предполагали, что нас ждет такой печальный финал.

 

56. Духовное око

— Расскажи нам, о Санджая, что происходит? — взмолился, трепеща, слепой царь. Сута Санджая, видящий все на расстоянии, начал свое повествование:

— Внемли, царь, что было сказано поверженным сыном твоим: «Я ухожу из жизни с легким сердцем. Мне во многом повезло. Моя мать и мой отец сведущи в законе. Вся моя жизнь прошла в полном благополучии. Благодаря счастливой судьбе в сражении мне не изменяла отвага. Я сражен нечестивыми людьми при помощи обмана. Соблюдением закона, мною уже обретены потусторонние миры, но найдя смерть в битве, я, несомненно, обрету вечные обители. Я никогда не действовал подобно евнуху. Смерть на ложе в собственном доме — величайший грех для кшатрия. Тот человек, который покидает тело в лесу или в сражении, совершив множество жертвоприношений, достигает великой славы». Так говорил Дурьйодхана — мудро и спокойно, как бесстрашный воин, честно исполнивший свой долг.

— Подверженность смерти определена самим Создателем, и теперь смерть пришла и ко мне на глазах у всех вас. Не печальтесь обо мне. Если Веды являются для вас мерилом истины, то мною, несомненно, обретены нетленные миры. Я отношусь с почтением к славе Кришны, неизмеримого в мощи. Он не понуждал меня отступиться от долга кшатрия, а значит, он был в душе обретен мною! Не следует печалиться обо мне, вы сделали все, что возможно для победы, но судьба непреодолима.

Мною завершено учение и розданы дары. Я достиг высочайшего владычества. У кого же, в самом деле, может быть более счастливый конец, нежели у меня? Вместе с моими братьями и друзьями я отправлюсь на небо, а вы, терзаемые печалью, будете влачить жалкое существование в этом бренном мире. Мною совершены многочисленные жертвоприношения, розданы брахманам многочисленные дары, мною усвоены Веды, я шагал по головам моих врагов, слуги мои заботливо содержались у меня, мое царство хорошо охранялось, я же вторгался в разные страны. Слава кшатрия — вот, что мне предстоит добыть на небесах!

По окончании этих слов с неба посыпался густой ливень прекрасых цветов, благовонный ветерок повеял со всех сторон, и с неба послышались восклицания «Превосходно!» При виде этих почестей, Пандавы преисполнились стыда.

Дурьйодхана, лежащий на земле, был трогателен и грациозен, и в этот момент напоминал богов, и было видно, что он был сотворен Создателем с большим тщанием. Царственный сын Дхритараштры, сражаясь честно, был повержен в битве и завершил свое предназначение стяжанием славы.

Пандавы оставили умирающего Дурьйодхану. Как настоящий кшатрий Дурьйодхана остался лежать на ратном поле, окруженный своими немногочисленными, чудом выжившими друзьями. Его смерть была мучительной и долгой. Друзья Дурьйодханы нашли его распростертого на земле, извивающегося в судорогах и плавающего в потоках крови. «Где тот чистый белый зонт твой, где опахало из буйволиного хвоста? Как же ты оказался в таком бедственном положении?» — восклицали они. Ашваттхаман, один из наиболее преданных его друзей, закрыл глаза этому тигру среди людей, который всегда казался непобедимым и бессмертным.

Сута, обладающий оком знания, окончил свой печальный рассказ, и вскоре весть о гибели Дурьйодханы облетела обе армии. Друзья погибшего, деморализованные и мучимые чувством мести, не находили себе покоя. Особенно страдал Ашваттхаман, который не мог сдержать слез при одном воспоминании о том, что Дурьйодханы больше нет. Ему непереносима была мысль о вероломном поступке Бхимы. Ашваттхамана мучила мысль: «Как мог он отомстить ненавистным Пандавам, когда у Кауравов уже нет ни армии, ни соратников?»

Ночью он лег под дерево, чтобы отдохнуть, но не мог сомкнуть глаз от усталости и горя. В этот момент он увидел белую сову, распустившую крылья над вороньим гнездом. На его глазах она, белая, зеленоглазая и огромная, атаковала спящих ворон, убила их до того, как они проснулись, и разбросала их окровавленные черные тела по земле. Зловещая картина отозвалась в его душе. Ашваттхаман вздрогнул: он понял, что надо делать.

Наступил рассвет. Лагерь Пандавов огласился дикими воплями. Там нашли трупы пяти юных принцев — сыновей Драупади, которые были жестоко и подло убиты во сне.

 

57. Плач

Поле Курукшетра, еще восемнадцать дней назад бьющее через край молодой энергией миллионов витязей, сейчас превратилось в огромное зловещее кладбище, окруженное безжалостными шакалами и гиенами.

Прекрасные черноокие жены убитых воинов плачут над телами: «Вот рука, которая срывала поясок, сжимала пышную грудь, гладила пупок и бедра, развязывала узлы одежды. Враг вмиг отсек ее на глазах у всех».

Женщины мечутся по Курукшетре, словно пятнистые лани, потерявшие вожака. Вопли и отчаяние, боль и пустота. Жены в ослеплении от боли бросаются на бездыханные тела своих мужей, содрогаясь от рыданий. Как после смерча, по полю разбросаны обломки оружия, куски человеческого мяса, искалеченные боевые животные. Тысячи молодых цветущих жизней унесены братоубийственной войной. Не вернуть и сыновей Дхритараштры.

Старый царь дает указание начать погребальные обряды. Его супруга, святая Гандхари, убита горем. Ей только что сообщили о гибели всех ее сыновей. Что может быть страшнее для матери, чем пережить своих детей? Она не может видеть своих погибших мальчиков, так как глаза ее навеки закрыты повязкой. Но она может осязать их. Поэтому она проводит дрожащей рукой по телам своих сыновей, чтобы почувствовать их раны. Вот рука Гандхари, ставшая ее глазами, опускается на охладелое тело Дурьйодханы. Но что это? Нижняя часть его тела раздроблена! Кто посмел сражаться не по правилам?

В стане Пандавов та же картина. Безутешная Панчали бьется в истерике над телами своих погубленных сыновей, похожих на грубо сорванные, не успевшие распуститься бутоны. Трепеща как банановое дерево под налетающим ветром, эта страдалица пала наземь. Лицо ее, чарующее обликом, с глазами подобными лепесткам раскрывшегося лотоса, поглощенное тьмой, внезапно осунулось. Не в силах превозмочь порожденную бедой тоску, как будет она жить, преследуемая мыслью о гибели сыновей? Разум ее поражен скорбью, и она кричит, словно чайка:

— Как могли быть повержены мои сыновья, мой брат, мой отец — великоколесничные воины? Мои царские сыновья пали все до единого, застигнутые врасплох злодеями! Точно богатые купцы, что переправившись через океан, предались забавам и нашли погибель в ничтожной речушке — так лежат они убитые неистовыми врагами, обретя, без сомнения, третье небо!

Вот лежит Абхиманью, сын владетеля Гандивы, и над ним плачет его жена Уттара. Он лежит убитым, лотосоокий и прекрасный, красотой подобный Кришне.

— Скоро я уйду следом за тобой в те миры, что добываются оружием, а также соблюдением дхармы и самообладанием, — кричит, не помня себя, Уттара.

Во всех домах поднялся громкий крик, весь город, включая детей, был объят скорбью. Те женщины из рода Куру, которых не могли видеть даже боги, теперь, когда пали в битве их мужья, явились взорам простонародья. Распустив прекрасные волосы, сняв с себя украшения, оставив лишь половину одежды в знак траура, женщины метались в панике, лишившись мужей-защитников. Они выбегали из домов, словно пятнистые лани из горных пещер, когда вожак их стада погиб. Заламывая руки, громко вопили они, оплакивая мужей, сыновей, братьев и отцов. Юные жены, кои прежде даже подружек своих стеснялись, ныне, забывши стыд, перед своими свекровями лишь в половине одежды представали.

В окружении тысяч рыдающих женщин царь Юдхиштхира поспешно выступил к Ганге. Вслед за ним вышли ремесленники, торговцы — люди всех занятий. Терзаясь из-за гибели Пандавов и Кауравов, плача и причитая, они подняли вопль, сотрясающий душу: «Вот, пришла гибель!» И направились они к берегу Ганги для совершения обряда очищения. Собрались вокруг Царя справедливости сонмы страдающих женщин, воздевающих руки к небу, не знающих как жить дальше, и говорили:

— Где же царское знание дхармы, где хваленое неврежденье живому, если убиты мужья наши и сыновья? Как чувствуешь себя ты, мощнодланный, став причиной гибели Дроны и прадеда Бхишмы? На что тебе царство, если никогда не увидишь ты необоримого Абхиманью и сыновей Панчали, о Бхарата!

И когда они говорили это, не заботились они о том, приятны ему эти слова или нет.

 

58. Будь ты проклят, Кришна!

В живых остались только пятеро Пандавов, охраняемые Кришной, но как жить, видя горе жен и матерей? Победа не радует.

Будучи людьми дхармы, Пандавы понимали, что необходимо поддержать близких — Дхритараштру и Гандхари, и поэтому отправились вместе с Кришной в стан Кауравов с желанием выразить им свое соболезнование.

Достигнув шатра Кауравов, Пандавы сошли с колесниц. Кришна обратился к Арджуне: «Возьми с собой «Гандиву» и сойди с колесницы, а я сойду после тебя», и Пандав послушно сделал все, как просил Кришна. И когда мудрый Кришна, выпустив поводья, сошел с колесницы, Божественная обезьяна исчезла со знамени Обладателя лука «Гандивы», и та огромная колесница мгновенно загорелась и рухнула на землю, превращенная в пепел. Арджуна в изумлении спросил: «Что это за чудо такое, о Четырехрукий? Почему колесница превратилась в пепел?»

— Эта колесница еще прежде была превращена в пепел различными видами оружия, использованными Дроной и Карной, но оттого, что я восседал на ней в течение битвы, она не распадалась на мелкие части.

А сейчас пойдем, надо успокоить славную Гандхари. Пылающая гневом, много лет изнуряющая себя аскетическим покаянием, она способна сжечь три мира.

Они вошли в царские покои и увидели перед собой безутешного дядю, который при каждом остром воспоминании терял сознание. Гандхари сильнее, ее питает гнев.

— Видишь, что ты наделал? — обратилась она к Кришне. — Это твоих рук дело. Ты мог бы предотвратить эту бойню, но ты палец о палец не ударил для этого. Мои дорогие сыновья и внуки, рожденные чтобы быть принцами, лежат на поле брани в крови и грязи. Их жены, потерявшие мужей и сыновей, навеки повенчаны с одиночеством. Наш род прерван. Моя жизнь бессмысленна. Ты доволен? Почему ты, когда они убивали друг друга, потворствовал этому, обладая даром убеждения и знанием священных текстов? Ты сознательно попустил погибель рода. Ты — губитель моих сыновей, не оставил нам, старикам, ни одного наследника — посоха двум слепцам.

— Дорогая Гандхари, мне понятно твое горе, — тихим голосом начал Аватар, — но вспомни, кто развязал войну, кто зачинщик раздора. Будь справедлива, о великая мать!

Вдруг после этих слов она, оставаясь на месте, узрела чудесным оком далекое словно вблизи — поле битвы мужей-героев. Радостью было то поле для людоедов и орлов.

— Смотри, Кришна, — заговорила Гандхари как сомнамбула. — Молодые женщины, лишившиеся своих владык, распустив волосы, кричат словно чайки. Ни одна из них, обессиленных, не сохранила здравого рассудка. Смотри, Лотосоокий, вот невестки мои. Прежде не знавшие скорби, безупречные красавицы, ныне, увязая в земле, усеянной телами, погружаются в великую скорбь. Они привыкли ступать ножками в дорогих браслетах по крыше дворца, с которой они наблюдали за праздничными процессиями, а теперь им приходится касаться земли, пропитанной кровью. Может ли быть для меня что-либо печальнее, чем зрелище моих невесток, носящихся по полю подобно прекрасногривым кобылицам? Голову к телу приставив, смотрят они, безумные, и затем восклицают: «Нет, не его это голова!» Их мужья-тигры подобны потушенным огням. Этим молодым красавцам подобало бы спать на чистых и мягких ложах, ныне же лежат они мертвые на голой земле. Неизменно в положенное время воспевали им хвалу певцы. Теперь же только слышно, как страшно и зловеще воют над ними шакалы. Их тела были раньше умащены сандалом и алоэ, а теперь все их убранство — коршуны и вороны, терзающие их тела. Ясно, что в прежних рождениях я совершила грех, коль довелось мне увидеть сегодня сраженными моих сыновей, внуков и братьев!

В этот момент, терзаемая горем, увидела она своего старшего сына, обагренного кровью, и пала на землю как срубленное банановое дерево. Придя в себя, она вновь обратилась к Кришне:

— Как можешь ты говорить о справедливости! Ведь в твоей власти было прекратить эту войну одним мановением руки, но ты не пожелал вмешаться! Я ненавижу тебя и предвижу твой злой рок. Тем скромным подвижническим пылом, который я накопила в послушании своему супругу, я ныне налагаю на тебя заклятие, о Носитель диска и палицы. За то, что ты попустил истребление наших родов, за то, что ты допустил гибель моих детей, за то, что некому будет мне в старости закрыть глаза, на 36-й год после сего дня твой род исчезнет, и ты, потеряв родичей, блуждая по лесу, примешь смерть непочтенным образом. Знай, ты, всесильный создатель вселенных, что через 36 лет жены Ядавов будут оплакивать тебя, так же как сейчас эти жены Бхаратов оплакивают своих мужей. Ты умрешь прозаично и неприметно — как последний, жалкий, безымянный шудра. Будь ты проклят, Кришна!

 

59. Прощение

Пандавы содрогнулись от слов Гандхари, ибо знали: то, что предрекает строгая в законе женщина, посвятившая себя тапасье, обязательно свершится. Подпавший под ее проклятие обречен. Но Кришна выслушал ее с грустной улыбкой:

— Благодарю тебя, Гандхари, за твои проклятья в мой адрес. Для меня важнее всего, чтобы они не коснулись Пандавов, которые не желали войны и просто выполняли свой долг кшатриев. Пусть твои проклятья, не имеющие обратной силы, падут на мою голову. Только бы не пострадали мои друзья.

И еще. Знай, о накопившая сукрити, что благодаря твоему духовному подвигу и аскезе твои погибшие сыновья вознесутся на райские планеты. Несмотря на их преступления, им выпадет эта счастливая доля благодаря тому, что ты и твой супруг, как люди благородного происхождения, привержены дхарме и умудрены в Ведах.

Ободренные заступничеством Кришны, Пандавы подошли к Гандхари и Дхритараштре.

— Простите нас, тетя и дядя, ставшие нам родителями. Мы не желали войны, и теперь, когда пролито столько крови, скорбим вместе с вами.

— Простить вас? Как мог ты, Бхима, опуститься до того, чтоб пить кровь нашего сына Духшасаны? Разве можешь ты называться человеком после этого? — зарыдала несчастная Гандхари. — Такое жестокое деяние совершают обычно не арии. Что совершил ты, Бхима! Как могут герои даже во имя спасения жизни пренебрегать дхармой, которую заповедали великие духом праведники! Горе мое не было бы так велико, если б ты действовал по дхарме.

— Что мне было делать?! — стал оправдываться Бхима. — Ведь я когда-то при всех поклялся убить Духшасану за его издевательства над Панчали и выпить его кровь. Я сделал так, чтоб моя клятва, данная Панчали, когда ее во время женской нечистоты и одетую лишь половиной одежды за волосы насильно втащил Духшасана, была исполнена. Во все несчетные годы я был бы отступником от кшатрийской дхармы, если б не сдержал слова. Всю эту вражду разжег твой сын, и лишь с его смертью переплыли мы море этой вражды. Но на деле я оказался не так хладнокровен и кровожаден. Я только сделал вид, что выпил крови вашего сына. На самом деле ни капельки не попало мне в горло. Это была не более чем бравада. Я, как воин, просто хотел сохранить лицо. Не печалься, мать, кровь Духшасаны не проникла дальше моих губ и зубов. Я этим просто нагнал страх на ликующих братьев — Кауравов.

Тогда слепой царь сказал:

— Бхима, подойди ко мне. Я обниму тебя в знак примирения.

Бхима с готовностью тронулся с места. Но в этот момент Кришна, разгадавший план Дхритараштры, схватил стоящую поодаль железную статую, на которой Дурьйодхана обычно практиковался во владении палицей, и придвинул ее к царю. Тот обнял статую и, считая ее за Бхиму, стал душить железную фигуру своими мощными руками. Статуя развалилась на куски. Дхритараштра от чрезмерного усилия упал без сознания. Грудь его была изранена, а изо рта пошла кровь. Он был уверен, что задушил ненавистного Бхиму — убийцу его старшего сына, нанесшего ему смертельный удар ниже пояса. Но Кришна сказал:

— О, благородный потомок Куру. Я надеюсь, твой гнев иссяк. Я не допущу, чтобы накопленные тобой заслуги исчерпались. На тебя не падет грех убийства племянника. Ты обнял железную статую. Но Бхима, чье тело подобно железу, жив.

— О, благодарю тебя, Кришна, — зарыдал царь. — Видно, ум мой помрачился от горя, если я отклонился от дхармы и пошел на преступление. Как бы я мог жить, зная, что убил сына моего дорогого покойного брата. Спасибо, что отвел от меня грех.

Но объясни, как случилось, что Бхима нанес моему сыну Дурьйодхане удар ниже пояса? Ведь это не соответствует воинской чести. Как мог он дойти до такой подлости? — спросил потерянный Дхритараштра. — Как мне найти в себе силы простить тебя, Бхима?

— Я дал слово убить Дурьйодхану, после того как он подстроил нам ловушку в доме из пеньки, организовал унизительную игру в кости и подверг унижению безукоризненную Панчали. Да что там, дядя, тебе не хуже нас известны истоки нашей вражды. Но одно дело хвастаться своими победами, а другое — на самом деле победить Дурьйодхану. В бою Дурьйодхана оказался неуязвим благодаря его мастерству и волшебству Гандхари. Но, не сокрушив его, я бы не смог остановить начатый им геноцид. Мне пришлось пойти на эту уловку, недостойную воина, чтобы повергнуть твоего непобедимого сына и прекратить кровопролитие.

Я признаю перед всеми, хотя мне это и нелегко, что твой сын в схватке оказался сильнее меня, сына бога ветра.

Искренние слова Бхимы тронули Дхритараштру и погрузили его в раздумье о мудрости и прощении.

 

60. Гнев Гандхари

В благоговейном трепете, сложив почтительно руки, Юдхиштхира приблизился к царю и царице и сказал:

— Я стал причиной гибели твоих сыновей, о зрящая дхарму. Прокляни меня! Для меня, глупца и предателя дружбы, царство, богатство и сама жизнь потеряли смысл.

Его искренние слова звучали живительно, как приносящий прохладу бриз в жаркой пустыне. Сердца родителей — Кауравов были тронуты откровенной и правдивой речью.

В тот момент прибыл туда Вьяса, видящий чудесным оком и почуявший настроение Гандхари. Совершив возлияние благоуханной чистой водою Ганги, величайший святой, двигающийся со скоростью мысли, познающий без усилия духовное состояние всех, в ком есть дыхание, произнес:

— Исполнись миролюбия, великая Гандхари, ведь любое слово изрекается тобой после глубокого обдумывания. На протяжении восемнадцати дней твой сын, жаждущий победы, все говорил тебе: «Мать, я сражаюсь с врагами, благослови меня на победу!» Но ты всегда говорила: «Победа там, где дхарма». Я не припомню в прошлом такого, о Гандхари, чтобы сказанное тобою оказалось ложным, ибо каждое слово ты изрекаешь после глубокого обдумывания. Теперь же вспомни о дхарме, обуздай гнев, он тебе не к лицу.

— Я не осуждаю Пандавов и не желаю им смерти, просто сердце мое от скорби по сыновьям чересчур взволновалось. По моей вине погиб наш славный род. Гибель Куру и Пандавов раньше казалась так же невозможной, как гибель пяти первоэлементов. Казалось, они так же вечны и неодолимы, как земля, вода, огонь, воздух и эфир. И сейчас я виню себя в этом страшном злодеянии.

И смягчившись, сказала:

— Я чувствую, что ваши сердца чисты. Я знаю, что вина за то, что я позволила семенам греха прорасти в моем доме, лежит на мне. Мной и моим мужем овладела слепая любовь. В этом истинная причина несчастья. Вместо того чтобы проклинать вас, мне правильнее принять вас как своих сыновей. Подойди, Юдхиштхира, я обниму тебя.

Юдхиштхира приблизился к тете, и она, растроганная, обняла его и разрыдалась. В этот момент повязка на ее глазах ослабла и съехала, чуть обнажив глаза. В ту же секунду свет ее очей нечаянно упал на ногу Юдхиштхиры. Всего на пару секунд.

— АААА! — старший Пандав закричал от боли и запрыгал на одной ноге, и все увидели, что ноготь его большого пальца обуглился, как если бы его опустили в костер. Взгляд строгой и сильной Гандхари, много лет не знавшей дневного света, прожег живую ткань как сварочный аппарат — металл.

Арджуна в страхе попятился и скрылся за Кришной, который заулыбался, увидев съежившегося от ужаса героя Курукшетры. Да, гнев женщины, накопившей сукрити, страшнее любого оружия! И никто не хочет встретиться взглядом с матерью, потерявшей сыновей! Ее сила настигнет быстрее и вернее, чем прославленный лук «Гандива»!

 

61. Похороны

Дхритараштра, ни на минуту не забывая о своем долге царя, обратился к Юдхиштхире:

— О Бхарата, пришла пора позаботиться об усопших. По нашим обычаям после гибели родственников надо провести возлияние воды и поминальные обряды. Тебе известно число погибших воинов и оставшихся в живых?

— Один миллиард шестьсот шестьдесят миллионов и двадцать тысяч человек пало. Оказались истребленными целые народности, проживавшие по четырем сторонам света: кекаи, малавы, мадраки, дравиды, яудхеи, лалиттхи, кшудраки, ушинары, мавеллаки, тундикеры, савитри-путы, канчалы…

— Силой какого знания ты видишь все это, сын мой?

— Во время моего двенадцатилетнего паломничества я встретил риши, который одарен способностью свободно перемещаться по разным уровням Вселенной. От него я принял чудесное око. Я вижу также, что те, кто принесли тела свои в жертву на огне, ушли в обитель Индры, те, кто пали без упоения боем, ушли к гандхарвам, те, кто на поле брани обратились в бегство, ушли в мир духов, те, кто, запретив себе стыд бегства, шли прямо на врага и пали, изрубленные острыми мечами, в славе направились в обитель Брахмы.

Со всей тщательностью развели погребальные костры, и на них в соответствии со всякими обрядовыми предписаниями, сохраняя полное самообладание, погибших воинов, одного за другим по старшинству, предали сожжению. На кострах, жарко пылавших от вылитого на них в изобилии жертвенного масла, сожгли Дурьйодхану, сотню его братьев, Абхиманью, сыновей Драупади. Совершив необходимые обряды, Юдхиштхира, поставив во главе процессии дядю Дхритараштру, двинулся к Ганге. Достигнув полноводной Ганги, сбросив с себя украшения и головные уборы, все женщины рода Куру совершили возлияния воды для павших. В то время, когда знающие дхарму исполняли водный обряд, Ганга стала для них мелководной, как брод, а потом вновь потекла мощным потоком. Когда царь Дхритараштра совершил возлияние воды для покойных, Юдхиштхира пропустил его вперед и вслед за ним поднялся на берег. Но затем глаза его затуманились, и он рухнул на берегу Ганги, словно сраженный охотниками слон. И все, кто там был, — Пандавы, Вьяса и Кришна увидели его, неустрашимого победителя недругов, страдающим, тяжко вздыхающим, пораженным сердечной печалью.

Но вдруг Кунти, испытав внезапно прилив скорби, зарыдала и обратилась к сыновьям в смущении:

— Я должна сделать признание. Много лет я вынуждена была скрывать от вас, мои сыновья, правду. Тот, кого вы считали сыном возницы, кто в битвах никогда не обращался в бегство, кто был сражен Арджуной, должен быть почтен вами возлиянием как старший брат. Ведь это и есть старший брат ваш, рожденный мной от Творца света. Недаром он сиял своими серьгами и панцирем, как его отец Сурья.

— Но как это произошло, что никто не знал об этом? — спросил Юдхиштхира в трепете.

— Еще в юности по мантре великого подвижника Дурвасы ко мне явился сам тысячелучистый бог Солнца, раздвоил свое тело на земное и небесное, вошел в меня своим пламенным пылом и сказал: «Да будет у тебя сын». После этого я тайно во внутренних покоях родила сына, но, боясь осуждения, пустила его плыть по реке. Затем по милости бога Сурьи я вновь стала девой и жила все это время, скрывая эту тайну в душе. Грех это или нет — я обо всем рассказала. Судите сами.

Тогда Вьяса пришел ей на помощь:

— Вины на тебе нет, ведь боги обладают великой властью. Они вольны входить в любые тела. Их множество, и они способны порождать потомство пятью способами: мыслью, словом, взглядом, касанием и посредством объятия. Закон для людей и закон для богов не совпадают. Все для сильных приемлемо, все для богов чисто, все для них — свое.

Юдхиштхира, вздыхающий как большой змей, сказал:

— И этот герой, оставшийся лежать на поле битвы, наш первородный брат? Скорбь о Карне жжет меня, словно я ввергнут в костер!

 

62. Спасение младенца

Миллионы молодых воинов повержены. Миллионы молодых женщин остались вдовами. Погибли молодые принцы. Вошло в силу проклятие Ашваттхамана: младенцы Пандавы умерщвлены в утробе. Род Пандавов на грани вымирания. Кто продолжит династию, кто станет достойным наследником, кому Пандавы оставят царство? Есть последняя надежда — еще не родившийся внук Арджуны. Ведь Уттара, жена Абхиманью, погибшего сына Арджуны, беременна. Если б только боги сжалились и послали ей сына!

В ожидании проходит несколько месяцев. Пандавы молятся о рождении наследника, и в должный час Уттара, с благословения неба, рожает мальчика. Но почему из комнаты, где лежит роженица, в слезах выбегают Кунти и Драупади? Почему не слышно крика новорожденного?

Кришна, видя на лицах женщин смятение, бросился в комнату Уттары. Он увидел, что на кровати лежит мертворожденный ребенок и рыдает несчастная Уттара, почти теряющая сознание от горя. Кунти бросается на колени перед Кришной:

— Только тебе дано, многомудрый, вернуть жизнь моему правнуку. Умоляю тебя, спаси этого ребенка, ведь он последняя наша надежда. Не дай прерваться нашему роду! Верни к жизни дитя твоего племянника, умерщвленного Ашваттхаманом оружием «Анджалика» еще в утробе матери. Сделай это ради павшего Абхиманью, что был дорог тебе и похож на тебя. О Лотосоокий, ты — наше прибежище и опора рода.

Кришна взял ребенка на руки и, попросив святой воды, принялся поливать ею мальчика, читая молитвы.

— Я оживлю его на глазах у всего сущего! — сказал он.

Через несколько мгновений Кришна вошел в транс, все его тело озарилось божественным свечением, и прана, видимая глазом, начала исходить от его рук к телу малыша. Лучезарное сияние как электрический разряд замкнулось вокруг обоих.

«Если привержен я дхарме, то пусть оживет этот родившийся мертвым сын Абхиманью!» Едва так сказал Аватар, покои озарились, с небес послышалось: «Прекрасно!» И, о чудо! Тело ребенка вздрогнуло, ручки зашевелились, и он закричал, требовательно и громко, как любой здоровый и голодный ребенок, соскучившийся по материнской груди. Кришна положил мальчика на кровать рядом с Уттарой, которая приняла сына механически, как во сне, еще не веря своему счастью. Стоявшие поодаль пораженные женщины, сомнамбул ьно двигающаяся Уттара, новорожденный ребенок и устало улыбающийся Кришна скорее напоминали прекрасную картину, только что написанную маслом, чем правдивую сцену из жизни. Так не бывает.

Кришна отошел. Его лоб покрылся потом, руки тряслись. Он, казалось, постарел на двадцать лет. В уединении Аватар сел в позу лотоса, закрыл глаза и ушел в самадхи — умиротворение и просветление. Его тело, казалось, было завернуто в прекрасное голубое пульсирующее свечение. Никто не тревожил Его — Аватара цвета грозовой тучи.

Когда Кришна возвратился к действительности, он обратился к Уттаре с такими словами:

— Этот ребенок, внук Арджуны, родился после кровопролитной и страшной войны, когда иссяк его род. Он станет продолжателем дела семьи и возглавит царство, когда Юдхиштхира оставит трон. Так как он родился, когда его род угасает, назовем его Парикшит — «разрастающийся», ибо ему суждено возродить благородный род Пандавов.

 

63. Жертвоприношение коня

Закончились поминальные обряды, но в сердце царя не было покоя. Юдхиштхира призвал своих близких, советников и брахманов. Сюда прибыл Кришна, величием подобный темному сапфиру, оправленному в золото, появился не ослабевающий духом Вьяса, спустились парящие в воздухе мудрецы, чтобы посмотреть на собрание земных царей. Для всех были принесены сиденья с драгоценными камнями.

— Как могу я жить дальше, помня, что погибли мои братья, дед, учитель? Мое единственное желание уйти в отшельнический лес, где может очиститься моя душа, — причитал Юдхиштхира.

— Тот, кто чрезмерно предается сердцем скорби, тот причиняет боль своим усопшим предкам, о владыка людей! — сказал Кришна. — Ты выполнил свой долг кшатрия, теперь выполняй свои обязанности царя. Будь равносправедлив в отношении всех существ, совершай всевозможные обряды, насыщай богов жертвоприношениями. Не терзай себя угрызениями.

— Незрел еще твой ум, сынок, — добавил Вьяса. — Ты познал учение о дхарме, об освобождении, но вновь впадаешь в помрачение. Маловерный, ты забываешь, что смертный никогда не совершает никакого действия по своей воле — человека направляет Творец. Так о чем же тревожиться? А если хочешь знать, чем снимаются в этом мире грехи, слушай, что надо делать. Исполни по всем правилам жертвоприношение коня, сопровождаемое дарами для брахманов, раздачей пищи и всевозможными пиршествами. Это поможет тебе очиститься и укрепиться в законе.

— Верно говорит мудрый Вьяса, — откликнулся Кришна. — Битва на Курукшетре закончилась, но тебе предстоит иная битва, еще более сложная, которая не ведется оружием, — битва за свое высшее «Я». Чтобы победить в ней, исполни жертвоприношение коня, предварительно усмирив свои чувства, обуздав желания и направив свои мысли к дхарме.

Такие слова помогли царю успокоиться и избавиться от тяжких душевных мучений. Он обратился к присутствующим там мудрецам с такими словами:

— О почтенные старцы, быки среди подвижников, вы убедили меня в том, что жертвоприношение коня необходимо, и я исполню вашу волю.

После того как сказал царь эти слова, великие мудрецы попрощались с Юдхиштхирой, Кришной и Вьясой и на виду у всех, не сходя с места, вдруг исчезли.

Юдхиштхира провозгласил свое решение: «Выпущенный мною на волю черный конь станет странствовать по земле, охраняемый Арджуной. Куда бы конь ни пошел, властитель той страны должен либо подчиниться царю-жертвователю, либо же вступить в бой. По прошествии года тот конь, после соответствующих обрядов, будет принесен в жертву в присутствии всех покоренных царей и будет устроен пышный праздник в первую очередь для жрецов-брахманов. Ступай же, Арджуна, и пусть будет храним тобою этот лучший из коней!»

Сам Вьяса, разделитель Вед, выпустил жертвенного коня на волю, и Арджуна отправился вслед за черным конем. Он шел, охваченный радостью, окруженный толпой, под крики жителей города: «Возвращайся невредимым, Арджуна!»

Прошел год. Многие цари при виде Обладателя лука «Гандивы» принимали условия без боя, другие, приняв бой, вынуждены были сказать: «Мы в твоей власти, повелевай нами!» И тогда повернул конь, идущий с севера на восток, к городу, носящему имя слона. Юдхиштхира, услышав от вестников о его возвращении, от всего сердца возрадовался и изрек:

— Пусть будут приглашены ученые-брахманы, и пусть они присмотрят и промеряют место для жертвенного обряда, чтобы достигло цели это жертвоприношение коня.

На жертвоприношение прибыли цари со слугами и женщинами, брахманы, жрецы, а также отшельники. Тысячами вступали они через золотые ворота в специально устроенные дворцы. Среди предметов, приготовленных для них во дворцах — сосудов, блюд, кувшинов, не было ни одного, который не был бы золотым. Чтобы без изъяна прошло жертвоприношение, Юдхиштхира отметил его высочайшей щедростью, увеличив дакшину — плату жрецам-брахманам, в три раза, и присутствующие назвали его «златообильным». Огромное богатство отдал Царь справедливости ради того, чтобы избавиться от греха, павшего на него из-за убийства родичей.

Процедура жертвоприношения, руководимая Вьясой, началась с ритуальных диспутов, в ходе которых речистые ученые и риторы вели споры, стараясь взять верх друг над другом.

Затем начались обряды: возлияние свежего молока в кипящее масло, выжимание камнями сока из стеблей священного растения — сомы, пение мантр. Потом за пределами поселения соорудили жертвенные столбы и жертвенник в виде птицы Гаруды. К жертвенным столбам было привязано 300 голов скота, а также тот черный конь, покоривший землю.

То жертвоприношение было прекрасно. Не было на празднике ни одного обездоленного, голодного, несчастного и огорченного. Также там было полно явившихся воочию божественных мудрецов, гандхарвов и апсар.

Умертвив других животных, дваждырожденные приблизились к коню. Испросив у него согласия, жрецы умертвили его удушением. Затем они подвели к нему и возложили рядом царевну Панчали в знак символического соития. Затем жрецы вынули конский сальник и тщательно его проварили. Царь Юдхиштхира вместе с братьями вдохнул запах дыма от сальника — тот запах, что уносит все грехи. Остальные же части тела шестнадцать жрецов принесли в жертву огню.

По окончании обряда Юдхиштхира даровал присутствующим жрецам земли и золото и сказал:

— Земля, покоренная Арджуной, обретена мною для жрецов. Я же отправлюсь в лес, я не хочу владеть тем, что принадлежит брахманам.

Жрецы поделили тогда груды золота между дваждырожденными сообразно величию каждого, затем одарили кшатриев и толпы вайшьев и шудр.

Пройдя очистительное омовение, в гирляндах из свежих цветов, безгрешный владыка царства хастинапурского Юдхиштхира блистал величием и чистотой словно языки священного пламени.

 

64. Третья ступень жизни

Прошло 15 лет. Обретя царство, великие духом Пандавы стали править землей и вершили все свои дела с одобрения старого царя Дхритараштры. Они оказывали ему всевозможные знаки уважения: подносили ему драгоценные дары и гирлянды, готовили для него лучшую пищу и напитки, исполняли любые его желания. Невестки ухаживали за его женой Гандхари, будто прислужницы. Пандавы традиционно приветствовали его поклоном в ноги, а он вдыхал запах головы каждого, тем выказывая свое отеческое расположение. Юдхиштхира всегда напоминал братьям: «Да не испытывает ни малейшего неудобства царь, который лишился своих сыновей». И Дхритараштра, видя, что те герои смиренные и пребывают в повиновении, относился к ним как гуру к ученикам. Владыка людей был доволен таким обращением, хоть и горевал, вспоминая своих сыновей. Он говорил: «Долгие вам лета! Той высочайшей радости и уважения я не видел даже от моих родных детей».

Только Бхима, прямодушный и воинственный, не мог забыть о кознях Кауравов и в душе примириться с Дхритараштрой. И вот однажды в кругу друзей, вспоминая своего недруга Дурьйодхану, Бхима хлопнул в ладоши так, чтоб привлечь внимание Дхритараштры, и сказал: «Мои руки должны быть прославлены и умащены сандалом, ибо ими я когда-то отправил в обиталище Ямы всех сыновей слепого царя».

Старый царь пришел в отчаяние, услышав слова Бхимы, ранящие как стрелы. И тогда он собрал своих родных и друзей и, заливаясь слезами, сказал:

— Минуло уже 15 лет со дня истребления Куру, но рана моя не заживает. Причина тому проста — именно я повинен в той беде. Много раз благие советы давали мне Бхишма и Вьяса, но я, ослепленный любовью, не внял им. Это гнетет меня, и посему я принял решение очиститься от греха. Для этого мне необходимо удалиться в лес.

Счастливо я жил, Юдхиштхира, под твоей защитой, раздавая дары брахманам и совершая поминальные жертвы. Но теперь с твоего дозволения я найду приют в лесах вместе с Гандхари и, облачившись в мочало, стану лесным жителем. Там я буду жить, питаясь воздухом, засыпая на голой земле, погруженный в молитвы. Тебе же, Юдхиштхира, надлежит руководить царством, обретенным в честном бою.

Опешил Юдхиштхира, который считал, что царь всем вполне доволен. Да и за эти 15 лет он привык считать Дхритараштру своим главным гуру.

— Не радует меня царство, если ты так горюешь, о царь. Как я осмелюсь отпустить тебя? Без тебя не принесет мне радости эта земля, опоясанная морями. Нет в сердце у меня ни единой обиды за содеянное Дурьйодханой, ибо мы все — пленники судьбы. Если ты уйдешь в лес, то и я предамся посту и отправлюсь за тобой.

— Пойми, сын, к подвижничеству устремлена душа моя. Долго прожил я на свете, устала душа моя, и иссохли уста мои от нагрянувшей старости. Тоска по сыновьям и раскаяние снедают меня. Исполни же мою волю, ибо лес есть прибежище всех царей нашего рода на исходе жизни.

Сказал так слепой царь и прильнул головой к Гандхари, ибо силы его покинули. Видя царя, который способен был когда-то обратить в прах железную статую Бхимы, еле дышащим, Юдхиштхира, полный сострадания, смочил руку в прохладной воде и обтер лоб и грудь несчастного старца.

— Прикоснись ко мне снова своею рукою, источающей аромат целебных трав. От твоего прикосновения я словно оживаю, о лотосоокий. Твоя рука, украшенная драгоценными перстнями, возвращает меня к жизни, — слабым голосом промолвил слепой царь.

При виде этой трогательной сцены у всех присутствующих на глазах выступили слезы, а Вьяса сказал:

— Согласно Ведам каждый дваждырожденный должен пройти четыре ступени жизни. Первый — период ученичества с соблюдением обета воздержания — «брахмачарья». Он длится 12 лет. Затем следует жизнь домохозяина, отца семейства — «грихастха». Когда подрастает старший сын, отец передает хозяйство и священный огонь ему и удаляется в лес, где предается размышлению и другим духовным подвигам. Дваждырожденный ведет жизнь удалившегося в лес отшельника. Это третья ступень — «ванапрастха». На этой, третьей ступени, законом для отшельника является половое воздержание, ложе на земле, отращивание косы, ношение антилопьей шкуры, поддержание жертвенного огня, омовения в священных водах, почитание божеств и предков, скудная лесная пища. Четвертая стадия называется «санньяса» и означает жизнь странствующего отшельника. Жизнь санньясина, или отрекшегося, является самой суровой. Перед вступлением на эту стадию человек совершает над собой погребальные обряды и считается как бы умершим. Санньясин только в период дождей может жить на одном месте, но вне селения; в остальное время он странствует и может оставаться на одном месте не более трех суток. Питаться он должен добровольным подаянием. Одним словом, это этап, когда человеку следует покинуть лесную обитель и стать бездомным странником, таким образом отрешаясь от всего земного и устремляясь к последней цели — мокше, освобождению из круговорота рождений и смертей.

Наш царь вступает в третью стадию — жизнь отшельника, и мы должны поддержать его в этом начинании. Перед уходом царя в лес надлежит совершить поминальную жертву в честь истребленных царей, что пали в битве на Курукшетре. Ты, Юдхиштхира, наделенный великим сиянием, позволь царю воспользоваться твоим богатством для совершения поминальной жертвы.

— Не то что богатство, но и вся моя жизнь принадлежит владыке людей. Пусть берет даров для брахманов, сколько ни пожелает.

Услышав такие слова, Бхима, просветленный благородством старшего брата, опустил глаза:

— О брат, как и раньше в трудную минуту, так и сейчас ты укрепил меня в добросердечии. Ты способен не замечать дурного и сеять добро в душах людей. Юдхиштхира, да будешь ты свободен от врагов, ибо воистину ты достоен высших миров!

На другой день старый царь отобрал тысячи лучших брахманов, собрал тысячи даров — покрывала, золото, шерстяные одеяла, оленьи шкуры, самоцветы, слонов, коней и, называя имя каждого из погибших, начал раздавать все это брахманам. Потоками лились несметные богатства. Дхритараштра прославлял Дрону, Бхишму, Карну, Дурьйодхану, Духшасану и многих, многих других. А счетчики и писцы по воле Юдхиштхиры непрерывно спрашивали царя: «Приказывай, что нужно пожертвовать этим людям, — все будет исполнено». Словно туча ливнем изливал царь потоки богатства, еды и питья, ублаготворяя брахманов. Когда через десять дней царь из рода Куру устал, жертвенное приношение даров закончилось. Сын Амбики исполнил свой долг перед погибшими сыновьями и внуками.

Наутро наступило время отправиться в лес. Царь, поместив впереди себя жертвенный огонь и прикрывшись шкурой оленя, покинул свои покои. На улице собралось много горожан, которые хотели стать свидетелями ухода великого царя. «О великий праведник, куда собираешься ты?» — причитали женщины, подобные осиротевшим телятам. С трудом пробирался тот бык из рода Куру по главной улице города, запруженной мужчинами и женщинами. В этот момент к царю и его верной Гандхари приблизилась Кунти и печально произнесла:

— Позволь мне, о царь, последовать за тобой, чтобы жить в лесу, предаваясь подвижничеству и умащая тело грязью взамен благовоний.

Услышав это, Юдхиштхира воскликнул:

— О моя мать, смилуйся надо мной! Не могу я расстаться с тобой. Что терзает тебя, наимудрейшая?

— Безмерна моя вина. Не объявила я в должный час, что Карна — сын мой, рожденный от бога Солнца. Это из-за меня мой сын жил с приемными родителями, из-за меня не знал о своем родовитом происхождении и из-за меня был повержен в бою. Видно, сердце мое каменное или железное, если не разбилось оно на сотню осколков при вести о гибели сына Солнца!

Тогда Бхима обратился к ней:

— Когда есть возможность наслаждаться царством, завоеванным сыновьями твоими, что за мысли появляются у тебя? Какая женщина удалилась бы в лес, бросив своих сыновей, отринув великую власть и плоды ее величайшие?!

— Нет, мои родные. Не желаю я плодов царства, завоеванных сыновьями, но жажду подвижничества. Служа моим свекру и свекрови, живущим в лесу, я иссушу тело аскезой и достигну благословенных миров, где пребывают супруг мой Панду и старший сын Карна. Отпустите меня, сыновья! Да будет к дхарме обращен ваш разум и да будет великой ваша мудрость!

Та ночь была исполнена благодати, взращивая в душах радость и смирение. Процессия обратилась на север. Тут и там сияли огни, зажженные брахманами. Царь, сопровождаемый Гандхари, Кунти, а также Видурой и Санджаей, нашли в ту ночь пристанище в лесу. Окруженные дваждырождеными, они вступили в третью ступень своей жизни — отшельничество и высочайшее подвижничество, избавляющее от всякой скверны.

 

65. Аскет с деревяшкой во рту

Нерадостны были дни, проведенные Пандавами без матери, дяди Видуры, царя Дхтритараштры, тети Гандхари и верного Санджая. Постоянно размышляя о страшной гибели родственников и том, что Земля лишилась своих лучших героев, не знали они больше сна. Успокоение и желание жить дальше они находили только в чтении Вед, в совершении жертвенных обрядов, а также глядя, как растет их внук Парикшит, спасенный когда-то Кришной. Беспокойство за родственников навело их на мысль навестить отшельников.

Пандавы под предводительством Юдхиштхиры переправились через Ямуну, воды которой очищают от всех грехов, и направились в обитель слепого царя. Здесь они увидели Дхритараштру, исхудавшего от постов так, что сквозь кожу были видны кости, а также Гандхари с извечной повязкой на глазах и Кунти, при виде которой ее сыновья пали на землю и коснулись ладонями ее стоп. Дхритараштра обратился к Пандавам:

— Здравствуй, мой дорогой сын Юдхиштхира. Благополучен ли ты? Доволен ли жизнью? Следуешь ли дхарме? По обычаю угостись тем, чем питаюсь и я, — плодами и кореньями. О потомок Бхараты, служат ли твои богатства поставленным целям? Не слабеет ли твой дух? Не подпадаешь ли ты под власть сна?

— Благодарю тебя, о сжегший все грехи. Мы вполне благополучны. Но где же дядя Видура? Почему мы его не видим?

— Видура живет в глухом лесу, предается там тяжкому подвижничеству, воздерживаясь от еды. Время от времени брахманы встречают его в разных уголках этого безлюдного леса.

В этот миг вдалеке показался Видура. Вид его был страшен. С отшельническими косицами, с деревяшкой во рту, помогающей держать обет молчания, изможденный, перемазанный грязью, он казался лишь подобием человека. Заметив, что в обители гости, он тотчас повернул назад. Царь Юдхиштхира поспешно устремился за ним.

— Видура, это я, Юдхиштхира, твой любимец, — закричал он и побежал за отшельником средь деревьев, стараясь не потерять дядю из виду. Наконец Юдхиштхира догнал истощенного аскета, который, устав от бега, прислонился к одному из деревьев.

Взгляд Юдхиштхиры встретился с взглядом Видуры, который смотрел на племянника в упор, не мигая. В этот момент Видура, сияя пламенным пылом, вошел своим дыханием в дыханье Юдхиштхиры, а телом в тело Юдхиштхиры. Видура испустил дух. В тело же Юдхиштхиры вошли его способности восприятия — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Так Видура — частичное воплощение Бога Дхармы, силой йоги вселился в Юдхиштхиру, который стал намного сильнее, у него прибавилось всяких достоинств и силы духа. Пандав воссиял пламенным брахманическим величием, словно Индра в окружении богов. А перед ним лежало, прислоненное к дереву, лишенное сознания, с застывшим взглядом, тело Видуры.

Ошеломленный происшедшим, Юдхиштхира подумал о том, что о случившемся следует сообщить родственникам и тело Видуры надо предать огню. Но с небес послышался голос:

— О царь, тело Видуры нельзя предавать сожжению. Оставь его здесь. По закону подвижников не кремируют. Тело, уже сожженное огнем мистического знания, не нуждается в повторном сожжении.

Царь вернулся в обитель и поведал ее обитателям о случившемся. Все присутствующие подивились тому, как ушел из жизни этот великий йогин. Но Вьяса, знающий все в трех мирах, самый красноречивый из наделенных речью, сказал:

— Знай, Дхритараштра, что твой брат Видура — частичное воплощение бога Справедливости — Дхармы. От Дхармы же рожден и Юдхиштхира. Волею богов Видура могуществом йоги переселился в сына Кунти, обладающего с ним одной душой. Не следует скорбеть о Видуре, ему уготованы труднодостижимые миры.

Приняв сказанное со смирением, Пандавы расположились на голой земле у ног их матери Кунти. Брахманы, сидя у огня, вели неторопливые разговоры по вопросам религии, сопровождаемые изяществом выражений, отсылками к разным разделам Вед. Так под благоприятными созвездиями прошла та ночь.

 

66. Богатыри

А утром Гандхари, всегда безропотно переносившая свою долю, сложив почтительно руки, сказала Веда Вьясе:

— Много лет прошло со дня гибели наших сыновей, но муж мой каждую ночь тяжко вздыхает, скорбя по ним. Сила твоего подвижничества такова, что ты можешь даже создавать всевозможные миры. Что тебе стоит сделать так, чтобы старый и измученный царь увидел своих сыновей, пребывающих в иных мирах? Также тяжело страдают наши невестки — жемчужины среди женщин. В постоянном горе и Кунти, потерявшая Карну. Ты видишь наши сердца и те лютые страдания, которые мы молча переносим. Сотвори чудо, дай нам увидеть силу твоего подвижнического пыла!

— Да будет по слову твоему, о Гандхари! Ты увидишь сыновей, братьев, близких твоих, словно бы восставшими ото сна в ночи. Не надо скорбеть о них. Всецело преданные кшатрийской дхарме, они обрели соответствующую участь. Они все снизошли на Землю частицами богов, гандхарвов и сиддхов, чтобы выполнить свою миссию. Воплотившись в людях, эти боги свершили свои дела на земле и снова ушли на небо.

Все то горе, что из-за страха перед иным миром укоренилось в ваших сердцах, я ныне развею. Последуйте за мной к Ганге, и павшие предстанут перед вами сегодня ночью.

После таких речей великого мудреца Дхритараштра в сопровождении процессии отправился к Текущей в трех мирах. С наступлением ночи они уселись вокруг Вьясы, сосредоточенные и очистившиеся. И вот преисполненный пламенного пыла подвижник вошел в воды Ганги и призвал всех воинов, что сражались на Курукшетре.

Из вод раздался превеликий шум, и все те богатыри, предводительствуемые Бхишмой и Дроной, тысячами восстали из вод вместе со своими дружинами. Какой у каждого героя был прежде наряд, какое знамя, какая колесница — с такими теперь он и являлся. Все они восстали, сияя телами, и не было в них ни ярости, ни гнева.

И великий Вьяса мощью своего подвижнического пыла даровал слепому царю чудесное зрение, и он преисполнился ликования. На виду у всех те восставшие Бхараты приветствовали своих родственников по наилучшему обряду. Сын там встречал отца, жена — мужа, брат — брата, друг — друга. Забыв о вражде, они провели в общении всю ночь. Но затем великий подвижник благословил этих воинов, и они исчезли на виду у зрителей в один миг. Вместе со своими колесницами и знаменами они погрузились в свои посмертные обители.

Когда исчезли все те герои, Вьяса, по-прежнему стоя в воде, обратился ко всем женам кшатриев:

— Кто из вас хочет разделить со своим супругом его посмертную участь, в сей же час без страха погрузитесь в воды Ганги.

Услышав его слова, преисполненные веры красавицы испросили у свекра благословения и вошли в воду. Одна за другой эти праведницы, чуждые всякой помраченности, освободились от своих бренных тел и обрели уготованный им мир.

Узрев то великое чудо, Пандавы вернулись в свою лесную обитель. Дхритараштра, забывший о скорби, обратился к Царю справедливости:

— Многомудрый Юдхиштхира! Возвращайся в город, носящий имя слона. Пока ты рядом со мной, пыл моего подвижничества умаляется. Лишь потому, что я вижу тебя рядом, я продолжаю поддерживать это изнуренное аскезами тело. Отныне на тебе ответственность за рисовые клецки для предков, о безупречный! Цель моей жизни осуществлена, и теперь жить стоит лишь ради исполнения высшего религиозного долга. Сегодня же отправляйся с братьями и свитой в путь. Иначе, связанный узами любви, не смогу я выполнить высший подвиг.

— Я не могу быть помехой твоему подвижничеству, о благочестивый! — сказал царь, обошел Дхритараштру по Солнцу и крикнул: — Запрягай!

Прошло два года. Все это время Дхритараштра питался воздухом, держал во рту деревяшку, чтоб хранить обет молчания, и скитался по всему лесу вместе с Гандхари. Их глазами стала Кунти.

Однажды старый царь, стоя у берегов Ганги, совершал жертвоприношения и оставил непогашенными священные огни. Жрецы перенесли те огни вглубь леса и разошлись. Тот огонь потихоньку разгорался. Ветер раздул пожар, и лес пришел в смятенье.

В царе из-за долгого поста еле теплилась жизнь, и у него не было сил убежать. Тогда он сосредоточил свое сознанье и уселся лицом к востоку вместе с Гандхари и Кунти. Санджая, почтительно обойдя вокруг него по Солнцу, сказал: «Сосредоточься на Брахмане!» И тот сын риши, затруднив деятельность органов чувств, уподобился бесчувствием полену. Он и обе святые подвижницы предали себя пламени лесного пожара, а Санджая спасся из того пламени и поведал Пандавам о смерти отшельников. Так принял смерть от своего собственного жертвенного огня, освященного мантрами, тот бык-Бхарата.

 

67. Беременный муж

Пришли в Двараку — царство Кришны — трое великих мудрецов — Нарада, Вишвамитра и Канва — и были приняты с должным почетом. Но местные юноши решили над ними подшутить. Они нарядили красивого юношу Самбу, сына Кришны, в женское платье, подложили под платье сверток на живот и подвели к мудрецам со словами: «Это супруга Самбы, мечтающего о сыне. Вам все ведомо, о провидцы, откройте же нам будущее. Кто родится у этой женщины?»

Глаза мудрецов засверкали от гнева, и, переглянувшись, они так ответили наглецам:

— Этот сын Кришны по имени Самба родит железную палицу, которая погубит ваше племя! Вы, ничтожные обманщики, поддавшись хмелю, уничтожите весь род свой, кроме Кришны. Самба же будет сражен, лежа на земле.

И по слову мудрецов злосчастный Самба забеременел, как женщина, и на другой день разрешился от бремени, произведя на свет огромную железную палицу устрашающего вида. Вслед за этим в городе появились недобрые знамения, и понял Кришна, что близится срок исполнения проклятия Гандхари. Царь Ядавов Уграсена, дед Кришны, приказал истолочь железную палицу в пыль и развеять у берега моря, а также запретил под страхом смерти производить и продавать в городе хмельные напитки любого рода:

— Кто тайком будет производить хмельное, тот сам соорудит себе кол и вместе с родней усядется на него.

Все люди, узнав о приказе царя, в страхе принялись соблюдать запрет.

Между тем в Двараке происходили необычные вещи: постоянно тревожно кричали птицы, у коров рождались ослята, а в свежей, только что приготовленной пище заводились черви. В роду Ядавов началось невиданное падение нравов. Чистую пищу, предназначенную брахманам, они бросали обезьянам, младшие перестали повиноваться старшим, ученики оскорбляли учителей, жены стали обманывать мужей, люди прекратили жертвоприношение предкам. И наконец, несмотря на царский указ, люди отведали запретного вина.

Вскоре среди воинов началось страшное пьянство. В недобрый час разогретые хмелем кшатрии затеяли драку прямо в кшатрийском лагере, на берегу моря, где был рассыпан железный порошок, и принялись жестоко избивать друг друга. Сын нападал на отца, брат на брата, отец разил сына. Началась безумная, беспощадная и бессмысленная сеча. На глазах у Кришны пали и его сыновья. Воины в помрачении стали приближаться к Кришне. Тогда Кришна нагнулся и вырвал горсть травы, и трава в его руках мгновенно превратилась в железную палицу, убивающую всех вокруг. Разъяренный гибелью сыновей, Кришна разил без устали, и много витязей из племени Ядавов полегло под ударами его палицы. И все Ядавы стали рвать траву, и каждая вырванная травинка превращалась в их руках в железную палицу. И страшное побоище началось на берегу океана. Сын нападал на отца, отец на сына, брат — на брата. Обезумевшие от вина, истребляли они друг друга.

Великое побоище привело к гибели Ядавов, как и было предсказано Гандхари 36 лет назад. Род Кришны, ввергнувшись в пучину распрей и междоусобиц, подверженный повороту времени, бесславно истребил сам себя.

 

68. Назад, домой!

Однажды Кришна гулял по лесу и решил отдохнуть. Он лег под деревом и уснул под пение птиц. Подчиняясь его воле, без усилий распространяющейся на многие километры, дикие животные успокоились и стали безмятежно резвиться на лужайках со своими детенышами. Слоны и тигры, косули и сайгаки, пантеры и змеи — все примирились у водопоя, как бы охраняя его сон.

В то время охотник с говорящим именем Джара, что значит «смерть», выслеживая дичь, увидел в траве пятку Кришны и принял ее за зайца. Он выстрелил, не раздумывая, и поразил цель смертоносной стрелой.

Когда охотник подбежал к дереву, под которым лежал умирающий Кришна, и узнал в нем Бога цвета грозовой тучи, он затрепетал от ужаса, поняв свою роковую ошибку.

— О горе мне и моему потомству! Я стал причиной гибели Великого Аватара! Что может быть страшнее? Прости меня, Отец всего живого, умоляю Тебя!

— Не печалься, — молвил Кришна слабеющим голосом. — Ты выполнил миссию, освободив меня от земного тела. Ты — часть моего же собственного замысла. Я благодарен тебе. Поэтому ты будешь вознагражден по-царски: тебе будет дарована мокша.

Не огорчайся из-за моего ухода. Я незримо всегда пребуду в мире людей, ибо я и есть первопричина этого мира. Я способен принять любую форму. Я уже приходил в этот мир в виде черепахи, карлика, Нарисимхи, рыбы и даже Рамы. Я приду на Землю снова, чтобы вновь играть в свои лилы, непостижимые для смертных.

Такими были последние слова пронзенного в пятку Аватара. Кришна умер не в бою и не в йогическом трансе, а, как и было предсказано Гандхари, прозаично и просто — как обычный смертный.

Весть о гибели Кришны поразила жителей государства и особенно Пандавов. Взрослые рыдали, дети перестали смеяться, цветы склонили головы, птицы умолкли и боязливо спрятались в гнезда, душераздирающе завыли дикие животные, печально запели небесные гандхарвы. С неба пролился дождь из прекрасных лотосов, напоминающих слезы богов. Кришна погиб через 36 лет после Курукшетры, погиб как простой смертный.

Он, дарующий жизнь и по своей воле лишающий жизни, Он, по замыслу которого движутся в замысловатом танце люди и судьбы, Он, под чью трансцендентную флейту разговаривают звезды, Он, рисующий на многомерном холсте прошлое и будущее, Он — олицетворение бесконечности, Он — источник времени и любви — ушел смиренно и тихо.

После его ухода легендарный город золотых дворцов, древняя столица Кришны — Дварака, накрытая волнами страшного цунами, ушла на дно океана. Вмиг морские волны поднялись, и пучина скрыла Двараку от людских глаз — словно город не смог вынести разлуки со своим великим господином. А река Гомати навсегда изменила свое русло.

 

69. Уход

После того как Кришна оставил тело, жизнь Пандавов стала похожа на черно-белое кино. Радость и предощущение ушли из палитры красок, на их место пришло чувство потери и пустоты. Померк светоч жизни, умолкла музыка Вселенской души.

Юдхиштхира короновал на трон Парикшита, внука Арджуны, и вместе с братьями стал готовиться к переходу в иные миры, где он смог бы воссоединиться с Кришной и вернуть себе себя. Ничто больше не удерживало сыновей Панду здесь на Земле, кроме тела. Миссия выполнена.

Завершив все свои земные дела, совершив необходимые обряды, Пандавы и их супруга Драупади сняли с себя украшения, прикрылись мочалом, обратили свои лица к югу и начали восхождение на гору Меру, которая своей вершиной уходит в небеса. Их путь был труден и долог. По дороге к ним прибилась собака. Они не прогнали ее, и так и шли — пятеро неразлучных братьев, преданная Панчали и маленькая невзрачная собачка, взявшаяся ниоткуда. Чем выше поднимались Пандавы, тем тяжелее им становилось, чем ближе к цели, тем большим испытаниям подвергалась их сила духа, вера и воля.

Первой не выдержала Драупади и сорвалась в пропасть.

— Почему упала принцесса, за что боги покарали ее, ведь она безгрешна? — закричали братья, но мудрый Юдхиштхира сказал:

— Божественным провидением Драупади была рождена из жертвенного огня, она была осчастливлена даром самого Шивы, и как жена она была выше всяких похвал. Однако, хоть она искренне любила всех нас, в душе все-таки больше всех была привязана к Арджуне. Она еще на сваямваре сама избрала его в своем сердце и считала, что имеет на него права. Но говорить себе: «Это мой муж, это мой дом, это мои дети» — признак гордыни, ведь все принадлежит Господу. В этом причина ее падения.

Братья, опечаленные, шли дальше. Следующим сорвался Сахадева.

— Наш брат был великодушен и смел, он был прекрасным воином и никогда не уронил воинской чести. В чем причина его падения?

— Он был доблестным кшатрием, составившим славу нашему роду, но в душе считал себя умнее других и смотрел на окружающих сверху вниз, а это гордыня.

Так отвечал знающий закон Юдхиштхира, и братья вновь устремились к вершине.

Их путь был настолько сложным, что даже эти львы среди людей продвигались с трудом. В какой-то момент, не выдержав испытания, упал в пропасть Накула.

— В чем грех Накулы, за что боги покарали его? Ведь он был безупречен!

— Да, — ответствовал старший брат, — но в душе он считал себя самым красивым, а это гордыня.

Трое богатырей шли, цепляясь за острые горные выступы. Путь становился еще более трудным. Отвесные скалы и ледяной ветер подвергали испытаниям даже Пандавов, унаследовавших силу от богов. И вот не выдержал Арджуна, герой Курукшетры и любимец Кришны.

— В чем провинился Арджуна, удостоившийся дружбы с великим Кришной? — воскликнул искренний Бхима.

— Наш брат вошел в историю как герой, он прославил царский род Бхараты, ему завидуют боги, так как именно ему выпало счастье видеть вселенский образ Кришны и быть посвященным в Его откровения, но у Арджуны была одна слабость: в душе он был тщеславен и считал себя самым лучшим воином и лучником. А это гордыня. Вот причина его падения.

Два брата продолжили свое восхождение, которое становилось невыносимым.

Настал час, когда силы оставили неутомимого Бхиму, рожденного от бога ветра. Юдхиштхира, оставшись один, подумал, что Бхима был преданным сыном и замечательным братом, законопослушным гражданином и могучим кшатрием, не знавшим слабостей. Но именно его несравненная физическая сила, доставшаяся от отца — бога ветра, была причиной его самолюбования. А это гордыня. Прощай, Бхима, прощайте, родные!

Юдхиштхира шел один, печалясь о братьях, когда вдруг заметил у своих ног собаку, которая привязалась к ним ранее. Как этот щенок оказался здесь, как преодолел превратности пути?! Юдхиштхира не прогнал собаку прочь из сострадания и по причине врожденной сердечности, и они вместе двинулись вперед.

Внезапно на его пути явился Бог Индра в своей блестящей колеснице и сказал:

— Твои братья оставили человеческое тело и удалились на третье небо. Но ты за твои заслуги удостоен чести войти в небесную обитель в человеческом теле. Садись в мою виману, и мы помчимся в Девалоку.

— О великий Индра, я счастлив, что смогу воссоединиться с моими родными в Девалоке, но я хотел бы взять с собой вот эту собаку, которая преодолела со мной весь долгий путь, полный трудов и потерь.

— Что ты такое говоришь, Юдхиштхира, или тебя покинула мудрость? Тебе, смертному, предлагается вступить в небесную обитель бестелесных дэвов и богов в человеческом облике, а ты говоришь о собаке! Ей не место в моей вимане! — Индра был явно разгневан.

— О тысячеокий, о властитель прошлого и будущего, я не могу оставить беспомощное животное, которое привязалось ко мне и пропадет без моей помощи. Это было бы так же ужасно, как оставить на дороге несмышленого ребенка. Если эта собака не пойдет со мной, я вынужден буду отказаться от Девалоки, иначе я растрачу накопленные мною духовные заслуги.

Тут он заметил на лице Индры еле сдерживаемую улыбку. Не понимая, к кому обращена эта улыбка, он оглянулся и с удивлением увидел, что собака, за которую он так ратовал, исчезла, а на ее месте стоит не кто-нибудь, а бог Дхарма.

— Все время пути я был с тобой, мой сын. Ты прошел все испытания. Ты проявил сострадание ко всему сущему. Ты достиг высот, на которые не может претендовать ни один смертный. Твоя жизнь — образец благочестия. Ты укротил чувства, преодолел гордыню и взлелеял в душе нравственный закон. Я горжусь тобой!

Тогда Юдхиштхира взошел в колесницу Индры, и вимана полетела ввысь, рассекая небеса со скоростью света.

Достигнув Девалоки, он стал искать глазами своих братьев, жену, но нигде не видел их.

Понимая его разочарование, Индра объяснил:

— Не все могут достичь таких высот как ты. Не ищи здесь твоих близких, их здесь нет. Для них это место недостижимо. Тебе повезло больше, чем им. Так наслаждайся же своим счастливым положением!

Но Юдхиштхира и не мыслил себя без Арджуны, Бхимы, близнецов и Панчали. Он продолжал озираться в надежде встретить родные глаза.

И вдруг к своему ужасу он увидел того, кого никак не ожидал здесь встретить, кого, казалось бы, должны отторгать небеса. На прекрасном хрустальном троне, украшенном драгоценностями, с богатой короной на голове сиял в ореоле геройской славы… Дурьйодхана.

 

70. Девалока

Как здесь оказался человек, ставший причиной гибели миллионов, известный своей черной завистью и испепеляющим честолюбием? Разве не он совершил преступление против рода Бхараты, развязав братоубийственную войну? Разве не он нанес страшное оскорбление Драупади? Разве не он построил дом из пеньки, разве не он задумал ту роковую игру в кости? Объясни, о великий Индра, как может завистливый и жестокий Дурьйодхана заслужить Девалоку, если мои безукоризненные братья не удостоились этой чести?

— Знай, о Пандав, что законы неба отличаются от земных законов. Человеческие представления о справедливости ограничены и субъективны. Не мучай себя пустыми сравнениями, Юдхиштхира, не суди твоего брата. По мнению богов, Дурьйодхана заслужил высот Девалоки, так как блестяще исполнил возложенную на него свыше миссию. Он был справедливым правителем, бесстрашным воином, преданным другом. Сотни и тысячи людей искренне любили его. К тому же его мученическая смерть принесла ему очищение. Не забывай также, что его родители отличались выдающимися духовными заслугами.

— Быть может, мне не дано понять высшую справедливость богов, но я умоляю тебя, о всемогущий, объяснить мне, где же мои родные. Если Дурьйодхана — здесь, в славе и почете, то где те, кто являются воплощением добродетели и верности закону? Я хочу быть с ними. Я не разумею дхарму богов, но по моему человеческому пониманию, я должен быть с теми, кто не жалел живота своего, отстаивая дхарму на Земле.

— Хорошо, Юдхиштхира. Если ты настаиваешь, я проведу тебя к твоим родственникам.

И вот пред Юдхиштхирой открывается картина, которая повергает его в ужас: темницы, дурно пахнущие потом, кровью и испражнениями, камеры, полные измученных людей, разлагающиеся трупы, умирающие в агонии несчастные, крики и вопли о помощи, толпы демонов с игольчатыми ртами, змеи, извивающиеся на скользком от крови полу, адская жара и бесконечные муки грешников, поджаривающихся на углях своей совести. Юдхиштхира увидел тесные подвалы, кишащие тучами мух, оводов, сверчков, червей, муравьев. Он вошел в темницу, под потолком которой носились совы, вороны, коршуны, и наступил на пол, усеянный костями и волосами. Герой Курукшетры содрогнулся.

— Это инфернальное место. Кто из богов властвует над этой частью Девалоки? Где мои родные? — в смятении кричит Юдхиштхира и поворачивает назад.

— Юдхиштхира, не уходи, не покидай нас! Твое присутствие — все равно, что дуновение свежего ветра! — послышалось из темницы. — Когда ты рядом, на нас сходит благодать, и страдания прекращаются. Останься, дай нам передышку.

Юдхиштхира с ужасом узнал голоса. Это были его братья, его жена и мать. Все те, кого он любил больше жизни, все те, кто его любил беззаветно, находились в аду. Не сомневаясь ни секунды, Царь справедливости сказал:

— Я остаюсь с вами, дорогие мои. На что мне красоты Девалоки, если я оставлю наиблагороднейшие души томиться в аду. Мне моим земным умом не понять замысла великих богов, но по человеческой справедливости, вы — герои, заслуживающие занять хрустальный трон, на котором сейчас сидит Дурьйодхана. Я останусь верным закону и дхарме несмотря ни на что!

Как только Юдхиштхира произнес эти слова, ад расступился, демоны исчезли, вместо темноты появился свет, вместо запаха миазмов — аромат лотосов. Индра сказал:

— Закон Девалоки гласит: «Любой царь, заслуживший райских высот Девалоки, прежде чем войти на небо, должен пройти через процедуру очищения. Ты справился с заданием и заслужил небесный путь — сваргу. Забудь то, что ты видел, это всего лишь иллюзия. Пойдем со мной».

— Но мои братья? — промолвил пораженный Юдхиштхира.

— Они уже прошли очищение, пробыв какое-то время в аду, и заслужили сваргу. Ты должен понять закон Девалоки. Если грехи человека перевешивают его добрые дела — пунью, или если его пунья истощилась, он должен побыть некоторое время в аду для очищения. Если его добрые дела превосходят его грехи, он сразу взлетает на небеса в райские обители. Ты знаешь свой грех: на поле боя ты обманул Дрону уловкой насчет его сына — поэтому тебе и пришлось пройти через ад. Сейчас же, Царь справедливости, вкуси пребывание в лучших мирах, обрети плод благих желаний. Для этого тебе предстоит сменить тело.

И вот в колеснице Индры Пандав отправляется к Ганге — очистительнице, вечно текущей в трех мирах. Здесь, окунувшись в ее священные воды, Юдхиштхира меняет свое бренное тело смертного на бестелесную сущность небожителя, который способен избирать форму по желанию. Он навсегда избавляется от страстей и страдания и готов тронуться в путь с богом Дхармой.

Войдя в небесные чертоги, он с восторгом видит распространяющего вокруг себя сияние Кришну в окружении богов, а затем со слезами ликования встречает своих родителей, братьев, жену, сыновей, дядей, деда, двоюродных братьев. Его сердце переполнено. Наконец навстречу Юдхиштхире выходит Дурьйодхана, подобный прекрасному цветку, омытому дождем: его взгляд чист, его образ светел, его чувства прозрачны. Впервые Юдхиштхира обнимает брата так, как мечтал всегда, — с любовью и доверием, без опаски впуская его в свое сердце.

Все они, Пандавы и Кауравы, исполнили свою миссию. Они, сыны неба, потомки богов — Индры, Дхармы, Вайю, Ашвинов, пришли на Землю в человеческом теле для восстановления справедливости. Теперь они просто вернулись домой.

Многое стало понятно Юдхиштхире.

Человек приходит в этот мир маленьким ребенком-несмышленышем с широко раскрытыми глазами. Приходит, чтоб выполнить свою миссию. Ему предстоит стать ремесленником, торговцем, учителем, царем — не важно, главное — пройти через свои жизненные уроки, стать достойным учеником и подняться на следующую ступеньку мудрости. Если он не проходит урок, то низвергается. Даже боги — обитатели неба — низвергаются вниз со своих дворцов-колесниц, когда исчерпывается их благая заслуга, и движутся по цепи перерождений.

Продвигаясь по пути к вершине знания, глядя с нее вниз, ученик видит панораму жизни, распростертую под ним. Города становятся пятнами на равнинах, улицы неразличимы, народы растворяются в странах и континентах, Земля — в пространстве, пространство в бесконечной вечности, и так до тех пор, пока не останутся две вещи — его душа и Бог. И душа, все более устремляясь к небу, ощущает, что мудрость лежит за пределами материального мира — это знание не от мира сего. Страсти, постепенно переплавляясь, превращаются в сочувствие, главной нотой становится — любовь.

Когда человек, заслужив хорошую карму за многие жизни, аскезами и внутренней работой усмирил чувства, когда он очищен и физически и духовно, когда главным мерилом всех его действий становится дхарма, тогда он оставляет свое бренное тело и достигает бессмертия на вершинах Девалоки.

Человека-ученика по жизни ведут те, кто не ведает ошибок. Его задача — просто слышать подсказки свыше и не изменять себе. Когда он просветлен, готов к пути, открыт для контакта, ему наконец открывается закон неба, который Вселенная поет на все лады в каждом лепестке, облаке и травинке: «Отбрось сомнения. Живи как душа!»